5 поколение Мориэль. История одной семьи.

[Lorraine]

Итак.

Когда мы только приехали в Хидден, то сразу условились, что дадим детям более-менее законный выбор и возможность строить свою жизнь самостоятельно. Наше с Эл решение вызвало одобрение у всех, кроме неё самой. Жена сильно переживала, как же дети будут справляться без неё, на что они сами ей отвечали:

- Мы были на том свете без тебя, мам. И – ничего! Даже школу собираемся закончить.

То, что девочки не хотели жить вместе с нами, было понятно. Ещё более понятным был факт того, что и старшие сыновья желали улететь из-под нашего крыла.

Ладно.

Семейным советом было решено, что Венера и Жаклин останутся под присмотром Криса, а Уильям, как самый везучий и умный из моих сыновей будет жить один.

Я купил детям большой дом и обеспечил их общий счёт солидной цифрой. Распоряжаться этим я, как было сказано, доверил Крису – несмотря на его конфликтный характер, я был уверен, что все эти деньги не уйдут на тусовки и капризы сестёр.

Уильям же на свою долю купил один из самых дешёвых домов на окраине Хиддена, подальше ото всех нас. Его стремление к уединению мне тоже было понятно, хотя признаюсь заранее, именно к нему я приезжал чаще всего. Слишком уж мне нравился его образ жизни. Что Уилл делал с остальными деньгами, я понятия не имел, но то было его право выбора.

Мы с Элспет, некоторым подобием её бабушки и моей младшей дочерью Флёр поселились в самом центре города, напротив центрального парка. Рядом с нами было полно разных заведений, а ещё – отличный вид на море, если прогуляться несколько минут в его сторону. С другой стороны дороги у нашего дома виднелись великолепные горы, чтобы разглядеть которые было нужно как минимум приподнять голову.

Мы обзавелись отличной кухней, совмещенной с гостиной и столовой. Они занимали весь первый этаж, где расположились также коридор и гостевой туалет.

Там же была в основном развлекательная техника, камин я счёл чем-то слишком семейным, чтобы делиться этим с другими гостями, и мы установили его на другом этаже.

Собственно, на втором. Там же была ещё одна, более интимная зона для работы или чтения, а также все наши спальни и ванная.

В нашей с Эл комнате, кроме большой кровати, мы установили один единственный обелиск для сна. Элспет отказалась от использования своего по неизвестным мне причинам. За перегородками от моего спального устройства я установил тот самый философский камень, за целостностью которого в пути я следил лично.

У Флёр была своя комната с окнами на центр города.

- Пап, а правда, что я теперь буду жить в комнате одна? – спрашивала меня дочь.

- Всё верно, у тебя теперь есть своё пространство. Или ты боишься? – мало ли, какие монстры могут ей присниться.
- Нет! Не боюсь! Я почти ничего не боюсь! – мои нотки в высоком голосе дочери проступили уже в таком раннем возрасте.

- Но, честно, пап, надо бы вам всем навести в доме порядок… - бровки на её глазах подозрительно сдвинулись при взгляде на Жаклин. Реакция Флёр была понятной: эта женщина вообще не была похожа на членов нашей семьи, так ещё и существовала лишь в форме призрака.

Кстати, о ней. В дороге я прояснил несколько важных вещей, чтобы убедиться, что мне действительно нужна покойная бабушка моей Элспет. Сама жена, между прочим, каких-то тёплых чувств к ней не питала, говорит, знала её совсем немного. Говорит, что слишком сильно напоминает ей её алчных родителей.

И не зря.

Жаклин была сильной ведьмой, оступившейся на пути к богатству. Кажется, её магическую мнительность усыпил какой-то богатый политик, пожелавший расправиться с ведьмой, наложившей на него любовные чары.

- И он отправил меня в заброшенное поместье в Мунлайте. Говорил, что это сюрприз, и заставил постучать в дверь того отвратительного здания. И почему я не догадалась сразу? Дура была молодая, вот почему, - вспоминала Жаклин, - С тем чудовищем, которому он пытался меня скормить, я ещё как-то договорилась об отсрочке, даже сбежала в Бриджпорт, к дочке, с которой не общалась, но далеко жеж. Но всё равно утонула в собственной ванной. Вот жеж нелепая смерть, чтоб её!
- Причины твоей смерти, конечно, история интересная, я уверен, что успею поговорить с тобой и о том, откуда ты знаешь Кристофа. Но сперва – у нас есть темы поважнее.

- Ну конечно, мамочка. Да, мальчик, я знаю, как её достать оттуда, но это не бесплатно. Мне нужна жизнь. И деньги. Наличными.
- Жизнь – не проблема. Деньги – в целом тоже, смотря сколько ты хочешь прямо сейчас.
- Хм, дай посчитать, - она картинно поворочала взглядом по потолку, почесала пальцами подбородок и эффектно произнесла, - Для начала четыреста тысяч. После того, как закончишь – ещё столько же.
- Прямо сейчас я не…
- Да, я знаю. Я помогу тебе и заработать эти деньги, вот жеж чудесная женщина, не правда ли? Хах, - и она засмеялась, заулыбалась, так жутко и демонически, что впечатлила даже меня, - Я видела твою игрушку, которой ты меня поймал, я научу тебя, как делать из неё кэш, мальчик. Но без меня тебе не справиться.

Пока Жаклин посвящала меня в метод зарабатывания денег посредством создания золота через философский камень, Элспет уже начала приготовления к первому пункту нашей сделки.

- Хорошо, я понял. Меня устраивает твоя цена. Проговорим ещё раз, ты вернёшь её мне оттуда в форме...?
- В форме призрака, такого же, как я сейчас. К этому моменту у меня должны быть четыреста тысяч. После того, как ты удостоверишься, что с ней всё хорошо и она снова обретёт тело, я получаю вторые четыреста тысяч.
- На что планируешь потратить деньги? – искренне поинтересовался я.
- На самое дорогое и ценное, разумеется. На себя.

Признаюсь, когда она обрела своё прежнее тело, я понял, почему Жаклин была такого о себе мнения.

Спасибо Элспет, которая просто молча делала то, что я просил. Ну, точнее, как, она вечно разговаривала с дочками по телефону, даже когда готовила амброзию. А жаль. Наш дом всё-таки находился в отличном месте для визитов.

Да. Жаклин. Эта сумасшедшая совершенно не казалась мне сильной ведьмой, но то, что от неё веяло какой-то чёрной магией, не заметить было невозможно.

Кто же тогда знал, что я, наивный мужчина, натворил, когда заключил договор с этой бестией.

Баллы

=48,75

Техника

Размещение надгробий по ограничению:

Панель

 

[Lorraine]

Как это обычно бывает в моей жизни, дом разделился на два лагеря. Спустя несколько месяцев в Хиддене это стало отчетливо заметно. Камень преткновения был предсказуем: Жаклин.

Да, речь не о моей дочери, а бабушке моей жены. Жаклин младшая, Венера и Кристоф давно сепарировались от меня и держались особняком в целом от всех посторонних людей. Могу понять.

Что касается «бабушки» ... Что ж, с одной стороны, моя милая Флёр относилась к ней спокойно, порой даже с юмором. Говорила, мол, старушка до сих пор получает детский мат.

Если, конечно, такую женщину уместно называть старушкой.

Она много месяцев усердно направляла магические потоки в мой Философский камень, открыв для меня одну новую функцию – превращение в золото. Для этого не требовалось быть гением, её задача была проста и понятна, но такие манипуляции никогда не проходили бесследно. С каждым новым зачарованием след, который оставляла Жаклин, увеличивал вероятность ошибки следующего заклинания.

И да, Элспет была в целом против всех этих игр с материей. Моё самодовольное лицо её тоже не особо радовало, даже когда я преподносил ей золото в слитках. «Эксплуатация! Риск! Чёрная магия!» - восклицала жена.

Но, давайте честно, Эл просто ревновала меня к красивой женщине. Так как она была совсем маленькой, у неё не сложилось каких-то прочных ассоциаций с Жаклин, и теперь она видела в ней скорее не алчную родственницу, а привлекательный объект женского пола.

Бесспорно, Жаклин была хороша. Но её душа, её мысли, её желания – скупые, жадные до власти (ой), порой низменные – претили мне. Как-то объяснить это Элспет было ну совсем трудно.

- Ты позволяешь находиться этой женщине в нашей спальне, тем более, когда меня нет рядом. Конечно, она ведь такая красивая, правда? – возмущенно трепетала Эл.
- Да, она просто великолепна, - я играл на нервах жены, потому что злилась она умилительно, - Любой смертный пожелал бы увидеть такую женщину в своей спальне, м? – улыбнулся я, нагло подходя к жене и притянув её за бедра ближе.
- Ах ты предатель! – больно стукнула меня Эл по плечу. Каждый раз, когда она так возмущалась из-за чего-то абсурдного, она становилась похожа на маленького ребёнка, - Я так и знала, что ты не просто так камень поставил в спальне! Отпусти меня!
- Ты меня плохо слушаешь, милая, - я переместил руки на талию, - Любой смертный, сказал я. Разве же это меня касается, Элспет? За такое поведение и недоверие своему супругу, сегодня тебя ждёт бессонная ночь.

Тем более, только что Жаклин упала в обморок где-то рядом с камнем.

Вообще, я иногда и сам себе напоминал, зачем конкретно она ещё остаётся у нас, и зачем вообще я вернул её и увёз в Хидден.

Мама.

Тема, которая не даёт мне покоя уже столько лет.

Давно пора смириться, скажут они. Забыть, принять, вот это всё. Но я не могу. Мало того, что не могу (да и не хочу) – я уже столько всего положил на алтарь её возвращения, что сворачивать в этой точке ну никак нельзя. Нельзя.

---

- Пап, а почему этот дом так далеко от нас, да и вообще от города? – спросила Флёр, пристёгнутая на заднем сиденье авто. – Братик так сильно не хочет, чтобы рядом ходили люди?
- Можно и так сказать. Но ты не переживай, я предупредил его, что мы сегодня приедем вместе.

Дом Уильяма… Действительно казался каким-то диким. Точнее, нет, снаружи он был просто похож на аккуратную лесную хижину, но сам факт того, что мой сын живёт почти на окраине города, где-то на отшибе среди сосен и гор, немного меня смущал.

Почему, действительно? Мы ведь вампиры. Мы и раньше так жили. Ещё в Бриджпорте.

- Папочка! Папочка! – вдруг закричала Флёр, когда мы прошли в дом, - Мне страшно! Ты меня защитишь?
- Конечно, моя дорогая, - уверенно ответил я, несмотря на своё недоумение. Чего испугалась моя трусишка? Старого телевизора или дивана с ретро-обшивкой? - Только скажи мне, от кого же?

Дочь бросила длинный взгляд в сторону брата, затем на потолок, пол, окна, и, в конце концов, подала знак рукой, чтобы прошептать свой ответ.

- Зло здесь, пап, тёмное.

Уильям коротко рассмеялся, но, постеснявшись вклиниться, дождался моего вопроса.

- Это она про тебя?
- Не знаю, может и так. Странно, что она про тебя такое не говорит, я уж думал, что это ты у нас вселенский ужас и безграничная власть. Ей бы впору по вашему дому носиться да от страха кричать.
- Если я вовремя Скелехильду не отзываю, она так и делает.

Я погладил впечатлительную дочь по голове, и ещё где-то час наблюдал за её осторожным поведением. Чай мы не пили, так что все угощались третьей положительной.

Конечно, у меня были свои мотивы навестить сына. Уильям оставался последним из моих сыновей, с кем я, как мне виделось, ещё мог восстановить хоть какие-то отношения. Кристоф в принципе не подпускал меня к себе даже на расстояние выстрела.

Зачем оно мне? Ну, вот, неудавшийся отец пытается загладить свою многолетнюю вину.

Желания же у каждого свои, верно? И не всегда они простые, очевидные, или такие, какими должны быть у всех. Я знал, что мне нравилась моя сила, но куда меньше – власть. Сила делает тебя независимым, а власть прибавляет ответственности.

Хотя кого-то и это не останавливало.

Совсем скоро Флёр исполнится четырнадцать смертных лет. Уже больше десятка прошло после событий тех жутких дней, когда моим детям пришлось заглянуть за грань, после которой они не должны были вернуться. Но они живы.

И теперь я шёл на поводу у этой женщины, чтобы сыграть с природой и её несправедливостью ещё одну партию.

Сбывать золотые слитки оказалось легко, даже в таком городе, как Хидден.

Жаклин рассказывала даже, как ей на руку села бабочка красного цвета. «Адмирал, кажется» - закончила она мысль, от которой в моей груди на пару минут сжались остатки сердца.

Почему остатки? Методы, которыми мы с Жаклин исполняли её требование, могли показаться крайне жестокими. Мои дети не простили мне оплошности, из-за которой им пришлось пережить настоящую смерть.

А что, если этот процесс становится повторяемым?

Да, таков был план. Повышенная вероятность ошибки Философского камня превращала в золото не предмет, а носителя, который приводил ритуал, что существенно увеличивало размер золотой добычи в весовом отношении. Я сам видел это. Видел, как Жаклин добровольно и по нескольку раз умирала. Её застывшее тело, словно статуя, жутко взиравшая на меня, переплавлялось и снова продавалось как самое просто золото.

Пока Жаклин жила – она добывала деньги. Когда она умирала – она приносила ещё больший доход.

Мы условились, что все деньги от продажи золота, созданного из её тела, достаются ей. «Сдача» в виде золотых слитков, повышающих коэффициент ошибки – моя. Даже Элспет была ввязана в эту схему: только она могла приготовить ту самую амброзию, которой было под силу вернуть духу Жаклин его родное тело.

Жестокие методы, безусловно, хоть и добровольные.

Надеюсь, что моя девочка, мечтающая гордо вышагивать в офисном костюме среди других бизнесменов, никогда не прибегнет к таким махинациям со смертью. Очень надеюсь.

Баллы

=48,75

Панель

 

[Lorraine]

Никто из нас не пытался лгать Флёр. Что я, что Элспет, что сама Жаклин – мы рассказали о том, что и зачем происходит в этом доме. Говорить с таким ребёнком только на детском языке было бы ошибкой, всё-таки, она была девочкой необычной. И, кажется, почти всё понимала.

Она чутко спала и почему-то всегда всё слышала. Могла прибежать в комнату с камнем в самый неподходящий момент.

Элспет никогда не препятствовала Флёр, как мне кажется, чтобы попытаться проучить меня: мол, смотри, какой кошмар, твоя девочка видит всё, что ты делаешь. Но и я не мешал ей видеть смерть и возрождение, ибо её жизнь неотъемлема от этого процесса. Она должна быть готова, должна не пугаться смерти, а уметь жить бок о бок с ней. Так заведено в нашей семье. Из-за меня.

В чем-то, конечно, была права и Эл. Флёр как-то спросила меня, помню, будто это было вчера:
- И ты соглашаешься на страдания всех этих людей ради того, чтобы обмануть смерть?
- Пожалуй, да, но я бы сказал, что делаю это ради справедливости и… любви.
- Любви? Это ведь доброе чувство, как оно может появиться из плохого? – сказала моя ещё не совсем взрослая, но уже такая смышленая дочь.
- Видишь ли, Флёр, в мире нет ничего абсолютного хорошего и абсолютно плохого. Он не такой категоричный, как кажется. Для многих я – злодей, которого нельзя любить.
- Неправда! Я тебя люблю! И мама тебя любит!
- Знаю-знаю, моя хорошая. Но… например, твоих братьев и сестёр я очень сильно обидел однажды, и теперь они меня не любят. И я не могу их ни в чем винить, потому что сам во всём виноват.
- То есть… Они тоже превращались в призраков, как тётя Жаклин? – Флёр никогда не называла её своей бабушкой, уж больно молодо та выглядела.
- Да, всё так. И это всё произошло в том числе потому, что я очень сильно любил свою маму, твою бабушку Лауру, которая ушла от меня очень рано и не была в этом виновата.
- И ты вернёшь её? Ведь все вокруг столько пережили… - вдруг задумавшись, Флёр нахмурила брови. Такое выражение лица придавало ей лет десять, не меньше.

- Да, милая. Уже завтра, - и мы вместе улыбнулись.

Да, действительно так. Почти так. Выполнение сделки с Жаклин близилось к завершению, наш банковский счёт сильно подрос за последние месяцы. Этого почти что хватало, чтобы рассчитаться с ведьмой.

Был ли я настолько наивен, чтобы полагать, что деньги – единственное, что её интересует? Конечно же нет. Я пытался подозревать её в чем-то ещё. Например, в попытке соблазнить меня, или что-то сделать с Эл или, не дай бог, Флёр, чтобы шантажировать меня и дальше. С другой стороны, она всё-таки приходилась нам кровной родственницей. Что ещё могло мотивировать её сделать что-то не в мою пользу? Пока что я не знал.

И мы продолжали действовать по плану.

В ближайшее полнолуние, с её слов, Жаклин будет способна «вытащить» Лауру оттуда, откуда я не могу даже просто увидеть. Мол, в этом не так много умной магии, но она нацелена конкретно на меня. Ведьма даже думает, что Флёр бы справилась с этим куда быстрее и лучше, чем она сама, но лет через 15. Столько я ждать был, конечно же, не готов.

Когда ритуал будет завершён, я смогу привязать Лауру с помощью камня, так же, как делал с умершими до сих пор.

Останется только приготовить для неё амброзию и… мама сможет остаться насовсем. И прожить жизнь, которую у неё забрали.
Так, чёрт подери, близко. От этой неминуемой точки моё тело то и дело бросает в дрожь по ночам: я представляю, как это будет, что я ей скажу, и, что важнее, как отреагирует мама.
Кругом призраки, будто воспоминания из прошлого. Но я не хочу, чтобы она была прошлым.

Я хочу, чтобы у Лауры, как и у всей моей семьи, было будущее.

Что же я скажу ей самым первым, когда вновь смогу поговорить с ней?

Расскажу про себя или детей? Сколько у неё внуков. Как моя дочь напоминает мне её. Или про жену, которая помогла мне всё это устроить? Может, рассказать про ту битву со Смертью? Или про Криса?

- Тётя Жаклин сказала, что сегодня ты можешь сделать то, что хочешь. Сегодня полнолуние, видишь? – Флёр указала в окно на яркий светлый диск, паривший в небе.
- Это отличные новости, милая! А где она сама, ты не знаешь?

- Не-а, - дочь отрицательно покачала головой, - Мама в саду. Правда, грустная она какая-то…

Интересно, почему? Боится за меня? Или боится, что моё внимание сильно переключится на мать? Впрочем, чего гадать, лучше ведь просто задать вопрос, когда увижу её.

- Папа, скажи мне, ты обижаешься на меня?
- Конечно нет, Флёр! Да и на что мне обижаться? Ты что-то хочешь мне рассказать? – одной ногой я был уже на втором этаже, и едва ли не произносил слова, которые вернут Лауру ко мне.
- Мне снилось, что ты злишься на меня. Кричишь… - она ни с того ни с сего погрустнела.
- Что бы ни сделала моя принцесса, - я поцеловал дочь в макушку, - папа всегда будет на твоей стороне, и никогда не будет кричать на тебя. Ладно? – я кивнул, чтобы и она кивнула мне в ответ.

