Домик строила заранее, вдохновляясь (копируя)) пинтерестом и ютубом.
Дополнения все, что были доступны в мае 2024 (пиратка). Из модов только замена имен на английские
- Как ваши дела, Митч? – Мужчина в кресле напротив поправил пиджак и закинул ногу на ногу, усаживаясь поудобнее. – Прошла неделя с последней встречи, и сегодня мы видимся в последний раз, если вы не передумали.
- Не передумал. – Паренек откинулся в свое кресло и обвел взглядом кабинет. Интересно, как долго он еще будет помнить эти бежевые стены с десятком дипломов в рамочках и запах ванили от пахучих палочек, стоящих на полке? Детали всегда стираются из памяти очень быстро. Вероятно, уже через год он и не вспомнит всех разговоров, но будет помнить, что в конечном итоге эти беседы сильно ему помогли. – Все отлично, если честно, лучше, чем я ожидал.
- На этой неделе должен был состоятся последний суд. Как все прошло? – Психолог записывал что-то в свой блокнот одновременно задавая вопросы. Митчу с первого сеанса было любопытно, что именно о нем написано на этих страницах.
- Как и заверял меня адвокат. Для меня все закончилось очень даже хорошо. Мои старые дневники и кое-какие видео на моем телефоне сильно помогли мне доказать, что я больше в них не нуждаюсь. Что они гораздо охотнее навредят мне, чем дадут то, что должны давать родители своим детям. – Митч равнодушно пожал плечами.
Ручка зашуршала шариковым наконечником по тонкой бумаге. Наверно, на тех страницах все еще живет опустошённый и потерянный мальчик, который пришел в этот кабинет год назад.
Жизнь Митча Баркли была прекрасной. Уютный и безопасный дом. Отличные друзья и великолепная школьная жизнь. Любящие и заботливые родители. Увлечения и хобби, в которых пятнадцатилетний мальчик достигал успехов без особых трудов. Он был умен, кто-то даже говорил, что Митч одаренный.
Но красивая, сияющая картинка разбилась вдребезги, стоило нелицеприятным фактам всплыть наружу. Плохо, когда один из родителей изменщик. Хуже, когда оба. Маски сорваны. Стабильная и спокойная жизнь была разрушена безобразным разводом родителей. Ссоры и обиды двух взрослых людей привели к тому, что их ребенку пришлось стать канатом, который то мать, то отец перетягивали на себя. Жизнь превратилась в бесконечные переезды то к одному родителю, то ко второму. Пришлось уйти на домашнее обучение. Отсутствие возможности где-то осесть, завести новых друзей и начать хоть как-то выстраивать свою подростковую жизнь в новых реалиях сильно ударило по Митчу.
А хуже всего было то, что от семейных уз не осталось ничего. Сначала казалось, что мать с отцом борются, с кем останется их сын. Но довольно быстро стало понятно, что Митч стал инструментом и только. Он взбунтовался и отказался вновь переезжать, лишь потому, что наступило время другого родителя. Он уже достаточно взрослый, чтобы иметь право голоса и решать самому. Ему надоело быть трофеем в бесконечной войне двух, когда-то любивших друг друга человека.
После срыва, довольно серьезного, Митч побывал на сеансе у психолога. Митч не ожидал, что терапия и откровения с посторонним человеком смогут дать ему то, в чем он отчаянно нуждался. В свободе. А после долгих месяцев работы, психолог настоял на семейной терапии. Невероятным событием было увидеть родителей в одной комнате. Невероятным было их абсолютное, холодное безразличие друг к другу, пришедшее на место лютой ненависти и крикам. Они не смотрели друг на друга. Но и на Митча не смотрели тоже. Было чувство, что их интерес пропал, как только они поняли, что не могут уколоть друг друга тем, что отнимут сына. Теперь этот рычаг давления не мог работать ни на кого из них.
В ходе судебных разбирательств, показаний самого Митча, родители выдали сыну приличную сумму денег и подписали бумаги, дающие ему право самому решать за себя, как взрослому человеку. После той встречи, инициатива ко встречам от них исчезла. Вероятно, они найдут со временем другую причину ранить друг друга. Или наконец, отпустят ту вражду, которой позволили отравлять свою жизнь целых два года.
