Из пепла

[Magick]

Саундтрек

Аделина Борацца ди Камайори
«Борацца», Монте Виста
Двадцать лет назад

What is your soul made of?
Beauty
And what is beauty?
Terror​

Аделина проскользнула в сад. По пути стянула с себя перчатки, отыскала спрятанные в волосах шпильки, скинула туфли и буквально выдернула из ушей тяжёлые антикварные серьги. Мона Вилетта, новая горничная, со всем разберётся. Она расторопная и сообразительная, и очень мило воркует с малышкой Рафаэллой.

– Устала с дороги? – вместо приветствия Рауль усадил Аделину к себе на колени и начал разминать плечи. – Я попросил Мону приготовить для нас горячую ванну.

– Лучший муж – тот, которого видишь раз в год, – заключила Дэль. – Не знала, что ты приехал.
​

– Ничего не могу с собой поделать, «Борацца» прекрасна в это время года, а ты ещё прекрасней. – Неужели Рауль опустился до столь банального комплимента? – Как застрявший в спине окровавленный кинжал с выгравированной на рукояти позолоченной розой.

Нет, всё в порядке. Аделина выдохнула с облегчением и позволила смуглым пальцам делать свою работу – снимать напряжение, болезненно пульсирующее в зажатых плечах и одеревенелых мышцах. Что может быть лучше расслабляющей массажа после долгого дня, изматывающего разговора и нескольких часов за рулём? Стоило дождаться, пока верный Пол привезёт Рафаэллу с занятий живописью и ехать с ним. На заднем сиденье, в тепле и комфорте, под шерстяным пледом, подрёмывая под неспешную беседу… Эх.

– Рафаэлла уже спит?
​

– Маленькая мартышка уснула прямо на коврике у камина, очень хотела тебя дождаться, – Рауль тепло улыбнулся, что в последнее время случалось нечасто. – Мона отнесла её наверх. У Раф теперь своя комната в «Борацце»? Знаешь ли, её комната в «Камайоре» ничуть не хуже.

– Что ты хочешь этим сказать? Я попросила Пола убрать пластинки, винтажные комиксы и прочий хлам Энцо на чердак… или это хлам Ронцо… или их общий… В любом случае, у меня была целая лишняя комната, заваленная хламом двух мальчиков-меломанов.

– Ты же понимаешь, что я не про бытовую сторону вопроса, – руки переместились с плечей на лодыжки, и Аделина блаженно зажмурилась. – Что, настолько приятно? Синьора, если ты замурлыкаешь как кошка, я подамся в массажисты и сколочу состояние вот этими виртуозными руками… – Рауль пошевелил пальцами в воздухе. – Но шутки в сторону. Дэль, зачем ты отбираешь ребёнка у родной матери? Раф болтает об Элеттре какие-то ужасы. Ты постаралась или твой трижды распроклятый братец?

– Я постаралась, Лоренцо наплевать на чужих детей. Со мной Рафаэлле будет лучше.– Дэль спокойно выдержала взгляд пронзительных синих глаз. – Не лезь, Рау, иначе я перестану мурлыкать и начну царапаться.

– О, ещё как полезу! – Гром, молнии и пустые угрозы – всё как всегда, именно поэтому Рауль и Дэль не могли сосуществовать дольше пары месяцев в году. – Чёрта с два я позволю тебе воткнуть свои ядовитые шипы в невинного ребёнка! Я тебе что, всепрощающая и туповатая фигура святого на носу корабля?
​

– Mi stai stancando, Rau*. – отмахнулись Аделина. – Что ты сделаешь? Ничего. Мужчины вроде тебя очень много болтают и очень мало делают. Честно признаться, ты делаешь ещё меньше, чем мой брат, хотя раньше мне казалось, что это невозможно. Коэффициент полезного действия Лоренцо стремится к нулю, а твой, похоже, и вовсе отрицательный.

– Утомляю я её… – буркнул упрямец себе под нос и ещё что-то добавил на эсперанто. – Если бы я знал, что за этим нежным бутончиком губ скрывается раздвоенное заметное жало, никогда бы… Ах, проклятый я дурак! Всё равно бы пал к твоим ногам, коварная ты женщина.

Аделина медленно кивнула. Знай он всё наперёд, как самый квалифицированный из пророков, ничего бы между ними не поменялось. Рауль бы всё так же пожирал её глазами в самую первую встречу, как десятки одурманенных мужчин до него. Извечный uomo solitario**, которому нравилось его положение. Лоренцо возвышался за спиной друга и прижимал палец к губам, призывая молчать обо всех грязных секретах. Дэль подмигнула брату, но Рауль решил, что игривый взгляд предназначался ему и только ему. Неисправимый узурпатор и собственник.

Их первая встреча, спустя полгода после смерти Ронцо… Лоренцо вернулся домой в компании тощего смуглого парня в линялой рубашке и красном нашейном платке, с волосами цвета воронова крыла и глазами, за которые многое можно было простить. «Это Рауль Рамбаска, племянник нашей матери», – объявил братец, всё с тем же заговорщическим видом. Дэль наступила на ногу ближайшему кузену, задушив в нём робкие протесты на тему «У вашей матери нет племянников». Чего не сделаешь ради любимого брата!.. Поддержишь любую ложь и легенду, лишь бы он снова не бродил по ночам под проливным дождём, скорбя по потерянному другу.

Ронцо… Аделина до сих терялась в догадках, что при больше боли, бед и разрушений – его жизнь или его смерть. Ронцо – пять отрывистых и резких букв на кончике языка, но брат умудрялся произносить их на удивление нежно.

Ронцо. Ронцо. Ронцо. Нет, у Аделины так не получалось. Он каждый раз вздрагивал, когда слышал собственное имя из уст жены.

* – Ты меня утомляешь, Рау.
** – одинокий мужчина
​

– Послушай, аморе мио, от тебя не убудет, если ты согласишься на un piccolo compromesso – малюсенький такой компромисс…

Рауль не сдавался. Натянул на физиономию самую обольстительную из своих улыбок, от которой у Аделины побежали мурашки по всему телу. Горячая ванна. Махровый халат. Пахнущие лавандой белоснежные простыни. La petite mort. И не вспоминать про Ронцо.
​

«Пожалуйста, Рау, перестань быть утомительным и исполни своё прямое предназначение». Аделина считала, что подобные мужчины годятся лишь для одного – доставить удовольствие и раствориться в тумане на следующее утро. E nient'altro*.

* – И ничего больше.
​

– … ты ведь сможешь ради меня? Си, синьора? – синие глаза смотрели с надеждой. – Позволь Рафаэлле проводить по паре месяцев в году со своей матерью, не забирай её окончательно.

– Обычно я не склонна идти на компромиссы, но ради тебя подумаю.
​

– И ещё одно – портреты и фотографии Ронцо. Per favore, избавься от них. У меня мурашки по коже от его фирменного взгляда «Я знаю то, чего не знают другие». Размером с откормленного слона, брр-р-р! – Рауль развёл в стороны большой и указательный пальцы, чтобы наглядно продемонстрировать размеры мурашек. – Ведь ты не жрица тайного культа с человеческими жертвоприношениями во славу своего господина! Мы не ждём какого-то его пришествия? Если нет, то убирай клятого Ронцо к чёртовой бабушке!

«… где ему и место», – тихо добавил Рамбаска, но Дэль всё равно услышала.

– Портреты «господина» останутся на своих местах. Это мой дом. Все дома, в которых ты живёшь, ешь, спишь или проводишь время с другими женщинами, – мои или моего брата. Могу завесить их портретами Ронцо от пола до потолка. Я в своём праве.

– Дэль, вполне хватает вашей жутковатой матери и ваших жутких детских фотографий.

– Рау, ещё раз повторю, что ты в моём доме.
​

– О, несносная женщина! «Борацца» разве полностью твоя?

– По большей части, – поморщилась Аделина. – Моя и моего брата, спасибо всё тому же Ронцо за завещание-сюрприз. Сразу после свадьбы мы с ним выкупили доли кузенов и… тут же заложили «Бораццу», а потом ещё и ещё раз. Деньги вложили в высокорисковые активы – акции никому не известных фирм, которые внезапно взлетели. Лоренцо подозревал, что Ронцо был замешан в инсайдерской торговле. К счастью, на этот раз обошлось без судов и подмоченной репутации.

– Что ещё за «завещание-сюрприз»?

– Смерть не помешала моему талантливому супругу в последний раз плюнуть мне в лицо. Всё имущество Ронцо, включая его личные вещи, отошло к Лоренцо. Даже его последние слова предназначались не мне, а, конечно же, моему брату… Но я не стала их передавать.

– Дэль, какого дьявола ты творишь? – Рауль едва не задохнулся от праведного гнева. – Ты не передала последние слова умирающего?! Да это же… это же святотатство!

– Ради Энцо. Я оберегаю брата, в отличие от лживого подонка Ронцо. Не уверена, что на смертном одре он не отколол свою последнюю шутку. Ты смог бы жить дальше, если бы узнал, что твоя Океана-Вероника все эти годы, пока вы были порознь, тайно тебя…

– О, замолчи! Сейчас же! Не смей, никогда не смей… Даже не произноси её имя своим змеиным ртом!
​

Рауль грубо спихнул Аделину со своих коленей и принялся расхаживать по саду, бормоча проклятия себе под нос. Пришлось подождать, пока он придёт в себя. Пересчитать кусты диких роз, птичьи домики, скульптуры и кормушки. Дорожка, ведущая в дальнюю часть сада поросла мхом. Большой дом так сложно поддерживать в идеальном порядке! «Интересно, Пол сможет с этим что-то сделать?»

Молодой человек совмещал сразу несколько должностей – водителя, садовника, защитника, персонального ассистента и периодически любовника. Большие добрые руки, деревенский акцент, угольно-чёрные глаза и смоляные колечки волос на загорелой шее... Ну какая леди из высшего общества не прочь прыгнуть в койку с неотёсанным дикарём-лесорубом? Нестареющая классика любовного жанра.
​

– Н-ненавижу тебя, – сквозь зубы прошипел Рауль, растеряв остатки красноречия. – Ты как удавка на шее, красивая кружевная удавка.

– Не могу ответить столь же сильными чувствами, – Аделина давно привыкла к его вспышкам гнева и перестала обращать на них внимание, – но я определённо к тебе привязана. Как насчёт того, чтобы принять ванну?

***
Рауль в два счёта скинул с себя одежду и помог раздеться Аделине, вымещая остатки злости на ни в чём не повинных пуговицах. Кажется, даже оторвал парочку. Что ж, у Моны станет ещё больше работы. В последнее время Дэль поддерживала в доме минимальное количество помощников. Помимо Моны и Пола, в «Борацце» постоянно проживали только повар и старый дворецкий, которого нанял ещё отец.
​

Шёлковое нижнее бельё скользнуло вниз по ногам без всякого сопротивления, и Дэль оказалась полностью свободна от общественных условностей и тканевых оков. Первозданная нагота, что может быть естественней и прекрасней?

– Остыл? – Аделина опасливо шагнула в обжигающе горячую воду.

– Это каламбур, синьора? – Рауль небрежно чмокнул жену в молочно-белое плечо. – Я не хочу говорить о ней… с тобой. Никогда не хотел, но ты, очевидно, находишь удовольствие в том, чтобы наступать людям на больные мозоли.
​

– Я искренне убеждена, что замалчивание проблемы не ведёт к её решению. Однажды ты обнаружишь, что больше не можешь дышать потому, что кто-то невзначай обронил в разговоре знакомое имя.

– Да что ты знаешь о потерях, принцесса давно позабытой империи на троне из черепов поверженных врагов?

– Всё. Когда мне было двенадцать, я стояла под дверью ванной комнаты, за которой находился мой отец. Из-под неё текла смешанная с кровью вода. Лоренцо медлил – пальцы дрожат на ручке двери, немой вопрос в глазах. Он вскрыл замок моей невидимкой, но хотели ли мы спасать нашего отца? Имели ли мы моральное право заставлять его жить вопреки его собственному желанию? Те же вопросы задал Ронцо, которого разбудила наша возня с дверью. Он убрал руку Энцо, мы спустились в гостиную, подождали ещё минут двадцать и только потом позвонили в службу спасения и разбудили кого-то из взрослых.

– Аделина…

– Что «Аделина»? От нашего отца оставалась одна оболочка, он умер задолго до своей физической смерти. Что бы ты сделал на нашем месте?

– Выломал бы чёртову дверь и откачивал его до прибытия скорой. Моя совесть была бы чиста, в отличие от… Впрочем, давай поставим здесь точку.

– Ты не можешь заставить кого-то жить насильно, – печально констатировала Дэль. – Я пробовала заставить Ронцо, не сработало. Он делал только то, чего хотел сам. Захотел умереть – и умер. Всё. Его воля.

– Ты рассуждаешь о страшных вещах таким будничным тоном, будто размазываешь растаявшее масло по поджаренному тосту. У меня неприятные ассоциации с твоим братцем-психопатцем.

– Прости, как уж могу. К слову о братце-психопатце… – Дэль поёжилась, вспомнив промёрзшую комнату и пустой взгляд в потолок. – Я всё же хочу поговорить «о ней». Ты в порядке? Только честно.
​

– В порядке. Насколько это возможно в сложившихся обстоятельствах. Я живу-дышу, принимаю своё лекарство, почти не пью и в этот конкретный момент наслаждаюсь близостью твоего тела. Лоренцо?

– Нет, он не в порядке. Сломлен, уничтожен и окончательно разбит, как зеркало в его спальне и осколки на ковре под ним. Не знаю, что за битва там развернулась – кого и с кем – не стала спрашивать… В какой-то степени тебе повезло.

– Очень интересно послушать, что за джекпот я, по твоему мнению, сорвал, – чем-чем а угрожающим шёпотом в макушку Аделину было не напугать.

– Ты не в эпицентре смерча, а наблюдаешь за ним с безопасного расстояния. Мой брат занял твоё место.

– Аллилуйя! Любимая женщина предпочла не меня, и благодаря этому её смерть причиняет мне меньше боли? Пойду откупорю по этому случаю бутылочку хорошего вина.

– Esattamente così*.

Рауль ударил кулаками по воде. Во все стороны взметнулись брызги и клочки пены. Сдержанность никогда не была в числе его добродетелей, но любая стихия со временем успокаивается. Пять минут спустя смуглые руки вновь притянули Аделину к горячей груди.

– Может, ты и права, – если бы губы Рауля не располагались в непосредственной близости от её уха, Дэль решила бы, что эти слова прошелестел ветер за окном.

* – Именно так.

***
Утром следующего дня Рауль и Аделина завтракали в саду, а Рафаэлла, милое дитя, носилась по дорожкам с сачком наперевес. Безуспешно пыталась поймать стрекозу, чьи крылышки напоминали витражи в окнах яковитского собора. В конце концов девочка отшвырнула сачок и издала разочарованный вопль – не самое приличествующее для иной синьорины поведение, но Дэль гораздо больше нравились живые детские эмоции, а не вымуштрованное повиновение.
​

– А вы знаете, из чего сделан панцирь улитки? – Раф притормозила у столика, за которым завтракали её дядя и тётя.

– Дай-ка подумать, мартышка, – Рауль напустил на себя серьёзный вид. – Панцирь улитки – суть крошечный замок, её личное королевство. Из чего делают замки? Из камня, правильно? Значит, и домик улитки сделан из камня.

– Это неправда, сказочка для малышей. Дядя Энцо сказал, что панцирь сделан из кальция. – Племяннице явно пришёлся по душе более взрослый ответ. – Подарил мне старую энциклопедию, которую они с дядей Ронцо читали, когда были детьми. В ней даже есть карандашные пометки… Так-то!

– Чтоб я сдох, – проворчал Рауль. – У «дяди Энцо» воображение не сильно богаче, чем у дождевого червя. Я же просто… я же…

Рауль бросил на жену умоляющий взгляд, но та лишь пожала плечами. Наблюдать за взаимодействием детей и неуклюжих взрослых быть крайне увлекательно, Аделина не собиралась вмешиваться и портить себе удовольствие. Пусть Рауль сам попробует сместить с пьедестала авторитетного «дядю Энцо».

Чем детям нравился её мрачноватый брат – большая загадка. Ему самому дети совершенно не нравились. Выражение вселенского страдания – вот что появлялось на лице Лоренцо, когда Рафаэлла бежала к нему с очередным вопросом про то, как устроен мир. Племянница была на редкость любознательной девочкой.

– Однажды я видела улитку без панциря. Дядя Энцо сказал, что это слизень.
​

– Слизень – это он сам. Очень подходящее определение для милого дядюшки Лоренцо, прямо очень.

– Тебе не нравится дядя Энцо? – Рафаэлла склонила голову набок, как маленький любопытный зверёк.

– Верно, мартышка, – Рауль не стал отпираться, ведь врать детям совершенно бессмысленно. – Лоренцо поступал со мной очень плохо, много раз.

– Но мне он не сделал ничего плохого, значит мы можем дружить.

Интересно, брат в курсе, что с ним дружит ещё одно десятилетнее существо, помимо его сына? Хотя отношения Рэмо и Лоренцо сложно было назвать дружбой. Скорее ожесточённым противостоянием двух очень похожих и зловредных индивидов.

– Рэмо посадил слизня себе на ладонь, и на ней остался липкий след. Так мерзко, фу-у! – Рафаэлла продолжала беззаботно болтать и одновременно пританцовывать, будто одного действия было недостаточно. – Я сказала ему помыть руки, но кузен стал за мной гоняться и вытер пальцы о моё платье.

– Несносный мальчишка! Дэль, ты не считаешь, что пора ограничить общение этого парня с Рафаэллой? От него одни неприятности, как и от его отца.
​

– Не считаю, Рау. Мне нравится мой племянник.

– Твой брат тоже был таким в десять лет?

– Нет. Его всегда интересовали более взрослые развлечения – странные книги, мрачная музыка, сомнительное искусство и всё, что держат подальше от десятилетних мальчиков… Раф, милая, можешь принести для нас ещё тех цветов из дальнего закутка сада? Боюсь, старый букет уже завял.

Дэль подождала, пока племянница убежит собирать цветы, и продолжила:

– Через пару-тройку лет у Энцо появились новые увлечения. Если он не пропадал на вечеринках, не искал новые способы
стать выше деревьев или улететь на машине в отвесную пропасть, то сидел на полу в библиотеке в окружении книг, с наушниками на голове и затуманенным взглядом. Иногда прямо там и засыпал. Я находила его дрожащим на полу в окружении томиков с забористым бредом, накрывала это неразумное тело пледом, целовала в лоб и оставляла в покое…
​

– Может, не стоило оставлять его в покое и в целом давать так много свободы? Дэль, твой брат катился совсем в другую пропасть, навстречу собственной гибели, пока вы стояли рядом с куриным бульончиком, как заботливые бабушки.

– Ронцо полагал, что со временем у Энцо включатся мозги и, кажется, не обманул. Твой путь – это путь насилия и принуждения, мой путь – принятие чужих особенностей.

– Принятие, значит…

– Оно самое. Знаешь, почему у Энцо и Вероники всё получилось? То же самое слово – принятие.

– Уверен, Океана и половины его секретов не знала.

– Ох, Рау… – Дэль неизменно поражала его преданность делу самообмана. – Уверена, она знала практически всё. Как по-другому? Ты не можешь десять лет делить постель с незнакомцем и носить на лице умиротворённую улыбку. Мне тоже не доставляет удовольствия видеть счастливые парочки, но у них всё было хорошо. Не стандартное «хорошо» для здоровых людей, но какая-то собственная версия «хорошо».