Улыбнувшись, Флёр убежала в свою комнату, следуя своему распорядку дня. Я почти побежал за ней, но, ступив на лестницу, всё же развернулся и пошёл искать жену.

Она как раз возвращалась из сада в дом.

- Эл, почему на тебе лица нет? Даже Флёр это заметила, расскажи мне, что случилось?
- Ещё не случилось, Майкл. Но случится. У меня нехорошее предчувствие, - жена взяла меня за руку, - Прошу тебя, умоляю, я никогда ничего не просила для нашей семьи, и сейчас мне очень нужно, чтобы ты… - ей явно было тяжело произнести это.
- Чтобы я что, Элспет?
- ...Чтобы ты отказался от своей идеи вернуть Лауру, - её голос дрожал, а моя ладонь тотчас же выскользнула из её рук. Я был удивлён.

- Почему единственное, что ты просишь не делать, это то единственное, к чему я шёл столько лет? Мы шли, Эл. Вместе.
- Так... не должно быть. Боже, я знаю, как это важно для тебя! Но у нас только-только всё начало приходить в норму. Мы вместе, с нами дочь, дети живут рядом, тебя никто не заставляет ничего делать, у нас достаточно денег и времени, чтобы жить. Я так боюсь, нет, я чувствую это! – Эл вновь поймала мою ладонь, - Чувствую, что несмотря на твой договор с Жаклин, так просто и бесплатно тебе это не достанется.
- Бесплатно? Сколько лет мы вместе шли к этому, скольким пожертвовали! Сколько мы сил и времени потратили на всё это! Я не могу бросить дело, когда мы практически закончили. Последний шаг, Элспет, последнее движение – и больше никогда, я обещаю, я никогда не притронусь к Философскому камню.
- Обещай мне это. Обещай, что не станешь менять судьбы других людей. Хотя бы не мою.
- Я не понимаю, - сказал я, покачав головой и сузив глаза. О чем она?
- Обещай мне, что если я умру, то ты никогда не станешь воскрешать меня. Если я уйду на тот свет, я хочу там и остаться.
- Почему ты говоришь о смерти сейчас? Я думал тебя беспокоит Лаура…
- Не она сама по себе. Просто… опасность, я чувствую, что… - вдруг Эл просто выдохнула, потерла пальцами переносицу, сморщив брови, и выдохнула, - К черту, я хочу чашку кофе. Идём в дом.

Мы действительно заварили кофе, хотя давно пили только кровь. Это был последний раз, когда мы с Элспет провели совместный вечер на нашей кухне, разговаривая о прошлом и будущем. Последний раз.

Баллы

=48,75

Техника

Панель

 

[Lorraine]

Я не помню, когда в последний раз ощущал такой невероятный подъём. Казалось, что я могу разбрасываться валунами во все стороны, прыгать выше небоскрёбов Бриджпорта, параллельно решая какие-то важные вопросы. Всё поддавалось моей власти. Сила, уверенность, обаяние – я помню, как притянул Элспет к тебе и поцеловал так, будто выиграл медаль и побил свой личный рекорд. И это видел весь мир.

То самое ощущение, когда тебя и правда будто бы видит целый мир.

Полнолуние, ознаменовавшее выполнение условий нашего договора, и силы Жаклин, какое-то заклинание, которое она, наконец, смогла прочесть.

Прежде, чем я коснулся камня, я насторожился. Однажды я уже делал это. Мне даже хватило времени что-то ей сказать. Что же я скажу маме сейчас? Будет ли она рада мне спустя столько десятилетий?

Я ожидал сопротивления, какой-то темноты или неясности. Но призвать её душу было так же просто, как с Надин. Спустя несколько волнительных мгновений и сосредоточенности, я закончил призыв. И боялся повернуться.

Я шёл к этому столько лет… Я отдал за справедливость столько времени, я делал такие вещи, о которых не хочется вспоминать.

- Майкл? – вдруг остатки сомнений разрезал её звонкий, хоть и призрачный голос.
- Мама? – и я обернулся в её сторону, чтобы разглядеть лицо, поймать её эмоцию, радостный, как ребёнок в Рождество, но и печальный, от осознания страданий, через которые мы все прошли.

- Сынок! – Лаура открыла свои объятья, и я незамедлительно устремился прямо в них. Я едва ли не споткнулся – так сильно мои ноги дрожали и обомлели от одного лишь её вида.
- Я наконец-то смог сделать это, мама. Теперь ты со мной. Я смог. У меня получилось. Я победил, - быстро тараторил мой собственный язык, пока я прижимал её призрачный стан всё ближе к себе.

- Я горжусь тобой, Майкл. Мой Великий сын.

Момент нашего единения был испорчен нахальной Жаклин, укравшей у меня эти минуты ликования и объятий. Как-то было не принято, что взрослый, сильный и самостоятельный мужчина так горячо обнимает мать, будто ребёнок. Признаюсь, я застеснялся.

Но не мог себя сдержать! Поэтому отвёз Лауру как можно скорее в одно из прекраснейших мест Хиддена.

- Я так давно не видела горы. Горы, море, живых людей. Хотя, к черту, Майкл, я так давно не видела тебя! Последняя вечность прошла в темноте и забвении, и покоя мне не было, и я не знаю, почему.
- Значит, это была не твоя судьба. Значит, ты должна была быть со мной всё это время. Но ничего-ничего, теперь всё будет так, как я хочу. Я обманул саму Смерть. Ты в безопасности, я обещаю, мам.

Какое-то время мы молчали. И это было ещё прекраснее, чем слышать её – понимать кого-то без слов, уважая момент объединяющей тишины. Я даже не знал, чему больше радовался спустя несколько часов – тому, что она теперь здесь, со мной, совсем скоро обретёт тело и сможет жить дальше ту жизнь, которую выберет, или тому, что я смог. Придумал, использовал, воплотил. Всё было не зря.

- Я погляжу, вы с Элспет всё ещё месте. Спустя столько лет, - мама улыбнулась, - Я помню её ещё подростком, с короткими волосами и жутким макияжем. Ей я тоже горжусь, чтоб ты знал.
- А я и знаю. Именно она приготовит амброзию, чтобы твоё тело вернулось к тебе. Да, она однозначно молодец, я тот ещё козёл иногда. Иногда! – отшутился я, вспоминая, что в каждой доле шутки…

- Что же мы будем делать теперь, Майкл?
- Жить дальше, разумеется. Сильными, умеющими изменять судьбу.
- Прости, сын, но судьбу менять умеешь только ты. Все остальные, то есть, мы, твоя семья, и другие люди… Можем лишь надеяться на твою мощь, - и это польстило мне, куда больше, чем факт её присутствия здесь.
- Ты же не думаешь, что я подведу вас?
- Не думаю, - Лаура улыбнулась и похлопала по моему плечу, - Но как жить дальше, если ты уже видел смерть? Я больше никогда не буду той, кем была до перехода в бесконечную тьму… - задумчивый тон Лауры не внушал уверенности или радости. Она действительно никогда больше не будет той, кем я её помнил.
- Никто из нас не остаётся тем, кем был десятки лет назад.
- Кроме тебя, Майкл. Ты всё так же силён, и так же ищешь славы и власти, разве нет?
- Разве да?
- Скажи мне с уверенностью, что после того, как я обрету своё тело назад, ты займёшься садоводством или откроешь маленький магазин в Хиддене? Забавно, кстати, что мы здесь, но я рада, что не в Бриджпорте. Так вот… Ты думал, что будет, когда твои цели исполнятся?
- Если честно, пока что именно ты была моей целью. Справедливость, которую я должен был восстановить.
- Разумеется. Но я не верю, что после десятилетий борьбы с неугодной судьбой ты простишь ей хоть одну оплошность. Я боюсь, Майкл, что ты не остановишься на этом.
- Я пока не знаю, что будет дальше. Но, мам, не сегодня, прошу тебя. Дай мне насладиться вкусом победы и подержать тебя за руку. Пожалуйста.

---

А потом был день рождения Флёр. Я пытался собрать всех Мориэлей этого города, чтобы убить двух зайцев сразу: поздравить дочь и сказать всем, что я добился успеха, и что всё было не напрасно.

Но вот Кристоф просто не пришёл, а Венера и Уильям почему-то жутко поругались прямо у моего порога, так и не переступив его. Осталась одна Жаклин. Признаться, было в первую очередь неловко перед Флёр: если Лаура всё точно понимает, и вряд ли будет сильно опечалена, то дочь может и расстроиться.

В ней, правда, была и хорошая черта. Та, которой мне так не хватало иногда. Флёр умела видеть хорошее даже в самом плохом.

- Здорово, что Жаклин пришла. Я так рада её видеть! Надеюсь, мы сможем когда-нибудь подружиться.

Ведь жизнь продолжалась дальше. У кого-то она начиналась с начала, у кого-то – изменялась.

А я всё никак не мог выбросить слова матери из головы. Что же мне делать дальше?

Баллы

=48,75

От автора

Это пограничная глава второй половины поколения. Скриншоты по следующим трём игровым (очень важным) дням, к сожалению, не сохранились, скорее всего, из-за проблем с жестким диском. Следущая глава будет очень тяжелая для меня, как для автора, потому что её придётся восстанавливать и додумывать без скриншотов, используя какие-то воспоминания, мудлеты и тд.

Панель

 

[Lorraine]

Я вообще не понимал, как это могло случиться! Уже который день я в тщетных попытках найти хотя бы зацепку, хотя бы ниточку, да что угодно, что может помочь мне понять…

Может, она читала или смотрела что-то последние месяцы, и это есть в истории браузера? Или писала что-нибудь на форумах или в стол... и делала папки невидимыми. Я проверял всё. Я облазил всю квартиру в поисках бумажных носителей, но ничего не нашёл. Может быть, что-то будет в компьютере?

Не понимаю, как кто-то осмелился это сделать? Или она сама? Черт подери, незнание сводило меня с ума. Незнание, отчаяние, и глубокая боль, следующая за ними. Тупая и ноющая. Из-за неё я потерял сон.

Элспет умерла.

Я не пытался оспорить судьбу, потому что это не выглядело так, будто было насилием или принуждением. К сожалению, отчасти, но выглядело всё так, будто бы это было её собственное решение. Чёрт подери.

Боль усиливалась именно поэтому. Тебе некого винить, кроме самого себя. Твой близкий, любимый человек уходит из жизни, вероятнее всего, потому что он не любил эту жизнь. Жизнь рядом с тобой.

Я пытался спасти себя этими судорожными попытками найти хоть какую-то зацепку. Хоть какое-то оправдание тому, что я не виновен: кто-нибудь надоумил или заставил её это сделать.

Как низко было в такой момент думать о своей шкуре! Это даже хуже, чем её гулящая родственница. Даже Жаклин вела себя пристойнее меня.

Первые два дня я был не способен оплакивать жену. Я не понимал, что произошло, отказывался принимать своё участие в этом. Совсем не спал. Да, к черту, я мог воскресить её, вернуть всё как было, извиниться во всех грехах, что делал и не делал. У меня было достаточно сил.

Мама не вмешивалась, а Флёр наоборот, сверлила уши мне тем, что я просто обязан вернуть мать и поговорить с ней. Неважно, в каком виде и форме она покажется – мол, я должен.

- Я не могу, Флёр. Она запретила мне это делать.
- Прости, что? Запретила что? – претенциозно вопрошала дочь. Сейчас у неё был как раз тот возраст, когда конфликты могли появиться и без почвы. А тут самая что ни на есть плодородная.
- Запретила мне возвращать её сюда. Может быть, месяц назад… - задумался я, решив, что это может быть зацепкой к моему оправданию, и отвернулся обратно в монитор в поисках следов Элспет.
- Какой же ты дурак иногда, папа! Ты совершенно не разбираешься в женщинах! – она убежала в мою комнату, и до меня, увы, с опозданием дошло, зачем.

Как я понял, у дочери это получилось невероятно быстро (я сразу вспомнил старшего сына, Люку). Возможно, в ней что-то и от матери, потому что в мой первый раз связывание призрака проходило и то не так быстро. Или она просто очень зла на меня (как и все вокруг), что придаёт ей лишних сил.

Я отвлёкся от монитора только тогда, когда знакомый запах поднялся на второй этаж, где был компьютер. Его невозможно было ни с чем спутать. И нет, это был не аромат духов моей Эл. Это был запах амброзии.

Так или иначе, только один из нас умел готовить это. Может быть, это всё сон, и моя жена жива? – проносилось в моей голове, пока я почти что слетал с лестницы вниз.

Ворвавшись на кухню, я действительно увидел и Элспет, и амброзию, отправляющуюся в духовку. В этой милой картине было бы много семейного тепла, если бы не один факт: Элспет действительно умерла и действительно была привязана камнем. Её призрак имел какой-то странный цвет, который я никогда не встречал раньше. Так выглядит самоубийца?

- Милая, нам, видимо, надо поговорить… - я осторожно подступал к ней, как к бабочке, сидящей на травинке. Будто боялся спугнуть.
- Нам не о чем разговаривать с тобой, Майкл, - ответила она холодно, не поворачиваясь ко мне. Я не отступал, и она всё же показала мне своё полупрозрачное, озлобленное лицо.
- Я не понимаю, почему это произошло. Скажи мне, что случилось? – я и сам удивился, каким тихим может быть мой голос.
- Что случилось? Что случилось, Майкл? – даже сейчас я видел, как дрожали её холодные губы, - Всё это время ты использовал меня. Все эти дни, с тех самых пор, как умерла твоя мать. Я делала всё, что ты скажешь, потому что любила тебя, сумасшедшая. Очень любила.
- Но ведь и я тебя люблю, Эл…

- Ага, конечно! В какой момент ты любил меня, скажи? Когда оставлял дома одну с детьми, беременную? Когда заставил жить вместе с призраком, и заставил Надю помогать мне вместо себя самого? Или может быть, когда всё равно ослушался всех, кто тебя предупреждал, и убил наших детей? Посмотри мне в глаза и скажи, что это любовь.
- Ты ведь знаешь, что всё было не так!
- Нет, Майкл, именно так. После того, как они погибли, я начала бояться тебя, и с каждым днем всё больше, чем любить. А знаешь, что порождает страх? Ненависть. Ты и твоё чёртово предназначение, и ОСОБЕННО, о да, особенно твоя вечная история с матерью! – мои ноги вросли в пол, а ноги Эл парили над ним, - Как маменькин сынок, аж противно, как ты прожил всю свою жизнь, вспоминая мамочку! Я навестила могилу родителей лишь один раз, перед тем, как мы уезжали сюда. Потому что нельзя жить прошлым, потому что есть дети и ответственность, есть семья, - её голос начал утихать. – Но для тебя никого из нас никогда не было. Только Лаура важна.

- Зачем ты говоришь всё это, Элспет? Ты ведь и так в курсе, что это не мои решения, а судьба так распорядилась…
- Даже. Не смей. Говорить мне. О судьбе. Мы всегда выбираем свою дорогу сами, Майкл. И ты выбрал её.
- Ничего я не выбирал! Это ты приняла решение за нас обоих и ушла от меня. От всех нас. От Флёр!
- Если бы это был мой выбор, ты бы знал. Все, кого ты любишь, или думаешь, что любишь, умирают, находясь рядом с тобой.

- Я могу вернуть тебя, ты знаешь.
- И не посмеешь этого сделать. Хватит вмешиваться в естественный порядок вещей, - она зажмурилась и на секунду её образ пропал, а затем появился снова, - Я сделаю это в последний раз. Только лишь ради того, чтобы твои амбиции и маниакальные желания не сказались на нашей последней дочери. Остальным детям ты уже сломал жизнь, - Эл отвернулась и достала из духовки готовую амброзию.

Я был уверен, почти что знал, что через секунду она сама съест её. И я увижу её кожу, волосы, а потом чемодан с вещами, переезд и её новую, но всё-таки жизнь. Без меня.

- Живи с этим теперь. Ах да, и со своей мамочкой. И Флёр передай, что я люблю её.

Я крепко зажмурился, чтобы привести себя в чувства. Последние несколько суток у компьютера и без сна плохо сказались на моём зрении. Когда глаза были вновь открыты, в том месте, где стояла Элспет, никого не было. Я больше не ощущал её присутствия.

Меня оглушили огромным отбойным молотом. А затем, перед раздавленным и помятым, поставили зеркало. Каждое её слово, согласен я с ним или нет, пронзало насквозь, как пуля, а некоторые из них, начинённые ядом, отравляли моё сердце. Его остатки.

Я стоял неподвижно, намертво приклеенный к полу, сдерживая ком слёз у самого горла. Возможно, я бы простоял там гораздо дольше, но рука Лауры опустилась на моё плечо.

- У неё есть причины злиться, Майкл. Но не терпи эту боль один, я и Флёр всё ещё рядом с тобой.
- Я болван, мама. Я сам всё испортил, - разбито говорил я.
- Перестань. Элспет могла десятки раз уйти от тебя, и сейчас просто ищет оправдание своим страхам и слабости. Я и сама была такой. Мы все бываем пугливыми и беспомощными.
- Почему она не вернулась? Зачем она сделала это, - я указал на амброзию, - и не воспользовалась?
- Она хочет, чтобы ты добился своего, Майкл. И жил с этим дальше, - Лаура уставилась на тарелку.

Мои брови приподнялись сами по себе. С одной стороны, оставалось сложить один плюс один, и моя цель исполнена. Радость и печаль, черное и белое – вот как оно бывает на самом деле. Жизнь не полярная, не однородная. Я переживал и счастье, и утрату. Одновременно.

Быстро закивав матери, я показал пальцем на секрет её окончательного возвращения. Ком слёз всё ещё стоял поперёк горла, но приобрёл новый вкус.

Я видел, как её призрак поднимается над землёй и начинает светиться ярче солнца.

А перед глазами возникал образ обозлённой Элспет.

Я видел, как Лаура обретала телесную форму, как радужно переливался свет, который она излучала.

И слышал голос своей покойной жены, обиженный и отдалённый.

Мама вернулась такой же молодой, какой я её помнил ещё в те подростковые годы. Правда, её волосы были настоящими, такого же цвета, как у меня и моих детей.

Она смотрела на свои ладони, обретавшие плоть, и даже ущипнула себя за руку, чтобы вновь ощутить физическую боль. От радости этой победы она прибежала ко мне и обняла так крепко, что даже я не мог ожидать.

В ту секунду я заставлял себя забыть о жене хотя бы на мгновение, чтобы насладиться моментом своего свершения. Нашего свершения… Я вдруг узнал запах её волос и тепло маминых рук. Ведь для Лауры, что бы я ни сделал, кем бы я ни стал, кого бы ни разочаровал – я был её сыном.

- Майкл, поверь мне, ты желал добра. Всегда. И теперь ты подарил мне настоящую вторую жизнь. И я использую этот шанс, и буду рядом с тобой, пока буду тебе нужна, - она улыбалась, глядя на меня, и по-матерински поправляя мои волосы. Будто бы мне снова шестнадцать. – Спасибо, сынок. Я очень тебя люблю!

