Из-за этого чёртового романтика в кустах, которому надо было, чтобы за ним следили и подняли вокруг его имени шумиху, ведь чёрный пиар – вещь хоть и сомнительная в плане долгосрочного выхлопа, но в краткосрочном промежутке времени внимание можно привлечь весьма и весьма эффективно… Так вот, из-за этого придурка мой ребёнок может стать таким же инструментом его сомнительных целей, если я его вовремя не остановлю. Весело, да? А вот мне не очень. Да и сказать ему как-то надо бы: в конце концов, имеет право знать, папаша с головой сладкой ваты.
И вот зачем поверх розовой головы ещё такую же шапку? Впрочем, с Иззи всегда слишком много вопросов, ответов при этом ноль. Мне б уже давно привыкнуть.
После не особо заветных полосок на тесте, вызвавших всю гамму чувств от изумления, трудной дорожкой прошедшегося дальше по злости, даже гневу, вспыхнувшему внутри, до какой-то робкой радости, пока скорее походящей на смирение, задумалась. Есть ребёнок, так он есть. Я-то что? Могла бы и подумать, прежде чем идти у Иззи на поводу. Мозги совсем отшибло.
А он – получай вместо подарка те две полоски. Давай, Иззи, я верю в твой мыслительный процесс! Соотнеси увиденное с реальностью.
Как нет? Не понял?
Идиот.
В расстроенных чувствах призналась парню вслух, что он скоро станет отцом счастливого вампирёнка (или даже не особо вампирёнка). И только хотела попросить оставить меня одну и не трогать, как Иззи и след простыл: он сразу же бросился строчить смс-ки своему продюсеру и делиться новостью, обсуждать, а как бы лучше представить это обществу…
Мне стало не по себе. Мысль о беременности поселилась в голове и не отпускала, но на удивление не вызывала тяжести, сожалений, лишь отметилась привычной печалью в душе, что придётся снова куда-то уезжать и искать защиты для малыша непонятно где, непонятно у кого. Хоть сразу, блин, в лес к отшельнику подавайся или ещё в какую глушь, лишь бы не отыскал.
А с зоопарком моим делать-то что? Это сейчас я играю, нарадоваться не могу, как они все сжирают за неделю всю мою месячную зарплату (радоваться стоит, что моя еда бесплатная! Но как подумаю, что с ребёнком кровь не прокатит, становится не по себе). Кажется, придётся отдать кошек Катарине, да и собачек, впрочем, тоже. Только Руни, мою Руни-Рун оставлю. Куда я без неё?
Совсем она одичала без моего внимания, уже даже к Пугги, к которому долгое время относилась с опаской и предупреждающе порыкивала, сама льнёт в поисках внимания и ласки.
Мои соседи, которые уже привыкли к вампиру под боком за столько-то месяцев вместе, на Новый год подарили мне два подарка. Два крошечных живых комочка. И нет, хоть на этот раз не котят: видимо, Катарина, гроза всея кошек Бриндлтона, в процессе выбора не участвовала, да и давненько я её не видела. Как сообщила мне улыбающаяся женщина, которая пришла с подарком, моя, наверное… Подруга? Странное слово. Но так, наверное, и есть. Кем бы там ни была Катарина, а её отправили в командировку, так что меня, несчастную вампиршу, курировали теперь местные, сразу несколько. И питаться приходилось ими, а до этого проводить воспитательную беседу, что достопримечательность, то есть вампира, надо любить, кормить и взращивать, тем более-то скоро вампиров станет больше. Популяция растёт! Блин, этого же хотели все.
А я что?
Я у дедушки Мороза (чертами лица о-очень смутно напоминающего паренька, который притащил мне в первые дни мебель) подарка не просила, ни-ни. Коробочку я, пожалуй, отберу, погрущу над пустотой и тленностью бытия, а пока заберу подарок получше – идеальную новогоднюю трапезу, достойную вампира. Тем более мне б теперь прокормить новую жизнь, растущую внутри.
Для того чтобы прокормить малыша в будущем, когда больше не прокатит только и делать, что улыбаться самой и вести здоровый образ жизни, чтобы он был сыт и счастлив, пришлось поднапрячься с работой, дожать начальство и затребовать повышение. Я рада, что работать можно из дому, ковырять что-то рядом в земле под чудо-крышей, которая круглый год открывает доступ к растениям, и не таскаться в душном даже зимой общественном транспорте. Или не морозить ноги по пути на работу. В конце концов, не надо хвататься за лопату и прочищать дорожку до города, пока кто-то из местных это не сделает, чтобы пробраться на «Холм вампира», как они окрестили мой дом на небольшом возвышении поодаль от остальных построек. Им надо – они пусть и трудятся.
