2.0. Перерождение.
(Запись ведется от лица Сугилит Айхенвальд)
Что ж, я нашла твой дневник, мам…
И теперь у меня к тебе столько вопросов. Хотя, наверное, не особо хорошо писать с конца, если предыстория того, как наша семья понабирала себе проблем еще «круче» …
Как вы все знаете, мои дорогие читатели (пресвятые ферзи, только я знаю о существовании этой потрепанной книжки, исписанные неаккуратным, но красивым почерком), я Сугилит Айхенвальд. Хотя я бы предпочла имечко покороче – Гил. Мне шестнадцать и у меня нет каких-то целей в жизни.
Я никогда не узнаю о том, как наша планета превратилась в бескрайнюю холодную бездну. Наверное, я предвзято отношусь ко всему. Хотя у меня есть на это полное право. Я все еще подросток, который ничего не знает о выживании.
Ах да, я являюсь старшим ребенком в этой семье.
Семье?
Помимо меня есть еще моя младшая сестра, Антуанетт, которая ничем не отличалась от меня. Мы обе являемся представительница двух цивилизаций благодаря корням моего отца. Мои обязанности заключались лишь в помощи своей матери, которая была беременна моим братом Холденом.
Мы с сестрой были близки. Каждый день мы любили играть на улице в снежки. Наш круг развлечений был ничтожно мал, и мы пытались повышать свою потребность в досуге при помощи бесконечного снега.
Я думаю, что этого хватит для моей предыстории.
Ведь нынешнее положение еще хуже и, для любителей драмы, более интересно. Описывать лишь только то, какая я на двадцать с лишним страниц – такая белиберда.
После рождения моего брата мы лишились материнской любви мгновенно. И… Я не знаю… Я просто… Черт.
Я никогда не чувствовала себя так ужасно, находясь в доме. Поднимешься на второй этаж – отец, скрыв свою физиономию, тихо рыдал. Антуанетт любила запираться в нашей комнате. Я не знала, как с этим справляться. Мне жаль это говорить, мама. Ты испортила все.
Даже не так.
Уничтожила.
Спустя несколько дней все начало идти своим чередом. Как мне казалось. Отец, не демонстрируя нам своих эмоций, предпочитал оставаться в детской. Я старалась часто следить за всеми действиями папы. Ведь я не знала, как смерть матери сможет на него повлиять и что сделать с ним. Я стала слишком скептичной к своей семье и вообще стала главной в доме.
Спустя несколько месяцев мы вели себя так, как ни в чем не бывало. Антуанетт окончила среднюю школу, подросла. И даже сумела заявить о том, что в этом доме от нее ни мужа, ни жены можно не ждать. Она осознала, что не может испытывать любви к кому-то. Она – асексуалка. И знаете, я горжусь ей. Не в плане своего каминг-аута, а скорее всего того, что она решила продолжить жить, забыв прошлое.
~~~
В один вечер я проснулась от каких-то громких голосов. Проверила детскую – Холден спал как убитый. Я спустилась вниз. У главной двери на полу сидела Тони. Рядом с ней – разбитая бутылка Джека Дениелса. Стараясь расспросить у сестры о том, что произошло, я получила ответ в виде порезанного, скорее всего от бутылки, указательного пальца, который указывал на отдаляющуюся фигуру отца.
Отец умудрился напиться.
Я кричала ему. Было безрезультатно. И это был первый раз, когда я струсила. Я не решилась выйти за границы дома, потому что было опасно отходить от него дальше отделенной территории. И тем более, в доме были те люди, которые нуждались во мне больше, чем отец.
Прости меня, отец. Но ты поступил как настоящий ублюдок.
~~~
Прошло три дня. Об отце не было никаких известий. До сегодняшнего дня.
Тело отца нашли. И… Черта с два, не стану я писать об этом.
Черт. Почему я все еще виню в этом себя… Это же… неправильно.
Как бы то ни было… Думаю, что другим сейчас хуже. Особенно Антуанетт. Мы стали реже контактировать. Хоть как-то. Бывало и такое, что она запиралась в ванной и выходила из нее через час – полтора. Казалось бы, что все указывало на то, что в смерти отца была виновата я.
