Вы используете устаревший браузер. Этот и другие сайты могут отображаться в нем неправильно. Необходимо обновить браузер или попробовать использовать другой.
Три - мое любимое число, может третья династия добьется успеха и достигнет десятого поколения? Первая попытка (Фрильхи) были нагло убиты сгоревшим ноутбуком. Вторая (Френсисы) были забыты и покинуты халатным автором, по личным причинам. Сделав выводы, я пришла к выводу, что пора все менять. Всегда основателями были мужчины, всегда фамилия начиналась на «Ф» Видимо такое сходство было крайне неудачным. Поэтому теперь я делаю все иначе. Я приложу усилия и, надеюсь, вам придется по вкусу. Удачи мне :3
Маршрутное такси трясет на ухабах дороги и когда колесо проваливается в очередную яму, я в очередной раз бьюсь правым плечом о дверцу. Сжимая губы, чтобы не высказать чего лишнего, я снова тру ушибленное место. Сто пудов, останется синяк. Мужчина за рулем тихонько насвистывает что-то, попадая в такт наших маленьких падений. Кажется, он привык к этой части города и уже не обращает внимания на все кочки, оказавшиеся у него под колесами, в то время как я начинаю ненавидеть общественный транспорт. Транспорт вообще. Пешком что ли ходить.
Вскоре ужасный участок дороги оказывается позади и «железная ласточка» стремительно мчится по шоссе, издавая то душераздирающий визг тормозов, то оглушающий гудок. Водитель же при этом выглядит абсолютно спокойным, он не ругается, не шлет проклятья блондинкам и тем, кто «купил» права. Он свистит дальше. Не правильный таксист. Мне было бы страшно, если бы не было настолько все равно. Я просто устала.
Переезд, оформление бумаг, принятие наследства. Я снова пробегаюсь взглядом по белоснежным листам в прозрачных кармашках, по мелкому шрифту, по печатям и росписям. То здесь, то там мелькает мое имя. Скарлетт Моур. Скарлетт. Моур… В них без лишних эмоций, сухо и точно обозначены события, причины и действия. Два месяца назад скончался мой дедушка. Он ушел, но оставил мне подарок. И это не только приличный участок земли. Это мой билет домой, в место с таким детским, но таким действительно милым названием – Долину желаний.
Когда я была маленькой, мама говорила, что наш город носит такое название не просто так. Это место – чудесно и дарит каждому, кто в него поверит, свое чудо. Наша долина исполняет чистые желания и самые заветные мечты. Потому всякий, кто верит в свои грезы всей душей, непременно получит награду. Мне нравилась эта сказка. Мне нравилось думать, что так и есть на самом деле. Я улыбалась, слушая эту историю раз за разом. Но я была не правильным ребенком. У меня не было мечт. Когда папу перевели на новое место работы в соседнем городе, я не особо печалилась из-за переезда, как могла бы, и просто соглашалась со всем, что происходило с маленькой Скарлетт.
Когда такси, наконец, останавливается, и я высаживаюсь у обочины, вдыхаю этот давно забытый запах скал и соленый вкус моря, я понимаю, как соскучилась по этому месту. Здесь прошли мои первые девять лет жизни. Теперь мне двадцать. Я снова здесь. Участок настолько велик, что я едва понимаю, где заканчиваются мои владения. Вокруг стоят большие и уютные дома. То, что стоит на моем куске травы скорее напоминает кладовую. Очень пыльную кладовую. Она совсем не вписывается в пейзаж и режет глаз. Понятия не имею, что здесь мог делать дед. Да и не хочу понимать. В домишке стоит одна крохотная кровать. Она настолько маленькая, что кажется, будто человеку среднего роста придется сложиться пополам. Проверяя это на практике, я поняла что слегка ошиблась. Если согнуть колени, то ступни не будут свисать с другого края этой кровати. Открывая имеющийся холодильник, я чихаю. Вместе с прохладным воздухом, мне в лицо летит облако пыли. Пощелкав включатели плиты и пару раз нажав на слив в стоящем в дальней части комнатушки туалета, делаю вывод – не только электричество, но и газ и вода есть. Поскольку ничего напоминающего шкафа здесь нет, я решаю не разгружать вещи и оставить их в сумке до поры. Открывая двери и окна, подставляя найденную где-то на кухонной полке тряпку под струю воды, я начинаю уборку. Никогда не любила это занятие, но кто, если не я? Лишних средств для наема дом-работников у меня нет.
Спустя пару часов, растратив последние силы, я решаю, что с меня на сегодня довольно. Первый день, проведенный за уборкой, мне кажется достойным. На следующее утро я просыпаюсь, лежа в своей крохотной кроватке, в своей одежде, с раскинутыми по подушке волосами и затекшими конечностями. Я не помню, как уснула, но похоже, что не предпринимала попыток переворачиваться с бока на бок. Приняв прохладный душ, расправив платье и пройдясь щеткой по волнистым волосам, я собираюсь на осмотр.
Проходя мимо соседских домов, я замечаю на себе взгляды людей, чьи головы выглядывают из темных оконных проемов. Должно быть, моя вчерашняя оживленность на заброшенном участке удивила их. Уголки моих губ приподнимаются, и я махаю им. Они махают мне. Прошли года, город менялся, но я рада, что перемены не тронули людей. Почти.
Пройдя приличное расстояние, около шести километров, дрожащие коленки подсказывают мне, что пора бы отдохнуть. Впереди я замечаю сравнительно пустой уголок, среди высоких небоскребов центра города. Парк. Несколько скамеек, несколько кустов и пара тонких деревцев. Точно выложенная плитка, ровно стриженный газон. Где-то насвистывают птицы, а замечая звуковые колонки, я задумываюсь, не запись ли это, для атмосферы? Заметив ларек с кофе, я нащупываю монеты в кармане. Хорошо, что взяла немного с собой. Пить хочется страшно. Но подойдя ближе, я понимаю, что ларек пуст. Я кручу головой в разные стороны, выглядывая продавца, затем обхожу саму стойку в поисках таблички. Ни того ни другого я не обнаружила. Горький вздох. И тут чья-то крупная ладонь ложится мне на плечо. То самое, избитое дверью такси. Моя реакция незамедлительна, я оборачиваюсь и дырявлю нарушителя личного пространства недоумевающим взглядом. Одна бровь удивленно ползет вверх, будто бы спрашивая: «чего надо?»
- Чем-то могу помочь? – спрашивает меня мужчина лет сорока. Выглядит он вяло и устало, его темная кожа покрыта морщинами, а волосы сально блестят на солнце. Он одет в теплую рубашку и брюки. От него доносится слабый запах пота. - В смысле? – не понимаю я. Может от усталости я перестала соображать быстро, может от жары. Лето в самом разгаре и температура около тридцати. Думаю, скоро я привыкну к этому, учитывая, что лето здесь круглый год.
- Вы стоите за этим стендом, - он кивает подбородком на столик с кофе машиной и пластмассовыми стаканчиками, - но я не помню, чтобы нанимал вас.
- А вот, оно что! – Мое недоумение сменяется ясностью на лице и легкой улыбкой. Пока я собираюсь объяснить ему, что это просто недоразумение, и я простояла не с той стороны его ларька дольше положенного лишь по глупой случайности, в его кармане что-то жужжит, и он достает старенький мобильник. Не слишком вежливо было с его стороны просто поднять трубку и начать говорить с кем-то, прямо посреди нашего диалога. Его тон все такой же усталый, плечи опущены. Он трет переносицу и вздыхает каждые двадцать секунд. Наверно, быть начальником не просто и его маленький бизнес переживает не лучшие времена. Я пожимаю плечами, разворачиваюсь и вот уже направляюсь пойти прочь, как уже знакомая ладонь снова опускается мне на плечо и останавливает на полушаге. Легкое раздражение передергивает мою бровь. Опять влез в личное пространство.
- Послушай, - говорит он мне. Я даже не заметила, когда он успел бросить трубку и спрятать телефон обратно в карман, - тебе работа не нужна? – у меня отвисает челюсть, но я быстро подбираю ее назад. Да, я собиралась найти себе работенку, но чуть попозже, когда попривыкну к городу. Да и получше, чем продавщица кофе, - у меня много ларьков, во многих парках и магазинах, можешь выбрать место, которое тебе удобно. Два через два, зарплата не большая.
- То есть маленькая. – Понимающе киваю я, прикидывая, как буду расплачиваться по счетам за свой участок.
- Работа посменная, с напарником договоришься по сколько часов работать будете.
- Мне надо подумать. – Отнекиваюсь я, хотя с каждой минутой это предложение кажется мне не таким уж плохим. Если все взвесить, то когда наступит это самое «попозже»? Когда буду от голода сознание терять? Я щурюсь под тяжестью раздумий.
- Время - деньги. Пока ты думаешь, я найду кого-то другого. – Без особой печали сообщает мне мужчина, и я клюю на эту уловку, под страхом потерять такое вроде бы выгодное предложение. Мы договариваемся встретиться здесь же через час уже с документами, а еще через полчаса я стою в фирменном фартуке и изучаю меню. Черное кофе, белое кофе, холодное кофе. От разнообразия так в глазах и пестрит. Поднимаю взгляд, ловлю им солнечный луч, отворачиваюсь и вдруг задумываюсь. А с какой стати многоуважаемый наниматель обращался ко мне на «ты»? Бровь снова дернулась.
Разумеется, я не оставлю свою Скарлетт на голодном пайке :3
Звонок будит меня под утро. Мое сознание нехотя отпускает приятное ощущение покоя и быстро возвращает в реальность, на мою крохотную кроватку в тесной комнате. Будто ледяной водой окатили. Я закрываю голову подушкой, но от этого мне становится сложно дышать, а избавится от назойливого звонка не помогает. Не открывая глаз, я тяну руку в тщетной попытке сбросить трубку, но телефон закреплен слишком далеко от изголовья, потому через несколько попыток я сдаюсь и поднимаюсь, скрипя и хныкая. Вот у меня выходной. На работе я не напрягаюсь чрезмерно, но знать, что этот день ты можешь провести в постели и никуда тебе спешить не нужно – замечательно. Было замечательно. Дотащив свою тушку до телефона, я дважды промахиваюсь, пока в слепую нащупываю трубку, но когда мои пальцы касаются прохладной железки, звонок прерывается. Я слишком долго спешила ответить на этот очень важный вызов. Продавец кофе на связи.
Через несколько часов, в то время как я надкусываю свежий тост и его крошки колючими осколками сыплются на мои колени, снова раздается звонок. В этот раз медлить не приходится, и я отвечаю. - Скарлетт! – Радостный вопль из трубки заставляет меня морщится, и вздрагивать при особо высоких нотах. Звонкий смех без каких либо ясных мне причин ударяет по перепонкам и я слышу свое имя еще как минимум три раза.
- Да? – Рявкаю я, снова откусывая свой тост, как можно громче хрустя. Голос мне знаком, но никак не понять какие эмоции я с ним сопоставляю. Кому он принадлежит?
- О Боже! – Писк плавно переходит в нытье. – Неужели ты меня совсем забыла, Скарли? - Мои веки удивленно распахиваются, кусок сухаря остается у меня за щекой, и пару мгновений я просто таращусь в стену перед собой.
- Шарлотта? – Едва не подавившись, делаю попытку угадать. Вырезанные ломтики из памяти будто возвращаются на место, образуя целую картину. Лотти и Скарли были маленькими подружками, настолько похожими внешне, что многие принимали их за кровных сестер. Но одна из них уехала из города и связь между ними прервалась. Меня удивляет, что она вообще помнит меня. И становится стыдно. Я ее успела забыть.
- Молодец. – Хвалит меня подруга детства. Между нами завязался не продолжительный разговор, в котором я не утратила способность быть любопытной. Я задаю вопросы, она, не медля, отвечает на них, вставляя свои какие-то местами забавные, местами глупые комментарии. – А поехали в центр? – Предлагает Шарлотта, а я корчу недовольную мину. Эти два дня я собиралась провести как можно дальше от парка, где работаю. Ссылаясь на лень, уговариваю ее остаться в нашем районе.
И понимаю, что поступаю правильно. Стоячая работа утомляет и если я месяц назад могла спокойно пройти половину города и глазом не моргнув, то теперь пройдя пару кварталов я чувствую как гудят мои ноги.
- Эй! – Слышу вопли за спиной и разворачиваясь, нехотя охаю. Шарлотта идет ко мне быстрым шагом, махая мне рукой и широко улыбаясь. Я знаю, что это она, но не узнаю ее. Маленькая девочка с вьющимися, светлыми кудрями обожающая рюши и салатовый цвет превратилась в юную женщину. Она высокая и худощавая, волосы выкрашены в яркий рыжий цвет и убраны в низкий хвост на затылке. Вблизи я замечаю небольшую горбинку на ее переносице – когда-то ей ломали нос. Правую руку выше локтя окольцовывает замысловатая татуировка. Шарлотта одета неожиданно открыто. Видимо, она больше не скромница, поскольку я могу различить мельчайшие рисунки узоров на ее красном лифчике под темной сеткой, которую та носит в качестве майки. Ее бока и подтянутый живот открыты. У нее хорошие формы и меня колит легкая зависть. Приблизившись, она обнимает меня за плечи и целует в щеку. Прямо как когда-то. Когда она отстраняется, я чувствую запах табака. Курит. – Неужели, это правда ты? - А это ты? – Натягиваю улыбку, поднимаю брови вверх. Делаю все, чтобы выглядеть приятно удивленной. Симпатичная малышка изменилась сильнее, чем я ожидала. Наш разговор длится долго, и со временем я привыкаю и подпускаю ее чуть ближе, чем держала до этого. Дистанция и осторожность отступают и спустя долгое время я вновь чувствую, что значит шептаться по девичьи и хихикать из-за глупостей. Мое лицо болит от бесконечных улыбок.
- Как ты узнала, где меня найти? – Вспоминаю я. - Не каждый день на заброшенном участке появляется незнакомка и разгребает хлам. – Она хлопает меня по плечу. Не зря на меня так смотрели соседи. Замечая не знакомый предмет, чем-то напоминающий кальян, мы направляемся к нему. Четыре трубки с масками, четыре ярких подушки. Мы заговорчески переглядываемся, когда освобождается два места и как маленькие дети спешим занять их, пока нас не опереди другие желающие. Беря в руки трубку, я верчу ее в руках, не зная, что с ней делать. Лотти же напротив умело прикладывает маску к лицу, прикрывая ей рот и нос. Я следую примеру. Вместо ожидаемого дыма, я чувствую странный запах, напоминающий что-то сладкое в примесь с запахом мыла. Если вдыхать через рот, чувствую кисловатый вкус яблока и он мне нравится.
- А знаешь, после школы родители помогли мне начать свое дело. – Хвастается Шарлотта после первого выдоха, и ее голос с каждым словом меняется. Я кашляю.
- И что это? – Интересуюсь я. Мой голос тоже стал меняться. Сдавленный, звонкий. Я сдерживаю смешок. Внутри ложного кальяна смесь гелия и подсластителя. После пары вдохов я начинаю выдыхать чем-то, напоминающем мыльные пузыри. Я решаю не гадать, что еще туда добавлено для такого эффекта и надеюсь, что ничего нелегального там нет. - Я сдаю фургоны в аренду. – Прикрывая глаза и задирая нос, гордо произносит Шарлотта голосом бурундука. Я заливаюсь смехом, спустя миг, она присоединяется ко мне. Однако где-то внутри колит. Мы одногодки, но она преуспела больше, чем я. Пусть и с помощью. – Ну, знаешь, типо квартир, только маленьких и на колесах. Надеюсь, вскоре расширю бизнес. – Произносит она, когда действие смеси проходит. – А ты чем занимаешься? – Она смотрит на меня с таким явным интересом и уверенностью, что мне есть чем похвастаться, что я теряюсь и не знаю, что ей ответить. Неловкое молчание длится около минуты, а потом я криво улыбаюсь и пожимаю плечами.
- Специалист по связям с общественностью. – Удачно вру. И мне верят. Стыдно. Остается надеяться, что она не обнаружит меня за лавкой с кофе, потому что выкручиваться будет неприятно.
Добавила еще скрин, чтобы по правилам 5 штук было D: пусть он и не в тему(
Я стою за прилавком и нервно поглядываю по сторонам, готовая присесть и сжаться в клубок. Если понадобится, даже залезу в коробку со стаканчиками, и никто меня там не найдет. Я очень рассчитываю не встречать Шарлотту сегодня. Точнее ни сегодня, ни в другие мои рабочие дни. Я знаю, что гордость вещь нежная и задев ее, она будет зудеть еще долго. Почти как совесть, но из-за моего маленького вранья, она уже немного ноет.
