Династия О'Нилл: Научиться жить заново

[Anneleen]

Саманта О'Нилл

Я помню всё: последний взгляд на обезображенное безумием и ужасом лицо моей матери через большое стекло моей идеально-белоснежной палаты; моих братьев и сестёр, подвергающимся ежедневным бесчеловечным экспериментам безумных учёных; выглаженные белые халаты с кровавыми пятнами на рукавах; и помню, как хотела разбить себе голову о чёртову стену, лишь бы больше не испытывать страх и боль. Я и мои братья и сёстры родились в стенах научного института в рамках эксперимента над одной женщиной, добровольно отдавшей своё тело и разум на растерзание, а так же рождённых ею детей. Мы были проектом — проектом по изучению паранормального. Люди боятся того, чего не понимают, но я не человек, однако тоже до одури боялась тех самых людей в белых халатах. Разве можно назвать пытки над живыми существами страхом?

С возрастом, с очередным днём, проведённым в стенах клетки, вместо ужаса наступала злость, ненависть. Появился план побега, но он был раскрыт. Я сдалась добровольно в руки своим мучителям, лишь бы моя семья смогла покинуть не только стены лабораторий, но и этот проклятый город, в котором нас держали. И которого я никогда не видела.

Не знаю, сколько прошло времени с той поры. Эксперименты надо мной продолжались, а потом учёные решили запустить новый проект. Выпустить меня в мир, но, угрожая безопасностью моих братьев и сестёр (ведь для всемогущих людей в белом нет ничего невозможного, и найти мою родню им не предоставит труда), я должна вести себя послушно. Не смогу покинуть город, не смогу препятствовать слежке со стороны учёного круга, должна буду являться по первому зову на осмотры и очередные эксперименты. Говорят, что они приносят благо, вот только кому? Мне была обещана иллюзия свободы, мне дали небольшую возможность вдохнуть свежий воздух полной грудью, а я в обмен на это отдаю свою жизнь. Не равноценный обмен, но другого не было. Слишком опасалась за жизни своей семьи. Я старшая. Должна защищать. Пускай так — жертвуя собой. И поэтому я согласилась. Хотя бы узнать, что такое нормальная жизнь, если слово «нормальная» вообще можно отнести ко мне.

Ничего не знаю о мире за стенами лабораторий. Но... мне нравился аромат вафель, только не знаю — реальный ли это был запах, или я его придумала? Как бы то ни было, а я вампир. Вампиры не едят вафли.

Отсутствуют

1. Матриархат:
Стоимость ограничения - 1 балл.
Ваш персонаж-основатель верит в древние традиции, согласно которым только представители оного пола могут принести честь и славу для семьи.
- только члены семьи одного пола с основателем могут стать наследниками (т.е. если основатель женщина, то наследником может стать только женщина);
- если у персонажа-основателя родился ребенок противоположного пола, то он должен продолжать род до тех пор, пока не родится наследник нужного пола.
2. Писатель:
Стоимость ограничения – 1 балл.
Ваш персонаж-создатель не сомневается в уникальности собственной семьи и считает, что ее история должна быть рассказана миру.
- Как минимум одна книга должна быть написана основателем и каждым наследником. (Представитель 6-го поколения в писательской гонке может не участвовать.) Здесь не имеет значения, насколько хорошо продается книга и творческий потенциал наследника. Главное – писать историю семьи.
3. Семейная черта (Воспитанный):
Стоимость ограничения – 1 балл.
- Одна из пяти черт характера Вашего персонажа-основателя должна стать семейной чертой, т.е. каждый владелец дневника должен обязательно ею обладать.
- Семейную черту автор может выбрать при взрослении персонажа самостоятельно, без использования виртуального кубика.
- Наследник должен обзавестись семейной чертой до того, как к нему перейдёт дневник.
- Семейная черта должна сохраняться в характере владельца дневника всё время с момента появления черты до смерти персонажа.
Правила этого ограничения применяются для всех ограничений, по которым Ваш персонаж и все его наследники должны иметь какую-то определённую черту.
Если Вы уже выбрали ограничение, по которому Ваш персонаж и все его наследники должны иметь какую-то определённую черту, то Вы не можете взять это ограничение.
4. Свободные призраки:
Стоимость ограничения – 2 балла.
Ваш персонаж-основатель придерживается мнения, что духи покойных должны находиться всегда рядом.
- могилы и урны всех членов семьи не могут быть проданы или перемещены на общественное кладбище;
- могилы и урны нельзя хранить в инвентаре, они должны находиться на семейном участке;
- могилы и урны всех симов, проживавших и умерших на семейном участке, должны быть сохранены на протяжении всей династии;
- могилы и урны всех домашних животных, проживавших и умерших на семейном участке, должны быть сохранены на протяжении всей династии (только в аддоне "Питомцы").

Установлено:
Все дополнения и каталоги;
Моды:
Decensor, Saver, ErrorTrap, Overwatch, отключение визуальных эффектов (Z-z-z, сердечки, ноты, красная рамка в режиме паузы), удаление русалочьей чешуи, знаки зодиака зависят от времени года, улучшение свободной камеры, улучшение освещения, исправление багов с раскопками и фотографированием, чтением книг детям на ночь, отключение перчаток к зимней одежде, фиксы для Store;
Настройки игры:

Заселение:

 

[Anneleen]

Поколение I. Саманта О'Нилл. Цена бессмертия​

Я никогда не вела дневников, потому что в стенах научного института ни у кого из подопытных не было личных вещей. Сейчас же это будет для меня небольшой отдушиной, куда я смогу вылить все свои тревоги, волнения. Чувства, эмоции. Пускай моя кожа холодная, а взгляд — пустой, но у меня ведь есть душа. Наверняка есть, иначе почему во мне слишком много боли, разочарования и надежды?

Я вдохнула свежий воздух и не могла надышаться. Второй раз. Когда мы с братьями и сёстрами устраивали побег, когда нам удалось обманом пробраться через охрану и персонал, открыть неприступные двери научного центра и сбежать, оглядываясь, наружу, была ночь. Тёмная, холодная, шёл снегопад, из-за которого было легко нас обнаружить. Ни звёзд на небе, о которых я лишь слышала в обрывках разговоров учёных, ни луны, на которую мне хотелось взглянуть хоть мельком. Только тьма, белоснежный снег и яростный ветер.

Я была... очарована видом. Солнечный свет губителен для вампира, но тень зонта спасала меня. Хотя было очень тяжело удержаться и не протянуть руку, чтобы почувствовать на себе жжение. Не искусственное — от ультрафиолета, под которым меня держали, пытаясь выяснить, как скоро моя кожа воспламенится, а от настоящего солнца. Я очень быстро учусь, схватываю всё на лету, а за годы, проведённые в стенах научного института, выдержав множество адских экспериментов, могу быстро сориентироваться и понять, что для меня будет хорошо, а что плохо.

Меня ждало заранее вызванное такси, на котором я добралась до местной больницы. Там меня ждали. Ещё одно условие от научного института. Ещё одна моя плата за то, чтобы почувствовать себя обычным человеком. Я буду работать практически на добровольных началах и выступать в качестве волонтёра. Если, конечно, «волонтёр» — удачное описание моей будущей работы. Донор органов. Мне сказали, что я должна отплатить человечеству за данную мне возможность существовать. Но разве человечество помогло мне, чтобы я могла помочь ему? К тому же, внутренние органы вампира не подходят к пересадке людям. Если только не решат вырвать мне зубы и имплантировать их кому-нибудь.

Доверенное лицо научного института и по совместительству моя начальница, Моргана Вольфф, выглядела на удивление спокойной. Она заранее знала, что приду я. С одним лишь паспортом и фальшивым дипломом об окончании школы. Ни в какую школу я не ходила, хотя за два месяца сдала программу начальных и средних классов, когда согласилась на условия учёных и решила выйти за стены лабораторий. Вот только люди в белых халатах сменились на других людей в точно таких же халатах.

Я... нервничала, пока мы с Морганой разговаривали. Я не знала, сообщили ли ей о том, что я — вампир, не человек, потому и боялась выдать себя. Хотя, наверное, сияние глаз и явно видимые клыки невозможно оставить незамеченными. Моргана — первый человек, с которым мне довелось поговорить, и уж тем более не о том, какую реакцию моего организма на какой раздражитель мы будем проверять сегодня.

Она взяла такси, сказала, что мне выделили «подъёмное» жильё. Принадлежащее явно не мне, но в котором я смогу жить, пока не заработаю на своё. Интересно, сколько будут платить донору органов. Не думаю, что за мёртвую почку дадут много. Хватит ли мне лет двадцать, чтобы накопить на свой собственный дом, а главное — дадут ли мне это сделать всевидящие учёные, от которых я всё равно завишу? Моё шестое чувство подсказывало мне, что в каждой комнате здесь стоят камеры и звукозаписывающие устройства. По крайней мере, в палатах в лабораториях так всё и было.

Моргана открыла дверь ключом, зашла внутрь. А я долго не решалась переступить порог, ощущая, будто променяла одну палату на другую, только побольше. Здесь всё было иным, даже люди вокруг — другие. Но мне было не по себе. Отвратительно?

— Не беспокойся так, — сказала мне Моргана.

Она выглядела вполне добродушно, и пускай мне не было всё ещё спокойно, но она располагала к себе. Тому ли виной её природное обаяние, или же мне просто хотелось в кои-то веки довериться хоть кому-то? Доверять опасно, да. Но у меня так давно не было никого, кому можно рассказать то, что тревожит. И всё-таки я старалась выглядеть как можно более... равнодушно.

Моргана вложила мне в руки ключи от входной двери с рисунком лошади. Неужто раньше здесь когда-то был загон? Но мои мысли так и остались мыслями, потому что я слушала мягкий голос молодой женщины. А потом она настойчиво подтолкнула меня к лестнице на второй этаж:

— Ну же, иди осмотрись!

Я была... удивлена. Уж чего я не ожидала, так вампирского алтаря. Тяжело описать, что испытывает вампир, когда спит на нём. В научном институте проводили только несколько экспериментов с ним, и хотя я и не рождена вампиром — меня такой сделали с помощью изменения генома ещё в утробе матери, — но буквально каждая клеточка моего тела тянулась именно к нему. Когда вампир спит на алтаре, то чуть ли не буквально «умирает». Кожа и внутренние повреждения регенерируют гораздо быстрее, все раны смогут затянуться буквально за несколько часов такого сна. Значит, Моргана всё знает.

Я спустилась в ванную. Посмотрела на себя в зеркало. Мне хотелось умыться холодной водой, но только её прохлады всё равно бы не почувствовала — моя кожа сама по себе холодная, сердце вампира не прогоняет кровь по венам так, как у живых людей, не поддерживает тепло в организме.

— Ты же знаешь о моей особенности, да?

— О том, что ты вампир? — Моргана улыбнулась, а ощущение неловкости захлестнуло меня с головой, но я очень обрадовалась тому, что у меня хорошая выдержка. — Да, конечно. Иначе я бы задавала слишком много неудобных вопросов, зачем мне нужно снабжать тебя кровью.

А ведь действительно. Очень разумно со стороны научного института — отправить вампира работать в больницу, где есть доступ к крови. Чтобы я не умерла раньше срока или не начала от голода кидаться на беззащитных людей (был такой опыт, когда надо мной ставили эксперимент, сколько я смогу продержаться при сильной жажде; или тот, в котором смотрели реакцию моего организма на выпитую собственную кровь).

Но как бы то ни было, а Моргана мне слишком симпатизировала. К тому же, она сама сказала, что я могу считать её другом. Друзей у меня не было, а она слишком хорошо ко мне относилась. Я смогла прочесть её мысли, и в них не увидела ни одного плохого намерения в свою сторону. Всё-таки вампиризм даёт свои плюсы, кроме способа пожить гораздо дольше обычного человека. Мне не хватает опыта в общении, чтобы понимать, хорошие ли люди передо мной, а с помощью своей «особенности» я хоть смогу немного узнать о них больше, в частности — то, что они сами не расскажут.

Я могу повлиять на разум людей с помощью гипноза, хотя он развит гораздо слабее той же возможности с чтением мыслей. Я могу внушить человеку симпатию к себе. Особенно тогда, когда мой организм перестали изнурять вечными экспериментами. Нет необходимости тратить силы на регенерацию повреждённых тканей или органов, так что и мои способности должны возрасти. Но с Морганой мне не было нужды использовать это. Мне хотелось ей довериться, и я решила попробовать.

— Если ты хочешь, я могу поделиться с тобой своей кровью, — сказала она, улыбнулась мне и протянула свою руку. Я застыла.

