Вы используете устаревший браузер. Этот и другие сайты могут отображаться в нем неправильно. Необходимо обновить браузер или попробовать использовать другой.
Дамский роман с присутствием юмора
По одноименной книге Джин Флей «Чудачка, стоящая внимания». Все права принадлежат безраздельно ей. Мной привнесены лишь некоторые незначительные изменения.
Не ищите глубокого смысла в этой истории. Это просто забавный роман для отдыха и поднятия настроения, из серии про "нетрадиционное" счастье. В отличие от большинства дамских романов, повествование идет от первого лица. Героиня с чувством юмора и изрядной долей самоиронии, несмотря на то, что вся такая умница, красавица и т.д. Динамичный и захватывающий сюжет, сдобренный ехидненьким юмором и отсутствием сладко-карамельно-липких штампов…
ГЛАВА 1
ЗНАКОМСТВО Когда я вошла, секретарши на месте не оказалось.
Я постояла, подождала, но она не появилась, между тем минуло целых пять минут против оговоренного срока. Дверь к ее шефу, цели моего посещения, была приоткрыта, и я туда двинулась, но, слава богу, не вошла, поскольку картина, внезапно возникшая передо мной, заставила меня отшатнуться в смущении и замереть на пару минут. Но совсем уйти я не могла: мне назначено, да и дело не терпит отлагательств.
Крадучись на цыпочках, я вернулась к входной двери и сильно хлопнула ею. Ну, теперь можно. Надо быть абсолютно глухим, чтобы этого не услышать. Для подстраховки, топая как буйволица, я прошла к той двери, приостановилась, подняла и уронила стул, хотела и со столом так же круто обойтись, но засомневалась в собственной мощи, вследствие чего ограничилась двумя решительными ударами в дверь и вошла.
Но, увы, ни весь этот гром, ни мое появление не произвели ни малейшего впечатления на моего жениха и его пассию. Они продолжали также самозабвенно целоваться, попутно изучая строения тела друг друга.
В этой пикантной ситуации мне не оставалось ничего другого как робко кашлянуть. И это наконец-то возымело свое действие. Энтони Камерон, мельком взглянув на меня веселыми синими глазами, не очень охотно убрал ладонь с ее округлостей. Чмокнув блондинку напоследок, он проводил тоскующим взглядом ее покачивающиеся бедра и соизволил указать мне на кресло.
- Что вам угодно, мисс? – спросил он, плюхаясь в свое.
- Я, Элизабет Таррел, мы с вами вчера назначили встречу на это время.
- Припоминаю, вы – моя будущая жена.
- Да, к сожалению.
Он усмехнулся и сказал:
- Кажется, и вы не в восторге от предприятия, в которое втравил нас старик мой сумасбродный. Но ничего не поделаешь. Я предлагаю совершить неизбежные брачные церемонии завтра в десять, думаю, они не займут много времени; чем раньше мы поженимся, тем скорее получим свободу и деньги.
- В общем, я согласна, но у меня есть несколько предварительных условий, ради них, собственно, я и пришла к вам. Они следующие: церемония должна быть скромной, без приглашенных, после чего мы расстанемся, живем раздельно, вы не вмешиваетесь в мою, а я в вашу жизнь, и, конечно, не может быть и никакой речи о физической близости. Это, к сожалению, нельзя записать в контракте, но я полагаюсь на ваше слово.
- Рискните. Я иногда поступаю очень благородно и даже с барышнями.
Я встала.
- До свидания, мистер Камерон.
- До свидания, Лиз! Постойте, не могли бы вы снять очки? Из-за темных стекол, боюсь, завтра я не смогу вас узнать.
- Нет, нет, я сама найду вас.
- Как хотите, - ухмыльнулся он.
Эта нахальная девица, его секретарша, не удосужилась дождаться, пока я выйду, а сразу юркнула к нему в кабинет. Хотелось бы мне знать: я первая их застукала, или это в порядке вещей в его офисе? Кстати, чем здесь занимаются в промежутках между «этим»? Вывеска мне ничего не подсказала, зато обстановка и прочее говорили, что дело очень прибыльное.
Но досада – это еще не повод, чтобы так хлопать дверью, тем более, что они оба глухие. Я же знала в общих чертах, к кому шла.
Этот красавчик ничуть не смутился и даже не извинился передо мной. А почему он должен извиняться? Его отец Эд Камерон обошелся с ним еще хуже, чем со мной: вместо того, чтобы оставить все ему, он навязал меня в жены, а я только племянница леди Джейн, которую он любил так, что решил соединить своего сына узами брака, оставив дурацкое завещание, по которому мы получаем его миллионы в том случае, если поженимся, и только по прошествии пяти лет можем развестись, поделив их поровну. В случае расторжения брака до этого срока виновник лишается всего и деньги переходят к пострадавшей стороне.
Хорошо хоть леди Джейн не дожила до последней шутки своего обожаемого Эдди, который в юности бросил ее в погоне за удачей, а она не вышла ни за кого, хотя и могла. Но и его не простила, и когда, разбогатев, он хотел вернуться к ней, даже на порог не пустила. Правда, потом чуть не умерла с горя, прочитав о его женитьбе. Единственным утешением для нее с тех пор стало то, что он часто менял своих жен. Может…
На это мой внутренний монолог был внезапно прерван появлением блюстителей порядка, которые прижимали своей машиной мою, приказывая мне немедленно остановиться.
Без сомнения, я опять вляпалась. Снимать очки, или так обойдется?
- Я опять что-то нарушила?
- Да, мисс, вы должны показать свои права.
Я порылась в сумке, в карманах, в бардачке. Может, упали? Нет, не видно.
- Что вы сказали? В багажнике? Нет, там, кроме трупа в хорошем состоянии, ничего нет.
Странно. Поверил вахлак. Придется открыть. Я открыла и сразу вспомнила.
- Они в другом кармане дома, - растерянно призналась я, сняла очки и лучезарно улыбнулась – другого выхода не было.
Ну вот, всегда происходит одно и то же: сначала они глупо таращатся, затем улыбаются, и уже потом зависит от индивидуальности: одни несут чушь, другие дают волю рукам, некоторые и тому и другому одновременно. У этого появились проблемы с речью. Ну, наконец-то.
- Простите, мисс, я вынужден проверить вас в центральной. Как ваше имя?
-Элизабет Таррел.
Мог бы отвернуться, а не передавать напарнику через плечо, я еще не отпетая гангшстерша.
- Все в порядке, мисс Таррел.
- Но что же я нарушила?
- У вас не горит левый поворот, и вы не заметили несколько знаков. Если хотите, мы могли бы проводить вас до ближайшей мастерской.
-
Нет, к сожалению, я спешу, мне здесь недалеко, и левый поворот уже не понадобится. Обязуюсь замечать все знаки. Я могу ехать?
- Да, мисс.
На этот раз не соврала. Осталось действительно сущие пустяки до дома. А парень все же увязался за мной. Теперь может узнать, где живу, и это совсем ни к чему. Потом долго не отвяжется. Надо что-то предпринять.
Я припарковала машину, нырнула в супермаркет и осторожно выглянула из-за стеллажа.
Тип оказался настырным и решил выслеживать меня по всем правилам детективных погонь: осталось вытащить пушку убойного калибра и потрясти ею перед восхищенными налогоплательщиками. Ага, чуть не засек. Я пригнулась и перебежала за другой стеллаж, потом еще за один и так перебралась ко второму выходу за углом. И то ли меня предали, то ли сама не убереглась, но молодчик неосторожно высунулся из-за угла. Ну, погоди! Я направилась прямо к нему.
- Что вам вздумалось преследовать меня?
Этот тип к тому же краснеет!
- Я, мне… - замялся он.
- Увы, вечером я занята, а завтра и вовсе выхожу замуж, так что выбросьте этот вздор из головы, я сожалею, что так получилось. Надеюсь, вы будете благоразумны и не станете больше шпионить за мной. Прощайте.
А теперь быстро и не оглядываясь. Слава Богу, отстал.
ГЛАВА 2 САМЕЦ, НЭНСИ И ЗАНУДА Дверь была не заперта, я толкнула ее и вошла.
- Нэнси, ты здесь?
Спит, наверно. Ну да, вон пятки торчат, если не шуметь, то она не проснется.
Я осторожно прошла в другую комнату и упала в кресло. В ту же секунду дверь отворилась и появилась красивая, хорошо сохранившаяся женщина, моя мать Нэнси.
Она запахнула халат, настороженно посмотрела на меня и спросила:
- Ты ездила к нему?
- Да.
- Ну и что?
- Завтра в десять.
- О, как я рада, дорогая! Ну как он тебе?
- Три эс: самовлюбленный, современный самец, не теряющий даром времени.
- Но он хоть симпатичный?
- О, да! Красавчик!
- Вот здорово!
- Да, и чем дальше, тем сильнее мне хочется послать все к черту!
- И не думай даже! У нас нет ни гроша.
- Я пойду работать.
- А я что, по-твоему, должна отправляться в богадельню?
- Почему? Я вполне обеспечу нас обеих.
- Жалкими грошами?! Ты же знаешь, что я не привыкла жить в нищете, мне сорок пять, я еще не стара, но и не так молода, чтобы без труда заарканить подходящего мужа. И еще этот негодяй Фил не оставил ничего.
- Не надо было выходить за этого сосунка, моего ровесника.
- Он был на три года старше тебя!
- Подумать только, на целых три года!
- Что ты понимаешь?! – взорвалась Нэнси. – Ты, старая дева, которая ухитрилась еще ни разу ни с кем не переспать! Что ты знаешь об этом?
- К счастью, ничего. И знать не хочу.
- Эгоистка!
- Может быть.
- Я знаю, это все из-за леди Джейн, это она
Превратила тебя в бесчувственную колоду, из тебя теперь даже слезинки не выбьешь. А каким очаровательным добрым ребенком ты была, ты так радовалась каждому моему приезду…
- Которому ты удостаивала меня раз в один-два года, чаще всего после очередного развода. Ты приезжала к нам, чтобы отоспаться, похудеть, в общем, набрать форму; надо сказать, тебе это блестяще удавалось, через месяц ты возрождалась как Феникс из пепла и опять бросала меня, чтобы пуститься в погоню за очередным любовником или мужем.
В чопорный дом леди Джейн ты вносила веселье и что-то вольное, отчего я балдела. В это время мне разрешалось делать все, я обожала тебя и, когда ты спала, сидела под дверью твоей спальни. Ты выдумывала массу интересного, до чего я бы сама не додумалась. Помнишь? Ты привела откуда-то живую лошадь и поселила у нас в гараже; а воздушный шар, а клоуны? Да! Ты была неподражаема! И когда ты, оперившись, уезжала внезапно, не простившись, я плакала от страшной тоски недели две подряд. Не знаю, как леди Джейн, такая мудрая женщина, позволяла тебе приезжать к нам? Она же видела, чего мне это стоит. Правда, в двенадцать лет у меня что-то сломалось внутри и я уже не так страдала.
- Твоя леди Джейн была обыкновенная ханжа и лицемерка, такая же, как ты сейчас; я просто вижу ее, когда ты так вскидываешь голову. Вылитая. Да сними ты свои чертовы очки и этот ужасный балахон, здесь некого опасаться, ты нарочно их носишь, чтобы не подвергаться искушению, ты прекрасно знаешь, чего стоишь. Ты гораздо красивее меня и леди Джейн тоже. Тебе достаточно взглянуть на мужчину своими глазищами, и он твой со всеми потрохами, но ты не делаешь этого, потому что ты синий чулок, зануда и романтическая дурра, напридумала себе всякого и боишься рискнуть.
- Да, я не хочу страданий и напрасных разочарований, эти типы все одинаковы, у меня есть два отличных примера: ни тебе, ни леди Джейн не удавалось удержать ваших мужчин. Мои глаза они будут замечать не больше недели, все остальное несколько месяцев, ну год, а потом что-нибудь найдут на стороне.
- /Ну, если тебе на себя наплевать, подумай обо мне. Слышишь, я отравлюсь, если ты не выйдешь за него замуж. Лиз, такие деньги! Ты можешь, наконец, не спать с ним, если тебе так хочется. Он же видел тебя в очках и балахоне, а ты в этом как чучело, абсолютно не заметна, у него недолжно быть на тебя никаких видов. Ну, Лиз? Ну что тебе стоит? Хочешь, я перед тобой на колени встану?
- Нет уж, уволь от этой комедии. Успокойся, хоть и воротит меня от этого, но я выйду за него, чтобы обеспечить твою роскошную старость, я не могу представить, как бы мы жили вместе. И потом, лишать тебя того, к чему ты привыкла, было бы жестоко даже для меня, бесчувственной колоды.
- О, Лиз, спасибо. Как ты думаешь, что мне надеть для завтрашней церемонии?
- Халат. Ты останешься дома. И не возражай.
- Но как же?
- Никак. Все произойдет быстро и просто, мы распишемся и тут же расстанемся.
Утром следующего дня я подъехала за пятнадцать минут до начала церемонии. Уф, к счастью его еще нет. Я опустилась в кресло, взяв под прицел входную дверь. А вот и он принаряженный, во всем белом, по-моему, даже подметки белые.
- Эй, мистер Камерон, - позвала я и помахала рукой, так как, не обнаружив сходного по окраске пятна, он собирался поискать его в другом месте.
- А, Лиз, я не замети вас, вот примите эти белые розы, тогда хоть что-то в вас будет такое же, как и у меня.
- Надеюсь, мой костюм не разочаровал вас настолько, чтобы отменить предстоящее действо?
- Конечно, нет, мне абсолютно все равно.
Выйдя из дверей после окончания церемонии, Энтони от избытка чувств хотел поцеловать меня, но я увернулась и сказала:
- Нет, мистер Камерон, не забывайте наше соглашение.
- Как хотите, Лиз, но я это из благодарности как самой непритязательной из жен. Кстати, этот месяц я проведу во Флориде, но оставлю необходимые распоряжения на ваш счет. Прощайте.
Энтони легко сбежал к ожидающей его шикарной машине, где уже сидела не вчерашняя блондинка, а другая цыпочка.
Я села в свою и поехала домой. Дверь мне открыла Нэнси. Очень быстро, наверно, караулила. Она была нетерпелива.
- Что?
- Все в порядке, завтра ты получишь деньги и сможешь их опять изводить.
Нэнси взвизгнула от восторга и повисла у меня на шее.
- Ты меня задушишь, - пискнула я, невольно улыбаясь.
- Я поеду, поеду, опять туда! – пропела и закружилась Нэнси. – Может быть, и тебя забрать с собой?
- Ни в коем случае, я остаюсь.
- Что ты будешь делать?
- Работать, у меня же университетский диплом.
- Как? Обыкновенной учительницей с твоими деньгами?!
- По правде сказать, я не считаю их своими, они должны были бы принадлежать полностью одному Энтони, и я не собираюсь их тратить, кроме как на тебя. Ты одна вполне способна пробить огромную брешь в любом состоянии, себя обеспечу я сама, не напрасно же я корпела над книгами все эти годы.
- Это уж точно. Наверное, ни один человек в целом штате не проглотил их столько, сколько ты, да еще эти картины, которые ты малюешь с утра до вечера. Ты пошла в своего папочку Джулиана, такая же заумная, как все эти Таррелы. В тебе моего-то одни ноги да грудь, но зато какие! Ты помнишь Джулиана? А впрочем, что я говорю, тебе было только три года, когда он разбился. Леди Джейн тогда как с ума сошла. Она сказала, что это из-за меня, как будто я настлала тот ужасный туман. Мне кажется, она бы свихнулась, если бы я не оставила тебя у нее, очень уж она горевала о Джулиане, ведь она заменила ему мать. Но что-то я заболталась. У меня куча неотложных дел: нужно зайти к массажисту, доктору, парикмахеру, ну и к остальным тоже. Хочешь, я свезу тебя к Джеймсу? Он подберет тебе что-нибудь получше, чем этот зализанный верх и унылый пучок сзади. Нет? Ну как знаешь, крошка, я убегаю.
Беги, беги. Я села в кресло и задумалась, вернее на меня нахлынули воспоминания.
ГЛАВА 3 ПЕРВАЯ РАЗБИТАЯ ГОЛОВА
Леди Джейн – это прозвище Джейн Таррел, старшей сестры отца, оно приклеилось к ней еще в детстве, да так и осталось на всю жизнь, но она действительно была настоящей леди, в ней чувствовалось что-то такое, что заставляло окружающих сразу почтительно выделять ее. Может, это порода, ведь Таррелы потомки древнего рода, правда, давно утратившие титулы и богатство.
Нэнси не права: мне далеко как до леди Джейн, так и до нее самой. Я не обладаю ни благородством и твердостью первой, ни самоуверенностью и смелостью второй. Вполне заурядная личность, витающая в облаках, непоследовательная и нерешительная, что приводит к постоянным сделкам с совестью и нелепым ситуациям. Единственное, что леди Джейн передала мне вполне, так это страсть к живописи и книгам. Они для меня то же, что песок для страуса, помогают спрятаться от действительности и ничего не предпринимать.
В пригороде, где находился дом леди Джейн, кроме нас обитали одни старики и собаки. Там на редкость не было детей, а если и появлялся кто-нибудь, то лишь на каникулы, а я из-за своей отчаянной застенчивости не успевала ни с кем познакомиться, хотя мне это страстно хотелось. По существу, я была очень одинока. Общество леди Джейн и Кэрол, прослужившей ей верой и правдой у леди Джейн тридцать лет, не могло заменить мне сверстников. Очень хорошо помню один эпизод, как к Джонсонам приехали их внучки Пэт и Мэг.
Слоняясь по дороге, я вдруг услышала детские голоса, сердце мое затрепетало, и я, припустила в ту сторону, откуда они исходили. Раздвинув кусты, я осторожно высунулась из них и увидела двух очень похожих друг на друга девочек, это поразило меня настолько, что я застыла, забыв всякую осторожность. Они заметили меня и, побросав своих кукол, подбежали ко мне.
- Ты кто такая? – требовательно спросила Пэт, она была у них заводилой.
- Лиз, - еле выдавила я.
- А мы Пэт и Мэг, хочешь играть с нами в магазин?
Я кивнула, потому что не могла говорить от волнения.
Мое счастье длилось целую неделю, пока не появилась хохотушка Мэри. Она не выносила сидячих игр, приводя всех в движение. Куклы и магазин были заброшены, и я вместе с ними, так как была неуклюжа, тихоходна, неувертливая и не могла никого поймать или метко бросить мяч, зато сама все время попадалась и падала, короче, мешалась под ногами и портила игру.
Они играли, а я, притаившись где-нибудь поблизости, подглядывала за ними. Это сделалось моей потребностью. Потом я подглядывала и за другими детьми, пока один мальчишка не вытащил меня из кустов и, обозвав презренной шпионкой бледнолицых, хорошенько не поколотил.
Я долго плакала; было как-то обидно и противно, я ненавидела сама себя, с тех пор уже не осмеливалась на подобное и даже нарочно уходила к нашему дому, когда появлялись дети.
В школе первые три года я, как и следовало ожидать, совсем потерялась и была самой забитой, тупой маленькой девчонкой; за всю последующую жизнь я не получила столько толчков, обидных прозвищ и синяков, сколько в это время. Леди Джейн наконец почувствовала неладное и перевела меня на четвертом году в другую школу. Там я неожиданно нашла свою первую и последнюю подругу – Кэти Полак. Это случилось так.
По какой-то причине леди Джейн высадила меня не рядом, а несколько дальше от школы. Помахав ей рукой, я подождала, пока она отъедет, повернулась и побрела к ненавистной школе. Ужас, отразившийся на моем лице, уловила девочка, оглянувшаяся зачем-то назад. Она остановилась, разглядывая меня черными смышлеными глазами, и бойко спросила:
- Боишься?
Я кивнула.
- Ты что, новенькая?
Я опять кивнула.
- Я тоже новенькая, но ни капельки не боюсь, пусть только попробуют, я ка-ак дам, запросто могу убить!
Мои глаза округлились от удивления и почтения.
- Вот потрогай, какие у меня мускулы, - она согнула свою руку. – Трогай, трогай.
Не дождавшись, пока я решусь на это, она схватила меня за пальцы и ткнула ими в маленький бугор.
- Ну как? – самодовольно спросила она.
- О! – восхищенно пролепетала я.
- Это еще что, к концу года, вот увидишь, я побью их всех. Я стащила у Барни, моего брата, такие железки, поднакачаюсь, и у меня здесь будет во!
Кэти до предела оттянула рукав своей футболки.
И произошло чудо: мы попали с ней в один класс, сели рядом и не разлучались ни на минуту.
Острый язычок Кэти и ее бойкий воинственный нрав отбил у большинства охоту задирать нас, а для особо настырных у нас нашлись аргументы повесомее.
Как-то раз Дэн Кроуфорд, противный лопоухий мальчишка, выбегая после уроков из дверей школы, нарочно врезался в меня, да так, что я отлетела, и очень прилично. Когда я встала, на земле, поднимая тучи пыли, катались сцепившиеся Дэн и Кэти и тот гад одерживал верх. Не знаю, что со мной случилось, но, когда я увидела, как его кулачище опускается на мою Кэти, я дико взвизгнула, сорвалась с места и, схватив сумку, что было силы, обрушила ее на его круглую ненавистную голову. Он дрыгнул ногами и затих.
Скинув с себя неподвижного Дэна и вытирая разбитые губы, Кэти медленно поднялась, встряхнулась, окончательно оторвала разорванный рукав и с интересом уставилась на Дэна, который не выказывал никаких признаков жизни.