Понадобилось время, чтобы Митч принял тот факт, что у него не будет той жизни и семьи, которую он знал раньше. Что теперь он сам по себе.
- Я долго присматривал место, куда могу уехать. Я хочу вернутся в свою старую школу, поэтому купил дом где-то в часе езды от нее… Дом хоть и старенький, но район хороший. А еще я забрал у матери Фиби. Она с самого начала была моей кошкой, я ее не оставлю.
- Что вы чувствуете, думая о том, что вас ожидает?
- Не знаю. Наверно, трепет? Интерес? Страшно немного. Я думал, что буду скучать по ним, или, что мне будет одиноко. Но за эти два года они столько сделали, что я даже вспоминать их не хочу. – Он кивнул на блокнот, где были записаны все жестокие события последних лет.
- А вам вернули ваши дневники?
- Полиция «одолжила» их в ходе расследования по жестокому обращению со мной. Но так и не вернула. Да и не думаю, что они мне нужны. Не хочу во все это окунаться снова.
- Хорошо. – Психолог кивнул, делая очередную пометку. – Но ведение дневника – отличная само терапия. Я хочу, чтобы вы помнили, не обязательно должно происходить что-то плохое, чтобы выплеснуть это на бумагу. Любое свое переживание вы всегда можете записать. Что-бы не держать его в голове. Или наоборот, чтобы не забыть спустя время. – Митчу совет понравился. И, пожалуй, первое, что он записал в новом дневнике – это напоминание о бежевых обоях и запахе ванили. Он решил считать стартом новой жизни момент, когда он выйдет из этого кабинета.
- Не передумал. – Паренек откинулся в свое кресло и обвел взглядом кабинет. Интересно, как долго он еще будет помнить эти бежевые стены с десятком дипломов в рамочках и запах ванили от пахучих палочек, стоящих на полке? Детали всегда стираются из памяти очень быстро. Вероятно, уже через год он и не вспомнит всех разговоров, но будет помнить, что в конечном итоге эти беседы сильно ему помогли. – Все отлично, если честно, лучше, чем я ожидал.
- На этой неделе должен был состоятся последний суд. Как все прошло? – Психолог записывал что-то в свой блокнот одновременно задавая вопросы. Митчу с первого сеанса было любопытно, что именно о нем написано на этих страницах.
- Как и заверял меня адвокат. Для меня все закончилось очень даже хорошо. Мои старые дневники и кое-какие видео на моем телефоне сильно помогли мне доказать, что я больше в них не нуждаюсь. Что они гораздо охотнее навредят мне, чем дадут то, что должны давать родители своим детям. – Митч равнодушно пожал плечами.
Ручка зашуршала шариковым наконечником по тонкой бумаге. Наверно, на тех страницах все еще живет опустошённый и потерянный мальчик, который пришел в этот кабинет год назад.
Жизнь Митча Баркли была прекрасной. Уютный и безопасный дом. Отличные друзья и великолепная школьная жизнь. Любящие и заботливые родители. Увлечения и хобби, в которых пятнадцатилетний мальчик достигал успехов без особых трудов. Он был умен, кто-то даже говорил, что Митч одаренный.
Но красивая, сияющая картинка разбилась вдребезги, стоило нелицеприятным фактам всплыть наружу. Плохо, когда один из родителей изменщик. Хуже, когда оба. Маски сорваны. Стабильная и спокойная жизнь была разрушена безобразным разводом родителей. Ссоры и обиды двух взрослых людей привели к тому, что их ребенку пришлось стать канатом, который то мать, то отец перетягивали на себя. Жизнь превратилась в бесконечные переезды то к одному родителю, то ко второму. Пришлось уйти на домашнее обучение. Отсутствие возможности где-то осесть, завести новых друзей и начать хоть как-то выстраивать свою подростковую жизнь в новых реалиях сильно ударило по Митчу.
