Delightful
Проверенный
Souls will unite
- Автор темы Delightful
- Дата начала
- Статус
Забегался, что даже не заметил твою новую работу. Сейчас исправлюсь.
Бабочка из бисера - Еще одна прекрасная работа!
Лен, ты наша бисерная мастерица.
Так классно сделала, что бабочка летает возле цветов, вообще мило смотрится и очень красиво.
Бабочка из бисера - Еще одна прекрасная работа!
Это такая полупрозрачная тоненькая ткань, на ней рисуется рисунок и вышивается, а она потом отрывается и все, на одежде так вышивку часто делают.Delightful сказал(а):
Я вообще насекомых не люблю ))) У бабочек крылья красивые, а вот все остальное беее с лапкамиDelightful сказал(а):
Лен, так ты ещё творчеством занимаешься?))
Очень красиво и аккуратно))
Ты вышиваешь просто так?))
Я люблю вышивать картины. Конечно, в свободное время. Недавно вышила мак, сейчас заказала сиамскую кошку и лебедей на фоне Карлова моста. Это чудо *___*
У тебя красивый маникюр на видео с бокалами
Очень красиво и аккуратно))
Ты вышиваешь просто так?))
Я люблю вышивать картины. Конечно, в свободное время. Недавно вышила мак, сейчас заказала сиамскую кошку и лебедей на фоне Карлова моста. Это чудо *___*
У тебя красивый маникюр на видео с бокалами
Delightful
Проверенный
TyPreHeB,
Спасибо) Порой просыпается желание повторить...но потом понимаю, что не закончу))
Diviniti,
Millawka,
СtЭЙСi,
Slumber_,
Нет, эти работы были по схемам..ну знаешь, такие на листочке в клеточку)
хочу это видеть, всё!
TyPreHeB сказал(а):
Саму постановку конечно не я придумала, но цвета вроде бы сама подбиралаTyPreHeB сказал(а):
Diviniti,
Так сложнее наверное))Diviniti сказал(а):
Diviniti сказал(а):
Millawka,
Спасибо, когда-то мне хватило энтузиазмаMillawka сказал(а):Красивенько, моя вечна борьба с вышивкой заканчиваеться кучей недоделок..а у тебя очень акуратно
СtЭЙСi,
уже лето кончилось, пока я отвечала, ужс Спасибо большоеСtЭЙСi сказал(а):
Slumber_,
БалуюсьSlumber_ сказал(а):
СпасибоSlumber_ сказал(а):
Slumber_ сказал(а):
О, спасибоSlumber_ сказал(а):
Пока я пыталась принести рисунок, тут стало так пусто и одиноко) С одним не сложилось, а пока пытаюсь приступить ко второму, выложу для разнообразия первые три миниатюры из Лит. дуэлей:
* * *
Когда недремлющие воины – часовые стрелки усмирят свой громкий бой, когда едва слышный шум за окном начнет убаюкивать, а собственное же мерное дыхание станет проводником в новый мир, в сознании появятся они. Милые сестры Морфея поначалу так незаметно пронесутся по мирку, каждую ночь вновь выстраивающемуся из воспоминаний, в особые секунды пойманных ощущений и отголосков потаенных желаний. Проводницы вновь и вновь будут дожидаться своего круга, чтобы начинать дарить легкие образы, занятные и увлекательные видения.
Легким шагом хранительница сна ступит навстречу новой фантазии. Любопытным взором окинет она знакомое сознание и станет наблюдать, как рождает оно первые очертания сновидения. Вот один подопечный увидит хорошо знакомых ему людей, другой почувствует приближение тревог дня грядущего, а третий попадет в новый, никогда не виданный прежде мир.
Взмахнет рукой сестра Морфея, и родятся новые образы в сознании её подопечных. Будут они менее связанными с прежними картинами, истончает в момент этот и без того хрупкая ниточка логики. Обернутся для первого знакомые только что люди в едва ли заметные и важные фигуры. Увидит неподалеку от себя второй манящее исполнение желаний своих. А третий продолжит изведывать новые пространства, но повстречаются на пути его легкие решения, подаренные его щедрым сознанием.
И в какой-то момент решит хранительница одним лишь глазком заглянуть к сестрам своим, отвлечется лишь на секунду она. И наполнятся мирки подопечных яркими образами, невиданными ассоциациями и поразительными выдумками. Черное и белое не будет больше противоположным, увиденное и прочувствованное не сольется в единое целое. Привычная реальность забудется, а на её место придут так давно ожидающие своей возможности завладеть сознанием представления и фантазии. Переплетутся они друг с другом и примут в свои объятия перерожденные в новые формы эмоции и воспоминания.
Ахнет тихонько хранительница и понесется назад стремительно к сознанию, вверенному ей братом Морфеем. Но остановится осторожно она, увидев поразительные картины, рожденные свободным разумом. Будет тихонько наблюдать она за новыми миниатюрами, создающими целые истории, пока не придет время проснуться.
Подопечные еще не приоткроют глаза и увидят её. Хранительница посмотрит на них слегка удивленным и задумчивым взором и улыбнется.
Сегодня они запомнят свои сны.
* * *
Молодая девушка остановилась у зеркала в фойе драматического театра и, легко и кокетливо покачивая бёдрами из стороны в сторону, поправила коротенькое платьице.
- Жизель? Амели? Сара? Да, пожалуй, Сара, - с каждым новым именем то прищуривая умело накрашенные глазки, то делая серьезное выражение лица, всё так же игриво обратилась к собственному отражению зеленоглазая брюнетка.
