***
Дождь. Впрочем, в августе всегда дождь, и тем не менее, я лишний раз напряг руку и зачем-то об этом написал. Старею, становлюсь сентиментальным, впадаю в семейный маразм? Впрочем, я, скорее, поцелую Зилвера, перегибаясь через стол 331 аудитории и изящно раскидывая по сторонам тематические планирования.
Действительно, скорее Зилвера, нежели приобщусь к "милой" семейной традиции. Хотя, в случае с моей дражайшей М., одно другому не мешает.
А, пожалуй, единственная ценная вещь в нашей недоконторе - стол из 331 кабинета, не к ночи будь упомянут, в самом деле хорош. Широкий, практически черного дерева. Сама идея с "поцелую" и "стол" явно не лишена смысла. Интересно только, для кого поставлен?
Впрочем, сегодня слишком много вещей не лишено смысла. Например, этот чертов дождь. На дивно трезвую голову мне отчаянно слышится, будто он не просто ударяется о железные карнизы, а делает это нарочито мелодично. "Вышибая тебе последние мозги" - да, я скучал по твоим глупым шуткам.
Дождь поет. Гости поют. Даже дедуля поет. И Берг туда же: однако, китайским палачам не помешали бы его уроки.
"Луч солнца золотого..."
Очередной скулеж под гитару: преотвратнейшая, приторная, сладкая, липкая песня. Как его любимый кофе с сахаром и ванильным мороженым: я первое время долго удивлялся -такой брутальный парень, а любит такой дамский десерт.
А может, и не золотого, черт его разберет с таким-то акцентом. Если курсы русского и полезны, то явно не всем. Лично я снова начал читать Достоевского в оригинале и почти уверен, что в этот раз попытка не будет заброшена после 3ей страницы. А ему как не давалось произношение, так и не дается. Ему вообще ничто и никто в последнее время не дается, особенно поступление в Академию. Так возиться со всеми чертежами - и в третий раз пролететь. Впрочем, не буду его жалеть. Он же не жалеет нас, когда поет свои ужасные песни на своем ужасном русском?
Однако, стоит признать, сама песня явно не хуже того, что поют ныне в "приличных домах Ноутисайда". Да и вообще, если кофе с мороженным еще можно вытерпеть и даже попробовать (а потом мучиться и отчаянно уговаривать себя это забыть), то развратно размазанные по бледной коже сливки....Увольте меня, выгоните из писательской обоймы (а еще лучше, из нее же пристрелите), но даже Леди в Бирюзовом не может подобрать более точного и изящного сравнения. Песни Берга - его кофе. Песни на вечерах - их сливки. Сливки сливок общества.
Господь с тобой, Жальгирис, в какой тривиализм ты скатился!
"Уж что-то, а в наш дурдом не придут даже те "сливки", которые слепы и глухи, причем от самого твоего рождения!" - интересно, дедуля правда думал, что это заявление заставит меня задуматься и спуститься к гостям по лестнице, в костюме и без сигареты? Как порой очаровательна старческая наивность.
Выбеленный паркет, белая мебель, белые крахмальные скатерти и воротники, шторы и кружева на выходных платьях - все это приводило и продолжает приводить меня в ужас. Согласись, не без оснований: на такой пол и пепел не стряхнешь, и тысячу раз подумаешь, прежде чем шагнуть. Ненавижу белый, ужасный цвет.
Сливки тоже белые?
Все волосы в них, все руки в них, ресницы, кружево белья, капрон чулок, ковер, И САМОЕ ГЛАВНОЕ чертвозьминенавижу. Словом, эротичность этого трюка из реального мира заканчивается быстрее, чем непосредственно действо, так не вовремя возвращая в виртуальную реальность с воображаемых небес. Очевидно, это не есть хорошо. Представь "картину маслом": задыхающаяся от моего природного обаяния дамочка в сливках и кружевах сквозь вопли выдает не "Жальгирис, Жальгирис", а "Мы испачкали юбку, как я выйду к гостям?"
Я, признаться, забыл, как ее звали. А вот про юбку - нет. Хорошо, что не дошли до шоколада.
Шоколад и сливки. Сливочная кожа и стол темного дерева из 331 кабинета.
Эта мерзость абсолютно не гармонирует с пеплом, красками и прожженными дырами на моем любимом ковре. Факт замечен даже сестренкой, безнадежно далекой от всего прекрасного: и искусства, и ковров, и физического влечения..