В стенах научного института меня только несколько раз поили настоящей человеческой кровью, если не считать пару случаев, когда я кусала учёных в попытке избежать мучительных экспериментов, или тайком — своих братьев или сестёр, когда нам позволяли видеться. Среди всех я единственная носила в себе ген вампира. Поэтому Моргане не нужно было повторять дважды, протянув мне руку. У меня перед глазами словно всё стало неразборчивым, мутным; да, вампир может спокойно питаться донорской кровью из пакета, но живая, которая ещё течёт по венам, горячая... Такая — лучше всего. И я с первого глотка определила группу и резус-фактор крови Морганы.

Только потом я поняла, что, наверное, это была не лучшая идея — кусать первого человека тогда, когда между вами только начала зарождаться дружба.

Техническое

Дом:

Панель:

Баллы

+ 0,5 за персонажа-основателя;
+ 0,25 за первого друга (Моргана);
Итого: 0,75

 

[Anneleen]

Мне нравилось читать газеты. Удивительно, насколько хорошо развита журналистика, ведь пишут буквально обо всём: кто родился, а кто умер, кто купил новый дом, а кто только недавно приехал в город. Хотя, это вполне логично, ведь Сансет Вэлли, как уже позже я узнала, сам по себе небольшой, и здесь все друг друга знают. Думаю, будет проблема в будущем, когда люди увидят, что с течением времени моя внешность, моё лицо, мой голос останутся совсем без изменений.

Было тяжело привыкнуть к новой обстановке, к сменившемуся окружению, но впервые за долгое время я перестала испытывать постоянную тревогу. Спалось тоже хорошо, в прямом смысле этих слов — мёртвым сном. Интересно, как там мои братья и сёстры? Если за старших мне особо нет смысла переживать, то за младших... Иногда, казалось, я видела сны. Видела радостный взгляд самой младшей сестрёнки, и хотелось узнать: как она там? Но у меня не было никакой возможности хоть как-то разузнать про неё. Может, сбежав, она поменяла и имя, и фамилию, которые у нас были только на словах и в засекреченных делах об экспериментах. Сейчас-то мои документы — ненастоящие, «официально» я никогда не рождалась. Ношу фамилию матери, а кто назвал меня Самантой — не знаю. Но мне нравится моё имя. Однажды молодой лаборант сказал, что оно мне подходит. А потом боязливо жался к стенке от моего взгляда.

Тревога проходила, да, но на замену ей пришла паранойя. В городе и на работе то и дело я натыкалась на знакомые лица, порой казалось, что вот-вот придут специально обученные люди с необходимым оборудованием, обездвижат меня и заберут обратно в идеально-белые лаборатории, от которых даже в мыслях тошно. В доме, к моему удивлению, камер никаких не было. Но я не могла поначалу справиться с этим. Искала подвох везде — даже в раковине. А вдруг в кране стояло прослушивающее устройство?

Но я училась. Училась общаться с людьми, училась жить. Постоянно узнавала всё новое. Вампиры легко обучаемы, и даже самый глупый из них может стать мастером в том деле, которое начал. Просто кому-то нужно пару дней, чтобы стать профессиональным художником, а другому — немного больше, например, два года. Так я начала изучать медицину, потому что Моргана, взяв меня под своё крыло, пообещала при первой возможности забрать меня в своё отделение. Почку у меня, к слову, никто не стремился забирать, да и зубы не вырывали. То ли медицина здесь так хорошо развита, то ли общий уровень жизни и экология положительно влияли на людей, поэтому те, если и болели, то лишь обычной простудой или другими болезнями, которые легко вылечить и из-за которых не нужна была пересадка какого-нибудь органа.

Меня удивляло и привлекало всё: начиная от простого раскладывания зонта, без которого я не могла выйти из дома днём, заканчивая окружающей природой. С утра к дому всегда подъезжала служебная машина, и пока водитель вёз меня к больнице, я разглядывала дома, парки, спешащих на работу людей, бегущих к школьному автобусу детей. Будничная суета, но сколько в ней самого простого — жизни. Я бы тоже хотела так. Я бы тоже хотела держать за руку любимого человека, идя размеренной походкой следом за своими детьми; мне бы тоже хотелось большой и красивый двор, в котором можно проводить семейные вечера. Вот только не думаю, что кто-то захочет связать свою жизнь с монстром, как меня называли учёные, когда я прокусила шею молодому лаборанту, хотя была лишь маленьким измученным ребёнком. И уж тем более не думаю о том, что у меня появятся собственные дети — надо мной ставили подобный эксперимент, и он окончился огромной неудачей. Наверное, к счастью. Не хотела бы знать, что мой ребёнок будет мучиться точно так же, как я.

Время шло, и я научилась пользоваться мобильным телефоном. Оказалось, что это очень удобно — не нужно через весь город идти в гости к человеку только для того, чтобы пригласить его на прогулку; а ещё есть виртуальная сеть, с помощью которой можно узнать практически всё, что угодно. Интернет. Естественно, что я пыталась разузнать хоть что-то про мою семью, но ни о ком не нашла ни крохи информации. А по телефонному справочнику нашего города мне ответили, что единственный человек с фамилией О'Нилл, проживающий в Сансет Вэлли, это я.

Вот только саму меня звонки пугали. Правда звонить, кроме Морганы и нескольких человек из научного института, мне больше никто не мог. Однако, теплилась надежда, что это кто-нибудь из братьев или сестёр разузнал про меня. Но с каждым звонком, с каждым моим ответом эта надежда испарялась. То нужно явиться на обследование в лабораторию, то нужно сходить на выступление популярного шахматиста из Бриджпорта, столицы, когда тот приедет.

И если попасть на игру гроссмейстера я была не против, то возвращаться в стены научного института протестовал уже мой организм. Какой смысл мне приходить туда, если эти учёные чуть ли не по пятам преследуют меня, стоит только выйти в город и прогуляться в ту же библиотеку?

Когда я видела семейную пару Вейнрайтов, сразу накатывали отвратительные воспоминания. Бойд — учёный по области ботаники, а Сьюз — руководитель и ведущий специалист в его отделе. Не знаю, чья была идея попробовать отдать меня на корм хищному растению. Я помню эти ядовитые лианы, которые обвили мою руку и впускали в тело яд с помощью шипов. Мой организм, конечно, подавил этот яд, но было чертовски больно. А затем, видя то, что я пришла в себя после такого эксперимента, учёным из области фармакологии пришла в голову идея сделать противоядие с помощью моей крови. Естественно, что у них это не получилось.

Но помимо учёных меня преследовали ещё и врачи. Герберт Ландграаб, врач, специализирующийся на генной инженерии. Он всегда выглядел очень заинтересованным в те моменты, когда меня видел. Его интересовала моя внешность, моё состояние, мои повадки. Он говорил, что я выгляжу достаточно старомодно для нынешнего времени. В хорошем смысле. Аккуратная, спокойная, вежливая. «Не то, что нынешняя молодёжь!». Но какая я молодёжь? Возможно, я гожусь ему в матери.

Я старалась пересекаться с ним как можно меньше. Он не производил на меня такого же хорошего впечатления, что и Моргана. Не знаю, осведомлён ли Герберт в моей особенности, но почему-то мне казалось, что когда-то очень-очень давно именно он подал идею по вживлению генома сверхъестественных существ, дабы вырастить себе подопытных кроликов в стенах лабораторий. Только не понятно, откуда у них вообще был материал. В Сансет Вэлли я не видела ни одного вампира, ни одного оборотня.

Общение с Гербертом меня выматывало. Он оказался тяжёлым для понимания. Со своими амбициями и стремлениями. Только не чувствовалось в нём тяги к спасению людей. Похож на типичного сотрудника научного института. Я вообще в принципе не могла спокойно разговаривать с кем бы то ни было в присутствии учёных. А Вейнрайты, оказавшиеся будто бы случайно в библиотеке, куда я пошла заниматься после работы, только сильнее нагнетали обстановку. Мне казалось, что они даже переглядываются с Ландграабом. Может, паранойя опять разыгралась, но мне стало очень не комфортно. Я спешила уйти.

Я в принципе была прилежным жителем маленького городка — тихая соседка, у которой не то что шумных вечеринок не бывает, а даже обычных гостей; прилежно оплачивала небольшие счета, благо, что те гроши, которые руководство больницы называло «зарплата», позволяли мне это; не устраивала дебоши на улицах, не кидалась, обнажив клыки, на прохожих, чтобы утолить жажду. И мне даже нравилось чувствовать себя частью этого жизненного потока, проживая день за днём. Почти что полностью спокойно, если не брать в расчёт мою паранойю.

А потом произошло то, что самую малость поменяло моё мнение об учёных. И я с неохотой для себя, но всё-таки признала, что не все они помешаны на бесчеловечных экспериментах. В нашем научном институте произошёл взрыв. Маленькой мощности, само здание и приближённые к нему участки не пострадали. Но люди — да. Лаборант из отдела ботаники неправильно удобрил экспериментальные образцы растений, а затем решил полить их не тем видом жидкости, которая моментально вступила в химическую реакцию с удобрениями. Одним из пострадавших как раз оказался Бойд Вейнрайт. Учёных привезли довольно много, и Моргана попросила меня задержаться. Помочь всем обработать раны, забинтовать, дать лекарства. Я не могла отказаться.

По иронии судьбы, Сьюз находилась рядом с мужем. И наблюдала за тем, как я спокойно и без паники выполняю свою работу. Для меня оказалось очень легко научиться правильно накладывать повязки, и получалось это намного ловчее и быстрее, чем у той же Морганы, которая с молодости работает в больнице. А я же краем глаза наблюдала за тем, как у Сьюз менялось выражение лица: то пыталась сохранять самообладание, то казалось, что ещё немного — и она заплачет. Я понимаю, что она переживала за мужа, но тот отделался только лишь сильным ударом по голове. Надеюсь, что этот удар не сыграет с Бойдом злую шутку в будущем и что благодаря этому в его голову не придёт «гениальная» идея скормить своим лианам (или что они там выращивают?) своего собственного ребёнка. А потом Сьюз сказала мне простое «Спасибо», но я впервые услышала слова благодарности в свой адрес со стороны учёного. Было... приятно и очень неожиданно. Почему-то меня тронуло её поведение. Может, она и не такая плохая, как мне казалось изначально.

У больницы собралась толпа зевак. О взрыве в научном институте довольно быстро стало известно благодаря хорошей работе журналистов. Кто-то пытался попасть к своим родным, кто-то просто хотел послушать сплетен. Так я и познакомилась с Гунтером Готом, довольно приятным мужчиной.

— Простите, Вы ведь здесь работаете? Я бы хотел оказать помощь пострадавшим, могу предложить финансирование на безвозмездной основе.

Я не ожидала, что есть настолько неравнодушные к чужой судьбе люди.

Разговор с Гунтером не был долгим. Сначала мешал пристальный взгляд женщины, которую не впустили проведать своего знакомого. Прочитала в её мыслях: «Такая бледная, будто призрак». Люди не привыкли к тем, кто отличается от них, так что ей лучше не знать, что я питаюсь кровью.

Новому знакомому я ничем не могла ему помочь, а только лишь подсказала, что ему нужно поговорить с Морганой. Думаю, она не отказалась бы от поддержки со стороны влиятельного и обеспеченного человека, особенно тогда, когда очень много пострадавших и когда кто-то сам готов протянуть руку. И когда мы с моим новым знакомым прощались, моё внимание вдруг привлёк выкрик Сьюз:

— Шимус! Там, в палате, лежит мой муж! Я чуть вдовой не осталась, а ты всё продолжаешь лезть ко мне со своими цветами! Видеть тебя больше не хочу! Лучше бы за женой так ухаживал!

Она так предана своему супругу. Меня это впечатлило.

Техническое

Панель:

Баллы

Без изменений
Итого: 0,75

 

[Anneleen]

Как-то так вышло, что мы с Гунтером продолжили общаться после случайного знакомства. С ним было... просто. Почти так же, как и с Морганой. У него — свой бизнес, дело всей его жизни, и на работе он проводит много времени. У него — жена, единственная любовь, и сын, в котором души не чает. Казалось бы, я уже знала о нём всё, но в ответ на его вопросы о том, кто я, откуда приехала и чего хочу добиться в жизни, не знала, что отвечать. Саманта, из научного института. Хочу добиться успеха в медицине, хочу всем доказать, что я не монстр. И что мне нравится запах свежеиспечённых вафель и спокойная классическая музыка...

Гунтер первый (если не считать Моргану) узнал о том, что я не такая, как все. Было... страшно? Страшно открываться ему, но, к моему удивлению, он совсем не испугался и не испытал ко мне отвращения. Наоборот только лишь пожал плечами и с невозмутимым видом произнёс:

— Я живу бок о бок с призраками, а в них тоже мало кто верит. Да и бояться нужно живых, а не мёртвых. Вампиры ведь тоже... мертвы?

