1 поколение Династия Кэррингтон. Ломая стереотипы

[Salli_D]

–Ланя, мне нужно срочно с тобой встретиться! Очень срочно! Такое произошло, что просто… просто…, в общем я жду тебя в нашем кафе!​

–Господи, Тереза, ты могла бы не говорить так быстро я мало что понимаю. К тому же я сейчас не могу приехать!
–Ты моя лучшая подруга! – Возмутилась Тереза, прижав плечом телефон к уху, доставая ключи из сумки от своей машины. – Где ты? Я заберу тебя!
–Не стоит, я сама приеду, - ответила девушка, тяжело вздохнув. Она знала, что Тереза не отступит, она всегда получает то, что ей нужно.
–Прекрасно! Я буду у прудика, подходи туда! – Тереза отклонила вызов.
Кинув сумку на пассажирское сиденье, девушка завела машину и помчалась к месту встречи. Она ехала по автомагистрали Старлайт Шорз совершенно не соблюдая правил дорожного движения.​

Терезе было все равно, что завтра в газетах может появиться новость о том, что дочь влиятельного бизнесмена задержана за нарушение правил дорожного движения, куда важнее было то, что отец не оценил ее и уязвил самолюбие. Как он мог так поступить? Тереза искренне не понимала, почему отец и брат решили, что она не может управлять компанией. У нее было прекрасное образование, да и умом она не была хуже старшего брата Люка. И вот сегодня отец отдал компанию, на которую претендовала Тереза, своему сыну. Впервые в жизни, девушка не сдержалась и все высказала отцу. Она осмелилась на это, но сделала только хуже.

Припарковавшись возле кафе, в котором всегда встречалась с Ланей, Тереза, шмыгая носом прошла к небольшому прудику, осталось дождаться подругу, чтобы рассказать ей все, что произошло час назад.​

Взгляд Терезы зацепился за одиноко плавающий листик на поверхности водоема. Она заворожённо наблюдала за ним, прокручивая в голове все события, которые так внезапно произошли в ее жизни. В какой-то момент Тереза поймала себя на мысли, что стала таким же одиноким листиком, который кинул вызов своему отцу и теперь ей придется в одиночку справляться со всеми трудностями взрослой жизни.​

В эту минуту Терезе стало безумно страшно, так как она никогда не представляла себе жизни без поддержки семьи. Ей даже захотелось позвонить отцу и попросить прощенье у него, девушка достала свой телефон, но в этот момент ее окликнули по имени.
–Тереза! – Ланя грациозной походкой направлялась к подруге. – Я надеюсь, что твое "срочно", это действительно срочное дело, но если ты скажешь, что ты поругалась со Стивом из-за глупости, то я лично тебя утоплю в этом пруду!​

–Нет, со Стивом все кончено, я же говорила тебе, - проговорила девушка, - я поругалась с отцом, - тут голос Терезы дрогнул, а из глаз полились слезы, которые она все это время сдерживала.
–Серьезно? – Ланя растерялась, так как впервые видела свою подругу, с которой она дружит с первого класса, в таком состоянии.
–Да-а-а! Он… он…, - Тереза всхлипывала и не могла вымолвить слова. Ланя обняла подругу и постаралась ее успокоить.

Минут через десять, когда Тереза немного пришла в себя, девушки вошли в кафе и заняли свой любимый столик у окна, откуда открывался вид на пруд. Заказав по бокалу вина, Тереза принялась рассказывать свою историю.​

–Отец собрал всю семью. Я думала, он как обычно будет раздавать всем указания по поводу предстоящего дня рождения Люка. Но отец сказал, что передает управление фирмой «Япс» брату…
–Эта фирма же должна была быть твоей? – Уточнила Ланя. Она знала, что Тереза мечтала стать главой фирмы по производству косметики. У подруги в розовом блокноте был расписан подробный план, как она будет развивать компанию и какие бренды будут сотрудничать с ней.
–Вот именно! – Вспыхнула девушка. – Я не сдержалась и все высказала отцу. Он не ожидал этого. Конечно, Тереза всегда молчит и покорно склоняет голову, а тут решила показать свой характер! Я никогда не видела его таким злым. В какой-то момент мне показалось, что он готов убить меня прям там, в гостиной. Его остановил Люк, но отец продолжил говорить, что я тупая блондинка, не способная вести бизнес. Он всего добился сам и не позволит, чтобы такая как я все разрушила.
–Это ужасно, - Ланя отпила вино, не представляя, что чувствует сейчас ее подруга. – Если он добился всего сам, так почему отдает просто так фирму и весь бизнес твоему брату? – Спросила девушка.
–Отец говорил, что я позор семьи, - продолжила Тереза, проигнорировав вопрос подруги, что дочь, которая выглядит как кукла Барби, разочаровывает его. Тем более женщина, любящая все розовое просто уничтожит бизнес по щелчку пальцев. Вот скажи, как моя внешность и любовь к розовому может повлиять на бизнес? Тем более я не виновата, что я родилась с такой внешностью, - Тереза в очередной раз всплеснула руками и залпом осушила бокал с вином.
–Не бери в голову, - ответила Ланя. – Просто твои слова сильно задели мистера Кэррингтона.
–Но я сказала правду! Он несправедливо отнесся ко мне. Почему отдал фирму брату? Люк не смыслит ничего в производстве косметики. Брат наймет команду, которая все будет делать за него. Да, он раскрутит компанию, но ведь я могла это сделать. Я что зря все тут расписала? – Тереза вытащила свой блокнот из сумки, кинув его на стол. – Ужаснее всего то, что отец сказал: «Ты глупая девчонка, которая ничего не сможет добиться в этой жизни! Ты только можешь носить цацки на себе и рисовать сердечки в блокноте, вот и все!» - Девушка всхлипнула, опустив взгляд.​

Повисло недолгое молчание. Ланя не знала, что и сказать. Да, ее подруга была похожа на куклу Барби, но она не была дурой, какой ее видел отец. Она училась хорошо в школе и университете.
–Переезжай ко мне, - предложила Ланя, нарушив молчание.
–Нет, - Тереза позвала официанта и попросила наполнить ее бокал. – Я сказала отцу, что сама смогу добиться всего без его поддержки. Я кинула в него своими карточками. Так что если уж доказывать ему, что я не тупая блондинка, то начинать все самой. Вот будет у меня свой бизнес, и я утру нос и брату и отцу.
–Это прекрасно, Тереза, - обрадовалась Ланя. – Переезжай ко мне и мы вместе все сделаем. У меня есть немного денег, так что я помогу тебе.​

–Спасибо, но я уеду из города, - Тереза посмотрела опухшими глазами на подругу. – Мистер Кэррингтон перекроет мне воздух здесь. Он принципиальный человек и не позволит, чтобы та, кто тронул его эго смогла чего-то добиться в Старлайт Шорз. Я продам машину, этих денег должно хватить на то, чтобы переехать и снять жилье.
–Ты сейчас серьезно? – Ланя не могла поверить, что ее самая близкая подруга решилась на такой отчаянный шаг. Да, Тереза умна, но она избалованный ребенок, который жил в достатке и даже представить не может себе, какого это уезжать в чужой город и начинать все с нуля. Но по серьезному лицу подруги было ясно, что Тереза ни за что на свете не пойдет просить прощение у отца. Что уж говорить этим она пошла в мистера Кэррнгтона.​

Подруги еще некоторое время сидели в кафе и говорили на разные темы. После они отправились домой к Лане.​

Терезе потребовалось несколько дней, чтобы продать машину, которую ей подарила бабушка. Она попросила Ланю съездить домой и собрать ее вещи. Тереза не хотела встречаться с родными, так как была уверена, что все видят в ней тупую девчонку, у которой просто перевешенные амбиции и самооценка.

И вот настал день, когда Тереза стояла в аэропорту Старлайт Шорз, прощаясь с самым дорогим человеком.​

–Прошу, не забывай мне писать, я должна быть в курсе всех событий, - наставляла Ланя.
–Клянусь, - улыбнулась Тереза, стараясь не показывать своего волнения. – Обещаю, что буду писать тебе каждый день, а потом ты обязательно приедешь ко мне в гости. Мы же будем встречаться?
–Конечно! Даже не надейся так просто от меня отделаться.
–О, еще я жду твою первую книгу, она должна быть у меня раньше, чем появится на полках магазинов.
–Это даже не обсуждается! Вот, - Ланя вытащила из сумки подарок, протянув его подруги.​

– Я видела, как ты выкинула свой блокнот, не изменяй своим привычкам и предпочтениям. Будь собой, Тереза, кто бы что не говорил. Ты прекрасный человек и я уверена, что о тебе мир еще услышит!
–О-о-о, моя дорогая, - Тереза крепко обняла подругу, чувствуя, как по щекам побежали слезы. – Спасибо!
–Ты всегда была сильной и целеустремленной, так что ломай стереотипы, Тереза!​

О вкусах не спорят:​

Стоимость ограничения - 1 балл.
Любимое блюдо, музыка и цвет так важны для Вашего основателя и наследников, что они с радостью делятся своими вкусами на протяжении всей жизни.
- Основатель должен научиться готовить любимое блюдо превосходного качества до передачи дневника.
- Начиная с возрастной категории подросток, основатель и наследники должны есть свое любимое блюдо и слушать любимую музыку минимум раз в неделю. Действие с музыкой можно подтвердить появляющимся мудлетом при включенной аудиосистеме.
- Внешний вид основателя и наследников должен включать в себя любимый цвет. Это может быть часть макияжа, генетики, цвет части одежды или аксессуара - на Ваше усмотрение. Сплошная покраска необязательна, но цвет должен быть четко виден.
- Интерьер должен включать в себя любимый цвет. Он может выражаться в настенном и напольном покрытии, в элементах декора или мебели - на Ваше усмотрение. Сплошная покраска необязательна, но цвет должен выделяться на фоне общей цветовой гаммы интерьера большинства комнат.
- После передачи дневника наследник должен в течение недели подстроить любимый цвет под себя.
- Награда за быллы счастья "Смена вкуса" разрешена.

Бедствия: Стоимость ограничения - 2 балла.
"И почему это со мной происходит?". Ваши симы упорно ищут ответ на этот вопрос, пытаясь преодолеть трудности.
- за пять поколений хотя бы раз должен быть устроен пожар;
- за пять поколений хотя бы раз должен приехать судебный пристав;
- за пять поколений хотя бы раз владелец дневника должен описаться и уснуть на полу;
- за пять поколений хотя бы раз владелец дневника должен проиграть в драке;
- за пять поколений основатель или его наследники должны развестись, потерять друга и получить отказ в первом поцелуе;
- за пять поколений владелец дневника должен съесть испорченную еду;
- за пять поколений одного из владельцев дневника должны уволить с работы. Устраиваться заново на эту работу нельзя;
- за пять поколений хотя бы раз владелец дневника должен простудиться, отравиться и перенести аллергию (при наличии аддона "Времена года");
- за пять поколений хотя бы раз владелец дневника должен обгореть на солнце и замёрзнуть (при наличии аддона "Времена года")

Только вперед: Стоимость ограничения - 2 балла.
Ваш персонаж идет по жизни уверенными шагами, он не намерен останавливаться или поворачивать время вспять.
- запрещено каким-либо способом продлевать жизнь членам семьи, возвращать им молодость или останавливать старение. У них есть лишь стандартные 73 дня с рождения и до наступления старости. (Исключение - сверхъестественные персонажи, которые живут дольше.)
- запрещено продлевать жизнь животным (только в аддоне "Питомцы");
- запрещено возвращать к жизни умерших.
- не рекомендуется пользоваться мастерской стилиста и делать татуировки, потому что они сбрасывают возраст. Пользоваться мастерской и креслом для татуировок можно только в том случае, если контролировать возраст вручную и подтверждать скриншотами своевременное взросление персонажей из расчёта стандартной продолжительности жизни (ред. от 06.04.2015)

Непреклонный реалист: Стоимость ограничения - 2 балла.
Ваш персонаж живет в реальной жизни, в своем измерении и никогда не поверит в существование потусторонних сил. А все сказки о призраках и вампирах, гуляющих ночью по кладбищу, - только сказки.
- ни у одного из наследников не должно быть воображаемых друзей;
- на протяжении всех 5 поколений нельзя возвращать к жизни умерших;
- основатель и наследники не должны общаться со смертью и призраками;
- основатель и наследники не должны слушать страшилки, а также сами их рассказывать;
- персонаж-основатель и наследники не могут стать мумиями, симботами, вампирами, оборотнями, феями, зомби или русалками (только в аддонах "Мир Приключений", "Карьера", "В сумерках", "Сверхъестественное", "Райские острова");
- никто из членов семьи не может работать по профессии "Охотник за призраками" или начать карьеру Предсказателя (только в аддонах "Карьеры" и "Сверхъестественное");
- нельзя общаться с единорогами (только в аддоне "Питомцы");
- нельзя пользоваться наградами "Старая пыльная лампа" и "Летающий пылесос" (только в аддонах "Шоу-бизнес" и "Сверхъестественное")
- нельзя использовать метлы, ЛАМА, Скелехильду, шар ответов (только в аддоне "Сверхъестественное").
Если Вы выбрали это ограничение и у Вас установлен аддон "Сверхъестественное", лунный цикл в Вашей игре должен быть отключен​

 

[Salli_D]

Завтра я подаю на развод.

Я чуть было не отправила мужу это сообщение. Руки дрожали, сердце колотилось где-то в горле, когда я писала это, но Джоан остановила меня. Моя малышка, моя маленькая вселенная.

Она просто взяла меня за руку, словно тянула обратно к жизни. И я поняла: нельзя принимать решения в состоянии боли. Перед сном я удалила сообщение. Просто стёрла его, как будто этого взрыва ярости внутри меня никогда не было. Убрала телефон в ящик стола и больше не притрагивалась к нему, решив подумать обо всем потом. Единственное, что я решила для себя, показать Дону что значит отсутствовать, если он хотел этого, он это почувствует. Я не ответила на его сухую смс. Не поблагодарила за деньги. Не спросила, как он. Не отправила ни одного слова. Впервые за всё это время я выбрала молчание. Да, я выбрала пассивно-агрессивную форму эмоционального насилия, но как иначе? Донован всегда выстраивал, между нами, границу, за которую не пускал меня и в трудный момент, когда мы нуждались друг в друге, когда я старалась примириться с ним, он просто сбежал. Пусть разбирается в себе, а мне некогда ждать пока он что-то решит для себя. И все же я переживала. Я злилась на себя, на мужа. Ночь выдалась долгой. Я ворочалась в кровати, прижимая к животу подушку, пытаясь заполнить ту зияющую пустоту внутри. Несколько раз я брала телефон в руки. Просматривала наши фотографии и снова убирала телефон в тумбу. И каждый раз, как только я закрывала глаза, в голове звучал текст смс от Донована. Нет! Мне не нужна жалость. Мне нужна семья, а не подачки.

Я почти не пользовалась телефоном. Не заходила в соцсети, все свое время я посвящала детям и быту. Мое желание научить дочь ходить, наконец исполнилось.

Она уверенно начала передвигаться по дому, маленькими шажками перебирая ножками. Иногда она даже начинала бегать так быстро, что её ножки заплетались одна за другую. Чтобы она не падала, я посадила её в ходунки. И тут началось настоящее веселье. Джо носилась по дому, как маленький ураган, врезаясь в стены и мебель, но всякий раз, столкнувшись, заливалась громким, заразительным смехом.

Патрик тоже смеялся, хлопал в ладоши, подбадривая сестрёнку. Он обнимал её, когда она останавливалась, и тихо что-то нашёптывал ей на ушко. Джоан радостно лепетала в ответ. Я стояла, прислонившись к дверному косяку, и смотрела на них. На этих маленьких человечков, ради которых я встаю каждое утро. Ради которых я собираю в кулак все остатки своей силы. Ради которых я всё ещё здесь. Иногда я думаю, что дети спасают нас больше, чем мы спасаем их. В эти минуты я забываю о пустоте в постели рядом, о тишине телефона, о боли в сердце.

После смс о деньгах прошло несколько дней и вдруг - короткий звук сообщения. «Принцесса, как вы? Как Джоан?» Я уставилась на экран, чувствуя, как что-то болезненно дёрнулось в груди. Он вспомнил о нас. Спустя столько времени. Я была рада и мне было больно. Понимаю, что его работа отбирает много сил и возможно он был занят, но это не оправдывает его. Столько времени он отсутствует и только сейчас решил поинтересоваться, как мы. Я снова не ответила. Мне казалось, что любые слова будут либо упрёком, либо мольбой. Ни то, ни другое я не хочу давать ему сейчас. Я дала себе срок. Молчать пока он не вернется домой, и я не посмотрю ему в глаза. Если он долго будет не возвращаться домой - я приму решение.

И все же я задумалась над вопросом мужа. Как мы? Джоан бегает по дому, Патрик начал чаще говорить, а я - держусь на грани. Чувствую, как во мне растет новый человечек.

Дон не знает. Я всё ещё не сказала ему. О том, что под моим сердцем растёт ещё одна жизнь. Его ребёнок. Я почти хорошо чувствую себя, лишь иногда меня беспокоит утренняя тошнота и невероятная усталость, которая накрывает, как волна. Я не позволяю себе расслабиться - ни телом, ни душой. И не позволяю думать о том, что эта беременность может стать такой же, как с Джо. Врач сказала, что всё в порядке, и нет причин для переживаний. Но мне постоянно кажется, что все может повториться. В прошлый раз я понервничала немного и это привело к тому, что Джоан боролась за жизнь. А сейчас я переживаю постоянно. И я не могу поделиться своими переживаниями ни с кем. Я думала, скажу Дону сразу, и мы будем вместе, но...

Думала, расскажу в звонке или напишу, если он не выйдет на связь. Но он молчал, а теперь, когда спросил, как мы… я не могу сказать ничего. Он даже не знает, что скоро у него будет ещё один ребёнок. Мне, кажется, это будет девочка. Я не знаю, хочет ли он второго ребенка. Хочет ли сына или дочь? Иногда я глажу живот и говорю крохе:
–Ты пришёл или пришла в самое неудачное время, но знай - ты уже любим. Любима. Очень. У тебя есть братик и сестрёнка.

 

[Salli_D]

Это утро стало совсем другим. Не таким как обычно.

Я усадила Джоан в детский стульчик, поставила перед ней бутылочку со смесью, добавив немного яблочного пюре. Дочка тут же радостно захлопала в ладошки и засмеялась. Я машинально улыбнулась в ответ, вытерла ей щёчку, когда она не сразу попал в рот соской и пошла включить радио, чтобы заполнить утреннюю тишину.

Шли новости. Я настроила громкость и позвала Патрика, который все еще возился в ванной. Готовя завтрак, я не вслушивалась в то, что говорит диктор и лишь когда я вдруг услышала знакомое имя -Мэрисоль Лорэа - я замерла: «…презентовала свою дебютную автобиографию под названием „Любовь. Предательство. Приговор.“ Книга уже вызвала широкий общественный резонанс…»

У меня похолодело внутри. Я села за стол и смотрела в свою тарелку. Думая о том, что прямо сейчас её прошлое снова стало чьей-то сенсацией. Какое право она имела писать об этом? Какое право - выносить нашу жизнь, мою боль, моих детей, на обложку книги и продавать это публике?
«В мемуарах, — продолжал диктор, — автор рассказывает о токсичных отношениях, манипуляциях и своей борьбе за любовь и свободу. Особое внимание уделено предательству близких людей и суду, за которым следил не только наш город, но весь Симсити…»

В гостиную вошел Патрик и я попросила его выключить радио. В горле встал ком. Мои руки дрожали не из-за страха, а от ненависти. Предательство? Близких? Всю эту ужасную историю, где она открыто претендовала на моего мужа, она превратила в историю. Продала нашу правду как драму на прилавках.
Я медленно встала и снова посмотрела на Джо и Патрика.
–Нет, я не поддамся на эту провокацию. Надо просто не думать об этом. «Всё хорошо!» - прошептала я. Я уже не злилась. Только удивительно сильно устала с утра. Но мне сейчас нельзя уставать, ведь у Патрика день рождение и надо готовиться к нему.

Я позвонила няне - Карли, как всегда, откликнулась сразу. Объяснила, что ненадолго, и, поцеловав Джо и Патрика, выбежала из дома. Пока я ехала в автобусе в магазин я набросала в заметки список: воздушные шары, новые краски, торт - обязательно с машинкой, Патрик сейчас обожает машинки, - и подарок. Я решила купить ему деревянную железную дорогу. Пусть строит маршруты, соединяет станции, пусть его мир будет простым и добрым - не таким, как наш с Доном.

Я бродила между полок в детском магазина, не торопясь. Впервые за долгое время я позволила себе остановиться, просто выбирать с любовью. Без суеты. Пускай не будет толпы гостей и больших торжеств, но будет наш уютный праздник, с Джо в банте, с шариками, разбросанными по всей комнате, с песенкой «С днём рождения!» в моём немного дрожащем голосе. С коробкой, где была красивая машинка и пачкой шаров я подошла к кассе. Девушка за кассой молча просканировала мои покупки, но потом вдруг подняла на меня глаза и прищурилась.
–Извините… – сказала она неуверенно, – это вы… Тереза Кэррингтон?
Я вздрогнула. Сердце на секунду сжалось. Я не ожидала, что кто-то узнает меня вот так, среди обычных будней, просто за покупками.
–Да, – неохотно кивнула я.
–Я… – она заулыбалась, неловко поправляя бейджик, – я следила за всем процессом. За тем, как вы боролись за сына. Вы очень сильная. Простите, если это неуместно, просто… мне правда хотелось это сказать.
Я кивнула снова. Не было злобы, но внутри стало нехорошо. Как будто меня снова выставили на обозрение. Как будто мою боль вынули из меня и разложили по страницам чьей-то жизни.
– Я не думала, что это будет известно всем, но спасибо, - прошептала я, стараясь быстрее собрать покупки. Кассир опустила взгляд на машинку.
–День рождения?
–У моего сына, - слабо улыбнулась я.
–Тогда передавайте ему поздравления. И... вам тоже - пусть будет день будет хорошим.

Я не ответила. Лишь взяла пакет с машинкой и шарами, коротко кивнула и вышла. Только на улице, вдохнув прохладный воздух, я позволила себе расслабиться. Я хотела тишины. Хотела быть просто мамой, просто женщиной, а не персонажем из новостей и слухов.

Я шла к автобусу, сжимая в руках пакет с покупками. Машинка выглядывала из коробки, словно уже хотела попасть в чьи-то ладошки, в праздничной коробке, перевязанной лентой был торт. Это должно было быть радостным моментом, но всё внутри меня сжалось. Если кассир в магазине меня узнала, сколько ещё людей будет узнавать? Кто из них просто скажет доброе слово, а кто будет осуждать? Кто потом будет шептаться за спиной Патрика в школе? Спрашивать его, правда ли его родная мать сошла с ума и находиться в психушке? Правда ли что его чокнутая мать написала о нас книгу?

Я видела, как простые пересуды за нашими спинами становятся цепкими осуждающими взглядами. Как быстро детские уши подхватывают взрослые слова. Я не смогу вечно защищать их. Патрик и без того замкнутый, а если этот мир начнёт давить на него. Боюсь представить, что может случиться.

Пока я ехала в автобусе, мне казалось, что жители узнают меня и нескрыая любопытства рассматривают меня. Конечно, я старалась отгонять от себя эти мысли, не поддаваться страху, но мне все равно было не по себе. Я спешила домой, чтобы скорее спрятаться там и успокоиться.

Оставив пакеты с покупками дома и расплатившись с Карли, я заметила, что пока меня не было принесли почту. Решив, что это очередные счета, я прошла к почтовому ящику и достала оттуда сверток. Без подписи. Только моё имя, написанное тонким аккуратным почерком, который я сразу узнала. Я осторожно разорвала упаковку и достала книгу.

Обложка была лаконичной, кричащей: «Любовь. Предательство. Приговор». Автор: Мэрисоль Лорэа.

Я застыла. Пальцы непроизвольно сжали переплёт, будто книга могла выскользнуть или… обжечь. Сердце заколотилось в груди. Я не открывала её сразу. Просто смотрела. Будто от того, что я не загляну внутрь, слова не станут реальностью, но они уже стали. Эта книга была как приглашение в прошлое, из которого я пытаюсь выбраться каждый день - не как читатель, а как персонаж. Вернувшись домой, я присела на край дивана, крепко прижав книгу к груди.
–Она не даст нам жить спокойно, - прошептала я. – Она до конца дней будет преследовать нас.
Я боялась открыть книгу, так как не представляла, что она могла там написать. Думаю, ничего, кроме лжи. Грязной, неприглядной, обнажающей и её, и нас. Мы обе были виноваты в том, как всё случилось, но я в истории Мэрисоль – буду злом воплоти. Дрожа всем телом, я все же открыла книгу, где на первой странице было написано:
«Доновану.
Я никогда не перестану тебя любить. Даже когда ты отталкиваешь меня. Даже когда ты ненавидишь. Ты – мой воздух, моя боль, моя единственная правда. Я бы сгорела за тебя снова. И снова. Потому что не умею иначе»

Я застыла. Всё тело будто охватил холод. Эти строки были не признанием в любви, криком зависимого человека, сломленного, обиженного, и при этом всё ещё влюблённого.
–Божечки, - прошептала я. - Она написала это… для Дона.
Меня пробивала мелкая дрожь, так как это была не просто книга. Это была попытка Мэрисоль снова войти в нашу жизнь. Через страницы. Через память. Через Дона. Я прижала ладони к лицу, кинув книгу на столик. В голове звучал ее голос, который повторял и повторял: «Ты – мой воздух, моя боль»

Не знаю, сколько времени я так просидела, но лишь требовательный голос Джо вывел меня из ступора. Я потеряла счет времени и забыла, что надо кормить детей. Подняв дочь на руки, я усадила ее за стульчик и принялась быстро готовить обед.

Накормив детей, я уложила спать Джо, а Патрик решил поиграть в таксиста, катаясь в ходунках Джо, в которых он еле помещался. Я не стала отговаривать его, так как мне нужно было время, чтобы немного побыть наедине с собой. Обдумать все то, что случилось за сегодня и прийти к какому-то решению.

Попросив Патрика сильно не шуметь, чтобы не разбудить Джо. Я опустилась в тёплую воду, наполненную пеной с лёгким ароматом лаванды. На секунду позволила себе закрыть глаза. Тишина. Впервые за долгое время - настоящая, глубокая. Ни детского смеха, ни мультиков, ни звонков, ни хлопков дверей. Только я и ванная, напоминание о том, что я всё ещё существую отдельно от всего этого хаоса. Я провела рукой по животу. Уже заметный, тёплый, живой. Под моим сердцем - ещё одно сердце. Наш ребёнок. Наш? Или теперь — мой?

Дон не звонит. Не пишет. После того короткого сообщения - тишина. Иногда мне кажется, что я сама его выдумала, что он плод моей памяти, воспоминаний, объятий, которые давно растаяли. Я все сама придумала? Может я такая же чокнутая, как и Мэрисоль?

Я смотрела на маленькие пузырики, которые летали вокруг меня, если бы сейчас всё зависело только от меня - я бы уехала. Просто исчезла. В другой город, в другую жизнь, где нас никто не узнаёт, где нет книг Мэрисоль, взглядов кассиров, шёпота за спиной. Я всё чаще думаю о переезде. Не как о побеге, а как о возможности начать заново. Не ждать. Не зависеть. Не сжиматься каждый раз, когда приходит сообщение от Дона. Не ждать и не думать о том, а если он вернётся? Станет ли всё иначе? Хочу ли я, чтобы он возвращался? Или просто хочу, чтобы боль прошла? Я вздохнула, закрыв глаза. Вода уже остывала, но мне не хотелось вылезать. Здесь я могла позволить себе не принимать решений. Ещё пару минут быть просто женщиной. Уставшей. Одинокой. Беременной. И да, переезд, возможно, я впервые подумала об этом не с тревогой, а с надеждой.

Значки: 6 из 15.
Давно не обновлялись
+ Пробежка в магазин: Отправьте вашего персонажа в продовольственный магазин.
+ Куда уходит детство: Взрослым симом посетите общественную школу. Тереза была в школе на благотворительном вечере
+ И только смерть разлучит нас: Вступить в брак. Тут Тереза и Дон – стали мужем и женой
+ Вот и все: Пусть персонаж с чертой характера «Социально неловкий» упустит подходящий момент. Это было тут.
+ Цветочная сила: Сорвать полевой цветок. Это было тут.

 

[Salli_D]

Утро началось не с поздравления Патрика с днём рождения или с детского смеха, а с мерзкого, холодного чавканья под ногами. Я даже не сразу поняла, что случилось в ванной. Я босиком ступила на кафель и почувствовала, как вода пропитала носки. Быстро включив свет, увидела, что кран в ванной извергал из себя воду, словно был Ниагарским водопадом. Вода била с такой силой, что намок не только пол и стены, ну и потолок. Всё вокруг было в воде - коврик размок, полотенце у двери насквозь промокло, и даже низ тумб напитался влагой. Я похлопала в ладоши, будто смотрела водное представление и присела на край ванны, как будто меня это могло спасти от навалившегося отчаяния.

Сегодня день рождения Патрика, надо праздновать, а не чинить кран и убирать последствия потопа. В моих планах было нарядить Джо в праздничное платье и надеть праздничный бантик. Поставить торт на стол со свечами, но вместо этого – я раздобыла разводной ключ и принялась все чинить, как самый отчаянный сантехник.

Я решила не тратить лишние деньги. Я в декрете и неизвестно, сколько ждать, пока Донован разберется в себе. Так что даже если я совсем разболеюсь или вода зальёт весь дом - я справлюсь сама. Я смогу. Каждый симолеон сейчас на счету: еда, одежда, будущее. И я не знаю, поможет ли Дон, вернётся ли он, будет ли рядом, если снова сломается что-то важное. Точно знаю - сегодня день рождения моего сына (да, я осознаю, что Патрик мой сын, как и Джо и ребенок, которого я ношу под сердцем), и я не позволю испортить его - ни крану, ни усталости, ни тоске.

Я починила кран и все насухо вытерла в ванной. Переоделась и выйдя в гостиную, увидев в окно, как к дому подъехала машина. Сердце пропустило удар. Она остановилась напротив двери, серая машина, за рулем сидел незнакомый человек, но через мгновенье пассажирская дверь открылась и из салона вышел Дон.

Он остановился и смотрел на дом, как будто вернулся из другого времени. А потом медленно прошел к двери и остановился. Я не сразу поняла, дышу ли. Несколько секунд я просто смотрела. Дон выглядел уставшим и каким-то другим. В груди всё сжалось, когда раздался дверной звонок. Патрик радостно побежал к двери.
–Открой дверь, дорогой, - попросила я, не в силах сдвинуться с места. Сын открыл дверь и отошел на пару шагов назад. Дон вошел внутрь, улыбнувшись нам. Он поднял Патрика на руки, внимательно посмотрев на меня.

Он приехал в день рождения Патрика без звонка. Без предупреждения, но Дон здесь прямо в нашем доме, словно никогда не уезжал. Только напряжение между нами всё равно было толще стен. Я смотрела на Патрика и на Дона, стоя в двух шагах от них с водопроводным ключом в руке и в мокрой одежде. Я была не готова к этому моменту совершенно. Так как мне уже было привычно думать о том, что муж никогда не вернется ко мне.
–Привет, Принцесса, — тихо сказал он. — Я вернулся.
Я лишь смотрела на него, боясь сделать шаг или вдох, так как мне казалось, что всё исчезнет. Поэтому я стояла и просто смотрела на него. Донован всё ещё держал Патрика на руках, не сводя с меня глаз.
–Вернулся? После того как не звонил нам, - наконец произнесла я.
–Знал, что, если позвоню, ты не захочешь, чтобы я приезжал, - ответил он мягко. - А я хотел вернуться к вам. Патрик, иди в свою комнату, нам с мамой надо поговорить. – Сказал Дон, опустив сына на пол. Патрик взглянул на меня, я кивнула в знак согласия. Я прошла к дивану, сев. Дон устало опустился рядом, выжидающе смотря на меня.

–Я не знала, приедешь ли ты вообще, - прошептала я. – Я всегда знала, что ты прочертил невидимую стену, между нами, куда не пускаешь меня. Но я не ожидала, что ты можешь вот так уехать.
–Принцесса, я виноват. Я не могу придумать оправдание себе и своим поступкам. Все было настолько запутано, что… Ты, Джоан… Патрик… Всё. Всё это - мой дом. Я просто... я всё испортил, - он сделал короткий вдох, - но, если ты позволишь, я хочу всё исправить.
–Я не знаю, Дон. Не знаю, можно ли исправить всё, что было. Особенно, если ты не знаешь, что происходило здесь со мной, с детьми, с..., - я оборвалась на полуслове, инстинктивно прижав руку к животу, который уже был заметен. Дон заметил мое смятение, замерев.
–Ты… - его голос дрогнул. - Ты беременна? – Я кивнула, крепче сжав в руке водопроводный ключ.
–Почему ты не сказала?
–Я пыталась, но ты не слушал меня. Ты был расстроен из-за отстранения от работы, а потом… ты уехал. – Донован опустил голову. Это был удар с моей стороны, но справедливый.
–Я люблю тебя. Люблю Джоан и понял, что Патрик… уже наш. Принцесса, я хочу остаться, но только если ты позволишь, - я посмотрела на него. Донован был мне всем и теперь стал чужим. Незнакомым. Я поняла, что решение за мной и нам придется все начинать сначала.
Я отпустила ключ, и он с глухим стуком упал на пол.
–Ты хочешь остаться, а я хочу знать, что ты здесь не на время. Не до первой трудности, - я взглянула в глаза Дону.
–Я не уеду, Тереза, не сбегу. Я виноват перед тобой и всегда буду винить себя за это, но я не позволю тебе одной растить детей. Я не брошу вас. - Он замолчал на мгновение, прежде чем тихо добавить. – Я люблю тебя, принцесса.

Я смотрела на него долго, молча, и в этот момент внутри меня было слишком много всего: обида, недоверие, боль, но сквозь всё это любовь. Такая уставшая, такая раненая, но ещё живая.
–Мы справлялись без тебя, - сказала я. -Каждый день я училась делать всё сама. И теперь я точно знаю, что я никогда не пропаду. Я справлюсь сама и не знаю, как снова подпустить тебя ближе.
–Я не прошу, чтобы ты забыла, - Донован провёл рукой по волосам, - но, может, мы попробуем заново? Шаг за шагом. Пускай будет не как раньше. Пусть будет лучше. Меня повысили и предложили переехать в Хидден Спрингс. Новый город. Там мы сможем начать все с начала. Я знаю, ты любишь этот дом и…

–Думаю, переезд всем нам пойдет на пользу, - я коснулась его руки -такой знакомой, тёплой и посмотрела в глаза Дону, - Мы не сможем вернуться туда, где были. Оно может и к лучшему, но если ты действительно готов… Если не убежишь снова… и не отвернешься от меня, как это сделала моя семья.
–Я никуда не уйду, Принцесса, никогда. Больше никогда, - он взял мою ладонь в свою. В этот момент из кухни донёсся звонкий детский смех. Джоан что-то лепетала на своем языке Патрику, и оба громко хохотали, разбрасывая шарики по полу. Мы посмотрели в их сторону. Посмотрели на маленький мир, ради которого стоило бороться.
–Пошли? - спросил он. – Пора задувать свечи на торте и поздравлять его с днем рождения. - Я кивнула.

Да, нам придётся много говорить, открывать старые раны и строить новое доверие. Нам придётся находить путь друг к другу снова и преодолевать ту пропасть, что образовалась, между нами. Мы ещё не скоро вернем ту страсть, ту безусловную близость, что были раньше, но, может быть, впервые за долгое время, я верила, что это возможно. Все будет не так как раньше, но лучше. Дон принял Патрика. Он смог пересилить себя, а значит, мы сможем все построить.

На кухне все закрутилось. Дон уверено расставил тарелки на столе, словно он не покидал нас. Для него все было таким же привычным, как до его отъезда. Я зажгла свечи на торте и подняла сына на руки. За долгое время у меня не было ни тревоги, ни страха, только радость.

Патрик задул свечи, а Дон неумело пел песенку с Днем рождения, а потом достал свистульку, которая смешно раскрывалась, что очень веселило Джо. Дочь хлопала в ладоши и радовалась. Думаю, она еще не понимала из-за чего весь шум в доме, ей просто было весело.

Когда торт был разрезан на куски, мы всей семьей сели за стол. И пусть, что было утро и вместо завтрака был тор. Главное, что мы все вместе и все проблемы позади. Я смотрела на свою семью и чувствовала, как в груди что-то постепенно оттаивает. Дон подхватывал Патрика, крутил его на руках, подбрасывал, пока тот не заливался счастливым визгом. И в каждый такой момент я видела: он не делает это из вины, не из чувства долга. Он действительно принял его и теперь он рядом.

Он не смотрел на Патрика как не на своего ребенка. В его глазах больше не было сомнений. Только тепло и принятие. Он смеялся вместе с ним, помогал Джо поймать шарик, который летал под потолком, включил музыку, даже начал танцевать с детьми - неуклюже, но искренне. Я наблюдала за ними, стоя у двери, прижимая к животу ладони. Он принял Патрика. Он смог пересилить себя, а значит, мы действительно можем всё построить заново. Медленно, терпеливо. Не притворяясь, что ничего не случилось, а наоборот, зная, что было, и несмотря на это, выбирая друг друга снова.

1 + 0,25 за друга Дона - Хьюга Охейдо (3/30) = 1,25

 

[Salli_D]

Дон был дома. Это было не привычно для меня. Я наблюдала за тем, как он держит Джоан на руках, что-то шепчет ей, а в ответ дочка смеется. Наблюдала, как Дон руководит ремонтом в свободной комнате, которую мы решили переделать под спальню для Патрика. Всё выглядело таким обыденным - правильным. Слишком правильным. Настолько, что внутри всё сжималось - как будто я ждала, когда картинка рухнет.

Я смотрела, как Дон рассказывает про машины Патрику, и немного колеблясь, все же называет его сыном. Я не могла поверить, что это реальность. Мой муж – здесь, он принял Патрика, и мы вновь семья. После стольких переживаний, отдалённости, боли - он просто вернулся, словно закрыл за собой только входную дверь, а не целую главу нашей жизни. Теперь я не знала, как быть, как снова привыкнуть к его запаху в комнате. К кружке в раковине, к шагам в коридоре. Дон был моим, а теперь будто бы другой. Чуть сдержаннее, осторожнее, словно мы оба не уверены, позволено ли нам быть счастливыми. Иногда я ловила себя на том, что жду - вдруг он снова уедет? Или вдруг всё, что мы сейчас строим, снова рассыплется? Ведь я устала жить на осколках надежды. Устала быть сильной, но Дон никуда не уходил. Он подходил ко мне, от него я чувствовала неуверенность, некую неловкость. Он обнимал меня и целовал. Это было похоже на те дни, когда мы только начали встречаться, но теперь все было иначе.

Он смотрит на меня, как тогда, когда всё только начиналось и все же все иначе. У нас начался новый романтический путь, по которому мы идем неспеша и обдумано. Пока я готовлю и прибираюсь, Дон просматривает недвижимость в Хидден Спрингс и говорит о том, что у нас будет сын.

А я уверена в том, что у нас будет еще одна дочь. Две дочери и сын Патрик, который очень похож на свою мать – Мэрисоль. Я все больше вижу ее черты лица в нем. У него такие же большие карие глаза. Некоторые едва уловимые движения, то и дело напоминают мне о ней. Да, он считает нас родителями, но Мэрисоль навсегда останется его матерью.

На днях, Патрик с серьёзным видом расставлял машинки по столу, будто выстраивал важный парад. Потом он задумался и выдал мне, что хочет стать писателем, не кем-то "важным" в глазах мира, а именно писателем. По утрам после завтрака, он берет тетрадку, которую я купила ему и что-то пишет там. Кажется, он записывает каждый свой сон, рисует на полях машины с крыльями и улыбается.

Ремонт в комнате прошел быстро. Мы купили мебель, все, что нужно будет школьнику. Патрику все понравилось, и он сразу же перенес все свои книжки в спальню. Донован помог перенести ему и сундук с машинками и игрушками. Патрик заботливо вынул из сундука всех кукол Джоан.

Однажды вечером я вошла в спальню к нему. Патрик уже спал. Я остановилась в дверном проеме и смотрела на него.
–Все хорошо? – Донован заглянул в комнату через мое плечо.
–Он впечатлительный. Может заплакать от мультфильма или придумать монолог от имени плюшевого медведя. В нём живёт странный, чудаковатый мир, который я не всегда понимаю, но стараюсь беречь, - сказала я. - Я боюсь, что этот город с его шепчущими сплетнями, с внимательными взглядами в супермаркетах и заголовками книг вроде «Любовь. Предательство. Приговор» - однажды наступит на него, подавит, разобьёт. Именно поэтому я так переживаю, что нас начали узнавать. Узнают - значит обсуждают, а обсуждают - значит доберутся и до детей. Меня это пугает, Дон. Нам не скрыться от этой так называемой известности.
–После родом, как только будет можно уехать, мы уедим, - Дон приобнял меня за плечи. – Если и в Хидден к нам буде внимание, значит мы научим детей справляться с этим вниманием. Научим их бороться с теми, кто досаждает.

–А если они не захотят бороться? – спросила я тихо, прижимаясь к нему щекой. – А если Патрик вообще не умеет? Он не из тех, кто идёт в лоб. Он уходит в себя, прячется. Ты видел, как он молчит, когда чувствует напряжение? Как будто исчезает, делает себя невидимым…
–Я знаю, – коротко сказал Дон. - Я это замечал. - Он помолчал, и я почувствовала, как его рука на моем плече чуть напряглась. - Тереза… - его голос стал более жёстким. - Иногда я думаю, что ты так стараешься его защитить, что забываешь про нас. Про Джоан. Про меня. Как будто кроме него - никого и нет.
Я отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза, прикрыв дверь в комнату Патрика.
–Это не так. Я… я просто не могу иначе. Он - часть этой семьи. И я вижу, как тяжело тебе принять это, но он же ребёнок, Дон. И он здесь не по своей вине. - Дон отвёл взгляд.
–Знаю, но иногда мне кажется, что, если бы его не было… мы бы не разрушались так. Всё пошло вниз с тех пор, как он появился. Суд, газетчики, ссоры. Твоя… преданность ему. А я? Я будто третий лишний.
–Нет… – прошептала я. – Ты не лишний. Ты мой муж. Я держусь только потому, что ты есть, но ты должен понять — я не могла иначе. Я не могла оставить его. Я бы сама себя не простила. - Он кивнул, устало.
–Наверное. Просто… я всё ещё не полюбил его. Не могу. Пытаюсь ради тебя. Ради нас. Но внутри — всё кипит. Я чувствую, что теряю тебя. Теряю семью. И боюсь, что однажды я не смогу это остановить.

Я опустила взгляд. Это было больно слышать, но ещё больнее — понять, что часть этого правдива.
–Я не знаю, как нам быть, – прошептала я. – Но я хочу, чтобы мы справились. Ради детей. Ради нас.
Дон тихо вздохнул и коснулся моей щеки:
– Тогда давай хотя бы не терять это. Не терять друг друга. Пусть всё рушится вокруг, но, если мы будем рядом… может, нам хватит сил.

Мэрисоль повзрослела. В основных событиях ее нет, все-таки она проходит лечение. Поэтому информация сюда пошла.

 

[Salli_D]

Утро пахнет хлебом, горячим молоком и каким-то светом, который тихо растекается по дому - по нашему дому. Донован снова с нами и я стараюсь верить, что он вернулся не только телом, но и душой.

