Тут была музыка Shinedown - Breaking Inside (Feat. Lzzy Hale Of Halestorm)
Я умчался, не оставив домашним никаких координат. Марица говорила:
- Подумай хотя бы о маме! Она же с ума сходит, куда ты пропал.
Нужно было позвонить, я знаю. Но я не звонил.
Под новый год мы с Марицей гуляли в городе, покупали шарики-гирлянды, и она опять начала свою песню "позвони". Мы разругались у таксофонной будки. Марица стала набирать номер:
- Не хочешь звонить, я сама. Все люди новый год встречают, радуются жизни, а твоя семья, небось, оплакивает скоропостижную кончину Асуладочки. А у Асуладочки просто совести нет! Вот и твоя Анита "обрадуется", услышав мой голос. Оказывается, ты не лелеешь разбитое сердце на краю мира, а проводишь время с де... О, привеееет! - проговорила Марица томным голосом. На том конце подняли трубку.
- Дай сюда! Да, Маррон, это я. Не узнал? Связь плохая, - я скорчил страшную рожу хихикающей Марице.
У них было шумно, весело, кто-то пел. Я скороговоркой проговорил, что мне надо побыть одному, творческий кризис, такие дела. Адрес не дам, но я в порядке. Не переживайте, жив-здоров, маме пламенный привет.
- Я так ей и сказал! - перекрикивал Маррошка музыку. - Не парься, брат, все в норме.
И он положил трубку.
Я хотел, чтобы у них все было хорошо, но... получается... я им не нужен? У Маррона любовь, Анита теперь счастливо вышла замуж, как и хотела, мама с Валей, тетя Бри вообще по жизни странная... А как же я?
Марица с жалостью на меня посмотрела.
- Прости, я хотела, как лучше. Пойдем домой. Запечем индейку. Хочешь?
- Ты же не умеешь.
- Пфф, ну закажем индейку! - она взяла меня под руку. - Или пиццу?
- Давай пиццу.
В молодости время течет медленно, каждый месяц наполнен событиями, переживаниями. А потом будто садишься в скорый поезд, за окном проносятся годы, и ты засыпаешь под мерный стук колес...
Следующий новый год я тоже проводил с Марицей. Я продал цикл картин "девушка у озера", у нас была непристойная куча денег.
Незнакомка казалась давно забытым сном.
Еще через год (или через два?) Марицы рядом не было, мы вроде разругались. Хоть убей, не помню почему. В праздники одному мне стало грустно, я напился, позвонил Марице, потом набрал домашний номер, обиженно сопел в трубку, случая ласковые "аллё" Аниты.
Плакал, от жалости к себе.
Потом вызвал девочек.
На утро было мерзко. Женщин нельзя покупать за деньги. Любовь нельзя покупать за деньги.
Я не замечал, как рука незнакомки выскальзывает из моей руки. Незнакомка гасла во мне. Вместе с образом незнакомки я терял себя. Терял смысл жизни. Что я делаю? Зачем? Я просто жил.
Зато на волне вдохновения я создал эскизы "девушек в красном", которых продал за несуразные деньги. Купил домик на острове Тикки.
Вообще, я никогда не интересовался деньгами. Они... просто были. То больше, то меньше. Какая разница.
Дальше были невнятные романы, предложения галерей, которые я отклонял...
Нельзя любить за деньги и рисовать ради денег.
Точно, на острове у меня был сумасшедший роман с Трейси. Она была старше меня лет на десять. Я даже хотел на ней жениться, сделал предложение, а потом метался, не зная, как объяснить ей, что это будет ошибкой. Она ввела меня в круг богемы, и я... продавал ей душу?
Хорошо, что позвонила Марица. Я все бросил и уехал к ней.
У девушек на картинах никогда не было лиц. Это стало моей фишкой, особенностью.
Я толком не помнил, почему так получается. Незнакомка оставила меня.
"В работах маэстро Асуладо недосказанность удивительным образом сочетается с откровенностью", - писали в гламурсиме.
Да, обо мне писали в журналах и приглашали на выставки. Я брал с собой Марицу.
В отличие от других девушек, она никогда не просила нарисовать ее.
Была весна, мне исполнилось 34. Мы вернулись с открытия выставки, на Марице было облегающее бирюзовое платье, которое я уже несколько часов хотел с нее снять. А потом заказать пиццу. Марица откровенно соблазняла меня всю дорогу домой.
Еще из-за двери мы услышали телефон.
- Асуладо, надо ответить, - играя, вырывалась Марица.
- Потом... Перезвонят!
- Алло, - Марица подняла трубку, уворачиваясь от моих поцелуев. - Да, он... Это тебя, - сказала она шепотом, протягивая трубку.
- Чего вам?! - рявкнул я. - Маррон?..
Я не заметил, куда делать Марица.
