Сирену, как это ни было бы странно, звали Славик. Если вы думаете, что в наш век не бывает сирен, или что они водятся только где-нибудь на тропических островах - вот вам двухметровое доказательство обратного. Так думал Мирон, открывая очередную банку кильки в томатном соусе, которая Славику очень понравилась.
- Масляное пятно на Амуре, разлившееся от затонувшего крейсера, до сих пор не может быть убрано специалистами, - вещает нестареющая Екатерина Андреева из включенного телека. - Страдает экология реки и близлежащих территорий. Вы видите добровольцев из общества "Защитим планету", которые спасают птиц, попавших в пятно.
- Я на это ни черта не подписывался, - ворчит Мирон. Да бог с вами, он мог только посочувствовать и поддакнуть телеку, а спасать мифических существ, которые теперь занимают всю - всю, на минуточку! - его ванную - это к Еве. Ева брякнула в три часа ночи, когда Мир сладко дрых после завершенного и отданного на правки проекта. Синяки под его глазами прекрасно сошли бы за черные мазки гот-культуры, и сатанисты, наверное, приняли бы его за своего, настолько серо и красноглазо после пяти бессонных ночей выглядел Мирон, в простонародье - Янович. В общем, он спал. Трель мобильного разнеслась по квартире набатом. Мир тогда еще почувствовал, что это - не к добру.
- Мир, ты просто обязан помочь! - Ева трещит, на фоне кто-то завывает, и все это воняет третьесортной мистикой. Мистики в жизни Мирона ой, как прибавилось, когда Ева и трое ее друзей из того самого общества защиты животных приперли в переносной резиновой бочке бьющееся в агонии существо. Яныч думал, что это - какая-то особо важная и исчезающая, как вид, рыба. Рыба посмотрела на него фиалковыми глазами и булькнула недовольно.
- Это ненормально! - Мир машет руками, точно недобитый воробей, расхаживая вокруг собственной ванны по мокрому полу. Как они переправляли Славика в ванну - отдельный эпос, но сейчас сирена сидел там смирно, видимо, устав буянить.
- Ученые - просто идиоты! - объясняет Ева, ласково смотря на погрузившегося в воду сирену. Она хотела было погладить его по влажным волосам, но получила по руке. - Они ничего не знают! Думают, что спасать нужно только пеликанов и чаек! А это - исчезающий вид! Знаешь, какая у них культура? Как они поют... Обещаю, Мирош, когда уберут масляное пятно, Славушка вернется обратно в Амур.
От Славушки нестерпимо воняет селедкой, и Мирон обреченно машет рукой. Это же Ева. Она черта из Ада спасет и у себя поселит, говоря, что ему там, в Аду, сильно жарко и некомфортно.
- Ты странный, - Славик, как оказалось, мог разговаривать. По большей части он бурчал, что сумасшедшая девка поймала его и Ваньку сетью, когда они только подплыли посмотреть на черную лужу, и теперь он обязан сидеть в этой раковине, наполненной водой, и жрать третьесортную рыбу. И вообще, ему здесь не нравится. - Зачем вам эти отростки вместо хвоста? Когда я смогу поплыть домой? Почему это странное усатое существо на меня так смотрит? Есть, че пожрать? А ты мечешь икру? Ты вообще какого пола? Включи мне говорящую коробку, мне скучно!..
Единственное, почему до сих пор Славушка первым рейсом еще не отправился в ванну к Еве, было то, как он пел. По ночам, когда сирена думал, что Мирон спит, а кот его не тревожил, Славик негромко мурлыкал себе под нос. А Мирон сидел под дверью и курил. Слушал. И сердце сжималось то радостно, то печально, то больно, то сладко. Сирена пел про свой дом, про коралловый риф, о котором он слышал, про розовые рассветы на Амуре... про чаек, кричащих, шумливых, неспокойных. Несущих бурю на реку. Предвестников войн. Славик пел про чудесные города под водой, про прекрасную Соню с рыжими, точно огненный зев, волосами. Про ее синие глаза, словно бездна, про ее характер - скалистый риф. Мирон слушал и жалел лишь о том, что не умеет рисовать. Так хотелось запечатлеть все эти дивные образы на холсте, очернить краской лист бумаги - рыжий, алый, подводно-синий, малахитово-зеленый... Фиалковый, точно глаза Славика. Изумрудный, словно его прекрасный хвост. Мирон слушал и думал о том, что внутри него что-то меняется. Рушится и создается заново - чистое, белое, нежное. Новое. Вся чернота прошлой жизни забывалась под песнь сирены, все мысли уплывали чайками вдаль. Мирон слушал, гладил кота Филю, который тоже приходил на полуночный концерт, курил и, кажется, рождался заново. И в одну из ночей просто не выдержал.
- Ева? Привет, не спишь? Слушай, я хочу еще кое-кого спасти. Да, в ванну. Да, поместятся. Ее зовут Соня. И она, кажется, очень красивая...