Когда я лежу рядом с ним, всё замирает. Мои страхи становятся тише, и внутри появляется едва заметное, но упрямое чувство: может, всё не напрасно. Он дышит ровно, иногда что-то бормочет во сне, и я ловлю себя на том, что прислушиваюсь. Будто хочу убедиться, что он настоящий, что он всё ещё здесь, несмотря на всё, что было.

Иногда мне хочется повернуться к нему спиной ведь обида ещё не ушла, но чаще я просто лежу, впитывая тепло его плеча и ощущение знакомого ритма - дыхания, сердца. С ним я всё ещё не чувствую себя до конца в безопасности, но уже и не чувствую себя совсем одинокой. Это сложно, как оказалось, простить того, кто предал. Снова поверить в то, что мы будем счастливы и это хрупкое чувство не рухнет, как тогда.

Мне хочется верить, что он чувствует то же, что всё ещё выбирает меня. Что все наши ссоры, все суды, молчания, крики, страхи - это просто фон, а главное - мы, живые, настоящие, всё ещё вместе. Я хочу, чтобы он сказал мне об этом сам, но самая я боюсь спросить его об этом. Все из-за того, что я боюсь услышать ответ, который разрушит эту хрупкую тишину, в которой я, прижавшись к нему, позволяю себе быть просто женщиной, просто Терезой. Не матерью, не защитницей, не жертвой. Просто собой.

Когда Донован возится с детьми, страхи меня отпускают. Радуюсь, когда слышу, как Патрик хихикает в коридоре. Дон объяснял ему, как завязывать шнурки на ботинках. Он делал это с таким серьёзным видом, будто проводил очередное расследование. Патрик смотрел на него с восторгом. Он все копирует с Дона. Манеру сидеть, говорить, даже держать вилку, а на днях он проснулся рано чтобы вместе с Доном заниматься спортом.

Донован был удивлен такому факту. Мне даже показалось, что он раздражен, так как муж всегда любил заниматься спортом в одиночестве. Я думала, что Дон прогонит его, но он объяснил Патрику, что надо переодеться и заниматься в спортивной одежде, а не в пижаме.
–Настоящие спортсмены уважают процесс, - серьёзно сказал муж, глядя на Патрика сверху вниз. - А ты в пижаме, дружок. Как думаешь, чемпион пойдёт на тренировку в самолетиках?

Патрик виновато поник, но через пару секунд уже сорвался с места и, зацепившись носком за ковёр, полетел к себе в комнату, громко обещая, что «сейчас всё исправит». Я засмеялась - едва слышно, чтобы не спугнуть этот момент. Донован, заметив мою реакцию, бросил короткий взгляд, и уголки его губ едва заметно дрогнули.
–А ты не передумал? - тихо спросила я, подходя ближе.
–Передумал что? Быть ему примером. - Он вытер лицо полотенцем, будто выиграл время, чтобы не отвечать сразу. - Я не знаю, Тереза, но я знаю, что этот парень - не виноват ни в чём. И если он уже решил, что я достоин быть его героем… чёрт, я хотя бы попробую не подвести. - Это был не ответ, но он был честным. И, пожалуй, для меня этого было достаточно.

Сын вернулся в спортивной одежде, которую мы подготовили к школе и послушно встал позади Донована. Муж оценил его, кивнув Патрику они начали заниматься под ритмичную музыку.

​

Я не уверена, понимает ли Дон, что с каждым движением он становится для Патрика чем-то больше, чем просто «мамин муж». Он становится его героем, здесь Дон верно подметил, а я наблюдаю за этим с комком в горле. Потому что помню, как ещё недавно Дон не мог на него смотреть без раздражения. Теперь всё иначе. Ну, или почти.

Я поглаживаю живот. Малышка внутри ещё совсем крошка, но уже даёт о себе знать. Джоан спрашивает, будет ли сестричка любить кукол и можно ли сразу отдать ей своих, если она «не будет жадиной».
–Только музыку я не отдам, она моя, - лепечет дочь.

–Твоя сестренка не сразу будет уметь играть в куклы, но я знаю, кто ее этому научит, - я подхватила Джо на руки и подбросила. Дочь залилась звонким смехом.
–Мам, пусть она будет как ты. Тогда я её полюблю сразу.

–Ты любишь Патрика? – Спросила я.
–Да, он веселит меня и играет со мной всегда.
–А меня?
–Да, ты моя мама.
–А папу?
–Да, я сильно люблю папу.
–Вот и сестренку ты также полюбишь. У меня никогда не было сестренки, но я очень хотела. Ведь тогда это всегда иметь лучшую подругу. Вы всегда должны быть вместе – несмотря ни на что. – Сказала я. Дочка смотрела на меня, и половины не понимая, что я говорю ей. Я засмеялась, ведь я пыталась объяснить маленькому ребенку сложные взрослые вещи, когда она всерьёз продумывает, как будет делиться игрушками с сестрёнкой. В этих детских рассуждениях уже проявляется ее мягкая, заботливая натура.
–Музыку никто у тебя не отберёт, - отвечаю я, наклоняясь ближе. - Ты же сама ей всё покажешь, правда? Научишь, как правильно петь перед зеркалом и зачем нужна фата на голове, когда слушаешь балет.
–Да. И ещё, - шепчет Джоан заговорщически, - я скажу ей, что у Патрика был лажок и теперь он мой.

–Лажок? - Переспросила я, не понимая, о чем говорит дочка.
–Да, ложок, мне Патрик дал. Это мой ложок, а ей дадим другой.
–Это флажок, - крикнул Патрик, еле поспевая за Доном.
–Ааа, - засмеялась я.

Джоан взрослеет. В её словах появляется какая-то глубина, не по возрасту. Иногда мне страшно - не от того, что дети растут, а от того, что я могу не успеть дать им всё, что нужно. Не в игрушках дело, а в прочном, как камень, чувстве: ты дома, ты любим, тебя не бросят.
Дон говорит, что всё будет хорошо.
–У нас есть шанс, Тереза. Мы можем всё построить заново.
Я соглашаюсь с ним, но внутри меня всё ещё живёт тревога - осторожная, как кошка на карнизе. Мы многое пережили и многое ещё впереди. Особенно тревожность появляется, когда меня узнают в магазинах и на улице.

Я сразу замечаю эти взгляды - не всегда злые, но почти всегда пристальные. Кто-то улыбается с сочувствием, кто-то просто наблюдает, будто ждёт, как я себя поведу, а я хочу быть невидимой. Быть просто женщиной, покупающей хлеб и яблоки, а не героиней газетных заголовков.

Иногда мне кажется, что я снова там - в зале суда, под этим глухим гулом чужих голосов, чужих мнений и власти. Когда я чувствую на нас пристальные взгляды прохожих, внутри меня все сжимается, мне хочется скорее скрыться от посторонних взглядов не потому, что мне стыдно, а потому что я устала быть на виду. Дон говорит, что всё утихнет, и, может, он прав. Может, однажды всё это станет только страницей в дневнике, но пока - тревога всё ещё со мной. Тихая, гибкая, неуловимая. Как кошка, которая никогда не спит крепким сном.

 

[Salli_D]

Жизнь продолжается. Мы снова семья и все проблемы ушли от нас.

Я права?

Может быть, но понятно одно - теперь нам надо восстановить все то, что разрушилось из-за наших ссор, суда и разногласий относительно Патрика, отъезда Донована. Вроде между нами появились те же чувства, что были ранее, но все равно осталась какая-то недоговоренность, обида. Я не знаю, как эту преграду преодолеть, как обсудить с Донованом все, чтобы мы вновь стали - Доном и Терезой, которые были до разбирательств.

Я люблю Дона, безумно, но недоговоренность не дает мне быть с ним такой же как во времена начала нашего романа. Когда я отдавалась ему в гостинице на окраине города или в оперативной квартире.

На днях, я вошла в ванную за полотенцем и застыла на месте, так как Дон принимал ванную.

В воздухе витал запах моей пены для ванной: ваниль, мята. Донован лежал в ней, откинувшись в ванне, словно в своей стихии. Мой взгляд скользнул по его плечам, по этой чертовски красивой спине и я вдруг осознала, как давно не смотрела на него вот так - не с раздражением, не с усталостью, не через призму обид, а просто с любовью. Внутри что-то дрогнуло. Всё это время я злилась из-за ссоры, его отъезда, молчания. Мы успели потерять друг друга, а теперь снова под одной крышей, снова делим жизнь, детей, постель, утро… вечер….
Он повернул голову, заметив меня в проёме, и чуть приподнял бровь:
– Подглядываешь, Принцесса?
Я пристально посмотрела ему в глаза, слегка улыбнувшись. Ничего не ответив, я взяла полотенце и вышла из ванной, плотно закрыв дверь. Облокотившись о нее спиной, я продолжила улыбаться, словно мне было пятнадцать лет. В душе вновь загорелся тот самый огонек страсти, который был тогда. Там за дверью был мой мужчина. Не смотря на все что было он все еще мой.

Иногда любовь - это не громкие признания и страсть с первого взгляда. Иногда - это умение остаться, когда легко уйти.

Я машинально погладила живот. Эх, не будь я сейчас в таком положении, я бы закрыла дверь в ванную с другой стороны и осталась бы с ним. Просто села бы на край ванны, обвела его плечи руками, уткнулась носом в шею и почувствовала, как его ладони ложатся на мои бедра - спокойно, уверенно, как прежде.

Я медленно направилась в спальню, ощущая, как кожа горит от его взгляда, хотя он меня уже не видел. Мы оба взрослые, уставшие и неидеальные. Нас многое разделяло, но и ещё больше связывало, а он, черт возьми, всё так же сводит меня с ума. Просто спиной. Взглядом. Просто своим "Принцесса", сказанным будто между делом, но именно так, как никто другой не скажет никогда.

Я легла на кровать, закрыв глаза. С кухни доносились звуки воды – Патрик мыл посуду, рассказывая какую-то историю Джоан.

Надо бы проверить, как сын справляется с посудой, но я могла думать лишь о Доноване. Я закрыла глаза и старалась отогнать образ его спины от себя, но все тщетно. Через несколько минут дверь ванной щёлкнула. Я залилась краской, словно Донован мог услышать мои мысли, скрывая глупую улыбку я отвернулась к окну, услышав его шаги, мягкие, уверенные. Он опустился на кровать, его рука легла на мой живот так осторожно, почти боязливо. Я вздрогнула, надеясь, что Донован этого не заметил.
–Сын? - спросил тихо.
–Дочь, - ответила я, повернувшись к нему. – Не смотри так, я без УЗИ чувствую, что это девочка.
–Я рад, что у меня будет две дочери, - улыбнулся он.
– Знаешь… я почти забыла, как это - просто быть с тобой рядом. - Он смотрел в глаза, внимательно, будто выискивал в них ту самую Терезу, с которой когда-то строил будущее.
–Давай не будем больше терять друг друга, - прошептал он, наклоняясь ближе, чтобы поцеловать, но дверь спальни чуть слышно скрипнула. Дон застыл в миллиметре от моих губ, прошептав:
–Кажется, у нас свидетели! - Тут же за дверью послышался детский смех и топот ног.
–Джоан, - вздохнула я.
–И, кажется, не одна, – пробормотал Донован, вставая с кровати.

Мы вышли в коридор. У двери нас уже ждали: Джоан, запыхавшаяся, с растрёпанными волосами и виновато блестящими глазами, и Патрик, как всегда серьёзный, сосредоточенный, с тарелкой в руках и мокрыми рукавами.
–Я говорил ей, что не стоит отвлекать, – заявил он тоном старшего, но Джоан уже взвизгнула и вцепилась в отца.
–Папа! Ты вышел из ванны, а ты видел, какая там пена? Я тоже хочу такую?! - Донован рассмеялся, подхватив дочь на руки:
–Если мама разрешит, - Дон хитро посмотрел на меня. Я скрестила руки на груди, стараясь сохранить строгое выражение лица.
–А как же мытьё посуды, мистер помощник? – обратилась я к Патрику.
Он вздохнул, как взрослый, переживший многое:
–Я всё домыл, но… одна чашка упала. Не нарочно.
–Разбилась? – спросила я.
–Нет, но теперь она без ручки.
–Значит, у нас будет чашка для гостей, которые слишком много болтают, – заметил Донован, подмигнув сыну.
Мы все рассмеялись. В этот момент я почувствовала, как в груди разливается тепло. Дом наполнялся голосами, шагами, смехом.
–Я мусор тогда еще вынесу, - Патрик радостно побежал на кухню.
–Ну, а я пойду помою полы там, - сказал Донован, передав мне Джоан.

Пока мужчины делали домашние дела, я играла с дочерью, которая то и дело порывалась пойти выносит мусор с братом.

Пока Патрик выносил мусор, я напомнила Доновану, что пора бы заняться переоформлением документов.
–У него фамилия все еще Лорэа. Школа не за горами и будет странно, если Патрик будет не с нашей фамилией.
–Этот вопрос решен, - Донован выжал тряпку в ведро. – Я не успел сказать тебе об этом. Я договорился с одним приятелем в ратуше и на днях мы получим все документы.
–Я переживаю, что мы отдаем его в школу здесь, - сказала я. – История не утихла и я чувствую, что Патрик понимает многое и вдруг в школе будут проблемы.
–Принцесса, я думал об этом, но переехать сейчас мы не можем, к тому же мы прославились на весь мир. За судом следили и в Сансент Вэлли и в Хидден Спринге. Нам надо смириться с этим. Может Патрик пока останется на домашнем обучении, пока ты родишь и мы сможем перебраться в Хидден. Или отправить его учиться в школу за границу.
–За границу? – Забеспокоилась я.
–Патрик интересуется машиностроением и в Китае есть школа с уклоном на это. Язык выучит и получит хорошее образование.

–В Китай… обучение, наверняка, стоит дорого, – повторила я, чуть тише, задумчиво.
Донован отжал тряпку, встал и подошёл ближе.
–Я не говорю, что он поедет завтра, но, если он действительно захочет - мы найдём способ. Я постараюсь сделать все необходимое, и ты знаешь это. Он стал нашим сыном не по крови, а по выбору и я выбрал его навсегда.

Я кивнула, ощущая, как в груди разливается ещё одно, тяжёлое, но теплое чувство – гордость и благодарность.
–Ты не боишься, что он может захотеть уехать навсегда? Что ему там понравится больше, чем здесь… с нами?
–Если мы сделаем всё правильно, ему не придётся выбирать между «там» и «здесь». Он будет знать, что его дом мы. Что бы ни случилось, он сможет вернуться всегда.