– Ей не могло быть хорошо с таким человеком, как Лоренцо. Дэль, я понимаю, что у вас с ним было непростое детство…
​

– Стоп. Не надо так, Рау. Ты не любишь, когда твои особенности связывают с детскими травмами, но и мы тоже этого не любим.

– Я правильно понимаю, что ты отстаиваешь ваше с Лоренцо право быть ненормальными без единого смягчающего фактора?

– Да, всё верно. Мы родились такими, а не стали. Отец с самого раннего детства подозревал, что с Энцо что-то не так. Брату нравилось подбивать других малышей на всякие опасные вещи. Он наблюдал, учился, постигал свой природный дар. Представляешь, как это пошатнуло и без того хрупкую отцовскую психику?

– Дэль, вот об этом я и говорю. Энцо – опасный психопат!

– Хочешь знать, кто такой Энцо? Ребёнок, который не понимал, что он такое. Подросток, лишившийся семьи и дома. Взрослый мужчина, который научился себя контролировать. Вполне сносный муж и отец. Я горжусь тем, что он смог адаптироваться. Хороший финал, если бы не…
​

– Почему тогда у нас с тобой не может быть своего «хорошо» и счастливого финала? – Рауль по своему обыкновению перескочил на стороннюю тему, не закончив с предыдущей. – Мы тоже знаем друг друга, но каждая попытка сблизиться… Ты прекрасна, Дэль, и умна. Я абсолютно очарован мягким лунным свечением твоей кожи и невинными голубыми глазами, но как же мне порой хочется тебя убить. Ты такая невозможная стерва, я просто свирепею, когда ты…

– Не взаимно, – честно призналась Аделина. – Мне не хочется тебя убить, я просто устаю от твоих метаний, бесконечно грызущей тебя тоски и затаённой боли, которую тебе причинили другие люди. Что мне со всем этим делать, Рау? Я не могу и не хочу тебя исцелять. Это не моя битва.

– Я никогда об этом не просил.

– Не словами. Каждый раз ты смотришь на меня с надеждой – а вдруг я та самая женщина, которая станет твоей тихой гаванью. Нет, не сработает. Даже у Святой Океаны не получилось свить для тебя гнёздышко. У вас всё пошло наперекосяк, и она счастливо убежала развлекаться с моим братцем. Кстати, не осуждаю. С Энцо проще договориться. Ты чересчур утомительный, непоследовательный и местами жутко консервативный.

– Консервативный? Я-а?! В каком, интересно, месте? Слегка старомодный – да, но консервативный?
​

– Ты, Рау. Твой список неприемлемых вещей гораздо длиннее моего. Ты так удивился, когда выяснил подробности о личной жизни моего брата. Ой-ой, проклятый развратник.

– У-у-у, Дэль, всё же я родился и вырос не в том борделе, который вы по недоразумению зовёте городом Монте Виста. Если хочешь знать моё мнение, твой брат всегда казался мне чересчур кокетливым, рафинированным и инфантильным. Чёртовым неженкой с руками, которые никогда не знали тяжёлой работы!

– Тебя задевает, что Вероника ушла от тебя к такому мужчине? У всех свои вкусы, Рау. Мне, к примеру, с одинаковой силой нравятся и грубые мужланы, и кокетливые неженки. Промежуточный вариант в виде тебя тоже весьма хорош.

– Меня задевает, что твой братец честно смотрел мне в глаза, смеялся над моими шутками и называл другом, а потом ложился в постель с моими женщинами. Как будто у него хобби такое – отбирать моих женщин…

– Что я могу сказать, Рау? Он всегда «честно смотрит», но со временем ты начинаешь понимать, когда Энцо на самом деле врёт… но тоже не всегда. Он весьма хорош в своём деле.

– Любовь моя, я не собираюсь его понимать. Для твоего брата у меня есть только две вещи – презрение и кулаки.

– Любовь моя, если кто-то положил на кого-то своё тело, это ещё не повод махать кулаками, – в таком же духе ответила Аделина. – Всегда можно договориться об очерёдности или совместном досуге. А Вероника… она сама сделала выбор. Никогда не понимала сути вашего конфликта. Лоренцо ещё сто лет назад был готов с тобой помириться, он не слишком злопамятный.
​

– Помириться?! То есть это он на меня обижался?

– Слегка. Ты едва не выбил ему зубы. Не нужно уродовать моего брата, меня это злит.

– Но ему можно уродовать меня?! – Рауль ткнул пальцем в свой многострадальный нос.

– Нет, меня это тоже злит. Я предпочитаю, чтобы вы оба оставались в эстетически приглядном виде и затушили свой конфликт… – Дэль огляделась по сторонам в поисках подходящей метафоры. – Да хоть из садовой лейки! Разнимать вас каждый раз? Это начинает действовать на нервы, Рау.

– За десять прошедших лет я не услышал от Лоренцо ни единого извинения.

– Скорее всего, и не услышишь. Он не считает себя виноватым. Вместо извинений Энцо просил передать, чтобы ты больше не лез к его сыну.

– Вот именно, Аделина, вот именно! Рауль у нас мерзавец, а Лоренцо – невинный агнец. – Рауль экспрессивно взмахнул рукой, и рукав рубашки погрузился в кружку с утренним кофе. – Проклятая посудина! Ч-чёрте что!.. Только посмотри, от твоего брата одни неприятности, даже когда его нет поблизости! Одно его имя распространяет вокруг себя ауру бедствий и неприятных маленьких катастроф. Хочу заметить, ничего плохого я маленькому паршивцу Рэмо не сказал. Только что его мать должна была остаться со мной. Знаешь, что ответил твой племянник?
​

– Удиви меня.

– Сказал, что я могу поцеловать в зад болотную жабу. Специально запомнил и перевёл со словарём. Ненавижу ваш чёртов итальянский! Что за манера оскорблять на языке, которым собеседник не владеет в совершенстве?

– Ты сам так делаешь, Рау, – развеселилась Аделина. – Я даже не всегда понимаю, что ты пытаешься сказать на симлише. Эта твоя витиеватость…
​

Вместо ответа Рауль встал из-за стола и отвесил грациозный полупоклон. Дэль бросила быстрый взгляд на дальнюю часть сада, где Рафаэлла ответственно собирала цветы. Кажется, племянница не собиралась возвращаться в ближайшие минут десять-пятнадцать. Полуулыбка, взгляд-с-намёком и приподнятая бровь – и Рауль уже её ног. В очень буквальном смысле.

– Что это ты задумала, синьора? – бесстыжие синие глаза пробежались по телу Аделины снизу вверх. – Вдруг наше милое дитя вернётся раньше времени…

– Тогда ты просто скажешь, что мне под юбку залетела стрекоза, и ты пытаешься её поймать. Мой бесстрашный охотник!

– Malbeno! Ĉi tie fariĝas varme.* – едва разборчиво пробормотал Рауль, целуя нежную кожу в том сокровенном месте, где заканчивался край чулка.

– Рау?

– К твоим услугам. Всегда к твоим услугам. Так и не обрёл иммунитет к твоим ведьминым чарам.

– Задержись в этот раз подольше.

Ложная надежда. Не нужно быть дельфийским оракулом, чтобы предсказать, что у Рауля и Аделины в очередной раз ничего не выйдет. Спустя пару дней они крупно поссорятся, темпераментный супруг хлопнет дверью и пообещает, что никогда не вернётся в «Бораццу», да и вообще в Монте Висту. Ноги его будет на этой проклятой земле, омытой водами Семиземного моря, слезами святых и виноградным соком. Примерно так и скажет.

Ложная надежда, но в тот самый момент Аделине очень захотелось поверить. Tutto andrà bene. Всё будет хорошо.

Но нет, не будет.

* – (эсп.) Проклятье! Здесь становится горячо.

Бонус

[Лоренцо и Аделина с матерью. Та самая Розабелла Эррингтон, у которой Норман украл фамилию]

[Лоренцо и Аделина в виде криповатых детишек]

Благодарности

Midjourney V6.0 – картинка на обложке.

 

[Magick]

Саундтрек

Доброе утро, дневник.
​

Сегодня меня разбудило солнце. Не нежное солнышко «итальянского» побережья Симерики, а агрессивное курортное светило Сулани. Оно явно в сговоре со снующими по пляжам продавцами кокосов, магических талисманов и цветочных ожерелий. О турист, ты должен поскорее вскочить с кровати, нанести солнцезащитный крем, нацепить тёмные очки и смешную панаму, и срочно нестись на пляж! Где очередной местный с ореховой кожей и очень белыми зубами расскажет, как тебе нужен его товар – освежающий кокосовый сок, амулет от сглаза и стыдных болезней, или Na Lei* из плюмерий и орхидей.

* – Гавайский цветочный венок, позаимствованный для Сулани.
​

Ох! Я крепко зажмурилась. Спонсорами сегодняшнего утра выступили средней тяжести похмелье и головная боль. В районе моих висков располагались крохотные назойливые молоточки. С каждым движением они начинали отбивать военный ритм – тук-тук-тук.
​

На прикроватной тумбочке лежал телефон с сообщением от Лео, на которое я так и не ответила. Мне хотелось поделиться с ним – где я, с кем и что делаю. Но мешали молоточки и предчувствие, что мои приключения его не обрадуют. Может, если не упоминать Себастьяна Вандербурга…

Я стояла под прохладным душем и думала об Эйнсли, пока мои плечи и руки не начало покалывать ледяными иголками. На помощь пришёл пушистый махровый халат. Мягкий, как облако. Нежный, как объятия любящей матери, которых я никогда не знала. Я спряталась в халате от всех своих сомнений, метаний и чувства вины.

«Я скучаю по тебе», – написала я, что было чистейшей правдой.

***
На первом этаже стояла непривычная для курортного домика тишина. Я пошла на запах кофе, и обнаружила Честера Моррисона. Мой новый друг выглядел гораздо лучше меня – улыбчивый, бодрый, со свеженьким розоватым загаром. Нос уловил запах лосьона для бритья. Ох, святые круассаны, он ещё и побрился! А я не нашла в себе сил причесаться и нанести лёгкий макияж. Полный провал.
​

– О, ого-о… Привет. – Моррисон удивлённо приподнял брови, ведь я обещала спать до обеда. – Ты больше не ленивая бездельница, мисс Раф?

– Мисс Раф считает, что солнце на Сулани следует запретить, – я позавидовала его способности напиваться без особых последствий. – Часов до двенадцати пополудни.

– Э, есть же жалюзи.
​

– Точно. Я и забыла. Зомби не помнят про жалюзи.

– Кофе? – Честер в очередной раз подтвердил звание самого заботливого парня на свете. – Много сиропа, много молока и мало кофе. Правильно запомнил?

– Да, идеально. Знаешь, эта твоя суперспособность запоминать всякие мелочи… Она суперспособная! Весьма и весьма впечатляет.

Моррисон рассмеялся. Накануне я снова перешла черту и наговорила глупостей, но, кажется, он не обижался. Иначе бы шутить и смеяться не стал, ведь так? Извиняться мне не то чтобы не хотелось… Скорее я вспомнила, как он этого не любит и прикусила язык. Что мы говорим извинениям? Нет, не сегодня.
​

Магия кофе подействовала практически сразу. С первым глотком, с первым ароматным вдохом и божественной горчинкой на кончике языка я начала возвращаться к жизни.

– Ты не встречал Бэк и её кавалера? – ещё немного, и я бы решила, что их засосала чёрная дыра. – Кроме нас с тобой, дом кажется необитаемым.

– Не, мисс Раф. Но это же хороший знак, да?

– Хороший знак, который показывает что?

– Что они поладили, – Честер пожал широкими плечами. – Я не эксперт, но никто не станет жрать кактус и проводить кучу времени с неприятным человеком.

– Сложно сказать. У них самое начало отношений. Ну, ты знаешь, все эти бабочки в животе…

– Бабочки? – он задумчиво почесал затылок. – Я бы по-другому это назвал, но пусть будут бабочки. Так вот, мисс Раф… Не знаю, как у тебя, но у меня «бабочки» не со всеми случались. Даже в начале отношений. Чтобы второй день не вылезать из спальни должны быть сильные «бабочки». Бабочки-динозавры!
​

Я подумала, что он прав. Сильные «бабочки» у меня случились только с Норманом и Лео. Питер – юноша, который вошёл в мою жизнь после лорда – в первую же ночь убил всех «бабочек» своим занудством. Я лежала на спине, смотрела в потолок и ждала, пока он закончит хвастаться очередной победой в дебатах. Как будто это имело значение для наших отношений. Гораздо больше я хотела услышать что-то в духе: «Раф, с тобой волшебно проводить время». Но нет. Давай по десятому кругу обсудим скучные дебаты вместо того, чтобы доставлять друг другу удовольствие.

К Нельсону Рафферти, последнему кавалеру, у меня нет особых претензий. Он был нежен и внимателен. Для разнообразия думал обо мне, а не только о своих делах и интересах. «Бабочки» как-то сами собой погибли от недостатка острых ощущений. Прямолинейные, пресные и лишённые перчинки отношения никогда не заставляли моё сердце выпрыгивать из груди. Я вздохнула с облегчением, когда нашёлся предлог оставить Рафферти наедине с его долгами и любовью к азартным играм. Тащить труп отношений сквозь время и пространство – то ещё испытание. Проще его сбросить.

– Динозавры? – мне показалось, что его сравнение не совсем точное. – Ты знаешь, что существовали совсем крошечные виды? У них даже названия с приставкой «микро». Подожди, сейчас вспомню. Микрораптор ииии… – я напрягла ленивые утренние извилины, – микроцератопс! Размером с ручных собак.
​

– Мелкие динозавры? Офигеть. Ты документалками увлекаешься?

– Не я. Норман. У него в комнате висел проектор. Мы зашторивали окна, выключали свет, разворачивали огромный рулонный экран… – я даже зажмурилась от приятных воспоминаний. – Валялись на кровати весь день и смотрели документалки про космос, сотворение Вселенной и динозавров. Формально Норман ушёл из дома, но на выходных возвращался к любимым игрушкам. Дядя Энцо очень выразительно закатывал глаза, но молчал… Вообще он классный. Не знаю, почему часть семьи так его не любит. И мама у Нормана классная. Была… Эм-м-м, мои рассказы не очень скучные и утомительные?

– Не. Мне нравится тебя слушать.

– О, ладно. В общем, документалки – тема Нормана. Я засыпала под размеренный голос диктора и не очень много запомнила. Но мне нравилось проводить время с кузеном даже после того, как мы расстались. Ну, то есть… Ладно, хочешь правду?

– Мисс Раф, я-то хочу, – не стал юлить Моррисон. – Секреты все любят, но только тебе решать, рассказывать или нет.

– Пожалуй, я хочу рассказать, – я решила обменять откровенность на откровенность. – Мы с Норманом никогда не расставались на все сто процентов, просто не афишируем эти бесконечные камбэки последней надежды. Иногда мне отчаянно его не хватает, и тогда я набираю номер кузена. Если он берёт трубку, то приезжает в тот же день, где бы он ни был… или я к нему. Кажется, только тётя Аделина о чём-то догадывается и ещё, возможно, отец Нормана. Из семьи.
​

– Э-э, ну, я подозревал, что у вас с Эррингтоном не всё так просто. Вы, типа, не можете отпустить друг друга?

– Не можем, вот уже пятнадцать лет, – потвердила я, в очередной раз поразившись проницательности Честера. – Печальная правда – всё зря. Как Норман никогда не станет вторым Джими Хендриксом, так и наши отношения не взлетят. Мне просто нравится – как ты там выразился? – жрать кактус. Полный рот колючек уже через пару дней после очередного воссоединения. Я не такая, Норман не такой, да и вообще всё не так, как было раньше. Он сильно изменился, смотрит на меня с угрюмым разочарованием. Не знаю, что ему нужно. Какая-то другая версия Рафаэллы? Чтобы я была такой, как его мать? Не знаю, Честер, не знаю… Мы по-прежнему можем не вылезать из постели весь день, совсем как Бэк и Себастьян, но в промежутках… в промежутках меня накрывает бессильной злостью. Никто из нас не в состоянии дать другому то, что ему нужно.

– Это не моё дело, но… – судя по всему, мой собеседник боролся с какими-то внутренними демонами. – Чёрт, прости, мисс Раф. Любопытство заело. Что за история с матерью Эррингтона?

– Расскажу. Только ему не говори, ладно?

– Лады.
​

– Тётя Веро утонула, когда ему было десять. – я тяжело вздохнула и нарушила одно из негласных табу в нашей семье – не говорить о матери Нормана. – Вроде как она бродила в море в один из неспокойных дней, оступилась, ударилась головой о камень, и её унесло сильным течением.

– Версия полиции?

– Да. Они даже нашли свидетеля, который видел Веронику по пояс в воде за полчаса до предполагаемого времени смерти, но Норман никогда не верил… Думал, что его мать убили. Одна из причин, по которой он ушёл из дома и разругался с отцом. Дядя Энцо хотел, чтобы все перестали к нему лезть и копаться в деле жены. Норман хотел узнать правду. Им обоим было больно, но каждый переживал трагедию по-своему.

– Да уж. Эррингтону сильно досталось. Потерять мать, да ещё и вот так… Дерьмо полное, мисс Раф. Прости за грубость. Чёрт, захотелось позвонить родителям.

– Ох, Честер, я с тобой согласна. Нормана очень жалко, и его отца, но они не любят, когда их жалеют.

– Честно? Мне бы тоже не понравилось. Хреново, когда тебя жалеют. Лучше когда поддерживают.
​

– Я не знаю, в чём разница, – я поставила чашку на кухонный островок и обняла себя за плечи. – Моя мать никогда меня не поддерживала. Только тётя Дэль и другие родственники, но это другое. Я ужасный человек! Завидовала Норману, что у него нормальная семья, а потом её просто не стало. В один день.

– Всё, мисс Раф, иди сюда, – Честер предложил именно то, что мне было нужно. – Время обниматься после грустных историй.

Я даже не раздумывала. Просто скользнула в его объятия и вновь спряталась от страшного мира в кольце тёплых и сильных рук. Обниматься с Честером было так естественно, хорошо и уютно, что мне не хотелось отстраняться первой. Он тоже не спешил. Ждал, пока мне не надоест? Настоящий джентльмен.

– М-м, у тебя такие заботливые руки, – комплимент достался не совсем Честеру, а скорее его плечу, выше я не доставала. – Просто десять из десяти.

– Ты оцениваешь заботливость моих рук по десятибалльной? – его грудь затряслась от смеха. – Весьма оригинально, мисс Раф.
​

– Я всё оцениваю. Кстати, обнимать человека, который смеётся, – это пять из десяти. Примерно как ехать на машине по очень плохой дороге. Тебя, знаешь ли, трясёт.

– Чёрт, прости, – и начал смеяться ещё сильнее.

– Честер, это уже три из десяти. Держи себя в руках.

– Я тебя держу в руках, они заняты. Не могу держать всех сразу.

– Это не оправдание. Отрастить дополнительную пару рук – такой пустяк.

– Ох, мисс Раф, не провоцируй. Я сейчас точно что-нибудь отращу…
​

За спиной раздались шаги. Я инстинктивно отшатнулась от Честера, и он тут же убрал руки. Не хотела так резко вырываться, но проклятый Себастьян Вандербург меня напугал. Судя по его виду, он много чего подумал.