- Девушка.. – Усталый мужской голос вырывает меня из задумчивости. Краем глаза я замечаю какое-то красное пятно перед собой. Клиент. Тяжело вздыхаю и перевожу на него взгляд. Молодой юноша крепкого телосложения стоит прямо передо мной, вопросительно вскинув брови. Его светло-карие глаза глядят на меня толи, улыбаясь, играя бликами на радужках, толи молят поскорее обратить на своего носителя внимание. Его пальцы тихо выбивают ритм по кофе машине. - Чем могу помочь? – Незаметно вытираю вспотевшие ладони о фартук. Что это я вдруг разнервничалась? Должно быть от своей невнимательности. Я была так озабочена своими мыслями, что забыла о работе и этот человек простоял у стойки так долго, что наверняка звал меня несколько раз, прежде, чем я среагировала.
- Белый кофе. – Он протягивает руку и роняет на жестяную миску ровную сумму монетами. Все время пока я вожусь с машиной, чувствую на себе его взгляд. Мельком смотрю на него и наши взгляды сталкиваются. Я замечаю усмешку на его губах. Оценивает. Я снова переключаюсь к машине и терпеливо жду, пока та начнет подавать кофе в стаканчик. Я не шевелю и бровью, стараясь не выдать, что этот человек меня напрягает. Мои ладони снова вспотели. – Благодарю. – Левый уголок его рта подскакивает вверх, рисуя на его квадратном лице кривую улыбку, как только он получает свой напиток.
- Приходите еще. – Подражая его тону, отвечаю я и улыбаюсь так же криво, на левый бок. Его плечи вздрагивают несколько раз. Он смеется. Тихо, про себя. Так и знала, мне не идет такая улыбка, в отличие от него.
Я вижу темнокожую женщину на своем участке. Она одета в синюю униформу, а с плеча на бок перевешивает массивная, явно тяжелая сумка. Я угрюмо наблюдаю за ней из окна, как она медленно подходит к почтовому ящику, как перебирает конверты и среди сотен, находит тот, что с моим именем. Открывает дверцу и помещает кусочек макулатуры внутрь. А затем уходит. Я медленно разминаю шею и слушаю треск костей. Пришли счета и мне не хочется даже думать о тех цифрах, которые увижу.
Забрав конверт, я горько хныкаю, сминаю документ и прижимаю его к лицу, будто платок. Моей скромной зарплаты едва хватит, чтобы оплатить всю сумму. То, что я экономлю на свете, и ежедневно принимаю скоростной душ, чтобы не проливать зря воду не сильно помогает, поскольку налоги за землю слишком велики. Придется брать еще смену. Или менять работу. Или место жительства. Я провожу рукой по лбу и до затылка, убирая волосы с лица. Не хочу пока об этом думать. Раздается звонок. Я не слишком удивлена тому, что звонит Шарлотта, но удивлена, что под вечер. Она зовет погулять с ее друзьями в каком-то клубе. Оглядев свою тихую и темную комнатушку, я решаю, что развеять это уныние не будет лишним.
Такси привозит нас в караоке-бар. Не большое двухэтажное здание. Открывается дверь и меня едва не выпихивают из салона машины. Я делаю несколько шагов вперед, прежде чем выпрямится и остановится, чтобы не упасть. Обернувшись, я пытаюсь сосчитать, сколько же нас поместилось. Нас много. Я и Шарлотта единственные девушки среди ее друзей – мужчины в возрасте от девятнадцати до двадцати семи. И все не фонтан. Мой взгляд так и натыкается на какие-либо недостатки во внешности, в манере речи, запахе. Один из них обладает резким ароматом пота, от чего в такси мне едва не стало плохо. Я соврала, что меня просто укачивает.
Их скрипучие голоса, харканье и гыгыканье окружает меня. Они все странные. Парочка отделившихся от общей группы стоит в стороне и жадно осматривает мои ноги. Я жалею, что не надела штаны. Скукоживаюсь и хочу просто слиться со стеной. Смотрю, как Лотти стоит в центре своих друзей и смеется, похлопывая кого-то по плечу и тыкая пальцем в бок другому. Она чувствует себя сыром в масле. Судя по тому, как она посматривает на одного из них, он избран любимчиком в ее мужском гареме. У него слишком большой подбородок и каштановые пряди, которые так и лезут ему в глаза.
- Скарлетт, твоя очередь. – Кто-то протягивает мне микрофон, в зале умолкают, насколько это возможно. Все смотрят на меня. Начинает играть спокойная медленная музыка, и я немного успокаиваюсь. Хотя бы не нужно пытаться успевать попадать в темп. По нотам я понимаю, пора начинать, но я не вижу, что написано на экране крошечного телевизора. Я поправляю очки, наклоняюсь ближе, вырываю и озвучиваю отдельные слова. Чувствую, как горят мои щеки. Я не из тех, кто плачет по пустякам, но в этот момент слезы готовы были литься ручьем. Почему я сразу не отказалась от этого глупого занятия? Я поднимаю взгляд и ищу поддержки в толпе. Они снова погрузились в свои разговоры и только Шарлотта протискивается через толпу, подмигивает мне и, взяв второй микрофон, начинает петь. Слова припева я вспоминаю откуда-то, и у нас получается приличный дуэт.
Я потягиваюсь и чувствую расслабление в затекших конечностях. Моя смена закончена, и я сижу на дальней скамейке, наслаждаясь видом своего рабочего места. Вечереет, и люди после трудового дня подтягиваются в парк. Я смотрю как парочка подростков, шаркая пятками, подходят к ларьку, и заказывает холодное кофе. Гусиная кожа покрывает мои руки, к вечеру заметно похолодало. Вздох. Интересно, какое бы кофе он купил сейчас? Холодное, как это сделали дети только что, или горячее, желая согреться, как и я. Я пытаюсь вспомнить кривую улыбку и светлые локоны. Его изучающий взгляд. Он не был мне не приятен, в отличии от тех, что бросали на меня друзья Шарлотты.
- Не меня ли ждешь? – Слышу за спиной его голос. Я уже почти забыла, как он звучит. Должно быть, нотки усталости и иронии – неотъемлемая его часть. Сердце ускорило свой темп. Его появление было неожиданным. Будто мои мысли сумели призвать его. Он отходит чуть в сторону, все еще оставаясь позади, упирается локтями о спинку скамейки, поддерживая голову левой рукой, а правую оставляет висеть. Я вижу его краем глаза, но не перевожу на него взгляд. Пытаюсь не дать эмоциям отображаться на моем лице и стараюсь казаться не удивленной. - И тебе здравствуй. – Кивая, произношу я. Слишком холодно произношу. Как глупо. Рядом с ним, таким раскрепощенным, я будто сжатый комок нервов. – Давно тебя здесь не было. – Подмечаю я, пытаясь не делать слишком длинных пауз.
- А я у тебя видимо ВИП клиент, раз ты меня помнишь.
- Но ведь и ты меня помнишь. – Ладони потеют.
- Но я покупатель, а ты таких, как я, видишь по человек сорок, наверно..
- Пятьдесят восемь! – Поправляю я, сдвигая брови. Я всегда считаю. Так веселее скоротать время.
- Ну пусть будет пятьдесят восемь. – Смеется он, и я улыбаюсь. Приятный звук. Он выпрямляется, прячет руки в карманы. Обходит скамейку и садится рядом, раскинув ноги в разные стороны. – А вообще, я сюда на свидание пришел. – Он следит за моей реакцией. Мои веки дрогнув, распахиваются так широко, что зона моей видимости значительно увеличивается. Но лишь на миг. Я закусываю щеку изнутри. С кем, хочу спросить, но не позволяю вопросу слететь с губ. Это будет странно. Пожимаю плечами, говорю, что рада за него, а в груди сжимается комок. Это что, ревность? Собственничество? – С тобой. – Добавляет он, и я резко разворачиваюсь к нему, стряхивая с себя оковы стеснения. Я чувствую, как мое лицо наливается кровью. Мне становится жарко. Он смотрит на меня так нежно, его улыбка такая милая. Левый уголок губы слегка дрогнул. Этот крошечный жест выдает его с потрохами. Что-то меняется в нем в ту же секунду. В его взгляде я вижу издевку. - Ха-ха. – Закатываю глаза и снова отворачиваюсь. Я больше не ощущаю глупого и беспричинного страха в его присутствии. Мне просто хочется надеяться, что он не заметил моих красных щек и спишет это на отсвет от заката. А еще хочется врезать ему кулаком по лицу. Он отворачивается и принимается тщательно рассматривать куст.
- Нет у тебя чувства юмора. – Хихикает. Раздражает. Бесит. Мы встаем одновременно. Он направляется к ларьку, а я к дому. У поворота бросаю быстрый взгляд назад. Он заказал горячий кофе.
Ярость сменяется равнодушием через какое-то время. Я жадно откусываю бутерброд, но не чувствую вкуса. Хватаюсь за миску салата. Не помню, когда в последний раз была такой голодной. Нахожу в холодильнике пакет сока и выпиваю половину залпом. Кажется, я хочу развеяться. Смотрю на поблескивающий металл трубки. Нет, я не хочу компании.
Музыка играет так громко, что я различаю каждый бит, стоя еще на улице. У входа стоят люди. Они переговариваются о чем-то и курят. Слышу хохот. Стараюсь не вдыхать едкий дым. Он щиплет глаза. Я оказываюсь в просторном коридоре. Здесь прохладно, видимо хорошо работают кондиционеры. Слева приглушенный свет, зато из проема справа вырываются разноцветные огни и звон бокалов. Чем ближе подхожу, тем сильнее дрожат стены от громкости. Давненько я не была в клубах. Мое тело подхватывает ритм, и через какое-то время я сливаюсь с толпой. Я кричу со всеми, имитируя голосами волну сирены. Кто-то подходит к ди-джею. Быстрый темп слегка замедляется. Это не медляк, но уже так энергично не попрыгаешь. Я слышу недовольные возгласы где-то в зале, но все постепенно начинают двигаться иначе. Я вижу перед собой чью-то фигуру. Мужчина стоит достаточно близко, но не поднимает головы. Он повторяет мои движения, вплоть до маха головой. Хотя у него выходит хуже, из-за отсутствия длинных волос. Мы касаемся друг друга руками, делая выпады вперед, идеально рассчитываем расстояние, чтобы не задеть друг друга локтями или не ударится лбами. Я загораюсь этим живым танцем, он поглощает меня. Я не хочу останавливаться, ведь у нас так здорово получается.
- У меня такое чувство, что это - судьба. – Шепчет мне он на ухо, я чувствую горячее дыхание. На миг все остановилось, весь мой пыл спал. Снова он. Я отстраняюсь, делая несколько шагов назад. Он смотрит на меня, продолжая подтанцовывать. Чтобы не выделятся, я следую примеру, но никакого удовольствия от танца уже нет. – Или может, ты меня преследуешь? – Он игриво вскидывает бровь. - Это мои слова. – Качаю головой и почему-то улыбаюсь. Я понимаю, что именно он заказал музыку помедленнее. – Как давно ты наблюдаешь за мной?
- Минут двадцать. – Он почти кричит, чтобы я услышала и хмурится. Ему это явно не нравится. Я чувствую его руки на талии, и он притягивает меня к себе. – Ты не могла не привлечь к себе внимание. – Говорит уже тихо, поскольку я едва касаюсь его плеча подбородком. Внутри что-то екает. Мой взгляд прыгает по лицам вокруг нас. Никто не отвлекся на нас. Будто мы в отдельном, крошечном мирке. Я таю. А потом в памяти всплывает его кривая улыбка. А что если он и сейчас улыбается так же? Я не могу так просто позволять ему делать, что он хочет. Я быстро отстраняюсь и пробираюсь через толпу к холлу. Я даже не замечаю, как проношусь мимо выхода и оказываюсь во втором зале. Тускло освещенном, просторном и заполненным ненастоящим дымом. Где-то в углу стоит странный круглый аттракцион. На нем пытает счастье какая-то девушка с крепкими ногами. Обернувшись, я понимаю, за мной никто не идет. Судорожно сглатываю.
- Эй, попробуй тоже, не пожалеешь. – Задыхаясь от восторга, предлагает мне звонкий голос. Не внушающая доверия машина уже остановилась и моя предшественница уже покинула свое место. Почему-то я не возражаю, мое тело не сопротивляется, и я послушно захожу в железный шар. В моей голове пусто, я совершенно ни о чем не думаю. Мне даже не страшно. Я просто сильнее сжимаю пальцы на поручнях. Крепконогая показывает мне большой палец и кивает. Значит, все идет как надо. Мой мир начинает кружиться. Сначала медленно, потом все быстрее. Затем резко меняет траекторию и меня просто трясет в разные стороны. Будто машина хочет выплюнуть меня из себя. Я сжимаю зубы, чтобы не закричать. Адреналин пульсирует в ушах. Это становится веселым. В дверном проеме я снова замечаю его, и мои руки расслабляются. Мои пальцы разжимаются, и я падаю, ударяясь головой и спиной о металлические балки карусели. Я чувствую, как сползаю на пол. Как глупо. Почему? Почему он все время все портит? Я не могу пошевелиться, не могу приподнять веки. Я только мычу. Мне кажется, мир вокруг все еще кружится, вместе с полом, на котором я лежу. Как же все плохо. Я слышу где-то вдалеке взволнованный женский голос:
-Может скорую вызвать? -Не нужно. – Будь у меня возможность, я бы начала возникать. Он просовывает одну руку мне под колени, второй обнимает за плечи. Моя голова ложится ему на грудь, и я слышу его сердцебиение. Оно бьется так быстро. – Как ты? – Он усаживает меня на диван. Я издаю странные звуки, похожие на стон. Открываю глаза и пытаюсь понять, где я. Справа горит табличка «Выход». Боль понемногу утихает, и я пытаюсь ударить его. – Будут синяки, знаешь. Но почему-то мне кажется, с тобой все будет хорошо. – Он увернулся, схватив мое запястье. Через миг моя ладонь уже в его ладони. Такая теплая. – Ну, ты посиди здесь, а я тебе такси вызову. – Он выходит, а я сижу и держусь за край дивана. Что это? Он обо мне беспокоится? За мной захлопывают дверь, он что-то говорит водителю и протягивает ему деньги. От меня требуется лишь сказать адрес. Он переводит на меня взгляд, как-то грустно хмыкает и едва заметно машет мне рукой. Такси трогается и я понимаю, что сильно сжимаю ту руку, которую он держал в своей. Что-то колит. Я разжимаю пальцы и нахожу скомканный тонкий кусочек бумаги. На нем номер и имя. Чаки.
Печальбеда. Из-за отсутствия достаточного количества скринов (да-да, скриню я из рук вон плохо, а порой вообще забываю об этом деле) придется два отчета в один объединять( Прошу простить это упущение, зато в двое больше буков :3 Я разделю этот «мегабольшой» кусок текста на две части, для подобия удобства прочтения и понимания, где задумывался конец пятого и начало шестого отчетов т.т
Я ударяю ногтем о металлическую коробку телефона, каждый раз, как слышу гудок. Уже третий. Мы теперь часто созваниваемся и болтаем о всякой ерунде. Обычно, одновременно с этим, я готовлю ужин или убираюсь. Иногда, он сидит в парке и ждет, когда закончится моя смена, а потом провожает до дома. Четвертый гудок прерывается, едва успев дать о себе знать.
- Стивенсон у аппарата. – Слышу я сонный и хриплый голос Чаки. В моей голове вспыхивает яркий силуэт, как он лежит на раскладном диване, прикрывая лицо одной рукой, другой держа трубку у уха. Одеяло, сползшее на торс, открывает приятный обзор его крепкого тела. Его светлые волосы взъерошены и раскинуты по подушке светлым ореолом. Он скрипит и подтягивается. Начинает чесать глаза, пытаясь избавится от остатков сна. Я улыбаюсь.
- Ты просил разбудить.
- Ах да, спасибо. Что бы я без вас делал, Мисс Моур. – Смеется. – Проспал бы свидание с очаровательной девушкой. Думаю, она бы мне этого не простила.
- Думаю, немного мольбы на коленях все разрешило бы. – Я подыгрываю ему. Он затянуто хмыкает.
- Вот потому вы самый ценный сотрудник. Не допускаете подобных казусов начальства.
- Если начальство не поторопится, очаровательная девушка уйдет завтракать одна.
- Никто не опаздывает, отставить панику! Я уже на пороге, между прочим. – Хотя я-то знаю, он все еще лежит и трет глаза.
Мои ноги меня не слушаются, и каждый миг предпринимают попытку разъехаться в разные стороны. Я передвигаюсь по принципу «от бортика к бортику». Вдобавок на катке людно и мне страшно врезаться в кого-то из них. Дыхание сбитое, мне жарко. Я чувствую, как платье прилипает к спине, а от ветра при движении, я чувствую не приятную прохладу. Более того, колени и локти уже начинают побаливать от частых падений. Я оглядываюсь. У Чаки дела идут куда лучше, хотя он полдороги уверял, что года два не стоял на роликах. Иногда его тело накреняется слишком сильно, но каким-то чудом он выпрямляется и едет дальше.