Маррон был счастлив меня слышать. Он сказал, что давно пытается дозвониться. Брат связался с редакцией журнала, долго добивался моих контактов. Они дали телефон дома на острове Тикки (но я там не жил), и только теперь...
- Я понимаю, творческий кризис, но двенадцать лет! - Маррон то ли смеялся, то ли плакал. - Ты с ума сошел! Мы тебя обыскались! Почему ты не звонил?! Не приезжал?!
- Я... ну... это...
- Ты женился? Детишки есть?
- Нет, ты что. Я... ну...
- Асуладо, я так рад тебя слышать! Приезжай. Слышишь? У нас две дочки, и мы ждем третью. Или третьего. Хотим мальчика. С племяшками познакомишься: с Сенисо и Амарилькой.
- Я работаю в институте, Ани с девочками дома сидит.
- Мы с тетей... Ох, тетя Бри... Она умерла. Давно, уже несколько лет прошло. Она была очень старенькая.
- Мы с ней работали над проектом искусственного интеллекта. Помнишь?
- Ага.
- У нас получилось. Тетя помогала разрабатывать "рабочую плату", как мы ее назвали. В последние годы она записывала свои знания и профессиональные навыки, чтобы робот мог выполнять ее обязанности. У нас получилось! Прошли все комиссии!
- Ага...
- Но дальше дело не пошло. Роботов не воспринимают всерьез. Ты видел шоу на втором канале?
- Неа.
- Там робот - ведущий. Я сделал модель. Но кроме как для развлечений их пока... Ой, прости. Я заболтался. О работе, понимаешь... Только слово дай. Больная тема.
- А мама как? А Валя?
- Они разводятся. А так хорошо.
- Ничего себе "хорошо", - усмехнулся я.
- Да, понимаешь, Валентин записал свою песню и стал очень популярен... Мам... - звук борьбы. - Мам, подожди!
- Да, это Асуладо! - кричал Маррон не в трубку. - Да, твой сын! Я маме трубку передам... Приезжай, слышишь? Асуладо, приезжа... Мам, ну сейчас!!! Она повесила твой плакат в гостиной. Из гламурсима. Ты хорош там, а я постарел, потолстел... Мама, ну потерпи!
- В общем, приезжай. Я очень хочу тебя видеть. Мы все хотим. Все, ма, держи трубку и не пищи мне в ухо!
- Асулааааадоооо!!!!! - мне пришлось отвести трубку от уха. Минуты две мама издавала нечленораздельные звуки.
- Мам, да, я тоже рад тебя...
- Как ты мог?!! Вот такая, значит, благодарность?!! Я тебя кормила, я тебя лечила, на горшок по ночам сажала, на жилах всю жизнь тянула, а ты...
- Ну не начинай...
- А ты уехал, о матери забыл!!! Мне Маринка статьи о тебе в гламурсиме показала. До чего дожила! О родном сыне через подруг и журналы узнаю! Хоть бы какую весточку прислал! Я же скучаю по тебе!
- Ты приедешь?..
Я не мог ей отказать.
Я звал Марицу с собой. Но она отказалась ехать.
- Лучше ты возвращайся.
Дома меня встретил хоровой визг девчонок - больших и маленьких.
Детям я привез игрушки, как хороший дядя.
- Привет, масюся! Ути хорошка!
- Дядя Асуладо, мне уже четыре года, - укоризненно сказала девочка.
- Амарилька до сотни считает, - похвалился счастливый папаша.
- О, поздравляю вас... С этим... - животик Аниты меня пугал.
- Спасибо. Я пойду на стол накрывать, ладно? - Ани вопросительно посмотрела на Маррона.
- А где Валентин?
- Валя стал невыносим! - завелась мама.
- Мам, Асуладо только приехал, не надо... - попытался урезонить ее Маррон.
- С тех пор, как он записал эту свою песню, которая мне даже не нравится, все время только пьет и тусуется с дружками-старперами у колодца. С ним невозможно жить!
- Ага... Ну я это... Пойду, мам.
- А еще он разговаривает со мной так, как будто мое мнение вообще ничего...
- Ага. Мам, мы пойдем. Поможешь Аните на кухне? Асуладо, пойдем я покажу тебе твою комнату. Мы там все устроили.
- Я заметил, дома ремонт. Валь, привет.
- Стараемся. Мы давно сделали твою комнату, лет восемь назад. Все ждали, что ты вернешься. Смотри, тут студия и спальня. Работать можешь... Ты оставайся. Ладно? Твои старые эскизы, - Маррон показал на стену, где были аккуратно развешены мои институтские наброски. - Я сохранил.
- Да, спасибо. Я отдохну.
- Если Сениска придет, можешь ее прогнать. Она в твоей комнате жила. Все игрушки унесла, так что...
- Хорошо.
Все было очень непривычно. Маррон и мама изменились. Да все они. Неужели я тоже?