Вы используете устаревший браузер. Этот и другие сайты могут отображаться в нем неправильно. Необходимо обновить браузер или попробовать использовать другой.
У Нормана Эррингтона каждый день – сложный день. Работа на тайную правительственную организацию в буквальном смысле делает его другим человеком. Норман ходит по грани и в любой момент может сорваться в пропасть. Прошлое бежит за героем по пятам: трагическая смерть матери, конфликт с отцом, ужасные поступки и незаживающие шрамы на душе. Сможет ли он выжить на своём последнем задании? Сможет ли отыскать себя в лабиринте вымышленных личностей?
У Рафаэллы ди Камайори каждый день – сложный день. У неё есть всё – деньги, красивая жизнь и внимание мужчин, – но чувство ненужности никуда не уходит. Мать никогда не любила Рафаэллу. Ни одно из занятий не приносит радости и вдохновения. Всё серое, скучное, пресное. Как двигаться вперёд, когда нет цели? Как кого-то любить, когда у тебя никогда не было настоящей семьи? Раф мечется, как порванный парус на ветру. Сможет ли она найти то, что ищет? В себе или в другом человеке?
У Лэндона Кэннера каждый день – сложный день. Его собственная жизнь ему не принадлежит. Лэндон появился на свет с единственной целью – чтобы служить обществу. Он понятия не имеет, как жить эту жизнь за рамками работы. Это история взросления и поисков себя в экстремальных условиях.
Привет, меня зовут Мэджик и я люблю рассказывать истории. Добро пожаловать в мой мир. Здесь есть противоречивые герои с серой моралью, дети-шпионы, котики, семейные тайны, месть, разбитые носы, болезненные отношения и много всего остального. Всё, что вы видите, – одна большая история, рассказанная тремя основными героями и несколькими второстепенными. Желаю приятного прочтения и просмотра.
Kisik
Виии, как же я рада тебя видеть! Спасибо за комментарий. Больше всего олдскулы у меня самой сводит от того, что можно снова рассказывать о старых героях и видеть своих любимых читателей.
Laezara
Спасибо за ещё один крутой комментарий. У вас крайне интересные наблюдения и очень-очень внимательный глаз. Я, как и всегда, в восторге от того, как вы подмечаете мелкие детали.
Конечно, куда без неё. Примерно через 8 глав – ух, как долго! – я планирую замутить небольшую интерлюдию и прыгнуть в прошлое. Две из шести запланированных историй почти дописаны. В отличие от династий, я пишу текст сильно вперёд, а потом долго и мучительно подгоняю под него скриншоты. В династиях я мучилась из-за того, что у меня была огромная стопка не самых интересных скриншотов, к которым нужно было придумать интересный текст. В мире – всё наоборот. Текст пишется относительно легко, но потом я зависаю со скриншотами, для которых нужно подобрать позы, одежду, окружающую обстановку и ещё кучу всякого. Потом обработать всё это добро и попутно переделать уродливые картинки... Хех, всё мне не нравится. Хотела свободу в мирах – получи, Мэджик. ))
Не-а, вот если бы у них Ариона была, ни один из этих обманщиков бы не просочился на задание. Конечно, незамутнённость дока Лерато сильно преувеличена, чтобы она никому особо не мешала мутить мутные дела. Но в реальной жизни за отбор и аттестацию персонала тоже часто отвечают не самые компетентные люди. Я с таким частенько сталкивалась. На моей текущей работе (да и на прошлой тоже) ежегодная оценка – полная фикция. Всё зависит от личных контактов и того, нравишься ты боссам или нет. Ещё от того, насколько ты сам умеешь себя нахвалить... В этом году нам сказали, что компания урезает расходы и что мечтать о чём-то выше стандартной оценки "Всё ок" не стоит. Типа я и мои коллеги не настолько эпичны. Так что в этом году я, видимо, не буду королём хлопьев.
Ну-у, пока ему хватило на три главы. Как дальше пойдёт – не знаю. Может, Лэндон придумает другой челлендж, чтобы подогревать интерес к писательству. По моей не самой грандиозной задумке, Лэндону скучнее всех писать дневник. Раф у нас книжная дева со всеми вытекающими, у Нормана писательство дневников, кхе-кхе, в крови... А бедняга Лэндон страдает.
Там на другом скрине еще мелькнули коробки с вещами, но я их считала как знак того, что Лэндон не планировал надолго застревать в Виллоу Крик, поэтому и вещи не спешил разобрать, но, как известно, нет ничего более постоянного, чем то, что мы считаем временным... Поэтому в доме уже два года стоят картонные коробки с вещами.
Ой, прямо в точку. Легенда про дом такая: Лэндон его снимает, а весь бытовой хлам (типа кастрюлек и прочего) – от бывшей владелицы, почившей бабули. К этому хламу Лэндон добавил ещё и свой собственный. Заниматься приборками наш мальчик не любит и особо не умеет, поэтому у дома такой странный видок. Вообще я думала, что Норман наведёт порядок, когда приедет (читать как "Заставит Лэндона выкинуть весь мусор и разобрать коробки"). Но он у меня чего-то отвлёкся и уже кучу глав занимается сбором информации и допросами, ему не до этого.
Меня до сих пор никто не воспринимает всерьёз и бросается фразами из серии "Станешь старше – поймёшь". Я в полной мере понимаю Лэндона, всё время приходится доказывать, что моё ребячество не мешает быть норм в работе и вообще везде. И что я гораздо старше, чем кажусь.
Хе-хе, вы очень наблюдательны. Когда я пересматривала скриншоты и увидела эти вот ноготочки, то задалась тем же вопросом. Хотела переделать, но не стала. Мне нравилось выражения лица Бекки на этом скриншоте. Это не постановочный скриншот, так что вряд ли бы я его ещё раз поймала. Так что будем считать, что у неё было особое мероприятие, для которого наша лаборантка прихорошилась и сделала ноготочки.
MJ в ответе только за генерацию картинок для обложек, а в обработке скриншотов мне помогает старый-добрый фотошоп. В игре за манипуляции с тенями, освещением, размытием фона и прочий post-processing отвечает GShade. Из всего многообразия пресетов, созданных другими игроками, я пользуюсь всего парой. Модифицированными под мои задачи. Без GShad'а игра тоже выглядит довольно прилично, но ей не хватает глубины. Могу показать "голые" скриншоты без обработки и без GShad'а, если интересно.
В общем, скриншоты – это HQ-мод + GShade + чутка фотошопа. Моих заслуг особо нет.
И единственное маленькое рассуждение с крошечной претензией на критику: мне показалось, что автор с Джеком-Лэндоном не смогли поделить дневник, и кое-где голос автора перекрывал голос героя.
Я подозревала, что не справлюсь с задачей стилизации текстов для троих разных героев. Я согласна, что я не на 100% выдерживаю образ Лэндона. И со словами, и с прочим. Мне проще писать за Рафаэллу и Нормана.
Вот он я, в одной из безымянных забегаловок Сенбамачи, среди неона, запаха рыбных блюд и непривычных акцентов. Я знаю, что по вторникам Сюя можно найти именно здесь. Он играет в настолки с какими-то пенсионерами и относится к этому серьёзней, кем к собственной кинокарьере. Младший Чэн – само постоянство, непрестанный спокойный поток воды, текущий в однажды заданном ритме.
– Эй Чэн, есть минутка? – обращаюсь я к знакомому чёрному капюшону, склонившемуся над одним из столиков. – Я верну тебя к этим джентельменам вместе с бутылкой рисового вина или что вы там пьёте.
Сюй резко бросает что-то на китайском или японском – чёрт его разберёт. Наверное, предупреждает банду пенсионеров, что скоро вернётся к игре. Потом, сквозь шум, гам и дым с кухни, мы идём к незанятому столику у стены. Почему в азиатских забегаловках вечная суматоха?
– Как ты понял, что я буду здесь? – спрашивает Сюй, а я пожимаю плечами. Не говорить же ему, что я отслеживаю маршруты передвижения полезных людей. – И что тебе от меня нужно?
– Две услуги, – я иду напрямик, нет смысла красться обходными тропами, – маленькая и не очень маленькая.
– Ясно, – брат Сид приподнимает с лица капюшон, и я могу наблюдать, как его идеально гладкий лоб прорезает морщина, – ты никогда не приходишь просто так. Знаешь, что использовать людей нехорошо? Это не укор, а так, риторический вопрос.
– Почему сразу использовать? Рисовое вино само себя не купит…
– Сразу две услуги будут стоить дороже, – ах ты ж маленький паршивец, ещё и торгуется, – гораздо дороже. Сид говорила, что я участвую в кастинге на роль спецагента?
– М-м, поздравляю, наверное. Но я-то тут при чём? – я сижу с невозмутимым видом, а Сюй всё смотрит и смотрит на меня из-под своего капюшона, будто чего-то ждёт.
Думаю, стоит пояснить, как мне удаётся оставаться Норманом в присутствии такого количества посторонних. Есть один трюк: нужно верить, что ты один, и «МК-Модуль» тоже будет в это верить.
С виду может казаться, что я полностью расслаблен, но это не так. Я предельно сосредоточен. Вокруг много людей, но мысленно я сижу в своей комнате – четыре стены и никого внутри, кроме меня. Такие трюки не проходят бесследно. За них я расплачиваюсь изматывающими приступами головной боли.
– Ой, не валяй дурака, Норман. Я давно догадался, что Сид не просто технический специалист…
Прежде чем он ляпнет ещё что-то, я рывком вскакиваю со стула и хватаю мальчишку за ворот толстовки. Встряхиваю пару раз на всякий случай. Капюшон слетает с головы Сюя. Его глаза – как блюдца, круглые и непонимающие. И вообще все в забегаловке на меня вылупились. Ну да, вперёд, люди, хватайте свои телефоны и звоните в полицию.
Спокойно улыбаюсь. Объясняю, что Чэн надул меня в карты. Окружающие понимающе кивают и возвращаются к своим делам. Инцидент исчерпан.
– Никогда так больше не делай, – строго говорю я. – Все твои догадки должны оставаться при тебе, понял меня?
Кивает. Всё ещё напуган, но уже приходит в себя. Хорошо.
– Но ты поможешь с подготовкой к роли? – пожалуй, начислю ему бонусные баллы за упорство. – В обмен на мою помощь сейчас и в дальнейшем.
Я не хочу подтверждать его догадки, но выбора нет. Откажусь, и Сюй упрётся. Семейная черта Чэнов – вовсе не выдающийся ум, хотя и он тоже, но поистине ослиное упрямство. Мне ещё ни разу не удалось переубедить Сид в принципиальных для неё вопросах.
– Ты слишком прилизанный для образа крутого парня: волосок к волоску, чистая кожа без дефектов и шрамов, маникюр, – выношу вердикт я. – Нужно с этим что-то сделать, если, конечно, тебя не зовут играть Бонда. Ему можно иметь маникюр.
– Дай сюда свои руки…
– Прости, что?
– Руки!
У Сюя такой требовательный тон, что я невольно подчиняюсь. С поистине маниакальной сосредоточенностью он разглядывает мои ладони и пальцы. Потом кладёт свою руку рядом с моей и сравнивает. Разница, конечно, очевидна. Моя – мозолистая, грубая, с многочисленными шрамами, неровно подрезанными ногтями и свежесодранными костяшками. Его – узкая, ухоженная, ногти аккуратно подпилены и покрыты бесцветным лаком. Никакого осуждения. Статус звезды обязывает хорошо выглядеть.
– Откуда эти шрамы на подушечках пальцев? – мне неприятно, что братец Сид удерживает мою руку и вертит во все стороны, но терплю.
– А, ерунда, – небрежно отмахиваясь я, – пытали паяльником. Но всё уже зажило, как видишь.
Реакция Чэна прекрасна, и я затягиваю театральную паузу так долго, как только могу. С лица собеседника схлынули краски, а рука, которая держит мою руку, заметно дрожит. Мои маленькие чёрные шутки никогда не имели столь сокрушительного успеха.
– Школьные эксперименты, идиот. Никогда не пренебрегай правилами безопасности и надевай перчатки. – Я сдаюсь и рассказываю правду. – Все мои шрамы не от большого ума, поверь мне.
– Какой же ты!.. – Чэн неодобрительно качает головой. – Нельзя было сразу нормально сказать?
– Тогда бы я не увидел твою испуганную рожу.
Сюй бормочет что-то на китайском. Кажется, он считает, что я придурок или типа того. Что же, это вполне взаимно.
– А эти ссадины откуда?
– От близкого знакомства с шершавой бетонной поверхностью.
В глазах Сюя загорается какая-то идея, и я сразу понимаю, что здравой она не будет. И точно: братец Чэн, без всякого колебания и сомнения, направляет кулак в стену, обдирая костяшки до крови. Потом снова сравнивает наши руки и удовлетворённо кивает. Ну не маньяк ли?
– Не идеально, но для начала сгодится. – Ему должно быть больно, но Сюй даже не морщится. Жесть. – Что мне сделать с волосами и лицом?
– Э-э-э, для проб и так сгодится, – я не хочу, чтобы он ещё и лицо разбил о стену. – Попроси гримёров нанести побольше теней под глазами, вроде как ты плохо спишь.
– Но у тебя-то настоящие синяки, – он тянет окровавленный палец к моему глазу, я отшатываюсь. – Грим будет смотреться нереалистично. Решено, не буду спать пару ночей перед пробами. Сработает, как думаешь?
– Может, не стоит так уж заморачиваться?
– Если я буду по-настоящему измотан, смогу сыграть достоверней, – настаивает он.
Смотрящий, да Сюй реально стрёмный. Будь я отцом школьницы, не разрешил бы ей сохнуть по такому кумиру. Я, конечно, слышал о системе Станиславского, но у всего есть разумный предел. Не успеваю я додумать предыдущую мысль, как в голову молнией врывается следующая. А ведь моя работа не сильно отличается от актёрства на грани сумасшествия. Чем я лучше Сюя с Томом Блэкбёрном в моей голове и разбитыми от злости костяшками?
В знак примирения я протягиваю Чэну-младшему салфетку. Он благодарно кивает, и оборачивает ей пораненную руку. Ладно, допустим, это был неплохой урок на тему терпимости и осуждения.
– Мне кажется, на сегодня я тебе достаточно помог, – мой намёк прозрачней некуда, – давай уже перейдём к тому, что нужно мне.
– Терпение не в числе твоих добродетелей, да? – беззлобно поддевает меня Сюй. – Окей, что там у тебя?
– Первое: нужно передать сообщение твоей сестре, слово в слово. Я напишу текст на салфетке, ты запомнишь его, а салфетку съешь… Ладно, шучу. Просто скажи Сид, чтобы завязывала со своими тёмными делишками и сидела паинькой, строго ниже травы, пока я не вернусь.
– Я должен за неё волноваться?
– Честно говоря, не знаю. На всякий случай проводи с сестрой побольше времени, но не говори, что это я тебя надоумил. Справишься?
– Сделаю всё необходимое, – обещает Сюй, и я ему верю. – Я давно не ребёнок, Норман. Ты можешь на меня положиться.
– Рад, что на одного детсадовца в моей жизни меньше.
– Ты просто не можешь без подколов… Ладно, что там с твоей второй просьбой, которая большая?
– Вообще-то я сказал «не очень маленькая», – поправляю я, чтобы вредный мальчишка не задрал тарифы на свою помощь до небес. – Организуй для меня встречу со своей злой сестрой.
– С Лилией?! Ну уж нет, о таком даже не проси! Что тебе от неё нужно?
– Что мне нужно – моё личное дело. Ты согласился помогать, Сюй, так что помогай.
– Ты не понимаешь, Лилия – важная птица. Сестра всегда была с характером, а теперь совсем зазналась. Она и пальцем не пошевелит, если я скажу, что с ней хочет встретиться незнакомый парень.
– Ох, всему тебя нужно учить, Сюй, – мне и правда не верится, что он настолько наивный. – Скажи, что мсье Арно де Пунш из картинной галереи «Средневековые нимфетки и трубадуры» жаждет личной аудиенции, чтобы обсудить вопросы взаимовыгодного спонсорства. Табличка с именем миссис Фэнг, покровительницы искусств, будет висеть прямо на входе за скоромные пятьсот тысяч симолеонов в год.
Лилия тщеславна, это я знаю из рассказов Сид. Фэнг легко можно привлечь обещаниями публичного признания её несуществующих заслуг. Сюй мог бы и получше изучить повадки собственной старшей сестры. Конечно, разница в двенадцать лет не способствует братско-сестринскому сближению, но чтобы до такой степени… Раньше мне казалось, что семья Чэн – образец сплочённости. Похоже, это не совсем так. Старшая сестрица ходит по головам, а младшие этого не одобряют.
Хорошая новость в том, что Лилия представляет интерес именно в образе расчётливой стервы. Я не стану ждать, пока расставленные на Феникс ловушки сработают. В тесном преступном мирке все друг с другом связаны. Если понятность за ниточку «Виктор Фэнг», клубок начнёт разматываться и, если мне повезёт, выплюнет Феникс раньше, чем я лишусь головы. Провоцировать преступников так же опасно, как тыкать палкой в осиное гнездо.
– Ты задумал что-то нехорошее, – качает головой Сюй, вечно я забываю что за смазливой киношной мордашкой прячется вполне смышлёный парень. – Ты разве не в курсе, что муж Лилии – серьёзный человек? С ним лучше не шутить. Цепные псы Виктора Фэнга мигом возьмут твой след.
– Надо же, как поэтично. Не волнуйся за меня, я знаю, что делаю.
– Не уверен.
Вообще-то я тоже не уверен, но готов пойти на риск. Мы с Кэннером можем просидеть в Виллоу ещё два года, что не входит в мои планы. Так что я найду Феникс, чего бы мне это ни стоило. Найду, сниму копии с её ценных бумажек и выйду с ними на заслуженную пенсию. Ну а сама Феникс может отправляться в хоть в пекло, до её жизни или смерти мне дела нет. В пекло, блин… Как иронично.
Я прощаюсь с Чэном. Напоминаю, что нужно передать Сид и как со мной связаться, когда появятся новости от Лилии. Он держится молодцом, даже лишних вопросов не задаёт. Пока не знаю, в чём секрет невозмутимости Сюя. Может, он действительно хороший актёр? Вот придёт домой, снимет свою маску и уже тогда даст волю эмоциям. Или нет. Я вспоминаю, с каким хладнокровием мальчишка разбил кулак о стену. Пожалуй, мне стоит всерьёз опасаться Лилию, если она так же непроста, как Сид и Сюй.
– Береги себя, Норман, – говорит на прощание Сюй, присоединяясь к хору пророческих голосов, – и не умирай, что бы ты там ни делал.
– Ты тоже береги себя и сестру.
Я хлопаю Сюя по плечу – редкий для меня жест – и ухожу, так и не купив ему вино. Этот парень и так слишком многого от меня хочет.
***
Кэннер возвращается раньше, чем я рассчитывал. Я едва успеваю сделать вид, что всё это время находился в доме, а не прибежал от железнодорожной станции каких-то пять минут назад. К счастью, мой напарник так хочет спать, что не замечает очевидного: уличную обувь на моих ногах, мокрые от дождя волосы и сбившееся дыхание. Смотрящий, да он реально верит, что я сидел дома и ничего не делал. Ох уж этот неодобрительный взгляд…
Я слушаю отчёт Кэннера, стараясь пореже дышать. Одежда мальчишки воняет сигаретами и дешёвой выпивкой. На него что, вылили пару бокалов Риджпорта? Да, точно, пахнет чёртовым Риджпортом. Ну и мерзкое же пойло.
Слушаю, хвалю, киваю головой. Сбросить и повторить цикл с начала – кажется, я набрался от Сид программистских словечек. Хоть я и не рассчитываю отловить Феникс стандартными способами, информация Кэннера не совсем бесполезна. Так что хвалю его искренне, что бы окружающие не думали о моём чёрством сердце.
К счастью, девушек в списке Кэннера ровно две, и нам не приходится бодрствовать до самого рассвета. Отправляю мальчишку спать, а сам сажусь писать отчёт для Вандербург. Её любовь к официальным бумажкам даже сильнее моей к ним ненависти. Заношу в красиво раскрашенную табличку – Ох Фрэнни, у тебя слишком много свободного времени? – Кенди Бер, Розу-или-Джейд и случайную попутчицу из пригородного поезда «Виллоу Крик – Комореби». Она не балерина, не замаскированная убийца, да и вообще никто. Но я видел экран её телефона: никнейм в мессенджере, пару контактов, фото дома в Виллоу. Этого хватит, чтобы создать видимость работы и прикрыть мои вылазки.
Не замечаю, как проходит пара часов. Таблица Фрэнни пару раз разъехалась самым отвратительным образом, когда я пытался вставить фотографии. Придётся поправлять, иначе мисс старший агент оторвёт мне голову за порчу её идеальных столбиков.
– Кофе? – зомби с красными глазами сползает с лестницы и заговаривает со мной голосом Кэннера.
Киваю.
– Сахар? Молоко? Сливки?
Мотаю головой.
– А-а, молоко вообще закончилось, и сахар тоже, и сливки. Зря только предлагал. И жрать совсем нечего…
– Какая трагедия, – ночная война со столбиками и ячейками не делает меня образцом утреннего дружелюбия. – Уверен, ты что-нибудь придумаешь, к примеру, заглянешь после работы в магазин.
– Но сэр!.. – тут он видит моё лицо и быстро передумывает: – Да, сэр. Конечно, сэр. Сделаю всё, как вы просите.
– Вот и отлично.
Передо мной возникает дымящаяся кружка кофе. Благослови Смотрящий этот поистине божественный напиток! Потихоньку начинаю чувствовать себя человеком.
– Сэр, агент Эррингтон, я тут подумал… – Чёртов Кэннер, чтоб его. Ну не бывает даров в виде кофе без троянских младших агентов в комплекте. – Нужно добавить в список ещё одну девушку. Я до этого плохо соображал из-за выпивки, поэтому забыл важную деталь, вернее, не придал ей значения. Но она всё крутилась в голове, и я даже уснуть толком не мог…
– Ближе к делу, агент Кэннер, а то на работу опоздаешь.
– Так вот, какое-то время назад я был в «Далёкой Галактике», это ресторан в Оазисе. В нём работала девушка с очень приметной внешностью и потрясной задницей. Вчера я снова её видел в «Мегаломании», но она была… другой. Более развязной что ли, с агрессивным макияжем и грубыми манерами. Работала за барной стойкой, хотя до этого просто встречала гостей. Она так странно на меня посмотрела, когда я спросил, не ждут ли они вторжения инопланетян в Винденбурге. Типа сделала вид, что ни про какую «Галактику» не слышала и никогда там не работала. Ну не странно ли?
К сожалению, он прав. Иду по пути смирения и добавляю в отчёт ещё одну строчку:
Имя: неизвестно
Работа: хостес в «Далёкой Галактике» (Оазис Спрингс), бармен в «Мегаломании Мегалозавра» (Винденбург)
Внешность: средний рост, стройная, зелёные глаза, ярко-рыжие волосы ниже плеч
Особенности: в роли бармена ведёт себя иначе, делает вид, что не работает в «Галактике» (со слов агента Кэннера)
Фото: отсутствует
Про «потрясную задницу» упоминать не стал. Не потому что я такой тактичный, а потому что критерии потрясности у всех разные. В последней колонке пишу комментарий, что собираюсь лично заняться забывчивой барменшей. Обещаю к вечеру раздобыть имя. Сохраняю и быстренько отправляю Вандербург, пока напарник не вспомнил ещё про какую-нибудь неучтённую девушку.
Кэннер уходит на работу, а я беру телефон и звоню в «Мегаломанию»:
– Привет! Меня зовут Том Блэкбёрн, я пишу обзоры заведений для издания... – Я произношу название максимально быстро и неразборчиво. – Говорят, у вас крутые коктейли. Можно договориться взять интервью у бармена? Мой приятель из «Виндербург Хрониклс» особенно хвалил девушку с такими яркими рыжими волосами…
Буквально за пять минут расторопный менеджер притаскивает к телефону виновницу торжества. У девушки низкий, хрипловатый голос, но вполне приятный. Я слышу, как она заявляет, что не станет общаться с «журналюгами». Том морщится, услышав это словечко в свой адрес. Менеджер шипит на девушку. Они бы хоть микрофон выключили. После недолгой борьбы она сдаётся:
– Это Лилит, что вам от меня нужно?
Ну что же, привет, незнакомка. Теперь я знаю твоё имя.
Менеджер снова шипит, призывая Лилит быть вежливее.
– Рад с тобой познакомиться, Лилит. Я – Том. – Блэкбёрн мигом переобувается в образ «своего парня». – Давай без официоза. Встретимся где-нибудь, и ты расскажешь, как научилась делать такие потрясные коктейли.
Том тоже своего рода хамелеон. Если нужно кого-то разговорить, он готов подстроиться под этого человека. Полезная черта. Но Лилит, кажется, не сильно впечатлена. Молчание затягивается.
– Чувак, я не знаю, за кого ты меня принял, – наконец говорит она. – Я подрабатываю в баре, чтобы платить за учёбу в универе. В общем-то мне плевать, где работать. Это только ради денег, а не по призванию.
– Мне нравится твоя прямота, – меня, то есть Тома, ничуть не смущает её сопротивление. – В ней есть подлинность, а это редкость в наши дни. Теперь я точно хочу с тобой интервью. Плачу пятьсот симолеонов за час твоего времени.
– Э, ну, окей. Кто отказывается от лёгких денег? – в трубке раздаётся хриплый смешок. – Только учти, что я ношу с собой шокер и газовый баллончик. Получишь по полной программе, если окажешься извращенцем.
– А ты боевая малышка. С тобой и правда лучше не шутить. – Я даю Тому полное право вести диалог и лишь внутренне содрогаюсь от дурацких фразочек и агрессивного флирта. – Последняя формальность. Нужна твоя фамилия. Это для бухгалтерии, чтобы оформить перевод денег за интервью.
– Новосельских. Эн-о-вэ-о-эс… – она диктует по буквам, Лилит, должно быть, живётся несладко с такой сложной фамилией.
– Ого, никогда такую не слышал.
– Польская. Предки моего папаши понаехали в Симерику тыщу лет назад, но так и не расстались со своей драгоценной идентичностью. Убила бы за нормальную фамилию…
Убила бы? Надеюсь, это лишь неудачный речевой оборот, но в контексте нашего расследования звучит анекдотично.
Я диктую телефон Тома, чтобы девушка могла связаться с ним – со мной – и сама назначить встречу. Никакого давления, чтобы Лилит не почувствовала себя в ловушке. Может ли она быть Феникс? Чёрт его знает. По возрасту не совсем подходит. Я привык, что студентка – это лет двадцать или того меньше, хотя можно поступить и позднее.
Пишу Вандербург, что выяснил не только имя, но и фамилию. У нас специальный самоуничтожающийся чат для обмена рабочей информацией.
«Отличная работа, Норман. Как голова?» – Фрэнни отвечает в ту же секунду. Она что, никогда не расстаётся с рабочим телефоном?
«Лучше».
«Скажи, если станет хуже, это важно. Я волнуюсь за тебя».
«Отстань, Фрэнни, всё в норме».
«Тут сюрприз по вашей Лилит. У неё нет раздвоения личности, зато есть близняшка по имени Анжела. Выглядит один в один, отправляю фото».
«Сплошное разочарование. Я уже поверил, что Кэннер нарыл что-то стоящее. Отменю тогда интервью».
«Ни в коем случае. Мы продолжаем работать с сестричками. Обе брали долгий академический отпуск в интересующие нас периоды. И ты не поверишь, с кем они изначально учились…»
Знаю, что ничего хорошего она не ответит, но послушно спрашиваю:
«С кем?»
«Вот несколько примечательных имён из списка бывших однокурсников: Луна Виллереаль, Ребекка Аркури, Джульетта Ферроне, Леон Эйнсли Сент-Найветт, Майке Хаас, Ульрик Фауст, Питер Чемберз, Кловер Торн, Рафаэлла ди Камайори».
«Я не стану впутывать в это своих кузин, даже не мечтай».
«Это приказ сверху, а не от меня. Нужно всего лишь расспросить их про сестер Новосельских. Выбирай – Ребекка или Рафаэлла?»
«Никто».
«Не валяй дурака. Я оформлю документы, чтобы тебе разрешили встречу с родственниками в обход обычных процедур».
«Нет».
«Норман, что за игры?»
«НЕТ. Н-Е-Т»
«Да не злись ты. Моя семья тоже вовлечена. Брат учился в одной школе с Торном и Сент-Найветтом».
Отшвыриваю телефон подальше от себе. Мне нет дела до Себастьяна Вандербурга, они с Торном и Сент-Найветтом как-нибудь переживут. Взрослые парни. Но допрашивать девчачью банду Рафаэллы… Такого мне делать ещё не приходилось. Аргумент «Им точно ничего не грозит» не применим к нашей работе. Опасность есть всегда, и можно запросто пустить лису в огород. Для ясности: Феникс – лиса, а огород – моя семья.
Звонит рабочий телефон. Даже не глядя на экран, знаю, что это Фрэнни. Один гудок, два, десять, много… А она упорная. Наконец беру трубку.
– Прекрати меня игнорировать, Норман, – Вандербург как всегда рада и счастлива меня обвинить. – Ты сам знаешь, что работа такая. Нужно делать всё необходимое и даже больше.
– Идите к чёрту, Фрэнни, вы все. Одержимые, беспринципные, помешанные на работе психи… Я не собираюсь делать «необходимое» ценой безопасности своих близких.
– Ох Норман… Ты не собираешься упрощать мою жизнь, так ведь? В курсе, что эту линию прослушивают человек десять как минимум? Нарываешься на дисциплинарное взыскание.
– Да я вообще терпеть тебя не могу, если ты ещё не поняла. Можешь занести это большими буквами в моё досье: «Ненавидит старшего агента Францеску Вандербург».
– Это было… больно.
– Что?..
Я сбит с толку и не понимаю, о чём она. Это же обычный я, в своём обычном стиле. Ничего нового, Фрэнни знает меня лет сто и именно таким.
– Твои слова жестоки и несправедливы – вот что. – её голос звучит глухо, будто Вандербург всерьёз расстроена. Неужели я и правда её обидел? – Я понимаю, что ты в ярости, но почему именно я – твой любимый объект для вымещения злобы?
– Я… я… короче, я не знаю, Фрэнни. Извини, ладно?
– Я отмечу этот день в календаре – день, когда Норман Эррингтон передо мной извинился. – Ну вот, стоило мне перейти на светлую сторону, как уже Вандербург в ответ включила стерву. – Поступим так: завтра встретимся с моим братом Себастьяном. Он полицейский и немного в курсе нашей кухни. Возможно, его помощи будет достаточно, чтобы не привлекать кого-то ещё.
– Отметь там у себя ещё один праздник. Потому что я говорю «спасибо».
Фрэнни хмыкает и первой вешает трубку. Логично, она же босс: оставляет последнее слово, вернее последний хмык, за собой. Чтобы не быть в долгу отправляю ей сообщение уже на личный – ну да, у меня есть личный номер Вандербург, что такого – телефон: «Насчёт ненависти я погорячился. Это неприязнь средней степени».
«Ты средней степени идиот, Эррингтон», – следует незамедлительный ответ. С этим я спорить не стану.
Ещё через полчаса Фрэнни снова пишет: «Кстати, почему именно “Эррингтон”? Не утверждаю, что тебе не идёт эта фамилия, просто любопытно».
«Неужели этого нет в досье? Или у тебя нет доступа к настолько секретной информации?»
«Ты же не суперзвезда, чтобы документировать каждую мелочь. Так почему “Эррингтон”?»
«Я взял фамилию бабушки, её звали Розабелла Эррингтон», – с минуту думаю, стоит ли рассказывать что-то ещё, потом добавляю: «Отец потерял обоих родителей в раннем детстве, так что Розабелла – лишь призрак из прошлого, ничего больше. Почему тебе это интересно?».
«Ты всегда был для меня загадкой, Норман».
«Это не ответ».
«Я считаю, что в нашей работе важно сохранять человечность, поддерживать друг друга и не забывать кем мы являемся на самом деле. С прошлой моей командой мы собирались по выходным в баре, надирались до чёртиков и ныли про рабочие проблемы. Были большой такой странной семьёй».
Надо же, какой длинный пассаж про взаимовыручку и хорошие, правильные, здоровые рабочие отношения, только совсем не про меня. Я привык работать один. И напиваться тоже один: только я и бутылка, и больше никого на эту вечеринку не приглашали.
«Фрэнни, мне всё это не нужно».
«Ты одинок, Норман. Нарисовал вокруг себя огромную буферную зону и никого в неё не пускаешь».
«Ты-то там что забыла, принцесса Вандербург? В моей зоне отчуждения».
«Эррингтон, долбаный ты нарцисс, мир не вращается вокруг тебя. Я лишь хочу, чтобы моя команда ладила между собой. Не похоже, чтобы ты подружился с Кэннером, а про себя я вообще молчу».
«Только в твоём идеалистическом мирке все друг другу розовые пони», – отбиваюсь как могу от принудительных инъекций дружбы.
«А в твоей крепости тёмного властелина по ходу совсем отрубили электричество. Тьма непроглядная».
«Точно, сегодня проснулся не смог найти свою окровавленную корону. Не видела её нигде поблизости?»
«Может, Кэннер ушёл в ней на работу? Ты совсем его не щадишь, заставляя собирать информацию по ночам».
Решаю не отвечать, чтобы не уйти на второй круг взаимных претензий. Руки так и чешутся написать что-нибудь гадкое. Почему она критикует любое моё действие? Считает себя более опытным агентом? Стоит признать, в чём-то Вандербург действительно меня превосходит.
Я вспоминаю, как частенько оказывался на лопатках во время совместных тренировок на базе полицейской академии. У меня даже есть крошечный шрам имени Францески Вандербург: она метнула «совершенно безопасный учебный нож» с какого-то немыслимого расстояния и рассекла мне бровь. Н-да, почти попала. Никакого защитного снаряжения было не достаточно, чтобы перестать выхватывать болезненные удары от Вандербург. А уж сколько раз мы разбивали друг другу носы… Тут я вообще сбился со счёта.
Но наша текущая работа – это не занятие по рукопашному бою, у меня хватает знаний и опыта, чтобы самостоятельно вести операцию в поле. У Вандербург проблемы с доверием или как? Хотя учитывая историю наших отношений, я – последний человек, которому она что-либо доверит.
Примерно с такими мыслями я иду домой спать. Отрубаюсь, как только голова достигает подушки.
Midjourney V5 – все картинки на обложке.
PlumbobKingdom – за Tokyo Karaoke Bar.
Magick, привет!
Как мне тут всё понравилось. Хорошенько кайфанула от текста, скринов и героев. Мужским персонажам готова отдать своё сердечко. Особенно Сюй няша-симпатяша. История сразу понравилась, люблю всякие такие замутки с агентами, детективами и т.д. С нетерпением жду продолжения!
Наверное, заметно, что я очень медленно читаю. И ещё медленнее пишу комментарии. Потому что очень уж вкусный текст. Знаю, что это сравнение уже набило оскомину, но он правда вкусный!
Все персонажи, которыми когда-либо был Норман, оставили нехилый такой след в его психике, и он давно уже сам не знает кто он. Оттуда и его фирменный "вот он я", как попытка найти себя среди фальшивых личностей. Сама идея вживления чипов с воспоминаниями и эмоциями других людей настолько же жуткая, насколько интересная. Что происходит в мозге у Нормана? Как он научился представлять, что он один, как в эпизоде с Сюем, и тем самым подавлять вживлённую личность? Для этого нужна определённая степень сомнения в реальности происходящего.
Норман и по записям представляется этаким крайне уставшим мэном, который держится за счёт смеси сарказма с энергетиками, а уж скриншоты органично дополняют этот образ переутомлённого полумертвеца.
Мейсон Калвер был бы рад (или нет?) узнать, что его детище живо и активно используется спецслужбами.
Про предполагаемую маму-Океану не писал только ленивый, но Рауль её побери, и правда - живопись и цветные пряди в светлых волосах... Бриндлтон-Барнакл Бэй, дом у моря, запутанная история о кровном родстве... Слишком многое указывает на Оки. При этом Норман из аристократической семьи. Окей, но зачем тогда ему понадобилась такая собачья работа? Я предполагаю отнюдь не худший мотив, но один из наиболее опустошающих - кровная месть, например, за смерть матери. Вопрос в том, кому мальчик с лицом цвета трупа собрался мстить...
Вот для чего столько врать? Ладно, про человека я так и не поняла, хотел убить его или нет, ложь про психолога довольно стройно стыкуется с теорией мести. Но зачем врать про другого агента? Смысл какой?
О, это леденящее "почти"! Страшно представить, если агента вдруг накрывает приступом, который был у Эррингтона, а потом чип "слетает", обнажив подлинную личность. Из-за перенапряжения агент становится другим человеком, его раскрыли, пиф-паф, ой-ой-ой, умирают все.
Обожаю вот этих "я не создан", "я не такой", "я не нормальный". Как правило, за этими стенками всегда сидит маленький недолюбленный ребёнок, который изо всех сил хочет на ручки, прижаться к большому тёплому взрослому и отчаянно выплакаться.
– Ни один клятый предок не позаботился о том, чтобы написать гайд по взрослой жизни. Видимо, к этому моменту они все спились… Так что теперь только ты, один на один с меланхолией. В комплекте идут поиски себя среди запрещённых препаратов, психотерапия и неизменные красные маки. Я не хочу идти по такому пути, достаточно насмотрелся на своих несчастливых, депрессивных, бесполезных родственников. Поэтому никаких семейных денег, имений и маков в окне.
Ну ок, предки неправы, бунтарь пошёл вживил себе чипчик, стал хитрым типчиком, и вроде бы даже не бесполезным. А несчастье и депрессию решил с собой в чемоданчике прихватить, да, Норман?
В детстве отец также не задавал вопросов, не отчитывал за плохое поведение, не запрещал курить, пить и пропадать по ночам. Услышав об очередной моей выходке, он лишь поднимал брови и говорил, что разберётся, всё уладит, компенсирует причинённый ущерб. Он тщательно следил за тем, чтобы у меня было всё необходимое – школьные учебники, одежда, репетиторы по сложным предметам, карманные деньги, игровые приставки и прочие подростковые развлечения. Он как-то выкупил целый киносеанс для меня и пары школьных приятелей. Мы закидали зал попкорном и налепили жвачек на экран, и отцу пришлось – да, всё верно – компенсировать причинённый ущерб.
Я мог притащить домой случайных знакомых, бездомных животных или какой-то хлам с придорожной свалки. Отец, да-да, поднимал брови и ликвидировал хаос с помощью верной Мэгги. Мне хотелось хоть раз вывести его из себя, но любая моя выходка упиралась в стену из ледяного спокойствия. Кажется, мы оба вздохнули с облегчением, когда я покинул отчий дом и снял обшарпанную квартирку в Эвергрин-Харбор. Брови отца взлетели выше, чем обычно, но даже тогда он ничего не возразил.
Крайне равнодушный папа, решающий все проблемы, причинённые окружающим его сыном исключительно деньгами и не взаимодействующий с сыном примерно никак - привет, большая жирная травма!
Такой трогательный скрин с Норманом и Сид. Как она на него смотрит! Дураки такие, помешанные на своей работе, я не могу. Сид хотя бы вылезла из своей раковины, а Норман... ну хоть бы ложноножку выпятил. Похоже, у него настолько уже атрофировалась собственная личность, что я не понимаю, что его вообще держит на плаву.
– У полиции нет чувства юмора. Отцу с трудом удалось замять общественный скандал: он пошёл к Ландграабу, тот – к Жаку Виллареалю. Последний играет в гольф с кем-то из полицейских шишек… А ещё кто-то из этих троих связан с конторой. Потому что сразу после этого меня завербовали.
– Троих? То есть ты включаешь в список Ландграаба, Виллареаля и неизвестного босса полиции? – Сид спрашивает, я киваю. – А ты не думал, что нелогично исключать твоего отца на основании родственного признака?
– Мне сложно представить, что собственный отец отправил меня прямиком под нож безумных учёных для установки «МК-модуля», хотя кто его знает. – Я и правда не должен исключать из списка отца. Слишком уж неоднозначный персонаж. – Но я бы поставил на полицейского босса, всё же контора тесно сотрудничает с полицией.
Со мной всё понятно, но как в этот самый «профиль агента» вписывается Францеска Вандербург? Насколько я знаю, она успела закончить академию и уже после этого была завербована. Но почему? Фрэнни не бунтарь, не проблемный ребёнок, не нарушительница закона. Она, чёрт возьми, переживала, что мы пьём слишком много кофе и отлыниваем от патрулирования. Заставляла вливать в себя горяченный напиток за десять минут, всё время поглядывая на часы. Как такой человек попал в контору? Похоже, мне нужно её досье.
А тут я могу предположить влюблённость хорошей девочки Фрэн в плохого мальчика Нормана. Их явно связывает нечто большее, чем та история с витаминками.
Норман с самого появления Францески-Роуз сам себя уговаривает, что вот он профессионал, он спокоен, но пялится на её свитер, обращает внимание на парфюм, фигуру, эмоции:
Я знал, что работать с Вандербург – плохая идея. Чувства Тома и чувства Нормана смешались в комок колючей проволоки. Они прямо противоположные, оба слишком яркие и слишком объемные. Я не могу, не хочу жить со всем этим в моей голове. Я теряю контроль.
Где-то упоминалось, что Норман нынче использует среднее имя вместо первого. Рэмо Норман Эррингтон? Но почему Рэмо забыт и выброшен на свалку, вот в чём вопрос.
Про Лэндона и Раф пока не буду писать, замечу только, что согласно древу, у неё с Норманом нет кровного родства, и это навевает на ещё одну мысль.
Сам шпионский сюжет вырисовывается крайне интересный, все эти чипы, досье, химия между Норманом и Францеской, Лилит с сестрой-близняшкой... Возникла мысль, что рыжая барменша тоже агент, плюс название мира, плюс Феникс, и нет никакой сестры...
Раф и её грядущее свидание со шкафом-Моррисоном обещает занятных диалогов и порождает вопросики, а как потом всё это свяжется воедино?
Огромное читательское спасибо за интригующий, полный и загадочный мир!
Не могу отделаться от вайбов "Настоящего детектива", и это комплимент, чтобы не было сомнений.
И конечно же, я в восторге от оформления. Картиночки, картиночки, разглядывать, уиии! Читаю я чаще с телефона, но потом обязательно смотрю их на большом экране.
ДА!
Я как раз обдумываю вариант, что Норман хороший такой психотик. Но мне нужно больше данных для этой гипотезы. Я всё жду, когда у него реальность себя и мира поплывёт. Мне кажется, это вопрос времени, но я предпочитаю подождать фактов.