Не отрываясь от большого зеркала, она окинула взглядом помещение. И тут и там неторопливо прохаживались люди: кто-то вёл светские беседы, кто-то вышел в антракте перекусить, а кто-то - выпить. Все они такие разные, но каждый прибыл сюда с определенной целью. Свою Сара получила по почте рано утром. «Эндрис Смит. Тридцать пять лет. Не женат. Детей нет. Категория два…», сноб, крайне жадный до денег. Последнего в досье написано не было, однако Сара давно уже научилась делать выводы из предоставляемой информации. Сейчас снобов перед её глазами находилось предостаточно, однако Эндриса среди них видно не было, поэтому девушка элегантно развернулась и пошла вперед, тихонько стуча каблучками по мраморному полу. Всматриваясь в лица посетителей спектакля именитого драматурга, Сара попутно разглядывала оформление фойе. Она медленно шла вперед и мило улыбалась иногда откровенно восхищенным, иногда всё-таки старающимся скрыть свой интерес взглядам мужчин. Её целью было поддерживать имидж элегантной, манящей, но в то же время наивной, даже немного глупенькой и легко согласной на ни на что не принуждающий флирт девушки, потому Сара изредка стреляла глазками, отвечая приглянувшимся ей мужчинам.
Но на самом деле картины и решения дизайнеров, оформивших зал, интересовали девушку куда больше. Заметив вдруг копии трёх картин Дж. М. У. Тёрнера, не так давно попавшие во все газеты, после того, как стало известно, что работы, вопреки многолетнему заблуждению, являются подлинниками, девушка вспомнила об одном своём деле. «Мм, Уильям Джонс, Кардифф. Первая категория, а значит никакого запрета на холодное оружие», - едва заметно улыбнулась своим мыслям брюнетка, когда из раздумий её вдруг вырвал мягкий низкий голос:
- Вам тоже интересно, как у художников в голове рождаются столь удивительные образы?
Не будь Сара профессионалом своего дела, её глаза мгновенно бы выдали удивление девушки. «Впервые жертва сама находит меня», - иронично подумала Сара, но Эндрису ответила иным тоном:
- Вы совершенно правы. Хотя меня с детства научили считать, что мужчина прав всегда.
После этих слов она слегка закусила губу, однако, вопреки ожиданиям, в глазах Эндриса не загорелся еще больший интерес к его новой знакомой.
- Мы с вами тоже можем почувствовать себя художниками, - спокойно и даже не высокомерно, как ожидала Сара, продолжил рассуждения мужчина, - посмотрите наверх. Видите эти тёмные несимметричные полоски на потолке? Просто представьте, что художник не закончил свою работу. Скажите, что вы видите после этого?
Девушка подняла свою головку в миленькой шляпке и, элегантно приложив пальчик ко рту, стала размышлять вслух:
- Знаете, я вижу там листья. В тон полоскам и…
- Листья, которые как и жизни людей могут оборваться и полететь вниз в любой момент? И не важно, жёлтые они или всё ещё зелёные, полные жизни, – вдруг серьёзно сказал Эндрис.
В этот раз Сара уже не смогла сдержать удивления и, в одно мгновение став серьёзной, спросила:
- Скажите, вы верите в судьбу, мистер Смит? – а после того, как увидела, что собеседник помотал головой, продолжила, - От чего же?
- Я из тех, кто предпочитает считать, что человек сам заковывает себя в тяготящие оковы. Я не пеняю на судьбу, когда это происходит, - всё так же задумчиво, как и когда рассуждал о рисунке на потолке, ответил Эндрис.
А не более чем через полчаса сердце Эндриса Смита остановилось. Вокруг тут же засуетились люди, пытающиеся разыскать невесть куда пропавшую вдруг «Очаровательную Незнакомку». А сама она уже давно была вдалеке от театра, представлений и картин. И мысли её занимали лишь зелёные листья, возможно по ошибке срывающиеся с деревьев.
* * *
История любви начиналась так красиво. Тот осенний вечер, когда первое твоё предложение заставило меня улыбнуться. Помню, как растворялись частички темноты внутри, как печальные мысли, замещаемые эмоциями, которые ничто не могло омрачить, уходили в сторону, и новые ощущения тёплым светом согревали сердце. Каждый новый день дарил желание спешить к тебе с надеждой, что и ты почувствуешь ту бархатную нежность, что в ответ и я смогу подарить тебе долгожданную вспышку счастья. Границы мира, где что-то могло пойти не так, потихоньку стирались, рассудительность сжималась в мягкий комочек, а иголки сомнений таяли и стирали все следы прошлого. Я перестала доверять благоразумию. Но могло ли это продолжаться вечно?