– Кхм, помешал? – кавалер Бэк тоже смутился. – Я хотел раздобыть что-нибудь на завтрак для своей прекрасной дамы. Типа апельсинового сока, кофе и пары круассанов…

– Не. Я слышал, как ты приближаешься. – Честер невозмутимо пожал плечами. – Примерно с того момента, как ты ступил на третью ступеньку. Она скрипит.
​

– Мог бы и мне сказать. – То есть он слышал, но решил не предупреждать. Очень мило. – Чтобы не подпрыгивала до потолка.

– Я думал, ты тоже слышишь. Он топал, как слон.

– Эй, вы же не собираетесь ссориться из-за меня? – Себастьян с подозрением уставился на нас с Честером. – Моя бывшая Нэсси тоже так на меня смотрела, а потом начинала пилить.

– Раф меня не пилит, – возразил Моррисон. – Вроде бы.

– Я его не пилю, – подтвердила я. – Мы дружим, а не то, что ты подумал. «Пилить» – это из арсенала подружек и жён, а я просто возмущаюсь.
​

– А, точно, ты же с Лео, – уровень осведомлённости Вандербурга о моих делах потрясал воображение. – Бэк говорила, что вы делали перерыв, но теперь снова вместе. Не подозревал, что Эйнсли такой преданный.

– О чём ты?

– Ну, он периодически писал Бэкс и спрашивал про тебя. Семь лет, блин! Я бы давно забил.

Интересные, однако, новости. Лео семь лет переписывался с Ребеккой. Лео семь лет интересовался моей жизнью. Бэк семь лет молчала. Бэк рассказала Себастьяну спустя пару недель после знакомства. Кто тут самая большая идиотка? Правильно, Рафаэлла.

Я отчаянно покраснела и опустила глаза. Лак на большом пальце ноги слегка облупился, пора было заглянуть в салон.
​

– Друг, ты не в свои дела лезешь, – напомнил Честер, пока я пыталась прийти в себя от услышанного. – Ты вроде за кофе с круассаном пришёл, не? Кофемашина прямо по курсу, а пакет со свежей выпечкой у тебя за спиной. Помочь найти?

– С ума сойти, вы все такие в своей… консалтинговой фирме? – Себастьян пытался выглядеть задиристым и грозным, но из-за разницы в росте у него не очень получалось. – Чуть что, сразу включаете угрозы. Да что с вами не так?

– Я просто сказал, что тебе стоит заняться своими делами. Угрожаю я по-другому и тебе лучше не доводить до такого. Могу случайно проскочить фазу с угрозами и перейти сразу к делу.

– Думаешь, ты один тут такой крутой и грозный? Мы, копы, тоже кое-что умеем.

– Что? – Моррисон притворно зевнул. – Покажи мне.
​

– Честер! – пришлось встать между двумя разгневанными мужчинами. – Себастьян!

Я испугалась, что они сейчас поубивают друг друга. Невинный разговор очень быстро перетёк в конфликт и, кажется, его причиной стала я.

– Всё хорошо, мисс Раф, – Честер улыбнулся, и до меня дошло, что им просто интересно – ох! – пободаться. – Никто не пострадает, верь мне. Только отойди чутка, пожалуйста. Вандербург, я куплю тебе выпивку, если попадёшь по мне хоть раз из десяти.

– Ха! Предлагаешь тебя ударить?

– Предлагаю попробовать это сделать.

– Я забью твою самоуверенность тебе в…

– Куда, Вандербург?
​

Вместо ответа Себастьян сделал резкий выпад. Его кулак полетел Честеру в плечо, но плеча на том месте уже не было. Не знаю, как у Моррисона получалось уклониться так быстро. Просто какие-то доли секунды! И никто действительно не пострадал. Может, только самооценка Вандербурга.

Детектив с удивлением посмотрел на зависшую в воздухе руку, которая не встретила никакого сопротивления на своём пути. Выругался сквозь зубы и попробовал снова. На этот раз прямо в лицо. Я зажмурилась, но не услышала ничего, короче новой порции проклятий. Приоткрыла один глаз.

Честер улыбался и казался абсолютно расслабленным. Им обоим нравилось происходящее. Следующие восемь ударов ушли туда же, куда и первые два, – в пустоту. Моррисон уворачивался, внезапно нырял вниз, быстро скользил в сторону. Никогда бы не подумала, что огромный парень может двигаться так стремительно и вместе с тем плавно. Как бабочка-динозавр! В десятый раз он лишь слегка отклонился назад, и кулак Себастьяна замер в паре сантиметров от лица моего друга. Ух!

– Молодец, ты меня почти достал, – хмыкнул Честер.

– Да ну тебя! – покачал головой слегка запыхавшийся Вандербург. – Ты специально, чтобы мне не было обидно.

– Ну да.

– Пф. Позёр. Тебя хоть кто-то побеждал?

– Объединённый дуэт моих партнёров по спаррингу. Она быстрая, а он хитрый. Пока он отвлекал внимание на себя, она сделала подсечку. Я плюхнулся на задницу. Поздравил их с победой. Классно разыграли, как по нотам.

Честер невозмутимо пожал плечами и подмигнул мне. Я прижала ладонь ко рту и спрятала в ней пару шальных смешинок. Смеяться над мальчишескими забавами тридцатилетних мужчин? Ну нет, не дождутся.

***
​

Днём мы выбрались на пляж, все вчетвером. Мы с Бэк лениво валялись на шезлонгах, пили коктейли и обсуждали последние последние семейные сплетни. Я решила, что не стану портить отдых и нападать на подругу с расспросами про Лео. Подумала, что как-нибудь потом, уже на большой земле, выясню, что у них за тайный сговор.

Честер и Себастьян поддались зову приключений – большие волны, сёрфы, водные мотоциклы. Я старалась не сильно пялиться на мускулы и татуировки Моррисона. Заинтересованных взглядов в его сторону и так хватало, а одна отважная девушка даже пошла знакомиться.
​

– Так странно, что девочка клеит мальчика, а не наоборот, – кузина сдвинула тёмные очки на кончик носа. – Как думаешь, он даст ей свой номер телефона?

– Скорее, она позовёт его в бар, а потом к себе, – судя по моему опыту, на Сулани не обмениваются телефонами, а сразу переходят к делу. – Бэк, ты можешь хотя бы сделать вид, что нам не интересно? Неприлично так пристально наблюдать за людьми, у которых происходит что-то личное.

– Ой, ты видела? Она коснулась его руки! – Бэк проигнорировала мою просьбу. – Жаль нет бинокля, как у того парня-спасателя на вышке. Кстати, он симпатичный.

– Бинокль?

– Фу, Раф. Парень-спасатель.
​

– Его зовут Кайо, и ему девятнадцать, – это я уже успела выяснить. – Учится на ветеринара в Фоксбери. Летом подрабатывает на курортах. Милый домашний мальчик, но не прочь и поразвлечься. Жаль с нами Луны нет. Она любит таких плюшевых.

– Когда ты успела с ним познакомиться?

– Бэкс, я профессионал. Ни один симпатичный мальчик не пройдёт незамеченным.

– Но зачем тебе, Раф? У тебя же Лео.

– Во-первых, у нас Лео пока ничего серьёзного. Во-вторых… Спортивный интерес! Хочешь устроим состязание, кто раздобудет больше телефонов островных мачо?

– Себ меня убьёт, – покачала головой кузина.

– Пока не смотрит? Никто не заставляет тебя и дальше общаться с джентльменами. Вполне себе невинное развлечение.

– Ну тебя, Раф…
​

Бэк помахала Себастьяну. Тот просиял белозубой улыбкой и направился к нам. С сёрфом под мышкой, как настоящий островной мачо. Должна признать, он весьма неплохо смотрелся в облегающем гидрокостюме.

– Хотите сделать ставки? – Себастьян бросил свой сёрф рядом с нашими шезлонгами. – Отошьёт или поладят? Бэкси, подвинь попку.

«Бэкси»? «Попку»? Ох. Крепись, Раф, это когда-нибудь закончится.
​

Кузина скользнула на краешек шезлонга, а освободившееся место занял её кавалер. Разумеется, не обошлось без объятий, поглаживаний и прочих нежностей. Я изо всех сил старалась не осуждать, но откровенно лапать Бэк прямо у меня на глазах? Они не могли как-нибудь поскромнее?

– О чём они говорили? – подруге только мисочки с попкорном не хватало. – Ты что-нибудь слышал, Себ?
​

– Островная нимфа сказала, что Моррисон хорошо катается.

– Она симпатичная вблизи?

– Ну-у… так… – замялся угодивший в вопрос-ловушку Себастьян. – Не в моём вкусе!

– Ты просто мастер дипломатичных ответов, – восхитилась я. – Ставлю на то, что Честер и нимфа поладят.
​

Вряд ли кому-то может не понравиться такая девушка. Кожа цвета какао, шелковистые чёрные волосы и потрясающая фигура. Даже я засмотрелась.

– Я тоже, – присоединилась Бэк.

– Чёрт, и я хотел сделать ставку на благоприятный исход, – Себастьян, впрочем, не сильно расстроился. – Ну и ладно, проиграть двум красоткам не жалко. Ставлю, что Моррисон её отошьёт.
​

Разумеется, он проиграл. Минут через двадцать к нам вернулся Честер и извинился за то, что не поучаствует в запланированных вечерних развлечениях. Мы хотели заказать еду из ресторанчика с островной кухней и поиграть в настолки. Потом в бар, напиваться и танцевать до утра. Я подумала, что придётся позвать на помощь милого спасателя Кайо, чтобы не путаться у Бэк и Себастьяна под ногами. Пусть спасёт меня от печальной участи быть третьей лишней.

– Мисс Раф, если тебе станет совсем одиноко, звони-пиши, – Моррисон выглядел смущённым и виноватым. – Чёрт, не хочу тебя вот так бросать.

– Всё в порядке, – заверила я. – Наслаждайся жизнью, Честер. Мы здесь как раз за этим.

– Э, окей. Но если что…

Пообещала, что позвоню, если меня накроет особо сильным приступом хандры и одиночества. Конечно же, ничего такого я бы делать не стала. Вытаскивать друга со свидания только потому, что мне стало скучно? Святые круассаны, неужели он бы действительно всё бросил и вернулся меня развлекать? Сюрреализм какой-то.

Честер ушёл с пляжа вместе с островной нимфой, а мы задержались ещё на несколько часов. Себастьян учил Ребекку стоять на сёрфе. Я читала новую книгу Гельмута фон Глюка и потягивала коктейль. Обычный пляжный отдых, бессмысленный и бесцельный.

***
Начало смеркаться, и мы потянулись домой. Мне было и весело, и грустно одновременно. Типичное отпускное настроение, когда ты хорошо проводишь время, но глубоко внутри понимаешь, что эта хорошая жизнь – только временная иллюзия. Замок на песке, который сможет первой же набежавшей волной.
​

В сумерках мне почудилось, что на крыльце дома сидит тёмная фигура. Честер вернулся домой пораньше? Тени играли в игры с моими глазами? Я прищурилась, но фигура не пропала и не рассеялась.

– Вы тоже это видите? – спросила я у Бэк и Себастьяна.

Мы ускорили шаг, и примерно через сто метров я поняла, кто пожаловал к нам в гости. Высокий, стройный, с копной золотистых кудрей. Верная примета – если кто-то очень похож на Лео Эйнсли, то это и есть Лео Эйнсли.
​

– Как ты здесь оказался?! – последние метры я пробежала и едва не врезалась в Лео. – Как узнал, что я на Сулани? Хотя можешь не отвечать. Я сама знаю. Бэк, ничего не хочешь рассказать?

– Я попросила Себа извиниться перед Лео, – на щеках кузины проступил стыдливый румянец. – Прости. Я не должна была вмешиваться и говорить, где ты… Но разве Лео можно отказать?

– Раф, я тоже по тебе скучал, – только сейчас до меня дошло, что «мой лорд» весь день не отвечал на сообщения. – Спасибо за помощь, Ребекка.

– Пойдём поговорим.
​

Я взяла Эйнсли за руку и потащила наверх, в свою комнату. Он не сопротивлялся и лишь теснее переплёл свои пальцы с моими.

– Объясни, что всё это значит, – как только мы оказались внутри, я заперла дверь на ключ. – Не выйдешь отсюда, пока я не услышу правду. Ты и Бэк?

– Я и Бэк? Звучит как-то не очень. Я пас.

– Не смешно, Лео.

– Это был долгий день, – «мой лорд» устало потёр виски. – Четыре часа за рулём, шесть часов на пароме. Пилот сказал, что мы не сможем вылететь из-за плохих погодных условий. Дель-Соль-Вэлли накрыло штормом, и я поехал в Бри-Бэй ловить паром…

– Мог бы подождать, пока непогода не уляжется.

Нестись ко мне наперегонки со штормом? Первый раз вижу, чтобы Лео делал нечто настолько безрассудное.

– Рациональная часть меня с тобой бы согласилась, – Эйнсли посмотрел мне прямо в глаза, – но сегодня я её не слушаю. Всё, что я знаю, – я должен быть рядом с тобой. Я сдался, Раф. Не могу больше сопротивляться.
​

– Вы с Бэк обманывали меня. Так много лжи и секретов, Лео!

– Луна как-то сказала, что ты решила бросить Нормана из-за его проблем и непредсказуемого характера. У меня тоже были проблемы, много проблем. Больше, чем приходится на среднестатистического человека.

– Объясни.

– Моя кузина напилась и наглоталась таблеток, села за руль и сбила человека на пешеходном переходе. Суды, экспертизы, принудительное лечение, признание Грейси недееспособной… Я давал показания потому, что таблетки мои. Я много лет борюсь с депрессией, плюс проблемы со сном и ещё много интересного. Но мне даже в голову не пришло, что нужно запирать шкафчик с лекарствами. Меня пожирало чувство вины. Я знал, что с ней всё плохо, но был слишком поглощён собственными чувствами и переживаниями. Я мог… не знаю… предотвратить трагедию? Если бы больше внимания уделял семье.
​

– Лео, ты не Смотрящий и не можешь ничего предотвратить, – я встала на носочки и взяла его лицо в свои ладони. – Ты поэтому исчез семь лет назад и даже не попрощался?

– Да. Я ничего не мог тебе дать, Раф. Не хотел стать очередным проблемным бойфрендом, от которого ты сбежишь. Ну, и то, что я сказал в прошлый раз.

– Лео, я не… – хотела сказать, что смогла бы принять его со всеми проблемами, но это не так. – Я не стану давать обещания, которые могу нарушить. Давай просто попробуем?

– Что именно, Раф?

– Быть честными и откровенными друг с другом, – сказала девушка, которая не умеет быть честной даже с собственным дневником. – Я не могу сказать, что люблю тебя. Точно не сейчас.
​

– Я этого и не жду, – Лео прижал меня к себе, и сложная головоломка наконец-то решилась. – Только одна просьба – не спи с Норманом за моей спиной. Надеюсь, это входит в комплект честности и откровенности.

– Но откуда…?

– Просто проверил одну догадку.

– Лео Эйнсли, чтоб тебя!

– Угадал же.
​

– Будто ты сам никогда и ни с кем… Вокруг тебя вечно вились университетские девочки. О, эти похотливые взгляды а-ля «Лео, я вся твоя, давай делать детей»!

– Ух, Раф, как же много я не замечаю в своей жизни! Покажи, как выглядит этот самый взгляд, чтобы я запомнил.

Я слегка наклонила голову и приоткрыла губы так, чтобы было видно самый краешек верхних зубов. Посмотрела на Лео из-под полуприкрытых век. Тяжелым, долгим, томным и очень откровенным взглядом. Сначала ему в глаза, потом на губы, и ниже, ниже, ниже. Будто внезапно застеснялась.

– Ты так на меня в библиотеке смотрела, – вспомнил Лео. – Почти каждый раз, когда я смотрел на тебя. Но другие девушки? Чёрт, никогда не замечал. Серьёзно?

– О да. Не падай в обморок, но в рейтинге самых сексуальных парней Бритчестера ты был… ну, прямо в топе.

– С ума сойти, Раф! Рейтинг?

– Неофициальный конечно же, но реально существующий. Я попробую найти ссылку. Ты скакнул сразу на несколько позиций вверх после летней вечеринки у Сайруса.

– Что такого особенного произошло на вечеринке? – взгляд Лео устремился в потолок в попытках вспомнить события десятилетней давности. – Кажется, что ничего. Только Торн носился с голым задом, но вряд ли зад Торна смог накинуть мне дополнительных очков. Я с ним никак не связан.
​

– Ключевые слова – «бассейн», «прыжки в воду» и «частичная обнажёнка», – меня поразило, что Эйнсли не придаёт никакого значения собственной привлекательности и даже не осознаёт её. – Ты весьма феерично прыгнул с трамплина. Все остальные летали бомбочкой, а ты прыгнул ласточкой и вошёл в воду почти без брызг. Как спортсмен на олимпиаде.

– Я действительно хотел стать олимпийским чемпионом по прыжкам в воду, но жизнь повернула в другую сторону.

– Зато девочки были в восторге и весьма оценили тебя в бермудах. Там даже фотка была. Все сокрушались, что ты не выбрал что-то более короткое и обтягивающее.
​

– Просто отвратительное вторжение в частную жизнь!

Красивое лицо Лео исказила гримаса отвращения. Разумеется я знала, на какие болевые кнопки нужно давить, чтобы её вызвать. Эйнсли трепетно относится к вопросам приватности и предпочитает держать личную жизнь в большом секрете.

– Как и твой сговор с Бэк, – спокойно напомнила я. – Ты манипулировал моей кузиной и подругой, чтобы получать информацию обо мне. Бэкс – наивная душа, а ты – хищник с клыками и когтями. Очень неравное противостояние. Как быстро ты её сломал и заставил на тебя работать?

– Так и знал, что ты не просто так затеяла этот разговор.

– Я не позволю тебе одурманивать и одурачивать моих друзей, Лео. Больше никогда не смей трогать Ребекку!

– Раф, я просто периодически интересовался, как у тебя дела. Ничего такого.

– Лео, правильный ответ – «Хорошо, Раф, я больше не буду играть в сталкера», но ты, похоже, не согласен. Я вижу это упрямое выражение на твоём лице. Ты собрался спорить со мной и доказывать, что ты прав. Святые круассаны! Ты так похож на Нормана. Вы бы точно поладили.

Когда я упомянула Нормана, лорд Сент-Найветт едва заметно ухмыльнулся. Его порадовало сравнение с Норманом? Очень странно и подозрительно. И тут меня пронзила внезапная догадка.
​

– Я уже встречался с Норманом, – в то же мгновение признался Лео, – по своим делам. Мне потребовались услуги консалтинговой фирмы.

– Ты.

– Я?

– Снова это сделал!

– Не считается, Раф, – Эйнсли предусмотрительно взял мои руки в свои, но забыл, что пнуть я его тоже могу. – Я успел признаться. Честность и откровенность, да? Я соблюдаю условия сделки.

– Очень формально соблюдаешь. И это мы ещё не начали выяснять, чем ты рассердил Луну. Чем же?

– Если бы я знал. На всякий случай – она мне тоже периодически писала и рассказывала про тебя. Сама, я не просил.
​

– Луна писала тебе, чтобы рассказать… про меня? Лео, когда ты с ней познакомился – до или после меня?