- Чего застыла? – Он сделал уже четвертый круг, пока я завершаю второй. Я слегка надуваю щеку и придаю себе обиженный вид. – Что уж с тобой поделать? Пошли, мастер научит как. – Он берет меня за руки и смущенно отводит взгляд, когда я замечаю шершавость на его ладонях. На этом катке падала не только я. Мы медленно кружимся, каким-то чудом огибая поток людей, стремительно несущихся по кругу. Шаг за шагом, едва отрывая ногу от пола. Колесики рисуют на гладкой поверхности древесины светлые полосы. Мне становится неловко.
- Знаешь, это ты смотришься тут хорошо, а я с ногами в раскорячку, выгляжу как прибитый тапком жук.
- Да уж, - он улыбается, - умеешь ты подбирать подходящие сравнения. – Он немного отстраняется и внимательно осматривает меня. Я пытаюсь прижаться обратно, не позволяя ему этого. – По мне так все отлично. – Смеется Чаки, а я сильнее сжимаю пальцы. Через пару мгновений он издает звук, похожий на писк и извиняется. Он слегка наклоняет голову и его губы прикасаются к моим. Я все не могу привыкнуть к его неожиданным поцелуям. Я не сопротивляюсь, не пытаюсь его оттолкнуть. Эта привычка умиляет.
Я не помню, как согласилась на джакузи. Я не пьяна, и не после смены на работе. Я крепко спала всю ночь. Может я просто не в силах отказать этому коварному блондину? Я придирчиво изучаю себя в отражении. На мне зеленый, раздельный купальник. Я поворачиваюсь боком. Живот большой, ляжки толстые. Руки как кисели. Еще чуть чуть и я начну выть и перестану есть.
- Скарлетт, ты там не потерялась? – Слышу крик Чаки. Он пробегает мимо кабинки, занимать место. Как большой ребенок.
Теплая вода, массажные подводные сидения. Спокойная музыка тихо играет где-то над головой. Классика. Я чувствую запах роз, видимо в воду добавлены ароматизаторы. Мы одни в этой большой ванной, как только подходят желающие, Чаки извиняется и говорит, что скоро к нам подойдут друзья. Я волнуюсь и догадываюсь к чему все ведет. Хорошо, что дрожащие руки под водой не увидеть. Чаки не первый, с кем я встречаюсь, однако дыхание сбитое, и мне не хватает кислорода. Я чувствую на плече его горячую руку. Вторая касается моей талии. Затем бедер. Он смотрит мне в глаза так нежно, так тепло. И я таю. Я теряюсь в этом ощущении и мне все равно, что в паре метров стоит второе джакузи, и люди догадываясь, что происходит, начинают оглядываться, шушукаться и уходить. Но мне кажется, что Моцарт в колонках заглушает нас. И вскоре я уже не обращаю внимание ни на что, кроме нас двоих.
- Вам следует расписаться здесь, здесь и вот тут еще, где галочка. Ага, да. Нет, нет, выше! – Я слежу за пальцем с обгрызенным ногтем, который в быстром темпе указывает места в договоре. Я чиркаю росписью, как штампами по всему листу. Человек передо мной - хозяин квартиры, которую мы теперь снимаем. Я нашла его объявление неделю назад, и мы договорились о встрече. Чаки в очередной раз осматривает наше новое место жительства.
- Главное, что нет тараканов. – Снова повторяю я, как бы пытаясь, удостоверится в этом факте. Хозяин цокает языком, и я поджимаю губы. Думаю глупо сомневаться в его правоте, тем более теперь, когда деньги отданы.
- Ну что ж! С новосельем! Я буду приходить раз в неделю, проверять все ли в порядке. Смотрите, не затопите соседей снизу, а то оплачивать им ремонт будете из своего кармана. – Думаю, этот мужчина добрый, где-то в глубине души. Просто вредный немного. Я складываю копию договора дважды и поднимаюсь, теперь уже домой, спрятать документ в комод. Идея жить вместе пришла спонтанно. Когда нам надоело прятаться по углам. Приходить ко мне – глупая задумка, учитывая мою крохотную кровать. « В тесноте, да не в обиде» в данном случае не работает. Предложение остаться у него закончилось ничем. Он ночевал у друзей, не имея собственного дома.
- Давай снимать жилье. – Пожимал плечами Чаки, накручивая на палец мой локон. – Сложим накопления и снимем. – Ему не составило труда, найти свою часть, для меня же это стало проблемой. Мои накопления больше походили на четверть суммы. Поэтому пришлось принять сложное решение. Я выставила дедушкино наследство на аукцион. Меня настойчиво убеждали, что мой участок в районе далеко не первого класса, что рядом магистраль и заводы, периодически, выбрасывающие едкий дым.
- Как вам угоднее, - говорил усатый мужчина в костюме, - вы можете ждать, пока покупатель найдется и совершить сделку лицом к лицу. Или же, если вы спешите, мы выплатим вам столько, сколько по нашим оценкам стоит ваш участок прямо сейчас. – Его глаза блестели. Я осознавала, что меня хотят обсчитать. Но оглядываясь назад, я видела хороший дом, адекватных соседей и нормальные условия жизни. Вместе с Чаки. Я дала добро.
Я нахожу его на тренажере. Квартира сдавалась с мебелью и мы просто обставили здесь все своими вещами. Но Чаки облюбовал этого железного коня сразу же. Я останавливаюсь в дверном проеме и прислоняюсь плечом к стене, скрещивая руки на груди. Улыбка трогает мои губы. Как мило он смотрится, когда пыхтит на искусственном велосипеде в своих желтых спортивных шортах. Он замечает меня, ухмыляется и стирает капли пота со лба тыльной стороной ладони. - Даже не надейся. – В перерывы между вдохами сообщает мне он. – Моя территория. – Я наигранно оскорбляюсь и бросаюсь к нему, пытаясь свергнуть его с тренажера. Он распахивает объятья, и я оказываюсь у него в руках.
- Фу, Чаки, ты весь мокрый! – Я пытаюсь вырваться, но он сильнее меня. Он заглушает мой писк поцелуем.
- Ну, ничего себе! – Эту фразу Шарлотта издает уже десятый раз. Она бегает из комнаты в комнату, осматривая каждый угол, будто мы живем не в стандартной квартире, а в номере Люкс отеля Хилтон. – Мои вагоны явно далеки от такой роскоши!
- Забудь ты уже про вагоны. Давай праздновать новоселье! – Я накрываю на стол. Заранее я порубила ее любимый салат, и достала шампанского. Мы поднимаем тост, чокаемся и жадно принимаемся за еду. - А парень твой где? – Она нанизывает на вилку пару листьев салата и крупный кусок помидора. Я пожимаю плечами. Опускаю взгляд.
- Хотела бы я знать. – Улыбаюсь как-то грустно, Лотти это замечает и сдвигает брови домиком, выпучивая глаза. Я спохватываюсь, мне не нужна жалость. – Я говорила ему, что ты придешь. Видимо, у него какие-то не отложные дела. О, у тебя бокал пустой! – Я подливаю ей шипящей жидкости, и грядущий расспрос обходит меня стороной. Шарлотта мгновенно переключает внимание на предлагаемый напиток. А я вполуха слушаю какой-то анекдот. Чаки убежал из дома еще с утра, сказав, что у него встреча в городе. По крайней мере, в этом, я ей не соврала.
Ах да, открыла для себя не приятный факт. Моим симам не суждено ходить на свидания на общественные участки, т.к. стоит им там оказаться, как происходит сбой программы ): В домашних условиях не пробовала пока. Мои нервы для меня важнее, так что поживут без полноценных свиданок)
- Я дома! – Я кричу у входной двери, потому что знаю, Чаки не спит, если он вообще дома. Куда он пропадает мне неизвестно, а говорить он категорически отказывается. Обычно он исчезает в то время, когда я на работе. Мысль о том, что у него есть кто-то на стороне, который раз больно колит в груди. Меня это раздражает. Но я прикусываю губу и молчу. Все равно он снова уйдет от ответа. Снова запутает меня или утащит в спальню. Я закрываю дверь, кидаю ключи на комод и пройдя в общую комнату, вижу картину маслом. Тихонько о чем-то вещает радио, а мой милый в любимых труселях с Микки Маусом расхаживает туда обратно с упаковкой китайской еды. - Есть на ночь вредно. – Буд-то, между прочим, просвещаю его. Он оборачивается. Изо рта у него свисает лапша, прилипает к подбородку. Липкий соус густыми, тягучими каплями угрожает упасть на ковер, но он в последний момент ловит его ладонью. Какой же он грязнуля.
- Там ну кухне еще есть. – Он указывает палочками туда, откуда доносится аппетитный запах. Ноги сами несут меня туда. Я голодна, как зверь, после своей смены.
- Понять не могу, чего ты мою стряпню не ешь? Разогреть лень? – Он выдает что-то необъяснимое, так как рот его уже забит новой порцией. Сдавшись, после очередной попытки повторить, он просто кивает. – Прекращай питаться фаст-фудом. Растолстеешь ведь. – Я усаживаюсь на диван и перехватываю его иронический взгляд. Он прав. В последнее время его плечи стали шире, а пресс тверже. Его руки теперь обнимают меня крепче. Вспомнив об этом, я с трудом проглатываю кусочек курицы. Будто прочитав мои мысли, он подходит, забирает из моих рук коробочку с едой и быстренько уносит в столовую. Я не успеваю возмутиться, как он возвращается, садится рядом и усаживает к себе на колени. Этот вечер приобретает романтические оттенки.
Надоедливый звон отрывает меня от книжки. Глазами я пытаюсь запечатлеть то место, где остановилась, но на всякий случай я загибаю уголок страницы, цокая языком. Не люблю портить книги. Стоит поднести трубку к уху и я слышу не знакомый голос. Мужской, скрипучий, злой. Он что-то кричит, матерится, я слышу то, что обычно скрывают цензурой по телевидению, чуть ли не через каждое слово. От неожиданности и легкого шока, я некоторое время просто стою, раскрыв рот. Я бы и рада, что сказать, но поток все новых и новых оскорблений так и льется на меня с той стороны линии. Я медленно выдыхаю, собираюсь с силами и уверенно останавливаю агрессивного собеседника.
- Так! Уважаемый, мне кажется, вы либо номером ошиблись, либо вы больной неудачник, который срывает гнев на невинных людях. – На минуту воцаряется тишина. Я нервно бью носком по полу и жду. Я слышу шорох. Видимо он решил посмотреть на набранный номер. Сейчас будет извиняться, и рассказывать, какой же он дурак. Я слышу мычание. Ну, думаю, давай, начинай вымаливать прощение. Злость кипит во мне и пульсирует веной на шее.
- Дамочка, Стивенсона позовите. – Я уже собираюсь начать наезжать, мол, что вы себе позволяете, какого, к черту Стивенсона.. Но заикаюсь на полуслове. Откуда это чудовище скрипучее знает фамилию Чаки? - К-Кого? – Я пытаюсь придумать, как поскорее закончить этот разговор. От ярости и зарождающегося страха меня бросает в дрожь. Этот человек явно чем-то недоволен, и при этом сильно. Мало ли, что он может устроить? Знает ли он, где мы живем?
- Дуру не строй! Чаки зови, быстро. – Меня переклинивает.
- Значит так, не указывайте мне, это раз. Дома его нет, это два. И потрудитесь объяснить, какого лешего вы себе позволяете? – Я упираю руку в бок и чувствую, что готова разорвать его пополам.
- Это «три», я так понимаю? – Я слышу смешок. А потом вздох. – Значит так, твой ухажер – мой должник. Передай ему, когда вернется, что если в ближайшее время не вернет – проблем не оберется. – В моем представлении дядечка на манер мафии, едва вмещающийся в свой костюм, хлопает меня по плечу и хохочет, зажимая в зубах сигару. Я понимаю, что еще миг, и он бросит трубку, но я не дам ему выйти из этого разговора победителем.
- Стоять! – Кричу я и, похоже, что ко мне прислушались. – Что за долг?
- Ха. Не большой. Всего пара тысяч. – Издевательски отвечают мне. Я забываю дышать. Такую сумму я в руках не держала с тех пор, как продала наследство. – Ты бойкая. Думаю, ты заставишь его вернуть деньги раньше меня. Для него же лучше. – Гудки. Я вешаю трубку, ошеломленная.
Мои пальцы быстро скользят над клавиатурой. Я нервно оборачиваюсь на дверь. Обычно, Чаки приходит под вечер, но закон подлости никто не отменял и следует быть осторожной. Обычно, я не позволяю себе выискивать что-то на чужих аккаунтах или читать чужие переписки, но я всячески стараюсь понять, что это, черт возьми, было? Я перебрала шкаф, пролистала каждую книжку. Нигде ни зацепочки, хотя я и не представляю, что именно ищу. Я листаю историю и нахожу его почту. Съедаемая совестью я клацаю на адрес, и меня перебрасывает на страницу. На мое удивление, Чаки не вышел со своего кабинета. Новых писем нет, зато прочитанных штук пять. И все на одну тему. Будто специально оставленные, чтобы быть прочитанными мной. Первое о долге в тысячу. Второе о его возвращении. Следующее про еще больший долг, а далее письма с угрозами, с развернутыми пояснениями куда и когда ему лучше доставить деньги, и что будет с ним и отдельными его частями в разных концах страны, если он этого не выполнит. Я перечитываю письма по два раза, пытаюсь их запомнить и быстро стираю все следы своего присутствия. Но в голове уже рождается речь, которая ждет его, как только он перешагнет порог дома.
С каждым новым словом я все больше понимаю, что люблю и живу с человеком, которого совершенно не знаю. Я не знаю ни о его прошлом, ни о его семье, ни о планах на будущее. Стоило ему закрыть за собой входную дверь, я вышла к нему. Он заулыбался, а я начала высказывать все, что думаю. Не давая ему и шанса ответить мне, я рассказала о милой беседе по телефону. Чем больше он меня слушал, тем округлее становились его глаза, и тем призрачнее становилась его улыбка. Я вижу его серьезное лицо так редко, что сначала подумала, что наговорила лишнего, но останавливаться уже было поздно.
- Чаки, признайся ты мне, наконец! Хоть раз скажи мне честно, не увиливая, не уходя от темы! Куда ты постоянно уходишь? – Мой голос срывается на крик. Я сама не заметила, как уже вцепилась в его рукава так крепко, что кажется под моими ногтями в ткани уже дыры. Он смотрит в пол, я смотрю ему в лицо. Он достает из кармана толстый конверт.
- Вот здесь деньги. – Он кидает его на диван, резким движением сбрасывает с себя мои руки и уходит в ванну. Пересчитав, я понимаю, что здесь едва не хватает до той суммы, чтобы отдать долг.
Мы не разговариваем несколько часов, вплоть до самой ночи. Мы не спим, просто лежим под одеялом и думаем. Тишина давит на уши, молчать больше нет сил. Я откидываю одеяло и сажусь на край кровати. Он следует моему примеру и садится, оставляя ноги под одеялом. Спиной я чувствую, что он смотрит на меня.
- Я добавлю тебе, сколько не хватает. И ты завтра отдашь все тому человеку. – Бескомпромиссно твержу я. Кажется, ему не нравится, когда я командую. Он, молча, отворачивается и выключает свет.
Чаки сворачивает куда-то влево. Я редко бываю в этой части города, поэтому стараюсь не отставать. За эту ночь, я сгрызла не один ноготь, перед тем как решится на слежку. Я иду поодаль, стараясь быть как можно менее примечательной. Чаки нервно оглядывается, невольно я следую примеру, пытаясь найти в толпе того самого мафиози, или кого-то похожего на то, что я успела нафантазировать в своих кошмарах. Он заходит в одноэтажное здание. Моя уверенность тает, как и доверие. Я отдала ему деньги, а он их сейчас все спустит, ведь Чаки зашел в казино. Интересно, давно у него эта зависимость? И как много он уже проиграл? Во мне зарождается жгучее желание зайти туда и выволочь его за шиворот. И проверить свой счет, на всякий случай. Я подхожу к двери, касаюсь ручки, но не спешу заходить. Он сидит за ближайшим столиком, в компании людей разного возраста, разного социального уровня. Я бы удивилась мирной старушке сидящей рядом с ним, если бы не была так расстроена. Он погружен в игру, полностью растворен в ней, я вижу это по его лицу. Я качаю головой. Никогда я еще не была так разочарованна. Уверена, он еще и к бару не раз прилипал в этом заведении.
Снова звонит телефон. Я вздрагиваю. Я не хочу снова услышать этот голос. Почему за его беспечность должна расплачиваться своими нервами я? Перекрестившись я беру трубку, закрываю глаза и прикладываю к уху, стараясь не дышать.
- Скарлетт? – От сердца отлегло. Я слышу голос начальника и благодарю Бога. – Завтра на работу не выходи. – Что за день? Что за чертовщина происходит? Это, наверное, то, что называют черной полосой.
- Вы меня увольняете? Я что-то не так сделала? – Мой голос без эмоциональный, выжатый и тихий. Как если бы меня не очень волновало наше положение. Но это не так. Я готова на стену лезть от безысходности.