Ведь… я не дала другим прочитать дневник. По своей же глупости.
Я боюсь, что Тони сможет и с собой что-то сделать, ведь она отошла от первой смерти, а тут еще и отец нагадил.
Не считая всей этой драмы в семье, мы как могли старались заботиться о Холдене. Он рос. И все наше свободное время мы старались воспитывать его. Научили ходить, говорить, справлять нужду там, где надо.
Я стала слишком привязанной к своей семье. Даже чересчур.
Мне казалось, что я смогу вернуть нашу семью в прежнее состояние. Но это оказалось тупой затеей. Я слишком сильно накручивала себя в последнее время. Я словно превратилась в робота. В такого же робота, каким стал отец после смерти матери – бесчувственного и холодного. Я думала, что забочусь о своих близких, но в итоге я просто убиваю себя. Я не могу заботиться о них, если я даже о себе не могу позаботиться… Я старалась сыграть роль мамы, но я сыграла другую роль – трусливую, легкомысленную девочку-подростка.
Знаете что? К черту это все. Мне не сдалось это все. Как и писать в этой дурацкой книжке, которая могла бы спасти хотя бы одного человека. Я могла бы показать ее отцу, но совсем забыла это сделать. В итоге я все испортила и…
(запись ведется от третьего лица)
- Гил?
Антуанетт внезапно проснулась. На улице все еще было темно, но странное чувство разбудило девушку. Она посмотрела на кровать сестры – она была застелена. Захватив свое потрепанное пальто, Тони проверила комнату брата – Холден крепко спал. Пытаясь найти в своих карманах хотя бы одну спичку, Тони спустилась вниз. В окне она увидела силуэт сестры.
Сугилит стояла на улице и, словно застыв, смотрела в одну точку. Тони окликнула сестру.
- Возвращайся в постель… - Гил даже не обернулась, - сейчас же!
- Хватит, Гилли, - произнесла Антуанетт.
Наступила тишина. Лишь ветер смог ее прервать. Сугилит пыталась выдавить из себя хоть что-то, но лишь только накрутила себя.
- Я такая тупая, Тони, - Гил наконец-то обернулась, - я нашла дневник нашей мамы, где она писала о том, что она знает, что умирает и написала всем нам свои прощальные слова. И… Черт! Я все, мать вашу, испортила!.. Как всегда!
Сугилит сделала несколько шагов к дому и обернулась.
- Гил…
- Заткнись, пожалуйста, пока я, черт возьми, не сорвалась!..- Гил переменилась в лице.
- Гил, успокойся, прошу, - пытаясь удержать пыл сестры, сказала Тони, - ты не должна себя винить в их смерти! Они ушли лишь потому… что так нужно было. Никто не предвидел бы это… И…
Сугилит упала на землю, крепко вцепившись в руки Антуанетт.
- Я могла бы спасти остатки нашей семьи… Я… Я могла бы спасти нашего отца, я могла бы! – в своих слезах захлебывалась Сугилит, не отпуская от себя сестру.
- Гил, прошу, успокойся, - Антуанетт приобняла свою сестру, - мы без тебя не справимся. Ты нужна мне, ты нужна Холдену, ты, черт, нужна нам! И… Прости меня за то, что я вела себя как эгоистичная стерва, запираясь в ванной…
Сугилит постепенно пыталась успокоиться.
- Прости меня, Гил… Я… Я поддалась своим эмоциям, - вытирая слезы, извинялась Антуанетт.
- Успокойся, дурочка, я все еще тебя люблю… И ты мне все еще должна двадцать баксов.
Сестры встали с земли, на лице обеих появилась улыбка. Антуанетт слегка отвела взгляд и увидела на крыльце Холдена.
- Видимо, наша драма была слишком громкой…
Холден подбежал к Сугилит и резко обхватил ее шею.
- Гилли, мы тебя любим больше всего на свете. Прошу, не бросай меня…
Сугилит удивилась.
- Никогда.