Вы используете устаревший браузер. Этот и другие сайты могут отображаться в нем неправильно. Необходимо обновить браузер или попробовать использовать другой.
У Нормана Эррингтона каждый день – сложный день. Работа на тайную правительственную организацию в буквальном смысле делает его другим человеком. Норман ходит по грани и в любой момент может сорваться в пропасть. Прошлое бежит за героем по пятам: трагическая смерть матери, конфликт с отцом, ужасные поступки и незаживающие шрамы на душе. Сможет ли он выжить на своём последнем задании? Сможет ли отыскать себя в лабиринте вымышленных личностей?
У Рафаэллы ди Камайори каждый день – сложный день. У неё есть всё – деньги, красивая жизнь и внимание мужчин, – но чувство ненужности никуда не уходит. Мать никогда не любила Рафаэллу. Ни одно из занятий не приносит радости и вдохновения. Всё серое, скучное, пресное. Как двигаться вперёд, когда нет цели? Как кого-то любить, когда у тебя никогда не было настоящей семьи? Раф мечется, как порванный парус на ветру. Сможет ли она найти то, что ищет? В себе или в другом человеке?
У Лэндона Кэннера каждый день – сложный день. Его собственная жизнь ему не принадлежит. Лэндон появился на свет с единственной целью – чтобы служить обществу. Он понятия не имеет, как жить эту жизнь за рамками работы. Это история взросления и поисков себя в экстремальных условиях.
Привет, меня зовут Мэджик и я люблю рассказывать истории. Добро пожаловать в мой мир. Здесь есть противоречивые герои с серой моралью, дети-шпионы, котики, семейные тайны, месть, разбитые носы, болезненные отношения и много всего остального. Всё, что вы видите, – одна большая история, рассказанная тремя основными героями и несколькими второстепенными. Желаю приятного прочтения и просмотра.
Всё просто – Мэджик подписана на тамблер-аккакунт с красивыми цитатами, надёрганными из самых разных произведений. Как только я на него наткнулась, сразу поняла, что вопрос с обложкой для Оки-записей решён. До этого я не имела ни малейшего представления, как эта самая обложка будет выглядеть. Теперь я просто вытаскиваю самые-самые и создаю из них прекрасный хаос.
Думаю, да. Я тоже совершенно случайно наткнулась на такое описание где-то в интернетах. Очень понравилось. Утащила для Лоренцо. Решила, что будет весьма иронично.
Ой-вей, ну почему? Почему Океана не написала об этом в своём дневнике? Слишком пространные намёки. Надеюсь, Лоренцо ещё расскажет о закоулках своего прошлого.
Боюсь, начни он рассказывать подробней, дневник Оки переехал бы в закрытый раздел подфорума. Так что подробности весёлых приключений нашего плохого мальчика останутся за кадром. Но я буду слегка намекать, да.
*отчаянно пытается найти в своей коллекции неприличных мемов про Энцо что-то чуточку поприличней*
Ну вот, допустим мем, который описывает его выдающиеся человеческие качества:
Я перечитывала этот диалог не один раз. Лоренцо понял, что брак Рауля издох, раньше чем все окольцованные. Океана пока не хочет верить, но тоже признаёт смерть отношений. Но почему грешный священник считает, что всё закончится плохо? У него ведь нет дара предвидения?
А он не про брак Рауля, хотя и с браком тоже всё понятно. Рауль не смог бы до бесконечности скрывать наличие другой жены, законной. Это осталось слегка за кадром, что Оки считает, что Рауль разобрался с официальной частью и зарегистрировал их брак в ратуше. Она не хочет разбираться бумажками и выяснять, как это всё работает. Поженились и поженились.
Возвращаясь к словам Энцо… Он про себя и Океану и их растущее влечение. Ему ещё с первой встречи понятно, что оно есть. Он в этом виде спорта давно и отлично ловит, когда нравится девочкам людям. С полувзгляда ловит. Выкидываем из уравнения Рауля, и Оки с Энцо очень быстро отбывают в направлении сеновала.