– До. – он снова обратился к потолку за ответами. – На вечеринке по случаю Хэллоуина. Луна подошла и спросила, что я читаю. Если честно, читать было интереснее, чем болтать с ней.

– Лео, ты её отшил! Ты. Её. Отшил.
​

– Не отшивал, Раф. Она что-то спросила, но я прослушал. Попросил повторить ещё раз и снова прослушал. В дальнем конце комнаты я увидел тебя и потерял всякий интерес и к Луне, и книге, и ко всему на свете. Луна ещё что-то говорила. Понятия не имею, что именно. Потом спросила, не мешает ли она мне пялиться на тебя и не нужен ли мне платочек, чтобы вытереть слюни с подбородка.

– И что ты ответил? – не буду скрывать, хэллоуинские приключения Лео изрядно меня повеселили.

– Попросил отойти в сторону и не загораживать мне вид.

Святые круассаны, как же это типично для Лео! Грубо отшить девушку, которой он понравился, и недоумевать, почему Луна начала мстить. Ну просто тайна века! Мы бы гораздо быстрее пришли к правильному ответу, не скрывай Лео девяносто процентов информации. Особым бонусом к этой истории шло признание в том, что Эйнсли запал на меня задолго до библиотеки. Ну да, логично. Никогда до этого я его в библиотеке не видела.
​

– Ясно. Луна портит мне жизнь, чтобы отомстить тебе. Но почему она не может успокоиться? Столько лет прошло… О! Я поняла. Всё, Лео, официальное заявление – ты очень проблемный бойфренд, – я специально подчеркнула слово «очень». – На тебя западают мои подруги, что само по себе ужасно, но это ещё цветочки… Лео, Луна в тебя влюблена много-много лет! Это именно влюблённость, а не случайный флирт на вечеринке!

– Раф, мне это ни к чему, – Эйнсли недоверчиво покачал головой. – Ты уверена?

– Тебя никто не спрашивает, можно в тебя влюбляться или нет, ты уж прости. Нам нужно с ней поговорить. Сказать, что мы снова вместе и что у нас всё хорошо…

– Раф, тормози. Мы снова вместе? У нас всё хорошо?

– Ну да.
​

Я недоумённо смотрела на Лео, он – на меня. Логично, что я не просто так с ним обнимаюсь, терпеливо отношусь ко всем его схемам и многоходовкам, строю совместные планы на будущее, играю в Нэнси Дрю и пытаюсь раскрыть дело под названием «Любовь и ненависть Луны Виллареаль». Разве нет?

– Чёрт, Раф, ты сломала мне мозг. Я думал, ты сильно мной недовольна.

– Да.

– Но мы вместе и у нас всё хорошо?

– Да.

– Всё, сдаюсь. Официальное заявление – мне нужен холодный душ.

– Ты хочешь стоять и мёрзнуть под ним один-одинёшенек?

– Нет. Сделай мне альтернативное предложение, и я его рассмотрю.

Бонус

[Пляж с высоты птичьего полёта. Галочками отмечены «настоящие» симы. Остальные – декоративные. ]

[В перерывах между съёмками Себестьян занят важными делами]

Благодарности

Midjourney V6.0 – картинка на обложке.
soulsistersims – за Morris.
katesimblr – за Los Banos.

 

[Magick]

Саундтрек

Что, дневник, не ожидал увидеть меня так скоро?

Сегодня у меня писательское настроение, поэтому лови ещё одну запись. Я не знаю, что у нас с Лео, но это «что-то» заставляет моё сердце биться чаще. Пожалуй, я счастлива. Даже не злюсь на него за то, что наша встреча в библиотеке оказалась не случайностью, а тщательно спланированной атакой. По словам моего – теперь уже официально – бойфренда, я его instant crush. С той самой судьбоносной хэллоуинской вечеринки он пытался найти способ со мной познакомиться.

Никогда бы не подумала, что Лео такой застенчивый. Стоило ему улыбнуться мне там, на вечеринке, и я бы не сопротивлялась. Какая девочка устоит перед златокудрым принцем? Но пути Лео – это пути Лео, таинственные и теневые.
​

Пока «мой лорд» разбирал чемодан, я написала тёте Аделине и сообщила счастливую новость:

«Можешь меня поздравить, я вошла в одну и ту же реку дважды. Мы с Лео снова вместе».

«Лео – это тот тощий британский мальчик, который висит у тебя на стене?»

«Он самый. Кажется, я что-то к нему испытываю».

В ответ тётя прислала смайлик с глазами-сердечками. Приму его за официальное благословение. Жаль, что с моей матерью нельзя так же мило пообщаться.

***
Не все так обрадовались нашему с Лео воссоединению. Бэк проворчала, что мы потратила всю горячую воду, а Себастьян спрятал ехидную ухмылку а-ля «Знаю чем вы там занимались».
​

Сложно поверить, но в основном мы там говорили с перерывами на объятия, ласки и поцелуи. Как выяснилось, мы оба любим неспешные танцы в темпе adagio. Я наслаждалась возможностью снова изучать и узнавать друг друга, да и Лео не настаивал на непременном продолжении. На этапе изучения мы и остановились. Сверху полилась холодная вода, а Бэк требовательно забарабанила в дверь комнаты, напоминая про вечерние планы.

Вот так мы и оказались внизу в гостиной.
​

– Сыграем в викторину? – спросила кузина, перемешивая в руках разноцветные карточки. – Она как раз для парочек. Нужно отвечать на вопросы о своём партнёре.

– Мы вас сделаем, – пообещал Себастьян.

Судя по виду Лео, он бы предпочёл тихонько улизнуть и уединиться с книгой. Я не собиралась принуждать «своего лорда» к насильным социальным взаимодействиям, которые он так не любит. Готова была отказать Бэк и попросить какую-нибудь приключенческую настолку на троих вместо викторины с карточками.

– Я не против, – но Лео внезапно решил пойти навстречу мне. – Что нужно делать?

– Для начала добавим немного романтики.
​

Себастьян растопил камин: вечера и ночи на Сулани прохладные, особенно в преддверии надвигающегося сезона штормов. Мы с Бэк организовали нехитрые закуски и напитки, тёплые уютные пледы и «романтику» в виде тысячи и одной горящей свечи. Лео наблюдал за приготовлениями с некоторым скептицизмом, но не высказывался. Только шепнул мне на ухо, что всё это непривычно и он не знает, как себя вести. Я ободряюще сжала его руку.

– Ну вот, теперь можно играть, – торжественно объявила подруга, забираясь с ногами на диван.

Себастьян запрыгнул к ней, и парочка слилась в тесных объятиях. Я начинала потихоньку привыкать к их публичным демонстрациям. Как там Честер говорил? Хорошо, что ладят. Я мимоходом подумала про Моррисона. Жаль, что так и не получилось поиграть всем вместе в настолки и провести с ним чуть побольше времени. Но я ведь ещё наверстаю, да? На большой земле. Позову его поужинать с тётей Дэль и семьёй Бэк или что-то в таком духе.
​

Второй диван заняли мы с Лео. Комбинация тел получилась не такой откровенной, но всё же он меня обнял. Небывалый для Эйнсли уровень публичности. Никогда ему в этом не признаюсь, но я оценила приложенные усилия и растаяла.

– Раф, тяни первую карточку, – ну конечно, кому же ещё быть первопроходцем. – Ты должна прочитать вопрос вслух и попытаться на него ответить.
​

Я извлекла карточку из середины колоды.

– «Назовите полное имя вашего партнёра», – о, ну это совсем просто. – Леон Альберт Эйнсли, лорд Сент-Найветт.

Про Альберта я узнала сто лет назад, когда собирала компромат на своего скрытного бойфренда. Хорошо, что Альберт не первое имя. Красиво, но язык сломаешь. Хм, «Альби»? Лео убил бы меня за подобное сокращение.

Недоверчивый Себастьян попросил предъявить доказательства, что Лео зовут именно так. Эйнсли выразительно закатил глаза, но принёс паспорт. Похоже, он единственный человек с хорошим фото на официальных документах.
​

– «Есть ли у вашего партнёра братья или сёстры? Как их зовут?» – следующей карточку тянула Бэк, и ей тоже попался простой вопрос. – У Себа есть сестра. Её зовут, м-м, Фрэнни. Францеска Вандербург.

На всякий случай я залезла в соцсети и проверила, что сестра откликается именно на такое имя. Фрэнни оказалась довольно симпатичной, но совсем не похожей на брата, за исключением веснушек на носу. Разные родители? Кого-то из них усыновили?

– «Его или её любимый цвет», – а вот Лео с карточкой не повезло. – Э-э-э…
​

Он пошарил взглядом по мне в поисках подсказок. Неплохая идея, но в тот день на мне не было любимого цвета, да и вообще я редко его носила. Я ждала, что Лео назовёт условный красный, и мы с треском провалим раунд. Бэк знала мои вкусы. Смухлевать бы не получилось.

– Я знаю только её любимый цвет десятилетней давности. Аквамариновый.

– Ух ты! – восхитилась кузина. – Он не поменялся, Лео. Откуда ты знаешь? Раф думала, что не знаешь.

Надо же, какая Бэк наблюдательная, когда не надо! Но она права – пусть рассказывает. Не припомню, чтобы я делилась таким с Лео.

– Э-э, можно я потом Раф скажу? Наедине. Это личное.

– Нет, друг, колись. – Себастьян уставился на Эйнсли с подозрением, он явно не хотел проигрывать. – Я хочу знать, как ты провернул этот фокус с цветом. Вы переглядывались. Раф тебе как-то подсказала?

– Ладно, сами напросились. Очень давно мы с Раф поспорили, какого цвета, эм-м, моё нижнее бельё. Я сказал, что зелёного. «Нет, это аквамариновый», – заявила Рафаэлла и начала показывать разные оттенки на телефоне… – Ага, и прикладывать телефон к его заду, теперь я вспомнила. – «Лео, вот это простецкий зелёный, а это глубокий и многогранный аквамариновый». Тогда я и понял, что у Раф особые отношения с аквамариновым.

И с задницей Лео, чего уж тут скрывать. У него классная задница, в аквамариновом особенно.
​

– Эйнсли, напомни, чтобы я больше никогда и ни о чём тебя не спрашивал, – детектив Вандербург явно пожалел, что затеял это расследование. – Ладно, следующая карточка… «Какое у вашего партнёра образование и специальность?». Чёрт, подстава! Ну-у, Бэк закончила Бритчестер. Правильно?

– Так, и какой же у неё диплом? – мне начинала нравиться эта игра. – На кого училась наша Бэк?

– Кхе-кхе, на лингвиста?

– Фу, Себ! – Ребекка скорчила недовольную рожицу. – Лингвистика у Раф и Джульетты. У меня искусствоведение.

Искусствовед из кузины примерно такой же, как из меня лингвист. Оба наших диплома можно использовать в качестве растопки для камина. Единственная польза от диплома Бэк – он помог нам с Лео вырваться вперёд по очкам. Два-один. Так-то, детектив Вандербург. Нужно меньше тискать и больше общаться.

– Эйнсли, а у тебя какой диплом?
​

– У него магистерский диплом по экономике, – вместо Лео ответила я. – С отличием. Лео экстерном закончил бакалавриат, а потом магистратуру по ускоренной индивидуальной программе.

– Ни фига ты умный, Эйнсли! Так и не скажешь… А что за ерунда с датой рождения в паспорте? Тебе сколько вообще лет? Как-то меньше, чем нужно.

– Спасибо, Себастьян. Мне двадцать семь.

– А с Раф ты начал мутить, когда тебе было…?

– Шестнадцать.

– Охо-хо, Эйнсли! А Раф было девятнадцать? У вас интересная парочка. Она у тебя что, прямо первая?

Я подумала, что в нашей компании не хватает Честера Моррисона, чтобы задвинуть разбушевавшегося Себа на место. Мы все слишком тактичные. Лео закатил глаза и проигнорировал вопрос. Бэк смотрела на огонь в камине. Я потянулась за новой карточкой:

– «Любимое блюдо вашей второй половинки». Ух… не знаю. Яблоки?
​

Лео всегда грыз яблоки во время обеденных перерывов. Никакой другой еды я у него не видела. Когда кто-то хотел списать у Лео домашнее задание, лорд взимал плату всё теми же яблоками.

– Яблоки не блюдо, – возразила Бэк.

– У меня нет любимого блюда, – признался Лео, и очередной балл упорхал от нас на крыльях излишней честности. – Еда – это просто еда. Она служит для удовлетворения первичных потребностей. Раф, кажется, любит спагетти в разных вариациях, но я не уверен.
​

– Правильно, но мы с тобой всё равно проиграли этот раунд. Я тебе ещё припомню твои яблочки.

Лео пощекотал меня под футболкой. Её край слегка задрался, и пока я напряжённо размышляла над ответом, пальцы лорда медленно проскользнули куда-то в район моих рёбер. Игра вышла на новый уровень сложности.

Я до неприличия обрадовалась, когда Бэк не вспомнила любимый аромат своего бойфренда, а Себастьян запорол простейший вопрос про место рождения. Кузина родилась не в Дель-Соль-Вэлли, а в Монте Виста, как и большинство моих родственников. Из младшего поколения только Норман появился на свет в Сан Мишуно, но дядя Энцо всегда был жутким, оторванным от семьи индивидуалистом. Они с женой редко гостили в родовом гнезде.
​

– «Какие ваши привычки раздражают вашего партнёра?» – Лео молниеносно спрятал ехидную ухмылку, но я всё же успела её заметить. – Раф ненавидит мою скрытность.

– А ещё?

– Когда спорю с ней и мну её блузки. Хм, не одновременно, а… Хотя одновременно тоже бывало.

– Ты просто не можешь снять с меня блузку так, чтобы не помять, – к этому моменту я протягивала третью порцию рома с колой и легко поделилась с миром интимными подробностями. – А вас что бесит друг в друге?
​

Я повернулась к Бэк и Себастьяну. Бестактный вопрос, знаю, но дьяволёнок-подстрекатель шептал мне на ухо свои непрошенные советы.

– Бэк храпит, – хмыкнул Вандербург. – Громко.

– Громче, чем семь ангелов с трубами перед Апокалипсисом? – вопрос в классическом Лео-стиле.

– Да, друг, гораздо громче.
​

– Себастьян преувеличивает, – кузина стряхнула с себя руки бойфренда, – да и вообще будет сегодня спать один. Меня бесит, что он лезет целоваться по утрам, пока не почистит зубы.

– Серьёзные обвинения, – я сложила руки на груди. – Что ты них ответишь, Себ?

– Э-э-э, любовь не знает преград?

***
Победила команда «Раф & Лео». Неожиданно. Странно. Приятно. Формат наших отношений не предполагал, что мы хорошо друг друга знаем, но тем не менее, тем не менее… Я начинаю верить, что не зря дала ему второй шанс. Не слишком ли оптимистично, дневник?

После домашних посиделок мы отправились в бар на пляже. Напиваться больше и ещё больше, танцевать хулу, играть с огнём. Последнее в буквальном смысле. Какой отдых на Сулани обходится без безрассудств – первобытно-языческих плясок у костра и прыжков через него же?

Бэк и я нарядились в традиционные костюмы и украсили волосы цветами. Мальчики отказались разгуливать в юбках. Себастьян – наотрез, а Лео дипломатично заметил, что готов подурачиться и надеть ради меня юбку, но только в более приватной обстановке. Что ж, выйдет отличная фотография для частной коллекции.
​

Пляж жил своей обычной атмосферой, дурманной и развратно-отпускной. Туристы и местные танцевали вокруг костра с «пьяными кокосами» в руках, горланили песни, водили хороводы. Многочисленные целующиеся парочки валялись прямо на песке под звёздами. Мы оказались слишком трезвыми для этой компании. Пора было исправлять.
​

Пара-тройка «пьяных кокосов» – и интеграция в местное сообщество пошла на лад. Я расстегнула вообще все пуговицы на гавайской рубашке Лео, единственном компромиссном наряде, на который удалось уговорить моего консервативного бойфренда. Пальцы немного заплетались, но я справилась. Потом настал черёд глупых фото. Попросила «своего лорда» попозировать с кокосом, сделала глупые селфи с Бэк, пристала к симпатичному бармену, чтобы он снял нас всех вчетвером.
​

Ко мне подошла местная девушка, надела на шею цветочный венок и поцеловала прямо в губы. Просто быстрое касание, но бедные мои щёки! Им никогда не было так жарко. Лео поймал мой ошалевший взгляд. Пожал плечами. Голова раскалилась от нескромных мыслей.

– Ты когда-нибудь пробовал… – прошептала я Эйнсли на ухо.

– Пробовал что?

– Ну-у, то самое… – я выразительно посмотрела в сторону девушки, которая кидала на нас кокетливые взгляды. – То самое!

– Ооо-о, кажется, я понял, о чём ты. Нет, никогда.

– А хочешь?

– Раф… Чёрт! Я вообще не знаю, что сейчас происходит. Но если ты хочешь, то я не стану возражать.

– Тогда я её приглашу. К нам. После пляжа.

– Ага-а… Правда пригласишь?

– Сто процентов, honey!

– С ума сойти. Интересное у нас с тобой воссоединение.
​

Я взяла Лео за руку и повела к костру, у которого собралась небольшая толпа. Совсем юная девушка, гибкая и артистичная, показывала огненные фокусы. Быстро-быстро крутила в руках горящие… хм-м, факелы? Не знаю, как правильно называется её реквизит. К ногам артистки бросали мелкие монетки. Кто-то играл на укулеле и пел протяжную грустную песню. Публика подпевала дурными пьяными голосами. В воздухе пахло горящей смолистой древесиной, сладкими цветами и морем. Я немного замёрзла и теснее прижалась к Эйнсли.
​

Неподалёку выстроилась очередь из желающих прыгнуть через костёр.

– Ни за что на свете, – сказал Лео, и мы встали в её конец.

Я зажмуривалась каждый раз, когда очередной смельчак-одиночка или парочка разбегалась и пролетала над лижущим пятки пламенем. У кого-то даже юбка загорелась. Жуть.

– Ни за что на свете, – повторил Лео, когда подошла наша очередь.
​

Мы взялись за руки, разбежались, одновременно оттолкнулись от земли и полетели на огненных крыльях. Буквально на мгновение стало очень жарко, а потом мои ноги вновь коснулись земли. От переизбытка эмоций я расхохоталась, расплакалась от счастья и уткнулась Лео в шею. Все мои чувства были обнажены, просто оголённые провода! Дотронься – и начнут искрить.
​

Эйнсли поднял меня на руки и куда-то отнёс. Как выяснилось, в конец очереди.

– Лео, ты за один день научился читать мои мысли?

– Знал, что захочешь повторить.
​

– Чистейший адреналин! – я зажмурилась, вспоминая короткий миг концентрированного блаженства. – Теперь я понимаю, почему Норман так любил свои гонки.

– Эррингтон играет в гоночные симуляторы?

– Нет, настоящие гонки. Норман хотел стать профессиональным гонщиком, даже выиграл национальные соревнования для юниоров в какой-то там серии. Но потом внезапно передумал и поступил в полицейскую академию. Я не понимаю, Лео… Это была его мечта, с самого детства. Просто разворот на сто восемьдесят!

– Мы не всегда можем стать тем, чем хотим, Раф, – печальную улыбку лорда подсветили отблески костра.
​

Бэк и Себастьян не стали прыгать. Кто-то назовёт это трусостью, но я называю здравым смыслом. Жаль, что у меня его нет, но каждому своё.

