Погода была отвратительно мокрой. Идун сидела на подоконнике, вертя в руках подарочный нож и скорчив своему отражению в мокром стекле странную гримасу. В такую погоду идти никуда не хотелось, хотя девушка уже давно перестала обращать внимание на всякие внешние раздражители, подобные погоде или надоедливым гостям мэра. Она ощетинивалась на все по привычке, будто так и должно быть, лишний раз доказывая, что она не хочет никого к себе подпускать.
Однако этот день был намного гаже остальных. С Феликсом Ид увидится не удалось, зато Палмер имела счастье лицезреть старшую сестру несколько раз за прошедшие часы. Мелисса носилась по дому, подбирая костюм для очередной Жатвы. Идун лишь морщилась, себе платье она подберет перед самым выходом - что из шкафа выпадет, то и станет праздничным туалетом на эту церемонию.
Часы били в такт каплям дождя, с яростью барабанящих по стеклу. Стрелка медленно подбиралась к двум, пора было собираться. Палмер нехотя встала, проводя взглядом очередную вспышку молнии, и подошла к шкафу. Мебель в ее комнате была из настоящего дерева, а не из синтетики, от которой она чихала и вся чесалась. На пол снежным комом выпал клубок одежды. Идун нехотя, двумя пальцами, достала из комка первое попавшееся платье и стянула с себя домашнюю одежду.
Бледно-розовое, с лиловыми разводами и завышенной талией платье казалось Палмер отвратительным напоминанием о ее собственной неидеальности. Отражение в зеркале будто издевалось, делая ее похожей на изуродованную копию Мелиссы. Платье было короткое, выше колен сантиметров на пятнадцать, отчего Палмер чувствовала себя еще не уютнее. Расчесанные волосы разметались по худым плечам, чуть подвиваясь на концах. Идун нервно собрала их в хвост и завернула в пучок, оставив несколько особо буйных прядок спадать на лицо. Плотное кольцо из волос девушка скрепила кинжалом, сверкнувшим в тусклом свете солнца, запрятанного шелковыми тучами. Длинные цепи свешивались с бледной шеи девушки блекло сверкающими проводами, доставая почти до самого подола. Унизанные кольцами руки быстро перебирали украшения на шее, стараясь придать им как можно более небрежный вид. Со вздохом Идун влезла в сапоги из мягкой черной кожи, напрочь стерев все сходства со старшей сестрой. Пара минут - и Идун готова к выходу, зато старшей сестре требовался на это весь день. Девушка раздраженно фыркнула своему отражению, от чего завившаяся прядка взметнулась вверх и тут же вернулась на место.
Чуть не с ноги девушка толкнула дверь из своей спальни. Резкими, гулкими шагами Идун пересекла огромный коридор большого дома, проигнорировав пресмыкающиеся прислугу. Ее тошнило от всего этого показного восхищения, липового обожания и притворного поклонения. Будто она не видела ярость и ненависть в поблекших глазах поваров и горничных. Таким только повод дай - сразу вцепятся в глотку.
Двери перед Идун распахнулись, осветив ее худощавую фигурку тусклым светом. С крыльца была видна главная площадь, медленно наполняющаяся людьми. Со всех сторон струились тонкие шеренги жителей, смешивающихся с грязным потоком дождя и пылью дорог. Они прикрывали свои многострадальные головы от хлещущего ливня кто чем - клеенками, тряпками, капюшонами, шляпами, руками, некоторые даже прятались под зонтами. Остальные, для которых дождь был последней проблемой, вовсе не обращали внимания на льющиеся потоки воды с их лиц, плеч, волос и потрепанной парадной одежды. Идун внезапно захватила волна щемящей жалости. К горлу подступил горький комок чего-то склизкого и соленого, нос противно защипало и захотелось раздать каждому жителю по зонту или плащу.