Она опустилась опять на колени и, прижав ухо к его груди, оповестила собравшихся, что этот гад, к сожалению, еще не сдох.
Подошедший мистер Райт оказал Дэну первую помощь и отвез к врачу.
На следующий день в школу впервые была вызвана леди Джейн. После продолжительной беседы у директора она долго и удивленно смотрела на меня и, не найдя на моем лице никаких признаков раскаяния, впервые заметила отчаянную решимость и не приставала ко мне, ограничившись тем, что спросила, не перевести ли меня в другую школу.
Я наотрез отказалась, потому что не могла потерять Кэти, это было бы для меня равносильно смерти. В то время никто в целом мире не был мне так нужен, как эта веселая выдумщица, которая никогда не унывала и не ведала страха.
Рядом с ней я становилась другим человеком, я также никого не боялась, все делалось легким и простым, во мне что-то сдвинулось, и я стала хорошо учиться.
Я часто видела ее во сне и, когда наступали каникулы или праздники и Кэти куда-нибудь уезжала, тосковала безмерно, так же сильно, как по матери.
До тринадцати лет я была невзрачной, худой как щепка коротышкой. К пятнадцати годам я значительно подросла и округлилась. Кэти тоже изменилась. В том злосчастном году в нашем классе появился новичок Терри Дуглас.
Войдя в класс, Кэти вдруг застыла на месте, я дернула ее за рукав, но она не отозвалась.
Удивленная этим обстоятельством, я проследила за ее взглядом, в конце которого обнаружила высокого незнакомого парня, который, похохатывая, что-то рассказывал Питу. Я подумала, что новичок не из слабаков, и села за стол. Кэти опустилась рядом на стул. Я хотела что-то спросить, но она опять на что-то загляделась, я обернулась и наткнулась на пристальный взгляд новичка.
«Что он так уставился? – с досадой подумала я. – Может, испачкалась где-нибудь?»
Кэти осмотрела и ничего не нашла. Я успокоилась и все забыла.
После окончания занятий, мы как обычно забежали в туалет. Там Кэти вдруг выудила из сумки расческу, тушь и губную помаду, позаимствованные, как оказалось, у признанного школьного авторитета кокетки Лоретты Симпсон.
- Зачем тебе? – удивилась я.
- Отстань, - отмахнулась она, неумело рисуя себе губы и глаза.
- Ну как? – победно улыбаясь, спросила она.
- Блеск, - польстила я.
Кэти выпрямилась, расправила и отвела назад плечи, отчего ее грудь рельефней обрисовалась под платьем.
Когда, толкнув дверь, мы выходили из школы, от стены отклеился новичок и ленивой походкой направился к нам.
Я бы не заметила этого явления, если бы не странное поведение Кэти: она вдруг остановилась и как кролик на удава смотрела на этого парня.
Я разглядывала ее заалевшееся лицо, когда подошедший ощутимо толкнул меня в плечо и сказал:
- Эй, детка!
Я непонимающе уставилась на него.
- Я Терри Дуглас.
- Ну и что?
- А не прогуляться ли нам сейчас?
Я захлопала глазами и недоумевающе посмотрела на Кэти, но она уже усиленно изучала кончики своих туфель.
- Пошел к черту, нет желания, - буркнула я, смутно чувствуя: что-то здесь не так.
С этого дня Кэти как подменили. У нее все время было плохое настроение, она нервничала, иногда не отвечала на мои вопросы, отчего-то злилась и, сославшись на какие-то дела, не прогуливалась, как бывало со мной после школы, а убегала домой.
Вот так однажды, уныло бредя после занятий, я остановилась у витрины с игрушками; не видя их, я задумалась о странном поведении Кэти.
- Как тебе нравится та мартышка? – вдруг раздался рядом чей-то голос.
Я увидела сначала отражение, а затем самого ухмыляющегося Терри.
- Наконец-то твоя подруга поняла, что здесь лишняя, - сказал он.
- Кто лишняя? – переспросила я.
- Кэти, она втрескалась в меня по уши.
- Ты врешь! – я не могла поверить в страшную правду.
- Нет, я всегда знаю, когда девчонки клюют на меня, у меня есть опыт, но ты не бойся, ты мне больше всех нравишься, я балдею от тебя.
- Гад, - задохнулась я от ярости, связав, наконец, все причины и следствия. – Козел вонючий, если ты когда-нибудь еще раз подойдешь ко мне, я не знаю, что с тобой сделаю!
Для пущей убедительности я толкнула его в грудь и плюнула ему под ноги.
- Не смей больше пялиться на меня, урод паршивый!
Я в сердцах отвернулась, но он схватил меня за плечи, развернул к себе и, покраснев от злости, прошипел:
- Что ты сказала?
- Я ненавижу тебя, какого черта ты появился у нас, ты все испортил!
Я чуть не плакала, он оторопел и выпусти меня.
Я побежала, чувствуя, что слезы вот-вот хлынут из глаз.
Немного успокоившись, я решила сходить к Кэти и объясниться, она поймет, и у нас будет все по-прежнему.
Подгоняемая надеждой, я подлетела к ее дому и позвонила. Дверь открыла Кэти, но не пропустила, а сурово спросила:
- Зачем явилась? Я тебя не звала.
- Кэти, впусти меня, я должна важное сказать, - умоляюще попросила я.
- Проваливай, буркнула она и хотела закрыть дверь, но я навалилась, не давая ей сделать это, тогда она, не церемонясь, оттолкнула меня и захлопнула дверь.
Я ошеломленно посмотрела на закрытые ворота в рай и отчаянно забарабанила в них обеими руками.
- Кэти, открой, я очень тебя прошу! – кричала я, но она не открывала.
Уяснив, что она не откроет, я медленно сползла по двери и, усевшись прямо на пол, горько заплакала.
Я не слышала, как дверь открылась, но Кэтин голос вдруг сказал:
- Не реви как корова. Ладно, уж, заходи.
Продолжая всхлипывать, я вошла. Толкнув меня в кресло, она скоро вернулась со стаканом воды. Судорожно всхлипывая и клацая зубами, я сделала глоток и, поперхнувшись, сильно закашлялась.
- Ну вот, ничего как следует делать не умеешь, - проворчала она, хлопая меня по спине.
Отдышавшись, я поспешно начала:
- Кэти, я послала этого дурака к черту, он больше не будет приставать ко мне. Точно, не будет. Его просто нет, не думай о нем. Он теперь меня ненавидит.
С трепетом и надеждой я ела ее глазами, но она не смотрела на меня, избегая моего взгляда.
- Лиз, дело не в нем. Понимаешь, ты стала слишком красивой. Рядом с тобой я кажусь замухрышкой, но не только я, ни одна девочка в нашей школе в подметки тебе не годится. Ты не замечаешь, я знаю, но все парни теперь пялятся на тебя. Я не могу дружить с тобой. Это нестерпимо, когда ты пустое место. Я вообще уйду в другую школу.
- Кэти, возьми меня с собой. Я что-нибудь сделаю, и на меня никто больше не будет пялиться, я стану совсем незаметной.
- Что же ты сделаешь? – с интересом спросила она.
- Я надену черные очки и что-нибудь такое, что меня не будет видно…
- Нет, Лиз, этот маскарад не по мне, я все равно буду знать, какая ты на самом деле, и буду всегда обязана тебе чем-то. Нет, это не годится. Нам лучше расстаться.
- Но можно мне хоть навещать тебя, а? – с последней надеждой спросила я.
- Нет, отрезала Кэти.
Я видела по ее упрямому выражению, что упрашивать бесполезно, но продолжала сидеть, надеясь на чудо. Но чудо не произошло. Она встала и открыла дверь.
В свою школу я больше не вернулась, а перешла в другую, перед этим впервые надев очки с темными стеклами, длинную юбку, широкую блузу и туфли самого топорного очертания.
С Кэти я больше не встречалась, но даже сейчас иногда вижу ее во сне.
После Кэти у меня не было подруг, кроме леди Джейн и Кэрол, с которыми я особенно сблизилась. Тогда-то я и пристрастилась к книгам и живописи. Уж чего-чего, а книг было предостаточно: мой дед, профессор древней истории, набил ими весь дом.
С леди Джейн и Кэрол я рассталась первый раз, когда поехала в университет.
В университете особенно и вспомнить нечего, я была прилежной и замкнутой, там даже никто по-настоящему и не приставал, впрочем очки и мой особый стиль как-то не вдохновляли на подвиги, к тому же вполне хватало хорошеньких сговорчивых девушек.
Два года назад неожиданно умерла леди Джейн, а через полгода и Кэрол, и я осталась совсем одна. Вначале было тяжело, я долго не могла смириться с этим, но пережила, я оказалась вынослива.
Деньги от продажи дома и небольшой капитал леди Джейн Нэнси очень быстро промотала на последнего хлыща, и нам пришлось бы туго, учитывая привычки Нэнси, но тут, как в сказке позвонили из одной известной адвокатской конторы и попросили приехать к ним. Я прибыла, и мне прочитали завещание Эдда Камерона. Так все и закрутилось.
ГЛАВА 4 ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ И ПАПА РИМСКИЙ
Мой диплом не произвел никакого впечатления на директора и владельца престижной частной школы, кругленького мистера Кауфмана. Он еле взглянул на него и, не утруждая себя ни вводными, ни заключительными предложениями, сказал, как выплюнул:
- Вы нам не подходите.
Бросив диплом в сумочку, я успела сказать себе: «Спокойно, Лиз, в школе мистера Хама тебе действительно не место». Встала и закрыла дверь с другой стороны.
Эта школа стояла у меня первой в списке, наверное, поэтому оказалась блином, который комом. Я ее вычеркнула и, зажмурившись, ткнула пальцем наугад: далековато, но зато не частная и судьба велит. Не раздумывая, я поехала туда.
Юлий Цезарь был сопливым щенком по сравнению с Гарри Форманом, директором этой школы. Одной рукой он очищал складки одежды шмыгающего носом разочарованного паренька от дорогих его юному сердцу банки с пиявками, дохлой мыши (патентованных средств от выброжал), кнопок, пистолета, мотка бечевки, магнита, трубочки с набором шариков и других, совершенно необходимых вещей, второй рукой накручивал диск телефона.
При этом он смотрел то на меня, то на начавшуюся внизу потасовку, рот тоже был приделе, он гонял сигарету из конца в конец и много чего говорил, например, специалист моей квалификации нужен им позарез, я могу приступать завтра же; что он проверял: платок вместо пальцев для носа полезнее; что мисс Уокер будет потрясена успехами младшенького; ах, она не сможет посетить их, очень жаль, тогда он сам посетит мистера Уокера. Разве не надо? Хорошо, он согласен подождать до завтра. В это время незанятый глаз его подмигивал мне, указывая на расписание.
Бросив трубку, он подтолкнул разукомплектованного и разочарованного паренька к двери и выпрыгнул в окно. Это был второй этаж, но все равно эффектное приземление сорокалетнего, еще крепкого, тела мистера Формана впечатляло и даже где-то захватывало дух, тем более оно сразу перешло к активным действиям по рассеиванию орущей толпы.
Не считая аудиенцию оконченной, я терпеливо дождалась возвращения триумфатора. Он появился не с пустыми руками, рассортировав добычу по углам, подошел ко мне, без лишних церемоний освободил от очков, присвистнул, вернул назад и попрощался.
Примерно, через месяц, ближе к концу урока, чем к его началу я была оглушена внезапным восторженным ревом моих подопечных, до того еще вполне мирно склонявших свои озадаченные головы к тетрадям.
Я оглянулась и увидела среднего роста крепкого юношу, на невозмутимом красивом лице которого не отразилось никаких ответных эмоций.
Добросовестно изучив мои ноги, неспешно миновав все остальное, взгляд прибывшего задержался на моем лице без очков.
После чего сам он упругой небрежной походкой прошел за свободный стол, который моментально скрылся за спинами всех присутствующих, исключая мою и Дика Сэливана, который на робкие протестующие действия в виде междометия «эй!» и взмаха руками как-то очень торжественно огласил:
- Рэй Мэрфи!
И я поняла, что это почти папа римский, а может быть, и больше, поэтому уже никак не протестовала и благоразумно закончила урок пораньше.
Остальные разъяснения я получила из уст математички Майры Филипс и из других, которые все как один говорили восторженно и взахлеб.
Из всего этого становилось ясно, что Рэй Мэрфи, несмотря на свои восемнадцать лет, так густо оброс мифами и легендами, что Джорж Вашингтон, Аль Капоне и остальные знаменитости Соединенных Штатов, даже вместе взятые, не могли составить ему конкуренцию в среде учащихся и учителей нашей школы, а также жителей прилегающих районов.
Природа щедро одарила Рэя, дав ему помимо всего прочего феноменальную память, аналитический склад ума, силу, решительность, а также благосклонность фортуны. Все это и явилось залогом его небывалых подвигов, которыми он изводил полицию, учителей и других пострадавших горемык. И те и другие давно поняли, что он им не по зубам, и относились к нему как к стихийному бедствию, то есть отказались от всякой борьбы, устраняя лишь последствия.
В утешение каждый сообщил, что Рэй ненадолго, он только посадит кого-нибудь из учителей в лужу и отвалит; он делал это методом контраста, обнаруживая такие блестящие знания, на фоне которых любые другие заметно тускнели, несмотря на то, что были учительские. Три самые нестойкие жертвы его, не выдержав этого испытания, разочаровались в выбранной профессии и оставили эти стены.
Отец и мать Рэя давно умерли, есть брат, на его средства и существуют, и та новенькая спортивная штучка на четырех колесах – его собственная.
Перспектива оказаться в упомянутой луже меня совсем не радовала, я была настороже и, несмотря на принятое решение, против воли с беспокойством и опаской посматривала на Рэя. Но он был тих, как-то задумчив, он просто смотрел на меня и не раскрывал рта.
Опровергая все прогнозы, он стал ходить на все занятия регулярно и никого не задирал. На это счет сложилось несколько версий, самая правдоподобная из которых утверждала, что он наконец-то вырос и остепенился. Я успокоилась и перестала замечать его. И напрасно.
ГЛАВА 5 НАПАДЕНИЕ, ИЛИ ВТОРАЯ РАЗБИТАЯ ГОЛОВА
Я вышла из ванной и, подойдя к зеркалу за щеткой для волос, вдруг обнаружила там кроме своего отражения еще и восхищенный взгляд, не принадлежащий мне.
Он заставил меня стремительно повернуться. Замешательство мое было столь велико, что несколько секунд я простояла с открытым ртом, пока до меня дошло, что мне не мешает куда-нибудь удалиться, поскольку стоять в нижнем белье даже перед Рэем Мэрфи, который удобно уселся в кресле и внимательно разглядывал меня, не совсем прилично. Что я тотчас и сделала.
Но очень скоро, уже в халате, я выскочила назад. Любопытство, стыд и ярость одинаково дружно распирали меня:
- Как вы здесь оказались?!
- Обычно, через дверь.
- А где ключ взяли?
- Ваш замок откроет и ребенок.
- Но как вы вообще посмели?!
- Я кое-что подозревал и рад, что не ошибся. Вы превзошли все мои ожидания.
- И что дальше?
Он, казалось, задумался и медленно сказал:
- Дальше я займусь с вами любовью.
- Вы с ума сошли?!
- Нет, я был бы действительно дураком, упустив такую возможность, вы фантастически мило выглядите, Лиз Камерон.
С этими словами он встал и двинулся ко мне. Я поняла по его алчному взгляду, что он совсем не шутит. В моем мозгу прошелестели самые черные страницы его легенд, и к ярости, бушевавшей во мне, стал примешиваться страх, который я не хотела обнаруживать и, пятясь назад, как можно тверже произнесла:
- Рэй Мэрфи, немедленно убирайтесь вон, пока я… - больше мне ничего не удалось сказать, он уже достал меня.
Я пыталась его оттолкнуть, но с таким же успехом я могла бы отталкивать статую Свободы. Очень скоро мы оказались вместе на кровати. Он – с нетерпеливым желанием освободить меня от излишней, по его мнению, одежды, а я с не менее нетерпеливым – освободиться от него самого.
И не знаю, как я дотянулась, но настольная лампа точно опустилась на его красивую голову. Рэй успокоился, потому что вырубился. Сбросив его с себя, я села, тяжело дыша, пытаясь запахнуть разорванный халат.
Я боялась взглянуть на него. Он дышал. Слава Богу. И крови, кажется, нет. Дрожащей рукой я провела по его голове. Наверно, будет шишка, и большая. Это заставило меня сходить на кухню за льдом.
Потом я опустилась на край постели и принялась лихорадочно соображать, что же мне с ним делать. Эти размышления склонили меня найти номер его домашнего телефона. К счастью, он отыскался.
Набрав номер, я терпеливо ждала, так как было уже около часа ночи, наконец, гудки прекратились и не самый ангельский голос выдал мне серию проклятий. Пока он набирал воздуха для следующей, я успела вклиниться:
- Мистер Мэрфи? Это миссис Камерон, учительница вашего брата Рэя, не могли бы вы приехать сейчас ко мне?
- Это не самое лучшее время для родительского собрания. – резонно рявкнул он.
- Но вы должны забрать Рэя.
- Что, он сам не может добраться домой?
- Нет, я его стукнула по голове, и вот он лежит и не шевелится.
В трубке на мгновение замолчали, потом голос, в котором явственно слышалась угроза, пообещал:
- Эй, детка, если с Рэем что-нибудь серьезное, я оторву тебе голову.
- Хорошо, - согласилась я и назвала свой адрес, затем сменила халат и села на краешек кровати.
Свет падал сбоку на бледное лицо Рэя, которое от этого казалось еще тоньше и привлекательнее. Красота всегда рождает желание запечатлеть ее, и сама собой рука моя нашла карандаш и блокнот.
Я набросала уже основные линии и принялась за растушевку, когда на плечо мне опустилась тяжелая рука.
Я вздрогнула и обернулась. Второй Рэй Мэрфи, постарше лет на пятнадцать, на полголовы выше и на два размера больше, сердито смотрел на меня, затем склонился к Рэю, ощупал его голову и опустился в кресло, которое жалобно скрипнуло под его тушей. Не спуская с меня глаз, он закурил и буркнул:
- Почему вы не сдали его в полицию?
- Он ничего не успел сделать, и я его учительница.
- Как он к вам попал?
- Он чем-то открыл замок.
- Где ваш муж?
- Во Флориде.
- Что он там делает?
- Развлекается.
- Без вас?
Я пожала плечами.
- Вы что, разъехались?
- Мне кажется, это вас не касается, - как можно мягче сказала я.
- Не уверен, еще ни один Мэрфи не вламывался в квартиру, чтобы переспать с хорошенькой девочкой, обычно они сами затаскивали их туда, тем более не обрушивали тяжести в благодарность за удовольствие.
- Не хотите ли вы сказать, что это я затащила вашего брата в постель? – оторопела я.
- Нет, вот это и удивительно, потому-то я и задаю столько нелепых вопросов.
Он поднялся, подошел к шкафам, открыл их, захлопнул, затем обыскал весь дом. Я следовала за ним по пятам, помогая ему: все-таки интересно узнать, что ищем и вдруг да найдем?
Наконец, заглянув в холодильник, он выпрямился, повернулся ко мне и уверенно заключил:
- Вы не живете со своим мужем, и на сегодняшний день у вас нет парней.
- Но… - начала я, что там должно быть дальше, осталось тайной как для него, так и для меня оттого, что вся фраза обычно оформлялась у меня по частям по мере ее произнесения, а здесь процесс был прерван.
Я хотела его оттолкнуть, но это было еще более безнадежно, чем с младшим. Рука моя потянулась к вазе, стоящей рядом на столике, но он оказался проворнее и смахнул ее на пол. Когда он, наконец, оторвался от моих губ, я все же влепила ему самую увесистую пощечину, но она привела его в хорошее настроение. Он рассмеялся и сказал:
- Как тебя зовут, недотрога?
- Лиз, - ответила я, дуя на ушибленную руку.
- Лиз, я теперь знаю, кто в этом деле главный виновник.
- Неужели? – ехидно удивилась я.
- Ты сама, детка.
- Что?! – меня от возмущения немного подбросило внутри.
- Да, твои удивительные глаза и все остальное, а главное, ты не должна позволять целовать себя, после этого чертовски трудно остановиться, представляю, каково было бедному братишке. Но не бойся, я ему вправлю мозги.
Он вернулся в спальню, легко вскинул Рэя на плечо и пошел, у двери остановился и сказал:
- Твоего мужа необходимо хорошенько вздуть, чтобы приглядывал за тобой и не вводил в искушение горячих парней, а если он не в состоянии, так пусть проваливает и предоставит такую возможность другим. Кстати, меня зовут Фрэнк.
- Очень приятно. - остатки воспитания леди Джейн.
- Да? – приостановился он, с интересом взглянув на меня. – Ну раз так, то не расстраивайся, еще свидимся, - обнадежил он меня и закрыл дверь.
Я подошла к окну. Бросив Рэя на сидение, Фрэнк выпрямился, по-приятельски помахал мне рукой, прыгнул в машину и укатил.
Некоторое время я в задумчивости бродила по дому, силясь представить, к чему приведет это происшествие. Рассудив, что к особенно хорошему вряд ли, но и для паники нет серьезных оснований, я решила сменить замок и поставить внутреннюю задвижку.