Язык мой онемел так же, как ноги приклеились к полу там, на кухне. Будто груз тысячелетий висел на нём неподвижно. Приложив несколько титанических усилий, я сказал то, что было правильно, потому что это было правдой:

- Я тоже люблю тебя, мама, - и, обняв её снова, я вдруг выдохнул, и с выдохом тот самый ком, что разросся до огромных размеров, вдруг взорвался и вылился из моих глаз солёными слезами. Вместе с теплом её объятий, ожидаемо, я отпустил себя и заревел, завыл, не в состоянии справиться со всеми эмоциями, которые на меня обрушились.

В ту ночь я, наконец, заснул, хотя знаю, что Лаура – нет.

Баллы

=48,75
+1 за призрака нового цвет (Элспет Мориэль, смерть от мармеладки)
= 48,75 (+1) оставлю в скобках до подтверждения модератора.

От автора

Я потеряла примерно три игровых дня, самое важное событие - смерть Элспет.

Всё, что у меня сейчас есть из скринов - воспоминания Лауры (у Майкла переполнено, у Флёр - есть воспоминание, но на скриншоте ничего не видно, у Жаклин - в самом древнем сохранении у неё число воспоминаний 0 (то ли от превращений, то ли от переселений).

На скрине можно увидеть, что это произошло в доме, вышеперечисленные персонажи - свидетели.

Панель

 

[Lorraine]

Мы созданы жестоко и неправильно, ужасно, и в то же время безупречно. Человек может пережить любую поломку. Да, понимаю, переживает не всегда, но может. Элспет не дала мне сделать её своей целью. Она просто ушла, отпечатавшись на мне глубинным чувством вины, которое я всячески игнорировал и избегал. Каждый раз глядя на маму теперь, я вспоминал её обиженное лицо и глаза, полные печали.

С тех пор, как вернулась Лаура Мориэль, я превратился в охотника без цели. Когда так долго и упорно живёшь, преследуя какую-то столь отдалённую мечту, уже забываешь, каково это – жить без неё.

Может ли стражник делать свою работу, когда некого охранять? Может ли супергерой ощущать себя сильным, когда спасать больше некого?

Чёрт, наверное, у меня кризис позднего возраста.

Мама поступала верно – она оказывала мне ровно столько внимания, сколько я хотел. И она, наконец, жила для себя. Это здорово, ибо не каждый из нас понимает, на что вообще тратит свою жизнь, пока не становится слишком поздно. Не ходят в рестораны, не гуляют под дождём, не влюбляются друг в друга и в какие-то увлечения. Прямо как я.

Как мне казалось в то время, мой фокус отныне – Флёр, потому что только она воспринимала меня как отца. Может быть, Уильям, не уверен. Ради того, чтобы дать ей лучшее будущее, блестящее образование, нужные контакты… Да, точно. Нужен какой-то план.

Я не видел, как Флёр переживает смерть матери. Она никогда не показывала этого. Мне казалось, что скрывала.

- Я ничего от тебя не прячу, пап. Просто, ну, я не воспринимаю её как умершую. Я слышу её время от времени, иногда даже вижу. Примерно так мы с ней и в реале общались, - да, я знал, что они не были так близки, как, например, Эл и старшие дочери.
- Ты считаешь, что я виноват? – дурацкий вопрос сам возник в моей голове, жаждущей оправдания.
- Слушай, для таких людей все виноваты, кроме них самих. Если ты не умел жить свою жизнь и вечно думал про Лауру, то мама не умела жить свою, и вечно тебя слушалась. Даже когда не хотела, - дочь повернулась ко мне, что-то виртуозно нажала на джойстике и протянула мне второй такой же. Это дело я любил! Во всех файтингах у нас были шансы 50 на 50.

- Это ужасно, но мне приятно слышать, как ты оправдываешь меня, - вот так, за приставкой, я обсуждал с Флёр смерть её матери.
- Иногда я вижу будущее, так же, как видела его мама. Я вижу, что она ещё появится рядом с тобой, но совсем другая и очень нескоро. Хотя, может быть, ай, блин, нечестно! – я сделал нокаут быстрее, чем Флёр, - Может быть, это просто сон.
- Ты думаешь о будущем? Чем хочешь заниматься по жизни?
- Ты опоздал с этим вопросом года на три, пап. Знаю, и очень хорошо.
- И что же выбрала моя самостоятельная дочь?
- Бизнес в информационных технологиях. Я поступлю в универ, а параллельно набираюсь опыта во-о-он в том здании в пяти минутах от дома, - она указала пальцем куда-то там.
- А что в том здании?
- Реально? Столько лет живем тут, а ты не знаешь? Офисное здание делят несколько венчурных компаний и один из их успешных стартапов. Какое-то приложение для монтирования видео с мобильных устройств, полный отстой, которых на рынке полно. У меня есть парочка идей для этих «бизнесменов», хах! – в этот раз нокаут получил я.
- Мне нравится твоя идея. И это… совершенно не похоже на нашу семью. Так держать! – сказал я, вспоминая, что у нас были и музыканты, и художники, но бизнесменов не было точно. Мы жили в отличном достатке, я мог получить любые деньги, но всё же не совсем законно. А миллионером никто так и не стал.

Хотя, кое-кто к этому стремился. Методы Жаклин мне претили, но она была женщиной. Я не вмешивался в её роман с Вандербургом Старшим (что понятно, потому что младший наследник их древней семьи, как говорили в городе, интересовался не женщинами). Да, Жаклин тоже не сильно плакала по внучке. Как-никак, но она тоже была мертва, как и Лаура, и для неё факт «смерти» мало что значил.

Я не был никаким образом причастен к их роману до тех пор, пока Рено не появился на пороге нашего дома. Уж не знаю, не сошла ли Жаклин с ума, раз не додумалась просто снять гостиницу для своих «свиданий», но я настолько не ожидал его визита, что с дуру принял это за какую-то просьбу о помощи на грядущих выборах в городскую мэрию. Ну, а зачем ещё приходить в мой дом?

- Ты думаешь вообще, о чём говоришь, сопляк? – отреагировал Рено, когда я сказал, что не смогу помочь с выборами. Забавно, что мне было лет едва ли меньше, чем ему. – Мне никогда не требовалась никакая помощь, жители города знают и уважают семью Вандербургов многие десятилетия.

- Ага, до тех пор, пока не вскроется письмо, где вы горячо описываете свои чувства к Жаклин, - я видел, как его глаза налились яростью и стыдом, а левое веко задёргалось в такт карманным часам, - Вашей жене будет интересно взглянуть на него. Ах да, ваш единственный сын, Себастьян, кажется... - улыбнулся я, - Кажется, скоро все узнают, что он абсолютно не по девочкам, - и мне не нужна была никакая магия, чтобы поставить этого Вандербурга на место. Он был невероятно зол и угрожал мне тюрьмой, но я даже без магии его совсем не боялся.
- Если ты начнёшь мне угрожать, сынок, пожалеешь, что оказался в этом городе…
- Рено! Поднимайся скорее, милый! – Жаклин выглянула из окна, и поманила к себе в логово свою жертву.
- Бегу, милая, я бегу! – и он действительно побежал. Когда я взглянул наверх, чтобы поймать её бесстыжий взгляд, Жаклин всё ещё и правда смотрела на меня. Правда, как-то очень враждебно.

Оно и правильно. Это был последний раз, когда Рено переступил порог моего дома.

Даже не знаю, почему я их не остановил. Наверное потому, что абсолютно не думал об этом и не хотел вмешиваться. Я и так был сильно зол на себя, так и не разобравшись, что испытываю из-за ухода Элспет.

Она была рядом со мной всю мою сознательную жизнь. Всю. Я думал, что она – это часть меня, без которой я не смогу жить. И что её присутствие абсолютно и бесконечно. И я ошибся.

Там, в лесу у гор, бегая и прыгая по деревьям, в поисках опасности и ветра, чтобы устать и забыться, я злился на самого себя и громко кричал. Как можно быть таким жестоким? Почему я такой? Почему я так скоро забыл, что часть меня исчезла?

Я требовал от себя чувств, которых не испытывал. Мне навязали эти чувства. Я не был в печали, хотя должен был. Кто решил, что я должен?

Одно я знал точно: я испытывал не грусть, но вину. Не за отсутствие любви, нет. За смерть, которую, может быть, можно было избежать.

Мне даже внезапно понадобилось увидеть всех наших детей. Только вот Крис на порог меня не пустил, а Уильям, хоть и хорошо встретил, боялся смотреть мне в глаза после смерти матери. Все думали, ну почти все, что я бесчувственный монстр.

Все, кроме Флёр и мамы, конечно же.

Она молча смотрела за тем, как Жаклин устроилась к Рено на работу, и как Флёр усердно училась, чтобы обогнать и перегнать своих сверстников. Ей никогда не нужна была помощь, хотя, со слов Лауры, Флёр была слишком знаменита на весь город, чтобы позволить себе расслабиться.

Мама хорошо понимала, что такое быть известным. Я тоже это понимал, но в меньше мере – меня скорее боялись, чем прославляли.

А ещё Лаура была обеспокоена тем, что впервые увидела, как Жаклин применяет ведьмовскую магию в нашем доме.

- Твой отец колдовал похожим образом. Она точно ничего не имеет против вампиророжденных, Майкл? Она всё же ведьма. А я теперь человек, и уже не вижу и не слышу даже намёков на её сознание.
- До сих пор проблем не было. Но спасибо, что предупредила. Мы вроде бы родственники, всё-таки… - и вдруг я услышал кое-что необычное, то, чего уже не слышал много лет.

Тук-тук. Тук-тук. Чёрт подери, так вот зачем она звала его прямо сюда! Магия! Ей нужно было что-то подготовить!

Класс. Ну, что ж, путь разбирается с ребёнком теперь сама. Вот же Ванголды офигеют, когда узнают!
Главное, чтобы этот «простой и славный план» никак не сказался на мне и моей дочери. Ох!

Баллы

=49,75

Техника

Панель

 

[Lorraine]

Несколько лет прошло со смерти жены. Я научился, по своим меркам, быть и отцом, и матерью для моей Флёр. Лаура иногда помогала мне с этим каким-нибудь добрым советом, да и только: у дочери с бабушкой сложились не самые тёплые отношения. Просто родственники.

Я не настаивал. Для меня они обе сейчас были важнее всего, но я не пытался заставить их быть ближе.

Что такой человек как я вообще может знать о близости?

Был ли я хоть когда-то полностью открыт, доверял ли на все 100% хоть кому-то за всю жизнь? Матери? Полжизни назад её и не было рядом со мной.

Я пытался научиться доверять тем, кто по некоторому определению должен был быть на моей стороне. Та же Жаклин… Она ведь была мне родственницей, точнее, моей покойной жене. Как странно понимать, что ты – вдовец.

Так вот, эта женщина казалась мне подозрительной, несмотря на то, что жила с нами под одной крышей и множество раз умирала из-за моих манипуляций.

Конечно, я помог ей с комнатой на втором этаже, и даже купил кроватку для её ребёнка. Интересно, я почувствую что-нибудь, глядя на него?

---

Флёр жила по современным меркам в богатой семье. Она могла бы быть одним из тех разбалованных подростков, которые неумело водят отцовский автомобиль и унижают своих одноклассников за устаревший смартфон. Но и без моих нотаций моя девочка всё прекрасно понимала. Её ближайший друг рос вместе с другими приемными детьми под попечительством какой-то немолодой женщины в деревянном доме на окраине города. Они сидели вместе за одной партой.

Но… несмотря на то, что я уважал круг её общения, и то, как умело она разговаривает на тему денег, какая-то фиксация на успехе всё же прослеживалась. В её страстных мечтаниях о владении собственным бизнесом я даже узнавал себя – так же и я когда-то стремился к тому, чтобы стать Великим.

Великий… даже произносить горько.

Жаль, что я не знал раньше этого. Что величие – это не только свершения на большую публику, жертвы, демонстрация силы. Это ещё и умение помогать, растить детей, учить. Сейчас я был рядом с Флёр, и именно за это её ненавидели все мои оставшиеся четверо детей.

---

Мама завела новые отношения.

И черт бы с тем, что он был обортнем, хоть и этот запах далёк от приятного. Мне не нравился её новый друг по другой, более весомой причине, чем слюна и шерсть.

Он уже был женат.

- Объясни, мам, разве это не против твоих принципов? Это всё-таки семья, - я пытался понять мысли матери, и как-то удержаться от осуждения.
- Знаешь, Майкл, я в прошлой жизни много думала о других. Как там и что, как я могу повлиять, чего стоит делать, а чего нет. А сейчас, извини, я только про себя думаю. Мне хорошо, я от него не жду, что вдруг Питер бросит жену и женится на мне – я никогда не выйду замуж, потому что мне это не нужно.
- Всё равно, он звучит для тебя, будто развлечение, а представь, каково будет его жене, когда она узнает? Вряд ли так же весело, как тебе.
- Можешь даже не пытаться меня осудить, я невосприимчива к этому, - мама улыбнулась и подняла руки, как кошка поднимает две лапы вверх, - Я ничего не прошу и ничего не обещаю, и такого же отношения требую взамен. Так что меньше волнуйся обо мне, лучше сам полюби кого-нибудь, это здорово.

Я действительно мало что понимал в отношениях. Возможно, я любил свою жену, особенно когда мы были совсем юными. Элспет была такой независимой и сильной, что я боялся быть слабее, чем она.

Полюбить опять? Кого? Её бабушку, что всё чаще стала практиковать атакующую магию?

Или какую-нибудь юную студентку, что работает официанткой в местной забегаловке.

Да ну.

- Даже к самым закрытым сердцам есть свой ключ, Майкл. Я… не знаю, как тебе об этом рассказать, но у твоего младшего сына, судя по всему, есть партнер.
- Он не обязан мне об этом говорить. Хотя, да, ты права – я удивлён, на Криса очень не похоже это всё. Если не секрет, кто она? И как ты узнала?
- Я часто выступаю на вечеринках у местных богачей, всё, как всегда. И недавно меня пригласили Вандербурги. И, м-м, полагаю, что Кристоф связался с одним из них.
- Да что ж так тянет то наших к этим Вандербургам? Рено тот ещё козёл, а Жаклин носит ему ребёнка. Теперь ещё и Крис с Франциской, я удивлён.
- Нет, Майкл, не Франциска, - мама увидела мой вопрошающий взгляд, - Себастьян.

---

Жаклин родила здоровую девочку. Насколько я знаю, Рено навестил её ровно один раз, чтобы взглянуть на дочь. В каком-то смысле, мы породнились с Вандербургами – дочь Жаклин приходилась моим детям родной тёткой. Забавно.

Эти игры с жизнью и смертью так легко перетасовали линию жизни! Даже волнительно немного, ведь это отчасти и моё творение.

Правда, простой план Жаклин провалился.

После того, как её выписали из роддома, Дворец Вандербургов опустел, Рено исчез, спрятавшись от её глаз где-то в городе, а всем они сообщили, что такой большой дом им ни к чему – теперь Рено и его жена будут жить в более скромном помещении.

Жаль девочку, она не виновата в том, что у неё не будет нормального отца. А Жаклин не жалко – на что боролась, на то и, как говориться, наступила.

Мама, правда, жалела её, говорила, что мы все ошибаемся, и поддержать родственника в такой момент – наш долг.

Я, признаюсь, тоже нуждался в поддержке. Но мы было стыдно озвучивать свои переживания вслух. Я решил проверить всё самостоятельно. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

Я знал, кем работает Вандербург младший, и, подкараулив его с очередной смены, неосмотрительно вторгся в его разум. Я прочёл его мысли. Настоящие. Будь я простым вампиром – суть ускользнула бы, как сон после пробуждения, но я зацепился за то, что он чувствовал.

Официальным и даже сколько бы то ни было серьёзным это назвать было трудно. Но мама не солгала.

Чёрт, я не был готов к этому. Достаточно ли я сильный и Великий, чтобы принять то, что я узнал?
Нет, конечно, это не так страшно, и вообще Крис взрослый человек. Но почему я тогда так реагирую? Хм. Стыдно должно быть не ему, а мне.

И прежде, чем я упал в пучину сомнений и не вступил диалог с самим собой (полезная штука), меня вдруг пригласили на свидание.

«Привет, Майкл. Мы виделись пару раз раньше, но ты вряд ли меня помнишь. Я хочу поболтать, но ты можешь расценить это, как свидание. Я не против.
Завтра в полночь, Бар Стрекоза. Я буду единственной трезвой.
Джессика Ричардс».

Баллы

=49,75
+0,25 за навык 10-го уровня (Флёр Мориэль, писательство)
= 50

Техника

Панель

 

[Lorraine]

- Ты слышал эту ужасную партию? Господи, да кто этого глухого на сцену выпустил! – Джесс возмущалась качеству игры в этом баре, но для меня это не было удивлением: при таком-то бюджете, дальше студентов-самоучек им было не разгуляться.

Мы вышли, наконец, подышать воздухом и поговорить на несколько тонов ниже. Всё-таки, с выбором бара нам не повезло.

- Ты права, но будь снисходительна, все мы когда-то только начинали, - она улыбалась и понимающе, как-то по-дружески тепло, кивала.

Джесс вообще была далека от моих представлений о девушке, проводящей время в таких заведениях. Строго собранные волосы, джинсы, пиджак, который она благополучно оставила где-то на спинке стула в подземном помещении.

- Черти подери, Майкл Мориэль, я точно тебя никогда раньше не видела? У меня такое чувство, что мы знакомы, - и в её словах не было ни капельки флирта, нет. Она правда так думала.
- Тебе не холодно? Я уверен, что ты давно знаешь и заметила лично, что мне пиджак не очень-то и нужен, холода я не чувствую, - её неподдельная искренность ставила в тупик и провоцировала говорить столь же открыто и честно. Хотя бы из уважения.
- О нет, спасибо, никаких пиджаков, я ещё помню, где висит мой.

На секунду мне показалось, что я даже как-то её задел.

- Слушай, ты не переживай так на этот счёт. Я не жду от тебя никаких подвигов, да вообще ничего не жду. Странно, что ты в принципе согласился на эту встречу, ты серьезно застал меня врасплох.
- Ничего не понимаю, ты же меня сама позвала, странная ты женщина? – я недоумевал, хотя и мог просто залезть в её голову. Но зачем? Так было неинтересно.
- Моя подруга давно пытается заставить меня хотя бы начать ходить на свидания. Теперь она должна мне две бутылки шампанского, потому что ты согласился. Сам Майкл Мориэль. Черт возьми, ты же и правда внук Кристофа, того знаменитого дирижёра, верно? – несмотря на его популярность, классическая музыка всё ещё была не для всех. Джессика была достаточно образованной, чтобы знать его.

- Я понятия не имею, откуда у вас мой номер, но и за интернет-безопасностью своих данных я слежу мало. Бояться мне нечего, так что, эй, Джессика, - я улыбнулся, чтобы показаться добрее, - Я здорово провёл время. Набирай как-нибудь ещё, только с выбором места не промахнись.
- Да ладно, не ври, тебе понравился этот бар!