А мне не надо, я летучая мышка.
Иззи объявился через пару недель: всё это время он терроризировал звонками и сообщениями и казался в целом безобидным, особенно если «случайно» отключить звук, а потом раз в день вечерком позвонить ему, дать знать, что жива, чтобы отстал, и поскорее откреститься от общения важными делами.
Даже грустно стало, когда он вернулся и нарушил идиллию, потащил гулять. Все эти ухаживания, в особенности на публике… Не знаю, как их назвать. Не знаю, что чувствовать, когда в душе рядом с этим человеком уже даже не презрение, а пустота и желание скрыться как можно скорее. Останавливала слабая надежда, что он на самом деле может стать хорошим отцом, а любой ребёнок нуждается в полноценной семье. Ради него можно дать шанс его горе-отцу.
Правда, моё решение не отменяло того напряжения, что витало в воздухе. Иззи становился всё более значимой фигурой в мире знаменитостей, мне становилось всё некомфортнее от внимания изо всех углов и щелей, да и вообще казалось, что все прикосновения, вся ласка – это только игра на публику. Наедине, когда мы якобы наедине, по большей части, по крайней мере, одни, он совсем другой.
А я чего хотела? Предала память Ирвина, позволила себе вольность, слабость, прогнулась под обстоятельства – теперь получай. И если бросить этого идиота – дело минутное, развернуться и обрубить все связи, то как бы с последствиями принятого решения? За мной уже павлиний хвост наблюдающих, которые знают о беременности, о вампиризме, они жить спокойно не дадут хотя бы первое время, а ещё – какая-никакая, но связь моего ребёнка с этим человеком. Даже если ему всё равно, если его не интересует больше ничего, а только его персона и отражение в зеркале.
Если он добьётся своей звезды на Аллее славы, приду и от души потопчусь. Злая на него, на себя, на весь мир. Или не злая? Мне просто грустно.
Иззи отошёл, позволив мне отвлечься и перевести дух, а вместе с ним ушла стайка почитательниц (пока не шибко пёстрая и многоликая толпа). Сразу стало больше кислорода, казалось, да и осталось время на себя, на подумать, когда никто напрямую не трогал, заметив с намёком и угрозой показавшиеся острые клыки. Некоторое время лишь стукала себя пальцами по острой коленке, шкрябала по ткани джинсов и старалась попадать в унисон с мелодией, с голосом… С мелодией, с голосом…
Словно бы очнувшись от долгого сна, вскинула голову вверх и обратила внимание на поющую женщину. Как загипнотизированная, я подошла ближе, прислушалась и замерла в нерешительности. Приятная девушка в очках, заметив меня, приветливо улыбнулась и предложила попробовать. Я сцепила руки в замок и опустила взгляд вниз, начала нервно мять пальцы и отчего-то робко, неуверенно лепетать, словно бы я – не я, не вампир и относительно взрослое создание, а маленькая напуганная девочка, которая потерялась в этом мире:
– Я… Не знаю.
– Всё ты знаешь. Давай-давай, у тебя милый голосок. От пения хуже ещё никому не становилось, разве что тем, кто это слушает, но думаю, это не твой случай.
И я решилась.
Счастье не продлилось долго, оно стало лишь небольшой, но такой необходимой, желанной отсрочкой: Иззи вернулся и сказал, что мы уходим. Я могла бы и остаться, не собачка ведь таскаться с ним постоянно, но всё волшебство вмиг рухнуло. Он должен был появиться уже в следующем заведении, торопился и опаздывал, но я попросила его ехать без меня, ведь хотелось прогуляться. Сказала, что от машины мутит, а подышать холодным воздухом – самое то. Вроде бы клюнул.
Если и мутило, то разве что внутри. Медленно брела по заснеженным улицам, не пропуская ни одной поверхности, будь то перила или даже небольшой выступ в предметах и фасадах зданий, чтобы сбросить оттуда накопившийся снежок. Холод воспринимала хорошо, да и одета была скорее тепло, но руки после такой непродолжительной прогулки по незнакомому городку окоченели. Не стала вызванивать Иззи, а нырнула в первое попавшееся тёплое кафе.
Народ собрался там простой, ну или относительно (мою знакомую Лилию, по совместительству рыцаря с праздника назвать простой очень и очень трудно, за такое получить по полной программе можно), зато без хвоста и слежки. Можно было набрать побольше воздуха в грудь, взяться за микрофон… и запеть.
Ну и что, что не умею? Все слушают, монетки подкидывают, словно бы это уличное выступление и вообще такой сомнительный способ заработка, но приятно, что ценят. Хоть где-то. А у меня даже получается, иначе б бармен пошёл жаловаться, что посетителей ему разгоняю. Выходило скорее наоборот: пригоняла новые лица.