И если моя гипотеза верна, то атрофироваться было толком и нечему. Как бы у психотика есть личность, но она кажется иллюзорной. Как легко Океана отказывается от своей личности и придумывает себя другую - что платье переодеть. Если у Нормана действительно психотический уровень организации личности, то это и его история.
Обожаю вот этих "я не создан", "я не такой", "я не нормальный". Как правило, за этими стенками всегда сидит маленький недолюбленный ребёнок, который изо всех сил хочет на ручки, прижаться к большому тёплому взрослому и отчаянно выплакаться.
Но иногда, чтобы до этого ребёнка докопаться, надо руки в кровь стереть. Итогда этот ребёнок настолько обособился от мира, что ещё и не подпустит никого. Попробуй ещё к нему пробейся через стены и барьеры. Мне кажется, это вариант Нормана.
Киваю. От таких вещей не убежишь, сменив работу. Они внутри.
На том месте, где мальчик Лэндон сказал какая красивая девочка, я ээээ. Она на зомби из троечки похожа
Когда Фрэнни переписывается с Норманом, Мэджик вам ничего это не напоминает? Ваш же диалог ваших героев. Калька, только декорации другие. Я даже под спойлер уберу свой вариант, мне прям оооочень интересно ваш вариант. Пожалуйста, не открывайте сразу спойлер. Может, вы какую-то другую аналогию увидите, и тогда у нас будет коллекция. А может ту же самую? М? М? *подпрыгиваю от любопытства*
Мне переписка Фрэнни и Нормана очень напомнила разговор Океаны и Рауля. Когда Океана такая:
- Я всё поняла, он просто один и страдает!
И такая волосы назад синдром спасателя вперёд понеслась рассказывать об этом Раулю.
На что Рауль ей говорит: "Спасибо, не надо, мне нормально". Он ещё добавляет, что давно поставил себе диагноз, ему просто скучно жить (закатываю глаза, обнимая учебник по психопаталогиям). Вот прям один в один:
Мне вообще очень нравятся ваши скриншоты. Причём "очень нравится" слабо описывает. Этот вообще шедевр, как по мне.
Я не поленюсь расписать, что мне нравится в скринах:
1) позы, они у вас получаются уместные и живые что ли
2) обработка графики, просто нравится
3) ракурсы и композиция герооев и объектов
4) куча деталей, что на героях, что вокруг
Ой, там выше обсуждали по поводу блюра. Точно, хотела сказать.
Меня как раз у вас в работах размытый фон прям покорил. Я когда задумала свой проект, я позаимствовала историчность и сюжетность у графа Мерканте (про некроманта была у нас династия), но там мне не хватало визуалки. Автор играл чуть на на голой игре. А вот у вас я подсмотрела графический стиль, на мой вкус он просто великолепен. Обложки там всякие, оформление. Прозрачные таблики, полупрозрачное наложение кадров. Вы если будете Новелей читать, графическое оформление всей первой страницы - чисто ваше влияние. Так и знайте)) И тот самый блюр, да. В моём представлении тогда это была вершина прекрасности. Я освоила ради проекта фотошоп, та самая первая страница вообще мои первые работы в фотошопе. Мой блюр немножко не ваш блюр х) Вы бы видели, как упорно я выгрызала выделением симов, чтобы заблюрить фон. Выделением я только училась пользоваться, и это было слоооожна, но я была упорна, всё ради этого божественного блюра
Логично начинать с подражания. Позже я отойду от этого стиля и от блюра, я просто выработаю свой стиль. Мой индивидуальный стиль отличный от вашего. Мой ближе к игровому, ну, у меня и проекты сейчас игровые, а не сюжетные.
У меня вообще от ваших работ интересный эффект. Я вроде как заряжаюсь вашей творческой энергией. Я подозреваю, что это эффект действия вашей 1Э на мою 4Э. Я не знаю, какую вы себе Э определили. Какую? Я у вас вижу 1Э. Больше всего на меня действует связка диалогов и оборотов речи и музыки. Не только... сложно сформулировать. Атмосфера? Не знаю, не совсем то... Четвёрки действительно проникаются и заряжаются идеями дополняющих единичек, прям очень интересно, да, да, продолжайте.
Тот коллаж из троечки, который вы выложили выше - просто ваааау. Долго разглядывала. Что вы вообще с игрой творите))
Рада, что они вам понравились. У меня припасены ещё несколько симпатичных товарищей, которых я скоро покажу. )) Мурр
Ничего себе! Какой внезапный и крутой комментарий. Растаяла.
Прекрасно вас понимаю, у меня у самой такая проблема. Даже когда прочитаю, всё равно туплю и не могу написать связный отзыв. Мне тоже нужно много времени на осознание и подбор правильных слов.
Норман и по записям представляется этаким крайне уставшим мэном, который держится за счёт смеси сарказма с энергетиками, а уж скриншоты органично дополняют этот образ переутомлённого полумертвеца.
Да, да, да. Вы одним предложением описали всю суть того, что происходит с Норманом. Он – зверски уставший воин, который ползёт на свою последнюю битву. Не так пафосно, конечно, но близко к тому. Кстати, именно этим он триггерит Фрэнни до него докапываться и проверять, что он ещё в порядке и не сдох.
Тот Мейсон, которого мы видим в предыстории Юникорнов, бесспорно был бы рад. Более поздняя и человечная версия Мейса... надо подумать. Мне вспомнился эпизод, в котором Эйлис и Мейс воскрешают Лолиту Гот, а потом ещё и над Олли ставят эксперименты. И обоим норм. Так что я склоняюсь к версии, что Мейс бы не особо парился по поводу моральной стороны вопроса. Изначально я даже хотела добавить в мир младшую сестру Мейса. Вряд ли уже кто-то помнит, но она у него была. Она должна была возглавлять исследовательский отдел в конторе. Может, я ещё вернусь к этой идее, если решу показать "безумных учёных"... ))
При этом Норман из аристократической семьи. Окей, но зачем тогда ему понадобилась такая собачья работа? Я предполагаю отнюдь не худший мотив, но один из наиболее опустошающих - кровная месть, например, за смерть матери. Вопрос в том, кому мальчик с лицом цвета трупа собрался мстить...
Очень хорошая догадка, прямо очень. И полицейская академия, и "собачья работа" появились в жизни Нормана лишь потому, что ему нужно было кое-кого найти. И убить, да. Он не просто так свернул на такую странную дорожку, у него был чёткий и продуманный план, который увенчался успехом. Поэтому Норман больше не хочет этим всем заниматься и собирается уйти после последнего задания.
Вот для чего столько врать? Ладно, про человека я так и не поняла, хотел убить его или нет, ложь про психолога довольно стройно стыкуется с теорией мести. Но зачем врать про другого агента? Смысл какой?
Смысл примерно такой же – поскорее попасть на задание и поскорее его закончить, чтобы удалиться на заслуженный отдых. Если бы Норман признался, что у него могут возникнуть проблемы с Фрэнни, его могли бы оставить на скамейке запасных. В такой спешке нет никакого рационального смысла, я с вами согласна. Но Норман считает, что, свалив с работы, будет чувствовать себя лучше. Типа надо побыстрее это сделать, пока от него самого ещё хоть что-то осталось.
Но проблема в том, что работа – всё, что есть у Нормана. Практически весь смысл жизни Нормана в работе. Работа дает ему почувствовать себя не совсем бесполезным, чувство опасности, азарт... Норман не то чтобы адреналиновый наркоман, но ему нравятся трудности, загадки, риск и испытания.
Есть ли в жизни Нормана что-то кроме работы? Вопрос на миллион симолеонов. ))
Такой трогательный скрин с Норманом и Сид. Как она на него смотрит! Дураки такие, помешанные на своей работе, я не могу. Сид хотя бы вылезла из своей раковины, а Норман... ну хоть бы ложноножку выпятил. Похоже, у него настолько уже атрофировалась собственная личность, что я не понимаю, что его вообще держит на плаву.
Ой, ложноножку. Какая милота. Вы так классно описали отношения Сид и Нормана. ))
Норман не спешит высовывать ложноножки ещё и потому, что он не сильно увлечён Сид. В смысле он признаёт, что Сид умная, крутая, симпатичная и иногда вполне терпимая. Но особо влечения – физического или романтического – к Сид у Нормана нет. Любимый типаж Нормана – молодая Рафаэлла. Щас даже процитирую кое-что из более поздней главы. Контекст: Норман встречает девушку, которая напоминает ему молодую Раф.
Нужно видеть её лицо. Как же она похожа на юную версию Рафаэллы. Не внешне, нет, а эмоциями. Всё как я люблю – непосредственность, упрямство и сжатые маленькие кулачки в ответ на мои шутки.
Хех. Мэджик не умеет писать 18+, только слабенький и ванильный 16+. Честно, вообще ни раз у жизни не сочиняла 18+, по крайней мере на бумаге, а не в голове. Я боюсь, что получится слишком глупо или пошло. Не в хорошем смысле пошло, а в духе любовных романчиков про нефритовый стержень и всякое такое. Раньше мне очень нравилось читать перлы из любовных романов и фанфиков. Каждый раз, когда доходит до любовных сцен, я вспоминаю что-нибудь из любимых цитат и начинаю ржать. В общем, я не считаю себя мастером любовных сцен.
Ariona
Спасибо, что снова разложили всё по полочкам. Вы делаете мою работу за меня – анализ персонажей. )) Я готова петь вам дифирамбы весь день. Ведь писать про героев – ни разу не равно понимать героев. Мне кажется, я ни фига не понимаю своих персонажей. Или думаю, что понимаю, но это не так.
Не поверите, но у меня была такая же ассоциация, но я решила оставить как есть. )) При другом освещении и в другой обработке Анжела не такая зомбовидная. Зомбофикация Анжелы – целиком и полностью моя художественная вина, хех.
Я почему-то сначала прочитала, что "Лэндон – красивая девочка". Сразу вспомнился Кристоф Мориэль, которого все девочкой дразнили. ))
Когда Фрэнни переписывается с Норманом, Мэджик вам ничего это не напоминает? Ваш же диалог ваших героев. Калька, только декорации другие. Я даже под спойлер уберу свой вариант, мне прям оооочень интересно ваш вариант. Пожалуйста, не открывайте сразу спойлер. Может, вы какую-то другую аналогию увидите, и тогда у нас будет коллекция. А может ту же самую? М? М? *подпрыгиваю от любопытства*
Да-да, всё тот же старый-добрый мотив "Пора спасать бедного мальчика от него самого". Я согласна насчёт Оки и Рауля чуть больше, чем полностью. Подумала про них.
Мне кажется, любой беспризорно слоняющийся мальчик с грустными, воспалёнными от недосыпа глазами провоцирует такое поведение со стороны женщин, которым он не безразличен. Я бы сказала, что Оки в этом плане чуть более активна. Фрэнни пока держит некоторую дистанцию. Она просто подходит и тыкает в Нормана палочкой: "Эй, всё ок? Ты там живой ещё? Может, поговорим?" Норман начинает своё обычное "Отстань, не могу, не хочу", и Фрэнни отстаёт.
Хотя нет, я зря написала, что Норман триггерит всех женщин проявлять заботу и включать режим спасателя. Раф от него просто сбежала, не захотев разбираться с проблемами Нормана. Для неё это слишком. Возможно, вы не согласитесь, но Раф нужно, чтобы её саму кто-нибудь пришёл и спас от тлена бытия или хотя бы не грузил дополнительными проблемами.
Но Фрэнни совершенно точно из спасательниц. ))
Тут скорее заслуга создателей поз. Я неизменно поражаюсь, какие же крутые позы делают люди. Я бы до такого точно не додумалась. Мой единственный опыт создания поз был в поздней троечке. Я тогда установила блендер и сделала аж целых две криворуких позы, конвертировала лютню из TSM и была очень собой горда. С тех пор блендер я больше не открывала. Помню, как мой тогда ещё будущий муж заметил у меня на рабочем столе иконку блендера и решил, что я занимаюсь 3D-графикой. Пришлось его разочаровать и объяснить, что я только раскорячиваю симов и ломаю им пальцы. ))
Ничего себе. Я даже не подозревала. )) Мне кажется, стиль с блюром я сама взяла откуда-то с тамблера, они там любят блюрить. До этого я тоже не знала, что скриншоты можно как-то интересно оформлять.
Мой современный стиль – Gshade блюрит, я блюрю ещё чуток в тех местах, где мне не хватило размытия. Потом парочка любимых action'ов, ещё парочка слоёв для имитации освещения. В поздней "Тройке" я заморачивалась и выставляла "свет". Реально, блин, ставила несколько светильников с разной яркостью и цветом. Жаль, не сохранилось скринов этого безобразия. Сейчас я тоже играю с настройками яркости, но уже не так фанатично. Хотя в сцене, где Норман кого-то грохнул и бегает по свалке с пистолетом, я всё же специально ставила свет. ))
Я так и не определилась, что у меня на первом месте. Я знаю, что на всех остальных местах. Я определённо 2Л, 3Ф и 4В. Для первого места остаётся только Э, но как-то я в этом не уверена. Я поняла, что Э про творчество, но ещё и про эмоции, а эмоции у меня не то чтобы бьют фонтаном. Моё привычное состояние – это задумчивая меланхолия. В хорошо знакомых компаниях я часто разыгрываю весёлую и оптимистичную няшу, но это не потому, что у меня перебор эмоциональности. Это защитный механизм. Опять же я много болтаю и смеюсь, но это всё тот же защитный механизм. Под ним я бука, жуткий интроверт и воробушек-социофобушек. Когда я это говорю, мне не все даже верят. К примеру, мой коллега не поверил, очень удивился. Типа я ж такая громкая, вечно лезу задавать вопросы, высказывать мнение и спорить, как лучше сделать (потому что мне виднее, ага). Эм, отвлеклась... Короче, насчёт эмоциональности я сомневаюсь. Ещё я сильно подозреваю, что моя мама 1Э, и мне с ней прямо плохо. Вот у неё одни эмоции и очень мало логики, она шумная и громкая, очень быстро переключается с одних эмоций на прямо противоположные. Я не успеваю за ней, мне с ней больно общаться. Только очень дозированно, и только пока она в, э-э-э-э, стабильном состоянии, а не злится или психует.
1Э может быть плохо с другим 1Э? Во мне вообще всё протестует против её 1Э. Меня пугают очень яркие эмоции, я их не понимаю. При этом она не понимает меня, ей со мной скучно. Если есть какой-то третий человек, она будет общаться с ним, а не со мной.
Первый или второй? У меня ещё есть некоторое количество картиночек, которые я могу показать.
Дневник, если бы только знал, как я устала.
Последние дни были насыщенней самого чёрного кофе, который по утрам пьёт тётя Аделина. Люди ошибочно полагают, что мягкая женственность, небольшой рост и нежный голос – признаки хрупкой леди. Чушь! Эта леди откусит вам голову и воткнёт в то, что осталось, своё боевое знамя.
Я давно разгадала, кто в нашей семье главный, в чьих маленьких, обтянутых кружевными перчатками руках сосредоточены основные активы. Мужчины всегда недооценивали Дэль: она их всех обыграла, одного за другим. Нет, тётя вовсе не притворяется. Она действительно милая и добрая, лучшая в мире дружеская жилетка, само сострадание и милосердие. Вы никогда не увидите её властную сторону без особой на то причины. Мы с Аделиной очень разные, но я искренне её люблю и уважаю за то, что она делает для всех нас. У тёти есть свой взгляд на моё будущее, в котором есть такие слова, как чувство долга, ответственность и преданность интересам семьи. Дэль подталкивает меня к этому будущему в своей деликатной, но беспощадной манере. Хочу ли я того же? Спорный вопрос.
Ещё меньше точек соприкосновения у меня с собственной матерью. Она мало участвовала в моём воспитании, а теперь хочет мною управлять – многообещающая заявка на участие в конкурсе «Паршивый родитель года». Выскажу непопулярное мнение: я считаю отца Нормана самым адекватным родителем в нашей семье. В детстве я часто заглядывала в его кабинет и рассказывала обо всякой ерунде, которая приключилась со мной за день. Он умеет слушать детей, хотя и не особо знает, как их воспитывать. Пара дядиных советов пригодились и во взрослой жизни. Первый: не спеши разубеждать людей, которые тебя недооценивают. Второй: если на тебя нападают не пытайся бить в лицо; подожди пока обидчик равернётся и бей в спину. Подло, но действенно.
Ну хватит о родителях, вернёмся к ужину с Честером. Утром я попросила Марию подготовить несколько моих строгих юбок и блузок. Спустя час одежда вернулась ко мне в самом идеальном из всех возможных состояний. Наша домашняя волшебница знает своё дело, у меня бы никогда не получилось разгладить эти упрямые складки, даже если бы я умела это делать.
– У вас вечером свидание, мой котёночек? – Мария фактически вырастила меня, ей разрешены любые нежности в мой адрес. – Я пошлю Тео срезать свежих цветов из сада. Если вплести их в волосы…
– О, нет-нет, у меня не свидание, – я вовремя спасла какие-нибудь альстромерии от садовых ножниц. – Это скорее извинительный ужин, если так можно выразиться.
– Почему бы просто не послать корзину цветов и записку с парой добрых слов? Только скажите, котёночек, и мы с Тео всё организуем. Вам не стоит брать на себя все эти хлопоты. Для этого у вас есть мы.
– Ты слишком добра, Мария, – а ещё она слишком меня балует. – Проблема в том, что этот человек не такой, как мы. Он… м-м-м… из простой семьи и не знает правил игры. Я должна лично извиниться.
– Ох, котёночек. Значит всё-таки мужчина…
– Не имеет значения, на его месте могла быть и женщина. Он коллега Нормана, так что мне выбирать не приходится. Этот Честер Моррисон буквально свалился нам с тётей на голову! Я смутилась и наговорила глупостей, потом попыталась извиниться и сделала только хуже… Но сейчас я твёрдо намерена произвести правильное впечатление и закрыть вопрос.
– Охо-хо, это весьма… необычные обстоятельства, синьорина Рафаэлла. Мне нужно срочно заняться чисткой ваших университетских туфель, они самые строгие. Где этого бездельника Тео носит?.. Пусть свозит вашу машину на мойку и попросит нанести побольше полироля.
Матео – её внук и наш общий ребёнок, обаятельный балбес семнадцати лет. В детстве он сидел у меня на коленях, а теперь выше меня на целую голову. Тётя тайком организовала для Тео спортивную стипендию в Фоксбери, которая полностью покрывает стоимость обучения. Тайком потому, что мы не хотим ставить Марию в неловкое положение: она гордая женщина и никогда не примет ни от кого из своих подопечных дорогих подарков.
Мы будем скучать по малышу Тео, но учёба в Фоксе откроет для него множество дверей. Может, я даже стану болеть за «Омаров», когда в команде появится новая звезда. Прости, родной Бритчестер.
– Тео-о!.. Где тебя дьявол носит?! – Я давно привыкла к перепалкам бабушки и внука, это часть милой семейной рутины. Наша жизнь в Тартозе гораздо менее формальная, чем в Монте Виста. – Матео Ренци, если ты сейчас же не придёшь ко мне…
– Да иду я, ба! – В дверях возникла лохматая голова «малыша». – Доброе утречко, Раффи.
– Не «Раффи», а «синьорина Рафаэлла», – строго поправила Мария. – Если тебя когда-нибудь возьмут работать в большой дом, мне придётся постоянно за тебя краснеть.
– Бабусита, ты же знаешь, что я хочу играть в футбол за сборную Симерики, а не работать садовником. При всём уважении, синьорина Рафаэлла. – Мне досталась широкая улыбка Тео. Ну как обижаться на такого славного ребёнка? – Я ведь еду в Фокс, ба!
– Если тебя, балбеса, не выгонят оттуда в первый же семестр.
– Не волнуйся, Мария, он справится, – заверила я. – Матео – гораздо более рассудительный молодой человек, чем хочет нам показать.
Оба послали мне обожающие взгляды и отправились хлопотать по хозяйству. Я осталась одна среди горы похожих друг на друга блузок и таких же близнецов-юбок.
К вечеру я всё же сделала выбор в пользу блузки №4 и юбки №3. Подходящих туфель оказалось всего две пары, так что с ними проблем не возникло. Причёска, аксессуары и духи были назначены на свои должности путём демократического голосования на видеозвонке с Ребеккой и Джульеттой. Луна проигнорировала приглашение. Но это даже к лучшему, я пока не готова с ней мириться.
Что же, час икс пробил, пора было выходить из дома. Мария и Матео уже ушли, внизу меня встретил лишь неизменный дядя Ронцо. Не во плоти, разумеется. В тысячный раз я прочитала выгравированную на урне эпитафию: «Лучший мир – не для тебя, но там ты хотя бы не сможешь никому навредить». Тётя Дэль, у меня столько вопросов к этому посланию, но я вряд ли осмелюсь их задать.
Даже выбор портрета странный – дядюшка позирует в костюме католического священника перед жутковатым домом в Форготн Холлоу. Фотограф мне неизвестен, но я точно знаю, что это было на Хэллоуин. Есть нечто мрачное в выражении лица Ронцо, его взгляде и выбранном костюме, но при этом… притягательное. Всё ли со мной в порядке, если я нахожу мрачность притягательной?..
– Пожелай мне удачи, дядюшка, – Ронцо умер задолго до моего рождение, но это не мешает мне с ним разговаривать. – Хотела бы я однажды узнать, каким ты был на самом деле…
С Честером мы договорились встретиться у ресторана. Я припарковала машину за пару зданий до него и остаток пути проделала пешком. Тео постарался на славу: после мойки мой верный конь засверкал так, что его сияние можно было различить из космоса. Я решила, что это спровоцирует очередную волну шуточек про аристократов и их помпезные машины, поэтому рисковать не стала.
Виновник моих злоключений уже был на месте и выглядел пристойно. Выбор в пользу отсутствия галстука не совсем традиционен, но может сойти за предумышленное бунтарство. Лео порой так развлекался, да даже хуже… Однажды он заявился в ресторан в шортах и пляжных шлёпанцах. По слухам, конечно, ведь мы с ним никуда вместе не выбирались.
– Мэм, вы что, пешком сюда пришли? – удивился Моррисон при виде меня.
– Я стараюсь заменять машину своими двумя как можно чаще, – уверенно соврала я, войдя в образ Майке Хас. – Ты в курсе, насколько негативно транспорт влияет на окружающую среду?
– Э, нет… – я вообще-то тоже.
– Тебе стоит задуматься об этом. Лично я пользуюсь менее загрязняющими видами транспорта, поэтому добралась сюда из Тартозы на электропоезде. И дальше пешком от станции. – Снова чистой воды враньё, хотя поезда мне нравятся. Те, где в твоём распоряжении комфортабельное купе размером с целый вагон. – Ещё я веду блог, где рассказываю, как каждый из нас может помочь планете.
– Хм-хм, так вы типа экоактивистка? Из этих… как их там… зелёных?
– Конечно я забочусь о планете, ведь это важно.
– Э, да, наверное, мэм, – не очень уверенно согласился он. – Вы сегодня какая-то другая в этом образе строгой училки.
– Прошу прощения?
– Ну, девчонки так наряжаются для костюмированных вечеринок или… чего-то другого. Как училки, типа они все такие строгие и сейчас ка-а-ак накажут тебя за плохое поведение.
Мои щёки вмиг стали пунцовыми и очень горячими. Святые круассаны, что он вообще такое подумал? Проклятая Луна с её советами! Может, она специально решила меня подставить, выставив полной дурой?
– Это называется «деловой стиль», – я собрала остатки воли в кулак и, как мне показалось, дала достойный отпор, – он для деловых ужинов, интервью, совещаний…
– А-а, ну у нас в деревне такой прикид известен как «стиль развратной училки». Я в курсе про деловой стиль, но у вас, мэм, очки чисто бутафорские. Вы ведь хорошо видите, к чему этот маскарад? В прошлый раз на вас не было ни очков, ни линз.
– Пойдём уже ужинать, Честер. – Как он сообразил, что очки ненастоящие? Ведь невозможно за одну короткую встречу оценить, что у человека со зрением. – Я не хочу стоять здесь и объяснять, почему очки – это модный аксессуар.
Он послушно, хотя и без особого энтузиазма, поплёлся за мной. Чтобы скрасить наш путь, я начала рассказать про ресторан. Тем более что «Меланхолии» есть чем похвастать. Её открыли в здании, построенном в первой половине прошлого века, сохранив часть оригинальных интерьеров. Говорят, Юдит Уорд подписала здесь свой самый первый контракт, а юный Эмори Карсон приходил и требовал огромную стопку салфеток, чтобы использовать в качестве бумаги. На одной из стен сохранилось стихотворение Элайаса Саута, прямо на обоях, а…
И зачем я всё это рассказывала? Моррисон не особо меня слушал, больше вертел головой по сторонам и разглядывал других гостей ресторана.
– Ты только посмотри, у тётки в красном такое лицо, будто она съела что-то противное, – громкий шёпот Честера не слышали разве что на втором этаже. – Здесь точно хорошо кормят?
– Это Готы, у них всегда такие лица, – я приложила палец к губам. – Потише, пожалуйста. Обсуждать других посетителей неприлично.
– Хм, они не похожи на готов. Готы – это ж подростки в чёрном, которые мертвы внутри и снаружи… Тухлые такие, со скорбными лицами и тяжёлыми ботинками на тощих ножках.
– Святые круассаны, это их фамилия, а не стиль жизни! – я подумала-подумала и добавила: – Хотя в чём-то ты прав. Готы из так называемых южных аристократов, но это несколько иная готика…
– А, так бы сразу и сказала, что это фамилия. Смотри, какой у них смешной пацан. Серьёзный такой, как маленький президент. – Честер устремился к столику Готов прежде, чем я успела его остановить. – Привет, малец. Как жизнь?
– Э-э-э, добрый вечер, сэр, – Александр Гот неуверенно посмотрел на свою мать. – У меня всё хорошо, благодарю вас.
Я послала Готам извиняющийся взгляд и увела Честера, пока тот ещё что-нибудь не ляпнул. Белла мило улыбнулась. Мортимер склонил голову. Александр повторил жест за отцом.
– Странный он какой-то, – пожаловался Моррисон на наследника Готов. – Обычно дети со мной нормально общаются. У брата целый выводок, я с ними иногда сижу.
– Честер, нельзя просто заговаривать со случайными людьми в ресторане, – он отвернулся, и мой укоризненный взгляд достался широкой спине. – Готы нас не приглашали.
– Я никогда не был в таких ресторанах, мэм. Я ж говорил, что стану вас позорить… В пабах, к примеру, можно с кем угодно поболтать. К чему все эти реверансы, мисс Рафаэлла?
Нас посадили за мой любимый столик – по воскресеньям ресторан старается сохранить его незанятым на случай, если мы с подругами решим заглянуть. Дядя Джульетты – совладелец «Меланхолии», так что можно считать это небольшими непотизмом.
– Советую попробовать что-нибудь из раздела с морепродуктами. – меню «Меланхолии» я знаю чуть ли не наизусть, поэтому могу считаться компетентным подсказчиком. – Их доставляют прямиком из Сан-Секвойи.
– Мэм, я пас. Морепродукты склизкие, с детства их ненавижу…
– Тогда стейки? Здесь готовят все популярные виды.
– Пожалуй, это самый безопасный вариант, – он с подозрением уставился на третью страницу меню. – Что, во имя Смотрящего, такое «Копчёные пальчики диабло»?
– О, это просто копчёные колбаски.
Я кивнула официанту в знак того, что мы готовы сделать заказ. Стейк для Честера, салат для меня, пара простых десертов и кое-что из алгогольной карты – вот и весь нехитрый ужин. Многие скажут, что заказывать должен мужчина, но я не вижу ничего предосудительного в том, чтобы взять инициативу в свои руки. Тем более мне нужно было объяснить про столовые приборы. На лице официанта не дрогнул ни единый мускул, когда я заявила о намерении обойтись минимальным количеством ножей, вилок и ложек. Но один Смотрящий знает, какая буря профессионального возмущения скрылась за этим идеальным фасадом.
Мне очень мешали проклятые очки. Они съезжали на нос каждый раз, когда я наклонялась, чтобы прочитать что-то меню или сделать глоток воды. Оставалось только уронить их в тарелку, чтобы навсегда прослыть легендой у местного персонала. Может, они даже назовут блюдо в мою честь – рыбный суп «Бутафорские очки Рафаэллы».
– Мэм, вы их точно куда-нибудь уроните, – Честер как будто прочитал мои мысли. – Однажды моя ма уронила в кастрюлю с ужином серёжку. Мы конечно обрадовались, что та нашлась, но брат лишился куска зуба. Так что поосторожней со своим… театральным реквизитом.
– Это не… Я не стану грызть собственные очки!
От досады моя жестикуляция вышла из-под контроля. Руки взметнулись вверх, задев их – распроклятые очки. Да так, что они даже подлетели над столом в замедленной съемке, как показывают в фильмах. Рука Честера с какой-то хищнической ловкостью устремилась навстречу летящему объекту.
– Ну я же говорил, – укорил он, потрясая зажатыми в кулаке очками. – Пусть это смертельное оружие пока побудет у меня, отдам после ужина.
– Как ты их поймал?! – я настолько изумилась скорости его реакции, что даже смутиться забыла.
– Ничего сложного. Жизнь офисного работника и не такому научит, со стола вечно то карандаш, то блокнот падает.
– При первой встрече я подумала, что ты военный, – призналась я, с радостью меняя тему.
– Это недалеко от истины, мэм. Я действительно служил несколько лет. – Честер подтвердил мою догадку, и всё наконец встало на свои места: его выправка, манера общения и хорошая физическая форма. – О том времени напоминают самые дурацкие из моих татуировок.
– У тебя их много? – В нашей среде «старых» аристократов это считается несколько вульгарным. У пары моих дядюшек есть татуировки со времен бунтарской молодости, но подавляющее большинство знакомых ни разу не были в тату-салоне. – Было бы любопытно на них взглянуть. Я слышала мнение, что татуировка – новый самобытный вид искусства.
– Я бы и рад показать, мэм, только вот все остальные под одеждой. Боюсь, этот ваш выпендрёжный ресторан не оценит, если я сниму рубашку. Мне-то всё равно, но вам скандалы явно не нужны.
– Ой, э-э-э, я вовсе не то имела ввиду.– я почувствовала, как щёки снова становятся горячими. – Я смутно представляю, м-м, географию размещения нательных рисунков, куда их чаще всего наносят и какой смысл закладывают…
– Вы удивитесь, мэм, но в татуировках часто нет смысла. Просто хочется быть крутым парнем, а у дрянного салона в ближайшем к военной базе городке есть всего с десяток картинок на выбор… Главное не выбирать иероглифы, никто не проверяет, что там написано – «Великий белый тигр» или «Курочка мадам Чжао».
– Ох, не хотела бы я быть «крутым парнем» с тату в виде бирки из китайской прачечной: «Белые футболки, 3 штуки».
– Знаете, мэм, а ведь с вами довольно комфортно общаться, – внезапно признался он, – когда вы без своих… очков.
– Странно, я думала, что жутко тебе не нравлюсь, – честность в обмен на честность.
– Серьёзно?! – Честер замер с поднятой вилкой. – Что заставило вас так думать?
– Ладно, по пунктам… – Я глубоко вдохнула и высказала всё, что накопилось за эти дни: – Первое: ты постоянно меня подкалываешь. Второе: тебе больше нравится болтать с моими тётей и кузеном, а не со мной. Третье: ты не хотел идти со мной в ресторан и вообще старался побыстрее от меня отделаться.
Выдав эту яростную тираду, я замолчала. Над столом повисло гнетущее молчание: Честер тоже ничего не говорил и лишь разглядывал меня с возрастающим весельем. Мне показалось, что он едва сдерживал смех. Нет, не показалось… Через пару секунд мой спутник действительно начал хохотать.
– Ну вы и конспиролог, мэм! – Сквозь смех я едва разобрала, что он говорит. Всё-таки у Честера довольно сильный акцент. – Изобрели целую теорию заговора потому, что я больше говорил с вашей тётей и Эррингтоном…
– Как будто нет…
– Может и да, откуда я знаю? Я не считаю, кому я сколько слов сказал. С вашей тётей просто и приятно общаться, а к высокомерному засранцу Норману я уже привык. Вот и всё.
– То есть со мной общаться сложно?
– Нет… то есть да, мэм. Раз уж мы начистоту… – В тот момент я решила, что мне нравится его прямой и честный взгляд на вещи. Уж лучше так, чем слушать лицемерные заверения Луны, что я для неё важнее парней. – Вы сумбурная и ставите меня в тупик в девяти из десяти случаев. Иногда я вообще не понимаю, что происходит. Это не значит, что как человек вы мне не нравитесь, просто мне с вами не по пути. Посмотрите на меня и на себя, мы слеплены из совершенно разного теста.
– Не такие уж мы и разные, – не знаю, зачем я стала оспаривать очевидную вещь. – Я тоже могу быть серьёзной и… ближе к людям. Мне интересно, что происходит в мире, политика, экономика, культура. Мы ведём несколько социальных проектов вместе с другими волонтёрами…
Кажется, повторно включить Майке Хаас было плохим решением. Пока я расхваливала саму себя, лицо Честера принимало всё более отстранённое и скептическое выражение.
– Мэм, это правда? – наконец спросил он, когда я запнулась, рассказывая об очередной хорошей вещи, которая не имела ко мне никакого отношения.
Я пожала плечами и призналась:
– Нет, конечно нет, – таким нехитрым образом мой белый плащ был окончательно сброшен. – Я – та, кем и кажусь, всего лишь ленивая бездельница из рода ленивых бездельников.
– Хм… ну, так стало понятней, – на лицо Честера вернулось прежнее добродушное выражение. – Вы неплохо умеете водить за нос, но не все детали сходились. Над этим ещё нужно поработать.
– Не собираюсь я больше никого обманывать! – возмутилась я. – И вообще почему ты улыбаешься, а не кипишь от праведного негодования?
– Это было даже мило, мэм. Я оценил приложенные усилия и теперь, кажись, должен вам ответный ужин. Кем бы мне нарядиться: зелёным человечком или инспектором из нуарного детектива?
– Ну очень смешно. Счёт, пожалуйста. – Последнее предназначалось уже официанту. – Благодарю за ужин, Честер.
Ещё одна мудрость от дядюшки гласит, что нужно вовремя покидать поле боя. Мой план с треском провалился, а в резервах не осталось больше солдат – все признаки поражения были налицо. Честер Моррисон в очередной раз надо мной посмеялся. Ну что за невозможный тип!
Я попрощалась с официантом и метрдотелем и поспешила выбраться на свежий воздух. Голова немного кружилась, мысли танцевали в ней хоровод и не хотели останавливаться. Честер следовал за мной по пятам. Мне не нужно было даже оборачиваться, чтобы чувствовать его присутствие за спиной.
– Мэм, постойте, да погодите же вы… – я не остановилась. – Чёрт, Эррингтон меня убьёт. Мисс Рафаэлла, ну пожалуйста?
– О, да тебе потребовалось всего ничего, чтобы наконец назвать меня по имени, а не этой своей «мэм»!
– Если вам так не нравится, можно было просто попросить…
– Ну да, «Честер, не будь тугодумом, обращайся ко мне на “ты” и просто Раф»?
– Именно так… Раф.
– Вообще-то я не разрешала так себя называть!
– Только что разрешили, – из-за спины долетел приглушённый смешок.
– Ничего подобного! Это была цитата, а не призыв к действию. – Я обернулась, и увидела прежнее веселье в его глазах. – Расшифровываю: я очень на тебя зла, Честер, и не желаю, чтобы ты использовал сокращённые формы моего имени. Сейчас я Рафаэлла.
– Не желаете… Ну кто вообще так говорит? Ох, мисс Рафаэлла, вы такая забавная. – Моррисон задумчиво покачал головой. – Если вы никуда не торопитесь, не желаете ли прогуляться до во-о-он того моста? Я придумал кое-что, что вам точно не понравится.
Почему нет? В моём распоряжении было всё время мира, как у типичного ленивого бездельника. Ветерок приятно холодил разгорячённое лицо. Я не была по-настоящему зла, скорее сконфужена и сбита с толку, но при этом давно не чувствовала себя такой живой. Странный вечер, но в какой-то мере увлекательный. Всю свою не слишком долгую жизнь я держалась людей привычного круга. Даже Марию и её семью нельзя вынести за этот круг. Они понимают меня, балуют, потакают моим слабостям. Насколько же отрезвляющее чувство поговорить с кем-то, кто не разделяет твоих взглядов.
– Звёзды сегодня особенно яркие, – я применила фирменный приём нашего преподавателя по риторике и переключила бурную дискуссию на безобидный отвлечённый предмет. – Ты умеешь находить какие-нибудь созвездия, Честер? В университете нас заставляли запоминать их латинские названия, но я никогда не была сильна в латыни и астрономии.
– Конечно, мэм, вон там Большая Медведица, чутка поодаль Малая, а между ними Дракон. – Он прочертил пальцем линии между звёздами – два ковша и нечто странное посередине. – Латынь я, конечно, не учил, но в школе нас часто таскали в походы. Кружок бойскаутов и всё такое.
– Это так увлекательно, Честер! – впечатлилась я. – Я училась в частной школе для девочек, и нас не водили ни в какие походы.
– Вам можно сказать повезло, мэм… Рафаэлла. Школьные походы – это куча комарья, задолбанный учитель и стая диких, по уши грязных мальчишек и девчонок. Палатки никогда не ставятся с первого раза, на земле спать жёстко и кто-то постоянно бегает в кусты потому, что сожрал вроде-как-съедобные ягоды или грибы.
– М-м, походы представлялись мне куда более романтичным развлечением... Ты упомянул что-то, что «мне точно не понравится». Это ведь не приглашение отправиться с тобой в поход?
– Ох, нет, конечно нет. Больше никогда в жизни, мэм, я не пойду в эти треклятые леса. – Честер изобразил гримасу ужаса. – Я хотел позвать вас в Хэнфорд, провести вечер в деревенском пабе за кружечкой эля и поплясать под фолк-музыку. Можете позвать своих чопорных друзей, если они достаточно отчаянные, чтобы посмотреть на мир за границами частной школы.
Все гадалки, медиумы и астрологи предсказали бы, что я откажусь. Мне кажется, Честер на то и рассчитывал: богатенькая синьорина сморщит нос, и можно будет поставить в галочку в графе «Пригласил, а она не пошла». Увы, я не собиралась упрощать его жизнь, поэтому с милой улыбкой приняла приглашение. Позову с собой Бэкс, Джулз, и даже Луну. Увидеть реакцию моих подруг будет поистине бесценно. Интересно, сколько из них решат, что я не дождалась первого апреля, чтобы пошутить свою лучшую шутку.
Я тут же достала телефон и, чувствуя себя проказливой школьницей, набрала сообщение: «В эти выходные приглашаю всех в Хэнфорд. Эль за счёт моего нового друга». Точка. Отметила галочками несколько контактов и нажала кнопку «Отправить».
В приступе отчаянного авантюризма вместе с контактом «Луна моего сердца» я отметила «Лео-негодяя-никогда-не-писать». Святые круассаны, что же я наделала?!
Бедняга Моррисон прячется под зонтиком от Мэджик, которая уже достала его со своими съёмками.
Midjourney V5 – все картинки на обложке.
hey_harrie – за Baker Square Restaurant.
Allisas – за French Quarter Nightclub.
Изначально я даже хотела добавить в мир младшую сестру Мейса. Вряд ли уже кто-то помнит, но она у него была. Она должна была возглавлять исследовательский отдел в конторе. Может, я ещё вернусь к этой идее, если решу показать "безумных учёных"... ))
Я помню. Секрет, очевидно, в том, что я периодически перечитываю Юникорнов. Мэйсон в теле Леды попросил её позаботиться о родителях. И это был весьма трогательный момент.
Если сестра появится в мире, то в голову лезут совсем уж безумные ожидания - мисс Берег, райданто, Флип...
Смысл примерно такой же – поскорее попасть на задание и поскорее его закончить, чтобы удалиться на заслуженный отдых. Если бы Норман признался, что у него могут возникнуть проблемы с Фрэнни, его могли бы оставить на скамейке запасных. В такой спешке нет никакого рационального смысла, я с вами согласна. Но Норман считает, что, свалив с работы, будет чувствовать себя лучше. Типа надо побыстрее это сделать, пока от него самого ещё хоть что-то осталось.
Но проблема в том, что работа – всё, что есть у Нормана. Практически весь смысл жизни Нормана в работе. Работа дает ему почувствовать себя не совсем бесполезным, чувство опасности, азарт... Норман не то чтобы адреналиновый наркоман, но ему нравятся трудности, загадки, риск и испытания.
Норман не спешит высовывать ложноножки ещё и потому, что он не сильно увлечён Сид. В смысле он признаёт, что Сид умная, крутая, симпатичная и иногда вполне терпимая. Но особо влечения – физического или романтического – к Сид у Нормана нет.
Понятно, что с его адреналиновыми скачками отношения с Сид были бы для него скучноваты. Но есть некая возможность, что это было бы именно то, что ему нужно в перспективе.
Любимый типаж Нормана – молодая Рафаэлла. Щас даже процитирую кое-что из более поздней главы. Контекст: Норман встречает девушку, которая напоминает ему молодую Раф.
Хех. Мэджик не умеет писать 18+, только слабенький и ванильный 16+. Честно, вообще ни раз у жизни не сочиняла 18+, по крайней мере на бумаге, а не в голове. Я боюсь, что получится слишком глупо или пошло. Не в хорошем смысле пошло, а в духе любовных романчиков про нефритовый стержень и всякое такое. Раньше мне очень нравилось читать перлы из любовных романов и фанфиков. Каждый раз, когда доходит до любовных сцен, я вспоминаю что-нибудь из любимых цитат и начинаю ржать. В общем, я не считаю себя мастером любовных сцен.
Вы сейчас прямо меня описали. Тоже не могу в 18+, вспоминаю что-нибудь про нефритовые стержни и начинаю ржать я как-то пыталась в закрытом подфоруме написать что-то 18+, ожидаемо скатилась в кринж на грани фола.
А как читателю мне лично зачастую достаточно 16+, остальное фантазия услужливо дорисовывает сама.
Присоединяюсь. Ariona, твои разборы помогают мне с моими персонажами тоже. Я с ними как с живыми людьми стараюсь, а иногда они такого навертят, что не распутать.
Мне кажется, любой беспризорно слоняющийся мальчик с грустными, воспалёнными от недосыпа глазами провоцирует такое поведение со стороны женщин, которым он не безразличен. Я бы сказала, что Оки в этом плане чуть более активна. Фрэнни пока держит некоторую дистанцию. Она просто подходит и тыкает в Нормана палочкой: "Эй, всё ок? Ты там живой ещё? Может, поговорим?" Норман начинает своё обычное "Отстань, не могу, не хочу", и Фрэнни отстаёт.