Позиция Энцо – игнорируем и держим желания под замком. Помним про Рауля. Но происходит что-то странное. Его аномально сильно влечёт к Оки. Так, что готов прилететь по первому зову и заниматься с ней совершенно странными вещами. Готовить! Энцо постепенно перестаёт узнавать самого себя, и его это немало пугает. Он только кажется спокойным, но на самом деле растерян и в ужасе. Нет, не так. В УЖАСЕ. Энцо в натуральном УЖАСЕ от всех странных чувств, которые внезапно чувствует.
Он стремительно теряет контроль над ситуацией. Так что, да, всё закончится плохо. С его точки зрения.
Он поучаствовал в двух смертях – Дарио и своего отца. Тут речь скорее идёт о первом. Более очевидное и заранее спланированное убийство с кучей крови-кишек, как и «убийство» несчастного помидора.
Ронцо, к счастью, никто не трогал. Он сам, честно-честно. Тем более Энцо его любил и до сих пор вспоминает добрым/недобрым словом. Сильно скучает по дружеской составляющей их отношений. До Оки-Веро Ронцо был самым главным человеком в жизни Лоренцо. Думаю, Ронцо теоретически могла бы выпилить Аделина, но точно не Энцо.
Lulu
Спасибо за бесконечно очаровательные комментарии с классными историями!
Классный текст. Мне тоже нравится. Думаю, ты права насчёт окружающих. Признаться, что ты вполне самодостаточен и без людей, – это примерно как признаться, что у тебя куча денег и можно не работать до конца жизни. В смысле у других есть вечно открывающаяся потребность, которую нужно закрывать, а у тебя нет. Счастливчик, фу.
Ой, да не за что, я не так часто рассказываю, потому что сложилось впечатление, что всем интересно про токсиков. А мне нравится про разных людей, и про положительный опыт не хватает.
Мне тоже нравится читать и слушать истории про разный опыт. Я складываю их в свою писательскую копилочку. Вообще очень люблю читать про то, как люди живут. Плохо, хорошо, по-любому. Обожаю читать чужие дневники. Мой писательский хлеб с маслом. ))
Думаю, фокус ещё и в том, что токсичных примеров больше, чем положительного опыта. Если тыкнуть в случайного человека в толпе, больше шансов, что у него будет токсичная семья. Ну, мне с моей колокольни так кажется. Чтобы не токсичить своё потомство, нужно самому научиться быть относительно нормальненьким. Это сложно.
Как же это классно, когда для тебя нормой являются хорошие вещи, а не плохие. )) Я, когда переехала жить к мужу, открыла для себя, что в доме может быть тихо и спокойно. За десять лет тоже привыкла к ситуации, когда никто не орёт, и с трудом общаюсь с мамой, которая выражает эмоции криком. Для неё это тоже норма. Сильно удивляется, когда прошу без агрессии. Для неё это не агрессия, а такой вот дефолтный способ общения.
Мы часто говорим в комментариях про нормальное поведение, но вся проблема в определении того, что такое норма. Для кого-то норма – это крик, а не спокойное общение. Приход к спокойному общению – это прямо целый подвиг.
Думаю, Оки так отчаянно цепляется за Рауля по двум причинам. Первая – он стал огромным явлением в её жизни. Настоящий роковой мужик верхом на коне! Это как когда ребёнок приходит в магазин с игрушками и видит там её, самую-самую игрушку. Самую яркую, самую красивую, самую громкую. Она непременно становится нужна.
Примерно так и Оки увидела Рауля. Тут же решила, что хочет игрушку себе. Рауль заинтересовался по тому же принципу. Встретил необычную девушку, которая выделялась из серой толпы. Так что у обоих первоначальный мотив – «Хочу себе такое потому, что оно яркое и интересное».
Дальше под ярким и интересным обнаруживается куча проблем. У обоих. Рауль плохо понимает проблемы Оки и бегает от них. Оки, может, и хотела бы помочь Раулю, но тот закрывается. При этом она по-прежнему помнит ту эйфорию от знакомства и хочет её вернуть. Думаю, это можно описать как жажду вновь испытать сильные чувства. Как так взять и отпустить человека, который их дарил? Адреналиновая зависимость очень ярко проявляется у Оки и потом у Нормана.
Вторая причина – болезнь Рауля. Ну как она бросит смертельно больного мужика? Да, это чувство вины в чистом виде, хотя Оки и обещала Раулю игнорировать его особое состояние.