- Что? Нет, нет! Я повышаю тебя. Расширяю бизнес и все такое. Через три дня открываем магазин дисков. Музыка, игры и фильмы, будешь продавцом. Скарлетт, ты меня слушаешь?
- Да! Спасибо большое! – Я могу лишь думать о зарплате, которая тоже вырастет. Может и не на много, но лишняя копейка теперь всегда будет кстати.
- Почти все! – Я слышу голос Чаки с кухни. Уже около часа он возится с посудомоечной машиной, ковыряя ее отверткой. Периодически я слышу тихую ругань и потрескивание тока. Видимо время от времени его бьет маленьким разрядом. После того случая, он выполняет практически любую мою просьбу. Каждое утро меня встречает вкусный и легкий завтрак. Он заправляет постель и протирает пыль. Он делает все, но, ни разу не произносит «прости». Я сижу в гостиной и листаю газету, кручу в руках яблоко. Блуждаю взглядом по странице с вакансиями и наиболее интересные озвучиваю.
- Чаки, ты не работаешь, из-за тебя мы оказались в такой ситуации, ты проигрываешь последние деньги! Ты оказался в опасности из-за своей зависимости и если ты не волнуешься о себе, то хоть подумай, какого мне! Я ведь беспокоюсь, а ты хранишь от меня секреты.. Я знаю, что ты был в казино. – Я вздыхаю. – Проиграл?
- Проиграл. Половину. – Он напоминал пристыженного ребенка. Я качала головой.
- Или ты продолжаешь в том же духе и теряешь меня, или находишь работу, и мы пробуем справится. А еще бросаешь казино. – После этого разговора он задумался. Мне было трудно говорить это и безумно страшно. А что если я ошиблась и он сделает выбор не в мою пользу? Но уже на следующий день я начала замечать приятные сюрпризы, которых не ожидала. Цветы, конфеты, серенады. Спустя пару дней я снова начала обнимать его сквозь сон. Я действительно больше не засекала его в казино, потому что теперь он все время проводил дома.
Я надкусываю яблоко. В желудке что-то неприятно скручивается, дыхание становится тяжелым. Я чувствую что-то странное и пересаживаюсь поудобнее, прислушиваясь к себе. Горький комок поднимается по пище-проводу. Яичница и гренки хотят вернуться на белый свет. Рвотный позыв, заставляет откинуть газету и со всех ног мчатся к ванной комнате. - Ты там как? – Чаки стоит под дверью.
- Нормально. – Я умываюсь. – Яблоко, видимо, было лишним. - Я смотрю на свое отражение. Мое лицо опухло и стало каким-то болезненно бледным. – Как тебе должность охранника?
Я не могу назвать себя глупой, поэтому долго убеждать себя в отравлении не имело смысла. Я задумчиво вглядываюсь в две полоски. Сначала на одном тесте, затем на других. И когда это случилось? Я не могу нормально есть уже около недели и сильно похудела из-за этого. У меня нет сил, и я едва стою за прилавком на работе. Чаки работает по ночам и, не смотря на ужасное самочувствие, я не могу не замечать, каким классным он выглядит в своей форме. Это самый очаровательный охранник, которого я когда-либо видела. И скоро он станет папой.
Он сидит бледный, практически бездыханный передо мной. Он смотрит куда-то ниже моей груди, видимо впервые замечая слегка округлившийся живот. Он больше не тыкает вилкой по тарелке, пытаясь наколоть горошинки, его слегка качает. Я машу рукой прямо перед его невидящими глазами, пытаясь вывести его из транса.
- Интересно, ты, правда, думал, что я тебя разыгрываю, трижды повторяя, что беременна? - Каждый раз Чаки смеялся от души, смотря на мою тощую фигурку и повторяя о каких-то немыслимых диетах. Он все еще не моргает, но уже хотя бы начал мотать головой и пожимать плечами.
- Не, ну я думал ты, просто, поправилась слегка, как обычно у вас у женщин бывает. Похудела, потолстела, психанула, похудела. И так по кругу. И.. И какой срок? – Он смотрит мне в глаза, в них я вижу блик надежды. Я хмыкаю и качаю головой. Я понимаю, на что он надеется. - Не дождешься. Третий месяц пошел. – Я наклоняюсь к нему. – Чаки, прими это. Ты станешь па-пой. – Я слежу за его реакцией и получаю прямо таки садистское удовольствие. Он будто сидит на иголках и вот вот готов вскочить и крича и размахивая руками убежать прочь. Я уже начала читать различную литературу и первое, что узнала, что если будущий отец попытается обвинить во всем будущую мать, то следует помнить: виноваты оба. Я рада, хотя пока мне сложно свыкнутся с этой мыслью. И сложно представить себя в роли мамочки.
Несмотря на беременность, я не ушла в декрет. Я продолжаю работать, как и прежде. Просто мой новый коллега вошел в положение и уступил мне все вторые смены, чтобы я могла высыпаться, а так же всегда подбрасывает меня до дома. Чаки, получив повышение по службе, расслабился. Он раз через раз приходит домой с ароматным шлейфом из алкоголя и табака. От одного к другому. Не прошло и полгода, а он променял одну зависимость на другую. Мне совсем не хочется однажды увидеть его в хлам. Что происходит с этим крутым парнем из парка, который заказывал у меня кофе? С тех пор, как он узнал о ребенке, все изменилось. Он стал холоднее, он стал избегать меня и вообще тесного контакта. Иногда, я задумываюсь, он боится ребенка и того, что он несет или просто презирает меня? Или просто не готов стать родителем. Но взрослеть-то когда-то надо. Быть ответственным.
- Это не страшно. – Уговариваю я его и крепко держу за кисть. Его бьет легкая дрожь, его взгляд мечется. Чаки смотрит мне в глаза, на наши руки, на мой живот, который уже значительно увеличился в размере. Я понимаю, если отпущу его, он просто убежит. Это же понимает и он.
- Скарлетт, не нужно, не хочу. А если я ему наврежу? – Он пытается тихонько выпутаться, но я крепче сжимаю его запястье. Мои костяшки белеют, а рука уже устала, но я не подаю вида.
- Прикосновением к моему животу? Не смеши. Твой ребенок толкается и пинается во всю. Он все слышит и чувствует. Поверь, все понимает. Понимает, что его па-па, - я специально произношу это слово по слогам каждый раз, надеясь, что Чаки перестанет вздрагивать, - им совсем не интересуется. – Наконец, он сдается и поддается. Он расслабляется, и я прикладываю его ладонь. Горячая. Это чувство дарит мне спокойствие и блаженство. В какой-то миг, я чувствую, что все на своих местах. - Что это было только что? – Чаки напрягся, и обратил все внимание на свою ладонь. Я улыбаюсь.
- Что, что. Ребенок с тобой здоровается. О! Чувствовал только что? Это он ножкой пнул. – По его лицу пробежало несколько эмоций. Отвращение, брезгливость, любопытство, испуг и улыбка, с приподнятым левым уголком губ. Чаки добровольно приложил вторую ладонь и стал терпеливо ждать следующего толчка.
Разбилась очередная кружка. Между нами снова проскочила искра, но это вовсе не тот огонек, что разжигает пламя любви. Скорее пожар эмоций и накал страстей. Я уже научилась не переживать из-за скандалов. Больше я не плачу после разговоров на повышенных тонах, не принимаю близко к сердцу его оскорбления в мою сторону. Теперь уже и я могу ему ответить. Никто из нас не уступает. Мы друг друга стоим.
- Ты достала пилить! – Кричит Чаки, тыча в меня пальцем. – Каждый день одно и тоже, может потому я начал пить, а?
- Ты начал пить, потому что тряпка! – Ору я. – Если бы я тебя не пилила, спился бы уже в край. Вообще, как тебя до сих пор не уволили?
- Может потому что тряпка умеет справляться со своими обязанностями на работе? А после нее имеет право отдохнуть?
- Отдыхать, в твоем понимании напиваться так, что до дома доходить приходится, шатаясь от стенки до стенки? Да-а, просто великолепно! Шикарно! Последний твой способ проводить свободное время чуть не привел нас к не приятным последствиям, уже забыл?
- Я отдал долг, не надо тут. - Ты-то его отдал, но уже с моей помощью. Очнись! Хватит висеть в барах. Ты глава молодой семьи или как? Ты скоро станешь отцом.
- Вот только не надо на меня этим давить. Я об этом не просил.. – Я уже открываю рот, чтобы перебить его, как мы слышим плеск воды. Оба замолкаем и опускаем головы. По моим брюкам распространяется темное пятно, а на полу небольшая лужа. Мое сердце замирает. – Эт что такое? – уже тише спрашивает Чаки.
- Это время пришло. – Так же тихо отвечаю я. Мы стараемся не шуметь, как будто это чем-то поможет. – Может ты хоть скорую вызовешь, а то мне как-то двигаться страшно. - Чаки послушно набирает номер, тихо сообщает о начале родов, называет адрес и спрашивает что делать. Я чувствую, как волна боли накатывает с низа живота. Мое тело непроизвольно складывается пополам, я обхватываю себя руками. Кусаю нижнюю губу и ною. Мне больно, но я уверена – будет еще больнее. До дивана дойти нет ни сил, ни желания, ни возможности. Пока врачи едут к нам, Чаки поддерживает меня под локоть, не давая мне упасть, ведь мои ноги так сильно дрожат. Он все время истерично повторяет, видимо единственное, что ему сказали работники больницы – Дыши!
Я открываю глаза, и яркий белый свет зарождает жуткую боль в голове. Мне приходится предпринимать пару попыток, прежде чем я могу разглядеть, где я нахожусь. Светлая одноместная палата. Я полулежу, полусижу на кровати, с пышной подушкой под головой. От моей руки тянется длинный шнур к стоящей рядом капельнице. Возле нее суетится медсестра. Она замечает, что я пришла в себя и тут же наклоняется ко мне.
- С добрым утречком! - Она замечает, как я пытаюсь прочитать мелкий шрифт на наклейке пакетика с чем-то прозрачным. – Это просто витамины, не беспокойтесь. Вы потеряли много сил.. И сознание почти сразу, как малыш родился. – Она отходит в сторону, за ее спиной стоит крохотная коробочка на колесиках, а в ней дергает ручками и ножками что-то маленькое. Она аккуратно берет сверток и передает мне в руки. Я пытаюсь держать его правильно, но все сомневаюсь, что у меня выходит. – У вас сын. Осталось только документы оформить. – Я мягко прикасаюсь к детской щечке пальцем, а он улыбается мне розовыми деснами и моргает длинными ресницами. У него глаза Чаки.
- Какой хорошенький, утипути! – Соседка строит гримасы и щекочет Джонни наманикюренными ноготками. Я улыбаюсь, держу сына на руках и думаю, только поцарапай и я ногти с корнями вырву из твоих пальцев! За последние дни соседи стали частыми гостями. Они проходят, приносят мне цветы и какие-то игрушки маленькому. Все желают здоровья и воспитанности, чтобы наш ребенок не мешал остальным спать по ночам. Джонни делает задумчивое личико, краснеет. Его глазки наливаются слезами, и начинает нарастать даже не крик, вой. Гости обычно тут же вспоминают о неотложных делах, а я несу сына менять памперс. Чаки до сих пор так и не взял сына на руки, он лишь смотрит на него, когда тот мирно сопит в колыбельке, либо пока я держу его.
- Я не умею держать младенцев. – Он пожимает плечами, аккуратно поправляя одеялко. Говорит он так тихо, что порой его голос сливается с кротким дыханием ребенка. Я слежу за каждым его действием, как львица следит за тем, чтобы лев не обидел львенка. Он оборачивается и смотрит на меня. Внимательно, вдумчиво, устало. Проходит какое-то время, перед тем, как я осознаю, что смотрю на него так же. Я попросила небольшой отпуск, чтобы проводить время с Джонни, а что буду делать потом, не представляю. Я подхожу к нему, опираюсь руками о край кроватки, перевожу взгляд на сына.
- Он похож на тебя.
- Он скукоженный, и лысый. – Я пытаюсь скрыть смешок.
Он честный, он добрый и ответственный. Днем. Но по ночам этот порядочный гражданин в форме полицейского прямо на глазах превращается в заядлого алкоголика. С тех пор, как Джонни исполнилось полтора годика, я не помню ни дня, чтобы он не дотрагивался до жестяной банки с пивом. Я нахожу его на кухне, медленно сползающим на пол у холодильника, нахожу в гостиной, растекшимся по дивану, в спальне, громко храпящим. Будь у нас все немного иначе, я бы начала ревновать его к пиву, поскольку всюду оно с ним. - Ах ты! – Он замахивается, я слышу свист, сквозь его пальцы. Мое тело сжимается, я прикрываю голову руками и зажмуриваюсь. Сейчас ударит! Сейчас ударит! Возможно, что- то сломает в моем хрупком тельце, если вообще не убьет, наша разница в весе и массе слишком велика. Но удара нет. Я выглядываю из под своей оборонительной стойки и вижу, как медленно он опускает руку. Моргает, будто только очнулся. На мои глаза наворачиваются слезы. Я не хочу плакать, но ничего не могу поделать. – Прости. – Его лоб пересекают морщины, он осмысливает свои действия. Я впервые слышу это слово от него, но оно произносится слишком поздно. Как я могла быть так слепа? Я больше не люблю этого человека. И он больше не любит меня. Мы живем привычкой. Он так живет. А я продолжаю это терпеть из-за сына. Пару недель назад я вернулась на работу и стараюсь брать меньшие смены. Мне страшно оставлять Джонни с отцом. Но он хотя бы приносит, какие никакие деньги.
- Не трогай меня. – Я прерываю его попытку меня приобнять. Мне отвратительны его прикосновения. Мы живем, как чужие и никто из нас не стремится это исправить. Мы не спим в одной постели, не смотрим друг другу в глаза. Я давно не целую его с утра и не обнимаю на диване. Мы ошиблись, подумав, что взаимная симпатия была любовью.
Я глажу Джонни по голове, убирая за маленькие ушки его светлые пряди. Он уже почти заснул, его кулачки разжимаются, и он причмокивает во сне. В комнате пахнет детским мылом и йогуртом. Тихонько наигрывает детская музыкальная шкатулка, я ей подпеваю. Джонни – мое солнышко. Такой маленький и очаровательный. Только его смех поднимает мне настроение в последнее время. Он уже почти выговаривает слово «мама». Я не один час просидела с ним на ковре, повторяя одно и тоже по сто раз. Он совершает самые немыслимые ошибки и на ходу создает новые, несуществующие слова. Я тихонько убираю плюшевого медведя и любимые кубики в край кроватки. Его любимые, деревянные, тяжелые, не полые. Их подарила Шарлотта. Я слышу, как распахивается входная дверь и бьется о стену. Слышу ругань и шарканье пары ног. Вернулся.
- Пилочка моя, ты где? Поспеши меня попилить пока я весь такой в стельку. Ик. – Я хочу быстрее выбраться из спальни, чтобы он не зашел сюда, но стоило открыть дверь, как я натыкаюсь на него, и он вталкивает меня обратно в комнату, закрывая за собой дверь. – Наше-е-ел! – Пропевает он, хлопает в ладоши и хихикает.
- Тише ты! – Шиплю я. – Ребенка разбудишь. – Он переводит взгляд с меня на него и обратно. Он хмыкает. Я пытаюсь уговорить его выйти, он не слушает, начинаю подталкивать его к двери, тихо и осторожно. Атмосфера накаляется, он сердится и сопротивляется.
- Хватит мне уже указывать! – Крикнул он, а я молниеносно зажимаю его рот рукой. Он грубо стряхивает ее. – Как же ты надоела! – Он делает шаг ко мне, а сердце в пятки опускается. Чаки впервые пришел домой настолько пьяным. Джонни начинает плакать и тереть глазки. Я хочу взять его на руки, но крепкая лапа преграждает мне путь. – Я еще не все сказал! – Он начинает нести полный бред, его язык заплетается. Кажется, это называется «накопилось». Интересно, почему он начал пить? Что стало причиной? Может причина – это я? Не начни мы встречаться, наши судьбы бы сложились иначе. Я не принесла ему счастья и радости, как могла бы. Я не его вторая половина. Если я исчезну из его жизни, все должно наладится. Видимо Чаки думает так же, но под действием алкоголя понимает это слишком буквально. Джонни уже стоит на ножках и держится за край кроватки. Он плачет в голос, стараясь перекричать отца.