Безусловно, беспризорный недосыпающий персонаж достаточной степени смазливости провоцирует заботу со стороны противоположного (возможны варианты) пола, проверено на себе ))
Фрэнни в прошлом уже навмешивалась, так что вполне понятно, почему отстаёт. А жаль.
Раф нужно, чтобы её саму кто-нибудь пришёл и спас от тлена бытия или хотя бы не грузил дополнительными проблемами.
Но Фрэнни совершенно точно из спасательниц. ))
Ох, Раф, которая сейчас вполне может ухватиться за Честера как за спасителя. Он ведь заставил её почувствовать себя живой! А то ли ещё будет! Может быть, мир-то ваш
иногда, чтобы до этого ребёнка докопаться, надо руки в кровь стереть. Итогда этот ребёнок настолько обособился от мира, что ещё и не подпустит никого. Попробуй ещё к нему пробейся через стены и барьеры. Мне кажется, это вариант Нормана.
У тёти есть свой взгляд на моё будущее, в котором есть такие слова, как чувство долга, ответственность и преданность интересам семьи. Дэль подталкивает меня к этому будущему в своей деликатной, но беспощадной манере. Хочу ли я того же? Спорный вопрос.
Поскольку Рафаэлла до сих пор не знает, чего именно, она хочет, отсутствие категоричного неприятия подобного будущего наводит на мысль, что план тётушки может сложиться.
Выскажу непопулярное мнение: я считаю отца Нормана самым адекватным родителем в нашей семье. В детстве я часто заглядывала в его кабинет и рассказывала обо всякой ерунде, которая приключилась со мной за день.
как интересно! С Норманом отец был отстранённым. Впрочем, слушать маленькую девочку и при этом не слышать её папа Нормана тоже мог. Хотя вряд ли маленькая Раф на такое согласилась бы. Я запуталась.
– Ну, девчонки так наряжаются для костюмированных вечеринок или… чего-то другого. Как училки, типа они все такие строгие и сейчас ка-а-ак накажут тебя за плохое поведение.
Мои щёки вмиг стали пунцовыми и очень горячими. Святые круассаны, что он вообще такое подумал?
– А-а, ну у нас в деревне такой прикид известен как «стиль развратной училки». Я в курсе про деловой стиль, но у вас, мэм, очки чисто бутафорские. Вы ведь хорошо видите, к чему этот маскарад? В прошлый раз на вас не было ни очков, ни линз.
– Пойдём уже ужинать, Честер. – Как он сообразил, что очки ненастоящие? Ведь невозможно за одну короткую встречу оценить, что у человека со зрением. – Я не хочу стоять здесь и объяснять, почему очки – это модный аксессуар.
Как человека с очень плохим зрением меня раньше сильно раздражало, когда человек использовал очки как аксессуар. Нынче уже нет, а диалог Честера и Раф прекрасен! Он говорит ровно то, что думает, и поначалу даже ничего "такого" не имеет ввиду, тем забавнее смотреть на краснеющую девушку
Ещё одна мудрость от дядюшки гласит, что нужно вовремя покидать поле боя. Мой план с треском провалился, а в резервах не осталось больше солдат – все признаки поражения были налицо. Честер Моррисон в очередной раз надо мной посмеялся.
Неужели Раф хотела, чтобы Честер всё же рассердился? Или в её плане было держать лицо и втирать ему, что она экоактивистка до последнего, а потом сказать чао и больше никогда с ним не встречаться?
– Не желаете… Ну кто вообще так говорит? Ох, мисс Рафаэлла, вы такая забавная. – Моррисон задумчиво покачал головой. – Если вы никуда не торопитесь, не желаете ли прогуляться до во-о-он того моста? Я придумал кое-что, что вам точно не понравится.
Я тут же достала телефон и, чувствуя себя проказливой школьницей, набрала сообщение: «В эти выходные приглашаю всех в Хэнфорд. Эль за счёт моего нового друга». Точка. Отметила галочками несколько контактов и нажала кнопку «Отправить».
В приступе отчаянного авантюризма вместе с контактом «Луна моего сердца» я отметила «Лео-негодяя-никогда-не-писать». Святые круассаны, что же я наделала?!
Рафаэлла, ты заинтриговала читателей. Надеюсь, Лео-негодяй и все луны сердца Рафаэллы придут на нижнюю палубу. И тут открываются разнообразные варианты дальнейшего развития событий... Ммм, интересно!
Огромное спасибо за скорое продолжение и саундтрек со скрипочками и Алексом Тёрнером то, что я люблю на репите.
Я не уверена, что они устроят прямое противостояние. Лео не такой парень, чтобы затевать мужицкие разборки, он предпочитает действовать более тонкими методами. Честер прямолинейный, но не агрессивный. Думаю, что выбор будет зависеть от Раф. )) Мурр
Виии, спасибище за огромный отзыв.
Конечно будет. Но мне сперва нужно подобраться к родителям Нормана, его дяде и прочим загадочным личностям. Пока я дописала только до момента столкновения Нормана с дядей – упс, бедный Норман, его ничего хорошего не ждёт.
Понятно, что с его адреналиновыми скачками отношения с Сид были бы для него скучноваты. Но есть некая возможность, что это было бы именно то, что ему нужно в перспективе.
Чтобы терпеть Нормана и все его выходки нужна какая-нибудь героическая дама. Или похожая на него. Насчёт Сид я не совсем уверена. У неё куча своих проблем, которые плохо состыкуются с особенностями Нормана.
Мне тоже обычно хватает 16+ и как читателю, и как писателю. У Лоррейн, к примеру, оч горячо получилось в последней главе династии. Согласна, что с таким крутым 16+ подробности про то, кто, куда и что уже не нужны. Единственное, что границы 16+ довольно размыты, я не всегда понимаю, когда ещё норм, а когда уже пора цензурить и добавлять на скринах больше одежды. ))
как интересно! С Норманом отец был отстранённым. Впрочем, слушать маленькую девочку и при этом не слышать её папа Нормана тоже мог. Хотя вряд ли маленькая Раф на такое согласилась бы. Я запуталась.
Весь трюк в том, что мы смотрим на отца Нормана глазами разных персонажей. Норман необъективен, зол, обижен на отца и сильно сгущает краски. Когда у Нормана включается объективность, он даёт чуть более смягчённую оценку и вспоминает эпизоды, в которых отец не был таким уж исчадием ада. Вернее, чуть позже в повествовании начнёт про них вспоминать. Вечно я забегаю вперёд. ))
Отношения Нормана с отцом примерно так работают:
Отец Нормана: Я не готов идти к тебе говорить.
Норман: Я не готов идти к тебе говорить.
Отец Нормана: Ок, я пошёл по своим делам.
Норман: Ок, я пошёл по своим делам.
У Рафаэллы другая ситуации. Отец Нормана – просто один из её родственников. Почему бы не прийти и не поболтать с ним? Работает так:
Отец Нормана: Я не готов идти к тебе говорить.
Раф: А я готова!
Отец Нормана: Блин, ну ладно. Чего тебе?
Раф: Ой, дядя, слушай, у меня тут такое произошло за день... Я уже рассказала всем вокруг, но тебе тоже за компанию расскажу!
Отец Нормана: Пристрелите. Ладно, включаю режим слушателя.
Точно, тридцать. Не ждите взрослых и нормальных персонажей от Мэджик. Я в это не умею, простите. У меня только тупой юмор и армия персонажей-инфантилов. ))
а диалог Честера и Раф прекрасен! Он говорит ровно то, что думает, и поначалу даже ничего "такого" не имеет ввиду, тем забавнее смотреть на краснеющую девушку
Честер – парень простой. Что у него на уме, то и на языке. Он реально не хочет обидеть или смутить Рафаэллу, просто не понимает, что за странный маскарад. Мысли Честера всю первую половину ужина: "Что за фигня происходит? Что мне делать? Что она от меня хочет? Почему она так странно вырядилась? SOS, нужна расшифровка".
От меня. Ресторанчик в оригинале назывался Baker Square Restaurant, но мне захотелось чего-то более изысканного. Мы ж тут в котов-аристократов играет. ))
Неужели Раф хотела, чтобы Честер всё же рассердился? Или в её плане было держать лицо и втирать ему, что она экоактивистка до последнего, а потом сказать чао и больше никогда с ним не встречаться?
Раф не всегда знает, чего хочет. Топовая черта в подарок от Мэджик. ))
Расшифровка:
Раф: *притворяется* Я занимаюсь важными делами, а не бездельничаю.
Честер: Правда что ли? Что-то не похоже.
Раф: *упорно притворяется*
Честер: *вообще ничего не понимает* Правда-правда?
Раф: Ладно, нет. Ты меня раскусил.
Честер: Фух, теперь понимаю. Всё ок, готов непринуждённо общаться дальше.
Раф: А-а-а, план накрылся, теперь Честер совсем плохо обо мне думает. Издевается. Бежать, срочно бежать.
Честер: Блииин, куда ты?! Стоять. Мы только начали друг друга понимать.
Даа-а, Алекс шикарен. Особенно Алекс десятилетней давности, такой няша.
Привет, мистер дневник.
И снова я к тебе пожаловаться на тяготы жизни. Эррингтон вконец обнаглел. Держит меня за личного прислужника. Кэннер, сгоняй в «Мегаломанию», потом не опоздай на работу, а потом ещё заскочи в магаз за жратвой. Тебе ведь не трудно (и не вздумай со мной спорить, мелкая ты букашка).
А теперь догадайся, дорогой дневник, что мой мини-босс делал, когда я вернулся, волоча пакеты из супермаркета. Он, блин, снова спал! Видно было с улицы, что в его комнате не горит свет. Вот тебе и крутой агент, про которого по конторе гуляют самые разные слухи.
Примерно через полчаса эта Спящая Красавица снизошла до того, чтобы проснуться и раздать новые поручения. Со второго этажа раздалось требовательное:
– Кэннер?
– На кухне, сэр, – я готовил себе нехитрый ужин.
– Просил же не называть меня «сэр», – в кастрюле я увидел отражение растрёпанного и зевающего Эррингтона. – Просто Норман и на «ты».
– Тогда можно и меня звать не Кэннер, а Лэндон?
– Договорились, Лэндон. – Чего это он такой добрый? Наверное, хорошо выспался. – Пока ты был на работе мы с Вандербург собрали кое-какую информацию о твоей рыжей незнакомке. Барменшу зовут Лилит Новосельских – польская фамилия. А близняшку, с которой ты встречался в «Галактике», зовут Анжела.
Он так буднично это сказал, как будто стакан воды налил, а не раскрыл офигенную тайну двух разных, но одинаковых девушек. За что не люблю Эррингтона так это за то, что он любой сюрприз испортит.
– Так мы, типа, их больше не подозреваем? – я даже приуныл немного от таких новостей.
– Подозреваем, даже сильнее прежнего. Сёстры брали академические отпуска в неподходящее время, когда заварилась вся эта история с Феникс.
Мини-босс в буквальном смысле запасся попкорном (вообще-то я приготовил его для себя, но кто меня спрашивает, ага). Забрался на стиральную машинку и начал громко хрустеть своим «ужином» у меня за спиной.
– То есть мы думаем, что Феникс – это две девчонки, а не одна?
– Есть такая версия, – мой уклончивый мини-босс как всегда уклонился от прямого ответа. – Нам с тобой предстоит, м-м-м, активно ими заняться. Выбери, какая девушка тебе более симпатична. Так и быть, я займусь оставшейся.
– Сэр… то есть Норман, что значит «выбрать»?
– Смотрящий, всё для тебя нужно разжёвывать, – отражение Эррингтона недовольно насупилось. – Выбери, с которой тебе приятнее будет пофлиртовать и пообжиматься. Возможно, переспать. Пользуйся пока я делаю скидку на то, что ты новичок, и даю право выбора.
– Э-э-э… сэр… Норман…
– Какие-то проблемы, агент? – Эррингтон перестал хрупать поп-корном и слез со стиралки.
Ну зачем же так грубо и цинично? Я даже про макароны забыл, и вода из кастрюльки начала убегать на плиту. Выругавшись, Эррингтон в два прыжка подскочил ко мне и выключил плиту. Под его нахмуренным взглядом я весь съежился. Ну вот как ему признаться, когда он так на меня вылупился?
Я почувствовал, как краснеют уши, щёки и даже шея. Мне показалось, что я горю. И всё вокруг меня тоже. Как в том меме про собачку.
– Так, ладно, послушай меня. Вот что… – Он трактовал моё замешательство по-своему и начал кругами ходить по кухне, готовя какую-то речь. Вот блин! – Я не мастер проводить такие беседы, но попробую.
Я впервые видел, как Эррингтон волнуется. Он намотал три круга, взъерошил волосы раза четыре и закусил нижнюю губу.
– Я отчасти понимаю твои чувства, Лэндон. – Что ещё за душеспасительная беседа? Это вообще не в стиле Эррингтона. – Клеить девчонок толпами круто только в теории. На деле никто из агентов этим не гордится и не рвётся уложить к себе в постель очередную жертву. Может, только в самом начале карьеры, но это быстро проходит. Лично я никогда не…
Он почему-то сбился с мысли и поморщился. На всякий случай я замер на месте, чтобы меня не обвинили в саботаже мыслительного процесса.
– … в общем, я не испытываю восторга от подобных миссий. Всё это не по-настоящему, Лэндон. Ты должен будешь уйти из жизни тех девушек как только выполнишь своё задание. И, да, возникает сразу много проблем: излишняя симпатия, отсутствие симпатии, вопросы морали и всего такого…
Ещё один круг – и мой мини-босс побил бы какой-нибудь дурацкий рекорд по бессмысленному топтанию пола. Уверен такой есть. Люди в чём только не состязаются.
Я продолжал сосредоточенно мешать макароны с сыром. По ходу они уже развалились в труху.
– … если с первым мне повезло и остаться никогда не хотелось, то второе и третье – вполне про меня. Могу ли я дать совет? Только очень плохой. – Эррингтон остановился и, удивительное дело, ободряюще ухмыльнулся. – Помни, что это работа, и когда-нибудь она закончится. Закрывай глаза и думай о том, кто тебе действительно нравится.
– Вообще-то это хороший совет, но у меня чутка другая проблема, – осмелился вставить я.
Он завис на какое-то время, пытаясь угадать, что у меня на уме. Потом выстрелил наугад и снова не попал:
– Э, ну, я в курсе, что у всех свои предпочтения. Но с такого рода заданиями вполне можно справиться даже если ты гей, асексуал или… чёрт, кто там ещё бывает? Конторе не важно, что ты там будешь делать наедине с девушкой и как именно добудешь информацию. Используй альтернативные, м-м, методы.
Я очень хотел спросить, что такое «альтернативные методы» (для общего развития). Но пришлось заняться более насущными проблемами:
– Не-е, мне нравятся девушки, – замахал руками я, – а некоторые даже очень. Анжела и Лилит очень красивые.
Эррингтон тяжело вздохнул и злобно на меня уставился. Похоже, идеи у него закончились. Мы по-прежнему было стрёмно и стыдно, но отчасти даже смешно. От того, что я поставил в тупик своего выпендрёжного мини-босса.
– Да чёрт тебя подери, Лэндон! – не выдержал он. – Я очень, очень старался держать себя в руках и относиться к тебе с пониманием… но ты этого совсем не ценишь. Что с тобой вообще?! Ты переодетая женщина? Инопланетянин с зубастым симбионтом в штанах? Мутант-переросток, но только снизу? Проклятье, да хватит ржать… я вообще-то не шучу…
Вот кому надо выступать в «Бархате», а не моему приятелю Джонни Зесту. Эррингтон иногда отмачивает весьма годные шутки (правда ниже пояса, но мне норм). Поверишь или нет дневник, но и он сам начал ржать. У меня даже закралось чудовищное подозрение, что мой мини-босс – нормальный парень, просто тщательно это скрывает.
– Знай, Лэндон, что ты за это поплатишься, – нет, всё-таки нельзя об Эррингтоне хорошо думать. – А теперь выкладывай, в чём проблема, пока я не натравил на тебя Вандербург.
– Хммм-м-м… тут такое дело…
– Лэндон?
– Блин, ну в общем, девушки-то мне нравятся, но у меня никогда их особо не было… – я отчаянно покраснел. – Ну, в том самом смысле.
– Серьёзно? – мини-босс так удивился, будто подтвердившаяся теория про пришельца его бы больше устроила. – Ты что, из религиозной секты девственников-рецидивистов? Свидетелей того, как на землю упал огромный сэндвич?
– Сэр, эти ваши шуточки… то есть не сэр, а Норман. Я нормальный, не из секты.
Если меня кто спросит, это было довольно обидно. Я же не виноват, что до пятнадцати лет жил на сверхсекретной базе нашей конторы (кстати, это секрет №2). Девчонки там были, но закрутить с ними полноценный роман я конечно же не мог. За нами наблюдали двадцать четыре… нет, даже двадцать пятью часов в сутки. Пара поцелуев украдкой – вот и все мои достижения.
Потом меня забрали Кэннеры. Всё верно: они мои биологические родители, но до выпуска из клетки мы даже не встречались (это так, полусекрет). Я учился жить в большом мире. Гораздо большем, чем корпуса лабораторий и жилые зоны. Какие тут девчонки, когда тебя пугают магазины, машины и животные? Моя младшая сестра Сара любит котиков, а меня они до сих пор пугают до чёртиков.
Но не могу же я, не могу рассказать обо всём этом Эррингтону. Что я из первой, не самой удачной партии «лабораторных детей». Учёные подзабили на нашу адаптацию. Вот Саре повезло: у неё были вылазки в большой мир, типа школьных экскурсий, больше свободы… и, да, кошка Фелиция, которая переехала к Кэннерам вместе с сестрой.
– Ладно, всё не так плохо, – вынес вердикт Эррингтон. – Из какой бы провинциальной дыры с допотопными устоями ты не вылез, это нам даже на руку. Лилит тебя просто сожрёт, но нежному ангелочку Анжеле такое придётся по душе.
– Получается Лилит сожрёт тебя, Норман?
– Это не так просто сделать, – мини-босс пожал плечами, – но девушка она настойчивая.
– Сэр, а можно личный вопрос?
Эх, опять я запутался, как к нему обращаться. Сложно называть на «ты» человека, который старше и по возрасту, и по званию. Ещё и ведёт себя так, будто сидит в центре паутины и дёргает за ниточки. Ну реальный, блин, паукан! Будь Эррингтон попроще, я бы так не путался.
– Задать его ты, конечно, можешь, но я решу, стоит отвечать или нет.
– Он не супер-пупер личный, – пояснил я в ответ на поднятую бровь. – У вас есть семья, сэр?
– У подавляющего большинства людей есть хоть какая-то семья, и я не исключение. Вообще-то у меня довольно большая семья, если посчитать всех дядюшек, тётушек, кузенов и кузин…
– Я имел в виду, есть ли у вас жена, невеста, ну или просто девушка. Не по работе.
– Странно, что ответ не кажется тебе очевидным… – ну вот, ещё одна колкость в адрес моих умственных способностей. – Нет, конечно нет. Как ты себе это представляешь? В виде записки на холодильнике «Дорогая, я ушёл на работу, буду через два года. Разогрей ужин к моему возвращению»?
– Ну не знаю. У некоторых агентов есть жёны и даже дети. Живут же как-то. – Мне в мои двадцать сложно оценить тяготы семейной жизни, но позитивные случаи-то есть. – Думаю, я бы хотел семью когда-нибудь в будущем. Лет в тридцать.
– О, поверь, когда тебе будет тридцать, когда ты насмотришься всякого на этой работе и окончательно растеряешь свой юношеский идеализм, никакой семьи уже не захочется…
***
Утром, в мой выходной, мини-босс отчалил на встречу со старшим агентом Вандербург и её братом. Особых подробностей мне не доверили. Что-то на тему сбора информации по сестричкам Новосельских.
Знаю, что Себастьян Вандербург – коп, что, по-моему, ещё круче, чем работать агентом под прикрытием. У них есть погони, и перестрелки, и крутые рации а-ля «Диспетчер, у нас код раз-два-три». А я сижу тут, в Смотрящем забытом городке, варю себе кофе по утрам, хожу на работу и препираюсь с Эррингтоном. Хотел бы я иметь право выбора, но вся моя жизнь – чей-то чужой выбор.
Где-то в полдень внезапно написала мама, на рабочий телефон, где чатик сам себя съедает через десять минут. Нужно внимательно следить, чтобы не пропустить ничего важного. Она, конечно, напишет ещё раз, и ещё, и ещё, но потом отругает за то, что я не держу телефон при себе.
«Лэн, нам пришлось привлечь Сару. Контора тестирует внедрение совсем молодых агентов, а тут как раз подходящий сценарий», – тон у сообщения был тревожный.
«Что за хрень? В каком смысле Сару? О_о Ей шестанадцать, и она совсем домашняя. Котиков, блин, любит!!! Чем нам может помочь ребёнок?!»
«Лэн, что я тебе говорила про эмоции в рабочем чате? Мы не используем здесь смайлики, кучу восклицательных и бранную лексику. Саре ничего не грозит. Она будет ходить в школу, как самый обычный подросток. Под своим настоящим именем, но модуль будет включен. Мы лишь немного изменили её личность, сделали более уверенной в себе».
Сара такая же, как я. Ходячий эксперимент. Разве что вернулась к родителям чуть раньше, в десять лет. О нас сложно рассказать, не выдав сразу все секреты, а я хочу продолжить челлендж «Одна дневниковая запись – один секрет». Так что пока достаточно.
Скажу только, что очень за неё волнуюсь. До этого самого момента Сара училась дома и видела в основном только нас с родителями. Друзей у сестры тоже особо нет, общается с парой соседских ребят, да и всё. А школа – это комбо из подростковой жестокости, стресса и завышенных ожиданий. Не знаю, как Сара справится со всем этим. Даже с помощью модуля.
«Бред какой-то! И что у неё за задание?»
«Лексика, Лэн. Мы не пишем «бред» в ответ на сообщения агента-супервайзера. Сара разговорит Юки Бер, младшую сестру Кенди Бер».
Как же мама достала со своими нравоучениями! Лэн, это мы не делаем в рабочем чате, то не делаем. Я краем глаза видел, как Эррингтон отправлял сообщения с совсем уж грубыми словечками, и ему ничего за это не было. Только мама хочет, чтобы я был идеальным, чёрт возьми, солдатом. Послушным, вежливым, удобным.
Я решил, что должен поддержать Сару и позвонил ей по зашифрованной линии. В будущем я сильно об этом пожалею и получу очередной нагоняй от мамы. Но Сара – моя сестра, я ей нужен здесь и сейчас.
– Лэн, ты уже знаешь? – голос Сары прозвучал жалобно, и у меня сжалось сердце. – Мама тебе рассказала?
– Да, знаю, но это ничего страшного, – я постарался нагнать максимальное количество оптимизма, возможно, даже переборщил. – Всё будет хорошо.
– Ты врёшь, – убеждённо заявила сестра. – Мой МК говорит, что ты врёшь с вероятностью 98,5147%. А модуль распознавания эмоций утверждает, что ты сильно напуган и расстроен.
Чёрт, вечно я забываю, что её чип круче моего. Надо будет поместить эту инфу в модуль памяти. И перестать позориться перед малявкой.
– Мне тоже страшно, Лэн. – Сестра вздохнула жалобно-жалобно. Если бы Сара заплакала, я бы забил на работу и помчался к ней. – Они впервые активировали все модули… Не просто отдельные функции, как раньше… Эта штука мной управляет, Лэн!..
– Сара, ты только не паникуй. Дыши глубже, как нас учили. Помнишь то упражнение? Ага, сопи громче, так, чтобы я тебя слышал… Вот так, умница. Стало лучше?
– Немножечко, – ну хотя бы носом хлюпать перестала и то хорошо.
– Ты сказала, что МК тобой управляет. Это не так, ты и только ты им управляешь. Он просто делает тебя другой. Мы об этом говорили, да?
– Ага-а, но всё равно непривычно. Я – вроде бы и я, но при этом… не я.
– Знаю, я чувствовал себя так же в первый месяц, – я постарался больше ей не врать. – Ты тоже справишься. Ты сильная и очень смелая, Сара.
– Не знаю, Лэн… Дети в школе такие злые!
– Всё настолько плохо?
– Они дразнят меня Сарой Коннор…
Чё-ё-ёрт. Так и знал, что Саре придётся тяжело. Она тихий, домашний, мечтательный и ранимый ребёнок. Не знаю, как сестра вообще такой получилась в нашей не самой миролюбивой семье.
Иногда мне в голову приходили совсем уж странные мысли: забрать Сару и сбежать куда-нибудь, где нас никогда не найдут. Я бы заботился о сестре, как мог. Постарался бы сделать её детство по-настоящему счастливым (у меня такого не было, да и у Сары его сейчас нет).
[МК, удали последний абзац без сохранения]
***
После разговора с сестрой на душе было паршиво. Я написал Эррингтону, что отправляюсь в очередной тур по злачным местам. Якобы за новыми подозреваемыми, но на деле банально напиться. В целом на жизнь я не жалуюсь (в обычное время). Я понимаю, что я никогда не смогу стать «нормальным» (в больших и жирных кавычках). Таким, как все. Опять же меня это не парит, но Сара – моё больное место. Я хочу для неё лучшей жизни: выпускной в универе с дурацкими шапочками, первый поцелуй с парнем, которого она сама выберет, белое свадебное платье, пару милых детишек. Сестра заслуживает быть… обычной. Меня не покидает чувство, что ради этого я мог бы пойти на что-то очень плохое.
[МК, ты знаешь, что делать с этим абзацем]
Итак, я отправился побродить по барам. Мог бы позвать свою шайку – Джонни, Хоакина и Серхио, – но не стал. Серхио признался, что у него снова проблемы с Шивон (девушкой, с которой он сходился и расходился уже раз десять). Никак, блин, не научится чистить телефон от подозрительных контактов. Короче, дополнительная драма мне сейчас не нужна. К чёрту Джонни с его вечными просьбами одолжить денег, Хоакина с хвастливыми балладами о собственной гениальности, ну и Серхио туда же. Как можно косячить десять раз подряд, когда у тебя такая милашка, как Шив?
На пригородном автобусе я доехал до Оазиса и выбрал самый затрапезный бар, чтобы не светиться. В более приличных местах можно нарваться на знакомых. Мой бойз-бэнд вечно где-то тусит – выступает или просто расслабляется. Парни ни дня не проработали на обычных работах. Не жизнь, вечный праздник от заката до рассвета, ну и днём снова по барам, как проспятся. Я, типа, не осуждаю, но и не совсем понимаю.
Когда я расположился за стойкой, прилетело сообщение от Эррингтона:
«Мне всё равно, чем ты там занят по выходным, но будь дома, когда я вернусь. Есть новости».
И ещё одно от Вандербург (её я тоже предупредил на всякий случай):
«Ты молодец, агент Кэннер, но не обязательно работать на износ. У тебя должно быть немного личного времени, можешь просто побыть дома».
Мне стало совестно. Старший агент хорошо обо мне подумала, а я нагло ей соврал. Хотя мне сложно отделить мои собственные эмоции от эмоций Джека. Обычно Джек совестливый, а не Лэндон.
– Приятель, что будешь? – бармен за стойкой махнул мне рукой. – Сделаем вид, что ты уже показал мне права, и я определил, что тебе можно пить.
– Что-нибудь покрепче, – Джек не очень-то разбирается, он хороший мальчик (да и я тоже).
– Ну не-е, мой детектор малолеток все-таки в опасной зоне. Сделаю тебе сладенький коктейль для детишек. Вы такие любите.
– Чего тогда спрашивал? – обиделся Джек, и я ним заодно.
– Вдруг бы ты проявил сознательность. Я, тип, верю в подстастающее поколение, но ты подвёл, чувак. – Хохотнул бармен. – Ладно, не дуйся, малец. Плесну тебе побольше выпивки и поменьше сока.
После первого коктейля мне стало лучше и веселей, так что я заказал второй. Ещё, и ещё, и ещё. Этот моралфаг за стойкой начал качать головой, но мы с Джеком не обращали внимания. Сладкий туман в голове спрятал все плохие вещи, и мне стало совсем хорошо.
Я почему-то вспомнил про Бекку. Она отошла на второй план, когда заварилась вся эта каша с Феникс. Но мы и так редко общались после неловкого похода в ресторан. Кажется, мисс Кларк не простила мне мой интерес к рыжеволосой Анжеле (ха, теперь-то я знаю её имя). И вот, после нескольких коктейлей, захотелось всё исправить. Или это Джеку захотелось? Ну до чего же он совестливый!
– Эй там, за стойкой! – заорал я, привлекая внимание бармена. – Есть идеи, как вернуть расположение девчонки после того, как облажался по-крупному?
– Мелкий, ну ты и прилипала, – бармен скорчил недовольную рожу. – Я не раздаю бесплатные брачные консультации. Напишешь ей что-нить приятное, сделай комплимент. Тип она твоя конфетка. Но не извиняйся, будь дерзким. Девчонки такое любят.
Быть дерзким, ага. Замётано. Я достал телефон и набрал текст. В этом простом действии кое-что мне показалось странным, но одурманенный мозг заверил, что всё ок. Ок, так ок. Я не стал спорить, и приказал трясущимся рукам сделать рассылку… Так, стоп. Рассылку?! Рассылка – это много контактов?
***
Я пришёл в себя в своей комнате в Виллоу, что само по себе было странно. Ведь отрубился я совсем в другом месте. Под веки будто песка насыпали. А голова… про неё я вообще молчу. Таких кошмарных похмелий у меня ещё не было. Пить хотелось так, что я готов был выхлебать целый океан, пусть даже солёный.
Кто-то завозился в кресле рядом с кроватью. Эррингтон! Мини-босс дремал в неудобной позе. Веки трепетали, но сон был явно не крепкий. Так, лёгкое забытье. Что за хрень происходит? Как я здесь очутился?
Я решил устранять проблемы по мере их появления, и первым делом доползти до источника воды. Аккуратно переместил одну ногу на пол, стараясь не разбудить своего мини-босса. Но предательская половица скрипнула, а глаза Эррингтона моментально открылись. Вот блин!
– Ты, – это было единственное его слово и звучало оно как приговор.
Стало стрёмно. Я сделал нечто плохое, но все попытки вспомнить натыкались на беспросветную стену тумана.
– Воды-ы? – жалобно прокаркал я пересохшим ртом.
Эррингтон кинул на меня убийственный взгляд и смачно выругался. По конторе ходят слухи, что он чуть ли не из аристократов, но ругается как самое что ни есть дворовое быдло. Фу! Тирада моего мини-босса продолжалась всё то время, что он спускался по лестнице, гремел стаканами, наливал воду (из-под крана, фе-е) и возвращался назад. Богатый, блин, словарный запас. Я даже таких слов-то не знаю.
– Я решил, что не стану тебя ругать, – объявил мини-босс, пихая мне в руки стакан. – Твои воспоминания станут лучшим наказанием.
– А что вы тогда сейчас делали, сэр? – я залпом выпил всю воду, и смог наконец нормально говорить.
– Выражал своё отношение к произошедшему, – к этому моменту Эррингтон уже взял себя в руки и говорил спокойно. – Ты должен запомнить несколько важных вещей и, если снова налажаешь, больше никто не придёт спасать твою задницу.
Мне очень хотелось узнать, что же я такое сделал, но злое лицо мини-босса не располагало к тому, чтобы я его перебивал.
– … вещь первая: что бы ты ни услышал, кивай и соглашайся. Не спорь, не выпендривайся, не добавляй лишних деталей. Глаза в пол и молчание – твои лучшие друзья.
– Вещь вторая: ты знаком с агентом-супервайзером Рэном Бишопом и это он попросил тебя сделать всё, что ты сделал. Смотрящий тебя упаси заявить, что ты действовал самостоятельно, а не выполнял приказ.
– Вещь третья (самая важная): этого разговора никогда не было, и я вообще никак не вмешивался.
Я медленно кивнул. В одном участке моей памяти туман слегка рассеялся, и я припомнил, как убрал рабочий телефон не в тот карман. Прочитал сообщения от Эррингтона и Вандербург, а потом отвлёкся на бармена… и-и-иии поменял местами рабочий и личный телефоны. Потом я решил написать Бекке. Вот блин, я отправил сообщение с рабочего телефона!.. Разослал по всем контактам, которые в нём были. А это практически все наши агенты, кроме самых засекреченных.
Я понял, что хочу умереть. Вот прямо на месте.
Midjourney V5 – все картинки на обложке.
CatSaar– за Pump and Break (магазинчик на заправке).
KingLukaswut – за Military Training Camp (в роли секретной лаборатории конторы).
Автор бара, к сожалению, потерялся.
А я и не имела ввиду прямое противостояние, Честер попадёт в светскую тусовку, где больше плетут интриги и заговоры, чем машут руками))
Записи Лэндона мне очень нравятся, особенно сопоставляя их с Норманскими, когда тот рассказывает, как успевает вернуться домой до прихода Лэндона))) Так же история Лэндона вызывает пока что больший интерес о его связях с конторой и т.д. У меня постоянно включен режим ждуна в ожидании продолжения! Концовка записи огонь))))
Мне тоже очень нравится показывать события с двух разных точек зрения. Правда, это вносит дополнительную сложность – нужно не забыть, в какой последовательности выклыдывать части. Я уже чуть было не выложила Рафаэллу вперёд Нормана (они не связаны, но Норман должен был идти после Лэндоном). В итоге пришлось срочно переделывать скриншоты.
Вот он я в одном из самых больших парков Сан Мишуно, где нам с Фрэнни и Себастьяном не встретятся случайные знакомые. Мы почти договорились, кто и чем сможет помочь общему делу. «Общему» потому, что полиция и ФБР тоже вовлечены в приключения с Феникс. Это мне поведали под большим – гигантским! – секретом.
Себа Вандербурга затянуло к нам случайно: учился не в той школе и не в то время, с людьми, которые знают сестёр Новосельских по университету. Брат Фрэнни – полицейский, но начинающий, а никакая не шишка. Стажируется в отделе убийств, и про контору слышал лишь мельком. Но теперь его уровень доступа значительно расширили. Так что сидеть нам втроём в одной лодке, ну или тарелке.
По первому впечатлению Себастьян – нормальный парень. Может, чересчур простой и честный. Они с Фрэннни отличаются как день и ночь. Даже внешне, но спрашивать про то, кто кому родитель, я конечно не стал.
Одновременно начинают пищать мой телефон и телефон Вандербург.
– Проблемы? – Себастьян тоже понимает, что синхронно сигналящие рабочие телефоны – это не к добру.
– Э, ну я даже не знаю, – я пялюсь на экран и там какая-то жесть. – Тут мой напарник пишет, что я «его сладкая карамелька». И он бы меня… он бы меня что?! Смотрящий, что за хрень? Какой-то новый шифр?
– Стой, это я – его сладкая карамелька, – Вандербург показывает мне экран своего телефона с точно таким же сообщением. – Кэннера взломали?
Телефон снова вибрирует. В неформальном рабочем чате, где парни – а и иногда девчонки – перекидываются шуточками и спорят про футбол, сообщения всплывают одно за другим:
«Парни, что за новый общий сигнал тревоги с карамельками?! Кто такую дичь придумал? И чего делать-то?»
«В инструкциях никаких карамелек нет. Шутка на первое апреля?»
«До него ещё полгода. Кто-нибудь передайте агенту с кодом Ди-эф три-семь-кей, что его телефон взломали и рассылают спам».
«Это хакерская атака?»
«А-а-а, мы все умрём!!! Агенты и агентки, пишите завещания».
«Прощайте, парни. И запомните мои последние слова: «Сан-мишунские рейнджеры» возьмут Суперкубок в этом году».
«Эшли Т., пользуясь случаем хочу сказать, что ты – моя сладкая карамелька. Готов сидеть с тобой в засаде весь день и всю ночь. Бургеры и кофе за твой счёт».
«Раз уж вы начали: Эррингтон – ты НЕ карамелька, а засранец. Верни мою кружку хотя бы перед концом света!»
«Я работала с Эррингтоном. Он вполне себе карамелька <3»
«Идите вы все, Эррингтон – моя карамелька, я его охраняю», – такое мог написать только старина Чез.
«Заткнитесь, а? У нас тут штурм здания через двадцать минут. Если кто-то из моих парней будет ржать и прострелит себе ногу, я подам жалобу на всех вас», – это видимо босс Моррисона.
«Морри, а ты там? Ногу ещё не прострелил?»
«Ставлю своё пиво на то, что агента Дэй никто не зовёт своей карамелькой и потому она такая злая».
«Зато Дэй попадает в монетку со скольки-то там шагов».
«Ты хотел сказать в карамельку?!»
Ну и всё в таком духе. Я переглядываюсь с Фрэнни. Масштабы катастрофы можно сопоставить с размером её глаз. Себастьян тихо и тактично хихикает, отвернувшись от нас. Хочется расправиться с Кэннером самыми изощрёнными способами, но это пока подождёт. Сперва нужно его найти.
– Вандербург, можешь отследить его рабочий телефон? – зачем-то спрашиваю я, хотя знаю, что она уже работает над этим.
– Отправляю координаты, – коротко бросает Фрэнни. – Сядешь за руль? У тебя несколько штрафов за превышение скорости, значит любишь погонять.
Ловлю ключи, которые она бросает ну совсем не гляди. Мы много тренировались вместе, так что тут проблем с доверием нет. Знает, что я поймаю. Самым диким для меня упражнением – но, наверное, стандартным для всех остальных – было поймать падающего спиной партнёра по спаррингу. С небольшой высоты, чтобы было интересней.
Не скажу, что мне не хотелось сделать шаг в сторону. Да и Фрэнни изрядно удивилась, приземлившись ко мне в руки, а не на страховочные маты. Меня, к счастью, ловила не тощая Вандербург, а один из качков.
Мы маневрируем в потоке, который пытается вырваться из города. Хорошо, что Вандербург сегодня на своей машине, а не на «Жуке» Роуз, в котором лошадей сто от силы. С другой стороны, откуда у подружки Томаса Блэкбёрна дорогая тачка? Буквально слышу, как наша легенда трещит по швам. Ладно, допустим у мисс Эксли новый любовник при деньгах. К счастью, все личные машины агентов зарегистрированы на левых людей, и номера нас не выдадут.
Вечерний Сан Мишуно прекрасен. Размытые огни проносятся за окнами и отражаются в глазах Фрэнни, когда Вандербург на меня смотрит. Делает она это довольно часто. Наверное, думает, что наш жизненный путь закончится падением с моста в горящей, искорёженной груде металла. Ну или в ближайшим отбойнике. Интересно, поймала бы она меня или хотя бы попыталась? Будь мы в одинаковых весовых категориях. Я-то с трудом поймал её жалкие пятьдесят с чем-то килограмм, летящие на меня с небес.
– Фрэнни, мы не убьёмся, не переживай, – не выдерживаю я. – Я знаю, что делаю. Честно.
– В последний раз, когда ты так сказал, мы проиграли другой команде в той дурацкой игре, где нужно было захватить флаг на базе противника.
– Не из-за меня. Всё потому что наш «снайпер» не смог снять ловкую девчонку-скалолазку, которая забралась по стене.
– Это ты придумал бросить базу с минимальной охраной и быстрее бежать за флагом противника. – Ох, как же она меня бесит своей дотошностью! Помнит о том, как я облажался, спустя столько лет. – Я говорила, что тактика агрессивного нападения не сработает и что нужно играть от обороны. Но кто же слушает девчонок, да?
– Фрэнни, тебя не послушали не потому, что ты девчонка, а потому, что план твой был хреновый… – Ну почему я опять должен объяснять очевидное? – Нам достались самые дохлые кадеты, а вражеской команде – все монструозные качки. Они бы продавили любую нашу оборону. Я лично не хотел получить в табло, сцепившись в рукопашную в узких коридорах базы.
– У них первой прибежала одна – всего одна! – ловкая девчонка и украла наш флаг. Пока мы пытались перестрелять их оборону.
– Плохие разведданные, а не мой план. Никто не знал, что Харпер – долбаная чемпионка штата по альпинизму или чему-то там.
– Просто невероятно, как любой разговор с тобой превращается в столкновение лбами. – Попутно Вандербург что-то печатает в своём телефоне. Ставлю пять симолеонов на то, что докладывает Вински о нашей клоунаде. – Пока ты не начал строить из себя великого стратега, я хотела сказать, что не пытаюсь контролировать то, как ты ведёшь машину. Хотя мог бы и обе руки держать на руле.
– Тогда чего ты на меня пялилась?
– Я не…
– Не ври, пялилась. Только потому, что я веду машину одной рукой?
Фрэнни фыркает и складывает руки на груди – обычная защитная позиция Вандербург, когда я совсем уж сильно её достаю. Ставлю ещё пять симолеонов на то, что она бы не стала меня ловить. Я украдкой кошусь на напарницу. Сидит очень злая и даже покрасневшая, сдувает с разгорячённого лица прилипшие пряди волос. Я уже упоминал, что терпеть не мог её длинные волосы? У них было отвратительное свойство оказываться сразу везде: бить по лицу во время тренировок, залезать в нос и оставаться на одежде, будто я завёл себе кота с экстремально длинной шерстью.
– Норман, ты хуже этой истерии с карамельками! – Фрэнни съеживается ещё сильнее. – Если хочешь знать, я пыталась понять, какого цвета у тебя глаза. Вот. Теперь вперёд, можешь насмехаться, сколько влезет.
– Погоди, пока ещё не готов насмехаться. Нужно уточнить детали. Я правильно понимаю, что тебе сейчас интересен не карамельковый апокалипсис и не вождение по учебнику, а цвет моих глаз?
– Всё верно, – Фрэнни смотрит на меня с вызовом, – они у тебя то голубые, то серые, то тёмно-синие в зависимости от освещения. Когда я нервничаю, начинаю зацикливаться на странных вещах. Мы крупно влипли с этой историей, Норман. Вински в ярости. Я не должна тебе этого говорить, но она пристально следит за Кэннером. Лэндон почему-то очень важен для конторы… или лично для неё.
– Тогда почему говоришь?
– Знаю, что ты не станешь об этом болтать, – оказывается, Вандербург доверяет мне не только ловлю ключей от машины, но ещё и собственные догадки. – Я должна была следить за Кэннером, чтобы такого не произошло. Все-таки он очень юный и уязвимый. Техники пишут, что его МК регистрирует высокий уровень алкоголя…
– МК такое могут? – я стараюсь расспрашивать очень аккуратно, чтобы вызвать лишних подозрений.