Я прижала Джоан крепче к себе. Она уже начала уставать, зевнула и потянулась к отцу. Донован взял её с лёгкостью, поцеловал в лоб и понёс в детскую. Я осталась стоять в кухне, глядя в окно на остывающее небо, где над крышами домов плавно загорались первые звёзды.

Патрик вернулся с пустым ведром, он старается быть взрослым, серьёзным, но всё равно остаётся ребёнком. Я провела пальцами по его тёмным волосам, он поднял на меня глаза, удивлённо, как будто хотел спросить: а что такое?
–Ты молодец, – сказала я просто. – И я очень тобой горжусь.
Он смутился, отвёл взгляд, пробормотал:
–Я просто мусор вынес.
–Нет, ты больше, чем просто вынес мусор. - Он ничего не ответил, но на лице мелькнула улыбка.
Из комнаты вышел Донован:
–Она уснула на ходу. Я уложил. Теперь бы и тебе прилечь, ты хорошо себя чувствуешь? – С заботой в голосе спросил он, подойдя и положив руку мне на плечо.
–Я устала. Ты прав, мне надо прилечь!

Я почувствовала, как усталость наваливается всей тяжестью. Тело ныло, в пояснице отдавало тупой болью, ноги гудели. Джоан спала, Донован собирался заняться своими рабочими делами, так что я с чистой совестью отправилась в постель. Я переоделась в пижаму, легла на бок, положив ладонь на живот. Наш малыш спокойно ворочался внутри, будто чувствовал, что я рядом. Сквозь приоткрытое окно тянуло ночной прохладой, и ветер нежно трепал штору. Донован заглянул в спальню, укрыл меня пледом, поцеловал в висок и прошептал:
–Спи. Я скоро приду.

Я не успела ответить – заснула почти мгновенно.

Проснулась от слабой, но чёткой боли в животе. Казалось, будто что-то внутри туго сжалось и не хотело отпускать. Я приподнялась, прислушиваясь к себе. Боль отступила, но через несколько минут накатила снова уже острее.

Я села на кровати, машинально взглянула на часы: было около половины третьего ночи. Сделала глубокий вдох и выдох. «Это может быть просто тренировочные... хотя...» – но внизу живота снова сжалось, и теперь стало ясно: это началось.

Схватка.

​

Я медленно встала с кровати, опираясь о прикроватную тумбу. Сердце заколотилось от волнения. Всё происходило по-настоящему. Ребёнок собирался появиться на свет. Я позвала Донована:
–Дон... Донован… почему он никогда не спит…, - ворчала я, так как Дона не было в кровати, а свет горел в гостиной. Через мгновенье муж влетел в спальню:
–Что? Что случилось?
–Схватки. Начались… кажется, это не ложные.
Он подошёл, обнял меня, помог сесть на край кровати. Я уже чувствовала, как ритмично, с определённым интервалом, нарастает напряжение.
–Сейчас всё будет. Сумка уже собрана. Я разбужу Патрика, чтобы он остался с Джоан и поедем. Всё под контролем. – Его голос был спокойный, уверенный, но в глазах читалась тревога.
–Оставим детей одних? – заволновалась я.
–Я подготовил Патрика к этому дню. Он знает, что делать. Не переживай.
–Как можно ребенка подготовить к такому? – Я обняла подушку, уткнувшись в нее лицом чтобы не кричать. – Я не готова, хотя уже рожала.
–Вот теплая кофта, надевай пока, я все подготовлю, - скомандовал Донован, не ответив на мой вопрос.
Дон вышел из спальни. Я поймала мгновенье, когда мне стало легче и быстро натянула на себя кофту. Сумка была в шкафу. Дойдя до него, я взяла сумку и направилась в гостиную.
Патрик потирал глаза в коридоре, ничего не понимая. Донован тихо что-то ему говорил, сын повторял и кивал.
–Ты молодец, - Дон обнял сына и подошел ко мне.
–Готова?
–Нет, - ответила я, отдав ему сумку, - но выбора у меня нет.

–Ты справишься! – Донован взял меня под руку, так чтобы я могла опираться на него
–С тобой – всегда.

Ночная тишина Лаки Палмс была почти осязаемой, лишь редкий ветерок трепал сухие листья у дороги. Донован нервничал, поглядывая в приложение.
–Где же это такси?
–Сейчас приедет, - успокоила я его. – Вообще мы могли пешком дойти, тут до больницы минут 10 идти.
–Ты серьезно? – Донован пристально посмотрел на меня, но ответить ничего не успел, так как к дому подъехало такси. Неприметный седан с немного сонным водителем, который, увидев моё лицо, мигом перестал зевать.
–В больницу, родильное отделение, – сказал Донован, поддерживая меня под локоть.

Мы ехали молча. Улицы Лаки Палмс были почти безлюдны. Фонари отражались в окнах домов, машина мчалась сквозь сонный город. С каждой новой схваткой мне всё сложнее было сохранять спокойствие, но я сжимала руку Донована, словно в ней был мой якорь. Он гладил меня по ладони и повторял:
–Ты справишься. Всё хорошо. Мы почти на месте.

В приёмном покое меня тут же приняли. Дежурная медсестра кивнула, подхватила документы и жестом указала санитару:
– Палата вторая, подготовьте всё.
Донован шёл рядом, держал за руку. Нас проводили в палату. Санитар принес больничную рубашку.
–Я помогу переодеться, - Донован выпроводил его из палаты. Я с его помощью переоделась в больничную рубашку и опустилась на кровать:
–У тебя самые красивые щёки на свете, – улыбнулся он, когда я выдохнула после особенно сильной схватки.
–Щёки?! Ты серьёзно?! – я прыснула со смеху сквозь боль.
–Конечно. Твои розовые щёки в топе моего рейтинга.
–Стил я тебя тресну сейчас, - прошипела я, стараясь дышать во время очередной схватки. В палату вошла врач. Я легла и к животу подключили аппаратуру, отслеживающую сердцебиение малыша.
–Всё идёт хорошо, – сказала врач. – Все раскрывается, скоро начнём активную фазу. Отец будет присутствовать при родах?
–Нет! – Вскрикнула я. – Донован иди. Ты раздражаешь меня.
–Но…
–Уйди, - успела сказать, закричав от боли.
–Пора! – Скомандовала врач. Санитар вывел Донована за дверь. Его шаги удалялись, но мне было уже всё равно - мир сузился до боли, пульса в висках и голоса врача:
– Тереза, сосредоточься. Схватка пошла, дышим глубже. Ты справишься.
Я стиснула зубы. Всё тело сжалось в судороге, волна боли накрыла, как цунами. Где-то рядом медсестра шептала подбадривающе, врач командовала, я кричала — громко, отчаянно, но внутри росло чувство: ещё немного, и я смогу.
–Тереза, ещё немного!
Я вложила в последний толчок всё, что у меня было. Мир взорвался - светом, болью, а потом тишиной… и криком. Крик высокий, звонкий, первый вздох нового мира.
– Девочка! – с улыбкой объявила врач. – Всё хорошо. Здоровенькая.

​

Меня трясло от напряжения, но слёзы уже катились по щекам. К моей груди осторожно приложили тёплый, крошечный свёрток. Я опустила взгляд – сморщенный, розовый носик, крошечные пальчики, сжимающие воздух.
–Здравствуй, – прошептала я. – Моя девочка.

Дверь вновь открылась. Донован стоял в проёме, растерянный, словно не знал, имеет ли право войти. Его глаза встретились с моими, и я чуть кивнула. Он подошёл медленно, как к святыне, опустился рядом, прикоснулся к крошечной ручке ребёнка.
–Она такая… – его голос сорвался. – Такая красивая. Спасибо тебе!
Я посмотрела на него, и в этот момент все наши ссоры, боль, недомолвки исчезли. Мы были семьёй. Родителями. А главное мы были вместе.
–Как назовём её? – Прошептал он.
Я посмотрела на малышку. Она чуть-чуть нахмурилась, как будто знала, что имя – это важно.
–Николь. Имя — значит «победительница народов».
Донован улыбнулся — немного неловко, будто пробовал имя на вкус:
–Николь… Подходит ей. Сильное имя. - Он провёл пальцем по крошечному лобику малышки. Николь зашевелилась, издав лёгкий писк, и снова прижалась ко мне.
Я прикрыла глаза - усталость накрывала меня с головой, но внутри было невероятно спокойно. Будто всё наконец встало на свои места.

 

[Salli_D]

Я мама двух замечательных дочек – Джоан и Николь, и сына - Патрика. Смотря на Николь, которая тихо спала в кроватке, меня одолевало безумное чувство счастья. Все в моей семье встало на свои места и все передряги позади. Я чувствовала это, я уверена в этом. Единственное, что бы я хотела изменить, это вернуть маму. Да, я уже не та испуганная Тереза, которая не знала, как держать ребенка, не знала, как пеленать его, терялась в списках лекарств и графиках кормления. Теперь все иначе. Я стала сильнее, увереннее, но, несмотря на это, я бы отдала многое, чтобы услышать голос мамы, увидеть её тёплую улыбку, почувствовать, как она поправляет моё одеяло или гладит меня по волосам. Просто чтобы быть рядом с ней. Мои воспоминания о маме, которые то и дело мигали короткими вспышками в моем сознании, прервала вошедшая в палату медсестра:
– Миссис Кэррингтон, готовы к выписке? – Спросила она. – Ваша семья уже ждет вас внизу.
Я кивнула, убрав блокнот в сумку. Я взяла дочку на руки, и вышла за медсестрой, которая помогла мне вынести сумку на улицу. Внизу, у крыльца больницы, нас уже ждали.
Донован держал на руках Джоан, которая была одета в голубой костюмчик и голубую шляпку с ромашкой. Я вопросительно взглянула на мужа, так как раньше этой шляпы у Джоан не было.
–Мы ходили в магазин за покупками, - ответил Дон, поняв немой вопрос. Он забрал сумку у медсестры и его глаза тут же метнулись к Николь - крошечной, укутанной в нежно-розовое одеяльце. Он стал взволнованным, хоть и пытался держать лицо.
–Мама, - Патрик обнял меня крепко. – Там сестренка? – Он поднялся на носочки, чтобы посмотреть на Николь. – Она такая… маленькая и розовая. Это нормально? - Я засмеялась, обняв сына одной рукой:
– Абсолютно, когда-то и ты был таким маленьким.

–А можно её подержать? Ну, потом. Я буду аккуратно, честно! – Серьёзно спросил он, поглядывая на Донована, будто тот был главным по разрешениям.
–Конечно, подержишь, но позже, когда мы будем дома и на подушках, – сказал Донован. – Ей нужно немного привыкнуть к миру.
–Почему она молчит? – спросила Джо, сидя на руках отца. – Она не умеет говорить?
–Еще нет, - засмеялся Дон. – Всему свое время.
–Ты будешь ей петь? – Спросила я дочь, поправив панамку.
–Буду! – радостно кивнула Джоан. – Я ей спою про кота! – Дочка запрыгала на руках мужа и ему пришлось опустить ее на землю.
Донован приобнял меня, глядя на детей.
–Всё, семья в сборе, – тихо сказал он. – Поехали домой?

Мы все загрузились в такси и поехали домой. В такси Донован аккуратно забрал у меня Николь, прижал к себе и не мог налюбоваться. Он смотрел на неё, как будто пытался запомнить каждую черточку её крошечного личика. Казалось, в его взгляде был страх снова что-то упустить - как будто теперь, держа дочь на руках, он наконец позволял себе быть отцом в полном смысле этого слова.

Джоан уютно устроилась у меня на коленях, прижавшись и не умолкая ни на секунду:
–А папа варил макароны, но они слиплись, – надула она губы. – Мы все равно все съели, потому что папа обещал, что купит нам мороженное. А потом мы рисовали с Патриком! А ещё папа разрешил мне спать на вашей кровати днём! – Она гордо подняла указательный палец. – Я спала как звезда! Вот так, - Дочь вскинула руки и ноги в разные стороны, показывая звезду. Я тихо смеялась, целуя ее в щечку, чувствуя, как сердце наполняется нежностью. Даже эта сумбурная болтовня казалась чем-то невероятно родным, как будто я вернулась в самый центр своей вселенной.

Патрик сидел посередине, пристально наблюдая за Николь. Он выглядел серьёзно, по-взрослому сосредоточенно.
–А почему она всё время спит? – спросил он, не отводя взгляда.
–Потому что она только родилась, – мягко ответил Донован. – У неё всё впереди: бегать, играть и устраивать нам весёлые деньки, как это делали вы с Джоан. Сейчас ей нужно отдыхать и расти.
–А я могу её учить собирать конструктор, когда она подрастёт?
–Конечно, ты теперь старший брат, – кивнул Донован. – Самый главный помощник.
Патрик усмехнулся, но я заметила, как у него чуть дрогнули губы – толи от волнения, толи от гордости. Он держался так стойко всё это время. Я накрыла его ладонь своей.
–Спасибо, что помогал папе, пока меня не было, – сказала я.
–Я просто… хотел, чтобы ты быстрее вернулась, – ответил он тихо.

Такси плавно свернуло к нашему дому. Я посмотрела в окно - солнце клонилось к закату, золотя крыши и заливая улицы мягким светом. В этот момент всё казалось спокойным, целостным - без шума, без лишних слов.

Дома было так прохладно, тихо и уютно. Донован и Патрик убрались и приготовили ужин, аромат заполнил всю гостиную. Рисунки Джоан были повсюду. Большая часть была на холодильнике, а часть лежала на журнальном столике в гостиной, среди разноцветных карандашей. Мы не успели войти домой, как дочка сбросила ботиночки и, громко хлопнув в ладоши, побежала к рисункам, с восторгом вытаскивая их один за другим:
–Мама, смотри, это ты в больнице! Тут папа варит макароны! — Я улыбнулась, глядя на её каракули.
–Джоан, солнышко, давай ты покажешь мне всё позже, хорошо? Нам нужно уложить Николь и немного отдохнуть, - сказала я, уставшая, но счастливая. Она послушно кивнула и пошла к Патрику, который уже открыл коробку с настольной игрой, отвлекая её от бурной радости.

Кроватку Николь мы поставили в нашей спальне. Комната Патрика была завалена книгами, схемами, его конструкторами, а у Джоан - куклы и бесконечные раскраски. Третьей детской у нас не было, но в этом был и свой уют: вся семья была рядом.

Я уложила малышку, аккуратно поправила пледа и на секунду задержалась рядом, просто вглядываясь в её крошечное личико. Она спала спокойно, будто родилась с уверенностью, что этот мир будет к ней добр.