Очередную попытку прорваться к сыну предотвращает сильная хватка его руки. Он вцепляется мне в шею. Я жду, когда он откинет меня назад, но его пальцы сжимаются все сильнее. Мне становится больно. Я стреляю в него взглядом и ужасаюсь. Его лицо перекошено гневом. Он не понимает, что делает! Пальцы ног отрываются от пола. Его ногти впиваются в мою кожу. От нехватки воздуха легкие начинают гореть. Что же ты творишь? Я пытаюсь расцепить его пальцы, но все бесполезно. Мне не хватает сил. Я пытаюсь кое-как достать до него ногой и ударить в пах, чтобы тот отвлекся. Конечности наливаются свинцом. В глазах начинает темнеть. Скопившаяся слюна переливается через край губ и стекает по подбородку. Меня начинает бить дрожь. Звуки становятся тише. Крик Джонни уже доносится откуда-то издалека. Я не хочу умирать! Тем более так. А что случится, когда мое бездыханное тело обмякнет у него в руках. Он непременно обратит свое неадекватное внимание на сына. Не хочу представлять, что он с ним сделает. Не хочу, чтобы сын видел смерть мамы. От рук папы. Я не верю, что этот кошмар происходит со мной. В глазах темнеет, и я начинаю терять сознание. Сколько он уже пережимает мне артерии?
Мое тело падает вниз, я бьюсь коленками об пол, ударяюсь локтями и ушибаюсь лбом. Хватаюсь за горло и жадно глотаю воздух, распахивая глаза и кашляя. Что случилось? Он подумал, что я уже умерла? Или.. В воспоминаниях вспыхивает сцена, как он сдерживает себя, чтобы не дать мне пощечину. Ко мне возвращается способность слышать и видеть. Я вытираю влагу у рта тыльной стороной ладони. Голова кружится. Заставляю себя привстать и пытаюсь понять, что случилось.
Чаки лежит между кроватью и стеной, раскинув руки и ноги в разные стороны. Его лицо повернуто в противоположную от меня сторону. Он тяжело дышит, мычит. Я замечаю на его виске кровь. Падая он мог удариться обо что-то. Мимо меня пролетает что-то. Я перевожу взгляд. Джонни захлебывается слезами и берет в ручки новый кубик. Замахивается и снова кидает его в сторону Чаки. Тот едва долетает до его ног. Сын снова тянется за очередным снарядом. Пытаясь унять дрожь, я прикусываю губу. Двухгодовалый ребенок только что спас меня от смерти. Я пытаюсь собрать мысли, но они расползаются, мне сложно соображать. Единственное, что я знаю – нужно срочно уходить отсюда. Пока Чаки не пришел в себя. Я вскакиваю на ноги, покачиваясь, беру сына на руки, и быстрым шагом покидаю свой дом. Я не беру ничего. Это займет время. Бежать как полоумная я не стану. Это привлечет ненужное внимание, да и мои ноги отказываются передвигаться еще быстрее.
- Нет проблем. – Уверяет меня Шарлотта, не переставая играть с Джонни в прятки. Она закрывает лицо руками, а раскрывая их каждый раз демонстрирует новую гримасу. – Тебе очень повезло, что предыдущий жилец съехал. Прямо идеально совпало. – Она прикусывает язык. Эту ситуацию идеальной не назовешь. Джонни заливается смехом и пытается повторить мастерскую технику кривляний Лотти. – В общем, можете жить здесь. Хотела бы я сказать, что бесплатно, но..
- Я понимаю. Не беспокойся, ты и так сделала для нас многое. – Я закрываю дверцу шкафа, уложив туда последнее, что мы перевезли вчера. После того случая, я Чаки больше не видела. Мы больше не говорили. Добежав до первой телефонной будки, не послушными пальцами я набрала ее номер и, рыдая, просила о помощи. Ее машина показалась на горизонте чуть ли не молниеносно, хотя для меня время тянулось, и я боялась, что он может выскочить, откуда угодно. Первую ночь, мы провели у нее дома. Сын заснул сразу же, оказавшись под теплым одеялом, а мы просидели полночи на кухне, и я в деталях расписывала, что случилось.
- Ты должна заявить на него! Мне позвонить в полицию? – Я качаю головой. Не понимаю, почему не соглашаюсь. Утром, Лотти уехала на несколько часов, а вернулась уже со стопкой бумаг. Из нее она достала контракт. – Розовый фургон, очень миленький. Тебе понравится, с мебелью я помогу. – Она подмигивает мне, когда я возвращаю ей заполненные листы. Пару дней назад она съездила в старую квартиру и собрала нужные вещи, по моей просьбе. Я растрогана. Шарлотта верный и хороший друг. Я провожу пальцами по шее, придирчиво рассматривая отражение. Синяки почти прошли, остались едва заметные темные отметины. Меня больше не мучают болезненные воспоминания, мне больше не страшно. Мы живем в фургоне уже вторую неделю, этого достаточно, чтобы я отпустила ситуацию. Расчесываю пряди пальцами, поправляю очки.
- Скарлетт. – Меня зовет Мерилин. Я выхожу из ванной, и вижу, как Джонни отталкивает лицо старушки от себя, пытаясь вырваться из ее рук. Ему она не нравится, потому что это только второй раз, когда они остаются вместе. Он не доверяет чужим, и каждый раз устраивает истерику, как только я выхожу из дому. Джонни – мое солнышко, моя радость в этой жизни. Его недовольное личико озаряется улыбкой, полной молочных зубиков, стоит ему меня заметить. Он тянется ко мне всем телом, пытаясь схватить меня ручками.
- Мама! Мама! – Я подхожу, беру его маленькие ладошки в свои, целую в щечку. Он краснеет. Мой маленький скромник.
- Маме нужно на работу, мой маленький. – Тихонько говорю я ему, и он начинает хмуриться.
- Нет! – Ему не нравится это идея. Я тоже не в восторге, но мне нужно его кормить и не хочу оставаться в долгу перед Шарлоттой. – Нет! – Я провожу рукой по его волосам, я знаю, как он это не любит и всегда поправляет челку, как большой модник. Только делает это неловким движением, больше ударяя себя по лбу.
- Я скоро приду, веди себя хорошо. Не обижай Мерилин.
- Иди скорее, а то он будет реветь до самого твоего возвращения. – Я махаю и быстро выбегаю. Я слышу истошный крик, сердце разрывается, но скоро он привыкнет. Мерилин, мать Шарлотты, с радостью согласилась нянчить Джонни, пока я выхожу на смену.
- Она уже несколько лет требует от меня внуков, - как-то жаловалась Лотти, - а я пока не хочу, она будет рада присмотреть за мелким. – Я представляю, как безобразничает мой сын над милой старушкой. Как обкидывает ее пюре с горошком, как бросается бутылочкой. Как лягает ее ножкой и то убегает, то уползает от нее под стол, где ей сложно его достать из-за проблем со спиной. И это еще не целый список о чем мне рассказала сама Мерилин.
Я стою возле фургона, переминаясь с ноги на ногу. Стоит теплая погода, солнце слепит и греет мне спину. Мне должно быть жарко, но мои руки ледяные. Мое сердце стучит так медленно, что кажется, я уже вообще не чувствую его биения. Я слышу разговоры где-то позади, на детской площадке во дворике и облегченно выдыхаю. Как хорошо, что здесь есть люди рядом. Мне нет смысла беспокоится. Он придет трезвым.
Из-за угла выходит фигура в черном костюме. Я едва узнала его. Осунувшееся лицо, упавшие плечи, угрюмый вид. Он заметил меня, и его тело немного дрогнуло, и без того неравномерный шаг теперь прерывается частым спотыканием. Он не поднимает на меня глаз, а я не смогу свести с него взгляда. Что это? Чаки? Спустя столько времени он позвонил и попросил о встрече. Но я не ожидала увидеть его таким.
- К-как дела, Скарлетт? – Тихо произносит он, подходя ко мне. Не это я ожидала услышать.
- Не плохо. Шарлотта мне во многом помогает. – Я отступаю на шаг назад, когда он оказывается слишком близко, чем я теперь могу допустить его. Он смотрит на носки моей обуви. Ему стыдно. – А ты как?
- Завязал. – Выплевывает он, сжимая кулаки. – Ты была во всем права. Я.. Я слабак. Тряпка. Поддался зависимости, разрушил все.
- Не все. – Мне жалко его. Правда, жалко, но больше я ничего не чувствую. – Я жива. Мой сын здоров. А у тебя есть все, чтобы начать новую жизнь. - Я все разрушил. – Мы, наконец, встречаемся глазами. У него они блестят. Кажется, он вот вот начнет плакать. – Прости меня, Скарлетт. Давай попробуем сначала? Прошу, пожалуйста. – Я оторопела. Он унижается передо мной, говоря такое. Мне этого не надо.
- Нет. Я не стала сдавать тебя в полицию, давая тебе шанс. Пользуйся им. – Я понимаю, чего он хочет. Хочет все вернуть. Я не хочу. И он это понимает. Я чувствую, как дергается мое веко в нервном тике. – Но без меня и без Джонни. – Наступает молчание. Не слишком ли резко я это сказала?
- Понимаю. – Он поправляет ворот пиджака и снимает невидимые пылинки. Прочищает горло. Ему сложно говорить, я отчетливо слышу сдавленность. – Могу я с ним повидаться? – Я смутно представляю себе встречу сына с отцом, который в последний раз напугал его до чертиков. Будь он постарше, мог бы сам сказать, хочет он этой встречи или нет. Но пока я решаю за него. И пусть я покажусь жестокой.
- После всего он стал бояться. Он почти никого к себе не подпускает. Думаешь, ты будешь в числе тех, к кому он потянется? – Я вскидываю бровь. Хочу, как можно скорее закончить разговор. – Все кончено, Чаки. Давай на этом мы и остановимся. Больше нет «мы». Есть ты и я по отдельности. Когда Джонни станет старше, я расскажу ему о тебе и предоставлю все способы связаться с тобой. Захочет – найдет тебя. – Он уходит, а я все не могу унять бешено колотящееся сердце. Я только что перерубила большой кусок своей жизни.
Дорогие читатели, все все все, большое вам СПАСИБО за приз зрительских симпатий в династии сезона :3 Так приятно, а реакция у меня, как у енота, которому дают печеньку *О* «Это все мне?» ;3 Счастью нет предела! Это первая награда Моуров запомнится навсегда А так же всех с началом лета! Жарких и солнечных дней побольше, пусть это лето подарит много прекрасных моментов х) А Моуры начнут это лето вместе с «чистой» страницей в жизни Скарлетт.
Я сжимаю пальцами яблоко, проверяя, не сгнило ли оно. За последнее время я стала завсегдатаем этого продуктового магазина. Он по пути домой и цены здесь не такие страшные, как в других местах. Кожура трескается, одинокой каплей вытекает сок, и я замечаю потемневшую область на обратной стороне фрукта. Кладу яблоко обратно на прилавок и беру следующее. Продавцы уже не смотрят на меня как на придирчивую и «заевшуюся» мадам, какой они считали меня сначала. Доброе соседство и языки без костей уже обмусолили меня с головы до ног. Теперь все знают меня, как мать одиночку, растящую сына и живущую в фургоне. Даже мой начальник попытался поднять меня в должности и повысить мне зарплату.
Опускаю в корзину молоко и овсянку. Джонни любит каши, а мне легко и быстро их готовить. Не смотря на то, что сегодня выходной, магазин на удивление пустой и мне не приходится расчищать себе путь локтями. Дорога к кассе чиста. Мое лицо озаряет улыбка, когда я чувствую на себе взгляд молодого мужчины. Я не киваю, здороваясь с ним. Я не произношу ни слова. Я просто улыбаюсь, потому, что и он улыбается мне. Мы расходимся так ничего и не сказав друг другу. Загадочный и приятный человек. Он вызывает у меня симпатию, хотя, честно признаться, я думала, что ни за что не буду вежливой с потенциальными женихами.
Кассирша пробивает очередной штрих код, сумма на счетчике растет. Я проверяю содержимое кошелька, должно хватить. Иначе получится как-то неудобно. Слышу шаги за спиной, оглядываясь, встречаюсь глазами с тем самым мужчиной. Он все так же улыбается. Где-то я его уже видела. Вот только где?
- Сто пятьдесят.
- Что – что?
- С вас сто пятьдесят. Карточкой или наличными?
- Наличными. – Растерявшись, я начинаю заново пересчитывать деньги. Купюры странным образом заканчиваются, и я перехожу на монеты. Мне не хватает. Я поднимаю на продавщицу круглые, изумленные глаза и та понимает в чем дело. Начинает качать головой и закатывать глаза. Я не пользуюсь своим «знаменитым плачевным» положением и уже разглядываю, что убрать из покупок, чтобы хватило на остальное. - Не беспокойтесь. Я заплачу. – Смуглая рука протягивает деньги через мое плечо. Я поворачиваю голову и вмиг краснею, как подросток после первого поцелуя. Его лицо так близко, что я могу рассмотреть каждый крохотный волосок его щетины. – Вы же не против? – Я неуклюже отстраняюсь, создавая между нами пространство. Меня смущает такое положение дел.
- Не нужно, правда! – Но касса уже выплевывает чек, а женщина за прилавком уже протягивает мне пакет. Вздыхая, я принимаю его. – Спасибо. Вот, возьмите, остальное я отдам в другой раз. – Я хочу вернуть долг, но он прячет руки за спину и качает головой. – Тогда как мне вас отблагодарить? – Этот милый человек не похож на извращенца или маньяка. Но ведь и о Чаки я плохо подумать не могла.
- Помогите мне запустить поезд. – Он берет у меня пакеты и поднимается на второй этаж магазина. Я не совсем понимаю, о чем он, пока не вижу стоящую там огромную платформу с игрушечной железной дорогой. Он откладывает продукты на рядом стоящее кресло и принимается за детальки, поглядывая на меня. – К сожалению, инструкций на итальянском здесь не предусмотрено. Я не все могу понять. – Я оглядываю его с ног до головы. Прислушиваюсь к его едва заметному акценту. Выглядит за тридцать, но не скрывает своего восторга от игрушки. Большой ребенок. Пожимаю плечами, я его должница. - Это – вот сюда. – Я помогаю прикрепить проводки. Слово за слово и я втягиваюсь в игру. Мы устанавливаем горы, города, проводим свет, располагаем маленькие человеческие фигурки. Макет очень схож с нашей Долиной. Он берет фигурку, чем-то напоминающим его самого и ставит у одного из домов.
- Это Джек Капута. Он живет вот здесь. – Он выбрал один из самых красивых домов. После хихикая, ставит туда все больше фигурок, поясняя, кто садовник, кто повар, кто водитель. Я улыбаюсь. А он устало вздыхает, когда фантазия заканчивается. Я беру женскую куклу и ставлю ее у маленькой коробки с крышей. Не хочу ничего придумывать.
- Скарлетт Моур. Она живет вот здесь. – Он принимается изучать, где находится это самое «здесь».
- Я запомнил. – Он подмигивает мне, а я качаю головой и пожимаю плечами. Не могу сдержать улыбку. Забавный мужчина. Но время не резиновое, я чувствую себя золушкой, убегающей с бала. Я не могу позволить себе пропадать вне дома так долго. Я извиняюсь, ссылаюсь на дела. Мне действительно не хочется покидать этой уютной атмосферы, совесть и незнакомая мне печаль гложет изнутри, когда я вижу его грустное выражение лица. Я быстро спускаюсь по лестнице, а он бежит за мной.
- Куда же вы? Скарлетт, постойте! – А я все не оборачиваюсь, почему он никак не отстанет? Мы уже вышли на улицу, как я вспоминаю, что мои покупки все еще на втором этаже. Дырявая память! Разворачиваюсь и спотыкаюсь. Я лечу прямиком лицом в землю, и проехалась бы носом в гравии, если бы Джек не поймал меня на лету. Его руки тут же прижали меня к себе, давая время восстановить равновесие. Такие теплые, крепкие. Я приобнимаю его в ответ, будто по привычке. Его фигура тоньше, чем у Чаки, а плечи немного шире. Он пахнет выпечкой и приправами. Я расслабляюсь на миг и тут же понимаю, как была напряжена до этого. - Скарлетт, вы в порядке? – Я краснею, но отстранятся, не хочу. Мне стыдно. Что я творю?
- Все хорошо, спасибо. Мои сумки.. – Он спохватывается, резко отстраняет меня, просит никуда не уходить и убегает за продуктами.
Хотя пути Скарлетт и Чаки разошлись, я не забываю этого блондина, его история еще не закончена)
Джонни помогает мне наводить порядок. Ему нравится делать все, если это же делаю и я. Я отнесу покрывала в спальню, он принесет их обратно. Я испеку блинчики, а он украшает их клубникой и жареным фаршем. Я завариваю чай ему и кофе себе. Он добавит лимон в обе чашки.
- Солнышко, - я беру его на руки, когда тот решает отдохнуть, - сегодня к нам придут гости. - Шарлотта? – Он поднимает на меня свои большие карие глазки и улыбается криво, как папа.
- Нет, сладкий, к нам придет дядя Джек, помнишь, я рассказывала тебе? – Джонни хмурится. Надувает щечки. Он против, но я уже пригласила милого дядю поужинать. Сын привык, что мы живем вдвоем и нам больше никто не нужен. По крайней мере, в его мире детских грез, кроме его самого и меня, нет никого.
Я волнуюсь. Кажется, уже третий раз добавляю петрушку и соль. Нужно успеть доделать обед к его приходу. Джонни сейчас спит, как и положено в середине дня. Я рада, что когда придет Джек, сразу не увидит моего сына. Он не знает, что у меня есть ребенок. От этого я волнуюсь еще больше. Пока между нами ничего нет, не считая милых прогулок, когда он доносит мои покупки до дома. Но, что если в скором времени все может принять другой оборот? А после этого он узнает, что я уже давно чья-то мама. Что если скажет, что ему не нужна женщина с ребенком? Тогда мое сердце будет разбито во второй раз. И это будет еще больнее, чем, если это произойдет сегодня. Разумеется, я не стану выбирать между Джеком и Джонни, я не предам сына.
Правильно ли я поступила, пригласив его к себе? Мне немного стыдно за такой свой дом. Я вижу его из окна и быстро выключаю плиту. Огонь гаснет, а обед благоухает на весь фургон. Снимаю фартук через голову и прячу его в шкафчике. Быстро убираю выбившиеся пряди за ухо, щипаю себя за щеки, придавая им легкий румянец. Снова выглядываю в окно и хочу провалиться сквозь землю.
То ли бродячие собаки, то ли местные пьяницы постоянно опрокидывают бак с мусором. Не удивительно, что там же кишат все возможные жуки и тараканы. Да и вид, и аромат стоит не самый привлекательный. Почему это должно было произойти сегодня? Я вижу, как он зажимает нос пальцами, слышу приглушенные недовольные слова на итальянском. Буду надеяться, как только он переступит порог, запах рагу будет сильнее. Мы едим молча. Он перестал хвалить мое блюдо, после того как я сама взяла первую ложку. Дальше врать, хоть и во благо, было бессмысленно. Пересолено. Зеленый чай ситуацию не очень спас.
- В следующий раз, я приготовлю для нас пиццу. – Он откладывает приборы и промакивает губы салфеткой. Кошмар, что ж я вечно в такие драмы попадаю? Но надежда на «следующий раз» теплится теперь внутри, вместе с невероятно солеными овощами. Я поглядываю на часы и понимаю – пора.
- Вообще-то я хотела сказать тебе о.. – Из комнаты доносится истошное «мама» и готовая вырваться наружу паника вмиг сменяется покорностью. Как будет, так будет. Джек удивленно разворачивается на стуле, укладывая локоть на спинку и внимательно осматривая дверцу. Его лицо серьезное.
- У тебя есть дети? – Не шелохнувшись, холодно спрашивает он. Я киваю.
- Сын. Ему четыре.
- Мама-а-а! – Требовательно доносится из спальни. Может и хорошо, что Джонни пока не умеет сам вылезать из детской кроватки. Тогда я, по крайней мере, точно знаю, где он. Встаю, шумно проехавшись ножками стула по полу. Если он будет так долго кричать – потеряет голос. Но застываю на полушаге, наблюдая чудесную метаморфозу. Джек из статного и серьезного мужчины, под эффектом умиления, на глазах превращается в мальчика, обожающего котиков.
- Что же ты раньше не говорила, Скарлетт? Я люблю детей! Давай познакомимся с твоим сыном. – Это просто идеальное стечение обстоятельств. От такого хеппи энда кровь готова политься из носа. Я готова скакать от радости, как счастливая пони, уже представляя нас, как счастливую семью. Но я ведь прекрасно знаю, что омрачает этот факт. - Привет, парень. Меня зовут Джек. – Мужчина протягивает руку мальчику, обращаясь к нему, как к равному, ожидая, что тот пожмет ее. Но Джонни придирчиво и ревностно осматривает нового человека и бьет его по кисти.
- Ты что? Так же нельзя! – Я недовольна поведением сына. Это не первый раз, когда он так безобразничает, но, сколько бы я его не ругала, он не меняется. Но Джек не сердится, лишь хихикает и трет по месту удара другой рукой, притворяясь, что ему больно. Джонни при этом выглядит довольным. Он умеет находить подход к детям. - Да ладно. Я детей люблю, они меня не очень. Может дело в щетине? Как не хочется ее сбривать. – Я не говорила, что не люблю бородатых, но видя, как он ценит свою растительность на лице, видимо и не скажу никогда.
Джонни сильно давит на ручку, старательно выводя цифры. Ему сложно дается математика, поэтому я помогаю ему с этим. Мы читаем учебники и выполняем сверх нормы. Порой некоторые задания наперед, так ему в школе справляться легче. Он мычит и чешет затылок, когда я прошу его решить очередной пример. Напряжение растет, он бьет колпачком ручки по листу, на лбу складываются морщинки. - Когда мы уже пообедаем? –Потягиваясь, спрашивает он. Разминает пальцы, видимо затекли от усердного нажатия при письме. Я потягиваюсь тоже и слышу хруст где-то в лопатках.
- Решишь этот пример, и пойдем на пикник. С Джеком. – Аккуратно добавляю я, но он не пропускает это мимо ушей, принимает серьезный вид и снова склоняется над тетрадью.
- Тогда я буду решать этот пример вечно. – Я понимаю, что он ревнует и не хочет делить маму ни с кем. Так же понимаю, что это наигранная неприязнь. Джек ни разу не сделал ему ничего плохого. Джонни просто необходимо иметь человека, на которого он может злиться. Порой эта неприязнь бывает забавной.
Мясо шипит и приобретает насыщенный темный цвет. Теплые булочки, листья салата и соусы ждут. Меня окружают вскрики, смех и свежий воздух. Парк - отличное место, чтобы провести выходной. Стекла очков запотели и я снимаю их, чтобы протереть об платье. Провожу кончиками пальцев по коротким прядям. Когда-то я так дорожила своими локонами. Теперь я рада, что однажды отрезала их, слишком жарко, чтобы возится с волосами. Джонни всеми силами старается отобрать мяч у Джека. Тот в свою очередь уже давно перестал поддаваться. Чем сложнее добыть победу, тем она слаще, тем она приятнее. По началу, они возвращались домой в синяках и с кровоточащими царапинами на коленях и руках. Я слышу свист ветра, разрезаемого полетом меча и вернув очки на место, успеваю увидеть, как тот отскакивает от сетки и Джек победоносно вскидывает руки. Джонни скрещивает руки на груди и принимается что-то доказывать большому ребенку. Я начинаю слышать их голоса, только когда они подходят ближе. - Все было честно, умей проигрывать! – Пытается отстоять свою победу Джек.
- Не правда, ты отвлек меня перед этим. – Жалуется сын.
- Сам виноват, что купился, мелкий!
- Обманщик!
- Вредина!
- Жулик!
- Хватит! – Вмешиваюсь я, давая понять, что они попали в нейтральную зону и оба стыдливо вжимают шею в туловище, с опаской поглядывая на лопатку в моих руках. – Сегодня на обед бургеры. – Джонни радостно усаживается за стол и вгрызается зубами в горячее мясо, а Джек подходит ко мне и шепчет на ухо:
- Победителю ничего не полагается? – Я оглядываюсь через плечо, едва заметно, и пока не видит Джонни целую Джека. Довольные мы тоже присоединяемся к трапезе, держась за руки под столом. Меня устраивает такая романтика.
Я выглядываю из окна, пытаясь проверить сына. Вернувшись со школы, он только и успел закинуть сумки и убежать во двор. Он начал звать домой друзей. Преимущественно мальчика, явно младше его. Меня удивляет выбор друзей младшего возраста. В моем детстве ребятам по старше было скучно с моими одногодками. Темноволосый малыш приходит к нам трижды в неделю на несколько часов. Что-то в нем есть такое. Что-то отдаленно знакомое. - Ребята, печеньки! – Надо заставить их перекусить хоть чем-то, поскольку нормальную еду они сразу бракуют. Овсяные печенья и молоко не повредят активным детям. Я закрываю за ними дверь и смотрю, как жадно они хрустят, сидя на диване и представляю, как заставляю пылесосить Джонни вечером.
- Большое спасибо. – Улыбается белыми зубками наш гость. – Мама запрещает мне есть сладкое. – Он берет еще одну штучку. Я присаживаюсь на стул напротив них, кладу ногу на ногу.
- Какая у тебя суровая мама, Тайлер. – Улыбаюсь я. Может в следующий раз купить им сок и мороженное? Джонни облизывает пальцы и вспоминает о банке с мыльными пузырями, которую они сейчас же должны испробовать на улице. Поставив стакан с недопитым молоком, он убегает в комнату на поиски.
- Не, мама хорошая. Просто говорит, что будет кариес. – Мальчик не упускает возможности и снова тянет руку к чашке.
- По-моему у тебя хорошие зубы.
- Да, как у папы! – Гордо заявляет Тай.
- Да что ты говоришь, а кто у тебя папа?
- Спецназовец! – Я хихикаю. Мальчишки любят говорить про отцов, как о героях или отважных профессионалах. Джонни задерживается, и я решаю поддержать беседу, чтобы не возникло глупого молчания.
- Ты единственный ребенок с семье?
- Неа. У меня есть брат. Только он с нами не живет.
- Наше-е-ел. – Крик из спальни прерывает меня на вопросе. Сын выбегает с баночкой в руках, на бегу хватает друга и оба выскакивают на улицу, по пути спотыкаясь о свои же сумки. По полу рассыпаются тетради, качая головой, я принимаюсь их собирать. Подбираю дневник и бросаю взгляд на имя.
- Тайлер Стивенсон. – Читаю вслух, и мое тело цепенеет. Когда я снова обретаю способность двигаться, кидаюсь к двери. На улице смеются мальчишки, толкаясь и обнимаясь. Заметив движение, на меня смотрят четыре, абсолютно одинаковых, глаза. Вот оно! Тайлер – сын Чаки. Младший брат Джонни.
Чего я не ожидала, так это то, что у Джонни на самом деле портились отношения с мамой и Джеком до -30, как только при нем парочка целовалась или обнималась о.о как я с этим намучалась D:
Чаки действительно женился на нпс :3 И у них родился малютка Тай :3 А еще бедного и наивного Джека успели обокрасть( не уследила т.т
Сегодня Джонни ночует у Чаки. Если выразится точнее – У Тайлера. Догадываясь о возможном родстве я позвонила по найденному в дневнике Тая номеру, и наткнулась на милый женский голос. Это не стало для меня удивлением. Я не стала говорить, что я бывшая ее супруга, а в том, что они женаты, у меня сомнений не было. Тайлер очень разговорчивый мальчик. Просто сообщила, что я мама его лучшего друга и сказала адрес, чтобы та не беспокоилась. Так же должны поступать матери дружащих детей?
- Стейк, будьте добры. – Я возвращаюсь в реальность. Мы сидим в ресторане в центре. Джек не мог не воспользоваться моментом, когда мы остались наедине и пригласил на свидание. Я осознаю, что уже около десяти минут разглядываю меню, не видящим взглядом, а официантка, стоящая над душой ждет моего заказа.
- Цыпленка. – Выбираю первое, на что упал взгляд. Женщина в фартуке разворачивается на каблуках и семенит к кухне. Краем глаза я провожаю ее и вспоминаю начало своей карьеры. Свой зеленый фартук. Мой начальник просто прелесть, поскольку стремительно развивает свой бизнес и продвигает меня по карьерной лестнице.
Джек шепчет мне что-то явно романтическое и милое на ухо. Но он так близко, что его дыхание щекочет меня и я не могу расслышать ни слова. Он кладет свою руку на мою, переплетает пальцы. Вскоре нам приносят бокалы с шампанским. Он ерзает на месте, его взгляд бегает.
- Что-то случилось? – Я начинаю беспокоиться. Впервые вижу его таким.
- Случилось. – Выдыхая, будто на занятии йоги, произносит он. – Скарлетт, я уже давно живу с вами, уже привык к Джонни. – Не только сыну было не по себе. Этот взрослый мужчина паниковал не меньше. – Даже готов стать ему отцом. Сделаю вас самыми счастливыми. Постараюсь. – Мои щеки вспыхивают. Да что он такое говорит? – Выходи за меня? – Он протягивает мне черную коробочку. А у меня пропадает дар речи. Я не думала, что когда-нибудь настанет такой момент. Закрываю рот руками, потому что губы начинают дрожать. Крышечка коробки открывается и весело поблескивает тоненькая полосочка золота с небольшим камушком. Красивое. - Когда ты.. – Дрожащим и писклявым голосом спрашиваю я, но понимаю, что порчу момент. Его лицо в полной мере выказывает весь стресс, страх и волнение, я не хочу заставлять ждать его дольше. – Да! – Он на весь зал кричит, машет руками, вскакивает, хватает меня, обнимает за талию. Кружит, прижимая к себе, наклоняет и целует. Зал аплодирует.
Я вверяю ответственное задание Джеку. Сообщить эту радостную новость Джонни. Прошло уже несколько дней, при сыне я старательно прячу кольцо. Снимать мне его совсем не хочется. Я вспоминаю, что должна позвонить Шарлотте, ведь она то об этой новости еще ни сном ни духом, и тыкаю жениха в бок. Тот понимает намек.
- Погоди, ты что? – Через несколько минут слышу из их комнаты. – Вы что? – Я приоткрываю дверь. Мой сынок, мое солнышко в шоке. – Я против! – Он толкает Джека в живот, но массивная фигура даже не покачнулась от этого. Мое сердце колит. Что мне делать? Я не могу предать сына. Мне придется расторгнуть помолвку? Глаза щиплет, я вот вот заплачу.
- Не будь эгоистом. Ты уже взрослый парень, твоя мама делала для тебя все, что было в ее силах. Не думаешь, что она тоже заслуживает счастья?
- Не надо. Родной, если ты так этого не хочешь.. – Я выхожу из своего убежища. Мы встречаемся глазами, что-то мелькает в его светло-карих глазках. Он опускает взгляд вниз, шмыгает носом.
- Мне все равно. Женитесь. – Он уходит в комнату и запирает за собой дверь. Он плачет там, в подушку, я рыдаю здесь в плечо Джека.
Сын не разговаривает с нами. Опять. Уже вторую неделю. Любые наши попытки воспринимаются в штыки. Взрывной ребенок. Не передать словами, как я устала от всего этого. Теперь я перестала предпринимать меры, я просто смирилась. Как говорится, проголодается – придет. Хотя, этот упертый юноша умеет стоять на своем. Теперь же, когда у него появилась своя отдельная комната со всем необходимым, он научился демонстративно хлопать дверью. Иногда, это даже к лучшему. И себе и нам нервы бережет, своей изоляцией. Его игра в молчанку так же помогла миновать очередных криков, когда встал вопрос о переезде. Джек старался, подбирал нам небольшой, но уютный домишко. Закрыв глаза на все обиды, он предложил Джонни выбрать себе комнату. Любую. Дети есть дети, и сын едва сдерживал себя, чтобы не обклеить несчастную дверь всевозможными табличками «не входить» и наклейками с машинками и трансформерами.
Я определенно догадывалась, что между ними что-то происходит. Нет, нет, но периодически бывали у них междусобойные «мужские» разговоры. Еще, пока мы жили в фургоне. Возвращаясь домой, я слышала их голоса. Но стоило открыть дверь, как те молниеносно вживались в роль «ничего не вижу, ничего не знаю, я кактус» Джек тут же забивал щеки пиццей, за что получал нагоняй, ведь так же он и сына подкупать пытался, а Джонни упорно концентрировался на игрушке. Краснющие щеки выдавали его с головой. Однако, ни один ни второй не сознавались. А мое любопытство, свойственное только женщинам росло. - Не переживай ты так. – Джек брал меня за руки. – Скоро все наладится, я знаю способ. Будь уверена, ты будешь в восторге. – Толи уверял, толи уговаривал меня он. Я щурила левый глаз и недоверчиво поднимала бровь. – Но это секрет. Сюрприз! – Он улыбался во все зубы так, что я могла увидеть каждую пломбу. Насколько я могу судить сейчас, этим сюрпризом был не переезд в новый дом.
Мешок с продуктами выскальзывает из моих рук и ударяется об пол. Моя челюсть отвисает так, что мне приходится ставить ее на место рукой. Вернувшись домой, после смены, я никак не ожидала увидеть у входа то, что теперь там стоит. Из кухни с пачкой кошачьего корма выходит сын, улыбается мне и спокойно насыпает горку сухих сердечек в железную миску, Джек проходит мимо, здороваясь со мной поцелуем в щеку. На когтедралке удобно устроился огроменный кошак цвета бронзы и вовсю точит когти о шершавую поверхность. Что здесь происходит? Такое чувство, что кто-то вырезал меня из вчерашнего дня и вставил в нашу семейную жизнь спустя не один месяц, как копи-паст, ведь на то, чтобы уговорить меня на кота, им потребовалось бы немало времени. - Мама! Знакомься, это Папая. – Вот те раз. Бойкот, как я понимаю, прекращен благодаря этой самой Папае. Угрожающе я таращусь на осторожно выглядывающего Джека. Тот мгновенно юркает за угол. Пальцами я разглаживаю морщины на лбу, массирую вески. Хорошо хоть пока так же девушек мне не представляет.