– Наши вроде нет, а новые – да, – хвала Смотрящему, Фрэнни не замечает, насколько мне интересна эта тема. – Макса Гловера срочно вызвали на работу из отпуска, он как раз специализируется на новых моделях.
Ясно, один из обслуживающих современные чипы техников. Кажется, я слышал это имя от Сид. Мисс гениальность ругала некоего Макса за ошибку в коде, воинственно размахивая стаканчиком с кофе. Тогда я не обратил внимания: у меня уже была Чэн, налаживать связи с очередным технарём не имело смысла. Сейчас жалею. Макс Гловер, Макс Гловер, Макс Гловер – несколько раз мысленно повторяю имя, чтобы получше запомнить.
– Так они считают, что Кэннер банальнейшим образом напился и сделал рассылку «карамелек» по всем рабочим контактам? – уточняю я. – Тупо, конечно, но не фатально. В таком случае мы просто заберём идиота домой…
– Нет, мы не можем просто забрать его домой. Нужно убедиться в отсутствии утечки. – Фрэнни резко бледнеет. – Норман, с агентами, допустившими утечку, происходят плохие вещи. Только что поступил приказ не от Вински, а совсем сверху: мы должны захватить Кэннера и доставить в контору на допрос. Если начнёт сопротивляться…
Мне становится очень не по себе. Руки холодеют, а перед глазами, когда я их закрываю, – кроваво-красная пелена. Я не убийца, нет.
– … никаких пушек, даже с глушителями, нужно сделать всё по-тихому. – У неё где-то в машине припрятана пушка с глушителем?! – Контора не хочет посылать громил, чтобы не спугнуть Кэннера, так что нам предстоит сделать грязную работу. У тебя есть нож?
– Мне запрещено носить любые виды оружия, в том числе холодного, – на автомате выдаю приемлемый для начальства ответ.
– Но у тебя ведь есть нож?
– Чёрт, Фрэнни, конечно есть!
– Он на самый крайний случай, понял? План А: уговариваем Кэннера пойти с нами добровольно. План B: заманиваем в укромное место, вырубаем и уносим. План С: подходишь со спины, угрожаешь ножом и вкрадчиво просишь с нами сотрудничать…
– А план D?
– Ты не захочешь его услышать, а я не захочу рассказывать.
Я качаю головой. Звонит рабочий телефон Вандербург. Это Дэй, та самая, которая попадает в монетку с неизвестного количества шагов. Её группу отправляют к нам на помощь – пятерых очень серьёзных, вооруженных до самых зубов парней и саму Дэй, которая засядет на крыше и будет наблюдать за выходом из бара. Время прибытия – минут пятнадцать, так что они успеют раньше нас. Вандербург включила громкую связь, и я слышу, как наша «группа поддержки» деловито заряжает пушки и перебрасывается короткими приказами.
– Агент Дэй, ничего не делайте без моей команды, – Фрэнни практически кричит в телефон, у них там очень шумно.
– Есть, мэм, – так же громко отзывается Дэй, – но у меня приказ вмешаться, если ваши с Эррингтоном жизни окажутся под угрозой. Мы должны вас защищать, мэм. Извините, но такой приказ. На вас сейчас есть жилет?
– Нет, у меня никакой такой экипировки нет. Я сто лет не работала в поле.
– Ха-ха, мне нравится ваше чувство юмора, мэм. Встретимся на месте. Не лезьте, куда не надо, раз на вас даже жилетов нет. Отбой.
Смотрящий, они держат Кэннера за психа-террориста? Считают, что нам потребуются бронежилеты? Да у него даже пушки нет! Переглядываемся с Фрэнни. Она понимающе кивает, и я вдавливаю педаль газа в пол. Долетаем до захолустного бара в Оазис Спрингс за каких-то двадцать минут. Нашу группу поддержки нигде не видно, но хорошо прятаться – их работа. Я осматриваю ближайшие высотки в поисках Дэй. Опять же ни черта не нахожу. В академии нас учили обнаруживать позиции снайперов, и я их даже находил, когда с винтовками сидели зелёные кадеты и не особо таились…
Ясно, наши парни прикончили бы такого дилетанта, как я, в два счёта. Я бы даже не сообразил, откуда они стреляют. У меня есть кое-какая подготовка, но по сравнению с настоящими профессионалами – это вообще ничто.
– Ты готов? – спрашивает Вандербург.
Киваю. Ещё в дороге она перевела наши модули в режим полного приоритета настоящих личностей. Мне предстоит сыграть Тома, а не быть им. Блэкбёрн не станет тыкать ножом в родного брата. Вся грязная работа, как и всегда, достаётся Норману.
Нацепляю на лицо безмятежную улыбку. Фрэнни обнимает меня за плечи, мы начинаем громко и весело болтать о всяких пустяках, вроде погоды-природы-бутербродов. Вваливаемся в бар, хихикая самым идиотским образом. Вандербург неплохо держится, но я чувствую, как она напряжена.
В баре довольно пусто. Быстро осматриваю помещение: пара занятых столов в глубине, танцующая парочка у музыкального автомата, бармен протирает стаканы и… Бинго! Обнаруживаю Кэннера мирно спящим за стойкой.
– Говорила же, что твой братец найдётся тут в полной отключке. – Фрэнни шутливо пихает меня бедром в бок. Больно! Она костлявей самой смерти. – Гони двадцатку, ты проиграл.
– Ты это и про прошлый бар говорила, Роззи. Никакой двадцатки, я и так на мели. – Вандербург идёт проверять Кэннера, а сам я обращаюсь к бармену: – Мой братец Джеки что-нить сказал до того, как отрубился?
– Не-е, чувак, – мотает головой бармен. – Он только просил налить ещё, и ещё, и ещё. Я говорил, что ему уже хватит. Так что типа без претензий, лады?
– Окей, не вопрос, чувак, – я само дружелюбие, хотя скулы уже сводит от этого бесполезного кретина за стойкой. – К нему кто-нить подсаживался? А то в прошлый раз братец вернулся из тура по барам без бумажника.
– Не-е, – снова тянет бармен со своим южным акцентом, – я тут присматриваю, чтобы такого не было. Дашь двадцатку – и я звякну тебе или твоей девчонке в следующий раз. Братишку твоего я запомнил, если чё.
Фрэнни достаёт из кошелька купюру в сто симолеонов, кладёт на стойку и сверху накрывает бумажкой, на которой пишет наши телефоны. Это не очень-то в духе Роззи. Скорее в духе заботливой Вандербург, но я молчу и не критикую.
– Вот, звони в любое время, мне или Тому, – она улыбается бармену улыбкой, которую я ещё никогда не видел – пошлой и соблазнительной. – Спасибо, что присмотрел за Джеки.
– И вам спасибки, мэ-э-эм. – Деньги исчезают в лапе бармена. Сам он пялится на разные части Фрэнни. От этого сального взгляда даже мне не по себе, и как девушки такое терпят? – Я тут кой-чего припомнил… Ваш пацан говорил о Бекке или Бэлле, всё хотел ей сообщение отправить. Спрашивал меня, какой комплимент лучше зайдёт, ну я кой-чё посоветовал…
Мои руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Так вот кто заварил эту кашу с карамельками! Картина постепенно начинает проясняться: мальчишка Лэндон был чем-то расстроен и отправился искать приключений в ближайшем баре. Где встретил этот незамутнённый экземпляр местного мачо. А когда гениальность сталкивается с гениальностью – в больших таких кавычках – рождаются шедевры вроде того сообщения. Вот только отправил его Кэннер не с личного телефона, а с рабочего, непостижимым образом выбрав сразу все контакты.
Я давно жаловался Чэн, что не хочу видеть в телефоне вообще весь наш зоопарк, даже под кодовыми именами. Я и сам один раз ошибся, отправив сообщение не своему боссу, а абсолютно левому агенту. Вандербург наступает мне ногу, и я возвращаюсь к реальности.
– Томми, не надо так меня ревновать! Мы же расстались и теперь просто друзья. – В роли Роуз Вандербург продолжает флиртовать с барменом, а мне на ухо шипит: – Эррингтон, сделай лицо попроще, ты всё испортишь.
Чтобы не набить идиоту-бармену физиономию, оставляю Фрэнни самостоятельно с ним разбираться. Всё равно у неё получается лучше, чем у меня. Мне бы этот скользкий тип ни за что не слил информацию про Бекку-или-Бэллу.
Пытаюсь приподнять бездыханное тело Кэннера и закинуть его руку себе на плечо. Он не крупнее меня, но выше. Может, чуть легче, но это не помогает. Будь я как Моррисон – легко бы таскал на себе напившихся до чёртиков мальчишек. Во сне Лэндон что-то бормочет. Прислушиваюсь – кажется, ничего важного.
Вандербург возвращается, и вместе нам удаётся поднять Кэннера. Ну да, по грузоподъёмности мы с ней как один Честер Моррисон. Мне стоит снова начать ходить в спортзал.
Медленно и тяжело волочём мальчишку к машине. Его руки у нас на плечах, а ноги тащатся по полу. К счастью, закинуть Кэннера на заднее сиденье оказывается несложно. Вандербург поднимает большой палец вверх. Я краем глаза замечаю движение на одной из соседних крыш: Дэй буквально на секунду даёт себя увидеть и складывает пальцы колечком.
Ну всё, отбой тревоги. Я сажусь в машину и перевожу дух. Рядом тяжело дышит Фрэнни.
– Да ну тебя, Фрэнни. Ты сама всё сделала. – Я говорю чистую правду, вообще без преувеличений. – Этот гоблин ничего не хотел мне рассказывать.
– Сложно быть «сладкой карамелькой» абсолютно для всех, – Вандербург разводит руками, – вот в костюме озорной горничной у тебя были бы некоторые шансы.
– Ха, да у тебя внезапно прорезалось чувство юмора. Или это твои фантазии?
– Прекрати, Эррингтон, старшего агента неуместно о таком спрашивать, – фыркает Фрэнни, а потом внезапно становится смертельно серьёзной: – Нам ещё предстоит доставить Кэннера в контору. Его скорее всего снимут с задания, как минимум…
– Погоди с этим, есть одна идея.
Вот тут список контактов всего зоопарка пригождается. Я пролистываю несколько экранов, пытаясь вспомнить кодовое имя своего предыдущего супервайзера. Ага, попался! Мне не очень хочется говорить при Вандербург, но не выставлять же её из машины.
– Эррингтон? – удивляется трубка голосом агента-супервайзера Бишопа. – У нас тут настоящий хаос, все на ушах стоят, так что давай быстрее.
– Я тоже рад тебя слышать, Рэн, – игнорирую его призыв побыстрее отстать и закончить разговор. – Уверен, ты легко сможешь потушить пожар, раздобыв нужный огнетушитель.
– Я?!
– Точно, ты ведь такой находчивый. Особенно тогда, в Глиммербруке…
– Эррингтон… – Бишоп не дурак, до него быстро доходит, что я от него хочу и чем угрожаю. – У меня нет полномочий, чтобы такое провернуть.
– Так поищи их, как нашёл тогда. И побыстрей.
– Ладно, попробую. Но после этого мы с тобой в расчёте.
Я не сильно рискую. Знаю, что Бишоп подсуетится и сотрёт запись нашего телефонного разговора. А если и нет – я не сказал ничего такого. Просто пара старых знакомых поболтали о делах минувших дней. Вот только на Вандербург я смотреть опасаюсь: вдруг она уже строчит донос своему начальству.
Снова сигналит рабочий телефон. В общем чате обсуждают последнюю новость дня:
«Парни, видели разъяснение по «карамелькам»? Они тестировали, как мы отреагируем на спам-рассылку. Правильно было отправить отчёт о потенциальной угрозе. Теперь с нас со всех объяснительные. Чёртов Бишоп со своими новаторскими идеями! Вечно хочет выслужиться».
– Вот теперь можем везти Кэннера домой, – я откидываюсь на спинку сиденья, прячу дрожащие от напряжения руки в карманы.
– Мне показалось или ты только что шантажировал агента-супервайзера?! – Фрэнни смотрит на меня с неприкрытым ужасом, но под ним прячется ещё какое-то новое чувство. – Ты псих, Норман, конченый псих… но… но как же это было круто! Я ничего никому не скажу, клянусь.
Я по-прежнему боюсь смотреть на Вандербург: вдруг говорит одно, а сама тайком сдаёт меня со всеми потрохами. Не знаю, о чём я думал. Компромат на Бишопа был ценнейшим моим активом, и я так бесславно его потратил. Ради мальчишки Кэннера, который сам себе устроил весёлую жизнь. Теперь я больше не смогу воспользоваться волшебной выручай-кнопкой «Бишоп», если сам нарвусь на неприятности с конторой. Ну что за идиот.
– А что случилось с Бишопом в Глиммербруке? – пока я сокрушаюсь и ме-е-едленно везу на нас домой, Фрэнни размышляет над другой загадкой.
– Ты же понимаешь, что это останется в Глиммербруке? Теперь уже навсегда.
– Норман, у тебя не будет проблем?
– Наверное, нет, – не слишком уверенно отвечаю я.
– То, что ты сделал для Лэндона… Знай, что я ценю это. – Фрэнни убийственно серьёзна и официальна, как всегда. Но мне больше нравится, когда она волнуется и шутит невпопад. – Если я тоже могу что-нибудь для тебя сделать…
– Просто никому не рассказывай и всё, – я устал и не готов больше развлекать Вандербург разговорами. – И не лезь ко мне с благодарностями. Пожалуйста, я очень хочу побыть один или типа того.
Удивительно, но Вандербург не спорит. Остаток дороги мы проводим в чудесной, блаженственной – ну просто божественной! – тишине. Только Кэннер тихонько похрапывает на заднем сидении. Мой мозг ужасно перегружен и нуждается в длительном отдыхе. Фрэнни сидит очень тихо, даже как будто не дышит. Ну что я за чудовище за такое?.. Не могу нормально с людьми.
Вандербург помогает затащить Кэннера в дом и не слишком бережно сложить его алкотруп у лестницы на второй этаж. Мы оба измотаны, так что не до нежностей. Уходит она всё так же молча, не проронив ни словечка и лишь кивнув на прощание. Наверное, я должен быть с Фрэнни помягче, ведь она здорово сегодня помогла.
Пытаюсь придумать достойное наказание для мальчишки Лэндона, когда он проспится, но как-то не придумывается. Решаю, что он достаточно себя наказал, чтобы ещё сверху добавлять.
***
Волочу Кэннера наверх, в его комнату. Остаюсь с ним. Придвигаю кресло к кровати, устраиваюсь в нём поудобней и слежу, чтобы мальчишке не стало плохо. Я не особый эксперт по выведению из запоев, скорее наоборот. Но примерно знаю, какое оборудование тут поможет, и имя ему тазик. У нас его нет, но есть кастрюли, оставшиеся от прошлой владелицы. Надеюсь, Кэннер ничего в них не готовит.
Чтобы хоть чем-то себя занять, набираю номер Себастьяна. Он успел всучить мне визитку перед тем, как мы с Фрэнни сбежали из парка.
– Привет, это Эррингтон, – на всякий случай представляюсь, вряд ли он запомнил мой голос. – Хотел извиниться за сегодняшнее представление.
– Забей, было даже весело, – для копа он слишком уж добродушный. – Как там ваш общий ребёнок? Фрэн с детства любит нянчиться с мелюзгой. Для неё важно, чтобы детишки были в порядке.
– Жить будет, но я бы предпочёл не обзаводиться сразу двадцатилетним экземпляром. Это какой-то повышенный уровень сложности в родительстве.
– Ха, когда я был патрульным, новички тоже всякую дичь творили. То машину разобьют, то себя покалечат… Кстати, я наконец осознал, почему ты кажешься мне знакомым. Ты же тот самый парень из полицейской академии, который задирал сестру!
– Я не…
– Да ладно тебе, я не лезу в ваши дела. Фрэнни может за себя постоять, я сам её тренировал. – Так вот кому нужно сказать спасибо за все мои синяки и пару сломанных рёбер. – Я давно не задаю вопросов и не пытаюсь её защищать. Если у сестры разбит нос, то я достаю лёд, а не иду искать обидчика. Скорее всего, он уже получил по заслугам… Просто удивился, что вы работаете вместе.
– Н-да, в жизни и не такое бывает.
– Держись, брат, – зачем-то подбадривает меня Себастьян. – Я на собственной шкуре знаю, какой требовательный бывает Фрэнни. У неё высокие стандарты… Блин, погоди. Радость, я по телефону разговариваю, а не с тобой! Эррингтон, я не тебе.
– Знаешь, после сегодняшнего я уже не удивляюсь, когда меня зовёт «радостью» другой мужик.
– Да у меня тут подружка… Бро, никогда не встречайся с актрисами. У них вечная драма. Несси раз десять выставляла меня из дома и швыряла в бассейн мои шмотки.
– Несси? Ты отыскал Лох-несское чудовище?
– Практически. Она тоже поплавать любит.
– Ясно. Фрэнни что-то ещё про меня говорила? – вообще-то я позвонил по работе, но не могу отказать себе в удовольствии поковырять секретики Фрэнни.
– Говорила и много, но я буду плохим братом, если начну сливать компромат на сестру.
– Может, хотя бы намекнёшь?
– Всё сложно, Эррингтон. Ты как слон топтался на её лучших чувствах. Раз за разом, так что теперь не жди хорошего к себе отношения. Изначально Фрэн подружиться с тобой хотела, а не враждовать. Лично я до сих пор не понял, чего вы тогда сцепились.
– Знаешь, с чего началось наше знакомство? – мне сложно поверить в добрые намерения Вандербург. – Твоя сестра хотела выпендриться перед инструктором и так приложила меня об пол, что я заработал сотрясение. Это была первая тренировка.
– Ну-у, выпендриться Фрэн любит, – легко согласился Себастьян, – но в этом нет ничего личного. Она расстроилась, что так вышло.
Расстроилась она… Я уехал на больничную койку, а Вандербург побежала рассказывать семье, как сильно она расстроена. Интересно сколько раз Себастьян выслушивал отчёты о моральных страданиях сестры после очередной её выходки? Воистину чудесное свойство выходить сухой из воды и делать так, чтобы все ей сочувствовали.
– Ладно, давай вернёмся к рабочим делам, – я хотел сказать «к чёрту Фрэнни», но вовремя вспомнил, с кем говорю, и поймал себя за язык. – Тебе удалось связаться с Торном и Сент-Найветтом?
– Как сказать… Торн занят на съёмках очередного сериала, который продюсирует его семья. Обещал перезвонить, когда будет время. Но он и в школе так делал – обещал и никогда не перезванивал.
– Если мистеру Торну требуется пинок, можем выслать дружеское приглашение на допрос. – Ну да, контора часто так делает. Поддельные обвинения – наша стандартная уловка, когда нужно разговорить трудного свидетеля. – Что-нибудь из серии дорожных инцидентов с нелетальным исходом. В качестве возможного подозреваемого, чтобы успел навалить в штаны в страха и пришёл к тебе уже паинькой… Так, а что там со вторым?
– Сент-Найветт ушёл советоваться со своими адвокатами. Обещал ответить в течение сорока восьми часов.
– Он что, сотрудник поддержки Симкрософта?
– Нет, просто чувство юмора у него дурацкое. Сент-Найветт меня послал, если ты ещё не понял… Я ещё попробую Уайтлинга достать, он из той же элитарной шайки.
– Что-то я запутался, – человека с такой фамилией точно не было в списке Фрэнни. – Кто такой Уайтлинг?
– Кузен Сент-Найветта, он попроще будет. Хотя тоже на понтах. Вы с Фрэн выбрали очень неудачных людей, вот что я тебе скажу.
– Что ты имеешь в виду?
– «Старые деньги», Эррингтон. Знаешь такой термин? Моя семья тоже не бедствует, и в предках какие-никие аристократы отметились… Но их деньгам – столетия. Все эти ребята очень высокомерные, эгоцентричные, испорченные. Он смотрят не на тебя, а сквозь тебя. Общаются только внутри своей компании. Есть много оттенков богатства, знаешь ли. Недостаточно просто иметь деньги, чтобы с тобой поговорил условный лорд Лео Сент-Найветт… Я как-то пробовал подкатить к сестричке Уайтлинга. Знаешь, что она сказала?
– Без понятия.
– Что испортит мне жизнь. И это не угроза, а прогноз. Более бедовой девицы я ещё не встречал. Её даже пару раз арестовывали…
– Всё ещё не вижу связи между твоими любовными похождениями и нашим общим делом.
– Это я к тому, что не надо их трогать, Эррингтон.
– Ты так быстро сдаёшься? Вымани на встречу хоть кого-то из них – Сент-Найветта, Уайтлинга или бедовую сестричку, а я помогу с ними пообщаться.
– С чего бы им тебя слушать?
– Ты не поверишь, но я вырос в той же среде.
– Ты-ы? Извини, конечно, но на аристократа ты не тянешь.
– Тогда расспроси у Фрэнни про мою семью, – жаль, нельзя будет послушать этот во всех смыслах занятный разговор, – а потом возвращайся ко мне не с пустыми руками.
– Ха, клянусь передними зубами ламы, я знаю, что у тебя за проблема с моей сестрой! Вы оба властные и любите покомандовать. Ставлю сотку на то, что никто из вас не хочет уступать.
– Целую сотку? Я просто сказал, что тебе нужно лучше поработать.
– Ну, вообще-то ты приказал мне. Лайк э босс. Это работает с другими людьми?..
Мы перекидываемся ещё парой подобных фраз. Потом Вандербург признаётся, что у него джакузи остывает и женщина скучает. Блин, сразу бы так и сказал. Есть кое-что плохое в добряках вроде Себастьяна – они совершенно не умеют давить отпор другим людям. Я честно не знаю, как он справляется в своём убойном отделе. Играет на допросах роль хорошего полицейского?
Прощаюсь с Себастьяном, пока Несси не выкинула его шмотки в бассейн в одиннадцатый раз. Зеваю. Брат Фрэнни меня немного утомил своей лучезарной праведностью. Слишком хороший парень, ну прямо слишком. Во Фрэнни всё же есть тёмная сторона, которая позволяет ей не быть скучным сгустком чистого света. Все люди должны отбрасывать тень. Не обязательно густую и тёмную, но хоть какую-нибудь.
Снова зеваю. Верчусь на кресле, стараясь поудобней устроиться. А веки всё тяжелеют и тяжелеют. В конце концов я перестаю с ними бороться и начинаю дремать где-то на границе яви и сна.
Типичный день со съёмок скриншотов для мира.
Себастьян Вандербург передаёт персональный привет Мурр.
Midjourney V5 – все картинки на обложке.
ratboysims – за Myshuno Meadows.
Правда, это вносит дополнительную сложность – нужно не забыть, в какой последовательности выклыдывать части. Я уже чуть было не выложила Рафаэллу вперёд Нормана (они не связаны, но Норман должен был идти после Лэндоном). В итоге пришлось срочно переделывать скриншоты.
Зато теперь есть скриншоты на следующую главу, что не может не радовать)))
Переписка агентов по поводу карамелек меня просто порвала)))) Теперь история с Бишопом мне не даёт покоя, я надеюсь, что это что-то колоссальное, от упоминания можно сгореть со стыда. И очень надеюсь, что всё-таки можно будет узнать, что же там произошло. И, конечно же, понравился бонус. Люблю бонусы. Как обычно сижу в режиме ждуна.
Вдохновлено моим рабочим чатом, где примерно такая же весёлая неразбериха происходит. Пример одного из диалогов: Наш технический босс: Мы тут задеплоили на одну из сред special edition билд. Тестировщики, гоу тестировать.
Мэджик: А когда будет legendary edition?
Наш технический босс: Да у нас что не билд, то "legendary edition".
Теперь история с Бишопом мне не даёт покоя, я надеюсь, что это что-то колоссальное, от упоминания можно сгореть со стыда. И очень надеюсь, что всё-таки можно будет узнать, что же там произошло.
Я старалась. )) Каждый раз, когда я начинаю снимать материал для главы, начинает твориться обычная игровая чертовщина. У меня вся папка со скриншотами забита странными кадрами. Ещё в общественные заведения вечно приходит то отец Нормана, то его дядя, то родители Фрэнни, но ещё какие-нибудь неуместные персонажи. Вечно приходится всех прогонять.
Здравствуй, дневник.
Знаю, от меня давно не было вестей. Всё никак не могла собраться с мыслями и рассказать, что произошло за последнюю неделю. Вернёмся к тому моменту, на котором я остановилась в прошлый раз.
Я написала Лео, но ответа от него не последовало. Первый день я провела как на иголках, с телефоном в руках днём и под подушкой – ночью. На второй день немного отпустила ситуацию, позволив себе расслабиться и поужинать с тётей и мамой в нашем любимом ресторанчике. Третий и четвёртые дни не принесли ничего нового. Лео молчал. Я с облегчением вздохнула. Мне кажется, всё это время я не могла нормально дышать, замерев в предвкушении чего-то плохого или наоборот хорошего. С Лео никогда не знаешь, какой результат выпадет на его внутреннем игральном кубике. Он закрытая книга – банальное определение, но правдивое.
– Пусть Лео Эйнсли останется фотографией на моей стене, – сказала я Ребекке по телефону, – там он хотя бы не сможет никому навредить.
Вряд ли Бэк разглядела отсылку в моём пафосном изречении, но себя я ей потешила. Никто из девочек не понимает моего увлечения дядей Ронцо – человеком, умершим задолго до моего рождения. Луна и вовсе считает это нездоровой одержимостью. Как-то раз, изрядно перебрав любимых «Туманов и ветров»*, подруга прямым текстом заявила, что держать на тумбочке фото почившего дяди – извращение похлеще подростковой любви к кумиру. К этому она ещё присовокупила, что мне давно пора к мозгоправу. Я немного обиделась, но простила. Луна всегда была приземлённой. Она не верит в мистические совпадения, не выискивает тайный смысл в старых фотографиях, предпочитает держаться в стороне от мрачных загадок прошлого. Я понимаю почему, правда понимаю.
*«Туман и ветер» – название одного из котейлей в мире в TS4.
Но я не могу. Пару лет назад я разыскала тот самый дом в Форготн Холлоу, на фоне которого позировал мой дядя, и даже позвонила в дверь. Ожидаемо никто не открыл. Я постояла ещё немного, всматриваясь в окна. Мне даже показалось, что за ними мелькнула быстрая тень… Ах, банальный обман зрения! Мне так хотелось верить, что за костюмированным портретом кроется нечто большее. В образе Ронцо всегда было столько тайн, но, боюсь, большинство из них я выдумала. Скорее всего, дядюшка был обычным испорченным мальчишкой. Я часто говорю себе, что зациклились на Ронцо исключительно по причине его загадочности. Признать, что я влюблена ещё и в его внешность, страшновато. Ну как вообще можно влюбиться в собственного дядюшку? Причём, мёртвого. Может, мне действительно стоит с кем-то об этом поговорить?..
Самое ужасное, что Лео немного похож на Ронцо. Тот же сумрачный взгляд, хотя глаза серые, а не болотно-зелёные. Меня так и подмывало уговорить бывшего бойфренда надеть костюм священника и линзы. На Хэллоуин, разумеется. Я пока не настолько безумна, чтобы предлагать подобные ролевые игры. Святые круассаны, Рафаэлла, что с тобой не так?
***
Я договорилась с Бэк, что подброшу её до Хэнфорда. Кузина живёт в Дель-Соль-Вэлли, чуть ли не на самых Симливудских холмах. Очень пафосное, современное и дорогое место. Немного не в духе нашей семьи селиться в бездушном, совсем юном районе, но дядюшка Аркуари – ходячее воплощение прогресса. В своём роду он – один младших потомков, без шансов унаследовать имение или хоть на что-то повлиять. Поэтому Элиджио принялся сам писать свою историю.
На фоне пассивности и инфантилизма остальных, дядюшка кажется весьма бодрым. Порой даже слишком. Он всегда бурлит идеями, открывает новые бизнесы, выгодно продаёт старые, делает деньги из воздуха и солнечного света. Не метафора, а выгодное инвестирование в альтернативные источники энергии. Мы неплохо ладим. Элиджио не из тех родителей, что осуждают, скорее из тех, что всегда приходят на выручку. Бэкс напилась с подружками и не может сесть за руль – без проблем, папочка приедет и развезёт по домам всех четверых. Кузина завалила экзамен – ничего страшного, пригласим профессора к себе на ужин и подкупим отменным вином. Очередная машина познакомилась с соседским забором – вообще ерунда, починим или купим новую.
Тут скорее другая проблема. Дядя некомфортно молодой. В старшей школе тридцатилетний отец Бэк – выглядевший вообще на двадцать – вызывал безумный ажиотаж среди девочек. Его нереально воспринимать, как кого-то старшего и авторитетного, а не приятеля примерно своего же возраста. Элиджио совершенно не умеет держать дистанцию, он весь такой приветливый, открытый к диалогу, «свой парень». Ходячий генератор неловких ситуаций и крушитель маленьких детских сердечек. Понимаете, к чему я клоню? Редкая приятельница Бэк не втюрилась в её отца. Самое поразительное, что сам Элиджио ни о чём не подозревал: пришлось звонить во все колокола, объявлять срочный девичий слёт и вызывать отца Бэкс на серьёзный разговор. С тех самых пор дяде Аркуари запрещено вторгаться в наши компании.
К счастью, меня миновало это кудрявое проклятие. Дядюшка попросту не в моём вкусе. Но это не значит, что меня не смущает его молодость.
– Точно не хотите, чтобы я поехал следом и последил, чтобы деревенщины вас не обижали? – Элиджио вышел на крыльцо, проводить нас с Ребеккой. – Мне не сложно.
– Папа, нет! – Бэк покраснела и замахала на отца руками. – Вечно ты меня позоришь!
– Ладно-ладно, просто предложил. Вы ведь никогда не бывали в таких местах. Мало ли что…
– ПАПА! – с каждым словом кузина сердилась всё больше.
– А ты бывал, дядюшка? – спросила я.
– Нет, но мне интересно…
– Нет, тебе НЕ интересно, – мгновенно перебила Ребекка. – Ты НЕ поедешь с нами. Не хочу снова всем объяснять, что ты не мой бойфренд. У всех отцы как отцы, седые и солидные, а ты вечно молодой!
– Ладно, не кипятись, птенчик. Я приложу все усилия, чтобы побыстрее постареть и поседеть… Э… о… Лино, почему бы тебе не вернуться в дом и не поспать? Или хотя бы штаны надень. Кади-и-и, тут твой брат перед Раф и Бэк чуть ли не голым задом сверкает! Прости, Раффи… хотя чего ты там не видела. Всё забываю, какие вы уже взрослые.
На крыльце нарисовался ещё один мой дядя – брат-близнец тёти Аркадии, жены Элиджио и мачехи Бэк. Я смущённо отвела взгляд. Мне жаль Лино. Его жизнь катастрофически не сложилась – ни собственной семьи, ни цели в жизни. В молодости он подавал большие надежды, но что-то пошло не так. Теперь мой дядя Лино сражается с собственными демонами и зависимостями, с весьма переменным успехом.
– Р-р-раф, да ты выросла! – Лино отсалютовал мне бокалом вина. Я помахала в ответ, не зная куда деть глаза. – Сколько тебе уже? Восемнадцать?
К счастью, Кади избавила нас от совсем уж неловкой сцены с выяснением того, что мне тридцать и что последние лет десять Лино потерял на дне бутылки. Тётя повела брата в дом, послав на прощание извиняющийся взгляд.
– Он же так гордился своим – как его? – значком за три месяца трезвости, – я непонимающе покачала головой.
– Нашего Лино только могила исправит, да и то не факт, что он не протащит на тот свет очередную бутылочку Аворна… лино*. Простите за чёрный юмор. – Элиджио грустно улыбнулся. – Ферро и Нейва считают, что нам с Кади пора перестать с ним нянчиться.
– А дядя Салво?
*«Аворналино» – винный напиток в мире в TS4.
– О, он давно уже… как вы там говорите? Забил, вот.
– Папа, мы так со школы не говорим!
Мы ещё немного поболтали с Элиджио и выдвинулись в путь. Бэк дулась на отца, свернувшись в обиженный клубок – спина сгорблена, плечи выставлены вперёд, руки скрещены на груди. Плохо иметь безразличных родителей, но плохо и когда они чересчур тебя опекают. Впрочем, кузина не предпринимает ни единой попытки вырваться из-под родительского крыла. Только жалуется, что отец абсолютно везде… Но ведь так было с самого её детства, чему она теперь удивляется? Юный Элиджио таскал с собой дочь даже на занятия в университете. Он предпочитал сам возиться с Ребеккой, а не скидывать её на нянь и тётушек. Что из этого вышло – не мне судить, но Бэк всегда казалась мне несколько… незрелой. Она – как большой ребёнок, вечно выглядывающий из-за папиной спины.
Ближе к Хэнфорду кузина слегка успокоилась и даже начала барабанить пальцами в такт песенке по радио. Но уже через пять минут Бэк надоело просто так сидеть, ни о чём не болтая:
– Раф, как ты познакомилась с Нельсоном?
Нельсон – мой последний бойфренд, тот самый любитель скачек. Я удивилась, что кузина вообще помнит его имя, но ответила:
– Он из университетской компании Хьюго Виллареаля, старше нас на пару лет. Тебе стоит почаще заглядывать к Луне, если хочешь подцепить такого же беспечного кавалера с кучей долгов.
– Все вокруг ищут и заводят отношения… – задумчиво протянула Ребекка. – Почему, Раф?
– Не могу говорить за всех, но я устаю от одиночества. С людьми всегда лучше, Бэк. Теплее что ли. Даже с Нельсоном у нас были счастливые моменты, особенно в начале отношений. Вообще-то он весьма неглуп и хорош собой…
– Нельсон – это имя или фамилия?
– Имя. Он Нельсон Рафферти. Из тех самых Рафферти, которые владют половиной коммерческой недвижимости в Сан Мишуно.
За годы дружбы я привыкла к подобным вопросам и уже не считаю их странными. Бэк и сама не знает, зачем ей внезапно становится нужна совершенно бесполезная информация. Мы с Норманом как-то пытались это выяснить, но только довели кузину до истерического смеха. Я притворялась, что рассказываю историю, а Норман всё время перебивал вопросами в стиле: «Вот ты говоришь, что встретила йети. Какого размера были его какашки – больше или меньше новой шляпки тёти Дэль?»
Единственное моё оправдание – нам было лет по семь, а шляпка Аделины действии ничего хорошего по форме не напоминала.
– Что тебя привлекло в Нормане? – ну вот, помяни чёрта…
Каждый раз когда я говорю «Нельсон», из глубин прошлого вылезает ещё и Норман. Как будто я специально подбираю парней с похожими именами. Всё, больше никакой буквы «Н», иначе соберётся целая детская считалочка.
– Бэк, тринадцатилетние девочки не думают, они бросаются в омут с головой. У меня и мозгов-то тогда не было, чтобы поразмышлять на тему, нужно оно мне или нет. Печальные глаза, кудри до плеч, непокорный нрав, умение бренчать на гитаре целых два аккорда… а больше ничего и не нужно.
– Если всё было хорошо, почему вы расстались? – я никогда не говорила, что всё было хорошо, это уже Ребекка сама что-то додумала.
– Норман сложный. С ним «всё хорошо» ровно до тех пор, пока он не найдёт новый способ испортить жизнь себе и окружающим. Это стало отражаться на мне. Ну, ты знаешь… сплетни за спиной… люди злые и много болтают… мы вроде как из одной семьи… но спим вместе… Мне нравилась физическая сторона отношений, но душевной гармонией в них и не пахло. Обычный подростковый роман – гормоны, гормоны, гормоны.
– Физическая близость – это секс? – спасибо за уточнение, Бэк, а то я недостаточно ясно выразилась.
– Нет, мы сидели друг напротив друга и только смотрели, но не трогали. Моё тело, имею право делать с ним всё, что хочу. Даже если некоторые считают, что всё случилось слишком рано, то сейчас уже… слишком поздно.
– У тебя так много опыта в этом во всём, а у меня было всего два парня…
Скорее полтора, или даже один, или вообще ноль-пять. Мы никогда не видели Бэк влюблённой или заинтересованной хоть в одном из мальчиков, которые за ней бегали. На подаренный букет цветов наша недотрога реагировала примерно так: «Спасибо, но зачем мне это?» Кузина всю жизнь на какой-то своей волне. Я люблю Бэк, но она странная.
– Ты к чему-то клонишь? – спросила я, с надеждой посматривая на знак «Хэнфорд-он-Бэгли, 20 километров».
«Уже скоро, Раф, потерпи», – это я уже себе.
– Как думаешь, мне стоит завести парня?
– Как я могу решать за тебя? – Смотрящий, дай мне сил не высадить Бэк посреди занесённой пылью дороги и не отправить пешком домой к папе! – Нельзя взваливать ответственность за свою жизнь на кого-то другого. У меня не такие огромные плечи, чтобы тащить на них ещё и Ребекку Аркуари.
– Но если бы ты могла?..
– Что, тащить тебя? Я бы отнесла тебя в то место, где ты будешь счастлива, и на этом бы сложила с себя полномочия.
– Есть такое место, Раф?
Святые круассаны, до чего же некомфортный разговор!
***
Я буквально выпрыгнула из машины, когда мы – какое облегчение! – припарковались у паба в Хэнфорде. Бэк в тот день была явно в ударе, но не она одна. На парковке меня ждал новый сюрприз.
– Бэкс, что это?.. – я глазам не могла поверить.
– Феррари вроде, – кузина равнодушно отвернулась от красного недоразумения. – Отец обещал подарить мне такую же, если перестану таранить забор мистера Бейли. Но, кажется, этому не бывать. Ты замечала, как неудобно расположен этот самый забор?
Я пропустила её болтовню мимо ушей. Нет, ну это просто немыслимо! Я заранее предупредила гостей деревенской вечеринки, чтобы они не выпендривались: одевались попроще, лица делали попроще, машины вот… тоже попроще выбирали. То ли чьи-то критерии простоты чудовищно отличались от общепринятых, то ли этому человеку было наплевать на правила игры. Если второе, то я знала прекрасного кандидата на роль мистера Я-Плюю-На-Все-Правила.
На крыльце паба стоял Честер с сигаретой и стаканом чего-то крепкого. Он помахал, но я пролетела мимо. Мне нужно было убедиться, что мои догадки не злая игра воображения.
– Привет, я Бэк, – долетело из-за спины.
– Честер. Куда помчалась твоя подруга?
– Кажется, ей не нравятся Феррари…
Да нет у меня претензий к Феррари, зато есть к… Ну разумеется, за барной стойкой сидел лорд Леон Эйнсли Сент-Найветт, собственной невозмутимой персоной. Ни капли не изменившийся за те годы, что я его не видела.
– Ты… – я застыла в дверях паба, не в силах поверить собственным глазам. – Феррари?..
– Феррари… что, Раф? – Мне всегда казалось, что Лео говорит медленнее остальных людей. Будто ему очень скучно. – Феррари – хорошая машина? Я не знаю, никогда на на ней не ездил.
– И ты ещё смеешь шутить! – я отдышалась после забега от парковки до дверей паба и смогла выдать приличную гневную тираду. – Лео, ты хоть знаешь, сколько годовых зарплат местных жителей уйдёт на покупку такой машины?
– Даже не представляю, – он лениво потянулся за стаканом и сделал глоток. – У меня есть люди, которое считают за меня. Но самое главное – у меня нет Феррари.
– Лео – жуткий сноб и водит только старые коллекционные тачки, – подала голос девушка, которая всё это время ошивалась рядом с Лео.
– Это Индия-Грейс, – он небрежно махнул рукой в сторону своей спутницы. – Знаю, что с домашними животными в паб нельзя, но кузину не с кем было оставить. Я – официальный опекун мисс Уайтлинг.
– Будем подружками, да?
Девушка буквально бросилась мне на шею. Ни разу в жизни меня не обнимали незнакомцы – неприятное чувство. Но самое странное даже не это. Через секунду дружелюбие Индии сменилось чем-то вроде отвращения. Она грубо отпихнула меня, едва не оцарапав щёку своими длинными ногтями.
– … хотя нет, не будем. Ты мне не нравишься. – Индия сделала ещё два шага назад и поморщилась. – Пахнешь персиками, цветами вишни и какао. Слишком сладкая, слишком притворяешься.
– У неё не все дома, – развёл руками Лео.
Индия-Грейс показала язык: похоже не «Грейс», а «эпатаж» был её вторым именем. За моей спиной хлопнула дверь. Честер и Бэк присоединились к вечеринке. Интересно, о чём они всё это время болтали на крыльце?
– Чем заняты? – попытался разрядить обстановку Моррисон, который не мог не слышать доносящееся из паба голоса.
– Выясняем, кому принадлежит некий красный malum, – ну спасибо, Лео, ты просто не мог не ввернуть библейскую аллюзию. – Рафаэлла считает, что мне.
– Друг, я всё ещё слишком трезв, чтобы меряться малумами, – и тебе спасибо, Честер, за шуточки ниже пояса. – Если играешь в шарады, то хотя бы подсказки давай.
– Лео не верит в Смотрящего, ему нравится менять религии, – Индия-Грейс снова влезла со своими пояснениями. – В последнее время он больше католик. Malum – это запретный плод. Любишь яблочки, Честер?
– Мне скучно в одной религии, – уточнил Лео.
– Мне не нравятся яблоки, в них черви, – скривился Моррисон.
– Каждый червяк – это миниатюрный змей-искуситель, – Бэк подлила топлива в этот бессвязный разговор.
Мне захотелось провалиться сквозь землю. Такое чувство, что они все изрядно набрались. Просто безумие: Честер беззаботно болтал с Лео, моим Лео, его странной спутницей и даже Бэк. Я представляла, как тяжело будет познакомить мою компанию с кем-то вроде Честера Моррисона, но они разобрались. Причём без меня.
– Раф, ты какая-то непривычно тихая, – к нам подошла Луна, которая всё это время скрывалась в полумраке паба. – Я даже не сразу поняла, что вы с Бэкс приехали.
– Только не говори, что Феррари твой…
Я до последнего не была уверена, что подруга готова зарыть топор войны. На приглашение она ответила утвердительно, но довольно холодно и совсем не в духе старой-доброй Луны, готовой поддержать любую авантюру.
– Нет, с чего бы мне надевать уродские джинсы с сельской рубашкой, но приезжать на Феррари? – Луна и вправду была в непривычном для себя образе. – Я попросила в прокате самую потрёпанную тачку, чтобы любой фермер мог посмотреть на неё и сказать: «Луна – наша девочка, раз ездит на таком ведре». Ну что, получу я премию за лучшую маскировку?