Кто бы мог подумать, что сомнению придется прийти без предупреждения, так стремительно разорвать барьер, держащий подозрительность в клетке. Я доверилась словам любви, не сомневалась, что забота может быть только искренней, а слова, вырывающиеся из уст недругов – лишь пустые звуки. О каком здравом смысле могла идти речь, если даже мнения друзей, не всегда совпадающие с собственным, казались простым предубеждением. Ведь они не видели, не знали, как ты относился ко мне. Не ощущали сладкого предвкушения встречи, не чувствовали трепетной дрожи от ожидания прикосновения и не понимали, как простые фразы могут превращаться в воплощение самой нереальной сказки в жизнь. Когда постепенно тени опасений снова начали возвращаться, я старалась отметать их в сторону, не искала поводов помочь им найти свою пищу в далеких уголках однажды обжегшейся души. Ведь думала, что мы любили. Но…
Как теперь узнать, как отыскать в закоулках памяти момент, когда мы перешли ту границу, после которой вера в светлое чувство переродилась в беспощадную игру? Почему, когда я узнала о первой лжи, вспомнила о вечерах, проведенных за игрой в шахматы? Ты говорил, что ставя на доску первую фигуру, человек начинает битву с собой. Чтобы выиграть, он должен скрыть все свои слабости и страхи, показать противоборствующей стороне, что не боится рисковать, даже если отчаяние от слабого положения на поле сковало рассудок.
От чего безумная страсть заставила нас стать рабами собственной гордости? После того, как получилось признать самой себе, что больше не особенная для тебя, что уверенность в этом была только иллюзией, я не показала никому разрывающее еще недавно счастливую душу осознание. Я начала ответную игру, не зная, к чему хочу прийти. Наверное, убедить, что обыграла. В самый неожиданный момент показать, что и моё отношение не было искренним. Я не могла просто оставить эту боль в стороне и постараться забыть образ, который долгое время дарил свет, а сейчас стал постоянным источником ноющей боли. Ведь когда я знала о твоей лжи, так хотелось крикнуть «шах!». Но за ним должен был следовать и «мат», а прийти к тому, что действительно хочу этого, что смогу побороть не только тебя, но и саму себя, не могла.
В какой момент правила игры перенеслись в жизнь? Видя огонёк боли в моих глазах от каждой лжи, ты будто с новыми силами желал продолжать этот турнир. По правилам, совершив ошибочный ход, противник получает дополнительные минуты. У нас же всё было наоборот: иногда ты совсем не старался скрывать свой обман, и тогда я, позволяя огню в груди разгораться всё сильнее, поддавалась искушению и из последних сил продолжала эту игру. То, с какой лёгкостью ты менял правила, сводило с ума. Я путала фигуры, не разбирала новых правил, но билась, несмотря ни на что улыбалась и делала новые ходы.
Ты никогда не говорил, для чего тебе нужна была эта игра, а я так и не поняла всех правил. Да и были ли они вообще? Но в итоге, пройдя через испытания, на многие из которых сама же себя и обрекла, я кое-что осознала. Начав игру пешкой на второй горизонтали, можно закончить её на восьмой, став королевой. Тогда-то я и перестала бояться, что прервав партию и потеряв все фигуры, проиграю.
Delightful
Проверенный
И еще три миниатюры.
- Сосредоточься, Брюс, хорошо? Дубль четыре. Камера! Мотор!
Все люди в небольшом павильоне притихли, и в центре внимания оказался высокий мужчина, одетый в коричневую с фиолетовыми и золотыми вставками рясу. В этом эпизоде Брюс должен был сыграть священника, выносящего вердикт «ведьмам», «колдунам» и прочим несчастным, получившим клеймо «еретик». Съемочная группа постаралась на славу, чтобы воссоздать дух тех времен: та половина зала, что в будущем должна была предстать зрителю, выглядела настолько натурально, что даже сам Брюс, поднимаясь на небольшой, выстроенный для съемок пьедестал, поёжился, проникшись ощущением обреченности одной стороны и оправдываемой злобы другой. Но сам он должен был стать человеком, не имеющим сожаления, сочувствия и жалости. Набрав в лёгкие побольше воздуха, Брюс в четвёртый раз начал свою речь:
- Посмотрите, все эти люди совершили преступление против Бога! Но всевидящее око не допустит, чтобы инакомыслящие распространяли свою ложную правду, - твёрдым, звенящим голосом сказал мужчина, медленно поднял руки и развел ими в разные стороны, указывая на стоящие неподалёку каменные статуи с подобием глаз в руках.
Режиссёр-постановщик еле заметно кивнул – это означало, что произнесённой фразой он остался доволен, и съёмка могла продолжаться.
- Я – служи… - начал было Брюс, но вдруг в очередной раз осёкся. Несколько членов группы, уже не скрывая разочарования, глубоко вздохнули. Один из них, Брайен, предложил устроить небольшой перерыв и подошёл к Брюсу, крепко вцепившемуся в трибуну то ли от отчаяния, то ли от злобы на самого себя.
- Не переживай ты так, - похлопав мужчину по плечу, сказал Брайен, - мы все прекрасно понимаем, что тебе сейчас нелегко.
Несколько дней назад Брюс познал боль предательства от человека, которому позволял себе верить практически всю жизнь. Его лучший друг, воспользовавшись доверием, заманил мужчину в не закончившуюся ничем хорошим авантюру. После случившегося Брюс не увидел попыток оправдаться, а потому и сам не стал искать раскаяния в глазах друга. Но тревожные мысли не покидали мужчину, однако тот не мог догадаться, о чём подсказывало ему подсознание.
- Тебе нужно перестроиться. Не собственным мыслям позволять подавлять себя, а показать, кто тут по-настоящему устраивает аутодафе, - улыбнувшись, последний раз ободряюще посмотрел на мужчину Брайен и, возвращаясь к уже вновь собравшейся съёмочной группе, крикнул, - ты другой человек, помни это.
«Другой человек. Но мысли те же, - чуть было не поддался новой волне отчаяния Брюс, но потом глубоко вздохнул и твёрдо сказал самому себе, - Но Брайен прав, возможность изменить себя только в наших руках».
