Новости и прошлости: Путин решил найти спонсора для издания книги об Александре III
Ялта, Крым, 19 ноября 2017, 08:31 — REGNUM
Президент Российской Федерации Владимир Путин дал обещание студентке журналистского факультета филиала МГУ в Крыму найти спонсора для издания книги о российском императоре Александре III. Речь об этом зашла 18 ноября в Ялте, где российский лидер открыл памятник Александру III. На торжественной церемонии открытия памятника Путин заявил, что Александр III сделал значительный вклад в развитие России, её экономики и повышения роли на мировой арене.
Между тем, "кроме единичных официозно-хвалебных жизнеописаний Александра III [1], вся отечественная историография – от либерально-буржуазной (включая эмигрантскую) до ортодоксально-советской – традиционно оценивала царствование этого монарха как время господства реакции [2], которую В. И. Ленин назвал «разнузданной, невероятно бессмысленной и зверской»[3]. В принципе соглашались с такой оценкой и зарубежные историки, в один голос сожалея, что Александр III «упустил великий шанс» продолжить реформы своего отца[4]. При этом русские дореволюционные, эмигрантские и зарубежные авторы обычно избегали суждений о личности царя, тогда как советские подробно живописали его как мракобеса, тупицу и пьяницу. В постсоветской России сразу же обозначилась тенденция к смягчению критики и самого Александра III, и его режима[5], а в последние годы — даже к былому (царских времен) их возвеличению, как это сделано в трудах доктора филологических наук О. Н. Михайлова и доктора наук исторических А. Н. Боханова. Сии ученые представляют эпоху Александра III «благословенной», «счастливой порой» в истории России, «зенитом ее славы и могущества», а самого царя — «великим императором», «народным монархом», «земным пастырем миллионов», правившим «для блага простых людей», «для блага всех и каждого»[6]. В том же духе снят и разрекламированный фильм Никиты Михалкова «Сибирский цирюльник» (сам кинорежиссер, кстати, именно Александра III называет своим «любимым национальным героем»)…
Показателем «умственного развития» Александра III служат его резолюции с такими перлами орфографии, как «идеот», «а вось», «брошюры при дерзския»[31], и, конечно же, его дневник, преимущественно из таких меморий: «был у папА», «потом у мамА», «погулял с Минни»[32]. «Если бы его кучер или лакей вели дневники, — иронизировал М. Н. Покровский, — они, вероятно, были бы в том же роде…»[33] Не зря воспитатель Александра III профессор Московского университета А. И. Чивилев «ужаснулся», когда его двадцатилетний воспитанник был объявлен наследником престола. «Я не могу примириться с мыслью, что он будет управлять Россией», — признался тогда Чивилев в разговоре с профессором К. Н. Бестужевым-Рюминым[34]. Кстати, «пришел в ужас», узнав о том же, далеко не такой, как Чивилев, интеллектуал — начальник Императорской Главной квартиры генерал-адъютант О. Б. Рихтер[35].
Недостаток интеллекта и образования гармонировал у Александра III с грубостью. Вот характерные его резолюции и реплики, засвидетельствованные документально: «надеюсь, что эту скотину заставят говорить», — об арестованном народовольце Г. П. Исаеве; «скотина или помешанный», — о художнике В. В. Верещагине; «скоты» — о журналистах А. А. Краевском и В. А. Бильбасове, земцах Д. Ф. Самарине и А. А. Щербакове; французское правительство — «сволочь»; даже Вильгельм I — «скотина», а канцлер Германии О. Э. Бисмарк — «обер-скот»[36]. Впрочем, все вообще россияне для него — «скоты» («Конституция? Чтоб русский царь присягал каким-то скотам?»[37]). Хамски радостно отреагировал Александр III на смерть И. С. Тургенева: «Одним нигилистом меньше!»[38]
Еще в бытность свою цесаревичем Александр «обругал скверными словами» офицера из шведских дворян. Тот потребовал извинения, объявив, что, если не получит его, застрелится. Цесаревич и не подумал извиниться. Офицер покончил с собой. «Александр II очень рассердился на сына и приказал ему идти за гробом офицера вплоть до могилы»[39], но даже это не пошло цесаревичу впрок. Став царем, он демонстрировал свой нрав постоянно. Чего стоит, к примеру, его указ назначить в Сенат управляющего царской конюшней В. Д. Мартынова! Сенаторы переполошились, вздумали было роптать, но царь барски пресек их ропот. «Что же, — меланхолически утешал себя Е. М. Феоктистов, — могло быть и хуже. Калигула посадил в Сенат свою лошадь, а теперь в Сенат посылают только конюха. Все-таки прогресс!»[40]
Называя Александра III «бегемотом в эполетах»[41], А. Ф. Кони, безусловно, имел в виду не только физические габариты, неуклюжесть манер, но и грубый нрав императора. Кстати, «бегемотный» мотив запечатлен и в народной молве о том памятнике Александру III (конная статуя работы П. П. Трубецкого), который тот же Кони определил как «бронзовую карикатуру»[42]:
На земле стоит комод.