– Потрёпанная тачка? Фе! – фыркнула Индия-Грейс. – Вы лучше часы Лео зацените. Мы попросили нашего шофёра Нейта найти барахолку с самыми плохими подделками и теперь…
– … и теперь у меня есть «Кролекс», – Лео потряс запястьем, на котором болтались самые уродливые жёлто-золотые часы, из всех что я видела.
– … Лео так впечатлился «Кролексом», что отдал свои часы какому-то попрошайке у моста!
– Постой-постой, ты отдал попрошайке свой «Ролекс»? – Честер посмотрел на Лео как на человека с серьёзным душевным расстройством. – Ты кто вообще такой?
– Лео, просто Лео. Не обижайся, но «Ролекс» – это чересчур стереотипно и не для меня.
– О да, Леон Эйнсли, пятнадцатый лорд Сент-Найветт, выше стереотипов, а потому носит часы, сделанные в единичном экземпляре, – слова Луны сочились концентрированным ядом. – Пусть он и говорит на симлише, как мы, но по сути наш Лео – чёртов бриташка.
– Жалишь как комарик, Луна. Вот Майке Хас не церемонилась и сразу назвала меня империалистической свиньёй.
– Он так у меня и записан в телефоне – «Лео, империалистическая свинья», – снова Индия влезла.
– Ох, чёрт бы вас подрал, лорды и леди, – пробормотал себе под нос Честер Моррисон.
– Прости, – пришлось встать на цыпочки и прошептать извинения в самое его ухо.
Честер увёл меня куда-то вглубь паба. Голоса Луны, Лео, Индии и Бэк стали едва различимыми. Кажется, они начали выяснять, сколько поколений семьи должны прожить в Симерике чтобы считаться настоящими симериканцами. Я знаю, что Лео родился и вырос здесь. Задумывалась ли я о его происхождении? Нет. Уверена, что и Луне всё равно, просто она ищет, к чему прицепиться. Хочу ли я вмешиваться? Нет.
– Ты бы хоть предупредила, что эти двое на ножах, – Честер покачал голова.
– О, ну… Они не то чтобы совсем враждуют, просто Луна… – я растеряла все слова, которые бы могли коротко и ёмко охарактеризовать подругу. – В общем, Луна – это Луна.
– Да уж, эта дамочка кого угодно выведет из себя. Начала всех строить, как только тут появилась. Но лордик – само спокойствие. Он вроде даже неплохой парень. Давно дружите?
– Это сложно назвать дружбой. Мы лет пять не виделись. Я… в общем, я случайно его пригласила, а он зачем-то пришёл.
– Ясно, – он даже не стал задавать вопросов. – а девчонка, которая с лордиком? У неё как-то совсем уж сильно течёт крыша. Сперва пыталась спереть мою выпивку, потом приставать стала… Потом мяукала на бармена, типа она кошечка, а он должен налить ей молока… Потом лизнула в щёку смуглого мужика, который пришёл с другой твоей подругой. Не с Луной, а с Джу… Джулией?
– Ох, Честер, я… я вообще не знаю эту Индию. Лео никогда не знакомил меня со своими родственниками и друзьями… Погоди, что ты сказал про Джульетту?
С Джулз мы давно не виделись вживую. Из моих подруг она самая серьёзная. После окончания университета Джульетту пригласили работать в Комореби – переводить с симлиша на японский и обратно. Не ради денег, а по призванию. В локальных сообществах не все хорошо владеют официальным языком. Джулз помогает с документами, деловыми переговорами и даже повседневными делами. Она живёт в маленьком аскетичном домике и, кажется, счастлива.
– Я сказал, что твоя Джульетта пришла с каким-то смуглым мужиком средних лет. Кажется, у них всё серьёзно.
– Но у Джулз нет бойфренда, – с нажимом сказала я. – Как я могу не знать, что у моей подруги появился «серьёзный мужик»?
– Без понятия, мэм… мисс Рафаэлла. Чёрт, как там просила себя называть?
– Просто Рафаэлла. Ладно, пошли поищем Джулз и спросим у неё…
– Эй, кто тут собрался искать Джулз? Я с вами. – требовательный голос Луны прервал наше относительное уединение.
Подруга закончила свой важный спор. Рядом с ней маячили Бэк и Индия-Грейс. Лео нигде не было видно. Мне отчаянно хотелось поговорить с ним наедине, но куда бы я дела всех остальных? Совесть не позволяла признать, что меня в гораздо меньшей степени интересовали Честер с его деревенской вечеринкой, озлобленная Луна, дурашка Бэк и Джулз с загадочным бойфрендом. Но я упорно делала вид, что всё наоборот: Лео – низший приоритет, остальные – высший.
Так мы начали свой крестовый поход в поисках блудной Джулз. Закончился он, как и следовало ожидать, минут через пять: паб ведь совсем крошечный и спрятаться в нём негде.
– А-а, Раф-Бэкс-Луна, привет! – Джульетта приветствовала там так, словно мы были тремя головами Цербера. – Все уже в сборе, да? Мы тут немного увлеклись разговором и не заметили…
– Мы-ы? – я не планировала, что к моему голосу присоединятся ещё два, но получилось как получилось – хором.
– Привет, Раф. Привет, Бэк. Привет, остальные девочки.
В тот день на меня свалилось слишком много потрясений. Поэтому я даже не вздрогнула, когда от стены отделился очередной мой дядя. Хорошо, ладно, моя подруга встречается с моим дядей, который старше её чуть ли в два раза. Что тут такого? Я уже столкнулась с Лео спустя семь лет после расставания, поговорила с ним о всякой ерунде, будто мы не виделись пять минут, позволила Луне на него наорать, ушла с Честером и сделала вид, что мне всё равно… Ну да, логично. Мой дядя в роли героя-любовника отлично вписывался в этот беспредел.
– Дядя Салво, вот жесть! – зато у Бэк ещё не переклинило способность удивляться, причём с употреблением любимого словечка Нормана. – Ты мутишь с Джульеттой, нашей Джульеттой? Да ты же совсем старый!
– Ну спасибо, Ребекка, – хохотнул дядя, притягивая смущённую Джулз к себе. – Мы хотели отсрочить официальное объявление, но я не могу отказать себе в удовольствии сделать ваши лица ещё более выразительными.
– Куда уж выразительней, – проворчала Луна. – Что там у вас?
– Мы помолвлены, а вы все – приглашены на свадьбу этой осенью. Теперь живите с этим и готовьтесь.
«Мой дядя чёртов шутник!» – вот что я подумала и именно такими словами. Я редко использую слово «чёртов», но некоторые ситуации не оставляют иного выбора. В моём присутствии не было особого смысла: с нетактичными вопросами лучше справляются Луна и Бэк, Индия – чемпион по несению бреда, а Честер – тот, кто всех успокоит.
И я снова ушла.
***
Лео сидел за стойкой, задумчиво подперев щёку рукой. Он искал в стакане то, чего там точно не было. В том же самом полном стакане, что я видела полчаса назад. Откуда я знаю? Ещё в университетские годы я заметила, что на вечеринках Лео едва притрагивается к спиртному. Лишь делает вид, что отрывается вместе со всеми, но на деле сохраняет – в прямом смысле – трезвый рассудок.
Я высунулась из-за колонны и позволила себе полюбоваться профилем мистера Эйнсли, упавшей на лоб кудрявой прядью, изящными длинными пальцами. Мне всегда хотелось нарисовать Лео. Думаю, он бы даже не возражал, но попросить об этом я так и не осмелилась. Да и художник из меня весьма посредственный.
Пока я любовалась и думала, с чего начать, разговор, в паб зашёл незнакомый светловолосый парень и решительно направился к предмету моего любования. Так уж вышло, что с моего места было прекрасно слышно, о чём они говорят.
– Себастьян, что ты здесь делаешь? – в голосе Лео плохо читаются эмоции, но, похоже, он был удивлён. – Как ты меня нашёл? Тянет на вторжение в частную жизнь.
– У полиции свои методы, – незнакомец ни чуточки не смутился. – Поговорим наконец? Ты всё равно один сидишь, не похоже, чтобы у тебя была «частная жизнь».
– Я же сказал, что дам ответ через…
– Да-да, через сорок восемь часов, я помню. Но у меня нет сорока восьми часов.
– Позволь уточнить, с кем я сейчас разговариваю – с бывшим одноклассником или с офицером Вандербургом?
Вот что я поняла из этого обмена репликами: Лео учился в школе с неким Себастьяном Вандербургом, который теперь служит в полиции. Полиции интересен мистер Эйнсли или то, что он знает, но вытащить информацию из Лео – тот ещё квест. Я сама проверяла.
Из своего укрытия мне неплохо удалось рассмотреть Себастьяна – симпатичный, но грубоватый и не в моём вкусе. Впрочем, веснушки вокруг носа, мой личный маленький фетиш, присутствовали. Красивые глаза – тоже. Ох, Рафаэлла, вечно ты засматриваешься на парней, которые якобы не в твоём вкусе!
– Расклад простой, Себ. Если ты грозный мистер детектив – то чтобы поговорить здесь и сейчас ты предъявляешь официальные бумажки. У тебя они есть? У тебя их нет. – Лео поднял одну бровь в духе книжных героев, которые постоянно что-то делают с бровями. – Если ты друг – то присоединяешься к вечеринке и возможно… Возможно я соглашусь поговорить неофициально когда-нибудь после.
– Кажется, я ослышался. Ну не может сияющий, царственный, непостижимый и недостижимый Лео Эйнсли сидеть в деревенском пабе и звать меня с ним потусить. Ты совсем отчаялся найти подходящую по статусу компанию и начал замечать простых смертных?
– Люди сами придумывают чудовищ, чтобы потом их бояться. Что бы ты не думал обо мне, это будет неправдой.
– Неужели? Давай проверим. Сейчас ты выглядишь как человек в тяжёлой депрессии.
– Только сейчас? Поздравляю, ты ошибся. Я родился с этой тяжёлой депрессией.
– М-да, а ты хорош, Лео. Ладно, вечеринка так вечеринка. Девчонки, бесплатная выпивка, танцы на столах?
– Не волнуйся, всё есть. Будь моим гостем.
Его гостем? Лео позвал уже второго человека на вечеринку Честера. Вообще-то эксклюзивное право на неё приглашать принадлежало мне. И только мне. При чём здесь вездесущий мистер Эйнсли?
***
Следующие несколько часов я много пила и много танцевала: с подругами, дядей Салво, Индией-Грейс, Честером и даже с Себастьяном, который детектив Вандербург, со всеми, кроме Лео, ведь официально он не танцует.
Одна из странностей Лео заключается в том, что у него есть официальная и неофициальная позиция абсолютно по всем вопросам. Существует длинный список вещей со звёздочкой, которые он не делает прилюдно, но в неформальной среде – ещё как делает. Танцы – одна из таких вещей: мы танцевали в фонтане ночью, голыми на уединённом пляже, на крыше университетской библиотеки, предварительно раздвинув границы сознания с помощью всякой запрещёнки. Лео вовсе не святой, но предпочитает держать свои пороки вдали от любопытных глаз.
Ему важно не то чтобы ставить себя выше других, но находиться в более защищённой и выгодной позиции, где-то на возвышении. Среди дурачащихся пьяных танцоров Лео будет единственным трезвым, среди спорящих смутьянов – единственным спокойным и невозмутимым. Думаю, как и в случае с Луной и Норманом, его покалечила детская травма.
У родителей Лео случился безумный роман, ради которого старший Сент-Найветт перебрался в Симерику к своей Золушке. На этот раз никаких драм, никаких страстей и никаких тру-крайм подкатов. Они были по-настоящему счастливы, пока оба не погибли в автокастрофе, а на передовицы скандальных газетёнок не попало заплаканное лицо маленького Лео. Делом всей жизни взрослого Лео стали суды с изданиями, которые посмели такое опубликовать.
… Итак, я отрывалась вместе со всеми. Лео наблюдал за этим с многозначительной усмешкой, видимо припоминая наши с ним безобразия. От этого моим щекам было жарко, ох как жарко. Да и вообще от танцев и алкоголя холодно не становится. Луна сбросила свою «сельскую рубашку» и развязно танцевала в коротенькой, весьма непристойной майке. Я хотела ей что-нибудь сказать, но Честер меня опередил: принёс рубашку и накинул мисс Виллареаль на плечи. Заботливый? Определённо. Мне стало совестно, что я скинула него целую ораву своих проблемных друзей и прочих случайных персонажей – скандалистку, любимую папину дочку, сладкую парочку с гигантской разницей в возрасте, моего бывшего парня, его безумную кузину и случайно нагрянувшего симпатичного копа.
– Зачем ты меня одеваешь? – Луна отпихнула руки Честера. – Другие парни раздевают, а ты одеваешь. Ты какой-то особый изра.. вра.. щенец?
– Ясненько, со сложными словами у тебя уже проблемы, пора завязывать с выпивкой, принцесса.
– И что ты сделаешь, если я не послушаюсь? Прикажешь мне, мой генерал?
– Вот ещё, – фыркнул Моррисон. – Подожду, пока ты не отключишься. В тебе килограмм пятьдесят. Думаешь сложно будет дотащить твою тощую задницу до такси и отправить домой? Так что веди себя прилично, если не хочешь…
– Почему это не хочу? – перебила Луна и повисла на шее у Честера. – Когда это я не хотела, чтобы меня носил на руках большой красивый мужик? Покатай меня, мой герой!
– Луна, может не надо?.. – робкий протест Джульетты был проигнорирован.
– Луна, ты чего?! – более громкий мой – тоже.
– Луна, отцепись! – Моррисон попытался аккуратно её отодвинуть, но пятьдесят килограмм мисс Виллареаль не сдавались. – Чёрт, что ты творишь?! Я тебе не лестница. Ты сейчас упадёшь и покалечишься! Ладно-ладно, я подниму тебя, но только один раз. И рубашку надень.
– А меня-а? – Индия-Грейс попыталась отпихнуть Луну. – Я тоже хочу на карусели, папочка!
– Вы все с ума посходили? – Честер бросил умоляющий взгляд на Лео, но тот лишь пожал плечами. – Ладно, и тебя тоже…
Святые круассаны, какой же стыд, причём испанский. И я снова ушла. Кажется, «избегание» – моё новое второе имя. Рафаэлла Избегание ди Камайори. А что, красиво звучит.
Единственным островком спокойствия в мире хаоса и зашкаливающей фантасмагоричности оставался туалет. Там меня ждала ледяная вода, которую можно было плеснуть в лицо и хоть немного прийти в себя. Но уже в который раз за вечер моим планам не суждено было сбыться. За дверью общего помещения с раковинами обнаружилась самая неожиданная парочка вечера. Ох, дневник, ты не поверишь, кого слюнявил случайно нагрянувший симпатичный коп! Ребекку, недотрогу Бэк, которая ещё днём доставала меня вопросами про парней. Всего за пару часов она разобралась, что ей делать со своей личной жизнью. Своего рода рекорд.
Мне хотелось поскорее убраться и перестать глазеть, но ноги будто приросли к полу. Заторможенный мозг медленно отдавал приказы телу. Так что я стояла и глазела, глазела… а они даже не замечали меня.
– Офиге-е-еть! – голос Индии-Грейс вывел меня из спячки. – Ну просто кадр из долбаной комедии!
– Э-э-э, мы уже уходим, – я схватила Индию за рукав и потащила подальше от злополучного туалета. – Вы, э-э-э, продолжайте… Извините за вторжение, да…
– Блин, ты видела Раф? – она всё не унималась. – Видела?
– Не важно. Где Лео?
– Не знаю. Он куда-то пропал… или не пропал… и я куда-то пропала… От моих чёртовых таблеток у меня бывают провалы в кратковременной памяти… Но ты ведь тоже видела? Мне не почудилось?
– Нет, не почудилось. Пойдём проветримся. – Я решила, что свежий воздух ей не повредит. – Почему это так важно для тебя?
– Себастьян…
Индия уронила голову и разрыдалась. Мы уже были на улице, рядом с кирпичной стеной паба. Моя новая подружка безвольно сползла по этой самой стене и свернулась в клубок на холодном бетоне.
– У тебя с ним что-то было? – мне оставалось только сесть рядом и обнять эту странную девушку.
– Нет… не было… – под моими руками плечи Индии тряслась от рыданий. – Я… я сказала, чтобы он держался от меня подальше… я сломала бы ему жизнь… я всегда всё ломаю…
– Я бы сказала, что это неправда, но я совсем тебя не знаю, – мне не хотелось давать ей ложную надежду. – И, прости, но ты выглядишь как та, кто всё ломает. Думаю, к лучшему, что ты отпустила Себастьяна с миром.
– Знаю… Я уже сломала жизнь Лео-о-о… и моему брату-у-у…
– Лео? Что ты сделала с Лео?
– Я не могу… не могу сказать. Ты меня возненавидишь…
Я уже её ненавидела, но продолжала прижимать к себе, гладить по плечам, шептать ободряющие банальности. Даже попыталась распутать волосы Индии. Некоторые пряди свалялись в отвратительные колтуны. Святые круассаны, она вообще причёсывается? Ещё ни к одному человеку на свете я не испытывала столько презрения и жалости, смешанных в пропорции один к одному. Мне снова хотелось сбежать, но на моих руках мёртвым грузом висела Индия-Грейс.
К счастью, нас нашёл Лео.
– Имеет смысл спрашивать, что тут произошло? – в ответ я помотала головой. – Ладно, не буду. Поехали домой, Грейси.
Она высвободилась из моих объятий, поднялась на ноги и спряталась за спиной Лео. Совсем как послушный ребёнок или кукла-робот.
– Это ты виноват, – не выдержала я.
– Знаю. Я примерно воспроизвел в уме цепочку событий.
– И ты просто соглашаешься со мной?
Ушам своим не могла поверить. Обычный человек в такой ситуации начнёт спорить, доказывать, что его оклеветали, кидаться ответными обвинениями. Но только не Лео.
– Почему я должен спорить с очевидными вещами, Раф? Я облажался – ты абсолютно права. Я должен был следить за Грейси, а не отвлекаться на Луну.
– Как же я от тебя отвыкла.
– И я от тебя тоже.
– Лео, я… – я растеряла все слова и вернулась к безопасной теме: – Как там Луна?
– Последний раз, когда я её видел, она залезла на стол и кидалась сапогами в тех, кто пытался её снять. К счастью, у неё всего две ноги и два сапога…
– Святые круассаны!..
– Скорее демонические. Твой новый друг, похожий на большого, страшного, но доброго медведя…
– Он что?
– Он нормальный, поздравляю с удачной находкой. Кто ещё из твоих парней стал бы нянчиться с пьяными подружками и терпеть весь этот балаган?
– Ты, например? – я всегда подозревала, что Лео тоже «нормальный». – Насчёт «страшного, но доброго медведя» ошибаешься. Мы не встречаемся. С Честером вышла абсолютно дурацкая история, но теперь мы вроде как дружим…
– И он тоже считает, что вы просто дружите? – Лео снова затеял игру с бровями.
– Кажется, – не совсем уверенно предположила я. – Вообще-то я подумывала свести его с Джульеттой…
– Эта та, которая старых мужиков любит? – Индия выглянула из-за спины Лео, чтобы вставить своё веское слово.
– Грейси, он дядя Раф, прояви уважение. Хотя не то чтобы это мешало ему быть «старым мужиком»… Кстати, Раф, я выторговал у «старого мужика» приглашение на свадьбу в роли друга жениха. Раз уж ты будешь подружкой.
– В каком смысле выторговал? Дядя Салво тебя первый раз в жизни видит.
– Бизнес, Раф. Мы не знакомы лично, но знакомы заочно. Я пообещал, что перестану накладывать вето на проект Салво в одной бизнес-ассоциации. Он назвал меня одновременно щенком и молокососом, но потом признал, что погорячился. И теперь я его best man.
– И ты правда перестанешь?
– Нет, всего лишь отсрочу голосование до свадьбы. Моя позиция довольно принципиальна, я не собираюсь её менять.
– Просто немыслимо! Ты обманул моего дядю ради того, чтобы прогуляться со мной под руку до свадебной арки?
– Говорят, мы сами творим свою судьбу, – высокопарно изрёк Лео.
– Ты… просто… невыносим… – я не хотела смеяться и признавать, что мне нравятся его снобистские шуточки, но было слишком поздно. – Ты в курсе, что Луна тоже в списке подружек? И в этот раз у неё будут туфли на острых шпильках, а не сапоги.
– Звучит как угроза. Это значит «нет»?
– Это значит «я подумаю». Ты же не ждёшь, что я брошусь тебе на шею после семи лет тотального игнорирования? У меня есть гордость.
– Я давно ничего и ни от кого не жду, Раф. Ожидание – пустая трата времени, которое можно потратить на бесцельное самокопание.
– Святые круассаны, твой юмор… Я так от всего этого отвыкла. Лео, тебе пора уходить, иначе я сделаю что-нибудь очень глупое, а мне хочется сохранить остатки самоуважения.
– Хорошо, Раф, я ухожу. – Ну почему он снова согласился? – Пойдём, Грейси. Нейт должен ждать где-то неподалёку.
Лео взял Индию за руку и развернулся, чтобы скрыться в вечерних сумерках, но в последний момент остановился:
– Совсем забыл. Я выяснил, кому принадлежит Феррари – твоему дяде. Мне, знаешь ли, не наплевать, когда ты о чём-то просишь.
***
Я вернулась ко входу в паб. Тихая, грустная, задумчивая.
Там уже разворачивался второй акт пьесы под названием «Луна против здравого смысла». Честер тащил упирающуюся подругу на плече, а следом за ними шли Джульетта и дядя Салво. Последние уговаривали Луну не выкрикивать проклятья на всю улицу и не будить честных жителей Хэнфорда.
– А-а, Раф, смотри, у меня есть лошадка-а! – Луна заметила меня и помахала рукой. – Занудливая лошадь говорит, что мне пора домой!
– Прости, мисс Раф, – тон у Честера был почему-то смущённый. – Крайние меры. Мы не хотели, чтобы твоя подруга долбанулась со стола. Я не уроню, честно.
– Этой звезде малой сцены и правда пора домой, – покачал головой дядя Салво, – там на нас местные уже косо посматривать стали. Подбросишь её до Винденбурга, Честер? У Виллареалей самый большой дом на Покинутом острове, не обознаешься. А мы заберём девочек на машине Рафаэллы.
– Лады, – буркнул Моррисон. – Эй там, на спине!.. Склочная принцесса, тебе придётся испортить причёску и надеть шлем. У меня не машина.
В ответ Луна показала неприличный жест, но Честер его конечно же не увидел. Салво пожал плечами. Джульетта на всякий случай покраснела.
– Дядя, я вполне в состоянии сесть за руль и отвезти Луну, – возразила я. – Лу, хочешь со мной?
– Иди ты, Раф! Уж лучше я с громилой, а ты и дальше бегай за своим лордом. – Честер развернул Луну в мою сторону, но разговор не задался. – Тоже мне подруга.
– Луна, прекрати, завтра ты пожалеешь о своих злых словах, – голос Джулз звучал расстроенно.
– О, я даже не вспомню! Идите вы все!.. Ты, ты, ты и ещё ты!
Честер опустил Луну на землю рядом со своим мотоциклом. Я смотрела, как подруга крутит в руках шлем и думала, что мы окончательно испортили Честеру вечеринку.
– Всё будет путём, сэр, – заверил Моррисон моего дядю.
– Если нет – я всё равно не запомнил твою фамилию, – хохотнул Салво. – Так, Раф, ты всё же с нами. Аделина мне голову оторвёт, если её любимая племянница попадёт в аварию… Кто-нибудь видел Ребекку?
– Э, ну, она была занята, – промямлила я, – очень занята.
– Она уехала с копом на его машине, – Честер забил ещё парочку гвоздей в крышку этого гроба.
– Да вы издеваетесь! – дядя поморщился как от приступа резкой головной боли. – Что я теперь скажу её отцу? И моей младшей сестре, которая обожает эту безмозглую девчонку? Что я не знаю, где она?
– Давай скажем как есть, что у Бэк роман, – предложила я.
– Но у неё не было романа ещё утром.
– Вашей Бэк точно требуется благословение от бати на всякий блуд, в таком-то возрасте? – усомнится Честер.
– Точно, – хором ответили мы, и даже Луна присоединилась.
– Лады, звоните бате и признавайтесь, что мы потеряли его кровинку, но уже ищем. Тогда меняемся. Мисс Рафаэлла, ты остаёшься со мной, а остальные везут склочную принцессу в Винденбург.
Midjourney V5 – все картинки на обложке.
Simprehend – за Croft Manor cc Free V.2.
Espegel – за The Gnome's Arms (внутри я его слегка видоизменила).
Тусовка в Хэнфорде точно поставила местных на уши))) Особенно орнула с феррари, вот же Раф преисполнилась долгом узнать кто владелец. И я сразу догадалась, что машина дяди, как только он появился. Бэк очень симпатичная, как и Себастьян, интересно какие у них были бы детишки)) Лео сама тактичность в узнавании свободна ли Раф и как ему захотелось сразу сплести сети и провернуть момент с будущей свадьбой её дяди. Спокойствию Честера можно позавидовать, я бы точно не стала нянчиться с такими подружками))) И, конечно же, супер крутой бонус, который повеселил от души. Режим ждуна включен на продолжение.
У тебя отличная интуиция. Я сначала хотела сделать Луну владелицей красного недоразумения, но потом решила, что это будет слишком просто, и трофей ушёл к дяде.
О. Чёт вспомнила творческое бинго от Influence. Там был прекрасный квадратик "упс, залёт". Это будет очень злобным действием по отношению к Бэк и Себастьяну, но я обещаю подумать. Ннно "упс, залётов" в мире уже две штуки, правда все в прошлом. Собственно, Норман таким способом появился на свет. И ещё одна дама. Второй вариант – я когда-то планировала условное "второе поколение" с большим скачком во времени (лет в 15-16). С детишками героев главных ролях. Пока не знаю, хочется ли мне идти этим путём или довести историю до логического завершения и взяться за что-то новое (снова династию?).
Вот он я в мире, состоящем из одних идиотов, пялюсь на часы, а там – всего шесть утра. Причём, шесть утра воскресенья. Телефон начал звонить ещё в пять. Личный а не рабочий, поэтому я затолкал его под подушку, где тот долго вибрировал и не давал мне уснуть, но потом успокоился.
Через полчаса на рабочий пришло сообщение от Фрэнни с прескверным содержанием:
«Норман, прости, что разбудила. У Себастьяна что-то стряслось. Он хочет поговорить, но только с тобой, а не со мной. Говорит, я его убью».
Что могло пойти не так у парня, который выполнял простейшее задание? Похоже, в их семье все мозги достались Фрэнни, а в Себастьяна закинули пару лишних извилин, которые попросту не влезли в череп его сестры.
И вот он я, набираю номер Себастьяна Вандербурга в шесть-ноль-один, а за окном – рассвет и воскресенье. Включаю громкую связь потому, что у меня просто нет сил донести трубку до уха.
– О, привет, Норман, – в голосе копа звучит подозрительное смущение, будто он нагадил мне в тапки, а я пока не заметил.
– Вандербург, у тебя должна быть очень веская причина для очень срочного звонка очень ранним утром в очень воскресенье, – я сожалею, что не могу впихнуть ещё больше «очень».
– Воу, полегче! Ни фига ты загнул. У меня дико трещит с похмелья голова. Прояви милосердие.
– Ты ради задушевных разговоров позвонил…?
«… долбаный идиот», – добавляю про себя.
– Нет, у меня тут всё пошло немного не по плану… Есть хорошая новость и две плохие. Можно я начну с хорошей?
– Выкладывай уже.
– Хорошая новость – я разыскал Сент-Найветта в одном необычном месте и убедил с нами сотрудничать. Это было вчера вечером.
– Так, и когда мы с ним встречаемся?
– Э-э-э, уже никогда. Сегодня утром, вернее ещё вчера ночью, он разорвал все договорённости и пообещал стереть меня в порошок, если ещё раз полезу к его семье. Норман, кажется, я очень сильно его разозлил.
– Тормози, мне требуется время, чтобы осознать весь абсурд ситуации, – мой сонный мозг увяз в дебрях чужого идиотизма. – Твоя хорошая новость заключается в том, что у тебя… была хорошая новость? А плохая новость – в том, что у тебя больше нет хорошей новости?
– Ну, примерно так. Паршиво, да?
Нет, всё просто великолепно. Я мечтал, что меня разбудят посреди ночи – кто вообще называет шесть утра «утром»? – и окунут лицом в океан концентрированного бреда. Мы только покончили с карамельками и их зловещим наследием, как новый клоун занял опустевшую после Кэннера цирковую сцену. Ладно, вдох-выдох, сегодня я никого не убью.
Я хочу получить подробную инструкцию на тему того, как облажаться на пустом месте, но звонит рабочий телефон:
– Вандербург, повиси пока, мне нужно ответить на другой звонок.
Перевожу брата Фрэнни в режим ожидания и хватаю второй телефон. Там Моррисон, что само по себе странно. Мой телохранитель никогда не звонит просто так, чтобы потрепаться о жизни. Тем более на рабочий номер.
– Снова метеоритный дождь из карамелек? – невесело спрашиваю я.
– Не, хуже, – Моррисон где-то на улице, его голос искажает шум ветра. – Эррингтон, я потерял твою кузину.
– Что ты такое несёшь? – я сбрасываю на пол одеяло и начинаю метаться по комнате. – Что-то случилось с Рафаэллой? При чём тут ты?
– Не, Рафаэлла со мной, ждёт у телефонной будки. Я другую потерял, у которой перебор бати в жизни. Бэк, да?
Я хочу сказать, что невелика потеря. Но вдруг Моррисон передаст наш разговор Рафаэлле – как он вообще оказался рядом с моей кузиной? – и тогда мне несдобровать. Раф любит своих подруг, даже самых глупых и проблемных. Бэк с детства влипает в дурацкие истории, вызволение любимой папиной дочки из лап большого страшного мира – стандартный квест в нашем семействе. Но как Моррисон на него подписался?
– Вот жесть, как ты умудрился потерять Бэк? Не то чтобы это невозможно, мы все через это проходили… Но терять и искать Бэк – прерогатива членов семьи и близких друзей. Ты-то тут каким боком?
– Тут такое дело, Эррингтон… Пока тебя не было, я случайно подружился с половиной твоей семьи и ещё каких-то случайных людей.
– Половина моей семьи – это очень много людей, Моррисон. Ты мог подружиться максимум с пятью процентами.
– Да пофиг. Короче, Бэк уехала с каким-то парнем. Он знакомый бывшего любовника твоей Рафаэллы. Или не бывшего… Мне её подружка слила всю подноготную, никак не получалось её заткнуть. Вещала как диктор новостей по телику. Теперь я знаю, кто, с кем и когда. По ходу эта стерва завидует абсолютно всем. Чёрт, погоди, проверю, что твоя кузина ничего не слышит…
Шуршание. Завывание ветра. Где-то рядом играет гитара и гнусавит исполнитель кантри.
– … так, я вернулся. Может, скажешь мисс Рафаэлле, что её подруга – очень плохая подруга?
– Сам ей и скажи, – как же они достали со своими детсадовскими проблемами. – Она же у тебя за спиной, а не у меня.
– Как ты себе это представляешь? «Мисс Рафаэлла, тут твоя пьяная подруга швырялась грязным бельём и теперь у меня на башке чьи-то труселя. Я смотрю на тебя сквозь них».
– Смотрящий, Моррисон, ну разберись ты сам со своими нежными чувствами. У тебя как будто сестры или кузины никогда не было. Девочки напиваются и распускают друг про друга сплетни – закон природы. Живи с этим.
– У меня только брат, Эррингтон. Он просто тупой и всё. Без дополнительных характеристик.
– Ладно, вернёмся к отметке «за пять минут до фиаско». Что вы делали и где потеряли Бэк?
– Выпивали-танцевали, ничего такого, маленькая деревенская вечеринка. Мисс Рафаэлла пригласила этого своего лорда…
– Кого-кого? – у меня зародились чудовищные подозрения. – Не помнишь, как зовут лорда?
– Э, как черепашку-ниндзя. Леонардо или типа того.
– Случайно не Леон Эйнсли?
– Точняк. Откуда знаешь?
– Свои источники, – я мрачно смотрю на другой телефон. – А его приятель, который умыкнул Бэк, случайно не Кловер Торн?
– Не-е.
– Лоренс Уайтлинг?
– Не, это его родственник, а не приятель. У девчонки, которая была с Лео, такая же фамилия. Приятель – коп, мисс Рафаэлла даже имя его запомнила…
– Повиси пока, кажется, я и сам его знаю.
Нет в этом мире слов, чтобы описать, что мне хочется сделать с Себастьяном, мать его, Вандербургом. Даже во всех параллельных вселенных таких слов не найдётся. Чем он думал, когда отвлёкся на Ребекку, охотясь за Сент-Найветтом? И какого чёрта он выкрал Бэк из-под носа у её друзей и родственников?
– Вандербург! – ору я в другой телефон. – Потрудишься объяснить, зачем ты спёр кузину Бэкс? Верни туда, откуда взял. Её отец всем головы поотрывает, мне в том числе.
– Э… о… а как ты узнал? Я не специально, честное бойскаутское. Просто не мог пройти мимо хорошенькой свободной девчонки. Я даже не сразу понял, кто она такая… А когда понял…
– Ой, заткнись. От твоих извинений только хуже. Где сейчас Бэк?
– Спит в моей кровати. Она храпит и громко. Ни разу не слышал, чтобы девчонки ТАК храпели…
– Окей, с Бэк всё понятно. Буди её, вызывай такси и отправляй к отцу. Потом приходи на семейный ужин и рассказывай, что ты влюбился, а не просто воспользовался.
– Но я не влюбился! Это же просто случайная девчонка на одну ночь. Я очень удивился, когда утром нашёл её у себя в постели.
– У тебя ещё на днях была другая женщина. Ты уже забыл? Даже я запомнил.
– С Несси всё, для разнообразия она сама от меня ушла. Теперь я свободен, как ветер, и хочу таким оставаться.
– Не волнует, что ты там думаешь. С сегодняшнего дня и до конца моей текущей операции Бэк – любовь всей твоей жизни, поздравляю. Её отец захочет твоей крови. Успокой его, чтобы не мешался. У дяди хватит настойчивости, чтобы добраться до Лео Эйнсли и выяснить, что ты не просто проходил мимо…
– А если твоя операция растянется на два года? – угрюмо спрашивает Себастьян. – Заставишь меня встречаться с одной и той же девчонкой целых два года?
– Кажется, я уже сказал, что меня не волнуют твои мысли и чувства. Ты можешь запороть нам задание. Если мой дядя начнёт вынюхивать, а Эйнсли – болтать…
– Ладно, я осознал, сделаю. Только не говори Фрэнни, у неё не такая гибкая мораль, как у тебя.
Пожалуй, я добавлю в своё резюме строчку «высокая стрессоустойчивость, отменные навыки решения конфликтов». Про «гибкую мораль», на всякий случай, умолчу.
– Я ещё подумаю, что ей говорить. Ты так пока и не признался, чем вывел из себя Эйнсли и саботировал важную часть миссии.
– А, это… это снова из-за девчонки, только уже другой. В школе я подкатывал к Грейси Уайтлинг, кузине Лео.
– Хочешь сказать, что мимоходом переспал ещё и с любимой кузиной Сент-Найветта? Да ты талант.
– Нет же! Грейси случайно увидела нас с Бэк. Расстроилась, все дела. – Мне снова хочется его убить или хотя бы ударить. – Лео психанул… ну то есть «психанул» в своём лордском стиле. Прислал очень сухое и официальное письмо с кучей ссылок на законы, типа я не имел права его преследовать.
– Какого дьявола ты вообще его преследовал?
– Ты сказал, что нужно действовать решительней.
На этом я просто сбрасываю звонок. Жесть. Я думал, что Фрэнни невыносимая, но её братец – это просто нечто. Устроил сразу две локальные катастрофы из-за того, что не умеет сдерживать броуновское движение в собственных штанах.
Вспоминаю про Честера Моррисона, который так и висит на рабочем телефоне.
– Эррингтон, ты там уснул? – первым делом спрашивает мой телохранитель. – Твоя кузина добыла контакты копа. Его зовут Себастьян.
– Я уже со всем разобрался, – перебиваю я. – Ребекка скоро будет дома. Так что отбой, можете расходиться.
– Не просветишь, как ты всё это провернул?
– Не могу комментировать, информация по моему заданию строго засекречена.
– О, да ты решил мне отомстить!
– Нет, я просто тебя процитировал. – я с трудом балансирую на грани невинности и замаскированного сарказма. – Но информация действительно засекречена.
– Ясно, опять ваша шпионская фигня. – ворчит старина Чез, будто бы он сам не шпион. – Мне пора.
– Стой, – мне приходит в голову одна мысль. – У Раф и лорда-черепашки хорошие отношение? Он смог бы, скажем, сохранить ради неё некую тайну?
– Эррингтон, я тебе не дуэнья чтобы присматривать за всеми твоими кузинами и их подругами! – Ого, я впечатлён его словарным запасом. – Он вроде её бросил, но раскаивается. Она вроде хочет дать второй шанс. Чёрт знает, я не силён в рецензиях на мыльные оперы…
– Да нет, ты крут. Пиши ещё.
– Ха-ха. Снова собрался кого-то шантажировать?
– Даже не переставал. Ладно, бывай, Моррисон. Не скучай там и не спи с Бэк, а то это плохо заканчивается.
– Ха-ха.
***
После столь захватывающего утра мне уже не до сна. Сижу на кухне и пью одну чашку кофе за другой. Вернее, омерзительного пойла, которое по недоразумению зовётся кофе. Где Кэннер купил эти ужасные зёрна? Вдобавок у братьев Блэкбёрн самая дешёвая кухонная техника, да и вообще мы в самам низу пищевой цепочки. Даже по меркам Виллоу.
Я получил несколько сообщений от Францески с традиционным вопросом «Что происходит?» Происходит её брат – вот что происходит. Несколько раз набирал ответ, но так и не определился, хочу я заложить Себастьяна или нет.
«С Сент-Найветтом возникла заминка, никак не хочет идти на контакт», – в итоге я останавливаюсь на туманном варианте, который можно трактовать в зависимости от фантазии получателя.
На всякий случай отправляю его на личный телефон Фрэнни. Мне пришлось снова приставать к Бишопу, чтобы тот стёр мой разговор с Моррисоном. Такими темпами Рэн начнёт меня шантажировать, а не я его.
«Хватит уже спасать чужие задницы, Норман. Я не могу быть вечно у тебя в долгу. Что натворил мой брат?» – тон у её ответа на самый дружественный.
«Он не подходит для этой работы, Фрэнни, вот и всё. Сент-Найветт и Торн – серьёзные парни, их так просто не достать. Я сам разберусь».
В общем-то не соврал. Мой новый план – заставить Сент-Найветта молчать, а Торна, наоборот, говорить. Проще простого, ага.
«Что за подозрительный альтруизм в тебе проснулся? Ты прикроешь ошибку Себастьяна, а потом у нас тобой будет новый “Глиммербрук”?»
«Сама решай, принимать мою помощь или нет. Риск обзавестись “Глиммербруком” есть всегда. Можешь самолично прикрыть брата и запачкать свои белые ручки. Но ты это умеешь?»
Я не намерен её этим шантажировать, по крайней мере пока, но пусть не расслабляется. Не хочу, чтобы Фрэнни подумала, будто у меня благородные мотивы. Я просто хочу выполнить задание. Мне нет дела до её брата или её самой.
«На днях я слишком хорошо о тебе подумала. Делай то, что умеешь, Норман. Но я больше не верю в то, что мы можем стать друзьями».
Я что-то пропустил? Фрэнни верила, что мы можем стать друзьями? Наивная. Максимум мы можем перестать орать друг на друга каждую свободную минуту.
Но чёрт с ней с Фрэнни. Нужно остановить Сент-Найветта, пока он не начал мстить доморощенному Казанове. Я погуглил этого парня: ему хватит власти, происхождения, денег и связей, чтобы устроить Вандербургу и всем нам весёлую жизнь.
***
Проходит пара часов, и я уже встречаюсь с Сент-Найветтом на свалке в Эвергрин-Харбор, потому что… Почему бы и нет? Наша свалка достаточно хороша, чтобы ей гордиться и показывать всяким лордам.
Пришлось идти официальным путём – в спешном порядке оформлять заявку на временное отключение вымышленной личности. Чтобы поговорить с Эйнсли, я должен быть Норманом. Том тут не помощник. Я мог бы прибегнуть к старому-доброму трюку с обманом «МК», но голова и так раскалывается. Хорошо хоть Фрэн не стала выпендриваться и одобрила мой запрос. На ближайшие пару часов я Норман Эррингтон и никто больше.
Лео Эйнсли не один. С ним ещё какой-то тип, похожий одновременно на патологоанатома и канцелярскую крысу. Кажется, этот второй не в восторге от выбранного места встречи:
– Лео, это такая шутка?
Сент-Найветт поднимает руку, и тип мигом замолкает. Дрессированный однако.
– Райлан Монро, мой поверенный, – представляет спутника Эйнсли.
Я говорю, что мне нужно погуглить это слово. Не могу отказать себе в удовольствии позлить двух серьёзных типов в пиджаках и при галстуках. Лео закатывает глаза. Поверенный заметно напрягается и не одобряет.
– Райлан, расслабься, он просто шутит. Эррингтон на самом деле умный.
Неужели господин поверенный настолько деревяшка, что ему нужно объяснять мой примитивный юмор? К счастью, сам Лео куда сообразительней.
– Я бы не стал делать столь громких заявлений, – не соглашаюсь я. – Кое-что я всё-таки не понимаю. По телефону я подчеркнул, что это приватный разговор. Зачем здесь многоуважаемый Райлан?
– Для оценки ситуации, – ещё один мастер расплывчатых формулировок на мою голову. – Не переживай, Райлан – он как священник, унесёт тайну исповеди с собой в могилу.
Его вера в священников меня веселит. Похоже, лорд Сент-Найветт не сталкивался ни с кем из яковитской братии: всё тот же набор общечеловеческих пороков, только прикрытых красивым платьицем с вышитым глазом Смотрящего. Власть, деньги, секс.
Им, конечно же, нельзя, но если никто не смотрит – можно. Ничего нового. Обычные лицемеры.
У нас пауза на раздумья, во время которой я рассматриваю Сент-Найветта. Он высокий. Похож на помесь моего отца с долбаным Ронцо ди Камайори. Пальцы точит-в-точь как у отца, – длинные, красивые, с кучей побрякушек. Надеюсь, он ни на чём не играет – к примеру, на чёртовой скрипке – иначе меня просто стошнит от всех этих ассоциаций. Что за фигня, Рафаэлла? У меня к тебе много вопросов, но я вряд ли хочу знать ответы.