Но всё хорошее заканчивается. В тот вечер, как и многие другие, голос мой креп, на лице постепенно поселялась улыбка, но…
Всего один телефонный звонок – и приходится гнать в какой-то коктейль-бар. Зачем я сажусь в его машину и продолжаю потакать прихотям? Сама не знаю. Дурости в голове много, а ещё привыкла к нему, возникает вся эта ерунда, в которую раньше и не верилось. Не симпатия и не, упаси боже, любовь, а какая-то болезненная привязанность как к отцу ребёнка, да даже просто как человеку, с которым месяцами проводила много времени, привыкла к такой жизни. И пусть она мне не нравится, пусть я устала, хочу спрятаться и забыть об этом всём… Но изменить-то я боюсь.
Правда, я на грани, когда коктейль-бар неожиданно превратился в полёт на самолёте и неожиданный визит в Сельвадораду. Это… Я ещё не придумала слов, как это описать.
Вообще в последнее время я стала подозрительно инертной ко всему. И больше всего прочего меня беспокоило не то, что я нахожусь за тридевять земель от дома в жарком климате и в куртке, которую забыла снять, а то, что спину ломит, живот невероятно тяжёлый. А ещё этот придурок петь сказал, чтоб похвастаться перед партнёром или другим важным дядькой.
Но что-то в тот день мне не пелось, а только болелось. Или дело в том, что тут я не хотела голосить, а Иззи буквально настоял, метнув в мою сторону недовольный взгляд. Кое-как, не обхватила непослушными пальцами микрофон, вздохнула и начала коряво привирать все ноты и едва раскрывать рот, куда больше интересуясь подсчётом плиток на мозаике на стене, чем словами песни и правильным дыханием.
А Иззи… Я такого от него не ожидала. Он вспылил и прогнал меня прочь. Одну. В чужой стране. Не буду говорить, как я добиралась, а чёртова чувствительность ко всему заливала путь слезами и значительно снижала обзор.
Мне очень обидно. Я хотела этой свободы, но не так, не при постороннем человеке, не так грубо и не в чёртовой Сельвадораде, из которой я даже не знаю, как выбраться. Не знала, пока не набрала «Деда Мороза» и не попросила вернуть меня домой.
Домой. В Бридлтон. Где меня рады были встретить все: Руни, Хильда… и сотня пропущенных от Иззи.
Чего он после того хотел? Я уже ничего.
Все последующие дни, завершающие беременность, я ходила сама не своя, много размышляла и могла впасть в ступор даже посреди общественного помещения. Вон, сходила за лакомствами для щенят в ветеринарку, да так и застыла там в тёмной медитации на добрый час. Народ в Бридлтоне грустный и пугливый, побоялись потревожить, а может, просто оказались чуткими и тактичными. В любом случае я благодарна им за понимание.
Особенно поздравление от пропустившей всё на свете Катарины, которая на днях вернулась из командировки, взбесило и выбило почву из-под ног. Она-то судила по газетам и слухам, а Иззи упорно скрывал факт расставания. Что меня бесило ещё сильнее, ведь хотелось закончить с этим раз и навсегда, в том числе и публично, раз уж отношения докатились до такого.
Пришлось объяснять Катарине, что поздравлять пора с расставанием. Она заохала и запричитала над моим животом, стоило только встретиться, мол, как ребёнок-то без отца?
А я не знаю, как.
Зато у меня есть щенята и убойная доза маленького счастья каждый день.
И день за днём они становились всё больше, требовали соответственно внимания, активности, а я уже не могла обеспечить им должный уход. Пришлось оторвать от сердца все эти голодные морды и отдать Катарине незадолго до плановой даты родов. Я боялась, что ребёнок и зоопарк несовместимы, да и даже у вампира есть предел своих сил.
Эта жизнь надо мной насмехается: когда пришло время малышу появиться на свет, Бриндлтон поглотила настоящая снежная буря, что даже медики едва добрались. Сил хватило только на путь сюда, так что и рожать пришлось почти что в полевых условиях, но хоть не одной: помимо специалистов рядом крутились взволнованные Руни и котик, которого решила оставить себе, ведь полюбился он своими разными глазками и хитрющей мордой.
После нескольких дней в больнице, до которой всё-таки позже добрались, наконец можно было вернуться домой. Страшно было держать на руках такую кроху и понимать, что её жизнь полностью в моих руках, а я… А мне…
А я просто хотела есть. И чтобы у неё, у Уны всё было хорошо. Глупо, но боялась наброситься на неё, так что пришлось запастись пакетами с кровью и всё время держать их под рукой, чтобы не бояться навредить малышке.
Работа тем временем шла своим чередом и приносила столь необходимый сейчас доход.