Немного не вяжется такой контраст с моими представлениями о нашем доме, согласен. Но зато здесь по-прежнему пахнет свежим деревом и лаком для картин, не смотря на то, что мои кисти не появлялись в этих стенах уже больше года. Неистребимый запах родового поместья - признаться честно, я скучал и по нему.
Но в общем, не очень и хотелось снова появляться дома. Это все Фиар, черт бы побрал всю их семейку.
А дедуля был рад. Выветрилась ли у него идея о Жальгирисе - художнике, или же он в самом деле простил мне желание жить своей жизнью, я не знаю и не горю желанием предположить.
Впрочем, скорее всего, выветрилось. Дедуля редко самостоятельно меняет свои решения. Луиз по определению все тот же. Как будто время и в самом деле могло остановиться. Пишет учебники, играет с собакой, делает самолетики для Анксина. Ненавидит Зилвера и любит Беллатрикс. Приглашает гостей с юными дочерьми потанцевать на выбеленном паркете.
Не удивлюсь, если он хочет женить меня на одной из этих малолетних проституток и уже обсуждает с их отцами наследство. Неужто и в самом деле считает, что в одном со мной доме будет жить шлюха, пачкающая сливками рояль?
Он весь расстроился после этих визитов. Бедняжка, утешал, как мог.
Социум в очередной раз слетел с катушек и полетел прямиков в Реальное прошлое: в домах поют классические песни под фортепиано, чай подается в крошечных чашечках, мужчины крахмалят кружево на парадных рубашках. Время - строже, нравы - распущенней. Не думаю, что...Впрочем, не хочу снова о сливках. Начал о девушках и закончил моралью - старею, совершенно точно старею.
И похмелье стало хуже. Хотя, быть может, это Маришка умудрилась споить меня так, как Жальгирис не спаивал даже сам себя?
Венера совсем не похожа на этих сливочных девочек. У нее серая кожа, тонкая и приятная, как натуральный шелк. Она говорила о том, что Какой-то Комитет Какой-то Цензуры изъял очередную партию из магазинов, но значительная часть уже была распродана и продолжает распространяться местным подпольем. Мне и не нужны были подробности. Гладить ее руку, запоминать ощущения, чувствовать контраст тепла холеных пальцев и холода дорогих перстней было гораздо приятнее.
Наверно, приятнее руки Венеры была только рука сестры Альбертина. Того самого, у которого типография. Говорят, чтобы стать единоличным владельцем, ему пришлось убить предыдущего. Правда это или нет, вникать не хотелось - мне от этого ни жарко, ни холодно, у меня с Алем общих дел не планируется. Да и кто, в общем-то, это сказал? Берг, с горя полетевший туда же, куда и современные нравы. Неудивительно, что совершенно заслуженно пролетев с бездарными, в общем-то, рисунками и чертежами, он ищет подвох во всех и всяком.
Например, в намерениях Венеры. Вот уж точно, про него писал роман Федор Михайлович.
А мне нравится ее общество и неприкрытое восхищение "Миражом". Мне нравится говорить с ней, даже когда речь идет о таких глупых вещах, как Цензура. Лестно понимать, что мое детище нашло признание. Хотя, новый проект обязан быть еще более потрясающим. Я вложил весь свой потенциал в "Мираж", но для создания абсолютного шедевра нужен "весь потенциал" и еще чуть-чуть.
"Мираж" - политическая сказка. Новая книга будет политической реальность. Не надо аплодисментов, Жальгирис и так знает, что он шикарен. Хотя, понятие "сказка" относится вовсе не к описанным в ней принципам. Просто форма подачи - в сказку проще спрятать правду так, что ее не скоро отыщут. Даже без ключевых частей, "Пролога" и "Эпилога", которые, по сути, и раскрывают мою гениальную идею, "Мираж" полон намеков. Да, Диниар, я еще не умер от самомнения. Отстойный из тебя пророк.
Но мне, признаться, надоело писать намеками. Мне вообще многое в последнее время надоело - все те же лица, все та же постная ненависть и немое неприятие убогой действительности.
Я попросту
1) задолбался
2)хочу истерики.