Я мысленно отфильтровала своих бывших по принципу, станет прыгать или нет. Норман бы летал над костром в первых рядах. Вместе со школьным квотербеком Элтоном, с которым я встречалась после расставания с кузеном. Питер и Нельсон назвали бы меня сумасшедшедшей и отказались. Насчёт Лео я бы сильно сомневалась и скорее отнесла его ко второй группе, но мой лорд – удивительное создание. Я не видела страха в его глазах, от слова совсем. Наверное, их с Норманом роднит спортивное прошлое, вроде как ты привык делать безумные и сложные штуки на пределе собственных возможностей.
​

После жаркой программы наступил черёд холодной – прыжков с пирса в остывшее без солнышка море. Кузина и её детектив с радостью присоединились. Мы с Бэк визжали так громко, что напугали валявшиеся поблизости парочки. Себастьян стучал зубами и ругался.

Лео молчал, но ровно до тех пор, пока я не нырнула и не схватила лорда за ногу. Оказывается, кричать он тоже умеет. Громко. И брызгаться в ответ, а ещё не выпускать меня из объятий, чтобы снова не напугала. Хорошо, что под тёмной водой не видно, кто и куда кладёт свои руки. На ткань или под ткань. Не видно же?..

Ну а с пляжа мы ушли втроём, как я и обещала.

***
​

Утром, а скорее днём, моя голова была вдвое больше обычного и втрое тяжелей. Оторвать её от подушки и повернуть в сторону стоило больших усилий. Лео спал рядом, но приоткрыл глаза, как только я на него посмотрела. Улыбнулся.

Ох дневник, как же необычно просыпаться с ним рядом! Таким красивым и сонным, с длинными трепещущими ресницами, солнечными бликами на лице и ленивой улыбкой. Пока я любовалась лордом, даже забыла о маленьком ночном приключении. Может, приснилось? Кроме нас, в комнате были только солнечные зайчики.

– Мне это приснилось? – я сладко-сладко потянулась и задала вопрос вслух.

– Зависит от твоего желания «это» обсуждать. – Лео убрал с моего лица прядь волос. – Можем сделать вид, что никакого «вчера» не существует.

– Допустим, я хочу немножечко обсудить. И это было «сегодня», а не «вчера».

– Она ушла примерно в десять. На прощание сказала, что с нами хорошо, но ей пора на работу. Если я правильно разобрал… Очень сильный и непривычный акцент.

– Оу. Всё, больше не хочу обсуждать.

– Хочешь спустимся вниз, и я сварю для нас кофе?
​

Мне достался чернейший двойной эспрессо, который несомненно бы порадовал тётю Аделину, Нормана или дядю Лоренцо, но только не меня. Хорошо, что в дурацкой викторине для парочек Лео не вытянул вопрос про кофе.

– Спасибо за заботу, но этот мрачный парень в кружке не совсем мой типаж. Обычно я пью кофе с большим количеством молока и сиропа.
​

– Ты сластёна, Раф, – Лео нежно обнял меня за плечи. – Очевидно, что моя экстраполяция провалилась. Не все в твоей семье любят чёрный кофе.

– Не-а, не все. Эти твои аппроксимации не работают с людьми.

– Неправда, – типичный Эйнсли, тут же начал со мной спорить. – Недавно я применил ретрополяцию, и она сработала. Мне нужно было добраться до Сулани как можно скорее, и от этого будущего события я потянул цепочку шагов в настоящее…
​

Я представила, что в будущем хочу, чтобы он меня поцеловал. Получилось, что в настоящем нужен всего один шаг – подставить губы и посмотреть с намёком. Сработало.

– Чёрт! – это сказал не Эйнсли, и не я тоже. – Вот чёрт! Не хотел вам мешать. Привет, Лео.

Я ужасная подруга. Пока Моррисон гостил у своей островной нимфы, я успела про него забыть. Все эти события – воссоединение с Лео, ночь, пляж… Так много всего, что я даже не поинтересовалась, куда запропастился мой новый друг. И вот он застал нас целующимися на кухне. Как же неловко! Снова.
​

– Привет, Честер, – сказал Лео и с явным сожалением выпустил меня из своих объятий. – Как дела?

– Сойдёт. Странные ночи на этом острове.

– Да уж.

Оба сделали вид, что не происходит ничего необычного, хотя Честер явно не ожидал встретить Лео, а Лео… Я даже не знаю, предупредила его Бэк или нет.

– Хочешь кофе, Честер? – я попыталась сгладить возникшую неловкость. – Э-э-э, как там улице? Шторм уже надвигается?

– Не видел, мисс Раф, – Моррисон достал кружку с верхней полки, чтобы мне не пришлось. – Небо пока чистое, никаких туч.

Мы неловко помолчали под гул перемалывающей зёрна кофемашины. Едва я успела вручить кружку блудному другу, как на кухню вплыла заспанная Бэк. Почему-то без Себастьяна.
​

– О, Честер, ты вернулся! – просияла кузина. – Пока тебя не было, столько всего произошло! Раф и Лео снова вместе.

– Я, э-э-э, уже догадался, мисс Бэк. – Моррисон подмигнул мне поверх кружки с кофе. – Хорошо, когда у всех всё хорошо. Надеюсь, вы не скормили Вандербурга крокодилам?

– Себ ещё спит. Мы так безумно отрывались ночью… Кстати, Раф, куда делась та девушка?

– Эм-м, не знаю, о ком ты, – я сделала страшное лицо, очень страшное, но Бэк его проигнорировала. – У костра было много людей.

– Ну та, которая осталась ночевать…

– Бэкс, не было никакой девушки, – я густо покраснела. – Тебе приснилось.

– Я тоже никого не видел, – подтвердил Лео, хотя я видела дьяволят в его глазах.

– Не хотите разбудить Вандербурга и пойти поиграть в пляжный волейбол? – Честер спас ситуацию, как и положено приличному супермену. – Пока острова не смело штормом с лица земли.

***
Хитрюга Бэк заявила, что играть не умеет, но поможет вести подсчёт очков. Я послала кузине укоризненный взгляд. Как же женская солидарность и взаимовыручка? Мы могли бы найти шестого игрока для троек.
​

Разбиться на равные по силам двойки оказалось непросто, ведь у нас осталось три мальчика и всего одна девочка. Решили, что я буду в команде с Честером – самый слабый игрок с самым сильным. Лео и Себ оценили свои навыки как «средние». Таким образом баланс сил более или менее соблюли.

Я зря боялась, что Моррисона станет тяготить балласт в виде меня. Мы быстро сработались. У меня не всё получалось, но Честер терпеливо объяснял, как правильно подавать мяч, чтобы тот гарантированно перелетал через сетку, подбадривал и не делал всё за меня. Обычно мальчики склонны к спортивному эгоизму, особенно в командных соревнованиях, но мой друг – совсем иной случай. Я видела, что ему важно, чтобы мы оба получали удовольствие от игры. Лео улыбался мне из-за сетки и, кажется, слегка подыгрывал.
​

– Дай пять, мисс Раф! – крикнул Честер после очередного трудного, но успешного розыгрыша. – У тебя отлично получается.

– Всё благодаря тебе, – я сделала реверанс, а потом подпрыгнула и с чувством ударила своей маленькой ладошкой по его большой. – Скоро будем выступать за сборную Симерики на Олимпийских играх.

– Точняк!

Лорду не так повезло с партнёром, как мне. Себастьян смутно понимал, что такое командная игра и координация. Красовался перед Бэк, мешал Лео принимать подачи, пытался командовать, что и кому делать. Во время каждой своей подачи детектив старался ударить по мячу как можно сильнее и запустить его в мою сторону.
​

Честеру пришлось пару раз прийти на выручку – возникнуть передо мной в виде заградительной стены и спасти от стремительно несущегося мяча. После этого они с Лео мрачно переглянулись. Оба были очень недовольны поведением Себастьяна, да и я тоже.

– Вандербург, полегче ты! – не выдержал Моррисон. – С нами же девочка играет.

Детектив пожал плечами. Лео тоже что-то ему сказал, но я не расслышала.
​

Следующим подавал Честер. Лео крикнул, что возьмёт подачу, но у Себастьяна были свои мысли на этот счёт. Оба побежали к мячу и столкнулись в середине площадки. Выставленный локоть Вандербурга ударил лорда в район рёбер, и Лео оказался на песке. Я испуганно охнула.

– Вандербург, твою мать! – Честер побежал к корчащемуся от боли Лео, и я сразу за ним. – Эйнсли, ты как? Дай посмотреть.

Моррисон ощупал пострадавший бок. Вынес вердикт, что ничего не сломано, но будет огромный синяк. Лео благодарно кивнул. Он тяжело дышал, жадно ловил губами воздух, морщился, сжимал мою руку… Ох! Моему лорду сильно досталось. Я сидела рядом, обнимала его за плечи и тихо ненавидела Себастьяна.

– Я тебя несколько раз просил, чтобы ты не создавал опасные ситуации! – Честер навис над Вандербургом грозной скалой. – Просил ведь? Тогда какого чёрта ты калечишь людей?!
​

– Лео крикнул, что возьмёт подачу, – добавила я. – Все это слышали. Кроме тебя.

– Просто несчастный случай, – Себастьян пожал плечами. – В спорте такое случается сплошь и рядом. Я бы не стал бежать на эту подачу, если бы Эйнсли нормально играл.

– Вообще-то он лучше тебя играет, – возразил Честер. – Почти все очки вам принёс Эйнсли, а не ты.

– Подаёт и бьёт как девочка!
​

– Не, Вандербург, ты ни черта не смыслишь в волейболе. В этой игре не всё завязано на силу. Есть ещё и стратегия. Да и кто станет лупить по мячу со всей дури, когда с нами девочки?

– Всё никак не пойму, чего вы так носитесь со своей Рафаэллой. Она просто вертит всеми вами… Самовлюблённая эгоистичная стерва – вот кто она! Бэк гораздо добрее и лучше, но Раф относится к ней, как к недалёкой дурочке.

– Вандербург…

– Не надо, Честер, – попросил Лео, с трудом поднимаясь на ноги. – Он того не стоит. Себастьян, тебе не стоило оскорблять Раф. Я запомнил.

– Да пошли вы все!

Себастьян развернулся и устремился прочь с пляжа. Бэк побежала за ним. Вот и поговорили. Отличный последний день перед возвращением.

Бонус

Благодарности

Midjourney V6.0 – картинкb на обложке.
soulsistersims – за Blueprint Day at the Beach.

 

[Magick]

Заметка на полях

Сегодня я публикую одну из своих любимых глав. Чтобы до неё добраться мне потребовались литры кофе, безумное количество отснятых и обработанных скриншотов, куча правок и, конечно же, времени, которое я могла потратить на что-то более полезное (нет). Но я здесь, фух. Не бросила, не забила, не пошла по пути наименьшего сопротивления и не утонула, хотя и пыталась, в море под названием «У меня ужасный мир». Поздравляю, Мэджик, ты это это сделала. Наша маленькая победа.

Почему глава любимая? Потому, что её не должно было существовать. Это адский и внезапный экспромт, который полностью изменил будущее Нормана. Ни он, ни я не думали, что с ним такое произойдёт. Как всегда, бедный Норман. Пожалеем его.

Ещё мне нравится смотреть на героев глазами других героев, поэтому сегодня мы запрыгнем в голову к моей любимой девочке Лексе. Встретимся с двумя не менее любимыми мальчиками и взглянем на Суланийские каникулы Раф под другим углом. Раф, как же много ты не знаешь.

Саундтрек

Лекса Содерберг
Сан Мишуно
Сейчас

10:00
​

– Привет, папочка! – прокричала Лекса, как только отец взял трубку. – У меня всё хорошо. А у тебя?.. Что? Нет, тебя плохо слышно, то есть почти совсем не слышно. Ветер, да. Ты где вообще? В Патагонии?! А я, э-э, в кресле с колёсиками!

Отца редко получалось застать дома в Мальмё. Большую часть времени он проводил охотясь за удачными и редкими кадрами, буквально по всему миру. В местах с плохой связью и ещё более кошмарными погодными условиями. Каково быть дочерью бродяги-авантюриста? Если честно, фотографии отца Лекса видела чаще, чем самого отца. Во всяких именитых журналах вроде SimNational Geographic, на выставках и в сети.

Родители развелись, когда Лексе было пять. По понятным причинам. Мать тоже видела отца от силы несколько раз в год. Порой он возникал на пороге – высокий незнакомец с колючей рыжеватой бородой и рюкзаком за спиной, – но большую часть времени существовал в виде бодрого голоса в телефонной трубке. Какая тут семья? Сложно быть замужем за голосом.

После развода Лекса осталась с матерью в Симерике, а отец вернулся в Швецию. Содерберг пару раз навещала блудного родителя, но встречи выходили неловкими. Общаться с голосом было куда как проще и привычней.

– Малыш, как там мама? – у отца с трудом получилось перекрикивать ветер.

– В порядке, – вот уже больше двадцати лет Лекса отвечала на один и тот же вопрос. – Нашла себе очередного бойфренда.

– Я рад, что она не одна. А ты? У тебя есть кто-то особенный? После того мальчика-рокера ты долго ни с кем не встречалась.

– Конечно, папочка, – уверенно соврала Лекса. – Он очень хороший.

– Как зовут? Познакомишь нас как-нибудь?

– Хм…
​

Лекса огляделась по сторонам в поисках вдохновения. С фотографий на неё посматривал любимый бойз-бэнд – Морри, Кид, Ральф Хеллингер и Джимми Торрес. Первый стал бы идеальным кандидатом на роль воображаемого бойфренда, но, увы, Содерберг успела рассказать отцу о дружбе с Морри. Теперь они не друзья, а любовники? Нет, не слишком правдоподобно. Да и Честер не справился бы с ролью друга, внезапно открывшего в себе романтические чувства. В нём романтики не больше, чем куске бетона или, скажем, в утюге.
​

«Кид? – думала Лекса. – Даже не смешно. Пусть сначала детский сад закончит и поступит в школу. Хеллингер? Просто так он ничего делать не станет, а быть в долгу перед Ральфи – себе дороже. Тем более без волос он выглядит как приверженец ультраправых взглядов, вдобавок отмотавший срок в исправительной колонии. Либеральный отец вряд ли оценит. Торрес? Чуть лучше первых двух, но слова из молчуна Джимми нужно буквально выбивать».
​

И тут Лексу осенило.

– Его зовут Норман. Симпатичный, остроумный, с чувством юмора. Тебе бы понравился.

– Рад за тебя, малыш. Ты ведь больше не делаешь ничего плохого? Ну, того, за что тебя выгнали из ФБР.

– Нет, папочка. У меня и правда всё отлично.

– Тогда буду рад в следующий раз пообщаться с твоим Норманом.

– Договорились.

Лекса отключилась и вернулась к прерванному занятию. На экране компьютера был открыт сайт с весьма фривольными комплектами бельишка. Как раз то, что нужно для очередной фотосессии.

***
10:30

– Лекса? – удивился Эррингтон. – Не ожидал услышать тебя так скоро. Вообще не знал, что у тебя есть мой номер.

– Что тут такого необычного? Захотела и позвонила. Раздобыть твой номер не проблема.
​

Содерберг зачерпнула ложку разноцветных колечек из миски с молоком и отправила в рот. На обратной стороне упаковки готового завтрака нашёлся детский кроссворд про динозавров. Ну просто знак судьбы. Лекса потянулась за ручкой.

– Чем ты там хрустишь?
​

– Клубничными колечками. Я завтракаю, а ты на громкой. Эррингтон, ты знаешь самого длинного динозавра? Восемь букв.

– Э-э, диплодок?

– Погоди, сейчас впишу... Тогда водный динозавр, похожий на дельфина? На «и».

– Ихтиозавр. Чёрт, Лекса, ты позвонила, чтобы поразгадывать вместе кроссворды? Очень мило, но мне завтра возвращаться на задание. Дай поспать.
​

– Мне скучно, Эррингтон, – следующий ответ Содерберг вписала сама. – Пойдём где-нибудь потусим сегодня вечером, а потом я покажу тебе новое бельишко и разрешу делать со мной всё, на что хватит фантазии.

– Потусим? Где именно?

– Вот просто взять и согласиться нельзя? Всё тебе нужно знать… Сначала в клубе, потом у меня дома. В кроватке.

– Но я не хожу по клубам. Громко, шумно, противно и воняет людьми.

– Какой же ты сложный… тираннозавр! – никто не видел, но девушка всё равно закатила глаза. – Он с одной «н» или с двумя?

– С двумя.

– Тогда подходит. Короче, Эррингтон, возьми себя в руки, или я кого-нибудь другого приглашу. В качестве компенсации за моральные страдания надену о-очень короткую юбку.

– Окей, уговорила. Во сколько за тобой заехать?

***
22:15

Пунктуальность не числилась в списке положительных качеств Нормана Эррингтона. Лекса вся извелась, вышагивая перед автобусной остановкой на высоченных каблуках. Ноги начинали гудеть, а впереди ждала долгая ночь с выпивкой и танцами.
​

Какая у Эррингтона машина? Стоило заранее поинтересоваться, но предусмотрительность не была сильной стороной Содерберг. Морри упоминал, что у Нормана богатая семья, однако сам он жил весьма аскетично. Значит что-то из среднего ценового сегмента? Добротная подержанная тачка с небольшим пробегом?
​

Перед остановкой затормозило нечто весьма далёкое от аскетизма, и из него бодро выскочил Эррингтон. Лекса присвистнула. В прошлый раз она подкинула случайного любовника до своего дома и упустила шанс полюбоваться его крутой тачкой.

– В чём обычно ходят в клуб? – Норман опустил приветствия и комплименты. Начал со странных вопросов. – Так нормально?

– Сгодится. Ты что, никогда не был в ночных клубах? Даже на заданиях?

– Только в далёкие школьные годы, – Эррингтон поморщился, значит воспоминания были не из приятных. – Сейчас предпочитаю гонять в клубы младших агентов.

– Читер.
​

Внутри тачка Эррингтона пахла натуральной кожей и изысканной ванилью. Никаких синтетических ёлочек и прочих дешёвых ароматизаторов, которыми воняли салоны Кида, Хеллингера и Торреса. Скандальное и шокирующее признание – Лекса готова была весь день напролёт нюхать эту тачку, да и её хозяина тоже. Сам Норман пах не менее соблазнительно, чем-то дымно-ромовым, пряным и травянисто-табачным. Мммм-м… Содерберг зарылась носом в его шею.

– Ты офигенно приятный, Эррингтон, – Лекса нежно укусила Нормана за мочку уха. – Знаешь об этом?

– Сегодня ты даже не будешь меня пинать? – хмыкнул владелец самой вкусно пахнущей тачки в истории Симерики.

– Буду, но позже. По ходу мне нравятся богатенькие манерные мальчики на спортивных тачках. Эррингтон, ты случайно не лорд?

– Нет. Я знаю одного, но он вроде как занят. Вдобавок катается на антикварном хламе.

Долго целоваться и лапать друг друга в машине – что может быть более примитивным и подростковым? Лекса закатила глаза, когда Эррингтон полез к ней со всем этим.

***
22:55

– Мне нужно кое-что тебе сказать. До того, как нас оглушит музыка.

Эррингтон взял Лексу за локоть и увлёк в противоположную от входа в клуб сторону. Содерберг пожала плечами. Поговорить так поговорить. Ей-то что?
​

– Говори, а я пока покурю, – Лекса вытащила из сумочки пачку сигарет и зажигалку. – Будешь? Давай, Эррингтон, не кокетничай. Я за километр вижу курильщиков в завязке.