- Мне кто-нибудь что-нибудь объяснит? – Я чувствую, как кот нюхает мои лодыжки, щекоча меня усиками. Шершавый язык пробует меня на вкус, и я отскакиваю от неожиданности. Сын хватает кота, и о чем-то переговариваясь с ним, несет в свою комнату.
- Он будет со мной спать! – Здорово. Шикарно. Я как большая лупа нахожу короткие ворсинки всюду. На полу, на мебели, даже на себе. Как это все убирать? Как вообще жить с котом? Жизнь меня к такому не готовила. Я уже вижу, как этот комок оккупирует кровать ребенка.
- Я же говорил, ты будешь в восторге. – Боязливо доносится из гостиной.
- Дже-е-е-ек, - угрожающе припеваю я, - подь сюды. - Его ждут серьезные разборки.
- Он проговорился, что хочет питомца. Я подумал, что за собакой будет сложно ухаживать. – Деревянная ложка помешивает густую жижу подозрительного цвета в кастрюле, которая по идее, должна была стать ризотто. Хотела наказать Джека за такие неожиданные покупки, однако, наказала всю семью, ведь готовит он не ахти.
- Поэтому ты купил кота. Не хомяка. Не рыбок. А почему не верблюда сразу?
- Почему верблюда?
- У него запасы в горбах, ни кормить, ни поить не надо. Эй, только не вздумай! – Я готова пульнуть в него мочалкой, которой отмываю столешницы, как только замечаю огонек в его взгляде. Он смеется, а вот мне не до смеха. - Не переживай. Мне рекомендовали этого кота как спокойного и ласкового.
- Ты подкупил сына котом.
- Но ведь сработало. Теперь можно и свадьбу играть спокойно! – Он обнимает меня и зарывается носом в мои волосы. Я чувствую поцелуи в шею, его руки на своих ягодицах, нежные слова на ушко. Мои глаза закрываются, я поддаюсь влечению и прислоняюсь к нему ближе. Слышу шипение и запах гари. Мигом мы отстраняемся, и он стремится на помощь нашему неудавшемуся обеду.
- Ну что, пиццу? – Тяжко вздыхает он. Я сочувственно хлопаю его по плечу и ликую про себя, со всех сил сдерживая губы, чтобы те не растянулись в улыбке. Сегодня Бог пощадил наши желудки.
Я устанавливаю на голове украшение, смутно напоминающее цветы. Пластиковые цветы с искусственными камнями. Очков на мне нет. Я вижу расплывшийся силуэт в отражении. Мое белое платье должно быть такое красивое. Сейчас я немного волнуюсь, поэтому никак не могу вспомнить его внешний вид, когда я покупала его в магазине.
- Точно все в порядке? – Я поворачиваюсь к сыну. Джонни пытается нацепить на Папаю бабочку, а тот упорно вырывается, отталкиваясь от него лапами. Наконец, ему это удается, и бедное животное уносит лапы прочь.
- О чем ты? Конечно. Все в норме.
- Кто ты и где мой ребенок? – Улыбаюсь я, разводя руками. Джонни срывается с места, разгоняется и врезается в меня, обнимая со всей силы.
- Не боись. Скоро вернется. У нас с Джеком уговор. Я хороший и послушный ребенок в течении трех месяцев.
- А что нам делать после этого срока? – Он пожимает плечами, почему-то я делаю так же.
На церемонии не так много людей. Ненавижу застолья и официальные части. Все эти традиционные семейные посиделки, где чей-нибудь дядюшка напьется и будет танцевать, пусть уже лежа, среди столов. Свадебные драки, устаревшие методы развлечения тамады. Мы пригласили только самых близких друзей. Нам не нужна была шумиха. Но было все. И веселье, и поздравления, и шампанское и торт. О этот чудный торт, который Джек с таким удовольствием размазывал по моему лицу. Этот день пролетел быстро, и я уже почти забыла, как пересохло горло перед обменом кольцами, как сильно дрожали ноги, что моему, уже супругу, пришлось подхватить меня на руки, чтобы поцеловать. Теперь Джек мой муж и доказательство тому кольцо на моем пальце. Порой, я проверяю на месте ли оно, чтобы убедится, что это все правда. Так вот, что значит быть замужней и любимой. Я счастлива.
Эта котейка не дает симам покоя) Он все время лезет на руки, стоит только отвернутся на минутку :3 Первая встреча :3
Он склоняется надо мной и его волосы, уложенные воском и лаком, под своей тяжестью падают ему на лоб. Я хмыкаю и поправляю все, как было. Джек откидывается на подушку рядом, и мы смотрим в полоток, держась за руки. Иногда мне кажется, будто нам по пятнадцать. Как стеснительно, скромно, неловко порой все происходит.
- А ты уверенна? – Шепотом произносит он, почти одними губами. Я даже слышу как его они соприкасаются между собой, рождая звуки.
- Перепутать сложно. Не в первой. Так что, да. – Сжимаю его руку сильнее. Краем глаза пытаюсь разглядеть его лицо. Он перевозбужден. Вот вот прогрызет губу насквозь. Именно так выглядит ребенок, которому обещают завтра поехать в Диснейлэнд. Джек в восторге. А я спокойна, как танк. Может еще просто не осознала? Я закрываю глаза и пытаюсь вслушаться в тишину.
Теплая ладонь прикасается к моему округлившемуся животу. Сегодня узи показало, что малыш здоров и растет, правильно развиваясь. Нам даже подарили фотографию. Джек так трепетно относится к моему туловищу, что кажется, совсем забыл, что я не просто инкубатор, который периодически требует чего-то странного в еде. Почему в моей жизни все из крайности в крайность? В первый раз отец моего ребенка шарахался от моего пуза, отец второго ребенка скоро заставит меня шарахаться от него самого. Ни шага самостоятельного, буквально кормит с ложечки. Мне не хватает воздуха.
- Скарлетт. – В его темно-карих глазах я вижу свое отражение. Измученное, уставшее, опухшее. – Джонни не глупый мальчик. Далеко не глупый. Скоро он поймет, что мама не просто потолстела. – Бровь нервно дернулась. Я ему покажу, кто тут толстый! Вот рожу, и начну на пробежки бегать! Обязательно! Наверно. – Тебе следует все рассказать ему. – И он прав. Вот только три месяца покоя по уговору за кота уже прошли. Сын видимо вжился в роль и его все устраивает. Мне немного боязно давать ему некий толчок. Спокойный и адекватный Джонни мне нравится больше.
Я подзываю его к себе после ужина. Сказать, что мне страшно, значит, ничего не сказать. Я боюсь его буйной реакции, мальчик растет и все больше становится походим на Чаки. Что если и характер отца ему достанется по наследству? Джонни вытирая, только что вымытые руки о штанины, присаживается рядом на диван, удивленно поглядывая на меня. В последнее время мы не общались с ним один на один.
- Мам, я исправил биологию, честно. – Ерзая, выпаливает сын, щипая себя за коленки. Я чувствую укол совести, поскольку совсем забыла, что у него есть проблемы с некоторыми предметами и совершенно забросила помогать ему с домашними заданиями, наивно полагая, что мальчик справится сам. Хотя, он ведь справился.
- Умница, но я позвала тебя не за этим. Сынок, ты знаешь, откуда берутся дети? – Глаза Джонни округляются, он обильно краснеет и отводит взгляд в сторону. А вот это уже интересно. Забавно и странно, откуда мой малыш об этом знает? Телевидение? Интернет? Как жаль, что подобного рода информацию невозможно скрыть от детей в наше время. Они узнают обо всем слишком рано.
- Я вроде еще не дорос до такого разговора. – Он смущенно чешет затылок. Я улыбаюсь и приобнимаю его за плечи, прижимая к себе. Он неловко дотрагивается до живота. Кажется, понял. Мое сердце на мгновение останавливается. Сейчас!
- Джонни, у тебя будет братик или сестричка. – Как бы невзначай, сообщаю я. – Будешь заботиться не только о Папае теперь. – О, это глупое молчание, как же оно меня раздражает. – Ты рад? – Делаю первую попытку, стоило догадаться, что она будет провальной.
- Нет. – Спокойно отвечает сын и крепче меня обнимает. Стал удивительным не ответ, нет. Его жадность. Он ревнует к не рожденному ребенку? – Не хочу никого, ты только моя мама! - А ты мой единственный старший сын. Открою тебе маленький секрет, но любовь к первенцам сильнее любой прочей любви. Так что, тебе не следует беспокоиться. Тебя никто не заменит, если ты об этом. – Он сердится, но понимает, что бессилен. Я знаю, его это раздражает.
- Ну и что? Ты будешь все время с ним! Я не буду заботиться о мелком!
- Правильно, пока на тебе Папая! А позже ты уже будешь большим, будешь занят другими вещами. Малыш не будет тебе никак мешать, сынок. – Я целую его в макушку. Джонни что-то бурчит, но вскоре он свыкнется с фактом, что больше он не единственный ребенок. Конечно, у него есть некий опыт, ведь у него есть Тайлер, но это другое дело, ведь его брат живет отдельно.
В комнате стоит приятный аромат чили. Я бы добавила туда еще имбиря, перца и уксуса, а может еще немного яблок или может дыню, но боюсь, остальные не поймут такого сочетания. Я накрываю на стол, осторожно перенося на стол по тарелке, по пути, огибая несущегося кота. Он явно не рад незнакомцу в своей обители и старательно избегает его, уходя в противоположный край дома.
- Это комната Джонни. Как видите, для учебы все есть. И компьютер, и книги . Ребенку все пути к знаниям открыты. – Словно зазубрено произносит Джек. Приглашенный директор частной школы, придирчиво осматривает каждый уголок, и зараза, обувь не снял! Хотела бы я добавить чего в его тарелку, но он здесь для того, чтобы принять сына в свою частную школу. Потом отыграюсь, как-нибудь. Молчу дальше.
Он кривит лицо, поднося очередную ложку ко рту. Наглеет на глазах, чувствуя, что здесь все будут плясать под его дудку, ради ребенка. Так и хочется его этой кислой рожей в тарелку макнуть. - Так, - Он протирает рот салфеткой. Спасибо, хоть не скатертью. – Джонни, ты хочешь сменить школу? А хорошо ли ты учишься?
- Я? – Он поднимает глаза. Я вижу в них игривый огонек и понимаю, что сейчас ляпнет что-то. – Вообще я, ай, - я слегка пинаю его носком в ногу, сын делает вид, что ушибся о ножку стола, - мне родители помогают. – Такой ответ вполне устроил нашего гостя - привереду. До конца ужина, Джек скакал вокруг приглашенного директора, Джонни откровенно показывал свою лень, разваливаясь на диване перед телевизором, а я все пыталась удержаться, чтобы не вылить на него что-то особо липкое и неприятно пахнущее.
- Мама, неудобно! – Ноет Джонни, пока я пытаюсь завязать галстук в четвертый раз. Что за дурацкая форма! – Можно я хотя бы пиджак одевать не буду?
- Еще чего! Носи с гордостью, в нашем районе ты один из этой частной школы. Считай элита.
- Тогда мелочь, - он кивает на мой живот, - тоже будет страдать от этой элитности.
- Само собой, лет через семь. – Я ликую, галстук повязан, за окном нетерпеливо жмет на гудок водитель автобуса. Тяжко вздыхая, сын уходит на учебу. – Волнуешься? – Спрашиваю уже на пороге.
- Я в панике. – Закатывает глаза, плохо изображает ужас и спокойно скрывается в транспорте. Мальчик растет.
В доме стоит крик. Я уже отвыкла от того шума, который обычно создают маленькие дети. В старости я буду абсолютно глухой, и если это будет раздражать моих детей, я скажу, что это все их вина, и они должны любить маму и срочно принести ей стакан воды. Я качаю Пат на руках уже полчаса, в надежде, что та перестанет плакать. Плавно перемещаюсь из комнаты в комнату, пытаясь отвлечь ее какой-нибудь побрякушкой, однако, единственное, что в силах заставить этого ребенка улыбаться, это Папая. К сожалению, любовь эта односторонняя и кот всячески избегает контакта с маленьким человеком. Мужчины в этом доме вообще хиленькие какие-то. Прожив с новорожденным всего два месяца, оба спешат на работу и учебу, стоит им только проснутся.
- Там хоть тихо, ма. Я растущий организм, мне спать надо, а вот это мне мешает. – Кривя мину жалуется Джонни, цепляет горячую гренку зубами, прямо с тарелки и тут же исчезает за дверьми.
- Ученики пусть и галдят, но галдят что-то внятное. – Оправдывается Джек, пока кончиками пальцев щекочет дочь по мягоньким бокам. Теперь он работает в школе, хоть и в младших классах. - То есть все на мои хрупкие плечи, да? Жестокие вы!
- Люблю тебя. – Улыбается Джек и целует меня в нос. – Патриция, веди себя хорошо. – Ну да, ага, как же. Послушался тебя двухмесячный ребенок.
Я чую запах гари. Причем такой настойчивый. Источник близко. Может, снова мусорный бак подожгли? Или кто-то из соседей сжигает хлам с чердака? Я распахиваю дверь спальни, и мои глаза тут же начинает жечь едкий дым, легкие колит. Кашель бьет меня, тело пытается избавиться от копоти, проникшей в организм за пару вдохов.
- Черт! Джек! – Прикрывая нос и рот рукой, кричу я, замечая огонь. Муж хватается за волосы, отгоняет кота, пытается сбить пламя халатом. Отгоняет кота! Загорается халат и он начинает верещать. – Не тупи ты! – Я подбегаю к крану, открываю напор на полную и зажимая большим пальцем, указываю струе направление. Сначала на халат, затем на плиту, от чего та начинает шипеть и плеваться чем-то еще очень горячим. Приходится уворачиватся, что не очень получается совместно с работой огнетушителя. Джек приходит на помощь.
- И что ты вообще здесь делал?
- Решил завтрак в постель подать. Яичница. – Виновато докладывает муж, тыкая черную корку, которая еще минуту назад была яйцом и разглядывая залитую водой сковороду. И стены. И пол. Я не могу сердиться на него, все же он хотел сделать приятное. Однако, злее некуда. Я скрещиваю руки на груди и сверлю его взглядом. Догадайся, мол, кто убирать все будет. Свалить все на Папаю у него не удалось.
- Может, ты уже отложишь макулатуру? - Джек внимательно рассматривает страницу объявлений, пытаясь прочесть даже самый мелкий шрифт. Я все еще зла за пожар на моей кухне и не позволяю ему ни поцеловать себя, ни обнять. Может я слишком резка с моим нежным супругом? А если он решил съехать от меня? Да не. Не может такого быть. - Ищу кое-что. О! – Он тыкает пальцем в какие-то буквы. Понять, что там написано с моей стороны не возможно, я вопросительно смотрю на него. Довольный собой, муж подмигивает мне и принимается за объяснения, замечая, как моя рука тянется к скалке.
- Машину? – Вскрикиваю от удивления, и Джек тут же зажимает мне рот рукой, поднося указательный палец к губам, подавая знак не шуметь. Я послушно киваю, и он убирает руку. – Какую еще машину? У него даже прав нет! – Шепотом продолжаю я, поближе придвигаясь к Джеку. Совсем забыла, что Джонни сейчас дома и «рубится» в какую-то очередную онлайн игру.
- Не паникуй, женушка. Я нашел подходящий вариант, все будут довольны. – Гладит меня по руке, целует в веко, заставляя меня прищуриваться.
- Так же как с Папаей?
- Ну, по мне так ты больше всех его тискала. – Тыкает меня локтем под бок. Он не оставляет мне выбора, кроме как безоговорочно верить ему и в него.
- Та-да-а! – Джек светится от счастья, размахнув руками в разные стороны и слегка присев, будто демонстрирует яхту победительнице конкурса красоты. Вот только победительница, уперев руки в боки, недовольно смотрит на остатки былой роскоши. - Это что вообще? – Джонни явно не воспринимает все в серьез. Брезгливо осматривает гору метала перед домом, даже не делая попытку подойти поближе.
- Машина. Ласточка твоя. Называй, как хочешь! Пусть и б\у.
- Это мусор, а не б\у. Это мотор в жестяной коробке. Готов поспорить, даже не заводится.
- Ты что думал, мы тебе новенькую японку купим? Для первой то машины? Тебе все равно еще сдавать надо. За это время ты этот «мусор» в конфетку превратишь. А я помогу. – Слегка обидевшись за приложенные труды, добавляет Джек.
и вот такое чудо выросло из Тая ребенка, в Тая подростка о.о
Ах, месяц Май :3 Какой приятный оказался :3 Спасибо всем проголосовавшим, Моуры и автор счастливы по уши от звания премьера месяца! *О*
Мотор, слегка покашливая и кряхтя, начинает шуметь. Я отрываюсь от телевизора, выглядываю в окно, и, заинтересовавшись происходящим, выхожу на крыльцо. Мальчики потратили много сил и почти четыре месяца, чтобы превратить те обломки в приемлемого вида машину. Порой я вмешивалась и помогала, подавая гайки, отвертки, тряпки. Они не давали делать мне ничего существенного, говоря, что женщине место на кухне. Спелись, значит. Однако, после прочтения пары блогов и сайтов о механике, я смогла их сильно удивить, когда впервые сумела заставить эту машину гудеть.