Я кивнул. Из вежливости.
Странная она, но интересная. Умная женщина.

---

А вообще, надо чаще доверять своей интуиции. Порой подсказки матери всё-таки были слишком мягкими, женскими, сопереживающими. Её доброта порой ослепляла и меня. Возможно, вернувшись с того света люди иначе воспринимают жизнь, отказываясь судить и быть осужденными.

Впрочем, может и нет. Если Лаура после воскрешения стала мягче и снисходительнее, то эта проклятая Жаклин только затемнила своё сердце ещё сильнее.

Да, мне не нравилось, что мать тайком встречается с женатым оборотнем. Даже звучит мерзко!

Но то, что сделала эта ведьма, просто выходит за границы моего терпения.

Да, она часть моей семьи, хоть и далёкая. Да, она помогла мне вернуть Лауру, хоть и сама поимела с этого достаточную выгоду. Понятия, кстати, не имею, куда делись всё её деньги, и почему она до сих пор не съехала с нашего дома.

Да, она мать. Мать маленькой девочки по имени Греттхен, которой я лично заказывал кроватку и собирал на втором этаже. И этот ребёнок, плод Вандербурга старшего и Жаклин, был ни в чем не виноват. Более того, этот маленький комочек человека напоминал мне о своих собственных детях, с которыми я потерял надежду найти хоть какой-то дружеский контакт.

Но всё это не имело значение перед жестокостью её жадного желания отомстить.

Отомстить за смерть Элспет.

---

- Стой! Жаклин! СТОЙ! НА ПОМОЩЬ! – я услышал крик Лауры, когда уже сидел за рулём своего авто, пристёгнутый. О, видел бог, я ненавидел в ту секунду этот дурацкий ремень безопасности! Никогда больше не буду пристёгиваться.

Я спешил, что есть мочи, хотя и не знал, что именно мне предстояло увидеть.

За несколько невероятно долгих мгновений я поднялся на второй этаж, и запах начал рисовать в моей голове картинки ещё до того, как я смог бы их понять.

Жаклин колдовала над моей матерью. Скорее всего, она произнесла какое-то атакующее заклинание, которое могло сильно покалечить Лауру.

Ворвавшись в комнату, я увидел мать, лежавшую на полу, всю в саже и с ожогами на теле. Она была жива, громко и быстро дышала, но не произнесла ни слова. Я побоялся трогать её руками, поэтому просто подвесил её в воздухе, чтобы сперва расправиться с врагом.

- Ты. Поплатишься. Я даже не знаю, зачем ты это сделала, ведь я позволил тебе и твоей дочери жить с нами! Предательница! Дура! Безумное существо, мой гнев уничтожит тебя! – жилы наполнялись мощью, а вместе с ней – настоящей силой, которая возрастала в моих руках с каждой секундой.
- Брось, мальчишка, весь этот дом и всё твоё богатство, и вся твоя власть – пустой звук! Ты и твоя мамаша угробили жизнь моей Элспет! Как ты отнял у неё самое любимое, так и я отниму это у тебя.

Но я её уже не слушал. Она даже не успела заикнуться, чтобы прочесть заклинание, как я, оказавшись рядом с ней, вцепился в её вену и одним разом втянул в себя целый стакан ведьминской крови. После самой Смерти мне всё было ни по чем: она и близко не была для меня соперницей.

Быстро очнувшись, она одёрнула свою руку, оттолкнув меня какой-то мощной волной: Жаклин решила, что сможет сбежать.

Сбежать. От вампира. От Великого вампира.

- Ты знаешь, что виноват в её смерти, мальчик, поэтому ты так злишься! – а я просто развлекался. Сначала я укусил её за ногу, а потом, быстро переместившись за спину, впился на мгновение в плечо. – А! Черт! - порой всхлипывала она. Как я и думал, Жаклин была весьма приятной на вкус, как выдержанное вино.

Признаюсь, я увлёкся, забыв про состояние Лауры. Как бы Жаклин не пыталась даже начать колдовать – она просто не знала, в какую сторону смотреть, потому что я был слишком быстр.

- Не оглядывайся, - повторял ей я, и продолжать питаться.

Вспомнив про маму, я вдруг остановился, но с этим вторая волна гнева налилась в моих жилах, грудь вздёрнулась, одна ноздря задрожала. Я нанёс тупой удар ладонью куда-то в спину Жаклин, чтобы ей было невероятно тяжело двигаться.

- Я дарю тебе твою жалкую, никчемную жизнь, в которой ты предала тех, кто помог тебе. Хотя, - я злостно усмехнулся, - После того, как ты родила от Рено, покусившись на его кошелёк, я мог бы и догадаться, кто ты такая.

Я видел, что ей было плохо. Видел, что она совсем была не готова сражаться со мной, и что её план провалился, только потому, что я ещё не уехал. Я понял, почему именно Лаура: мама ведь не просто, по её мнению, причина проблема у нас с Эл, но ещё и человек. Хрупкий человек.

Её ноги дрожали, она едва стояла, запыхалась, не знала, что делать. Но совсем не подала ни звука больше: кажется, Жаклин знала, что такое физическая боль. Мне было уже всё равно. Я отпустил её не из-за жалости к этой женщине.

А из-за её маленькой дочери. Я сам отец. И её дочь в ни в чём не виновата.

- Прочь из этого дома, забирай девочку, и никогда, слышишь, никогда не попадайся мне на глаза.

Жаклин обернулась. Её взгляд напомнил мне взгляд покойной жены.

- Я любила Рено последние пятьдесят лет. Твой дед сломал мою жизнь, когда я случайно приехала в Бриджпорт. Проклятые Мориэли. И пусть Рено постарел, а я – нет, мы были счастливы. И деньги тут не при чем, - сквозь цепи бессилия и усталости, уходя из комнаты, придежриваясь за стенки, она добавила, - Но что тебе, Майкл, судья жизней, самопровозглашённый бог… до любви. Твоё сердце давно мертво. Как и моя Эл.

---

Припасенные эликсиры и мази, которые много лет томились на полке моей покойной жены, быстро вернули маму в норму. Мне было стыдно только перед ней: не поспей я вовремя, ох, даже думать не хочется. Какое-то время я провел рядом с ней, в домике у озера, с камином, книгами, специальным доктором раз в день. Всё закончилось быстро, и я пообещал ей, что больше никогда не допущу этого.

Мог ли я обещать? А мог ли я сделать что-то ещё?

Когда мы, наконец, вернулись домой, мама долго оставалась в комнате, где всё это произошло. Мы, несмотря на всю прежнюю искренность, так и не обсудили, почему это случилось. До сих пор.

- Почему она сделала это, Майкл? Я же защищала её раньше.
- Мстила за Элспет. Думает, что это я и мое желание вернуть тебя всему виной.
- Прости, сын, но она просто слепая дура. Забавно, Эл говорила, что у неё есть способности, которые достались ей от неё, но была в разы дальновиднее. Зачем мстить за то, чего нет?

- Мама? Что ты имеешь в виду? – взяв секундную паузу, я, кажется, догадался, о чем шла речь, и вдруг, незаметно для себя самого, обрадовался, - И когда же? Как скоро?
- Очень нескоро. Но я вижу, что ты полюбишь. Вряд ли это мог бы быть кто-то другой, сынок.

Что ж. По крайней мере, теперь я вспомнил, что у меня есть сердце.

Баллы

= 50

Техника

Награда Майклу

Книга от Флёр.

Панель

 

[Lorraine]

Несмотря на то, что я был удачлив в воспитании Флёр по сравнению с другими детьми, чувство вины всё ещё прогуливалось где-то за моей спиной, время от времени напоминая о себе. Например, когда дочка рассказала мне (спасибо, что вообще поделилась), как Уильям при каждом удобном случае в беседе возражал ей и отрицал буквально всё, что она говорит.

- Наверное, если бы я сказала, что трава зеленая, Уилл бы сказал что угодно, что она желтая или серая, да даже синяя – что угодно, но лишь бы возразить. Не понимаю, что с ним случилось.

Я тоже не знал, что сказать. Обычно Уильям не вёл себя таким образом: из всех моих детей он напоминал мне меня больше всех. Мы были похожи и мыслями, и характером, но явно никогда не вздорностью. Хотя я понимал, отчасти, что он тоже винил Флёр во всем, что произошло в нашей семье, чисто так, за компанию со мной, потому что она меня поддерживает.

А ведь она не была виновата.

---

В ближайшее полнолуние я пригласил Джессику к себе домой. На улице уже лежал снег, люди мерзли, я наслаждался, но гулять по городу и даже пить кофе было уже не так комфортно. Кого я обманываю – мне просто было одиноко, отчасти скучно, я хотел компании.

Мама была слишком самодостаточна, а Флёр – закрыта, чтобы проводить дни постоянно вместе.

А Элспет не было.

Когда Джесс приехала, я все-таки встретил её у порога, и даже использовал погоду в своих целях. Мне казалось, что она точно захочет зайти и погреться, но сперва ей придётся ответить на мои вопросы.

- Я не хочу ходить вокруг да около, Джесс. Мне много лет, тебе, без обид, тоже не восемнадцать, - она улыбнулась, - Я так и не понял, что происходит. Где и с кем ты живешь, чем занимаешься, чего ищешь. Одна ли ты, или… у тебя кто-то есть. И прежде, чем ты войдешь в мой дом, я должен это знать.

- Хорошо, что ты сам это сказал, Майкл, мне было слишком неловко. В общем, да… - Джесс заморгала, отвернулась и, будто бы решившись что-то сделать, снова взглянула меня, - Я психолог, живу с подругой и её партнёром, потому что после прошлых отношений осталась практически на мели. И да, у меня никого нет.

Было темно. На улице, на наших лицах, в её сердце и разуме. Темно.

- Я не буду спрашивать, чего ты от меня хочешь, денег или отношений, а может и того, и другого. Не скрою – с тобой интересно, ты красива, но я не люблю, когда от меня что-то скрывают, - она поджала губы и понимающе закивала. – Можешь пожить у меня, пока не встанешь на ноги.

Её удивлённое лицо и широко распахнутые от удивления глаза осветили пространство как две луны. Я и сам от себя не ожидал, но чувствовал себя слишком сильным, чтобы не помочь ей.

Когда ты видишь улитку, медленно пересекающую опасную пешеходную дорогу, этот мокрый след на асфальте и отчаянное стремление добраться до цели даже столь опасным путём, то, как большой и сильный, ты отрываешь эту улитку от земли и уносишь в сторону её цели, как настоящий бог.

Самопровозглашенный.

А моя улитка была очень умной. Очень. И она умела говорить «спасибо».

---

Как и другие умные женщины, Джесс пыталась играть на мужских слабостях. Когда она заранее знала, что дома никого не было, кроме нас с ней, она могла случайно спуститься на завтрак в одном белье, разгуливая в нем, будто в купальнике у бассейна. Не то что бы я не мог удержаться, но упражнения было делать трудно: шея постоянно поворачивалась в её сторону.

Эти неловкие столкновения в тесной ванной, где я слышал запах её парфюма и ощущал теплое прикосновение руки. Случайное, само собой.

Не знаю, что и как она просчитывала в своей голове, моя улитка, но со мной эти штучки плохо работали. Да, она была очень красива, на неё было приятно смотреть, с ней было приятно общаться на кучу разных тем. Но что-то… Не знаю, то ли в её голосе, то ли в манерах, то ли в этой холодности. Что-то.

Она обнимала меня по-дружески, повторяя, как сильно я её выручил, я ловил её взгляд и её движения. Забавная была игра. Да, именно так, игра – мне нравилось ощущать, как она пытается поймать меня, приручить меня, влюбить. Приятное внимание, всё-таки. Но искусственное, как мне кажется.

В отличие от, например, Флёр. Я не был против её общения с тем парнем Гари, и ни социальный статус, ни размер их банковского счёта на это не влиял. Ей нравилось находить поддержку сверстников и смотреть на братьев и сестер хотя бы так. И она сама выбирала, с кем общаться, потому что была и отличницей, и звездой школы.

Я с этим уже почти не справлялся. Меня узнавали все. Иногда хотелось просто спрятаться дома и закрыть все-все шторы. Уйти в подземелье или наоборот, в горы.

Как мама с этим справлялась? Надо будет взять у неё пару уроков стрессоустойчивости.

Как-то раз Флёр прибежала домой вся в слезах, и, даже не сняв верхнюю одежду и свою шапку, легла спать прямо в моей комнате. Я хотел было поговорить с ней и расспросить, но решил, что дать ей сперва поспать – благороднее.

Впрочем, я и так знал, что есть очень мало тем в жизни, которые могли бы вызвать у неё такую реакцию. И её братья – главная из них.

В ту ночь я впервые ощутил, что в моем доме пустует место. Дыра, которая засасывает кого попало и никак не может насытиться, её просто нечем закрыть. Паззл, в котором не хватает той самой детали.

С приходом зимы я узнал, что Жаклин и её дочь поселились как можно дальше от нас.

А наш дом был как раз в самом центре города, возле той забегаловки в таком чудесном месте.

Озеро замерзало, горы переоделись в белое, и наконец началось моё время года - холодная, тихая зима.

Баллы

= 50

Техника

Я продала багаж семьи, что конкретно - не сохранилось, но там дальше подарки начнутся в три раза дороже, так что это ещё мелочь.

От автора и про автора

Почитать тут

Панель

 

[Lorraine]

Я не фанат рефлексии, но обдумывать прошлое порой приходится. На самом деле, это Флёр заставила меня подумать, что бы я ей рассказал про уходящий этап жизни.

Пункт первый (Флёр) – моя дочь стала почетной студенткой. И пускай это не лично моя заслуга, но я ужасно горд быть её отцом. Успехи детей, неизбежно, как и травмы, в чем-то заслуга родителей.

Вывод: внимание, забота и поддержка (всего в меру) – лучшие друзья любого родителя. Жаль, что я не понял этого раньше, но как замечательно, что понял вообще.

Наблюдение: несмотря ни на какие успехи, иногда Флёр грустила. Все мы иногда грустим. Это не смертельно и не всегда требует лечения, а вот друга или хобби – обязательно.

Джессика и Флёр поладили. Неожиданно.

Пункт второй (Лаура) – моя мама продолжает развиваться в музыке. Её ничто не остановило: ни смерть, ни переезд, да хоть конец света случись, я уверен, она будет заниматься своим ремеслом и дальше.

Пункт третий (семья) – дети неизбежно растут.

Моя девочка теперь уже и не такая уж девочка. Хотя для меня Флёр всегда будет маленькой, но от этого не менее самостоятельной.

У неё мамины глаза.

И отцовские амбиции, однозначно. Не успев переступить порог старшей школы, она уже поступила в университет на дистанционку и устроилась в ближайший бизнес-центр. Для её возраста это был колоссальный успех, но и нагрузка.

Ей это было по душе, куда больше, чем её ровесникам. Я понимал это, правда. Наша физическая сила и умственные способности в некоторых областях были куда заметнее чем у людей.

Пункт четвёртый (имущество) – я выкупил половину акций книжного магазина, поверив заверениям Флёр, что сейчас это очень выгодно и вообще важно (и обязательно открыть кофейню внутри книжного, и чтобы там ещё вино разливали целый день), а также полностью приобрел крупнейший театр в городе. Теперь это – Арт-пространство «Мориэль», потому что искусство умеет меняется, появляются другие перформансы и выставки, для которых нужна свежая кровь.

Или сильная, как моя.

Вообще, владение каким-нибудь объектом искусства – это семейная традиция Мориэлей, так что я отдаю дань прадеду. Давно, кстати, ничего не слышно о Крисе. Подозрительно.

Пункт пятый (известность) – в этом году меня узнавали рекордное количество раз, и большее из них было негативным. Кроме того, соседство с семьёй вампиров пробуждало ведьм вокруг, но нас они не трогали. Парадоксально, но во мне и в моих детях текла кровь представителей обеих… рас?

С одной стороны, всё пришло в норму, жажда не причиняла мне бесконечных страданий, мои дети не умирали, хотя и не общались со мной. Дом в центре города, внушительные сбережения, мама рядом – что может быть лучше в моей ситуации?

И пускай я понимал всё это, но там, на холодной асфальтированной дороге по пути к нашему дому, весь в снегу и ледяной корке, которая нравилась мне больше любого солнца, я ощущал – неспроста всё это затишье. Неспроста.

Пункт шестой (совпадения) – мир оказался до ужаса тесным. Начальником Флёр стал тот самый оборотень, с которым связалась моя мать. Это, действительно, была случайность, но как же теперь это выглядело со стороны!

Понимаю, дочь знать не знала об этом, но всё-таки.

Судя по всему, его жена поняла, в чем дело, и они все же расстались. Что испытывает по этому поводу Лаура мне не известно – она в принципе испытывает эмоций явно меньше, чем раньше, и гордится этим. «Люди, которые сильно радуются, плачут ещё сильнее» - говорила она.

Пункт седьмой (любовь).

Даже не знаю, что сказать, но чувствую, что должен.

Я потерял жену. И дело было не в её смерти, а в утрате доверия ко мне. Общего смысла и целей. Как водится, это была моя вина.

Лишь спустя время я стал ощущать эту дырку слева над ребрами, которая разрасталась с каждым днем незаметными темпами.

Каждый раз, когда её призрак навещал наш дом, я пытался поговорить с ней, извиниться, сделать хоть что-то. Но всегда было слишком поздно.

Элспет этого не хотела.

Поэтому в этом году моя тайная мечта – полюбить и забыть, чтоб стало легче – исчезла. Я не смог заменить одно другим. Как же много мне потребовалось времени, чтобы понять: нельзя просто переставить или переодеть кого-то, как порванный носок на новый. Рельеф моего человека всегда был один, и я всегда знал, каков он, каждую его деталь, и какое имя у его носителя.

Я бы сказал, что глупо было даже пытаться, но нет, не было. По крайней мере, я понял.

Я понял, что всё ещё люблю свою жену, и место рядом со мной не пустует. Оно занято.

---

- Привет Джес, можно зайти? – спросил я, постучавшись.

- Не спрашивай об этом в своём же доме, Майкл, я тебя слушаю – она улыбнулась, красиво поднялась из-за стола, быстро перебрав ножками. Я ощутил её парфюм, ненавязчивый, но завораживающий.
- Я хочу, чтобы ты пообещала мне не злиться, не считать меня последним козлом и придурком, когда я скажу то, что собираюсь сказать, - несмотря на абсурдность всей ситуации, волновался почему-то я, а не она.
- Брось, Майкл, ты достойный человек. Пусть и не все так считают, - Джессика закивала, и почему-то я понял, что она уже всё знает.

- Я обещаю тебе, что, если понадобится какая угодно помощь, любого рода, ты в любой момент времени всегда можешь позвонить мне и сказать об этом, - она нахмурилась, внимательно слушая мои слова, кивнула два раза, но отвечать не стала.

Надо ли говорить, что после этого разговора Джес никогда больше не просила моей помощи?

- Я собрала большинство вещей на прошлой неделе, Майкл, не старайся. Меня держал здесь только ты, - она вдруг улыбнулась, - Мне почему-то было важно, чтобы ты сам это сказал и сделал.
- Давно ты это поняла?

- Если бы ты хотел, ты пришел бы ко мне ещё в первую ночь. Если бы хотел чуть меньше или опасался – позвал бы в кино или в тот бар, где мы встретились. Но, черт подери, она будто бы всё ещё у тебя за спиной, - в её глазах я не увидел грусти или злости, может быть, капельку сожаления, но не больше. – Может быть, однажды, но не сейчас.
- Может быть. Однажды. Не сейчас.

Так и закончился очередной год. Год, когда я осознал что-то очень важное.
А вы?

Баллы

= 50

Техника

Покупка награды за баллы Майкла + один из листов (самый дорогой) по продажам в лавку.

Панель

 

[Lorraine]

В какой-то момент я понял, что, за исключением проживавших со мной людей, друзей и даже хороших знакомых у меня нет. Я в них особо не нуждался, но наличие такого обширного числа недругов могло быть опасно если не для меня, то как минимум для Флёр, грезившей об успешной карьере в бизнесе.

Странно было понимать, что большинство моих детей – в том же списке. Люка в принципе перестал звонить после смерти матери, по крайней мере мне.

Старость, осознанность или ещё что-то – не знаю, но я решился навестить своих детей сам, не дожидаясь момента, когда они захотят увидеть меня. Он бы произошел, правда?

С Уилом я ещё как-то смог договориться, но не с Крисом и девочками. Девушками. Дочерями.

Не знаю, почему я ждал их радости или хотя бы малейшего тепла – я действительно был последним человеком на их пороге, кого они хотели бы видеть.

- Тебе лучше уйти отсюда. Мы видели твои звонки, и неслучайно не отвечали, - так встретил меня Крис. Я растерялся и разозлился на «теплый» прием.

- И тебе привет, сын. Не думал, что после всего ты стал ещё и невеждой – я всё-таки не только твой гость, но ещё и отец, ты не забыл? – видимо, общение с сёстрами так повлияло на младшего сына. Он был конфликтным, но никогда не спорил со мной.
- Как уж забудешь. Ладно-ладно, я открою, но они обе меня убьют: у них сегодня девчачий день со странными прическами, сериалами и пижамами.
- А у них бывает иначе? – спросил я с надеждой.
- Всё реже, всё реже.

Когда я оказался по ту сторону двери и попытался поздороваться с дочкой, её ошеломленный и неприветливый взгляд со сдвинутыми бровями почти оглушил меня.

- П-привет, Венера, - я отметил, что Крис не соврал: хвостики, шорты, вот это всё. Я приметил татуировки на ключицах, руке, и невесть бог где, скорее всего, но для меня это не было неожиданностью.
- Как ты вообще осмеливаешься сюда входить? – ответила дочь вместо «привет», я уж не говорю про «папа». Что-то внутри больно поцарапало мои ребра.

Она была смертной и мне было просто считать её размышления. Они с сестрой винили меня в смерти матери, и винили трижды в том, что я не возвращаю её обратно, хотя могу.
Я, сильный и древний вампир, победивший смерть, был так уязвим перед девочками с хвостиками, от которых я просто хотел услышать это заветное «папа». Как меня называет Флёр.

- Присаживайся, - Жаклин тоже не была особо приветлива, но хотя бы была чуть сдержаннее сестры.

- Ну уж нет! Я не собираюсь терпеть его присутствие здесь. Чего тебе нужно? – злобно вскочила Венера.
- Я просто пришел повидать вас.
- Ага, конечно, столько лет ни слуху, ни духу, угробил мать, а теперь пришел пить чай? Что тебе правда нужно, наша кровь, опять, да? – кажется, я и правда пришел не вовремя.

Такой неуважительный тон никто не должен себе позволять, даже мои собственные дети. Когда я поднялся с дивана, медленно и спокойно, Кристоф уже прибежал назад в комнату и что-то шепнул Жаклин. Та быстро подбежала к озлобленной сестре, взяла её силком под руку, и повернулась ко мне:

- Прости её, она сильно грустит из-за мамы, - сразу было видно, что Жаклин сдерживала Венеру не в первый раз, - Мы сегодня, к сожалению, заняты, приходи в другой раз, - и они убежали на второй этаж.
- Я предупреждал тебя, - Крис достал для меня пакет своего кровавого сока. Запасы у него были небольшие: всё-таки, он был единственным вампиром в доме.

- Надо было тебя послушать.
- Надо было, но зачем ты на самом деле пришёл? Это как-то связано с тем, чего хотел Уильям на прошлой неделе? – спросил Кристоф.
- Я понятия не имею, чего хотел от вас Уилл на прошлой неделе. Я не видел его несколько месяцев, а о встрече договорился буквально сегодня, навещу его после вас. Я ведь впервые сам приехал в этот дом, и… - Я не успел закончить фразу, как заприметил странное выражение на лице сына. Кажется, он был чем-то глубоко озадачен, - Пожалуй, я должен спросить, чего же хотел Уильям?
- Венера тебе уже намекнула. Мой нехищный братец вдруг решил испить живой кровушки, и отчего-то решил, что его сёстры – лучшие претенденты для этого, - с долей отвращения произнес он.
- Я не ослышался, Уильям пытался..?
- Да, пообедать девочками. Они уверены, что ты пришел сюда именно за этим, сюда по всему.
- Клянусь, я ничего не знал. Это очень странно. Он больше не приходил? – с опаской спросил я.
- Нет, получил жесткий отказ и исчез. Возможно, укусил пару-тройку человек в горах, я не знаю. Мы тоже не особо общаемся после переезда.

И дальше я уже особо ничего не слышал. Моё сердце затрепетало так, будто ощутило опасность. Странное волнение, которое я не испытывал уже давно.

- Слушай, я поеду к нему прямо сейчас, меня эти новости обеспокоили, - я кивнул сыну, который и рад был меня спровадить, - И да, Крис, спасибо.
- Эм, да пожалуйста, я ничего не сделал.
- Ты хотя бы говоришь со мной. Этого достаточно, - я хотел улыбнуться или обнять его, но знал, что ответа не последует, поэтому просто коротко поклонился и убежал.

Скорее проведать Уильяма.

Когда я оказался возле его хижины, мило украшенной к новогодним праздникам, я понял, что дома никого нет. Свет горел, играла музыка, но ни единого живого создания в радиусе нескольких километров. Мы договаривались с ним, что я приду сегодня, и, сидя на ступеньках его дома, я ждал его к назначенному времени.

Спустя три часа всё ещё никого не было.

За это время я построил миллион теорий и догадок относительно его поведения. Отметая одну за одной (а-ля подросткового интереса или смены вкусов), я остановился на двух: приступ острой жажды, из-за которой он попытался добыть кровь максимально ненасильственным способом, или какой-нибудь внушенный интерес к разнице во вкусовых качествах пастеризованной и свежей крови.

Не дождавшись сына, я уехал домой. Жаль, что прямо в ту ночь дома никого не было: Флёр и Лаура ушли на вечеринку к Питеру, который отчаянно боролся с общественным осуждением из-за развода с женой. Очередная благотворительная акция, которая, как водится, должна была поддержать больше его эго, чем больных детей и голодных животных.

Знаю, что маме от этого было жутко дискомфортно.

Услышал от Флёр, что слухи про Криса и Себастьяна – правда, но они всё скрывают.

А ещё про то, что младший Вандербург обучается магии, и даже умеет что-то делать с небольшими яблоками. Неожиданно.

Всё это не имело значения на фоне происходящего с сыном. Я так долго не был сфокусирован на нем, что сейчас был невероятно близок к тому, чтобы его потерять.

Ведь самое страшное, что могло случиться – это то, о чем говорил Крис.

Утром следующего дня я поделился своими переживаниями с мамой. Она как раз поймала очередного адмирала возле нашего дома – её персональный символ.

- Даже не знаю, что сказать, сынок, - она взяла меня за руку и грустно взглянула на меня, - Я бы и рада ни во что не ставить слова своего деда, но ведь всё, что он предрекал – сбывалось. Вообще всё. Да, может показаться, что это не звучит, как поддержка, но ты должен быть готов к худшему.
- Что в этой ситуации самое худшее, мам? Я боюсь даже представить, как разорвутся остатки моего сердца, если это случится. Мне никогда не будет покоя, - бормотал я, обречённо.
- Самое худшее – если Уильям выйдет из-под контроля, откажется бороться и сделает то, чего не сделал ты. Если это вдруг начнется – нам придётся избавиться от угрозы.
- Избавиться от угрозы? Это же мой сын! Что я вообще могу сделать, если он обратит или убьет половину города? – паника пронизывала каждую мою реплику. Рядом с Лаурой я поддавался эмоциям, точнее, я давал им выход. И тогда мне было очень страшно.
- Мы придумаем что-нибудь, Майкл. Может быть, я теперь и просто человек, но я стара как мир, а с этим приходит и опыт, с ним иногда достаётся и мудрость. Для начала, подумай обо всех вариантах, которые могли вызвать такое поведение Уильяма.

- Сделано. Несколько раз сделано.
- Потом тебе нужно проверить каждый из них, и только после этого делать какие-то выводы. Поезжай к нему сегодня. Не жди долго. Тебя это ожидание с ума сведёт.

---

И я бежал к нему изо всех ног, просто почуяв похожий запах. Я боялся, я так боялся, что теперь, спустя всё то время, когда я решил, что победил, Тьма всё же нашла способ получить желаемое.

И теперь я сам, своими руками и своей головой отказавшись выполнять то, что было предписано, сделав свой осознанный выбор, подписал своему сыну приговор: повторить мою судьбу.

Уильям встретил меня, живой, целый, и очень тихий, ещё тише, чем обычно. Он избегал любых столкновений наших взглядов.

- Я ждал тебя вчера до ночи на ступеньках твоего дома, сын. Ты не отвечал на телефон, никто не знал, где ты. Мы ведь договаривались. В чем дело?

- Срочные дела. Извини, - он поперхнулся и откашлялся в руку. У него был уставший вид, но пах он уже как-то иначе. Я приметил несколько капель крови на его темной куртке: если бы не наше обоняние, то я бы не обратил внимание.
- Откуда у тебя кровь на одежде? – резко спросил я.

Сын резко метнулся в ванную, видимо, сбросил с себя все вещи, и с такой же скоростью вернулся ко мне на улицу. Приглашать меня в дом он до сих пор не собирался.

- Забыл постирать, видимо. Неаккуратно пил. Ты что-то хотел? – Уильям всё ещё не смотрел мне в глаза.

Я знал, что, если спрошу – он никогда не ответит. А если не спрошу – я не узнаю то, что должен.

Ситуация не оставляла мне иного выбора. У меня дрожали руки, ноги и сердце, которые так боялись, но и хотели узнать правду.

Неужели всё то, что говорил Кристоф Старший – правда?

На мгновение я закрыл глаза, а, подняв веки, устремил свой сияющий взор прямо в зрачки Уильяма. Зеркала души, чёрные озёра, на дне которых скрывалось всё то, что мы так усердно прятали даже от самих себя.
Только лишь знание того, что у меня было достаточно сил, чтобы справиться с Уильямом, давало мне хоть какую-то опору, чтобы сделать это и проверить лично: что же скрывается за дверями его памяти.
К счастью, Уильям, хоть и родился вампиром, но свои силы никогда не развивал и людьми не питался – отсюда и мои подозрения после того, что рассказал Крис. Старший сын был тихим интровертом, живущим в своем мире, и его навыки сопротивления были почти нулевыми.

К счастью. И к ужасу.

Я увидел его повторяющиеся сны. Его кошмары, в которых он в одиночку убивает целый город, и первыми, кого он пробует и впадает в безумие от капли крови – его сёстры. Он страшно боялся причинить им вред, но делал это раз за разом, ночь за ночью, сон за сном. Уильям слышал голос, зовущий его, манящий, подталкивающий к тому, чтобы вонзить клыки в шею проходящего мимо человека.

Я видел, как он запирается в своей ванной и сидит на полу душевой по несколько часов. Вода омывает его тело, но жар от жажды не даёт ему замёрзнуть. Он плачет, совсем один.

Я видел, как в порыве злости к себе он убегает в горы, куда-то в лес, чтобы не навредить близким, и, по случайному стечению обстоятельств, небольшой лагерь туристов остановился где-то на ночевку. На следующий день в новостях скажут, что это был дикий лесной зверь. Я вижу его глазами лица беспомощных, слабых людей, я слышу их крики, я почти чувствую сладкий вкус их горячей крови…

Стоп.

Его воспоминания были такими сильными и чёткими, и этот знакомый до боли голос, который я слышал столько раз. Голос, сулящий холод и тьму.

Едва выбравшись из его сознания, я еле устоял на ногах. А вот Уильям – нет. Мне пришлось поймать его и отнести на кровать в комнату, проломив замок на двери плечом.

В доме царил столь непривычный для этого чистюли хаос, что я едва понял, куда его положить. Разбросанные вещи, исцарапанные стены, порванный диван и разлитые то тут, то там банки замороженной крови.

Я отнёс сына в спальню, уложив его на хоть какой-то чистый участок дома и присел рядом с ним. Он крепко заснул и проспал почти 16 часов после этой встречи. Сидя там, на углу кровати, я едва ли мог оторвать от него свой взгляд. Но чем дольше я ловил эти минуты тишины, тем глубже становилась моя рана. Я должен был что-то делать, но мог только сидеть и смотреть на любимого человека, перед которым до смерти виноват.

Осознав, что именно я обрёк его на все эти мучения, на горечь жажды и насилие, на контроль, с которым он не мог справиться, я… заплакал, совсем как мальчик. Там, в темноте, на его кровати, я гладил своего сына по ногам и плакал в приступе ненависти и жалости к себе. Мне хотелось выть волком от жгущего вкуса пепла во рту. Мои худшие опасения, о которых я трижды был предупрежден, оправдались. В моё сердце вонзился кинжал, провернувшийся внутри трижды. Мой сынок. Мой бедный Уильям. Ты не заслужил того, что я сделал.

Но теперь справиться с последствиями в одиночку я уже не мог.

Баллы

50 + 0,25 (за 10 уровень навыка, Барабаны, Лаура Мориэль)
= 50,25

Техника

Панель

 

[Lorraine]

И я поведал дочери обо всём, чего она ещё могла не знать. Кристоф, Мотыльки, вампирские силы, моё предназначение, и то, как именно я пытался от него отказаться. Пятеро детей и она, рожденная вопреки всем предзнаменованиям и страхам. И её брат, мой старший сын, обладающий вампирскими генами, Уильям, находившийся сейчас в крайне опасном и нестабильном состоянии.

Из-за меня.

Флёр была напугана. По крайней мере её выражение лица демонстрировало именно страх.

- Прости, что взваливаю всё это на тебя за один вечер. Поверь мне, милая, я бы не стал этого делать, если бы мне не нужна была помощь. Боюсь, в этот раз я не справлюсь в одиночку, и прости ещё раз, что ввязываю тебя в это, я вижу, что тебе страшно.

Лицо, наполненное ужасом, вдруг удивилось:

- Я боюсь не всего того, о чем ты мне рассказал, я и так знала больше половины. Меня пугает скорее то, к чему ты ведёшь, и то, что ты теперь собираешься делать.
- Мне… и самому не верится, что я собираюсь поступить именно так. Видишь, даже произнести это не могу! – черт бы меня побрал, соберись! – Он угроза не только для нас, но и для всех невинных людей.
- Ты правда думаешь, что Уильям не справится? У тебя же получилось взять жажду под контроль, обуздать судьбу и вот это всё. Ты ведь смог. Почему не сможет он? – Флёр тараторила один и тот же вопрос по кругу.
- Я просто это знаю. Он слаб, не охотился, не умеет контролировать себя, и я видел, видел его глазами то, что он уже сделал. Дальше будет хуже. Я должен сам устранить угрозу, которую создал.
- Господи, нет, пап, - Флёр покачала головой, - Да, у вас всё не так гладко, но ведь... Нет. Ты не убьёшь своего ребёнка, каким бы монстром он ни был.

Я смотрел прямо ей в глаза, и пауза, появившаяся после этой фразы, больно кольнула где-то под сердцем: Флёр была права.

- Но ты ведь и не должен! Всегда есть выбор. Всегда есть другой выход, иногда более сложный, но всё-таки выход, - пока я еле сдерживал подбиравшиеся к горлу слёзы, глаза Флёр судорожно бегали по комнате, прыгая то тут там по всему периметру. Так она думала, будто бы сканируя территорию, - Давай начнем с самого начала. Что именно ты хотел от меня сегодня? Что ты хотел попросить у меня?

- Ох, - я выдохнул, - Я знаю, какая тебе досталась необычная сила. И знаю, что Уильям сам ко мне не придёт.
- Понятно, ты хотел, чтобы я привела его сюда. Что дальше?
- Я не знаю…
- Именно. Но ты правильно сделал, пап, что пришел ко мне. Кажется, я знаю, - даже не верится, что у меня впервые не было хорошего плана, - Мы не хотим убивать брата, мы хотим сделать так, чтобы он больше никому не навредил, верно?

- Верно.
- У нас есть гарантия, что единственный способ – убийство? Нет. Более того, если мы сделаем это с Уилом, то, возможно, это бремя достанется Крису, ты не думал об этом?

Ну конечно! Мои глаза открылись прежне прочего. Я даже обрадовался, осознав, что ничьим умерщвлением делу не поможешь.
Однако… Уильям становился опаснее с каждым часом. Придумывать, как именно освободить или помочь ему времени не было совсем.

- Его можно как-то запереть или обезоружить? – вдруг спросила Флёр.
- Любой классический материал в его состоянии острой жажды он разрушит очень быстро. Искать что-то обсидиановое времени нет совсем - даже в Бриджпорте это заняло бы недели.
- Значит, нам нужен другой способ задержать его…

Краем уха я слышал, как Лаура общалась с Жаклин, моей дочерью. Кажется, они тоже обсуждали случившееся, и мама пыталась попросить девочек пока что посидеть дома.

Мозг сработал как слаженная, хорошо выверенная сеть. Он соединил имя дочери с именем ведьмы, которая не так давно проживала в наших стенах. Попросить помощи у недруга против общего врага? Я говорил, не особо думая.

- Может быть, ведьмовские силы?

- А у тебя есть кто-то, кому бы ты смог такое доверить? – спустя пару секунд дочь дополнила, - А, Жаклин. Ну конечно нет! Она будет манипулировать тобой через Уильяма, и это едва ли безопаснее, чем бросить весь город ему на съеденье. Но знаешь, что мне пришло в голову…

Странная и неоднозначная мысль посетила Флёр. Для кого-то она прозвучала бы ещё более жестокой, чем простая смерть. Но я видел в этом смысл. По крайней мере, так я смогу выиграть время, чтобы понять, что я должен делать дальше.

Дочь убежала на поиски необходимого средства. Те несколько минут наедине с собой, до того, как вошла мать, были ужасны.

В любом из предложенных выходов были изъяны. И вообще сама необходимость принимать такие решения – это моя большая ошибка. Если бы я не отказался, не пытался избежать своей судьбы, не сопротивлялся силам, о которых так давно знал, возможно, мой сын был бы сейчас в здравии и просто играл в компьютер у себя дома. Видимо, я плохой человек.