Суперская история про кефир! Спасибо, что поделилась. Наглядный пример того, как по-разному люди обрабатывают информацию и реагируют на внезапные события. Кто-то тут же бросается устранять последствия, а кто-то залипает и анализирует. Или просто молча созерцает что-то странное и прекрасное/ужасное.
Мне прямо очень-очень понравилось твоё сравнение. Забираю в коллекцию. ))
Кстати, Рауль искренне считал, что ночь – это он, а Энцо – мягкий друг-пуфик, на который удобно складывать ноги. У бедного Рауля нехило разорвало шаблоны, когда выяснилось обратное. Огромный стресс-шок даже не потому, что у него украли Оки, а потому что мир оказался совсем не таким, каким он хотел его видеть. Мне кажется, у нарцисса есть определённая тенденция моделировать мир под себя, где он сидит на троне и задаёт для других роли. Второстепенные конечно же.
Рафаэлла ди Камайори – одна из трёх центральных героев-повествователей. Мать почти не понимала участия в жизни девушки и продолжает не принимать. Отец неизвестен. Раф фактически жила у тёти Аделины и родителей Нормана. В подростковом возрасте закрутила роман с Норманом, который продолжался практически до настоящего времени в виде бесконечной череды болезненных расставаний и воссоединений.
Во время учёбы в Бритчестере Рафаэлла познакомилась с молодым человеком по имени Лео. Их тайный и малопонятный роман стоил девушке немалого количества нервных клеток, а в один непрекрасный день юноша просто взял и ушёл. Спустя годы он вновь объявился в жизни Рафаэллы. «Теперь всё будет по-другому», – говорит Лео. Но будет ли?
С самореализацией у Раф не меньшие проблемы, чем с отношениями. Поиски себя и своего призвания завели в тупик. Что по-настоящему нравится Рафаэлле? Большой вопрос. Пожалуй, больше всего она увлечена своим почившим дядюшкой Ронцо и его загадочным прошлым. Увлечена до такой степени, что держит его фото на прикроватном столике.
Помимо коллекционирования странных бойфрендов и любви к мертвому дяде, у Раф есть ещё одна проблема – её не в меру стервозная подруга Луна. В последнее время Луна странно себя ведёт и как будто что-то замышляет. Отбить у Рафаэллы Лео, который нравится ей самой?
Из хороших вещей – Рафаэлла повстречала простого и славного парня по имени Честер. Очевидная разница в происхождении и воспитании не помешала им сблизиться и подружиться. Чего не знает Раф, так это того, что «славный парень» работает на тайную правительственную организацию и в свободное от общения с ней время сворачивает преступникам шеи и делает дополнительные дырки. Но чего не простишь славному парню, да?
В предыдущей главе
В Части 8 Рафаэлла привыкает быть девушкой Лео, на этот раз не тайной, а открытой. Всё идёт хорошо, но героиню не отпускают дурные предчувствия. Чтобы их развеять, Раф возвращается к заброшенному хобби для успокоения нервишек – йоге. К ней присоединяются Луна и Джульетта. Бэк обижена после неудачного уикэнда на Сулани. Предпочитает проводить время со своим бойфрендом Себастьяном.
Луна подозревает, что Джульетта беременна и не стесняется об этом сплетничать. Нашей героине тоже достаётся. Луна намекает, что Раф начнёт изменять Лео с Норманом, как было в прошлый раз.
После занятия Рафаэлла и Лео отправляются в кафешку в Бриндлтон-Бэй, чтобы встретиться с Лоренцо. Сюрприз! Он не один, а с Лексой. Раф узнаёт, что Лекса – девушка Нормана, и слегка меняется в лице. Лео и Лоренцо тоже знакомы: у них совместный благотворительный проект (но на самом деле не совсем). Девушки вызываются помочь и придумывают лоты для благотворительного аукциона.
Лео и Лекса остаются ждать в кафешке, а Раф с дядей отправляются на прогулку. У героини есть цель – выяснить, не подкатывает ли дядюшка к мачехе Бэк. В последнее время Кади ведёт себя странно. Поссорилась с отцом Бэк и заявила, что ей по-прежнему нравится Лоренцо. Рафаэлла обходными путями пытается выяснить степень причастности дядюшки. Энцо надоедает наблюдать за её мучениями. Напрямик говорит, что Кади ему по боку. Он по-прежнему любит жену.