Потом я подошла к подвесному креслу, опустилась, чувствуя, как всё тело обмякает, и прикрыла глаза. Тишина, едва слышный шум с улицы и отдалённый смех Джоан и Патрика. Всё это сливалось в ощущение дома.
Донован вошёл в спальню, присел на край кровати и какое-то время просто молча смотрел на Николь.
–Ты молодец, - прошептал он. - Просто невероятная. Только мне кажется, что ты грустишь о чем-то
–Мне не хватает мамы и отца, - чуть помедлив ответила я. - Я понимаю, почему они сделали это. Скандал, суд, имя семьи на первых полосах... Но всё равно больно. Я ведь никогда не хотела сжигать мосты. Просто хотела быть собой, а теперь между нами – пропасть. И кажется, они не хотят строить мост обратно.
–Их выбор, – сказал Донован твёрдо, – но у тебя теперь есть мы, а ты есть у нас. Ты создаёшь этот мир, Принцесса, в котором любовь важнее фамилий и громких заголовков.
Я вздохнула.
–Ты не знаешь, как это - жить с фамилией Кэррингтон. От неё не избавиться. Даже если переехать в другой город и начать всё с нуля.
–Может, и не знаю, – мягко сказал он. – Зато я знаю, каково это - жить рядом с женщиной, которая сильнее этой фамилии.
Я улыбнулась сквозь слёзы. Он помог мне подняться:
–От фамилии твоего отца, кажется, мы уже никогда не избавимся. Суд сделал нас известными и новость о том, что у нас родилась Николь уже по всем каналам и в газетах, - Дон кивнул на газету, лежавшую на тумбочке у кровати.
–Я знаю, - вздохнула я, посмотрев на Николь.
–У нас есть фанаты, если это так можно назвать, - Донован указал в сторону двух картин, которые стояли в углу комнаты. Я их не заметила сразу. К ним прилагались записки с пожеланиями.
–Это ужасно. Они хотят с нами общаться… для чего? Узнать больше подробностей о нашей жизни? Им нужна вся грязь?
–Да, сплетни всегда были частью этого города. Утром в кафе можно услышать, как старожилы города обсуждают все самое интимное и ужасное. Даже в участке утро начинается с новостей о том, кто у кого ночевал. Мы справимся, - Донован крепко обнял меня, увидев мой встревоженный взгляд.

Я прижалась к нему крепче, уткнувшись в его плечо, и замолчала на несколько мгновений. Хотелось, чтобы весь шум внешнего мира исчез, чтобы остались только мы - я, Донован, наши дети и этот крохотный уютный дом, где пахнет супом и красками, где тихо дышит младенец, а на холодильнике висят рисунки, полные солнца.
–Я просто боюсь, – прошептала я. – Не за себя, за них, за детей. Чтобы кто-нибудь снова не залез в нашу жизнь. Чтобы не трогали детей, чтобы не пришлось каждый раз объяснять, что они не обязаны отвечать за то, что мы сделали или не сделали… чтобы их не судили за фамилию.
Донован вздохнул тяжело, но не спорил. Его руки крепко держали меня, как якорь.
–Я знаю, – сказал он. – Это будет не просто. Мы не сможем вернуть анонимность. Мы не сможем стереть следы суда, интервью, слухов, но мы можем создать им мир, в котором они будут расти с любовью и уверенностью, а не со страхом. Мы теперь их защита. - Я подняла взгляд на мужа: он был серьезен, но и в его глазах не было страха – только решимость.
–Мы можем уехать. Найти город, где всё не так громко. Где фамилия Кэррингтон – просто имя в чужой газете.
–А можем остаться. Жить честно, открыто. Не прятаться, а учить детей справляться. Показывать, что даже если весь мир знает твоё имя – это ещё не приговор. Это просто начало новой главы.
Я посмотрела на Николь, на её спокойное личико. На Донована, уставшего, но сильного. Где-то в гостиной послышался хохот Джоан и мягкий голос Патрика, что-то рассказывающего сестре.
–Знаешь, – сказала я, – может, всё и правда только начинается. И если уж фамилия Кэррингтон снова стала известной, пусть теперь это будет за что-то настоящее. За любовь, дом… За то, что мы не сдались.
–И ты всё ещё хочешь быть просто Терезой?
Я усмехнулась сквозь слёзы:
–Хочу быть Терезой, у которой есть Донован, трое детей и свобода жить, как хочется. Этого мне достаточно. – Донован поцеловал меня в лоб:
–Тогда это и есть наша правда, а всё остальное - шум. Думаю, Патрик не беспокоиться о том, что говорят о нас в городе. Он на удивление умный парень. Иногда мне кажется, что он живет в своем собственном мире, в который не проникает ненужное со стороны.
–Я все думаю о том, что нам стоит рассказать ему правду, не хочу, чтобы все он узнал из газет или из интернета.
–Расскажем, но позже, - Донован облокотился о кроватку и с умилением смотрел на Николь. – Сейчас он увлечен изучением метеоритов. Вчера Патрик уехал кататься на велосипеде и пропал, я уже собрался идти его искать, но он приехал с кучей разных камней за пазухой футболки.

–Где он их насобирал? – Спросила я, вытаскивая вещи из сумки.
–Где-то по дороге в парк. Он был взволнован до дрожи в руках – усмехнулся Донован. – Сказал, что один из камней точно драгоценный, а другой "может быть внеземного происхождения". Ты бы видела его глаза в этот момент. Я не стал разубеждать. Мы с ним даже провели небольшой эксперимент с драгоценным камнем. - Я усмехнулась на слова мужа, опустив рубашку в корзину для белья.
–Мне нравиться, что он увлекается то машинами, то камнями. Словно уходит с головой в то, что его интересует и пока он не разберется в этом, Патрик не отступит. Помнишь, как он три месяца не выпускал из рук энциклопедии про динозавров?
–Помню, - не уверенно ответил Донован, так как увлечение динозаврами было в период суда над Мэрисоль. – С Джоан они иногда играют в динозавров и дочь говорит голосом птеродактиля.
–Он не говорит много, но в этих увлечениях столько чувств. Думаю, звёзды и метеориты для него — способ унести себя туда, где всё проще, чем здесь.
–Принцесса, не ищи в детских забавах эту психофигню, - Донован обнял меня, поцеловав в висок. – Это нормальные увлечения для его возраста. Собирает камни, пытается понять как собрана машинка – это норма!

–А чем ты увлекался в его возрасте? – Спросила я.
–Я, - Донован замер ненадолго, - бегал на улице с мальчишками, тыкал в лягушек палкой и воровал у соседа помидоры.
–Помидоры? – Удивилась я.
–Ну, да, - протянул муж и я заметила, как на его лице выступил румянец.
–А если честно? – Не отставала я.
–Я подглядывал за соседом. Точнее он любил смотреть фильмы для взрослых, и мы с пацанами пробирались к нему во двор и ждали, когда сосед включит фильм. Но однажды нас застукал отец, и я сорвал первое что попалось под руку. Это был помидор! – Я засмеялась, а Дон продолжил, - отец был строгих правил. Военный. Мне за помидор влетело так, что я потом спал на животе неделю, а если бы он узнал истину – было бы только хуже.
–Боже, Донован, – выдохнула я, уже не сдерживая смех. – Ты серьёзно? Фильмы и помидоры?
Он покачал головой и усмехнулся, почесав затылок, словно снова был тем мальчишкой с лягушками, грязными коленками и покрасневшими ушами.
–Ага. Причём помидор был зелёный и мерзкий, но я схватил его и побежал, думая, что это спасёт мою задницу. В итоге получил и за кражу, и за то, что плохо бегаю.
–И кто бы мог подумать, что из маленького хулигана вырастет такой... – я приподняла брови, разглядывая его. – Папа года и ещё коп, который теперь охраняет порядок в городе и следит за тем, чтобы никто не воровал в чужих огородах.
–Ну, – он обнял меня за плечи, подтянул ближе. – Только не говори, что моя откровенность теперь будет вечным приколом.
Я усмехнулась, прижалась щекой к его груди. Где-то на втором плане Николь захныкала, но тут же затихла, услышав наш голос. Дон мягко провёл пальцами по моим плечам.
–А если серьёзно, – продолжил он уже тише, – я рад, что у Патрика есть такое увлечение, что он думает о звёздах и метеоритах. Это же чудо – когда ребёнок смотрит не вниз, а вверх. У него есть шанс вырасти не в тени нашей истории, а со своим светом.

На кухне донесся звон бьющейся посуды. Я вздрогнула, взглянув на Николь, которая даже не проснулась. Донован тяжело вздохнул и направился на кухню, сказав по дороге:
–Кажется, нам скоро надо будет ехать и закупать посуду. – Дети? – Крикнул муж. Мы прошли на кухню.

Картина на кухне застала нас врасплох: Джоан стояла с широко раскрытыми глазами, а рядом на полу осколки тарелки и лужица воды. Патрик, виновато потупившись, держал в руках опрокинутую вазу, с которой скользнул его последний «эксперимент». Маленькие камни — его «метеориты» — рассыпались по полу, словно с неба действительно упал звёздный дождь.
–Прости, - пробормотал он. - Я хотел проверить, как звучат камни в воде. И... не удержал вазу.

Я сдержала вздох, присела и аккуратно начала собирать осколки вазы.
–Главное, что никто не порезался, - спокойно сказала я. - Остальное ерунда, но в следующий раз, пожалуйста, не экспериментируй со стеклом. О него можно порезаться, используй… ну, не знаю… пластиковое ведро?
Донован, уже доставая тряпку, усмехнулся:
–Или хотя бы предупреди, устроим тебе официальную лабораторию прямо на заднем дворе. - Патрик слегка улыбнулся, робко посмотрев на него. - Можно с табличкой: «Опасная зона. Идёт исследование внеземных объектов»?
–А так можно? – Спросил Патрик.
–Конечно, но завтра, договорились? Сейчас надо все прибрать. Ученные тоже убирают за собой. А ты чего стоишь? – Муж обратился к дочери. – Как ассистент – помогай нам. - Подмигнул ей Донован. - Джоан подбежала и начала помогать, аккуратно собирая камешки в ладошку.
–Он не специально, - сказала она, вставая на защиту брата.
–Мы знаем, - кивнула я.

Я хотела еще что-то сказать детям, но из комнаты донесся плач Николь, которой требовалось мое внимание. Я встала, оглядела картину: Донован с тряпкой, Патрик с виноватым видом, Джоан, собирающая маленькие сокровища брата. Всё это под мягким светом кухонной лампы, среди стеклянных осколков и звона маленькой, но живой жизни.
Из спальни донёсся плач Николь, который стал еще требовательнее. Я машинально повернулась к комнате, зная, что именно сейчас меня ждут там, но и здесь мне хотелось быть.
–Я быстро, – сказала я, глядя на Донована.
–Иди, мы справимся, - кивнул он.
Я ушла, но, остановившись в дверях, оглянулась ещё раз. Патрик осторожно ставил камни в пластиковую миску, которую ему дал муж. Джоан что-то весело ему подсказывала, а Донован с улыбкой подметал последние осколки и вытирал пол. Это моя жизнь и моя семья, несмотря ни на что, мы все дома.

 

[Salli_D]

Когда жизнь потекла своим чередом, такая тёплая и ровная, а дом наполнился привычными звуками и вещами: смех Джоан и ее множество рисунков, серьезный вид Патрика и его любовь к камням, убаюкивающий лепет Николь и спокойное дыхание Донована рядом ночью. Когда мне стало казаться, что все позади: страхи, тревоги, прошлое. Мы снова счастливы и можем жить простой жизнью, о которой я так давно мечтала. Я смотрела на детей и верила, что теперь всё будет иначе. Мы победили, но я ошиблась.

Стоило на мгновение расслабиться и поверить, что все миновало, как все рухнуло с получением письма.

В тот день все было как обычно. Утреннее солнце пробивалось сквозь окна, рисуя золотистые блики на стене и полу. Я готовила завтрак, чувствуя, как запах свежеобжаренного тоста заполняет кухню. Джоан, едва проснувшись, уже устроилась за кухонным столом со своими карандашами, рисуя в блокноте Донована какое-то сказочное животное.

Патрик сидел рядом с ней, сосредоточенно изучая книгу по минералогии, которую мы нашли в библиотеке на прошлой неделе. Рядом на подносе у него лежали аккуратно рассортированные камни — он пытался определить их по структуре и плотности, сравнивая с иллюстрациями. Иногда он записывал что-то в тетрадь, ставя рядом пометки и маленькие рисунки. Всё было по-настоящему: у него был блокнот с пометками «опыты», линейка, увеличительное стекло и даже пара резиновых перчаток, выданных Донованом "для солидности учёного". Он не отвлекался ни на мультики, ни на разговоры, казалось, будто в его маленьком мире сейчас происходило что-то по-настоящему важное.

Донован тем временем налив себе кофе, натянув рубашку, которую застегнул наполовину, вышел за утренней почтой. Муж выглядел уставшим, но спокойным. Я взглянула на него, улыбнувшись, так как все никак не могла привыкнуть к тому, что такой мужчина, как Дон, может быть таким уютным.

Я мешала кашу, думая, что он сейчас вернётся и пробормочет что-то вроде: «Опять счета. И брошюра из аптеки», но он не возвращался. Тишина затянулась. Я почувствовала, как неприятный липкий холодок прилип к спине. Я обернулась, Дон стоял в дверях с письмом в руке. По его нахмуренному лбу я поняла, что что-то произошло.

–Дон? – осторожно позвала я. Он посмотрел на меня и в его взгляде уже не было утренней теплоты, только тревога и настороженность. В то мгновенье я поняла, что наш обычный день закончился. –Дон? – повторила я, вытирая руки о полотенце и медленно подходя ближе. – Что случилось?
Он посмотрел на меня, словно взвешивая, стоит ли говорить вслух. В его руке всё ещё было зажато письмо, конверт был распечатан, а бумага дрожала от слабой дрожи пальцев. Он перевел взгляд на Патрика и неуверенно ответил:
–Это… от Гендриха, – сказал он наконец. Голос у него был сухой, немного хриплый.

–От кого? – Не сразу я поняла, о ком идет речь.
–Джейсен Гендрих. – Дон перевел взгляд с Патрика на меня. У меня внутри всё оборвалось.
–Что он хочет? – Спросила я, чувствуя, как дрожит мой голос. Муж осторожно протянул мне письмо, но прежде, чем я успела взять его, он сказал:
–Он требует встречи с сыном.
–Требует? – Переспросила я, пытаясь дышать чаще, так как мне не хватало воздуха.
–Да. Он пишет, что имеет право…, - муж не договорил, так как нас перебил Патрик.
–Все хорошо? – Поинтересовался он.
–Да, - я улыбнулась и быстро отвернулась к плите, чтобы спрятать слезы, которые навернулись на глазах.
–Надо завтракать, - сказал Дон, быстро взяв себя в руки. Его голос был уже спокойный и обыденный, как будто не было этого письма. – Какие планы на сегодня?