Рэя Мэрфи я не видела ровно месяц, вплоть до сегодняшнего дня. Новый замок и задвижку я, конечно, не поставила, о чем сразу вспомнила и пожалела, когда, войдя в комнату, обнаружила его сидящем в том же самом кресле. Одно утешение: в этот раз я была при очках и одета по всей форме – наглухо. Может быть, поэтому я чувствовала себя гораздо увереннее и совсем не испугалась. Вполне светским тоном я начала:
- Добрый день.
- Привет, ответил Рэй.
- Чему обязана?
- Я не мог больше не видеть вас.
Что дальше? Я уже решилась спросить, памятуя первую нашу встречу, и ограничилась классическим:
- Не хотите ли чаю?
- Нет, я бы предпочел что-нибудь покрепче.
- Увы, но у меня есть содовая.
- Валяйте, мне все равно.
После того, как я принесла ее, а он ее выдул, возникла пауза, которую первым нарушил Рэй.
- Снимите очки.
Я заколебалась, но все-таки – он гость, и сняла, после чего находчиво сказала:
- Сегодня прекрасная погода.
- Я вас люблю, - подхватил Рэй, мрачно гладя на меня.
Я захлопала ресницами и усомнилась:
- Не может быть.
- Я пытался забыть вас целый месяц, но не смог.
- Вы не знаете меня, значит, это не любовь, это вожделение, вам надо завести подружку, и всю эту любовь как рукой снимет, - тоном женщины с пропастью прожитых лет снисходительно сказала я.
- У меня их было до черта, и старался я во всю, они остались довольны, в общем, я тоже, но все равно вы сидели здесь, - он ткнул в левую сторону груди. – И мне было больно, я терпел, пока хватило сил.
Как ни странно, но я поверила.
- Вы хотите, чтобы я с вами спала?
Иногда эта страсть ставить все точки над «i» прямо-таки изводила меня.
- Конечно, но не только, я хочу, чтобы вы всегда были рядом.
- Я не люблю вас. Или вам это все равно?
- Нет, но вы бы могли полюбить меня.
- Я не могу любить так вдруг, по заказу незнакомого человека.
- А если вы узнаете меня? – с надеждой спросил он.
Я пожала плечами.
- Я красив, Лиз, вы не знаете, сколько женщин сходит с ума из-за меня.
- От скромности вы не умрете, потом вы забыли, что я старше вас.
- Это не имеет значения. Лиз, я останусь здесь.
Это было сказано таким тоном, что я забеспокоилась.
- Как это здесь?
- Так вы лучше узнаете меня.
- Но…
- Не бойтесь, если вы не захотите, я пока не трону вас.
- Я конечно благодарна, но я как-то привыкла жить одна.
- Лиз, не упирайтесь, я не буду мешать вам, здесь полно места для двоих.
- Нет, вы уйдете.
У него странно посерело лицо и в глазах появилось выражение такого безграничного отчаяния, что у меня нехорошо засосало под ложечкой, и я вдруг услышала собственный предательский голос:
- Ладно, оставайтесь.
Детский восторг выбросил его из кресла, перевернул в воздухе как акробата и травмировал ликующим воплем мои барабанные перепонки.
В два часа ночи меня разбудил телефонный звонок. Спросонья я не сразу сообразила, что это за Фрэнк такой.
- Он сбежал, - сообщил голос в трубке.
- Кто? – зевая, спросила я.
- Рэй.
- Я знаю, - промямлила я с закрытыми глазами.
- Боюсь, что он поехал к тебе.
- Ага, он уже здесь, спит, - согласилась я.
Пауза.
- С тобой?
- Нет, в другой комнате.
Вздох.
- Он ничего тебе не сделал?
- Нет.
- Странно, Лиз, ты не бойся, я приеду завтра и увезу его.
- Я не боюсь, он сказал, что не тронет меня, а увезти его, похоже, не удастся, он совсем перебрался ко мне.
- Ни чего не понимаю. Ну ладно. До встречи, детка.
Я положила трубку, села и, потирая виски, спросила себя:
- Лиз, ты не свихнулась?
Сколько-нибудь твердого и внятного ответа я так и не услышала, хотя очень старалась разобрать. На всякий случай я зашла в соседнюю комнату. Рэй действительно был там и спал, сбросив одеяло на пол. Я нагнулась, укрыла его и вернулась к себе.
Будильник заставил меня вскочить как ошпаренную, я специально ставила его на самый крайний срок, грешным делом любила поспать. Набросив халат, я заскочила в ванную. Когда я вошла на кухню, натягивая свитер, то увидела парня с сияющими глазами, который ставил на стол что-то шипящее на сковородке.
Я застыла, тупо соображая, почему он здесь, наконец, в голове у меня прояснилось и я села за стол. Завтрак прошел в полном молчании, я привыкала, время от времени озадаченно поглядывая на него.
Благоразумие мое вернулось, правда, не надолго, когда Рэй хотел сесть в мою машину, я сказала:
- Нет, Рэй, мы не можем ехать в одной машине.
Он кивнул. Забрался в свою и почетным эскортом сопроводил меня до школы.
Благоразумие, кажется, вернулось и к Рэю, во всяком случае, в учительскую он за мной не вошел, а остался в коридоре, прислонясь к стене, которую перестал подпирать, когда я направилась на урок, мы чуть было так вместе и не вошли, но я ухитрилась сообразить, что курс, изучаемый в этом классе, Рэй прошел, по меньшей мере, два года назад. Я притормозила и поделилась с ним своим открытием, он согласился и остался за дверью.
Домой мы вернулись вместе. Из своей комнаты я вышла только к обеду, так как выйти было нельзя, уж очень заманчивый запах пробивался в щели плотно закрытой двери, тем более в нее смиренно постучали и самым учтивым образом позвали к столу. Я отбросила свои сомнения и самобичевания, которыми усердно травила себе душу и, положившись на авось, явилась. У него был несомненный кулинарный талант (в отличие от меня), который подкупал, и я сказала, что еду на выставку. Рэй, естественно, попросился в мою компанию, а я, естественно, согласилась.
Когда мы вернулись домой, я обнаружила в злополучном кресле старшего Мэрфи. Пока я думала, как это они ухитряются попадать в одно и то же кресло, ведь есть же и другие в доме, он вскочил, подошел ко мне и, улыбаясь, сказал:
- Здравствуй, Лиз.
- Здравствуй, Фрэнк, - ответила я.
- Как ты согласилась на это? – Он уже не улыбался.
- Он сказал, что любит меня.
- А ты?
- Нет.
- Так какого черта ты согласилась?
- Он был огорчен и надеется, что я его полюблю, если узнаю
- Ты уверена, что он не сделает тебе ничего такого?
Я пожала плечами.
- Он мой брат и замечательный парень, но я знаю, как ему трудно будет удержаться, и поэтому я увезу его, - твердо сказал Фрэнк.
- Бесполезно, ты уже увозил.
- Но я все же попытаюсь.
Фрэнк пошел на кухню, где Рэй готовил ужин.
Когда через некоторое время я вошла туда, братья по-волчьи, исподлобья смотрели друг на друга. И тишина стояла такая, что ее хотелось чем-нибудь взорвать, поэтому я спросила:
- Ужин готов?
Мои слова привели в действие Рэя, и на столе появился неплохой аппетитный натюрморт.
Я уже думала, что все обойдется, но Фрэнк таки нашелся и радостно сообщил:
- Лиз, мы забыли о твоем муже, он не допустит, чтобы Рэй жил здесь.
- Он не должен вмешиваться в мою жизнь, мы договорились, - призналась я. Я всегда была правдива в самый неподходящий момент.
- Давно вы знакомы, чтоб так надоесть друг другу? – не унимался Фрэнк.
- Чуть больше месяца.
- Он что, инвалид или старик?
- Ему тридцать, и он совсем не инвалид.
- Может, идиот?
- Нет, нормальный человек.
Мне надо его увидеть, он, должно быть, необычный парень.
- Самый заурядный, - заверила его я.
- Тогда я ничего не понимаю, но ты, Рэй, здесь все равно не останешься.
- Я никуда отсюда не уйду, - отрезал Рэй.
Я почувствовала, что если сию минуту что-нибудь не сделаю, то они вцепятся друг в друга. Я кашлянула и решительно, во всяком случае, мне бы так хотелось, сказала:
- Фрэнк, я могу постоять за себя, ты это знаешь, и потом я хочу, чтобы Рэй остался здесь.
Выдержать яростный взгляд Фрэнка было нелегко, но мне удалось.
Когда мы подошли к окну, от Фрэнка и его машины остался сизый дым и затихающие вдали звуки. У своего уха я почувствовала дыхание Рэя и его проникновенное:
- Спасибо, Лиз.
Мы, молча, доужинали и разошлись по своим комнатам.
Китайские церемонии и молчанку я разводила еще примерно месяц, после чего мы перешли на «ты» и начали понемногу разговаривать.
Я вообще-то молчалива от природы и воспитания, поэтому больше говорил Рэй. Помимо этого он готовил, ходил по магазинам, мыл посуду, убирал в доме, порывался стирать мои вещи, я еле отстояла это исконное право за собой, подстригал газоны, сопровождал меня на этюды, выставки, в библиотеки, школу и другие места, куда я выходила. За три месяца нашего совместного существования мне только два раза удалось избавиться от него. Я уже разрешала ему заходить в мою комнату и мастерскую, где он проводил все время, кроме сна. Спал он по-прежнему у себя в комнате. И я совершенно перестала его опасаться, и особенно не жалела, что оставила. Вот только зачем? Толком я не знала, но где-то в глубине души смутно маячило некое предерзостное педагогическое намерение пообтесать молодого варвара до состояния, не очень опасного для общества и его отдельных законопослушных граждан.
Из рассказов Рэя отец его рисовался сложной личностью, он был преуспевающим автогонщиком и дельцом, пока смерть жены, а затем и алкоголь не доконали его. Рэю исполнилось шесть лет, когда у него не осталось никого, кроме брата. Фрэнк сделался главным в семье, заменив ему отца и мать и заодно кормильца, потому, что не дал небольшой фирме отца по воздушным и другим перевозкам захиреть без хозяина, ему это было не трудно: он умел лихо управляться со всем, что ездит, плавает и летает.
Рэй обожал Фрэнка, который в свое время наделал немало глупостей. А Рэй, как всякий младший брат, не смог предать семейные традиции забвению, в чем и преуспел. Братья никогда не ссорились, и первый раз попробовали из-за меня. Фрэнк продолжал финансировать Рэя, но за три месяца сам ни разу не позвонил и не приехал. Это делал Рэй.
Как уже говорилось, господь щедро одарил Рэя всем, чем только мог, и это производило сильное, почти удручающее впечатление на нормального человека, заставляя грустно задумываться о собственном несовершенстве. Да, должна сознаться, там, где я сидела час, он справлялся за значительно более короткий несопоставимый срок, да еще повадился читать то же, что и я, но я была рада этой его проснувшейся тяге к изящной словесности, надеясь на ее благотворное влияние.
Но вот живопись его не увлекла, она осталась моей исключительной монополией, хотя, он все равно торчал в мастерской все то время, пока я портила очередной холст. Это вначале меня отвлекало, не давало сосредоточиться, но уж слишком он огорчался, когда я отсылала его, и я смирилась. В общем, что ни говори, я привязалась к нему.
Как-то вернувшись домой, я застала мирно беседующих Нэнси и Рэя.
Нэнси вся лучилась, и Рэй очень старался быть любезным и понравиться ей. Нэнси вскочила, поцеловала меня и весело защебетала свои обычные глупости, состоявшие из совсем не интересных для меня вещей, как-то: последние скандалы побережья, новое в мире моды, последние достижения медицины в области омоложения и т.д. и т.п.
Наконец, посчитав, что достаточно нас просветила и уже можно, она подхватила меня под руку и уединилась со мной на кухне, где сразу, как только закрыла дверь, спросила без обиняков:
- Ты спишь с ним?
- Нет.
- Так я и знала, ты круглая идиотка!
Я пожала плечами.
- Да ты посмотри на него, он же красив как бог и втрескался в тебя по уши. Что тебе еще надо?!
Мои плечи опять пришли в движение. Я бы и сама хотела это знать.
- А я так обрадовалась, когда увидела его здесь, Ну, думаю, проснулась спящая красавица. А ты! – горестно воскликнула Нэнси и решительно добавила: - Все, я сегодня же зайду к доктору посоветоваться о твоем феномене.
- Прекрати, ты забываешь, что я уже давно выросла и знаю, что мне делать. Лучше скажи, как твои дела?
Нет вернее средства переключить Нэнси, как напомнить о ней самой.
- Прекрасно, выхожу замуж за Тома Глебски.
- Надеюсь, он не очень моложе меня?
- Увы, на целых пять лет старше твоей матери.
- О, не может быть, что тебя заставило сделать такой невероятный выбор?
- Сама не знаю, может, захотелось прислониться к надежному плечу старого друга, мы с ним знакомы бездну лет, он еще помнит, как я выступала, а может, для разнообразия, учитывая, что два последних были несколько моложе меня (легко сказано), или из-за денег, он богат и, кажется, любит меня!
- Поздравляю.
- Кстати, он познакомил меня с твоим мужем; я, конечно, не призналась, что я твоя мать и, пользуясь случаем, присмотрелась к нему. Он бесспорно недурен, но этого мало, в нем есть что-то настоящее мужское, он умеет добиваться своего, если захочет. Там был такой скандальчик из-за него. Энтони соблазнил молоденькую жену местного воротилы, тот узнал, что рогат, и велел своим парням проучить счастливого любовника. И что ты думаешь? Энтони уложил этих монстров, а их было трое. Правда, и ему досталось, но тем бедолагам больше. Том очень хорошо отзывался о нем как о дельце, он считает, что у него мертвая хватка и большое будущее, а уж Том кое-что понимает в этом. Лиз, милая, может, тебе стоит поближе познакомиться со своим мужем? А?
- Нет, я его видела, и потом подвиги этого супермена не располагают к близкому знакомству.
- Ну, тебя, я вижу, ничем не переубедишь, как была старой девой, так и останешься. Ах, черт, опять здесь затикало, теперь голова будет раскалываться сутки, а все из-за тебя, дрянная девчонка.
Перед тем, как хлопнуть дверью, Нэнси сердито посмотрела на меня и очень милостиво на Рэя.
Но он все равно виновато спросил:
- Она рассердилась из-за меня?
- Нет, напротив, ты ей ужасно понравился, мы поспорили об Энтони.
- Кто это? – насторожился он.
- Мой муж.
- Я забыл, что он есть у тебя, - лицо Рэя на глазах мрачнело.
- К сожалению.
- Зачем ты за него вышла?
- По слабости, мне не надо было, но так уж случилось.
- Он что, - Рэй сглотнул, - принуждал тебя?
Я рассмеялась.
- Вовсе нет, я ему была так же нужна, как и он мне.
- Не могу в это поверить!
- И не надо, я не хочу больше говорить о нем, давай лучше обедать.
- Лиз, а ты не могла бы развестись с ним? – с надеждой спросил Рэй.
- Пока нет, а там посмотрим, - утешила я его.
Кто бы мог подумать, что деловые способности Энтони мне придется ощутить на собственной шкуре, и притом очень скоро…
В тот же день приятный женский голос прожурчал мне нижайшую просьбу мистера Камерона посетить его в офисе завтра часов эдак в три после полудня.
В назначенное время та же нахальная девица проводила меня в знакомый кабинет.
Энтони был не один, там находился худой лысый мужчина с неприятным взглядом маленьких буравчиков.
- Добрый день, - сказала я.
- Добрый день, Лиз, позвольте представить вам моего адвоката Дональда Кребса.
Мы обменялись с ним положенными любезностями.
После небольшой паузы Энтони начал:
- Лиз, мне неприятно говорить, но у меня есть свидетельские показания и фотографии, уличающие вас в супружеской измене, этого достаточно, чтобы развестись с вами.
Если бы не очки, которые скрывали вытаращенные глаза, у меня был бы законченный вид ошарашенной идиотки, а так только отвисшая челюсть свидетельствовала, насколько сильно я была поражена.
- Что?! – вырвалось у меня.
- Вот, смотрите.
Он протянул мне пачку фотографий, где я увидела Рэя и себя: мы выходим из дома, мы в магазине, Рэй склонился ко мне и нежно смотрит на меня (что-то не припомню, чтоб он был так близко). Вот еще одна: моя голова покоится на его плече (кажется, машину тогда занесло и меня прижало к нему), но ни за что не скажешь, что все так прозаично: судя по снимку, мы просто блаженствуем. А вот и окно, в котором видна комната Рэя, и он сам в известном платье короля. Себя, к счастью, в таком же изысканно простом наряде я не обнаружила, и на том спасибо. Я отодвинула фотографии и призналась:
- Убедительно.
- И даже очень, - поддакнул Энтони.
- Я согласна на развод.
- Новы будете виновной стороной и потеряете все деньги.
- Мне все равно, я подпишу что нужно, лишь бы это было побыстрее, без огласки и волокиты.
- Вы не собираетесь бороться?
Я мотнула головой.
Моя стремительная капитуляция поразила их настолько, что мистер Кребс задергал руками от сомнений, а Энтони подозрительно воззрился на меня и, кажется, хотел попросить, чтобы я сняла очки, дабы не пропустить подвоха, но я опередила.
- У вас есть необходимые бумаги?
- Нет, мы не думали, что они прямо сейчас понадобятся, но завтра бумаги будут готовы и ваш адвокат сможет ознакомиться с ними.
- Хорошо.
Всю обратную дорогу домой я размышляла о человеческой подлости и лицемерии, и не то чтобы жалела эти деньги, нет, я не считала их своими, но Энтони Камерон стал мне омерзителен. На настойчивые попытки Рэя узнать, в чем дело, я отговорилась тем, что все прекрасно и ерунда, просто у меня голова разболелась, и чтобы он оставил меня в покое.
Через неделю я была разведена, и Энтони сделался единоличным владельцем отцовых миллионов.
Нэнси я позвонила, когда все уже было позади. Она минут пятнадцать метала громы и молнии, норовя испепелить меня подчистую, а если не удастся, то хотя бы обжечь как следует, но я была на чеку и в безопасности, отложив трубку подальше от себя. Затем, когда поутихло, я посоветовала ей самой быть благоразумнее и крепче держаться за нового мужа, иначе ей придется держаться за мою зарплату. Из Нэнси вырвался вздох, стон, шипение, а затем и вовсе гудки.
Я облегченно вздохнула. Кажется, пронесло. Восторг Рэя, когда он услышал о разводе, несколько приободрил меня. Сразу подумалось, как это люди по-разному реагируют на одно и то же событие.
Однажды ко мне подкатил Гарри Форман и коварно спросил, патриотка ли я своей школы? Я опрометчиво тряхнула головой.
- В таком случае вы, Лиз, должны помочь ей, - безапелляционно заявил он.
- Как? – не удержалась я.
- Сегодня вам необходимо пойти со мной на вечеринку.
- Что?!
- Выслушайте, не торопитесь. Это будет почти официальный вечер, на котором ожидается присутствие очень влиятельных людей, в их власти дать или не дать нам дополнительные средства из фондов «Прескотт» и других.
- Но зачем я вам?
- Лиз, вы очень хороши, и одно ваше присутствие может склонить чашу весов в нашу пользу, заметьте, у нас много конкурентов.
- Гарри, это совершенно не возможно.
- Лиз, вам ничего не придется делать, вы только будете сопровождать меня.
- Нет.
- Что вас смущает?
- Все, и потом, кто-нибудь станет мне надоедать.
- Никто, я гарантирую, это будет костюмированный вечер, я представлю вас под вымышленным именем, как мою приятельницу, которая прилетела на несколько дней из Европы и скоро улетает обратно.
- Нет, я не могу.
- Если б вы знали, Лиз, сколько изобретательности и труда стоило мне раздобыть приглашения на этот вечер, а все ради чего? Ради наших детей. Святое дело.
- Но…
- К сожалению, Рэй не сможет пойти с нами.
Я остолбенела, а Гарри улыбнулся.
- Я давно заметил, что сей юноша сделался чем-то вроде тени для вас. Я не осуждаю, помилуй бог, вы подходите друг другу, вы самая красивая пара в городе.
- Никакая мы не пара, просто живем рядом, и все, - с досадой сказала я и добавила, отпираясь: - При чем здесь он, я его и спрашивать не стану, он посторонний. У меня нет костюма, значит, я, поэтому не могу идти на этот ваш вечер.
- Это не проблема, просиял Гарри, почувствовав мою слабину. – Я достану самый шикарный и пришлю его вам.
Промаявшись с полчаса, я, наконец, решилась и как бы, между прочим, сказала:
- Рэй, ты сегодня ужинаешь без меня.
В комнате повисла тишина.
- У меня сегодня с мистером Форманом деловая встреча.
Тишина стала сгущаться, и если так пойдет дальше, ее можно будет потрогать.
- Послушай, Рэй, - не выдержала я, - мы не можем взять тебя туда, просто нет еще одного билета. Это будет официальный вечер с влиятельными людьми, которые либо дадут, либо не деньги для школы из своих фондов.
- И ты будешь приманкой, - мрачно констатировал он.
- Не говори глупостей. Я буду просто сопровождать Гарри для представительности и даже не под своим именем.
Рэй отвернулся.
- Ты можешь отвезти меня туда и подождать, если хочешь, - подсластила я пилюлю, но он стоял как каменный.
- Ну как знаешь, - в сердцах сказала я и пошла к себе.