Мы нашли общий язык, и он сказал, что я всегда смогу рассчитывать на него.

Великий гроссмейстер Гарри Карпаров наконец приехал в Сансет Вэлли. Это было большое событие, на которое попасть хотели почти все жители нашего городка. Только вот у меня давно был уже билет, как и у половины медицинского персонала.

Выступление было восхитительным. Я сама никогда не играла в шахматы, а тут — простой человек, который за два хода с помощью расчётов в своей голове победил машину. Компьютер может выполнять миллион вычислений в секунду, я не представляю, какой гениальный ум должен быть у человека, сумевшего обыграть искусственный интеллект. У него явно есть, чему поучиться.

Я хотела бы радоваться мирному и размеренному течению своей жизни. Если бы не пара «но».

1. Видимо, у меня появились недоброжелатели. Потому что часто, возвращаясь домой с работы, заставала такую не приятную картину: мусорный бак валяется на земле, а вокруг раскидан мусор. При том, что явно не мой, так как мне для питания нужна кровь, а не консервные банки.

2. Сантехника в доме наверняка древняя. Потому что раз за разом ломаются краны в раковине, засоряется унитаз, лопаются трубы. Мне пришлось учиться чинить все неполадки, потому что некому, кроме меня, этим заниматься. И зарплата не позволяла вызвать профессиональных мастеров или купить и установить всё новое.

Но в целом, я была практически довольна. У меня всё получалось. Я прекрасно справлялась со своей работой и изучала медицину. Было бы лучше получить образование, но вампиру оно не нужно — зачем учиться так долго, когда я могу от корки и до корки прочитать учебник, выучить абсолютно каждую строчку, и всё это за каких-то несколько дней? Уж что, а читать и учиться мне понравилось, тем более, что практика была сплошь и рядом — стоило попросить только более опытную Моргану, как она с готовностью мне всё показывала и рассказывала. Именно поэтому, наверное, видя то, как я усердно тружусь, она позвала меня на вечеринку. Это казалось мне интересным опытом общения с людьми, поэтому я согласилась.

Было неловко сначала покупать, а затем и надевать на себя купальный костюм. Но вечеринка была у бассейна. Можно было бы поплавать, вот только дом Морганы, большой и красивый, находился на солнечной стороне. К сожалению, бассейн хорошо пропускает солнечный свет, а для меня это риск. Тем не менее, а Моргана оказалась очень довольна, что я не напугалась и пришла.

А вместе со мной к ней на вечеринку были приглашены и врачи, и учёные. Да. Даже если на человеке нет белого халата, я всё равно узнаю его лицо. Гобиас Коффи. Среди коллег он не пользуется должным уважением, я слышала, как его называли неудачником. Для своего возраста этот мужчина слишком эмоционален и немного глуп. Не понимаю, как он вообще смог пробиться на работу в научный институт.

Компания из Герберта Ланграаба, Гобиаса Коффи мне не слишком нравилась. Один слишком навязчивый, а второй явно пришёл собирать обо мне сведения. Только с Джейми, нашим травматологом, и с Морганой я могла бы провести время. Но не с первыми двумя.

Тем не менее, а настроение у меня было приподнятое. Пока я бродила по дому Вольффов, разглядывая причудливые картины и интересные скульптуры, Моргана увела всех в бассейн, и мне никто не мешал. Я даже попробовала потанцевать, вот только поняла, что выглядит это довольно глупо со стороны. Танцам меня никто не учил, и хоть я могла бы научиться, но мне нужна практика, а брать пример не с кого.

А за большими панорамными окнами открывался прекрасный вид на море. Хорошо, наверное, жить рядом с пляжем. Летом можно спокойно выйти позагорать или поплавать, да даже после работы — и далеко потом возвращаться не нужно. Мне захотелось тоже окунуться в солёную воду. Она ведь не такая, как в бассейне.

Поэтому я не удержалась. Попрощалась с Морганой пораньше, сказав ей правду, что хочу прогуляться до пляжа, и спустилась вниз по аккуратной тропе.

Солнце жгло, но было терпимо, а когда я зашла в воду, то стало легче. Плавать научилась ещё в научном институте, когда надо мной ставили эксперименты, чтобы узнать, сколько я смогу находиться под водой без воздуха. Раньше плавание вызывало во мне панику, но теперь ничего подобного я не почувствовала. Сделала глубокий вдох свежего морского воздуха и окунулась с головой. Было легко. Свободно.

Техническое

Панель:

Баллы

0,75 + 0,25 за второго друга (Гунтер)
Итого: 1

 

[Anneleen]

Я продолжала упорно изучать медицину. Это давалось довольно легко, да и сама тема меня увлекала. Почему-то очень было приятно от мысли, что я могу кому-то помочь, кого-нибудь вылечить, спасти. Раз за разом вспоминала тот взрыв в научном институте и благодарность, услышанную от Сьюз Вейнрайт. Возможно, это дало мне какой-то стимул. Дало возможность показать, что я не монстр. Что могу быть как-то полезна.

Мои успехи не оставались без внимания. Моргана всячески поддерживала, направляла в нужное русло. Сама предлагала список обучающей литературы. А я старалась. Мне хотелось стать кем-то более значимым в медицинском учреждении, а не обычной девчонкой на побегушках, которая выносит утки и выдаёт лекарства пациентам.

Но я старалась. Читала на работе в перерывы, читала в библиотеке, читала дома. Казалось бы, все мои дни были однотипными — работа, учёба, сон, работа, учёба, сон. Даже в выходные я занималась.

Помимо моего обучения Моргана поспособствовала получению моего гражданства. В паспорте мне поставили официальный штамп о том, что я имею постоянное место жительства в городе, и теперь больше не являюсь «иногородним студентом-медиком, проходящим практику в больнице». Правда, это не делает меня полноценной хозяйкой дома, в котором живу и за который плачу налоги. «Спасибо» научному институту, что хотя бы обеспечили меня крышей над головой и доступом к крови. Но ничего, когда стану настоящим врачом и начну нормально зарабатывать, смогу переехать в свой собственный дом. Если, конечно, к этому моменту со мной ничего не случится.

В лаборатории меня всё равно вызывали стабильно. Но уже опыты не были похожи на то, что меня хотят покалечить. Наоборот, молодые студенты делились со мной даже полезной информацией о человеческом организме, о влиянии лекарств на состояние больного. Я выуживала для себя то, что было наиболее важно, и чувствовала себя немного образованнее. А ещё было интересно наблюдать за реакцией молодых лаборантов, когда они видели, на что способен мой, вампирский, организм. Всё-таки был какой-то свой собственный шарм у юных учёных. Главное, чтобы они оставались человечными и не решались проводить опыты, которые когда-то ставили на мне и моей семье.

Порой свои трудовые будни и учебные вечера я разбавляла прогулками по вечернему городу с Морганой, которая мне изливала свою душу по поводу отношений с мужем-тираном, или же проводила время с Гунтером, подвозившем меня домой после работы. Так в один из выходных он пригласил меня к себе. До этого момента я ни разу не была у него дома, и внешний вид родового особняка привёл меня в лёгкий восторг. Прекрасное место, а стиль полностью соответствовал своим хозяевам.

Так я и познакомилась с Мортимером, сыном Гунтера. Очаровательный ребёнок с очень умными глазами. Оказалось, он уже знал заочно обо мне, отец ему рассказывал, что появилась подруга, работающая в больнице. Меня это удивило, потому что я не понимала: если он рассказал, что мы друзья, а я женщина, он — мужчина, то разве Корнелия, жена Гунтера, не высказывала ему ревность? Но я не уверена, я не знаю, что такое ревность, я ни разу не испытывала это чувство, но знаю от Морганы, что это такое. Она говорила, что постоянно не может отвязаться от мысли, что Торнтон, её муж, ей изменяет. А мне нечего было ответить, кроме обычного: «Тебе кажется, всё будет хорошо».

Мортимер оказался очень смышлёным для своего возраста. Он задавал мне разные вопросы про медицину, про человеческий организм, и хотя я не считала, что мои познания в биологии можно назвать впечатляющими, и не на всё могла дать ответ, мне было интересно позаниматься с ребёнком. Помогла ему сделать домашнее задание, а Мортимер так увлечённо смотрел на меня, старательно записывал всё в тетради. Ну вот, ещё одну пользу я принесла. Может, с моей помощью у ребёнка появится стремление к знаниям.

К слову, жена Гунтера, Корнелия, тоже оказалась весьма приятной женщиной. Она даже попросила меня позаниматься с их сыном получше, и я не смогла ей отказать. В конце концов, она супруга моего близкого друга, да и мне совсем не сложно.

— Мортимер у нас закрытый, я впервые увидела, что он с такой охотой разговаривает с кем-то, — сказала мне Корнелия и улыбнулась.

Я настолько сильно засиделась в гостях, что на улице уже успело стемнеть, и когда собиралась уходить, меня вдруг за собой, переодетый в пижаму, потянул Мортимер.

— Почитай мне на ночь что-нибудь!

От внезапной слабой растерянности я не смогла отказать, а Гунтер только лишь кивнул мне в знак одобрения, и мы с Мортимером поднялись к нему в комнату. По пути я осматривала интерьер старого, но великолепного дома, и мне захотелось верить, что однажды и мой собственный будет такого же внушительного размера с уютной обстановкой внутри.

Детских книг у Готов было немного, я сразу поняла, что Мортимеру не слишком нравится читать. В основном, всю библиотеку мальчика составляли учебники. Взяла математику, пролистала. Картинок мало, написано непонятно, но мой мозг заработал гораздо активнее, к тому же, уже стемнело, а ночь — время вампиров. Я села к улёгшемуся на кровать Мортимеру и начала рассказывать сказку про числа, приукрасив собственную выдумку простыми правилами счёта.

Мальчик слушал меня очень внимательно, вглядываясь в картинки из книги, а я рассказывала историю про то, как цифры живут в своём собственном государстве. Наверное, послушав бы меня кто-нибудь из взрослых, подумают, что я несла бред. Но это — сказка, с помощью которой оказалось довольно легко объяснить ребёнку и про десятичные дроби, и геометрические фигуры. К тому же, я сама себе удивилась — очень легко нашла выход из ситуации, да и раньше, если бы мне сказали, что я буду заниматься уроками с ребёнком и читать на ночь книжки, то ни за что бы не поверила.

Когда Мортимер заснул, я положила книгу обратно в шкаф, а уходя, обернулась посмотреть на спокойное лицо ребёнка. Почему-то у меня возникло стойкое ощущение, что это дитя с умными не по годам глазами в будущем добьётся многого своим старанием и интеллектом. Пусть так и будет.

Техническое

Панель:

Баллы

Без изменений
Итого: 1

 

[Anneleen]

Когда я думала о том, что у меня могли появиться неприятели, то явно была права. Иначе каким ещё образом можно оправдать то, что ко мне ночью пробрался вор? Тихо, как мышь, скрытый в тени, незваный гость без какого бы то ни было шума вскрыл старый дверной замок и проник в мой дом.

У меня не было дорогого имущества, за сохранность которого мне следовало бы опасаться. Но всё же вор сумел вытащить старый комод, в котором я хранила чистую рабочую одежду. Ладно, хорошо, допустим: тебе понадобился этот чуть ли не полностью прогнивший ящик для своих чёрных костюмов, так ты мои вещи хотя бы оставь. Но нет, и вместе с комодом в темноте канула и моя медицинская униформа.

Я была... в ярости? Да, пожалуй, это хорошее определение моего состояния в тот момент, когда я увидела распахнутую настежь входную дверь и пропажу комода в ванной. Даже не знаю, что лучше: пожертвовать униформой или холодильником, в котором хранила пакеты с кровью? Пожалуй, лучше явно первое, потому что без формы работать можно, а вот без крови я долго не протяну.

Иногда мои будни разбавлял Мортимер, который приходил ко мне по вечерам заниматься. Корнелия просила поспособствовать улучшению успеваемости сына. Его школьная программа была проще простого, и даже сложные задачи, которые не мог решить взрослый его отец, я вычисляла в уме за пару минут и объясняла Мортимеру, как из двух примеров сделать один, чтобы быстрее найти решение. К моему удивлению, он схватывал на лету.

— Ты — мой самый лучший друг!

Мне было очень приятно, что я вызываю у тихого и нелюдимого ребёнка такие эмоции. А ещё это помогало мне почувствовать собственную значимость. Может, когда Мортимер вырастит, он действительно станет кем-нибудь великим, ведомый тягой к знаниям? Возможно, тоже врачом. Или полетит в космос?

Я поняла, что из-за моего вампиризма смогу увидеть это своими глазами. Если, конечно, учёным не придёт в голову лишить меня жизни. Или если судьба в будущем не разведёт нас с Мортимером по разным берегам. Да, сейчас я для него лучший друг, но это может измениться и через пять лет, когда у него появятся иные интересы, иные увлечения. А потом семья и свои собственные дети.