Человек?

- Майкл! – вдруг вошла мама. Она всё слышала и точно всё понимала, - Как ты? – спросила она, заранее зная ответ на вопрос.
- Я думаю, мам, что я зря пытался избежать своей судьбы. Если бы я всё сделал, то Уильям бы сейчас не страдал, - ответил я, преисполненный печалью.

- Значит это не твоя судьба. То, что ты делаешь, и есть предназначение. Неплохо, что ты борешься с тем, что тебе претит. А вместо Уильяма мог страдать кто-то другой, но всё ещё невинный. Прошу тебя, не отчаивайся. Мы справимся с этим.
- Не знаю, смогу ли я. Не уверен.
- Ты больше не должен сражаться с этим в одиночку. У тебя есть и я, и дочь, которая тебя любит и поддержит. Ты смог заслужить её доверие, а значит, ты стал лучше. Да и, блин, чего греха таить, если бы я, как ты сейчас, думала «ах, а что, если бы я что-то сделала или не сделала иначе», то этого всего могло бы и не быть.
- Что ты имеешь в виду?
- Я довольно рано узнала, что твоё рождение станет началом отсчета до моей смерти, сынок. Но меня это не пугало. Я не отказалась, не отстранилась, и когда нужно было выбирать между братом и сыном, я выбрала тебя, - голос мамы соскочил вниз и дрогнул, когда она упомянула Доминика, - И теперь, в ответ на любовь и заботу, которую ты получил когда-то, я заслужила твоё многолетнее стремление вернуть меня на свет. Понимаешь?

- Вряд ли Уильям обрадуется тому, что я сделаю, хочу я этого или нет. Он опасен, и дальше будет только хуже.
- Будь он на твоём месте, он бы поступил так с тобой?
- Пожалуй, да.
- Вот и ответ.

---

Удивительная сила моей дочери была мне ранее незнакома: все известные мне до сих пор вампиры умели делать что-то, что усиливало их, как хищников.

В дочке было больше человеческого, хотя и странного. Уильяма она отследила как-то без моей помощи в тот же день. Я готовился встречать их дома.

Глаза Флёр, передавшиеся ей от матери, успокаивали людей. Она могла внушить им что-то хорошее, убедить их в чем-то правильном, подтолкнуть к какому-то доброму делу. Внутри тебя воцарится мир и покой, если взор Флёр упадёт на тебя. Я испытывал это прежде, когда она глядела на меня, случайно, эффект был недолгим и не очень сильным, но всегда повторяющимся.

В том числе поэтому она так нравилась людям, всегда располагала к себе. Но если воспользоваться такой силой самостоятельно – тёплые эмоции, симпатия, почти любовь рождались в сознании по отношению к ней. Опять-таки, эффект временный и требовал от Флёр много сил, но это, пожалуй, самый ужасный дар, самый сильный и болезненный среди всех прочих.

Особенно, если использовать его не во благо.

Она даёт тебе любовь и тепло, ту самую тихую гавань, о которой ты так мечтал. Твоё сердце наполняется светом.
Чтобы потом разбиться. Чтобы тебя поймали в ловушку, затащив на вражескую территорию прямо в мои руки, туда, где я собираюсь устранить угрозу.

Видит создатель, я страдал от понимания всего, что происходит. В глубине души я хотел, чтобы силы Флёр не сработали, Уильям устоял и сбежал из города, опасаясь меня. Я бы мотался за ним по свету, оберегая других людей от его жажды, и таков был бы мой крест.

Но нет. Всё сработало. Она привела его прямо ко мне.

Уже за порогом моего дома он стал понимать, что происходит что-то неправильное, что он не должен быть здесь. Но осознание приходило медленно, как утреннее пробуждение. А я… не мог войти в дом. Я смотрел на него со спины и вспоминал, как учил его, из чего состоит компьютер, и трепал по волосам. Ещё вчера я гладил его ноги, захлебываясь собственными слезами и чувством вины, оборачиваясь по сторонам дома, наполненного хаосом и страданиями.

В какое-то мгновение мне захотелось сбежать. Я не был готов нести на себе очередной крест – в этот раз памятник своему сыну. Испугавшись, я застыл, мои ноги вросли в пол и потяжелели в десять раз. Я бы и дальше стоял там, снова и снова накручивая себя и перебирая свою открывающуюся рану. Мне не хватало смелости.

- Папа, я жду тебя, - полушепотом произнесла Флёр. И несмотря на это, я услышал её.

В этот раз я не справлюсь в одиночку.

Но я не один.

Баллы

50,25

Техника

Панель

 

[Lorraine]

Последний сон, который снился Уильяму, он увидел на моём спальном месте. Я запер его в своей комнате, понимая, что это не остановило бы его, пожелай он уйти, но отчего-то так было спокойнее.

Получив необходимое от Флёр, я кивнул ей, и даже почти попытался улыбнуться – мне хотелось успокоить её напуганный взгляд. В ответ на это она просто убежала в соседнюю от Уила комнату.

Я знал, почему. Она почувствовала, что он пробудился.

Тёмная часть Уильяма, которая была предназначена мне, завладела его телом и разумом. Он не стал больше сопротивляться, когда понял, что Флёр загнала его в ловушку моих рук.

Я был рядом с ним. Хотя бы сейчас, в самый ужасный момент его жизни – но я был рядом.

Мои глаза приковались к тому, как медленно и грациозно он поднимался с каменного обелиска. Разум не мог поверить, что сейчас перед ним – не он сам. Пусть мы и были разными, но в то же время в нём я видел самого себя, того сама Майкла, который так долго шёл на поводу у Тьмы.

- Отпусти его! – выкрикнул я, не выдержав, - Это не касается Уильяма. Он всего лишь мой сын.

Замерев на пару секунд, он вдруг посмотрел на меня через плечо, улыбнулся, и потом вовсе залился хохотом – глубоким, потусторонним, едва ли искренним.

- Видимо, ты и сам не догадываешься, Майкл, - он повернулся и сделал несколько шагов в мою сторону, - Что значит быть «всего лишь» твоим сыном.

- Стой, где стоишь, нечисть, - говорил я, глядя в глаза своего сына. Если бы не они, я бы, наверное, сдался бы сразу. Но красная радужка и черный белок точно не принадлежали Уильяму. Он потерялся где-то внутри своего сознания, и я отчаянно верил, что смогу до него достучаться, - Я чувствую тебя насквозь, но сил у тебя не так уж и много, потому что их немного в самом Уиле.

Очевидно, я разозлил создание, стоящее предо мной. Но это был обоюдный гнев. Пусть даже тёмная часть моих сил сейчас смотрела на меня озлобленными зрачками, или что это такое – неважно, мой опыт и моя бурлящая кровь напоминали мне, что я справлюсь.

- А знаешь, то, что в твоём сынишке силёнок маловато, его и убьёт, если я покину Уильяма. Вот незадача…
- Я сделаю должное. А ты, всего лишь паразит, не существующий без наших тел, просто ничтожен.

Неожиданно и очень быстро Уильям набросился на меня. Я едва успел увернуться, дабы не лишиться головы. Это было не так очевидно, но он был быстр и высоко прыгал, да так, что я и не подумал про опасность сверху.

Он бегал вокруг меня, появляясь то тут, то там, исчезая, имитируя удар или укус. Ни одна часть моего тела, кроме головы, не двигалась: я экономил силы для того, чтобы угадать его настоящую атаку. Уильям никогда… никогда не был охотником, даже если в его голову положить какую-то информацию о том, как правильно это делать, его тело ещё не было готово к такой скорости.

Там, на секунду, осознав, что победитель может быть только один, на мгновение мне захотелось, чтобы это был Уильям. И чтобы я сам ему это позволил.

Чтобы я уберёг его хотя бы от себя.

И всё же.

Вдруг - глубокие серые глаза, большие и прекрасные. Смотрят прямо мне в душу, молят и умоляют. Флёр. Да. Точно. Я должен остановить это.

Секунда, две – Уильям готовиться к удару из-за спины. Я как-то понял и ощутил это, в мгновение схватив его за руку и перебросив через плечо на пол. С громким звуком глухого падения прозвучал и хруст. Мои пальцы сжали челюсть и шею Уила, его ладони схватились и жадно впились в мои руки, но я не замечал их. Я смотрел в его глаза, пытаясь успокоить своё сердце в поисках хотя бы маленького следа своего сына. Мне хотелось разглядеть в них страх или сожаление, да хоть что-нибудь, присущее живому существу.

Но нет. Только ненависть, агрессия и страшное желание избавиться от меня, дабы занять моё место насовсем. Ноль сожалений или страха - того, что должно быть у побежденного существа. Да. Лишь тот не боится смерти, кто уже мёртв.

Левой ногой я жестко наступил на ногу Уильяма, переломав её самую широкую кость. Ещё вчера я гладил его ноги и плакал, а сейчас пытаюсь уничтожить. Злость наполняла меня, мне хотелось ударить ещё раз и ещё раз, причинить боль тому, кто причиняет боль мне.

И я вспомнил, откуда родилась та Тьма, которой я не смог противостоять когда-то.

Мне хватило сил сделать самое важное – остановиться самому и остановить эту драку, потому что в ней больше не было смысла.

Чудовище приподнялось, но я не знал, что оно будет делать дальше. Мой разум прокрутил в голове будто бы всю его одинокую жизнь. Я вспомнил, как мы когда-то ходили вместе в кино, как ели мороженое, как убегали от солнца, чтобы не обжечь кожу.

Сожаление и печаль – лучшие друзья неудавшихся родителей.

Когда меланхолия вдруг отвлекла меня от Уильяма, я потерял свои позиции – его нога быстро срослась обратно, хоть и в неправильном направлении. Вдруг дверь, которую я запер, вылетела на пол и шлепнулась об него. Флёр забежала в комнату, оглянулась на одну секунду, наверняка заметив мои сдвинувшиеся от злости брови (я просил её не мешать), но именно присутствие дочери напомнило мне о нашем плане.

- Да, она права… Прости, сын. Мы любим тебя. Ты не виноват, - выпив за секунду до этого нужное зелье, я произнес заклинание, которому меня научила Флёр, и прикоснулся к Уильяму.

Он попытался подойти ко мне, чтобы, вероятно, нанести удар, но не смог, и обратил свой взор на ноги: они окаменели, а точнее, превратились в золото, потяжелев в несколько раз. Металлический желтый перелив поднимался выше и выше с его ног на бедра, талию, плечи, руки. Даже я сначала испугался и с ужасом наблюдал за тем, что натворил.

- Папа… За что…

Лицо Уильяма было напугано, страх и непонимание в его глазах были настоящими. Он вертел головой в разные стороны, пока золотая волна не добралась до его глаз. Его взор будто бы застелила тьма, и, спасаясь от неё, он выставил свои ладони вперед. Всё тело моего Уильяма будто бы отрицало происходящее, и дергалось до тех пор, пока последний сантиметр не был превращен в настоящее золото.

Так я лично заточил своего сына в золотом саване.

---

Когда я проснулся, за окном было уже светло. Обнимая подушку, я нехотя открыл глаза, ощущая важность происходящих событий, но столь далеких от уютной кровати. Постепенно я вспомнил, что уже много десятков лет не спал ни на подушке, ни на матрасе. Меня что-то плотно вырубило, и я не сразу понял, что проспал несколько дней.

А потом мои глаза вдруг резко открылись, волна страха и тревоги промчалась по телу прямо из сердца. Согревающая и опасная волна.

Уильям. Зелье. Вот, что меня вырубило.

Быстро подскочив и забыв об одежде, я пулей умчался от кровати Флёр и вбежал в свою комнату, где больше не было никакой двери. Мои глаза заметили это – и град слёз мгновенно наполнил их, раз за разом выплескиваясь из усталых век.

Я ловил эти слезы, почти пытаясь спрятать их обратно в глаза.

Тело моего сына неподвижно замерло в том же положении, в котором я последний раз видел его глаза. Теперь они смотрели на меня даже из-за спины.

Моё сердце ощущало его присутствие, даже какой-то тихий шепот, будто призрачный и отдаленный. Будто бы он всё ещё здесь. Я не убил его, да, но не было ли это заточение ещё хуже, чем смерть?

О да, Смерть. Это мой знакомый. Очень давний и близкий знакомый.

---

Я не мог говорить ни с кем, даже с семьёй. Точнее тем, что от неё осталось. Мой старший сын превратился в золотую статую, напугано глядящую на меня каждый раз, когда я входил в свою комнату. Я хотел видеть это, хотел помнить, через что Уильям прошёл, помнить эту боль и эту скорбь.

Несколько первых дней меня не было в доме. Я думал, что смогу отвлечься, забыться, просто выключить радио сожаления в своей голове. Но что я действительно мог изменить? Не вмешиваться и дать ещё большему числу людей погибнуть просто так? Быть может, договориться, и самому нести эту ношу, чтобы потом страдать от той же вины ещё больше?

Я не знал. Я просто выл там, где меня никто не увидит.

Мой бедный мальчик.

Что же я наделал!

- Ты не виноват. Ты первый, кто не виноват, Майкл, - вдруг тёплый голос прервал мои горькие слёзы. – Слышишь меня, сынок? Ты не виноват. Ты сделал всё правильно. Ты спас много жизней в обмен на одну, пусть даже такую важную.

- Мам? Как ты нашла меня. И главное – зачем? - мои красные глаза были лучшим доказательством того, сколько я не спал и сколько плакал.

- Тебе больно думать, что твоему ребёнку плохо. Мне тоже. Я искала тебя три дня, сын, и я так больше не могу. Живи дальше, пожалуйста, Майкл, - тихо-тихо произнесла Лаура.

- Живи ради нас, пап, - юный высокий голос вдруг напомнил мне эти глубокие серые глаза, гипнотизирующие мою душу. Флёр появилась из неоткуда и приобняла меня за плечи, - Ты нужен нам. И да, Лаура права, ты сделал всё правильно. Мы сделали. Мы втроём. Это не только твоя ноша, папа. Ну же, - она улыбалась мне, и я почти заплакал, - мы любим тебя. Я люблю тебя.

На секунду мне пришло в голову, что я никогда не слышал это от своих детей.

Пошёл дождь, и я плакал вместе с ним, обнимая свою дочь. Я гладил её по мокрым волосам, выдыхая, и разрешая себе отпустить эти слёзы, не скрывая их от своей семьи. Теперь она у меня точно была.

Я, Майкл Мориэль, потерял сына, но обрёл семью. Я был виноват и невиновен, был причиной и следствием. А ещё… мне было очень больно. Но я понял, что значит разделить эту боль со своими близкими.

Клянусь себе всегда защищать семью. Что бы ни было. Каждого члена семьи Мориэль.

---

Он смотрит на меня, не отрывая замерших глаз. Окруженный артефактами моего бесславного величия, он - венец моего позора и моей силы. Моё сопротивление и принятие. Мои последствия.

Монумент моей уязвимости, слабости, моей ошибки.

Моя вина.

Баллы

50,25

Техника

От зелья Мидаса не умирают. Это всё Философский камень.

Панель

 

[Lorraine]

Ужас смерти проходит медленно и мучительно, как раскаленный металл, переливаясь по жилам живого существа, причиняя ему неизведанные ранее муки. Потерянный сон, пространство, ориентация, смысл существования; а ещё – перманентное чувство вины, которую нельзя ни загладить, ни, в действительности, простить.

Казалось бы, что может быть ужаснее настоящей смерти? Потеря близкого человека – это всегда невосполнимая утрата. Мы извиваемся, мучаемся, страдаем.

Но что ещё более страшного может произойти с нами, оставшимися здесь, по ту сторону заветной черты?

Хуже наших мук всегда лишь наше принятие. Мы обрастаем толстой щетинистой кожей, чтобы наше сердце не разбилось вновь. Черствеем, истощаем свои эмоции, чтобы в следующий раз не испытывать всего колоссального страха и остаться трезвым, слышащим этот суровый мир.

Мы наслаиваем свою броню с каждой утратой, с каждым новообретенным шрамом и ломаем свои кости, чтобы те укрепились, сросшись вновь. И только наедине с самими собой, там, где-то в одиноком дождливом поле, или в ванной посреди ночи, или на кухне за чашкой растворимого кофе – там мы слегка раздеваем свою душу, чтобы выпустить безмолвный крик. Крик о помощи.

Кто-то умел жить дальше. Не знал, а именно умел. Это был не его генетический код, а опыт и разум, набитые когда-то синяки и сросшиеся когда-то кости. Именно так я смотрел на Лауру, которой пришлось пройти побольше моего. Наверное. И она справлялась, честно говоря, в одиночку. Её туманное спокойствие даже ставило под сомнение её натуральность. Но она была мудра и терпелива.

Спустя столько лет... Я завидовал ей. Я не умел абстрагироваться, не умел держать при себе свои эмоции. Это был слишком полезный навык. Тогда я впервые понял, почему и зачем люди не живут вечно.

Ведь если бы наша память могла держать в себе абсолютно каждый момент наших страданий, каждое событие, и радостное, и грустное – жизнь стала бы невыносимой. Что же я буду делать через сотни лет?

Глядя на этих тридцатилетних детей, которые научились только покупать мебель и заказывать еду в ресторане, я завидовал даже им. Вон та юная и свежая девочка, устроившаяся в лавку продавцом, еще не знает, что Вандербурги не такие светлая и позитивная семья, какой кажется, и скоро они попросят у неё часть эликсиров для «правящей» семьи, опорочив честь этой милой продавщицы.

Имею ли я право сделать это первым?

Белое всегда легче всего испачкать. Так можно ли вообще осквернить меня самого?

Это была не моя идея, но я всячески поддержал Флёр в её начинании. Предпринимательская жилка в ней была с самого детства, и сейчас у дочери появились планы на будущее. Планы, требующие большого стартового капитала. Конечно, у нас были деньги, но она просила их без гарантий возврата, что я не мог позволить даже Флёр.

Но я помогал.

Я давал ей все те знания и навыки, которыми обладал сам. Пусть моё искусство алхимии было и на достойном уровне, я рекомендовал ей навестить Кристофа, своего младшего сына. Он не просто умел варить зелья, у него был к этому ещё какой-то ужасающий талант. Доля удачи и сумасшествия тоже вносила свою лепту.

Итак, классическая схема заработка долгоживущих бледных или меховых семей – сбыт драгоценных камней и редких ингредиентов в местную алхимическую лавку. Сумасшедшая наценка, высокий спрос в городах со сверхъестественным населением, трудность добычи материалов. Ничего нового.

Интересно, знала ли та милая девушка про эти схемы, когда устраивалась в эту лавку? Может быть, она учится на ветеринара или инженера, и решила просто немного заработать себе на новый компьютер, а я пользуюсь ей до прихода Вандербургов, как настоящий отвратительный бизнесмен. Признаться, её наивное, чистое лицо не выходило у меня из головы. Когда-то и я думал, что всегда буду хорошим человеком. Человеком.

Даже моя любимая дочь потеряла эту детскую чистоту, которой родители так сильно радуются, когда забыли её в себе. Нет-нет, я безумно рад, что у нее все получается, она действительно достойна лучшего. Самого лучшего. Любыми, увы, путями.

Продавец комиссионного магазина. У нее в глазах было написано, просто нарисовано: «Укуси меня, я хочу быть как ты. Сильной, яркой, чрезвычайно редкой».

Как будто бы радугой.

Чертов бизнес приносил свои плоды (хоть и изматывал Флёр). Я узнавал в ней свою наглую целеустремленность, желание что-то сделать и кем-то стать. Правда, ей отчего-то очень нравилась именно её работа, и именно в ней она пыталась проявить себя.

Достаток и деньги. Как прозаично.

Возможно, мама понимала её чуть лучше в этом плане. Они же женщины. Наверняка они в целом понимают друг друга лучше.

Кто-то может подумать, мол, дурак ты Майкл, зачем столько сил вложил в Лауру, чтобы сейчас так говорить? А где же невообразимое обожание и желание видеть мать?

И хотя бы здесь я был счастлив. Я понимал, что вернув ей жизнь, я не присвоил её себе. Она свободна, и она делает то, что ей захочется. Живет так, как ей нравится. Ни в чем себе не отказывает. Разве я мог желать лучшего для неё? Это было бы так эгоистично – желать от Лауры «служения» самому себе. Я хотел вернуть ей то, что нечаянно отобрал и нисколечко этого не заслуживал.

Я видел, что ей нравилась её жизнь. Даже наполненная разными эмоциями, не всегда хорошими, именно такая, какая есть. Настоящая, полная жизнь никогда не может быть одноцветной. В ней всегда есть и холодные, и темные тона.

Уже много лет не общавшись со своими дочерьми, я тоже это понимал. Каким бы я ни оставался сильным, каким бы неуязвимым себя не считал, мои дети – то самое место, где я сам измазал картину черным.

Много лет я скромно пытался оттереть это пятно со своей репутации плохого отца.

И однажды, как обычно это бывает в нашей жизни, неожиданно, мне вдруг понадобился совет Кристофа, связанный с алхимическим бизнесом Флёр.

Через несколько лет я подумаю, что если бы удосужился поискать всё сам, без его помощи, я бы не вернул Кристофа в семью, но и избежал бы тех жертв, что вновь пришлось принести во имя семьи.

Техника

Начинается собирание баллов для династии. В основном, деньгами через коллекционер.

Баллы

50,25
+0,25 за 10 уровень навыка (клавишные, Флёр Мориэль)
+0,25 за 10 уровень навыка (алхимия, Флёр Мориэль)
=
50,75

Панель

 

[Lorraine]

Я не был стариком, примирившимся со своей судьбой, мирно доживавшим жизнь где-то недалеко от озёр и больших полей. Я застрял в своей нестареющей шкуре. Иногда очень сильно хотелось купить себе «что-то новое», но, как и зачем, пока то «старое» в отличном состоянии – непонятно.

Так было и со мной. Сбросить бы старую кожу, но как, если она выглядит живее всех живых?

Я искал себе лучшего применения и находил его в помощи своей семье.

Флёр не скрывала того, что пытается набраться опыта и подготовиться к своему собственному бизнесу. Как водится, ей нужен был изначальный плацдарм, и я старался помочь ей в его постройке.

Я знаю, что она поддерживала контакт с Гретхен, дочкой Жаклин. Не могу сказать, что я был от этого в восторге, но и «запрещать» подобные контакты – глупость, ведь, кхм, Гретхен приходилась Флёр родной тётей. Они поменялись ролями, скорее всего.

Именно через этот источник информации я узнал, что Вандербург старший скончался, а Жаклин была близка к тому, чтобы совсем съехать с катушек. Её дочь тоже родилась, получив ген Чемберлин, и была склонна к магии. Насколько я понял, это и была главная причина этого контакта: мы все так или иначе вовлеклись в план Флёр, кто-то поневоле, а кто-то (я) просто в первых рядах.

Только в те часы труда, когда я помогал ей или убегал из дома с этим предлогом, я мог сосредоточиться на будущем и не слышать раздирающие сердце вопли Уильяма. Его дух пропитал стены моего дома, его образ отпечатался на каждой его стене, в каждом углу густым облаком застыл его запах. И никто, кроме меня, этого не ощущал. Кажется.

Каждый раз, возвращаясь в свою комнату, мой внутренний голос здоровался с ним, как с человеком, прикованным к кровати, парализованным, но жадно глядящим на тебя, жарко, ненавистно, обвиняя в этом безмолвном заточении. Сон пропадал чаще прежнего, а желания жить не прибавлялось.

А когда мне удавалось заснуть – он мстил мне, дух Уильяма, как только мог. Один раз в лунный цикл он становился достаточно силён, чтобы сконцентрироваться и, наконец, прорвать завесу жизни, подтолкнув предмет с полки. Несколько раз я оставлял свой бокал с вином на столе, забывая об этом. Но со временем… Я просто купил больше этого хрупкого стекла. Позволяя ему делать это время от времени, мне на душе становилось чуть легче: «Он еще здесь. Привет, Уильям. Спасибо, что дал знать» - говорил себе я.

Быть заложником призраков – это моя судьба. Как и терять любимых. Я уверен, что призрак Элспет тоже ощущал присутствие сына в этом доме. Она являлась мне гораздо чаще прежнего с тех пор. Видимо, сама хотела быть ближе к сыну, уж точно не ко мне. По правде говоря, и Флёр со временем стала оглядываться по сторонам, задумчиво разглядывая самые неожиданные углы нашего дома. Возможно, и она стала видеть призраков нашей семьи.

Было в ней что-то другое… Чего я пока что понять не мог. У неё были гены матери, как и глаза, которые явно видели больше, чем говорила всем сама Флёр.

Вечерами мама оставалась со мной дома. Каждый раз я мог лишь гадать, какой инструмент сегодня попадёт к ней в руки, и какую мелодию вспомнят её пальцы этим вечером. Эти небольшие концерты она устраивала не столько для меня, сколько для себя и самого дома: казалось, что время замирало, птицы подлетали к окну, прохожие останавливались, и все мёртвые восставали на мгновение, лишь чтобы посмотреть и послушать Лауру.

Я занимался алхимией по просьбе дочери, но не всё, из того, что она просила, было мне знакомо. Я не был профаном, у меня всегда получалось абсолютно всё, что я варил. Что я знал, как варить. Но настоящий талант к алхимии в нашей семье был только у Криса. Я посоветовал дочери обратиться к нему, но лучше ненавязчиво, при первой возможности пересечься.

На дне рождения Лауры, например. Мы так или иначе позвали всех членов нашей семьи, независимо от их лояльности к нам.

- Пап, у меня для тебя новости, и я надеюсь, - подчеркнула дочь, - Что ты обрадуешься.
- Я слушаю, - ответил я, убирая посуду в мойку. Гости оставили много тарелок.
- Ты недавно готовил для меня один эликсир, эм, для связей, как помнишь.
- Та-а-ак, и? Кто же жертва твоей дружелюбности? – с юмором спросил я.
- Вообще-то Крис, - я на мгновение замер, соединив брови на лбу, - Но он слишком опытный алхимик. Он это понял. Я принесла ему напитки, когда мы только здоровались, ну и…

- Какая наивность! Он сильно разозлился? – я переживал из-за обещанной новости.
- Крис почувствовал запах корня кентрантуса, улыбнулся, и сказал, мол: «Никто никогда не пытался со мной подружиться». И выпил всё.
- Хм, забавно. То есть, твой план сработал? Ты же понимаешь, что он всё знает?
- Это был не столько план, сколько катализатор. Я бы всё равно рано или поздно наладила бы с ним контакт. Из всех моих братьев и сестёр именно Крис относился ко мне лояльнее всех.
- И в чем же заключается новость для меня лично?
- Крис попросился время от времени ночевать у нас. Говорит, сёстры не особо приветливы и слишком шумные. Если ты не против.

Для меня это была странная, но хорошая новость. Так я тогда думал. Судьба дает мне еще один шанс наладить контакт с младшим сыном.

Про старшего я много лет уже ничего не слышал. Люка остался в Бриджпорте, куда мы не возвращались, в первую очередь из-за Лауры. Поэтому Кристоф – мой последний сын, с которым я могу поговорить.

- Я не против, если тебя это устроит. У меня не самые простые отношения с детьми, ты знаешь это, но я готов рискнуть.
- Ты знаешь, Крис уже поделился со мной весьма личным, я бы сказала. Он тоже рискует, вновь возвращаясь к нам, как мне кажется. Но я бы хотела, чтобы брат жил с нами. Мне кажется… Нет. Я уверена! Мы станем отличными друзьями, - на мгновение стало больно от мысли, что из-за меня Флёр так и не смогла подружиться со своими братьями и сёстрами, и теперь она пыталась найти их снисхождения, хоть в какой форме.

Так Кристоф младший вернулся, хотя бы частично, в родительский дом.

Мы праздновали сорок пять официальных лет Лауры. Она выглядела прекраснее многих женщин. Знали бы все, сколько ей на самом деле. Впрочем, так ли это было важно. Она по-прежнему оставалась свободной, самодостаточной, а главное – живой.

- Мама, я люблю вас сильнее всех. С праздником тебя, будь счастлива. Видит создатель, я правда этого всегда хотел и очень хочу, - признался я Лауре наедине, уже после праздника, где-то глубокой ночью.

- Ох, Майкл. Спасибо, милый. Спасибо тебе за всё, что ты сделал для меня, - мама тепло улыбнулась и погладила меня по плечу.

- Если честно, я до последнего не верила, что у тебя получится дать мне второй шанс, что у тебя достанет сил, а главное – упорства, мой мальчик. Я прямо ощущаю, что должна прожить свою лучшую жизнь, чтобы тебе не было жаль всех потраченных усилий! – она тепло обняла меня.

- Но, сынок, я тебе тоже кое-что пожелаю в свой праздник, - улыбка на её лице постепенно угасла. – Я желаю тебе любви, Майкл. Желаю, чтобы ты нашел её вновь, неважно, где и каким способом. Я желаю, чтобы сердце твоё делилось не только на меня и твоих детей. Я надеюсь, что ты ещё можешь восполнить эту утрату.

Секунд десять я смотрел прямо ей в глаза. Я был почти уверен, что дух Элспет витал где-то в этой комнате.

- И я надеюсь, мама. Что я ещё способен это пережить. Спасибо тебе.

Техника

МВЖ Криса изменено

Лауре присылают подарки, она делает квесты на знаменитость.

Баллы

50,75
+0,5 (5 уровень знаменитости, Лаура Мориэль)
= 51,25

Панель

 

[Lorraine]

Для неё было нормальным просто провалиться в себя в середине разговора и искать ответы на вопросы, которые не были заданы. Я знал, что это многих настораживало, еще больших – отталкивало, но стал замечать это только сейчас. Флёр была задумчивой, ей требовалось время, чтобы докопаться до истины, связать между собой все факты и придумать новую реальность. Я понимал дочку, никогда не торопил и не обижался.

С тех пор, как Кристоф вернулся жить к нам, общее настроение в доме, к сожалению, ухудшилось. Напряжение между нами периодически возвращалось, но лишь потому, что мы оба были слишком гордые и порой нетерпеливые, чтобы пойти на уступки.

Так или иначе, я был старше, и я был отцом. Поэтому я не вступал ни в какие открытые конфликты, не спорил и не пытался задавить сына опытом, это всё не работает. Но не могу не признать, что и мне порой было как-то нелегко от обвинений в смерти Элспет, в чем я сам себе до сих пор не сознался.

Даже мама рядом не могла помочь мне. Никто, в общем-то, не мог.

Я больше не искал чужой крови по всему городу, однако перестал избегать своего желания утопить свое несовершенство в чужой силе. Пусть я пытался делать вид, что я очень сильный, могущественный и мудрый – кажется, мои близкие понимали, что мне просто нужна помощь. Какая, однако?

Потеряв жену, почти всех детей и добившись своей заветной цели, я остался наедине с самым страшным человеком, которого я знал.

---

В душевных терзаниях, как оказалось, я не был одинок. Возможно, Флёр не стоило мне рассказывать об этом, но так уж вышло, что она мне доверяет, и я не должен подвести её.

Так я узнал, что партнер Кристофа недавно порвал с ним отношения, чем только усугубил состояние моего сына.

Честно говоря, я прослушал или забыл все подробности, в эмоциях расписанные Флёр, но я не отрицал своего удивления. Больше меня беспокоил не сам факт случившегося и вообще такая возможность, скорее… Скорее эмоции моего сына, которому, судя по всему, и без того было нелегко.

Зная Криса, он наверняка метался из угла в угол, как раненный ловкий кот, то прятался, то нападал. Ему всегда было тяжело разобраться в своих эмоциях и чувствах – гнев и агрессия частенько застилали его взор. От любви до ненависти и обратно. Если у нас с Элспет это происходило мучительно медленно, то Крису было достаточно маленькой искры. Ровно поэтому и мне было с ним тяжеловато.

Но он все-таки мой сын.

Я не знал, что делать, и действовал абсолютно по такому же сценарию, который почти что превратился в мой персональный скрипт – я убегал от проблем в самое темное место в городе.

И, несмотря на наставления моей любимой мамы, и мнения, что Флёр еще рановато замуж (я так не считал), спасения от самого себя в этом доме мне было не найти.

Никто не мог ответить самому себе на самые важные вопросы. Может быть, разве что, Лаура, которая просто перестала их задавать, поступала мудрее нас всех.

---

А потом я почувствовал отдаленные нотки её парфюма и решил во что бы то ни стало высказать Элспет всё, что я о ней думаю.

Она оставалась чуть ли не единственной душой, о которой, как мне казалось, я знал так многое.

- Здравствуй, Элспет, - неожиданно даже для себя, я окликнул её призрак, наблюдавший за тем, как спят стены нашего дома.
- Чего тебе, Майкл? – ответил загробный голос, едва звучащий, как моя жена.

- Сегодня был град, представляешь? Очень редкое явление для этих широт. Я всегда боялся, что куски замерзшей воды с неба разобьют мой школьный телескоп, ты помнишь? – мы говорили о погоде. Действительно то, о чем стоило пообщаться.
- Ты всё ещё хранишь его? – спросила Эл.
- Ты удивишься, но я всё ещё храню многое из тех времён, где я был молод и счастлив.

- Пф, - раздраженно хрипнула она, - Ты не счастлив? Это ты жалуешься мне на это, правда?
- Да, Эл. Всё так. Лаура живёт, как ей нравится, Флёр строит своё будущее, а Крис недавно расстался со своим парнем… - как бы невзначай сказал я. – Теперь мы все здесь стали такими разными.
- Ты не сказал мне ничего нового, Майкл. Но в твоем голосе я всё ещё не слышу раскаяния.

Я замер на несколько секунд, раздумывая, что я должен ответить снизошедшей до меня жене.

- Знаешь что, дорогая моя Элспет, я дам тебе его. О да, я дам тебе то, чего ты так желаешь. Хочешь наконец-то мне отомстить, верно? Будешь злиться на меня из-за моих стремлений и мечтаний? Из-за решений, которые я принимал и нёс за них ответственность? Давай! К черту, давай сделаем это, и ты наконец поймешь, что твоя слепая ненависть ко мне ничуть не лучше того, что делал я, - она зависла в воздухе практически неподвижно, но её брови медленно притягивались друг к другу.

Но я продолжил.

- Я совершал ошибки. Я поплатился за них всем, что я любил и ценил. Мне очень и очень жаль, что ты чувствуешь каждую из них и всё ещё пытаешься разделить их со мной. Прости, Эл. Иначе зачем бы тебе на меня так злиться? – до меня только-только начало доходить, прямо сейчас, прямо здесь, - Прошу тебя, Элспет, я виновен. Виновен по всем статьям. Пожалуйста, перестань злиться на меня, перестань нести это со мной вместе. Ты пытаешься принять часть последствий на свою совесть, и скорее всего у этого есть только одна причина, - её глаза вдруг расширились и, опустевшие, они точно выглядели удивленно. Кажется, даже она сама этого не понимала.
- Замолчи. Замолчи. Не надо.
- Хорошо, Эл. Я молчу. Ты сама всё сказала.

Техника

Баллы

51,25

Панель

 

[Lorraine]

​

Вечная жизнь - кредит, который ты выплачиваешь регулярно, зная, что никогда не сможешь погасить долг. Я платил своими эмоциями и воспоминаниями о людях и мире, зная, что их поток никогда не остановится. Я отдавал всё больше, хотя то, что получал, оставалось неизменным.​

​

Состариться рядом с Элспет, пить холодный лимонад на террасе загородного дома, наблюдая за внуками, пока дети бегают в этом сумасшедшем колесе жизни в поисках собственных сокровищ.​

​

Это то, чего мне не было предначертано.​

​

Всем нам в чем-то изначально повезло меньше, чем другим: место рождения, внешность, семья.​

​

​

И каждый из нас по-своему осознаёт это и реагирует, если считает нужным.​

​

​

Я давно хотел, чтобы Флёр вышла замуж. Не столько из-за самого брака, нет. Мне всегда очень хотелось, чтобы мои дети смогли испытать любовь – и в своем сердце, и на прочность. Ничто не проверяет чувства на прочность лучше, чем взаимная ответственность и время.​

​

Дочь гуляла то с тем, то с другим. Присматривалась. То коллега из офиса.​

​

​

То какой-то парень из… откуда?​

​

​

Я смотрел на это всё со стороны, как наблюдатель, как око, и слушал, как одно большое ухо – она сама рассказывала о них всё за один присест, наотмашь, обрезая и отрывая от своей истории, когда они опять в чем-то её разочаровывали.​

Флёр была очень требовательной и сложной для большинства мужчин, лишь только потому, что была упрямой, амбициозной и совершенно независимой. Все те качества, которые так часто женщины ищут в ком угодно, только не в себе.​

​

Пусть я и не был опытен в отношениях, но мне казалось, что ей нужен или человек, нуждающийся в поддержке и заботе, или тот, кто во множественное множество раз сильнее хоть в чем-то, опытнее. Чтобы ей не стало слишком скучно.​

​

Когда её брату становилось скучно или даже просто плохо, он реагировал всегда агрессивно. Его печаль всегда носила маску гнева. Пока Флёр запиралась в комнате или ванной на несколько часов, Кристоф легко и просто разрушал окружение, причем не столько предметы, сколько отношения с другими людьми.​

​

​

Может быть случайно, но он даже заходил на мою территорию.​

​

​

Пока его сестра пыталась поддерживать отношения даже с нашими (моими) врагами, или как назвать мстительного хитрого родственника, которого ты воскресил…​

​

​

…Крис кричал и плакал, рвал и метал прямо на кухне, будто позабыв о том, где он, и как выглядит место, в котором находится его тело. Он не пытался прятаться или бежать от проблем – напротив, я слышал, как он был готов даже просить прощения, ждать, «сделать что угодно, лишь бы» его партнер воссоединился с ним.​

​

​

Тем больнее было слышать его затихающий, мокрый голос.​

​

​

«Да, я понял. Хорошо. Да. Прости. Прости. Пока».​

​

Я точно слышал, как Крис швырнул телефон прямо в стенку. Но ремонтировать надо было не технику, а его сердце.​