И почему я должна его уговаривать? Мальчишка! Навязался на мою голову, мало ему, что мелькает у меня все время перед глазами, так еще и оправдываться заставляет. Конечно, ни одно доброе дело не остается безнаказанным, так мне и надо. Я еще некоторое время продолжала в том же духе, но не могла избавиться от прескверного чувства, что поступила не по-товарищески.
В дверь позвонили, это принесли коробки.
Платье было великолепно, и даже мое не охочее до нарядов сердце вздрогнуло в восхищении. К нему были присовокуплены парик, фальшивые драгоценности, перчатки, веер, переливчатая крохотная сумочка, туфли и чулки. Удивительно, но все оказалось впору.
Когда Гарри просигналил, я была готова снаружи и совершенно не готова внутри, потому что отчаянно трусила. Это был мой первый выход в свет, усугубленный необычным костюмом. Просто сказать, что я млела – значит, ничего не сказать, я находилась на грани обморока. Пришлось по научной методике посчитать до двадцати и обратно и для закрепления результата топнуть ногой, как учила меня когда-то Кэти. Это уж самое верное средство от робости и неуверенности. Зеркало подтвердило, что с привидением меня не спутаешь, и я открыла дверь, у которой на корточках сидел Рэй.
Он приподнялся, но не успел выпрямиться, так и застыл, когда увидел меня. Я отчаянно покраснела, это от дурацкого характера: я не люблю, когда обращают на меня внимание, мне становится очень не по себе. Его восхищение не доставило мне никакого удовольствия. Я с тоской подумала, что мне еще предстоит, но делать нечего. Гарри устоял, хотя и не без труда, присвистнул и осчастливил кучей комплиментов, которые я пропустила мимо ушей, чтобы совсем не расстраиваться.
Следом за машиной Гарри (я села к нему), двинулась машина Рэя, но ей не удалось въехать за чугунные в завитушках ворота, которые охраняли дюжие ребята, внимательно проверяющие билеты.
Подъезд к особняку был ярко освещен и утопал в зелени, музыке и роскошных лимузинах, из которых выходила не менее роскошная публика.
Слава богу, мы не одни такие чудные. Забыла сказать, Гарри вырядился джентльменом позапрошлого века. В роль свою он еще не вошел и не знал, куда ему деть массивную трость с золотым набалдашником, как, впрочем, и я свой веер и сумочку.
Высокий, хорошо сохранившийся пират и юная дама в розовом встречали прибывших гостей.
Гарри шепнул мне, что это сам знаменитый Стив Гордон.
Я спросила:
- Чем он знаменит?
Оказалось – редкой удачливостью, крутым характером и деньгами, и, как следствие, успехом у женщин.
Эта знаменитость впилась в меня своим разбойным взглядом. Потом он уверенно завладел моей рукой, которую медленно, со значением поцеловал, я смутилась от этого его пристального взгляда и оттого, что он, похоже, решил весь вечер так простоять. Гарри пришлось раза два позвать его, прежде чем он заметил моего спутника. Пользуясь этим, я вернула свою правую (все-таки она мне еще понадобится) и посмотрела на его даму, которая на мою растерянную улыбку как-то очень странно, кисло улыбнулась.
Наконец, мы оторвались от четы Гордонов. В зале было полно народа. Гарри довольно хихикнул, что-то пробормотал и лихо принялся за дело, переходя от одной компании к другой.
Мужчины оживились при нашем появлении, сыпали комплиментами, я мило улыбалась. Гарри представлял меня как Мюриэл Фицджеральд, художницу, опрокидывал в себя виски, острил, нес чушь и ни слова о школе. Я не выдержала и спросила:
- Гарри, почему вы ни разу не обмолвились о действительной нашей цели?
- Лиз, вы новичок и не знаете всех правил игры. Здесь не принято говорить о делах, но будьте спокойны, мы выиграли, эти акулы не забудут вас, вы только посмотрите, как они пялятся на вас, вы произвели фурор, их красотки ничто перед вами, представляю, как поносят бедные дамы вас про себя.
- Не выдумывайте.
- Нет, Лиз, правда.
- Но даже если и так, вам что с того?
- А то, что боссы не забудут вас и меня за одно, и когда я обращусь к ним, они не смогут отказать, не позволит ваш светлый образ и смутная надежда снова увидеться с вами.
- Гарри, я с вами больше никуда не пойду, мне все это не нравится, я хочу домой.
- О, Лиз, потерпите еще немного; тихо, к нам направляется сам мистер Гордон.
Этот пират действительно держал курс прямо на нас.
- Мисс Фицджеральд, - сказал он, - позвольте проводить вас в галерею, там кое-что есть для настоящего ценителя.
Я на минуту заколебалась, но соблазн был слишком велик, и я оперлась на предложенную мне руку.
Подумать только, Матисс, Сезанн, Ван Гог и другие великие! Они привели меня в восторг и заставили забыть обо всем на свете, в том числе о мистере Гордоне, пока он не напомнил о себе.
- Мюриэл, а вы действительно художница, признаться, я не поверил, вы слишком хороши, чтобы быть ею. Ваши глаза не только прекрасны сами по себе, но и способны видеть прекрасное. Это не так часто встречается в жизни. Ни одна из моих жен не была способна на это, они замечали только себя. Мюриэл, выходите за меня замуж.
- Нет, - ответила я без всякой дипломатии.
- Почему?
Он, кажется, не поверил собственным ушам.
- Вы женаты уже.
- Это не проблема, я стану опять холостым, мне не привыкать.
- Все равно я не пойду за вас…
- Мюриэл, вы, наверное, не знаете меня и не знаете, сколько у меня денег.
- Знаю, много.
- Нет, не много, их очень много, я способен купить все, что захочу.
- Но не меня, давайте прекратим этот бессмысленный разговор, я ценю ваше предложение, но нет, извините, я пойду.
Я повернулась, но он вдруг грубо схватил меня за руку, и глаза его вспыхнули нехорошим огнем.
- Стойте, ни одна женщина еще не отказывала Стиву Гордону.
- Мне-то что за дело, отпустите.
- Вы удивительны даже в гневе.
- Отпустите сейчас же, - топнула я.
- Я не могу этого сделать, это выше моих сил.
Он рванул меня к себе и, когда добрался до меня, моя рука добралась до вазы, и она опустилась на голову мистера Гордона. Похоже, это было профессионально, но все равно я очень испугалась и еле удержала его тело, которое с трудом опустила на пол и привалила к стене.
После чего примчалась к Гарри и сразу покаялась.
- Гарри, я разбила вазу об его голову, он там, в галерее валяется вместе с осколками.
До него не сразу дошло, о чем собственно речь, а я не обратила внимания на его собеседника. В возникшую паузу мы поправились, до него дошел смысл моего сообщения, а я увидела, что стою перед Энтони, который восхищенно уставился на меня, но сейчас мне было не до него.
Молодчина Гарри не стал задавать лишних вопросов, а повернул прямо в галерею.
Мистер Гордон, к сожалению, не испарился, на что втайне я надеялась, а сидел там, где я его оставила.
Гарри оттянул ему веко, ощупал голову (крови и в этот раз, к счастью, не было), посмотрел на меня и спросил:
- Он что, приставал к вам?
Судорожно вздохнув, я кивнула.
- Старый козел, - выругался он и растерянно спросил:
- Но что же нам с ним делать?
- Оставлять хозяина дома на полу невежливо, тем более сюда могут войти, лучше, если он окажется в постели, она здесь, в двух шагах.
Это был голос Энтони. Мы с Гарри удивленно взглянули на него.
Он чуть поклонился и сказал:
- Я думаю, что буду полезен вам.
Они перетащили мистера Гордона в спальню и уложили на громадную кровать, в которой можно было заблудиться.
- Может быть, вызвать врача? – неуверенно предложила я.
- Не стоит, парень он крепкий, очухается, пойдемте, - сказал Энтони.
- Вы идите, а я останусь, ему может сделаться дурно, кто-то должен быть рядом с ним, пока он не придет в себя, - уныло произнесла я.
- Ну уж нет, здесь останусь я, - решительно заявил Гарри.
- Но… - слабо запротестовала я.
- Никаких но, я втравил вас в эту историю, я и буду отвечать. Энтони отвезет вас домой, вы не должны оставаться в доме этого разбойника, у него слишком буйный нрав, он может еще что-нибудь выкинуть, а со мной он ничего не сделает, тем более сам в дерьме и не решится поднимать лишнего шума. Идите, Лиз.
В дверях я оглянулась, Гарри помахал мне рукой, после чего плюхнулся в кресло, вытянув ноги и, закурив, отдался судьбе в лице потерпевшего.
Когда мы вошли в зал, к Энтони подбежала высокая хорошенькая девушка и промурлыкала:
- Тони, дорогой, я на тебя сердита, сам завез меня сюда, а потом бросил ни за что. Кто это?
Что уж он ей ответил, я не слышала, потому что не стала дожидаться.
Он нагнал меня, когда я уже выходила.
- Я доберусь сама, вам нет необходимости сопровождать меня, - сказала я.
- Но я обещал Гарри, он надеется на меня, сейчас поздно, и с вами опять может что-нибудь приключиться.
Я не стала тратить лишнее время на бесполезные споры, мне сейчас больше всего хотелось домой, и села к нему в машину. Энтони театрально сбросил мешавший ему плащ-накидку, взял с заднего сидения лежавший там пиджак. Ничто теперь не сковывало его движений. Задорно хлопнув дверцей машины, Энтони завел машину, и мы тронулись.
Рэй чуть-чуть опередил нас. И помог мне выбраться из машины.
- Спасибо, вы можете возвращаться, прощайте, - сказала я Энтони.
Он как-то странно посмотрел на Рэя, потом на меня, опять на Рэя и опять на меня и вдруг неудержимо расхохотался.
- О, боже, вы моя жена, - задыхаясь, выговорил он.
- Теперь уже нет, отчего вы смеетесь?
Его смех действовал на мои и без того расстроенные нервы.
- Кажется, я был настоящим ослом!
Я пожала плечами, ему виднее, и пошла к дому.
Конечно, это было не очень гостеприимно, но я не стала возражать, когда Рэй перед самым носом Энтони захлопнул дверь, просто у меня для этого не осталось сил, я прошла к себе в комнату, сбросила роскошный наряд и рухнула на кровать. «Хорошо еще хоть завтра не на работу», - подумала я, проваливаясь в черную пустоту. Мгновенно засыпать при всяких жизненных неурядицах было счастливым свойством моей натуры.
Утром следующего дня, разлепив глаза, я сразу вспомнила вчерашние прискорбные события и бросилась к телефону. Гарри не отзывался, я позвонила Энтони в контору, может быть, он что-нибудь знает, но его секретарша ответила, что мистера Камерона нет.
Я положила трубку, посидела несколько минут и отправилась в ванную, рассудив, что если меня арестуют, то за решетку идти лучше чистой. Иногда я очень здорово рассуждаю, вот только нечасто. Я была еще там, когда Гарри и Энтони ввалились в дом. Им пришлось подождать.
Когда я вошла в мастерскую, Гарри и Рэй сидели, а Энтони сравнивал портрет Рэя с оригиналом.
- Доброе утро, - сказала я.
- Привет, - в разнобой отозвались они.
На мой вопросительный взгляд Гарри ответил:
- Все в порядке, Лиз. Стив как очухался, не поверишь, дико хохотал и сказал, что ты сказочная девушка, что никто в жизни не осмеливался разбивать о его голову антикварные вещицы. Кстати, ваза была действительно уникальная.
- У меня не оставалось времени выбирать подходящую, - попыталась оправдаться я.
- Он тебя прощает, но не прощает себя и надеется загладить неблагоприятное впечатление, он еще долго говорил о тебе всякие хорошие вещи, не забывая выспрашивать о прекрасной незнакомке, похоже, ты поразила беднягу не только в голову.
- И ты? – похолодела я.
- Не волнуйся, я не сказал ему ни слова правды, я сказал, что ты испугалась и в ту же ночь улетела к себе домой в Париж. Он тотчас успокоился, когда я заверил его, что передам тебе его извинения. Так что все в порядке. Кстати, гости ничего не узнали.
Я облегченно вздохнула и случайно посмотрела на Рэя. Он был бледен как полотно, а глаза его горели тем же диким огнем, как тогда в баре, когда он чуть не забил до смерти двух парней, осмелившихся сказать мне пару не очень пристойных комплиментов.
- Рэй, ты что? – встревожилась я.
- Я убью эту старую скотину, - задумчиво пообещал он.
- Рэй, не смей! – выпалила я.
- Как он решился дотронуться до тебя? И ты, Гарри, как ты мог отпустить ее одну? Взорвался он, яростно глядя на Гарри.
- Рэй, немедленно прекрати, одна я во всем виновата, мне захотелось посмотреть его картины, я пошла с ним, но он не сразу полез ко мне, сначала он предложил мне выйти за него замуж, но я отказалась и слишком резко, он рассердился и поцеловал меня. Мне надо было отказать поделикатнее, но так уж вышло. Он ничего мне не сделал, только поцеловал.
- Если б ты его не остановила, то у него возникли бы другие желания.
В этом бреде надо было немедленно ставить точку, но у меня сорвалась безобразная клякса.
- Не все такие, как ты, - сказала и прокляла себя: на него стало страшно смотреть, повернувшись, он деревянной походкой вышел из мастерской. Я бросилась за ним.
- Рэй, милый, прости меня, прости, - умоляла я, пытаясь заглянуть ему в глаза, но он не смотрел на меня. – Рэй, я не хотела, я сказала глупость, я так не думаю, прости меня.
Я протянула руки, наклонила его голову и в первый раз поцеловала его.
Он вздрогнул, схватил меня и впился в мой рот, но потом вдруг оторвался от меня, круто повернулся и ушел к себе в комнату.
Я постояла, повздыхала и пришла в себя.
В мастерской уже никого не было. Я покраснела, когда поняла, что они, верно, видели, как мы целовались. Это было неприлично и неприятно.
От Рэя мне удалось добиться обещания, что он ничего не сделает мистеру Гордону и выкинет все это из головы. Отношения наши не изменились, то есть, мы больше не целовались. Я уже стала забывать эти неприятности, жизнь вошла в прежнюю колею. Энтони я не видела, правда, пару раз я как будто замечала в самых неожиданных местах его машину, впрочем, мне скорее сего показалось, я не очень хорошо запомнила ее.
Но однажды в дверь позвонили, я открыла и увидела на пороге улыбающегося Энтони с замечательным букетом цветов. С места в карьер он сунул его мне и сказал:
- Вам привет от вашей матушки.
Как впоследствии я узнала, это было его излюбленная тактика с ходу ошеломить противника и, пока тот приходит в себя, занять подходящий плацдарм. Он его и занял, пока я ставила цветы в воду.
- Лиз, присядьте, мне многое вам надо сказать, я долго ждал, пока ваш цербер уберется отсюда (Рэй действительно уехал к Фрэнку). Мне не хотелось причинять вреда этому парнишке. Лиз, Нэнси мне все рассказала.
- Как вы узнали, что она моя мать?
- Когда я очень захочу, для меня нет невозможного, - скромно ответил он.
- Что вы знаете?
- Все с момента вашего рождения и до настоящего времени. Она рассказала м… о некоторых особенностях вашего характера.
Я покраснела от ярости и стыда, потому что знала безжалостный язычок Нэнси, и, не соображая, что говорю, выпалила:
- Она вам сказала, что я бесчувственная колода, зануда, романтическая дурра и старая дева?!
Он кивнул, хотя мог бы из приличия опровергнуть это, и я взорвалась:
- Это правда, за исключением последнего. Она еще не знает, но я уже не девственница!
Я не могла не соврать в эту минуту. Это, похоже, его не обрадовало, во всяком случае, сияние его глаз несколько померкло.
- Это не имеет значения, - сказал он, не глядя на меня.
- Врете, имеет!
- Вы правы, я бы предпочел, чтобы вы принадлежали только мне одному.
- Что?!!
- Да, Лиз, я прошу вас стать моей женой.
- Ноя уже была ею и не имею ни малейшего желания повторять свою ошибку. И потом, по-моему, это вы были инициатором нашего развода.
- Лиз, я – кретин, но вы не дали мне ни одного шанса узнать вас.
- Ха, вы не очень-то и старались заполучить его. Помнится, тогда вы были полностью поглощены изучением прелестей вашей секретарши.
- Лиз, я виноват, но вы уж были очень хорошо замаскированы, а я предупрежден против навязанной мне жены и от этого так глупо вел себя.
- А стоило бы вам увидеть мою смазливую физиономию, и все было бы по-другому?
- Да!
- Я так и знала, вы отвратительное современное животное, самец, вам не нужен человек, вам подавай кусок мяса, да поаппетитнее.
- Лиз, это не совсем так.
- Так, именно так! Помимо того, что я видела собственными глазами, я еще наслышана о ваших подвигах, короче, вы будете последним человеком, за которого я выйду замуж!
Энтони не из тех, кто пропускает удары, не дав сдачи.
- Но вы сами, Лиз, живете с красивым куском мяса, вы почти не знаете его, но это не помешало вам спать с ним.
Я не сразу нашлась.
- В отличие от вас он не животное. Он любит меня и не так, как вы думаете!
- Вы уверены? – насмешливо спросил Энтони и добавил. – Я видел, как он смотрит на вас, да он сгорает от бешеного желания.
- Нет, вы все врете, мы прожили уже почти полгода и… - я запнулась, потому что Энтони очень явно просиял, я не сразу поняла почему, а когда догадалась и добавила, - до недавнего времени, - то было уже поздно, он не поверил, продолжая сиять.
- Зря улыбаетесь, теперь он мой любовник, вот! – сердито сказала я.
- Пусть будет так, но почему вы так несправедливы?
- Я?!
- Да, вы разрешили Рэю не только ухаживать, но даже жить с вами под одной крышей, а мне отказываете во всем?
- Потому что, потому что я знаю вас! Вы низкий тип, ради денег способны на подлость, а Рэй нет!
Я была довольна, что достала его, в общем-то, я не кровожадна, но сейчас мстительно радовалась. У меня еще была свежа в памяти наша последняя встреча в его офисе.
- Действительно, деньги были важнее всего для меня.
- Ага! – торжествуя, вскричала я.
- Но сейчас не только они. Лиз, дайте мне шанс, я добьюсь, вы поверите мне и полюбите меня.
- Нет, Энтони, вы опоздали, я уже люблю!
- Этого мальчишку?! – взревел он.
- Да, вы видели, как мы целовались, и не станете же вы отрицать, что он необыкновенно красив, и потом он великолепен в постели, думаю, вам до него далеко!
Уж этого точно мне бы не следовало говорить, он просто взбесился от моего яда.
- Так вы сомневаетесь, смогу ли я удовлетворить вас? – осипшим голосом спросил он и добавил:
- А вот мы сейчас посмотрим.
Я не успела к двери, как он настиг меня. Я не кричала, это отняло бы у меня силы, я отчаянно пыталась выбраться из его железных рук. Он поднял меня, вышиб ногой дверь в спальню и бросил на кровать. В панике я подумала, что на этот раз мне не уйти, я не купила вторую лампу и вазу с цветами поставила не сюда.
Я даже бросила сопротивляться от безысходности, я была, как парализована, пока он стаскивал с себя и меня одежду, но когда я почувствовала на себе его горячее обнаженное тело, эти настойчивые руки и губы, отчаяние и страх придали мне силы и я почти освободилась от него, но, увы, только на мгновение. Я опять оказалась в полной его власти, и он делал со мной, что хотел, мне было все равно, уж теперь-то я была точно как бесчувственная колода. Я слышала, что он что-то говорит ласковое и успокаивающее, но смысл слов не доходил до моего сознания.
Его смех возмутил меня и вернул способность думать, слышать, говорить и двигаться. Я хотела что-то сказать, и уже брови сошлись в одну линию, но он нагнулся и закрыл мой рот своим, и так повторялось всякий раз, как только я хотела излить на него поднявшуюся во мне волну гнева. Наконец, он закрыл мой рот рукой и сказал:
- Лиз, будьте умницей, не ругайтесь, уже ничему не поможешь. Я люблю вас, вы не знаете, как вы прекрасны, ваше тело создано для любви. Я научу вас этому, и вы узнаете наслаждение, я завтра женюсь на вас.
Это было последней каплей, я больно укусила его руку, вскочила и, задыхаясь от ярости, сказала:
- Энтони Камерон, вы грязная свинья и самоуверенный негодяй, вам удалось удовлетворить свои гнусные желания, но никогда вам не удастся заставить меня выйти за вас замуж! Я, скорее, стану женой последнего бродяги с улицы, и никогда еще раз вы меня не затащите в постель. Надеюсь, никогда я не увижу вашу отвратительную личность, меня воротит от нее.
Лицо Энтони застыло, и затем на нем проступило циничное насмешливое выражение, он издевательски расхохотался и сказал:
- Лиз, я сказал вам неправду, я наврал из гуманных соображений, но вижу, что вы можете обойтись и без этого, у вас достаточно злости. Я не люблю вас и не собираюсь жениться на вас; бесспорно, вы хороши, но этого недостаточно, чтобы потерять свободу и терпеть ваш сварливый нрав старой девы, и потом, я получил, что хотел, и теперь вы не представляете для меня никакой ценности, да и как любовница вы, пока, не много стоите. Пройдет уйма времени, прежде чем вы научитесь разным премудростям, а я не люблю ждать, в мире полно хорошеньких умелых женщин, почитающих за счастье доставить мне и себе удовольствие.