–Мы пойдем гулять! – Затараторила Джоан, протянув мужу его блокнот, где был нарисован единорог. – Тебе нравится? – Спросила она, забравшись к Доновану на колени.
–Конечно, - засмеялся он, поцеловав Джоан. – Думаю, всем понравится, когда я буду записывать сюда информацию о бандитах.
–Бандиты? – переспросила Джоан, округлив глаза. – Это те, кто портит мультики?
–Почти, – рассмеялся Дон. – Только не мультики, а жизнь хорошим людям. - Патрик отодвинул чашку с какао и присоединился к разговору.
–Пап, а как ты понимаешь, что они плохие? У них есть какие-то метки или знаки?
–Хм, было бы удобно, – кивнул Дон, - но у плохих людей нет таких меток или знаков. Приходится выяснять самому. Иногда это похоже на головоломку. Сначала ты находишь маленькую подсказку, потом ещё одну, и так пока не сложится вся картина.
–Как в игре? – оживился Патрик. – Где надо искать улики?
–Точно. Только в игре можно перезапустить уровень, а в жизни так не получится.
–А у них есть лазеры? – вмешалась Джоан, уцепившись за край рубашки отца. – И зелёные зубы?
– Ну, с зубами всё в порядке, а вот с лазерами – кто знает, – подмигнул Донован. – Некоторые из них такие хитрые, что не сразу поймёшь, с кем имеешь дело.
–А ты не боишься? – серьёзно спросил Патрик. На мгновение повисла тишина. Дон встретился с ним взглядом.
–Иногда боюсь, но всегда помню, зачем я это делаю, чтобы защитить таких, как ты и Джоан. Маму.
Патрик задумался, будто переваривая услышанное, а потом сказал:
–Тогда я тоже буду искать улики. Я хорошо прячу и нахожу. Помнишь, как я нашёл мамину серёжку?
–Помню, сыщик, – Донован тепло улыбнулся. – Ты мне точно пригодишься, но сначала завтрак, а потом прогулка.
–А потом бандиты? – уточнила Джоан, надув губы.

–Нет, – засмеялась я, подходя к столу. – Потом сон, а потом мультики. Только хорошие!
–С единорогами! – добавила Джоан.
–С самыми добрыми, – кивнула я и украдкой взглянула на Дона. Он улыбался, но его глаза всё ещё были напряжёнными. Я знала – письмо никуда не исчезло. Оно просто ждёт. А мы – делаем вид, что день как день. После завтрака Донован собрался на работу. Я вышла за ним на улицу, чтобы договорить о письме.
–Он никогда не интересовался им. А тут решил увидеть сына?
–Он пишет, что Мэрисоль не говорила ему о сыне. Ведь все думали, что я его отец, - сказал Донован, потерев лоб. – А когда сделали ДНК все стало на свои места и конечно все освещалось в прессе. Вот он и решил, что пора.

–После суда прошло слишком много времени. Я бы поняла, если бы он объявился сразу, но спустя такое время… Что будем делать?
–Думаю, надо встретиться с ним и поговорить, - я ужаснулась словам мужа, но он постарался сразу меня успокоить. – Я сам поговорю с ним. Я решу этот вопрос.
–Пока мы живем тут, нас будет преследовать Мэрисоль и ее прошлое. Она…, - я запнулась, не решаясь сказать мужу о книге, которую прислала Мэрисоль, когда он был не с нами.
–Тереза?

–Она прислала свою книгу, когда ты был в Сансент Вэлли. Мэрисоль написала что-то вроде откровения. Я не показала тебе ее, так как там…, - Донован вопросительно смотрел на меня. – Там было послание тебе:
«Я никогда не перестану тебя любить. Даже когда ты отталкиваешь меня. Даже когда ты ненавидишь. Ты – мой воздух, моя боль, моя единственная правда. Я бы сгорела за тебя снова. И снова. Потому что не умею иначе» - процитировала я надпись, которая предназначалась ему.
Донован на мгновение замер. Его пальцы сжались в кулак. Он опустил взгляд, будто ему нужно было собраться с мыслями, прежде чем снова поднять глаза на меня. Его голос, когда он наконец заговорил, был глухим и ровным, слишком ровным, чтобы быть настоящим.
–Она… действительно это написала?

Я кивнула. Он провёл рукой по щеке, словно хотел стереть несуществующую грязь, но на самом деле стирал что-то внутри себя, то, что не давало ему дышать.
–Это больная женщина, Принцесса, больная на голову и опасная для окружающих. Она всегда была... Ей нужна была драма во всем. Театральность. – Дон всплеснул руками. - Всё превращала в драму, а теперь это драма для нас. - Он снова замолчал, и в этой паузе я почувствовала, как он что-то решает внутри себя. Он отстранился в этот раз не от меня, а от всей этой ситуации.
–Я не позволю ей разрушить то, что у нас есть. Не позволю снова втянуть меня в её игры и мою семью, - сказал Донован, словно самому себе.
–Нам надо уезжать, - сказала я, посмотрев на мужа. – И нам надо все рассказать Патрику. Он должен узнать правду от нас, а не из газет или Гендриха.

–С Гендрихом я встречусь, - уверенно проговорил муж, - я хочу сам увидеть этого человека. Хочу понять, чего он добивается и после мы все расскажем Патрику. Он имеет право знать, что происходит, а если этот Гендрих пришёл действительно за сыном… – Дон сжал челюсть. – Тогда он столкнётся со мной.
Я хотела обнять мужа, но он встряхнул головой, посмотрев на часы.
–Мне пора! – Развернувшись, Дон ушел на работу.
Я еще некоторое время постояла на улице, думая о том, что какое-то письмо испортило все, что мы собирали по крупицам.

 

[Salli_D]

После письма от Гендриха, я старалась вести себя спокойно, зная, что Донован со всем разберется, но, если мимо дома проезжала дорогая машина, у меня замирало сердце. В это мгновенье я думала, что муж не успел и Гендрих едет к нам.

Что я буду делать? Как вести себя?

Мне казалось, что вот-вот распахнётся дверь, и он войдет в наш дом со своей самодовольной ухмылкой, со словами, которые умеют ранить больнее ножа. Я старалась спрятать тревогу за заботами по дому, за улыбками детям, но в груди жила тень страха.

Иногда я ловила себя на мысли, что смотрю в окно слишком часто как будто сторожевой пёс, который готовый встретить опасность первым. И чем больше я думала о письме, тем яснее понимала, что не позволю разрушить то, что у нас есть. Мы все слишком дорого за заплатили за наше спокойствие и счастье. Успокоив себя тем, что Донован во всем разберется, я хотела пойти с детьми гулять, но заметила, что у Патрика покрасневшие глаза и он часто шмыгает носом.
–Ты заболел? – Спросила я сына, потрогав лоб, но он был обычной температуры.
–Не-а, - ответил он, продолжая рисовать в альбоме, - просто чешутся глаза и нос не дышит.
–Ого, - я повернула сына к себе, внимательно посмотрев на него. – Когда это началось? Что-то съел?
–Нет, - сын попытался выпутаться из моих рук, но не смог. – Вчера в парке собрал цветы, чтобы сделать… как это называется, когда цветы сушат в книжках?
–Гербарий? – подсказала я.
–Ага! – оживился он. – Я хотел подарить тебе, когда всё высохнет… но глаза стали чесаться.
–Малыш, спасибо тебе за заботу, но, кажется, у тебя аллергия. Цветы, конечно, красивые, - я взглянула на то, что осталось от цветов между страниц книги, - но они тебе вредят.

–Но я хотел, чтобы ты радовалась… чтобы у тебя было красиво! Я же видел, как ты грустная последнее время, - нахмурился он. – А папа сказал, что цветы тебя порадуют, но они быстро засыхают. Поэтому я решил им помочь и сразу засушить.
–Ты молодец, - я отняла руки от лица сына, - не чеши глаза. Сейчас я дам тебе таблетку и станет легче, а завтра пойдем к врачу.
–Зачем к врачу? - Патрик вдруг улыбнулся и хитро посмотрел на меня. – А если это как суперспособность? Ну, типа я сразу чувствую, какие цветы колючие для меня, а какие нет! - Я не удержалась от смеха.
–Ты хочешь сказать, что у тебя встроенный радар на растения?
–Ну да! – оживился он. – Вот Джоан, когда бегает, всегда спотыкается о камушки, а я могу сразу понять, где "опасные цветы". Можно даже всех спасать от чихающих носов!
Я притворно сделала серьёзное лицо, достав лекарство:
–Хм, выходит, у меня сын не просто Патрик, а настоящий Супер-Антиаллерген? - Он засмеялся так звонко, что даже Джоан отвлеклась от своих раскрасок.
–Только, мам, – добавил он, принимая таблетку, – всё равно интересно: если мне нельзя цветы, то что можно? Я хочу что-то своё собирать. Может, камни? Или… жучков?
Я погладила его по плечу, радуясь его любознательности:
–Это мы точно выясним. Поищем вместе то, что тебе будет не только интересно, но и безопасно, а твои коллекции будут самыми необычными. Камни ты уже собирал, уже разонравилось?
–Скучно, хочется чего-то интересного, - задумчиво сказал он.
–Тогда пойдемте в парк и там поищем, что будет интересно тебе, - предложила я. Сын гордо кивнул, будто уже представлял себя в роли исследователя.
Мы собрались и отправились в парк, который был недалеко от работы мужа. Я надеялась, что он освободиться раньше и мы все вместе погуляем, ненадолго забыв о проблемах.

Николь осталась с нянечкой, так как на улице было прохладно, и я не хотела, чтобы она заболела, ну и справиться с тремя детьми одной было сложно. Гуляя в парке, я написала мужу, что мы рядом с его работой и подождем его, если он не задерживается. Донован ответил быстро, написав, что он на выезде и скоро подъедет.

Пока мы ждали его, Патрик носился вокруг с видом великого исследователя и вдруг подбежал ко мне с горсткой мелких камушков.
–Мам, смотри! Я буду собирать камни! – заявил он торжественно. – У меня уже целых… четыре! - Я посмотрела на его ладонь.
–Ого, целая коллекция. И чем они отличаются от тех, что уже есть дома?
–Ну как чем, – Патрик закатил глаза, будто я спросила самое очевидное. – Вот этот похож на картошку, этот на куриный наггетс, а вот этот… – он задумался и прижал камень к щеке, – на холодный сырок. Те, что дома – они драгоценные, мы их потом продадим.
–Фу, ты что, есть их собрался? Мама, разве их можно кушать? – Джоан привстала на носочки, чтобы рассмотреть находки брата.
–Нет, конечно! – обиделся он. – Я просто… просто мне кажется, что они похожи на картошку… - Я рассмеялась:
–Они похожи на еду, но кушать их не стоит.
–Папа, - крикнула Джоан, увидев Донована, который переходил дорогу с каким-то пожилым мужчиной. Я видела, что они о чем-то говорили и по виду мужа было понятно, что он нервничает. –Папа, - крикнула еще раз дочь и намеревалась бежать к нему, но я вовремя ее поймала и усадила рядом на скамью.
–Папа занят, - сказала я. – Он поговорит с тем дяденькой и подойдет к нам.

Дети уже успели начать спор: Джоан доказывала, что камень Патрика «совсем не наггетс, а обычный булыжник», а он доказывал, что она «ничего в коллекциях не понимает». Их голоса звучали всё громче, и я машинально собиралась вмешаться, но взгляд зацепился за мужа. Дон и его собеседник стоял чуть в стороне, неподалёку от дорожки, и о чем-то говорили. Сначала я не придала значения, но потом заметила, как пожилой мужчина достал из заднего кармана тонкий конверт, и Донован, едва оглянувшись по сторонам, спрятал его в карман брюк.

Я замерла, внутри все похолодело, а лицо Донована оставалось непроницаемым, но плечи были напряжены, будто он сам не хотел этого разговора. Мужчина что-то сказал, чуть наклонившись к нему, и я уловила на его лице странное выражение. Донован кивнул и похлопав мужчину по плечу, направился к нам. Я почувствовала, как тревога сжала горло. Мгновение назад я ещё улыбалась детям, а теперь вся сцена в парке будто перевернулась.
–Привет! – Донован поцеловал меня в лоб. – Где банда? – Он оглянулся, ища глазами детей.
–Это что было? – Строго спросила я.
–Ты о чем? – Муж опустился рядом на скамью.
–О том, что лежит у тебя в кармане брюк. – Донован улыбнулся, видимо хотел отпустить пошлую шуточку, но увидев мое выражение лица, убрал улыбку, сказав:
–Я помог человеку, меня отблагодарили. Тем более нам нужны деньги.
–Дон, - почти взвизгнула я, но тут же сбавила тональность, - ты совсем с ума сошел? Ты знаешь, как это называется? Не хватало очередных новостей в газете или чего хуже твоего отстранения. – На мои слова Донован никак не отреагировал, лишь потер правый кулак, где отчетливо виднелся назревавший синяк. – Дон! – Протянула я.
–Папа, папа, - к нам подбежали дети. Джоан тут же взобралась на колени мужа и обвила своими ручками его шею, смачно целуя Донована в щеку. Патрик как истинный мужчина протянул руку. Муж крепко сжал ее и после потрепал сына по голове. Несколько минут дети заняли Донована и расспрашивали его о бандитах. Я же сидела и кипела от злости, так как понимала, что муж вляпался во что-то.
–Дети, идите поиграйте пока, нам с мамой надо поговорить, - сказал муж, спуская с колен дочь, - а то чую, что рядом скоро взорвется что-то.
Я недовольно посмотрела на него, но не стала ничего говорить, лишь сложила руки на груди. Дети поспешили на площадку, где стали играть в ладушки с «кукушкой».

–Не смотри на меня так, - Донован устало потер лицо.
–Что произошло?
–Я встретился с Гендрихом. – Сказал Дон, я машинально посмотрела в сторону детей, чтобы убедиться, что они ничего не слышат. – Он настроен решительно. Говорит, что не знал все это время о том, что Патрик от него. Я попытался с ним поговорить по-человечески, но он не понял.
–И ты пустил кулаки в ход, - вспыхнула я.
–Он получил за дело, - раздраженно ответил Дон.
–Дон, ты не можешь решать таким образом проблемы! – голос мой дрожал, хотя я старалась держать себя в руках. – Мы должны быть разумными, а не…
–Разумными? – переспросил он с ноткой злости. – Я пытался говорить с ним, Тереза! Словами! Он меня не слышал!
–А кулаками ты что добился? – я приблизилась, пытаясь удержать эмоции.
–Я сделал то, что должен был, – Донован прервал меня, стиснув челюсти. – Я защищаю нашу семью.
–Защищаешь? – повторила я, чувствуя, как внутри всё сжимается. – Или просто пытаешься быть героем в своих глазах? – Выпалила я, понимая, что обидела этим мужа. Донован замолчал, и на мгновение между нами повисла тишина, тяжёлая и давящая, словно никто из нас не решался первым сдаться. Мы одновременно посмотрели на Джоан, которая заливалась звонким смехом, играя с братом.