Но успехи делал не только Мортимер в своей учёбе, а так же и я — на работе. Моргана оставалась очень довольна тем, что я изучала весь учебный материал, который она для меня подбирала, а мои навыки на практике становились гораздо лучше. Поэтому вскоре меня перевели помощником в отделение неотложной помощи, а это значило не просто повышение зарплаты, но и то, что мне больше не было нужно беспокоиться за сохранность своих органов и зубов, если вдруг кому нужно будет срочно что-то пересадить. Это было настоящее повышение, и я искренне была рада такому удачному стечению обстоятельств.

​

Однако, этого всё равно было мало. В библиотеке я стала частым посетителем, и ко мне иногда присоединялась Моргана, когда в очередной раз ругалась со своим мужем. Не понимаю: если у них всё не так хорошо, то почему она не ушла от него? Но это было не моё дело, в которое я не хотела лезть без спроса. Моим настоящим делом было совершенно другое — учиться, много учиться, чтобы сдать необходимые экзамены, получить квалификацию и поступить в интернатуру, а потом стать настоящим врачом.

Техническое

Панель:

Баллы

1 + 0,25 за третьего друга (Мортимер)
Итого: 1,25

 

[Anneleen]

Я никогда не пойму руководство больницы, которое выбирает место для проведения бесплатной вакцинации. Вот кто в здравом уме будет проводить медицинские процедуры на кладбище? Если бы я была простым человеком, а уж тем более в глубокой старости, то ни за что бы не поехала в такое место. Лишний раз о смерти подумать? Или у нашей больницы новый слоган — «Следи за своим здоровьем, если не хочешь оказаться здесь раньше времени!»? Или это шутка? А я юмор не понимаю.

К моему удивлению, люди приехали на вакцинацию. Да, их было очень мало, но оно и не удивительно — не думаю, что кто-то в здравом уме посещает кладбища просто так, для прогулки. Всё-таки это место соприкасается тесно с иным миром, загробным. А люди с тонким восприятием могут почувствовать и умерших, и даже Смерть. Поэтому понятно, почему моим пациентам здесь находиться даже на время процедуры было явно не комфортно. Но я ничего не могла с этим поделать, потому что от моего мнения, что вакцинацию лучше провести в центральном парке, ничего не зависело.

К тому же, наше кладбище, наверное, считалось какой-то местной достопримечательностью, потому что во время проведения вакцинации я увидела несколько туристов. Так одна темнокожая француженка с очень ужасным акцентом всё пыталась меня отвлечь.

— У вас сдесь пьекасная рьыба, можете посоветовьать, куда мне отпьавиться на рьыбалку?

А я не хотела никакой рыбы и никакой рыбалки. Я хотела только спать.

На самом деле, вся эта выездная работа меня очень отталкивала. Слишком долго я уже работала в отделении неотложной помощи, вот только какие-то катастрофы в Сансет Вэлли случались крайне редко. Именно поэтому руководство отправляло меня на различные «общественные работы», как в этот раз, когда нужно было провести вакцинацию населения. Для меня, самым главным минусом было то, что приходилось выходить на улицу днём, приходить туда, где нет даже самого простого навеса над головой, чтобы можно было укрыться от солнечных лучей. Прикрываться зонтом, держать шприц в одной руке, а второй придерживать трясущегося от страха пациента, было слишком неудобно. А ещё они постоянно отвлекали. То как та француженка со своей рыбалкой, то «больно будет?», и подобные в том же духе вопросы. Особенно мне не нравились старушки, которым, видимо, поговорить не с кем. Хотелось кричать, и моё хвалёное самообладание порой пропадало.

Отдельной категорией были мужчины, которые хотели со мной познакомиться. Правда, что они не знали о моём знакомстве с ними. Марти Китон, местный футболист, пытался во время вакцинации «строить мне глазки», как это называется. Только вот я знаю, что он женат, есть маленький ребёнок. Мне чужие мужья ни к чему. К тому же, очень не понравилось, как он сначала храбрился и пытался произвести на меня впечатление, но стоило только игле войти под кожу, как тут же начал кричать, как маленький ребёнок.

Словом, эта выездная работа меня только нервировала. После таких поездок я нередко обнаруживала лёгкие ожоги на коже рук и лица, чувствовала сильную жажду и хотела просто провалиться в мёртвый сон. Солнечный свет сильно треплет вампирский организм.

Поэтому и не удивительно, что я приходила в свой дом и просто падала на вампирский алтарь. Даже не переодеваясь. И совсем не из-за того, что до сих пор не смогла купить новый комод под одежду взамен украденного, а потому что на работу вставать рано, мне не хотелось тратить и без того исчерпанные силы ещё и на то, чтобы сменить одежду.

К тому же, лучше я запачкаю случайно форму, чем свой костюм. Сантехнику я тоже не обновила до сих пор, унитаз стабильно засорялся, как будто бы мне в него накидали тех самых консервных банок, которые какие-то недоброжелатели подкидывали к моему мусорному баку. Мне, конечно, не трудно заняться починкой, тем более, что я начала уже (со своим-то опытом в сломанных кранах в раковине и душевой, и унитазом) немного смыслить в сантехнике, но всё равно это выматывает не меньше разговорчивых старушек в больнице.

Но больше всего я не любила выездную работу вместе с нашим травматологом, Джейми Жолиной. Нет, женщина она вполне приятная, тихая, умная, и с ней интересно поговорить. Но мне казалось, что работает она только в своём отделении в больнице, а когда нас отправляли в город, всё делала я.

Она словно бы контролировала меня, засекая время, за которое я управлюсь с пациентами. Джейми, надели бы Вы часы ради приличия, а то смотреть на пустое запястье и делать вид, будто смотрите, сколько прошло минут, не слишком-то солидно выглядит.

Иногда она вмешивалась в мой рабочий процесс, чего я совсем не понимала — не помогаешь, так хоть работать не мешай. Старики и так жалуются, что я занимаюсь другими пациентами, а им тяжело стоять и ждать, пока очередь дойдёт, ведь у них давление, мигрени, хочется в туалет. Вот Джейми и могла бы мне помочь. Но нет, она только торопила меня.

Более того, когда началась драка за место в очереди, она даже не вмешалась, а просто закатила глаза и звонко приложилась ладонями о собственное лицо с тихим, но уловимым для меня шёпотом: «Опять началось...». Это я тоже особо не понимала, ведь она врач, травматолог, а если бы кто-то в драке покалечил другого? Пришлось дерущихся разнимать мне, потому что остальная толпа зевак точно так же не собиралась вмешиваться.

Когда очередь дошла до Гунтера, он пожал мне руку.

— Ловко ты вмешалась.

Я кивнула ему в ответ и достала шприц. Невозмутимое лицо моего друга приобрело взволнованное выражение.

— Я буду аккуратно, — заверила я Гота, хотя в моей голове не укладывалось, как столь солидный и взрослый человек мог бояться прививок.

Взрослый. Да. Время бежало нещадно для простых людей, а я же погрязла в повседневной рабочей рутине. Гунтер поседел, а его лицо ещё больше покрыла россыпь старческих морщин. А я же осталась точно такой же, как и была. Так странно — наблюдать за изменениями в людях. Дети растут, молодые стареют, а старики уходят в другой мир. Что будет дальше? Я не знаю, но когда я находилась в стенах лабораторий научного института, моё восприятие мира было совершенно иным. Сейчас же я плотно стою с границей жизни и смерти, и наблюдаю, как время меняет окружающий меня мир.

Наверное, люди уже начинали подозревать, что я не простой человек и не обычный врач. Я услышала случайно, как один из стариков пытался выстроить теорию мирового заговора, касаемую меня:

— Говорю тебе: она инопланетянин! И-но-пла-не-тя-нин! Из космоса! Ты вообще видел её, у неё такие глазища, а руки — ле-дя-ны-е! Я думал, что окоченею насмерть, когда она ко мне прикоснулась!

Гунтер резко оборвал своего собеседника, сказал, что не желает слушать подобные старческие бредни. И мне немного полегчало. Уже сколько времени Гот меня поддерживал, пускай даже так. И я рада, что когда-то катастрофа, произошедшая в научном институте, познакомила нас.

Техническое

Панель:

Баллы

Без изменений
Итого: 1,25

 

[Anneleen]

Ещё одна вечеринка у Морганы, только в этот раз уже не в купальниках — на улице близится новая зима, вода в бассейне наверняка уже холодная (не уверена, вдруг у Вольффов в бассейнах есть функция подогрева?). Хотя этот раз никак у меня не поворачивался язык назвать вечеринкой. Скорее уж официальный приём. Все в платьях, в костюмах. Подобное оказалось мне больше по душе, потому что одеваться в длинное платье мне нравилось гораздо больше, чем в купальник.

— Саманта, ты думаешь, я просто так собрала всех сегодня? — Моргана отвела меня в сторону, подальше от музыки из проигрывателя и гомона болтающих наших коллег. — Это из-за тебя.

Я непонимающе посмотрела на Моргану.

— Наконец-то тебя приняли в интернатуру! И это нужно отпраздновать!

Ушам своим не поверила, подумала, что мне послышалось. Уставилась наверняка глупым взглядом на Моргану, а она хитро улыбнулась и кивнула головой в сторону стоявшего Гунтера.

— Не хочешь похвастаться?

Само собой, что слова Морганы произвели на меня огромное впечатление. Я была чертовски рада, потому что слишком долго руководство больницы не хотело подтверждать мою кандидатуру и зачислять в интернатуру. У них не было на это оснований, потому что я сдала все экзамены, моя подготовка была шикарна, но они как будто специально тянули время и достаточно долго. А тут такая новость.

Конечно же мне хотелось поделиться ею, особенно с тем, кто меня поддерживал. Я подошла к Гунтеру, а потом на одном выдохе выпалила: «Меня приняли в интернатуру, скоро я стану настоящим полноценным врачом!». Казалось, у меня от переизбытка чувств, которые трудно было сдержать, даже пальцы на руках судорогой свело.

Было очень приятно, что Гунтер поздравил меня. Я видела, как он искренне порадовался за мои успехи. У меня слишком мало людей, с которыми я могла бы поделиться своими достижениями, но эти чувства — чувство восторга и даже, наверное, удовлетворённости тем, что все мои старания не пропали даром, были наконец замечены, одобрены, меня буквально переполняли. Меня радовало, что на смену негативу пришло что-то более лёгкое и радостное.

Гунтер предложил потанцевать. Мои навыки в танцах не были выдающимися, да и сам Гот танцевал далеко не как мастер, но сейчас это приносило удовольствие, а улыбка никак не хотела пропадать с моего лица. Он даже сказал мне, что я «свечусь от счастья», и хотя это выражение не слишком мне подходило, но я была согласна — новость о зачислении в интернатуру была для меня наиболее радостным событием за долгое время.

— Мортимер спрашивал о тебе, — сказал Гунтер. — Всё надеется, что когда ты перестанешь изматывать себя работой и ночными дежурствами, то придёшь в гости.

— Точно, как его экзамены?

Я иногда продолжала, когда было свободное время, заниматься с его сыном, но потом старательно начала собственную подготовку к интернатуре, к своим экзаменам, и общение с Мортимером сводилось до редких звонков и общению через сообщения в телефоне.

— Отлично, благодаря тебе. Он сдал экзамены, но теперь постоянно жалуется, что программа старшей школы гораздо тяжелее. А ещё... — Гунтер усмехнулся, сделав недолгую паузу. — Сказал, что станет взрослым состоятельным мужчиной и женится на тебе.

И тихо засмеялся. Дети бывают весьма милыми и забавными, только последним словам особого значения не придала, ведь мало ли что может сказать ребёнок? Но всё же я решила позвонить. В конце концов, Мортимер всё ещё считал меня своим другом, а мы уже давно не разговаривали.

Только разговор вышел не долгим, уже было довольно поздно, и Мортимеру нужно было ложиться спать. Но он тоже поздравил меня с зачислением в интернатуру, а также попросил позаниматься с ним, когда у меня появится свободное время.

А затем пришёл муж Морганы, и стало очень неуютно.

— Опять устроили здесь непонятно что! Прихожу с работы, хочу побыть в тишине в собственном доме, но кого это волнует?

Торнтон. Мы с ним были знакомы раньше, но никогда не разговаривали. Он производил впечатление настоящего тирана, который ограничивает во всём свою жену, а жалобы на него Морганы только подогревали мои убеждения в этом. И что она только в нём нашла? Не надо быть дураком, чтобы понять, что этот человек — явно не тот, с кем стоит строить семью. Но, наверное, это было понятно только мне.