- … Но всевидящее око не допустит, чтобы инакомыслящие распространяли свою ложную правду, - еще громче, чем раньше повторил Брюс под десятком прожекторов.
Чувствуя, как подобно этому свету его обволакивает уверенность, он немного яростно, но в то же время во всё ещё соответствующей роли степени сдержанно продолжил:
- Я, покорный служитель алтаря, в миру Доминик Гевара, инквизитор его святейшества, имеющий доверенность разыскивать и искоренять пагубные заблуждения еретиков по всем испанским землям, признаю всех ожидающих своего приговора… виновными, - последнее слово он сказал после небольшой паузы, спокойно, подняв голову вверх, будто обращаясь к Богу, но таким ледяным, ни капли ни о чём не сожалеющим голосом, что у всех находящихся на съёмочной площадке кровь застыла в жилах.
Этот дубль был наконец-то отснят до конца. Брюс опустился в небольшое кресло, где гримёр в течение довольно продолжительного времени должен был трудиться над его образом, превращая мужчину из властвующего над чужими жизнями инквизитора в того, кого и самого постигла участь наказания от рук одного несчастного, признанного виновным, но умудрившегося, сбежав от наказания, вернуться, чтобы отомстить своим обидчикам. Миленькая девушка как фея-волшебница порхала вокруг мужчины, уставившегося в собственное отражение суровым взглядом. А тот в свою очередь был глубоко погружён в воспоминания. И в один момент одно из них чуть не заставило его соскочить с места.
«Мы не должны становиться инквизиторами, выносящим приговоры без суда и следствия». Внезапная мысль подтолкнула его к тому, чтобы схватить телефон и начать искать давно знакомый номер. Вспоминая произошедшее, Брюс выстроил в памяти подробности последних дней и понял, что друг мог поступить так не со зла, а лишь с целью защитить его от еще более страшных событий. В глазах, отражающихся в зеркале, теперь виднелась надежда.
Щурясь и прикрывая глаза от слепящего утреннего солнца, молодой мужчина вышел на борт и, задумавшись, начал всматриваться в синюю гладь. Летнее солнце ярко отражалось в ней, пытаясь проникнуть в самую глубь океана, словно пытаясь доказать, что не позволит первым осенним дням забрать своё тепло. Лёгкий ветерок ласково обдувал лицо, вокруг царила приятная тишина, и корабль, будто никуда не спеша, тихо плыл по волнам. Мужчина на минуту прикрыл глаза и улыбнулся. Перед его глазами тут же появились образы дома, места, которое он покинул всего несколько дней назад. Он скучал по нему, но уже не так, как прежде. Больше не хватался отчаянно за воспоминания, надеясь, что хотя бы они смогут заменить ему тепло родного места. Теперь мужчина бережно хранил это чувство в груди, которое позволяло ему помнить – помнить, что есть место, где, что бы ни случилось, спокойно. Где его ждут. И, он был уверен, обязательно дождутся.
Облокотившись на ограждение, мужчина достал тетрадь и, раскрыв скрепки и аккуратно достав пару листков, продолжил писать три дня назад начатое письмо:
«…Сегодня я снова выхожу из каюты в ранний час и вижу яркое солнце, напоминающее мне о вас. Прямо сейчас вспоминаю третий день знакомства, когда ты при встрече, смущенно улыбаясь, взяла меня за руку и удивительно настойчиво повела вперед. Я смеялся и постоянно спрашивал, куда мы идём, но на самом деле мне нужен был не ответ. Я наблюдал, как забавно щурятся светлые глазки, как ты мило складываешь губки бантиком, будто боясь, что если на минутку позволишь себе расслабиться, испортишь сюрприз. А потом мы пришли на пирс и сидели там, обнявшись, до самого вечера. Не замечая никого, не думая ни о чём, чувствуя только друг друга рядом. И это стало нашим местом. Я не вспоминал эти моменты, когда был дома, но сейчас постоянно переживаю их. Иногда даже хочу протянуть руку и коснуться твоих волос. Я так люблю тебя…»
Мужчина поднял взгляд к небу и легко вздохнул. Ему снова казалось, что он ощущает тот трепет, который испытываешь, когда человек, предназначенный тебе самой судьбой, стоит рядом, и ничего не нужно, чтобы быть вместе, просто быть рядом. Приложив несколько пальцев к губам, он легко послал воздушный поцелуй, веря, что попутный ветер и несколько чаек, свободно летающих в небе, донесут его до той, кому предназначено это письмо. По странному совпадению в этот же момент ветерок подул сильней, и тонкие листы тихо зашелестели в руках мужчины – только таким способом они могли ответить ему, что любимая непременно дождётся его тепла.
«…Люблю и буду любить до последнего вздоха. Мою родную, драгоценную, подарившую мне прекрасную девочку. Помнишь, как мы гуляли в парке, и она пыталась кормить уточек конфетами? Наша малышка говорила, что хочет как они «ходить по воде», что когда вырастет, папа обязательно расскажет, как они борются с маленькими кустиками камыша, преграждающими путь…»
На секунду медленно выводящая ровные, несмотря на лёгкое покачивание, строки, рука остановилась, и мужчина усмехнулся своим мыслям. Его малышка еще не выросла, а он уже отправляется на сражение. Мужчина был уверен, что ничего, кроме победы его не ждёт. Он знал, что должен сделать всё, чтобы снова увидеть родные глаза, чтобы его обещание не оказалось напрасным.