​

---

​

- Майкл! Привет-привет, - заигрывающей улыбнулась та самая девушка из алхимической лавки, Марси кажется. – Ты не поверишь, кто недавно сюда заходил и передавал тебе привет, - она повернула свою руку тыльной стороной ко мне. Молодая девочка носила след от вампирского укуса как украшение.​

- Это мои? – вдруг понадеялся я. Последние пару месяцев, признаюсь, и я частенько навещал Марселу. Это было… глупо, но взаимно.​

- А вот и нет. Тебя давно не слышно и не видно, - она сделала нарочито обиженное лицо, а затем довольно-хитрое: - Это твой сын, Крис, кажется. Ему достаточно было назвать свою фамилию, и, ох, с этими чарами невозможно совладать!​

​

Я знал, чего она хотела и почему разрешала нам там безнаказанно питаться ей. Как и многие молодые люди, она считала нас привлекательными и сильными. Марси была милой и доброй, по-настоящему доброй, хотя ей хотелось быть скорее пламенем, чем мотыльком.​

​

​

- Когда я шел сюда сегодня, я хотел подарить тебе то, чего ты так желаешь, Марсела, - я погладил её по шраму от свежего вампирского укуса, а затем развернулся в другую сторону.​

- Эй, ты куда? Ты же хотел обратить меня сегодня, правда? Я здесь, и я готова! – улыбающаяся девочка с хвостиками предложила мне свою шею и руку одновременно.​

- Прости, Марси. Я передумал, - молодость и глупость, безумие и отвага. Я не хотел быть причиной её пожизненного кредита, - К тому же, - её лицо быстро опечалилось, - Я не доедаю за другими.​

​

​

---

​

Самодовольно отказав девушке, которую как-то укусил мой сын, я отправился домой. Примерно в те дни, хотя я этого, конечно же, не знал, Крис познакомился с одной «симпатичной новообращенной», и по глупости я решил, что эта была Марси. Молодость и невинность.​

​

​

Как это часто бывает со мной в делах любовных – я капитально ошибся.​

​

Баллы

51,25 (*засчитать портрет, если Флёр будет наследником)

Панель

Техника - деньги

Техника - портрет

​

​

​

 

[Lorraine]

​

Она доверяла мне, делилась мыслями и переживаниями. У меня ушло очень много времени, чтобы стать достойным отцом, хотя бы для неё.​

​

​

И я доверял ей, и тоже делился своими мыслями, не боясь показаться уязвимым или слабым. Это ведь именно то, чем нужно делиться с близкими.​

​

​

Когда-то я полагал, что именно Лаура будет самым близким человеком на свете для меня, мама и хороший друг, она всегда знала, как поддержать и какой дать совет. Но все-таки… Мать остается матерью для нас, той самой, что всегда знает лучше и всегда ведет себя мудрее. Она всегда смотрела и будет смотреть на меня как на сына, как на младшего, на того, кому нужна защита и помощь. И даже если это и правда так – гораздо легче было доверить свои переживания дочери. Там я был мудрее и знал лучше.​

​

Как бы я объяснил матери, что именно меня взбесило при появлении на пороге Джессики? То есть нет, конечно, не самого факта, а причины.​

​

​

Она была не уверена, что адрес верный, но решила заглянуть – вдруг я решил помочь кому-то так же, как когда-то ей. Надо ли говорить, что загадочная фигура, с которой Джессика хотела вступить в контакт, это Крис?​

​

​

И если Джесс не знала об этом до того дня, то Кристоф прекрасно знал, что когда-то мы почти вступили в отношения. Почти.​

​

​

Как бы я рассказал об этом странном чувстве собственности своей маме? Возможно, конечно, что она и так это понимала. Но вот Флёр – она точно была бы на моей стороне.​

​

Неужели сын мстил мне таким образом? Или это действительно абсолютная случайность? Хотел ли я знать, насколько они были близки? Если да – зачем?​

​

​

Но я задавал эти вопросы только внутри себя. Стены этого дома помнили слишком многое, чтобы отпечатать в них еще одну историю, где я не был достаточно мудр и терпелив. Всё должно было идти своим чередом.​

​

​

Флёр по-прежнему карабкалась по офисной лестнице куда-то наверх, но я не вдавался в её великий план. Мне нравилось играть с ней в приставку вместе, но недолго: через полчаса любой парной игры она почти что побеждала меня. Ощущая, как её мастерство наступало на пятки моему, я избегал позора.​

​

​

Я пытался заглянуть на вечеринку к Венере и Жаклин, от которых столько времени не было даже весточки. Они по-прежнему жили вдвоем в том большом доме, не вышли замуж и не обзавелись детьми. Возможно, девочки никогда и не захотят этого. Доступность общения с ними была очень прерывистой – Венера называла меня монстром и ничего не хотела слушать. Не могла даже видеть меня, хотя я до сих пор обеспечивал больше половины их общих трат.​

​

​

Жаклин, как обычно, была более учтива, но неприязнь было не скрыть – влияние сестры давало о себе знать. Почему я так думаю? Потому что с Крисом, несмотря на все его выходки или случайности (включая доступных девушек), мои отношения наладились. Теперь, глядя в лицо своей дочери, я почти не ощущал родства: так сильно морщины впились в её кожу, что теперь она походила на моего родителя.​

​

​

Мы устроены слишком подло и правильно. Мы можем забыть о любви к кому-то, если его не было в нашей жизни достаточно долгое время. Мы растем и стареем, меняемся, но никогда не остаемся в одной и той же точке жизни. И если люди не двигаются вместе с нами – они исчезают, расплываются на фоне уходящих декораций.​

​

Бывают и исключения, конечно. Вот, мама. Я думал о ней каждый день, когда ее не было рядом. Я сам рисовал её образ рядом с моим все эти годы. А теперь она просто есть.​

​

​

Это здорово, если честно.

​

Я также подобрал стратегию поведения по отношению к Крису – он всегда хотел конфликта, конфронтации и эмоций, пусть и негативных, зато острых. Если я просто принимал его со всеми пакостями и остроязычием, он… Не знал, как ответить, ощущая тепло в ответ на злобу.​

​

​

Хотел бы я найти ключ и к ней. Может быть, хотя бы на пару минут, лишь бы вспомнить и удержать те прекрасные дни, когда Эл была рядом. Да, я был идиотом, но кто не был?​

​

​

- Однажды, пап, я почему-то это знаю. Однажды.​

- М-м? Что «однажды»? – спросил я у Флёр.​

- Мне снилось, что вы с мамой снова вместе. Она, конечно, была немного другой… Но это точно была она. Мои сны всегда вещие.​

- Может быть, это сон про прошлое? – дочка отрицательно покачала головой, в упор рассматривая мой автопортрет из юношеских лет.​

​

​

- Не в этом доме. Не в этом городе. И точно не в Бриджпорте.​

​

Она протерла глаза руками, потом вспомнила, что так лучше не делать и, фыркнув, убежала в ванную. Я продолжал смотреть на глухой и недоступный призрак моей жены, даже вновь попытался прикоснуться, но не ощутил даже холодка.​

​

Значит, другой город…​

​

Баллы

51,25 + 0,25 (за 10-й уровень навыка, Спорт, Флер Мориэль) = 51,5

Панель

Техника - деньги раз

Техника - деньги два

Техника - портрет

Техника - Спорт

​

​

 

[Lorraine]

​

Бессмертный вампир, отец троих сыновей и троих дочерей, убийца, хакер, любимый сын, вдовец, владелец недвижимости и иногда даже музыкант. Кем же я был на самом деле?​

​

Для моего младшего сына, Кристофа, я был горьким напоминанием и показательным примером, что даже огромная сила и власть не помогают выстроить надежные и доверительные отношения. Я был иконой под слоем пыли на дальней полке – той самой, у которой давно никто не просит благоденствия, но и убрать подальше с глаз - боятся. Я был причиной злости, непонимания и вечного поиска внимания.​

​

​

Ему никогда не хватало меня, но понял я это так поздно, что уже ничего нельзя было изменить.​

Он легко и бессовестно встречался с женщинами, которые в той или иной мере были симпатичны и мне.​

​

​

Боюсь даже представить, что они у него могли спросить из-за этого.​

​

​

Я был слеп тогда, погряз в материальном благополучии, в поисках того, в чем никогда не нуждался.​

​

​

Как бы высоко ты ни карабкался по пирамиде потребностей, каждый день ты начинаешь карабкаться заново. Так и я, попробовав однажды, уже никогда не смог вернуться к пакетам и фруктам. Только к боли и наслаждению.​

​

​

Марси рассказывала мне о Крисе не стесняясь, даже в выражениях. Она симпатизировала вампирам, поэтому не могла отказать в услуге ни одному из нас. Я не смел судить за это. Зато я знал, что Криса что-то беспокоит, он был встревожен и разгневан.​

​

​

В отличие от реакций других сыновей и даже Флёр, я боялся именно злости Криса. За сотнями конфликтов, в которые он регулярно вступал, скрывалось не только желание привлечь внимание и что-то кому-то доказать, но и глубокая ненависть.​

​

​

Я боялся, что Кристоф выпустит свою злость на самого себя и что-то сделает со своим телом или духом. Мне казалось тогда, что я способен защитить других от него, но не его от самого себя.​

​

Та же Флёр переживала свои эмоции иначе – она оставалась наедине с собой. Иногда она могла задумываться так глубоко, что чуть ли не теряла слух и зрение. Её богатое воображение и умение просчитывать все развития событий на несколько шагов вперед завораживали. Оттого и картины у неё выходили великолепными: даже простой всплеск эмоций был зачем-то спланирован.​

​

​

- Я не понимаю, отец. Я не… не вампир. Я не чувствую в себе этой жажды, о которой говорят другие в книгах и между собой.​

- Это нормально, до тех пор, пока ты не переступаешь черту. Ты не знала ни настоящего насыщения, ни настоящей жажды. И не надо, поверь отцу.​

​

​

- Я не понимаю ни людей, ни настоящих вампиров. Ни те, ни те не видят во мне равного. Это, черт подери, очень глубокое, принципиальное одиночество! Отличаясь пищевыми привычками от вас, я теряю миллион тем для обсуждений, особенно эмоциональных, самых базовых. Если я не могу разделить эмоции с разными видами живых, то как понять, к какому из них я принадлежу?​

​

Флёр закапывалась всё дальше и дальше в рассуждениях. Я попытался остановить её.​

​

- Милая, тебе не обязательно дифференцировать людей и делить их на виды. Присваивая классу какие-то характеристики, поведение и реакции ты очень ограничиваешь их разнообразие, понимаешь? Ты это ты, не ищи себе названий. Их может быть очень много, - я улыбнулся, вспомнив, как недавно называл сам себя.​

​

- Ты их тоже видишь? – она резко сменила тему.​

​

​

- Слышу лучше, вижу едва.​

- А я наоборот. А что говорит мама?​

- Мне – ничего. Обычно просто огорчённо вздыхает. Я даже не уверен, что она всегда меня замечает, - тихим голосом произнес я. Жизнь в доме с призраками давно стала нашей повседневностью. Вот только ощущали мы их по-разному. – Почему ты так задумалась о своей принадлежности к чему-то высшему?​

- Меня повысили здесь. И, боюсь, скоро мне некуда будет устремить свой взор, понимаешь?​

- Вау! Это отличная новость, я думаю, тебе стоит порадоваться и похвалить себя! Ты умница.​

​

Её взгляд был теплым, я почти уверен, что Флёр улыбнулась. Но и произнесла:​

​

- Спасибо, пап. Но это вряд ли хорошо. Если я начну двигаться дальше, то я не смогу остаться в этом городе. Придется ехать в Бриджпорт. Твинбрук как вариант… В общем, это потом, я хотела сказать, что первым я рассказала Крису. И, хоть он и поздравил меня, в нем было что-то… Что-то очень злое. И я не про тьму или смерть, нет, он сам по себе. Он едва сдерживал ту агрессию, что закипала в нем.​

​

​

- Я попробую поговорить с ним. Спасибо, что рассказала. Дай обниму, - сказал я и развёл руки в стороны. На несколько следующих минут я спрятал дочку в темном и немного теплом месте, возле своего полуживого сердца. Но я был уверен, что она его услышала.​

​

Ситуация изменилась неожиданно. Когда я напоминал Жаклин о содеянном и держал её в обоснованном страхе, мама и Крис пересеклись дома раньше, чем я вернулся.​

​

​

Ни один из них не сказал мне в тот вечер, почему началась эта нелепая потасовка, но Лаура дала Крису пощечину. К удивлению для всех, она получила такую же в ответ.​

​

​

- Я даже представить себе не могу, что нужно наговорить ЕЙ, чтобы спровоцировать это! Как ты мог такое допустить? – вскричал я, не желая отпускать Криса безнаказанным.​

​

​

- Я даже не ожидал, что ты мог бы быть на моей стороне. Ты всегда выбирал её, правда? Даже не выслушав нас обоих, пф, – его брови сомкнулись в привычной гримасе, - Не собираюсь я объясняться перед тем, кто уже трижды нашел виноватых и трижды всё для себя решил.​

- Даже не пытайся отрицать, что весь конфликт спровоцировал именно ты. Лаура, как обычно, не хочет ни на кого жаловаться, ведь так? Господи, я даже не думал, что произнесу это кому-то из своих сыновей в столь позднем возрасте, но давать сдачи женщине – непростительно! Ты и со своими девушками так себя ведешь? С Джессикой и Марселой? – я внимательно считывал его реакцию. Крис, как ни странно, удивился, - Ты волен делать что угодно в этой жизни, но ответственность и последствия твоих решений всегда идут следом. Крис?​

​

​

Его лицо вдруг сменилось на каменное, полупустое, отдаленное.​

​

- Ты знал о них. И ни разу ничего не сказал. Даже не злишься. Только из-за Лауры, - его глаза не смотрели ни в какую точку, - Знаешь, отец, во мне столько ненависти, что я мог бы раздавать её нуждающимся.​

​

​

Я тотчас замер. Мне хотелось вмазать ему еще одну пощечину, чтобы он запомнил, что значит обидеть близкого мне человека. Но Крис… тоже мой близкий человек. И я бы ненавидел себя ещё больше, если бы поднял руку на второго своего сына. Я не хотел быть перемычкой в этом кольце ненависти друг к другу. Я хотел, чтобы он хоть что-то понял, и насилие с моей стороны – не выход. Поэтому я лишь положил ладонь на его плечо, постарался выдохнуть и сказал:​

​

- Мы поговорим об этом позже, когда ты будешь готов. До тех пор, пожалуйста, постарайся не ранить тех, кто живет с тобой под одной крышей, тех, кто любит тебя, и кого, возможно, любишь ты.​

​

Он коротко кивнул и ушел из дома, не взяв с собой даже телефон.​

​

​

Не слишком ли поздно я пытаюсь излечить эту травму?​

​

Баллы

51,5 + 0,25 (за 10-й уровень навыка, Рисование, Флер Мориэль) = 51,75

Панель

Техника - деньги

​

​

 

[Lorraine]

​

​

Семь дней. Одна неделя. Таков был срок, который оставался у нас, чтобы исправить ситуацию, о которой мы даже не подозревали.​

Да, я был готов к тому, что Кристоф что-то сделает. Но понимал ли я, о каком масштабе идет речь?​

​

Когда Уильям… Когда на его место пришла сама Тьма, я был готов. Я знал, я ощущал опасность. Сейчас же я никак не мог понять, повторяется ли история с моим ребенком, или это просто мои собственные страхи?​

​

Я не ощущал тьмы вокруг, потому что носил её в себе. Кристоф просто не мог быть следующим.​

​

Знаю, что с Лаурой за это время они так и не помирились.​

​

​

Он сам мне рассказал. Именно! Крис начал делиться хотя бы частью своих переживаний со мной, потому что я научился не слышать агрессии в его тоне, пропускать мимо ушей нападки и колкости, сделанные по привычке.​

​

​

Ранить других по привычке. Защищаться от мира 24 на 7, обрастая частыми жёсткими иглами.​

​

Мне потребовалась невероятно много времени, чтобы приучить Криса смотреть мне в глаза во время диалога. Он старался никогда их никому не показывать.​

​

​

Особенно мне.​

​

​

Конечно, за завесой злости и ненависти, о которой он сам говорил столь регулярно, я замечал его глубинное одиночество, потерянность, и, возможно, желание быть любимым. Именно поэтому я сам всегда смотрел открыто в его глаза – чтобы он ощутил это хотя бы мельком. Понемногу.​

​

К сожалению, я всё ещё не был для него авторитетом, мой образ в его глазах никак не вписывался в человека, который заботится о нём. Я тщетно пытался предложить специалиста, да даже магическое вмешательство или попросту эликсир – он не принимал этого. Не мог принять.​

​

Всем нам иногда нужна помощь. Но не каждый из нас это признаёт. Даже в самый обычный, казалось бы, день. Эту помощь нужно было учиться принимать.​

​

​

Очередной раз, когда я ощутил себя бессильным. Неделя до того, что он совершил. Целых семь дней.​

​

Марсела говорила, что он заходит, играет с ней, ищет что-то, иногда покупает. И всё. И пусть в её тоне слышалось разочарование, я насторожился – алхимию так хорошо, как мой сын, я не знал. Даже по списку того, что он покупал в лавке, я не мог сориентироваться. Всё это выглядело почти безобидно, не тяжелее бутылки хорошего виски, что не является какой-то страшной дозой для вампиророжденного.​

​

​

Даже не знаю, как долго он планировал это всё. Как долго в нём, как в горящем котле, варилась эта мысль.​

​

​

Параллельно с тем, как мы приближались ко дню великой мести, Флёр получила долгожданное повышение до руководителя филиала. Я знал, что она не собирается принимать эту должность, а планирует забрать часть людей с собой и открыть новое дело. Пока что это были только планы, но я поддерживал любое её решение. Кажется, она тоже замечала, что с Крисом что-то не так, но мы оба были слишком заняты приватной жизнью и углубляли свои мысли не в те стороны.​

​

​

Всегда нужно предполагать худшее.​

​

Что же стало той самой точкой невозврата? Я гадал. Сильно позже Флёр расскажет мне то, что Крис рассказал ей про Джесс. И именно она станет границей, на которой Кристоф находился так долго, именно из-за последнего их разговора он примет решение, после которого изменится вся жизнь нашей семьи.​

​

Он всегда колебался. То желал.​

​

​

То ненавидел.​

​

​

Могу только догадываться, почему Джесс сама решила прекратить их общение, моё ли это уже дело, да и так ли это важно?​

​

​

Факт в том, что после их расставания Крису потребовалась всего одна неделя.​

​

​

А ведь он выглядел таким же, как всегда. Порой даже весёлым и отзывчивым. Как будто ничего не изменилось.​

​

​

Хотя на самом деле его сердце разорвалось, познав боль утраты. Опять. В который раз.​

​

​

И, конечно же, назло ей и неразрешённому конфликту, днём икс стал день рождения Лауры.​

​

​

Баллы

51,75

Панель

Техника - деньги

​

​

​

​