Нет, я всё же спрошу. Почему твой любовник похож на твоего родного дядю? Надеюсь, только внешне. Ронцо тот ещё фрукт, гнилой и с червивым нутром. Хотя внешне даже хороший. Отвратительный тип идеалиста, который творит ужасные вещи ради высшего блага. Был.
Когда я писал про скамью подсудимых, то имел в виду Ронцо, моего отца и его кузена Салво. Всех подробностей я не знаю, но всего в пятнадцать – хватайте нашатырь, впечатлительные дамы – моего отца судили за непредумышленное убийство. В Монте Виста свои законы и представления о совершеннолетии и дееспособности. Никаких поблажек для пятнадцатилетних «деток».
Предприимчивая троица грохнула старшего брата Ронцо. «Несчастный случай», – заявили они. «Невиновны», – решило жюри присяжных. «Да вы мухлевали», – расстроился судья. «Невинный белокурый ангелочек», – умилились газеты и напечатали фото моего отца. Ну что, пришло время это сказать: like father, like son.
Уверен, что непосредственно сам Ронцо стал идейным вдохновителем. После его смерти мой отец спёр дневники Ронцо. Я попытался спереть их уже у моего отца, но был поймал. Те пара страниц, что я успел прочитать, буквально кричали о том, что дядюшка Раф мнил себя мессией, стоящим выше любых законов. Этакий благонамеренный экстремист.
Почему Ронцо решил убить собственного брата? До этого места я не дочитал. Из обрывков случайных разговоров я сделал вывод, что в истории были замешаны Аделина и Элеттра, мать Рафаэллы. Опекун и родной дядя Дэль затевал политический брак между ней и старшим отпрыском ди Камайори, а Элеттра… Кажется, Дарио над ней издевался, возможно, бил или чего похуже.
Так или иначе, Ронцо задумал избавиться от старшего брата и занять место главы семьи. В семнадцать-то лет. Как в это ввязались остальные двое? Ронцо умело манипулировал чувствами Салво, который увивался за Аделиной. А мой отец… Cильно сомневаюсь в наличии у него благородных мотивов. Возможно, его привлекла личность господина ди Камайори, а дневники папаша спёр чтобы организовать подпольный фан-клуб на пару с Рафаэллой. Кузина как-то заявила, что на магшотах длинноволосый семнадцатилетний Ронцо, прости Смотрящий, весьма привлекателен. Лично я считаю, что парнишка на тех полицейских фотках плохо понимает, что натворил
Официальная позиция моего отца – он ненавидит Ронцо. Но, я уверен, что когда-то отец был влюблён в идеи Ронцо, или в него самого.
Чем всё закончилось? Спустя несколько лет Ронцо женился на Аделине вместо брата, отца отправили в ссылку, а Салво продолжил жить, как жил, но уже без Аделины.
– Что ж, джентльмены, давайте поговорим в таком составе, – я возвращаюсь из прошлого в настоящее. – Я представляю консалтинговую фирму «Энфилд, Энфилд и Кэхилл».
Выкладываю все карты на стол. Лео Эйнсли вертится в высоких кругах. Возможно, он знает про контору, должен знать. Какое же у него невыразительное лицо, ну просто ни единой подсказки. Лорд Сент-Найветт демонстрирует примерно пятьдесят процентов от нормальных человеческих эмоций.
– Интересно, – наконец говорит он. – И что господам Энфилду, Энфилду и Кэхиллу от меня нужно?
– Чтобы ты молчал. От этого зависит безопасность Рафаэллы. Моя просьба ясна?
Лео обменивается с поверенным взглядами. У них происходит какой-то молчаливый диалог, да только я его не понимаю.
– Ясна, – подтверждает Сент-Найветт.
– На всякий случай поясню, что молчать ты должен обо всём, что услышал от детектива Вандербурга и своих догадках на этот счёт.
– Мне понятен смысл слова «молчать», синьор Рэмо.
– О, вовсе не обязательно размахивать перед моим носом информацией, которую несложно нарыть в интернете.
Про интернет я, конечно, загнул. Нужно иметь доступ к какой-нибудь государственной базе данных. Но для человека со связями и деньгами это всё равно плёвое дело.
– Я лишь хочу сказать, что сделал домашнее задание, и выяснил, чем можем быть полезны друг другу.
– То есть ты собираешься со мной торговаться? – этот тип внезапно вцепился мне в ногу стальными челюстями, к чему я совершенно не готов. – Хочешь, чтобы я кинул тебе косточку, да?
– Что ты ожидал от бизнесмена? – Лео пожимает плечами. – Подчеркну, что я именно бизнесмен, а не политик и хочу честную сделку.
– Не вижу особой разницы. Но защита Рафаэллы недостаточно тебя мотивирует?
– Ты неправильно понял. Предмет сделки – не моё молчание, а дополнительная помощь в твоих делах. Молчать я буду и притом бесплатно, даю слово.
– Ну ничего себе ты властный засранец. Чисто из любопытства… Как ты таким стал?
– Оказавшись в кромешной тьме этого мира, начинаешь инстинктивно искать свет. Я тоже его искал... Но потом мои глаза привыкли к темноте, и я сам стал темнотой.
– Поэтично. Попроси это высечь на твоей надгробной плите или, не знаю, поставить на статус в Симсбуке.
– Ты забавный, – усмехается Эйнсли. – Я примерно понял, что за информация тебе нужна и готов её дать. То есть мы готовы. Я представляю группу влиятельных лиц…
Вот только долбаных масонов или ещё каких-нибудь чертей-из-ложи в этом деле не хватало.
– Лео, ну что за ребячество? – Монро неодобрительно морщится.
– Простите, вырвалось. – Лео внезапно улыбается. – Когда на меня смотрят как на магистра масонской ложи, я просто не могу не дополнить образ…
– То есть ты пошутил?
– Не совсем. Они меня звали, но я не пошёл.
– Ты… ты, мать твою, снова шутишь? Как понять, когда ты шутишь? Стоишь тут в своём строгом деловом костюмчике, весь такой из себя, а на деле ты тот ещё приколист. Чёрт, да как люди тебя терпят?
– Ну, как-то так, – он разводит руками. – Обычно они меня боятся. Человеческие умы, хрупкие и напуганные, склонны преувеличивать.
– Короче, что ты хочешь в обмен на сотрудничество? – я начинаю терять терпение, эти неспешные танцы совсем не по мне.
– Организуй мне встречу со своим отцом.
– И всё?
– Пока да.
– Ладно, без проблем, устрою вам романтическое свидание.
Я звоню в офис отца и прошу его секретаря подобрать свободный слот на ближайшую неделю. Он не задаёт вопросов, привык, что я прошу только о личных встречах. Но в этот раз я подкину небольшой сюрприз. Я не боюсь, что мой отец сожрёт мистера Эйнсли, или наоборот. Они одного поля ягоды.
– Готово, – я добавляю в заметки на телефоне день, время и место встречи. – Получишь все пароли-явки, как только я услышу что-то полезное.
Эйнсли снова переглядывается со своим поверенным. Тот кивает.
– Спрашивай.
– Сёстры Новосельских, Лилит и Анжела. Расскажи мне о них. Всё, что кажется тебе подозрительным.
– Полагаю, твои критерии подозрительности лежат где-то в криминальной зоне, – я киваю в ответ на его предположение. – До меня дошла кое-какая история. Ты знаешь, что у отца близняшек была любовница?
– Знаю, некая Юлианна Тесла, – хоть для чего-то наши аналитики годятся.
– А знаешь, кто отправил мисс Тесла в больницу? – мотаю головой, про больницу в отчёте вообще ни слова. – Лилит Новосельских. Она решила сделать сюрприз и приехать домой на каникулы, а там отец – голый, прикованный наручниками к супружескому ложу. Сверху на этом бутерброде – их горничная Юлианна в латексе и с плёткой.
– Ого-о, мистер Новосельских затейник. Что было дальше?
– Лилит схватила со стола ножницы и всадила в Юлианну. Не очень глубоко, но кровищи пролилось прилично – на кровать, на ковёр и даже на стены. Всё было в крови, как в дешёвых слэшерах.
– Ты-то откуда знаешь? Свечку держал? – Я сдерживаюсь из последних сил, но не могу: – Или плётку?
– Моя кузина Грейси сделала фотографии на свой полароид, она любит всякую чернуху и моментальные фотографии. Да уж.
– А твоя кузина Грейси там как оказалась? – как же бесит, что из него нужно вытягивать каждое слово.
– Связалась с плохой компанией, в которой встретила Лилит. Они дружили или вроде того, в тот день собирались встретиться у дома Новосельских и пойти в кино.
– Ясно, то есть твоя кузина всё видела… И как она после такого?
– Превосходно. Лучшая её история, с трудом уговорил Грейси не рассказывать такое на семейных сборищах. Ты же знаешь девочек и их интересы. Цветочки, милые маленькие животные, смазливые парни и – внезапно – кровь, расчленёнка и крайние формы извращений.
– О, да ты в теме. – ну хоть один человек не считает, что девочки «не храпят», я впечатлён. – Чем там всё закончилось у Новосельских? Полагаю, кто-то кому-то заплатил, раз история не добралась до широкой публики, полиции и новостей.
– Грейси говорит, что Новосельских влезли в долги, чтобы Юлианна придерживалась версии о несчастном случае. – про шаткое финансовое положение наши аналитики, к счастью, упомянули. – В какой-то момент обе сестры пропали из университета, и больше я их не видел. По слухам, Лилит заперли в одном строгом медицинском учреждении, но вроде бы уже выпустили.
– Что ж, занимательная история. Пришли мне фотки твоей кузины... в смысле не её самой, а кровавой резни ножницами. Ещё что-нибудь знаешь? Всё же ты с ними несколько лет учился.
И опять эти переглядывания. Ещё немного, и я решу, что обоим вживили модули беспроводной связи прямо в мозг. Кто тут чудо инженерной мысли – я или они?
– Я же говорил, у меня есть проблема – люди боятся со мной разговаривать, – напоминает Эйнсли. – Анжела и Лилит не из моего круга общения.
– Но, тем не менее, ты что-то знаешь, иначе бы не играл в гляделки с многоуважаемым поверенным.
– Это вопрос этики.
– Сказал парень, который не моргнув глазом вывалил историю про плётки, кровь и кузину с полароидом. У тебя какие-то альтернативные представления о морали.
– Я говорил об этике. Предпочитаю разграничивать эти понятия. Мои представления о морали, как ты правильно заметил, – это непосредственно мои представления, а этика…
– Да хоть фонетика, чёрт возьми! Говори уже, Эйнсли. Время тик-тик, пока ты тут бравируешь своим университетским образованием.
– Мистер Эррингтон, мы сейчас говорим о порицаемых обществом паттернах поведения, которые продемонстрировал мистер Эйнсли, – влезает этот мутный тип Райлан. – Надеюсь, все здесь понимают, что разговор носит конфиденциальный характер и услышанное не может быть использовано против лорда Сент-Найветта.
– Мистер Эйнсли, ты корову украл? – я хочу придумать шутку получше, но не получается.
– Анжела забыла выйти из своего почтового аккаунта на одном из библиотечных компьютеров. Я этим воспользовался.
Как и следовало ожидать, раскаяния на его физиономии ровно ноль. Я бы тоже о таком не парился, но после высокоморальной Фрэнни повстречать близкого по духу морального уродца – странно. Вандербург бы не стала читать чужую почту. Или стала бы потому, что она шпионка? Чёрт, я запутался.
– Что-то интересное нарыл? – продолжаю стандартную игру в вопросы и ответы.
– Смотря для кого. Мне не пригодилось, тебе – возможно. Анжела кого-то шантажировала.
– Ты не перепутал ли сестёр? – я мысленно листаю досье на вторую сестричку и не нахожу в нём никакого компромата. – По моим сведениям, Анжела – хорошая девочка.
– По моим сведениям, хорошие девочки как раз специализируются на плохих вещах. Я уверен, что шантажировала именно Анжела.
– Кого-чем-зачем? – мне было бы куда проще, если бы он не затыкался на полуслове.
– Некоего «Ф.», просто инициал с точкой. Имя, фамилия, прозвище… я не знаю. Письмо было короткое, что-то из серии «Заплати, иначе пожалеешь».
– Итак, ты не знаешь… Но у тебя, мой скрытный друг, есть догадки. Верно?
Я жду, что Эйнсли снова начнёт переглядываться с поверенным, но этого не происходит. Нет догадок или они заранее договорились, что Лео ничего не скажет?
– У меня нет догадок, мистер Эррингтон, – он гоняет камешек носком ботинка и не смотрит на меня.
– Так, кажется, я понял… Что ты хочешь за свои догадки? В дополнение к тому, что уже выторговал.
– О, вот теперь мы говорим на понятном мне языке. – Лео улыбается левым уголком рта, у него вообще какая-то односторонняя мимика. – Сейчас мне в голову ничего не приходит, но я бы оставил за собой право попросить об услуге в будущем.
Нет, он не террорист-идеалист, как Ронцо ди Камайори. Лео – чёртов игрок. Хладнокровный расчётливый игрок, торговец информацией и то ещё умник. Интересно, Рафаэлле известны эти грани его личности? Я бы сказал, что Лео Эйнсли весьма опасен в виде врага. Надеюсь, что хотя бы в виде друга он безопасен.
– Круто, сажать людей на крючок – видимо твоё хобби, – вообще-то это и моё хобби тоже, но на Эйнсли у меня ничего нет. – Я не стану выполнять просьбы, связанные с моей работой, наносящие вред моей семье или лично мне.
– Это приемлемые условия.
Он первым протягивает руку. Я колеблюсь, но потом всё же делаю шаг вперёд и пожимаю его узкую аристократическую конечность. Она на удивление тёплая, а рукопожатие – крепкое. Лео только с виду похож на рафинированного, вечно сонного аристократа. Я замечаю татуировки, которые выглядывает из-под манжетов рубашки на обеих руках – молнии поверх старых, едва-едва различимых шрамов. Ух ты, а ты полон сюрпризов, мистер Эйнсли.
– Не совсем то, о чём ты подумал, – поясняет он в ответ на мой чересчур пристальный взгляд. – Я не пытался уехать на тот свет, скорее занимался исследованием физической боли. Проверял, может ли она заглушить другую боль. Нет, не может. В любом случае я больше этим не увлекаюсь.
Ясно, не самоубийца, а мазохист-экспериментатор. Раф, у меня снова много вопросов к вашим отношениям, но я, пожалуй, не буду даже начинать. Почему он так открыто говорит о своих проблемах? Что-то новенькое в нашей среде, где каждый первый алкоголик заявляет, что у него просто плохой период в жизни. Ага, последние десять лет.
– Интересные у тебя хобби, – только и могу сказать я. – Правда откровенные признания как-то не вяжутся с твоим образом. Зачем ты это рассказал?
– Когда ты признаешь свои слабости, их больше нельзя использовать против тебя. Все и так знают.
Гениально, блин. И почему я сам до такого не додумался? Признаться в своих грешках, чтобы тебя не могли ими шантажировать…
– Умно, – я заканчиваю мысль уже вслух. – И раз уж ты такой умный, то расскажешь мне, кто такой Эф.
– Полагаю, что Эф-Джей…
– У Эф-Джея есть какое-то нормальное имя?
– Да, точно, ты же не в теме. Всё забываю, что ты не «свой». Фрэнсис Джей Уортингтон, м-м-м, кажется, Третий.
– Третий?
– Точно не Второй. Второй – его отец. Ну да, значит этот Третий.
– Жесть. Это какое-то изощрённое издевательство называть детей одинаковыми именами и присваивать им номера?
– Не смотри так на меня, Эррингтон, – хмыкает Лео, – моей семьи болезнь с нумерацией не коснулась. Если это был твой последний вопрос, то мне уже пора на следующую встречу…
– Нет, – я игнорирую его красноречивые поглядывания на часы. – Почему именно Эф-Джей?
– Я давно знаю Эф-Джея и могу понять, когда у него проблемы. Фрэнсис целую неделю ходил мрачнее тучи, примерно с того самого дня, когда было отправлено письмо.
– Интересно, что его успокоило через неделю.
– Это уже тебе выяснять, а мне пора на встречу. Прощай, агент Эррингтон. Я не ошибся с терминологией?
– Иди к чёрту, Эйнсли. Без комментариев.
В ответ мне прилетает кривоватая ухмылка. Лео и его цепной пёс уходят. Последний даже не прощается. Я смотрю им вслед и замечаю нечто странное. Когда крутишься в определённой среде, начинаешь обращать внимание на походку. Райлан двигается совсем не как адвокат или кем он там притворяется. Слишком плавно, как быстрая бесшумная кошка. Держится чуть позади Лео, прикрывая его спину – типичная позиция телохранителя. Чёрт, да и во время нашего разговора он не спускал глаз с моих рук, потому что…
Потому что он не адвокат, а долбаный головорез. Именно головорез, а не телохранитель вроде Моррисона. Хорошие парни не крадутся, они просто тихо подходят, а вот преступники – да. Ставлю сотку на то, что Райлан – собрат Феникс по ремеслу. Интересный персонаж. И он охраняет Лео, причём весьма преданно охраняет. Что у этих двоих за история?
Я достаю рабочий телефон и докладываю Фрэнни о своих успехах:
«Разговорил Эйнсли. Есть пара интересных зацепок. Лилит покалечила любовницу своего отца, а Анжела кого-то шантажировала. Ещё у Эйнсли интересный питомец».
«Ясно, жду отчёт», – прилетает сухой ответ.
И всё? Ах, точно, она же на меня обиделась где-то в промежутке между безумным утром имени Себастьяна Вандербурга и безумным днём имени Лео Эйнсли. Ну и чёрт с ней. Когда мне нужно было чужое одобрение?
Лео в последний раз оглянулся на свалку. У него так и не получилось сосчитать, сколько машин вознестись в небо и стали ступенями в обещанный Смотрящим рай. Эррингтон всё время отвлекал своими вопросами и сбивал со счёта.
– Почему ты меня остановил? – Алиот по своему обыкновению держался чуть позади, и Лео пришлось совершить сложный манёвр поворота шеи. – Когда я хотел рассказать про наших новых тайных друзей.
– Ты полез в петлю, Лео. Ему очень не понравилось то, что ты сказал.
– Должен признать, твой навык чтения по лицам весьма полезен, дружище. Как я сыграл?
– Убедительно. Он так ничего не понял. Но ты и сам следи за людьми, а не машинки считай.
– Но как ты?.. Впрочем, глупый вопрос. Ты всегда всё замечаешь.
– А ты не заметишь даже если тебе на голову свалится метеорит, – неодобрение Алиота чувствовалось даже затылком.
– Замечу, в последнюю секунду и скажу «Ай!», – не согласился Лео. – Что ещё ты заметил? У него было оружие?
– Нож, но под вопросом. В ботинке. Я не совсем уверен.
– О, примитивные орудия наших предков. Лучше бы они так и остались орудиями, а не оружиями. Если бы он на нас напал, вы бы стали сражаться на ножах?
– Только если бы я не успел достать пистолет, а такое случается крайне редко.
– Как скучно, – Лео специально повернулся, чтобы Алиот видел его зевок. – Ты никогда не используешь свой полный потенциал.
– Радуйся, что мне не приходится этого делать. Использование моего, как ты выразился, полного потенциала означало бы, что за тобой выслали целый отряд таких же, как я.
– Кому бы мне испортить жизнь, чтобы посмотреть, как ты сражаешься с таким отрядом?
– Ты же вроде пацифист, Лео, – фыркнул Алиот. – Для справки: я пристрелю любого, кто станет тебе угрожать. Потом уже будем разбираться, чего он хотел. Так что не делай резких движений, если не хочешь жертв.
– Я никогда не прятал трупы. Это интересно?
– Твою ж мать, Лео.
– Ладно, ладно… Как думаешь, кого ищет Эррингтон?
– Кого-то вроде меня? Он идёт напролом и, скорее всего, нарвётся. В конечном итоге его убьют, Лео.
– Возможно. Ты не мог бы задействовать свои каналы и выяснить, что происходит?
– Вообще-то ты говорил, что я должен забыть старые пути и искупить свои грехи.
– Я так говорил? – Лео из прошлого нередко удивлял Лео из настоящего. Интересно, что по этому поводу думает Лео из будущего? – Может, и говорил. Сложно оставаться рациональным, когда тебе в лицо нацелен пистолет.
Лео и Алиот – он же Райлан Монро, имя настоящее – познакомились при весьма небанальных обстоятельствах. Кое-кто из конкурентов задумал ускорить встречу Лео с великим архитектором Вселенной, а Алиот стал физическим воплощением этой идеи. Обнаружить человека с оружием в собственной спальне было отрезвляющим опытом. Буднично сидящим на кровати, баюкающим на коленях пистолет с очень длинным стволом. До Лео не сразу дошло, что это глушитель.
Когда странная конструкция нацелилась ему в лицо, стало совсем не до шуток. Но Лео всё же пошутил, тупо, примитивно и сильно ниже пояса. Про длину ствола, про что же ещё… Дуло пистолета – просто чёрная точка перед глазами – закачалось. Человек, который должен был убить Лео, вместо этого начал смеяться. Ну просто достижение всей жизни – рассмешить убийцу.
– Знаешь, почему я тебя не убил? – Алиот уже говорил и не один раз, но послушать очередную версию событий всегда интересно. – Ты не боялся, совсем. А потом открыл рот и начал нести свою обычную чушь. Я подумал, что столь необычный ум – своего рода произведение искусства, а я не уничтожаю шедевры. Я сохраню тебе жизнь, Лео, чего бы мне это ни стоило.
– Я просто не успел испугаться. К тому же… Что там за гранью, Алиот? Меня всегда занимала концепция жизни после смерти. А когда тебе стреляют в лицо… Каково это? Ты сразу перестаёшь быть или задерживаешься на полсекунды, чтобы осознать, что у тебя нет половины головы?
– Во-о-от, я про такого рода чушь. – тихий смех Алиота прошуршал, как смятый лист бумаги. – Лео, я же не из дробовика собирался в тебя стрелять. У тебя была бы аккуратная маленькая дырка по лбу – вот и всё.
– А-а. Вот и всё. Мне нравится эта формулировка.
– Рад, что сумел тебе угодить.
– Занеси в мой ежедневник встречу с отцом мистера Эррингтона.
Особенно, если Себу и правда надо будет играть любовь по отношению к Бэк до конца операции))) Короче, сам будет виноват и пожинать плоды от того, что не может контролировать в штанах)))
Норман весьма спокойно реагирует на это. У меня бы горело красным пламенем и нецензурные слова были бы уготованы всей семье таких идиотов))))
Саму записку проглотила и даже не заметила, что уже всё. Лео всё больше расскрывается и как персонаж по своему цепляет и вызывает интерес к своей жизни. Режим ждуна включен на полную.
Лео – один из моих самых любимых персонажей, просто S+ тир, хе-хе. В виде дополнительного бонуса идёт его способность нормально выглядеть практически в любых ракурсах и при любом освещении. С Норманом, к примеру, такое не прокатывает. Приходится избегать поз с активной мимикой а-ля "Я открыл рот от удивления" или "Я так зол, я так зол". На физиономии Нормана всё это выглядит просто ужасно. Он хорош только с очень нейтральным выражением лица и лёгенькими эмоциями.
Фанфакт про Лео: изначально он был зеленоглазым и темноволосым. Кажется, даже со щетиной или бородкой. Внешность ему подарил один товарищ, который снимается в любительских видео по серии YA книжек. Потом я решила, что не стану делать нового персонажа, просто воспользуюсь своей старой моделькой и поменяю пару деталей.
Ох, дневник.
В прошлый раз не была с тобой откровенна. Когда Лео ушёл, на самом деле он… не ушёл. Вернулся через несколько минут, а я была на том же самом месте, где мы расстались. В этом отношении мы неплохо изучили друг друга: я знала, что Лео вернётся, а он знал, что я не уйду.
– У меня есть минут десять, – буднично объявил Лео. – Грейси посидит в машине, но начнёт беситься, если меня не будет слишком долго.
– И чем же мы займёмся в эти десять минут?
Холодная кирпичная стена царапала мне спину, но я прижалась к ней в поисках поддержки. Я слабая, глупая, безвольная. Нужно было отшить Лео, а не оправдывать его ожидания. Как всегда. Я скрестила руки на груди, защищаясь от собственного безрассудства. Хорошая стратегия, Раф, ничего не скажешь.
– Мне требуется примерно десять минут, чтобы составить представление о книге по её обложке, аннотации и нескольким первым страницам, – типичный ответ в стиле Лео.
– Значит, мы быстренько организуем здесь книжный клуб на двоих?
– Почему бы и нет? Расскажи мне про последнюю книгу, которую ты прочитала.
Он шагнул ко мне, игнорируя возведённую из рук и локтей баррикаду. Зарылся носом мне в шею. Его мягкие кудряшки щекотали моё лицо. Совсем как раньше. Ох.
– Книга, Раф. Что там с книгой? – потребовал он у моей шеи, пощекотав её теплым дыханием.
Какой же он весь щекотный!
– Святые круассаны, я и забыла какой ты странный. Так, книга… да, книга… это был детектив симериканского автора…
– Очень интригующе. Как назывался?
Лео целовал мою шею и без зазрения совести сжимал руками бёдра. Но его голос звучал всё так же спокойно, монотонно и буднично. Никакого тебе сбившегося дыхания и хриплых томных стонов в духе любовных романов.
– Э-э-э… «Тоска не по адресу»*, кажется, – я с трудом заставила себя думать о книге, – Она про маленький скандинавский городок Херн… Херг… тьфу! Хергстром.
– Прошу прощения? – Лео даже отвлёкся от своего важного занятия. – Реально есть такой городок? Мы непременно должны в нём побывать и сфотографироваться с указателем.
– Это вымышленный город, Лео! – я пнула его по ноге.
Он притянул меня к себе. Целовал так долго, что у меня начала кружиться голова. От близкого соседства с шершавой стеной было немного больно. Я билась об неё локтями. Лео запачкал манжеты своей белоснежной рубашки и поцарапал руку. Не важно, вообще всё равно, когда думаешь о другом. Но всё же я отпихнула Лео:
* Реально существующая симская книжка авторства Гельмута фон Глюка. Краткое описание сюжета:
«В провинциальном городке Хергстром все было спокойно, пока глава торговой палаты не отправил неясно сформулированное письмо «злейшему другу». И теперь город с замиранием сердца ждет убийства...»
– Нет. Мы не станем продолжать. Счастливое воссоединение любовников в грязной подворотне с крысами, серьёзно? Ты с ума сошёл, Лео Эйнсли?
Я поправила блузку: застегнула на все пуговицы, заправила обратно в джинсы. Лео с интересом наблюдал, как я обращаю вспять плоды трудов его неумеренно шаловливых рук.
– Звучит как название для книги – «Счастливое воссоединение любовников в грязной подворотне с крысами». Ты не думала сама начать писать? Я всегда считал, что у тебя писательский талант. Кроме шуток, Раф у тебя богатое воображение…
– Откуда тебе знать? Ты со мной едва разговаривал! Ох, Лео… Если нас кто-нибудь увидит…
«… то я буду как Бэкс с этим её полицейским», – закончила я про себя.
– Никому нет дела, Раф, – он осмотрелся по сторонам и на всякий случай отступил в тень к стене.
– Почему ты меня бросил?! Какого чёрта ты вообще творишь, Лео?
Я со своей силы отпихнула Эйнсли. Кажется, он больно ударился. Но в его серых глазах ярко горел огонь любопытства и ещё чего-то. Ему нравилось, совершенно точно нравилось. Луна была права – проклятый извращенец.
– Ай, эта стена!..
– Знаю, ты вообще-то меня в неё вжимал. Не далее, как пару минут назад. Пусть и у тебя теперь будут синяки и содранные локти.
– Я и так ободрал все руки.
– Тебя пожалеть или что?
– Меня «или что».
Я снова его отпихнула. И поцеловала. Он не возражал. Ох, дневник, какой же я ужасный человек. Мне нравилось делать ему больно, ведь когда-то он сделать очень больно мне.
– Почему ты меня бросил?
– Раф, объяснение мотивов – сложная вещь. Что бы я ни сказал, тебя это не устроит. Может, просто… не надо?
– И это всё, что ты можешь сказать? Сегодня я впервые услышала, как ты разговариваешь. Много разговариваешь со мной. Ты вполне способен поддерживать нормальные человеческие отношения, просто не хочешь. Я всегда была для тебя тайной игрушкой, которую ты в итоге бросил… Когда надоела.
– Ладно, ладно… Я скажу, раз уж ты так хочешь знать. – Лео поймал мой кулак, которым я била его в плечо. – Я слишком увлёкся и решил прекратить свои страдания. Нездоровые привязанности отравляют жизнь, Раф. Я не мог думать ни о чём другом.
– Ты… чего?! Ты со мной виделся максимум раз в неделю.
– Естественный защитный механизм. Мы стараемся ограничить контакты с тем, что причиняет нам боль. Я не хочу быть как наркоман в вечной зависимости от источника блаженства. Я не хочу зависеть от… тебя. Вряд ли ты собиралась встретить со мной старость, а бегать за тобой – сильно ниже моего достоинства.
– Бегать за мной? Да это я бегала за тобой! Все эти шесть лет.
– Всё бы изменилось в тот самый момент, когда бы я открыл рот и признался в своих чувствах. Чёрт, как же пошло прозвучало. – Лео закатил глаза. – Я неплохо изучил тебя, Раф. Тебе интересны яблоки только на самых верхних ветвях, стоим им упасть на землю к твоим ногам – и всё. Честно, я не хочу пойти по пути легендарного кузена Нормана.
– Что ты тут тогда делаешь?
– Иду по пути легендарного кузена Нормана. Конечно же.
– Безумие какое-то, – он был прав, зря я спросила. – Откуда ты знаешь про Нормана?
– Любой, кто имеет уши, хоть раз слышал сводки новостей от Луны Виллареаль. Ты не в курсе, что она постоянно сплетничает за чужими спинами?
– Нет, я… Как так можно? Она же моя подруга. – У меня не оставалось сил, чтобы злиться. – И что Луна поведала тебе про Нормана?
– Он тебя любил. Ты его бросила. Конец истории.
– Он не любил меня, Лео! Норман не любит никого кроме себя. Это домыслы Луны.
– Мне пора, Раф. Чувства пресловутого Нормана обсудим как-нибудь в другой раз.
Лео попытался привести рубашку в нормальный вид, но быстро понял, что та безвозвратно испорчена. Из белой ткань превратилась в грязно-серую, особенно на рукавах. Кое-где осталась серая кирпичная крошка. Одна из пуговиц болталась на последней нитке.
– То есть ты просто снова уйдёшь из моей жизни? Как делаешь всегда.
– Ты задаёшь сложные вопросы, Раф.
– Типичный Лео Эйнсли, – я отвернулась, чтобы не видеть, как он уходит.
– Я хотел сказать, что ещё вернусь, – он обнял меня сзади и снова пощекотал своими кудряшками. – Если ты сама захочешь.
– Дай мне хоть одну причину этого захотеть, – я положила свою руку сверху его руку, которая гладила мой живот.
– Я люблю тебя, Раф, – прошептал Лео мне в макушку, – но это ничего между нами не меняет. Дурацое чувство, ненавижу его.
Я отпустила его руку. И не оборачивалась, пока не затих звук его шагов.
***
Я не поехала с Честером на его мотоцикле. Когда нашлась Ребекка, он первым делом предложил меня подвезти, ведь Моррисон – хороший парень, все мои друзья так говорят. Даже Лео, проклятый Лео. Я отказалась. Вызвала такси и грустила на скамейке у паба, пока чёрно-жёлтый шмель за мной не прилетел. Честер – рядом, ведь он… точно, хороший парень без всяких «но».
Моррисон добрый, надёжный, заботливый. Чем я заслужила дружбу такого человека? Честер помогает и не требует ничего взамен. Он присматривал за Луной, разыскивал Ребекку, не бросил меня ждать такси в одиночестве. Потом стоял на дороге и смотрел, как шмель со мной на борту улетает в сторону Тартозы. Я махала рукой, но думала совсем о другом парне.
Я всё перебирала в голове, что мне сказал Лео. Он считает, что у нас не может быть нормальных отношений. Возможно, он прав. Мы отравляем друг другу жизнь. Всё нормально только когда мы занимаемся любовью… Смотрящий, нет! Точно так же у меня было и с Норманом. Ну почему, почему я вечно выбираю этот странный тип парней? Ядовитый. С колючими острыми шипами. Все мои руки в крови и незаживающих порезах от попыток сблизиться сначала с Норманом, а потом с Лео.
Какая я дура! Обидела Честера, отказавшись с ним ехать. Потому что хотела подумать о Лео, а думать об одном парне в присутствии другого не очень удобно. Ох, Рафаэлла. Я достала телефон и набрала номер единственного человека, который мог мне помочь.
– Семь утра, Раф, – прорычала трубка голосом Нормана. – Вы с Моррисоном снова потеряли Бэк?
– Откуда ты…?
– Не важно. Что ты хочешь? Я же говорил, что в рабочих командировках не могу трепаться по пустякам. Только важное. Помнишь, Раф?
– Это важное, Норман, – в моей системе координат такие вещи имеют значение. – Ты знаешь домашний адрес Честера?
– Смотрящий, порази меня молнией, если я ещё хоть раз отвечу на звонок утром в воскресенье. Зачем тебе Моррисон? Ты же с каким-то лордом…
– Мы только целовались и всё. Я не уверена, что мы именно вместе.
– С кем? С Моррисоном? Жесть, Раф. Я не успеваю следить за вашими рокировками.
– Нет конечно, с лордом. Ты ведь спрашивал про лорда.
– Так, а Моррисон тут при чём?
– Ни при чём, Норман. Я его обидела и хочу извиниться.
– Извиниться, э-э-э, у него дома?
– Да, лично. Он не очень в восторге от телефонных разговоров со мной.
– Смотрящий, убей меня прямо сейчас. Я тоже не в восторге от телефонных разговоров с тобой, Раф.
– Адрес, Норман, – настояла я. – Пришли адрес, и я отстану.
– Ладно, сейчас пришлю.
Я попросила таксиста изменить маршрут и отвезти меня в Сан Мишуно вместо Тартозы.
***
Честер жил в типичной сан-мишунской многоэтажке. Даже задрав голову, у меня не получилось рассмотреть верх небоскрёба. Слишком близко стояла. Я плохо представляла, что скажу Моррисону, внезапно возникнув на пороге его квартиры. Но объясняться по телефону – ещё менее перспективное занятие.
Я поднялась на лифте в компании доставщика пиццы, утренних бегунов и чьей-то заботливой бабушки с пакетом ароматной выпечки. В пустом животе предательски заурчало. Хотелось чаю с круассанами – и в постель с тёплой грелкой у ног.
Дверной звонок разразился громкой трелью. На пороге квартиры возникла домашняя версия Моррисона в спортивной форме и кроссовках для бега. Слегка влажные волосы свободно падали ему на лицо, а само лицо проиграло кучу разных эмоций, как сломанный музыкальный автомат. Я сломала своей жертве мозг, совершенно точно сломала.
– Твою ж… простите, мэм, вырвалось. Опять Бэкс пропала? Я сейчас только кофе хлебну и…
– Нет-нет, с Бэк всё хорошо, – я поймала его за рукав футболки, пока куда-нибудь не убежал. – Она прислала сообщение, что благополучно добралась до дома.
– Э, что тогда происходит? – до Честера постепенно начало доходить, что Рафаэлла ди Камайори не должна стоять на пороге его квартиры. – Откуда ты… Откуда у тебя мой адрес?
– Не забывай, что у нас есть общий знакомый. Он любит поспать утром в воскресенье. Готов выдать любую информацию в обмен на спокойный сон.
– Ясно, Эррингтон. Но мисс Рафаэлла, тебя не должно здесь быть без какого-то… повода что ли. Он же у тебя есть?
– Есть. Я хотела извиниться.
– Вот чёрт! Что, опять?
Он тяжело вздохнул. Страдальческое выражение лица сменилось обречённым:
– Ладно, мисс Раф, извиниться так извиниться. Я уже понял, что с тобой лучше не спорить. Кофе хочешь попить, пока извиняешься?
– Да, пожалуйста, – я подумала и добавила: – и ещё что-нибудь поесть. Иначе ты рискуешь услышать песнь голодного живота.
Честер посторонился, пропуская меня в квартиру. Она оказалась небольшой. На удивление стильной – строгие линии, хромированные поверхности, тёмная цветовая гамма. Не подозревала, что Моррисон интересуется дизайном интерьеров.
На кухне было очень чисто, чего точно не ожидаешь увидеть в квартире, где нет женщины. Обычно мальчики всё разбрасывают, даже самые аккуратные из них.
– Какой же это кофе тогда? – Моррисон замер с пачкой зёрен в одной руке и упаковкой молока в другой. – Ты пьёшь молоко с кофе, а не наоборот.
Я наблюдала, как он ловко управляется с кофемашиной, достаёт с самой верхней полки запасную кружку для меня, тщательно отмеряет дозу сиропа. Всё с таким уморительно серьёзным и сосредоточенным лицом, что в отрыве от контекста я бы решила, что Моррисон выполняет секретную военную операцию, а не варит кофе.
– Бутер сгодится в качестве еды? – Честер сунул нос в холодильник. – Есть колбаса, сыр, яйца, оливки, салат, помидоры, огурцы…
– О, а можешь собрать сэндвич из всего этого? – мне стала интересно, что за конструкция у него получится.
– Да без проблем. Я и не из такого бутеры собирал.
Надо сказать, повар из Честера куда лучше, чем из меня. Каким-то непостижимым образом он умудрился нарезать ингредиенты для сэндвича на аккуратные, равные по размеру кусочки. У меня ни разу не получалось достичь подобного совершенства. Я даже пиццу не могу поделить так, чтобы никого не обидеть.
– Ну вот, приятного аппетита. – Моррисон водрузил передо мной тарелку со здоровенным тостом и красиво уложенной башенкой из колбасы, сыра, варёных яиц и овощей. – Вряд ли ты такое ешь в обычной жизни, но я не знаток высокой кухни.
– Спасибо, Честер, это отличный сэндвич, – я беспомощно смотрела на жуткую махину, которую сама же и попросила сделать. – Э-э-э, а столовые приборы у тебя есть?
– Нет, я всё ем руками, как варвар, – закатил глаза Моррисон. – Серьёзно, мисс Раф, зачем тебе вилка и нож? Бутер берут в охапку и откусывают самый большой кусок. Попробуй, будет вкусно.
– Но я ведь вся испачкаюсь…
– Тебе повезло, что у меня в квартире есть новая экспериментальная технология под названием «водопровод». Пачкаться во время еды разрешается, мисс Раф.
– О… ну… я попробую, – следуя инструкции, я откусила «самый большой кусок». – Вкушшшно!
– Я же говорил, – просиял Честер.
Я думала, что никогда в жизни не смогу поглотить столь монументальный сэндвич, но я себя недооценивала. Я была голодна, как стадо второклассников перед школьным обедом. Моррисон смотрел на меня удивлённо, но уважительно.
– М-м, пальчики оближешь! Но не в буквальном смысле. Где у тебя ванная с экспериментальными технологиями?
– Прямо за твоей спиной.
– Откроешь дверь, а то у меня руки грязные?
– Ух, какая ты сложная мисс Раф. Есть же вода на кухне, как раз для этого… У тебя, кстати, кусочек колбасы на блузке.
Ванная оказалась такой же чистой, нейтральной и обезличенной, как и остальные помещения. Флакончики на полках выстроилась, как солдаты на параде. Ну и кто тут мне расскажет что за человек Честер Моррисон? Мне очень хотелось заглянуть в спальню – там уж точно должны быть фотографии, – но я не посмела. Слишком уж личное пространство.
– У тебя, э-э-э, уютно, – похвалила я, когда вернулась.
– «Уютно»? – удивился он. – Хм, ну ладно. Пусть будет уютно. Я не очень много времени здесь провожу. Ты что-то хотела мне сказать, когда только пришла…
– О, точно. Я хотела извиниться.
– Это становится доброй традицией, – его тон намекал, что традиция не такая уж добрая. – И на что я в этот раз обиделся по авторитетной версии мисс Раф? Потому что сам я не знаю.
– Ну-у, я отказалась, когда ты предложил меня подвезти до дома. Это было довольно грубо. Ты мог подумать…
– Я подумал, что тебе не нравятся мотоциклы, – Честер пожал плечами, не похоже чтобы он сильно обижался. – Мне вот поезда не нравятся. Без обид, Рафаэлла.
– Но я всё же… Ты так много сделал для моих подруг и лично для меня…
– Ой, прекрати, мисс Раф. Ты меня нехило так смущаешь своими благодарностями. Я не сделал ничего такого, что не входит в стандартный человеческий пакет взаимопомощи. Фигня, короче.
– Смущаю? Я же искренне…
– Я не знаю, что мне делать с твоей благодарностью. И с твоими извинениями. Со мной никто не ведёт себя так трепетно. Как с каким-то неженкой с тонкой душевной организацией. Ты вообще меня видела, мисс Раф? Похож на неженку?
– Нет, но…
– Ладно, ты меня раскусила. Пойду достану розовую юбочку и поплачу в обнимку с плюшевым единорогом.
– Опять ты дразнишься, – мои лучшие побуждения потонули в море его сарказма. – Я просто хочу, чтобы ты…
В этот момент в дверь позвонили, требовательно, настойчиво и нетерпеливо. Кто-то буквально вдавил кнопку звонка, потом ещё раз и ещё. Моррисон извинился и пошёл открывать.
– Морри, ты тащил свой зад до двери целых пять минут, – укорил женский голос. – Есть какие-то оправдания?
– Я почти не спал, – буркнул в ответ Честер. – Чего ты такая бодрая, Содерберг? Действуешь людям на нервы уже с утра.
– А ты чего не спал?
– Развлекался.
– Ты не развлекаешься, – не согласилась таинственная гостья.
– Развлекаюсь. На свой лад.
– Ага, ты прямо душа вечеринки, чувствуется. Люди любят твой бубнёж и ворчание. Ну что, погнали до парка? Сегодня моя очередь выбирать маршрут.
– Стой, Содерберг. Тут такое дело…
– Ты снова сожрал на ужин целую тарелку тако из того мексиканского ресторанчика? И теперь тебе приспичило…
– Потише ты, Содерберг, – попросил смущённый Моррисон, прекрасно понимая, что я всё слышу. – Я, в общем, не один.
– Ого-о-о, Морри! Сразу бы сказал, что у тебя девушка. Покажи мне её.
– Содерберг, какого чёрта? Это тебе не зверушка в зоопарке. И она друг, а не девушка.