Из кают начали выходить люди, уже отошедшие от сна, собранные, одетые в форму и готовые начать новый день, в общем-то мало чем отличающийся от вчерашнего, но ведущий их в новое завтра, такое, которое многие из них не переживали прежде. Мужчина быстро написал еще несколько строк и, спрятав листы бумаги во внутренний карман под сердцем, отправился на палубу вместе с остальными.
«Когда война закончится, я вернусь. Обязательно вернусь».
- Чего ты хочешь? Прошу, скажи, чего тебе не хватает? – отчеканивая каждое слово, устало и немного раздражённо произнёс мужчина, в очередной раз вцепившись в края полотна. Картина уже давно была готова. Шёлковые волосы, аккуратно уложенные в небольшой хвостик, идеальные брови, ровные и выразительные линии скул, губ и носа, складки на одежде - всё это было прорисовано настолько детально, что любой, мельком окинувший взглядом холст, смог бы спутать изображённую на нём девушку с реальным человеком. Но натуральности этому мужчине было не достаточно. Взгляд – вот с чего всё началось, вот ради чего он стоял над этой картиной изо дня в день, аккуратно стирая обозначенные линии и пытаясь изменить что-то в карих глазах, которые, как ему казалось, только насмехались над ним.
Дверь тихонько скрипнула, и мужчина рефлекторно повернул к себе картину, хоть та и так была скрыта от глаз входящих. В проёме появилась девочка шести лет – дочь художника. Она не стала входить в комнату, а лишь наполовину выглянув из-за двери, тихо и как-то безэмоционально сказала:
- Мама зовёт тебя ужинать.
- А, это ты милая, - улыбнувшись и делая вид, что не услышал её слов, произнёс мужчина и снова взялся за кисть.
Однако в этот раз девочка не поспешила уйти как обычно. Вместо этого она будто от скуки размахивая руками медленно пошла вперед, оглядываясь и рассматривая чердак, на котором нашёл своё пристанище для создания лучших творений отец семейства. Когда она дошла до середины комнаты, где стояло полотно, и уставилась на мужчину хитрющими глазками, тот улыбнулся и сказал:
- Ну хорошо, возьми вон там стул, садись, я ещё немного порисую, и мы пойдём кушать.
Весело хлопнув в ладоши, девочка выполнила указание – убрала со стула, стоящего в тёмном углу и покрытого пылью, книги и альбомы, перенесла в центр комнаты, где только что стояла сама, села, а после заинтересованно спросила:
- Папа, почему ты не показываешь нам, что рисуешь?
- Хочешь, я расскажу тебе одну историю? – вместо ответа, произнёс мужчина.
Увидев краем глаза, что девочка кивнула, он отложил кисть, выпрямился и, сложив руки на бока и переведя взгляд на дочь, продолжил:
- Однажды один мужчина ездил в Японию. В это время года там проводилась какая-то ярмарка. Яркие фонари повсюду, манящие ароматы экзотической пищи из разных палаток, сувениры, толпы иностранцев и местных жителей – обычное дело для тех мест. И вот в один момент мужчина заметил среди людей девушку. Возможно, она привлекла его внимание потому, что находилась там совершенно одна. Обычно школьницы стараются ходить вместе, смеются, покупают вкусности, - на этих словах художник начал мерить шагами комнату и воодушевленно жестикулировать, - но эта девочка не веселилась, она стояла у одной из палаток в одиночестве. И взгляд её был направлен прямо на этого мужчину.
Увидев, как от искреннего детского удивления рот дочери приоткрылся, а глаза расширились, отец легко улыбнулся и продолжил:
- Мужчину в тот момент отвлекли, и он не придал особого значения этому внимательному взору, который, стоит отметить, так и остался прикованным к нему. На следующий день мужчина вернулся на ярмарку вновь, - художник снова остановился и, склонив голову, интригующим голосом продолжил, - и встретил эту девушку. Она смотрела на него. Ни один человек из толпы не интересовал её, она глядела будто сквозь тех, кто проходил мимо и на мгновения скрывал из поля зрения мужчину. Он никак не мог понять, что таится в её глазах. Уголки губ были подняты, и казалось, что она улыбается, но глаза… они были сосредоточены, девушка даже будто не моргала. В них словно таилась великая мудрость. И чем дольше мужчина отвечал на этот взгляд, тем сильней ему казалось, что сомкнутые губы вот-вот откроются, и таинственная незнакомка произнесёт что-то.
Шестилетняя девочка прижала коленки к груди, продолжая слушать с все нарастающим упоением.
- Она будто загипнотизировала его, а когда мужчина очнулся, девушки и след простыл. И с тех пор этому человеку начало казаться, что его преследуют беды: вывихнутая при спуске с лестницы лодыжка, постоянно ломающийся в неподходящий момент автомобиль, многое… Мужчина не знал, что ему делать с этими бедами, и он решил найти незнакомку, узнать, за что та прокляла его, потребовать справедливости.
Художник опустил глаза, казалось, что в этот момент он начал говорить с самим собой:
- И он нашёл её. Девушка больше не гипнотизировала, даже не пыталась убегать. Она сказала всего несколько слов, спокойно глядя в его отчаявшиеся глаза. «От всех бед тебя спасает ангел хранитель. Ангел твоей жены». И в тот момент мужчина вдруг понял, что вместо вывихнутой лодыжки он мог получить перелом шеи, вместо сломанной машины – аварию, которая могла повлечь куда более страшные последствия. А когда мужчина вернулся домой, его жена со слезами радости в глазах объявила, что беременна.