Кроме того, мы узнаём, что в прошлом Лоренцо переписал завещание и лишил Рафаэллу наследства, её семейного имения «Камайора». Причина? Рафаэлла некрасиво рассталась с Норманом, ранив в самое сердечко и тем самым взбесив его отца. Раф пытается заставить дядюшку передумать, но Лоренцо – кремень.
Действующие лица в этой главе
Лорд Леон Эйнсли Сент-Найветт, он же просто Лео – юноша, который умудрился дважды побывать бойфрендом Рафаэллы, в прошлом и в настоящем. Учился вместе с ней в Бритчестере. Умный, осторожный и до фига таинственный.
Лекса Содерберг – подружка главного героя Нормана. Вместе с ним работает в тайной правительственной организации под кодовым названием «контора», в оперативном отделе. Ловит плохих парней и охраняет своих.
Честер «Морри» Моррисон – лучший друг и коллега Лексы, телохранитель Нормана. Тайно влюблён в Рафаэллу.
Джульетта Ферроне – разумная и спокойная подруга Рафаэллы. Собирается замуж за её дядю Салво.
Ребекка «Бэк» Аркуари – подруга и кузина Рафаэллы. Для удобства в семье Рафаэллы кузинами называются все родственницы-ровесницы. На самом деле девушки не связаны кровными узами.
Лоренцо Борацца – отец Нормана и условный дядя Рафаэллы.
Вероника Спаркл-Борацца – легендарная мама Нормана. Трагически погибла, когда ему было десять.
Аделина Борацца ди Камайори – сестра-близнец Лоренцо, тётя (настоящая!) Рафаэллы и Нормана. Была замужем за родным дядей Рафаэллы.
Рауль Рамбаска – заклятый друг/враг Лоренцо, муж Аделины.
Добрый вечер, дневник!
Принимай в свои чертоги сонную деву. Это был долгий изматывающий день, который, к счастью, закончился. Утром я проснулась в объятиях Лео. Его кудряшки щекотали мне нос и шею, но я старалась не чихать и даже не двигаться. Звонил первый будильник, угрожающе трубил второй, но «мой лорд» продолжал мирно спать.
Ужасный ли я человек? Пожалуй. По-настоящему ответственная и заботливая девушка разбудила бы своего бойфренда, но я предпочла нежиться в его объятиях, согреваться его теплом и наслаждаться нашим сонным единением. За дверью раздавались торопливые шаги домашней помощницы Марии, за окном хлестал дождь, шуршал по крыше ветер, а мне было хорошо и спокойно в крошечном иллюзорном мирке.
– Доброе утро, – Лео всё-таки проснулся и первым делом поцеловал меня в плечо. – Сколько времени?
– Много. Ты всё проспал. Все свои важные встречи, но мне нисколечко не стыдно.
– Ты плохо на меня влияешь, Раф. Мой бизнес… Да к чёрту мой бизнес! Давай снова спрячемся в твоей комнате от всего мира.
– Мне нужно встретиться с моими девочками, – я с трудом поборола желание всё отменить. – Потом вернусь к тебе. Можешь пока поболтать с Матео? Он очень жаждал твоего внимания, мистер.
– Внуком Марии?
– Да, он славный парень. Спрашивал, можно ли ему с тобой поболтать. Про бизнес! Теперь Тео хочет свой бизнес, а ведь ещё месяц назад собирался становиться звездой футбола.
– Конечно со мной можно поболтать, – Лео задумчиво взъерошил волосы. – Скажи, Раф, как по-твоему… Почему люди меня сторонятся?
– Ты кажешься отстранённым и погружённым в свои мысли. Такого человека не хочется зря беспокоить. Вдруг ты доказываешь в уме сложную теорему?
– А-а. Мне нужно удерживать своё сознание в текущем моменте, чтобы оно никуда не улетало?
– Пожалуй.
– Когда ты пытаешься разместить новые обувные коробки у себя в шкафу, это напоминает игру в тетрис?
– Всё, улетело.
– Жаль, – лорд рассеянно зевнул, осматривая мою комнату на предмет новых интересных явлений. – Я так старался. Всё-таки напоминает тетрис?
– Весьма и весьма. А помнишь игру в «Змейку»? Когда я вот так провожу пальцами по твоей коже, напоминает её?