А хуже всего было то, что от семейных уз не осталось ничего. Сначала казалось, что мать с отцом борются, с кем останется их сын. Но довольно быстро стало понятно, что Митч стал инструментом и только. Он взбунтовался и отказался вновь переезжать, лишь потому, что наступило время другого родителя. Он уже достаточно взрослый, чтобы иметь право голоса и решать самому. Ему надоело быть трофеем в бесконечной войне двух, когда-то любивших друг друга человека.
После срыва, довольно серьезного, Митч побывал на сеансе у психолога. Митч не ожидал, что терапия и откровения с посторонним человеком смогут дать ему то, в чем он отчаянно нуждался. В свободе. А после долгих месяцев работы, психолог настоял на семейной терапии. Невероятным событием было увидеть родителей в одной комнате. Невероятным было их абсолютное, холодное безразличие друг к другу, пришедшее на место лютой ненависти и крикам. Они не смотрели друг на друга. Но и на Митча не смотрели тоже. Было чувство, что их интерес пропал, как только они поняли, что не могут уколоть друг друга тем, что отнимут сына. Теперь этот рычаг давления не мог работать ни на кого из них.
В ходе судебных разбирательств, показаний самого Митча, родители выдали сыну приличную сумму денег и подписали бумаги, дающие ему право самому решать за себя, как взрослому человеку. После той встречи, инициатива ко встречам от них исчезла. Вероятно, они найдут со временем другую причину ранить друг друга. Или наконец, отпустят ту вражду, которой позволили отравлять свою жизнь целых два года.
Понадобилось время, чтобы Митч принял тот факт, что у него не будет той жизни и семьи, которую он знал раньше. Что теперь он сам по себе.
- Я долго присматривал место, куда могу уехать. Я хочу вернутся в свою старую школу, поэтому купил дом где-то в часе езды от нее… Дом хоть и старенький, но район хороший. А еще я забрал у матери Фиби. Она с самого начала была моей кошкой, я ее не оставлю.
- Что вы чувствуете, думая о том, что вас ожидает?
- Не знаю. Наверно, трепет? Интерес? Страшно немного. Я думал, что буду скучать по ним, или, что мне будет одиноко. Но за эти два года они столько сделали, что я даже вспоминать их не хочу. – Он кивнул на блокнот, где были записаны все жестокие события последних лет.
- А вам вернули ваши дневники?
- Полиция «одолжила» их в ходе расследования по жестокому обращению со мной. Но так и не вернула. Да и не думаю, что они мне нужны. Не хочу во все это окунаться снова.
- Хорошо. – Психолог кивнул, делая очередную пометку. – Но ведение дневника – отличная само терапия. Я хочу, чтобы вы помнили, не обязательно должно происходить что-то плохое, чтобы выплеснуть это на бумагу. Любое свое переживание вы всегда можете записать. Что-бы не держать его в голове. Или наоборот, чтобы не забыть спустя время. – Митчу совет понравился. И, пожалуй, первое, что он записал в новом дневнике – это напоминание о бежевых обоях и запахе ванили. Он решил считать стартом новой жизни момент, когда он выйдет из этого кабинета.
Я не писала уже много лет, мой слог может немного хромать. В четверку я играю не так давно и не так много. Мне кажется, я и половины возможностей игры не испробовала. Я всегда играла за реализм +\-, поэтому, если в династии появятся сверхи знайте, что я играю ими впервые.
Никаких ограничений брать не хочу, поскольку собираюсь просто насладится самой игрой и плыть по течению) Я буду очень стараться, чтобы нигде не косякнуть)
На данный момент я наиграла почти до конца подростковой жизненной стадии. Если вдруг кто-то меня помнит, когда-то давно я пробовала вести династию во втором симсе (и даже не одну). Мой максимум был три поколения. Постараюсь здесь пройти до конца. Маленький вызов самой себе.
Никаких ограничений брать не хочу, поскольку собираюсь просто насладится самой игрой и плыть по течению) Я буду очень стараться, чтобы нигде не косякнуть)
На данный момент я наиграла почти до конца подростковой жизненной стадии. Если вдруг кто-то меня помнит, когда-то давно я пробовала вести династию во втором симсе (и даже не одну). Мой максимум был три поколения. Постараюсь здесь пройти до конца. Маленький вызов самой себе.
Последнее редактирование:
