4 поколение Династия Каспер

Darlen · 30 Сен 2012

Такси не спеша двигалось по узенькой улице, монотонный гул двигателя и чистый воздух нагонял сон. За пятнадцать лет жизни в большом городе я отвыкла от тишины и спокойствия, ясного синего неба, наполненного ароматом цветов, воздуха. Я откинулась на сиденье и направила взгляд на проплывающий за окном пейзаж: маленькие домики и роскошные особняки, детские площадки, наполненные весёлым гомоном ребятишек, молчаливые парки и оживлённые торговые площади, - всё это пролетало перед моим взором, возвращая давно затерянные воспоминания. Странно, но за эти годы Бухта почти не изменилась. Вон в том парке состоялся мой первый заезд на велосипеде, весьма неудачный, ибо во время падения я умудрилась разбить себе верхнюю губу, которая на следующий день опухла и нестерпимо болела, вон в том уютном скверике соседский мальчишка признался мне в любви, а в том небольшом белом ларьке родители всегда покупали мне мороженое, как мне казалось, самое вкусное на свете. Чувство ностальгии накрыло меня с головой, прикрыв глаза, я пустилась в воспоминания.

Насколько помню, по выходным меня водили в парк развлечений, кататься на каруселях, а зимой на каток и снежные горки. Пожалуй, это было лучшее время в моей жизни, я получала всё, что мечтает получать ребёнок в этом возрасте: безграничную любовь и ласку родителей, килограммы мороженного, полную комнату игрушек. Моё счастливое детство закончилось в семь лет, когда родители развелись.

До этого два года нескончаемых скандалов и истерик, сопровождаемых битьём посуды, криками по ночам и уходами из дома. Я не знаю, по какой причине отношения мамы и папы дали трещину, однако она стремительно расползалась по всему стеклу с названием «семейное счастье» и очень скоро разлетелось вдребезги. Перекошенное от гнева лицо матери, с силой запихивающей семилетнюю, ревущую в голос меня, в машину, до сих пор мне иногда снится. Мы с матерью уехали в другой, большой и шумный город, где по её словам нам «сулили большие перспективы». Вскоре она устроилась на работу в крупную фирму, где смогла охмурить богатого её владельца, выскочила за него же замуж, и пристроила меня в элитную школу. Не могу сказать, что там я была несчастна, меня не обижали, отчим оказался хорошим человеком, но я всё равно чувствовала в его отношении ко мне некий холодок, мать по-прежнему старалась уделять мне много времени. Единственное, что отравляло мою жизнь – безграничная тоска по второму родителю, настоящему отцу, оставшемуся за тысячи километров от меня, в тихом неприглядном городке. На свои дни рождения я первым делом бежала к почтовому ящику, надеясь найти от него хотя бы открытку, хотя бы клочок бумажки, в которой он бы написал о том, что любит меня, задувая свечи на именинном торте, я загадывала, чтобы он приехал ко мне. Но, к сожалению, ни того, ни другого не случалось. Время шло, я взрослела, стирались из памяти родные черты лица, забывалось всё хорошее, все эмоции, чувства, связанные с ним, и если бы не красочные сны, в которых я могла лицезреть картинки из детства, где мы вдвоём гуляли по осенним паркам, то я бы его вовсе забыла. Просыпаясь утром, после очередной «прогулки в прошлое», я долго лежала на кровати, глядя в потолок, раздираемая тоской и болью. Мать сожгла все фотографии, все вещи, напоминающие о нём, вспыхивая гневом на мои «почему». К шестнадцати годам навязчивые сны стали мне сниться лишь изредка, как напоминание о том, что где-то есть родной мне человек, но я уже не реагировала на них так остро.
Ожидания матери от большого города оправдались, наша жизнь шла более чем успешно, у нас было огромное состояние, процветающая фирма, дорогие апартаменты. Через пять лет после второго замужества мамы, у меня появился братишка Чарли. В школе я училась отлично, однако с каждым годом чувствовала, как второй родной мне человек от меня отдаляется. Мать интересовалась мной всё меньше и меньше, отдавая предпочтение второму своему ребёнку. Я прекрасно владела математикой, физикой и химией, постоянно участвуя в различных олимпиадах и нередко занимая призовые места, учителя меня любили и постоянно хвалили. Любой родитель гордился бы таким способным чадом, но только не моя мать. Даже наоборот мои успехи вызывали у неё недовольство. Прошло ещё немало лет, прежде чем я узнала его причину, но она поразила меня до глубины души. Зелёные глаза, огненные волосы, бледноватый оттенок кожи, спокойный характер и способности к точным наукам, - всё это досталось мне отца, и мать ненавидела это во мне, как и всё, что было с ним связано.

После нашего откровенного разговора, я старалась как можно меньше попадаться ей на глаза, всё наше общение стало на уровне «привет-пока». Я продолжала всё также успешно учиться, собиралась поступить в престижный университет, однако один случай перевернул все мои планы и жизнь в частности.
Пытаясь отыскать шкатулку с драгоценностями матери в её с отчимом комнате, дабы подобрать какую-нибудь безделушку к платью на выпускной бал, я выдвинула нижний ящик её тумбочки и обнаружила в нём целую стопку перевязанных писем, адресованных мне. Отправителем являлся Дэрил Каспер, мой отец. Я начала вскрывать письма одно за другим, в каждом натыкаясь на открытку с поздравлением на день рождения, Рождество и прочие значимые праздники. Письма приходили исправно в течение четырнадцати лет, за последний же год не было ни одного. Я ещё раз перерыла кучу из писем и на кое-что наткнулась – на извещение о смерти. Такого скандала, какой я устроила в тот вечер матери, наша семья ещё никогда не знала. Я была в не себя от ярости из-за того, что она перехватывала все его письма и подарки, предназначенные мне, и за то, что скрыла от меня его смерть.

Всего за каких-то пары недель я окончательно и бесповоротно разругалась с матерью, похоронила своё блестящее будущее, вернула фамилию Каспер, и едва вернувшись с выпускного бала собрала вещи и заказала билет до Бухты Белладонна. Затем, провожаемая проклятиями матери, погрузилась в машину такси и рванула до аэропорта. Отец завещал мне дом и участок в Бухте, поэтому хоть я ехала и без гроша в кармане, зато была уверенна, что крыша над головой мне обеспеченна. Уже проезжая по родным и знакомым улочкам, от разговорчивого таксиста я узнала ещё кое-что о своём отце, а именно, что десять лет назад, после того, как его уволили с работы, он замкнулся в себе, а потом и вовсе сошёл с ума, не высовывал носа из своего жилища и вообще не известно, как он эти десять лет смог прожить. Узнала я и ещё кое-что неутешительное: дом, в котором он жил, домом можно назвать с большой натяжкой, так как он десять лет не получал должного ухода. Как бы то ни было, назад дороги нет, мосты сожжены, впереди только хрупкие деревянные доски, из которых мне предстоит построить новые. Главное, что есть крыша над головой, какое-никакое, а убежище. Не оставил бы мне его папа, мне бы не хватило денег даже на сарайчик, разве что на голый клочок земли.
Единственным подарком, который мать не выбросила и посчитала нужным отдать мне перед отъездом, являлась толстая тетрадь с красивой расписной обложкой, в коей я сейчас и пишу. Она сообщила мне, что отец в подобной вёл дневник, ещё когда они только познакомились, и на протяжении всей их семейной жизни регулярно пополнял его записями, и этим подарком, вероятно, хотел сказать, чтобы я тоже вела свою историю.
Меня зовут Делия, это имя дала мне мать, всегда имевшая страсть к необычным звучным именам. Не могу сказать, что оно мне не нравится, многие считают его красивым, но думаю, мне бы подошло что-то более простое. Я всегда была сильной духом, однако сейчас меня одолевают сомнения: смогу ли я подняться сама, без помощи и поддержки родственников, имея при себе только надежду на лучшее? Время покажет.

*Превью. Жми на картинку, чтобы посмотреть в большом размере*

Дополнения:
18 in 1
Ограничения:
Free Roaming Ghosts
Storyteller
Matriarchy
Баллы:
считаю

Дорогие друзья! Ну вот наконец-то и я решилась пополнить ряды династийцев, вдохновлённая другими замечательными династиями нашего сайта. Из-за неопытности автора начало получилось, быть может, банально и сухо, но надеюсь, благодаря вашим отзывам и критике я буду совершенствоваться. Буду очень рада вашим комментариям в обсуждениях дневников или у себя в ЛС.

Комментарии запрещены

Darlen · 31 Мар 2013

Наша вторая дочь родилась в три часа ночи первого дня весны, за что врачи в больнице прозвали её подснежником. Над настоящим именем мы с Таем думали долго, ибо не имеем привычки продумывать такое заранее, но прежде чем успели её как-либо окрестить, заглянув в бездонно-синие круглые глазки второй внучки, мама выдала, что её должны звать Ева и никак иначе. Нам понравилось, и теперь в нашей семье есть ещё один мини-Тайлер в женской вариации с красивым библейским именем.

- Мам, но я же брата хотела, - надув губки недовольно пробурчала Айри, теперь уже приобрётшая статус старшей сестры.
- Прости, солнышко, но от нас с папой здесь мало что зависело… Да и чем сестрёнка хуже? – Айри неуверенно покосилась на шевелящийся в моих руках розовый свёрток. – Думаю, с ней у вас найдётся больше общих интересов. Хочешь подержать?
Озадаченное лицо старшей дочери, разглядывающей свою новорождённую сестру, которая сладко посапывала у неё на руках, думаю, навсегда останется в моей памяти. Она смотрела на неё как на нечто диковинное, необычное, неожиданно свалившееся с неба, с некоторым недоверием. Пару секунд она смотрела на неё, нахмурив брови, о чём-то размышляя, а потом подняла на меня свои большие глаза и спросила:
- Но вы ведь всё равно купите мне щенка, да?
Притаившийся в дверном проёме Тайлер громко рассмеялся и сказал, что купит ей хоть три щенка и два котёнка, даже несмотря на то, что у дедушки аллергия.
Комнату для ребёнка мы обустроили заранее в нейтральных тонах, так как не знали, кого ждём. Но как только по телефону из роддома я сообщила родителям о том, что родила им внучку, комната обзавелась кучей девчачьих безделушек и мелочей: бабочками на стенах, картинками, розовыми ушастыми зайцами и прочим.

Отсидевшись дома с малышкой первые три месяца, я снова вышла на работу, где получила кучу поздравлений и подарков от девчонок из команды и, конечно же, тренера. Эмма выглядела нездорово бледной и уставшей, но искренне за меня радовалась и подарила горшок с надписью: «Будущему спортсмену для покорения самых первых высот». Я рассмеялась и крепко её обняла.

Теперь работа есть у всех нас, поэтому с Евой мы сидим посменно: рано утром – я, так как мне раньше всех вставать на работу, затем Тайлер и папа, которые передают свои полномочия маме, уезжая на работу в десять. Она сидит с внучкой до самого моего возвращения, так как возвращаюсь я тоже раньше всех. И так день за днём, до выходных.

Также мама старается не обделять вниманием и старшую свою любимицу, которая с рождения сестры как-то притихла и стала меньше времени находиться дома, чаще пропадает где-то на улице, иной раз допоздна. Но это не удивительно, ведь энергии в ней нисколько не поубавилось, наверняка с приходом весны вновь начала гонять с мальчишками мяч, пусть ещё и по заснеженной земле, детей это никогда не останавливало.

Ещё мама смогла увлечь Айри своими помидоровыми кустами и садоводством, теперь они вместе копаются в земле, пропалывая и поливая грядки. Для меня было неожиданностью увидеть дочь в саду с лейкой, ведь ей, как и мне, по нраву более активные занятия, но она готова сделать всё, о чём её попросит бабушка, и говорит, что ей нравится ухаживать за растениями, даже оценки по биологии в школе её улучшились, и их учительница перестала названивать мне после каждого урока. Ну вот и ещё один плюс в собственном саде нашёлся.

Однажды после тренировки на работе Эмма попросила меня задержаться, сказала, что ей нужно кое-что мне сообщить. Я осталась и она объявила о своём уходе на пенсию, сказала, что ей уже пора уйти на покой и дать дорогу молодым и перспективным. Я не поняла её намёка и тогда она открыто заявила, что хочет видеть именно меня тренером её команды после своего ухода. В тот вечер мы напились в ближайшем баре, а уже на следующий день я пришла на тренировку в качестве тренера. Потихоньку мои мечты сбываются.

Узнав, что мы с мамой когда-то рисовали все наши картины в доме на мольберте, Айрин попросила вынести его из кладовой и вернуть на террасу, ведь снег к тому времени уже практически сошёл и температура нормализовалась. На следующий же день я заметила её увлечённо водящей кистью по холсту, постепенно покрывающей его яркими красками. Позже она принесла мне свой рисунок. В левом верхнем углу жирная надпись: «Моя семья». Обычный детский рисунок, изображавший наш величественный особняк и всех нас стоящих во дворе: мама с папой, я, Тай, посередине устроилась сама Айрин…
- А где же Ева? – спросила я дочь, рассматривая рисунок.
- Дома в кроватке спит, она же ещё маленькая, - пояснила она.
На следующий день я заметила этот рисунок в её комнате над кроватью.

Вслед за Эммой меня и всех домашних решила шокировать мама, объявившая, что решила выйти на пенсию. Я впала в ступор и какое-то время в упор смотрела на неё с вытаращенными глазами и открытым ртом, как выброшенная на берег рыба. Я-то думала, что работа в лаборатории – весь смысл её жизни… «Вы – весь смысл моей жизни, - с улыбкой ответила она мне тогда. – Мои детки и внучата, которые сейчас требуют много внимания, а работа только мешает. К тому же я могу вернуться в свою лабораторию, когда захочу». Больше всего выходу бабушки на пенсию обрадовалась Айрин, взявшая с неё слово каждый день печь её любимый яблочный пирог.

А моя младшенькая тем временем лишь смешно покрякивает в своей кроватке и демонстрирует свою широкую беззубую улыбку всякому, кто к ней подойдёт. Ева удивительно спокойный ребёнок, разразяющийся пронзительным криком лишь в случаях крайней необходимости присутствия кого-то из взрослых, когда проголодалась, например, или испачкала подгузники. В остальных же случаях она спокойно лежит в кроватке, развлекая себя обсасыванием собственной пятки или простым наблюдением за летающей по комнате мухой. Но зато она совсем не прочь во время игры схватить меня за нос или волосы, причём дёргает-то довольно сильно, никак с намерением вырвать полностью!

То у нас ещё подрастает поколение силачей и спортсменов, чувствую…

8,25
Здесь ещё не скоро что-то изменится х)

Darlen · 6 Апр 2013

Поскольку некоторых моих читателей по-прежнему интересуют судьбы Сэма и Кейт, которые так внезапно исчезли, ничего о себе не сообщая, мне в голову пришла идея сделать что-то вроде бонусов о том, как сложилась их судьба после отъезда из Бухты, ведь с роднёй они и в самом деле не созваниваются. Семьи этих двух - единственное, что я утратила при слёте системы, но и все возникшие глюки вместе с ними, а потому просто заново всё наиграла. Первый на очереди - Сэм, как старший, а Кейт увидим скорее всего в следующем отчёте. И если вы забыли, или я не упоминала, то Дженнифер - это девушка, с которой Сэм познакомился ещё в университете, Кира о ней мало писала, но именно на ней он должен был жениться изначально.

Мой дневник – ещё одно подтверждение тому, что я не умею сдерживать обещания. Хотя с другой стороны, о чём мне было писать? Нас полностью поглотили трудовые однообразные будни, которые теперь даже Айрин не разбавляет своими выходками. С годами, как оказалось, взрослеют все, даже мой отец, хоть раньше мне и казалось это в принципе невозможным. Однако папа и Айри вместе решили убрать свои детские забавы и заняться чем-то серьёзным. В итоге папе пришла мысль приобщить внучку к интеллектуальным играм, как и всех своих детей, когда они были примерно её возраста. Теперь у нас чуть ли не каждый день проходят шахматные турниры, Айри быстро прониклась этой игрой и даже уже пару раз успела гордо произнести «Шах и мат», заставив дедушку собой гордиться и хвалиться перед соседями своей умницей-внучкой.

Сама Айри действительно стала серьёзнее: перестала лупить одноклассников, лучше стала учиться по предметам, которые раньше терпеть не могла, что автоматически улучшило её отношения со многими учителями, записалась на спортивную секцию по бейсболу, стала больше читать и меньше общаться с внешним миром. И чем больше она меняется, тем больше я узнаю в ней себя. Полностью Тайлеровские гены моим истребить не удалось, конечно, но оно и к лучшему, думаю, - ещё одну Киру Каспер этот мир, а особенно родственники, не вынесет. И всё же меня не покидает ощущение, что за этими изменениями стоит что-то ещё, кроме элементарного взросления.

Мама же у нас полностью погрузилась в свою работу по саду, целыми днями торчит в теплице пятой точкой кверху: пропалывает, поливает, даже вредных насекомых отлавливает. Также у неё появилась привычка исчезать куда-то на полдня, а потом возвращаться с какими-то мешками в руках, - удобрениями, как поясняет она сама. Да что там за помидоры такие, что требуют так много внимания? Когда я не выдержала и спросила её об этом, она лишь лукаво улыбнулась и сказала, что мы всё поймём, как только их попробуем. No comments.

Единственный человек, а точнее человечек, которому чужды все проблемы и заботы этого мира – наша уже подросшая младшая дочь Ева. Серьёзно, я ей иногда завидую: сидишь себе спокойно на руках у взрослых, угукаешь, слюнявишь им пуговицы на одежде, и при этом являешься самым счастливым человеком в мире, ведь больше ничего тебе по сути-то и не надо. Выросла, к слову, дочь ещё одной копией отца, что по внешности, что по характеру, хотя о втором ещё судить, конечно же, рано.

Младшая синеглазка, как когда-то старшая, полностью завладела вниманием взрослых, только оно ей, в отличие от сестры, вообще до лампочки: она может целый день просидеть в своей комнате в окружении плюшевых зайцев и медведей, и никто ей больше не будет нужен. Однако от любящих родственников не так-то просто отделаться: утром бабушка со своими книжками пристанет, днём папка её тягает, на две ноги поставить пытается, а вечером соскучившаяся мамка, вернувшись с работы, сюсюкаться лезет. Научить Еву ходить, кстати, Тайлер пытался очень долго, но она отчаянно не хотела подниматься на две ноги, а может просто не понимала, чего от неё вообще хотят. И вот, когда муж совсем было отчаялся и решил забросить эту затею, дочь неожиданно встала на ноги и посеменила вслед за ним по комнате. Столько радости в глазах папаши мы ещё никогда не видели.

Тогда уже и я загорелась идеей научить её ходить, только уже на горшок, ибо устала я уже от подгузников, не передать словами как. Объяснить ей, что такое горшок и для чего он нужен, труда не составило, однако стянуть с себя штаны или комбинезон дочь порой не успевала, поэтому, прежде всего, пришлось учить её расстёгивать пуговицы. И теперь можете нас поздравить с двойной победой: над горшком и над одеждой.

Айрин тем временем не отставала и тоже совершала одну победу за другой над своими оценками, выпустившись с младшей школы круглой отличницей. Её победоносный крик «Йееес!» слышала вся улица, а мама даже вылезла из своей теплицы, в которой чуть ли не жить стала в последнее время, чтобы полюбоваться на усыпанную пятёрками последнюю страницу дневника старшей внучки.

Но несмотря на приобретённую серьёзность и деловитость, своих фантастических книжек Айри не забросила, даже наоборот запаслась ещё парочкой и с удовольствием читает их в свободное время. Однако от своей мечты бегать по Китежграду с телескопом, то есть стать уфологом, она уже давно отказалась, собираясь заняться в будущем чем-то более приземлённым. Узнав об этом, папа тут же начал подбивать её на продолжение семейного бизнеса, он ведь ещё Сэму мечтал передать «Каспер Корпорэйшн», но братца моего в учёные потянуло, он со своим биофаком как сейчас мама с помидорами носился. Вот и выяснили, откуда ветер дует заодно. Короче, не сбылась папина мечта: сын только свои цветочки в микроскоп разглядывать горазд, младшую дочь на приключения и вояжёрство вечно тянуло, бегает сейчас где-нибудь в джунглях от аборигенов, а с меня и вовсе брать нечего. Все надежды на внучку-то и остались, к тому же нужные деловым людям качества в ней уже сейчас прослеживаются, да и сама она всерьёз над дедовыми словами задумалась. Причём она только задумалась, а он уже завещание составлять побежал. Ну, посмотрим, что из всего этого выльется.

Несмотря на свой «тепличный» образ жизни, мама по вечерам всё же выбирается в наш мир, что меня очень радует. Обычно она идёт играть с Евой, но если та спит, а все остальные домочадцы заняты своими делами, то мы вместе идём пить чай в беседку, - самое красивое место нашего сада, как мне кажется. Там мы говорим обо всём на свете, не замечая, как выпиваем одну чашку чая за другой, а после перекатываемся по дому как бочки и каждый час поднимаемся ночью с постелей. Эти вечера напоминают мне о тех далёких временах, когда мы с братом и сестрой были ещё маленькими, и каждый вечер всей нашей дружной семьёй усаживались пить чай в нашей небольшой квартирке, обсуждая последние новости и планы, или же просто общались и шутили. Это было самое волшебное время в моей жизни, и наши вечерние чаепития с мамой на какое-то время его возвращают, хоть после них меня и мучает вселенская тоска по людям, общение с которыми свелось к открыткам на Рождество и телефонным звонкам раз в год. Я вообще что-то в последнее время часто депрессовать стала, кризис среднего возраста подобрался незаметно, что ещё тут скажешь. Ладно хоть не старческий маразм.

Единственным ярким лучиком даже в самую пасмурную погоду для нашей семьи является самый младший её член. В самом деле, когда у кого-то не заладился день или просто настроение ни к чёрту, он сразу идёт к Еве, нашему маленькому солнышку с заразительным смехом. Уже в таком юном возрасте наша младшая дочь показала себя очень способным ребёнком. Она быстро разобралась в детской игрушке-головоломке, рано сказала своё первое слово и её рисунки совсем не похожи на мазню и чирканье трёхгодовалого ребёнка, а имеют вполне понятные и осмысленные ею очертания. Я подозревала, что без мамы здесь не обошлось, но порой замечала её вытянутое от удивления лицо, разглядывающее очередной внучкин шедевр. В необычайных способностях Евы убедился и папа, недавно с лёгкостью разучивший с ней «В траве сидел кузнечик» и ещё уйму различных детских песенок.

Как бы то ни было, наша крошка такая весёлая и жизнерадостная, что пара минут общения с ней может поднять настроение даже мне, полностью закопавшейся в меланхолию. Воистину дети – цветы жизни.

Весь дом погрузился в тишину, периодически прерываемую монотонным тиканьем настенных часов и потрескиванием дров в камине. Было уже далеко за полночь, ночь окутала город тёмной пеленой, и всё живое затихло, растворившись в объятиях сна. Он уже не раз мысленно похвалил себя за решение уехать из мегаполиса, где жизнь бурлит и днём и ночью, где нет ни одного уголка, в котором можно было бы просто расслабиться в тишине, где ночью не видно звёзд из-за серого тумана, застилающего всё небо. Но несмотря ни на что она любила этот шумный, сверкающий прожекторами и неоновыми вывесками город, а он в нём задыхался. Задыхался, мучился, но терпел ради неё. А потом её не стало, и он вовсе стал ему противен до тошноты, до жуткой головной боли, сопровождавшей каждый его день проживания там. Он просто не мог не уехать.

Сэм тряхнул головой, прогоняя мучительные воспоминания, которые всё чаще и чаще посещают его вместе с бессонницей. Призраки прошлого плотной стеной окружают его, рвутся в сознание, не позволяют уснуть, выворачивают наизнанку душу, тревожат совесть, бередят старые раны. И в это время он ничего не может с собой поделать, а лишь поддаётся им, снова и снова просматривая слайд-шоу о своей жизни.
Когда умерла Джен, казалось, пропасть разразилась у него под ногами. Квартира, в которой они жили, давила на него своими холодными стенами, город, на которые они возлагали большие надежды и в котором строили свои мечты, стал ему ненавистен, перспективная работа, сулящая блестящее будущее, стала ему неинтересна. Весь мир окрасился в оттенки серого, друзья, родственники, всё потеряло былую ценность. Он переехал в крохотный городок на юге страны, наподобие того, в котором когда-то родился и вырос. Здесь ему пришлось ютиться в небольшой съёмной квартирке с низкой арендной платой, и подрабатывать официантом в ближайшей забегаловке, чтобы не остаться без гроша в кармане. Просить помощи у родителей было стыдно, они до сих пор не знают, что произошло, и где он сейчас, ведь он последний раз звонил им при жизни Джен, когда до роковой аварии было ещё три месяца. По этому поводу его жутко мучила совесть, но он решил, что пусть родные лучше считают его полностью зарывшимся в деловые и семейные дела, чем узнают о его истинном положении, и что он сам виноват, оказавшись в нём. Спустя год пустой и бессмысленной жизни, ему, наконец, посчастливилось найти нормальную работу – местный университет нуждался в образованных профессорах, а его красный диплом, уже всерьёз запылившийся, пришёлся как раз кстати. Так он стал лектором биофака и даже вновь вернулся к нормальной жизни, получив возможность заниматься тем, что ему нравится и лучше всего удаётся. На одной из своих лекций он познакомился с красивой аспиранткой Моникой, которая всё чаще и чаще после занятий стала подходить к нему и просить разъяснить ей наиболее сложные темы, что он делал с явным удовольствием. Он и сам не заметил, как их отношения постепенно переросли в нечто большее, но знал абсолютно точно: она – его единственный шанс вновь стать счастливым.

Она была нежной, доброй и внимательной, никогда не торопила его и не лезла с расспросами, за что он был ей очень благодарен. Через восемь месяцев со дня их первого свидания они стали жить вместе, а ещё через год он решился на самый ответственный шаг в своей жизни, и сделал ей предложение.

Свадьбу они сыграли скромную и тихую, из гостей на ней были только самые близкие друзья, которыми они обзавелись в городе.

Моника оказалась прекрасной любящей женой и самой крепкой его опорой в жизни. Он навсегда отпустил Дженнифер, их совместное прошлое и несостоявшееся будущее, впустив в сердце другую, но сохранил в нём всё самое нежное и волшебное, что чувствовал к ней, избавившись от боли, которая два года сжимала его сердце ледяными тисками. С Моникой он был счастлив, и думал о том, что Джен хотела бы этого. Неожиданную беременность жены, он принял за знак её одобрения и благословения.

Моника родила ему дочь, которую они вместе решили назвать Лилиан. Малышка Лили была копией внешности и характера матери, однако переняла от отца огненно-рыжий цвет волос и его беззаботный весёлый нрав. Девочка стала настоящей отрадой и вторым смыслом жизни своего отца, который в ней души не чаял и старался посвящать всё своё свободное время.

При воспоминании о дочери на лице Сэма появилась тёплая улыбка, мигом растворившая вставшую в сердце тоску. Она и по сей день остаётся его самым ярким лучиком в пасмурную погоду. За своими мыслями он не услышал лёгкий топот маленьких ножек по лестнице и не заметил, как кто-то встал рядом с ним и уже несколько минут смотрел сбоку в его задумчивое лицо, освещающееся пламенем из камина.
- Пап, - протянул тонкий голосок рыжеволосой девочки. – Я не могу уснуть.

Сэм снова тряхнул головой, возвращаясь из мира воспоминаний в реальный мир, и улыбнулся дочери.
- Как насчёт сказки? – её счастливый загоревшийся взгляд ответил за неё, она лишь улыбнулась в ответ отцу и крепче прижала к груди плюшевого мишку, предвкушая мир добрых фей, волшебства и чудес, в который окунётся, едва он откроет книжку.

Он с выражением читал дочери сказку, и думал о том, как немного человеку надо для счастья, - всего лишь близкие любимые люди рядом. Под натиском светлых мыслей мрачным призракам пришлось отступить, и вернутся они ещё не скоро.

Darlen · 14 Апр 2013

История Кейт вышла гораздо короче и по тексту, и по скринам, но зато более счастливее и теплее. По крайней мере, я старалась её таковой сделать. И... второе поколение подходит к финишной прямой, отчётов от Киры осталось не так уж много, поэтому можете уже начинать с ней прощаться. В честь этого автор может быть даже постарается обновляться чаще, но ничего не обещает, ибо полнейший завал у него в реальной жизни.

Время – страшная штука. Вроде бы ещё недавно Айри ползком перебиралась по дому в поисках своего любимого синего зайца, а сегодня уже всего на полголовы ниже меня, вместо игрушек ищет помаду и часами крутится около зеркала, игнорируя колкие замечания младшей сестры.
- Мам, ты чего? – испуганно спрашивает она, почувствовав, что я уже добрых десять минут пялюсь на неё, вытаращив глаза. – У тебя такой вид, будто тебя инсульт схватил. Вон, даже глаз дёргается.
Я заверяю её, что всё в порядке и до инсульта мне, дай Бог, ещё далеко, и снова углубляюсь в свою писанину. С четырнадцатого дня рождения Айрин меня часто стали мучить подобные маразматические мысли, и я ничего не могу с собой поделать: то рассматриваю фотографии своей молодости, то сижу где-нибудь с глупой улыбкой и вспоминаю смешные случаи со своими дочерями, когда они были ещё совсем маленькими. Теряет этот мир Киру Каспер, ох теряет. А началось всё со дня рождения Айрин, да. Отмечали мы его в своём узком семейном кругу, ибо дочь отказалась от великих пиршеств, мол, не нужна ей толпа гостей, а клоунами и папка с дедом выступят. Последнее я уже от себя, конечно, добавила, но в итоге-то оно всё так и вышла. Да ладно, главное, что ребёнок был счастлив и смеялся, наблюдая, как дедушка крушит любимый чайный сервиз бабушки, пытаясь жонглировать, и за тем, что с ним после этого сделала бабушка. В общем, дети тогда объелись тортом, у взрослых было своё лакомство, только жидкое и в бутылках, а на следующий день они как виновницу прошедшего тожества увидели, так подумали, что до сих пор у них спирт из голов не выветрился, и милое ушастое животное, любящее орехи, их навестить решило. И только когда поняли, что чёрно-фиолетовая шевелюра Айрин вовсе не глюк, решились с ней заговорить.
- Айри, милая, - первой свои способности к связной речи вернула я, - Что это?
- Где? – наигранно удивлённо спросила она, озираясь по сторонам, а потом всё же коснулась своих волос, поняв, что не отвертится. – А, это… Мой новый имидж. Мы вчера с Пэм ходили прогуляться по городу, решили зайти в парикмахерскую. Да ладно вам, смотрите так, будто я волосы не покрасила, а налысо сбрила, и свастику наколола. И вообще, вы ещё Пэм не видели!

И действительно, заценив на следующий день розово-зелёный ирокез подружки дочери, мы все порадовались, что у нашей девишны всё обошлось только фиолетовым. К тому же, если ей так нравится…
Наша младшая дочь уже тоже подросла, надолго распрощавшись с ползунками и горшками, но шокировать своих слабонервных родственников, слава Богу, пока не собирается. Да и навряд ли вообще когда-нибудь соберётся: Ева очень тихий, скромный и вдумчивый ребёнок, с не по-детски серьёзным взглядом, совсем не похожа на свою сестру в этом возрасте. Посторонних она сторонится, с ровесниками общается редко, и вообще любой шумной компании предпочитает одиночество в самом неприметном уголке. Но ничто меня так сильно не напрягает, как отношения двух моих дочерей, а точнее их отсутствие. Я когда-то без Сэма и Кейт жизни своей не представляла, а Айрин и Ева друг другу словно чужие люди. Причём если младшая ещё как-то пытается тянуться к сестре, то старшая включает полнейший игнор, и, кажется, нарочно её не замечает. Когда я пытаюсь поговорить с ней об этом, Айрин кривится и говорит, что неинтересно ей с малявкой нянчиться, точек соприкосновения у них, мол, нет. Мне только и остается, что руками разводить да надеяться, что когда-нибудь эти самые точки обнаружатся.

С тех пор как мама обнаружила в младшей внучке свои гены, вплотную занялась её обучением. В итоге читать, писать и считать до двадцати Ева научилась ещё до школы, а как пошла в первый класс, так засыпала на уроках от скуки, уже зная всё то, чему только начинали учиться её одноклассники. Заметив это, её учительница решила индивидуально преподавать ей программу другого, более старшего класса и с удивлением отметила, что младшая Каспер схватывает всё налету, а когда однажды увидела на уроке рисования её картину-пейзаж, нарисованную в духе талантливого художника, а не семилетнего ребёнка, сообщила нам, что наш ребёнок – вундеркинд. Пока мы все были в настоящем шоке от того, что Еву из первого класса перевели в третий, мама светилась от радости и гордости за свою кровиночку, чуть ли не со слезами на глазах говоря о том, что «младшенькая вся в неё пошла». Меня же больше интересует от кого у всех нас такие способности к рисованию, ведь я ещё в раннем возрасте взялась за кисть, нередко занимая призовые места в различных творческих конкурсах, у Айрин тоже здорово получается работать кистью, но наши с ней рисунки с настоящими картинами Евы не сравнятся, конечно. А пока мы ходим чешем головы, мама продолжает забивать одарённую голову внучки всякой научной чушью, видимо, надеясь, что она когда-нибудь пойдёт по её стопам прямиком в науку.

На меня же в последнее время часто стало снисходить вдохновение, рождая в голове идеи для сюжета новой книги. И пока мама с Тайлером утром перед телевизором обсуждают резко взлетевшие цены на их любимые шоколадные батончики, я витаю где-то в своих мыслях, продумывая детали будущего своего детища. Далека я от дел насущных, в общем, и нередко пропускаю мимо глаз и ушей всё происходящее, как в нашем доме, так и во всём мире. И речь идёт не только о подорожавших шоколадных батончиках.

Мама, например, уже давно собрала часть своего урожая, и пока все домашние уже наслаждаются домашними овощами и фруктами, я продолжаю давиться безвкусными магазинными. После сборки удачного и плодовитого урожая, мама стала ухаживать за садом пуще прежнего. Бывает, встаю я утром на работу лохматая, сонная и злая, а она уже в огороде грядки полет или кусты стрижёт, бодрая такая, довольная, будто всю жизнь только этим заниматься и мечтала. Ну, мне этого никогда не понять, видимо.

Айрин раздобыла где-то раскрашенный под цвет её шевелюры письменный стол и заставила своего папаньку тащить ей его в комнату на второй этаж. По вылезающим из орбит глазам мужа я поняла, что он был весьма тяжёл. Когда «столик» был затащен и поставлен на место, дочь довольно осмотрела комнату и заметила, что он отлично в неё вписался.
- О да, Айри, - тут же съязвила молчавшая весь процесс затаскивания Ева. – Он так гармонирует с цветом твоих волос.
Вообще, это для неё странно, она обычно молча переносит даже выпады сестры в её сторону, а тут первой нанесла удар. Видимо, настроение было не очень хорошим.
- Молчи, мелочь, тебя вообще не спрашивают, - сгрубила в ответ старшая и больше в сторону сестры даже не посмотрела. И вот так постоянно. Как кошка с собакой.

Я же сейчас стараюсь как можно больше времени проводить с младшей дочерью, ибо чувствую, что со своей работой совершенно упустила старшую. Айрин всё как-то больше к бабушке с дедушкой да отцу тянулась, а я так: рядом – хорошо, нет – ну и ладно. Это ещё когда она маленькой была, а сейчас я и вовсе чувствую себя ей ненужной, хоть и понимаю, что сама виновата. В общем, кое-какие мудрые выводы со своей жизни я делать научилась, можете меня с этим поздравить. Так вот, пока Айри познаёт все прелести переходного возраста, выклянчивая у отца денег на дискотеки, мы с Евой познаём первые азы кулинарии. Вместе, так как я за всю свою жизнь не приготовила ничего сложнее омлета. И тут же обе поняли, что кулинария совсем не наш конёк: кекс дочери подгорел, а я и вовсе чуть кухню не спалила. В итоге я снова нарезала себе простенького салата, а вот Ева рискнула съесть своё кулинарное творение. После этого мы обе решили, что больше не подходить к плите будет очень мудрым решением.

Однажды возвращаясь с работы, я услышала мелодию «В траве сидел кузнечик», доносящуюся из гостиной и производимую нашим старым пианино. Я вошла в комнату и увидела, как ловко Айрин перебирает пальцами по чёрно-белым клавишам. Заметив меня, она смутилась и сказала, что пока только учится играть, потому и взяла самые простые для разучивания мелодии, но уже почти выучила похоронный марш. Тогда я предложила ей более позитивные мелодии, имеющиеся в моём арсенале знаний. Теперь я каждый вечер даю ей некогда получаемые мной музыкальные уроки, и надо сказать, Айри делает большие успехи, уже играя практически на одном уровне со мной. Ну сразу же видно, чья это дочь.

Эти музыкальные вечера неплохо нас сблизили и помогли избавиться мне от хандры и нытья по поводу своей никчёмности и никому ненужности и даже вдохновили, так что я твёрдо решила взяться за написание ещё одной своей книги.

Она сидела на горячем песке, наслаждаясь свежим утренним воздухом, шум бьющихся о берег волн успокаивал и приводил в порядок мысли. День только начинался, солнце ещё не палило, и ничто не нарушало рассветную тишину, кроме плескающихся волн и криков редких красивых птиц, которых она увидела впервые только на этом острове.

Кейт всегда любила море, а когда ей выпала возможность увидеть самый настоящий океан, посчитала глупым от неё отказываться, хоть и время для отпусков было не самое подходящее. Здесь она чувствовала себя как дома, отдыхала и душой и телом, и могла целый день просидеть на берегу под солнцем, наблюдая за играми океанских волн, из-за чего нередко обгорала и чудом избегала солнечных ударов. Тогда, почти двадцать лет назад, когда после окончания университета она поехала отдыхать на этот остров с друзьями, и не надеялась когда-либо сюда ещё вернуться, а уж тем более остаться жить. Однако ей посчастливилось встретить группу путешественников, блуждающих вместе по всему свету, и принимающих в свои ряды всех желающих. Она просто не могла растоптать свою мечту детства и вернуться в родной город, чтобы устроиться на скучную серую работу, и погрязнуть в не менее скучных и серых буднях. Она выбрала свободу и жизнь в вечном движении по земному шару, и ни разу об этом не пожалела. В группе вояжёров Кейт стала пятнадцатой, и сразу же влилась в весёлый и дружный коллектив. Ребята-путешественники были замечательными друзьями и верными товарищами, всегда готовыми прийти на помощь и поддержку. А сколько всего они вместе пережили! И лазание по джунглям средь ядовитых змей и опасных животных, и трёхдневное забирание на самую высокую гору Озерного Края, и опасные вылазки в дремучие леса, и даже вместе спасались бегством от аборигенов и прочего недружелюбно настроенного населения! Их вечера перед костром с гитарой и песнями она будет помнить всю жизнь, их выученные танцы и песни от деревенского населения и ночи в спальном мешке под открытым небом навсегда останутся в её памяти, как самые лучшие моменты жизни. И лишь спустя пятнадцать лет беспрестанных блужданий по миру, человек, который всё это время был рядом и всегда протягивал руку помощи, когда это было необходимо, предложил ей осесть в каком-нибудь уютном местечке, чтобы в спокойствии и счастье вместе встретить старость. Кареглазый красавец Роберт ещё в первый день её пребывания в группе показался ей очень добрым, открытым и заботливым человеком, а когда он начал оказывать ей различного рода знаки внимания, то счастью её не было предела! И уже спустя полгода совместных странствий они стали парой, самой красивой и крепкой в группе. Они столько вместе прошли, столько пережили, что сомневаться друг в друге просто не было причин, и можно было вместе забросить странствующий образ жизни, остепениться, и зажить в каком-нибудь тихом местечке вместе. Как семья.

Их выбор пал на остров, на котором они познакомились, и с которого началось их совместное путешествие. Здесь был океан, песок, вечное лето, дружелюбные милые жители, экзотические фрукты. Достойное место, чтобы вырастить детей и встретить вместе старость. Однако когда дело дошло до детей, то выяснилось, что в результате тяжёлой болезни, подхваченной в одной мексиканской деревушке, Роберт остался бесплоден, и своих детей у них быть не может. Однако это не помешало подарить им свою ласку, любовь и заботу детям, пусть и чужим. Они усыновили четырёх детишек, воспитывая и любя их как родных. Благодаря этому их небольшой уютный домик никогда не затихает, в нём всегда слышен смех и гомон четверых озорных сорванцов.

Думая об этом Кейт улыбнулась, ощущая приятную теплоту в душе. Её жизнь сложилась именно так, как она мечтала, и она никогда не переставала благодарить судьбу за это, молясь, чтобы её родные, оставшиеся очень далеко, были также счастливы, как она. Солнце поднялось выше, озаряя всё вокруг своим ослепительным светом, и Кейт поспешно отправилась домой, чтобы в очередной раз не обгореть, но она ещё обязательно вернётся сюда завтра утром.

Darlen · 16 Апр 2013

Недавно в нашем доме появился ещё один житель. Наглый, неряшливый, прожорливый, шкодливый и сносящий всё на своём пути комок шерсти, который мама однажды вечером притащила домой, твёрдо заявив, что он теперь будет жить с нами. До этого времени я любила собак, и если бы папа десять лет назад сильно не разболелся, обязательно бы купила Айрин щенка. А тут его недавно подобрала на улице сжалившаяся мама и абсолютно забила на тот факт, что у мужа аллергия. И теперь если он снова серьёзно заболеет, то сам отправится спать в гараж, потому что «карапузого малыша» на улицу спать больше никто не отправит. Вообще, я тоже сначала умилялась белоснежному комочку, а когда он напрудил Тайлеру в кроссовок, так вообще чуть ли не лелеять начала (помнится, мы с мужем тогда из-за чего-то повздорили). Я даже простила его, когда он во время игры сильно цапнул меня за палец, но когда однажды обнаружила свои любимые дорогущие туфли сгрызёнными и обслюнявленными… моей симпатии пришёл конец. И довольная мстительная физиономия мужа ещё больше всё усугубила. Но куда уж мне одной против трёх его защитниц-обожательниц?.. Пришлось стерпеть и смириться. И спрятать все дорогие вещи далеко в шкаф. А щенка, кстати, назвали Бинго. Не спрашивайте почему, я не в курсе.

Мама у нас нашла себе новое увлечение. Недавно приволокла откуда-то швейную машинку и накупила кучу журналов по шитью и вязанию, теперь каждый день что-нибудь да шьёт, либо вышивает, либо вяжет. Начать она решила с простого – с кухонных прихваток, но уже ко дню рождения Евы обещала ей сшить медведя. Тем не менее огород и сад она тоже не забросила, хоть уже и не живёт вместе с рассадой в теплице, говорит, что теперь прознала что к чему и бегать поливать овощи каждые десять минут нет необходимости.

Айрин остался последний год учёбы в школе, а потому у нас теперь за ужинами ведутся жаркие обсуждения ВУЗов для поступления. Нашу родную Бухту с её колледжами забраковали ещё во времена моего поступления, а теперь-то о ней и вовсе говорить было нечего. Самый ближайший к нам – ГСУ, мама говорит, что мол, поближе к дому надо, потому и ведёт его активную агитацию. Папу же больше интересует факультет, на который Айри хочет пойти, а хороших университетов, по его мнению, много. Дочь же говорит, что ещё не знает, куда хочет пойти, говорит, всё от сдачи экзаменов будет зависеть. Я же уже давно заметила, что она на сайт Академии Ля Тур часто заходит, читает там что-то, а потом весь день задумчивая ходит. Поэтому когда она спросила нас с Таем, что мы думаем по этому поводу, я пнула под столом ногу мужа и сказала, что этот выбор должна сделать она сама, и даже если захочет уехать куда-нибудь далеко, то мы не будем возражать. После этого я заметила, что она как-то приободрилась, наверняка для себя давно уже всё решила, да только родню расстраивать не хочет.

А я вот чуть ли не впервые в жизни готова раскаяться над своими словами, забрать их обратно и даже извиниться. Хотя насчёт последнего немного не уверена всё же. Дело в том, что я на днях от скуки перебирала вещи в кладовой и обнаружила там весьма полезный агрегат, по каким-то причинам оставленный пылиться в углу рядом со всяким старым хламом. Соковыжималку я нашла, ещё в коробке, перевязанной бантом, подаренную нам с Тайлером на свадьбу одной старой маминой подругой. С какой стати она оказалась в кладовой ума не приложу, но я вытащила её на свет божий, хорошенько промыла, и в качестве проверки на её работоспособность взяла мамины помидоры. Работает она прекрасно, за пару секунд превращая спелые помидорки в томатное пюре. В общем, как распробовала я этот сок домашнего приготовления, так чуть ли сама не зареклась в теплицу переехать, лишь бы ещё таких же вкусных помидоров вырастить. Магазинному с домашним никогда не сравниться.

Наблюдая за тем, сколько радости приносит сорванец Бинго Еве, мне даже не жалко скупать в магазинах весь собачий корм, который он съедает просто молниеносно. И куда ему столько вообще, спрашивается? Итак уже пузо по полу волочит, а всё ещё голодными глазами на опустевшую миску смотрит. Впрочем, я не об этом хотела сказать. Дочь готова целыми днями носиться с ним по двору, играя в мячик, всегда даёт ему под столом чего-нибудь из еды, когда мы садимся ужинать, возвращаясь со школы, первым делом бежит к нему. Она души не чает в этом пушистом паразите, и он отвечает ей тем же, с радостным лаем несясь встречать её каждый день после школы.
- Ева, что ты целыми днями возишься дома с псом? – говорю я ей. – Иди поиграй на улице, я видела, соседские ребята пошли на площадку. Почему бы тебе не присоединиться к ним?
- Он лучше них всех, - просто отвечает дочь и даёт довольному щенку печенье в виде косточки, оставив меня молча обалдевать.

Старшая тоже нашла себе друга, с которым в последнее время не расстаётся, он у неё железный, но зато пользы приносит больше. Она не начала встречаться с робокопом, нет, просто на пару дней полностью оккупировала беговую дорожку. Говорит, что от бабушкиных оладьев растолстела, а ведь сейчас самый разгар пляжного сезона. В форму она пришла быстро, сразу после того как однажды нога её соскользнула с дорожки, и носом она пробороздила сначала панель настройки режимов, а затем и саму дорожку, после чего долго ещё проходила с синяком в пол-лица, выслушивая причитания родственников.

Папа у нас тоже обзавёлся парочкой новых бзиков. Как-то раз встаю я ночью, по нужде сходить да ещё водички попить, и замечаю какое-то движение за окном. Вооружившись кочергой, иду на разведку, и в духе самого матёрого копа выбиваю дверь ногой с дикими воплями, надеясь напугать преступника. Напугала, да только не преступника. Отпаиваю папу валерьянкой и спрашиваю, чего он там делал ночью на террасе, да ещё и в пижаме. «Рисовал», - отдышавшись отвечает он. На мой вопрос: «А почему ночью-то?», говорит, что не спится ему, а теперь-то уж тем более не уснёт. Я ухожу спать, а он возвращается на террасу, предварительно заперев дверь. Наутро сосед здоровается со мной и спрашивает: «А чего это ваш дедушка ночью на улице стоит? Лунатит, небось?» Я хотела ответить, что он не видел ещё, что наш дедушка в ванной вытворяет, но побоялась, что меня неправильно поймут. Поэтому просто ответила, что ему не спалось.

Я же наконец приступила к непосредственному написанию своей книги на компьютере, выносив сюжет как следует в голове. Пару дней не вылезала из своего текстового документа, перекрыв доступ к виртуальной жизни всем в ней заинтересованным, в основном Айрин и Тайлеру, бурчащим на меня всё это время. Но ничего не поделаешь, вдохновение – штука непостоянная, сегодня оно есть, а завтра его уже может и не быть. Эти слова их не шибко-то успокоили, но кружить вокруг меня воронами они перестали, спакойненько дождавшись, пока я допишу пару глав. Но так теперь будет, пока я не допишу эпилог, а до этого ещё ой, как долго.

Все поняли, что я на какое-то время заброшу свою писанину в дневнике? Вот и славно, а то я уже устала каждый раз оправдываться… перед вещью. Мда, маразм оказался ближе, чем я думала.

А вообще, мечтой всей жизни Коннора было завести 6 внуков, считая 4-х приёмных Кейт, единственную дочь Сэма и 2-х дочерей Киры, получаем уже 7-х. о.О Так что второе и первое поколение у меня теперь постоянно будут платиновыми. )

Darlen · 20 Апр 2013

Путём долгих бессонных ночей книгу свою я дописала раньше, чем думала, и все в доме сразу вздохнули с облегчением, беспокоясь за моё зрение и даже рассудок. Сама не ожидала от себя подобного, но работа над этим произведением поглотила меня полностью, так что за компьютером я сидела чуть ли не сутками, изредка прерываясь, чтобы сделать себе кофе и бутерброды, а спать шла только когда уже даже на стуле усидеть в вертикальном положении была не в силах. Зато я чувствовала, что эта книга – лучшая среди того, что я когда-либо писала, и среди того, что я когда-либо ещё напишу. Это же заметили и литературные критики, завалив меня положительными отзывами, о том же свидельствовал нехилый гонорар в кармане. И никогда я ещё собой так не гордилась.

А когда я, наконец, отлипла от монитора, то заметила, сколько всего нового у нас произошло дома. Даже шторы в кухне другие висят уже, вот как. Ну, а из серьёзного: Ева вслед за сестрой решила научиться бренчать на пианино, даже в школе своего учителя музыки припрягла, чтобы он её хотя бы элементарным мелодиям обучил. Теперь не проходит и дня, чтобы она не садилась за инструмент, пытая уши домашних какофониями собственного сочинения. В общем, получается пока не очень, но она старается.

В отличие от меня, младшая решила не мириться с тем, что кулинария – не её стихия, и каждый день помогала бабушке в готовке. Её же первые самостоятельные кулинарные опыты мы с Айрин опробовать не решились, она, мол, в школе поела, а я вообще на диете, так что пришлось Таю да маме отдуваться. Впрочем, муж мне потом сказал, что получается у неё очень хорошо и вкусно, сразу видно, что не в меня пошла. Дочерью горжусь, а муженьку его наезд ещё припомню.

В последнее время я всё сильнее начинаю переживать за рассудок своих родителей. Я, конечно, понимаю – возраст и всё такое, но всё же… Во-первых, спать по ночам они уже оба перестали, поэтому, услышав ночью шорох, я уже не вскакиваю с кровати, а глубоко вздыхаю, закатываю глаза и переворачиваюсь на другой бок. И если папа просто тихо-мирно шатается по двору или рисует, то у мамы всё гораздо серьёзнее. Выхожу я рано утром во двор, а она стоит да с яблоней нашей о погоде судачит. Та ей, естественно, не отвечает, но зрелище ещё то. И ладно хоть с яблоней, так ещё с перцами да помидорами своими в теплице болтает. Сама она говорит, что, мол, понимает теперь растения, и им также нужно общение, как и всему живому. Господи, если уж маму так в старости заклинило, то что уж будет со мной в период старческого маразма и представить страшно.

Наш пёс уже подрос, и стал ещё несноснее, чем прежде, хоть размером чуть больше кошки. Теперь нам всё чаще приходится отыскивать обувь по всему двору, по количеству найденных ботинок лидирует пока мамина теплица, чаще приходится стирать ковры и закупать ещё больше корма. И несмотря на то, что это самый настоящий маленький монстр, я к нему привязалась, хоть и настояла на его летнем проживании в будке во дворе. А в свои выходные, пока все домашние трудятся в школе и на работе, а мама спит после своих ночных занимательных бесед с кустами, я люблю поиграть с ним во дворе в палочку. В своём стремлении поймать и вернуть мне отсохшую от яблони ветку, он опасен, и когда я однажды зафинтилила её к ногам зевающей в своём дворе соседки, он до ужаса её напугал, сбил с ног и ещё их обслюнявил, пытаясь подцепить зубами лежащую рядом палку. После этого случая я пытаюсь рассчитывать силу при броске, а бедная миссис Тикер прячется в дом, едва завидев нас с Бинго во дворе.

Иногда я, по большей части от скуки, решаю продемонстрировать свою полезность в семье и иду делать что-нибудь по дому или во дворе. Больше всего мне нравится сгребать опавшие с деревьев листья, монотонная работа плюс свежий воздух меня успокаивают и наводят порядок в мыслях. Да и чего уж там, мне нравится демонстрировать свою идеальную пятую точку недавно переехавшему молодому соседу, который тоже работает в это время в своём дворе.

Но потом домой возвращаются Тайлер с Евой, которую он обычно забирает с кружка по фотографиям, и моему вертихвостничеству приходит конец. Дочь бежит мне показывать свою пятёрку за сложную контрольную, которую завалили полкласса, затем переходит к пересказу того, что они делали на кружке, и что видели человека с обезьянкой, когда ходили с Таем за мороженым. Весёлой и общительной она становится, когда счастлива, и только с нами, с близкими людьми, чужие удостаиваются лишь застенчивой полу-улыбки, даже если её эмоции хлещут через край. Её классная руководительница выражает беспокойство по поводу нелюдимости Евы в классе, но что можно найти общего с людьми, которых ты младше по возрасту, но старше по интеллекту? К тому же у неё есть друзья из других классов, так что не думаю, что по этому поводу стоит бить тревогу.

А вот Айрин решила недавно устроить нам всем сюрприз. Неожиданный такой сюрприз. Да нет, не забеременела, но всё равно ввела всех в ступор. Однажды я пошла проверять почту и наткнулась на письмо, адресованное ей. На письмо из Академии Ля Тур! Не церемонясь, я вскрыла конверт и из всей непонятной написанной фигни смогла разобрать лишь то, что Айрин поступает в Академию на экономический факультет. Экзамены она сдала уже давно, но говорила, что пока думает насчёт ВУЗа. Всё ещё пребывая в шоке, я пошла к ней разбираться.
- Айри, - подошла я к дочери, хмуро прокручивающей в это время страницы какого-то форума, и показала конверт. – Что это значит?
Она подскочила и взволнованно выхватила его у меня из рук.
- Что там написано? – спросила она, не решаясь его прочесть. – Я поступила?
- Да, но…
Но меня уже не слушали. Айри радостно взвизгнула и перечитала написанное раз на пять, и только потом решила объясниться.
- Я уже давно подала документы, а ответа всё не было. Уже думала, что правда придётся в ГСУ идти!
- Но почему ты нам ничего об этом не сказала?
- Конкурс был большой, боялась не поступить и вас разочаровать.
- А почему экономический?
- Ну кто-то же должен продолжить семейный бизнес! – широко улыбаясь ответила она, и понеслась обрадовать дедушку, не дав мне задать остальные десять своих «почему».

Папа и правда обрадовался не меньше неё самой, даже прослезился, мама погрустнела, не желая отпускать свою любимицу так далеко и надолго от себя, нас же с мужем переполняли двоякие эмоции. Одна лишь Ева безразлично на нас всех посмотрела и порадовалась тому, что в её распоряжении теперь будут целых две комнаты.
На семейном совете было решено, что жить Айрин будет в съёмной квартире, благо будущая стипендия будет позволять её оплачивать. Через неделю после выпускного бала она уже собирала вещи и ходила прощаться со всеми своими друзьями, разъезжающимися в разные части страны. Всё это время она была полна энтузиазма и радости, нам же как-то взгрустнулось, хоть мы и старались этого не показывать. Проводить себя она разрешила лишь до двери и взглядом, долгие проводы, мол, лишние слёзы. Затем улыбнулась нам всем, помахала рукой, запретила Еве прикасаться к её постерам в комнате, пообещала часто звонить, и уехала на такси в Академию.

И как бы нам не было грустно от её отъезда, одно мы знали точно: она не пропадёт, почерпнув все самые сильные черты наших характеров, а потому излишне беспокоиться не стоит.

1 балл за четверых новых друзей (все они представлены на первом скриншоте в "Не вошедшем")
Итого: 9,25

Darlen · 22 Апр 2013

Турбо режим активирован х)

Так мы и зажили впятером, вшестером, если считать Бинго. Без Айрин в доме стало тоскливее и тише, некому было смешить нас рассказами о школе, друзьях и учителях, некому было перепираться с Евой, а потому та и вовсе закисла за книжками да компьютером. Такое странное чувство, когда всё хорошо и ничто не беспокоит, но всё равно каждую минуту преследует ощущение, что что-то не то, кого-то не хватает. И оно распространяется на всех нас, даже на пса, которого Айри всегда утром перед школой выводила на прогулку. Я думала, это чувство пройдет, как только я привыкну к тому, что моя дочь уже совсем взрослая и живёт самостоятельно, отдельно, но я не привыкла ни через полгода, ни через год, и даже через полтора года после её отъезда, я всё ещё ловила себя на мысли, что жду её каждый день со школы. Видимо, возрастные заскоки – это у нас наследственное и лечению не подлежащее.
Заглушал тоску каждый из нас по-своему. Мы вот с мужем вновь засели за шахматы, чего не делали ещё со времён студенчества. Опять же после отъезда Айрин шахматный столик покрылся пылью, ибо самим с собой папе играть не интересно, а Ева не большой охотник до этой игры. Впрочем, я уже сама успела позабыть правила, в отличие от Тайлера, а потому приходится забалтывать его и сбивать с мыслей, чтобы не проиграться в пух и прах.

Утренние прогулки с псом на себя взяла я. Солнышко светит, птички поют, сосед из окна пялится, как я в ночнушке щеголяю, красота. А в ночнушке я, потому что гулять мы ходим не далеко, до ограды противного соседа, постоянно жалующегося на Бинго, оградные столбы которого пёс уже давно облюбовал в качестве писсуара. Ну, а что? И собаке легче, и мне от незначительной гадости приятно!

Последний наш урожай оказался особенно богатым и вкусным. Вот уж не знаю оттого ли это, что мама каждый день с яблоней болтать ходила, или оттого, что просто год таким плодовитым выдался, но яблоки действительно очень вкусные. Я от соковыжималки теперь не отхожу, а мама ещё хочет яблочного варенья на зиму сделать, поэтому с деревом общаться ещё чаще стала.

Вообще, в последнее время родители стали сильно налегать на физкультуру. Утром папу на беговой дорожке увидела, а как с работы вернулась, так с неё уже мама сходила. Ответом на мои вопросы являются хитрые улыбки и какая-то лабуда о том, что даже в возрасте нужно держать себя в форме. Небось, опять чего-то их пожилые тараканы в головах удумали, а нам не говорят чего. Но учитывая все предыдущие их идеи, мне уже становится страшно.

Впрочем, чего это я всё о стариках, да о стариках? У меня вон младшая дочь недавно в нежный, или по-другому, трудный возраст вступила. Хотя он у неё вряд ли последним будем, ибо характер её остался прежним, слишком спокойным для различного рода буйств, которые устраивала её сестра. День рождения Евы был по традиции отпразднован в узком семейном кругу, то есть в окружении самых близких, за исключением Айри, грызущей в это время гранит науки в Академии Ля Тур. Во внешности повзрослевшей дочери я смогла найти свои черты, даже фигура у неё моя, хотя она не любит спорт и всё, что с ним связано.

Еве по душе больше спокойные, духовные занятия, где можно поразмыслить или помечтать. В основном она сидит в своей комнате и читает книжки, либо ещё рисует, или слушает музыку. Типичный флегматик, в общем, как её бабушка и папанька, ничего от моего холерически-сангвинистического. Следует отметить также, что и её способности, доставшиеся от бабушки, никуда не исчезли, и школу она заканчивает на два года раньше своих сверстников, как раз уже через два года. Радует одно: Айри к тому времени останется доучиться год, и заплесневеть тут своим старческим коллективом без молодёжи мы не успеем.

Айрин, кстати, звонит нам не так часто, как обещала, чем огорчает свою бабушку. У неё там, мол, по учёбе завалы, профессора жёсткие… Ага-ага, знаю я эти «завалы» и «профессоров», сама подобным отмазывалась, когда в клуб или на свидание с Тайлером шла. То, как давно всё это было, я поняла, когда с мужем отмечали годовщину (20 лет!), и получили от старшей дочери в подарок картину с нами танцующими. Сама Айри сказала, что эта картина запала ей в душу, ещё когда мы учили её танцевать вальс на выпускной бал, вот она и решила изобразить нас именно в танце. Картина заняла почётное место в нашей гостиной рядом с моим одиночным портретом, которому уже тоже получается 20 лет. И когда они успели пролететь, что я их даже не заметила?

На этом риторическом вопросе и закончу свою запись, ибо размажу тут сопли ещё на десять страниц.

9,25 пока без изменений

Darlen · 24 Апр 2013

Однажды в выходные нам неожиданно позвонила Айрин, огорошив сразу двумя новостями, первая: у неё появился парень, и вторая: она теперь блондинка. Причём я даже не знаю, какая из этих двух новостей обескуражила меня сильнее. Также дочь сообщила нам, что вечером субботы приедет знакомить нас со своим избранником, и они вместе останутся у нас дома на каникулы. Пока я пребывала в коматозном состоянии, пытаясь всё услышанное переварить и усвоить, мама занялась ужином, Тайлер готовил свой самый суровый и непрошибаемый взгляд, которым хотел проверить и оценить возможного будущего зятя, а Ева готовила комнату сестры к её приезду. В общем, всё как всегда: все заняты чем-то важным, а я хожу и макушку чешу. Впрочем, наверное, я и являюсь самым верным испытанием жениха на прочность: если он вынесет меня этот вечер, то вынесет и всю жизнь со мной и моей дочерью.
Они приехали ровно в семь, встречать дочь и её бойфренда побежал Тайлер. И пока он знакомился с парнем, я осматривала дочь с ног до головы, уж очень меня поразили изменения в её внешности, и не только внешности, как оказалось позже. Вместо тёмно-баклажановой шевелюры, с которой я видела её в последний раз, - золотисто-пепельная, вместо чёрных губ и ярко подведённых глаз – голубые тени и нежно-розовый блеск, вместо толстовки и тяжёлых ботинок – цветастое платье и мягкие балетки. Заметив мой шок, Айри рассмеялась, и сказала, что теперь всегда будет выглядеть так, мол, забросила она свои подростковые бзики.

А пока Айри пошла здороваться с бабушкой и дедушкой (те были подговорены задержать её подольше), мы усадили своего будущего близкого родственника за стол и устроили самый настоящий допрос с пристрастием. Брэндон, как зовут парня дочери, оказался очень общительным, весёлым и обаятельным человеком, но немного смазливым на внешность. Он совершенно непринуждённо отвечал на наши вопросы, беспрестанно шутил, улыбался, обсыпал меня комплиментами, и даже нашёл общие темы для разговора с Евой, отчего она заметно повеселела и забыла про свою чрезмерную застенчивость, болтая с ним, как со старым знакомым. Именно в этот момент я поняла, что он прекрасно впишется в нашу семью.

Брэндон поведал нам, что учится на медицинском, родом сам из Плезантвью, из семьи небогатой, ребёнок единственный, и познакомился с Айрин в студенческой кафешке ещё на первом курсе. Ведь я же говорила, что далеко не учёбой она была занята всё это время! А пока Тайлер один на один с Брэном выяснял его дальнейшие намерения относительно нашей дочери, буравя его своим отрепетированным строгим взглядом, я выражала Айри своё материнское одобрение относительно её избранника, и рассказывала о первом ужине её отца с бабушкой и дедушкой. В общем, сплетничали мы о своём, о женском.

Затем мы уже все вместе переместились в гостиную на диван, смотреть какую-то комедию и болтать обо всём на свете. Обаяния Брэндона хватило на всех: он нежно обнимал Айри, вставлял к фильму свои смешные комментарии, при этом успевал ещё отвечать на вопросы мамы и обсуждать какую-то мазь для суставов с папой. Настоящая душа компании, словом, и от этого вечера у всех нас остались только положительные эмоции.
За то время, что Айри и Брэндон гостили у нас, я подметила несколько обрадовавших меня вещей. Во-первых, рядом с этим человеком моя дочь по-настоящему расцветает, постоянно улыбается, искренне смеётся, и вообще вся светится счастьем. Во-вторых, отношения Айри и Евы резко пошли в гору. Всё чаще я видела их вместе болтающими, чего не замечала даже когда они жили бок о бок, они втроём (Брэн, Айрин и Ева) всегда проводили время вместе, играя в настольные игры или просматривая фильмы, всегда шутили и смеялись. То, о чём я мечтала, сбылось благодаря этому обаятельному брюнету, и оттого я уже воспринимала его как полноценного члена нашей семьи.

В свою квартиру в Академии (а они теперь жили вместе) возвращались спустя неделю, по окончании каникул. На прощение мы их обоих расцеловали, пообнимали и призывали чаще приезжать в гости, или хотя бы просто звонить.
Вот уже и одна моя дочь стала невестой. Эх, время-время…

В скриншотов нынче в отчёте немного, поэтому выкладываю ещё те, что мне нравятся, но в сам отчёт не вошли.

Этот скрин нравится необычным выражением лица Айрин, которое меня сначала даже напугало, когда я вечером просматривала скрины х) Вроде бы она так зевала хD

0,25 за Брэндона
Итого: 9,5

Darlen · 26 Апр 2013

Вслед за Айрин новостями нас огорошили и мама с папой, однажды объявившие, что собираются отмечать свою золотую свадьбу. Уровень нежности в их отношениях по этому поводу сразу же вырос вдвое, они вновь стали такими, как в молодости, словно и не было этих пятидесяти лет, и их история только-только начинается. Я смотрела на них стороны и думала, будем ли мы с Таем отмечать свою золотую свадьбу, а он в ответ на мои мысли сказал, что я его к тому времени уже окончательно сгрызу, у него, мол, у так уже седые волосы полезли. Синеглазый гадёныш, каким был двадцать с лишним лет, таким и по сию пору остался. А у родителей же в отношениях до сих пор сплошная гармония и взаимопонимание.

По случаю запланированного празднества, я взяла на себя организаторские обязанности, а Ева писала и рассылала приглашения. Раньше я в организации торжеств участия не принимала, а потому набрала, по мнению мужа, кучу вообще ненужного барахла и только зря потратила деньги и время. Но ничего, у меня ничто просто так не залёживается, даже барахлу найду применение.

Праздновать мы решили во дворе, в котором когда-то праздновали и нашу с Таем свадьбу. Народу собралось много, все поздравляли, расспрашивали о прожитых вместе годах, дарили подарки, желали справить ещё и столетие свадьбы, а также опустошали одну бутылку шампанского за другой.

Всё время нашего небольшого гуляния, я постоянно косилась в сторону родителей, пытаясь понять, всё ли сделала правильно и угодили ли им мои старания вообще. Но каждый раз как я на них смотрела, так понимала, что им вообще до лампочки, что творится вокруг, в том числе им безразлично, какие шары висят у них над головами и какие цветы украшают стол, - они полностью поглощены друг другом. Наконец, осознав это, я перестала париться и просто веселилась, присоединившись к опустошению бутылок с алкоголем.

И видимо нехило так постаралась, раз уже через полчаса во всю горланила с дочерью песни в караоке, чего не делала уже очень давно. Кажется, пели мы что-то о любви, мучая уши трезвых людей своим вокалом (нетрезвые нам подпевали). И пусть на следующий день у меня жутко болели голова и горло, зато я удостоилась звания самой клёвой матери на свете от Евы, и самой заводной гостьей вечера от всех присутствовавших, да и просто здорово повеселилась.

А уже вечером, после окончания праздника, родители открыли нам причину своего возобновления занятий физкультурой, продемонстрировав две путёвки на Дальний Восток, где собирались отмечать свою золотую свадьбу уже вдвоём и целых две недели! При этом пока мы были заняты подготовкой к празднику, они уже успели собрать вещи и заказать такси на вечер. Поэтому, когда подъехала машина, они быстренько с нами попрощались, сгребли чемоданчики, пообещали позвонить из отеля и накупить кучу сувениров, а затем просто сели в машину и укатили в аэропорт. В итоге у них получается своеобразный медовый месяц, которого не было в молодости по многим причинам.

Что касается меня, то я твёрдо решила завершить своё повествование в дневнике именно этим событием. Ну, а о чём мне уже писать? О своём развивающемся старческом маразме? Я уверена, что у следующего поколения найдётся гораздо больше интересных событий, которые можно рассказать этой тетрадке.
Ну, и подведём итоги. Получив двадцать пять лет назад в наследство от матери дневник, я была полна скептицизма и сарказма, однако сейчас настолько к нему привыкла, что не представляю, как буду без него теперь вообще обходиться. Поэтому уже вовсю заглядываюсь на мамины кусты: вдруг они и впрямь неплохие слушатели? Если так, то мне всегда будет на кого вывалить порции бреда, постоянно скапливающегося в моей голове, да и просто поболтать о погоде. Эта проблема решилась, в общем.
Оглядываясь назад и думая о тех днях, что остались у меня за плечами, я понимаю, что весьма довольна своей жизнью, и она вполне так удалась. Ну ладно уж, в честь последней записи позволю признаться себе и этому помятому листу в клетку, сопровождавшему меня повсюду уже столько лет, что я действительно счастлива. И если бы мне выпал шанс перемотать всю жизнь назад, я бы ничего не стала в ней менять, и пошла бы по той же дорожке, что вывела меня к сегодняшнему дню. Единственное, что я бы сделала, так это стала дорожить ещё больше близкими людьми, ценить каждую минуту, проведённую с ними, засунула бы куда подальше все свои обиды и гордость. Ибо, даже ощущая себя самым счастливым человеком на планете, меня всё равно грызёт изнутри тоска по людям, которых я уже навряд ли когда-либо увижу, и одновременно становится тепло на сердце от чувства, что у них всё хорошо, и они также по мне тоскуют.
Что я могу сказать в напутствие своим потомкам? Во-первых, цените людей, которые находятся рядом с вами, несмотря на все ваши заскоки и бзики, и готовы принять вас такими, какие вы есть. Берегите близких людей, ибо только они способны удержать вас над пропастью, когда кажется, что падение уже неизбежно. Никогда не идите на поводу у первых встречных, в своей жизни вы повидаете немало людей, желающих сломить вас и попортить жизнь, изъедаемых завистью, всегда следуйте за сердцем, даже если кажется, что оно неправо, - внутреннее чутьё всегда сильнее. Будьте всегда внимательны к окружающим, порою осознание того, что вы нужны им, приходит слишком поздно. Никогда не унывайте, и упорно двигайтесь к цели, только так вы добьётесь чего-либо в этой жизни.
Я ненавижу и совершенно не умею прощаться, а лимит умных мыслей в моей голове уже исчерпан. Но надеюсь, что я была не такой уж отвратительной матерью, чтобы не засветиться ещё в записях своей дочери, которую и награжу таким ответственным, но увлекательным занятием, как ведение дневника. И, надеюсь, её жизнь сложится не менее удачно, чем моя, а я буду помогать ей, как только смогу. К тому же, моя история ведь ещё тоже не закончена, и мне всего-то 24… Ну, если цифры местами поменять. Но тем не менее, морщины, недавно замеченные мною в зеркале, любезно так мне намекнули, что пора уже бросать заниматься ерундой, и приниматься вязать пинетки будущим внукам. И, в конце концов, позволить начать свою историю следующему поколению нашей весёлой и дружной семейки.

Ну, а мне уже пора ставить точку. Адьос, что ли.

Задний план меня убивает х)

Ну что ж, вот и подошло к концу второе поколение. Получилось оно немного не таким, каким задумывалось, и не очень меня устраивает, но смотреть на мир глазами Киры было очень весело

Вторая половина поколения далась мне очень тяжело, не знаю, каким чудом я её вообще дописала, но надеюсь, что не совсем запорола концовку, и читатели у нас ещё остались. Ну, а третье поколение может затянуть со стартом до самого июня, ибо над ним предстоит ещё много работы, а времени у автора катастрофически не хватает. Но я постараюсь расправиться с первыми отчётами на майских праздниках, и возможно даже обновиться. To be continued, в общем.

Darlen · 12 Май 2013

Ой, ну я прям что-то даже волнуюсь, будто не третье поколение представляю уже, а только-только открываю династию. На недавних выходных на меня, наконец-то, снизошло вдохновение и вернулся мой блудный муз, заставив на пару дней залипнуть в ворде. Поколение Евы (а думаю, ни у кого не было сомнений в том, кто станет наследницей) - на данный момент моё любимое поколение, хоть я уже с первых написанных строчек поняла, что будет оно не совсем таким, как задумалось. Если описать его парой строчек, то третье поколение - это поколение ~~сплошных розовых соплей~~ дружбы, глубоких мыслей, популярных людских бед и несчастий. По крайней мере, я попытаюсь сделать всё это милым и трогательным, а уж что получится на самом деле, узнаем в конце. И сегодня мы пришли аж с тремя (!) отчётами, компенсируя своё последующее месячное отсутствие, ибо следующее обновление как раз будет примерно в 10-х числах июня, когда автор сдаст уже все свои экзамены, к которым в данный момент ведётся активная подготовка. Оформление сменю тогда же, ибо влом мне сейчас им заниматься, да и наиграно для шапки ещё не так уж много. Вот и всё, пожалуй, спасибо, что читаете и ждёте :З

Третье поколение
Ева Каспер

Белая ворона

Что не говори, а мама всегда умела делать сюрпризы. Её подарки всегда отличались особой оригинальностью и непредсказуемостью, поэтому, когда остальные домочадцы как-то с опаской принимали от неё перевязанные красным бантом коробки, мы с сестрой ещё накануне дня рождения сгорали от нетерпения узнать, что она нам подарит. Вот и в этот раз, в свой 15-й день рождения, ещё утром, едва услышав стук её каблуков по лестнице, я сразу же соскочила с кровати, моментально забыв про сон. Она всегда приходила рано, чтобы успеть поздравить первой, пока на меня не навалилась куча любящих родственников со своими поцелуями, поздравлениями, объятиями и причитаниями о том, какая я уже взрослая. Мама вошла в мою комнату с широкой улыбкой, и тут же сдавила меня в своих спартанских объятиях, а когда отстранилась, протянула белую, перевязанную таким знакомым красным бантом тяжёлую коробку.

Обнаружить в ней толстый ежедневник я, по правде говоря, не ожидала, но мама сказала, что я всё пойму, как только прочитаю такую же толстую, потрёпанную от времени тетрадку, прилагающуюся к подарку как бонус. Ту самую загадочную тетрадку, над которой она периодически склонялась, что-то черкая своим широким размашистым почерком, тетрадку, заглянуть в которую ещё в детстве подстрекало любопытство, но не позволяла совесть. А теперь мне официально разрешили прочесть всё это, и многое ранее мне не понятное разъяснилось, встало на свои места.
Я никогда не вела дневников, и не привыкла выносить свои сумбурные мысли куда-либо ещё за пределы черепной коробки, но кто знает, может именно поэтому между мной и окружающими стоит непрошибаемая холодная стена непонимания? Если это так, то нужно исправляться, выбираться из столько лет ютившей меня раковины замкнутости и отрешённости. Можно начать с дневника, хотя я и не уверена, что у меня получится, и в скором времени он не отправится в самый дальний ящик моего стола пылиться, как куча там ненужного мне барахла. По правде говоря, мне уже хочется его туда забросить, ведь некоторые моменты моей жизни мне хочется забыть и никогда больше не вспоминать, а не записывать, но совесть шепчет, что некрасиво будет забросить семейную реликвию, которую на протяжении 50-ти лет чтили два дорогих мне человека. К тому же, если уж мама смогла, даже почерк более красивым и разборчивым пыталась сделать, то и мне стоит попробовать, может, привыкну, и мне понравится, кто знает.

Наверное, стоит рассказать о себе, но я этого чертовски не люблю. Замкнутая, странная, рассеянная, застенчивая… Дальше даже продолжать стыдно. Самое интересное то, что я не похожа ни на кого из своей семьи. Не внешне, естественно. Ведь недаром Айрин, единственный человек, способный опустить мою и без того не высокую самооценку до уровня самого фундамента, ещё в детстве называла меня белой вороной. И я никогда не обижалась, уже тогда понимая, что так оно и есть на самом деле. Если бы не семья, то я бы вообще переехала в какую-нибудь лесную хижину и разводила бы там собак, которых я очень люблю, вдалеке от людей, как самый настоящий отшельник. К счастью, родственники и друзья никогда мне этого не позволят. А друзья у меня, что удивительно, есть, только либо младше меня, либо ровесники, ибо в классе я аутсайдер, и ни с кем там не общаюсь. Да и что у меня может быть с ними общего, если когда уже все мои девочки-одноклассницы вовсю зажимались с парнями, скупали мини-юбки и напивались в дешёвых барах, я смотрела мультики и коллекционировала плюшевых медведей? Я бы вообще сейчас с ними не училась, и была бы безумно счастлива, если бы миссис Купер, моя первая учительница, не разглядела бы во мне одарённость. Я вообще не понимаю, чего с ней так все носятся, ведь я просто всё понимаю, усваиваю и запоминаю быстрее остальных, а во мне видят чуть ли не гения. Айрин, между прочим, тоже щёлкала сложные контрольные как орешки и была отличницей, но почему-то избежала подобной участи. Как я ей завидую. От славы вундеркинда одни сплошные минусы, хоть одноклассницы и давятся своими низкокалорийными салатами от зависти, когда ко мне подходят старшие красавцы футболисты с шоколадками и цветами. Подходить-то подходят, да только не с теми намерениями, о которых думают девчонки, и которых хотелось бы мне. Старшие парни видят во мне лишь забавную младшую сестрёнку, и часто просят помощи в контрольных и тестах, а получая наивысший бал, приходят благодарить конфетами и цветами. Вот так всё комично.

Впрочем, в жизни не всё так плохо, в этом меня сумели убедить преображённая Айрин и Брэндон, которые стараются навещать нас хотя бы раз в две недели. Мне нравится Брэн, он весёлый, обаятельный, никогда не позволяет грустить, а рядом с ним расцветает и вечно серьёзная Айри. Раньше мы с сестрой никогда не были близки. Она, старшая на 6 лет, всегда взирала на меня с презрением и высокомерием с высоты своего среднего роста, как на таракана, и старалась как можно реже со мной сталкиваться, в то время как я постоянно к ней тянулась, всеми способами стараясь завоевать незнакомую мне сестринскую любовь. В детстве я ничего так сильно не желала, как её внимания, а она желала внимания родителей, которое после моего рождения стало принадлежать безраздельно мне одной. А как можно объяснить обиженному ребёнку, что несмотря на появление младшего, родители по-прежнему его любят, только не видят больше в нём одном центр своей Вселенной? Правильно, никак. Это придёт позже с годами, что, собственно, и случилось с Айрин ближе к 16-ти, когда она хотя бы смотреть на меня начала как на человека, и даже заботиться. Сейчас же наши отношения полностью нормализовались, мы можем весело болтать, дурачиться, нашли общие интересы. Чаще мы, конечно, проводим время втроём: я, Айри и Брэн. Мы вместе ходим в парки развлечений, аквапарки, цирки, или же просто играем в снежки во дворе, но нам всегда весело и легко, я никогда не ощущаю себя лишней или чужой, просто радуюсь жизни и беззаботному общению.

После того, как сестра познакомила нас с Брэндоном, наша семья разбилась на три совершенно непохожих друг на друга пары, а мне, как никогда ещё никого не любившей, интересно за ними наблюдать. Первая – это бабушка с дедушкой, в отношениях которых царит сплошная гармония и нежность, несмотря на долгие бытовые годы. Айрин и Брэндон же напоминают скорее двух старых друзей, чем пару, вечно дурачащихся и подстёбывающих друг дружку, а родители… родители это отдельная тема. Мама сама по себе человек трудный, особенно для папы, любящего во всём порядок и собранность. Я вообще удивляюсь, как эти двое смогли найти друг друга и прожить вместе 20 с лишним лет, и заодно удивляюсь могуществу такого чувства, как любовь. Ведь кроме как неё их вместе связывать больше нечему. Их отношения состоят из ежедневных перепалок, безжалостных подколок и нервов, в основном папиных. Ещё никто не умудрялся довести его до белого каления за полчаса, кроме мамы. И никаких нежностей, дурацких прозвищ и объяснений в любви. Хотя последнее наверняка из-за мамы, которая считает, что если она кого-то любит, то это все знают и без лишних напоминаний. А ведь даже нам с Айрин порою не хватало этих простых трёх слов, что уж говорить о папе. Но даже если со стороны отношения моих родителей кажутся разрушенными и потерянными, то стоит лишь заметить, как загораются их глаза, когда они смотрят друг на друга, чтобы понять, что это совсем не так.

А уж кто у нас действительно потерянный, так это я. Порою я ощущаю себя бесконечно одинокой, даже в нашей дружной весёлой семье. У меня нет цели в жизни, мне не к чему стремиться, я не знаю, что ждёт меня в будущем. У меня в жизни есть всё, и одновременно чего-то не хватает. Или, может быть, кого-то? Во всяком случае, прежде чем искать кого-то, нужно сначала найти себя. А для меня это на данный момент невыполнимая задача.
Когда мне становится особенно грустно, а у домашних свои дела, я иду на нашу террасу, с которой видно всё ночное небо. Особенно красиво здесь бывает на закате, который я обычно пропускаю, и ночью, когда на чёрном полотне загораются миллионы ярких огоньков. Я люблю ночь, люблю звёздное небо. Ощущение полной свободы окутывает душу, когда я оказываюсь одна под тёмным куполом ночного неба, становится так легко и беззаботно. Я смотрю на звёзды стоя, сравнивая, какая из них горит ярче, пока не начинает кружиться голова, а затем валюсь прямо на холодный пол (в это время все уже спят, и я не боюсь оказаться застуканной), продолжая наблюдение.

Я думаю о друзьях, родителях, о себе, своём будущем и о том, что возможно однажды белая ворона сумеет стать прекрасным изящным лебедем.

2 балла за 18 воспоминаний об отпуске у Делии и Коннора (об этом в следующем отчёте)
0,5 за двух новых друзей (пруф дам при следующем обновлении, ибо программа заложала скрин с отношениями)
Итого: 12 баллов ровно

Darlen · 12 Май 2013

Один день из жизни Евы

Раз уж теперь описывать всё происходящее в моей жизни и жизни моей семьи – моя прямая обязанность, и мне ни за что не отвертеться, то я постараюсь смириться, писать как можно чаще, и даже гордиться, ведь в наследницы выбрали именно меня! Кстати, вопрос: «Почему я?» не раз уже у меня возникал, но ответить на него мне никто не удосужился. Впрочем, нет: «Потому что я так решила. И не вздумай спорить с матерью», - было мне ответом. Правда, затем же мама убрала строго-серьёзное выражение лица и ободряюще улыбнулась, потрепав меня по голове. А я ведь спорить-то и не собиралась, просто… Ну ладно, это уже мои заморочки, от которых нужно срочно избавляться.
Однако сегодня взяться за ручку меня сподвигло не неконтролируемое желание поделиться мыслями, а конкретное важное событие в семье. Но раз уж это теперь ещё и мой личный дневник, то терпеть мои мысли по-любому придётся, к тому же у нас накопилось довольно много новостей, начнём с наименее значимых.
Бабушка с дедушкой вернулись со своего отпуска помолодевшими, набравшимися сил, и даже загоревшими. За те две недели, что их не было, я успела ужасно соскучиться и по ним, и по вкусной бабушкиной еде, ибо мамину яичницу, подаваемую и на завтрак, и на обед, и на ужин, есть совершенно невозможно. Правда, на третий день такого рациона, пока родители не разругались в пух и прах, я сама встала за плиту, вооружившись поваренной книгой, но всё же моя стряпня, хоть и изготовленная строго по рецептуре, с бабушкиными кулинарными шедеврами не сравнится никогда. С собой самые старшие члены нашей семьи навезли кучу сувениров, подарков и историй, которые дедушка обычно рассказывает за ужином, когда все собираются за столом. В такие вечера даже Бинго усаживается подле его ног, навострив уши, и завывает на самых волнительных моментах очередной легенды, видимо, чувствуя напряжённую атмосферу и интонацию голоса, чем сразу вызывает взрыв безумного хохота за столом.
А после того, как чемоданы были разобраны, полки заставлены сувенирами, а фотоальбом забит фотографиями, они (бабушка с дедушкой) вернулись к своим обычным повседневным делам. Бабуля сначала хорошенько исследовала свою яблоню, проверяя, ничего ли с ней за время отсутствия не случилось, а затем стряхнула пыль со своей швейной машинки и вернулась к шитью, пообещав сшить мне новое платье.

Дедушка же обзавёлся новым увлечением, забросив пылиться мольберт. Он у нас теперь мастерит из дерева различные забавные игрушки и статуэтки, выбив одну небольшую комнатку для своих инструментов и специального станка. Меня он тоже решил приобщить к этому делу, и теперь я помогаю ему с набросками, раскрашиванием и покрытием лака его творений. А учитывая дедушкин необыкновенно весёлый и заводной характер, выходим мы из мини-мастерской, держась за животы от смеха, и полностью измазанные в гуаши, за что получаем нагоняй от мамы и бабушки, обычно занимающихся стиркой. Общение с дедушкой вообще всегда поднимает мне настроение, и я с полной уверенностью могу сказать, что он у меня самый лучший.

Остальное своё свободное время я провожу довольно скучно: то за книжками, то за компьютером, и только иногда хожу гулять, когда мама вытянуть сумеет, да и то с псом. А Бинго я очень люблю, может быть, прозвучит нелепо, но он один прекрасно заменяет мне всех друзей, так что я не чувствую себя одинокой или никому ненужной, я вообще могу прекрасно обходиться без социума. И никто мне больше кроме семьи и собаки не нужен.

К сожалению, моя душевная идиллия и гармония совсем скоро разрушатся. В школе мне осталось доучиться ещё полгода, а дальше придётся поступать в университет… Именно «придётся», потому что покидать стены родного дома мне совсем не хочется, а мы живём в городе, который не может дать высшего образования. Диплом я хочу, учиться мне никогда не было в тягость, но как только я подумаю о том, что нужно будет уезжать в совсем другой, чужой город, сразу же становится не по себе, и мгновенно портится настроение. А портится оно у меня теперь всё больше и больше, ведь чем ближе конец года, тем чаще родители поднимают тему дальнейшего моего образования. На все вопросы, предложения и обсуждения я обычно бормочу что-нибудь невнятное и спешу сменить тему или уйти от разговора вовсе. Но, конечно же, я понимаю, что вечно бегать не удастся и рано или поздно всё равно придётся решать этот вопрос, придётся… взрослеть. Но сейчас, пока я всё ещё нахожусь под тёплым крылом родителей, мне совсем не хочется об этом думать.

Впрочем, отойдём от мрачных, мучающих меня мыслей, и перейдём к наиболее радостному и важному событию, из-за которого я, в общем-то, и села писать, вспомнив о своей новой должности.
Я уже говорила, что Айри и Брэн часто приезжают к нам на выходных, последние не стали исключением. В этот раз сестра выглядела ещё счастливее, чем обычно, я сразу заметила. Огонь в глазах стал ярче, она постоянно улыбалась и шутила, - это признак того, что настроение у неё зашкаливает. Какой бы сдержанной и серьёзной Айри не старалась быть, сильных эмоций она скрыть никогда не могла. Если ей было плохо, то никакую, даже самую жалкую улыбку выдавить сестра из себя не могла, а если она была счастлива, то видно это становилось всем. Её контролю не подвергалась практически ни одна эмоция, из-за чего она сама была недовольна, пытаясь каждый раз себя сдерживать, но получалось не очень. Так вот, в тот вечер она излучала позитив, как солнце лучи, и все мы тут же озадачились, пока не увидели кольцо с камушком у неё на пальце. Когда мама его заметила и спросила, что это за колечко, то Айри громко рассмеялась, откинувшись на спинку стула. «Боже мой, какие же вы тормозы, - сквозь смех проговорила она. – Я уже этой рукой у вас перед глазами и так и сяк, а вы не замечаете».

Ну разве они не милые? ^__^

Так Айри и Брэндон официально объявили о своей помолвке и намерением в будущем создать отдельную ячейку общества, чем вызвали бурный восторг и радость у всей семьи. Я – не исключение, ведь уже давно полюбила Брэна, как родного брата.

Вот, в общем-то, и всё, что я хотела рассказать. У меня уже заболела рука, ведь так много я не пишу даже в школьных сочинениях, но могу с полной уверенностью сказать, что вести дневник мне начало нравиться. Когда излагаешь свои мысли подробно на бумагу, как-то сам в них разбираешься, раскладываешь всё по полочкам в своей голове, туман и некая непонятность рассеиваются. Осталось лишь натренировать руку…

Мне, честно говоря, было влом обрабатывать старые косячные скриншоты, к тому же придать им нормальный вид довольно сложно, поэтому я просто выложу скрины с путешествия как обычные игровые скрины, с панелью. И для интереса: это путешествие было наиграно 8 января в час ночи, - на новогодних праздниках автора мучила бессонница, и спал он максимум 5 часов сутки, коротая время за компом.

Мудрец встретил моих старичков как родных ^__^

Этот, однако, без панели, ибо был сделан с рамкой паузы, которая уж очень меня бесит, но сам скрин нравится :З

Коннор решил тряхнуть стариной и устроил в отеле безумные стариковские танцы х)

Darlen · 12 Май 2013

Птенцы учатся летать

Пять месяцев пролетели, словно один день, оставив после себя в памяти что-то смутное и размытое, будто их и вовсе не было. За это время в нашей семье не случилось практически ничего нового, жизнь идёт по накатанной колее, не сбиваясь и не сходя с дорожки. Однако ещё немного и всё изменится колоссально, по крайней мере, для меня…
Последний месяц весны принёс радость всем, кроме меня. Для многих май – это солнце, пляжи, радость от приближающихся каникул и отпусков, а у меня – подготовка к экзаменам, выбор ВУЗа, беготня с документами… Но ничто из этого не угнетало меня так, как тот факт, что придётся покинуть родной дом, пусть и только на четыре года.
В свободное время, когда все уже загорали на пляже и ходили купаться, я кисла дома за книжками, готовясь к предстоящим выпускным экзаменам, - несмотря ни на что, завалить поступление мне вовсе не хотелось. Видимо, чувствуя мою угнетённость, все в доме начали постоянно меня подбадривать и поддерживать, не понимая, что делают только хуже. Из-за этого я старалась избегать волнующихся родственников, чтобы не травили душу, всех, кроме папы, - думаю, он так и остался единственным, кто понял, в чём дело, и не докучал мне лишний раз, а даже наоборот, помогал отвлечься и развеяться. Вообще, для всех мой отец – строгий, суровый тип, истинный вояка, который лишь одним своим взглядом заставляет жаться в угол хулиганов и извиняться даже самых заядлых грубиянов и хамов, на самом деле именно из-за него к нам домой не попал ни один ухажёр Айрин, когда она ещё училась в школе. Однако дома с нами папа совсем другой. Он может спорить из-за какой-нибудь глупости с мамой, например, на тему того, что получится, если скрестить паука с кузнечиком, может играть с дедушкой в «Камень-ножницы-бумага», подставляя лоб, или наоборот, выставляя щелбаны деду, в зависимости от того, кто из них проиграл. Меня же он часто и неожиданно, из-за чего по всему дому разносится визг, подхватывает на руки и несёт по всему дому, шлёпая губами, таким образом изображая звук летящего самолёта, я же, как в детстве, расправляю свои руки как крылья этого самолёта и начинаю гудеть вместе с ним, умирая от смеха, когда кто-нибудь из домашних встречает нас на пути и удивлённо выпячивает глаза. Единственный человек, к которому папа относится всегда с уважением и почтением – это бабушка, по его словам она слишком опытно и шустро для своих лет орудует тяпкой, чтобы решиться над ней подшучивать.

Однако как я ни пыталась бегать и оттягивать время, тема моего дальнейшего обучения стала самой животрепещущей в нашей семье к концу года. Она поднималась на каждом нашем семейном сборище, в основном за ужином, когда все возвращались с работы и бросали все свои дела. Один такой ужин в самом начале месяца я не забуду никогда. Тогда я вяло ковырялась ложкой в приготовленном бабушкой чили, слушая очередные обсуждения, и мечтая сейчас оказаться где угодно, но только не здесь.
- … ну, Айри Ля Тур очень нравится, - отвечает мама бабушке, задавшейся вопросом, чем так хороша Академия. – К тому же я видела их общежития…
- Боже мой, Кира, какие общежития? – тут же возмущённо перебивает ба и указывает вилкой в мою сторону, - У неё больной желудок!
- Ну, знаешь ли, мама, я четыре года на столовских харчах прожила, поверь, ничего ужасного в них нет! Придёшь с лекций в шесть часов вечера, а из столовой уже с самого порога хруст слышен, никто не жаловался. Да что там жаловаться, когда резиновая, невесть из чего сделанная котлета урчащему желудку манной небесной казалась…

- Во-от! – снова прерывает бабушка, - Всякой гадостью вас там пичкали, а вы даже и не замечали.
- Ну ладно, - наконец сдаётся мама. – Отметаем общежития, чёрт с ними. Тогда квартиру снимать надо будет?
- А почему я не могу жить с Айрин и Брэндоном? – решаюсь за всё время жаркой дискуссии вмешаться в разговор я. И это уже было для меня немалым достижением. – Я говорила с ними об этом, они не против.
- Милая, - мягко отвечает мне мама, но я уже понимаю, что так, как хочу я, не будет. – Им останется учиться всего лишь год, когда ты поступишь. Не будешь же ты там остальные три года одна торчать, как отшельница? – на этих словах я покраснела и вновь уставилась в тарелку, - именно так я и собиралась провести годы учёбы. Но спустя пару секунд я снова подняла глаза на маму, почувствовав, что упустила что-то важное в её словах. Это что-то маячило у меня в сознании, вертелось на языке, но я никак не могла понять, что именно, не могла зацепиться за мысль. От дальнейших раздумий и прокручивания в голове последних слов меня отвлёк громкий вздох папы и последовавшая за ним реплика.
- Нашлась командирша, - пробурчал он, осуждающе взглянув на маму, - А чего хочет твоя дочь тебя не интересует?
Мама сделала ответный вздох, и устало на него взглянула.
- Интересует, и я, в отличие от тебя, прекрасно знаю и понимаю, чего хочет моя дочь, а потому и вмешиваюсь, - спокойно ответила мама, даже не глядя в мою сторону, а я всё ещё не могла понять, что она имеет в виду, и серьёзно озадачилась после этих слов. – Потому что я хочу как лучше, и в том, что я делаю и говорю, есть смысл. Опять же, в отличие от тебя.
- А можно подумать, ты когда-нибудь вникала в то, что я говорю. Я даже не уверен, что ты вообще меня когда-либо слушала.
Тут уж мама не выдержала и откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди и закатив глаза.
- Ну давай, давай, пожалуйся всем на меня, расскажи, какая я мегера, забравшая лучшие годы твоей жизни, о невыслушанный и непонятый! А ведь всё, что ты можешь сам, так это только вечно гундеть и жаловаться, мистер Не-Могу-Сам-Найти-Свои-Носки-Утром!
- А может, это потому, что ты постоянно их убираешь оттуда, куда я их ложу вечером?
- А может, это потому, что под словом «ложу» ты имеешь в виду «разбрасываю где попало»?
Разговор явно ушёл не в то русло, и дабы прервать дальнейшие перепалки, в разговор впервые за весь вечер вмешался дедушка, разведя двух словесных боксёров по разным углам. Остаток ужина папа молча скрипел зубами, задетый за живое, мама как ни в чём не бывало продолжила уплетать чили, бабушка тихонько вздыхала и качала головой, глядя на них обоих, дедушка пытался вновь завязать отвлечённый и непринуждённый разговор, который вскоре подхватили бабушка и мама, а я так и просидела, меланхолично ковыряясь в тарелке, погружённая в свои мысли. В общем, ужин как-то не задался.
Но, к сожалению, не задался у меня не только ужин, но и весь остаток вечера, который я провела в мрачных своих мыслях. Я чувствовала себя птенцом, уже оперившимся и развившим крылья, которого пора уже было учить летать, и все его взрослые птицы-родственники готовились к такому важному и радостному событию, но он сам так боялся своего первого полёта!.. Нет, мне определённо не хочется покидать наше уютное тёплое гнездо, не хочется выбираться из-под дарящих комфорт и заботу родительских крыльев. Я ещё не готова, я не хочу взрослеть! Но тут же пришло осознание, что меня не спрашивают, чего я хочу, и выбросят из гнезда насильно, если я сама не решусь и не соберусь с силами.
Раньше я как-то не задумывалась о своём будущем, всегда плыла по течению, особо не задумываясь, куда и зачем, из-за чего на меня постоянно ругала Айрин, считающая, что человек должен точно знать, чего он хочет, должен иметь цели, изо всех сил стараясь добиваться их достижения. Людей без определённой цели в жизни она считает мёртвыми людьми, я же предпочитаю называть таких потерянными, и отношу себя к ним. Я ещё не нашла своё место в жизни, но вопрос в том, начинала ли искать? До ужаса боюсь даже незначительных изменений в жизни, в своём маленьком, абстрагированном мирке, а сейчас надвигаются глобальные, и я совершенно к ним не готова.
С этими мыслями я сидела поздно вечером в зале на диване, в полнейшем одиночестве, когда все домочадцы уже разбрелись по комнатам, готовясь к новому тяжёлому рабочему дню. В своей невесёлой задумчивости я не услышала даже лёгких шагов по ковру и подпрыгнула, неожиданно обнаружив рядом с собой на диване бабушку.

Оказывается, она почувствовала моё настроение за ужином и пришла поговорить по душам. Тут уж я не смогла отмолчаться и выпустила все свои мучительные мысли и сомнения из головы наружу, обрушив их на бабулю. Она молча выслушала мой долгий монолог, состоящий из спутанных мыслей, глупых детских страхов и неуверенности в собственных силах. Закончив, я посмотрела на неё, встретив тёплый понимающий взгляд и добродушную, светлую улыбку, знакомую с детства, от которой всегда легчало на сердце, в независимости от того, что случилось, даже разбитые коленки переставали мучительно саднить, и высыхали слёзы лишь от одной этой её улыбки. Встретив мой растерянный взгляд, бабушка приобняла меня за плечи и сказала то, что я никогда не забуду, что придало мне сил и уверенности, подняло дух. За время нашей беседы я точно решила, в какой университет буду поступать, и на какой факультет, согласилась на квартиру, поделившись всеми своими мыслями с бабулей, и, получив поддержку, крепко её обняла.

Предстоящие изменения всё ещё заставляли меня трястись от волнения, но неопределённость и неуверенность исчезли, прошла депрессия. К поступлению я начала относиться как к важному широкому шагу вперёд, в жизнь, а не её концу. Мне вспомнилось, что когда птенцов учат летать, их любящие родственники-птицы парят под ними, следя за первыми неуверенными взмахами крыльев, готовые всегда подхватить при падении. Дышать стало легче.
Остаток месяца я провела в весьма приподнятом расположении духа, с волнением думая о будущем, но даже не подозревая о том, что главный свой сюрприз мама решила сделать мне напоследок.

Ну и просто не могла не показать этот скрин :З

Darlen · 11 Июн 2013

Что ж, полоса испытаний под названием "Экзамены" пройдена с честью: из 4-х сдаваемых предметов по трём у меня твёрдые пятёрки, ну а про четвёртый промолчу, ибо это математика, а математик из меня как из сумоиста гимнастка, я же чистейший гуманитарий. В общем, я вполне счастлива и довольна собой, а значит нам с Касперами можно вновь присоединиться к числу часто обновляемых династий. Мы вернулись *з* И, конечно же, за всё время нашего отсутствия о шапке я даже ни разу не вспомнила, да и некогда было, но всё же когда-нибудь оформление мы сменим. Я надеюсь х) И касательно самого отчёта: местами очень много букв, ибо автора во время написания несёт как того Остапа, к тому же размусолено там всё до ужаса, но я ничего не могу с собой поделать ^_^

"

Соседка

В Академию, в новый город, новой дом и новую жизнь родители решили отвезти меня сами на машине, а потому выехали мы довольно рано, когда ещё даже не светало. Но стоит ли говорить о том, что всю ночь перед отъездом я не сомкнула глаз, то бездумно таращась в потолок, то меряя комнату шагами, пытаясь запечатлеть в памяти каждую дорогую сердцу мелочь? Поэтому когда ещё сонная, зевающая мама пришла меня будить, я была уже полностью собранная и готовая, даже успела тщательно замазать следы бессонной мучительной ночи на лице тональным кремом. Как жаль, что так же просто нельзя скрыть душевные волнения.
В 5 часов утра я уже стояла у нашей машины, давно забросив в неё сумки, книжки, коробки с различной нужной мелочью и бьющимися предметами, ёжась от утренней прохлады. Папа то и дело бегал от дома к машине, бурча на задерживающую нас маму, которая металась по дому в поисках своих туфлей, наверняка утащенных куда-то Бинго, ещё с самого своего собачьего детства обрётшего привычку таскать всё, что плохо лежит, особенно обувь. Я ужасно не люблю ждать, но в этот раз даже была благодарна за такую длительную задержку, она давала мне возможность попрощаться с городом, с домом, с выглядывающей из окна бабушкой и жалобно скулящим, прыгающим вокруг меня любимым псом. Когда-то ушедшее волнение вернулось вновь, меня жутко трясло, и не только от холода. Была ужасно боязно уезжать из дома и привыкать к другому, осваиваться в чужом городе, знакомиться с сожительницей. Да, я уже говорила, что мама умеет делать сюрпризы. О том, что жить в своей квартире в студгородке я буду не одна, я узнала лишь накануне вечером перед отъездом, когда уже паковала чемоданы. «Брось, она замечательная девушка, - ответила мама на моё немое негодование и возражение, - не думаешь же ты, что я поселю родную дочь с кем попало? Вы подружитесь, вот увидишь!». Но, по правде говоря, эти слова, должные успокоить, взволновали меня ещё сильнее, я ведь знаю мамин вкус на людей. Но я, как всегда, не стала спорить или устраивать истерики, как любой другой нормальный подросток на моём месте, а лишь кротко кивнула, решив, что и с соседкой смириться я смогу. Надо было только ради приличия хотя бы узнать её имя, но я была слишком для того взбудоражена.
Наконец, двери нашего особняка отворились, выпустив мою злую недовольную мать, резко отвечающую на папины колкости и злобно шикающую на Бинго, прижавшего уши и виновато склонившего мордашку до самой земли. А пока родители были погружены словесной перепалкой, я в последний раз с грустью оглядела родной сад, потрепала по голове пса, и помахала рукой бабуле с дедушкой, выглядывающим из окна. Затем села в машину, и, включив плеер, ещё раз обвела взглядом родные окрестности.
Однако успокоиться любимые песни мне не помогли, на душе всё равно скребли кошки, когда мы проезжали мимо таблички «Вы покидаете Бухту Беладонна. Счастливого пути!». Сердце болезненно сжалось, я откинулась на сидение и сама не заметила, как заснула под спокойную музыку в наушниках. Всю дорогу до студгородка я благополучно проспала, мама посчитала нужным разбудить меня лишь при въезде в город. Как засыпая, я видела табличку, так и проснувшись, снова на неё наткнулась, только на этот раз на ней было написано «Добро пожаловать в Академию Ля Тур», а снизу гвоздём (видимо студентами), нацарапано «Да пребудут с вами знания». Впервые за день я улыбнулась.
Пока мы ехали до моего нового дома, я отчаянно вертела головой во все стороны, пытаясь сквозь пыльное стекло машины рассмотреть город. Мама лишь посмеивалась надо мной и говорила, что я отверчу себе голову, так и не увидев свой новый дом. Однако я предпочла пропустить мимо ушей все её реплики, и ещё сильнее липла к окну, разглядывая чистые зелёные улочки, аккуратные домики и величественные многоэтажные здания, проплывающие перед моими глазами. Для меня, ни разу носа не высовывавшей из родной Бухты, всё казалось непривычно и ново, даже в диковинку, будто я не из провинциального городка приехала, а прямиком из джунглей. Я так увлеклась разглядыванием окрестностей, что не заметила, как мы остановились около небольшого аккуратного домика, и уже минут пять на меня напряжённо смотрят две пары глаз, ожидая реакции. Только тогда до меня дошло, что это теперь мой дом.
- Вау, - только и смогла я из себя выдавить, осматривая свою новую обитель. Она была совсем не такой, как я её себе представляла, намного лучше.
Однако маме хватило и этого короткого дурацкого слова, чтобы понять меня и обрадоваться, признавшись, что этот дом – полностью её работа. Довольная произведённым эффектом, она буквально выпорхнула из машины, а вслед за ней и папа, тогда как я еле открыла дрожащими руками дверь и на негнущихся ногах вылезла наружу. Пока папа перетаскивал мои вещи внутрь, я всё ещё стояла на месте и пялилась в окна своего нового дома. Казалось, моя опорно-двигательная система совсем отказалась работать, так как сдвинуться с места я была не в силах, молча наблюдая за беготнёй родителей от дома к машине. Прощание было как в тумане, ещё дома я думала, что обязательно разревусь, вцеплюсь маме в кофту, заливая её слезами, и буду умолять не оставлять меня здесь, ну или хотя бы остаться им со мной. Однако я совершенно спокойно отреагировала на родительские объятия, советы и наставления, и, кажется, даже улыбалась, махая вслед уезжающей с ними машине. Очнулась и пришла в себя лишь через несколько минут после того, как оказалась в гордом одиночестве перед дверьми дома. От того, что моей соседки ещё нет, было легче, я даже боялась приехать позже неё, - сначала мне хотелось самой увидеть дом, в одиночестве, что всегда меня успокаивало, разложить вещи и спокойно поразмыслить, собраться с духом, а чужой человек бы только мешал. Думая об этом, я уверенно толкнула входную дверь, пропуская внутрь солнечные лучи и свежий воздух. Встав на пороге, восхищённо осмотрелась по сторонам – этот домик просто чудо!

Я исследовала каждый угол своего нового жилища, полностью обставленного и украшенного по моему вкусу, - сразу видно, что интерьером занимался хорошо знающий меня, близкий человек. Всего было два этажа, на первом - небольшая уютная кухонька, гостиная и ванная, на втором – комната со всякой нужной для души и учёбы всячиной, ещё одна комната с двумя кроватями и ещё одна ванная. Дольше всего я задержалась в своей новой спальне, хотя вряд ли теперь можно назвать её полностью моей, что меня, по правде говоря, огорчало. Мне вообще не хотелось делить своё личное пространство с кем-либо, а тем более с чужим человеком, но здесь уже ничего не поделаешь.
Шёл уже одиннадцатый час дня, я разложила все свои вещи и мелочёвку, успела расфасовать книги и диски по шкафам и полкам, черкануть кое-что в ежедневник, а моей соседки всё ещё не было. От мамы я узнала, что её автобус должен был прибыть в девять, и каждую минуту с волнением ожидала услышать хлопок входной двери, но он не раздался ни в девять, ни в десять, и даже в половину одиннадцатого я всё ещё оставалась одна. По правде сказать, я даже начала беспокоиться, - погода резко испортилась, свинцовые тучи затянули небо и солнце, начали раздаваться первые раскаты грома, и время от времени сверкала молния. Чтобы отделаться от мрачных мыслей и жутких картин с дорожными авариями, рисуемых моим богатым воображением, я спустилась на кухню, решив соорудить себе чего-нибудь поесть, так как перед отъездом из дома я, естественно, ничего не ела, и сейчас желудок устроил бунт. За готовкой я пыталась представить себе свою новую сожительницу, гадая, каким же надо быть человеком, чтобы так сильно понравиться моей матери. Вульгарная девица и тихая мышка-заучка отсеиваются сразу, тогда кто же?..

За своими размышлениями я не заметила возни под окнами, и вздрогнула, услышав скрип открывающейся двери и чьи-то тихие чертыхания, вперемешку со звуком нарастающего ливня. Сердце бешено заколотилось от волнения, дрожащими руками я поставила тарелку с готовым омлетом на стол и медленно прошаркала в гостиную, еле волоча ноги.
Доковыляв, наконец, до двери, я робко выглянула в прихожую, тут же столкнувшись с озорным взглядом двух больших голубых глаз, весело смотрящих на меня сквозь линзы прямоугольных очков. Моему взору открылось высокое полноватое создание, с веснушчатым носом и курчавыми волосами, убранными в смешной вьющийся хвост на макушке. Заметив меня, девушка лучезарно улыбнулась.

- Привет, - весело прощебетала она, бегло оглядев меня с ног до головы. – Ты Ева? А ведь в жизни ты совсем другая, чем на фото! А меня зовут Либерти, но зови меня просто Либби, жутко не люблю своё полное пафосное имечко! – с этими словами она втащила в дом большой чемодан, со стекающей по нему дождевой водой, и поморщилась, глядя на улицу. – Погодка просто «отпад»… У нас в городе с самого утра жуткая жара стояла, едва не спеклась в автобусе. Кстати, тебе повезло, что ты на машине добралась, эти автобусы такой отстой! Пока ехали, думала, что ещё немного и эта тарантайка развалится, и что ты думаешь?.. Развалилась! Прямо на середине пути! Пришлось ещё два часа на жаре париться, пока водитель с поломкой разбирался, уж думала, нынче в степи ночевать придётся. Обошлось, слава Богу, починились. Едва в город заезжать начали, а тут гроза надвигается, на небо взглянуть страшно. «Ну, - думаю, - вообще шикарно, ещё сейчас с десятикилограммовым чемоданом по ливню от остановки тащиться придётся». И что же? Да я чёртов экстрасенс! Ух ты, а домик-то какой классный! У миссис Каспер замечательный вкус…
Она буквально задавила меня своим словесным потоком, не позволяя опомниться и вставить хоть слово, и всё, что я могла сделать в ответ на её реплики, так это только кивать и издавать нечто нечленораздельное.
-… но тем не менее я жутко рада, что наконец-то вырвалась в универ! – тем временем продолжала она, не замечая моего вытянутого лица, пока внезапно не умолкла и внимательно на меня посмотрела. – А ты чего молчишь? Немая, что ли? – всё также весело проговорила она, но прежде чем я успела открыть рот, её лицо резко сменилось серьёзным и немного испуганным выражением. – Ой, а ты что, и правда, что ли… Вот же чёрт, а я разболталась тут!..
Её лицо стало таким несчастно-виноватым от мысли, что она только что так нелепо могла обидеть немую девчонку, что я не выдержала и прыснула со смеху.

- Нет, я живая, здоровая и полностью функционирующая, - сквозь смех проговорила я, и пока у меня появилась возможность что-то сказать, тут же добавила: - И да, я Ева. Рада знакомству.
Либби улыбнулась и протянула мне руку для пожатия.

- Либерти Тёрнер, - ещё раз серьёзно представилась она, но затем снова широко улыбнулась. – Ой, а чем это у тебя так вкусно пахнет? Омлетом? А я с собой пирожные привезла!
С этими словами она полезла в чемодан, извлекая оттуда целлофановый пакет с чем-то коричневым.
- Чёртовы автобусы, - пробурчала она, глядя на кашу из когда-то целых пирожных, сотворённую тряской и давкой в автобусе. Я же снова рассмеялась и пошла на кухню ставить чайник, пока омлет окончательно не остыл.
Через несколько минут мы уже сидели за столом на кухне, поедая мой омлет и пирожные Либби, чей ненадлежащий вид нас нисколько не смущал, они по-прежнему оставались съедобными. Всё это время моя новая знакомая не умолкала ни на минуту, рассказывая о себе, о друзьях, о родном городе. Я узнала, что она из Плезантвью, небольшого развивающегося городка, находящегося не так уж далеко от Бухты, дочь известного там бизнесмена и художницы, с которыми были знакомы мои родители. Впрочем, о своей семье она говорила неохотно, гораздо больше о друзьях и знакомых со школы.

- …вот так я утёрла нос этой долгоногой выдре, - рассказывает Либби о своей единственной школьной неприятельнице, уминая уже третье пирожное подряд. В меня же больше одного не влезло. – Полгода потом ещё десятой дорогой мой дом обходила! Уф, ну а ты почему ничего не рассказываешь? – резко останавливается она, делая большой глоток горячего кофе. Я же понимаю, какой на самом деле серой и унылой является моя жизнь на фоне её постоянных весёлых приключений.
- А о чём мне рассказывать? – озвучила я вопрос, пару секунд назад промелькнувший у меня в голове. – У меня довольно скучная жизнь.
- Ну как же, - не унималась она. – Какие у тебя есть родственники, друзья? А твой родной город?
- Родилась и выросла я в Бухте Белладонна… Это небольшой городок в семи часах езды отсюда, слышала, наверное, от моей мамы? – Либерти согласно закивала, принимаясь за следующее пирожное. Мне же оставалось лишь удивляться, куда в неё столько помещается. – У меня замечательные родители и самые лучшие на свете бабушка с дедушкой. Ну и есть старшая сестра со своим женихом, они, кстати, учатся здесь же, только уже оканчивают. Ах да, ещё есть любимый пёс Бинго. Вот вроде бы и всё.
- А друзья?
- Были в школе и друзья, но…- я замялась не в силах подобрать подходящее слово.
- Ненастоящие? – пришла на помощь Либерти и внимательно на меня посмотрела.
- Да, именно. Ненастоящие…
- Ну, а насчёт парня как? Неужели нету?
Я смущённо покачала головой.
- Мда, а вот это уже надо исправлять, - весело проговорила она, а я в ответ улыбнулась, вспоминая прощальную реплику отца, и представляя, как он на своём военном истребителе летит бомбить дом моего ухажёра, - А вот я-то бойфрендом, так сказать, ещё в школе обзавестись успела, он же со мной-то и приехал, только в общаге жить будет. Его зовут Фрэнк, я вас обязательно познакомлю. Ты ведь не против? Не беспокойся, он душка.
Я не возражала, и Либби пообещала вскоре нас познакомить. Последующий наш разговор был посвящён исключительно учёбе. Я узнала, что Либби поступила на журфак, так как с самого детства тяготеет к журналистике и мечтает издавать собственный журнал, я же сказала, что поступаю на искусствоведение, и ещё на долгое время мы погрузились в дискуссии о современном творчестве, ведь сама Либби тоже была в этом деле не профан, унаследовав способности матери. Вышли из кухни мы лишь под вечер, и то лишь тогда, когда Либб схватилась за голову, вспомнив, что они со своим парнем хотели сегодня встретиться в местном клубе, чтобы отпраздновать начало самостоятельной жизни. Она звала меня погулять с ними, но я отказалась, сославшись на усталость. На самом деле я ничуть не устала, что удивительно, но, кажется, тех нескольких часов, что я проспала в дороге, оказалось достаточно, чтобы не чувствовать себя разбитой под конец дня. На самом деле мне хотелось побыть немного одной, переварить и утрясти всё произошедшее за день, да и не была я готова к ещё одному подобному знакомству, думая, что Фрэнк наверняка должен быть таким же, как сама Либби. А как только за Либерти закрылась дверь, я пошла к телефону, - мама просила позвонить, как только обустроюсь. Сначала она спрашивала меня про дом, хотела знать, всё ли мне понравилось, и только когда все формальности были пройдены, тема перешла к моей соседке.
- Ну и как тебе Либби? – весело спросила мама. – Не правда ли, она чудо?
Я замолчала, соглашаясь, но не в силах подобрать нужное слово, чтобы описать её. Мама, почувствовав это, рассмеялась.

- Я же говорила, что она тебе понравится! Подожди, вот пообщаешься с ней ещё…
- А как вы с ней вообще познакомились? Я не видела ничего о ней в твоём дневнике.
- Это было уже после того, как я отдала его тебе. На самом деле, её мать была когда-то моей коллегой, товарищем по команде, но была вынуждена уйти из спорта из-за тяжёлой беременности, и вернуться уже не смогла. Но года два назад я встретила её случайно в супермаркете, слово за слово, стакан ви… эээ, чашка кофе за чашкой в местной кафешке, вспомнили былое, поговорили о настоящем, возобновили общение. И как-то раз она пригласила меня в гости, вот там-то мы с Либби и пересеклись, в её собственном доме. Она на самом деле необыкновенная, только её родители этого не понимают, и поэтому отношения у них в семье, мягко говоря, напряжённые.
При этих словах у меня что-то болезненно сжалось в сердце, по коже прошла неприятная дрожь. Для меня моя семья всегда была надёжной поддержкой и опорой, платформой, на которой держалась вся моя жизнь, и я даже не представляла, каково это, не чувствовать семейной теплоты, поддержки и любви близких людей. Больно. Страшно. Одиноко. Насколько нужно быть сильной, чтобы несмотря ни на что продолжать радоваться жизни и оставаться самой собой? Я бы так не смогла.
После этого разговора у меня и вовсе не осталось шансов уснуть хотя бы на полчаса. Дабы отвлечься от обуревающих меня мрачных мыслей, я взяла одну из привезённых с собой книг и пошла в комнату читать, однако это мало чем мне помогло. Только что прочитанная строчка не осмысливалась, не укладывалась в голове, все мои мысли были лишь вокруг Либби и сегодняшнего дня, и я просто не могла сосредоточиться на чём-либо ещё. Впечатлительность – всегда была одной из сильнейших черт моего характера.

Спустя три часа мне это, наконец, надоело, я отложила книгу в сторону, так и не узнав, о чём она была, переоделась в пижаму и легла в свою постель, развлекая себя теперь разглядыванием узора на потолочной плитке, однако вскоре почувствовала, что начинаю погружаться в сон. Меня разбудил шорох и какая-то возня в комнате, разлепив глаза, я увидела силуэт Либби, пытающейся в темноте, видимо, найти пижаму в своём чемодане, а свет не включала, потому что боялась меня разбудить. Я уже хотела ей сказать, что не сплю, и она может нормально разобрать свои вещи, но она нашла, что искала, и, переодевшись, легла на соседнюю кровать. Я закрыла глаза, пытаясь вновь погрузиться в сон, но Либби не переставала ворочаться, всё время шмыгала носом, громко и тяжко вздыхала, бормотала себе что-то под нос, то с головой куталась в одеяло, то откидывала его, тем самым спугивая мой чуткий сон. Я уже поняла, что не усну этой ночью, и снова вперилась в потолок, молча слушая бессонные мучения моей соседки. А когда она в очередной раз откинула одеяло и тяжело протяжно вздохнула, то я уже не выдержала.
- Я тоже не могу заснуть, - также тяжело вздохнула я.
- Да? – сразу оживилась Либб. – А почему?
Я снова вздохнула, но истинную причину не назвала, сказав, что всегда не могу уснуть в первую ночь на новом месте. Мои слова словно дали Либерти заряд бодрости, она подскочила с кровати, включила свет, заставив меня тем самым на какое-то время зажмуриться и уткнуться лицом в подушку, извлекла из своего чемодана коробки с настольными играми и с довольным видом потрясла ими в воздухе, сказав, что небольшая пижамная вечеринка будет лучшим празднованием начала учебного года, чем бестолковое ворочание в постели.
Всю оставшуюся ночь мы болтали обо всём на свете, играли в настольные игры, а когда надоело - пошли смотреть ужастики, объедаясь чипсами и катаясь по полу от смеха, - даже самый жуткий момент в фильме Либби могла превратить в смешной, после чего весь фильм становился комедией, несмотря на старания сценаристов и режиссёров сделать его самой страшной премьерой года. В четыре часа утра, когда последняя пачка из-под чипсов полетела в урну, мы дружно захотели съесть чего-нибудь человеческого, и Либб пришла в голову идея испечь пирог. Отыскав в Интернете наиболее простой рецепт, мы принялись за дело, в процессе рассыпав муку по всей кухне, разбив парочку яиц на полу и измазавшись яблочным джемом с ног до головы, а, уже поставив, наконец, готовое тесто в духовку, благополучно про него забыли, отвлёкшись на начавшиеся по телевизору мультики. В итоге очнулись мы лишь тогда, когда до гостиной донёсся запах горелого, в мгновение ока оказались на кухне, извлекая из духовки чёрный кусок теста, удивляясь, как он вообще не превратился в пепел. Однако выбрасывать его мы не стали, а добросовестно съели… кусочек.

Спать мы отправились за четыре часа до того, как нужно было уже вставать на первые занятия, плюс, лёжа в постели всё никак не могли наговориться и насмеяться, благополучно профукав ещё один час сна. В итоге провалились в глубокий сон мы в восьмом часу утра, когда уже просто не осталось сил бодрствовать дальше, и глаза сами по себе закрылись. Засыпая, я думала о том, что в первый свой день в университете умудрилась сбить столькими годами держащийся режим дня, рискуя проспать первые занятия, здорово потравила свой и без того больной желудок фастфудом, разнесла и заляпала всю новую кухню, к тому же едва её не спалив, и… мне ещё никогда в жизни не было так весело.

0,25 за Либби
Итого: 12,25

Ну, и если кому интересно, то покажу ещё и Либби с:

Darlen · 15 Июн 2013

Старые новые знакомые

Первая неделя в университете была самая безумная: незнакомые люди, неизвестный город, огромные аудитории, в которых я постоянно блуждала, всё ново, дико, необычно. В первые дни это сводило с ума, но после начало даже нравиться. Я знала каждый угол в Бухте, знала имя каждого человека, встречающегося мне на пути, там всё было приевшимся и давно надоевшим, однако осознала я это только после того, как уехала оттуда. Мне отчётливо въелись в память слова мамы, которые она произнесла в одном из наших с ней телефонных разговоров: «Первые два года вдали от дома – самые лучшие. Другой город, другие люди, другой, совершенно неизведанный и незнакомый мир, мир самостоятельности. Со временем и он надоест, захочется всё бросить, вернуться в родной город, к родителям, и уже никогда от них не уезжать. Но это будет потом, а пока наслаждайся этим прекрасным временем!».
А насладиться им в полную меру мне помогала Либби, ставшая мне самым близким другом, а потом уже и Фрэнк, но о нём позже. Уже на третий день нашего знакомства к Либерти я стала относиться как к родному человеку, которого знаю с самого рождения. Она искренняя, светлая, настоящая, без десятка разных масок за пазухой, не подстраивающаяся под стереотипы, не зависящаяся от мнения окружающих, она всегда говорит то, что думает, и поступает так, как считает нужным. А её безграничная общительность и неугасаемый позитив так и притягивают к ней людей, и в итоге к концу первой недели она стала самой популярной на своём факультете, совершенно к тому не стремясь. Но несмотря на все свои многочисленные знакомства и разнообразные увлечения, большую часть времени она всегда проводит с нами.

Со своим парнем Либби познакомила меня спустя день с нашей грандиозной ночной вечеринки, когда мы уже посетили свои первые занятия, сходили в библиотеку за учебниками, отдраили кухню и как следует проспались после бессонной ночи. Фрэнка я представляла себе под стать Либби: весёлого, общительного и даже немного сумасшедшего, почему-то в моём воображении он рисовался панком с разноцветным ирокезом, пирсингом и татуировками. Но когда я увидела обычного, крепкого в плечах и мышцах парня, скромного и улыбчивого, то едва не рассмеялась в голос от своей глупости, но побоялась, что этого никто не поймёт сразу, и я обижу не только Фрэнка, но и Либби. Парень моей подруги оказался очень милым и приятным молодым человеком, мгновенно разрушив все стереотипы о наглых, самовлюблённых качках-спортсменах (а он уже являлся капитаном в университетской команде по регби), думающих только о том, как увеличить объём своих мышц. Кроме того он оказался очень сообразительным парнем, учится на биологическом, и имеет грандиозные планы на свою жизнь и будущую карьеру учёного-естественника. И вообще, от знакомства с ним и совместного времяпровождения у меня остались только положительные эмоции.

Однако новые знакомства в тот день для меня ещё не закончились, и, попрощавшись с Фрэнком, мы с Либб отправились на кухню пить чай с оставшимися пирожными, но новый звонок в дверь не дал мне даже закинуть чайный пакетик в кружку. Поскольку Либби, облившись своим чаем, пошла переодеваться наверх, дверь пришлось открывать мне. Я подумала, что это Фрэнк, вероятно, что-то забыл и возвращается забрать, поэтому, когда обнаружила за дверью высокую блондинку с голливудской улыбкой во всё лицо, моему удивлению не было предела.
- Привет, - весело прощебетала она. – Ты первокурсница? Меня зовут Трейси Браун, я живу по соседству, и каждый год я устраиваю у себя дома вечеринку в честь начала нового учебного года, буду рада увидеть тебя там! Приходи в эту субботу, познакомишься с сокурсниками, пообщаешься со «старичками», будет весело!
Всё ещё улыбаясь девушка протянула мне приглашение, а я стояла на месте как парализованная, пытаясь переварить услышанное. А когда меня, наконец, отпустил «тормозной припадок», как называет это моё потерянно-вдумчивое состояние Либби, и я потянулась за приглашением, подруга уже спускалась к нам по лестнице со словами: «Ну, кого там принесло на ночь глядя?». Блондинка на эту реплику никак не отреагировала и не отозвалась, поэтому, подгоняемая любопытством, Либби шустро проскочила оставшиеся ступеньки и спустя пару секунд стояла лицом к лицу с поздней гостьей, а у той в это время начинала медленно отвисать челюсть.
- Либерти?.. Либерти Тёрнер?.. – заикаясь от удивления спросила блонди. – Какого чёрта?!
Я непонимающе перевела взгляд на подругу, та нахмурилась и скрестила руки на груди.
- Трейси, - словно выплюнула, а не сказала она. – Надо же, сколько лет, сколько зим. Сколько? Три года? Не сказать, чтоб я рада, могла бы прекрасно прожить без тебя ещё столько же.
- Аналогично, - усмехнулась блондинка, от прежней её дружелюбности не осталось и следа. – А ты, я смотрю, не изменилась. Хотя нет, чуть подросла. Вширь, правда. Всё ещё плюшками балуешься?
- Да ты тоже не шибко-то исправилась, - парировала Либби. – И жизнь-то тебя ничему не учит – волосы отрасли, и всё сразу забыла, что ли? – на этих словах лицо Трейси резко переменилось, она засопела и клацнула зубами от злости. – Я ведь говорила, что ты когда-нибудь со своими диетами окончательно истощишь свой и без того не большой мозг.
- Ну и что же ты забыла в Ля Тур, интересно? Ты же вроде в Тех собиралась… Узнала, что там не пекут твои любимые булочки?
Посмотрев в этот момент на решительные озлобленные лица обеих девчонок, я поняла, что пора вмешаться.
- Всё, хватит, - твёрдо сказала я именно в тот момент, когда Либби открыла рот, собираясь сказать что-то в ответ на последнюю реплику своей словесной оппонентки. – Что здесь вообще происходит?
После этого все наконец-то вспомнили, что я стою здесь, блондинка ещё раз на меня внимательно посмотрела, но уже без улыбки.

- Ах, да, я же совсем забыла, - спохватилась она, снова протянув мне приглашение, затем, чуть замявшись, достала ещё одно, но отдала его также мне. – Вечеринка в субботу, начало в восемь, естественно, не утра, адрес указан на бумажке. Приходите. Обе. Чем больше народу, тем лучше, глядишь, и на тебя, Либерти, кто-нибудь клюнет… Или ты до сих пор водишься с этим мямлей Коллинзом? Да?! Вот это любовь! – Либби смолчала, но за неё всё сказал пылающий адским пламенем взгляд и неприличный жест из одного пальца. Трейси оказалось этого достаточно, и она снова посмотрела на меня. – А ты мне тоже кажешься знакомой. Ты откуда?
- Ева Каспер, Бухта Беладонна.
- Ух ты, серьёзно?.. Оттуда уже года два никого не было. Наверное, спутала. Впрочем, я рада знакомству, обязательно приходи в субботу! Ещё увидимся. Чао!
С этими словами она развернулась на 360 градусов и быстро засеменила по дороге, через какое-то время скрывшись за поворотом.
- И что это было? – спросила я непривычно хмурую насупившуюся подругу.
- Долгая история, - отмахнулась она и пошла на кухню, я, закрыв дверь, отправилась следом.
На кухне Либб с задумчивым видом бросила в чашку чайный пакетик и, налив воды из чайника, стала интенсивно его трясти за верёвочку, но тот всё никак не заваривался.
- Чёрт, остыл уже, - пробурчала она и резко выплеснула содержимое чашки в раковину, вместе с пакетиком. Столько раздражения я в ней ещё не видела.
Я поставила чайник снова и достала из холодильника оставшийся после обеда с Фрэнком омлет. За ужином Либби решила выпустить наболевшее и всё мне рассказать.
- Я уже рассказывала тебе о Трейси, только ты, наверное, уже не помнишь, - начала она, задумчиво ковыряясь вилкой в омлете.
- «Долгоногая выдра»? – догадалась я, быстро прокрутив в голове все наши разговоры. А уж врагов у Либби было немного, всего один, и она всегда называла его так.
- Ага. Мой самый первый друг, и самое первое разочарование в людях.
- Друг?!
- Угу. Но это было очень давно, ещё в детстве. Мы ведь росли вместе.

- И что же случилось?..
- Случилось то, что всегда случается с разбалованными детьми богатых родителей. Мистер Браун, её отец, человек деловой, всю жизнь посвятил карьере, вкалывая, как проклятый, чтобы пробиться в крупные шишки и обеспечить жизнь в роскоши даже своим внукам. Однако о семье он задумался лишь ближе к 35-ти, так что плюс ко всему прочему Трейси ещё и поздний ребёнок, а этот факт, как ты знаешь, заставляет стареющего родителя буквально боготворить своё чадо. В итоге получилось так, что Трейс - единственный, долгожданный ребёнок в семье, и росла в атмосфере всеобщего обожания и беспрекословного потакания. Впрочем, я бы не сказала, что в детстве подобное воспитание плохо на ней отразилось, она была, конечно, жутко избалована, но другие приятные качества вроде дружелюбия, общительности и жизнерадостности над этим преобладали, общаться с ней было приятно, и мы быстро подружились. Однако в подростковом возрасте вместе с гормонами в Трейси разбушевался характер матери, которая та ещё стерва, надо сказать. В погоне за популярностью и лучшими парнями школы она перекрасила волосы, закупилась мини-юбками и шпильками и полностью сменила свой круг общения. Размалёванные, длинноногие и тощие, противно хихикающие, недалёкие и обожающие розовый девицы стали ей интереснее старых добрых друзей, в том числе и меня. Обидно, когда после стольких лет общения человек меняет тебя на каких-то напыщенных куриц, но ещё обиднее, когда он полностью принимает их сторону, меняет своё отношение к тебе, забыв всё хорошее, что ты для него сделал. «Подруга» стала пускать в мою сторону свои дурацкие шуточки и замечания (ей, постоянно сидящей на диетах и впадающей в депрессию из-за единого лишнего грамма на весах, не нравился мой внешний вид и фигура) под мерзкие хихиканья своих «розовоцветных» подружек. Я такого обращения, естественно, не потерпела и высказала всё, что думаю о ней и окружающих её безмозглых надушенных выдрах, под бурные аплодисменты оставшихся в школе здравомыслящих людей, с восторгом слушающих мою тираду. С того момента началась наша холодная война, жестокая и беспощадная. Не буду говорить обо всех тех гадостях, которые пришлось стерпеть мне от них в последние школьные годы, однако в долгу я никогда не оставалась, и мои удары были более продуманными, неожиданными и непредсказуемыми, ибо у меня есть то, чего нет у них – мозг. В то время в моей жизни как раз появился Фрэнк (он однажды пришёл новеньким в наш класс) и я вскоре перестала париться и портить себя нервы, чувствуя его поддержку, и даже была готова простить всё Трейси и Ко и отпустить во взрослую жизнь (Трейс тогда доучивалась последний год) с миром, но она сама разрушила мои благие мысли и намерения, начав вешаться на моего парня. До этого она перевешалась на добрую половину мужской составляющей нашей школы, но липнуть ко Фрэнку, я уверена, она начала специально и назло мне. Стоит ли говорить, что я была в бешенстве, пусть своего она не добилась и Фрэнки её отшил? Тогда я решилась на самую страшную для своей соперницы месть. Дело в том, что у Трейси приближался выпускной бал, и больше всего на свете она хотела стать на нём королевой, спала и видела себя танцующей под восхищёнными взглядами с красавчиком Мэттом, претендующим на звание короля, а никто и сомневался, что так оно всё и будет. Однако благодаря мне этому не суждено было сбыться. В ночь перед выпускным одна моя школьная подруга здорово накачала «королеву» спиртным, а когда та вырубилась прямо у неё дома, то подъехала я с острыми ножницами и парой коробочек краски для волос. На утро выпускного несостоявшаяся королева обнаружила себя спящей у ограды собственного дома с короткой стрижкой и бирюзовыми прядями, чередующимися с ярко-розовыми. В итоге свой выпускной она справила дома в душе, пытаясь побыстрее смыть краску, а королевой бала стала Шарлотта, одна из её «преданных» подружек.
Всё это время я сидела молча, погрузившись вместе с подругой в её школьные годы, а когда она договорила, то ещё пару секунд сидела в полнейшем шоке.
- Ого, Либб, - рассмеялась я, - Да ты опасна! Если бы Трейси только знала, с кем связалась…
- И не говори, - отозвалась подруга. – Сама с себя в шоке, но нисколько не жалею о том, что сделала. Браун получила по заслугам, ей подобное было полезно, я уверена.
- И тем не менее эта история не помешала ей снова сегодня тебе нагрубить.
- Ну, если она хочет испортить себе ещё и университетский выпускной, то пусть продолжает…
Мы снова рассмеялись. Весь оставшийся ужин прошёл в непринуждённой и лёгкой атмосфере, от былой мрачности моей подруги не осталось и следа. После того как мы доужинали и вымыли посуду, Либби, зевая, поплелась в комнату, на ходу желая спокойной ночи, но мне спать не хотелось. Я засела на диване с книгой и только теперь подумала, что для того, чтобы вернуть себе хорошее настроение, подруге потребовалось лишь выговориться, выпустить то, что, возможно, всё это время мучило зудом в душе наружу и получить поддержку. Весь последующий час я снова провела в задумчивости, размышляя о Либби, Трейси, Фрэнке и вечеринке, на которую нас пригласили. Да, пригласили именно НАС, но я переживала из-за подруги: они с Трейси как кошка с собакой, и последняя, помня о нанесённой ей обиде, может снова начать подстраивать Либб различные козни, а видеть подругу такой, какой я видела её сегодня, мне вовсе не хотелось. И если она откажется идти на вечеринку, то не пойду и я, хотя мне, по правде говоря, не очень-то туда и хотелось. С этими мыслями я отложила так и непрочитанную книгу в сторону и пошла спать, предварительно выложив приглашения на прикроватную тумбочку, чтобы не забыть поговорить с Либби о вечеринке утром.

0,25 за Трейси
Итого: 12,5

Будем считать, что верный Фрэнки разглядывает кулон на шее Евы, который ему ну ооочень понравился

Все любят Брэндона х)

Мне очень нравится этот скрин, Либби на нём такая забавная :З

Для меня впервые первый семестр завершился настолько быстро О_о Завершился, и поломал половину моих планов, так что придётся пойти на некоторое несоответствие в тексте, не удивляйтесь :З И ещё в правом углу скрина пруф на дружбу с Трейси и друзей Киры и Тайлера с первого отчёта 3-го поколения, про которых я забыла в прошлом отчёте, так что помещаю сюда же:

Darlen · 6 Июл 2013

В надежде сделать скрины лучше, я скачала мод на освещение и хак на более реалистичное небо, так что каким-либо изменениям на картинках, в том числе розовому или красному оттенку на них, не удивляйтесь, это у нас теперь есть рассвет и закат. ) И ещё: автор полностью погрузился в свою меланхолию, апатию и прочую печаль-беду, мешающую заниматься династией, так что когда будет следующее обновление - сказать не могу, но скорее всего ещё не скоро.

Вечеринка у Трейси

- Ну, а почему бы и нет? – отозвалась Либби с дивана, когда я напомнила ей про вечеринку следующим утром. – Трейс всегда праздновала с размахом, так что о грандиозности сего события сомневаться не стоит. Да и грех отказываться от кормёжки на халяву, меня же от омлета и спагетти скоро мутить начнёт…
Я была очень удивлена услышать это, давно настроившись на категорический отказ.
- Ты уверена? Вы же, насколько я поняла, друг друга терпеть не можете…
- Ну, а что поделать?.. Не киснуть же теперь дома в выходной, когда все нормальные люди по соседству отрываются!
Я резала себе салат на завтрак, собираясь на занятия, в то время как Либби ещё в пижаме сидела на диване перед телевизором, поедая чипсы, - первой парой у неё сегодня была физкультура, а она оздоровляться предпочитала исключительно таким способом, прогуляв уже не одно занятие. В школе я этот предмет тоже терпеть не могла, природа обделила меня спортивными данными, и на уроки я ходила как на каторгу, но университетские пары физкультуры мне нравились, они всегда проходили в зале, полном различных тренажёров и оснащённого бассейном. Таким образом, если у меня не было сил на тренажёры, я шла плавать.
Из дома я вышла минут через пятнадцать, предварительно попрощавшись с Либби, уткнувшейся в мультики, показываемые утром, когда дети собираются в школу. Приближалась середины сентября, но на улице во всю бушевало яркими красками бабье лето, окрасив обычно серый студгородок в оттенки красного и оранжевого. Я шла не спеша, наслаждаясь утренним свежим воздухом, как вдруг на половине пути кто-то сзади окликнул меня по имени. Я обернулась и увидела нашу недавнюю гостью – Трейси Браун собственной персоной, медленно вышагивающую по дороге ко мне навстречу. Она поравнялась со мной, и всю оставшуюся дорогу мы шли вместе. Как оказалось, мисс Браун учится со мной на одном факультете, но мы не встречались на занятиях, так как ей пришлось пропустить первую неделю учёбы. Узнав получше давнюю неприятельницу своей подруги, я поняла, что Трейси нельзя назвать недалёкой, это был второй человек в моей жизни, разрушивший все стереотипы о блондинках. Волосы её были приятного золотистого цвета, а не раздражающего меня платинового, глаза необычного серо-зелёного цвета, а если внимательно приглядеться к лицу, то можно заметить россыпь веснушек на носу и щеках, тщательно скрываемых пудрой. В характере её я не заметила излишней легкомысленности, напротив, она была вдумчивой и серьёзной, по крайней мере, этим утром. Кроме того, увидев её наброски (а Трейси собиралась стать дизайнером) и пообщавшись на тему будущего, я поняла, что она весьма талантлива и амбициозна.

- А я смотрю, вы с Либерти быстро спелись, - произнесла Трейси после секундного молчания.
- Да, она моя самая близкая подруга, человек, которого мне очень не хватало в школьные годы.
- Да, дружить она умеет, - задумчиво ответила блондинка, а я совершенно неосознанно вслух ляпнула:
- В отличие от тебя.
- Смотрю, она тебе уже многое рассказала, - ухмыльнулась Браун. – Впрочем, я и не сомневалась, она всегда была болтушкой. Видишь ли, со временем у людей меняются приоритеты, взгляды на жизнь и увлечения тоже меняются, вот и мы с Либби однажды стали совершенно разными, а от того чужими, несмотря на совместное детство, людьми. Впрочем, я не отрицаю или осуждаю все её прекрасные душевные качества, даже зависть её всегда была светлая.
- Зависть? По отношению к тебе, что ли? И в чём же она тебе завидовала? Бедностью её семья тоже никогда не отличалась, как я поняла, а излишнего мужского внимания ей не требуется, она любит Фрэнка.
- А я ничего из этого и не имела в виду, - лукаво улыбнулась блондинка и тут же сменила тему, - Так вы придёте завтра? Я буду ждать.
Я ответила, что придём, и мы распрощались у спортзала. Войдя внутрь и переодевшись в раздевалке, я прошла к беговой дорожке, раздумывая о последних словах своей знакомой.

Чего есть такого у Трейси, чего нет у Либби?.. Раздумывая об этом, я даже забыла о предстоящей вечеринке, и о том, что очень не хотела туда идти.

***
Вечером следующего дня мы втроём (а как оказалось Фрэнка тоже успели пригласить) собирались у нас дома на грандиозную вечеринку Трейси, о которой только и говорили в последнее время во всём студгородке. С нарядами мы с Либб заморачиваться особо не стали: она надела джинсы, тунику и кеды, я – короткое платье и туфли на небольшом каблуке, а про Фрэнка и вовсе говорить нечего. Моё скептичное настроение по поводу этого вечера никуда не делось, но друзья уговорили всё-таки сходить и развеяться. А поскольку киснуть дома в одиночестве мне хотелось ещё меньше, чем идти куда-то, я согласилась.
Мы немного задержались, а потому успели к самому разгару веселья: за три километра от дома Трейси раздавалась грохочущая танцевальная музыка, восторженные визги, смех и просто голоса разговаривающих студентов. Подойдя ближе, я поняла, что знакомые совсем не преувеличивали, говоря о том, что на эту вечеринку соберётся весь кампус – народу было столько, что мы едва протолкнулись к двери. Решив, что звонить бесполезно, мы просто вошли внутрь, тут же столкнувшись с уже весьма поддатой хозяйкой дома.
- О, вы всё-таки пришли, - весело протянула Трейси и, поставив стакан с пивом на столик, потянулась расцеловывать меня в обе щеки. – А я уже и не надеялась! Либби, Фрэнк, вас я тоже рада видеть. Проходите, располагайтесь, чувствуйте себя как дома, а лучше сразу наливайте и присоединяйтесь к веселью!

- Надо же, какой радушный приём, - хмыкнула Либби, когда Трейси отошла к другим гостям. – Будто и не она меня на днях грязью обливала!
- Девочки, вам что-нибудь принести? – спросил Фрэнк, покосившись в сторону барной стойки. – Лично я собираюсь последовать её совету.
- Да тащи уж пива, - отозвалась подруга. – Целый век ничего крепче кваса не пила, хоть сегодня расслабиться.
- А мне так лучше кваса, - быстро вставила я, пока Фрэнк не успел отойти. – Или чего-нибудь другого, безалкогольного.
- Сомневаюсь, что здесь есть нечто подобное, - усмехнулся парень, однако через пару минут вернулся с двумя стаканами пива, а мне протянул колу со льдом.
- Нашёл в холодильнике, - сказал он. – Надеюсь, никто не удивится, обнаружив однажды пустую бутылку!
- Да уж от одной бутылки не обеднеют, - пробурчала Либби и, заметив на столе закуски, отправилась прямиком к ним.
Пока подруга наедалась на две недели вперёд, мы с Фрэнком стояли в гостиной, наблюдая за творящимся вокруг безумием. Первые полчаса парень стоял рядом и здорово скрашивал моё одиночество, веселя комментариями в сторону пьяной толпы, устроившей безумные танцы в гостиной, но сам за это время успел сменить уже не один стакан пива, в то время как я едва добралась до середины своего, а ведь у меня была кола. Либби как в воду канула, и как я ни пыталась отыскать её глазами в толпе, слившейся в единую пёструю массу, всё было тщетно, а Фрэнк на мои замечания по поводу выпитого лишь отмахивался и отшучивался. Вскоре алкоголь возымел действие на его крепкое тело, и я поняла, что ещё немного и потеряю его. Так оно и случилось: уже через пятнадцать минут глаза друга начали блестеть, взгляд затуманиваться, язык заплетаться, ноги переставали слушаться, а ещё через некоторое время он шаткой походкой отправился к также изрядно набравшимся студентам за игру в «Бутылочку» на желание, оставив меня в гордом одиночестве посреди гостиной Трейси. Все вокруг пили, танцевали, смеялись, веселились, и только я одна чувствовала себя не в своей тарелке, будучи единственной трезвой в этом доме. Несмотря на упавшее настроение, потерянность и дискомфорт, идти домой я не стала, решив сначала разыскать подругу, неизвестно куда запропастившуюся, - рядом с ней мне было бы легче.

Однако сориентироваться в двухэтажном коттедже Трейси среди то и дело толкающейся, орущей и гогочущей толпы оказалось не так-то просто – я блуждала в комнате как в лабиринте среди разгорячённых алкоголем тел, и никак не могла найти выход. Спустя некоторое время в бессмысленных попытках протиснуться через толпу к выходу, я почувствовала, что устала: ноги ныли, голова кружилась от громкой музыки, больно бьющей по ушам, плюс в комнате было ужасно душно и мне не хватало свежего воздуха. Решив перевести дух, я облокотилась на прохладную стену, и, выглянув в окно, выходящее прямо на ухоженный дворик Трейси, тут же заметила вдребезги пьяного Фрэнка, собирающегося прыгать в бассейн с мостика «щучкой», под подбадривающие крики и аплодисменты не менее пьяных студентов. С ужасом подумав, чем могут быть чреваты такие ныряния, я собралась отправиться спасать друга, и, резко развернувшись от окна, буквально влетела в какого-то парня. Пробубнив себе под нос извинения, я уже хотела пойти дальше, но он преградил мне путь, опёршись плечом на стену. Только тогда я отодрала взгляд от пола и, подняв глаза, увидела перед собой высокого, крепко сложенного брюнета с нездоровым блеском в глазах и такой же зловещей усмешкой на губах. По спине пошёл неприятный холодок, когда я встретилась с ним взглядом, тело парализовал страх, но спустя пару секунд, оправившись от первого впечатления, я заметила его затуманенный, усиленно пытающийся сфокусироваться на моём лице взгляд, и поняла, что он, как и большинство здесь присутствующих, был смертельно пьян, и наверняка полетит на пол лишь от одного моего лёгкого толчка. Страх постепенно начал отступать, и пока я размышляла о том, как бы мне мимо него быстро проскользнуть, он упорно пытался совладать с непослушным языком и не скатиться со стены на пол.

- А я тебя знаю, - прохрипел брюнет, справившись, наконец, с силой притяжения, и найдя мои глаза своими. – Ты - та самая вундеркиндша-первокурсница с прикольной такой фамилией из мультика про привидение. Чёрт, как же его там…
- Каспер, - вздохнула я, поняв, что не смогу от него так просто отделаться, пока сам не отстанет.
- Вооот, точно! Каспер, - брюнет заржал как конь, пробубнив что-то про маленькое привидение, и едва не свалился на пол. Краем глаза я заметила смотрящую в нашу сторону Трейси, и молилась, чтобы она подошла, но до той никак не доходило, что мне нужна помощь.
- Джейк, отвали уже от девушки, ты же её сейчас своим перегаром отравишь, - неожиданно раздался чей-то приятный голос из-за широкой спины брюнета и я, выглянув из-за неё, увидела высокого блондина, который, поймав мой взгляд, ободряюще мне улыбнулся и подмигнул.

- Чёрт, Форнер, откуда у тебя такой поразительный талант появляться там, где не надо, и когда не надо? – скривился брюнет, но всё же отлепился от стены, оборачиваясь. – Мы тут до тебя, может быть, неплохо общались.
- С тобой невозможно нормально общаться, когда ты в таком состоянии, дружище, - улыбнулся во все тридцать два зуба блондин. – Пойди проспись.
- Хорошо, мамочка, я буду примерным мальчиком и немедленно отправлюсь в постель. И даже знаю, кто меня укачает, - он метнул в сторону Трейси взгляд и махнул ей рукой, подзывая к себе.
Блондинка, всё это время на расстоянии наблюдавшая за нами, словно только и ожидала этой команды, быстро засеменив в нашу сторону.
- Ну что, Джейки, - весело сказала она, подойдя и приобняв парня за торс. – Опять набрался?
Брюнет что-то едва слышно, заплетающимся языком, мило пролепетал ей в ответ, на что девушка звонко рассмеялась и не спеша повела ватное тело парня к лестнице на второй этаж. Мне оставалось лишь смотреть им вслед и удивляться, как такая хрупкая с виду девушка может так легко управляться со свалившейся на неё тушей.
- Ты не злись на Джейка, он совершенно несносен, когда пьян, - сказал блондин, находящийся всё это время рядом со мной, и тепло улыбнулся, как бы извиняясь за поведение друга.
- Ничего, я понимаю, - тихо ответила я, разглядывая нового знакомого. Высокий и крепко сложенный, приятная улыбка, открывающая милые ямочки на щеках и большие серые глаза, искрящиеся весельем и добротой.
- Кстати, я Оливер, - парень протянул мне руку.
- Ева, - искренно улыбнувшись, я ответила на рукопожатие.
После всех формальностей мы вместе переместились на диван, находящийся в той же комнате, и продолжили знакомство. За всё время нашего разговора парень постоянно улыбался, и я постепенно заразилась от него этой широкой улыбкой, забыв про плохое настроение. Оливер оказался очень милым и внимательным человеком, приятным собеседником. Рядом с ним я не ощущала дискомфорта и скованности, которые обычно посещали меня при общении с незнакомым человеком, только смущалась и краснела, когда он пристально на меня смотрел, но в целом общаться с ним было легко и приятно.
- Надо же, - сказала я, окончательно почувствовав себя уютно в его компании. - Я уже и не надеялась найти здесь хоть одного трезвого человека.
- Я трезвенник, - с улыбкой отвечал Оливер. – И терпеть не могу эти пьяные сборища, весь вечер слоняюсь из угла в угол.
- Так что же ты здесь тогда делаешь?

- Пришёл за компанию с другом. Уж он-то на это дело любитель, как ты могла заметить, а в таком состоянии его одного оставлять довольно опасно.
- Это уж точно, - пробурчала я, вспомнив горящие нездоровым блеском тёмные глаза брюнета, когда он меня разглядывал. Пытался разглядеть.
В это время на улице раздались женские восторженные визги, свистки и улюлюканья, а спустя секунду в дом влетел голый парень, размахивая руками и крича на всю округу пошлую кричалку. За ним тут же поспели ржащие как кони товарищи, щёлкая фотоаппаратами. Я сразу угадала в парне жертву проигрыша в ту самую «Бутылочку».
- К тому же иногда здесь бывает очень весело, - рассмеялся мой собеседник, а когда гогочущая толпа удалилась на улицу, снова ко мне обратился, - Так это правда о том, что ты вундеркинд? Сколько же тебе тогда лет?
- Семнадцать. Будет. Через пять месяцев, - сама не знаю, почему мне вдруг захотелось приврать, но я быстро исправилась, тем самым выставив себя полнейшей дурой и оттого смутившись. Парень присвистнул.
- Честно говоря, выглядишь на четырнадцать, - широко улыбнулся он, заставив меня ещё больше смутиться. Я всегда знала, что выгляжу моложе своего возраста, но раньше мне это было только на руку, а теперь… мне очень не хотелось, чтобы Оливер видел во мне ребёнка, пусть я на самом деле им и являюсь. Наверное, во мне наконец проснулось стандартное подростковое стремление казаться взрослым.
Ответить мне не дала хозяйка дома, спускающаяся к нам по лестнице.
- Чёрт, еле как его до кровати дотащила, - пожаловалась она Оливеру, когда подошла. – Мог бы и помочь!
- Так я вам же мешать не хотел, - развёл руками парень.
- Да какой мешать?! Он вырубился, едва я его на кровать затащила. Так уж и скажи, что… Кстати, а чего это вы тут сидите, как два одиночества?
Наш разговор был прерван, и я только тогда вспомнила о Фрэнке и Либби, и о том, что уже полтора часа не встречала их в доме. Я спросила Трейси не видела ли она их, но та только пожала плечами. Тогда я быстро извинилась перед ней и Оливером, сказав, что мне пора идти, попрощалась и отправилась на поиски друзей. Я обшарила весь дом, наткнулась даже в одной комнате на храпящего друга Оливера и Трейси, что недавно пытался завязать со мной разговор, но ни Либби, ни Фрэнка нигде не нашла. Лишь после этого я вспомнила о том, что взяла с собой мобильный и набрала номер Либб. Трубку долгое время не брали, но когда я уже хотела отклонять вызов, бесцветное «Алло» наконец раздалось.
- Либби, ты где? Я всё ещё у Трейси, и нигде не могу вас найти. И где Фрэнк? Когда я его последний раз видела, он был не в лучшем состоянии…
- Я тоже у Трейси, только на улице, - отвечала подруга. – Фрэнк со мной, орошает местную флору содержимым своего желудка - он изрядно перебрал! Ох и не завидую я садовнику Трейс…
Я вышла на улицу и обнаружила друзей за домом в ухоженном садике Трейси. Фрэнк едва стоял на ногах, его лицо приобрело цвет мертвеца, такое же серое и безжизненное, глаза стали словно стеклянными. То, как мы с подругой тащили его вдвоём до дома, я, наверное, не забуду никогда. Потратив ещё полчаса на борьбу с ватным телом друга, мы наконец затащили его на свой диван и вздохнули с облегчением. После этого я отправилась спать, а подруга ещё долгое время оставалась внизу с парнем, заботясь о том, чтобы он не испортил нам ни диван, ни ковёр. Я же лежала в комнате на кровати и думала о том, что нисколько не разочарована в сегодняшнем дне, пусть он и не прошёл безоблачно, и даже настроение моё было на довольно высокой отметке. Хоть будет, что на выпускной вспомнить.

Поскольку большинство скринов в отчёте постановочные, то выкладываю дополнительно ещё простые игровые скрины с панелью:

Копали, пока дожидались такси : )

0,5 за двух друзей (Оливер Форнер, Джейкоб Майерс)
(Прувы дам в следующем отчёте)
Итого: 13 баллов ровно

Darlen · 25 Июл 2013

Сегодня я просто хочу сказать спасибо тем, кому не безразлична судьба моей династии, всем, кто нас читает, комментирует, поддерживает автора в ЛС, обсуждениях и прочих темах

, - только благодаря вам мне хочется снова и снова возвращаться к Касперам *з* В общем, я всех вас люблю, спасибо, что вы с нами :З
Однако сами симы моего воодушевления после некоего отпуска, видимо, не разделили, оказав автору тёплый приём по-Касперовски: ежедневно доводили до белого каления, психов, истерик и привили лютую ненависть к своим разработчикам

Потом, кровью и слезами я кое-как смогла добиться скринов более-менее близких к задумке, так что не удивляйтесь несоответствиям некоторых картинок тексту :З

Неодобренная симпатия

Прошло ещё немало времени, прежде чем Фрэнк сумел добиться прощения Либби за ту ночь в доме Трейси, большую часть из которой он не помнит. Тогда подруга всю ночь промаялась у дивана, выслушивая его пьяные бредни, а утром бегала по аптекам и магазинам в поисках чего-нибудь действенного от похмелья, и выполняла любой его каприз. Однако как только друг оправился и пришёл в норму, тут же столкнулся с холодным молчанием и презрительным взглядом своей спасительницы. Он весь рассыпался в извинениях, как перед ней, так и передо мной, закидывал Либби цветами и конфетами, однако прощение получил лишь тогда, когда написал за неё курсовую. «Ну, а что? – невозмутимо тогда ответила подруга на мой удивлённый взгляд. – Такая тема нуднейшая досталась, хоть вешайся, а он постоянно под ногами крутится, словно собака побитая, помощь предлагает. Зато впредь неповадно будет напиваться». Так они оба получили то, что давно хотели: Либби – пятёрку за курсовую, а Фрэнк – прощение.

Между тем время продолжало неумолимо двигаться вперёд, весёлую вечеринку постепенно начали забывать (а некоторые и вовсе её не помнили), фото в социальных сетях стали заменяться другими, вечные подколки и ехидные взгляды в сторону «особо оторвавшихся» постепенно ушли в прошлое. В Академию вернулась серая будничность, приправленная сдачей курсовых работ и подготовкой к скорой сессии. Моя тема курсовой оказалась пустяковая, и я быстро её выполнила, в отличие от Трейси, которая никак не могла расправиться со своей. После вечеринки мы стали видеться с ней каждый день, она всегда подходила ко мне, если случайно встречала на улице, здоровалась, интересовалась, как у нас с Либби дела, на занятиях мы теперь сидели рядом и возвращались домой тоже вместе. Поэтому, когда она с поистине мрачным и усталым видом сказала, что никак не может написать курсовую, а сроки поджимают, я, ни минуты не думая, предложила ей свою помощь. Именно сделанная общими усилиями курсовая и положила начало нашей маленькой дружбе, не такой крепкой, как с Либби, но общаться и проводить время с Трейс мне было приятно. В ней есть что-то притягивающее к себе, какое-то скрытое обаяние, а её размышления на тему чего-то серьёзного и важного всегда были с толикой сарказма и иронии, так что грустить или скучать мне с ней не приходилось. Я переживала, что Либби наша дружба будет неприятна, мягко говоря, но когда я на прямую спросила, не обижается ли она за то, что я общаюсь с её неприятельницей, то подруга лишь фыркнула и сказала, что это моё дело, с кем общаться, а с кем нет, и не ей мне подобное диктовать. Только потом добавила, что если «белобрысая выдра» меня чем-нибудь обидит, тут же обращаться к ней. На том и порешили.

Примерно за три недели до экзаменов мы с Либби решили сходить развеяться в местную студенческую кафешку, чтобы дать головам отдохнуть от учебников и конспектов. Мы довольно неплохо проводили время, пока зоркий глаз Либби не выловил в толпе посетителей Трейси, да не одну, а вместе с Оливером и его темноволосым другом, пытавшимся подкатить ко мне на вечеринке, - Джейкобом Майерсом, чьё имя я узнала после вечеринки от своей сокурсницы.
- Ты только посмотри, вся компания в сборе, - пробурчала подруга, хмурым взглядом одарив всех троих.

С того памятного вечера Оливера и его друга я видела всего несколько раз, и то издалека, здоровались мы с блондином лишь кивками головы и улыбками, а брюнет своей фирменной насмешливо-презрительной ухмылочкой.
- А ты их знаешь? – немало удивилась я, думая, что подруга с ними ни разу не пересекалась. Сама же я ей о своих знакомствах на вечеринке не рассказывала – не представилось случая.
- Да кто ж не знает обаяшку Олли Форнера и его придурковатого дружка Джейка Майерса? – усмехнулась подруга. – Считай, местные знаменитости, во главе с Трейси. Все девчонки кампуса за ними увиваются.
- Надо же, а я и не знала, - задумчиво протянула я, глядя на троицу, переговаривающуюся в дверях кафе. Не знаю почему, но слова Либби здорово подорвали мне настроение.
Мы продолжали, изредка переговариваясь, смотреть им в спины, пока не менее зоркая, чем Либби Трейси не заметила нас и кивнула в нашу сторону своим спутникам. Три пары глаз пару секунд сосредоточились на наших растерянных лицах, затем компания о чём-то быстро переговорилась, посмеялась (что мне не очень понравилось, ведь наверняка смешки адресовались именно нам) и двинулась в нашу сторону.
- Вот чёрт, только не это, - едва слышно простонала рядом подруга, но через секунду уже приняла самый свой воинственный и непрошибаемый вид, готовая отразить атаку. Мои же чувства были неоднозначны. Однако, не доходя до нас пару шагов, Трейси с Джейком свернули к соседнему столику, усмешками провожая широкую спину блондина, подходящего к нам. Я буквально почувствовала, как спало напряжение с плеч Либби, однако оно быстро нашло себе новую жертву в моём лице, всей своей тяжестью вдавив меня в стул. Широко раскрытыми и, должно быть, испуганными глазами я смотрела на парня, приближающегося уверенными твёрдыми шагами. Но вот он подошёл, остановился и в упор посмотрел на меня своими искрящимися серыми глазами, широко улыбнулся, и эта его улыбка позволила мне вновь вздохнуть свободно и почувствовать себя комфортно. Я не смогла сдержать ответной улыбки, однако рядом сидящая подруга моих чувств не разделяла, по-прежнему оставаясь хмурой.

- Ты столиком ошибся, Олли? – недовольно пробурчала она, всем своим видом показывая, что ему здесь не рады. Однако парень даже не повернулся в её сторону, продолжая в упор смотреть на меня.
- Не волнуйся, Пончик, - весело проговорил он, зная, какое действие возымеет на Либби его обращение. – Я лишь на пару секунд уведу у тебя подругу. Можно?
Последнее адресовалось уже мне и, не дожидаясь, пока задохнувшаяся от возмущения Либб что-либо ответит, я коротко кивнула и встала из-за стола, последовав за Оливером подальше и от Либби и от хитрых усмехающихся взглядов парочки за соседнем столиком. Отойдя на достаточное расстояние, парень резко остановился, так что я едва в него не врезалась.
- Извини, что отвлекаю, - вежливо начал он. – Я к тебе с просьбой. Скоро экзамены, а у меня полный завал с математикой, никогда её не понимал, и профессорша – зверь, грозится не поставить зачёт, а у меня ещё и курсовик до сих пор не сделанный висит… Не поможешь мне? Уж тебе-то это поди как два пальца об асфальт, - закончил он и улыбнулся самой обаятельной улыбкой, которую я когда-либо видела. Ну разве я могла отказать?

Либби была полна возмущения из-за того, что я ничего ей не рассказала о нашем с Оливером знакомстве, а когда я сказала про его просьбу и что согласилась помочь, так она и вовсе пришла в неистовство. Однако отступать было поздно, мы уже договорились о времени и месте встреч, и всё отменять было уже просто неудобно. ~~Да и не хотелось.~~
В итоге подруге ничего больше не оставалось кроме как хмуриться и бурчать, когда я вечером собиралась на очередное наше занятие. Мы встречались в студенческой библиотеке в пять часов вечера, я объясняла непонятные ему темы, помогала решать самые трудные и запутанные примеры, а он внимательно слушал и изредка задавал вопросы, и если оставалось время, то я ещё помогала разбираться ему с курсовой. Вообще, Оливер оказался способным учеником, мне не приходилось по сто раз разжёвывать ему одно и то же, как было это как-то раз с Фрэнком, он быстро всё усваивал и запоминал, а потому время, что мы отводили на занятия, никогда не было для меня в тягость. Я не могла сдержать улыбки всякий раз, когда он хмурил брови и тяжело вздыхал, пытаясь сосчитать что-нибудь в уме, и когда шёпотом проклинал свою преподавательницу, глядя на очередной пример в пол страницы. После окончания «урока» он почтительно кланялся мне в пояс и называл не иначе как сэнсэй, а я каждый раз не выдерживала и заливалась хохотом, получая многочисленные замечания пожилой библиотекарши.

Однако после занятий мы никогда не расходились по домам сразу, а ещё полтора часа гуляли по вечернему городу, ели мороженое, хот-доги, говорили обо всём на свете. Я узнала, что Оливер, как и Либби, родом из Плезантвью, вырос в среднестатистической семье врача-травматолога и акушерки, решил пойти по стопам родителей и учится сейчас на четвёртом курсе биофака. Он был на пять лет старше меня, но общаясь с ним я не чувствовала этой разницы в возрасте, во многом благодаря тому, что он всегда вёл себя легко и непринуждённо, постоянно улыбался и дурачился, как ребёнок.

Кроме того, он играл в университетской команде по регби «Ламы», вместе с Фрэнком и Джейкобом, и всегда рассказывал мне о весёлых случаях на тренировках, а я смеялась над ними, как ненормальная. И только когда плотные сумерки окутывали город, он провожал меня домой, до самой двери, быстро прощался и крупными шагами направлялся в сторону своей общаги, не оглядываясь, а, может, он просто не подозревал, что я всё ещё стою у дверей, провожая взглядом его широкую спину…

Всякий раз дома меня ждала унылая физиономия лучшей подруги, уткнувшейся в конспекты, - до экзаменов оставалось полторы недели, и она рьяно нагоняла всё упущенное и пропущенное за эти полгода, в общем-то, как и большинство студентов.
- Вот уж кому живётся хорошо, - сказала она тогда, посмотрев на моё счастливо улыбающееся лицо. – Гуляй себе до темноты и не парься.
- А чего париться-то? – весело ответила я. Моё настроение всегда зашкаливало после совместных прогулок с Оливером. – Там ведь ничего трудного нет…
- Угу, особенно для того, у кого в голове и словарь и калькулятор, и вся таблица Менделеева, - усмехнулась Либби, а потом внимательно на меня посмотрела, - А чего это ты такая довольная? Опять с Форнером гуляла? – и нахмурилась. Моя улыбка тоже пропала.
- Слово «гуляла» из твоих уст звучит как что-то непристойное, - попыталась отшутиться я. – И чем он тебе, в конце концов, не угодил? Хороший парень…
- Хороший, - чуть слышно отозвалась подруга. – А ты не думаешь, что он может тебя ради оценок использовать? Прослышал от белобрысой вертихвостки о твоём добром сердце и тоже решил жизнь себе упростить? Выпускной год всё-таки, больше гулять хочется, чем учиться. А уж я-то тебя знаю, наверняка всё за него сама делаешь…
- Нет, - пожалуй, слишком резко и твёрдо прервала я неприятную себе речь подруги, но тут же пристыдилась, опустив голову, и продолжала уже мягче, - Не думаю. Ты его просто плохо знаешь: «Оливер» и «использовать» в одном предложении никак не помещаются.
Однако Либб не нисколько не обиделась за мою резкость, а лишь тяжело и устало вздохнула.

- Хорошо, если так. Но всё равно мне эта твоя к нему симпатия не нравится. Ничего хорошего из этого не выйдет, чует моё сердце.
Настроение было безнадёжно испорчено, но я вовсе не винила за это подругу, зная, какой наивной иногда бываю. Но тем не менее моего хорошего отношения и уверенности в непорочности души друга (а по моему скромному определению мы были уже друзьями) её слова нисколько не подорвали. Она просто беспокоится обо мне, но стоит ей только узнать его поближе, чтобы понять, как сильно она ошибалась. Такими мыслями я утешала себя в тот вечер, лёжа в постели, пока, полностью успокоенная, не провалилась в сон.

На самом деле курсовую Фрэнк написал Еве - у Либби просто не хватило баллов авторитета х) И ещё на скриншоте видны прувы дружбы с Оливером и Джейком, баллы за которых я посчитала в прошлом отчёте:

Darlen · 30 Июл 2013

Изначально этот отчёт и следующий представляли собой один огромный отчётище, но я побоялась, что сайт его не примет, а головы читателей просто не вместят столько информации сразу, так что пришлось разбить на восьмой и девятый отдельно. Следующий отчёт, если автор не обленится, появится на днях, и я очень надеюсь, что за всё написанное меня не побьют тапками х)

Вопросы и разочарования

Просто удивительно, как быстро один человек может полностью завладеть твоими мыслями, какой короткий промежуток времени нужен, чтобы он стал центром всей твоей Вселенной. Я и сама не заметила, когда успела запустить Оливера настолько глубоко в душу, однако как только он сдал все зачёты и экзамены, и необходимость встречаться каждый вечер в библиотеке подтягивать математику пропала, я почувствовала, что мне не хватает нашего общения как чего-то жизненно необходимого – без него я увядала. Целый вечер маялась из угла в угол, не зная, чем себя занять, бормотала себе под нос какую-то чушь и глупо улыбалась, вспоминая его рассказы и шутки. Либби всерьёз обеспокоилась, застав однажды вечером меня в таком состоянии, и пообещала свернуть Форнеру шею при первой же встрече, когда я всё ей объяснила.

Со дня успешной сдачи его экзамена прошла уже целая неделя, а он так ни разу мне и не позвонил, не пришёл, не предложил встретиться и даже ни разу не подходил здороваться, когда мы пару раз встречались в университете. Обиднее всего, что из-за него я не поехала домой на каникулы после окончания первого семестра, чем очень огорчила домашних, особенно бабушку, но одна навязчивая дурацкая мысль плотно засела в моей голове: вдруг он захочет встретиться, а я уеду? В итоге я всю каникулярную неделю провалялась дома на кровати, бездумно пялясь в потолок в полнейшем одиночестве (Либби уезжала проведать своих), и ни родных не увидела, ни его. Для меня это был жуткий, мучительный удар, я всё время проклинала себя за то, что не прислушалась к словам подруги, кусала локти от досады, сетовала на свою слепую доверчивость и наивность, зарекалась больше никому не помогать хоть лишним словом и даже пару раз ревела в ванной, чтобы Либби не заметила.

Спустя полторы недели полного игнора со стороны своего некогда друга, когда я уже начала постепенно оправляться от нанесённой обиды, влившись в сумасшедший темп учёбы, он всё-таки соизволил ко мне подойти, встретив у дверей университета, когда я собиралась идти домой. Мы столкнулись нос к носу, он смотрел на меня со своей фирменной улыбкой, и, видимо, ждал каких-то слов, а я просто молча обошла его и зашагала прочь.
- Эй, сэнсэй, - крикнул он мне вдогонку. – Ты меня не узнала, что ли?
Я пошла дальше, даже не вздрогнув, борясь с предательским желанием развернуться, со всех ног помчаться к нему, броситься на шею, а потом надавать пощёчин за то, что он так долго молчал и заставлял меня мучиться. Однако гордость была сильнее, и я как ни в чём ни бывало вышагивала по мощёной камнем дорожке университетского дворика. Однако парень так просто от меня не отстал, за пару секунд догнал, обогнал и остановил, схватив за плечи, обеспокоенно посмотрел мне в глаза.
- Ева, что случилось?
- Тебе-то какое до этого дело, Форнер? Иди куда шёл!

Он опешил. Мало того, что я никогда не выражалась так резко и грубо, так ещё и никогда не обращалась к нему по фамилии, это была привычка Либби и Джейка. Пару секунд блондин ошарашенно пялился на моё горящее праведным гневом и презрением лицо, потом опустил руки с моих плеч.
- Что-то я не понимаю, - нахмурившись, наконец сказал он. – Чем я заслужил твою ненависть? Может, скажешь?
- Ах, ты не понимаешь?! – вся моя обида и досада, накапливающаяся до этого момента в душе, достигла своего пика, прорвавшись наружу потоком гневных, полных яда слов. До этого момента я и представить не могла, что могу кому-нибудь высказать, нет, прокричать подобное тому, что я, обычно спокойная и сдержанная, привыкшая молча терпеть обиду, вывалила на неподготовленную голову Оливера, тоже не ожидавшего этого всплеска эмоций. Я называла его последними словами, проклинала за то, что он использовал меня ради своих отличных, между прочим, оценок, а потом и думать обо мне забыл… Я осеклась, не высказав ещё и половины из того, что собиралась высказать, заметив его нежный взгляд и тёплую, лучезарную улыбку, ставшую уж слишком дорогой моему сердцу.
- Так ты решила, что я только из-за экзаменов с тобой общался? – мягко сказал он, убедившись, что моя тирада продолжаться не будет, а потом легонько щёлкнул меня по носу, - Глупая! Ты даже представить не можешь, как я скучал без тебя и наших вечерних прогулок всё это время…
Он что-то говорил о родителях, к которым уезжал на короткие каникулы после сдачи сессии, что раскаивается из-за своей глупости и неблагодарности, извинился за то, что не нашёл хотя бы минуты, чтобы подойти ко мне и поговорить. Я слушала вполуха, ощущая необыкновенную лёгкость на душе, будто кто-то одним движением разбил тяжёлые тугие цепи, сдавливающие всё это время моё сердце. Хотя почему «кто-то»? Это был именно Оливер! Радость махом заполнила пустоту в моей душе, и я уже перестала соображать, что делаю, кинувшись на парня с объятиями.
- Прости меня, я правда глупая, - тихо сказала я, повиснув у него на шее. На секунду он опешил от резкой смены моего настроения, но вскоре ответил на мой порыв, крепко обняв.

- И ты меня, - также тихо ответил он. – Я должен был хотя бы позвонить.
Впервые за эти полторы недели я почувствовала себя по-настоящему счастливой.

***
В последующий месяц всё было просто замечательно. Теперь мы с Оливером стали видеться каждый день, утром пересекались в университете, и он обязательно подходил ко мне перекинуться парой слов, даже не смотря на вздохи, подколки и закатывание глаз своего друга Джейка, а вечером мы как прежде ходили гулять по окрестностям. Да, всё вернулось на круги своя, всё было прекрасно, но со временем мне становилось мало простого общения. Мне хотелось цветов, прогулок под луной, поцелуев, и прочей романтической ерунды, о которой мечтают многие девушки, едва преступив порог юности, но сам Оливер явно не собирался переносить наши отношения с отметки «Дружба» на что-то большее, и это меня угнетало. Как Либби, так и Трейси в один голос твердили, что весь мужской пол головы сворачивает, когда я иду по улице, что парни постоянно вьются вокруг меня и наизнанку выворачиваются, пытаясь добиться моего внимания, и я никак не могла понять, почему же я тогда безразлична ему? Эти мысли вгоняли меня в меланхолию, а он по-прежнему улыбался, шутил и дурачился, ничего не замечая, и относился ко мне как… как Брэндон.
Как ни странно, но Либби поняла всё намного раньше, чем я успела себе признаться в том, что Оливер для меня уже не юношеское увлечение и не просто симпатичный мне парень, - моё чувство к нему уже давно успело перерасти эти стадии, подойдя к самой последней. И когда я сама ей об этом сказала, то она лишь тяжело вздохнула, ответив, что уже давно об этом подозревала. В её глазах тогда я увидела отражение своего беспокойства и страха оказаться отвергнутой, а потому решилась поделиться с ней своими переживаниями по поводу того, что он относится ко мне как к другу, и узнать, что она об этом думает.
- Ну, здесь два варианта, - сказала мне тогда подруга, - Либо он из этих «сладких» мальчиков, либо…
- Что «либо»? – нетерпеливо спросила я. Предположение о том, что Оливер – гей, сразу же отмелось как бредовое.

- Либо у него уже кто-то есть, подруга, - сочувствующе улыбнулась она. Однако этот вариант показался мне не менее бредовым, чем первый. Если у него есть девушка, то почему я никогда её с ним не видела, а он о ней не рассказывал? Единственная девушка, с которой я наиболее часто его вижу – это Трейси, но мало того, что они общаются просто как друзья, так ещё бы и сама Трейс выцарапала мне глаза и повыдирала волосы, если б так часто видела вместе со своим бойфрендом, или просто симпатичным ей парнем. Бред какой-то.

***
Однажды после занятий я не захотела идти сразу домой, а решила немного прогуляться на свежем воздухе после душной аудитории. Недалеко от нашего дома есть замечательный парк, в котором мы часто бываем с Оливером вечером, вот и тогда ноги сами занесли меня туда, где я с удовольствием опустилась на залитую солнцем скамейку.

Я в одиночестве наслаждалась тишиной и спокойствием, пока кто-то сзади не подлетел ко мне, хлопнул по плечу и плюхнулся рядом. «Кем-то» оказалась Трейси, с ног до головы благоухающая цветочным парфюмом. Как-то раз Либби даже предположила, что она скупает сотню флакончиков с духами одного запаха и принимает в них ванну.
- Привет, красотка, - весело прощебетала она. – Прости, что давно не подходила даже поздороваться, просто ты часто ходишь с Либерти, а она сразу же надувается и выпускает иголки, как морской ёж перед опасностью, заметив меня в радиусе метров ста. Но у меня есть предложение, которое поможет наверстать упущенное общение.
- В самом деле? И какое же?
- Как насчёт того, чтобы отправиться завтра со мной в «Нирвану»?
- Ты знаешь, я не принимаю наркотики, - отшутилась я, прекрасно зная, куда она меня зовёт. Но я не хотела никуда идти, а уж тем более в ночной клуб, мне хватило её домашней вечеринки, со времени которой прошло уже полгода.
- Балда! – рассмеялась блондинка. – Ты прекрасно знаешь, о чём я. Ну же, Ева, пойдём, там будет пенная вечеринка!
Я отнекивалась, как могла, ссылалась на учёбу, сверхзанятость первокурсников и прочую небылицу. И когда Трейси поняла, что просто так меня не уговорить, хитро прищурилась и как бы между прочим сказала:
- А Оливер там тоже будет. Мы все втроём собрались идти.
«Втроём» - это Джейкоб, Оливер и Трейси, неизменная троица, что всюду ходит вместе. Выделяется из них лишь Оливер, добрую часть своего времени проводящий со мной, а Джейк и Трейс предпочитают в это время компанию друг друга. Я так и не знаю, встречаются ли они, по крайней мере, если что-то между ними и есть, то они этого не афишируют, а напрямую спрашивать я стеснялась.
- Боже мой, причём здесь Оливер? Я просто не хочу никуда идти. *пауза* Ну, разве что ненадолго. Хм, а во сколько вы завтра пойдёте?..
Трейси победоносно улыбнулась.

Darlen · 7 Авг 2013

Соперница

Либби пойти со мной не могла, у них с Фрэнком как раз в этот день была вторая годовщина отношений, и они хотели отпраздновать её вдвоём. Я несколько расстроилась – в компании подруги я чувствую себя увереннее и комфортнее в новой обстановке, но при мысли об Оливере страх рассеялся. Чего мне бояться, если он будет рядом? А он был уже в курсе, что я тоже пойду и, как мне кажется, даже обрадовался. Помня о его нетерпимости к алкоголю, я уже предвкушала очередной приятный вечер в его компании, разве что в несколько иной, новой обстановке, и настроение резко подскочило. В «Нирвану» мы пришли вместе и несколько позже оговоренного с Джейком и Трейси времени, а потому сразу направились на их поиски в сторону барной стойки. До этого я была в подобном заведении всего один раз вместе с Либби, и после того желанием возвращаться сюда явно не горела: громкая музыка била по ушам, оглушала, сбивала с толку, яркий свет софитов резал глаза, запах сигарет, алкоголя и самых разнообразных духов смешался в единое невообразимое зловоние, дышать было тяжело, а все вокруг толкались и наступали на ноги. Вот и сейчас, пробираясь вслед за Оливером через толпу танцующих людей, я мечтала лишь о том, чтобы поскорее пробраться к стойке и приземлиться на какой-нибудь стул. Однако долго идти не пришлось, и когда мы нашли друзей, то застали весьма интересную картину: блондинка пыталась отобрать из рук парня стакан с виски и оттащить в сторону танцпола на медленный танец, Джейк же, уже успевший наклюкаться, отнюдь не был исполнен романтики, отмахиваясь и огрызаясь на девушку. Мы подошли как раз в тот момент, когда готова была разразиться ссора, едва ли не первая за всё то время, что я знаю эту компанию. Заметив нас, Трейс выдала едва держащуюся на губах улыбку и, сухо поздоровавшись, тут же ретировалась и потерялась в толпе.

Она была весьма расстроена, и я догадывалась, куда она пошла, но отправиться вслед побоялась – я здесь в первый раз и ещё не знаю где, и что находится, а потому не отходила от Оливера хотя бы на шаг, крепко вцепившись в его руку. Джейка же переживания подруги совсем не волновали, посмотрев на нас, он расплылся широкой улыбкой чеширского кота, а чёрные глаза его лихорадочно бегали и блестели. Он был ещё не сильно пьян, речь была связной, а движения осмысленны и точны, лишь этот странный блеск в глазах выдавал его полупьяное состояние. Странное дело, но после того вечера в доме Трейси, когда мы впервые встретились, он больше никогда не подходил ко мне больше, чем на десять шагов, и даже не говорил со мной, и не здоровался, но не сказать бы, что я жаждала его внимания, наоборот, первое время боялась встретить его где-нибудь, где я буду одна, ведь такие так просто не отстают. Однако единственное, чем он меня удостоил за всё это время – короткая, высокомерная усмешка, и я догадывалась – о том, чтобы он не досаждал мне, позаботился Оливер, и я была безмерно ему за это благодарна.
- Джейк, ты опять за своё, - нахмурился блондин, совершенно не разделив радость от встречи с другом. Блаженная улыбка тут же слезла с лица Майерса, он отвернулся и снова приложился к стакану. Меня же он нынче не удостоил даже взглядом, будто меня и вовсе здесь не было.
- Не ругайся, мамочка, - наконец ответил он, поморщившись, то ли от крепости напитка, то ли от раздражения, - Когда-нибудь я стану примерным мальчиком, и ты будешь мной гордиться. Обещаю.

Оливер иронии явно не оценил и собирался что-то ответить, но громкая трель мобильного не позволила ему высказаться. С каменным лицом посмотрел он на дисплей телефона, но я заметила в свете софитов, как заплясало в его серых глазах что-то похожее на… радость? Однако отвечать он не торопился, виновато посмотрел сначала на меня, потом на Джейка. Брюнет, даже не глядя на друга, догадался, что его тревожит.
- Да иди ответь уже, пригляжу я за твоей принцессой, - мягко сказал он и сделал какой-то жест бармену.
- Никуда не отходи от Джейка, - серьёзно сказал мне Оливер, однако радостные искорки всё ещё сверкали в его глазах. – Он, конечно, иногда бывает придурком полнейшим, но на него можно положиться.
- Я всё слышу, - буркнул со своей стороны Джейкоб, но блондин его уже не слушал, ловко пробираясь к выходу сквозь толпу танцующих. Я тяжело и горестно вздохнула. Вечер явно будет не таким, как я его себе представляла.

- Ну чего стоишь, как столб? – я вздрогнула от хриплого голоса Майерса, в упор разглядывающего меня своими чёрными глазищами. Довольно жутко в них смотреть. - Милости просим, - он похлопал по рядом стоящему стулу, однако я демонстративно села на другой, через одно место от него. Как-то мне не очень улыбалось вдыхать запах перегара и терпеть испытующий взгляд ястреба, высматривающего себе жертву. Брюнет моим маленьким бунтом оказался доволен, тут же расплывшись в ухмылке. Интересно, он вообще нормально улыбаться умеет?
- А ты ведь не такая тихоня, какой кажешься, а? Чёрт, всё время забываю, как тебя там…
- Меня зовут Ева, - недовольно буркнула я, глядя в противоположную от парня сторону.
- Дурацкое имя, - тут же отрезал он. – Никогда мне не нравилось.
Я аж подпрыгнула на стуле от возмущения, резко обернулась и принялась буравить гневным взглядом темноволосый затылок парня, - он повернул голову в сторону танцующих, и не видел всю гамму чувств на моём лице. Сейчас, думаю, это даже к лучшему, иначе не избежать мне было очередной издевательской усмешки, которая, по правде сказать, меня задевала. За то короткое время, что он отвернулся от меня, я уже успела остыть и удивиться, что же меня так разозлило в его словах. Наверное, то, что все обычно находили моё имя красивым, и мне это льстило. Когда Джейк вновь посмотрел на меня, я уже смогла просто равнодушно пожать плечами:
- Не я его выбирала.
Джейкоб ничего не ответил, вернувшись к опрокидыванию уже энного стакана виски в свой желудок. Между нами повисла пауза, я продолжала со скучающим видом осматривать стенку бара и стучать ногтями по барной стойке в такт громкой танцевальной музыке, мысленно заклиная Оливера поскорее вернуться. Казалось, прошла целая вечность, а его всё ещё не было. От скуки я решилась сама обратиться к Джейку, только чтобы время быстрее прошло, и, на какой-то миг перестав соображать, задала вопрос, который уже давно меня интересовал:
- А вы с Трейси встречаетесь?
Парень аж подавился от неожиданности. Прокашлялся, вытер рукавом мокрый подбородок.
- С чего ты взяла? – прохрипел он, сверкая глазами, в которых плескалось нечто похожее на изумление.
- Ну, - я замялась, уже успев пожалеть о своём вопросе, - Вы всегда вместе и… в общем, не могу объяснить, но вы так смотритесь вдвоём, что я подумала…
- Бред, - резко перебил он мои словоизлияния, - Если бы она встречалась с каждым, кто с ней спал, то половина кампуса сейчас бы состояла в серьёзных отношениях.
Меня перекосило от этих слов. Было неприятно слышать с такой грубостью подобное о человеке, который за полгода стал мне близок, и которого я уже давно считала другом. Но ещё неприятнее было оттого, что с Джейком Трейси общается уже по меньшей мере три года, это уже большой срок для дружбы, а он говорит такое за её спиной.
- Мог бы быть и помягче в выражениях о человеке, который всегда рядом с тобой, - нахмурившись, процедила я, а он лишь усмехнулся. Усмехнулся! Словами не выразить, до чего же меня достала за тот вечер его ухмылка, и я не выдержала, - Да и вообще, чем ты лучше? Тебя друзья-то, небось, никогда трезвым и не видят, да и сам ни одной юбки мимо не пропустишь…
- Вот только не надо меня жизни учить, окей? – впервые за всё время вполне серьёзно и резко гаркнул Джейк, заставив меня замолчать, а потом уже спокойнее продолжил, - Я ещё стерплю подобные нравоучения от Форнера, но не от тебя. Ты меня совсем не знаешь.
В тот момент я была готова разбить себе о голову гранёный стакан от досады. Действительно, что я о нём знаю, чтобы судить? И кто мне вообще дал на это право? Лучше бы за собой следила, и хоть иногда думала, что говорю.
- Прости, ты прав, - виновато опустив голову, извинилась я и прикусила нижнюю губу. – Кто я такая, чтобы судить тебя? Прости.
Парень в упор посмотрел на меня, в его взгляде я заметила совершенно новые чувства, что-то вроде удивления и, кажется, заинтересованности.
- Прощаю, - как-то изумлённо ответил он, продолжая на меня смотреть. Я улыбнулась.
Спустя пять минут неловкого молчания я почувствовала, что скоро изведусь от ожидания – Оливера не было уже почти сорок минут.
- С кем же он так долго разговаривает? – наконец спросила я Джейка. Сколько мы уже знакомы с Оливером, и я ни разу не помню, чтобы он где-то оставлял меня так надолго одну, болтая по телефону.
- Ну, здесь только один вариант – Вэл. Они могут болтать по несколько часов.
- А кто такой Вэл? – заинтересованно спросила я. Не помню, чтобы Оливер когда-нибудь упоминал это имя.
- Не «такой», а «такая». Валери, его невеста.
Моё сердце ухнуло куда-то вниз и там затрепыхалось, словно рыба, выброшенная сильной волной на берег. В груди что-то болезненно сжалось и стало тяжело дышать, клуб поплыл перед глазами. Я, как могла, сдерживала свои чувства, но предательские слёзы защипали в уголках глаз. «Невеста», - вновь и вновь отдавалось равнодушным голосом Джейка в моей голове, - «Его невеста». Я почти уже легла на барную стойку, пытаясь сдержать нахлынувшие эмоции и желание зареветь в голос, как раненый зверь. Почему он мне не сказал? Почему. Он. Мне. Не сказал?..
- Невеста? – неожиданно севшим голосом переспросила я, сосредотачивая взгляд на равнодушном лице брюнета, который, казалось, вовсе и не заметил, какое впечатление произвели на меня его слова.
- А ты не знала? Мне жаль, - невозмутимо ответил тот, так что сразу становилось понятно: последние его слова – ложь, и совсем ему меня не жаль. Ни капли. – Она уехала учиться во Францию по обмену ещё на втором курсе, и к своему Ромео приезжает лишь на каникулах, да долгими телефонными разговорами иногда балует.
- Тебя послушать, так ты её не очень жалуешь.
- А как я ещё могу относиться к женщине, которая отняла у меня друга? – голос Джейка стал тише, а язык иной раз заплетался, я поняла, что ещё немного и из клуба его придётся тащить вручную, - До неё он ведь таким не был. Не ходил повсюду с круглыми глазами, повторяя одно и то же: «Валери, Валери, Валери»… Золотое было время. Но, думаю, это всё из-за Стефани, ведь именно заботливая Вэл была постоянно с ним и поддерживала его, когда её не стало.
- Даже боюсь предположить, кто такая Стефани, - горько усмехнулась я, обхватив раскалывающуюся надвое голову руками.
- Отчего же? – продолжал Майерс, опустошив ещё один стакан. – Сестра это его родная. Умерла, когда ей было четырнадцать. Повесилась. Никто до сих пор не знает почему.
- Господи, - дурацкая усмешка тут же сошла с моего лица. – Это ужасно.
Парень промолчал, погрузившись в свои мысли, а я почувствовала, что моя голова вот-вот взорвётся от переизбытка информации. Громкая музыка больно била по ушам, яркий свет софитов нервировал. Больше всего на свете мне сейчас хотелось свернуться калачиком на холодном полу и разрыдаться. Долго, протяжно и громко реветь из-за Стефани, Валери, и жалости к самой себе. Как никогда остро я почувствовала себя несчастной, как никогда больно мне было от мысли, что я ему не нужна, и никогда не смогу заменить ему эту таинственную Валери. Не знаю, что бы там случилось со мной, если бы Оливер не вернулся в ту же минуту.
- Твою дивизию, Джейк, ты уже успел набраться, - тут же набросился он на Майерса, но я заметила, какой радостью и счастьем светятся его глаза. Давящая боль в груди вернулась вновь. Брюнет ответил что-то в своём стиле, и между ними завязалась перепалка, но я не слышала и не разбирала слов. Я смотрела на Оливера, такого близкого сейчас и одновременно далёкого. Сколько раз я мечтала о нём, сколько раз мне снилась его улыбка. Только он мог меня заставить улыбаться, когда совершенно того не хотелось, и только он мог вогнать меня в депрессию, когда всё было хорошо. Он стал для меня целым миром, а я для него лишь небольшим абзацем в книге жизни. И как же одновременно становится и хорошо и больно на душе, когда я смотрю на него…
- Ты в порядке? – спросил он, заметив мой долгий взгляд на себе.
- Нет. У меня голова разболелась, и я, пожалуй, лучше пойду домой.
- Я тебя провожу.

Оливер отобрал у Джейка полупустой стакан виски и запретил бармену наливать ему что-либо крепче газировки до его прихода, затем взял меня за руку и повёл к выходу. На свежем воздухе я почувствовала себя значительно лучше, дышать было легче и свободнее, а туман в голове постепенно рассеивался. Однако улучшить моё моральное состояние не в силах была даже вечерняя прохлада.
- Ты выглядишь расстроенной, - констатировал парень, внимательно приглядевшись к моему лицу, а затем нахмурился, - Тебя Джейк чем-то обидел?
- Нет, что ты, он на самом деле славный парень, - старалась как можно веселее сказать я, однако Оливера оказалось не так-то просто провести.
- Тогда в чём дело?
Я решила, что врать и отнекиваться бесполезно, и напрямую задала вопрос, мучавший меня последние двадцать минут:
- Почему ты ничего не сказал мне о Валери, Оливер?
- Джейк проболтался? – сокрушённо спросил он, но я промолчала. – Хотя, конечно, кто же ещё, алкоголик проклятый… А что ещё он тебе сказал?
- Только то, что у тебя есть невеста, - солгала я, понимая, с что с ним будет, если я напомню ему про сестру. Я тут же заметила, как облегчённо он выдохнул, думая, что мне известно только о Валери.
- Даже не знаю, как тебе сказать, - после непродолжительной паузы парень всё же решился на исповедь, тут же заставив меня пожалеть о своём вопросе, - Мне просто легче переживать разлуку, когда никто и ничто не напоминает о ней постоянно. Наши редкие встречи и звонки делают меня счастливым лишь до тех пор, пока не настаёт время прощаться.
Только тогда я поняла, как же сладко было моё неведение. Я могла сама придумать себе тысячи утешительных причин, по которым он молчал, а суровая правда уже навсегда лишала такой возможности. Но, видимо, этого мне показалось мало, и я с упорством мазохиста стремилась сделать себе ещё больнее, основательно разрушая надежду стать для него больше, чем просто другом.
- Ты её любишь?
- Да.
- И именно к ней ты уезжал на прошлых каникулах, после которых я на тебя обиделась?
- Да. Прости, что солгал…
- Да ничего, - через силу я натянула на лицо улыбку и как можно убедительнее продолжила, - Знаешь, я за тебя рада. Не каждому в жизни удаётся найти свою настоящую любовь…
- Ну, уж у тебя-то ещё всё впереди, - улыбнулся он, а мне словно ножом по сердцу полоснуло, - Обязательно кого-нибудь ещё полюбишь.
- Главное, чтобы ответно, - однако, как ни в чём ни бывало, продолжала разглагольствовать я, стараясь ничем не выдать своих истинных чувств, - Иначе какой смысл вообще любить? Это будет всё равно, что влюбиться в фонарный столб: ты готова отдать ему всю себя без остатка, а ему-то что? Ему всё равно, стоит себе такой холодный и неприступный и чужды ему твои чувства…
Оливер рассмеялся, даже не подозревая, что я только что сравнила его со столбом, и всю оставшуюся дорогу до дома улыбка больше не сходила с его лица. Он больше ни слова не сказал о Валери (да я и не просила), а завёл какую-то нейтральную тему, в поддержании которой я принимала активное участие, а сама в это время мечтала только об этом – поскорее стереть этот вечер из своей памяти, избавиться от ноющего чувства в грудной клетке, просто провалиться в сон и забыть обо всём этом, забыть, забыть…

Парень, как всегда, проводил меня до самой двери, извинился за неудавшийся вечер (на этом моменте я едва не разразилась истерическим хохотом) и, пожелав спокойной ночи, ушёл. Я же долго не решалась войти в дом, боясь расспросов проницательной подруги, и ещё с полчаса стояла у двери, прислонившись к ней спиной. Мысли мои путались, голова трещала по швам, а перед глазами всё плыло, будто меня добрых два часа раскручивали на карусели. Я долго так простояла, не двигаясь с места, а затем, набравшись сил, с улыбкой во все тридцать зуба вошла внутрь, крикнув на весь дом: «Либб, я дома!». Однако ответом мне была гробовая тишина, и я поняла, что подруга с Фрэнком всё ещё не вернулись.

Часы на прикроватной тумбочке в нашей комнате показывали час ночи, но у меня уже просто не осталось сил на беспокойство. Как была, не раздеваясь, не умывшись и не расчесавшись, я рухнула лицом в подушку и уже ни о чём не могла думать. Я была раздавлена.

По-прежнему 13, и изменится эта цифра ещё не скоро х)

Darlen · 10 Авг 2013

Когда уходят близкие

Следующим днём я проснулась от прикосновения чьих-то холодных пальцев к моей шее. Вздрогнув, я открыла глаза и увидела над собой обеспокоенное лицо Либби.
- Прости, - виновато сказала она, внимательно на меня посмотрев, - Ты спишь в одной позе уже больше двенадцати часов, вот я и забеспокоилась. Что-то случилось?
Случилось? Я прокрутила в голове всю череду вчерашних событий и снова закрыла глаза. Господи, ну зачем она меня разбудила? В царстве Морфея было так хорошо и спокойно, только там я могла обо всём забыть и не чувствовать этой тупой боли в груди, ставшей лишь сильнее с новым днём. Намного сильнее.
- Боже мой, у тебя такой вид, будто кто-то умер! – подруга присела рядом с моей кроватью на корточки, в её взгляде читалась тревога и искреннее сочувствие, такое, что если б у меня осталась хоть капля душевных сил, я бы расплакалась. Но слёзы не подступали к моим глазам ещё со вчерашнего вечера, и мой ответ получился полным равнодушия и холода.
- Так и есть. Вчера мучительно и с конвульсиями скончалась моя надежда на взаимность своих чувств. Он обручён, Либб. Это конец.
Подруга, казалось, нисколько не удивилась и просто продолжала молча смотреть на меня, быть может, раздумывая, что мне сказать в поддержку, как утешить. Пока она молчала, я медленно, ощущая ломоту во всех затёкших частях тела, поднялась с кровати и прошлёпала в ванную. В зеркале там я увидела нечто ужасающее: здорово помятую девицу с растрёпанными спутавшимися волосами, выбившимися из причёски за ночь, размазанной по нижним векам тушью и чёрными синяками под глазами, которым обзавидовалась бы любая панда. Внутреннее моё состояние также оставляло желать лучшего: каждый удар сердца сопровождался колкой болью в висках, в голове стоял беспросветный туман, в ушах звенело, затёкшие руки и ноги ныли от долгого сна в одной позе. Мне стало интересно, сколько же я провалялась вот так ничком на кровати, но решила сначала принять душ и причесаться, дабы не травмировать лишний раз психику Либби своим внешним видом, она и так слишком долго на меня смотрела.

Через полчаса я выбралась из-под холодных струй воды, что несколько улучшили моё состояние, по крайней мере, физическое, закинула помятое платье в стирку, надела первое, что попалось на глаза в шкафу, и спустилась вниз. На кухне уже вовсю хлопотала Либб, забирая последнюю партию горячих бутербродов с плиты. Я бесшумной тенью проскользнула в комнату и села за стол. Настолько бесшумной, что Либби вздрогнула и едва не вывалила на пол весь собственноручно приготовленный завтрак, обернувшись ко мне.
- Господи, ты как привидение, - хмуро проговорила она, ставя передо мной тарелку дымящихся и аппетитно пахнущих бутербродов.
- Сколько сейчас время? – спросила я, бездумно уставившись в тарелку.
- Десять минут третьего. Я вернулась в половину второго ночи и поднялась в двенадцать, уже все потолки в доме оплевала, а ты всё спишь и спишь… И, ради бога, прекрати так пялиться в тарелку, ты меня пугаешь.

Остаток позднего обеда прошёл в гробовом молчании, как и последующая неделя моей чёрной депрессии. Нет, конечно, подруга пыталась меня разговорить, отвлечь, поддержать, но каждая её попытка либо просто уходила в пустоту, либо разбивалась о ледяную стену моей отрешённости и безразличия ко всему миру. Я почти не ела, мало спала, мучаясь бессонницей, ни с кем не разговаривала, а лишь регулярно посещала лекции, выполняла домашние задания, и остаток дня пролёживала на кровати, и всё, думала, думала, жалела себя и снова думала, и мысли эти ни на минуту не давали мне покоя. Звонки и СМС-ки от Оливера и Трейси игнорировались, в университете я их избегала, а на улицу не выходила, возложив все бытовые заботы и покупки на плечи Либби, за что мне потом стало очень стыдно. Но я просто боялась случайно встретить Оливера на улице, снова увидеть его потрясающую улыбку, глаза, и понять, что никогда я уже не полюблю кого-то сильнее, ни с кем я не смогу быть счастлива, кроме него. А он никогда не полюбит меня и не будет со мной счастлив, не будет безраздельно одним моим… И всё, что мне оставалось – лишь сидеть взаперти, предаваясь несбыточным мечтам и раз за разом пытаться стереть из головы его образ.

Не знаю, сколько бы ещё длились мои душевные стенания, если бы их причина однажды не подловила меня специально у дверей Академии после занятий. Конечно же, я об Оливере, который тут же заставил меня объясниться, с чего я вдруг абстрагировалась от всего внешнего мира и него в частности. Тогда я, загнанная в угол, не придумала ничего лучше, чем сочинить какую-то глупую небылицу, наподобие траура по кончине горячо любимого хомячка, а он, как бы не старался, не выдержал и разразился громким смехом. И смех этот, звонкий, заливистый, заставил меня впервые за всё это время искренне улыбнуться. И только тогда я поняла, как же это хорошо, просто быть рядом с ним, слушать его голос, смех, и что ничего мне больше не нужно.

Так и закончилась моя депрессия, так же неожиданно, как и началась. Я возобновила своё общение с Трейси, даже иногда перекидывалась парой слов с Джейком, за всё извинилась перед Либби, а главное – вернула то беззаботное и светлое общение с Оливером, наши прогулки и разговоры, которые всегда доставляли мне массу удовольствия и радости. Мы никогда больше не говорили о Валери, а он так и не рассказал мне о своей сестре, хотя вполне можно было понять почему. Мы общались как старые закадычные друзья, дурачились, как брат с сестрой, и я смогла подавлять свои отнюдь не дружеские и сестринские чувства, мысли и желания, когда он был рядом, и ничем себя не выдавать. Почему-то я была уверенна: скажу – потеряю его, оттолкну и всё испорчу. Поэтому я молчала, просто наслаждаясь его обществом.

Однажды поздним вечером, когда я вернулась домой после очередной прогулки с Оливером, меня привлёк чудесный аромат, тянущийся из кухни. Войдя в комнату, я увидела Либби, достающую из духовки румяный ягодный пирог. Это был нонсенс, ибо подруга ненавидела готовить, и её кулинарные произведения отвечали ей тем же, постоянно получаясь либо подгорелыми, либо полусырыми.
- Ну чего в дверях-то встала? – улыбнулась подруга, разрезая пирог на ломтики, - Налетай!

- Ого, Либб, - пробубнила я с набитым ртом. – Когда ты научилась так прекрасно готовить?
- Давно уже, когда поняла, что будет полезно позубрить что-нибудь кроме учебников по философии, поваренную книгу, например, - посмотрела на меня, улыбнувшись, подруга, и я только тогда обратила внимание на вьющиеся кончики её шоколадных волос, которые теперь едва доставали ей до плеч.
- Ты подстриглась? Здорово, тебе идёт!
- Спасибо, конечно, - несколько удивлённо ответила Либби. – Но я так уже всю неделю хожу. Думала, ты заметила, да только молчишь.

Не дожёванный кусок пирога застрял у меня поперёк горла, решительно отказавшись отправляться в желудок. Какое-то время я, не шевелясь и не дыша, смотрела в изумлённые глаза подруги, а потом кое-как сглотнула и отставила от себя тарелку с недоеденным куском – аппетит пропал напрочь. «Думала, ты заметила». Ну, конечно, я не заметила! Разве могла я заметить её подстриженные волосы, её приобретённые кулинарные навыки, увлечение живописью, новый кулон в виде буквы «Л» на шее, разве я могла заметить, какой болью наполняются её глаза всякий раз, когда она звонит домой, если в голове у меня один лишь Оливер? Оливер, Оливер, Оливер… Да будь проклят этот Оливер вместе с его драгоценной Валери!Я не знала, как дела у лучшей подруги, живущей у меня под боком, что её беспокоит, есть ли у неё проблемы, в порядке ли всё с Фрэнком, какие у неё, в конце концов, оценки за экзамены и курсовые. Какая я тогда подруга, если совсем не интересуюсь её делами, зациклившись на своих проблемах? Мы уже давно не садились просто поговорить по душам, посмеяться за просмотром комедии, а уж про то, чтобы вместе сходить прогуляться, я вообще молчу. И как там мои домашние? Сколько же я не звонила родителям и сестре - месяц, два? Или больше?.. Все эти вопросы вихрем проносились в моей голове за доли секунды, заставляя щёки пылать от стыда.
- Прости меня, - тихо, но твёрдо извинилась я перед Либби, а та засмеялась.
- У тебя такое страдальческое лицо, что мне даже страшно предположить за что!
- За всё, что я в тебе не заметила, - улыбнулась в ответ я, поняв, что моя милая Либби даже нисколько не обиделась из-за моего к ней невнимания – она всё понимает. – И за все твои таланты, которые не оценила.
- Прощаю! – в ответ лучезарно улыбнулась подруга, а я почувствовала, как потеплело у меня на душе. Всё-таки мир одним только Оливером не ограничивается, и мне стоило уже давно это понять.
Остаток вечера мы провели с Либби вместе за игрой в приставку, смеялись, объедались печеньем и апельсинами, болтали обо всём на свете, сплетничали. Всё было как тогда, на заре нашей дружбы, когда ещё не было ни Трейси, ни Оливера, когда неприятности прошлого и разочарования будущего ещё поджидали нас в тени, и не было никаких забот кроме учёбы. За весь вечер я ни разу не упомянула Оливера, а лишь слушала беззаботную болтовню подруги, пытаясь наверстать упущенное общение, расспрашивала о Фрэнке, учёбе, и только тогда поняла, как же мне не хватало этого простого беззаботного дружеского общения.

Следующим днём я хотела позвонить домой ещё утром, но едва не проспала занятия из-за поздних посиделок с Либби, и тогда было уже не до звонков, а, вернувшись домой, даже не посмотрела в сторону телефона, обессиленно рухнув на диван. Я устала, не выспалась, едва не задохнулась в душной аудитории, и не было для меня сейчас во всём свете ничего важнее дивана. Однако в тот вечер поговорить с мамой мне было суждено, и через час крепкого сладкого сна меня разбудила громкая трель телефона.
- Привет, милая, - раздалось из трубки, когда я ответила. Это был мамин голос, и одновременно не её: какой-то сухой, безжизненный, словно у робота. Сначала я даже его не узнала и подумала, что это кто-то другой, но потом она назвала меня по имени, и все сомнения развеялись. Уже тогда я почувствовала что-то неладное, сердце сжалось от предчувствия чего-то нехорошего, по коже побежали мурашки, и я поёжилась от холода, - казалось, температура в комнате понизилась градусов на десять-пятнадцать.

- Мам, что-то случилось?
- Да, случилось. Сегодня утром умерла бабушка, звоню тебе сказать. Ты приедешь на похороны? Они будут послезавтра, у тебя должен быть выходной, - ровным, холодно-равнодушным голосом, медленно и без запинки проговорила мама, но я прекрасно знала, что кроется за её внешним равнодушием. У мамы были свои способы борьбы с несчастьем и болью, и за всю свою жизнь я не увидела ни одной слезинки в её глазах, лишь каменно-холодное лицо и отрешённый взгляд, если случалось какое-нибудь горе.
Сама же я словно окаменела, сверля глазами стену, и не могла вымолвить ни слова. «Бабушка… Умерла… Сегодня утром…». Господи, да что за бред? Она не могла умереть, она ведь была ещё совсем молода и полна сил. Нет-нет, это всё неправда, сон, я ведь ложилась спать, наверняка это мне только снится, а вот сейчас я проснусь, позвоню домой и снова услышу её такой родной, бодрый и полный жизни голос…

- Милая, ты меня слышишь?.. – всё тот же металлический голос матери доносился из трубки, но в нём уже проскальзывали нотки волнения и беспокойства. Это не сон.
- Да, мам, я тебя слышу. На похороны приеду. Во сколько они будут?
После разговора я прислонилась спиной к стене и медленно скатилась на пол, закрыв лицо руками. Сегодня умер дорогой и любимый мною человек, но я не плакала и не рыдала навзрыд, не билась в истерике, а лишь молча сидела на полу в гостиной и ощущала всепоглощающую пустоту внутри и грызущее чувство вины. Она умерла, так и не дождавшись от меня звонка.

Кое-что из дома:

Скрин с завещанием и прочие детали - в следующем отчёте.

Насчёт баллов в предыдущем отчёте ошиблась:
0,5 за платиновую могилу Делии
Итого: 13,5

Darlen · 16 Авг 2013

День откровений

Часовая стрелка уже успела намотать не один круг за то время, что я лежала в постели, а сон всё никак не хотел посещать меня. Я ворочалась, сбивала в комок простыни, куталась в одеяло, зарывалась лицом в подушку, но Морфей был не преклонен, отказываясь принимать меня в своё царство сегодня, и в голове, как пчёлы в улее, роились мысли. Я тяжело вздохнула и уставилась в тёмный потолок, прислушиваясь к ровному дыханию Либби, сладко спящей на соседней кровати. Счастливая, она уснула, едва коснувшись головой подушки, и ничто её уже не беспокоит в прекрасной стране сновидений. Ещё немного позавидовав, я поднялась с кровати и медленно, на цыпочках, чтобы не разбудить подругу лишним неловким движением или скрипом половицы, вышла из комнаты, плотно прикрыв дверь. Я не могла спать уже третью ночь с тех пор, как вернулась домой, и каждый раз, случайно разбудив подругу посреди ночи, слышала одно и то же: «Ева, чтоб тебя за ногу! Уймись уже и ложись спать». Но спать я не могла, и не чувствовала никаких признаков недосыпа вроде слабости, головокружения, заторможенности реакции и действий, словно мой организм за семнадцать лет настолько насытился сном, что в нём просто отпала всякая необходимость. Это мне не нравилось, пугало и изматывало морально, ведь где ещё человек может избавиться от гнетущих его мыслей, проблем и забот, кроме как во сне? А я даже этой возможности была лишена, словно в наказание за то, что позабыла всех своих близких людей, будучи одержима лишь одним человеком и своими неразделёнными к нему чувствами.

Всё ещё стараясь не шуметь, я прошлёпала к компьютеру, включила его и с ногами залезла на стул, обхватив руками холодные колени. В последнее время я часто просматривала наши семейные фотографии, как на компьютере, так и в фотоальбомах, заведённых ещё бабушкой. Дольше всего, почти часами, я смотрела на те фото, что изображали нашу семью в полном составе, ведь уже никогда она не будет прежней, такой, какой я помню её с пелёнок. Поженятся Айрин с Брэндоном – у них родятся дети, выйду замуж я – тоже рожу парочку сорванцов, и это будет всё ещё наша семья, такая же счастливая и любящая, но уже другая, без тех людей, что сделали моё детство и юность поистине счастливыми. И эти фотографии, как и воспоминания, - бесценны для меня.

Наш городок, наверное, ещё не знал более странных похорон, чем похороны Делии Каспер – великого учёного, хорошего человека, любящей жены, матери и бабушки. Странных в плане того, что ближайшие родственники усопшей не плакали, не падали в обмороки, не причитали и не прыгали в могилу вслед за гробом, обнимая его, целуя и плача, завывая на всю округу «На кого ж ты нас покинула!?». Мы вшестером стояли с каменными, ничего не выражающими лицами, устремив взгляды в землю, и молча слушали речь священника, пока старые бабушкины подруги и коллеги рыдали в голос, держась за локти своих мужей, и утирали заплаканные глаза белоснежными платочками. Наверное, именно поэтому многие из них решили, что мы нисколько не опечалены кончиной близкой родственницы, и они не преминули на следующий же день пустить грязные сплетни и слухи о том, что мы специально сжили со свету несчастную старушку, чтобы поскорее заграбастать её немаленькое наследство. Подлые лгуны, лицемеры и завистники, нам было плевать, что они там между собой болтают, ведь только самые близкие друзья могли почувствовать, насколько изменилась наша домашняя атмосфера после смерти бабушки.

Ещё никогда прежде я не видела таким угрюмым и безжизненным дедушку, чьи морщины отчётливо проступили на осунувшемся, неулыбающемся лице, а глаза потеряли свой прежний задорный блеск. Никогда я не видела такими подавленными папу и Брэндона, отрешённой и потерянной Айри, безэмоциональной, холодной и полностью погружённой в себя маму, и ещё никогда наш большой и светлый дом не погружался в такую мрачную тишину, не нарушаемую даже Бинго, не вылезающим из своей будки и отказывающимся от еды. За те два дня, что я была дома, мы почти не разговаривали, изредка перекидывались короткими взглядами, и бродили по дому как тени, даже не включая свет. В обратную дорогу меня проводили всей оставшейся семьёй, сухо попрощались, но крепко обняли, взяв обещание впредь звонить и навещать их почаще. Этот визит домой, единственный за первый год учёбы в Академии, я не забуду до самой своей смерти.
Я уехала обратно, как только закончились выходные, однако Айрин, которой до получения диплома оставалось два месяца, решила ещё немного побыть дома, и была единственной из семьи, кто звонил мне за ту неделю почти каждый день.
- … однако больше всех меня настораживает дедушка, - сиплым голосом однажды в один из наших телефонных разговоров поделилась со мной сестра своими переживаниями, - Он целый день может просидеть под деревом у её могилы, неподвижно, словно сам такой же каменный, как её надгробие… Сидит и молча смотрит куда-то вдаль, глубоко задумавшись. И станок свой, и игрушки забросил, просидит на кладбище до самого вечера, а возвращается всё таким же угрюмым, не улыбается, как прежде, не шутит и постоянно молчит. Нет, конечно, он отвечает, если его о чём-нибудь спрашивают, но только как-то нехотя и с натянутой насильно улыбкой.
Picture Me Broken - If I Never Wake Again

- Ну, так шутка ли – прожить с человеком 55 лет бок о бок, делить с ним беды и радости, любить больше всех на свете, а потом так внезапно потерять? Она умерла слишком неожиданно, и он не был готов к этому. Да и никто из нас не был… Но он ещё оправится, вот увидишь!
- Дай Бог, чтобы ты оказалась права, а то я с ума сойду, потеряв ещё и его.
- Ну что ты такое говоришь, Айри? Ты же не лучше меня знаешь, что дедушка по здоровью крепче нас двоих вместе взятых будет! И сердце у него до сих пор как часы работает.
- Ну, знаешь ли, даже самые надёжные и крепкие часы когда-нибудь могут сломаться или дать сбой. Нам остаётся лишь надеяться, что это случится не скоро…
Таким образом, можно заметить, что разговоры с сестрой мне успокоения вовсе не приносили, однако я каждый вечер ждала её звонка, карауля телефон в гостиной, и даже не выходила на улицу, чтобы случайно его не пропустить. Я старалась не унывать, не падать духом и не предаваться депрессии, ведь прекрасно понимала, что бабушка бы этого не оценила. Но как же мне держать себя в руках, если все родные превратились в мрачные тени, а друзья и знакомые ежедневно встречают меня с жалостью и сочувствием в глазах? Оставалось только ждать, когда время поможет стереть с наших сердец боль утраты. Однако позже я поняла, что время не способно излечить её полностью и позволить забыть, оно приносит с собой лишь смирение.

По возвращению в Академию я пыталась вести себя как обычно и ничем не выдавать своего внутреннего состояния, но, видимо, получалось у меня не очень хорошо. Оливер и Либби сами стали задумчивыми и хмурыми, будто у нас умер общий родственник, а все же остальные считали, что передо мной теперь стоит ходить на цыпочках, в моё присутствие надевать маску траура и сочувствия, не трогать иной раз лишним вопросом, тяжко вздыхать и постоянно высказывать, как им меня жаль. Подобное жутко раздражало и выводило из себя, но каждый раз я лишь вымученно улыбалась и благодарила за поддержку. Один лишь Джейк как всегда отделился от шаблонов: вёл себя как прежде, всех сочувствующих от меня разгонял, а сам участливо молчал, не выражая свою ко мне жалость ни словом, ни взглядом, но и истинных своих мыслей не высказывал, видимо, не позволяла совесть. Или, быть может, что-то другое? Этого узнать мне было не дано, ведь он ни перед кем и никогда не открывал свою душу.
Как ни странно, но собственное горе помогло мне узнать о горестях других близких мне людей. Подавленное состояние отнюдь не помешало мне заметить, как изменился Оливер с тех пор, как я вернулась с похорон: он стал угрюмым, задумчивым, и часто хмурился, глядя куда-то в одну точку, а Либби сказала, что он тоже куда-то уезжал на выходных, которые я провела дома. Однако узнать, что его тяготит, я не могла – наши прогулки на время приостановились, видимо он думал, что мне сейчас не до развлечений. А я же ещё никогда прежде не жаждала так сильно нашего общения – оно всегда помогало мне отвлечься от плохого… Хотя, кого я обманываю: мне просто хотелось утопить свою боль в объятиях любимого человека. Эта особенность выявилась у меня ещё в детстве, когда иной раз обижали сверстники, то я бежала домой не чтобы закрыться в комнате и проплакаться в подушку или пожаловаться, а чтобы броситься с объятиями на первого попавшегося в доме родственника, кроме сестры, и крепко-крепко к нему прижималась, а когда на мой порыв отвечали, то на душе сразу становилось легче. Но сейчас все родные были далеко, а почувствовать чьё-то тепло было необходимо, хотя почему «чьё-то»? Мне было необходимо почувствовать именно его тепло и поддержку, которую он мне ещё ни разу за то время не оказал, именно его жалости, и ничьей больше, я тогда хотела и ждала. И когда мы случайно столкнулись поздно вечером у библиотеки, я даже невольно улыбнулась – он непременно предложит меня проводить, и на это время я смогу забыть обо всём на свете. Всё получилось так, как я думала, и, неспешно шагая по тихим улочкам, он решился поговорить со мной, только серьёзно, а не так беспечно и весело, как прежде, хоть первый шаг и пришлось сделать мне.
- Оливер, у тебя что-то случилось? Ты в последнее время такой подавленный и задумчивый…
- Прости, я понимаю, что это я сейчас должен справляться о твоём состоянии и поддерживать, но твоё горе напомнило мне о своём собственном…
- Стефани? – я успела произнести это имя прежде, чем подумала, и прикусила губу от досады, в душе коря себя последними словами. Я слишком много думала о его сестре, о том, какая она была, какие у них с братом были отношения, и о том, что могло подтолкнуть её к роковому шагу. Настолько много и часто я о ней думала, что произнесла её имя как-то буднично, обычно, словно уточняла что-то несущественное и элементарное, так, для приличия. На время между нами возникла гробовая тишина, казалось, что даже сверчки умолкли, ожидая его реакции, и в это время я была бы счастлива провалиться сквозь землю.
- Чёрт бы побрал этого Майерса, совершенно не владеет языком, когда напьётся, - наконец, сокрушенно произнёс Оливер, и я почувствовала, что он смотрит на меня, однако сама старательно избегала смотреть ему в глаза, вперив взгляд на носки своих туфель. - Да, Стефани. И, я так понимаю, тебе уже всё известно?
- Только то, что она твоя сестра, и что… она…
Парень тяжело вздохнул и отвел взгляд от моего пылающего лица.
- Знаешь, уже почти четыре года прошло, а я до сих пор как-то нездорово реагирую на любую вещь, событие или человека, напоминающего мне о ней. Смерть твоей бабушки и твои переживания вновь пробудили во мне воспоминания того, что чувствовал я, когда потерял её, да и до сих пор чувствую.
- Вы были близки?
- Очень! Наши родители – люди занятые и преданные работе, все эти их ночные дежурства, неожиданные вызовы в клинику, дневные отсыпания после тяжёлой ночи, здорово мешали общению с нами, их детьми. Когда я был один, то постоянно гостил у многочисленных тёток, бездетных соседок, а иногда меня забирали к себе бабушка и дед, живущие в другом городе, и нормальной семьёй мы были лишь во время недолгих отпусков родителей. Мне было пять, когда родилась Стеф, и уже тогда, будучи мальчишкой, я понял, что отныне должен был стать для неё всем: и отцом, и матерью, и старшим братом, и верным другом, ведь если не я, то о ней больше некому будет заботиться, кроме как чужих, хоть и любящих, тёток. С тех пор я всегда был рядом с ней: поддерживал во время первых неуверенных шагов, лепил вместе с ней куличи в песочнице, читал сказки, едва научившись разбирать буквы и слоги, позже учил ездить на велосипеде, дул на разбитые коленки и беспощадно избивал нагружённым портфелем всякого, кто её обижал. Мы всегда были вместе, вдвоём, и больше ни в ком не нуждались так, как друг в друге, что облегчало жизнь и нам, и родителям. Нет, я не хочу сказать, что мама и отец нас не любили, предпочитая держаться в стороне, просто трудоголики, наверное, все такие - прежде всего работа. Они постоянно убеждали нас, что трудятся для того, чтобы мы всегда были в достатке и ни в чём не нуждались, и сами себя в этом убедили, не подозревая, что больше всего на свете мы нуждаемся в них, а не в каких-то материальных благах. Так или иначе, но мы росли сами по себе, найдя друг в друге замену и родителям, и друзьям. Когда я окончил школу и получил положительный ответ на запрос о поступлении в Академию, радости и гордости родителей не было предела, однако Стеф увядала с каждым днём на глазах и умоляла меня не уезжать.
На этом моменте голос парня дрогнул, и на какое-то время он замолчал, хмуро глядя куда-то вперёд. Я также молча семенила рядом, пытаясь избавиться от душащего кома в горле и проступающих на глаза слёз.
- Если бы я только знал, чем это всё обернётся, то ни за что бы не уехал и не оставил её одну!.. Но тогда я лишь смеялся и убеждал её, что эти четыре года пройдут настолько быстро, что она даже не заметит, и, видя моё светящееся лицо, она действительно успокоилась, приняла и даже одобрила мой выбор университета, провожала и встречала на каникулы всегда с улыбкой, всегда весёлая. Я даже подумать не мог, что её что-то гнетёт, просто не заметил, и до сих пор не знаю, почему ей захотелось… уйти. И ни родители, ни друзья, ни знакомые, никто не знает. Если бы я только был тогда рядом, то этого бы не случилось.
- Не надо, не вини себя, - голос мой дрожал, а в голове не было ни одной нормальной мысли, которая смогла бы утешить его, все слова, приходящие на ум, были такими банальными… Да и в душе я понимала, что уже ничто не сможет его утешить и залечить ноющую рану на сердце, боль от которой я уже чувствовала на себе. Парень на мои слова никак не отреагировал, словно не услышал, продолжая смотреть куда-то вдаль.
- Знаешь, тогда, на вечеринке у Трейси, - спустя некоторое время всё так же задумчиво продолжал он. – Когда я увидел, какими испуганными глазами ты смотришь на подкатившего к тебе пьяного Джейка, мне стало не по себе: такой же взгляд был у неё, когда она просила меня не уезжать. Быть может, я уже просто схожу с ума, и подобное мне только мерещится, но оставить тебя, растерянную и перепуганную, наедине с неадекватным здоровяком я не смог.
- И ты же потом запретил ему приближаться ко мне?
- Не то что запретил… Джейк на самом деле не такой кретин, каким кажется, я просто поговорил с ним, и он меня понял.
К этому моменту мы уже подошли к моему дому и остановились у дверей. Я не решалась прощаться, и ещё пару минут мы молча простояли под окнами.

- Спасибо, что выслушала меня, - очнулся от своей мрачной задумчивости Оливер и впервые за день искренне тепло улыбнулся. – Мне даже стало легче. И ведь сейчас всё должно быть наоборот… Так что знай: если тебе нужно будет выговориться, ты всегда можешь обратиться ко мне.
Вместо ответа я улыбнулась и полезла с объятиями, а парень не стал сопротивляться. И тогда, уткнувшись носом в его плечо, я почувствовала невероятное тепло в душе, позабыв обо всём на свете.

Я зашла в дом и прислонилась спиной к двери, переводя дух. Меня раздирали противоречивые чувства: всё, что рассказал Оливер, его переживания и боль тяжёлым грузом лежали на сердце, заставляя подкатывать к горлу ком всякий раз, когда я думала об этом, и в то же время на душе было так светло и легко, как не было уже очень давно, и даже мысли о бабушке не приносили такой боли, как раньше. Спустя некоторое время, оправившись от некоторой эйфории, охватившей меня после объятий с Оливером, я прошла к лестнице и только тогда поняла, что не одна дома, услышав голос Либби, доносившийся со второго этажа. Я прислушалась и поняла, что она говорит с кем-то по телефону. Слов разобрать было невозможно, зато очень хорошо я почувствовала интонацию и не решилась подняться наверх, подумав, что звонок очень важный. Я уселась на диван и едва успела включить телевизор, чтобы немного отвлечься от переполняющих голову мыслей, как на лестнице раздались торопливые шаги подруги. Она буквально перелетела оставшиеся ступеньки и опешила, заметив меня, восседающую на диване и с удивлением разглядывающую её хмурое лицо.
- Ты уже вернулась, - быстро оправилась Либби и приземлилась рядом со мной на диван, однако недовольство с её лица никуда не делось. – Как прогулялась?
- Неплохо. Встретила Оливера…
- И как он? Всё ещё одержим таинственной Валери?

Я промолчала, получив вопрос на самую больную тему. Всё это время невеста Оливера не давала мне покоя. Он больше никогда ничего о ней не говорил, и моё воображение само рисовало её внешность, характер, привычки. Я задавалась вопросом, какой же девушкой нужно быть, чтобы он её полюбил, и перед глазами всплывал образ утончённой француженки, весёлой, милой, доброй и очень красивой. Я представляла Валери идеальной, и на её фоне сама себе казалась серой, невзрачной и неинтересной. Эти мысли вгоняли меня в депрессию, и я усиленно гнала их прочь.
- Слушай, а ты не думала о том, чтобы… бороться за него? – прервала мои мрачные размышления Либби, и я удивлённо на неё уставилась.
- Ну, что ты смотришь на меня, как на умалишённую? – нахмурилась подруга. – Ты эту Валери в глаза не видела, а уже возомнила чёрт знает кем. Ходишь за ним мрачной тенью, аж смотреть больно. А он, между прочим, просто так бы общаться с тобой не стал, наверняка что-то да чувствует. Неужели ты не понимаешь, что у тебя есть реальные шансы?
- Брось, Либб, - я даже поморщилась, - Если бы ты только видела его глаза, когда мы говорили о ней, то поняла бы, что нет у меня никаких шансов. Нет. Абсолютно. И пожалуйста, давай больше не будем об этом.
Либби тяжело вздохнула, но промолчала, переключив внимание на ведущего новостей. У меня же было ощущение, что мне кто-то хорошенько ударил по заживающей ране, которая после этого вновь начала саднить и кровоточить.
- Ну, а домашние твои как? – подруга никогда не умела долго молчать, и сейчас я была даже рада этому, получив возможность переключиться на что-то другое.
- Уже лучше. Вчера звонила мама, и голос её уже был таким, как прежде. Говорит, что дедушка тоже отходит, вернулся к своему станку, мастерит всё более интересные и причудливые игрушки, снова начал шутить…

- Так это же здорово! Ещё немного и вы все вернётесь к жизни, всё будет, как прежде.
- Как прежде уже никогда не будет, - грустно покачала головой я, мысленно возвращаясь в то время, когда мы всей семьёй были вместе. Тоска ледяными щипцами вновь сжало сердце, и впервые за всё это время мне по-настоящему захотелось выговориться. Я рассказывала Либби о наших семейных ужинах, праздниках, забавных моментах, давясь то смехом, то слезами, а подруга слушала меня молча и участливо, с каким-то странным выражением тоски в глазах. Когда я прекратила свои словоизлияния и спросила о чём-то подобном в её жизни, то она невесело усмехнулась и с горечью ответила:
- Мне, худшему разочарованию своих родителей, такое никогда не было знакомо…
Тогда меня словно током ударило. Я вдруг поняла, что за весь год ни разу не видела и не слышала родителей Либби, сама она ездила к ним лишь раз на первых каникулах, но тогда я уже была поглощена Оливером и как-то не особо расспрашивала её о визите домой. Точнее сказать, вообще не расспрашивала. И ещё эти странные звонки, после которых она ходит, как в воду опущенная…
- Это они тебе сегодня звонили?
- Да, мать. Мы снова разругались.
Я промолчала, не зная, что ответить, к тому же Либби никогда не любила говорить о своей родне, обычно ограничиваясь парой фраз. Но в тот день всё было иначе.
- Так уж получилось, что разочаровывать родню я начала с самого своего рождения, - спустя пару минут неловкого молчания продолжила подруга. – Мой дед – основатель величайшей строительной компании, всю свою жизнь посвятил бизнесу и лишь в нём одном видел смысл своего существования. К великой радости моего дражайшего дедушки, его единственный сын, мой отец, полностью разделял взгляды на жизнь своего родителя, став достойным приёмником семейного бизнеса. С первого рабочего дня он проникся своим делом, достиг немалых высот, обогатив на пару миллионов домашний сейф, а потом на одном из благотворительных вечеров встретил набирающую тогда известность спортсменку Аманду и решил жениться, ибо сам к тому времени был уже не мальчишкой, и задумывался о наследнике. Да, о наследнике задумывались все, а родилась я. Родилась, и сразу разбила мечты всех близких людей: мать после тяжёлых родов не смогла ни вернуться в спорт, ни забеременеть снова, и всем оставалось лишь надеяться, что я буду из того же теста, что мои дед с отцом. Как видишь, это оказалось не так. С раннего детства меня таскали по различным спортивным и музыкальным секциям, преподавали уроки этикета, а потом отдали в элитную и очень дорогую школу с математическим уклоном, надеясь вылепить достойную их величайшего семейного дела бизнесвумен. К всеобщему разочарованию, к спорту я не проявила ни малейшего интереса, с пяти лет начав полнеть, ноты не запоминала, не осваивала и всё время путала, так что даже опытные педагоги доходили до белого каления и умоляли забрать меня из их заведения, на стулья предпочитала залазить исключительно с ногами, есть – руками, а математику ненавидела больше всего на свете. До самого подросткового возраста не оставляли родственники своих попыток сделать из меня «достойного человека», но потом я начала бунтовать и открыто противостоять этим попыткам сломать мою индивидуальность и навязать то, что мне не нравилось. Дед тут же от меня отрёкся и вычеркнул из завещания, отец предпочёл вообще забыть о моём существовании, наверняка говоря всем, что его дочь умерла ещё младенцем, а матери, на всю жизнь оставшейся простой домохозяйкой, было больше по вкусу устраивать ежедневные скандалы и обвинять меня во всех смертных грехах. Как бы то ни было, а своего я всё же добилась: с дурацкими секциями и кружками от меня отстали и перевели в самую обычную городскую школу, от которой у меня осталось гораздо больше светлых и тёплых воспоминаний. Однако последней каплей, разрушившей нашу слабую семейную конструкцию, стало то, что вместо престижного столичного экономического университета, я предпочла податься в Академию Ля Тур, находящуюся в «тёмном захолустье». Да ещё и на какого-то там журналиста, а эту профессию в нашей семье за профессию не считают вовсе. Вот так я и стала жутчайшим позором для собственной семьи.
Всё это Либби рассказывала так просто и беспечно, словно какую-то не несущую в себе смысла историю, самую что ни на есть скучную и банальную, но глаза, устремлённые в пол, выражали такую печаль, что у меня защемило сердце.
- Я думаю, ты всё преувеличиваешь, Либб, - тихо сказала я. – И твои родители наверняка тебя любят, по-своему, но любят.
- Ну да, - в ответ фыркнула подруга. – Уверена, они меня бы обожали, если бы я стала такой, какой они хотели меня сделать. Ну ладно, хватит об этом. Уже поздно, пойдём лучше спать.
Либби медленно поднялась с дивана и отправилась наверх, не обронив более ни слова. Я же ещё некоторое время просидела в одиночестве перед телевизором, приходя в себя после всех полученных за день эмоций. Затем я встала и последовала примеру подруги, забравшись под одеяло своей постели. В ту ночь мы обе долго не могли уснуть, всё время ворочаясь и вздыхая, но не разговаривали, как это было обычно в совместные бессонные ночи. Каждая из нас думала о чём-то своём и боролась со своей личной болью.

Darlen · 20 Авг 2013

The End

На моей памяти ещё не было такой холодной весны. Май, как и апрель, выдался на редкость серым и дождливым, солнце не показывалось неделями, а на дорогах не просыхали грязь и лужи. Погода словно подстраивалась под моё настроение, а может, это наоборот я пускалась в меланхолию из-за царящей вокруг серости и мрачности? Так или иначе, а оставшиеся два месяца до лета прошли для меня как в тумане, настроение не поднималось выше отметки «Так себе», и единственным, что отвлекало меня от мрачных мыслей, была учёба. Впрочем, тогда близился конец учебного года, и отвлекала она не только меня, но и всех студентов, в том числе и Оливера, и Либби, и Трейси, так что со всеми своими друзьями я могла видеться крайне редко. Весна вспомнила о том, что она весна, а не осень, лишь под конец мая, когда свинцовые чёрные тучи сошли с неба над нашим городком, позволяя солнцу порадовать всё живое своими ласковыми объятиями. Один такой солнечный ясный день выдался буквально за неделю до последних экзаменов, и тогда мы с Либби решили сходить развеяться.

Мы около часа бездумно бродили по улочкам, вспоминая всё произошедшее с нами за этот учебный год: первые впечатления, занятия, экзамены. Вспоминали смешные реплики преподавателей, безумные выходки сокурсников, новые способы списывания на экзаменах, и смеялись через каждые две минуты. В тот день мне впервые за два дождливых месяца было так весело и легко, что, казалось, ещё немного, и я взлечу. Однако мне не только не позволили взлететь, но ещё с жестокостью переломали и вырвали распускающиеся за спиной крылья…
Спустя час беспрерывной пешей прогулки, когда ноги уже начали ныть от усталости, мы с Либби свернули в парк, который уже был переполнен соскучившимися по солнцу студентами. Мы расположились за столиком под деревом с двумя баночками холодной газировки и обсуждали приближающиеся экзамены. Впрочем, на этот счёт я особо не переживала, будучи уверенной в своих знаниях, а вот подруга немало нервничала, и я старалась её успокоить.

Мы так увлеклись беседой, что не замечали происходящего вокруг, и я даже немного напугалась, когда подруга внезапно умолкла на полуслове и напряжённо посмотрела куда-то поверх моего плеча, однако обернуться и выяснить, в чём дело, я не успела – кто-то сзади закрыл мне глаза ладонями. Я растерялась, раздумывая, кто бы это мог быть, и пока перебирала в голове всех своих знакомых, напротив раздался насмешливый голос Либби:
- У тебя физиономия, как у маньяка, загнавшего жертву в угол, Олли.
Тёплые ладони отняли от моего лица, и за спиной я услышала на удивление весёлый и бодрый голос Оливера:
- А вот помолчать не могла, да?
Затем парень плюхнулся на рядом стоящий стул и, улыбаясь, весело на меня посмотрел. Я смотрела на его искрящееся радостью лицо и сама начала улыбаться, гадая, что же могло так поднять ему настроение. Оливер, которого я тогда видела перед собой, был в три раза счастливее и веселее того Оливера, которого я знала раньше.
- А я тебя, между прочим, везде ищу, - лучезарно улыбаясь, проговорил он. – В этом году выпускную вечеринку опять решили устроить у Трейси. Ты придёшь? Я бы хотел тебя там увидеть.
- Выпускную?..
- Ну да, - усмехнулся парень. – Я же четвёртый курс закончил. Или ты забыла уже?
Глупая улыбка так и приросла к моему лицу, отказываясь сходить, а сердце на пару секунд замерло, пропустив несколько ударов. Оливер продолжал внимательно на меня смотреть, а я в это время усиленно боролась с желанием громко и истерически рассмеяться. Странно, но на фоне этих постоянных изматывающих депрессий из-за Валери, я ни разу не придала значению тому, что Оливер заканчивает учёбу, скоро уедет из Академии и, скорее всего, я его уже никогда больше не увижу. Внезапно я поняла, что конец наступил не тогда, когда я узнала о Валери, а именно сейчас, когда через пару недель от него в этом городе останутся лишь воспоминания. Эмоции снежной лавиной захлестнули душу, мне хотелось и плакать и смеяться одновременно.
- Так вот отчего ты такой счастливый ходишь! Никак не нарадуешься скорой свободе? – пришла мне на выручку Либби, отвлекая внимание парня на себя. Конечно же, она заметила моё застывшее в странной гримасе лицо и всё поняла. Поняла, что я снова получила очень неожиданный и точный удар.
- Не только, - тем временем отвечал Оливер, но я была слишком подавлена, чтобы вдуматься в смысл его слов, можно даже сказать, что я вовсе их не услышала.
- Мы придём, - сдавленно прохрипела я на первый озвученный мне вопрос, немного оправившись. – Вместе, если не возражаешь.
- Вот и славно, - с этими словами парень поднялся со стула и снова расплылся в широкой улыбке. – Я ещё позвоню после получения дипломов, чтобы уточнить дату.
После этого он быстро попрощался и едва ли не вприпрыжку отправился к выходу, насвистывая что-то весёлое.

Первое, что я сделала, вернувшись в тот день домой, - обессиленно рухнула на диван, уткнувшись лицом в подушку. Рядом со мной прямо на пол уселась Либби, всю дорогу до дома пытавшаяся меня поддержать и успокоить, но всё было бессмысленно: я даже не понимала, что она говорит. В голове было пусто-пусто, и всё, что я могла – лежать варёным овощем, упиваясь собственной болью и отчаянием.
- Слушай, а может это даже к лучшему? – не оставляла своих попыток достучаться до меня подруга. – Знаешь, как говорят: с глаз долой – из сердца вон. Ты же не сможешь его отпустить, пока он постоянно будет рядом, так и будешь мучиться.

Разумом я понимала, что Либб права, и так будет действительно лучше для всех, но сердце отчаянно сопротивлялось, рыдало и разрывалось на части при мысли, что совсем скоро он навсегда исчезнет из моей жизни, и я больше никогда не увижу ни этих прекрасных серых глаз, ни эту тёплую лучезарную улыбку… Моё сердце обливалось кровавыми слезами, но внешне я была спокойна, как никогда.
В последние две учебные недели Оливера я практически не видела. Пару раз мы совершенно случайно сталкивались в Академии, изредка списывались в интернете, иногда он звонил мне по вечерам, чтобы узнать, всё ли у меня в порядке. Не знаю, где я находила силы, чтобы постоянно улыбаться и заверять его, что всё отлично, однако он ни разу не усомнился в искренности моих слов. Голос его всегда был весел и бодр, он постоянно шутил и смеялся, и это меня, по правде говоря, очень задевало: неужели я совсем ничего не значу для него, раз его нисколько не печалит мысль о скорой разлуке? Я не спала ночами, сгрызаемая тоской, с ужасом отрывала листочки от календаря, считая дни до его отъезда, и несколько раз даже порывалась плюнуть на всё, помчаться к нему, броситься на шею и признаться во всём, что чувствую. Но каждый раз, как только подобные мысли посещали мою голову, я одёргивала себя лишь по одной причине, и имя ей – Валери.
Так уж получилось, что узнать о причине бесконтрольной эйфории Оливера в последние учебные дни мне удалось опять-таки от Джейка, но на этот раз трезвого. Когда мы с Либби случайно пересеклись с неизменной троицей, она заметила, что «Форнер ведёт себя так, словно в день выпивает по пять бутылок «Редбулла»». Услышав это, Майерс усмехнулся и сказал, что энергетики здесь не при чём, просто Оливеру недавно позвонила Валери и сообщила, что приедет на его получение диплома и выпускную вечеринку. Таким образом я получила ещё один болезненный удар под дых.

Идти на эту чёртову вечеринку, не предвещающую ничего хорошего, расхотелось напрочь, как и увидеть собственными глазами «мисс Непревзойдённость», как окрестила Валери Саливан Либби. Да, всё от того же Джейка я узнала фамилию невесты Оливера, а также и то, что она тоже оканчивает четвёртый курс и уже навсегда возвращается на родину, к Оливеру, уедут они отсюда вместе, а затем, быть может, осядут в каком-нибудь тихом городке, поженятся, заведут детей, и будут жить долго и счастливо… Последнюю фразу брюнет тогда проговорил уже наигранным приторно-слащавым голосом, а затем смачно сплюнул и выругался. Мне, по правде говоря, хотелось сделать то же самое, но я сдержалась.
Чтобы немного отвлечься от неприятных мне мыслей, скажу о неприятностях других. Впрочем, «не других», а «другой», ведь я хочу сказать о Трейси. Всё это время блондинка ходила хмурой тучей под стать мне, и на этот раз совсем не радовалась своей должности организатора выпускной вечеринки. Нет, она делала всё, что положено: готовила двор, делала списки развлечений, закусок и выпивки, но всё это без энтузиазма, словно её насильно заставляли этим заниматься. Сначала я не понимала, в чём здесь может быть дело, но потом вспомнила об одной очень важной детали, и всё встало на свои места. Оливер с Джейком – ровесники, и оканчивают университет вместе, а она на год их младше. Ещё немного, и от великой троицы ничего не останется, все они разбредутся по разным частям страны. Вот так этот злосчастный год разбил не только мои мечты.

Но как бы мне не хотелось замедлить ход времени, оно словно специально, издеваясь надо мной, ускоряло свой темп, и я ничего не могла с этим поделать. Минули последние учебные дни, закончились экзамены, прошло вручение дипломов выпускникам… За это время, изматывая себя, как морально, так и физически, я похудела на добрых пять килограмм, осунулась и побледнела, словно переболев какой-то опасной болезнью. Либби за меня тогда всерьёз обеспокоилась и начала поговаривать о том, что мне не надо идти на вечеринку, чтобы лишний раз себя не изводить, но я не могла не пойти, и не только потому, что обещала ему быть там. Я просто не могла отпустить его, даже нормально не попрощавшись.

На этот раз вечеринка проводилась во дворе, а не в доме, и, надо сказать, на свежем воздухе было намного лучше. Ритмы громкой танцевальной музыки оглушали всю улицу, двор был усыпан студентами, ещё трезвыми, так как в этот раз мы пришли вовремя, повсюду мелькали до боли знакомые пластмассовые стаканчики, у барной стойки начали проводиться первые состязания. Либби и Фрэнк, также пришедший туда вместе с нами, как могли пытались меня растормошить, развеселить и отвлечь, но всё было без толку: все мои мысли были заняты лишь двумя людьми. Валери приехала ещё на вручение дипломов, но на вечеринке их с Оливером в то время ещё не было, и мне не очень-то хотелось думать о причине их задержки. Ни я, ни Либби избранницу Оливера ещё ни разу не увидели, о том, что она всё-таки приехала, мы узнали от Трейси, но если подруга с нетерпением ждала этой встречи, то мне больше всего хотелось забиться в какой-нибудь дальний угол, чтобы они меня ни за что не нашли. Сердце моё заходилось от волнения всякий раз, когда в толпе я замечала кого-то похожего на Оливера, я всё время опасливо озиралась, вздрагивала, услышав чьё-то к себе обращение, и уже спустя первые тридцать минут находилась едва ли не в полуобморочном состоянии. Либби на меня всё время шикала, нарочито строго призывала собраться и с достоинством встретить врага, подбадривала и пыталась втянуть во всеобщее веселье. Однако ни одна из её попыток не увенчалась успехом, и вскоре она выдохлась, потащив меня к барной стойке. Там она наказала мне дожидаться её, а сама отправилась на поиски запропастившегося куда-то Фрэнка. Колы со льдом у бармена в арсенале не оказалось, зато нашлась пара бутылочек имбирного пива. Я приставила холодную бутылку к пылающему лбу, и на какое-то время выбросила все мысли из головы, растворившись в блаженном спокойствии.
- Вот ты где, - неожиданно раздался за спиной спокойный тёплый голос. – А я тебя повсюду ищу.
Странно, но в тот момент, когда я оборачивалась на голос Оливера, я не чувствовала ничего. Может, это от неожиданности, а может, я к тому времени уже настолько вымоталась морально, что мозг на время просто отключил все эмоции. Первое, что я заметила, обернувшись, - искрящиеся невыразимым счастьем серые глаза Оливера. Он смотрел на меня как всегда, широко улыбаясь, только на тот раз, казалось, его улыбка стала ещё шире. Затем мой взгляд зацепился за его руку, мирно покоившуюся на талии какой-то незнакомой мне ранее девушки. Только после этого я, наконец, заметила её.

- Знакомься, это Валери, - весело проговорил Оливер, кивком головы указывая на девушку. – Валери, это Ева.
Пока парень представлял нас друг другу, я внимательно рассматривала причину своих частых депрессий. Ростом она едва доходила Оливеру до плеча и была, пожалуй, даже на полголовы ниже меня. Каштановые короткие волосы, правильные черты лица, россыпь веснушек на носу и щеках, огромные голубые глаза, спрятанные за линзами прямоугольных очков. Она мило улыбалась и дружелюбно меня разглядывала.
- Привет, - проговорила она, протянув мне руку. – Оливер много о тебе рассказывал.
Голос у Валери был приятный, грудной, говорила она неторопливо и с расстановкой, только иной раз запиналась на букве «р», видимо, сказываются годы проживания во Франции.

- Неужели? Надеюсь, ничего плохого? - С ледяным спокойствием я пожала протянутую мне руку.
- Только хорошее, - искренне и тепло улыбнулась мне Валери.
Я смотрела в её необычные светлые глаза и не находила в них ни намёка на неприязнь или ревность, даже наоборот, кажется, она была обо мне очень хорошего мнения, но я понимала, что это целиком и полностью заслуга Оливера. Но если он так много рассказывал обо мне и о нашем времяпровождении, неужели ей ни разу не пришло в голову нас приревновать? Или о «времяпровождении» он всё же умолчал?.. Я смотрела ей в глаза, пытаясь заглянуть в душу, где могла обнаружить хоть какие-то пороки, но не обнаружила. Она была приятной, милой, искренней, дружелюбной и оставляла о себе только хорошее впечатление. А эти полные нежности взгляды, которыми они с Оливером друг друга одаривали… Шах и мат, Ева.
Мы ещё немного поговорили о всяких пустяках, о каких следует говорить при знакомствах, а потом ди-джей объявил медленный танец, и Валери увлекла Оливера в сторону танцующих. Я смотрела на их сплетённые в танце тела, ловила их нежные взгляды, адресованные друг другу, чувственные прикосновения, лёгкие поцелуи, и сердце моё обливалось кровавыми слезами. Я думала о том, что отдала бы всё на свете, лишь бы быть сейчас на месте Валери…

- Ну и как она тебе? – чья-то тёплая рука легла мне на плечо. Я повернула голову и наткнулась на сочувствующий взгляд Трейси. Неужели моё состояние настолько сильно заметно? И не заметила ли его она? Я вновь посмотрела на пару, медленно двигающуюся в такт романтической музыке, и поняла, что ни она, ни он ничего не заметили. Они полностью поглощены друг другом.
- Идём, - продолжала Трейс. – Нечего травить душу.

Я повиновалась, отправившись вслед за подругой обратно к барной стойке. Блондинка заказала какие-то два коктейля, один тут же осушила залпом, другой протянула мне.
- Выпей, ты бледная, как призрак, - посоветовала она и тут же добавила, заметив мой протестующий взгляд: – Да не бойся, с одной стопки тебе ничего не будет.
Я с сомнением покосилась на стопку с бесцветной жидкостью, сильно отдающей спиртом, а в следующее мгновение, неожиданно даже для самой себя, быстро опрокинула внутрь. Горло обожгло, глаза заслезились, я зашлась в приступе кашля.
- Ну, кто так пьёт-то, а, - сокрушалась Трейси, стуча мне по спине ладонью.
Прокашлявшись, я почувствовала, как кровь приливает к щекам, а дышать стало легче, однако от «повторной» отказалась наотрез, вернувшись к безалкогольному пиву и, как оказалось, не зря. Спустя пятнадцать минут и энного количества этих стопочек, Трейси уже разглагольствовала на тему «все мужики – козлы», жалела меня, обнимала за плечи, а потом и вовсе расплакалась, приговаривая: «Чёрт, Ева, какие же мы с тобой несчастные…». Почему несчастные именно «мы», уточнить я не решилась: Ниагарский водопад из её слёз уже и так неплохо залил барную стойку.
Либби подошла к нам именно в тот момент, когда я пыталась успокоить разрыдавшуюся на моём плече подругу.

- Ба, вы только посмотрите на неё, - всплеснула руками Либб. – Чего ревёшь, пьяница?
Трейси громко всхлипнула, гордо вскинула голову и, судя по всему, хотела ответить какую-то колкость, однако начавшаяся икота ей того не позволила. С приходом Либби плакать она перестала, я быстро привела в порядок её лицо влажными салфетками, и мы с подругой вместе передали её на попечительство шатающегося без дела и, на удивление, трезвого в свой выпускной Джейка. «Она тебя таскала, теперь ты её потаскай», - сказала ошарашенному парню Либби и повела меня в сторону лавочки, находящийся под тенью деревьев в саду. Музыка и голоса веселящихся людей здесь практически не были слышны, и можно было нормально поговорить.
- Ты её видела? – первым делом спросила подруга, усадив меня на скамейку. Я молча кивнула. - Я тоже. Ну и коротышка!

Я криво усмехнулась, посмотрев на хмурое лицо подруги. Конечно же, она, как и я, поняла, что в Валери нет ничего плохого или стервозного, как предполагалось, и они с Оливером отлично гармонируют и смотрятся вместе.
- Ты же отлично понимаешь, что не во внешности дело. А уж в личностных качествах её не за что укорить. Она идеальна.
- Идеальна, - недовольно пробурчала в ответ Либби. – Идеальных людей не бывает, запомни это раз и навсегда, пожалуйста. Да и вообще, ты говорила с ней пять минут, а уже делаешь такие выводы!
- Она идеальна для него, понимаешь? Я замечаю, как он на неё смотрит, как говорит о ней, как держит её за руку, - на этом месте я запнулась, прогоняя из головы мучительное видение, - Этого мне хватило, чтобы понять, что ему нужна одна она, а не я.
- Ох, что-то меня пугает спокойствие, с которым ты говоришь об этом…
- Почему же? – я печально улыбнулась. – Я целый год боролась с неизвестным врагом, пыталась свергнуть Валери с престола в сердце Оливера, а сегодня вдруг поняла, что моя борьба была похожа на попытки пробить кулаками титановую дверь. Я устала, Либб. Пора уже оставить это бессмысленное занятие и уйти.

- И что же, ты отпустишь его?
- А у тебя есть другие предложения? Думаешь, стоит сейчас найти их, оттолкнуть Валери в сторону и броситься на шею Оливеру? Тогда я только заставлю его от себя отвернуться. А мне бы хотелось, чтобы от этого года и от меня самой у него остались только тёплые воспоминания.
- Ладно, стоит признаться, что я слышу мудрость в твоих словах и не могу с ней поспорить. Но всё равно эта Валери мне понравилась, такая вся из себя мисс Интеллигентная Непорочность… И ноги у неё кривые.
Я не выдержала и рассмеялась. Громко, заливисто, искренне и со слезами на глазах. Как же хорошо, что у меня есть Либби…
Так в саду на скамейке мы просидели довольно долго, не замечая, что веселье во дворе подходит к концу, и самые крепкие гуляки начинают расходиться по домам, а гуляк послабее уносят вручную. Музыка стихла, и ночную тишину нарушают лишь выкрики и смех оставшихся помогать с уборкой двора наиболее трезвых людей. Мы сидели молча, думая об одном и том же, и всё никак не могли собраться пойти домой, когда у меня неожиданно зазвонил мобильный. На дисплее высветилось: «Оливер». Дрожащими пальцами я еле как смогла нажать на кнопку ответа. Он предлагал мне увидеться прямо сейчас.
- С чего бы это? – настороженно спросила Либби, когда я передала ей его слова.
- Не знаю, но прозвучавшее в контексте слово «напоследок» надежды отнюдь не вселяет, - горько усмехнулась я, поднимаясь со скамейки, а потом меня неожиданно осенило: - Кстати, где Фрэнк?
- Лучше не спрашивай, - тяжело вздохнула в ответ подруга, и я почувствовала очередную крупную ссору этих двоих, но расспрашивать о подробностях не было времени, ведь меня ждали.
Я быстро вышла из сада, минула двор и вышла за ворота дома Трейси, где меня уже ждал Оливер.
- А где же Валери? – спросила я первым делом, подойдя к нему.
- Отсыпается в доме, нам завтра рано вставать, - спокойно ответил он, а у меня вновь защемило сердце при мысли о разлуке. – Но я не мог уехать, не попрощавшись с тобой. Может, прогуляемся?

Мы шли вдоль опустевших тихих улочек, освещаемых мягким светом уличных фонарей, и негромко разговаривали. Оливер делился своими планами на будущее, в которые уже постоянно встревала Валери, своими мечтами, надеждами. Когда серьёзные темы закончились, мы перешли ко всяким пустякам, вспоминали забавные случаи из своих совместных прогулок, и ещё около часа молча брели по тротуару, не решаясь распрощаться навсегда. Ему было тяжело расстаться со мной, я поняла это по его угрюмому виду, с которым он не спеша вышагивал бок о бок со мной, и осознание этого приятно согревало мне душу. Это значило, что я ему небезразлична. Но ничто не может быть вечно, и когда наши тяжёлые тоскливые паузы стали затягиваться, я первая остановилась у входа в парк, в котором мы часто бывали раньше, и внимательно посмотрела на своего… друга.

- Уже так много времени… Ты не опоздаешь завтра на свой самолёт?
- Да, ты права, - тяжело вздохнул в ответ парень. – Мне пора возвращаться, но так не хочется… С тобой ведь всё будет в порядке, да?
Последнее он спросил с такой заботой и нежностью, что я невольно улыбнулась, а в уголках глаз начали скапливаться слёзы. К счастью, было темно, и он навряд ли это заметил.
- Конечно! Что со мной может случиться? Езжай и не беспокойся обо мне. Будь счастлив.
Я почувствовала, что вот-вот разревусь, а потому резко кинулась Оливеру в объятия, чтобы скрыть срывающиеся с глаз слёзы. Мне не хотелось, чтобы он их увидел. Парень на мой порыв ответил не так легко и свободно, как обычно, а крепко-крепко прижал к себе, так, что я могла слышать, как быстро и волнительно бьётся его сердце. Не знаю, как долго мы простояли, обнявшись, в такие моменты кажется, что время останавливается, а всё вокруг замирает. Я растворилась в его руках, как сахар в кипятке, и уже перестала ощущать себя частью этого мира. Я была где-то далеко отсюда.

Paramore - All I Wanted

Когда он отстранился от меня, я почувствовала, что замерзаю, словно только что из тёплого помещения вышла на улицу в тридцатиградусный мороз, по коже пробежали мурашки.
- Мне пора, - уже с улыбкой сказал Оливер. – Удачи тебе.

- И тебе, - эхом отозвалась я, пытаясь скрыть дрожь в голосе. Он предлагал проводить меня домой, но я наотрез отказалась, говоря, что ещё немного хочу прогуляться. Он долго упирался, не желая оставлять меня ночью посреди улицы одну, но я твёрдо стояла на своём и, в конце концов, ему пришлось сдаться. Дрожа, как осиновый лист на ветру, я смотрела, как его спина постепенно превращается в тёмный силуэт, затем в размытую тень и, наконец, неясное очертание, пока вовсе не растворилось в темноте ночи. Только тогда я развернулась и пошла в другую сторону, домой.

Я шла медленно, еле перебирая ноги, а в душе моей творилось нечто невообразимое. Сколько бы не было всего за этот год плохого, сколько бы несчастий и депрессий мне не принесло наше знакомство с Оливером, я не о чём не жалею. Многим за всю жизнь не удаётся найти человека, которого бы они полюбили, искренне, по-настоящему, а я нашла. Так не в этом ли заключается счастье? Пусть я не была любима в ответ, пусть моё сердце не раз разрывалось от тоски, не чувствуя того ответного жара, что жёг мою душу, когда я видела его, но я любила. Я чувствовала то, о чём многие узнавали лишь из книжек и фильмов, так не об этом ли я всегда мечтала, просто полюбить кого-то? И как бы больно мне не было, выводя эти строки, я всё ещё чувствую невероятное тепло в душе, при мысли о нём.
Да, он не любил меня и не чувствовал того, что чувствую я, и мне пришлось отпустить его. Просто пожелать ему счастья с той, которой никогда не стану я, и искренне надеяться, что мои пожелания сбудутся. Пусть он утопает в её любви, и больше никогда не вспоминает обо мне.
Когда я дошла до дома, Либби всё ещё оставалась у Трейси, ставшие родными стены встретили меня звенящей тишиной, нарушаемой лишь тиканьем настенных часов. Всю дорогу я сдерживалась, чтобы не разрыдаться, но оказавшись один на один со своей болью, больше не могла держаться. Свернувшись калачиком на диване в гостиной, я ещё не один час сотрясалась в горьких рыданиях.

Я плакала и чувствовала, как с каждой слезинкой из души выходит вся боль, скопившаяся в ней за год. А когда слёзы закончились, то пришло опустошение. Чёрная пустота в душе, которую теперь предстояло заново заполнять эмоциями и чувствами с новым днём.

По-прежнему 13,5

Поиск

Поиск

4 поколение Династия Каспер

Darlen

Darlen

Darlen

Darlen

Darlen

Darlen

Darlen

Darlen

Darlen

Darlen

Darlen

Darlen

Darlen

Darlen

Darlen

Darlen

Darlen

Darlen

Darlen

Darlen

Darlen