Я начала от линии его ключиц и медленно спустилась вниз, изображая змейку. Двигалась только по вертикали и горизонтали, каждый поворот – прямой угол. Влево, вниз, вправо, вниз… Издавала «звуки тетриса» каждый раз, когда змейка поглощала предполагаемую «еду». В детстве мне не нравился тетрис и прочие змейки. Кузен Норман ставил безумные рекорды, а я плохо играла.
Кожа Лео покрылась мурашками – вот моё величайшее достижение в такого рода игры.
– Слишком медленно и щекотно! – запротестовал Эйнсли, пытаясь сбросить мои пальцы со своей груди. – Змейка должна ускоряться с каждым съеденным яблоком, а твоя еле ползёт.
– Это очень старая и медленная змейка, не мешай ей.
– Я проспал свои встречи ради того, чтобы по мне ползала очень старая и медленная змейка?
– Угу-у.
Я добралась до живота лорда, но на этом не остановилась. Продолжила «ползти» вниз, пока полностью не скрылась под одеялом. Лео прекратил всякие попытки сопротивления. Теперь ему понравилась игра?
– Раф, в «Змейке» не было режима «Восемнадцать плюс», – при этом голос лорда звучал заинтересованно, а не укоризненно.
– Это скрытый режим, – я приподняла одеяло, чтобы донести свою мысль более внятно. – Открывается только для самых терпеливых игроков.
– О-о-о, вот оно что… Ты на встречу с девочками не опоздаешь?
***
Конечно опоздала. Лекса уже ждала на автобусной остановке. Зря я вызвалась её подвезти. Нужно было попросить Джульетту. Ответственную Джульетту, которая по утрам не играет в «Змейку».
– Прости, пожалуйста, – я виновато улыбнулась и призвала на помощь чудесный дар лжи. – Попала в жуткую пробку на выезде из Тартозы.
– Ерунда, Раф. Я сама опоздала. Мы ведь никуда не торопимся?
– Нет. Я заложила время на небольшую экскурсию перед началом занятия. Хочу всё тебе показать и немного поболтать, пока не приедут остальные девочки.
Не стану скрывать, поболтать наедине мне хотелось больше всего. Мы добрались до йога-центра примерно за час. Я помогла Лексе с оформлением абонемента на пару ближайших месяцев. Немного обидно, что она не взяла сразу на год. Мне хочется, чтобы мы подружились. Она в это не верит? Похоже, скептицизм Нормана заразителен.
– Справа мужские раздевалки, а слева наши, – я примерила на себя роль экскурсовода. – Прямо по курсу – зал для медитаций. Рядом с ним нужно соблюдать тишину.
– Много мальчиков ходят на йогу?
– Меньше, чем девочек, а жаль. Мужская йога – это красиво. Хочешь Честера позвать?
– Из Морри йог, как из меня президент Симерики! – засмеялась Лекса. – Он любит исключительно силовые тренировки, даже кардио не в кайф. Бегает только чтобы мне компанию составить.
– Он хороший друг, – я раз в десятый озвучила этот очевидный факт. – Слушай, Лекса, а как у Честера дела? Ты давно его видела?
– Только вчера. Забегал занять зёрен для кофемашины. Сказал, что дела хорошо, но мы все так говорим.
– Вы с ним соседи? Ничего себе! Я даже не догадывалась.
– Однажды мой лендлорд заглянул в гости и спросил, не ищет ли кто-то из друзей квартиру. Его предыдущие жильцы собирались съезжать, ну я и предложила Морри. Он как раз планировал дать дёру от подружки… Жуткая дамочка с манией контроля. Прикинь, она запрещала ему со мной общаться!
– Это случайно не подружка с котом-знаменитостью? – я припомнила рассказы Честера о его дамах.
– Ого, ты в курсе! Она самая. Была вся такая милая, приходила на чай и рассказывала, как любит Чеза. А сама возводила вокруг него стены и пыталась по-тихому убрать с горизонта всех друзей. Даже с родителями ограничивала общение.
– Чудовищно, Лекса! Честер такой славный. Он заслуживает самую хорошую девушку. Адекватную, по крайней мере.
– Я ему тоже об этом твержу, но все мы любим заводить отношения с неадекватами и страдать.