- Папа, теперь ты хочешь нарисовать ту девушку, чтобы она и сейчас напоминала нам, что счастье и забота, они рядом, что нам не стоит не замечать их? Как тогда, когда она объяснила это тебе?
Художник изумленно уставился на дочь. «Она догадалась. Как? Она…». У него перехватило дыхание. Прямо сейчас в глазах девочки отец видел тот элемент, которого так не хватало его картине. Он забыл, просто забыл эти детали. А теперь, благодаря своему ангелу, мужчина мог закончить работу.
* * *
- Сосредоточься, Брюс, хорошо? Дубль четыре. Камера! Мотор!
Все люди в небольшом павильоне притихли, и в центре внимания оказался высокий мужчина, одетый в коричневую с фиолетовыми и золотыми вставками рясу. В этом эпизоде Брюс должен был сыграть священника, выносящего вердикт «ведьмам», «колдунам» и прочим несчастным, получившим клеймо «еретик». Съемочная группа постаралась на славу, чтобы воссоздать дух тех времен: та половина зала, что в будущем должна была предстать зрителю, выглядела настолько натурально, что даже сам Брюс, поднимаясь на небольшой, выстроенный для съемок пьедестал, поёжился, проникшись ощущением обреченности одной стороны и оправдываемой злобы другой. Но сам он должен был стать человеком, не имеющим сожаления, сочувствия и жалости. Набрав в лёгкие побольше воздуха, Брюс в четвёртый раз начал свою речь:
- Посмотрите, все эти люди совершили преступление против Бога! Но всевидящее око не допустит, чтобы инакомыслящие распространяли свою ложную правду, - твёрдым, звенящим голосом сказал мужчина, медленно поднял руки и развел ими в разные стороны, указывая на стоящие неподалёку каменные статуи с подобием глаз в руках.
Режиссёр-постановщик еле заметно кивнул – это означало, что произнесённой фразой он остался доволен, и съёмка могла продолжаться.
- Я – служи… - начал было Брюс, но вдруг в очередной раз осёкся. Несколько членов группы, уже не скрывая разочарования, глубоко вздохнули. Один из них, Брайен, предложил устроить небольшой перерыв и подошёл к Брюсу, крепко вцепившемуся в трибуну то ли от отчаяния, то ли от злобы на самого себя.
- Не переживай ты так, - похлопав мужчину по плечу, сказал Брайен, - мы все прекрасно понимаем, что тебе сейчас нелегко.
Несколько дней назад Брюс познал боль предательства от человека, которому позволял себе верить практически всю жизнь. Его лучший друг, воспользовавшись доверием, заманил мужчину в не закончившуюся ничем хорошим авантюру. После случившегося Брюс не увидел попыток оправдаться, а потому и сам не стал искать раскаяния в глазах друга. Но тревожные мысли не покидали мужчину, однако тот не мог догадаться, о чём подсказывало ему подсознание.
- Тебе нужно перестроиться. Не собственным мыслям позволять подавлять себя, а показать, кто тут по-настоящему устраивает аутодафе, - улыбнувшись, последний раз ободряюще посмотрел на мужчину Брайен и, возвращаясь к уже вновь собравшейся съёмочной группе, крикнул, - ты другой человек, помни это.
«Другой человек. Но мысли те же, - чуть было не поддался новой волне отчаяния Брюс, но потом глубоко вздохнул и твёрдо сказал самому себе, - Но Брайен прав, возможность изменить себя только в наших руках».
- … Но всевидящее око не допустит, чтобы инакомыслящие распространяли свою ложную правду, - еще громче, чем раньше повторил Брюс под десятком прожекторов.
Чувствуя, как подобно этому свету его обволакивает уверенность, он немного яростно, но в то же время во всё ещё соответствующей роли степени сдержанно продолжил:
- Я, покорный служитель алтаря, в миру Доминик Гевара, инквизитор его святейшества, имеющий доверенность разыскивать и искоренять пагубные заблуждения еретиков по всем испанским землям, признаю всех ожидающих своего приговора… виновными, - последнее слово он сказал после небольшой паузы, спокойно, подняв голову вверх, будто обращаясь к Богу, но таким ледяным, ни капли ни о чём не сожалеющим голосом, что у всех находящихся на съёмочной площадке кровь застыла в жилах.
Этот дубль был наконец-то отснят до конца. Брюс опустился в небольшое кресло, где гримёр в течение довольно продолжительного времени должен был трудиться над его образом, превращая мужчину из властвующего над чужими жизнями инквизитора в того, кого и самого постигла участь наказания от рук одного несчастного, признанного виновным, но умудрившегося, сбежав от наказания, вернуться, чтобы отомстить своим обидчикам. Миленькая девушка как фея-волшебница порхала вокруг мужчины, уставившегося в собственное отражение суровым взглядом. А тот в свою очередь был глубоко погружён в воспоминания. И в один момент одно из них чуть не заставило его соскочить с места.
«Мы не должны становиться инквизиторами, выносящим приговоры без суда и следствия». Внезапная мысль подтолкнула его к тому, чтобы схватить телефон и начать искать давно знакомый номер. Вспоминая произошедшее, Брюс выстроил в памяти подробности последних дней и понял, что друг мог поступить так не со зла, а лишь с целью защитить его от еще более страшных событий. В глазах, отражающихся в зеркале, теперь виднелась надежда.