Не для других - черт с ними, пусть сами себя развлекают. Исключительно для себя. Труд с историческим уклоном. Исторический роман, по типу тех, которыми я зачитывался в детстве. Биография, полная скандальных подробностей исторического значения. Биография моего деда, про кого мне еще писать? У меня есть дневник, есть живой дед, активно зовущий почаще приезжать в гости и обожающий праздную болтовню о прошлом, а еще есть оно: ОТВРАЩЕНИЕ. То самое "чуть-чуть", которое добавит эмоций и разнесет в дребезги привычную концепцию.
Не для других - хотя, "другим" тоже будет полезно узнать правду. Я ведь собираюсь писать только правду. Неприятную, отвратительную. И это будет гениально. Да, Дин, я все еще жив.
Думал долго, признаюсь. Непросто, право же, так сразу ответить на вопрос "Что должно стать этим чуть-чуть?".
"Чуть-чуть". В само деле, не существует универсальной вещи, которая выводила бы из себя каждого, поднимала бы самые неожиданные эмоции каждого, заставляла бы раскрываться, выворачиваться на изнанку каждого. Была бы Маришка - писала бы про секс. Борясь с собой, со стеснением и отвращением. Был бы Дин - писал бы про Фаталя. Он ненавидит его за слабость, лишившую многих "мечты"(читать как "лишней головной боли"). Дед писал бы про войну под Аркой*, Берг...Скорее всего, о зависти.
Хотя, нет. Слишком уж неприкрытая у него "зависть", слишком неумелая игра на слишком не искушенную публику. Он так рьяно ненавидит моих подруг, подруг наших сокурсников, а также всех девушек из нашей общаги, состоящих в отношениях, что иногда с трудом подавляешь желание рассмеяться в голос. Он не дал мне познакомиться с дамами в кофейне, доведя ситуацию до драки. Он строит страшные гримасы каждый раз, когда Венере удается дозвониться, комментируя наш разговор с истерической улыбкой. Однажды, особенно неудачно фыркнув в кружку, я подавился и облил свой любимый пиджак.
Не знаю, правда, в чем смысл столь странной игры. Дин говорил как-то, что в Реальном мире притворяются только два типа людей: те, кто не уверен в себе, и те, которые что-то скрывают. Впрочем, учитывая, что Дин тоже любит устраивать спектакли, я не буду верить этому утверждению.
С Венерой гораздо проще: она не играет, не молчит и не обижается. Иногда настолько просто, что попросту скучно -все же, в любой даме должна быть загадка, изюминка или другие скрытые комплексы.
Настолько просто, что мне все чаще кажется, что нет в моей жизни никакой Венеры. Точнее, она и есть, но ее и нет. Венера говорит приятные вещи, у нее совершенно чудесные руки, голос, запах, черное кружево на платье - но если эта конкретная девушка внезапно исчезнет, мой мир не повернется с ног на голову, и единица не станет нулем**.
Впрочем, до той ссоры с Дином я тоже думал, что прекрасно справлюсь без его советов, странных рассказов и незримого, но почти физически ощутимого присутствия. Вероятно, он тоже порой думает, что найдет деньги на свои исследования и без помощи моего бумагомарательского феномена. По крайней мере, именно так он считал, когда с кривым от злости и бессилия лицом отпускал оскорбления на ветер и дверь - на громкую встречу с косяком.
Да, я отдаю себе отчет в том, что только что "признал очевидное": после того, как Жаль отправил Дина куда-то в противоположном от себя направлении, ему вдруг стало очень его не хватать. Диагноз ставила Маришка, в тот единственный день за всю неделю каникул, когда мы все же смогли увидеться в доме без глупых песен и странных танцев.
Ей нужно драть души, а не глаза: амплуа врача ей явно пойдет больше, чем роль танцовщицы. Разве что она будет танцевать в Клинике - у пациентов бывают совершенно непредсказуемые вкусы. Все же, любой танец - это прекрасно. А Маришка, как я уже говорил, ужасно далека от истинной красоты: полного раскрепощения, эротики, понимания и признания собственной чувственности.
Душедер***. Да.
Несомненно, дядя сможет ее отговорить. Чиновник, представитель "элиты", блюститель законов и традиций не ударит в грязь лицом перед своей любимой толпой.
Мари, конечно, истинно "тировская****" дочурка: читает только правильные книги, носит правильные тряпки, заваривает правильный чай, да и в общем всегда поступает ТАК правильно, что увидев ее в джинсах, майке, на балконе и с сигаретой, я впервые в жизни искренне растерялся.