Я нагнулась и запустила в него свою туфлю, но не попала, а только рассмешила его. Это уж я не могла вынести и побелевшими от бешенства губами прошипела:
- Чтоб вы сдохли, - и выскочила из комнаты, я не могла больше видеть его наглую ухмылку, его бесстыдное голое тело, которое он нарочно выставлял на показ, впрочем, и я стояла голая перед ним, но я-то не владела собой, а он вполне отдавал отчет в своих действиях.
Через пять минут дверь хлопнула. Я плакала, как никогда в жизни.
Вообще-то плачу я очень редко, но сейчас я превзошла шестилетнюю Лиз, которую отлупил веснушчатый Апачи за шпионаж в пользу презренных бледнолицых. Потом уснула.
Спала долго, когда проснулась, все вспомнила, меня затопил стыд, но ярости уже не было, я с беспокойством думала, не вернулся ли Рэй, прислушалась, но было тихо. Я посмотрела в зеркало: удивительно, но не скажешь, что со мной случились всякие такие вещи, хотя бы круги под глазами появились или там, лицо осунулось.
Ничего абсолютно, наоборот: глаза невинно блестят, цвет лица не ухудшился, одни губы немного припухли – в общем, безобразие, верь после этого романам и фильмам. Но, с другой стороны, это неплохо. Рэй ни о чем не догадается, надо еще убраться там.
Я решительно вошла в спальню. Да! Беспорядок на этой кровати не оставлял никаких сомнений в том, чем здесь занимались.
Я покраснела и принялась за дело и не сразу заметила клочок бумаги на зеркале, но когда увидела, меня чуть не разорвало от бессильной ярости. Там было написано: «Дорогая Лиз, когда ваша злость пройдет, позвоните мне. Я, может быть, соглашусь, если под рукой не окажется более опытной девицы, продолжить ваше обучение на новом поприще».
Я разорвала это гнусное послание на тысячу маленьких клочков и хотела изничтожить заодно и его букет, но рука не поднялась. Художник, засевший во мне, не дал совсем разыграться пещерным инстинктам.
Когда вернулся Рэй, ничего в доме и во мне не напоминало о случившейся драме. В мастерской я пробовала перенести на холст краски, свежесть и аромат букета Энтони.
Конечно, может, это и преувеличение, но когда я смотрю на цветы, сотворенные рукой мастера, мне кажется, что я ощущаю их аромат.
Я припарковала свою машину возле шикарной машины с одной гориллой внутри и другой снаружи. И подумала: «Ба, какая шишка к нам пожаловала!».
У двери нос к носу я почти столкнулась с выходящим из школы мистером Гордоном, и чуть было не вскрикнула от неожиданности, но Бог миловал.
Скользнув своим холодным взглядом по моему оторопевшему, но закамуфлированному очками лицу, он прошел мимо. Я юркнула в освободившийся проем и, перескакивая через две ступеньки, помчалась к Гарри. Влетев к нему в кабинет, я выпалила:
- Что ему здесь надо было?
Гарри поморгал, сунул в рот сигарету и сказал, не глядя на меня:
- Он разыскивает тебя.
- Зачем?
Гарри пожал плечами и добавил:
- Он несет что-то несусветное, но мне кажется, просто влюблен, как Ромео в Джульетту. Я тебе не хотел говорить, но после того вечера мне телефон оборвали, пытаясь выяснить твои координаты. Я кое-как отбился, но не от этого. Он учинил настоящий розыск, сначала узнал, что никакая Мюриэл Фицджеральд не покидала пределы страны, о чем сообщил мне, но я поклялся успеваемостью наших ребятишек, что ты все же улетела в Париж, что я тебя не очень хорошо знаю и, может быть, твое имя и не Мюриэл Фицджеральд, но ты точно художница и живешь в Париже. Это дало мне передышку, а сейчас он заявил, что перевернул весь славный город, но тебя не нашел. Я посочувствовал ему, но был стоек, несмотря на баснословные посулы за информацию о тебе, так что, Лиз, с тебя причитается, я мог бы стать богатым человеком и уйти на покой.
- Только этого мне не хватало. Я сейчас столкнулась с ним в дверях.
- И он?
- Нет, не узнал, я же в очках. Боже мой! Чувствовала я, что не надо было тащиться на тот злосчастный вечер. Не пошла бы, не было бы ни вазы, ни Энтони, ни этого пирата.
- Что, Энтони?
- Ничего, - отмахнулась я.
- Лиз, не расстраивайся, я тебя не выдам, ничего он не узнает.
Но он недооценил Стива Гордона, а я была слишком легкомысленна.
Как-то в газете я прочитала, что в городской галерее состоится показ шедевров мировой живописи из собрания мистера С. Гордона. И на следующий день я отправилась туда вместе с Рэем. Как же упустить такую возможность?! На выставке яблоку негде было упасть от жаждущих приобщиться к искусству. Я опять получила огромное удовольствие.
Очень скоро после этого в дверь позвонили, и на пороге я увидела мистера Гордона собственной персоной и тоже с цветами.
Пока я хлопала глазами, он сказал:
- Лиз, наконец, я нашел вас, нам надо поговорить, разрешите мне войти.
Я подозрительно посмотрела на его взволнованное лицо. Надо сказать, оно не было ни красивым, ни безобразным, это было лицо незаурядного человека, который в данную минуту хотел понравиться. На всякий случай я выдвинула ультиматум:
- Вы будете вести себя тихо, благопристойно и не станете лезть ко мне!
- Даю слово, - усмехнулся он.
Я провела его в мастерскую, потом прошла в спальню и поставила цветы в самую тяжелую вазу на тумбочке у кровати, так, чтобы можно было до нее дотянуться, в случае чего. Рэй и на этот раз отсутствовал.
- Лиз, а у вас талант, - сказал он, оборачиваясь ко мне.
- Э, не двигайтесь, - крикнула я, хватаясь за блокнот и карандаш. У него был необыкновенный сплав осанки и движения, что-то надменно-властное и вместе с тем мягкое и хищное, как у ягуара. Не все, конечно, но основную линию мне удалось схватить.
- Можете садиться, - наконец разрешила я.
Он взял блокнот.
- Я польщен.
Он сел, я тоже.
- Почему вы так смотрите? – спросила я.
- Не могу поверить, что нашел вас и вы рядом.
- Как вам это удалось?
- Я правильно рассчитал, что если вы в городе, то обязательно посетите выставку. Я приказал установить скрытые камеры и снимать каждого входящего. На одном кадре я увидел девушку в темных очках, с которой столкнулся у Гарри Формана, это могли быть только вы, тем более, я узнал ваши губы.
- Изобретательно!
- Да. Лиз, я люблю вас.
- Вам не надоело повторять этот вздор всем вашим многочисленным женам и любовницам?
- Я этого не говорил никому. Я их просто брал. Вы – совсем другое дело. Я знаю о вас все. Мои детективы собрали самую полную информацию…
- Начиная от рождения и до сегодняшнего дня, - перебила я его. – А не кажется ли вам, что вынюхивать о человеке непорядочно?! Вы всегда так поступаете?
- Но я должен был все знать о вас!
- Вы что, Господь Бог?! Я сама о себе не все знаю и иногда с ужасом догадываюсь, а здесь заявляются всякие самоуверенные самозванцы и утверждают, что, якобы, все обо мне знают, - сердито сказала я.
- Значит, кто-то еще был? – нахмурился он.
- Представьте себе!
- Кто?
- Какая вам разница? Вас это не касается, - отмахнулась я.
- Ошибаетесь, с тех пор, как я увидел вас, меня касается все, что связано с вами! Вы станете моей женой!
- Ну вот! Опять одно и то же! Я не буду вашей женой.
- Лиз, послушайте, я, может быть, не с того начал. Я действительно люблю вас так, как пишут в романах. Ничего подобного со мной еще не было. Вы созданы для меня. Я ждал вас всю жизнь и сделаю все, чтобы заполучить вас честным или бесчестным путем, и, даже, ценою преступления. Меня ничто не остановит. Со мной бесполезно бороться, я всегда выигрываю. Соглашайтесь, Лиз.
- Нет, я не люблю вас.
- Я знаю, но это пока не важно. У вас будет время узнать меня.
- Мистер Гордон, я не хочу, чтобы вы оставались здесь, я уже все сказала. Рэй не должен увидеть вас.
Я встала.
- Садитесь!
Сейчас его властный голос был до такой степени гипнотически повелителен, что мои колени тотчас ослабели сами собой и я послушно села, как в первом классе, ровненько сложив руки и подняв на него широко открытые детские глаза, в которых, боюсь, уже не было той первоначальной взрослой уверенности и независимости.
- Мне не доставляет удовольствия, но у меня нет выхода. Рэй не приедет, он сейчас меняет колесо и устраняет другие неполадки, о которых позаботились мои люди. Он вообще может не вернуться, если вы не согласитесь. С ним произойдет несчастный случай. Лиз, его жизнь зависит от вас, и даже если вы не согласитесь, я увезу вас силой, и вы станете моей, но Рэй будет мертв и его не воскресишь. Я вынужден был пойти на это, потому что хорошо знаю, что вас не купить, вы отказались от миллионов Камерона как от безделицы, но вы не допустите, чтобы из-за вас погиб человек.
У меня пересохло во рту, и сердце гулко стучала не только в груди. Я не сомневалась, что он говорит правду, он так и сделает. Он был одним из тех невозможных, невероятных людей, которые способны на что угодно, в том числе на самое страшное, чтобы удовлетворить свою прихоть. Я вдруг очень ясно увидела, как машина Рэя вылетает за обочину, падает и взрывается огненным шаром, ослепительным и ужасным.
Я, наверно, сильно побледнела в тот момент. В глазах его мелькнула беспокойство.
- Я согласна, - отчаянно сказала я.
Он облегченно вздохнул, подошел ко мне, поцеловал мою руку и повел за собой.
Он увез меня в свой особняк. У него там было все готово: белое платье, стоящее целого состояния, и все, что полагается к нему.
Меня одели, причесали и вывели к жениху. Я до этого как-то не очень верила в реальность происходящего, но когда увидела его, как он с жадностью и восторгом смотрит на меня, я поняла неотвратимость и всамделишность предстоящего и хлопнулась в обморок. Это на какое-то время отсрочило брачную церемонию, но она все-таки состоялась. Я стала миссис Гордон. Когда мы выходили и репортеры щелкали своими аппаратами, он шепнул мне:
- Этот день я запомню на всю жизнь и исполню любое ваше желание.
Я ничего не сказала, но в машине я подняла на него глаза (до этого я избегала смотреть на него) и спросила для верности:
- Любое?
Он рассмеялся.
- Конечно, кроме желания вернуть вам свободу.
- Я так много не попрошу. Я хочу домой – увидеть Рэя. Я должна сама ему все сказать.
- Лиз, знайте: каждый мужчина, шатающийся возле вас, вызывает во мне неудержимое желание свернуть ему шею, и, чтобы не вводить себя в искушение, я сделаю так, что у них будет мало шансов приблизиться к вам, напоследок я разрешу вам переговорить с ним.
- Спасибо, но я хочу без свидетелей.
- Нет, он может что-нибудь сделать с вами.
- Он слишком любит меня, он не причинит мне зла. Вы обещали, что выполните! – я умоляюще посмотрела на него.
Он нахмурился, но сказал:
- Когда вы так смотрите, вам невозможно отказать, но я буду поблизости.
Когда мы подъехали, Рэй сидел у распахнутой настежь двери. Он вскочил и бросился ко мне, но не добежал, он как будто наткнулся на преграду. Я ужаснулась, когда увидела его помертвевшее лицо. Я взяла его за руку и повела в дом, и не дала войти туда Стиву.
- Рэй, я вышла замуж, я уезжаю.
- Зачем ты это сделала?
- Так надо.
- Я умру без тебя, Лиз…
- Нет, ты уедешь к Фрэнку и забудешь меня. Ты встретишь другую девушку и полюбишь ее. Ты молод, у тебя вся жизнь впереди.
- Мне она не нужна без тебя! Ты была всем в моей жизни!.. Мне теперь незачем жить…
- Да правда ли, что любишь меня?
- Зачем ты спрашиваешь?
- Я не верю, это все слова, если б ты любил, то был бы счастлив моим счастьем, а я счастлива и люблю своего мужа, но ты хочешь, чтоб я страдала из-за тебя. Скажи, ты этого хочешь?!
- Нет…
Это было жестоко, но я должна выдержать, я не должна отвести глаз от его страдающего лица.
- Рэй, обещай раз, что уедешь к Фрэнку, что постараешься забыть меня, что будешь как все, что не сломаешься, потому что если с тобой что-нибудь случится, я не смогу простить себе. Тем самым ты и меня убьешь.
- Лиз!
Это был вопль смертельно раненного человека. Меня забила дрожь.
- Обещай! А если нет, то уж лучше убей сейчас!
На какое-то мгновение в его лице появилось что-то безумное, всего тело налилось нечеловеческим напряжением. Я подумала, что точно убьет, но не испугалась, но что-то сделалось с моим лицом, Рэй обмяк и испугался сам.
- Лиз! Что с тобой?!
У меня подкосились ноги, я, наверное, упала бы, не подхвати меня Рэй. Я второй раз за день скрылась в обмороке.
Когда Стив вышибал дверь, я пришла в себя. Не знаю как, но я успела встать между ними.
- Нет! Не смей! – крикнула я Стиву, и он опустил пистолет. Я обернулась и с отчаянием вцепилась в Рэя.
- Обещай мне!
- Обещаю, - глухим, еле слышным голосом сказал он.
Я как-то дошла до машины. У меня еще хватило сил попросить Стива позвонить Фрэнку и оставить своего охранника присматривать за Рэем, пока не приедет Фрэнк. После чего в третий раз хлопнулась в обморок. Я оказалась настоящей кисейной барышней, а Стив – джентльменом и не трогал меня в эту ночь.
На следующее утро, мне вместе с завтраком, принесли в постель фотографии Рэя и Фрэнка, как они идут от дома и садятся в машину. Рэй выглядел лучше, чем я ожидала, а Фрэнк – наоборот.
Дверь отворилась, и появился улыбающийся, очень элегантный человек. Он подошел и поцеловал мою руку. До встречи с ним, мою руку никто и никогда не целовал, но ему я ее подавала очень естественно, как будто всю жизнь только этим и занималась, или он так действовал на меня, или во мне проснулись предки по линии Таррелов. Но все же я смутилась, когда поймала его взгляд где-то в вырезе своей рубашки.
Брауны, со стороны Нэнси, даже хотели спровадить меня под одеяло, но тут вмешалась я сама. Чего уж терпеть-то! С гордо поднятой головой, я осталась на месте.
Стив рассмеялся.
- Почему вы смеетесь? – заносчиво спросила я, потому что видела: он заметил мои колебания.
- Я думал, что этого уже нет на земле, - загадочно ответил он.
Я пожала плечами и, на всякий случай, не стала уточнять, чего именно.
- Вы видели фотографии? – спросил он.
- Да.
- Все в порядке?
- Ага.
- В таком случае, вставайте. Мы улетаем на Неприступный.
- Куда?..
- На мой остров, где мы будем жить, где никто нам не будет мешать.
- Хорошо.
Я выжидательным взглядом посмотрела на него. Он опять рассмеялся, но все же вышел. Я вскочила, как заяц, на цыпочках подбежала к двери, закрыла замок и, уже не торопясь, пошла в ванную. Такую красоту как-то жалко было нарушать, но я решилась. Попробовала ногой воду и прыгнула. Наплевать на брызги!
Вытираясь, я вернулась в спальню и пожалела, что полотенце недостаточно велико, чтобы в него можно было укутаться всей, так как большая часть меня оказалась неприкрытой, как я ни старалась. И этот тип, то есть муж, был доволен, ему осталось что разглядывать.
- Как вы сюда попали? – спросила я.
- Вон оттуда, - указал он и добавил, - та дверь соединяет наши спальни. Я присмотрелась. Действительно, там что-то такое проступало.
- Я хотел вам помочь, вы еще не знаете всего здесь.
Явно лицемерит! Его выдавали радостные огоньки, пляшущие в глазах.
- Мне не нужна ваша помощь. Я сама как-нибудь разберусь. Идите, Стив.
Держу пари, таким величественным взмахом руки Елизавета Английская выпроваживала своего лорд-канцлера. Он послушался, нет – он повиновался!
- И постучитесь в следующий раз.
Он чуть склонил голову и вышел. Мне кажется, он опять хотел расхохотаться.
Естественно, я закрыла на замок и ту дверь и, не найдя других, сбросила полотенце и пустилась на поиски во что бы мне здесь одеться. И нашла, да так много, что непонятно: зачем столько? К сожалению, все оказалось бракованным и никуда не годным: какие-то сплошные лепестки и дыры. Я уже отчаялась, но наконец, мне повезло. Я откопала длинное черное платье. В нем даже рукава имелись, правда полностью прозрачные и два глубоких выреза – спереди и сзади. Но ничего, с этой бедой я справилась с помощью одной штуки сомнительного цвета. Туфли, конечно, тоже не ахти: все как одни на спицах вместо каблуков. Но я рискнула, самоуверенно засунула ноги и приковыляла к зеркалу.
Не знаю, что бы сказала Нэнси по поводу моего вида, она почему-то вбила себе в голову, что я в этом деле, не смотря на свои претензии к форме и цвету, ничего не смыслю. Но, по-моему, ничего, сойдет. Да чего там особенно присматриваться.
Когда я предстала, наконец, перед мужем, он успел сказать странный комплимент перед тем, как согнуться пополам от смеха.
- Лиз, вы чучело, но даже так вы неотразимы.
Пока я искала подходящий предмет, чтобы половчее запустить в него, он оправился и подошел ко мне. Я вздохнула, с сожалением отложив до следующего раза, и пошла с ним, то есть, сделала несколько неуверенных шагов, пока нога совсем не забастовала, предательски подвернувшись. Но что же делать? Босой, что ли?
Стив положил конец моим размышлениям. Он просто взял меня на руки. Мне это совсем не понравилось. Но он заверил, что обыкновенно не ест смешных и растерянных девочек, нетвердо стоящих на ногах. И я успокоилась.
Он донес меня до машины, потом до самолета и даже не запыхался. Неудивительно, он был очень силен, этот Стив Гордон. Гарри тогда что-то такое говорил.
В самолете нашлась пара отличных старых тапок штурмана. Я была этому очень рада и привязала их к ногам наподобие снегоступов. Все лучше, чем передвигаться на руках Стива.
Огромный «Боинг» на одного человека производил странное впечатление. Это был уже не самолет с привычным рядом кресел, это был летающий дом. Я не решилась, как следует осмотреться, присутствие Стива сковывало меня. Я только немного повернула голову, как бы так, между прочим, но он уловил мое любопытство и подошел ко мне.
- Идемте, Лиз, я покажу наш «Боинг».
Я пробовала отпираться, дескать, мне не интересно, но он не внял и почти силком стащил с кресла.
Комнат оказалось несколько, самых разных, и даже спальня с кроватью, куда я не вошла, а только ногу занесла через порог и, как увидела, - сразу назад. В них было все: мебель, одежда, книги, аппаратура и другие мелочи, призванные скрасить нелегкую жизнь человека, обремененного огромным состоянием.
Когда мы вернулись, стюард уже накрывал стол. Нечто, лежащее на моей тарелке, было мне совсем не знакомо. Я не знала, как к нему подступиться, и сомневалась, стоит ли заводить близкое знакомство. Я не привередлива, но за прожитые годы привыкла к определенному набору продуктов без затей.
- Смелее, это вкусно, - подбодрил меня Стив.
Я отковыряла маленький кусочек и, стараясь не дышать, как в детстве, когда Кэрол засовывала в меня горькое лекарство, отважно проглотила и, чтоб не казаться деревенщиной, с грехом пополам осилила третью часть.
Потом я пошла в комнату, где видела книги и журналы, и задумчиво разглядывала их без единой мысли в голове, и не слышала, как подошел Стив, да и не мудрено: он легко двигался, и еще гул пропеллеров и мягкость ковра были в говоре с ним. Я вздрогнула, почувствовав его руки на своей талии, а дыхание на щеке.
- О чем вы задумались, Лиз? Вкрадчиво спросил он.
- Ни о чем.
Это была уже неправда, я замерла и в панике молча кричала!
- Вот, началось! Боже, помоги мне!
- А знаете, что я думаю?
- Нет, - пролепетала я.
- Я думаю, вы не очень будете сопротивляться, если я поцелую вас.
- Нет, то есть да.
Он засмеялся, быстро повернул меня и закрыл мой рот своим, чтобы я не смогла уточнить свой ответ.
Когда он чуть отпустил меня, я взмолилась:
- Нет, Стив, пожалуйста, не надо, только не сейчас! Не в самолете!
Он тяжело дышал и смотрел на меня.
- Хорошо, но вы не знаете, чего мне это стоит, - наконец, вымолвил он.
Я схватила первый попавшийся мне журнал и выскочила. Я плюхнулась в кресло, забившись в уголок, закрылась журнальным щитом, с трепетом ожидая появления Стива, но не дождалась, слава богу. Я мало-помалу успокоилась и восстановила нормальное положение журнала, позволяющее читать его, не вставая на голову.
Журнал был толст, и его хватило, пока не появился Стив.
- Скоро идем на посадку, - сказал он, упаковывая меня в ремни.
Я выглянула в иллюминатор. Посредине океана, может, и не ровно посередине, но явно не с краю, потому что кругом плескалась вода, возвышался остров, точнее верхушка огромной скалы. Он был неприступен со всех сторон, согласно названию, кроме маленькой, еле заметной бухточки с юга, где покачивалась игрушечная белая яхта. Ветер и Господь затупили земную твердь для удобства обитания деревьев, цветов, травы, животных, птиц и человека, который соорудил еще для себя нечто похожее на дворец со службами, ангар и взлетно-посадочную полосу.