* * *
Щурясь и прикрывая глаза от слепящего утреннего солнца, молодой мужчина вышел на борт и, задумавшись, начал всматриваться в синюю гладь. Летнее солнце ярко отражалось в ней, пытаясь проникнуть в самую глубь океана, словно пытаясь доказать, что не позволит первым осенним дням забрать своё тепло. Лёгкий ветерок ласково обдувал лицо, вокруг царила приятная тишина, и корабль, будто никуда не спеша, тихо плыл по волнам. Мужчина на минуту прикрыл глаза и улыбнулся. Перед его глазами тут же появились образы дома, места, которое он покинул всего несколько дней назад. Он скучал по нему, но уже не так, как прежде. Больше не хватался отчаянно за воспоминания, надеясь, что хотя бы они смогут заменить ему тепло родного места. Теперь мужчина бережно хранил это чувство в груди, которое позволяло ему помнить – помнить, что есть место, где, что бы ни случилось, спокойно. Где его ждут. И, он был уверен, обязательно дождутся.
Облокотившись на ограждение, мужчина достал тетрадь и, раскрыв скрепки и аккуратно достав пару листков, продолжил писать три дня назад начатое письмо:
«…Сегодня я снова выхожу из каюты в ранний час и вижу яркое солнце, напоминающее мне о вас. Прямо сейчас вспоминаю третий день знакомства, когда ты при встрече, смущенно улыбаясь, взяла меня за руку и удивительно настойчиво повела вперед. Я смеялся и постоянно спрашивал, куда мы идём, но на самом деле мне нужен был не ответ. Я наблюдал, как забавно щурятся светлые глазки, как ты мило складываешь губки бантиком, будто боясь, что если на минутку позволишь себе расслабиться, испортишь сюрприз. А потом мы пришли на пирс и сидели там, обнявшись, до самого вечера. Не замечая никого, не думая ни о чём, чувствуя только друг друга рядом. И это стало нашим местом. Я не вспоминал эти моменты, когда был дома, но сейчас постоянно переживаю их. Иногда даже хочу протянуть руку и коснуться твоих волос. Я так люблю тебя…»
Мужчина поднял взгляд к небу и легко вздохнул. Ему снова казалось, что он ощущает тот трепет, который испытываешь, когда человек, предназначенный тебе самой судьбой, стоит рядом, и ничего не нужно, чтобы быть вместе, просто быть рядом. Приложив несколько пальцев к губам, он легко послал воздушный поцелуй, веря, что попутный ветер и несколько чаек, свободно летающих в небе, донесут его до той, кому предназначено это письмо. По странному совпадению в этот же момент ветерок подул сильней, и тонкие листы тихо зашелестели в руках мужчины – только таким способом они могли ответить ему, что любимая непременно дождётся его тепла.
«…Люблю и буду любить до последнего вздоха. Мою родную, драгоценную, подарившую мне прекрасную девочку. Помнишь, как мы гуляли в парке, и она пыталась кормить уточек конфетами? Наша малышка говорила, что хочет как они «ходить по воде», что когда вырастет, папа обязательно расскажет, как они борются с маленькими кустиками камыша, преграждающими путь…»
На секунду медленно выводящая ровные, несмотря на лёгкое покачивание, строки, рука остановилась, и мужчина усмехнулся своим мыслям. Его малышка еще не выросла, а он уже отправляется на сражение. Мужчина был уверен, что ничего, кроме победы его не ждёт. Он знал, что должен сделать всё, чтобы снова увидеть родные глаза, чтобы его обещание не оказалось напрасным.
Из кают начали выходить люди, уже отошедшие от сна, собранные, одетые в форму и готовые начать новый день, в общем-то мало чем отличающийся от вчерашнего, но ведущий их в новое завтра, такое, которое многие из них не переживали прежде. Мужчина быстро написал еще несколько строк и, спрятав листы бумаги во внутренний карман под сердцем, отправился на палубу вместе с остальными.
«Когда война закончится, я вернусь. Обязательно вернусь».
* * *
- Чего ты хочешь? Прошу, скажи, чего тебе не хватает? – отчеканивая каждое слово, устало и немного раздражённо произнёс мужчина, в очередной раз вцепившись в края полотна. Картина уже давно была готова. Шёлковые волосы, аккуратно уложенные в небольшой хвостик, идеальные брови, ровные и выразительные линии скул, губ и носа, складки на одежде - всё это было прорисовано настолько детально, что любой, мельком окинувший взглядом холст, смог бы спутать изображённую на нём девушку с реальным человеком. Но натуральности этому мужчине было не достаточно. Взгляд – вот с чего всё началось, вот ради чего он стоял над этой картиной изо дня в день, аккуратно стирая обозначенные линии и пытаясь изменить что-то в карих глазах, которые, как ему казалось, только насмехались над ним.
Дверь тихонько скрипнула, и мужчина рефлекторно повернул к себе картину, хоть та и так была скрыта от глаз входящих. В проёме появилась девочка шести лет – дочь художника. Она не стала входить в комнату, а лишь наполовину выглянув из-за двери, тихо и как-то безэмоционально сказала:
- Мама зовёт тебя ужинать.
- А, это ты милая, - улыбнувшись и делая вид, что не услышал её слов, произнёс мужчина и снова взялся за кисть.