– Чёрт, ну ладно, – Норман не стал долго сопротивляться и запустил пальцы в пачку. – Я курил в школе, чтобы досадить отцу, но это не возымело должного эффекта. Он признался, что тоже иногда курит и пошёл по своим делам.

– Твой отец – классный мужик.

– Не особо. Ему просто наплевать. Я про другое хотел поговорить…

– Про что?
​

– Содерберг, у меня вроде как девушка есть. Я не знаю, чем я тут таким занимаюсь. С тобой.

– Хм, тебя поздравить или посочувствовать? – Лекса выпустила облачко дыма, и оно медленно поплыло в сторону Эррингтона. – Вообще не понимаю, при чём тут я. Твоя девушка – это твоя личная проблема. Я не претендую ни на что, кроме твоего тела.

– Э-э, даже не знаю, что сказать… Ты ставишь меня в тупик каждый раз, когда открываешь рот и выдаёшь что-то в таком духе.
​

– Эррингтон, ты большой мальчик. Должен осознавать последствия своих поступков. Вести с тобой душеспасительные беседы и давать оценку твоим действиям я не стану. Изменяешь подружке со мной? Твоё дело. Серьёзно.

– Ясно. Ладно. Хорошо. Я всё понял.

– Мы закончили?
​

– Нет, стой. Я думал о той нашей ночи… Она была, м-м-м, ну прямо зашибись. Ты была зашибись. Наверное, поэтому я согласился повторить. У тебя потрясающий зад в обтягивающих джинсах и в этой коротенькой юбочке. Я бы проголосовал за тебя во всех дурацких голосованиях в неофициальном чате.

– Ага.

– «Ага» и всё?

– Я в курсе, что я зашибись. Теперь всё?

– Угу.

– Тогда погнали танцевать.
​

Девушка обошла длинную очередь из желающих попасть в клуб, подмигнула громиле на входе и беспрепятственно проникла в обитель неона и ритма. Эррингтон послушно топал следом, донимая вопросами, почему их так легко пропустили. Лекса загадочно прижала палец к губам – секрет.

Внутри грохотала неопознанная электроника, потные тела переплетались на танцполе, как клубок разноцветных змей, а в воздухе висел запах дешёвого пойла и похоти. На лбу Содерберг выступили бисеринки пота. Жарко, душно, отвратительно и одновременно классно. Как и в любом ночном клубе.
​

Лекса спиной почувствовала страдальческий взгляд Эррингтона и потащила к бару. Пара шотов – и дело пошло лучше. Пациент начал подавать признаки жизни, флиртовать, шутить и смеяться.

– Танцевать умеешь, Эррингтон?

– Что-о?!

– Я спрашиваю, умеешь ли ты танцевать, – ветра Патагонии не шли ни в какое сравнение с зубодробительными клубными басами. – Танцевать, Эррингтон! Тан-це-вать!

– Нет… Да… Не знаю… Чёрт, завтра у меня будет жуткое похмелье!

Орать приходилось друг другу в уши.

– Пойдём проверим!
​

Как ни странно, умел. Эррингтон неплохо двигался, попадал в ритм и даже на ноги не наступал. Его руки были где надо – скользили по всему телу и бесстыдно забирались под край короткой юбки Лексы. Губы изучали шею девушки и периодически накрывали её губы. На вкус Эррингтон был как сигареты и кофейный ликёр – ничего удивительного. Его волосы, влажные и въезроженные, приятно щекотали лицо и шею.
​

– Ты классно танцуешь!

– Что?

– Ты полосатая зебра, Эррингтон!

– Э-э-э, что?

– Ты всё равно меня не слышишь, так что всё что угодно. Без разницы!
​

Неопознанная электроника смолкла, и ди-джея сменила живая группа. Взгляд солиста нашёл Лексу в толпе. Кейр Леннокс – друг, любовник, и снова друг. Именно в такой последовательности. Человек, научивший Лексу куче прекрасных и ужасных вещей. Обладатель чувственного бархатистого баритона. Гений, хулиган и та ещё истеричка.
​

Кейр пролил литры чёрных слёз во время их ссор, пока Содерберг ходила взад-вперёд по его логову рок-звезды и нервно курила. Посвятил добрую дюжину песен, а после расставания старательно вычеркнул её имя из каждой. Тут же сочинил новую, с надрывным вокалом и эмоциональной лирикой, и пел – а скорее орал и рыдал – на концертах до тех пор, пока публику не начало тошнить.

Теперь Кейр Леннокс – просто друг и бесплатный пропуск в клубы, в которых выступает его группа. Милые воздушные поцелуи со сцены. Новые песни, посвящённые новым девочкам. Чей-то чужой Кейр Леннокс.

***
00:30

Толпа у сцены взревела, когда группа заиграла любимую песню Лексы – «Мяу-мяу, убей меня now». Один из бредовых шедевров Кейра, который, по его собственному признанию, нашептали грибы.
​

Девушка блаженно зажмурилась и теснее прижалась к партнёру. Руки Эррингтона обвились вокруг её талии, а губы оказались у самого уха.

– Пойдём уже отсюда, – предложил Норман. – К тебе домой или ко мне. У меня ты ещё не была.

– Ещё пара песен, и пойдём. Потерпи немного.

– Тогда поцелуй меня.

– Как раз собиралась это сделать.
​

Лекса снова закрыла глаза, а когда открыла, перед ними ничего хорошего не происходило. Скорее, происходило очень плохое – на Содерберг уставились ошарашенные глаза старшего агента Францески Вандербург. За её спиной маячил ещё один знакомый персонаж. Ремингтон Арчер смущённо улыбался и показывал какие-то знаки. Кажется, для предупреждений было слишком поздно.

***
01:45

– Может, сделаем вид, что мы друг друга не видели? – предложил Арчер, когда все четверо выбрались на свежий воздух. – Все тут взрослые…

– Нет, Рем, не сделаем! – Вандербург быстро задвинула своего спутника на место. – Эррингтон, ты что вытворяешь?
​

Лекса не совсем понимала, что так разозлило старшего агента. Вспомнила про какую-то мутную инструкцию, которая заботилась о моральном облике агентов. Но кто такое соблюдает?

– Я? Не знаю. Ничего? – Сам Эррингтон казался одновременно смущённым, пристыжённым и растерянным. – Развлекаюсь?

– Ты заманил сюда Лексу, напоил и лапал на танцполе! И сам пьяный, как свинья!

– Что?! Вандербург, ты в своём уме? Я же не маньяк какой-то. Почему ты всегда представляешь самые жуткие сценарии с моим участием?

– Мэм, это я его пригласила, напоила и заставила с собой танцевать, – обстановка начинала накаляться и пришлось признаваться. – Мне нравится Эррингтон.
​

– О… Ох… Правда? – теперь уже Вандербург покрылась румянцем. – Вы… у вас отношения?

– Да, мэм. Что-то вроде того. Скорее просто секс без обязательств.

– Я правда тебе нравлюсь?

– Эррингтон, заткнись, – Содерберг тоже словила волну смущённого настроения. – Потом скажу.

– Норман, пойдём поговорим, – старший агент увлекла своего подчинённого в сторону мусорных контейнеров. – Лекса, я скоро его верну.
​

Содерберг и Арчер остались вдвоём. Не самое комфортное уединение. Они едва друг друга знали, никаких общих тем для разговора и интересов. Лекса переминалась с ноги на ногу, пытаясь придумать, чем заполнить неловкое молчание.

– Как поживаешь, Содерберг? – первым не выдержал Рем. – Всё ещё в одной команде с Морри?

– Угу. Отлично поживала, Арч. Отлично до тех пор, пока твоя подружка не утащила моего мужика на промывку мозгов. Что с ней?

– Эм, ну, Фрэнни очень ответственная… Подумала, что Эррингтон к тебе пристает. Ну, знаешь, как парни пристают к пьяным девочкам в клубах? Я пытался её остановить, но это же Фрэнни.

– Нужно было лучше пытаться. Если мне не вернут Эррингтона, придётся тебе за него отдуваться. Арч.

– Ты меня пугаешь, Содерберг.

– Да шучу я, расслабься. Классный пирсинг, кстати. – Лекса приблизилась и потыкала пальцем в многочисленные серёжки в ухе Рема. – Вы с Вандербург парочка?

– Мы на задании, но у меня были некоторые надежды на интересное продолжение вечера, а тут вы с Эррингтоном… По-моему, всё снова накрылось.
​

– Смотрящий, Арч, найди себе кого попроще! Если у вас проблемы из-за того, что Эррингтон положил руки мне на задницу… то я даже не знаю. При чём тут Эррингтон?

– Вот и я пытаюсь понять. Может, дашь мне свой телефон? Позвоню через пару месяцев, когда Фрэнни окончательно меня кинет.

– Не-а, не получится, Арч, – Лекса грустно покачала головой. – Через пару месяцев я ещё буду вспоминать стихийное бедствие по имени Норман Эррингтон.

– Всё так плохо?

– Просто ужасно. Ты ведь тоже не собирался мне звонить.

– Нет конечно. Я попросил твой телефон потому, что подумал, что это поднимет тебе настроение.

– Оу, да ты милый. Я оценила. Ты тоже симпатяга.

– Спасибо, Содерберг.

– Да не за что.

***
3:25

– Чёртова Вандербург!..

Дома у Лексы Эррингтон продолжал кипеть и бурлить. Содерберг скинула ненавистные каблуки, привалилась к двери и скрестила руки на груди. Действительно – чёртова Вандербург. Испортила такой хороший вечер.

– Что она тебе сказала?
​

– Да как обычно, – Норман эмоционально взмахнул руками и едва не сшиб одну из фигурок на полке. – Что я плохо поступаю с тобой и со своей девушкой. Вандербург она как высокоморальная заноза в заднице, хрен от неё избавишься!

– Эррингтон, количество девушек, заинтересованных в твоей несравненной персоне, начинает меня напрягать. Ты уж как-нибудь определись и сократи их число. Я не хочу быть у Вандербург в чёрном списке. Она всё-таки наш босс.

– Ты сказала, что я тебе нравлюсь. Это правда или просто спасала меня из лап Фрэнни?

– А сам как думаешь?
​

– Понятия не имею, Содерберг, – Эррингтон прижал её к двери, а интенсивность его взгляда была сопоставима с излучением небольшой звезды. – Ты мне скажи. Ты только и делаешь, что отталкиваешь меня.

– Какой же ты…

– Какой? Я просто хочу нормальный ответ, а не эти твои игры в «Угадай сам» и «Пошёл ты, Эррингтон, ты мне безразличен». У меня вообще никакого понимания, что между нами происходит. И когда это что-то начало происходить? Пару дней назад я тебя даже не знал.
​

– Наверное, таймлайн для тебя и вправду странный, но я знаю тебя дольше. Не лично, конечно, а по рассказам Морри. Ты оказался именно таким, как я представляла, – чудаковатым, непредсказуемым, немного безумным, уязвимым, нежным, грубым, не знаю… Ты как мой старый школьный бойфренд, с которым я знакома сто лет. Конечно, ничего не выйдет. Это ясно как день, но ты мне нравишься. Очень.

– Ты мне тоже нравишься. Очень. Я запутался.

– Да я уже поняла. Морри вот тоже запутался с твоей кузиной. У вас, мальчиков, вечно проблема с расшифровкой своих чувств.
​

– А-а, моя кузина Раф… Ох, дерьмо! Если туда ещё и Моррисон влезет, будет совсем весело. Эйнсли повесится на собственном галстуке.

– Кто такой Эйнсли?

– Тот самый лорд. Лекса, я куплю много-много попкорна и уберусь подальше от эпицентра взрыва. Спасибо за предупреждение.

– Ты там тоже со своей кузиной мутишь?

– Ну так, время от времени. Иногда я спрашиваю себя: «Норман, зачем ты общаешься со всеми этими девушками и не можешь быть с кем-то одним?»

– Всем нужно немного любви, хотя бы в такой форме. Я не осуждаю, Эррингтон. Я такая же.

– Ещё слово, и я на тебе женюсь.

– И я бы даже не стала возражать, но давай начнём с чего-нибудь попроще. Пойду освежусь и переоденусь в обещанное красивое бельишко.
​

– Лекса, стой… Погоди…

Рука Содерберг оказалась в заложниках у Эррингтона. Он медленно и осторожно притянул девушку обратно к себе. Лекса не возражала.

– Ты можешь, м-м, сделать для меня кое-что другое? – серо-голубые глаза Нормана заглядывали прямо в душу. – Я хочу посмотреть на тебя настоящую. Смой макияж и надень что-нибудь очень простое. То, в чём ты обычно спишь, когда спишь одна.
​

Лекса покачала головой и скрывалась за дверью ванной. Столько ухищрений, чтобы выглядеть сексуально и привлекательно, а Эррингтон, оказывается хочет посмотреть на её застиранную домашнюю майку и лицо с мелкими прыщиками и покраснениями. Пф!

Сама Содерберг нечасто встречалась с «собой настоящей», разве что по утрам. Короткие и позорные свидания, про которые лучше забыть. Естественная красота, говорили они… Лекса не видела в своём до безобразия голом, бледном и простеньком лице ничего особо привлекательного. Больше всего её раздражал нос – некрасивый, широкий, вздёрнутый и, чего уж тут скрывать, пару раз сломанный. С помощью косметики его хотя бы можно было визуально сузить. Не зря же она отсмотрела кучу часов косметических мастер-классов на Симстьюбе!

Показываться Эррингтону было страшновато.

– Ты уверен, что хочешь именно такое зрелище? – на всякий случай уточнила Лекса. – Прямо на все сто?

– Да! Выходи оттуда! – голос Нормана доносился из спальни, её спальни. – Полчаса прошло. Я сейчас отрублюсь, если не выйдешь.
​

Лекса прошлёпала босыми ногами по холодному полу и опасливо заглянула в комнату. Эррингтон валялся на кровати. Даже разрешения не спросил, будто это была его собственная кровать.

– Содерберг, ты что, стесняешься меня? – он приподнялся на локте. – Я думал, ты супер самоуверенная.

– Разочарован? Я супер самоуверенная, когда хорошо выгляжу.

– Нет, просто непривычно. Но мне даже нравится и… О! Ого-о! Охренеть!
​

Девушка переборола неуверенность в себе, проскользнула в спальню и вызвала какую-то странную реакцию. Больше всего Эррингтон походил на героя глупого ромкома, который пригласил девочку на выпускной и впервые увидел её в вечернем платье. Вот только на Лексе не было ни платья, ни макияжа.

– Что значит твоё «охренеть»?

– Что ты очень красивая. Прямо совсем.

– Ты издеваешься? – Лекса поймала своё отражение в зеркале.

– Чёрт, нет. Почему? Сказал как есть. У меня от тебя прямо мурашки, Содерберг. Иди сюда. Мне срочно нужно стащить с тебя эту майку.
​

Лекса осталась стоять перед зеркалом.

– У меня прыщ на лбу. Его отлично видно без косметики и при таком беспощадном освещении. Ты не можешь не видеть. У тебя хорошее зрение, Эррингтон.

– Да, я его вижу, но какое это имеет значение?

– У тебя какой-то странный фетиш? Между прочим, я кучу времени убила на маскировку прыща перед нашим свиданием! И ещё полчаса клеила ресницы, чтобы строить тебе глазки, неблагодарный ты засранец!

– Ну дела. У нас настоящее свидание было?

– Я оговорилась.

– Иди уже сюда, Содерберг. Хватит обниматься с зеркалом. Обнимайся со мной.

– Сам ко мне иди, если так нужно.
​

Эррингтон закатил глаза, но всё же пришёл. Заключил Лексу в дурацкие, непривычно нежные объятия. Таять от чьих-то осторожных и ласковых прикосновений-поглаживаний и медленных романтичных поцелуев? Ну нет! Это для ванильных школьниц. Содерберг отстранилась и отчаянно замотала головой, чтобы выветрить из неё всю эту чушь.

– Что-то не так? – растерялся Норман. – Я сделал тебе больно?
​

– Да, ты делаешь мне больно всей этой романтикой. Давай как-нибудь нормально, а не вот это вот. Я такое не люблю.

– Уверена? Я же видел, что тебе приятно. Просто расслабься, Содерберг. Тебя это не убьёт... Покажи свою мягкую сторону.

– Эррингтон, я знаю, как сломать руку одновременно в трёх местах. Я тебе не нежная ромашка! Расслабиться? Даже сейчас, у себя дома и в приятной компании, я на автомате сканирую окружение в поисках потенциальных угроз. Я не уверена, что случайно тебе не врежу, если сделаешь резкое движение. Это рефлексы, я плохо их контролирую.

– Чёртова работа! Она всех нас уродует и калечит.

– Я, хм-хм, попробую быть не такой резкой. С тобой. Давай продолжим так, как до этого. Не надо ничего менять.

– Хорошо. Закрой глаза. Ты мне доверяешь?

– Нет, я никому не доверяю. Но сделаю вид, что да.
​

– Со-о-одерберг, нельзя целоваться с открытыми глазами, это стрёмно… нель… О, ну ладно. Чёрт, этот парень на фотках у тебя на стене… Солист той группы из клуба?

О, наконец-то сложил два и два.

***
10:00

Утром Эррингтон отправился на своё таинственное задание, но они многое успели – понежиться в постели, вместе позавтракать и доразгадывать детский кроссворд на пачке с клубничными колечками. Воспоминания заставили Лексу поморщиться. Слишком идеалистично.
​

Ещё и прощание вышло на редкость сопливым. Про него лучше вообще не вспоминать. Эррингтон никак не мог отцепиться и выйти за дверь. Вернее, они её постоянно открывали и снова закрывали, попеременно прижимая друг друга к многострадальной двери. Торжество идиотизма!

Лекса взяла ножницы и вырезала заполненный кроссворд. Убрала в ящик. Прогулялась из одного конца квартиры до другого, снова достала вырезку из ящика, порвала на мелкие кусочки и выкинула в ведро.
​

Звонок в дверь застал Содерберг в мрачнейшем из всех возможных настроений. За ней стоял Морри, отдохнувший и слегка загорелый, но при этом такой же мрачный.

– Хвала Смотрящему, ты дома! – обрадовался Честер и сжал Лексу в медвежьих объятиях. – Извини, что без предупреждения, но мне срочно нужно поговорить. Эм-м, Лекса, у тебя что-то случилось?

– Не парься, Морри. Я в порядке, просто без косметики. Пойдём в парк. Купим кофе и поболтаем.

– Не, не просто без косметики. Я видел тебя без косметики, но вполне довольную жизнью. Сейчас ты грустная.
​

Содерберг сунула ноги в первые попавшиеся кроссовки. Ещё несколько секунд ушло на то, чтобы их зашнуровать. Для Морри не нужно было прихорашиваться. Он видел Лексу в самом неприглядном виде – грязную, залитую кровью, корчащуюся от боли. Носил на руках, держал волосы, когда её выворачивало после очередной попойки, бегал в аптеку за жаропонижающим и тампонами и чего только не.
​

– Давай сначала про тебя поговорим, – отмахнулись Лекса, по обыкновению пряча проблемы глубоко в себе. – Я соскучилась, между прочим. Как отдых?

– Хорошо, просто отлично и офигенно по возрастающей, а потом плохо и ужасно. Чем дальше, тем хуже.