Техническое

Панель:

Баллы

Без изменений
Итого: 1,25

 

[Anneleen]

Как проходила моя интернатура? Скучно. Часто меня отправляли в парк дежурить — вдруг кому-нибудь понадобится медицинская помощь. Мне кажется, было гораздо больше толку, когда меня посылали на то же кладбище проводить вакцинацию населения. А так — стоишь, наблюдаешь за соревнованиями по вылову яблок ртом и смотришь за тем, чтобы никто не захлебнулся водой.

Всю эту рутину разбавляло только задание от научного института. Так, например, фармакологическая лаборатория решила испытывать на мне новые лекарства. Толку от них не было никаких, моему организму вреда они не приносили, но это совсем не означало, что простому человеку от них не станет плохо. Но я не возражала, делала то, что говорили. И за испытания этих лекарств мне доплачивали. Чертовски мало, но я находилась явно не в том положении, чтобы спорить.

Когда в парке установили так называемый дом с приведениями, я решила посетить его, чтобы скоротать время. Всё-таки не могу находиться долго под лучами солнца, пускай и прячась в слабой тени зонта. Но потом мне показалось, что этот дом — очередной эксперимент от учёных. Потому что никаких приведений там не было, а вылетевшая меня напугать ведьма оказалась бутафорией. Изо рта куклы на меня выделился газ, я не успела вовремя задержать дыхание и вдохнула его. А когда вышла из этого дома, то поняла, что потеряла свою телесную форму.

На меня, смешливо улыбаясь, уставилось чучело. Наверняка в нём были запрятаны камеры. Благо, что эффект от таинственного газа был временным, и я не умерла тогда, хоть это и могло показаться на первый взгляд. К тому же, муляжи могил около дома добавляли антураж.

Вот только мои мысли о том, что этот дом с не-приведениями был экспериментом, были весьма оправданы. Не даром же в парке проводила время Джуди Банч, всю свою жизнь посвятившая научному институту. Выглядело это только, правда, как обычная семья на прогулке на свежем воздухе. Если бы потом Джуди не заметила меня.

Вид у неё был слишком уж важный для простой матери семейства, выгуливающей своих детей. Она подошла ко мне, а я же не ожидала ничего хорошо.

— Тебе нужно будет сегодня явиться в лабораторию, — сказала она, а у меня по телу прошёлся спазм. Как же мне не нравилось приезжать в научный институт. Наверное, это главный минус всей моей жизни, напоминающий о том, что я-то и не живу полноценно. Что не свободна на самом деле. — Мы снимем с тебя показатели после того, как ты вернула себе свою... хм, человеческую форму.

Что это означало? Помимо экспериментов над подопытными в лабораториях, они ставят опыты ещё и на обычных людях? Отвратительно.

Впервые за долгое время тяжёлой работы и учёбы мне дали небольшой отпуск. Это была хорошая возможность немного развеяться, прийти в себя, к тому же Гунтер устроил у себя небольшую вечеринку. Мы давно не виделись, потому что почти все дни у меня пролетали в больнице, а глава семейства Гот так внезапно обрёл гораздо больше свободного времени, оставив свою фирму достойному приемнику и выйдя на пенсию. Я думала, такого не случится, зная трудоголизм своего друга.

Правда, Гунтер помогал своими советами приемнику, чтобы фирма не обанкротилась. Так он попросил о помощи. Нужно было собрать обучающие детские головоломки от великого гроссмейстера Гарри Карпарова, но, к сожалению, чтобы их решить, нужно быть от рождения гением (или самим Гарри Карпаровым), потому что продавцы никак не могли их собрать, а продавать то, что потеряло свой товарный вид, означает работать себе в убыток. Я же хотела просто отдохнуть в свои несколько дней, свободных от изнурительной работы. Мой мозг уже отказывался думать, ежедневно перерабатывая множество новой информации. Но отказать другу я не могла.

И всё бы ничего, если б мне не поступил звонок с работы. Очень просили приехать помочь на пару часов — привезли несколько туристов, которые, что для меня уже не удивительно, посещали кладбище, и там один споткнулся, второй напугался, побежал, толкнул третьего, и по такой цепочке все несильно травмировались. Естественно, что если я хочу закончить интернатуру нормально, мне нельзя было отказываться. К тому же, профессия у меня такая, которая не позволяет нормально отдыхать.

Когда я уходила от Готов, столкнулась в дверях с Мортимером, вернувшимся с костюмированной вечеринки у своих друзей. Я его даже не узнала, но это не из-за грима на лице. Парень вытянулся, окреп, почти догнал меня по росту. Да, как же быстро летит время для обычных людей. По моим ощущениям прошло всего-то пару часов, а на самом деле...

— Уже уходишь? — Я заметила, как выражение лица Мортимера за пару секунд сменилось с радостного до негодования. — Я так торопился, когда отец сказал, что ты придёшь. Примчался, а ты...

— Я не собиралась уходить так рано, но меня срочно вызвали на работу. Обещаю, что позже мы с тобой обязательно поговорим.

Мортимер с неохотой кивнул мне в ответ и, явно опечаленный тем, что нам не удалось нормально побеседовать, побрёл к себе в комнату, а я же поспешила на работу.

Техническое

Панель:

Баллы

Без изменений
Итого: 1,25

 

[Anneleen]

Кто рассказывал музыкантам про важность личной гигиены? Правильно, я. Было довольно интересно наблюдать за выражением лица пианистов во время моего объяснения о том, как важно мыть руки после того, как ты поиграл на музыкальном инструменте. И о том, что даже на дирижёрской палочке водятся микробы. Столько брезгливости было на лицах у флейтистов, когда они узнали, что соприкасаются губами с бактериями. Всё верно: проводить семинары о здоровье — ещё одна из частей моей интернатуры. Которую я вскоре успешно закончила.

Мне очень нравилось учиться, я была готова усваивать столько информации, сколько вообще возможно. Мне хотелось прочитать множество книг, потому что чтение для меня — наипростейший способ усвоить большое количество учебного материала. Нет, я не пыталась выделиться из толпы (с этим прекрасно справлялись мои яркие глаза и бледная кожа, про клыки вообще молчу), не пыталась доказать или показать кому-то, что я умнее. Просто нет ничего лучше провести свободное время за чтением книг, успокоить расшалившиеся нервы и заодно поучиться чему-нибудь новому или узнать нечто полезное. И интернатура — дала мне большой шаг вперёд, настоящий толчок к исполнению моего главного желания. Мне просто хотелось быть полезной, сделать что-то хорошее. И если у меня нет возможности быть рядом со своей семьёй, оберегать их, то смогу помочь другим. Человеческий организм очень хрупок, его легко сломать, а я же смогу починить, восстановить. Спасти жизнь.

Поэтому я много читала и усердно трудилась на практике. В книжном магазине, к слову, я помогла продавцам собрать эти странные обучающие головоломки, о чём меня просил Гунтер. Было сложно, но интересно. Может быть, я от рождения гений, раз смогла справиться с такой задачей? Или виной моему везению стало упорное обучение? Как бы то ни было, но я была рада, что смогла оказаться полезной. И другу помогла, и немного подзаработала. Правда, вместо денежного вознаграждения меня бы больше устроила скидка на ассортимент книг в магазине, желательно ещё и пожизненная. Но спорить не стала, прикупила себе несколько медицинских журналов и прямо на улице села их листать. Журналов хватило на несколько минут (с моей-то скоростью усваивания информации)...

Я думала о том, как быстро бежит время. Настолько быстро, что я его не замечаю. И вроде бы прошло уже прилично времени с тех пор, как меня выпустили за стены научного института, но я до сих пор оставалась зависимой от учёных, не была полностью свободной. А самое главное — у меня не было возможности связаться ни с кем из моих братьев и сестёр. Было тяжело от мысли о том, что они всё-таки не смогли сбежать, а я даже не знаю, где они и что с ними. А живы ли вообще?

Слишком много у меня было мыслей, и лишь малую часть из всех можно было назвать обнадёживающими. Может, это тоже было моим толчком к тому, что нужно усердно учиться, — когда твой разум занят, а тело буквально ломит от усталости, у тебя нет возможности расстраиваться и переживать. Возможно, когда-нибудь я смогу увидеться с кем-то из родных. Или хотя бы прийти к ним на могилу и обнять их внуков. А пока обнять я могла только саму себя.

Порой я встречалась с Мортимером. В юном возрасте он не мог унять свою тягу к знаниям, да и до сих пор частенько просил меня помочь с домашним заданием или просто составить компанию в библиотеке, чтобы ему не было скучно и одиноко. Я и сама радовалась своим редким вылазкам в город, не связанным с работой.

Хотя, наверное, моих пациентов это не смущало. Так одного мужчину скрутило с такой силой, что люди понабежали даже из парка напротив. Он истошно вопил, а меня же это только немного раздражало — у вампиров слишком хороший слух, и если прислушаться, то можно с лёгкостью понять, где шелестит травинка в двух кварталах от того места, где ты находишься, или о чём спорит муж с женой в час ночи в подвале своего дома, который находится через три улицы от твоего.

А ещё сильнее меня раздражало, когда пациент симулировал. Сначала, когда я только подошла к кричащему мужчине, мне показалось, что у него началась паническая атака, потому что я, не особо желая этого, но прочитала его мысли, в которых ясно поняла, что он очень взволнован большим количеством столпившихся около него людей.

Но вскоре выражение его лица поменялось, и он предложил познакомиться. Сказал, что очень рад тому, что я обратила на него внимание и что нам следовало бы сходить на свидание. Я всё могу понять, даже то, что вампиры невольно притягивают к себе внимание, часто даже — в романтическом плане. Но симулировать! Для того, чтобы я подошла! Это было похоже на то, как маленькие дети балуются и звонят в больницу, чтобы вызвать врача, а дежурный не всегда может отличить ложный вызов от настоящего, и вместо того, чтобы оказывать помощь тому, кому она действительно нужна, врачи едут в совершенно другое место из-за простого баловства.

Пришлось отчитать нерадивого героя-любовника. По лицу было видно, что он испугался моего взгляда. Хотелось надеяться, что такого больше никогда не повторится, к тому же, мне ни капли не льстило подобное внимание.

Мы с Мортимером зашли в библиотеку. Я пыталась унять внутреннее раздражение, что получалось сначала не слишком хорошо. Но вскоре это вышло, в частности — благодаря моему спутнику. Я смотрела, как Мортимер увлечённо начал читать книгу по молекулярной биологии, как иногда записывал себе что-то в тетрадку, сказав мне о том, что это для домашней работы. Я, конечно, знаю, что в старшей школе проходят курс генетики, но так, чтобы углубляться в механизмы хранения, передачи и реализации генетической информации... В прочем, это не столь важно, и если Мортимеру интересна данная тема, то я его поддержу и не только в этом, но и в любых начинаниях.

Сама я тоже читала. А если быть точнее, то пыталась разгадать текстовые головоломки от известного Гарри Карпарова. Наверное, можно назвать успехом, когда из десяти получается разгадать хотя бы четыре. Они такие непонятные, сложные, что-то из разряда: «В саду растёт четыре берёзы и две ивы, какую оценку в школе сегодня получил Джон?». Но это полезно, заставляет работать мозг, хотя мой и так работает более, чем на все сто процентов.

Техническое

Панель:

Баллы

Без изменений
Итого: 1,25

 

[Anneleen]

Видя то, как почтальон с утра кладёт в мой почтовый ящик письма, я уже заранее знала, что в них и кто отправитель, и поэтому даже не хотела подходить. В основном, это были мужчины, а иногда, к моему удивлению, и женщины. К несчастью, меня не только узнавали на улицах, но и многие пациенты пытались попасть ко мне на приём в больнице, потому что «мисс О'Нилл прослыла очень внимательным и тактичным врачом», что вызывало большой восторг у пожилых людей, а также у мужчин, которые были «заворожены взглядом зелёных глаз». У меня же это вызывало только тоску, мне не нравилось такое внимание, но ничего поделать с этим я не могла. Только лишь вежливо отказываться от предложений провести время после работы и выкидывать письма с признаниями в любви. Нет, спасибо, обойдусь.

Эксперименты надо мной в научном институте продолжались. Так мне вкололи некую сыворотку. Я ждала гораздо более худших результатов, но, к моему удивлению, никаких побочных явлений она не вызвала. Наоборот, я стала чувствовать себя гораздо лучше. Позвонила Гунтеру.

— Представляешь, сначала укололи чем-то, а потом заставили стоять десять часов в одной и той же позе, похожей на ту, в которой стоит статуя робота при входе в институт. Единственное, кажется, будто моё тело окоченело. Столько времени не двигалась, что до сих пор по привычке руку вытягиваю, как тот робот. С меня можно было новую статую создавать.

— Ты сама-то себя как чувствуешь?

Я тяжело выдохнула, почувствовав движение за углом института.