Над головой Палмер раскрылся зонт. Рядом стоял поседевший мужчина, с холодным взглядом и каменным лицом, смотрел куда-то вдаль, мимо толпы, и держал в руках огромный черный зонт, оттеняющий его бледную и морщинистую кожу. Идун сделала пару шагов по ступеням, спускаясь по лоснящемуся от дождевой воды камню, а дворецкий бесшумно последовал за ней. В давящей тишине юная Палмер медленно шла по улицам, промокшие жители стали попадаться все чаще, и Идун постепенно влилась в поток идущих, ежеминутно оглядываясь. Она посмотрела на идущего рядом - его лицо было все также неподвижно, также безжизненно и равнодушно. За спиной блеснула молния, разбуженным зверем пророкотал гром. Несколько маленьких детей синхронно вскрикнули - этот раскат прогремел особенно громким и близким. Эти двое ребят выглядели особенно жалостливыми и беззащитными. Секунда - и дождь ливанул с удвоенной силой. Идун рывком схватила за локотки двух проходящих мимо малышей. Они вздрогнули и подняли свои маленькие головки на свою неожиданную спасительницу. Они уже были мокрые, но еще пара шагов под таким ливнем - и бедным ребятишкам легко подхватить пневмонию. Они выглядели напуганными, но довольными. Шлепая по лужам, ребятишки старались держаться как можно ближе друг к другу. Они были похожи.
"Брат и сестра" - догадалась девушка и легко и ободряюще улыбнулись. Детишки ответили на ее улыбку, и расстояние между ними сократилось. Зонт был и правда гигантский.
Но вот последние жители подтянулись к площади, сопровождаемые раскатами грома и блеском молний. Малыши отделились от Палмер и куда-то исчезли, пройдя регистрацию. Миротворец, проводивший ее, восседал за большим столом, окруженный бумагами, под натянутым навесом.
"Конечно, сами в сухости - а другим-то что? Просто скот..." - Палмер одарила регистратора особенно колючим взглядом, нежели остальных. Лицо мужчины не изменилось, но на Идун он старался не смотреть. Когда неприятная процедура была закончена, девушка почувствовала, как кто-то настойчиво сует ей в руки зонт. Она посмотрела на своего сопроводителя, взяла из дрожащих рук, обтянутых удивительно белыми перчатками, зонт, легким движением раскрыла его и протянула мужчине. Его лицо, наконец, изменилось. Он смотрел на нее со смесью замешательства, нерешительности и благодарности. Левый рукав его идеально выглаженного черного пиджака промок насквозь. Под зонтом он помещался не полностью, отдавая все пространство подопечной. Сейчас он смотрел на зонт, как на волшебный предмет, способный уберечь его от всех бед.
За то время, пока дворецкий топтался в нерешительности, Идун успела изрядно подмокнуть. Она резко, но вежливо сунула зонт в руки мужчине и неспешно ушла к сцене. До Жатвы оставалось еще пара минут, и она могла увидеться с семьей. Миротворец, стоящий на страже у ступеней сцены, нехотя отступил вправо, пропуская юную Палмер еще когда она была за несколько метров от пункта назначения. Но Идун неожиданно сменила направление и повернула к группке своих сверстников. Отец, заметивший младшуюю дочь еще со сцены, удивленно проводил ее взглядом, но тут же был отвлечен противной Мелиссой, по праву занимавшей место по левую сторону от мэра.
И Идун вдруг захотелось, чтобы ее имя прозвучало со сцены. Хотелось посмотреть на лицо отца, лицо Мелиссы, горожан. Но бесполезно. Детей местного управления почти никогда не вытаскивали из больших стеклянных шаров. Встав недалеко от мальчишки, которого она иногда замечала на школьных уроках, Палмер сунула палец в рот, слизнув капельку крови. Площадь начала медленно пополняться людьми.