Мы благополучно приземлились.
Стив помог мне отвязаться от ремней, взял за руку и уже не отпускал, пока не привел, минуя все, в спальню.
Он был нетерпелив. Я не сопротивлялась: это было уже бессмысленно, и чем скорее все произойдет, тем лучше. Он запрокинул мне голову и жадно целовал меня. Я не видела, как он перенес меня на кровать. Его руки и губы блуждали по моему телу, он неумолимо вошел в меня. И тогда, неизвестный мне восторг затопил меня, заставив широко распахнуть глаза и увидеть склоненное надо мной лицо счастливого мужчины. Я недоверчиво смотрела на него, неужели это он…
- Лиз, почему у вас сомнение в глазах? – спросил он, улыбаясь
- Стив, это были вы? – сейчас я ничего не могла скрыть, в том числе и свою глупость.
- Что вы имеете в виду?
- Странно, со мной что-то такое сейчас было… Но я же не люблю вас...
- Я доставил вам удовольствие?
- Да…
- Я намерен доставлять его вам всегда. Вы привыкнете ко мне, и, может быть, даже полюбите меня. Я очень хочу этого. Я люблю вас. И безумно рад, что вы новичок в любви. Мне сорок лет, у меня было много женщин, и я уже мало чего ждал от жизни, но, когда я увидел вас, понял, что пропал. Вы были фантастически хороши и единственны. Вы не кокетничали и не ловили восхищенные взгляды сраженных вами мужчин. Вам это было не нужно. Вы хотели сбежать. И когда вам это удалось, жизнь потеряла всякий смысл для меня, я ничего не мог делать, вы стояли у меня перед глазами, я искал вас и не находил. Я был в отчаянии! Я боялся, что не найду вас, и готов был на все. Еще немного, и из Гарри я просто бы выбил сведения о вас. Но я нашел вас, и теперь вы моя, и я счастлив! Вы еще лучше, чем я предполагал, ваше удивительное тело создано для меня., я ни от кого не получал такого наслаждения, но мне этого мало. Я хочу вашу душу, тогда вы будете безраздельно моя. А пока вы недоверчиво смотрите на меня, у меня возникает тревожное чувство, что я не устерегу вас, и вы однажды исчезнете как сон. Наверное, мне не следовало говорить, какую власть вы получили надо мной. Любая другая женщина использовала бы это против меня, но не вы!
- Стив, мне лестно, но должна вас разочаровать. Я не такая, я самая обыкновенная. У меня масса недостатков, я даже вру иногда. Правда-правда! И я не знаю, смогу ли полюбить вас. Я чувствую себя мошенницей.
- Нет, Лиз, я не идеализирую вас, я слишком старый волк, но даже один ваш недостаток не променяю на достоинства всех женщин мира. А теперь, моя дорогая мошенница, не хотите ли подкрепиться?
- Хочу, только не предлагайте мне того с самолета, сейчас я не способно на отчаянные поступки.
Стив дотянулся до стены, на что-то нажал, створки раскрылись, и он придвинул к кровати столик, уставленный всякой всячиной.
Есть в постели мне не приходилось, не считая недавнего завтрака (неужели это было сегодня?) и раннего детства, когда я болела. Стив притянул меня к себе и не отпускал, хотя ему, было, неудобно есть самому, и при этом, обнимать меня, но я не решилась высвободиться, уж слишком это ему нравилось.
После трапезы он сказал:
- Пойдемте, я хочу показать наш дом.
Прежде всего, мы попали ко мне в спальню, которая оказалась через стенку.
Я заметила, что на двери, отделяющей наши апартаменты, не было вообще никакого замка или задвижки. Стив перехватил мой взгляд и, усмехнувшись, сказал:
- Да, здесь нет замка, я велел его снять, и вы не сможете запереться от меня.
Он наклонился ко мне.
- Лиз, вы еще хотите этого?
Я замешкалась с ответом. Он долгим поцелуем припал к моим губам, отчего у меня закружилась голова, и опять вкрадчиво спросил:
- А сейчас?
И я, то ли прогоняя остатки кружения, то ли бог знает почему, покачала головой.
Он был доволен и несомненно пошел дальше Нэнси, он не только не разделял моей уверенности в способности без посторонней помощи выбрать подходящий наряд, но и надеть его на себя. Хотя я и продвинулась в своем развитии достаточно далеко за сегодняшний день, но не до такой степени, и, несмотря на его просьбы, выставила Стива за дверь, напомнив ему за одно, что хотела бы видеть его не только набедренной повязке. Для надежности с юбкой и футболкой я перебралась в ванную. И правильно сделала, потому что, когда я вошла, он как ни в чем не бывало, околачивался в моей спальне.
Дом оказался огромным и роскошным, ну, самым типичным дворцом в несколько десятков комнат, с залами, бассейнами, террасами и даже башней с казематами, в которой, верно, водились приведения. Надо будет в дурную погоду послушать, как они звенят цепями.
Конечно, мрамор, мебель, роспись, гобелены, дубовый паркет, люстры - были великолепны, слов нет. Они возбуждающе действовали на мои эстетические рецепторы, но я не могла отделаться от стойкого чувства, что вдруг увижу служителя в музейной робе и надпись «Руками не трогать!», поэтому на всякий случай вела себя чинно, как и подобает в музее.
Одна из комнат оказалась художественной мастерской. Я уважительно спросила Стива:
- Вы занимаетесь живописью?
- Я? Нет.
- Значит, кто-то из ваших близких подвержен этой страсти?
- Да, вы.
Соображаю я всегда нескоро, злые языки сказали бы туго, и прошла целая минута, прежде чем я отреагировала.
- То есть, это моя мастерская?
- Да, и холсты тоже ваши. Я думал, вам захочется кое-что закончить или просто увидеть.
Откинув полог, я сразу признала собственную манеру письма, организацию пространства, колорит и прочее. Что ни говори, это было мило. Я подскочила к Стиву и благодарно поцеловала его в щеку, но этого ему показалось мало. Он красноречиво посмотрел на мои губы. Я хотела не догадаться, но он, же действительно сделал мне подарок. Я вернулась и робко ткнулась в его губы. Он прижал меня к себе и показал, как это надо делать на самом деле.
Помимо картин Стив привез и мои книги, это был второй приятный сюрприз. Он чуть было не стал последним в моей жизни, потому что после того, как я отблагодарила Стива известным образом, он вдруг решил, что осматривать все остальное мне будет удобнее у него на руках. Я попробовала его разубедить, но бесполезно. Он сказал, что для того и женился на мне, чтоб носить на руках. Но я зря боялась, что Стив надорвется, несмотря на свою силу, так как донес он меня только до бассейна, где вдруг выбросил в воду.
Может он одумался и хотел избавиться от свидетельницы опрометчивого обещания? Я смирилась с приговором и безропотно камнем канула на дно. Иначе и быть не могло. Я совсем не умела плавать, а барахтаться и кричать «Караул!» было стыдно. Когда я очнулась, то не сердилась, он и без того был бледен, как я в первом классе.
- Лиз, как вы себя чувствуете? – взволнованно спросил он.
- Прекрасно!
- Почему вы не крикнули?
- Зачем?
- Но я чуть не утопил вас!
- И правильно бы сделали, я не подарок и рада, что вы это, наконец, поняли.
- Это была дурацкая шутка, я не знал, что вы не умеете плавать.
- Значит, ваши детективы поработали не очень добросовестно, и осталось что-то, чего вы не знаете обо мне. Кроме этого я еще не умею делать массу других полезных вещей и не люблю валяться на солнцепеке, обычно я загораю в тени. Так что, не сочтите за труд, перенесите меня в другое место.
Стив с величайшей осторожностью поднял хрустальный сосуд моего тела, наполненный под завязку водой, и отнес в спальню. Я велела ему оставить меня одну, заверив, что со мной все в порядке, просто я хочу самостоятельно прийти в себя. Как ни странно, он подчинился. Я встала, добрела до туалета и вылила остатки застрявшей воды, потом отдышалась, прополоскала горло, почистила зубы, скинула мокрую одежду, вытерлась и завернулась в халат.
Вскоре, в сухой юбке и футболке я зашла к Стиву. Он лежал, казнился и курил. Увидев меня, он как-то вдруг оказался передо мной, крепко обнимая меня. И я была вынуждена заметить:
- Э, Стив, на этот раз вы раздавите меня.
- Простите, Лиз, с вами нельзя обращаться как с другими. Вы хрупкая драгоценность, а я, идиот, чуть собственными руками не погубил вас. Вы не сердитесь на меня?
- Нет, и если вы не против, то хотела бы продолжить нашу экскурсию.
До конца дня мы успели осмотреть почти все. За это время нам не попалась ни одна живая душа. Я спросила его:
- Мы здесь одни?
- Да, я отпустил всех, чтоб они не путались под ногами сегодня. Они живут там, в своих коттеджах. Я потом познакомлю вас с ними.
Уважаемые читатели! Прежде чем вами будет прочитана и просмотрена эта серия, хотелось бы сказать несколько слов. Многие из вас найдут некоторые отличия в лицах моих героев и их окружающей обстановке. Попрошу, тапками не кидаться). Третий раз создавать одних и тех же персонажей достаточно трудно, а компьютер у меня оказался «с гонором».
Благодарю за терпение и понимание.
ГЛАВА 13
ПОПАЛАСЬ!
Эту ночь Стив провел у меня, и я не была против, потому что он был моим мужем и имел на меня все права, как и я на него. И мне опять было удивительно хорошо, и я улыбалась во сне. О чем мне сообщил Стив, едва я открыла глаза. Кажется, он не спал, а смотрел на меня всю ночь напролет. Я покраснела. Он рассматривал меня как диковинку. И рассердилась: все же я не совсем музейный экспонат, хотя и нахожусь в музейной обстановке.
- К чему привели ваши изыскания? – сердито спросила я.
- Лиз, вы самое прекрасное существо на Земле, - убежденно сказал он. – А ведь я мог и не встретить вас и прожил бы вполне довольный, не зная, что живу зря, так и не узнав счастья. А вы счастливы, Лиз?
Я молчала, прислушивалась к себе.
- Ну, хоть немного? – умоляюще спросил он.
- Не знаю, - ответила я и протянула руку. Мне вдруг захотелось дотронуться до его лица. Оно было красиво в своей незаурядности. Как я раньше этого не видела? И колючее от острого ищущего взгляда и щетины, которая выросла за эту ночь, и у него нежные губы, странные и притягательные.
Определенно, они мне нравились этой ночью. И даже сейчас, вспомнив их прикосновение, я покраснела от удовольствия и, наверное, слишком пристально смотрела на них. Стив что-то почувствовал и очень естественно приблизил их вплотную ко мне и, заодно, всего себя. И от этого наше утро перестало отличаться от ночи, кроме, может быть, света. Но он смущал меня только вначале. И все же я выпроводила Стива восвояси и не разрешила ему помочь мне, хотя он опять набивался в горничные.
Когда я была готова, он повел меня завтракать.
За громадным столом нас было только двое, не считая настоящего английского джентльмена в перчатках, с бакенбардами, с бесстрастным лицом и изысканными манерами. Это был наш дворецкий, мистер (чуть не сказала «сэр») Хьюго Конвей, который прислуживал нам во время трапезы. Я робела, и мне было неудобно.
В зале, куда затем мы вошли, я растерялась еще больше, потому что там оказалось пропасть народу. Я машинально вскинула голову, как леди Джейн. У меня это был детский приемчик, таким образом, я старалась не потеряться совсем.
При нашем появлении установилась глубокая тишина, которую нарушил Стив, торжественно возвестив:
- Я собрал вас здесь, чтобы представить вам мою жену миссис Элизабет Гордон. Отныне на Неприступном и во всех других моих владениях она – главное лицо. Ее распоряжения и желания должны выполняться, как мои, и даже лучше. Она теперь ваша хозяйка.
И т.д. и т.п. Во время этой тронной речи я лихорадочно припоминала, что должно делать владетельной особе после того, как верные селяне крикнут: «Ура!». Ага, кажется, полагается бросать с подноса медные или золотые монеты и бросать прямо в толпу. Но подноса-то нет! Тогда, может быть, просто помахать рукой, но, увы, и она намертво приросла к туловищу, которое вообще одеревенело. Слава богу, селяне ограничились аплодисментами, а я – робкой улыбкой.
После чего мне были представлены все присутствующие. Всех, конечно, я не запомнила, но некоторых успела. Так, например, секретаря Стива, его правую руку – Кена Трэйси, который выделялся своим смышленым интеллигентным лицом; доктора Майкла Челси, добряка и увальня; шефа охраны – Боба Дугласа с цепким неулыбчивым взглядом и фигурой, не оставляющей никаких надежд злоумышленникам; капитана яхты «Красавица» - Грега Уилсона, голубоглазого очень загорелого блондина; командира боинга – Лэсли Вильямся, принадлежащего к редкой категории симпатичных людей, оказывающихся рядом в трудную минуту. Из женщин была одна Бриджит Конвей, сорокалетняя солидная дама очень достойного вида, моя горничная и жена нашего дворецкого.
После окончания церемонии Стив сказал:
- Знаете, Лиз, а я ведь первый раз так представил свою жену. Я хочу, чтобы вы были хозяйкой не только моего сердца, но и всего, что принадлежит мне.
- Я тронута, но вы забыли о подносе.
- О подносе?
- Да. С монетами… Я должна была их разбрасывать согласно ритуалу.
Стив озадаченно, без тени улыбки посмотрел на меня и сказал:
- А что! Неплохая мысль! Они обязаны запомнить этот день. Я прикажу Кену выдать всем премию и повысить жалование в вашу честь.
У меня чуть было не сорвалось: «А салют и залп из всех орудий?» - но удалось прикусить свой длинный язык.
В море мы, тем не менее, вышли. Снасти скрипели, ветер надувал паруса, обдавая нас солеными брызгами. Стив хотел напялить на меня, на всякий случай, спасательный жилет, но я категорически отказалась становиться посмешищем для команды. Тогда он запретил мне подходить к фальшборту, ну и для верности держал за руку или обнимал, ссылаясь на опасный крен судна.
И я вдруг поняла, что мне отчего-то очень нравится вот так стоять рядом с ним, прижавшись к его крепкому телу, и будь моя воля, я бы совсем не спешила выбираться из тесного кольца его рук. Я улыбалась.
- Вы довольны? – спросил он, наклоняясь к моему уху.
- Да! – чистосердечно призналась я.
- Поцелуйте меня, - попросил он.
- Не сейчас.
- Почему?
- Мы не одни.
- Разве?
- Да, у нас куча ревнивых свидетелей, не считая команды.
- Например?
- Например, это солнце, этот ветер, эти волны, это синее небо. Они не хотят, боятся, что мы перестанем их замечать.
- Тогда я украду вас у них.
- Украдите, - согласилась я.
Уже без свидетелей, в каюте, я целовала его, а он меня, и весь мир куда-то пропал, и уцелели только мы вдвоем, и у меня не возникло сожаления по поводу этой катастрофы, а был восторг и ощущение чуда. И не знаю, как это случилось, но я сказала ему:
- Я люблю вас!
Он замер, и неистовая радость вспыхнула в его глазах, он поверил.
- Скажите это еще, Лиз, - охрипшим голосом попросил он.
- Я люблю вас! – покорно повторила я.
- Нет, скажите: «Я люблю вас, Стив Гордон», - потребовал он опять.
- Я люблю вас, Стив Гордон!
Мне самой хотелось повторять и слушать, как это великолепно звучит, и совершенно правда, потому, что все во мне было согласно с этим утверждением. Он крепко прижал меня к себе и смеялся, глядя на мое счастливое лицо.
Вот так я попалась, и было решительно наплевать на свои прошлые сомнения и предубеждения. Они ничего теперь не значили перед тем, что внезапно распустилось у меня в груди.
Вечером Стив велел мне идти к себе и слушаться Бриджит. Она отправила меня в ванную, потом принесла коробки, из которых извлекла то самое великолепное платье, в котором я была с Гарри на вечеринке, и все остальное к нему. Единственное изменение коснулось драгоценностей. Они были уже не фальшивые. Она помогла мне одеться и повела за собой. Указав на ярко освещенное крыльцо, она сказала:
- Вам туда, - и удалилась.
Небо, усыпанное яркими звездами, сгущало черноту ночи, сверчки мирно подыгрывали тишине на своих скрипочках, и я, еле сдерживая нетерпение, пошла в указанную мне сторону. Когда я поднялась по ступенькам, из темноты ко мне шагнул знакомы пират. Он церемонно поклонился, поцеловал мою руку и сказал:
- Вы появились в точности, как тогда. Неожиданно. Неправдоподобно прекрасная и таинственная, вас никто не знал, но все вокруг почувствовали, что вероятность необычайного резко подскочила вверх и что жизнь – не такая уж скверная штука. И когда вы исчезли, то разбили не только вазу, но и мое сердце, и дюжину других в придачу. Идемте, любовь моя, эту ночь мы будем одни – вы, я и музыка. Так однажды привиделось мне, и я бесконечно счастлив сейчас.
Он ввел меня в огромный зал, где действительно были только мы вдвоем вместе с завораживающей тихой музыкой, вызывающей обвал в душе, и без того потрясенной. Я танцевала, не чуя под собой ног. Нэнси была бы довольна безнадежной ученицей, потому что я была в трансе от его сияющих глаз, в которых блаженно и окончательно утонула.
Просыпаясь утром, я с удивлением спрашиваю себя: «Неужели эта история приключилась с тобой, Лиз? Откуда взялась эта невероятная нежность, которая затопляет тебя всякий раз, стоит только взглянуть на этого сильного и красивого человека, который лежит сейчас рядом с тобой?». Он еще не проснулся, но его беспокойная рука ищет меня и, найдя, притягивает к себе. Я благодарна за этот собственнический жест, за этот плен и, не удержавшись, целую его. И как ни легко прикосновение моих губ, он улыбается и открывает глаза. А в них что-то такое, отчего у меня замирает сердце, и я абсолютно уверена, что я самая счастливая женщина на Земле.
Кроме того, ему нравится лежать со мной на песке, чтобы моя голова покоилась на его груди, и расспрашивать о моей жизни и рассказывать свою.
Оказывается, они с Энтони были приятелями. Стив сказал:
– Я знал об оригинальном завещании отца Энтони. Он был против навязанной ему жены, которую сразу записал в страшилища. Я ему посочувствовал. После первой вашей встречи настроение его заметно улучшилось, вы показались ему совершенно бесцветной и безобидной. Ведь он опасался, что вы, как все прочие, кинетесь ему на шею, и поэтому решил сразу дать вам понять, что она и так изрядно перегружена, и для наглядности позволил уцепиться за нее своей секретарше.
– Значит, это был спектакль?
– Не совсем, но лучше всех сыграли вы сами, просто блестяще. Вы провели не только этого сердцееда, но и меня, я тоже прошел мимо вас. И мне немного жаль беднягу. Он потерпел полное фиаско. Он упустил свое счастье. Он так и не увидел вас.
– Нет, он видел, – вздохнула я.
– Когда?
– На том же вечере, он помог Гарри и проводил меня домой.
Стив вдруг сел и, схватив меня за плечи, пристально глядя мне в глаза, спросил:
– Он узнал вас?
– Да.
Я только сейчас начала соображать, что молчание золото. К сожалению, алхимиком я не была.
– И он?
– Смеялся, Рэй не дал ему войти в дом.
– Но он все же не оставил своих попыток?
– Да, он пришел, когда Рэй уехал к Фрэнку.
– Рассказывайте, – властно потребовал он.
– Он хотел, чтобы я опять стала его женой.
Как пронизывающе и напряженно он смотрит на меня. Господи! Почему я должна все это рассказывать?
– Я отказала ему, но наговорила всякий вздор, и он взбесился.
– Дальше, – почти прошептал Стив, встряхнув меня за плечи.
Это было уж слишком, в я с досады выпалила:
– Он овладел мною против моей воли.
– Значит, не Рэй был вашим первым мужчиной?
– Рэй не был моим любовником вообще, – отрезала я.
– Это был Энтони?
– Да, но только один раз.
– Я убью его.
– За что?
– За то, что этот негодяй учинил над вами насилие.
– Он был моим мужем.
– Нет, вы были уже разведены, у него не осталось на вас никаких прав.
– А у вас еще не появились.
– Все равно, он поплатится.
– Нет, если вы, хоть пальцем тронете его, вы больше никогда не увидите меня.
Мы уже вскочили и яростно смотрели друг на друга. Это, наверно, было немного комичное зрелище. Здоровенный верзила с крепко сжатыми кулачищами против не очень высокой пигалицы с гораздо меньшими, но такими же крепкими. И, как ни странно, рефери в этой схватке был вскинут меньший кулачок, потому что Стив отвернулся первым. Я пробовала взглядом просверлить небольшую дыру в его упрямой широкой спине, но не удалось, и с досады тоже отвернулась и села на песок. Я уже стала заключать с собой пари, сколько времени Стив Гордон будет играть роль соляного столба, но не угадала, он дотянул аж до тридцати минут, потом медленно, тяжело ступая, пошел прочь. Я призвала на помощь всю наличную гордость, в тот момент не отказалась бы и подзанять на любых условиях и даже заякорилась одной рукой в песок, чтобы не сорваться вслед за ним.
