Вот небольшой рассказ о том, как я со своими питомцами проводила время на даче.
Эту живописную компанию окрестные жители, видимо, вспоминают до сих пор.
По лесной тропинке шли трое. Впереди бежала резвая и игривая молодая немецкая овчарка. Она то забегала вперед, то вприпрыжку возвращалась назад, проверяя, все ли на месте. Замыкал процессию крупный, лохматый кот. Кот обладал суровым взглядом, некогда пушистым хвостом и глазами цвета молодой травы. В середине топала я, облачённая в вызывающе-жёлтую ветровку, непромокаемые штаны в тон ветровке и огненно-красные сапоги. В яркости наряда следовало винить только меня – кто же едет в зной на дачу без штормовой экипировки норвежского рыбака? Беспечность меня и подвела, когда лето внезапно сменилось слякотной дождливой осенью. Пришлось обходиться тем, что было под рукой.
Каждое утро Долли будила меня ровно в семь. «Вставай, вставай, штанишки надевай!» – слышалось в её звонком лае. Если я откликалась не сразу, то к речёвке добавлялась новая строчка: «Вставай, вставай, а то в штанишки наделаю-лаю-лаю». Кое-как выбравшись из с трудом нагретой постели, я спускалась вниз, ставила чайник и выпускала Долли за калитку. Её самостоятельная прогулка длилась ровно столько времени, сколько у меня занимало приготовление завтрака себе и котостаду. Котостадо состояло из двух котов подозрительной породы и кошки, явно имеющей в крови струйку норвежских лесных котов-викингов. Кошка и верховодила над всем зверинцем. Поэтому коты, позавтракав, спешили скрыться с её глаз. Мелкий – с гордым именем Сэйлор – удалялся в соседний пустующий дом, а старший – Беся – нетерпеливо переминался с лапы на лапу в ожидании ежедневной прогулки.
И вот я нахлобучивала на себя штормовой костюмчик, и мы отправлялись в лес.
В лесу Долли пугала птиц, охотилась на мышей (чаще безуспешно), прокладывала новые пути через заросли малины и присаживалась перед каждым заслуживающим доверия бревном.
Беся чинно вышагивал следом за мной. Но сказывалась его непривычность к длинным пешим прогулкам, и то и дело из кустов доносилось возмущённое мяуканье. Приходилось возвращаться, вызволять страдальца из «ловушки», взваливать на плечо и нести. Отдых Беся признавал только «наплечный». Стоило присесть на поваленное дерево, как он начинал рьяно исследовать округу, снова попадал в «западню», и все повторялось сначала.
Грибов той осенью не было. Редкий день удавалось принести домой пару сыроежек, поэтому мы просто бесцельно бродили по мокрому лесу, наслаждаясь тишиной и особым пасмурным очарованием.
Когда с Оки начинал задувать пронизывающий ветер, мы собирались домой. Обратный путь Беся проделывал на моём плече, всем своим видом изображая заслуженного путешественника, утомлённого долгим походом. Долли неохотно плелась сзади, но не отставала. Она знала, что следующим утром снова разбудит меня своей звонкой речёвкой, и мы снова пойдем открывать неизведанные земли…