Всё происходящее зашло слишком далеко. Я потеряла всякий контроль над ситуацией, хотя даже не уверена, что обладала им.
Когда Себастьян был дома, мы с Кристофом делали вид, что всё было как прежде. Даже избегали друг друга. Столкновение наших с ним взглядов могло бы обеспечить не только вопросы с третьей стороны, но и полное наше отключение от происходящего дома.
Это было непросто.
Нянчились с Лаурой строго по очереди. Принимали ванную строго на разных этажах. Очень пытались не есть за одним столом.
Но стоило Себастьяну сесть в автомобиль, забирающий его не работу…
Всё начиналось заново.
Наверно, Крис ощущал себя рядом лет на 18-20, потому что эта скрытность была как будто списана с каких-то совсем юных студентов.
Лаура играла на втором этаже. Я спускалась к нему в спальню.
Кристоф был всегда уверен в себе. Он, глядя в окно, ждал, когда Себастьян покинет стены этого дома на восемь часов к ряду, а когда это случалось, то садился на свою кровать и ждал, когда я зайду к нему. Предварительно я должна была постучаться.
Мне было противно от самой себя. Я ощущала грязь внутри себя, на своем теле, на своих губах. Так происходило каждый раз, до тех пор, пока я не решалась войти.
Он так на меня смотрит…
Так, что я ощущаю себя обнаженной перед ним, даже укутавшись в зимнее пальто.
Первые часы мы не разговариваем от слова совсем. Слова нам не нужны. Я жадничаю.
Кристофу было уже много лет. Очень много. Но выглядел он моложе моего несчастного мужа. Опыт и мироощущение Криса сказывались на его умениях во всем: он всегда знал, что, где и как нужно сделать, чтобы мне было приятно. Особенно сильно я любила моменты, когда он усаживал меня на край кровати и, расстегивая молнии на спине, касался губами моих плеч, плавно поднимаясь к шее и ушам.
Этот демон прекрасно знал, как женщины могут привязываться к физическому.
Но и сердце моё он слышал и слушал, будто музыку.
Самое страшное, что могло со мной случится, как я тогда думала – полюбить его. Самое страшное.
На днях Себастьян что-то заподозрил. Я не смогла скрыть на лице свою грусть, свою совесть, словно травинки прорывающуюся сквозь асфальт обмана и лжи. Молчать как партизан я могла, но физически перестала это контролировать.
Мой несчастный муж. Я не знаю, как тебе сказать, почему я поступаю таким образом. Я даже себе на этот вопрос не могу ответить. Ты терпел мои выходки, ты принял меня к себе и вроде как стараешься быть со мной всё своё свободное время.
Но Крис… Он не как ты. Он не дерево, медленно прорастающее в моем сердце, постепенно пускающее корни. Он похож на лаву, заползающую в щели почвы – все трещины, царапины, ссадины и ямы в моём сердце горят еще сильнее, кровоточат, открываются вновь, но… заполняются им.
Себастьяна я застала сидящим на нашей кровати, копающемся в моем телефоне
. Я пропала – показалось мне в то мгновение. Сейчас он всё узнает и дома будет нешуточный скандал. По телу пробежалась дрожь, сводящая ноги, сковала мне горло и остановилась где-то под языком.
Провалиться сквозь землю. Что ты там найдешь, Себастьян? И только тогда в мою нелепую голову пришло осознание.
- Себастьян… - произнесла я, наблюдая за тем, как мой телефон полетел к краю кровати. Он не слышал, как я поднялась. Мой муж не доверял мне, сомневался в моей верности. Правильно, Себастьян. Всё правильно… Я тоже ненавижу себя за это.
- Сара, это не совсем то, что тебе кажется. Я просто искал…
- Что?
- Я… искал… Послушай, это всё равно уже неважно. Мы ведь доверяем друг другу, так?
-
Судя по тому, что я только что увидела, не совсем, Себастьян. Не совсем.
Я подошла к нему, ощущая вкус ложной победы. И смех, и грех. Себастьян был в ступоре, он думал, что я унижена и оскорблена. Для того, чтобы убедить его в этом еще сильнее, я разыграла одну из тех сцен, что могли быть здесь уместны. Пришлось взять телефон в руку и показать ему:
- Тебя чаще всего нет дома, а Кара спрашивала меня по поводу рецепта оладий твоей мамы, ты же знаешь, что она повар.
Кара правда спрашивала меня про рецепт этих оладий.
- А теперь вспомни, как «много» времени ты проводишь дома в последнее время, - «
И дома творится то, что творится». Я опустила глаза, выдохнула и продолжила,
- В моей жизни даже тебя стало мало. Только Лаура. Я люблю её, но меня теперь не существует. Я никуда не хожу, потому что мне не с кем. Мне никто не звонит, потому что я удалила своё прошлое ради семьи.
Я ведь не лгала ему. Я говорила, но не всё. Правда? Нет, конечно. Я смотрела прямо на него и без конкретных слов отрицала свою связь с другим мужчиной. Эта связь подчиняла меня с каждым днем сильнее, удавкой затягиваясь на горле. Но мой наивный муж не видел этого в упор.
- Прости, прости, прости меня! Я полный идиот! – Он лишь обнял меня, прижав к себе. У меня не хватило сил и совести обнять его в ответ, поэтому я просто уложила голову ему на плечо. Конечно, он ничего не найдет. Само собой. Всё самое страшное происходит здесь, под крышей твоего дома, Себастьян, нам не нужно созваниваться или переписываться. Мы все живем в одних стенах. Я ужасный человек.
- Я так боялся потерять тебя снова, Сара. Так боялся…
Когда к нам поднялся Крис, мои глаза и щеки были влажными. Он точно видел это. Видел, как мой муж держит меня за руку и вытирает мои слёзы. Он сделал какие-то выводы.
Возможно, если бы тогда Себастьян поцеловал меня, прижал к себе, сказал, что я должна быть только его и ничьей больше, это всё бы закончилось. Я бы просто прекратила эту запретную связь, сославшись на глубокое одиночество. Но он снова отпустил меня. Снова дал мне свободу действий и мыслей. Я не в праве обижаться на это, ведь он поступает демократично.
Но… Когда он снова отпустил меня, моё сердце отправляло в голову один вопрос и только один: «
Что подумал Крис о том, что увидел?».
Потому что Кристоф не отпускал меня. Ни моё тело, ни моё сердце.