Это был единственный разумный поступок в море сегодняшней моей глупости, потому что я дождалась, я услышала торопливые возвращающиеся шаги. Он опустился рядом и обнял меня.
– Вы ничего не сделаете Энтони? – для порядка спросила я.
– Нет, – после паузы с трудом выдавил он. – Но пусть этот негодяй держится от меня подальше, если бы не он, вы были бы только моей.
– Я и так принадлежу вам. И глупо ревновать к прошлому. Вы всех своих женщин изводили ревностью?
– Я вообще не знал этого страшного чувства. Они никогда не играли для меня никакой роли. Я был снисходителен к их слабостям. Вы – совсем другое дело, я ревную вас не только к прошлому, но и к будущему. Лиз, вы не измените мне?
– Нет.
– И не разлюбите?
– Нет.
– Не гневайтесь, но я должен вам сказать, что если это случится, я не смогу удержаться и уничтожу их, и они умрут страшной смертью, потому что вы мое сокровище, я не могу вас потерять.
Это была первая наша размолвка. Потом Стив с какой-то ненасытной жадностью выспрашивал мельчайшие подробности моей жизни. Он требовал, чтобы я рассказывала с самого первого детского впечатления. Мои рассказы удивительно действовали на него, он принимал их слишком близко к сердцу и высказывал странные суждения. Так, например, он заявил, что моя мать поступила очень правильно, отдав меня леди Джейн (в моей интерпретации она меня попросту бросила, так как сама могла только испортить меня). Кроме леди Джейн его расположения удостоились Кэрол, Кэти и Гарри, последних он решил щедро облагодетельствовать. Кэти – за то, что защищала меня и, главное, за то, что перестала со мной дружить. Это превратило меня в то, чем я являюсь сейчас, и сохранило меня для него. Гарри – что уговорил и привел на тот вечер.
Он, несомненно, страдал, когда я ему рассказывала о бедах маленькой Лиз. Это было видно по его глазам, и как он вдруг прижимал меня к себе, словно хотел защитить задним числом. Он очень смеялся, когда я рассказала, как вырубила Дэна, а потом Рэя, здесь я слукавила, уготовив эту суровую кару Рэю всего лишь за поцелуй. Он сказал, что если бы знал заранее, то поостерегся бы. Оказывается, я могу постоять за себя, особенно, если под рукой есть что опустить на буйную голову. Наученная опытом, я обелила Рэя как только могла. Но, тем не менее, Стив хмурился и подозрительно смотрел на меня. Он никак не мог понять, как это Рэй выдержал и не затащил меня в постель, он не показался ему пай-мальчиком.
Я предположила, что он очень молод и действительно любил, и жизнь еще не испортила его. Стив неопределенно хмыкнул. Я добавила, что Рэй несколько раз защищал меня от разных приставал, в том числе и мистеру Гордону грозили большие неприятности, не вступись я за него. Стив смягчился, улыбнулся и поцеловал меня. Рэй был частично реабилитирован, но ему все равно запрещалось подходить ко мне в будущем ближе, чем на пушечный выстрел, как, впрочем, и всем остальным мужчинам.
Я выказала точно такую же дотошность в рассмотрении обстоятельств его жизни, за исключением его любовных связей и законных женитьб. Я не собиралась никого убивать, но все-таки не стала рисковать. Кто знает, на что я способна, памятуя о вазах и головах. И велела все это опускать, но иногда он нарочно ввертывал несколько одобрительных словечек о какой-нибудь своей красотке, я затыкала уши и расстраивалась. Он хохотал и целовал меня.
Жизнь Стива Гордона прямо просилась в какой-нибудь авантюрный роман. Он происходил из состоятельной семьи. Окончив престижный университет, он с сотней тысяч долларов и с непоколебимой уверенностью в себе отправился завоевывать мир. Удача первый раз улыбнулась ему после пяти лет опасных скитаний в Южной Америке, когда он обнаружил месторождение очень редких минералов. С тех пор капризная леди Удача проявляет редкую благосклонность к Стиву Гордону. Ему удалось договориться с правительством и начать разработку, затем расширить дело, попутно вкладывая деньги в разные перспективные проекты. У него был какой-то нюх на них, и деньги рекой текли к нему. Он, как Мидас, превращал в золото все, к чему прикасался. Правда, для этого ему пришлось работать по двадцать пять часов в сутки, исколесить полмира, рисковать капиталом, собственной шкурой и бессмертной душой. Я видела шрамы, оставленные на первой. Удивительно, как еще он остался жив. Он из тех несносных бродяг, которым сам черт не страшен и которые вечно лезут на рожон. Шрамы на душе тоже имелись, он лишился почти всех иллюзий. Но это не угомонило его, и он опять куда-то собирается.
Я села и, похватав ртом воздух, заикаясь, спросила:
– Как? В вы уезжаете?
– Да, но еще не скоро.
– А как же я?
Он засмеялся, притянул меня к себе и сказал:
– Неужели вы думаете, что я оставлю вас одну? Нет, не надейтесь. Я намерен возить миссис Гордон за собой по всему свету, вам с этим придется смириться, потому что я совсем не могу без вас; максимум, на что способен, – это два часа без вашего милого общества. Кроме того жизнь научила меня кое-чему. Вы еще очень молоды и подвержены различным влияниям. Боюсь, что, оставив вас одну на волю времени и случая, вернувшись, я не найду вас, я потеряю вашу любовь, слишком вы хороши и притягательны. В вас есть что-то такое, от чего самые хладнокровные мужчины теряют головы, вы пробуждаете в них мечту, неудовлетворенность и надежду обрести счастье еще на этом свете.
-Но я не отдам вас никому. И поэтому я намерен обучить вас некоторым полезным вещам, которые могут пригодиться в наших будущих путешествиях.
ГЛАВА 15 МОЯ ПОДГОТОВКА, МАЛО ЧЕМ УСТУПАЮЩАЯ
ВЕСТ-ПОЙНТСКОЙ
У Стива слово никогда не расходилось с делом, и начал он с бассейна. Он был терпелив, но неумолим. Воды я нахлебалась столько, что она признала меня за свою и стала держать на поверхности и даже продвигать в нужном направлении.
Верховая езда была также в программе моей подготовки, мало чем уступающей Вест-Пойнтской. В белых бриджах, высоких лаковых сапогах, приталенном жакете, маленькой шапочке, перчатках и хлысте я произвела должное впечатление на Стива. Его глаза сверкнули, он почтительно поцеловал мне руку и сказал, что мои благородные Таррелы возродились во мне в полном блеске. Но несколько безуспешных попыток забраться на смиреннейшую Инфанту показали беспочвенность выданных мне авансов, так как чучело, потирающее синяки на разных частях тела, в заляпанных штанах и полуоторванном рукаве, не могло иметь никакого отношения к тем самым Таррелам.
Наконец общими усилиями Стив забросил меня, а Хьюго не дал сползти, я была водружена на Инфанту. Там оказалось очень высоко, неустойчиво и страшно, и еще эта кобыла, потеряв всякое терпение, вдруг бодро поскакала куда-то. Стив не ожидал от нее такой прыти и отстал. Я поняла, что мне придется рассчитывать на собственные силы и разумение, и начала дергать всеми конечностями с криками «тпру» и «ну», но это дало обратный эффект.
Инфанта неодобрительно заржала (интересно, что она хотела этим сказать?) и припустила во всю прыть. Я бросила бесполезные попытки поладить с ней и, судорожно вцепившись во что попало, умирала от страха. Через пять минут бешеного галопа она вдруг дернулась, вздыбилась и остановилась. А я услышала:
– Слезайте, мадам.
Я неуверенно перекинула ногу и мешком свалилась в чьи-то руки.
– Спасибо, вы спасли меня, – сказала я, поправляя шапочку, которая во время скачки милосердно сползла мне на нос.
Мой избавитель оказался среднего роста крепыш с ослепительной белозубой улыбкой на смуглом лице, который сначала воскликнул:
– Сто чертей мне в глотку! – и лишь потом, тряхнув черными кудрями, представился: – Поль Дюморье – штурман с «Красавицы».
– Очень приятно, Лиз Гордон.
Я не знала, что там полагается дальше, чувствовала себя неловко и обрадовалась появлению Стива. Он соскочил с коня и тревожно спросил:
– С вами все в порядке?
– Да! – пискнула я, заключенная в его медвежьи объятия. Вот так он всегда, не замечает никого, а я не выношу никакой публичности.
– Стив, здесь мистер Дюморье, он остановил мою лошадь, – напомнила я.
Стив взглянул на него и сказал:
– Благодарю вас, вы оказали мне неоценимую услугу. Я не забуду это.
– Не стоит благодарности, сэр.
– Кто вы? Я не знаю вас.
– Поль Дюморье, новый штурман с «Красавицы».
– Я рад, что вы у меня служите.
– Я тоже.
Он кивнул и удалился.
Три дня после этого я была избавлена от общества Инфанты и ее сородичей, на четвертый, несмотря на мои ахи и причитания, Стив, посмеиваясь, натянул на меня сапоги и закинул на Розину. Инфанта получила отставку за свое коварство. И удивительно, я зацепилась с первого раза! Это несколько приободрило меня, и я прокаталась полчаса. Амазонкой я, безусловно, не стала, но через две недели изнурительных занятий уже не падала и была способна после заездов переставлять ноги, не очень страдая при этом.
Но программа отнюдь не была исчерпана, в нее также входили стрельба и теннис.
Пистолет в руке Стива как бы органически завершал ее, и пули ложились точно туда, куда он приказал им: по окружности, квадрату, сердцу с аккуратной дырочкой посередине и, наконец, просто одна в другую. Так что, если он разорится, то этим аттракционом сможет несколько поправить свое финансовое положение.
Я с опаской взяла тяжелую смертоносную игрушку и пробовала следовать инструкции, то есть, вытянула обе руки, затаила дыхание и нажала на крючок. Грянул выстрел, я присела от неожиданности и отдачи.
Стив похвалил меня:
– Неплохо, осталась самая малость: не закрывать оба глаза перед выстрелом и возможно даже зацепить мишень.
Я понятливо кивнула, так я кивала еще две недели, пока Стив не сжалился над собой, уж очень он расстраивался, и не отменил огневую подготовку ввиду полной моей несовместимости с разными системами оружия, пулями и мишенями. Мы все просто не попадали на одну прямую линию. Я утешила его, заявив, что в случае смертельной опасности в человеке появляются скрытые, не свойственные ему способности, и у меня, я уверена, они обнаружатся, и, когда надо, пальну не в белый свет. В дополнение к сказанному я поцеловала Стива и попробовала рукой разгладить его нахмуренный лоб.
Это мне удалось, он даже выронил последнюю штуковину с длинным стволом.
Мистер Коллинз был великолепен, как всегда, его новая книга по Теккерею захватила меня целиком, и я забыла о теннисе.
– О, Стив, отдайте! – потянулась я за неожиданно вспорхнувшей книгой.
– Ну, там же самое интересное сейчас.
Он пробежал страницу по диагонали, пожал плечами, закрыл книгу, с решительным видом сунул ее под мышку и сказал:
– Самое интересное будет сейчас на корте.
Я вздохнула и отдалась в его руки, которые стащили меня с любимого дивана, и повели переодеваться.
Бесполезно просить, он не вернет, он считает, что теннис должен заменить мне эти самые физические упражнения, в которых якобы нуждаются мои мышцы, хорошо еще он не заставил повисать на перекладине, отжиматься и бегать по пересеченной местности, хотя сам делал это с удовольствием. И что некоторые находят в этом дурацком теннисе? Под палящими лучами гонять мяч туда-сюда, туда-сюда. Брр. Если, конечно, еще попадают по нему. Мне так это пока не удается. А все-таки уважаемый профессор ошибся на этот раз. Упомянутый случай произошел вовсе не в Эссексе. И основная на нем цепочка предположений разваливается, как… как, заело, не могу подобрать подходящего эпитета.
– Лиз, у вас отсутствующий вид, о чем вы думаете? – ревниво спросил Стив, завязывая шнурки на моих тапочках.
– Да так, об одном Эн Джи Коллинзе.
– Что это за тип? – насторожился Стив.
– Лекции читал у нас, и я у него стажировалась.
– Надеюсь, у этого Эн Джи куча внуков, он лыс, подслеповат и глух на оба уха?
– О, вовсе нет, – засмеялась я. – Он отнюдь не старик, очень привлекателен, блестящий ученый и любимец студенток, которые валом валили на его лекции.
– Он ухаживал за вами?
– Увы, нет, он ухлестывал за другой девицей.
– Не может быть!
– Тем не менее, это так. Она была прекрасна, умна, иронична, бездна обаяния. А какая репутация и известность! Соперничать с ней я не могла при всем моем желании.
– Вы меня заинтриговали. Надо бы взглянуть на это чудо природы. Так как же звали эту девицу?
– Ее звали…– я уставилась в потолок, как бы припоминая, умело растягивая паузу как театральный премьер. – Ее звали, какая незадача! Забыла, помню, что имя начиналось с буквы Л.
Стив забыл о теннисе и назвал с десяток имен на эту букву, но я их отвергла, и когда, замучив свой затылок, он сдался и сказал, что больше не знает имен, остались одни клички, которые он не решается мне сказать, я встала, как бы в задумчивости подошла к двери, обернулась и вспомнила:
– Имя ее было необычное, Литературой нарекли, фамилия Английская, да именно Литература Английская.
Я успела юркнуть за дверь, но он все равно догнал, и мне пришлось нелегко, а потом еще этот теннис. Кстати, в конце концов, я стала попадать по мячу, и появилось что-то похожее на азарт.
Стив был доволен и сказал:
– Мне хочется что-нибудь подарить вам, но это нелегко сделать, вы невозможная маленькая девчонка, вам не нужны, ни деньги, ни драгоценности, ничего такого, за что простые смертные продают души дьяволу, но все же я знаю, чем вас порадовать!
Это был Матисс. Я ахнула. Знаменитая картина, и мне? В этом было что то противоестественное.
– В чем дело, Лиз? Вы не рады?
– О нет, рада.
– Так что же?
– Я не знаю, но это не может принадлежать одному человеку. Миллионы людей были бы счастливы увидеть этот шедевр.
Стив рассмеялся.
– Девочка моя, если бы я не купил ее, она оказалась бы у другого, спрятанная где-нибудь глубоко в сейфе, и никто бы не взглянул на нее, а так она будет принадлежать вам и вы будете радоваться, а это для меня главное, и, наконец, вы можете время от времени выставлять ее. Я развеял ваши сомнения?
Я кивнула. Он всегда мог убедить меня, тем более, если находится так близко.
Внимание! Под SPOILER спрятаны картинки с большим весом!!!
ГЛАВА 16. Часть 1-я ГРОЗА
Кен Трэйси оказался злым гением. Он забирает у меня Стива. И они запираются теперь в его кабинете из-за дел, которые не могут ждать. Сначала Стив пытался брать меня с собой, но, несмотря на то, что я сидела тихо как мышь, он не мог сосредоточиться, путался, отвечал невпопад и, наконец, послав к черту Кена, сгребал меня в охапку и убегал. Кен что-то кричал вдогонку, а Стив смеялся и отвечал, чтоб он отстал от него, его нет, и пусть поступает по своему усмотрению. Но потом все же Кен Трэйси победил, он заманил Стива в кабинет и закрыл дверь на ключ.
Я, послонявшись около нее, уговаривала себя прекратить бранить беднягу Кена, а лучше заняться чем-нибудь, брала подрамник, краски и отправлялась на этюды, благо натуры было хоть отбавляй. Неприступный оказался достаточно большим и живописным. Я забиралась подальше, и скоро красота какого-нибудь дикого уголка зажигала во мне вдохновение, я увлекалась и даже забывала самого Стива Гордона. Пока, освободившись от своих дел, он коршуном не налетал на меня, чтобы подбросить пару раз. Это он нарочно, чтобы я взвизгнула и вцепилась в него обеими руками.
Видите ли, ему нравится, когда я так цепляюсь за него и умоляю не сходить с ума и отпустить, я еще не докончила. Он соглашается при условии, что я его поцелую и скажу, что люблю. Приходится подчиняться. Он отпускает меня. Я возвращаюсь к мольберту, он ложится на траву и, закинув руки за голову, глядит в небо, потом на мой холст, отпускает одобрительные или ехидные ахи или охи.
Я пытаюсь разговорить его о том, чем они сегодня занимались с Кеном. И, если мне это удается, то я могу ни о чем не беспокоиться и продолжать работу, если нет, то надо быть начеку, потому что он как-то ухитряется незаметно подобраться ко мне, пока его рука не сможет дотянуться до моих ног. Тут уж надо бросать все и спасаться бегством, потому что, если я замешкаюсь, то оказываюсь в траве рядом со Стивом и, несмотря на мои протесты, что нас могут увидеть, он совсем теряет голову и я вслед за ним.
Ну, вот и сегодня, обозвав Кена презренным разлучником и захватив свои принадлежности из мастерской, я побрела на вчерашнюю стоянку.
Было душно, и неимоверно пекло. Не дай бог, гроза будет. Первые капли застали меня врасплох, еще этот винт заело. Я уже хотела, не складывая, тащить все как есть и тут услышала:
– Позвольте, мадам.
Это был мой давешний спаситель. Он мгновенно уговорил упрямый винт. И через считанные секунды мы все, включая мои пожитки, укрылись под густой кроной ближайшего дерева.
– Спасибо, мистер Дюморье, вы опять выручили меня, – поблагодарила я.
– Я счастлив услужить вам, – ответил он.
Тут громыхнуло так близко и непереносимо громко, что я инстинктивно присела, крепко обхватив свою голову руками, скорее всего я боялась, что ее может так же запросто расколоть, как только что небесный свод, который немилосердно дробился на глазах у мистера Дюморье.
Мои были зажмурены, и все равно всполохи проникали на колбочки. Меня обуял первобытный ужас, я вообще-то трусиха и боюсь грозы, а уж такой неистовой и подавно. Бежать было некуда, поскольку в двух шагах из-за ливня ничего не было видно, и я в панике самочинно уткнулась в ближайшую надежную мужскую грудь.
Не знаю, сколько времени мы так простояли, я только раз приоткрыла один глаз и увидела странное, какое-то блаженное выражение лица мистера Дюморье. Я хотела поинтересоваться, что с ним такое, но сверкнувшая молния снова повергла меня в панику, и я вмиг забыла увиденное лицо и вопросы к нему.
Внезапно меня что-то вырвало из моего убежища и отшвырнуло на несколько шагов прямо под открытое небо и водопад, низвергающийся с его высот. Это было очень неожиданно и заставило меня открыть глаза.
И что же я увидела? О, боже! Стив и мистер Дюморье молотили друг друга кулачищами. Вокруг них скакал Кен Трэйси и предлагал джентльменам успокоиться и разойтись, время от времени выкрикивая тонким голосом Боба Дугласа на помощь. Дерущиеся не на жизнь, а на смерть плевать хотели на его призывы, они хотели уничтожить друг друга.
И Стив, несомненно, был ближе к заветной цели, потому что был сильнее; его противник уже выдыхался и старался только увернуться от чудовищных ударов, обрушивающихся на него. Никакой человек не мог бы их долго выдержать.
И мистер Дюморье вдруг рухнул как подкошенный, он был без сознания или на том свете. Наконец, стряхнув оцепенение, я повисла на руке Стива, не дав ей опуститься на поверженное тело. Стив хотел отбросить меня опять, но я вцепилась намертво, теперь ему бы пришлось стукнуть и меня, чтобы избавиться. Господи! Что у него было за лицо! Странно спокойное и совершенно беспощадное. Появление Боба Дугласа, возможно, сохранило мне жизнь, а уж бедному мистеру Дюморье – наверняка, потому что Стив взглянул на Боба и приказал:
– В камеру негодяя, и глаз с него не спускать!
Боб взвалил на плечо неподвижное тело и куда-то понес. Мы проводили его взглядами, пока он не скрылся за стеной дождя. Затем Стив осторожно разжал мои пальцы и, не взглянув на меня, тоже ушел.
Все это было нелепо и катастрофично. Я уже не замечала грозы, правда, она значительно удалилась, и растерянно, вопрошающе смотрела на Кена. Он не выдержал и сердито и вместе с тем жалостливо ответил:
– Что ж вы хотите, Лиз? Началась гроза, и мы пошли искать вас. Стив очень беспокоился. И что в итоге мы видим? Вы стоите, обнявшись с этим парнем, который совсем не скрывает своего восторга по этому поводу. Я никогда не видел Стива в такой дикой ярости. Вы не должны были этого делать.
– Но я ничего не делала, мне было очень страшно. Он помог перетащить мои вещи, и потом как началось, и вот я сама…
Я беспомощно развела руками.
– Что теперь будет?
– Не знаю, но лучше бы этому болвану оказаться за тысячу миль отсюда, – проворчал Кен.
– О он, что, может действительно убить его?
– Боюсь, что так, Лиз, вы же видели его.
– О, нет, Кен, нет, нельзя допустить этого, – я умоляюще заглядывала ему в глаза.
Он опустил свои и буркнул:
– Но что я могу сделать?
– Куда Боб потащил его?
Кен пожал плечами.
– Наверно, в башню, в подвал, там я видел подходящее местечко для этого.
Кен цветисто выругался, указав тем самым серьезность случившегося и свое потрясение.
– Последний парень сидел там на цепи недолго, какие-то триста лет и был выпущен на свободу лет двадцать назад. Кстати, его окольцевал ревнивый маркиз за дельце, похожее на наше. Да… Не даром говорят, что история движется по кругу. Куда вы? – схватил он меня за руку.