– Островной роман с Рафаэллой быстро начался и так же быстро схлопнулся?

– Не было никакого романа, – Морри сделал многозначительную паузу, – но я думал об этом. Много думал.

– Так-так, мистер «Я в такое не лезу»… Значит, решил полезть?

– Всё так быстро завертелось, я вообще ни фига не понял! Всего за пару дней мы сильно сблизились. Я не знаю, что это за хрень, Лекса.

– Угу, знакомо.
​

– Она начала рассказывать мне о себе, и я ей о себе. Такие, знаешь, долгие и откровенные разговоры. Хотя в начале знакомства мы с трудом находили общий язык. Раф сильно меня стеснялась, а я не знал, что с ней делать.

– Теперь знаешь?

– Нет, но мне с ней хорошо. Так чертовски хорошо, как давно ни с кем не было. Наверное, вообще никогда.
​

– Тогда в чём проблема? – Лексе захотелось стукнуть его стаканчиком. – Скажи ей. Прямо так и скажи, как мне сказал. Очень вдохновляюще! Твоей Рафаэлле понравится. Даже я чуть слезу не пустила.

– Уже не могу. Я растерялся, стормозил ииии… теперь у нас дружба. Я не хотел ставить её в неловкое положение. Не знаю, нравлюсь ли я ей вообще. Быть её другом тоже по-своему классно, да?

– Ох, Морри-Морри… И что дальше?

– Ко мне на пляже подкатила очень красивая местная девушка. С прозрачным таким, прям как слеза младенца, намёком. Я пошёл с ней чтобы отвлечься. Тот ещё идиот.

– Кажется, мы подбираемся к самому интересному.

– Я… мхм… всё очень плохо, Лекса. Мне стыдно.

– Сбежал от своей островитянки под вымышленным предлогом?

– Не, гораздо хуже. Назвал её не тем именем.
​

– Воу! Рафаэллой что ли?

– Угу. И не просто в разговоре, а в довольно интимный момент, да уж.

– После этого тебя пинками выгнали из хижины или где она там живёт на своём острове?

– Не, хуже, – красноватый загар Моррисона приобрёл ещё более интенсивный оттенок. – Островитянка посмеялась и сказала, что я могу звать её как мне нравится. Типа ей не сложно, может и Рафаэллой для меня побыть.

– Внезапный поворот. И что ты сделал?

– …

– Морри?

– Ничего хорошего. Продолжил звать её Рафаэллой, да и не только звать. В какой-то момент я закрыл глаза и представил Раф на её месте.

За разговорами они незаметно добрели до любимой скамейки в парке. Рядом ошивалась стая жирных, вечно голодных голубей-попрошаек.
​

– Я-асно, – Лекса плюхнулась на скамейку, и птицы испуганно разлетелись в разные стороны. – Жесть.

– «Жесть»? – Морри развалился рядом. – Знаю я одного парня, который часто говорит это словечко. Не хочешь тоже что-нибудь мне рассказать?

– Ну да, я провела пару ночей с Эррингтоном, что такого? – Лекса с вызовом вздёрнула подбородок. – Скучно было.

– Мхм, жесть! Так и знал, что ты на него глаз положила. А говорила, что не встречаешься с другими агентами.

– Ты тоже много чего говорил про его кузину, но, как выяснилось, мы оба врали.

– До твоей прыткости мне далеко, Содерберг. Меня всего три дня не было, а ты успела втрескаться в Эррингтона и затащить его в постель.

– Его и затаскивать не надо было, сам запрыгнул. Короче, Морри, тебе нужен от меня официальный диагноз?

– Да, валяй.

– Вполне очевидно, что ты тоже втрескался. Попробуй признаться и посмотри, что из этого выйдет. В крайнем случае вернёт обратно во френдзону. Ты уже там, так что ничего не теряешь.
​

– Поздновато для признаний. – Честер побарабанил пальцами по скамейке, отбивая неведомый ритм. Похоронный? – Пока я развлекался с островитянкой, к Раф приехал её бывший, и теперь они снова вместе. Всё, ей больше нет до меня дела.

– Чёрт!

– Ага, но даже без бывшего стрёмно было ей признаваться. Что бы я ей сказал? «Я переспал со случайной девушкой и понял, что мне нужна только ты»?

– По-моему, миленько. Я бы посмеялась над абсурдом ситуации.

– Ха-ха, блин. Она не такая, как ты.

– Можно ещё добавить, что ты представлял Раф, когда находился на пике блаженства.
​

– Содерберг, пожалуйста, заткнись! Я и без того ощущаю себя стрёмным извращенцем. Теперь даже в глаза Рафаэлле смотреть не могу. Она такая красивая и утончённая, а тут я со своими грязными мыслями. Ты бы видела её на пляже! Почему две ниточки называют «купальником»?

– Морри, всё с тобой в порядке. Девочки тоже думают грязные мысли, даже самые утончённые из нас. Кстати, об извращенцах… Признаюсь кое в чём, чтобы тебе не было одиноко на скамейке лузеров. Мне со времён расставания с Кейром не хотелось ни с кем встречаться, а теперь захотелось.

– Я урою Эррингтона, если он причинит тебе боль. Вот честно.
​

– Ну-у, пока он, наоборот, до одури милый и такой прямо мммм-м… Настоящая карамелька! С шипучей начинкой, которая подпрыгивает на языке. Весьма и весьма неплох в постели. Я почти готова отдать ему первое место в моём личном зачёте.

– Лекса, пощади, – Морри сделал вид, что затыкает уши.

– Ещё он о-очень любит поболтать. Затыкается только когда… занят чем-то другим.

– Лекса, стоп! Я не готов обсуждать его в таком смысле. Мне с ним ещё работать.
​

– Значит, кузину Эррингтона можно обсуждать «в таком смысле», а его самого нет?

– Я не обсуждал саму Раф в «в таком смысле». Фу!

– Точно. Только фантазии о ней. Большая разница!

– Ты язва, Содерберг.

– Я тебя тоже люблю, Морри.

Лекса обняла Моррисона. Вернее, попыталась обнять потому, что плечи у друга были необъятные. Честер посмеялся над её безуспешными попытками и сам притянул девушку к себе.

***
11:15

Дома Лекса достала телефон и отправила самое сопливое в истории своих переписок с мальчиками сообщение:

«Ты тоже зашибись, Эррингтон. Уже скучаю».

«И я», – последовал молниеносный ответ.

Бонус – Занимательная статистика

1) Общее количество скриншотов — 50, больше, чем в любой другой главе.

2) Сколько раз я меняла обстановку в квартире Лексы – 3.

3) Количество фоток в квартире Лексы – 41.

4) Количество нарядов, которые она меняет за главу, – 13 с учётом всех аксессуаров.

5) Любимая эмоция Кейра – РЕВНОСТЬ. Пока он стоял на сцене в нужных мне позах, вся очередь действий забилась «Ревностью».

6) Вещь, про которую я чаще всего забывала при обработке скриншотов, – прыщ Лексы. Да, он там есть, если приглядеться.

7) Это первая за долгое время глава, где я показала игровые таблички. Не смогла пройти мимо такой милоты.

8) У Лексы ужасная квартира. В ней есть тараканы, крысы, искрящая проводка и сломанные трубы.

9) Сколько раз Честер мечтал о том, чтобы посмотреть на звёзды с Нэнси Ландграаб? Один. Я не знаю, зачем ему.

Бонус – Naughty картинки с Лексой

Благодарности

Midjourney V6 – картинка на обложке.
CreatingSims – за Thaybrane Station.

 

[Magick]

Саундтрек

Вот он я во дворе старшей школы Коппердейла. Проверяю, чтобы школьники не заявлялись в обитель знаний в непотребном виде. Вот до чего докатился на второй день работы. Официально я помощник библиотекаря, неофициально – всё, что взбредёт в голову старой грымзе-библиотекарше и школьному завхозу.
​

Так что стою я на входе с сохранённым в телефонных заметках списком «нельзя» и проверяю… да даже не знаю что. Процентов девяносто школьников плевать хотели на запреты. Пока не видел ни одного без жвачки, пирсинга, цветных волос, татуировок, запаха сигарет или травки. Иногда всего сразу.
​

Ко мне направляется новая парочка. У обоих пирсинг, а у девочки ещё и цветные волосы. Тихо вздыхаю. Что я здесь делаю?

– Имя? Фамилия?

Как робот, твержу одну и ту же фразу. Я должен отметить детишек в электронной таблице посещаемости. Грымза сказала, что это очень важно, но меня не покидает чувство, что пару фамилий я пропустил. Том Блэкбёрн – тот ещё раздолбай, да и Норман не лучше. Раздолбай под надзором раздолбая.

– Атом и Церера Колби, – отвечает парень.

– Очень смешно и остроумно, – зеваю, – а теперь давай настоящие.

Сегодня я повстречал Хана Соло, Наполеона, Элвиса и Смотрящего с прыщами и брекетами. Я полностью резистентен к тупым шуткам.

– Атом и Церера, – повторяет мальчик. – Колби.
​

– Эй, Молекула! – кричит другой мальчик с дальнего конца парковки. – Элементарным частицам вход в школу запрещён!

– Отвали, Ирв! – девочка заступается за брата, а я не знаю, должен ли вмешиваться. – Чего докопался?!

– Сама дура, Макемаке! Фотон, не стыдно, что сеструха за тебя заступается?
​

– Я Атом, – бурчит себе под нос Атом.

Начинаю подозревать, что детям не повезло, и имена настоящие. Ищу в таблице – и действительно нахожу. Учатся в одном классе.

– Вы близнецы? – спрашиваю из чистого любопытства. – Очень похожи.

Вообще-то они похожи на моего отца и тётю Дэль, их подростковые версии.

– Нет, отец нас клонировал, – девочка шутит с непроницаемым лицом, одобряю. – Кстати, сокращённо я Цера.

– Класс. Идите уже на свои уроки.
​

Близнецы – частица и карликовая планета – отчаливают грызть гранит науки, а ко мне приближается «Ирв». Он мой идеальный кандидат для отправки в кабинет директора. Всех подряд я карать не могу, ведь кабинет не резиновый, но самые выдающиеся случаи…

– В школу нельзя в шортах, с цветными волосами, татуировками на видных местах, пирсингом и прочими побрякушками, – зачитываю пункты из списка «нельзя». – Имя и фамилия?

– Ирвинг Хантер, – парень оценивающе смотрит на меня из-под огненно-красной чёлки. – Слушай, папаша… Почему Нуклону и Эриде можно с цветными волосами и пирсингом, а мне нельзя?

– Барион и Хаумея больше ничего не нарушили, – я не должен присоединяться к игре в слова, но соблазн слишком велик. – Всего два пункта, а у тебя плюс ещё три. Так что, мистер Хантер, отправляйся к директору.
​

– Папаша, ты чего такой злой? Сестра меня прибьёт, если ей снова позвонят из школы.

– Не мои проблемы. И какой я тебе «папаша»? Мне всего тридцать.

– Тридцать – это дофига, сочувствую. Завещание уже составил?

Неужели в шестнадцать я тоже думал, что тридцать – это конец жизни? Жесть. Школьники вгоняют меня в кризис среднего возраста раньше положенного срока. Пока я размышляю о закате жизни, ещё одна претендентка на отправку в кабинет директора возникает в поле моего зрения.
​

У юной мисс ну очень короткая юбка, а разврат и обнажёнка – одни из самых предосудительных пунктов в моём списке. Библиотекарша несколько раз подчеркнула, что девочки должны выглядеть скромно и не вступать в «физические контакты с мальчиками». Последнее, как оказалось, подразумевает объятия, поцелуи и невинное «ходить за ручку» по школьной парковке.

– Имя и фамилия? – завожу свою старую пластинку. – По регламенту, юбка может быть максимум на пару сантиметров выше колена.

– Упс, забыла дома измерительные приборы, – язвит в ответ девочка. – Регламент этой школы меня не касается. Я здесь по обмену. Направьте официальную претензию моему отцу и куратору программы обмена, мистер не-знаю-как-вас-там. Новенький учитель?
​

У неё милые косички, брекеты, ободок с кошачьими ушками и очень самоуверенный взгляд. Будущая королева выпускного? Только почему-то без свиты. Обычно такие девушки окружены стайкой верных подпевал и страшненьких подружек.

– Это Кассандра «Подержи мой ванильный латте» Гот, – Ирвинг зачем-то мне помогает. – Нужно искать в самом конце списка, папаша. Наша школа участвует в эксперименте, типа… Десять наших ребят отправились на год в частную школу, а к нам пригнали вот этих. Администрация даже ролики для Симстьюба про обмен пилит. Собирают сотни тысяч просмотров.

– Ванильный латте со стевией. Без кофеина. – поправляет Кассандра. – Я не употребляю сахар и стимулирующие вещества. В отличие от.

– Кэсс, хочешь прийти сегодня на репетицию группы? Манч про тебя спрашивал.

– Зачем мне Манч?

Я тоже не знаю, но самого Манча, кажется, видел. Очередной парень с закосом под начинающего рокера.

– Чтобы он на тебя отвлёкся, – я потерялся в сложных схемах Ирвинга Хантера. – Куплю ванильный латте за старания.

– Ты реально думаешь, что меня можно подкупить стаканчиком кофе? – фыркает Кэсси. – Знаешь, говорят, misery loves company, однако я предпочитаю одиночество. Учитель, могу я идти на свой первый урок?

– Я не учитель, – ещё чего не хватало, – но ты свободна. Завтра надень что-нибудь подлиннее. Хантер, ты к директору.

***
Спустя минут двадцать я встречаю Сару Кэннер. Она выглядит младше своих шестнадцати – маленькая, худенькая, волосы естественного оттенка и простое веснушчатое лицо без макияжа. Мне сложно воспринимать её как коллегу и агента-стажёра. Это, чёрт возьми, ребёнок.
​

– Сара Кэннер и Юки Бер, – сестра Лэндона без лишних вопросов представляет себя и свою подружку.

Я мимоходом разглядываю Юки. Она фигурировала в нашем расследовании – юная хакерша и младшая сестра Кенди Бер из ночного клуба. В него я гонял Кэннера примерно десять тысяч лет назад, в самом начале операции.

– Так-так, мисс Кэннер, по моим данным кое-кто не вернул книгу в библиотеку… – мне нужно поговорить с Сарой наедине. – Вы можете идти, мисс Бер, но к вашей подруге у меня есть вопросы.

– Вот засада, – ворчит Юки и поспешно уходит, пока ей тоже не влетело от «грозного мистера Блэкбёрна».

Не знаю, как работает модуль Сары – я всё ещё уверен, что у девочки-вундеркинда он есть, – но мой послушно включает Нормана, как только мы отходим подальше от других ребят. Есть ли инструкции тему того, как общаться с детьми-шпионами? На всякий случай улыбаюсь.
​

– Мистер Эррингтон, я так рада с вами познакомиться! – восторженно шепчет Сара. – Вы очень кстати. Мне нужна помощь с одним делом.

– Можно просто Норман и на «ты», – говорю ей то же самое, что и её брату. – Что за помощь?

– Нужно отвлечь директрису, пока я краду фарфоровую собачку с её стола.

– Хочешь установить прослушку?

– Не совсем. Это такой челлендж, – забавно, но девочка почти меня не стесняется. – Группа ребят договаривается украсть какой-то трофей, м-м, артефакт…

– Реликвию?

– Да. В прошлый раз они играли на свисток учителя физкультуры, в этом раунде – на собачку. Я должна её украсть, чтобы… – Сара делает паузу, подбирая нужные слова, – упрочить своё положение в школьной иерархии. Мне нужно подружиться с популярными ребятами и попасть на вечеринку к Рони Уорду.
​

– Понял. Помогу. Ещё что-то?

– Пока всё. Спасибо.

– Без проблем. Завтра в обед украдём собачку.

Сара смотрит на меня с признательностью. Она напоминает моих самых младших кузин. Такой же милый непосредственный ребёнок с ямочками на щеках, но при этом толковая. Планирует, разрабатывает стратегии, зовёт на помощь других агентов. На первый взгляд малышка Кэннер кажется более зрелой и эмоционально стабильной, чем Лэндон. Модуль корректирует её эмоции? Модуль делает её умнее?

– Будь осторожна, Сара, – говорю я на прощание. – У тебя хорошее прикрытие, но всё равно оставайся начеку. Это задание, оно плохое. Сразу найди меня, если что-то пойдёт не так. Ты ведь знаешь инструкции на случай если тебя раскроют? Как запросить подмогу и всё такое.

– Выучила наизусть, – серьёзным тоном говорит девочка, и мне становится чуть легче. – У школьного охранника в сейфе лежит пистолет. Код – один-три-ноль-семь-девять. В кобуре у него муляж.

– Э-э, Сара, устраивать стрельбу в школе – очень плохая идея, даже в крайнем случае. Слишком много гражданских.

– Можно его украсть. Для самозащиты. Просто чтобы был.

– О.

Меняю своё мнение – этот милый ребёнок пристрелит тебя во сне, играя ямочками на щёчках.

***

Едва Сара успевает уйти, как я встречаю нового занимательного персонажа – светловолосого парня в модном костюмчике, которого преследует молодая женщина.
​

– Мистер Ландграаб… Малькольм! Мне нужна минута твоего времени! Ровно одна! – кричит женщина. – Шайлин Хьюз, «Мишуно Дэйли». Чем сейчас занят твой отец?

Парень на секунду тормозит и бросает через плечо:

– Колонизацией дальних галактик, терраформированием Марса и торговлей с зелёными человечками. Наши пончики в обмен на их космические технологии. Sans commentaire, en bref*.

– Всего один нормальный ответ – и я отстану, – не сдаётся журналистка. – Это правда, что твой отец спонсирует тайную правительственную организацию?

– Без комментариев.

У меня нехорошие подозрения, что «тайная правительственная организация» – это мы. Не то чтобы никто и никогда не пытался опубликовать журналистское расследование про контору, но оказаться в эпицентре этого самого расследования… Странно, чертовски странно.

Знаю, что мы отслеживаем опасную активность СМИ, договариваемся, вежливо просим нас не трогать и всё в таком же дипломатичном стиле. Должен ли я доложить боссам о Хьюз? Надеюсь, ничего плохого с ней не случится, если доложу.

* – Без комментариев, короче.
​

– Мисс, вы на территории школы, – бросаюсь настойчивой журналистке наперерез. – Я охранника позову, если вы не прекратите преследовать наших учеников.

Так себе угроза. Школьный охранник – тучный лысый старик. Частный детектив на пенсии, чьи активные годы далеко позади. Теперь ему требуется пять минут, чтобы оторвать зад от стула.

– Это общественное место, имею право…

– Нет, – передо мной вырастает кто-то большой.
​

Смотрю наверх и моментально узнаю Джимми Торреса. Он прикрывает своей спиной одновременно и Малькольма, и меня. Телохранитель. «Свой». Мы встречались ровно один раз на задании в Глиммербруке, но я запомнил этого мрачного неразговорчивого парня. Я всех запоминаю на всякий случай.

Значит мальчик и его семья – тоже «свои». Раньше я не встречался с семьями спонсоров и не помню, что на эту тему говорят инструкции. Решаю молчать и не вмешиваться.

– Граждане Симерики имеют право знать, на что идут их налоги! – Шайлин упрямо выдвигает вперёд подбородок. – У нас свобода прессы. Я не боюсь ни тебя, ни твоего громилу, маленький принц Ландграаб!