Однако в этот раз девочка не поспешила уйти как обычно. Вместо этого она будто от скуки размахивая руками медленно пошла вперед, оглядываясь и рассматривая чердак, на котором нашёл своё пристанище для создания лучших творений отец семейства. Когда она дошла до середины комнаты, где стояло полотно, и уставилась на мужчину хитрющими глазками, тот улыбнулся и сказал:
- Ну хорошо, возьми вон там стул, садись, я ещё немного порисую, и мы пойдём кушать.
Весело хлопнув в ладоши, девочка выполнила указание – убрала со стула, стоящего в тёмном углу и покрытого пылью, книги и альбомы, перенесла в центр комнаты, где только что стояла сама, села, а после заинтересованно спросила:
- Папа, почему ты не показываешь нам, что рисуешь?
- Хочешь, я расскажу тебе одну историю? – вместо ответа, произнёс мужчина.
Увидев краем глаза, что девочка кивнула, он отложил кисть, выпрямился и, сложив руки на бока и переведя взгляд на дочь, продолжил:
- Однажды один мужчина ездил в Японию. В это время года там проводилась какая-то ярмарка. Яркие фонари повсюду, манящие ароматы экзотической пищи из разных палаток, сувениры, толпы иностранцев и местных жителей – обычное дело для тех мест. И вот в один момент мужчина заметил среди людей девушку. Возможно, она привлекла его внимание потому, что находилась там совершенно одна. Обычно школьницы стараются ходить вместе, смеются, покупают вкусности, - на этих словах художник начал мерить шагами комнату и воодушевленно жестикулировать, - но эта девочка не веселилась, она стояла у одной из палаток в одиночестве. И взгляд её был направлен прямо на этого мужчину.
Увидев, как от искреннего детского удивления рот дочери приоткрылся, а глаза расширились, отец легко улыбнулся и продолжил:
- Мужчину в тот момент отвлекли, и он не придал особого значения этому внимательному взору, который, стоит отметить, так и остался прикованным к нему. На следующий день мужчина вернулся на ярмарку вновь, - художник снова остановился и, склонив голову, интригующим голосом продолжил, - и встретил эту девушку. Она смотрела на него. Ни один человек из толпы не интересовал её, она глядела будто сквозь тех, кто проходил мимо и на мгновения скрывал из поля зрения мужчину. Он никак не мог понять, что таится в её глазах. Уголки губ были подняты, и казалось, что она улыбается, но глаза… они были сосредоточены, девушка даже будто не моргала. В них словно таилась великая мудрость. И чем дольше мужчина отвечал на этот взгляд, тем сильней ему казалось, что сомкнутые губы вот-вот откроются, и таинственная незнакомка произнесёт что-то.
Шестилетняя девочка прижала коленки к груди, продолжая слушать с все нарастающим упоением.
- Она будто загипнотизировала его, а когда мужчина очнулся, девушки и след простыл. И с тех пор этому человеку начало казаться, что его преследуют беды: вывихнутая при спуске с лестницы лодыжка, постоянно ломающийся в неподходящий момент автомобиль, многое… Мужчина не знал, что ему делать с этими бедами, и он решил найти незнакомку, узнать, за что та прокляла его, потребовать справедливости.
Художник опустил глаза, казалось, что в этот момент он начал говорить с самим собой:
- И он нашёл её. Девушка больше не гипнотизировала, даже не пыталась убегать. Она сказала всего несколько слов, спокойно глядя в его отчаявшиеся глаза. «От всех бед тебя спасает ангел хранитель. Ангел твоей жены». И в тот момент мужчина вдруг понял, что вместо вывихнутой лодыжки он мог получить перелом шеи, вместо сломанной машины – аварию, которая могла повлечь куда более страшные последствия. А когда мужчина вернулся домой, его жена со слезами радости в глазах объявила, что беременна.
- Папа, теперь ты хочешь нарисовать ту девушку, чтобы она и сейчас напоминала нам, что счастье и забота, они рядом, что нам не стоит не замечать их? Как тогда, когда она объяснила это тебе?
Художник изумленно уставился на дочь. «Она догадалась. Как? Она…». У него перехватило дыхание. Прямо сейчас в глазах девочки отец видел тот элемент, которого так не хватало его картине. Он забыл, просто забыл эти детали. А теперь, благодаря своему ангелу, мужчина мог закончить работу.
Delightful, люблю твою писанину, Лен.
она очень сильно погружает в себя. даже картинки не надо, что бы создать в своей голове нужные образы. как фильмы посмотрел)
особенно про портрет крута миниаютюра. зацепило) умная дочка попалась мужику)
а еще про Сару крутая. Этакая бондиана с женщиной гг) захотелось сделать арт по типу "ледяного сердца")
еще хочу)
она очень сильно погружает в себя. даже картинки не надо, что бы создать в своей голове нужные образы. как фильмы посмотрел)
особенно про портрет крута миниаютюра. зацепило) умная дочка попалась мужику)
а еще про Сару крутая. Этакая бондиана с женщиной гг) захотелось сделать арт по типу "ледяного сердца")
еще хочу)
Delightful
Проверенный
Soup,
Знаешь, как приятность сказать)))Soup сказал(а):
Чего мы ждем?Soup сказал(а):
До тех пор, пока я не решу замолкнуть, будет "ещё"Soup сказал(а):
Ну, раз обещала рисунок, пусть будет рисунок) С состязания талантов, недели диснеевских мадам. Мулан)
Мы рисовали как могли...)
- Статус