— Гунтер, всё в порядке, можешь за меня не волноваться. Я перезвоню.

Сразу поняла, что за мной не просто следили, а подслушивали.

Я медленным шагом зашла за угол здания. Человек в белом халате, увидев меня, постарался скрыться с «места преступления».

— Герберт, здравствуйте.

Я не удивилась, увидев Ландграаба. В конце концов, он генный инженер, да и я давно прознала про его неестественный интерес ко мне. Герберт остановился, медленно повернулся, натянуто и виновато (не могло же это показаться!) улыбнулся.

— Саманта, здравствуй. Как твои дела?

Как мои дела? Действительно, а то Вы не знаете, Герберт! Он вызывал у меня раздражение, я даже поинтересовалась у него, зачем он подслушивал мой разговор, вот только ответа мне никакого не дал. Я очень редко пользуюсь своими вампирическими способностями, но с той поры, как изнурительные эксперименты перестали столь сильно выматывать мой организм, моя сила вернулась в полную меру, и мне не стоило никакого труда загипнотизировать Герберта.

— Герберт, Вы наверняка знаете, что за лекарства на мне испытывает фармакологическая лаборатория?

Мужчина смотрел на меня глупым взглядом, улыбаясь. Но стоило мне только показать ему «пример» в виде таблеток, как он сделал удивлённое выражение лица и захлопал ресницами, совсем как провинившийся ребёнок, упорно пытающийся солгать своим родителям.

— Я специалист по генной инженерии, а не по фармацевтике.

Жаль, а мне казалось, что я смогу хоть что-нибудь узнать от Ландграаба.

— Но, знаешь, Саманта, — медленно протянул Герберт, когда я ослабила на нем действие своего гипноза. — Если они, эти таблетки, изменят структуру твоего днк, и у тебя, например, родится не просто ребёнок, а единорог, то это уже по моей части.

Из-за того, что я никак не ожидала услышать последние слова, я опешила. А потом нахмурилась, когда Герберт замотал головой и примирительно выставил перед собой руки, пытаясь обосновать своё глупое высказывание тем, что он просто «пошутил, чтобы разрядить обстановку». Шутник, забавно, ха-ха. Только, видимо, он совсем не знал о том, что я не понимаю шуток.

Техническое

Панель:

Баллы

Без изменений
Итого: 1,25

 

[Anneleen]

Слишком мало у меня было свободного времени, которое я не посвящала бы учёбе или учёным. Казалось бы, что я действительно погрязла в этом замкнутом круге, из которого у меня не получалось найти выход. Работа — дом — работа — учёба — работа — работа — работа — дом. И так до бесконечности, не обращая внимания на то, каким быстрым темпом летит время. Я... устала. Мне хотелось тишины, спокойствия. Небольшого одиночества, остаться наедине с собой и своими мыслями, без назойливых пациентов, предлагающих пойти с ними на свидания. Но вместо того, чтобы после дежурства ехать домой, я взяла такси и попросила отвезти меня в танцевальный клуб. Не типичный для меня способ развеяться, но иногда нужно пробовать что-то новое и выходить из привычной зоны собственного комфорта. К сожалению, мне никто не мог составить компанию — Гунтер уже не в том возрасте, чтобы ходить в такие места, к тому же с недавних пор он начал опираться на трость из-за проблем с коленями, а Мортимера бы в клуб не пустили из-за возраста.

Внутри было безлюдно, играла до одури громкая музыка. Я решила заказать себе коктейль, хотя ни разу до этого момента не пробовала алкоголь. Бармен выглядел довольно эксцентрично, и мне даже понравилось то, как он жонглировал бутылками. Ловкий молодой человек, может, смог бы добиться гораздо большего, если бы пошёл в те же фокусники.

То, что он налил мне в бокал, особого доверия не вызывало. Наверное, просто потому что я никогда не пила чего-то подобного и подсознательно ожидала подвоха. Вдруг на самом деле этот юноша — молодой лаборант, который принёс мне экспериментальный напиток, в который подмешан какой-нибудь порошок, от которого я потеряю сознание или загорюсь изнутри, а наутро проснусь совсем ещё ребёнком в своей большой белой палате без окон и с поцарапанными стенами. Мне казалось, что моя паранойя уже отступила, но порой такие странные мысли возникали словно из ниоткуда.

Но я решила выпить напиток, ещё не зная о том, что алкоголь может повлиять и на вампира.

Подозрительно быстро мне стало... хорошо. Очень хорошо. Настолько, что все тревоги отступили, а разум затуманился. Я слышала только музыку, видела только свет софитов. А уж как я залезла на стойку танцевать — не поняла совсем, но было похоже, что молодого бармена это ничуть не смущало. Мне было легко и свободно, хотелось веселиться. Похоже, что тогда я и поняла, почему молодые люди любят подобные места. Потому что тут возможно почувствовать себя по-настоящему живым.

Моя пластика была далека от идеала, но я просто слушала играющую изо всех динамиков песню, подпевала незнакомым словам и наслаждалась происходящим. И пускай юбка была ужасно неудобная, а в блузке довольно скоро стало жарко, мне действительно понравилось это — забыть обо всём, позволить отдохнуть не только разуму, но и телу.

Иногда я даже ловила на себе восхищённые взгляды бармена. Работы у него немного было, потому что в тот день я была единственным посетителем, и он, делая вид, что протирает стаканы, наблюдал за мной. Нет, юноша, я не знакомлюсь, даже если Вы нальёте мне ещё несколько коктейлей.

Я не знала о том, что алкоголь может настолько сильно повлиять на мой организм. Да, на вкус было ужасно и непривычно, может, коктейль из крови вышел бы гораздо вкуснее, но в этом баре явно не угощали вампиров, иначе было бы слишком странно. И выпила-то всего ничего — один бокал, но опьянела в достаточной мере, чтобы без смущения танцевать.

Но насколько быстро алкоголь затуманил мне разум, настолько же быстро прекратил своё действие. Наверное, тому виной звонок с неизвестного номера. Знала бы я, что этот вызов будет таким важным для меня, то ни за что бы в тот вечер не пошла в бар.

— Алло?

Было слишком шумно в клубе, музыка буквально разрывала динамики. А у меня же почему-то появилось ощущение стойкого волнения. Из телефона раздались помехи и какой-то голос, я поспешила выйти хотя бы в туалет, чтобы услышать, кто звонил. А потом поняла, когда абонент произнёс разборчивое: «Сестра!».

— Эт... Пи... свя... хая...

Связь действительно была не просто плохая, а отвратительная, голос собеседника прерывался, но мне хватило, чтобы его узнать сквозь сильные помехи. Питер, один из моих братьев, но не самый младший. Я перестала дышать, а глаза мои непроизвольно широко распахнулись. Я с силой прижала телефон к уху — за столько лет это была единственная весточка от кого-либо из моих близких. Сам меня нашёл. Мне нельзя было упустить этот шанс.

— Питер! Питер! Где ты?

— Я написал... атью... разобла... всех...

И мне вдруг стало слишком обидно за то, что связь была ужасная. Я почти не могла разобрать слов брата, а когда вызов прервался, чуть ли не обезумевшая, я понеслась домой. Мне не нужно было вызывать такси — по ночам вампиры могут передвигаться с нечеловеческой скоростью. К тому же, холодный осенний ветер помогал оставаться в чувствах. Я была потеряна: получить возможность поговорить с братом и упустить её из-за помех. Моя внутренняя тревога нарастала с каждой секундой.

Я не заметила, как добралась до дома. Надеясь на то, что здесь связь будет лучше, дрожащими руками сжимала телефон, вслушивалась в гудки, но мне уже никто не отвечал. А через ещё несколько безуспешных попыток позвонить, автоответчик произнёс: «Вызываемый абонент находится вне зоны доступа сети, пожалуйста, перезвоните позже». А у меня внутри всё будто бы рухнуло.

Я не могла поверить, что мой младший брат смог найти мой номер, смог дозвониться до меня. И в то же время мои предчувствия кричали: это он, он жив, и все остальные наверняка тоже. Но появился и страх — слишком много прошло времени с их побега, а моя возможность узнать, как они и где, была упущена, пусть и не по моей вине.

На улице пошёл первый снег, а я так и стояла, потерянная, сжимая телефон с номером, с которого звонил брат. Я смотрела в цифры, будто бы пыталась сквозь них увидеть лицо Питера. Ветер неприятно трепал мои волосы, но у меня не получалось пошевелиться, пока летящие с неба снежинки не покрыли экран моего телефона. Пальцы словно окоченели. Хотелось не просто кричать, а выть. Когда постоянно занимаешь чем-то свои мысли, то гораздо легче справляться с тем, что гложит. А сейчас...

Сейчас казалось, что мои старые зарубцевавшиеся раны опять беспощадно вскрыли. Сделали ещё глубже, и от этого было больно. Плохо. Тоскливо. Одиноко.

Казалось, снег покрывал не землю, а меня.

Я не могла уснуть. Ни в тот день, ни в ближайшую неделю. Все мои мысли крутились только вокруг этого звонка. Как брат узнал мой номер телефона? О чём он пытался мне сообщить? И почему так внезапно оказался вне зоны доступа?

А через несколько недель мне пришло сообщение с другого номера.

«Госпожа Саманта О'Нилл.
Мой отец всю жизнь работал над проектом — он мечтал рассказать людям о том, какие бесчинства творятся в НИИ по всей стране. Он стал известным журналистом в Аппалузе Плейнс, в городе, где мы живём. А его последний репортаж как раз раскрывает страшные опыты, которые проводят на живых людях. Я постараюсь сделать так, чтобы дело моего отца не пропало даром, и, возможно, Вы увидите его и по своему телевидению.
Мой отец скончался в ночь, когда смог позвонить Вам. Он был болен, но его смерть наступила внезапно и для нас.
Он всю жизнь любил Вас и остальных своих братьев и сестёр, и очень жалел, что у него не вышло увидеть вас всех перед смертью.
Мы в опасности. Мою сестру уже поймали, наша семья не такая, как все остальные, а последний репортаж отца привлёк к нам слишком много внимания со стороны НИИ, и я должен защитить моих родных.
С уважением,
Дерек О'Нилл»​

И тогда я умерла. Мою душу разорвали. Хотелось рыдать, кричать в голос. Но я не могла, не получалось.

Было отвратительно и тошно от себя самой — от собственного бессилия. Брат умер, и я больше никогда не увижу его, а его детям нужна помощь. Что я могу? Ничего.

Я слабая, беспомощная, бесполезная.

Техническое

Панель:

Баллы

Без изменений
Итого: 1,25

 

[Anneleen]

Это так странно — существовать. Казалось, я превратилась в робота, в машину, выполняющую простые механические действия. Сходить туда-то, сделать то, наложить перевязку, обработать рану, покивать в ответ, якобы поддерживая диалог.

Репортаж моего брата действительно показали по телевидению. Я услышала случайно, когда сдавала в регистратуру карточку больного. Мне не хватило смелости поднять взгляд к экрану, чтобы увидеть лицо Питера, я просто слушала его голос. Оказывается, что эксперименты в научном институте ставили и продолжают ставить не только у нас здесь, в Сансет Вэлли, но и по всей стране. Даже там, в Аппалузе, куда когда-то давно смог перебраться мой младший брат. А Питер приводил множество доказательств, требовал, чтобы власти не закрывали глаза на подобное бесчинство. Значит, это действительно было делом всей его жизни. Так странно — в моей памяти он остался симпатичным мальчишкой с вьющимися рыжими волосами и задорными зелёными глазами, со звонким голосом, а слышала я из телевизора совсем другой, незнакомый, тихий и более хриплый, но наполненный уверенностью. В Аппалузе Плейнс у моего брата осталась семья, дети, и мне опять стало горько от мыслей, что я ничем не могу помочь им.

— Однофамилец? — Спросила Моргана, когда репортаж Питера закончился, и его представили аудитории. Я только лишь пожала плечами и поспешила уйти. Мне не хотелось лишних разговоров, не хотелось вновь разрывать кровоточащую рану.

Работы было много, но она мне совсем не помогала уже. Каждое моё движение, каждое действие и даже каждая фраза были отточены до идеала. Даже когда один душевнобольной пациент попытался сбежать из своей палаты, я не растерялась, к тому же, мои реакция и сила гораздо лучше развиты, чем у обычного человека, и пациент вскоре был возвращён на своё место. Моя ловкость впечатлила коллег, но об этом инциденте вскоре стало известно общественности. Поэтому было неудивительно, когда, закончив с работой, я увидела около больницы толпу зевак и журналистов, желающих взять интервью.

А мне не хотелось никому ничего рассказывать, мне хотелось напиться и забыть обо всём.