Вопреки моим ожиданиям, она не потушила ее при одном моем появлении, а затянулась с самым невозмутимым видом и небрежно протянула мне пачку. Я был почти готов прочесть первую в своей жизни лекцию о том, что "девушка должна быть девушкой", но она так женственно держала мужскую сигарету между наманикюренными пальчиками и смотрела с таким типично женским вызовом, что все мои доводы были мигом разбиты без возможности восстановления.
Проклиная чертовы стереотипы в своей голове, я затянулся тоже. О чем-то мы говорили тогда, о чем-то важном. Точнее, говорила Мари: Жальгирис как всегда думал о чем угодно, только не о предмете разговора. Кажется, в тот момент меня так захватила идея этого восхитительного контраста (признаться честно, до этого я никогда не разглядывал курящих дам), что я спешно пытался представить, как передать свое восхищение на холсте.
Никогда, никогда я не прощал своим девушкам двух вещей: курения(думаю, понятно, почему - это все же Девушки, нежным ангелам не к лицу сигареты) и оправданий. Еще с того первого и единственного за столько лет звонка я терпеть не могу, когда виртуальцы оправдываются. Даже если они так чертовски правы, как была тогда моя мать.
Нет, не прощу, никогда, никому! Я прожег ковер, выслушивая ее длинную отповедь, а это, между прочим, был очень дорогой ковер.
Если кто-то это прочтет, то запомните из всей моей жизни главное: ни одно оправдание не стоит прожженных ковров, поверьте на слово.
Я бросил тогда. И недокуренную сигарету, и одну небрежную фразу: "Вот за это я люблю тебя". Не знаю, поняла ли Мари, что это относится к ее невозмутимости, гордости и полному отсутствию оправданий. Мне не важно.
Я вообще в последнее время говорю много вещей, не имеющих впоследствии значения. Пора бы научиться держать язык за зубами, да все никак не соберусь. Язык и руки.
Мы тогда немного перебрали, каюсь. Да что там немного - говорю же, до сих пор мутит. Дедуля уехал, и мы с Маришкой остались одни, в огромном особняке с белыми полами и прожженным ковром со следами творчества, сливок и прочего. За сигаретой последовала еще одна, а потом и еще. Мне всегда хочется выпить в такие моменты, а Мари так кстати (впервые кстати!) поддержала идею.
Помнится, я наговорил ей что-то про вселенскую тоску и подобие депрессии. Ну, это за мной водится, никто не удивлен.
Удивительно вот это. Мои чертовы руки.
Нет у меня привычки рисовать, будучи подвыпившим: что ты там изобразишь трясущимися пальцами? "Последний день Помпеи, вид изнутри вулкана"?
"Сублимация" - с важным видом заправского психолога прокомментировала сестренка.
Насколько помню, послал ее к черту всеми известными и неизвестными путями . Но она не обижается, правда. Когда Маришка мне свои дамские романчики в сумку напихала и сказала, что "там они и лежали", я тоже выругался.
Вообще, как такая идиотская мысль могла прийти в ее умную, в общем-то, голову? Хотя, это даже забавно: если у Маришки родится сын, я просто обязан буду жениться и заиметь дочь. Чтобы она подкладывала братишке свои любимые книги, стесняясь просто попросить их прочитать, лечила его "израненную душонку*****" , целовала на прощание и провожала пьяного до машины.
Тем же утром нужно было уезжать, а я так некстати напился и не выспался. Черт, снова все некстати.
А все из-за этой чертовой Фиар, из-за которой я вообще оказался дома. Если бы я не хотел спросить у Мари, знакомы ли они лично, меня не понесло бы на тот балкон. И мы бы не курили. И не выпили бутылку вермута. И я не вез бы в кармане помятый портрет, нарисованный мною в пьяном угаре.
Знаешь, рано утром мне было как-то все равно, оставлю я рисунок, или выброшу в горячий камин. А сейчас я готов отдать все сигареты и весь вермут в мире, только бы увидеть его вживую.
К слову, уж кто-кто, а Дин просто обязан был знать эту странную Фиар, которую вопреки логике искали именно в нашей общаге. Хотя, о какой логике речь - они же "Министерские работники".
***
Стол из 331 аудитории и в самом деле хорош.
Хотя все считают меня заразой. 