На комоде — бегемот.
Когда самого автора памятника друзья спросили, какой политический смысл он вкладывал в свое произведение, скульптор ответил: «Не занимаюсь политикой. Я изобразил одно животное на другом»[43].
Александр III считал для себя идеалом правителя не отца своего, Александра II, а деда — Николая I. Как и Николай, Александр III полагался на жандармский modus essendi[24] и ознаменовал свое воцарение, по примеру деда, пятью виселицами: один, вступив на престол, повесил пятерых декабристов, другой — пятерых народовольцев.
Во всем, что содеял режим Александра III, главными были два направления — политические репрессии и контрреформы. Именно Александр III узаконил пресловутое «Положение об охране» от 14 августа 1881 года, согласно которому страна вплоть до Февраля 1917-го балансировала на грани чрезвычайщины[70]…
Только за период с июля 1881-го по 1890 год, по официальным данным, подверглись политическим репрессиям — от ареста до виселицы — 21012 человек[74], то есть в среднем по 2100 обвиняемых в год; поэтому за 1891-1894 год можно смело прибавить в «актив» Александра III еще 8 тысяч репрессированных…
Казнили противников самодержавия при Александре III с редким даже для азиатчины варварством. Тимофей Михайлов был повешен три раза, так как дважды, уже повешенный, он срывался с виселицы. Такого не бывало в России ни раньше, ни позже. Очевидец этой казни, немецкий журналист, писал в «Kolnische Zeitung» 16 апреля 1881 года: «Я был свидетелем дюжины казней на Востоке, но никогда не видел подобной живодерни»…
Выдающийся поэт Англии Чарльз Суинберн написал в те дни оду под названием «Россия», где говорилось: сам Данте «на отдаленнейших дорогах ада… не видел ужасов, которые могли бы сравниться с тем, что ныне происходит в России»[79]. В США Суинберну вторил Марк Твен. «Только в аду, — писал он С. М. Степняку-Кравчинскому, — можно найти подобие правительству вашего царя»[80]. Под впечатлением знаменитой книги Джорджа Кеннана «Сибирь и ссылка» о царской ссылке и каторге (эта книга обошла всю Америку, а потом и Европу) Твен назвал Александра III «каменносердым, кровожадным маньяком всея Руси»[81]. В самой России Лев Толстой с болью писал «об ужасах, совершаемых над политическими», и питал «отвращение» к Александру III[82], а педагог и публицист Н. Ф. Бунаков считал, что «ужасы России в 80-х годах немного отстали от ужасов царствования Иоанна Грозного»[83].
Все вообще царствование Александра III Лев Толстой определил как «глупое, ретроградное», как один из самых мрачных периодов отечественной истории: Александр III пытался «вернуть Россию к варварству времен начала столетия», вся его «постыдная деятельность виселиц, розг, гонений, одурения народа» вела к этому[89]. Так же, хотя и в менее резких выражениях, оценивали правление Александра III. П. Н.Милюков, К. А. Тимирязев, В. И. Вернадский, А. А. Блок, В. Г. Короленко[90], а М. Е. Салтыков-Щедрин увековечил александровскую реакцию в образе «Торжествующей свиньи», которая «кобенится» перед Правдой и «чавкает» ее[91].
Режим Александра III старался держать русский народ в угнетении, покорности и темноте. В 1886 году по случаю издания пьесы Л. Н. Толстого «Власть тьмы», В. А. Гиляровский сочинил меткий экспромт: «В России — две напасти: внизу — власть тьмы, вверху — тьма власти». Давящая, гнетущая и постоянно разрастающаяся «тьма власти» восстанавливала против себя все больше и больше людей. Либеральная публицистка М. К. Цебрикова осмелилась написать об этом — за что и поплатилась ссылкой — самому императору: «Вся система гонит в стан недовольных, в пропаганду революции даже тех, кому противны кровь и насилие»[92]. Тринадцать лет Александр Третий «сеял ветер»[93]. Его преемнику — Николаю Второму и последнему — осталось пожать бурю."
Чтобы увидеть скрытый текст, войдите или зарегистрируйтесь.