- Куда ты? – Перекрикиваю шум, чтобы Джонни меня услышал. Недавно он сумел сдать на права и без устали хвастается этим, отправляясь даже к ближайшему магазину на своей ласточке.
- В сервис. Установлю новую сигнализацию. – Сын ласково гладит крышу машины, садясь, быстро целует руль. Спасибо мне, протерла все стерильными салфетками, когда работа с маслом и краской была позади.
- Это точно ты был против этой «груды»? – Качаю головой, улыбаясь. Я скрещиваю руки на груди, упираюсь плечом в дверной косяк. Джонни цокает языком. Он не хочет признавать свою неправоту и молча, выезжает на дорогу. Я махаю рукой, уже говоря себе, - Удачи.
Я слежу за сыном. Не в смысле, хожу за ним по пятам и не нанимаю детективов. Просто наблюдаю. Он уже перерос тот возраст, когда зубами цеплялся за мою юбку и не отходил от меня ни на шаг, но признаться честно, мне этого порой не хватает. Он больше не рассказывает мне все. Теперь Джонни совсем взрослый. Ну, это он так считает. Он гуляет допоздна, не ходит на занятия, из-за чего мне частенько приходится врать, чтобы прикрыть его. И это выпускной класс! Теперь уже я сама лезу обнимать его, целовать, прилизывать волосы, от чего сын сердится и лохматит их обратно.
- Что ты делаешь? – Неожиданный шепот щекочет мне ухо, я едва не вскрикиваю. Я стою, пригнувшись у двери сына, пытаясь разглядеть, чем он там занят. Джек тихо подкрался сзади и теперь пытается увидеть что-то из-за моего плеча. – А он что делает? – Кивая подбородком в сторону приоткрытой двери, так же тихо спрашивает он. Я пожимаю плечами. Если бы я знала, но материнское сердце что-то ноет.
- Эй, детеныш, а ну отпусти моего кота! – С тех пор, как Патриция начала ползать и делать попытки ходить, бедному Папае стало еще сложнее жить в этом доме. Он спускается с высоты своего кошачьего Эвереста только ради еды или по нужде, но хитрая Пат это уже просекла. Девочка счастлива и зажимает животное в свои смертельные тиски. Джонни, как супермен, всегда появляется, когда у кота исчезают всякие силы для попыток побега. Он хватает сестру за ворот и поднимает на уровень своих глаз. Впервые разы я ругала его, а вдруг уронит? Но сын ни разу не позволил ей не то что упасть, даже синяк поставить. Как бы он не говорил, что терпит ее лишь из кровного родства, где-то в глубине души, любит ее. Стоит их глазам оказаться на одной линии, маленькие, цепкие пальчики разжимаются, Папая приземляется на лапы с недовольным «мяуком» и жадно принимается хрустеть кормом. Пат же тянет ручки к лицу Джонни и начинает дергать за уши, нос, волосы. – Больно же, маленький садист! – Он подбрасывает ее в воздухе, будто та ничего не весит и ловит ее уже подобающим образом, удерживая на руках. – Что будет, когда ты вырастешь? - В твоем случае же, все хорошо закончилось. Вредный ребенок вырос в юношу более менее. – Джек забирает дочь из рук сына, аккуратно ударяет пальцев по ее маленькому носику и та начинает цепляться уже к нему. Кажется, Джек уже жалеет, что встрял в спасение любимца.
Что бы такого сегодня приготовить. Давненько мы не ели рыбы. Да, думаю, пойдет. Примерно, такие пустые и без эмоциональные мысли приходят ко мне в голову по вечерам. По мне так, это лучше привычного перекати-поля, который стал уже «своим» для моих дум. Порой такая пустота и легкость в черепной коробке меня пугают. Это старость подкралась незаметно, или просто я устала? Мой взгляд скользит по моим рукам и останавливается на ногтях. О Боже, что с ними? Когда в последний раз я их красила? Почему они разной длины.. Кошмар. Я замечаю, что один начал слоится, и как-то беспристрастно пытаюсь снять торчащий кусочек, который так внезапно стал мне мешать. Чем я вообще занимаюсь? Да мне просто скучно, когда уже проснется Патриция, чтобы я могла занять себя чем-то? Мне осточертели выходные, а их у меня всего два!
- Угадай, что! – Передо мной резко появляется фигура сына. Он выпрыгивает резко и неожиданно, мне бы стоило испугаться. Вместо этого я продолжаю ковырять ноготь, посвятив всю себя этому важному занятию.
- Мм? – Поднимаю брови, чувствую, как на лбу кожа складывается в волнистые морщины. Надо купить крем.
- Ма, ну ты хоть сделай вид, что ты еще с нами. До маразма тебе далеко. – Он машет руками, пытаясь привлечь мое внимание. Так и быть. Я послушно складываю руки на колени и поднимаю на Джонни взгляд, мол, что тебе надобно, старче. Он весь светится и кажется вот вот начнет летать по комнате, сшибая люстру и опрокидывая полки. - Я сдал вступительные! – Хлопает в ладоши он, прикусывая нижнюю губу. Кажется, напавшая на меня апатия, резко решила удалиться. Он что? – Ну, вступительные. Типо универ, и все дела! Я уже ж давно на их сайте проходил, результаты по мылу пришли! Радуйся, ма! – Я натягиваю улыбку и вяло протягиваю:
- Уии. – Восторга даже я не наблюдаю. – То бишь ты уедешь от нас? – Меня это тревожит. Я не хочу отпускать его!
- Да, ма. Там есть общежития. Не, если ты хочешь снять мне дом на территории университета, то я то за.. Мам? Ты чего? – Я достала из кармана платочек Пат, которым обычно вытираю ей руки и лицо, и коснулась им кончика носа. Моя фигурка сжалась, плечи задрожали, губы меня не слушаются, а на глаза наворачиваются маленькие и колючие слезинки.
- Сына-а! – Мямлю я. – Да на кого ж ты нас оставишь? – Бог знает, что там в этом универе? Вши, глисты, извращенцы! Когда мой малыш, мое солнышко вымахало настолько, чтобы быть готовым к универу? Я поднимаю на Джонни взгляд. Как истинный мужчина он растерян при виде женских слез и не знает, за что хвататься в первую очередь. И не находит ничего лучше, как притащить мне рулон бумаги, мол на, мамулечка, рыдай, этого должно хватить. Я смеюсь и плачу, он отрывает все новые салфетки для меня. Вернувшийся с магазина Джек, явно не понял, что за картину увидел, потому решил особо и не вмешиваться, прикрыв лицо ладонью так, чтобы не видеть нас. Он прошел к холодильнику, оставил все и тут же скрылся в детской. Люблю его, всегда поддержит, невидимка неудавшийся.
Та-да-да-даааам ;D Вот так и закончилось первое поколение. Быстро и неожиданно. Даже не знаю, что сказать в этом случае. За время проведенное со Скарлетт, мы успели получить две награды и очень много приятных отзывов, спасибо! Теперь пришла пора уступить дорогу молодым и в права наследства вступает маленький пряничек Джонни. Который уже далеко не маленький, и далеко не пряничек :3
Как ленивый автор, могу сказать, что на данный момент имеется всего три целых отчета. Будем сидеть и строчить дальше по мере возможности :3 Удачи нам на втором этапе Моуров)
Меня зовут Моур. Джонни Моур. Мне восемнадцать и я только что прибыл на территорию кампуса. Я провожаю взглядом удаляющуюся желтую ласточку. Мою ласточку, за рулем которой, возвращается домой Джек. Будь у общежития пристроенный гараж, ну или хотя бы место, где я мог бы держать свою машину, я бы оставил ее при себе. Но ближайшие четыре года, мы вынуждены провести порознь.
Смешанные чувства. Отчим, приехав домой, сядет обедать с мамой, потискает детеныша, а вечером вместе с Папаей будут смотреть футбол. Зная его, он, скорее всего, начнет плакать, как только команда, за которую он болеет, начнет проигрывать. А меня нет, поддержать некому, ма в этом ничего не понимает. Будь я сейчас дома, что бы я делал? Наверно, как всегда, листал бы журналы или чатился с кем-нибудь. Я разворачиваюсь на пятках и оглядываю трехэтажное кирпичное здание. Скребу ногтем щеку. Мои вещи перевезли сюда утром. Вот так выглядит начало моей взрослой, самостоятельной жизни. Думал, будет хуже.
- Джо! – На мою спину запрыгивает массивная фигура, грубые мужские руки окольцовывают мою шею. Под тяжестью я едва не складываюсь пополам, этот бугай просто запрыгнул на меня! – Чего застыл? – Наконец, он слезает с моего, кажется хрустнувшего позвоночника, и сильно хлопает между лопатками, отчего мне не легче.
- Тай, ты толстый! – Разгибаюсь, как старик, хватаясь за поясницу, пытаясь задеть его чувство совести, но братец даже не смотрит на меня – ковыряется в ухе мизинцем. Эта привычка меня бесит. – Давно ты тут? – Бросаю притворство, понимая, что оно ни к чему не приведет. Этот мелкий засранец не умеет чувствовать себя виноватым.
- Только что с приемной комиссии. – Он не пошел в старшие классы, решив, что пойдет на программу колледжа в тот же универ, что и я. Я не против, вместе все же легче. Краем глаза я осматриваю Тайлера. Как истинный младший брат, он старается быть похожим на старшего. То бишь, на меня. Кеды, джинсы на пару размеров больше, байка поверх майки, не смотря на жару. Это и льстит и раздражает немного. Глядя со стороны, мы похожи на братьев?
Я слышу, как скрипит мой матрас. Он снова завалился ко мне, значит ему скучно. Мои пальцы еще не привыкли к здешней клавиатуре, поэтому набирать текст – целая задача для меня. Почему так много дел резко упали на мои плечи? - Почему я один страдаю этой фигней? – Оборачиваюсь через плечо на Тая. Тот разлегся на моей кровати, переплетя пальцы под головой и закинув ноги на стену. Его взгляд пытается выцепить что-то интересное из потолка.
- Потому что я еще не определился. – Вздыхает он. – А вот ты кем хочешь стать? – Он смотрит на меня серьезно, почти как большой.
- Наверно, механиком. Хотя, может однажды, открою свой ресторан. – Пожимаю плечами. Слишком громко сказано для того, кто сейчас переписывается с милой секретаршей, которая, кстати, в данный момент строчит все новые варианты. – Буду шеф-поваром. – Хмыкаю, улыбаясь. Шеф Джонни, пусть и глупо выглядит, как одинокая строчка в чате, зато как звучит! Тайлер глупо улыбается, я кидаю в него скомканной бумажкой, которую находят мои пальцы где-то на столе, а через мгновение в мое лицо врезается подушка. Запасная в шкафу, становится лучшим оружием. Прям детство в попе заиграло.
- Это война! – И моя комната забивается перьями.
Я пробегаю взглядом по этой чертовой строчке двадцатый раз. Информация залетает в мою голову, бултыхается там минуты две, а потом вылетает, оставляя после себя неприятное послевкусие необходимости перечитать еще раз. Не могу, как говорят, «вникнуть». Рычу, колдуя над книжкой руками, производя жесты, будто вырываю листик за листиком, сминаю или рву в клочья. Но портить имущество университета, значит платить его стоимость. Ма хорошо дала понять ценность денег, я помню свое тяжелое детство, поэтому тратить их впустую не охота. Вздыхаю и сдаюсь. Я не могу это запомнить. Меня передергивает от раздражения, я слюнявлю пальцы и делаю попытку перевернуть страницу. Режу бумагой палец. Самая глупая травма из всех, и самая болезненная! Из тонкого, едва заметного пореза показалась капелька насыщенного красного цвета.
- Черт! – Слизываю кровь, прикусывая область пальца вокруг ранки, чтобы кровь, которая еще только собиралась вытечь, побыстрее перестала покидать мою конечность. Топаю ногой, вскакиваю, я так больше не могу! – Та-а-айле-ер! – Ору так, будто в общежитии кроме нас и нет никого. Устало, раздраженно. Я то знаю, пока я тут пытаюсь сделать из себя первоклассного студента, он за юбками бегает, мелкий извращенец. Он показывается на лестнице через минуты три, когда я борюсь с собой, чтобы не выстрелить этой книжкой из окна или может утопить ее в унитазе? Заманчиво! - Чего орешь, как девочка, увидевшая паука? – Я перевожу на него свирепый взгляд, кажется, он только что подавился жвачкой, и, выпучив глаза, кулаком ударил себя в грудь, заставляя ее провалится в желудок по пище проводу.
- Собирайся, мы идем отдыхать! – Таки я швыряю учебник за спину, он ударяется о стену и приземляется глухим ударом на пол. К остальным, несчастным предшественникам.
Клуб мы выбрали мягко сказать, не первого сорта. Здесь есть и девочки, и выпивка, и музыка. Но ди-джей здесь явно не на своем месте, совсем не понимающий, что от него хотят. Люди в кучках стоят по углам, переглядываются и перекрикиваются, пожимая плечами, как бы давая понять, еще немного, и они пойдут в другое место. Мои руки складываются на груди. Не так я хотел спустить пар и развеяться.
- Ладно, Тай, пошли.
- Не, братюнь! – Он мотает головой, убирая отросшую челку с глаз. – Раз мы пришли отдыхать, значит, будем отдыхать! – Он закатывает рукава и уверенно шагает к ди-джею, я не успеваю произнести не слова. Интересно, мне придется влезать в драку, помогая ему избежать побоев, или просто утаскивать за шиворот возомнившего о себе ребенка? Чешу ключицу и морщусь, разглядывая, что происходит у колонок. Махов кулаками нет, и мужик тихо-мирно уступает свое место. Ничего так, поработал! Я останавливаю его, преградив путь рукой, когда тот пытается пройти мимо.
- Ты почему его пустил на свое место? – Удивляюсь я.
- Мальчишка сказал, знает технику. И выпивку мне обещал. – Мужик толкает мою руку грудью, будто дверцу ногой и гордо проходит в сторону бара. Я злобно щурюсь сначала на него, потом на брата. Бюджет то у нас один, дайте угадаю, кто в итоге платить будет. Музыка резко обрывается, в зале воцаряется тишина. Даже разговоры умолкли как-то резко. Тай пытается закрепить огромные наушники на положенном месте, но те упорно падают ему на плечи. Приходится все время поддерживать их одной рукой. Не поднимая глаз, он уверенно меняет диски и пластинки, не думал, что такое старье еще есть, нажимает что-то, а я стою и крещусь, как дурак. Лишь бы не сломал чего, а то потом я его сломаю. С первыми минутами возродившегося шума, народ заметно повеселел и начал стягиваться в центр зала. Я убираю руку от глаз, до этого старательно прикрывая себе поле зрения, и разглядывая плитку пола, Тай вернул жизнь в это заведение. Он уже вовсю дергается, подтанцовывает и подпевает. Только его не слышно. Зато видно, как он кайфует. Какая-то девушка, толкает меня в спину руками, смеется под ухом другая.
- Идем танцевать, стесняшка! – Обе обвиваются вокруг моих рук, затаскивая все глубже в толпу.
Когда мои ноги перестают меня слушаться, дрожат и всякими спотыканиями дают мне понять, что протанцевать еще хоть минуту, значит, свалится тут замертво, я кое-как прощаюсь с девчатами и тащусь к стойке. Стараюсь не оборачиваться на жалобные писки за спиной – эти женщины ненасытны! Краем глаза замечаю, что старый ди-джей вернулся, а Тай уже полулежит со стаканом в руке на столе.
- Тебе как вообще алкоголь продали, мелочь? – Подкрадываюсь со спины и отвешиваю подзатыльник. Тайлер немедленно подскакивает на месте и опрокидывается на меня, как на спинку дивана. Он все никак не может расстаться с полупустым бокалом. Я принюхиваюсь. Да это виски! – И много ты уже вылакал? – Почему я вспоминаю маму, говоря такие слова? Он, качаясь, пытается сфокусировать взгляд на содержимом своей тары.
- Четыре. Или шесть. – Пожимает плечами, а я снова отвешиваю ему тумаки. Тяжело выдыхаю, лениво потираю лоб, глаза. – Домой? – Он запрокидывает голову и пытается смотреть на меня. Я киваю, ну а что еще делать то. В него больше не влезет, а мне нет удовольствия выпить второпях, только чтобы залить в себя что-то. Буду сегодня примерным братом.
Он еле тащит ноги, едва не врезается в стену, задевает людей, периодически теряет равновесие и врезается в мое плечо, когда его тело в очередной раз предпринимает попытку опрокинутся назад. Закатываю глаза.
- Ну и что с тобой делать? Впервые же пил? – Он кивает, пока я забрасываю его руку себе через шею и поддерживаю под бок, волоча его в сторону общаги. – В следующий раз, ты меня тащить будешь!