Время шло, и если раньше мы с Гербертом, мягко говоря, не ладили, то теперь наши отношения немного улучшились и потеплели. Может, на него произвело впечатление откровение моего брата, которое показывали чуть ли не по всем каналам и которое не было на слуху только у тех, кто не открывает в доме окна и живёт в подвале. Много шуму произвёл этот репортаж. Ландграаб ни разу не говорил со мной об этом, спасибо ему, а ещё за то, что он дал мне хорошую рекомендацию для моего перевода в травматологию.

А ещё на слуху была и я. Люди сразу поняли, что журналист из Аппалузы Плейнс был мне родственником, потому что фамилия у нас одинаковая. Всё-таки она редкая, думать о том, что мы лишь однофамильцы — глупо. Тем более, что мы выглядели почти что как две капли воды. Только вторая капля была заметно старше меня по возрасту и седая, а меня же время почти никак не задело, даже ни одного седого волоса не появилось за все годы.

Дома ждала пустота и тишина. Я ушла с головой в свою тоску и никак не могла найти из неё выход. Иногда моё одиночество разбавляла маленькая собачка, прорывшая яму под забором и сбегающая ко мне от соседей. Может, если бы я завела себе питомца, то не было бы так тоскливо? Но меня вечно нет дома. Так бы и скучали: два одиночества, я — на работе, по своим родным, а моё животное — дома, по мне.

Коллеги на работе постоянно спрашивали, что у меня такого случилось, но ни перед кем я не могла в полной мере обнажить свою душу. Мой взгляд стал безжизненным, хотя это в какой-то мере даже забавно — разве раньше он был живой? Я вампир, я мертва, моя кожа холодная, а сердце не бьётся, и, чтобы не рассыпаться в прах, мне необходимо избегать солнечных лучей и пить кровь. Да, мне хотелось бы выговориться. А ещё лучше — уехать, убежать, прийти хоть на могилу к брату, посмотреть в глаза его сына и увидеть в них отражение Питера.

Но вместо поездки в неизведанную мной Аппалузу Плейнс меня ждало такси до больницы. И так по кругу, даже среди ночи я вставала, чтобы приехать, если случалась экстренная ситуация; даже выходные перестала брать, потому что не хотела оставаться сама с собой; даже слишком много «даже», но я искала любую возможность работать. Мне не нужны были деньги, я не хотела выслужиться и показать, какой я старательный работник. Мне нельзя было оставаться наедине со своими мыслями. Слишком мрачными они были.

Почему моя судьба сложилась именно таким образом? Может, правда существует так называемое колесо сансары? Где же я так нагрешила в прошлой жизни, что в этой уже сколько десятилетий терплю боль и смиряюсь с чувством утраты? И как найти выход из этого замкнутого круга?

Моя почти что круглосуточная работа не осталась незамеченной, и если мне очень не хотелось привлекать к себе лишнее внимание, то на это точно власти не могли закрыть глаза. Меня пригласили в ратушу на официальный приём, чтобы выдать благодарность от мэра нашего города, Виты Альто. Видите ли, я внесла большой вклад в здравоохранение Сансет Вэлли. Не знаю только, что такого особого я сделала, не думаю, что вакцинация населения является тем самым большим вкладом. Я просто выполняла свою работу.

Вьюга нагоняла тоску. В день награждения мне даже выделили выходной. Если бы было можно, я бы пропустила это мероприятие, потому что никакой радости оно мне не приносило. Наоборот же, только добавляло мне популярности. В ратуше собралось много журналистов, от постоянных вспышек фотоаппаратов мне хотелось зажмурить воспалённые бессонными ночами и усталостью глаза. Седая женщина, Вита Альто, пожала мне руку, а улыбка её была натянутой, фальшивой, для камер. Отлично, теперь моя фотография будет на первой странице местных газет. А, возможно, и не только местных. Может быть, даже по телевизору покажут утомлённую такой жизнью и поворотами судьбы «молодую даму, надежду города, светило современной медицины».

Теперь в моём убежище стоит прямо около входа на журнальном столике кубок. Или что это за миниатюрная статуя? С именной гравировкой. Может, этим следовало бы гордиться? Даже у Морганы, всю жизнь посвятившей медицине, не было наград от властей. И у Герберта, считавшегося одним из самых умных, а заодно и влиятельных людей в Сансет Вэлли. А у меня теперь есть, я их обогнала, хоть у нас и не было никакой гонки за достижениями. Но мне не было радостно. Совсем.

Техническое

Панель:

Баллы

1,25 + 0,25 за четвёртого друга (Герберт)
Итого: 1,5

 

[Anneleen]

Однажды я услышала фразу: «Не поймёшь, пока не испытаешь на себе». Я перенесла бесчеловечные эксперименты над моей вампирской сущностью, я перенесла разлуку со своей семьёй, но почему же весть о гибели моего брата так сильно ударила по мне? Лучше жить в неведении, мучаясь лишь от переживаний за жизнь. Чем знать, что близкого человека уже нет и больше никогда не будет. Да, мы слишком давно не виделись и, если можно так выразиться, не знали друг друга. Раньше, в стенах лабораторий, мы тоже не слишком хорошо общались. Но я люблю всех, каждого. И мне больно осознавать, что спустя так много времени мне осталось от одного из братьев лишь воспоминание и один короткий звонок по телефону. Надеюсь, что ты обрёл покой, Питер. Больше тебе не нужно ни о чём переживать. Я оставлю это ношу себе, как старшая сестра.

Работы прибавилось. После награждения в ратуше политики решили, что необходимо провести семинары о здоровье для молодых сотрудников. Когда-то давно я проводила уже подобную лекцию для музыкантов. Отказаться было нельзя, да и смысл, если это моя работа? Только если в первый раз я сталкивалась с брезгливостью юных людей, то в этот — с самоуверенностью. Ассистентка Виты Альто пыталась строить из себя самую умную, прерывала мою лекцию неуместными фразами в стиле: «А вот в Интернете по-другому пишут!». Пришлось опровергать каждое её слово. Не всё то правда, о чём пишут в Интернете. Но на кое-какие мысли меня это натолкнуло. Я плохо разбиралась в технике, только телефоном, можно сказать, пользоваться научилась, чтобы звонить и принимать звонки самой. Но, возможно, где-нибудь в этой всемирной паутине мне удастся найти хоть какую-нибудь информацию о моей семье? Может, кто-то, как Питер, стал известным человеком? О таких наверняка должны писать статьи или оставлять хоть какие-нибудь упоминания, как, например, с моим награждением за вклад в здравоохранение.

Но почему-то каждый раз у меня не получалось осуществить свой небольшой план по получению новой информации. На работе просто не было времени, дома компьютера у меня нет, а в библиотеке, куда я продолжала заглядывать, часто появлялись то новые медицинские журналы, то новые пациенты. Спасибо, что доплачивали за сверхурочную работу, только я так и не понимала, на что мне тратить эти (уже не маленькие!) деньги.

Мортимер готовился к выпускным экзаменам. Он с головой ушёл в учёбу, что даже в нашу встречу в парке, предложив мне слепить снеговика, пытался выстраивать в уме сложные математические расчёты. Хотел сделать идеальный снежный шар, но у него, конечно же, не получалось. Ни высчитывать большие формулы в уме, ни слепить из снега безупречный шар. Но мне оставалось только поддерживать его. Хотя, молодой человек обратил внимание на то, что я почти не улыбалась и была больше в своих мыслях.

Я упала спиной в снег от бессилия, смотрела на тёмное, затянутое облаками небо. Где-то там, сверху, может быть, на меня смотрит брат. Но я совсем не ощущала его присутствия. А от единения со своими мыслями меня раз за разом выводил голос Мортимера. Я слушала. Не хотелось обижать юношу. Но отвечать так, как раньше, с полным энтузиазмом, уже не могла.

В моём доме поселился цветок. Просто потому что мне его прислали в качестве подарка от пациента. Не хотелось принимать его, ведь можно подумать, что мне взятку предложили. Но выкидывать растение было жалко. Цветы ведь тоже живые, не могла же я отправить растение умирать на холоде?

Вот только в доме тоже было не слишком тепло. Мне-то что, я сама по себе холодная, а вот цветок может погибнуть. Не хотелось обрекать его на такую участь, только как греть растения — не знала. Сначала даже плиту включала, впервые за всё моё время проживания в этом доме. Я была не уверена, что она вообще работает, но потом поняла, что толку от этого совсем не было.

А потом меня забрали из травматологии в отделение Герберта. Он заметно осунулся, сбавил в весе, руки его дрожали. Он ослаб, объявил о своём скором уходе на пенсию и искал приемника. И выбор его был очевиден, он считал, что я смогу стать хорошим генным инженером. Он был прав. Я обучилась за считанные дни, и пускай у меня не было официального медицинского образования, я могла хоть за минуту сдать все экзамены по биотехнологии.

Так странно — понимать, что когда-то не могла относиться нормально к Герберту, а с течением времени наши отношения наладились. Я могла уже назвать его одним из близких друзей, поставить в один ряд с Морганой и Гунтером.

Как-то так вышло, что у меня появилось немного больше свободного времени, которое постоянно пытался украсть Мортимер. Звал в парк под предлогом позаниматься, а сам, насмотревшись на туристов, утягивал меня лепить очередного снеговика.

Однако, я не была против. Не могла ему отказать. Нравилось смотреть на то, что хотя бы у одного ребёнка в этом мире было счастливое детство. На самом деле, учёба действительно может подождать. Но мне нравилось, что Мортимер не сдерживал и не противился своей тяге к знаниям.

Мы сидели с ним в снегу, решали теоремы, а потом я поняла: ему не нужна моя помощь, он далеко не глупый молодой человек и прекрасно разбирается в математике, биологии и других предметах. Он просто пытался вытащить меня из тоски теми способами, которыми умел. И меня захлестнуло чувство благодарности. Наверное, оставшись я совсем одна, то уже давно сошла бы с ума. А так, у меня была... надежда.

Надежда на то, что когда-нибудь моя жизнь станет полноценной и настоящей, спокойной, мирной, без тревог и боли. Надежда на то, что всё поменяется и мне не нужно будет беспокоиться зазря. Рано или поздно научный институт отпустит меня, и я смогу уехать хотя бы в ту же Аппалузу Плейнс, принести цветы на могилу брата, поговорить хотя бы с его могильным камнем. Нужно лишь подождать, потерпеть ещё какое-то время.

Техническое

Панель:

Баллы

Без изменений
Итого: 1,5

 

[Anneleen]

Я привыкала жить заново. Не вести жалкое существование по одному сценарию, а пытаться разбавлять свои серые будни чем-то новым. Опять начала интересоваться жизнью в городе, читать газеты, общаться с людьми, наблюдать за течением их жизни.

Я привыкала к новой работе и иным обязанностям. Герберт ушёл на пенсию, но постоянно звонил мне и спрашивал о делах. Понимаю, что ему нелегко было принять такое решение, — всегда тяжело расставаться с тем, на что потратил лучшие годы своей жизни, будь то хобби или работа, или отношения. Я с улыбкой начала вспоминать то время, как остерегалась Ландграаба, не подпуская его близко к себе, а на деле ведь оказался замечательный врач и приятный человек. Вот так и бывает, что первое впечатление слишком обманчиво.

Меня уже совершенно перестали напрягать эксперименты учёных в научном институте. Видимо, со мной начали считаться, поставили практически с собой в одну линию. Да, опыты продолжались, но в основном — испытания фармакологических новинок. Мне это даже шло на пользу, да и платить стали гораздо больше, чем ранее.

Всё реже и реже мы с Морганой проводили время вне работы. Но я этому даже рада — Торнтон, её муж, приезжал за ней после своей работы в библиотеку, забирал домой. Раньше Моргана искала любую возможность не появляться дома как можно дольше — то подработка, то дежурства. А теперь же я видела, что её семейные дела стали налаживаться. Может, до Торнтона наконец дошло, что рядом с ним прекрасная женщина. Я рада за подругу.

За мной же не приезжал никто, потому что у меня никого так и не появилось. Но одиночество не тяготило уже. Моя тоска прошла, я занималась саморазвитием, ведь нет предела совершенству. К тому же, мне очень нравилось читать.

Хотя... было бы глупо сказать, что мне не хотелось такой же лёгкой романтики, которая вернулась в отношения Морганы и Торнтона. Но не было ни одного человека, которому я смогла бы довериться в полной мере. Всему своё время.

Техническое

Панель:

Баллы

Без изменений
Итого: 1,5

 

[Anneleen]

Мне нравилось наблюдать в окно за жизнью в городе. И мне очень симпатизировала весна. Летом было очень жарко, солнце нещадно обжигало мою чувствительную кожу. Осенью становилось легче, но было ощущение тоски из-за того, что природа засыпала. Зимой и вовсе было легко, я не чувствовала холода, но вся жизнь в городе словно останавливалась. А весной таял снег, расцветали растения, хотелось дышать полной грудью.