Для гласа народа она слишком хорошо одета. Боюсь, налоги граждан идут в том числе на её высокую зарплату и дизайнерские шмотки.

– Нет, – повторяет Торрес.

Очевидно, что у нас нет свободы прессы. Полностью с тобой согласен, Джимми. Ты потрясающий оратор, как и всегда.
​

Больше Торрес ничего не говорит и только смотрит. Что-то в его взгляде заставляет Шайлин Хьюз попятиться назад. Она мотает головой, презрительно фыркает, разворачивается и уходит. Что, во имя Смотрящего, сейчас произошло?

– Порядок, мелкий? – Джимми придирчиво осматривает своего подопечного.

– Да, наверное, – Малькольм выглядит слегка ошалевшим. – Грасиас, амиго. Благодарю за помощь, мистер…

– Блэкбёрн.

Делаю вид, что знать не знаю Торреса, и он отвечает тем же. У меня нет идей, почему контора охраняет мальчишку Ландграаба. Из-за интереса со стороны «Мишуно Дэйли»? Неужели для защиты от маленькой назойливой журналистки нужен большой вооружённый телохранитель?

Джимми не уходит до тех пор, пока Малькольм не скрывается за дверями школы. Я хочу перекинуться с коллегой парой слов, но тот лишь качает головой. Разворачивается и уходит. Ну и ладно, не очень-то и хотелось.

На часах больше девяти. Утреннее дежурство окончено, а все опоздавшие – уже не моя проблема.

***
Оставшуюся часть рабочего дня провожу в затхлой библиотеке. Инспектирую состояние книг и учебников: повреждённые и ветхие экземпляры отправляю в кучу слева, пригодные к использованию – в кучу справа и потом обратно на полки в алфавитном порядке. Очень интеллектуальное занятие, прямо очень. Зато никто не мешает быть Норманом.
​

Заодно проверяю правильность заполнения формуляров. Выясняю, что Дарт Вейдер читает учебники по географии и истории. Между томиками классической литературы
нахожу припрятанный экземпляр «Двенадцати палитр вуху». Моя грымза-начальница почитывает эротическую прозу или кто-то из детишек подложил? Делюсь с Лексой особо понравившимися перлами про роковых мужиков с «синей щетиной», разбушевавшиеся части тела и занимательную анатомию. Мужик в книге точь-в-точь мой дядя Рауль! Даже на диком коне ездит.
​

Содерберг комментирует, присылает смеющиеся смайлики и гифки, требует ещё. Работа по разбору учебников встала. Ищу новые цитаты.

В соседнем чате Камилла рассказывает, как сдавала экзамен по зарубежной литературе. Мы всё ещё вместе. Сразу после окончания отпуска я позвонил и признался, что в последние дни много грешил, жил бурно и весело. Было стыдно.
​

Кэм удивилась, что я в принципе задумываюсь о таких абстрактных понятиях, как преданность и верность. По её мнению, они больше не работают. У её родителей свободный брак, основанный на схожих жизненных взглядах, коммерческих интересах и уважении, но постель – личное дело каждого. Концепция «уважительных измен» в браке – что-то новенькое для меня. Мои родители таким не увлекались, несмотря на сомнительное прошлое отца и ветреную натуру матери.

В общем, Камилла предложила закрепить свободный формат отношений. Я могу заниматься чем угодно, но она не хочет про это знать. И мне не расскажет про свои похождения.

По ходу, у нас стратегический альянс и не более того. Я не чувствую с её стороны прежнего интереса и заботы. Кэм как будто делала это не ради меня, а ради кого-то другого. Сложно объяснить. Ей кто-то сильно нравится и она перенесла те эмоции на меня? Временно окружила вниманием и лаской, получила желаемое и успокоилась? Хреново. Обидно. Я определённо не её основная цель. Кто тогда?
​

Фрэнни я не пишу. Бесполезно. Она снова со мной не разговаривает, потому что мой моральный облик не соответствует её высоким стандартам. В парадигме Вандербург я лжец, прожигатель жизни и развратник. Трачу отпуск на беспорядочные связи, выпивку, грязные танцы и… забыл, что ещё она говорила. Забавно, что почти весь список – это вообще не то, чем я обычно занимаюсь.

Я не тусовщик. Но не стану же я спорить и доказывать Фрэнни, что обычно сижу дома, бренчу на гитаре, читаю книжки, ем быстрорастворимую лапшу и с кем-то спорю на форуме про тачки. Точно не поверит.

Не знаю, какого чёрта Вандербург полезла в мою личную жизнь и расстроилась из-за того, что там увидела. Я не хотел её расстраивать. Мы только начали нормально общаться, как снова всё скатилось в пропасть. Обидно.

Ещё обидней из-за Сид. Я потерял хорошего друга и отличный источник информации. Её братец Сюй присоединился к бойкоту, и теперь я не знаю, как организовать встречу с Лилией Фэнг. Я крупно облажался.

***
​

В обед гуляю по территории школы. Встречаю своих утренних знакомых. Атом, Цера, Ирвинг, Юки и Сара расположились прямо на траве с бутербродами, фруктами и маленькими коробочками сока.
​

Кэсси Гот сидит на скамейке в гордом одиночестве. Потягивает ванильный латте со стевией и без кофеина. Показывает средний палец всем, кто пытается с ней заговорить. Малькольм Ландграаб тоже один. Ну просто зарисовка на тему «Индивидуализм против коллективизма».
​

Ухожу подальше от людей и набираю номер Эйнсли. Пока он самый полезный помощник в моём расследовании.

– Мне нужна ещё одна услуга, – решаю не церемониться. – Запиши на мой счёт.
​

– Я тебе не бармен, – хмыкает Лео. – Подумываю переквалифицироваться в Мефистофеля, хотя подписывать договоры кровью – такое клише.

– Тогда тебе придётся отпустить эспаньолку, как у Мефистофеля, и спеть мне ту самую арию.

– Как там было?

– Э-э-э… Et Satan conduit le bal!

Я немного знаю французский, научился от отца. Мой набор иностранных языков такой же, как у него, только качество их гораздо хуже. По-французски мой родитель болтает довольно уверенно, а я – довольно посредственно.
​

– Точно, но лучше тебе не слышать, как я пою… Ладно, Фауст, я вроде как занят. Какая у тебя просьба?

Интересно, чем он таким важным занят. Хотя нет, не хочу знать.

– Мне нужно встретиться и поговорить с твоим пёсиком. Кажется, его Алиот зовут. Милая собачка. Приносит тебе косточки врагов?

– Мне спросить, зачем тебе это понадобилось?

– Как хочешь, Эйнсли, – я бы лучше погулял вместо пространных объяснений. – Всё равно узнаешь, когда собачка прибежит домой.

– Тогда пусть будет сюрприз, – решает Лео. – Я предупрежу Алиота, пришлю его контакты и договор для подписания. Кровью, пожалуйста.

– Ты прелесть, Эйнсли.

– Взаимно.

Остаток обеда я гуляю и уже придумал, как решить большую китайскую проблему.

***

Бонус работы в школе – ты заканчиваешь эту самую работу раньше всех остальных. У меня остаётся пара свободных часов, чтобы сгонять в Сан Мишуно и встретиться с Райланом Монро. Он выбрал необычное место, галерею современного искусства. У нашего наёмного убийцы тонкий художественный вкус?
​

Из хорошего – у Тома Блэкбёрна завелась подержанная тачка. По легенде мы с Кэннером взяли на неё кредит. Нашими денежными делами заведует отдел подготовки операций. Их задача сделать так, чтобы финансовые потоки двух вымышленных парней выглядели правдоподобно. У Тома и Джека есть счета в банке, кредитные карты и даже кредитная история. Всё как у реальных людей.
​

Приходится идти сложным путём и обманом «выключать» Тома, но особого выбора у меня нет. Контора бы не одобрила мои действия. Поэтому я захожу в галерею с людьми, но мысленно представляю, что сижу один в крошечной комнате. Это комната существует только у меня в голове ииии… Бинго! Я Норман. Трюк по-прежнему работает. Надеюсь, они никогда не найдут способ исправить этот баг.
​

Сразу замечаю Алиота. Он выделяется среди местной гламурной публики, как мрачно-серая птица среди пёстрых сородичей. Радости при виде меня он не испытывает.

В прошлую нашу встречу на свалке в я позволил себе пару колкостей. Наверное, не стоило. Никогда не знаешь, когда тебе понадобится помощь человека, который стоит за спиной другого человека. Я считал Лео ключевой фигурой, но и Райлана не стоило сбрасывать со счетов. Снова прокололся, но исправлю.

– Агент Эррингтон, – Алиот констатирует довольно очевидный факт.

– Просто Норман, – терпеть не могу официальные обращения, которые держат тебя на далёкой дистанции от собеседника. – Как к тебе лучше обращаться – Райлан или Алиот?
​

– Мне всё равно.

– Сменил причёску?

– Не твоё дело.

Он смотрит на меня тяжёлым безразличным взглядом, и я пока не сообразил, как растопить окружающий нас лёд. Интересно, как это сделал Лео.

– Где ты познакомился с Эйнсли? – спрашиваю вслух. – На курсах живописи?

– Не твоё дело, – теперь взгляд Алиота направлен куда-то мне за спину. – Что тебе от меня нужно?

– Услуга, что же ещё. Ты когда-нибудь работал на Виктора Фэнга или его жену?

– Допустим.

– Мне нужно с ними встретиться и получить кое-какую информацию. Я ищу одного человека.

– Почему бы тебе не спросить меня? До того, как пойдёшь беспокоить Виктора.
​

Я раздумываю над его предложением. Чтобы им воспользоваться, я должен рассказать, кого именно ищу. Решаю рискнуть. Лео и Алиот и так знают больше, чем им следует. Сильно хуже не станет.

– Мой работодатель разыскивает женщину которая называет себя Феникс, – говорю очень тихо и надеюсь, что здание галереи не любит исполнять акустические фокусы. – Она преступница вроде тебя. Выполняет заказы.

Теперь уже Алиот зависает на пару минут, по итогам которых начинает смеяться. Нет, «смеяться» – неправильное слово. Он ржёт. Нагло ржёт, даже не пытаясь замаскировать свою реакцию под, скажем, кашель.

Что за хрень? Я же не анекдот ему рассказал.
​

– Прости, Эррингтон, – успокаивается Монро, но у его глаз по-прежнему видны смешливые мимические морщины. – Давно так не смеялся.

– Что смешного?

– Ты и твой работодатель гоняетесь за чем-то несуществующим. Я не знаю никого по кличке Феникс.

– Но ты не можешь знать всех, – я пытаюсь переварить услышанное и не могу. – Преступников много, ведь так?

– Разумеется, я не знаю всех лично, – он делает ударение на слове «лично», – но нельзя заниматься моей работой и не знать своих конкурентов, потенциальных союзников и врагов. Слухами земля полнится, Эррингтон.

– Ты вроде как отошёл от дел, по нашим сведениям.

– Просто потрясающая наивность! – лицо Алиота искажает презрительная гримаса. – По твоему мнению, я могу выйти на пенсию и меня никто не попытается убрать? Если тебе дорога твоя шкура, Эррингтон, ты держить глаза и уши открытыми. Всегда. Рот – закрытым. Ты слишком много болтаешь.

– Я всё равно хочу встретиться с Виктором Фэнгом.

– Он скажет тебе то же, что и я.
​

– Алиот, мне важно понять, что происходит. Я ценю твоё мнение, но…

– Подумаю, что можно сделать, но ничего не обещаю.

– Куда ты всё время смотришь? – впервые жалею, что у меня на спине нет глаз. – Там что-то интересное происходит?

– Ничего особенного. Слежу, чтобы Грейси далеко не убежала, пока я трачу время на тебя.

– Грейси? – разыскиваю имя в базе данных своей памяти. – Индия-Грейс, кузина Лео? Да ладно! Всё это время она была у меня за спиной, а я даже не заметил, что ты пришёл не один?

– Сегодня ты очень внимательный, агент Эррингтон.
​

Я оборачиваюсь и вижу девушку с красновато-рыжими волосами. Она очень бледная и совсем не похожа на Лео. Про Индию-Грейс Уайтлинг я знаю не так много – у неё проблемы с головой и с законом. Есть старший брат по имени Лоренс. Пожалуй, всё. Она не представляет интереса для моего расследования, но мне любопытно посмотреть на семью Лео.

Грейси машет мне рукой, но знакомиться не идёт. Киваю в ответ.

– Ты с ней встречаешься?

– Я нянька, Эррингтон, – снова этот презрительный взгляд. – Грейси нельзя оставлять одну, обязательно во что-нибудь влипнет. Она не может самостоятельно отвечать за свою жизнь и свои решения.

– О, ого. Ограниченная дееспособность? Лео – опекун?

– Да и да.

– Раз ты присматриваешь за девушкой, то Лео… Где он?

– Не твоё дело, где сейчас Лео.

На этом наш разговор и заканчивается.

***
– Эррингтон?! – Лекса стоит на пороге своей квартиры и сильно недоумевает. – Откуда ты вообще? Ты же на своё задание уехал!
​

Не ней футболка, очень короткие шортики и смешные носки, волосы распущены и никакой боевой раскраски. М-м-м, нужно почаще заставать Содерберг врасплох. Она такая домашняя и естественная, и очень вкусно пахнет булочками с яблоками и корицей.
​

Особенно её пальцы, которые гладят моё лицо и губы. Всё верно, мы уже обнимаемся и целуемся. Ледяного гнева снежной королевы хватило ровно на пять минут. Делаю вид, что не заметил, как радостно она прыгнула ко мне на руки, когда только открыла дверь.

Прижимая я её к себе, я чувствовал много всего и сразу. Не только желание – это было бы слишком просто, – но и растущую привязанность.

– Я соскучился, – зарываюсь носом в её волосы, и мне хорошо. – Охренеть как соскучился.

– Всего через день ты соскучился и свалил с задания… ко мне? Ты хоть представляешь, какие проблемы будут у нас обоих, если контора тебя отследит?
​

– Я сделал крюк и оставил оба телефона в Виллоу.

– Ты не думаешь, что они могут отследить маленькую штучку у тебя в голове? Я не про твой мозг, если что.

Ничего так подкол. Я начинаю постепенно привыкать к грубоватому стилю общения своей дамы. Похоже, это что-то оборонительное. Содерберг рада меня видеть, но не хочет признаваться. Понимаю и не обижаюсь.

Она тычет пальцем мне в висок, но вряд ли «МК-модуль» расположен именно там. Шрам где-то у меня под волосами. Перед операцией меня побрили наголо, и я был похож на доктора Зло.

– Наверное, нет. У меня старая модель.

– Ты не уверен.

– Нет. Прости.

– Твою мать, Эррингтон! – ворчит Лекса, но при этом крепко меня обнимает. – Я рискую работой ради того, чтобы полюбоваться на твою смазливую мордашку.

– Ну-у, ты можешь не только любоваться… Содерберг, а ты что, булочки печёшь? Квартира пахнет булочками, ты пахнешь булочками. Напрашивается некий вывод.
​

– Да, я пеку булочки, – закатывает глаза. – Мне нравится печь. Это моё хобби. Если расскажешь кому-то на работе – убью. Только Морри знает и теперь ещё ты.

– Булочки не сгорят?

– Не-а, я поставила таймер. Ещё минут двадцать. Двадцать минут, Эррингтон, не тормози!

Она стаскивает с меня рубашку. Прямо через голову, расстегнув несколько верхних пуговиц. Экономия времени?

***
Булочки едва-едва не сгорели. Я слышал таймер, но расставил приоритеты так, что выпечка оказалась на последнем месте. Теперь Лекса на меня злится. Бегает полуголая по квартире и бесится из-за слегка пригоревшей выпечки. Мне нравится зрелище.
​

– От тебя одни неприятности, Норман! – она впервые называет меня по имени и даже этого не замечает. – Вот почему ты не поехал к своей девушке?

– К ней дольше ехать, чем к тебе.

– Единственная причина?

– Угу.

– Врёшь?

– Угу.

– В первый или во второй раз?

– В оба, Содерберг. Я соврал оба раза. Твой внутренний полиграф сегодня сбоит?
​

После этого она бесится ещё больше. Злобно натягивает на себя футболку, злобно ставит чайник на плиту, злобно швыряет в чашки чайные пакетики. Такая горячая! Я весь дымлюсь, когда она на меня смотрит. У Содерберг классная футболка, но то, что под ней, в разы интересней. Я снова успел соскучиться по ощущению её кожи на моей коже.

Гадаю, с каким вкусом мне достанется чай. Со вкусом её притворного негодования?

– Ты мне теперь должен, – Лекса скрещивает руки на груди. – За сгоревшие булочки. Поговоришь по телефону с моим отцом.

– Э-э, что? При чём тут твой отец? Булочки для него были?

– Нет. Мой отец сейчас в Патагонии или уже в другом месте. Он быстро перемещается по свету… Тебе нужно изобразить моего бойфренда. Всего-то.

– Всего-то? – кажется, я серьёзно влип из-за дурацких булок. – Раз плюнуть, да?
​

– Ага. Ты справишься.

– Лекса, это не «всего-то». Это очень большая просьба. Я никогда ни с чьими отцами не знакомился. Понятия не имею, что говорить.

– Это же не по-настоящему, Норман, – и снова «Норман», а не «Эррингтон». – Не делай из мухи слона. Мой отец очень добрый. Последний раз он был в Симерике лет двадцать пять назад, так что тебе не грозит встретиться с ним лично.

Пронзительно свистит чайник. Лекса чертыхается и бежит его выключать. Проскальзывает по полу в тапках на гладкой подошве. В детстве мне тоже нравилось так кататься. Пока она разливает чай, я думаю о том, как стану общаться с чужим отцом. Я со своим-то общаться не умею.

– Почему ты Моррисона не попросишь позвонить, раз нужен просто голос в трубке?
​

– Отец знает, что Морри – мой друг и слышал его голос.

– Хорошо, сделаю, – я решаю больше не задавать вопросов, хотя Лекса явно что-то недоговаривает. – Только заранее предупреди. У меня идиотская работа, ты же знаешь.

– Ты сможешь ещё разок улизнуть и меня навестить?

– Наверное, даже не один.

– И сегодня останешься до самого утра?

– Чёрт, да. Конечно.

– Хочешь ещё булочек? Я до фига всего пеку, когда нервничаю.

– Съем всё, что ты приготовила. Я питаюсь одной быстрорастворимой лапшой и сто лет не ел такой вкуснятины… Содерберг, а у тебя в комоде найдётся место для пары моих рубашек, футболок и трусов? Отец приучил менять рубашки каждый день. Он жуткий сноб и чистюля, и меня в такого же превратил. Страдаю по утрам без чистой одежды.
​

– Что ещё за интервенция в мой комод, мистер Эррингтон? – она озадаченно на меня смотрит, да я и сам не понял, что такое странное спросил. – Хм, ну вообще найдётся. Только не смей наглеть и тащить сюда весь свой гардероб!

– Э-э, ладно.

– Сегодня можем постирать твои шмотки, чтобы не страдал.

– Чтоб я сдох! Ты совершенно потрясающая, Лекса.

– Ага, я знаю… Кхм, ладно. Спасибо. Мне приятно.

Надеюсь, Кэннер меня прикроет, как и обещал. Если нет – я досрочно сломаю карьеру себе, а заодно и Лексе.

Бонус

Благодарности

Midjourney V6 – картинка на обложке.
beangirl420 – за modern art museum.