Я не стала дожидаться, пока эти двое решат мою судьбу, и сама пришла знакомиться. У утренней гостьи Моррисона был низкий хрипловатый голос. Я представляла высокую мускулистую девушку, этакую валькирию с толстыми косами и суровым обветренным лицом. В реальности мисс Содерберг оказалась ниже, примерно Честеру по плечо. На её бледном лице резко выделялись тёмные губы и очень светлые глаза в обрамлении чёрной-пречёрной подводки. Красивая девушка. Необычная девушка. Она бегает в полной боевой раскраске?
– Привет, я Рафаэлла, – я протянула руку. – Ты подруга Честера?
– Александра Содерберг, – она так энергично потрясла мою руку, что едва не вырвала из сустава. – Да, мы работаем вместе и бегаем по утрам в парке. Морри тот ещё увалень. Если его не тормошить, проваляется на диване весь день.
– Спасибо, Содерберг, – проворчал Честер. – Теперь мисс Раф в курсе, что я увалень и люблю тако.
– Всегда пожалуйста, – девушка изобразила шутливый поклон. – Так мы идём бегать или нет?
– Мисс Раф, ты подождёшь тут, пока я наверну пару кругов по парку?
– Э-э-э, да, конечно, – растерянно согласилась я.
– Лады, я оставлю запасные ключи на случай, если захочешь уйти. Просто сунь под коврик.
– Ты оставишь в своей квартире едва знакомого человека?
– Ты слишком богатая, чтобы что-то у меня красть, – отмахнулся Моррисон. – Вот ключи, не скучай тут. Пульт от телика где-то на диване, в холодильнике есть пиво и кола.
– Топай уже отсюда, Содерберг. Без тебя разберусь.
Моррисон развернул свою коллегу лицом к двери. В ответ Лекса пихнула его локтем в бок. Я задумчиво вертела в руках ключи с брелоком в виде глупо улыбающегося солнышка. Не верилось, что отношения между мужчиной и женщиной могут быть вот такими – простыми, как у двух парней. У лифта эти двое затеяли очередную шуточную потасовку. Содерберг попыталась испортить Моррисону причёску, он засмеялся и встал на цыпочки, получив ещё большее преимущество в росте. Ох, святые круассаны, неужели и так можно? Им так легко и комфортно вместе, как мне никогда не было ни с одним из парней.
Честер заметил, что я подсматриваю. Его смех резко оборвался. Вечно я порчу ему веселье.
***
– Содерберг, сегодня ты превзошла саму себя.
Моррисон поймал отражение Лексы в зеркале лифта и послал ему неодобрительный взгляд. Отражение в ответ показало язык. Вот и поговорили.
– Морри, это ты превзошёл себя. Бросил девушку у себя дома. Почему ты не предложил ей пойти с нами?
– Должен был?
– Конечно!
– Чёрт возьми, Лекса, ну она явно не бегает. Вот скажи, Рафаэлла похожа на ту, кто вскакивает в семь утра, надевает кроссовки и несётся на стадион? И у меня нет для неё малюсеньких кроссовочек.
– Ты сейчас занимаешься любимой мужской фигнёй – решаешь за неё, – отражение Содерберг поджало губы. – Не тебе выбирать, на кого она похожа. Открой рот и спроси.
– Учту на будущее. Но как же сложно, Содерберг! Понять, чего вы, блин, хотите. Она нагрянула ко мне с очередными извинениями…
– За что?
– Если бы я знал, – Моррисон закатил глаза так далеко, что едва не увидел собственные мозги. – Мы выпивали в пабе с её друзьями. Я предложил подбросить Раф до дома, но она отказалась. Окей, посадил на такси…
– Ииии что потом?
– Через час она у меня на пороге. Извиняется за то, что предпочла такси, а не мой мотоцикл. Чего вообще?
– Прости, Морри, но это очень смешно.
Содерберг зажала ладонями рот и начала булькать, как рыбка в аквариуме. Моррисон первым вышел из дома через дверь-вертушку. Из-за спины по-прежнему доносились с трудом сдерживаемый смешки. И зачем он рассказал? Знал же, что ничего кроме издевательств в ответ не получит. С тем же успехом можно было прийти на телешоу с назойливым закадровым смехом.
В кармане завибрировал телефон:
«Моррисон, срочно беги из дома! К тебе направляется Раф».
– Ты офигенно вовремя, Эррингтон, – проворчал Честер. – Ещё бы через год предупредил.
Содерберг поднырнула под локоть и отобрала телефон. Ну вот, начинается.
– Что мы ему ответим, Морри? – пальцы Лексы запорхали над виртуальной клавиатурой – тук-тук-тук. – «Дорогой Норман, ты сладкий, как карамелька. Но такой бесполезный. Чмок-чмок, навеки твой Морри». Как тебе? Отправляю?
– Дай сюда, Лекса, – после недолгой, но яростной борьбы Моррисон вернул телефон. – Охренеть, ты реально это написала… А если бы случайно отправилось?
– Морри, не парься ты так, он давно догадывается о твоих чувствах. Просто ждёт признания.
– Содерберг, если хочешь заигрывать с Эррингтоном, делай это со своего телефона.
– Очень надо, – фыркнула девушка. – Я уже говорила, что не встречаюсь с коллегами. Так, Морри, а теперь важный вопрос… Ты свою коллекцию бухла убрал с видного места?
– Э, нет, не успел. Теперь она решит, что я алкоголик?
– Ох, Морри-Морри, всему тебя учить надо. Детали решают. Я была в гостях у всех парней из нашей команды, и у каждого есть какой-то компромат. У Кида перед на столе стоит огромная пачка салфеток и фотка с бабушкой…
– Фу-у, – поморщился Морри. – В смысле фу, что он такой сентиментальный и держит на столе фотку бабушки.
– У Хеллингера в рамочке висит плакат из порножурнала за июль восемьдесят какого-то. Знаешь, кто на нём? Его мать!
– Ну-у, э-э-э, в семье не без звезды. Кстати, маман у Хеллингера до сих пор вполне себе. Ей всего сорок пять или шесть.
– Ты ещё у неё автограф попроси, фанбой. Так, на ком я остановилась? Точно, на Джимми Торресе. У него целый замок построен из пустых пачек от сигарет. Будь ты девушкой, стал бы встречаться хоть с кем-то из вас?
– Не, я бы встречался исключительно с другими девочками.
– Глобально мыслишь, Морри, – одобрила Лекса. – Но вернёмся к тебе… Комп заблокировал? Историю браузера почистил? Пушки в сейфе запер?
– Пушки заперты, остальное… э-э-э… Но Рафаэлла – чёртова леди. Думаешь, я ей интересен?
– Ой-ой, какие мы наивные. Ладно, Морри, погнали до парка. Я напишу свой ответ на бумажке, спрячу в конвертик и покажу тебе месяца через два.
Содерберг установила на часах режим тренировки и рванула в направлении парка. Ей нравилась статистика. Красивая статистика с оставшимися позади километрами, разноцветными столбиками шагов, выпитым за день количеством жидкости. Часы хвалили Лексу каждый раз, когда она добивалась поставленных целей. У Моррисона были такие же часы, и он их тихо ненавидел.
– Лекса, притормози, – Честер догнал коллегу, но поддерживать беседу в таком темпе было нереально.
– Что, спину ломит, дедуля? Суставы хрустят? Запыхался уже?
– Ха-ха. Тебе проще бегать, ты легче.
Содерберг всё же сбавила темп, перейдя на медленный бег или очень быструю ходьбу. Моррисон легонько пихнул её в бок, приглашая продолжить беседу.
– Что тебе надо, Морри?
– Дружеский совет, а? Вот чего с ней делать?
– А чего ты хочешь с ней делать?
– Ну ты и спросила, – Моррисон надолго завис, размышляя над ответом. – Ничего. У неё парень есть, бывший-будущий. Я в такое не лезу.
– Тогда просто дружи, как со мной, – Лекса пожала костлявыми плечами. – Что мешает?
– Она вообще ни разу не ты.
– Вот это ты философ, – присвистнула Содерберг. – Что, реально не тянет подкатить к такой красотке? Может, в постели у вас лучше пойдёт?
– Фу, Содерберг. У неё бывший-будущий, я же сказал.
– Симпатичный?
– Богатый и лорд.
– Воу, Морри! Самый настоящий лорд? Как сделать, чтобы у меня тоже был свой лорд?
– Логично же. Прочитать пособие «Как завести собственного лорда» и следовать десяти простым шагам.
– Шаг первый – как следует тебе врезать. Шаг второй – поймать и снова врезать. Шаг третий…
Пока Содерберг самозабвенно придумывала шаги, Моррисон заметил вдалеке ворота парка. Он резко ускорился, не забыв показать отставшей Лексе неприличный жест. Их обычное пари – кто последним добежит до ворот парка, тот и покупает бургеры в обед. Честер подставил разгорячённое лицо ветру и заставил ноги бежать ещё быстрее. Никакой он ей не «дедуля». Пусть попробует догнать.
***
Мне снилось, что я на старом маковом поле за нашим имением в Монте Виста. Жужжали пчёлы, травинки щекотали голые ноги, горячий воздух наполнял лёгкие с каждым новым вдохом. Норман шёл рядом и улыбался мне. Кудрявый, беспечный и очень самоуверенный. На его запястье позвякивали цветные фенечки, которые я сплела для всех своих друзей. Но для Нормана – особенные: если разместить их в правильном порядке можно было составить фразу «Ненавижу тебя».
Я решила, что если признание в любви, то только такое. Чтобы ни одна живая душа не догадалась, что это именно оно – признание в любви. Норман пока тоже не догадался. Он даже первый этап не прошёл – составить браслеты в правильном порядке. Во сне я вновь гордилась собственной смекалкой. Мне было тринадцать, и я очень хотела поцеловать своего кузена в первый раз.
Он был просто неотразим в своей застиранной футболке, небесно-голубых джинсах и повязанной вокруг пояса рубашке. С фенечками на тёплых-претёплых руках. Этакий хиппи. Мне казалось, в тот день он был очень похож на свою мать.
На голове Нормана красовался венок из одуванчиков, их пушистой формы. Он не верил, что я смогу аккуратно переплести стебли цветов, не разрушив пушистые шапочки. Но я смогла, обильно полив их маминым лаком для волос. Никто ведь не ставил дополнительных условий.
Мы с Норманом постоянно затевали пари, ни дня не проходило без дурацких споров и проверок, как далеко могли зайти два тинейджера с явным взаимным интересом. Однажды я весь день проходила с ведром на голове в поддержку партии Вёдроголовых. Кузен заставил меня поверить, что такая партия реально существует.
Норман снял с головы венок и заявил, что сможет попасть им в окно библиотеки. Хвастунишка! Даже до пруда не добросил. Потом мы хохотали и танцевали и бесились в траве. Кузену даже не пришлось ничего делать с фенечками. Кажется, я первая его поцеловала, в щёку. Норман скорчил недовольную рожицу, но спустя секунду его губы нашли нашли мои, и наши детские забавы навсегда перестали быть чистыми и невинными.
Ох, я так давно не была дома. Давно не видела улыбку Нормана. Он ведь больше не улыбается так, как раньше. Я давно…
Я открыла глаза. Вокруг меня была чужая спальня.
– Вот чёрт, я тебя разбудил? – спросил Честер Моррисон. – Старался не особо шуметь. Мне на работу пора, но ты можешь и дальше спать. Я поздно вернусь, ночью или на следующий день утром.
Какой немыслимый позор. Меня застали с поличным на месте преступления. Не знаю, о чём я думала, когда прошмыгнула в спальню Честера в поисках семейных фотографий.
Мне было жутко интересно, как выглядел пятилетний крошка Моррисон, или его родители, или старший брат. Сплошное разочарование – голые стены, пустые прикроватные тумбочки и застеленная по линеечке кровать. Я запретила себе лазать по ящикам, но руки так и чесались разыскать какой-нибудь старый альбом с неизвестными дядюшками, тётушками, хомячками и собачками. У меня куча подобных фотоальбомов.
Я села на кровать и чинно сложила руки на коленях, но они всё равно чесались. Я легла на спину и уставилась в потолок. Увы, фотографий и на нём не было. Я буквально на секунду закрыла глаза, а проснулась спустя несколько часов. Заботливо укутанная пледом. Огромный, размером с медведя, мужчина, ходил на цыпочках, лишь бы не потревожить девицу, которая заняла его кровать. Отличный ход, Рафаэлла, ничего не скажешь.
– Э-э-э… м-м… – это всё, что я могла сказать.
– Эй, ты в порядке? – забеспокоился Моррисон.
– Да, просто мне очень стыдно, – я натянула плед до самых глаз.
– О чёрт, за что на этот раз?
– Вот за это. Тебя совсем не удивляет, что я сплю на твоей кровати?
– Не, спи сколько влезет, – он пожал плечами. – Я видел, как люди дрыхнут в самых разных местах, тоже мне удивила. Знаю одного парня по имени Джимми, который умеет спать стоя. Ты с ним говоришь-говоришь, а потом доходит, что глаза-то закрыты и дыхание ровное и размеренное, как у спящего… Реально, блин, спит.
– Я лучше пойду. Спасибо за всё.
Я вложила ключи с солнышком в ладонь Честера. Пока я спала, он успел принять душ и переодеться. Мой нос уловил запах какого-то хвойного парфюма и фруктовой жвачки. Домашняя версия Моррисона со взъерошенными волосами уступила место рабочей.
К счастью, он не пытался вызвать мне такси или ещё как-нибудь позаботиться. Я помахала на прощание и захлопнула за собой дверь квартиры.
Midjourney V5.2 – все картинки на обложке.
morpheusims – за Tiny Industrial Studio в роли квартиры Моррисона (плюс мои переделки).
Можешь меня поздравить, я всё ещё жив. Когда мы с тобой расстались в прошлый раз, я думал, что мне конец. И моей карьере агента – тоже, но тучи внезапно рассеялись (вернее, Эррингтон их рассеял). Я же просто стоял с низко опущенной головой, пока моя мать отчитывала агента-супервайзера Рэна Бишопа.
Они вроде и в одной должности, да только у моей ма власти побольше будет. Бишоп по сравнению с ней просто мальчишка. Вообще я не ожидал, что он окажется таким молодым, лишь на пару лет старше Эррингтона. В моём представлении агент-супервайзер – это кто-то за сорок пять, а не едва за тридцать.
Мы встретились ночью в заброшенной оранжерее, как самые настоящие шпионы. Но стояли перед моей ма, как два школьника, своровавших булочки из столовой. И стрёмно, и смешно. Особенно когда Бишоп украдкой показал неприличный жест. Он явно не в теме, что «Фанни Вински» – моя мать, иначе не стал бы заговорщически мне подмигивать.
Святая плешь яковита, почему мне все помогают? Ладно, Эррингтон, он всё-таки мой напарник. Но Рэн Бишоп… Этот-то чего такой дружелюбный? До меня дошло, что он не просто так старается, а отрабатывает старый долг. Но тогда Бишоп не должен хорошо ко мне относиться. Он меня даже не знает. Я – неуместное пятно на его чистой репутации.
– Знаешь, парень, а ведь эти твои карамельки могут быть полезны в долгосрочной перспективе, – на прощание Бишоп хлопнул меня по плечу. – Официально они не одобряют «мои методы», но за кулисами порадовались, что кто-то привлёк внимание к вопросам безопасности. Передай Эррингтону, что я на него не в обиде и получил некоторую побочную выгоду.
– Э, ладно.
А-а, вот оно что. Бишоп словил какие-то скрытые плюшки. Вот ведь хитрый жук. И Эррингтон тоже хитрый жук. Спасён хитрыми жуками, да уж.
В последние дни (недели?) я старался как можно меньше сталкиваться с Эррингтоном. Я благодарен ему за помощь и всё такое, но как же неловко теперь смотреть мини-боссу в глаза. Поэтому я ухожу на работу пораньше и прихожу, когда за окнами уже непроглядная темень.
Эррингтон тоже не горит желанием со мной болтать. Только скидывает задания в рабочий чат. Самое последнее – позвонить Анжеле Новосельских и куда-нибудь её пригласить. Легко сказать, сложно сделать. Я битых два часа гулял перед домом и смотрел на телефон в моей руке.
Забавно, но даже в режиме телефонных разговоров «МК-модуль» различает своих и чужих. Если позвонить другому агенту, другу или родственнику, ты останешься самим собой. Для всех остальных включится режим приоритета вымышленной личности. Я знаю, что можно мухлевать, заставляя себя и чип думать, что говоришь с нужным человеком. Но сам я никогда не пробовал.
Эх, жаль, что мужества все эти высокие технологии не добавляют. Вернее, лично мне его не перепало. Джек такой же олух, как и я сам.
Но я всё же решился и набрал номер.
– Привет, кто это? – какой же у Анжелы приятный голос, я прямо заслушался.
– Эм… хм… это Джек Блэкбёрн, ты дала мне свой номер, – разумеется, соврал. – Мы познакомились в «Галактике».
– Ага-а, парень, который оставил щедрые чаевые? Привет-привет.
– Точно, – никаких чаевых я не оставлял, но она вряд ли помнит. – Чёрт, то есть нет…
Блин, Джек, ну зачем? Всё же было так хорошо, а ты взял и спалил всю контору со своей честностью (контору, хе-хе).
– О, ну хотя бы честно. – Анжела посмеялась над моей тупостью, но меня это ничуть не задело. Было даже мило. – Что ты хотел, Джек-без-чаевых?
– Э, ну, я хотел тебя куда-нибудь пригласить. Если ты не занята, конечно.
– Вот так просто? Нет, Джек, это так не работает. Я даже не помню, как ты выглядишь. Хотя бы фотографию скинь… Ты сидишь в «Кролике»? Мой айди – #Анж20367.
– Что, прямо сейчас отправить?
– Нет, завтра. Глупый ты. Только фотку лица, хорошо? А не того, что вы, мальчики, любите отправлять, чтобы впечатлить девочек.
– Хм, это чего?
Она снова рассмеялась. До меня запоздало дошло, что она имела в виду. Нет, таких фоток у меня точно нет. Я всё же тайный агент, а не порнозвезда. И у Джека тоже нет (к счастью).
Я выбрал фотку, где моя рожа получше видна, и отправил Анжеле. В «Кролике» тоже на всякий случай кинул запрос дружбы. Наш отдел подготовки операций ведёт профили вымышленных личностей в соцсетях. У Джека в друзьях есть Том, родители-боты и бывшие одноклассники-боты. Весь этот зоопарк довольно достоверно общается между собой и с живыми людьми. Единственная накладка случилась, когда мамочкобот (так мы зовём мать Джека и Тома) поздравила Джонни Зеста с Днём неудачника. Ржущие программисты объяснили, что бот проверяет календарь и рассылает поздравления. День неудачника каким-то образом просочился сквозь фильтр нехороших праздников.
– Ты симпатичный, только очень молодой, – я слышал, как Анжела кликает мышкой, просматривая мой профиль в «Кролике». – Тебе всего двадцать, а я… старше.
– Это проблема?
– Не знаю. Наверное, нет. Какой у тебя план?
– Э-э-э, план?
– Ну, план свидания. Куда мы пойдём? Только, пожалуйста, не в какую-нибудь тухлую дыру в Виллоу. Я вижу в «Кролике», что ты из моего родного города. Но я с таким трудом оттуда вырвалась, от родителей и всех их проблем. Не хочу возвращаться, больше никогда.
– Я думал про парк аттракционов в Коппердейле, – пришлось импровизировать, потому что никакого особого плана у меня не было. – Ну, ты знаешь, покататься на колесе обозрения, поесть сладкой ваты, покривляться в кривых зеркалах…
– Ох, ты такой милый, Джек Блэкбёрн. Я сто лет не встречала таких славных парней. Ты выиграешь для меня огромного медведя в тире?
– Постараюсь, – чёрт его знает, как там у Джека с меткостью. – Тогда договорились?
– Договорились. У меня завтра утренняя смена, заберёшь из «Галактики» часа в четыре?
– Э, да, конечно, – придётся позаимствовать у Джонни тачку. – Увидимся завтра, да?
– Да. Пока, Джек. Было приятно поболтать.
Фу-у-ух, я справился. Она меня даже не отшила. Странно конечно, что Анжела согласилась пойти на свидание с первым встречным. Может, она и правда Феникс? Хочет проверить, кто ей заинтересовался – простой парень или какой-нибудь коп под прикрытием. Но если нет, то Анж слишком уж беспечная. Надо будет сказать Саре, чтобы никогда не садилась в тачку к незнакомцу и не ехала с ним за сладкой ватой.
– У тебя права-то есть, Ромео? – я не заметил, как Эррингтон телепортировался на улицу, никакой приватности. – Машину в прокате возьмёшь?
– Одолжу у приятеля, сэр, – я попытался скрыть неловкость за короткими фразами только по делу, – а права есть. Самые настоящие. Я умею водить.
– Хорошо. Я тут подумал, что был несправедлив по отношению к тебе. Возможно, нужен другой подход, чтобы ты перестал творить всякую чертовщину у меня за спиной…
– Э-э-э, сэр? Я осознал, сэр. Больше так не буду.
– Я не верю в раскаяние, Лэндон, – Эррингтон смотрел не на меня, а куда-то в пространство, – поэтому попробуем по-другому. Я хочу, чтобы ты приходил ко мне или к Вандербург, когда у тебя возникнут проблемы. Любые, личные тоже.
– Э-э-э…
– Заткнись, пожалуйста, и слушай. – Он сказал «пожалуйста»?! – Я в курсе, что я тебе не сильно нравлюсь. Ты прячешься от меня на работе.
– Мне стыдно, сэр.
– А-а, поэтому? О таком я не подумал. Вот видишь, Лэндон, как плохо я тебя понимаю.
– А что вы подумали?
– Что я наорал на тебя и окончательно отпугнул.
– Не, вы, типа, по делу наорали, сэр. Я не в обиде.
– О, даже так. Ты любопытный малый, Лэндон. Как вообще получилось, что ты стал агентом?
У меня перед глазами загорелась огромная красная надпись «Нельзя». Нельзя рассказывать, как я стал агентом. Потому что я им не стал. Я им родился. Меня никто не спрашивал, чего я вообще хочу.
– Я пытался поджечь школу, – я никогда не учился в школе. – После этого я попал в программу подготовки молодых агентов. Ещё с несколькими ребятами моего возраста.
– Ты не кажешься особо агрессивным, чтобы такое учудить.
Эррингтон посмотрел на меня с сомнением. Но что я могу с этим сделать? На моём «МК» сохранена вот такая легенда. Я не могу сильно от неё отходить. Можно добавлять новые пункты в список конфиденциальной инфы, но нельзя редактировать существующие. Те, что добавлены не мной.
– Это не агрессия, сэр, – выкрутился как мог. – Умерла моя бабушка, мне было грустно. Ещё и в школе наставили плохих оценок... Захотелось спалить всё к чертям. Там никого не было, я специально пришёл ночью.
– То есть ты просто поджёг пустое здание? Не очень умно. Впрочем, я сам отметился не менее тупыми поступками… О чём я до этого говорил?
– Про «попробуем по-другому», сэр.
– Точно. Вандербург заливает на тему того, что нужно друг друга поддерживать и общаться. В общем, я готов иногда пообщаться. Не по работе.
– Э… о… сэр? – я смотрел на него абсолютно круглыми глазами, как блюдечки в нашем серванте.
– Ещё нужно избавиться от всяких «сэров». Как тебя обычно зовут друзья? Лэндон?
– Не-а, просто Лэн.
– Хорошо, тогда я буду звать тебя Лэн, а ты меня – Норман. О, нет-нет-нет, даже не думай. Моё имя не сокращается.
– Ладно, Норман, не буду сокращать, – пообещал я, но про себя сказал «Норм».
– Итак, Лэн. У тебя сейчас всё в порядке? Я должен знать, чтобы потом не разыскивать твой алкотруп по всем злачным заведениям Виллоу и Оазиса.
Я задумался. У меня не всё гладко, но стало получше. Сара начала привыкать к школе и к жизни с модулем. Ма недавно писала, что она делает успехи. Не знаю, правда, какие, ведь подробностей мне не рассказывают.
– Сестре уже лучше, и мне тоже лучше. Я переживал за неё.
– Так странно, что они начали привлекать совсем ещё детей. – Эррингтон покачал головой. – Твои родители добровольно на это согласились?
Официальная версия для Эррингтона и Вандербург – Сара участвует в пресловутой программе подготовки молодых агентов. Просто учится работать под прикрытием. И модуля у неё, разумеется, нет. Ведь никто не станет вживлять «МК» шестнадцатилетнему подростку. Это аморально.
Враньё, враньё, враньё. Чип у меня с раннего детства, и у Сары тоже.
– Они думают, что это что-то типа элитной полицейской академии. Гордятся сестрой. Сара сказала им, что хочет помогать людям.
– Тогда почему она расстроилась, когда попала на задание?
– Она же совсем мелкая, Норман. Плохо контролирует эмоции. Её кто-то обидел в школе, и Сара сразу решила, что всё, финиш. Жизнь кончена.
Снова куча вранья. Но я неплохо справился.
– Хм, даже если ей самой хочется стать агентом, стоит подождать пару лет, – ого, что-то новенькое, сочувствующий Эррингтон. – В общем, я тебя понимаю. У девочек вечно случаются проблемы мирового масштаба.
– У тебя тоже есть сестра? – вот теперь мне почему-то легко называть его на «ты».
– Нет, к счастью, мои родители решили больше не размножаться. Но у меня есть кузины. В моей семье крайне запутанные семейные связи, поэтому «кузина» – это всё, что не «сестра».
– Наверное, весело иметь большую семью, – я представил шумные семейные застолья и кучу ребятишек у рождественской ёлки. – У меня вот только Сара и родители.
– У тебя совсем нет других родственников?
– Не-а. Или есть, но я их не встречал. Родители далеко уехали от своих родных городов.
Эррингтон посмотрел на меня очень внимательно, но промолчал. Я осознал, что сболтнул лишнего. Информация про более дальних родственников не входит в список конфиденциальной… Но, чёрт возьми, я только что признался, что никогда в жизни не видел своих бабушек и дедушек. Святая плешь яковита, а до этого я заявил, что очень расстроился из-за смерти бабушки! Бабушки, блин. Твою ж мать. Я облажался из-за того, что в моём «чёрном списке» есть одно, но нет другого (какой потрясающий идиотизм).
И мой мини-босс заметил несостыковку. Хуже всего, что это именно Эррингтон – чувак, который собирает компромат на других агентов. Что я наделал?
– Эм, неловко вышло, – я отчаянно покраснел.
– Сейчас я сделаю вид, что ничего не понял, – под проницательным взглядом мини-босса красная краска с моего лица перекочевала ещё и на уши. – Но если ты когда-нибудь захочешь поделиться своей настоящей историей…
– Я не могу, – быстро перебил я.
– Технически или, э-э-э, по морально-этическим соображениям? Мне тут один умник пытался объяснить разницу между моралью и этикой, но я всё равно не понял.
– Я просто не могу, Норман, – я умоляюще посмотрел в его равнодушные серо-голубые глаза.
До меня начало доходить, что весь этот разговор Эррингтон затеял не ради того, чтобы подружиться. Он планомерно загонял меня в угол, пока не вынудил совершить ошибку. Вот тебе и дружба, вот тебе и новый подход. Чёрт, до чего же я наивный.
– Я не стану на тебя давить, Лэн. Можешь думать что хочешь, но я действительно на твоей стороне, а не на стороне конторы.
Ага, сказала кошка мышке. Я, конечно, наивен но не до такой степени, чтобы снова проглотить его заверения в искренней поддержке.
– У тебя есть только твоя сторона, Норман, – до меня в полной мере дошло, что он мне не друг. – Тебе наплевать на других людей. Из-за этого ты крайне опасен. Я больше не хочу говорить на личные темы.
– Без проблем, возвращайся, когда остынешь. Нам с тобой есть что обсудить.
Если я и могу с кем-то обсудить свою жизнь, то только с тобой, дневник. Секрет №3 – скорее не откровение одной строчкой, а коротенький рассказ о моей жизни до встречи с родителями.
Она была нормальной. Что, дневник, ждал всяких ужасов и опытов на детях? Не-а, не дождёшься. У меня нет плохих воспоминаний. Я всегда был накормлен до отвала, одет в новую красивую одежду и окружён вниманием сотрудников секретной базы. Они не разрешали нам всего, но и не обижали. До моей настоящей ма на меня никто никогда не орал. Иронично, да?
Сама идея спорная, но логичная. Зачем вербовать взрослых агентов, когда их можно выращивать с пелёнок? Вживить продвинутые модели чипов в очень раннем возрасте, научить ими пользоваться, вовремя скорректировать проблемы… Как я понял, мои родители лишь сдали свой биоматериал – и пока-пока. Вам пришлют по почте готовых детей-агентов лет через дцать.
Нас с Сарой вырастили в инкубаторах. По телеку врут, что наука так не умеет. Умеет. Я тому живое подтверждение.
Как я жил на секретной базе? У меня была своя комната. Красивая, с игрушками и проектором ночного неба. Учёные налажали с нашей адаптацией к миру за стенами базы, но внутри всё было по высшему разряду. Кто-то вбухал немало денег в этот проект. Я не чувствовал себя обделённым или одиноким. Другим – ага. Но никто и не скрывал, что я за покемон.
Как мои родители дошли до жизни такой? Они верят, все мы заняты правильным делом. Не «хорошим», а именно «правильным». Хорошего тут мало. Помимо меня, на базе жили дети других агентов и даже… но про это в другой раз.
***
На следующий день я отправился на свидание с Анжелой. Джонни разрешил взять тачку, но обложил пошлыми шуточками с головы до ног. Типа: «Почему раскачивается тачка, внутри которой Джек с подружкой? О, да просто Джек изображает цыплёнка и машет крылышками».
Ха-ха, блин. Очень тупо. Ещё приятель взял с меня обещание ничего плохого не вытворять на его любимых кожаных сиденьях. Но при этом добавил, что положил в бардачок «запасной набор джентльмена». Фу, блин.
Ещё более внезапное происшествие: старший агент Вандербург прочитала мне целую лекцию на тему безопасных связей. Сказала, что им с Эррингтоном внуки не нужны. У них что, какой-то внутренний мем, в котором я – их ребёнок? Как же неловко. Я реально ощущаю себя всеобщим ребёнком.
При этом Вандербург и Эррингтон ведут себя, как предки в разводе. Вечно между собой грызутся. Сейчас у них снова что-то разладилось. Раньше старший агент Вандербург всё время спрашивала, как у нас Норманом дела. Теперь спрашивает, как у меня дела. Смекнули разницу?
Сам Эррингтон пообещал купить мне торт в виде… (ой, я даже не стану говорить, в виде чего). Сказал, что я смогу на нём попрактиковаться в поисках самого лакомого кусочка. Вот сволочь. Я скоро начну записывать все их шуточки на свой модуль памяти и составлять список лиц, которых в будущем придётся устранить. Если честно, я даже не понял, о каком «лакомом кусочке» шла речь. Может, у Джонни спросить?
Когда я уходил, мини-босс бегал с телефоном и договаривался о встрече с некими Фрэнсисом и Лео. Оказывается он не только спит, но ещё и работает. Странно.
Разумеется, колымага Джонни не завелась с первой попытки. И даже со второй. Дёрнулась, кашлянула и замерла на месте, как упрямый баран. Ну приехали. Перед третьей попыткой я вознёс молитвы всем известным богам и… Чудо, чудо, чудо! Упрямая тачка наконец поехала.
Удивительное дело, но Анжела даже не сморщила нос при виде «любимой малышки» Джонни. Серхио и Хоакин утверждают, что девчонкам нужны только понтовые тачки. Но похоже, что они неправы.
– Моя первая машина выглядела так же, – Анж мило улыбнулась и похлопала «малышку» по бамперу. – О, даже запах внутри такой же, ёлочка…
Рыжая сестричка запрыгнула в машину, не дожидаясь пока я открою для неё дверь. Эмансипация, блин.
– А в бардачке кассеты для допотопного плеера?
– Ой, нет-нет, – я вовремя остановил её руки, которые уже тянулись к хранилищу с «джентльменским набором». – Там ничего интересного.
– Ага-а, мальчишеские секретики, – Анжела подвигала бровями вверх-вниз, прямо как карикатурный злодей из комедии про шпионов. – Но когда-нибудь ты мне покажешь?
Я и сам без понятия, что там. Зная Джонни, в бардачке может оказаться любая пакость, вроде игрушечной дохлой курицы. Хотя нет, не влезет.
– Вообще-то это не совсем моя машина, – и опять Джек со своей честностью.
– Твоего отца?
– Нет, что ты. Я живу отдельно от родителей. Со старшим братом.
– Значит, машина брата?
– Приятеля. Мой брат такой же нищеброд, как и я.
– Не переживай, – Анжела ободряюще улыбнулась. – Мы все когда-нибудь оказываемся на дне. У моей семьи тоже не очень с деньгами…
До Коппердейла мы добрались за час. Пробок не было, «малышка» больше не глохла, а Анжела скрашивала дорогу историями из детства. Я внимательно слушал и записывал на «МК», но ничего подозрительного в них не промелькнуло. Обычная жизнь девочки-подростка – воскресные блинчики, тренировки чирдидерш, каникулы с родителями на Сулани и всё в таком духе. По ходу она искренне считает, что с двадцатилетним парнем нужно говорить только о чём-то детском.
– Знаешь, я ведь с самого окончания школы не была в парке аттракционов, – призналась рыжая сестричка, когда мы стояли у кассы и покупали билетики. – Чувствую себя снова молодой.
– Ты вовсе не старая, – заверил я.
– Мне почти тридцать, Джек. Тебя не смущает такая разница в возрасте?
Анжела пристально на меня посмотрела. Я покопался в обеих своих личностях и нашёл ответ: нет, меня вообще ничего не смущало. Покачал головой.
– Храбрый, – она взъерошила мне волосы.
***
Мы покатались на всех аттракционах, которые только мог предложить провинциальный парк развлечений. На симериканских горках даже дважды. Они тут не старашные. Скорее просто промчаться с ветерком, чем основательно пощекотать нервишки.
Но мы на всякий случай визжали и махали руками людям на земле. Первое правило клуба любителей аттракционов – нужно делать вид, что тебе страшно.
Мы заглянули в тир, и я все-таки выиграл для Анжелы огромного медведя. Попытки этак с десятой, просадив остаток денег. Теперь мне в буквальном смысле нечего жрать. Контора придерживается довольно строгих правил в отношении «карманных денег» для агентов.
Если твой альтер-эго беден, то крутись как хочешь. Работай, занимай, ищи еду в мусорных баках. Ты не должен выбиваться из образа и обзаводиться внезапными деньгами-из-воздуха. Слишком подозрительно. Всё, решено. На следующем задании хочу изображать наследника богатого семейства. Надоело считать последние монетки в кармане.
– Ты человек слова, Джек, – торжественно объявила Анжела, таща под мышкой огромного уродского медведя. – Я ценю, когда люди выполняют обещания.
Я залился краской и не придумал хорошего ответа. Уже через десять минут моей спутнице надоело таскать медведя, и он перекочевал в потные ручонки какого-то ребёнка. Я печально смотрел, как пушистый эквивалент моих завтраков, обедов и ужинов тащат за ухо куда-то в закат. Эх, девчонки ценят красивые жесты, но недолго.
Но Анж хотя бы купила нам сладкой ваты.
– М-м-м, такая же сладкая, как в детстве, – она чуть ли не носом зарылась в облако розового безобразия. – Спасибо, что помог на время вернуться в беззаботное прошлое. Правда спасибо, Джек. Сделаешь фотку?
Это прозвучало грустно. Анжела взяла меня за руку и потащила на пристань. Так мы сидели, свесив ноги в пустоту над морем. Чайки пытались украсть мою сладкую вату, но я не позволял.
***
Я вызвался подвезти рыжую сестричку до дома в Бритчестере. На обратном пути мы больше молчали. Мне показалось, что Анжела грустит. Я перебирал в голове события дня и не находил, чем мог её расстроить. Кажется, это не было связано со мной.
– Э, ну… я пойду? – я проводил её до дверей симпатичного дома с резными финтифлюшками. – Мне понравилось проводить с тобой время, Анж. Как-нибудь ещё выберемся в Коппердейл? Я знаю хороший боулинг.
– Джек, стой, подожди, – она положила руки мне на плечи, не давая уйти. – Куда ты собрался?
– Домой, – мой ответ прозвучал крайне глупо.
– Ты, м-м, не хочешь ко мне заглянуть? Сестра сегодня ночует в общаге у своих университетских друзей. Мы с ней всё никак не можем закончить универ… да уж.
У меня появилось смутное ощущение, что она на что-то намекает. Я пошёл за ней в дом. И я не знаю, честно не знаю, как её язык оказался у меня во рту, а её рука – у меня в штанах.
***
Я проснулся от того, что вновь стал Лэндоном. Я спал на животе поверх одеяла, в чём мать родила. Анжела, с которой было приятней и теплей, куда-то подевалась. В потёмках я сумел разыскать только трусы (остальные мои вещи, кажется, осталась за пределами спальни). Я осторожно прокрался на лестничную площадку второго этажа. Почему прокрался? Да чёрт его знает. Не хотел спугнуть Анж. Вдруг бы она занималась своими преступными делишками.
По пути я едва не споткнулся о собственные джинсы. Похлопал по карманам и, хвала Смотрящему, нашёл оба телефона. Всё случилось так быстро, что я не успел их припрятать. Вот балда! Рабочий телефон не рекомендуется оставлять без присмотра. Он хорошо защищён, но агент не должен бросать шпионские штучки где попало. Цитата от моей ма. Ну и прочее назидательное бла-бла-бла.
Я перегнулся через перила и заглянул на первый этаж. Оттуда доносились странные звуки. Будто кто-то плакал, тихонечко, зажав рот ладошкой. И правда: рыжая сестричка сидела на кухне, курила и давилась рыданиями. Вот чёрт. Я плохо понимал, что происходит.
На цыпочках я прошмыгнул обратно в спальню, оттуда – в ванную. Включил свет. Нажал кнопку видеозвонка в нашем чате с Вандербург и Эррингтоном. Всё. Что ещё я мог сделать?
Первым на экране материализовался заспанный Эррингтон, через пару мгновений – Вандербург. Без косметики она выглядела моложе и беззащитней.
– У тебя милая бабушкина ночнушка, Вандербург, – первым делом сказал Эррингтон. – Только ради неё я готов отвечать на ночные звонки.
– Думаешь, твоя футболка с Дартом Вейдером – писк пижамной моды? – поморщилась Вандербург. – Не знала, что ты у нас немножечко гик… Ой, Лэндон, а ты что, голый?
– Не, мэм, в трусах.
– Какое облегчение для всех нас, – закатил глаза мини-босс. – На случай если соврал, держи камеру телефона повыше.
– Прекрати, Эррингтон. Лэндон, раз ты в таком виде, то у тебя явно всё получилось… Утром мне будет нужен подробный отчёт. Обо всём, уж прости. Нам важны любые детали, даже самые интимные.
– Ага, высокому руководству особенно по нраву жанр эротической прозы, – хмыкнул Эррингтон. – Только в этот раз не рассылай своё творчество по всем контактам. Не слушай Бишопа.
– Детский сад, Норман. Что я тебе говорила? Веди себя прилично. Нас много людей слушает.
– Ну ты и зануда, Фрэнни, – Эррингтон досадливо покачал головой. – Пока мы делаем свою работу, им всё равно, как мы тут развлекаемся. Ладно, что там у тебя, Лэн?
– Я вам кое-что покажу, но выключите на время микрофоны…
Анжела была прежнем месте. Я переключился с фронтальной камеры на заднюю, чтобы Вандербург и Эррингтон смогли оценить проблему.
– Она плачет, и я не знаю, что с этим делать, – пояснил я, добравшись до своего укрытия в ванной.
– Ого, ты так впечатлил девушку, что она теперь рыдает? От счастья или от ужаса?
– Эррингтон! Ещё одно слово – и я тебя забаню. – Старший агент Вандербург не оценила шуточку, да и я тоже. Слишком уж плоская. – Лэндон, я не думаю, что это из-за тебя. Как она себя вела до этого?
– Не знаю, – я задумался. – По большей части была весёлой, аномально весёлой. Шутила, смеялась, рассказывала, как я ей нравлюсь. Это враньё, да?
– Лэндон, тут такое дело… Скорее всего, да.
– Мэм, не нужно щадить мои чувства. Я начинаю понимать, что Анжела – как это сказать? – использовала меня, чтобы отвлечься. Она грустила, когда не притворялась весёлой.
– Думаю, тебе стоит обнять её и выслушать. – какая Вандербург тактичная и деликатная, не то, что Эррингтон. – Сам ничего не говори, только обнимай и слушай.
– Да, мэм. Понял, мэм.
– Не хочу прерывать ваши сентиментальные разговорчики, но не лучше ли потратить время на обыск дома и сбор информации? – Эррингтон встрял со своим авторитетным мнением. – Нам бы пригодились файлы с её компьютера.
– Агент Эррингтон, я не предлагала обсудить мои решения, – у Вандербург на переносице появилась злая морщинка. – Когда предложу – ты первый об этом узнаешь.
– Проклятье, Фрэнни! Ты пустишь под откос всю операцию, лишь бы мне досадить. Эмоциональный интеллект и прочая подобная чушь не помогают в нашей работе. Нужно действовать иными методами, плохими методами. Но эффективными.
– Лэндон, делай, как я сказала, – старший агент проигнорировала замечание Эррингтона. – Спокойной ночи, Норман. Проспись и хорошенько подумай о своих словах. Именно ты пускаешь под откос операцию своими сомнительными методами.
***
По пути на кухню я разыскал майку и придал себе более приличный вид. Как и советовала Вандербург, я плюхнулся на пол рядом с Анжелой. Притянул её к себе. Рыжая сестричка даже не сопротивлялась. Только шмыгала носом где-то в районе моей груди. Мокро, щекотно, но я терпел. Я снова был Джеком, но даже он не испытывал прежней эйфории. Эти неловкие, скоропалительные отношения – подстава полная. Я знал, знал с самого начала, что сестричка обманывает. Себя, меня, всех. Как же мне тошно, до сих пор.
– Прости, Джек, – хрипло прошептала Анжела, – я плохо с тобой поступила. Я совсем… не такая… Обычно я не зову к себе домой первого встречного… и не делаю всего этого…
Она махнула рукой в сторону раскиданной по полу одежды. Я молчал, как и советовала Вандербург.
– … у меня случилось кое-что плохое. Мой парень Дастин бросил меня ради школьницы. Школьницы, Джек! Начинающей актрисульки… Ей всего семнадцать, стыд какой!
Я молчал. Я молчал. Я молчал. Да и говорить было особо нечего. Чёртовы девчонки с их местью.