Когда на башне пробило два, продуваемая всеми ветрами площадь заполнилась тишиной. Были слышны лишь вой ветра, яростный стук дождя и звонкий цокот каблуков капитолийки, приехавший объявить счастливчиков. Палмер обвела взглядом площадь и наткнулась взглядом на Феликса, нервно отстукивающего дробь носком ботинка, сидя на пластиковом стуле под навесом на сцене. Как один из прошлых победителей. Она стянуто улыбнулась ему. Он улыбнулся ей, обнажив пожелтевшие зубы. Палмер даже почудилось, что она чувствует его запах - запах сигарет и чего-то терпкого.
Дамочка из столицы начала о чем-то бодренько вещать, словно заведенная. Когда дело, наконец, дошло до церемонии, все звуки и подавно пропали. Эхом от зданий отзывались ее маленькие и быстрые шаги ("Конечно, на таких-то каблуках!"). Несколько томительных минут прошло, прежде, чем, обведя бумажки рукой и бегло пробежавшись по ним пальцами, женщина извлекла конвертик с чьим-то женски именем.
-О... Как... неожиданно!.. - она явно была удивлена и даже немного напугана. - Впервые такое в моей практике... Идун Палмер.
Никогда не стоит мечтать в открытую. В шутку, серьезно... Не стоит. В этот раз Идун поняла об этом слишком поздно. Она не боялась, хотя колени немного подкосились при звуках собственного имени. Люди расступались, пропуская девушку к сцене. Медленно шагая, Палмер с интересом разглядывала лица, точно турист на экскурсии. Лица обычных жителей были немного искажены гримасой удивления. "Наконец-то эти заевшиеся чиновники узнают, каково это. Наконец-то справедливость восторжествует". Из толпы выглядывали те двое ребят, брат с сестрой. Они смотрели на девушку с жалостью, Идун показалось, что у них на глазах поблескивают слезы.
"Это дождь, глупая. Никто тебя жалеть не станет."
На сцене у отца был странный вид. Он был бледен, глаза, казалось, глубже ввалились в глазницы, каждая морщинка стала в два раз четче, а седые волосы - светлее. Но он даже не смотрел на нее, на Идун. Взгляд потухших глаз блуждал по толпе с какой-то непонятной жалостью. Идун зажмурила глаза и снова распахнула их, глядя прямо перед собой. И только краем глаза она заметила Мелиссу. На секунду ее ядовитый вид соскользнул с нее, точно шелковое одеяло, но через секунду ее лицо озарилось ядовитой улыбкой. Казалось, она почти не сожалеет.
Ведущая из Капитолия продолжала тараторить, обращаясь, видимо, к девушке, но Идун лишь качала головой, точно болванчик. Когда женщина оставила безуспешные попытки разговорить нового трибута и направилась к юношескому шару, Идун позволила себе посмотреть на Феликса. Но его не было. Она растеряно повернула голову вперед, всматриваясь сквозь пелену дождя, но ничего не увидела. Идун охватило отчаяние. Казалось бы, чужой человек. Девушка должна была впасть в истерику при виде отца или, на худой конец, родной сестры, но нет... Пока Идун разыскивала Феликса, ведущая успела объявить имя трибута-юноши, которое Идун и не попыталась запомнить.
От миротворца, собиравшегося отвести ее в зал прощаний, он лишь отмахнулась и скомандовала отправить ее на станцию. Равнодушные жители Капитолия не выразили никакого протеста и уж тем более, уговаривать девчонку никто не собирался. Ее проводили до автомобиля, собиравшегося отвезти ее на вокзал, откуда они отправятся в столицу. Палмер не захватило даже подобие обреченности, напротив, она была преисполнена оптимизма - "я сильная, я справлюсь". Ей не хотелось побеждать, но и пасть в первый же день не входило в ее планы. Дожить до эпичной последней битвы - и отдаться воле случая. У Палмер всегда есть план. Главное, не терять контроль и не расплакаться.
Обожаю ее, не могла не втиснуть ее сюда. Да и сама не могу на эти гифки хЗ 
D