Быть матерью – это искусство. Но, как и любое искусство в этом мире, оно подвластно далеко не всем потомкам Адама и Евы. Вот только – забавная вещь! – в отличие от остальных видов художеств отсутствие желания заботиться о младенце считается преступлением. Любая мать должна любить ребенка: должна любить этот кабачок с глазами, который только и умеет, что пачкать пеленки, должна любить это трехлетнее нечто, постоянно тянущее за руку в сторону от дороги и задающее множество бессмысленных вопросов, должна любить этого выросшего идиота, который страстно желает лишь одного - затащить в постель всех девушек в округе…
Ненавижу его. Ненавижу своего сына. Ненавижу того, ради кого я похоронила все свои мечты. Талантливейшая пианистка, которой пророчили великое будущее, окончила свою карьеру рождением нежеланного ребенка. Нотные тетради и книги, описывающие жизнь великих композиторов, оказались в углу, под сушилкой с детскими вещами, а сам музыкальный инструмент был отдан соседям. «Нельзя же музицировать при ребенке!» – возмущенно выговаривала мне свекровь, не смотря на мои слезы. Кажется, именно с тех пор красный нос и заплаканные глаза, отражающиеся в бесчисленных зеркалах и пугающие меня по утрам, стали моими постоянными спутниками.
А ведь все так хорошо начиналось… Если бы я только знала, к чему приведет та нечаянная встреча, то без раздумий бы отказалась от предложения потанцевать, поступившего от молодого человека в строгом костюме, и уж, разумеется, не присела бы перед ним в реверансе. Я, Аделаида, девушка, воспитанная в приличной семье, и помыслить не могла, что простой танец может совершенно неожиданно превратиться в ребенка. Но разве можно было ожидать понятия жизненных явлений от невинной шестнадцатилетней девушки? Безусловно, я всегда ловко угадывала черты тех, с кем общалась, но о некоторых явлениях, таких как, например, беременность, я имела весьма и весьма смутное представление. Неудивительно, что в результате я обзавелась ребенком…
Боже, даже не верится, какой же наивной я тогда была, какие розовые мечты были в моей голове. А ведь еще мечтала в детстве сыщиком стать, постоянно изучала всевозможные книги о дедукции и индукции и пересматривала множество фильмов, в которых сообразительный детектив в два счета раскалывал опаснейших преступников. Вот только «расколоть» своего партнера я так и не смогла, до тех самых пор, пока он не растворился в безвестности, оставив мне новорожденного.
Первые месяцы жизни были похожи на кошмар: я не знала, как мне научиться жить с тем, кто без спроса ворвался в мою жизнь и принялся методично уничтожать все то, что я строила все эти годы. Я не знала, как мне с ним жить. Каждый раз, когда я прикладывала плачущий кулек к груди, я желала ему подавиться, каждый раз, когда я меняла ему подгузник, я желала, чтобы он подполз к краю столика у упал на пол, каждый раз, когда я его купала, когда он опускался в таз с теплой водой, мне хотелось сжать руки на его шее, почувствовать хруст позвонков и больше никогда не услышать его крика. И только моя детская неприязнь к воде, нежелание опускать в нее руки больше, чем на пару сантиметров, спасало его от гибели.
Иногда я жалею, что родила его в двадцать первом веке. Пару столетий назад никто бы и не заметил пропажу никому не нужного младенца; скорее всего, он умер бы еще в родильном доме – надо было лишь сунуть пару хрустящих бумажек акушерке. Белые здоровые дети не всегда были в цене; в прежние времена женщина-работница ценилась в несколько раз больше никому не нужного рыдающего младенца, который обычно не переживал даже первую зиму.
Я мать. И я ненавижу своего ребенка. На женщину, произнесшую подобную фразу, тут же обрушивается волна общественного гнева. Если бы каждое пожелание смерти, относящееся ко мне, стало реальностью, то я бы уже несколько лет как лежала в холодной земле, укрытая деревянной крышкой, а наверху, в нескольких метрах, стоял бы каменный памятник с навечно выбитой надписью «здесь лежит та, которая не любит своего ребенка». А потом бы эти матери, обвинявшие меня, водили бы своих детей на экскурсию к могиле, визгливыми голосами рассказывая о «полной аморальности ее поведения», не задумываясь о том, как они выглядят со стороны. Хотя, возможно, так было бы лучше для всех. Ведь я ненавижу жизнь. Я ненавижу себя. Я мать, которая ненавидит своего ребенка. Я мать, которая не заслуживает жизни.
10 сентября 2009 года.