– … папа правильно говорил, не нужно было связываться с этим Броком. Но нет, я спорила с ним до хрипоты! Говорила, что Дастин хороший, просто сбился с пути…
Я молчал. Как оригинально.
– … я была с трижды распроклятым Броком все эти годы! Когда его выперли из школы, когда умерла его мать, когда не было денег, когда у него была депрессия, когда Дастин потерял работу… и ещё одну, и ещё одну, и ещё… Он пил, курил, депрессировал, приторговывал дурью, дрался… да чего он только не делал…
По-моему, Дастин – бесполезный паразит на теле общества. Но я молчал.
– … я терпела и говорила себе, что у Дастина просто период такой. Всё надеялась, что однажды он возьмётся за голову, позовёт меня замуж, мы купим домик и заведём симпатичных детишек. Простая такая симериканская мечта. И что в итоге? Я одна…
Хорошо же, что Дастин Брок отчалил с малолеткой в закат, разве нет? Но Вандербург просила молчать.
– … совсем-совсем одна. Теперь мне ещё хуже из-за того, как я поступила с тобой, Джек. Ты… ты сможешь меня простить?
– Я не сержусь на тебя, Анжела, – выдавил я.
– Ты слишком хороший, Джек, – она погладила меня по голове, как котёнка. – Может… может, мы попробуем ещё раз? С самого начала? И не будем торопиться.
Ой, не пойти ли тебе куда подальше вместе со своим Дастином Броком, Анж? И хватит чесать меня за ушком, я тебе не питомец.
– Конечно, – улыбнулся я.
Она – моя работа, а работу нельзя бросать.
***
Когда я вернулся домой, Эррингтон уже был на ногах и мрачно потягивал кофе из кружки «Любимая бабуля». От прошлой владелицы дома нам досталось много вещей, в том числе и эта фееричная посудина.
– Ты был прав, – я расположился рядом.
– Прошу прощения? – брови Эррингтона полетели навстречу волосам. – Повтори, мне не часто такое говорят. Хочу насладиться моментом.
– Ты был прав, Норман, – нараспев повторил я. – Нужно было обыскать дом, а не тратить время на болтовню. Вся эта эмоциональная фигня и правда не работает. Я ничего не выяснил.
– Так и знал, что у неё какая-нибудь сопливая история о любви. Запомнил имя парня? Надо бы его проверить.
– Вот блин, как ты угадал, что там замешан парень?
– Я давно этим занимаюсь, Лэн, – он сделал глоток и поморщился. – Паршивый кофе, паршивая работа… Вандербург думает, что я полный урод. Это, конечно, так, я даже не спорю. Но кому-то приходится быть уродом, чтобы все остальные могли расхаживать в белых плащах.
– Я больше не хочу быть хорошим и удобным для всех, Норман, – я посмотрел прямо в его серо-голубые глаза, которые сканировали меня поверх кружки-бабули.
– Ладно, не будь. Но имя парня ты мне скажешь?
– А, да. Дастин Брок.
– Хорошо. Сегодня я иду на встречу с Фрэнсисом Уортингтоном, которого шантажировала твоя Анжела. Посмотрим, что он скажет. Потом – «интервью» с Лилит. Я скину тебе все свои отчёты, чтобы ты был в курсе.
– Э… о… а Вандербург разрешила?
– Ты же только что сказал, что больше не хочешь быть «удобным для всех». Вот и не будь, хватит играть по чужим правилам.
– То есть теперь я буду играть по твоим правилам?
– А не такой уж ты и тупой, – Эррингтон одобряюще хмыкнул. – Да, будешь играть по моим правилам, пока не придумаешь свои собственные.
Midjourney V5.2 – все картинки на обложке.
M0ckest – за Magnolia Botanical Garden (оранжерея на первом скриншоте, с переделками).
paulaadriane – за Santa Monica Pier (парк аттракционов).
hey_harrie – за Mossy Lane Townhouse (в роли дома Анжелы, с минимальными переделками).
Вот он я перед воротами загородной резиденции Фрэнсиса Уортингтона, парня с третьим порядковым номером. Смотрю на камеру, а она смотрит на меня. Секунду, две, три, десять, пятнадцать… Они там не торопятся.
Зато я тороплюсь. Фрэнни одобрила заявку на временное отключение Тома, но всего на два часа. В чёрном списке Вандербург я снова на лидирующих позициях. Ничего не могу с этим поделать, она отказывается говорить не по работе. А по работе мне приходится с ней ругаться, потому что Фрэнни творит какую-то хрень. Замкнутый круг.
Днём случилась полезная «Аллилуйя» – вышел на связь Сюй Чэн. Его злая сестра, возможно, готова со мной встретиться. К этому историческому событию нужно основательно подготовиться, ведь придётся обманывать «МК». Говорить Фрэнни – чистой воды самоубийство. Так что никаких официальных путей.
Ворота начинают открываться. Надо же, автоматические. Эф-Джей тянул так долго, что я успел представить, как где-то в недрах дома собирается отряд верных рабов-открывателей под предводительством дворецкого в белой манишке. От аристократа с порядковым номером ожидаешь примерно такого действа.
Я паркуюсь прямо перед домом. Да, я потратил часть драгоценного времени, чтобы забрать из Эвергрин-Харбор свою машину. Сил больше нет передвигаться на такси или общественном транспорте. Я довольно равнодушен к внешней роскоши, но машины – исключение. Люблю хорошие машины.
Дворецкого в белой манишке так и не видно. Двери открывает Лео, видимо это его антикварный хлам тоскует на соседнем парковочном месте. Я договорился, что Эйнсли выступит посредником на переговорах с Эф-Джеем. Не бесплатно, разумеется. Ещё одна неназванная услуга в будущем записана на мой счёт.
– Сменил работу, Эйнсли? – я не удерживаюсь от язвительного комментария. – Рад, что ты нашёл своё призвание. Открывание дверей – важная вещь. Общество тобой гордится.
– Я ещё и закрывать их умею, агент Эррингтон, – в этой фразе мне чудится дополнительный подтекст.
Лео ведёт нас через анфиладу комнат в то, что он обозвал «музыкальной гостиной». Интересно у старины Эф-Джея Третьего есть ещё какие-то виды гостиных? Спальная, к примеру. Или туалетная гостиная.
– Мистер Эррингтон, я Фрэнсис Уортингтон. – владелец дома убирает руки с клавиш пианино и поднимается навстречу мне. – Добро пожаловать в «Уортингтон-холл». Как добрались?
– Эф-Джей, завязывал бы ты с официозом, – просит Лео. – Мы тут до вечера просидим, если не ускоришься.
– Да пошёл ты, Сент-Найветт, никогда не даёшь сделать по уму, – расстраивается третий по счёту Фрэнсис. – Тогда можно просто Эф-Джей и на «ты».
– Норман, – представляюсь я.
Эф-Джей жмёт мне руку. Лео склоняет голову в знак одобрения.
– Парни, вам уже говорили, что вы похожи на братьев? Когда стоите вот так рядом.
– Это ты ещё отца Эррингтона не видел, Эф-Джей. – ухмыляется Лео. – Я изрядно его напугал. Он даже спросил, кто моя мать.
– Все случайные совпадения не такие уж случайные, – я тоже ухмыляюсь. – Гораздо больше ты напоминаешь дядю Рафаэллы. Но и моего отца тоже. Их обоих сразу, что… странно.
Лео пожимает плечами. Я предполагал, что он и дальше будет направлять беседу в нужное русло, но вместо этого Эйнсли разваливается в кресле с какой-то книжкой.
– Не смотри так на меня, – он посылает мне укоризненный взгляд поверх книги. – Дальше сам. Я здесь в роли наблюдателя. Не собираюсь делать за тебя твою работу.
– Что, настолько интересная книга?
– Пока не знаю. Вы когда-нибудь слышали про город под названием Хергстром?
– Ты малолетний кретин, Лео, – губы Эф-Джея сжимаются в едва различимую ниточку. – Сам придумал?
– Нет, Гельмут фон Глюк, автор сего опуса.
– Почему он «малолетний»? – не могу не поинтересоваться я.
– О, ты не знаешь? – ха, а Уортингтон явно не прочь посмаковать вкус чужих секретов. – Лео поступил в Бритчестер, когда ему было пятнадцать и скрывал это ото всех. Пикантно, не правда ли?
– Не понял. Ты меня так рекламируешь или пытаешься унизить? – веселится Эйнсли. – Кажется, что первое.
– Гениальность идёт рука об руку со всяким дерьмом, – Уортингтон пристально на меня смотрит. – Сент-Найветт вот такой, кретин малолетний.
– Вот оно что, ты за меня извиняешься, – определяется Лео. – Не парься, Эф-Джей, Эррингтон ко мне уже привык. Видишь ли, Норман, старина Уортингтон крайне озабочен соблюдением приличий.
Жесть. Лео расшифровывает для меня Эф-Джея и наоборот. Мне и правда нужен переводчик с языка старой дружбы на общечеловеческий. Может, ещё переведут, почему соблюдающий приличия Уортингтон употребляет слово «дерьмо»?
– У меня нет времени на приличия, – объявляю я. – Эф-Джей, ты в курсе, что мне от тебя нужно?
– Норман, ты хочешь, чтобы я сразу начал говорить? – Уортингтон раздувает ноздри, как породистая скаковая лошадь. – Без всяких предварительных ухаживаний и ласк. Это отвратительно, ненавижу спешку.
– Эйнсли подарит тебе букет цветов от моего имени, – я посылаю Лео многозначительный взгляд, но его отражает книга, выставленная в виде щита. – Мне нужно знать, чем тебя шантажировала Анжела Новосельских.
– Это щепетильный вопрос, мистер Эррингтон.
Эф-Джей Третий нервно расхаживает по комнате, заложив руки за спину. У меня опять же нет времени на его щепетильность и прочие высокопарные терзания. Мне действительно нужно, чтобы люди со мной говорили без всяких предварительных ухаживаний. Ну почему нельзя просто взять и рассказать? Если он до сих пор не в тюрьме, вряд ли там что-то серьёзное.
– Хорошо, я расскажу, – принимает решение Уортингтон, – но дай слово, что моя репутация не пострадает. Никакой публичной огласки.
– Можешь не волноваться, я не в отделе новостей работаю. Даю слово.
– Надеюсь, тебе можно доверять, – доверия и сомнения в его голосе примерно поровну. – Просто знай, что ты потопишь не только меня самого, но и всю мою семью.
– Обещаю, я буду осторожно обращаться с твоей информацией, Эф-Джей. У тебя там громкий секс-скандал припасён, да?
– Откуда?..
– Я же предупреждал, что Эррингтон умнее, чем притворяется, – хмыкает Лео.
– Я не сделал ничего плохого, – спорное заявление, мистер Уортингтон, весьма спорное. – Анжела специально подстроила…
– А теперь с самого начала, – прошу я. – И так, чтобы даже пятилетний ребёнок понял.
– Меня пригласили на вечеринку парни из «Омикрон-Пи-Сигма», это одно из университетских братств. Сёстры в «Омикроне» тоже завелись в последние лет сто, но все говорят «братство» по старой привычке… Я не очень хотел идти, но Сайрус Флинн-Монтгомери обещал какие-то нереальные э-э-э…
– Сайрус пообещал, что знает способ улететь на седьмое небо, – закатывает глаза Лео. – По ходу «улетел» только бедолага Торн. Бегал в чём мать родила по лужайке перед домом братства. И следом весь мой курс, чтобы отловить придурка. Достойное развлечение.
– Почти все наши однокурсники пошли, – поясняет Уортингтон, – кроме Майке Хас. Она двинутая. Доказывала Сайрусу, что лучше бы он помог беднякам, а не на дурь деньги спускал. Знаешь, как Майке называет Эйнсли? Империалистической свиньёй.
– Уортингтона – третьим всадником апокалипсиса, – хмыкает Лео. – Всадник на чёрном коне олицетворяет голод. Намёк на то, что богатые отбирают у бедных. Довольно остроумно, кстати говоря.
– Парни, ваши университетские истории весьма увлекательны, но давайте ближе к делу.
Не хочу обламывать им веселье, но время поджимает. И Лео, и Фрэнсис оказались своеобразными, но вполне адекватными парнями. С ними нормально общаться, что бы там Себастьян Вандербург не утверждал. Такие же люди, как и все остальные. Подкалывают друг друга, травят ностальгические байки, не особо-то и выпендриваются… По ходу Себ совершенно не разбирается в людях. Да и Фрэнни тоже. У них какая-то семейная беда с недооцениваем и переоцениваем окружающих.
– Ты не хочешь как-нибудь пропустить с нами по стаканчику, Эррингтон? – Лео выглядывает из-за своей книги. – У нас есть истории и посмешней голой задницы Торна.
– Можно, – на всякий случай соглашаюсь, – когда закончу с текущей работой. Но сейчас я хочу дослушать историю про Анжелу.
– Тут и рассказывать особо нечего, – на впалых щеках Уортингтона проступает смущённый румянец. – Анжела тоже была на вечеринке «Омикронов», флиртовала со мной и весьма недвусмысленно намекала на продолжение. Она сама взяла меня за руку и повела наверх… Я на всякий случай спросил, правильно ли я её понял. Она подтвердила. Для протокола, Эррингтон: я не пользуюсь беспомощностью дев под алкоголем и в прочих изменённых состояниях. Я не такой. Анжела была в трезвом уме, когда соглашалась.
– Очень интересно. И что было дальше?
– Когда мы наполовину разделись, она внезапно начала отбиваться и кричать, что я её убиваю-насилую. В комнату ворвалась её сестра ещё с какой-то девицей. Все начали на меня орать. Жуть, Эррингтон. Врагу не пожелаешь стоять полуголым перед стаей злобных девиц… Величайший позор моей жизни.
– Как получилось, что её сестра очень удобно дежурила под дверью?
– Говорю же, что подстава. Лилит сказала, что я должен заплатить за молчание. Проще было дать им всем денег, чем доказывать свою невиновность. Никто бы мне не поверил… Два свидетеля.
– Не слишком надёжных, – возражаю я. – Сестричка и какая-то их подружка. Мог бы и выкрутиться.
– Скандал есть скандал, Норман. У моей семьи хорошая репутация. Отец бы никогда мне этого не простил. Он суровый человек.
– Ясно. – Тема бесчувственных отцов мне весьма близка. Единственное отличие – мой отец сам ходячий скандал. – Сколько ты им заплатил?
– По двадцать штук каждой.
– Какой же ты идиот, Фрэнсис, – Лео роняет книгу себе на лицо в знак наивысшего неодобрения. – Нужно было мне рассказать.
– И что бы ты сделал?
– Организовал бы для каждой по досрочному котлу на адских углях, – Эйнсли хмурится, его явно бесит поведение сестричек. – Знаю парочку способов подпортить людям жизнь.
– Я не согласен с твоими методами, Лео, – похоже, я стал свидетелем какого-то давнего спора, вернее его продолжения. – Ты начинаешь выкручивать руки всем подряд, не разобравшись в мотивах. Ты слишком категоричен, безжалостен и скор на расправу, поэтому я ничего тебе не рассказываю. Где твоё христианское смирение и милосердие, Лео? Ты ведь вроде католик… Думаю, им просто нужны были деньги. И, видит Смотрящий, я бы дал им денег… Стоило только попросить.
– Моё христианское смирение простирается ровно до границ чужой наглости. И вообще я по большей части атеист.
– Они от тебя отстали, Эф-Джей, когда получили деньги? – вклиниваюсь я.
– К счастью, да. Не хотелось бы до старости расплачиваться за то, чего я не делал.
– Ещё какие-то мысли на тему сестричек Новосельских?
– Погоди, есть кое-что, – Уортингтон заглядывает в соседнюю комнату. – Куда она подевалась? Кэм, иди сюда! Я знаю, что ты где-то рядом и подслушиваешь.
«Кэм» гораздо ближе, чем все думали – за ширмой, которая отгораживает одну часть комнаты от другой. Ещё она – одна из самых захватывающих девушек, что я встречал за последние лет пять. Я не могу отвести взгляд от её блестящих чёрных волос, веснушек и уродливого шрама на щеке. Вот чёрт, не хватает только запасть на родственницу Уортингтона. У меня и так проблем хватает.
– Моя сестра Камилла, – представляет девушку Уортингтон. – Кэм, это Норман Эррингтон. Лео ты знаешь.
Она прищуривается. Рассматривает меня. Улыбается, вернее едва-едва оттягивает уголки губ. Чёрт, что со мной происходит? Я мысленно раздеваю её и стремительно отвожу взгляд. Не могу фантазировать всякие грязные фантазии, честно глядя ей в глаза. Слышу за спиной тихий смешок Эйнсли. Чёрт, чёрт, чёрт. Какого хрена у Эф-Джея Третьего такая необычная младшая сестра? Абсолютно незаконно.
– Что там с голой задницей Торна, Лео? – интересуется девушка. – Фрэнсис не рассказывал мне эту историю.
– Она просто была голой, – Лео разводит руками. – Ты ведь нам поможешь, Камилла? Расскажи, если что-то знаешь.
– Что мне за это будет?
– Предложи сделку, мелюзга, – интересно, сколько Камилле лет, если Лео так к ней обращается. – Зря что ли я учил тебя играть в «Монополию»?
– Ну уж нет, ты предлагай, – мисс Уортингтон склоняет голову набок. – Ты научил меня, что любой ценный товар найдёт своего покупателя. Зачем мне куда-то бежать? Ты беги ко мне, если тебе что-то нужно.
– Так, всё. Эйнсли, тебя мы больше к воспитанию детей не допускаем. – Уортингтон с обожанием смотрит на сестру, ну ещё бы такую не обожать. – Кэм, мы расскажем тебе какие-нибудь грязные истории…
– Которые я и так могу подслушать, – фыркает девушка.
– Эррингтон, твой ход, – сдаётся её брат.
Все твое смотрят на меня и чего-то ждут. Да чтоб их всех. Не умею я играть в подобные игры.
– Я обменяю один твой секрет на один свой, – никакого интересного секрета у меня для неё нет, приходится отчаянно блефовать. – По рукам?
– Нет. Хочу половину твоего секрета прямо сейчас, а половину потом.
– Идёт. Джентльмены, засвидетельствуйте сделку века.
Лео торжественно кивает. Эф-Джей Третий возводит глаза к потолку с какой-то довольно пошлой лепниной. Камилла победоносно ухмыляется. Ну просто трагедия в трёх актах. Почему трагедия? Потому что нет у меня никакого секрета.
– Хорошо, первая половина моего секрета – «Я никогда не…», – я с трудом сохраняю серьёзное лицо.
– Что «никогда не»? – Камилла пока не раскусила мою маленькую уловку.
– Это уже вторая половина секрета.
Нужно видеть её лицо. Как же она похожа на юную версию Рафаэллы. Не внешне, нет, а эмоциями. Всё как я люблю – непосредственность, упрямство и сжатые маленькие кулачки в ответ на мои шутки. Сколько ей? Лет двадцать с небольшим?
– Оставьте нас ненадолго, – Камилла обращается к Лео и своему брату, – это тоже щепетильный вопрос. Мальчики не должны слышать личные секреты девочек.
– Вообще-то Эррингтон – тоже мальчик, – недоумевает Лео. – Почему ему можно?
– Он же вроде полицейского, да? Люди на службе обезличены и бесполы.
– Спорное утверждение, Кэм, – брат с ней не согласен.
Камилла никого не слушает. Кивает головой на дверь. Лео объявляет, что подождёт в саду, и уходит. Эф-Джей колеблется, но решает не спорить. Держу пари, Камилла из него верёвки вьёт.
– Ну вот, сейчас ты скажешь, что тоже блефовала, – догадываюсь я, когда мы остаёмся наедине. – Ты не знаешь никакого секрета, угадал? Просто тебе скучно, и ты так развлекаешься?
– Не угадал. Как говорит банальнейшая из банальностей, не нужно судить книгу по…
Что, реально не угадал? Я так привык, что люди вписываются в стандартные шаблоны поведения… Камилла довольно проницательна для своего юного возраста. Раскусила, что я подумаю о ней плохо.
– … по тому, как она командует братом, – я заканчиваю мысль за неё. – Ты бы не могла уже перейти к делу, мисс не-такая-книга? Когда я говорил, что у меня мало времени…
– … ты вовсе не пытался командовать моим братом, – как мило, использует против меня моё же оружие. – Похоже, что беднягой Фрэнсисом все пытаются руководить, да? Я сомневаюсь, что из него выйдет достойный глава семьи, когда отец отойдёт от дел. Поэтому я сама займу это место.
– Амбициозно.
– Я всегда добиваюсь того, чего хочу.
– О, разумеется.
– Видишь этот шрам? – она дотрагивается пальцем до щеки. – Я не маскирую его, потому что это напоминание. Напоминание о том, что я пойду до самого конца, чего бы мне это ни стоило. Я никогда не сверну, никогда не стану жалеть себя и приму любые потери на этом пути.
– Теперь мне стало ещё интересней, как ты им обзавелась…
– Отец купил полудикого злобного коня, для участия в скачках. Одно из его экспериментальных начинаний, которое отец вскоре забросил. – Камилла вышагивает по комнате, маленькая, но жутко гордая. Кого-то ещё она мне напоминает… – Отец забыл про коня, но я – нет. Чудовище в самом дальнем и тёмном углу конюшни дразнило меня. Я решила, что приручу его. Стану единственным человеком, которому конь по-настоящему доверится.
– Смотрящий, какая же ты отбитая, леди… Конь закономерно тебя сбросил?
– Первые пару раз. В третий мне показалось, что мы достигли взаимопонимания, но тот раз оказался самым плохим – я разодрала щёку о шипы на нашей изгороди, сломала несколько рёбер и долго восстанавливалась.
– Надеюсь, после этого ты завязала с экспериментами?
– Ха! Ничего подобного. Я заявила родителям, что они должны заранее свыкнуться с мыслью, что у них больше нет дочери. И снова пошла на конюшню.
– Жесть.
– Я добилась своего. Это главное.
До меня доходит, кого она мне напоминает. Мою родную тётю Аделину. Ох уже эти женщины, которые встают во главе семьи, когда не видят среди мужчин достойных кандидатов. Дэль тоже считала, что должна рулить именно она. Мой отец слабо интересовался интересами семьи, Салво было наплевать примерно на всё, Ферро – слишком жесток и политически негибок, Лино никто не воспринимает всерьёз…
– Твоё упорство впечатляет, но можно чуть ближе к делу? Не про коней, а про Анжелу Новосельских.
– Кони куда умнее, должна я тебе сказать, – Камилла морщит нос. – Анжела залетела от одного из наших преподавателей или… сделала вид, что залетела. Чтобы шантажировать профессора Икс, как моего брата. Я не знаю настоящего имени пострадавшего.
– Откуда ты вообще всё это знаешь?
– Я же студентка. Женский туалет университета – лучшее место, чтобы подслушивать, – Камилла как будто вручает награду лучшему развлекательному заведению Бритчестера. – Анжела звонила профессору Икс из соседней кабинки. Весьма неосмотрительно.
Я начинаю сильно сомневаться, что кто-то из предприимчивых сестричек – наша Феникс. Окей, Анжела шантажирует Фрэнсиса Уортингтона и неизвестного профессора, но делает это так топорно, что все вокруг в курсе. Лилит нападает на любовницу отца, и опять же все в курсе. Если предположить, что это были первые ростки зла, то где эти «Фениксы» доморощенные так поднаторели в преступном деле, что научились преступничать по-нормальному?
– Когда это было, Камилла?
– Да буквально на днях.
Вот и я про то же, их методы не стали лучше. Анжела и Лилит – просто дилетантки. Или настолько хорошо прикидываются, что у их легенды есть тройное дно: раз копнул – обнаружил милых сестричек, два копнул – вытащил на свет скелетов, три копнул – скелеты примитивные и дурацкие. Нет, слишком сложно. Склоняюсь к мысли, что сестрички не имеют к Феникс никакого отношения.
На всякий случай пишу Кэннеру:
«Лэн, твоя рыжая подружка ничего не упоминала про беременность?»
«Что, блин? Нет!!! Фу!» – отвечает Кэннер.
– Кому ты пишешь? – Камилла подходит и заглядывает мне через плечо. – Девушке?
– Парню, я прогрессивный. – пора заканчивать с этой ерундой, в смысле с моим интересом к сестре Уортингтона.
– Нет.
– Мне нравятся парни.
– Неправда. Ты флиртуешь со мной.
– Перепутал с парнем, но уже осознал ошибку. Мне пора.
– Нет. Ты никуда не уйдёшь, пока не запишешь мой номер телефона. И не пообещаешь, что сегодня же позвонишь.
Кажется, «нет» – её любимое слово. Камилла преграждает мне путь. Да уж, как я мог забыть, что она всегда получает то, чего хочет? Но не от меня, нет. Прости, Кэм.
– Хочешь услышать вторую часть моего секрета? – я закидываю приманку прямо в пасть этой хитрой рыбке.
– Удиви меня.
– Я никогда не… веду переговоров с террористами.
У меня есть пара секунд, пока она не осознает и не начнёт злиться. Трачу их на то, чтобы свалить из этой западни.
– Я всё равно тебя достану, Норман Эррингтон, – несётся мне вслед.
Смотрящий, ну что за девушка?..
***
Лео сидит на скамейке в саду и с кем-то переписывается. Он даже не замечает, как я подкрадываюсь со спины. Большие экраны телефонов – такая же большая проблема. С расстояния в пару шагов уже всё видно. Мне дико интересно, что заставило Эйнсли целиком и полностью погрузиться в мир виртуальной переписки. Что у него там – тоже преступные делишки? Учитывая в каких кругах вращается наш золотой мальчик.
Я делаю ещё один шаг. Хрустит ветка под ногой, то я успеваю увидеть кусок переписки и фото кузины Рафаэллы. Не самое развратное, но и не самое приличное. Мне она таких фото не отправляла. Твою ж мать.
– Эррингтон?! – Лео вздрагивает. – Что, по-твоему, ты делаешь?
– Проклятье! Я думал, у тебя там планы по захвату мира, а ты, э-э-э, развлекаешься с Раф.
– Ну прости, что разочаровал, – он прячет телефон. – Что тебе нужно?
– У Раф всё нормально? Она какая-то странная в последнее время. Ты постарался?
– Мы теперь настолько близкие друзья, что обсуждаем женщин? – Эйнсли приподнимает бровь. – У нас с ней никогда не бывает нормально.
– Ты ведь знаешь, что…?
– Что ты встречался с Раф? Разумеется. Луна меня ненавидит.
– При чём тут Луна? А-а, понял. Она так сильно тебя ненавидит, что рассказала про всех парней Раф?
– Если бы только один раз рассказала. Каждый раз, Норман, каждый чёртов раз…
Не понимаю, чем Лео спровоцировал подобное поведение. Луну многие демонизируют, но при близком знакомстве она не так уж плоха. Мы встречались, когда я учился в полицейской академии. Недолго, но довольно бурно и приятно для обеих сторон. Она много болтала, но и слушать тоже умела. Мне нравилось размещать голову у Луны на животе, смотреть в потолок и болтать о всякой ерунде. Она внимательно меня слушала… Она меня… слушала. О чёрт! Она меня слушала!
– Сообразил наконец? – Эйнсли улыбается своей однобокой улыбкой. – Без паники, я давно уже знаю. Все всё знают. Про тебя, про меня, про остальных. С интригующими подробностями, о да. Так что расслабься и выдохни. Добро пожаловать в клуб.
– Я ни черта про тебя не знаю, Эйнсли, – по ходу я единственный, кого Луна не кормила сплетнями.
– Не уверен, что ты захочешь про меня такое знать.
– Не захочу. Но какого чёрта мне одному ничего не растрепали?
– Кажется, ты нравишься Луне. В её рассказах ты скорее положительный герой, этакий печальный Дон Кихот, только без Санчо и мельниц…
– Нет, всё, Эйнсли, заткнись. Я больше не хочу это слушать, слишком уж нелепо... Я пошёл, передавай привет Раф.
Он кивает без всякого особого выражения и возвращается к своей переписке. Кретин малолетний.
***
Сейчас вечер, и я сижу с Лилит Новосельских в прокуренном баре. Я – Том Блэкбёрн на те же классические восемьдесят процентов. Но для Лилит я по-прежнему «чувак». Она холодна и насторожена. Я помню, что у неё в сумке электрошокер и газовый баллончик, и стараюсь не делать резких движений.
– Я бармен как бармен, чувак, ничего особенного не умею, – Лилит мешает соломинкой в стакане. – Просто стандартные коктейли, типа этого.
– А это что? – прикидываюсь чайником.
– Как будто сам не видишь. Выглядит как Риджпорт. Пахнет как Риджпорт. Что же это?
– Симсополитен?
– Ты, типа, остряк? – она даже не улыбается. – Вот скажи, почему у тебя такая же фамилия, как у парня, который бегает за моей дурой-сестрой?
– Ты про Джека что ли? – я вздыхаю и в сотый раз за вечер останавливаю запись на диктофоне. – Я не слежу, чем там занят мой младший братишка.
– Знаешь, Том, мы с сестрой не раз нарывались на извращенцев, помешанных на близняшках, – Лилит колючая, как долбаный ёж. – Ты один из них?
– Я просто хочу взять у тебя интервью, – пускаю в ход обезоруживающую улыбку Тома. – Мне редактор дал задание пробежаться по барам и состряпать статью.
– Редактор? Да ты, блин, безработный! Думаешь, я не пробила тебя перед тем, как сюда прийти? Совсем за дуру держишь?
Виновато прячу глаза. Том и раньше врал про работу, ничего нового. Даже это случайное разоблачение не выходит за рамки моей легенды. Скорее, идеально её дополняет.
– Ладно, подловила. Сейчас я нигде не работаю, но хочу устроиться внештатным корреспондентом в местную газетёнку. Для этого нужно запилить крутую статью… Чтобы продать им, понимаешь? Сперва я просто хотел рассказать о ремесле бармена, но потом идея эволюционировала. Теперь хочу рассказать о людях.
– И я – твоя крутая статья? Чувак, да я такая же неудачница, как и ты. Видит Смотрящий, я не хотела с тобой встречаться. Ты на редкость мутный журналистишка… Но у меня в кармане последняя десятка!
– Я и напишу, что ты неудачница, но при этом не вешаешь нос и делаешь крутые коктейли, – обезоруживающая улыбка №2 идёт в ход. – Расскажи мне и читателям о том, какая ты крутая неудачница, Лилит. Ну давай же.
Я действительно верю в то, что говорю. У меня горят глаза и чешутся пальцы. Хочется увидеть на белом фоне легионы чёрных букв. Я представляю, как вернусь домой и засяду за расшифровку аудиозаписей, как превращу их в текст, как…
– Окей, – ворчит Лилит, – я всё ещё хочу свои деньги.
– Тогда давай начнём с самого начала, – я снова включаю запись. – Расскажи немного о своём детстве.
– Ну, я родилась в Виллоу. Мой папаша тренирует детскую футбольную команду. Он урод. Мать до ночи пропадает на ненавистной работе в офисе местного депутата. Она терпила. Сестра лет пятнадцать встречается с конченым неудачником. Она дура. Такие дела, Том.
– Э-э-э, так… Почему ты называешь отца уродом?
– Потому что он урод, – ну да, логично. – Он изменял моей матери, у него ведь так много свободного времени… Прямо нечем себя занять. Не то, что у матери. Можешь так и написать в своей статье: отец Лилит – урод.
– Тогда потому брак твоих родителей до сих пор не распался?
– Потому что моя мать слишком добрая. Она даже разозлиться нормально не можешь. Когда отец косячит, мать выискивает недостачи в себе. Так и живём.
– Не уверен, что стоит писать об этом в статье…
– Нет уж, напиши, пусть все знают, – Лилит делает большой глоток, это её третий коктейль за вечер. – Моим любимым развлечением в детстве было представлять, что я – это кто-то другой. Счастливая девочка с соседней улицы, космическая пиратка, кошка, улиточка, листик на дереве… Кто угодно, только не Лилит. Ненавидела быть Лилит.
– Твоя сестра…
– Моя сестра – дура, я уже говорила. Отличница, чирдидерша, любимая папина дочка. Только когда папаша окончательно пошёл вразнос, до Анжелы дошло…
– Что дошло? – я сижу очень тихо, чтобы её не спугнуть, и лишь изредка подкидываю хворост в разгорающийся костёр ненависти.
– Что у неё есть только я. Из всех родственников у Анжелы есть только злодейка-сестра. Прикинь, какое открытие? Теперь мы вместе пытаемся достать нашу семью со дна… Вот так, мистер Блэкбёрн. Мои коктейли так хороши, потому что они политы чёрными слезами.
Чёрными, чёрт возьми, слезами! Хорошо, что я Том, а не Норман, иначе не прошёл бы мимо столько пафосного изречения. Но Тому нормально. «Чёрные слёзы» вполне сгодятся для газетёнки уровня Вэ-Вэ – «Вестника Виллоу».
Держу пари, в подростковом возрасте Лилит строчила скверные стишки про меланхолию, слоняющихся по кладбищам дев и прочие готические страдания. В чёрной-пречёрной тетради разумеется.
– Тебе нравится чёрный цвет?
– Обожаю, – Лилит барабанит длинным чёрным ногтем по столику. – Цвет моего настроения. Дай угадаю, какой нравится тебе… Что-то жизнеутверждающее и позитивное. Жёлтый?
Мимо. Томасу Блэкбёрну нравится зелёный, цвет листвы и новой жизни. Мне самому – серый, цвет моей морали. Если серьёзно, то он спокойный и не раздражающий. Чёрный и белый тоже сгодятся.
Я почти не ношу одежду ярких цветов, она напоминает о матери. Мы странно смотрелись вместе – она, я и мой отец. Мы с отцом в тёмном и мать в своих пёстрых нарядах. Думаю, одежду для меня по большей части выбирал отец. У него лучше получились практические вещи, а у матери – эмоциональные.
Как ни странно, в тандеме у родителей… всё получалось. Мать прикрывала отца в тех ситуациях, где он не мог, не умел или попросту не хотел. И я не чувствовал себя обделённым. Мать обнимала меня за двоих, хвалила за двоих, болтала тоже за двоих. Вместе мы рисовали, гуляли, ловили жуков и лягушек, прыгали под музыку, пекли печенье, чего только не. Отец время от времени присоединялся к нашим развлечениям. Пока мать была жива, он старался не быть совсем уж чужаком для собственного ребёнка. Это потом всё сломалось.
– Ты очень проницательна, – выпускаю из клетки улыбку №3. – Уверен, с таким умом у тебя не должно быть проблем в учёбе.
– Да ни фига! Преподы меня ненавидят и вечно занижают оценки.
– Слушай, а как получилось, что ты только сейчас заканчиваешь универ? Поздно поступила?
– Брала долгий академ по… по личной причине. – Лилит залпом допивает свой коктейль. – А, пошло оно всё к чёрту! Напиши как есть, раз тебе нужна честная статья про людей с проблемами. Родители слили остаток денег на модную клинику лечения психических расстройств. Решили починить мою кукуху.
– Прости, но ты не кажешься…
– Что, чокнутой психопаткой? – её яркие глаза пугают и завораживают. – Я не психапатка, Том. Просто жизнь такая, но я выберусь. Обязательно выберусь.
Она не Феникс. И её сестра тоже нет. Просто две запутавшихся девочки, на плечи которых много всего свалилось. Понимаю и не осуждаю. Но мне нужны доказательства.
К концу вечера моя спутница начинает клевать носом. Я вызываю такси. Всю дорогу Лилит спит. Её голова перекатывается то ко мне на плечо, то в противоположную сторону к окну. Кроме жалости, я ничего не испытываю. В этом Том солидарен с Норманом. Я просто добуду оставшийся кусочек пазла, и оставлю сестричек в покое.
***
У дома Лилит немного приходит в себя и находит ключи. Я продолжаю разыгрывать благородного рыцаря, сопровождающего пьяную даму. Мне нужно попасть в дом.
И я в него попадаю. Лилит на своей волне. Её нисколько не волнует, что «мутный журналистишка» проник в святая святых. Помогаю «злодейке-сестре» дойти до дивана, и она тут же отрубается. Тоже мне бдительная дева с электрошокером и газовым баллончиком. Всего пяток коктейлей – и я уже у неё дома.
Я ухожу подальше от Лилит, чтобы «МК» переключился в режим приоритета реальной личности. Привет, Норман, давно не виделись. Рад, что я – снова я. И, кажется, я тоже слегка перебрал. Мне чуть веселее, чем обычно.
Обхожу жилище сестёр Новосельских. В нём темно и пусто. Я дал задание Кэннеру выманить Анжелу, чтобы не путалась под ногами и не мешала обыскивать дом. Лилит я собирался напоить и соблазнить, но она и сама прекрасно справилась. Люблю таких беспечных женщин. Не в том смысле, что я на них западаю, а в плане полезности в работе.
Дом небольшой, но довольно симпатичный. По данным аналитического отдела, он достался сёстрам от бабушки и дедушки Олди. Это родня со стороны матери. На месте семьи, я бы его продал и закрыл долги, но это их дело.
Набираю номер наших аналитиков.
– Ваш любимый отдел на связи, Эндрю слушает, – ох уж это их фирменное приветствие. – Если вам нужно что-нибудь проанализировать, это не к нам. Мы только фигнёй страдаем, а вы там «в поле» надрываетесь.
– Энди, это Эррингтон. Мне нужны все дежурные аналитики. Буду передавать большой объём данных – два ноутбука, один старый стационарный компьютер, один телефон. Полный анализ должен быть готов к утру.
– Ты только с утюга данные не забудь передать, большой босс, – не будь Энди хорошим специалистом, его бы давно выперли за склочный характер. – Включаю тебя на громкую. Рассказывай, что ты делаешь. Аллен, на тебе ноут-1. Морган-девочка, ты ноут-2, стационарный тогда достаётся Моргану-мальчику и мне – телефон.
Я у ноута-1, о чём сообщаю парням – и Морган-девочке – на другом конце линии. Это ноутбук Лилит, весь обклеенный дурацкими стикерами. Вставляю в USB-порт небольшое устройство, напоминающее самую обычную флешку. Малютка взломает ноутбук и передаст данные в наш аналитический отдел.
– Ноут-1 начал передачу данных, – подтверждает Аллен. – Это у нас Лилит Новосельских?
– Она самая, – захожу в комнату второй сестры. – Сейчас будет ноут-2.
– Видим ноут-2, – рапортует Морган-девочка приятным мелодичным голосом. – Что у них за пароли такие? Моментально взломались.
– Секунду, проверяю логи. Ха, зацените! «Анжела» у Анжелы…
– Шикарно, нам же лучше, – Энди радуется как ребёнок, которому обломилась лишняя конфета. – Эррингтон, где данные со стационарного компа?
– Я без понятия, где тут нужный порт, спереди я их вообще не вижу…
– Ну почему вас всему нужно учить? Сзади посмотри, балда. Ты не такой молодой, чтобы не знать.
– Бинго, нашёл!
– Данные пошли, – Морган-мальчик присоединяется к хору говорящих со мной голосов.
– Ноут-1 закончил передачу основного массива данных и установку программ-шпионов. Можно отключаться. Остальное потихоньку передаст в фоновом режиме.
– Ноуту-2 нужно ещё две минуты. Эррингтон, да чтоб тебя! Ты не то выдернул. Верни ноут-2 и забери ноут-1.
– Вы меня запутали со своими один и два! Один – это Лилит или Анжела?..
– Эррингтон, в доме есть внешние накопители? Флэшки, карты памяти… Их тоже нужно скопировать.
– Эррингтон, про фотоаппараты не забудь.
– Эррингтон, пару снимков каждой комнаты. На всякий случай.
И всё в таком духе. Эррингтон туда, Эррингтон сюда… Бегаю из комнаты в комнату, забираю или подключаю «флешки», роюсь в ящиках, фотографирую, рассказываю что вижу вокруг себя.
– Мы закончили, – торжественно объявляет Энди. – Не забудь своё шпионское барахло.
– Есть предварительные данные?
– Пока только результаты автоматического сканирования. Тебе зачитать подборку тегов-маячков от нашего сканбота? Шантаж, махинации с налогами, проблемы с психикой, плохие отношения в семье, просроченная кредитная задолженность. Но никаких совпадений по списку ключевых слов, который нам дала Вински.
– Эррингтон, они сто процентов не Феникс, – вклинивается тихий спокойный голос Моргана-мальчика. – Я уверен.
– Ты! – шипит Эшмор. – Ещё слово, умник, и будешь дежурить в ночную смену до конца месяца. Эррингтон, мы не готовы сделать выводы. Всё утром.
– Так я и думал, что они не…
– Если ты такой умный, зачем мы возимся с твоими данными? – цедит сквозь зубы Энди и отключается.
Придурок. Я ещё раз проверяю что нигде не забыл «шпионское барахло». Спускаюсь вниз. Лилит до сих пор спит. Надеюсь, ей не снится, что какой-то пьяный тип бегает по её дому и собирает данные. Оставляю на столике пятьсот симолеонов и записку.
Прощай, Лилит. Надеюсь, я больше никогда тебя не увижу.
Камилла Уортингтон
Midjourney V5.2 – все картинки на обложке.
honeybellabuilds – за Georgiebury Manor (гостиная сильно переделана).
Спасибо за комментарий. Больше всего олдскулы у меня самой сводит от того, что можно снова рассказывать о старых героях и видеть своих любимых читателей. 
Особенно Сюй няша-симпатяша. 
С нетерпением жду продолжения! 
спасибо, что в обморок грохнулся, а не в 18+ рванул.
И полицейская академия, и "собачья работа" появились в жизни Нормана лишь потому, что ему нужно было кое-кого найти. И убить, да. Он не просто так свернул на такую странную дорожку, у него был чёткий и продуманный план, который увенчался успехом. Поэтому Норман больше не хочет этим всем заниматься и собирается уйти после последнего задания.
я как-то пыталась в закрытом подфоруме написать что-то 18+, ожидаемо скатилась в кринж на грани фола.
как интересно! С Норманом отец был отстранённым. Впрочем, слушать маленькую девочку и при этом не слышать её папа Нормана тоже мог. Хотя вряд ли маленькая Раф на такое согласилась бы. Я запуталась.
жизнь офисного работника! Какая прелесть!
Спасибо, что заметили.
И, конечно же, понравился бонус. Люблю бонусы. Как обычно сижу в режиме ждуна. 
Ннно "упс, залётов" в мире уже две штуки, правда все в прошлом. Собственно, Норман таким способом появился на свет. И ещё одна дама. Второй вариант – я когда-то планировала условное "второе поколение" с большим скачком во времени (лет в 15-16). С детишками героев главных ролях. Пока не знаю, хочется ли мне идти этим путём или довести историю до логического завершения и взяться за что-то новое (снова династию?).