–Ты не понимаешь, Дон, – продолжила я, сжимая руки в кулаки, – Гендрих богат, а деньги решают всё в этой жизне. Мы можем быть правы, можем действовать справедливо… но он может купить любое решение, любую слабость и ты думаешь, что кулак тут что-то изменит?
Донован прижал ладонь ко лбу, устало закатив глаза.
–Я знаю, Тереза… но иногда слова и деньги не работают. Иногда приходится действовать иначе.
–И поэтому ты решил брать взятки, - упрекнула я.
–Называй это как хочешь, - фыркнул он.
–Мы можем опять все потерять, – тихо сказала я, чувствуя, как растёт комок тревоги. – Ты не можешь позволить себе быть импульсивным с такими людьми. Это слишком дорого нам обойдётся.
–Мы решились на переезд? – Донован пристально посмотрел на меня. Я ничего не ответила, отвернувшись от него. – Надо говорить с Патриком. Мне плевать, что сделает Гендрих в отношении меня, но я не хочу, чтобы он повлиял на…, - Дон запнулся, но все же сказал, - сына.
–Я не знаю, как говорить с ним на такую тему, - сказала я, закрыв лицо руками.
–Главное начать…, - Донован поднялся и позвал детей. – Говорить будем сегодня, - твердо сказал он. Подхватив Джоан на руки, Донован приобнял Патрика за плечи и направился к дороге. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

После ужина Патрик был в своей комнате, играя с кубиками. Джоан и Николь уже легли спать, а я домывала посуду, когда Донован зашел к сыну и позвал его на разговор.

Мои мужчины пришли в гостиную и сели на диван. Патрик вопросительно смотрел то на меня, то на мужа и не решался спросить, почему мы решили с ним поговорить. Я глубоко вздохнула, стараясь подобрать слова, чтобы не сломать его детскую уверенность.
–Патрик… – начала я тихо, опуская взгляд. – Нам нужно тебе кое-что сказать. Он посмотрел на нас, удивлённо приподняв брови.
–Что случилось? – спросил он осторожно. – Я что-то сделал не так?

–Что ты, - улыбнулась я и перевела взгляд на мужа, который смотрел перед собой. Донован почувствовал мой взгляд и продолжил:
–Патрик, ты знаешь, что мы тебя очень любим, но…мы… хотели сказать с мамой, что…, - голос мужа дрогнул, а у меня сердце пропустило удар. - Мы не твои настоящие родители, – наконец проговорил Дон. Он сказал это как-то ровно, но с тяжёлой болью в голосе. Мы смотрели на сына и ждали от него реакции, но он просто смотрел на нас хлопая своими большими глазами. Я продолжила дрожащим голосом:
–Твой биологический папа и мама… они не могут быть с тобой сейчас. Мы взяли на себя заботу о тебе, потому что хотели, чтобы ты был счастлив, чтобы жил в безопасности и любви.
Патрик продолжал молчать, лишь его глаза широко раскрылись. Он посмотрел то на Донована, то на меня, как будто пытался переварить услышанное или подбирал слова.
–Значит… вы… – его голос был тихим, словно он боялся что-то сказать вслух, – значит, вы меня не бросите?
От такого вопроса мы переглянулись с мужем. Кажется, мы вдвоем ожидали услышать много вопросов, но не такой вопрос точно. Патрик перевел взгляд на Донована.

–Никогда, – сказал муж твёрдо. – Мы твоя семья, Патрик. Не по крови, а по сердцу.
Патрик замялся, глядя то на Донована, то на меня, словно пытался подобрать слова.
–Наверняка у тебя много вопросов, - сказала я. – Не бойся, спрашивай.
–А… а кто мои настоящие родители? – спросил он тихо, почти шёпотом. – Почему я… я не с ними?
Я опустила взгляд, стараясь не выдать слёз.
–Это сложно все объяснить, - сказал Дон, посмотрев на меня. – Просто… они не могли заботиться о тебе. И мы с мамой решили, что будем рядом, чтобы ты был в безопасности. Ты был маленьким совсем и не помнишь мамы…
–Моя мама ты, - Патрик взял меня за руку, я крепко сжала его ладонь и поцеловала.
–Конечно, мой дорогой, ты всегда будешь моим сыном. А Донован будет твоим папой.
–Твои родители… они сделали свой выбор. Мы здесь, чтобы любить тебя и поддерживать -всегда, - Донован опустился рядом с ним на колени, чтобы быть на одном уровне.
Патрик задумчиво смотрел на нас, потом медленно поднялся с дивана.

–То есть… вы – моя настоящая семья, хотя и не по крови? – спросил он, стараясь понять.
–Да, Патрик, – сказал Донован, и я увидела, как внутри него загорелось понимание. – Семья - это не только о том, кто тебя родил. Семья - это кто рядом, кто любит и защищает, и принимает тебя.
Патрик тихо кивнул, обнял меня крепко, словно проверяя, что это действительно правда.

Потом Патрик повернулся к Доновану и внимательно смотрел на меня, словно ожидая чего-то от мужа. Донован улыбнулся нежной улыбкой, какую даже мне никогда не показывал и нагнулся к сыну, широко раскинув руки.

Сердце сжалось от странного, почти болезненного комка эмоций. Я смотрела, как Донован улыбается Патрику и внутри меня бурлило всё и радость, что он наконец-то принял сына, и горечь, что Патрику пришлось все узнать в столь юном возрасте. Я ощутила одновременно и благодарность, и тревогу, и удивление.

Как странно, что это чувство любви к нашим детям может быть таким сложным и противоречивым. В этот момент я поняла, что для Патрика Донован - настоящий герой.

 

[Salli_D]

Всё рухнуло в мгновенье. Донован пришёл домой с коробкой, и я поняла всё без слов. Его глаза, усталые и пустые, сказали больше, чем любая бумага об увольнении. Он рассказал мне всё. Рассказал про Гендриха, про деньги, про то, как его вышвырнули из участка, будто он был не человеком, а лишней деталью в чужой игре. Я знала, что Гендрих не простит ему удара, но не думала, что он просто уничтожит все за мгновенье.

Я старалась держаться, но внутри у меня всё кипело. Мне хотелось кричать, бить посуду, хотела поехать к Гендриху и самой врезать ему так, чтобы он никогда не очнулся, но я не сделала ничего. Я просто сидела рядом с мужем и слушала его. Слушала и видела, как он обвиняет себя, хотя виноват не он. Виноват тот человек, который может вершить судьбы других с помощью своих денег. Это ужасно. Ужасно осознавать, что вот так все может решиться и мы ничего не можем сделать, а все, потому что у нас нет таких денег.

Мне было страшно. Я хотела вернуться на работу, но Донован запретил, так как там Гендрих и он продолжил бы издеваться надо мной. А мне было страшно, что у нас теперь нет стабильности, что дети почувствуют, как всё меняется. Страшно за Донована. Я видела, что он держится, но ему больно, так как он потерял то, что было дорого ему, но вместе с этим страхом во мне живёт упрямство. Мы не сдавались раньше, и не сдадимся сейчас. Ведь мы вместе!

Донован позвонил своему другу Коннору Фрио, внадежде, что он поможет нам переехать в Сансент Велли. Так как в этом городе мы уже не могли оставаться. История с судом никогда не оставит нас, а Гендрих уж подавно. К сожалению, у Фрио случилось горе в семье и ему было не до наших проблем. Но выяснилось, что Дона искал некий Брюс Честерфилд. С ним муж познакомился, когда ездил в Хидден-Спринг и там встретился с этим шерифом.

Донован позвонил Честерфилду. Я видела, что ему было трудно звонить и просить о помощи, но ради семьи муж был готов на многое. Донован говорил хрипловатым голосом, будто каждое слово давалось ему с трудом:
–Брюс? Это Стил, – голос у Дона был напряжённый. – Мы виделись в Хидден-Спринг. Я…, - Донован запнулся, я взяла телефон мужа и поставила его на громкую связь. -…хотел поговорить...
–Донован, - раздался спокойный, уверенный голос, - я тебя ищу уже неделю. Почему-то твой номер раздобыть оказалось очень трудно. Я понимаю, что твой босс не хочет делиться такими сотрудниками, как ты. Так, что я рад, что сам позвонил. – Мы с Донованом переглянулись, не понимая, о чем он говорит. - Я хотел предложить тебе место в моей команде. В Хидден-Спринг сейчас нужен человек вроде тебя: с опытом, честный, с характером. - Дон нахмурился, кажется, не веря услышанному:
–Подожди… Ты хотел меня? Хочешь меня?!
–Именно так. Ты хороший коп, Стил. Здесь ты будешь нужен.
–Я могу переехать, но только с семьей.
–Да, я в курсе, что у тебя большая семья. Это не проблема. твоя семья сможет спокойно переехать сюда. У нас город большой. Ну, ты сам видел. С жильем поможем. Я скину тебе одно агентство. Оно проверенное. Помогут найти то, что будет по душе.

Я видела, как лицо Донована изменилось: в глазах появилась искра - смесь удивления и облегчения. Он глубоко выдохнул и сказал почти шёпотом:
–Спасибо, Брюс. Я думал… я думал, что звоню умолять.
–Просто приезжай, – твёрдо ответил Честерфилд. – Мы ждём тебя. Супруге привет!
На этом разговор был окончен. Мы смотрели друг на друга и не верили тому, что услышали. Этот звонок изменил всю нашу жизнь.

Мы начали готовиться к переезду.

Наш дом мы продали быстро. Наша известность сыграла нам на руку. Одна семья была нашими «поклонниками», и они быстро согласились на все наши условия. Продав дом у нас, был ровно месяц, чтобы собрать все вещи и найти то, что нам будет по душе в Хидден-Спринг. Донован уехал в Хидден-Спринг и занялся поиском дома. Он каждый день ездил по городу и звонил мне по видео, показывая дома. То, что нам очень нравилось, не подходило по цене. Я уже отчаялась, так как за две недели его пребывания, он ничего подходящего не нашел. И когда мое отчаяние достигло пика - дом нашелся.

Он был достроен, но прилегающая территория была не обустроена. Рядом с домом был огромный котлован, где должен был строиться гараж, но владельцы дома срочно переезжали за границу и решили не достраивать. По деньгам он нас устраивал. Увидев дом, я поняла, что это то, что действительно нужно. А территорию вокруг дома мы потихоньку обустроим. Донован принялся за оформление документов, а я с детьми стала собирать вещи. Мы решили не забирать мебель. Поэтому сборы были быстрыми, так как мы собирали только свои вещи.

Коробки в гостиной росли, как башни, и я чувствовала себя архитектором нашей новой жизни. Каждая вещь, каждая книга или детская игрушка будто напоминала о прожитом здесь времени. Напоминала о радости и боли, о победах и поражениях.

Я складывала одежду, а Патрик рядом аккуратно упаковывал рисунки Джоан, словно самое ценное сокровище. Джоан пыталась руководить процессом, рассортировывая вещи по своим «правилам», а Николь просто спала в кроватке и ничего не понимала. Как только вещи все были собраны, Донован вернулся за нами с машиной и грузчиками. Пока грузили все вещи, я съездила в офис, чтобы уволиться.

Клэрмонт был расстроен новостью, которую я ему сообщила, но понимал, что уговаривать остаться меня – смысла не имеет. Мы поговорили с ним и решив все вопросы, я попрощалась с коллективом. Перед самым уходом, Клэрмонт передал мне визитку партнера по бизнесу, с которым я могла связать в Хидден-Спринг.
–Я дам хорошую рекомендацию на тебя, Тереза! – Сказал босс, похлопав меня по плечу. – Без работы ты точно не останешься.
Поблагодарив его, я вернулась домой, где уже все было собрано в машину. Донован давал последние указания грузчикам. Дети стояли со своими рюкзаками на крыльце и волновались не меньше моего, но смотря на мужа, который был собран, решителен, я чувствовала, что во мне растет уверенность.

Я ловила себя на мысли, что страшусь перемен не меньше детей. За годы мы привыкли к этому дому, к этому городу, к знакомым улицам, но оставаться здесь значило жить в ожидании удара, а я больше не хотела бояться.

Мы уезжали не в неизвестность. Там, в Хидден-Спринг, нас ждал новый шанс.

Мы быстро добрались до нашего нового города, где нам предстоит осесть и начать жизнь с чистого листа. Проезжая город, дети завороженно смотрели в коно, так как в отличие от Лаки Палмс Хидден-Спринг утопал в зелени. Все было таким необычным, но вселяющим надежду.

Приехав к месту нашего нового проживания, я смотрела на наш новый дом и никак не могла принять мысль, что теперь все будет иначе. Наша жизнь изменилась на все 360 градусов.

Мы стояли у крыльца, и я не сразу решилась войти в дом. Дети, радостно визжа побежали внутрь и до меня то и дело доносились их возгласы. Донован положил ладонь мне на плечо:
–Эй, - тихо сказал он, - не смотри так, будто нас выселили. Мы сами выбрали этот путь. - Я кивнула, но не могла скрыть тревоги.
–Просто страшно, Дон. Всё слишком новое, слишком чужое. В Лаки Палмс было тяжело, но мы знали каждый угол. А здесь…, - я осмотрелась по сторонам, - как будто я снова та девочка, что сбежала от отца и начинала всё с нуля. - Он усмехнулся, погладив меня по щеке:
– Только теперь ты не одна. Тогда у тебя был чемодан и обида на весь мир, а сейчас у тебя есть семья и мы вместе. Это наше начало, Тереза.

Я обняла его за руку, почувствовав его силу и уверенность.
–Ты правда думаешь, что мы справимся? Что здесь у нас получится?
–Я в этом уверен, – твёрдо сказал Донован. – Мы уже доказали, что можем выдержать больше, чем другие. А Хидден-Спринг… он будто создан для новой жизни. Смотри вокруг - леса, воздух чистый, озеро рядом, дети уже улыбаются. Они рады! Разве это не знак?
Я посмотрела на Джоан и Патрика, которые смотрели на нас в окно и строили нам забавные рожицы. Их смех разлетался над нашим новым двором, домом и в груди стало легче.
– Наверное, это действительно знак, - улыбнулась я, обняв мужа.
– Тогда давай не будем бояться, – сказал Дон, заглядывая мне в глаза.

– Я хочу, чтобы ты поверила: мы начинаем новую главу. Без Гендриха, без прошлого. Только мы и этот дом. - Я улыбнулась, впервые за долгое время искренне.
– Тогда… добро пожаловать домой, Донован.