И всё бы ничего, если б не частая покупка новых зонтов. Мне всё равно нужно было укрываться от солнца, а когда зонт приходил в негодность, то это становилось намного труднее.

Наверное, глупо — пытаться спрятаться от солнечных лучей под изношенным зонтом. Я очень легко перегревалась на улице, хотя температуру ещё нельзя было назвать тёплой, летней. Просто тогда, когда у тебя много работы, особенно — на открытой местности, всё равно становится жарко, и нет возможности зайти в здание, очень легко перегреться. И ладно бы ты простой человек, но тогда, когда твоя кожа слишком уж сильно чувствительна к солнцу, приходится долго восстанавливаться, залечивать ожоги.

Я так и не могла понять, какой смысл проводить общественные лечебные процедуры на кладбище. Казалось, статуя Смерти будто бы живая. Возможно, виной тому моё более тонкое восприятие, чем у остальных людей. Мне казалось, за мной наблюдают. Вампиры же, говоря откровенно, не живые. Считается ли вампиризм своеобразным обманом Смерти? Наверное, так можно было бы лечить болезни, которые рано или поздно приведут к смертельному исходу. Укусил человека — передал ему возможность регенерировать повреждённые клетки, подарил новую, другую жизнь, в обмен на пропитание кровью.

Правда, что за мной наблюдала статуя, мне лишь показалось из-за перегрева. Мой внимательный взгляд приметил енота. Малыш, что забыл ты на кладбище? Здесь такая толпа, нужно быть осторожнее, чтобы не затоптали ненароком.

Из обновок на премию за хорошую работу я приобрела только новый зонт. А то не солидно врачу ходить с поломанным, да и чревато это последствиями пребывания на солнце. Хотя, мне больше был по душе туман, когда риск получить ожоги сводился к минимуму, и дожди, потому что после ливня всегда становилось свежо и наполнить лёгкие чистым воздухом.

Пациенты, казалось, преследовали меня везде. Если кто-то не смог попасть ко мне на приём в больнице, то явно знал, где можно меня найти. Например, в библиотеке, куда я приходила больше по привычке, отдыхать от тяжёлого рабочего дня. Наверное, таким темпом мне можно брать в ней одну комнату в аренду и организовывать себе небольшой кабинет для занятия частной медицинской практикой.

Странные эти пациенты, никак не могли понять, что со своим здоровьем шутить нельзя. К мужчинам, которые симулировали, чтобы я обратила на них своё внимание, прибавились ещё и подростки, желающие легально прогулять школу. Неужели так тяжело понять, что после того, как ты пару раз солгал о своём самочувствии, тебе не поверят на третий? Но меня так просто не обмануть, спасибо моей способности читать мысли, хотя там и без неё было всё видно. Настоящий опытный врач может без проблем с одного взгляда понять, болен ли пациент или же нет.

Я ещё не могла назвать себя действительно опытным врачом. Нет, безусловно, я всё схватывала в один миг, а прочитанная мною медицинская литература только подкрепляла полученные знания. Но было мало стоящей серьёзной практики.

Именно поэтому я была очень рада полученной возможности проявить себя в настоящем деле. Полиция Сансет Вэлли устроила облаву в местном бандитском притоне, была большая и тяжёлая перестрелка. Необходимо было оказать медицинскую помощь на месте происшествия. Опасность была минимальная, но некоторых преступников и пострадавших полицейских из-за полученных ранений нельзя было транспортировать, поэтому я сама отправилась на вызов. Здесь было необходимо действовать точно и быстро, чтобы спасти всех. Ведь даже бандиты — живые, им тоже нужна была помощь. Врач же должен лечить всех, не делая акцента на то, кто ты и что делаешь, чем занимаешься в своей жизни.

Техническое

Панель:

Баллы

Без изменений
Итого: 1,5

 

[Anneleen]

Мысли о том, что людей можно излечить от болезней, приводящих к летальному исходу, не покидали меня. Нет, определённо, я не собиралась излечивать пациентов с помощью вампиризма, я решила изучать вирусы и бактерии, приводящие к заболеваниям. Руководство больницы одобрило мои намерения, и вскоре подписали официальный документ о моём переводе в отделение вирусологии, которое тесно сотрудничает с научным институтом. Испытания лекарств давали неоднозначные результаты, может, в моём-то случае с моей регенерацией клеток эти препараты и могли помогать, но не простым людям. И я подумала: а что, если учёные разрабатывают не совсем нужные вещества? В этом хотелось самой разобраться. Возможно, у меня получится сделать то, что не смогли они.

А вскоре случилось то, что очень сильно меня удивило, и это было явно не открытие целебного вещества, сумевшего победить страшные болезни.

Случился Мортимер. Просто свалился на меня, как снег на голову. Без приглашения, без предупреждения. Тогда, когда я совсем не ожидала увидеть его. Тогда, когда после тяжёлой и бессонной смены мне нужно было прибраться на участке.

— Сэм, я переезжаю к тебе.

Сначала я встала и не могла пошевелиться от того, насколько сильно ввели меня в ступор слова Мортимера. Развернулась к нему медленно, нахмурилась. А он только заулыбался мне в ответ.

— Прости, нужно было раньше сказать. Я выкупил твой дом.

Да, участок до сих пор не принадлежал мне, а моих сбережений за все годы тяжёлой работы всё равно не хватало, чтобы выкупить его в своё полное владение. Но я даже не успела ничего сказать в ответ, как Мортимер выставил перед собой руки.

— Не волнуйся, вскоре я перепишу его на тебя, и хозяйкой останешься ты. Но взамен я буду жить с тобой.

Я тихо выдохнула, никак не ожидая таких новостей. Птенец решил покинуть отцовское гнездо? Что ж, на самом деле — похвально. Молодые люди должны устраивать свою жизнь самостоятельно. Но с богатством Готов Мортимер мог не только позволить себе купить особняк около моря, но и вообще переехать в другой город. Например, в столицу, в Бриджпорт. Получить высшее образование и достичь высот ещё в юном возрасте, с его-то умом. Но вместо этого он собрал свои вещи и решил жить со мной.

— А отец? — Тихо произнесла я, всё равно не сумевшая поначалу смириться с этой новостью.

В ответ мне последовал только небрежный взмах рукой и тихий смех.

Гунтер, как оказалось, был не против того, чтобы его единственный сын и, казалось бы, наследник всех его дел, переехал к одинокой вампирше-врачу. Наоборот, он считал, что я могу благоприятно повлиять на Мортимера, не дать ему замкнуться в себе и смогу справиться с его «тараканами в голове». В последние годы, как сказал мне друг, Мортимер много времени стал проводить наедине с собой, порой разговаривал с пустотой и отчаянно вёл какие-то записи в тетради, которую старательно прятал от родителей, а на все вопросы отвечал с ощутимой агрессией: «Не мешайте!». Иногда рисовал на старом мольберте очень странные картины, ругался, а потом сжигал их. Было неловко — я столь долго тесно общалась с Готами, но совсем не знала таких подробностей. Может, у Мортимера был переходный возраст?

Я не стала прогонять сына Гунтера. Наоборот, с его присутствием в моём (уже полностью и официально) доме мне стало легче. На втором этаже он поставил ширму, чтобы отделить небольшое пространство себе под кровать от моего алтаря. И планировал облагородить моё жилище.

Было... непривычно находиться в тишине не одной.

Техническое

Мортимер:

Панель:

Баллы

1,5 + 1,25 — за пятерых друзей Мортимера (Белла, Майкл, Малькольм, Дарлен, Арло);
Всего друзей семьи: девять.
Итого: 2,75

 

[Anneleen]

Где пропадал Мортимер, я не знала. Мне он говорил, что ездит учиться. Я не противилась его порывам, да и кто я такая, чтобы ему запрещать? В конце концов, взрослый мужчина, не маленький, чтобы спрашивать разрешения, и от родителей он съехал, чтобы получить больше свободы.

Куда он пошёл работать, тоже не говорил. Иногда упоминал в разговоре, что подрабатывает репетитором. В это верилось не слишком сильно, но у меня не было оснований не доверять, к тому же, в одном из телефонных разговоров Мортимера я случайно услышала, как Дарлен, его подруга, плакалась, что не сдала вступительные экзамены в университет, а Гот-младший пообещал ей помочь. Что ж, если это действительно так, то очень хорошо.

Гунтер звонил часто, ему было тяжело перенести разлуку с сыном, к тому же, было сразу понятно: волновался за состояние своего ребёнка. Хотя, по внешнему виду Мортимера уже никак нельзя было назвать ребёнком. Но дети всегда остаются детьми для своих родителей. Я успокаивала друга как могла.

Иногда Мортимер возвращался домой в то же время, как я, заканчивая дежурство. И вид у него был радостный, довольный, но не менее загадочный. Удивительно, но его мысли были мне неподвластны. Не в том смысле, что я не могла их читать, а в том, что каждый раз он думал о чём-то абстрактном, непонятном мне. То о бесшёрстном виде лам, то о политических передрягах в столице. Оказалось, Мортимер был совершенно непредсказуемым.

А потом он начал приносить мне цветы. Когда это случилось в самый первый раз, моё удивление нельзя было описать словами. До ужаса приятно, потому что ни разу мне никто не дарил букеты. Да, как-то мне прислали цветок в горшке, но я не считала это подарком от чистого сердца. А тут... всё иначе. Я смотрела в радостные тёмные глаза Мортимера, и мёртвое сердце в моей груди оттаивало, теплело.

И сама я значительно оттаяла. Мне было легко, приятно, спокойно. А когда Мортимер брал меня за руки, улыбался, говорил тихим и спокойным голосом о том, что всё обязательно наладится и будет хорошо, я верила. Может, потому что за все эти годы мне нужна была крепкая опора и поддержка? Может, потому что я действительно хотела верить в благоприятные перемены в моей жизни?

И я верила. А мои надежды на счастливое будущее только лишь крепли с каждым днём всё сильнее и сильнее. Возможно, так было предрешено кем-то свыше — быть столько времени одной, чтобы потом один человек смог полностью всё изменить.

Однако, было и то, что мне не нравилось. Мортимер упорно избегал любых вопросов о том, чем он занимается. Уходил рано утром, приходил поздно вечером. Порой даже не ночевал дома.

Меня это... расстраивало.

— Не волнуйся, Сэм. Занимаюсь с детишками подготовкой к экзаменам. Это не причина для твоих переживаний.

Он постоянно пытался перевести тему разговора, а меня это задевало. Нет, безусловно, я не хотела влезать в его личные дела, но мне было неспокойно.

Особенно после того, как за ним начала приезжать служебная машина. У кого нужно работать репетитором, чтобы за тобой присылали автомобиль?

Но как бы то ни было, я старалась как можно меньше думать об этом. Захочет — расскажет. Как рассказал о том, что собирается изучать селекцию растений. Удивительно. Но мне было приятно, что он не забрасывал саморазвитие, продолжал учиться и познавать новое. Я только поддерживала Мортимера, ходила с ним за учебниками в библиотеку. Слушала его восторженные отзывы о прочитанном материале. Хотя, откровенно говоря, он не был похож на садовода.

Постепенно мы настолько свыклись друг с другом, что он начал предлагать мне свою кровь. Я же, в силу своих особенностей, не могла отказаться. Почему-то вытянутая рука, кивок головы и слова «Если хочешь — пей» действовали на меня гипнотически. Свежая кровь гораздо лучше донорской из пакета. Питательнее. Приносит намного более сильное чувство удовлетворения и насыщения, прибавляет значительное количество сил.

Было это неким ритуалом обмена, если это можно так назвать. Мортимер утолял мою жажду своей кровью, а я же — его голод. Я никак не могла привыкнуть к тому, что рядом со мной человек, которому необходимо правильно питаться. Сначала он, конечно, закупал овсянку, консервы и прочую плохую пищу, которую подогрел на плите пару минут — и можно есть; но я была против. Подобная пища, которую и пищей-то назвать тяжело, плохо влияет на желудочно-кишечный тракт, и как врач — не могла позволить губить своё здоровье едой быстрого приготовления. Поэтому пришлось учиться готовить самой, потому что Мортимер сказал, что совершенно не умеет и времени учиться этому у него мало.

К тому же, после того, как он поил меня собственной кровью, его организм был ослабшим. Поэтому мою еду он ел, да и не думаю, что у него была возможность отказаться. Во всяком случае, он не пытался сделать это. Может, из-за уважения, а может и потому, что не хватало сил. Зато я в полной мере могла назвать это равноценным обменом. Так мы с Мортимером и жили.

Техническое

Панель:

Баллы

Без изменений
Итого: 2,75

 

[Withnail]

Династия не обновлялась в течение шести месяцев. Закрыто.