– Туда, я не могу, я поговорю с ним.
– Стойте, вам нельзя показываться ему на глаза, пока он не остынет, он может причинить вам вред.
– Мне все равно, – я выдернула руку.
– А мне нет. Вы отправитесь к себе в мастерскую и не выйдете оттуда, пока я не скажу.
– Но как же…
– Я схожу, разведаю, что к чему.
– Хорошо, но если скоро вы не вернетесь, я пойду сама.
– Договорились, скоро – это полчаса, давайте вашу руку, я выведу вас из этой мокрой преисподней, здесь ни черта не видно.
– Нет, я сама как-нибудь, я вас вижу.
Не без труда, но мы добрались. Кен сразу ушел.
Время тянулось мучительно медленно. Я ходила по комнате.
В голове мелькали разрозненные картины недавних событий, слова и неотвязно возникало страшное лицо Стива. Я проклинала себя и ужасалась. Что я наделала?! Он точно убьет его! Боже! Мне надо что-то предпринять! Стив не может стать убийцей! Я объяснюсь с ним, это недоразумение. Он должен поверить мне. Ах! Почему я позволила тому обнять себя? Я боялась – это так, я не помнила себя, но лучше бы мне вовсе провалиться к чертям собачьим, или чтоб молния поразила меня, чем допустить это! Малодушие часто рождает преступление!
Я хотела уже бежать, как появился Кен.
Я хотела уже бежать, как появился Кен.
– Что?!
– Успокойтесь, Лиз, на вас лица нет, – с тревогой сказал он, усаживая меня на диван.
– Не томите! Говорите!
– Как я и предполагал, парня посадили в подвал, его сторожит Боб, и пока не трогают.
– А Стив?
– Его я не видел, он заперся у себя в кабинете. Не смотрите на меня так, с ним ничего не произойдет. По-моему, он сам себя запер, чтобы немного остыть.
– А что потом?
– Черт его знает, но арестованному я не завидую.
Тут меня осенило:
– Его надо увезти отсюда! И немедленно! Вы сейчас же пойдете и от имени Стива потребуете передать вам мистера Дюморье, а я побегу к Грегу Уилсону и скажу, чтобы он готовил яхту к отплытию. Как только вы приведете его туда, они отчалят.
– Согласен. Похоже, это единственный шанс для нас всех.
Я неслась к причалу, почти как олимпийский чемпион, и только пару раз поскользнувшись, шлепнулась в грязь.
От этого Грег не сразу узнал меня, но зато сразу уловил суть дела и, не задавая лишних вопросов, приказал помощнику свистать аврал.
Я еле дождалась Кена. Он поддерживал мистера Дюморье, который шел и улыбался. Лицо его распухло, один глаз заплыл, но второй блестел за двоих.
– Мистер Дюморье, я сожалею! Во всем виновата я. Вам необходимо покинуть Неприступный и постараться исчезнуть на какое то время. Стив не должен обнаружить вас. Прощайте! Не поминайте лихом!
– Мадам, я жалею, что не осмелился поцеловать вас, но все равно, это было черт знает что такое! Я молил бога, чтобы гроза никогда не кончалась. Я не забуду вас никогда! После этого умереть совсем не страшно!
– Пойдем, говорун, считай, что тебе несказанно повезло, если ты отделаешься только тем, что уже схлопотал. Забудь поскорее миссис Гордон и никогда больше не делай таких глупостей. Это вредно для здоровья.
Кен почти тащил его. А он шел и оглядывался. Как только мистер Дюморье ступил на палубу, яхта отчалила. Я облегченно вздохнула.
– Рано радуетесь, Лиз, – проворчал Кен.
– Самое страшное позади.
– Не уверен. Что то будет, когда Стив узнает?
– А а! – махнула я рукой. – Лучше скажите, как вам удалось обставить Боба.
– Я ему напомнил кое что, и он решил прикинуться дуриком и поверить, что я якобы от Стива. Он открыл каземат, а тот, бедолага, уже очухался, но, видно, не до конца. Уж очень радостно выглядел. Я еле удержался, чтобы не заехать ему по второму глазу, но вовремя сообразил, что тогда мне придется тащить его на себе.
В эту ночь Стив не пришел ко мне. Я долго ждала, прислушиваясь к ночным звукам, но у него как вымерло, я не выдержала и распахнула дверь к нему в спальню. Никого! Я присела на край постели и тихонько заплакала.
Я была несчастна, покинута, и отчаяние подступало к моим ногам и все прибывало, грозя поглотить меня целиком. Он не простит! Это ясно. Он разлюбил меня, потому что не верит. Я ему не нужна. Он разочарован. Я не оправдала его надежды. Я низкая тварь.
Не выдержав, я бросилась вон, к его кабинету, на ходу размазывая слезы по щекам.
Из-под двери пробивался свет. Я на цыпочках подошла к ней и услышала звон разбившегося стекла, чертыханье, шаги, потом все стихло. Я еле успела спрятаться за колонну, когда дверь распахнулась, и из нее вышел Стив.
Он шел тяжело, его изрядно покачивало. Лица Стива я не видела, но спина мне была хорошо видна. И она страдала! У меня перехватило дыхание, и я еле удержалась, чтобы не броситься к нему. Я его очень любила и готова была на что угодно ради него. Я даже кралась за ним! Самым недостойным образом. Это я то! Он подошел к двери моей спальни и остановился. Рука его потянулась к ней. Ах, если б ты вошел, ну же! Что тебе стоит! Нет, не входи! Там меня нет. Я умру от унижения, если ты узнаешь, как я воровато подглядываю сейчас за тобой.
Стив убрал руку и засунул обе в карманы, для верности. Он долго стоял так, затем круто повернулся на каблуках и пошел в кабинет. Вот тогда-то я мельком увидела его лицо, лицо человека, уязвленного в самое сердце. Но он не согласен. Он в ярости и способен на борьбу и скорее всего, победит, то есть он попросту выбросит меня и забудет. Я это ясно поняла. Приговор был подписан и обжалованию не подлежал. Отчаяние накрыло меня с головой, я перестала сопротивляться. Если б он сейчас обернулся, то увидел бы меня, но он не обернулся и скрылся в кабинете.
Я пошла к себе, свалилась на кровать и мгновенно уснула, в горе я всегда быстро засыпаю, я уже говорила это.
Ну, вот и утро, и постель рядом со мной не смята, я сейчас закрою глаза крепко крепко и – и умру, чем так мучиться.
Но, увы, я вынослива как буйвол, а может быть, мул? Мне все нипочем, я встаю, иду в ванную, одеваюсь и не знаю, что делать дальше. Да чего там, знаю. Это я прикидываюсь, надеюсь на чудо, что дверь сейчас распахнется, и увижу его. Но его нет! Он разлюбил! И мне нужно проваливать ко всем чертям. Да, я сейчас уйду, только посчитаю до десяти и пойду. Все, десять! Я открываю дверь – пусто, никого. Я и потом никого не встретила до самого Лесли Вильямса. Я сказала ему, что мне нужно срочно улететь. Он спросил: «Куда?». Я ответила: «Во Фриско». Он кивнул.
И вот мы уже в воздухе.
А во мне одна тупая сверлящая боль. Как же так?! Как же я буду теперь без него?! Я спустилась по трапу, миновала аэропорт и все чего-то ждала. Я даже не сразу взяла такси.
– Куда едем, мэм?
– А! Что?
– Куда едем, спрашиваю.
– Не знаю.
– С вами все в порядке?
– Да, я сейчас, я подумаю. Нет, домой я не поеду.
– Вы что, действительно не знаете?
– Да.
– Может, в отель?
– Нет, мне, наверно, надо снять квартиру.
– Вам повезло, я знаю здесь подходящую.
Три дня после этого я сидела почти безвылазно, на четвертый не выдержала. Мне надо было что-то делать, кроме как плакать в подушку, вспоминать и успешно продвигаться в направлении тихого помешательства. Во-первых, необходимо сходить к врачу (меня последнее время часто тошнило) и потом возвращаться домой, надо жить, искать работу.
Симпатичная докторша радостно сообщила, что я беременна, и уже два с половиной месяца.
Значит, ребенок от Энтони. Мне пришлось сесть на скамейку, когда до меня дошло это, и вернуться, чтобы переспросить:
– Вы уверены, – я сглотнула. – Что два с половиной месяца, а не меньше?
Она засмеялась.
– Конечно, ошибки не может быть никакой! Поздравляю вас!
– Спасибо, – жалко улыбнулась я.
Ну вот и все. Прощайте, Стив Гордон. У меня больше нет надежды, никакой, даже на самом донышке, потому что там ребенок, и не ваш. Этого уж вы никогда не простите.
Я позвонила адвокату и попросила его связаться со Стивом, я согласна на все, пусть быстрее подготовит необходимые бумаги, я подпишу.
Он порывался что-то сказать, но у меня не было терпения, и я повесила трубку.
Я шла по дорожке к дому. Неужели я уехала отсюда только два месяца назад? Не верится! Столько всего случилось. Замок не открывался, потому что был не заперт. Я толкнула дверь и вошла, и – и увидела его.
Он стоял и смотрел. Ох, как же он смотрел! Он любил меня! Но теперь-то это нельзя! Я стала сползать по стене вниз вместе с черной мукой, гнездившейся во мне. Но мой милый подхватил меня. Он целовал меня. Как было бы заманчиво умереть сейчас у него на руках! Когда он так крепко прижимает меня к себе и говорит:
– Я люблю тебя, я почти сошел с ума, когда узнал, что ты улетела. Я же остался совсем один! Ты понимаешь, Лиз, совсем один во всей Вселенной! Это невероятно жестоко. Никогда больше не делай этого. Где ты была?
– Я сняла квартиру. Стив, мне надо тебе сказать. Мы должны расстаться.
Ну вот, опять эта страшная бледность и горящие глаза с молниями внутри и хриплый голос:
– Ты не любишь меня? У тебя кто то есть?
– Нет, не в этом дело. У меня будет ребенок, и не твой.
– А чей?
– Энтони, ему уже два с половиной месяца, я сегодня узнала.
– Уф, прямо гора с плеч, но это же ничего!
– Т ты хочешь сказать, что…– ошеломленно сказала я, не смея поверить.
– Что из-за такого пустяка не дам тебе развода, я его тебе вообще никогда не дам, я приставлю охрану, и тебе уже никогда не удастся сбежать от меня, а ребенок родится и будет моим, потому что ты моя и больше ничья до самой смерти. Лиз, скажи скорее, что ты любишь меня.
– Я люблю тебя.
– И больше не сбежишь?
– Нет.
– И на развод не подашь?
– Нет.
– И у тебя никого нет, кроме меня?
– Никого.
– И тебе никто не нужен, кроме меня?
– Да, и я промочила подушку с двух сторон, думала, что ты меня разлюбил, и я тебя никогда не увижу.
– А я искал тебя, был у твоей матери, она сказала, что ты всегда очень боишься грозы, это у тебя с детства, когда на твоих глазах загорелось дерево. Прости меня, родная! Я был дураком и жестоко поплатился за это. Бели б ты знала, в каком я был отчаянии. Я дошел до того, что хотел дать объявление о твоем розыске, потому что мои люди не нашли тебя, и даже звонил Энтони. И он примчался ко мне, а у самого глаза от радости блестели. Я потом боялся, что он найдет тебя первым. Лиз, поклянись, что не уйдешь от меня, что бы ни случилось.
– Клянусь, я никогда не уйду от тебя.
Я не могла насмотреться на его лицо, оно похудело, на нем появились новые борозды. Вот этой точно не было и этой, но ничего, я буду любить эти отметины и для начала поцелую их, и эти горящие любящие глаза, и эти замечательные губы. Тут хлопнула входная дверь, и Кен со словами:
– Стив, она позвонила адвокату, мы найдем ее, – вваливается в комнату. А мы целуемся, и нам до лампочки.
И одновременно машем ему руками, чтоб он сгинул. Он некоторое время таращит обалделые глаза, потом догадывается, бормочет по французски:
– Пардон, – закрывает дверь с той стороны. И остается на страже, отгоняя всех посторонних, к нам сейчас нельзя, мы должны быть только вдвоем, мы и так потеряли слишком много драгоценного времени. Мы столько страдали, потому что были разъединены, а любовь – ведь она для двоих, ей необходимо присутствие двух любящих сердец, чтобы они были рядом и стучали в унисон.
РОЖДЕНИЕ ПЕРВЕНЦА
(в оригинале – РАЗРЕШЕНИЕ ОТ БРЕМЕНИ)
На Неприступный мы не полетели, а остались во Фриско, так как Лесли с экипажем были уволены, кроме того, меня необходимо было показать медицинским светилам. Предстоящее событие – дело очень серьезное и ответственное и требует соответствующей подготовки, так считал Стив.
Я пробовала вступиться за Лесли, чтобы Стив вернул его.
Но он твердо стоял на своем: он не может этого сделать, его люди должны запомнить раз и навсегда, что все, замешанные в бегстве его жены, будут караться со всей беспощадностью независимо от степени соучастия.
Тогда я спросила Кена:
– Что можно сделать для Лесли?
Он замахал руками и сказал:
– Ничего! Лучше не упоминать всуе его имени. Вы не знаете, что было, когда Стив узнал о вашем побеге. Мне до сих пор не по себе, как вспомню. Бобу досталось так, что доку пришлось с ним изрядно повозиться, чтобы привести в чувство и божеский вид. Разделаться с Лесли ему помешало только то, что надо было немедленно выбираться с острова. Даже мне немного перепало, он просто взбесился от страха потерять вас, но на него и сердиться то нельзя было по настоящему, ему пришлось хуже всех. Вам надо быть с ним, как бы это сказать, осторожнее, что ли, вы слишком много для него значите.
- Вы, несомненно, его прикончите, если уйдете, и он это знает, он будет стеречь вас, как не знаю что, поэтому постарайтесь избежать второго Дюморье. Знаю, знаю, вы не виноваты, но помните, что малейшая оплошность с вашей стороны может стоить какому нибудь парню жизни, а Стиву неприятностей на том свете.
Так я и не смогла ничего сделать для Лесли, хорошо еще Грег Уилсон не пострадал.
Светила меня осмотрели, отметили хорошее здоровье, заверили Стива, что оснований для беспокойства нет, и выписали ворох всевозможных общеукрепляющих пилюль, особый режим и процедуры.
Я пробовала уклоняться и выбрасывать все потихоньку, но, застигнув как то раз меня на месте преступления, Стив вошел во все предписания и самолично скрупулезно следил за их выполнением. И, несмотря на это, я родила на удивление легко и благополучно здорового горластого мальчугана, в котором моими были одни глаза, а все остальное Энтони. И, тем не менее, Стив похудел, почти как я за время родов. Он с интересом смотрел на малыша, а я на него, вот только у меня руки вспотели от вины и душа замирала в тревоге: уж очень они были разные.
Самый пристрастный доброжелатель никогда не назовет их родственниками, даже седьмой водой на киселе. Смуглое лицо Стива с тяжеловесными чертами было абсолютно чуждо бело розовому ангельскому личику.
Стив в своей обычной манере, немного исподлобья взглянув на меня, усмехнулся и сказал:
– Отличный парень, настоящее произведение искусства. Гордонам повезло: у них наконец появился представитель, который подправит породу.
В моем носу защипало, и я прилагала героические усилия.
– Ну, что ты, Лиз?
Стив привлек меня к себе.
– Неужели ты думаешь, что я не рад ему? У него твои глаза и будет мой характер, уж об этом я позабочусь. Он наш, я его отец и хочу назвать своего сына Майком. Сдается мне: Майк Гордон – это то, что надо.
Что тут говорить – у меня самый лучший муж в мире!
Майк меня занимал чрезвычайно. Оказывается, материнский инстинкт и все такое прочее – отнюдь не миф.
Беспокойство мое улеглось только тогда, когда Майк поселился в нашей спальне, поскольку Стив не хотел, чтобы я бегала посредине ночи в детскую. И вообще спальня стала самым обитаемым местом в доме.
А из Стива вышла прекрасная нянька. Мэри сказала, что ей совестно получать такое жалование, так как купает малыша мистер Гордон, кормит и меняет подгузники миссис Гордон, гуляют те же лица вместе.
Ей остается бить баклуши, а занятие сие утомительное и сокрушительно действует на ее нервную систему, поэтому вся стать прибавить ей жалованье за вредность. Это было резонно, и Стив увеличил его вдвое.
Нэнси посмеялась над нами, заявив, что она, конечно, знала, что ее дочь с приветом, но не предполагала, что это так заразно и свалит такого здоровяка, как Стив Гордон. Естественно, эта сентенция была ехидно высказана мне одной, потому, что у Нэнси со Стивом сложились отношения не то чтобы из рук вон. О, нет. Но и не ах, душа моя. Они только терпели друг друга. И это странно, ведь Нэнси всегда хотела, чтобы я завела любовника или хотя бы мужа. И вот, когда я не только вышла замуж, но и родила ей внука, она заявила, что обманулась во мне, она уже так привыкла к моей непробиваемости, и вообще она бы предпочла иметь зятем Энтони, тем более, Майк – его сын.
Я захлопала глазами и расстроилась:
– Неужели это так заметно?
– А ты как думала, моя дорогая?
Я пожала плечами, все-таки я надеялась.
– Кстати, ты не хочешь сказать ему о сыне?
– Нет, это невозможно.
– Отчего же?
– Стиву не понравится. Да и зачем он Энтони?
– Как знать, может, и есть зачем.
– Не думаю, этому типу вполне хватает девиц для забав.
– Действительно, этого добра у него полно. Ты не слышала о его последней красотке?
- Да где уж тебе! Сидишь как отшельница и мужа обратила в свою веру, а ведь здесь когда-то был самый приличный дом. Стив любил повеселиться и общества не чурался. Знаешь, что говорят о вас? Говорят, что Стив заполучил невиданную красавицу и стережет ее как восточный деспот. Все жаждут увидеть тебя, и я как твоя мать стала очень популярна. Досадно до слез, ты всегда приносила мне неприятности, ведь я еще сама хороша, чтобы так оскандалиться. Ну да от тебя ничего другого ждать не приходится. Так состарить меня! Так состарить! Просто ужас какой-то!
- Нет, дети всегда не подарок, а взрослые совершенно невыносимы. Слушай, Лиз, а ты ведь точно дьявольски хороша, неудивительно, что Стив ходит, как очумелый. Ты хоть заметила, как он на тебя смотрит? Э, да ты и сама в таком же состоянии. Стив, конечно, мужик и крепкий, но по мне так Энтони лучше. Он гораздо красивее, моложе и характером не слабее будет. Красотка его весьма эффектная девица, стерва, каких свет не видел. В общем, парочка будь здоров! То он ее скрутит, то она его. Поговаривают, что ей почти удалось заарканить его и их свадьба не за горами. Она из клана МакГрегоров. Это для тебя пустой звук, поэтому поясняю: она наследница энного количества миллионов, семейных традиций и связей, которые могут так много, что интересно было бы узнать, что им не по силам. И все же Энтони иногда захаживает ко мне и к мужу, у них какие-то совместные дела, и о тебе справляется регулярно.
- Он говорил, что заходил к вам, хотел поздравить, но его выпроводили без лишних церемоний, сославшись на то, что не велено тебя беспокоить и хозяина тоже. Ничего не скажешь, очень любезно! Тем не менее, он просил меня передать тебе его поздравления, всяческих благ и надеется увидеться с тобой, чтобы вспомнить и посмеяться над последним происшествием. Он думает, что ты уже понимаешь это и простила его.
– Подлец, – кротко сказала я.
– Конечно, не без этого, но у кого нет недостатков? Все таки, может, сказать ему о сыне?
Я так замотала головой, что Нэнси, боясь, что она у меня совсем оторвется, больше не возвращалась к этому вопросу.
Я спросила, не нужно ли ей денег. Но она поджала губы и заявила, что от Стива Гордона она не возьмет ни гроша, пусть не надеется. У нее пока есть муж, и к тому же Энтони ее выручает, и щедро, ему это не трудно с его миллионами, которые ее дочь подарила ему так, за здорово живешь.
Здесь вошел Стив.
Нэнси встала и с надменным видом процедила:
– Лиз, надеюсь, ты соизволишь почтить присутствием родную мать завтра?
Мне ничего не оставалось, как заверить ее, что я обязательно приеду.
Стив проводил ее до самой машины, он был с ней всегда, особенно вежлив, потом вернулся и, поцеловав меня, настороженно спросил:
– Что она хотела от тебя?
– Ничего, рассказывала всякие сплетни.
– Ты поедешь к ней завтра?
– Увы, надо, она обижается.
– Я сам тебя отвезу.
– Но…
– Я не буду заходить к ней, я только привезу и через час заеду за тобой.
– Хорошо, как ты думаешь: Майк еще спит?
– Спит, я заходил, все в порядке, парень сосет палец и еще сух, у нас с тобой есть время. Я соскучился по тебе.
– Я тоже. Стив, но сюда же могут войти.
– Плевать, это наш дом. Лиз, ну будь хорошей девочкой, не противься, я приказал стучаться, нас никто не побеспокоит.
– Да, в прошлый раз ты тоже говорил, но все равно мы оскандалились.
– Мэри не успели предупредить.
– Ну, раз ты уверен…
– Уверен, никто не осмелится помешать Стиву Гордону заняться любовью с собственной женой в его доме.
И, несмотря на это самоуверенное заявление, в самый неподходящий момент…