– Мы давно с ним не общались. Честер ничего тебе про меня не говорил? Может, он обиделся или что-то…
– Морри не обижается. Он же чёртово позитивное солнышко! Шучу. На тебя точно не обижается.
– Тогда что?
– Скорее всего, не хочет навязываться, – версия Лексы показалась мне не слишком убедительной. – Он грубоватый, но при этом до фига тактичный, заботливый и добрый. Много думает о других людях. Много всем помогает. Когда к нему приходит соседка в одном полотенце и как бы невзначай его теряет, Морри отважно бросается ловить и обратно закутывать дамочку.
– Ой. Как мило!
– Так и живём. Третья соседка на этаже, Пенни, пытается его соблазнить, Морри джентльменствует, а я угораю. Вот уже пару лет.
– Честер – просто рыцарь в сияющих доспехах! – я попыталась представить сцену соблазнения и тоже начала смеяться. – Бедная Пенни!
– Не то слово рыцарь. У него родители такие же. Приезжали навещать меня в больницу, хотя мы даже не были знакомы. Потом забрали отдохнуть на своём ранчо, кормили всякими вкусностями и относились как к собственному ребёнку. У Морри просто офигенная мама! Вам обязательно нужно познакомиться.
– Я бы с радостью, Лекса, но… – Меня никто не приглашал, что очень и очень печально. – Может, как-нибудь потом. Мне кажется, есть и другая причина, по которой он меня избегает. Ты что-то знаешь, но не хочешь мне говорить.
– Ничего такого…
– Ты обманываешь.
– Да, извини, плохо умею это делать, но и выдавать секреты Морри тоже не стану. Просто знай, что он не обижен и по-прежнему хорошо к тебе относится. Дай ему время, и он вернётся. Скажем так, его захлестнули личные переживания. Стало легче?
Совсем нет. В тот момент я чувствовала себя брошенной, забытой, нелюбимой. Точно так же, как когда меня меня бросала мать. Ни Честер, ни Лекса не виноваты в моих детских травмах. Головой я это понимаю, но всплывает столько неприятных воспоминаний… Запертая дверь материнской спальни: она не хочет меня видеть. Многозначительный обмен взглядами между тётей Веро и дядей Энцо, когда мать вовремя меня от них не забирает. Пустующее место рядом с тётей Дэль на вручении дипломов в университете. Рафаэлла никому не нужна, как и всегда. Обуза. Проблема. Нежеланный ребёнок.
Появление Нормана на свет тоже никто не планировал, но родители всегда с ним так носились. Даже дядя Энцо. Весь их дом был увешан счастливыми семейными фотографиями: Норман и родители на отдыхе, дядя Энцо спит с маленьким сыном на диване, Норман учится кататься на велосипеде, тётя Веро позирует для кого-то из «своих мальчиков» с новой картиной и прочее, прочее, прочее.
Порой мне хотелось сорвать фотографии со стены и разрезать на мелкие кусочки. Зависть – вот что я испытывала. Чёрную, всепоглощающую, горькую зависть. Я хотела чтобы они были моей семьёй, а не семьёй Нормана.
– Немного, – и снова я соврала, я это делаю гораздо лучше Лексы. – Я сильно переживаю, когда люди перестают меня любить. Дядя Энцо со своей колокольни считает, что у меня мания величия, но это что-то другое.
– Я так и подумала, что другое. Прости, не буду лезть не в своё дело… Я начала читать книжку, которую ты посоветовала. Очень захватывающе! Только один вопрос – почему у Детектива нет имени? Просто Детектив и всё.
– Это такой литературный приём, – я с радостью переключилась на другую тему. – Подчёркивает, что у героя нет нормальной жизни, а есть только профессия. Он детектив. Это всё, что нам о нём нужно знать.
– Ого! Всегда поражалась, как люди умеют разбирать книжки по кирпичикам. Я их просто читаю, в лучшем случае.
– Мне кажется, Детектив немного напоминает Нормана, такой же мрачный. Что скажешь?
– Норман вовсе не мрачный. У него отличное чувство юмора, заразительный смех и эти лукавые серые глаза... М-м-м. Давно не чувствовала так много всего по отношению к мальчику.
Лицо Лексы озарила влюблённая улыбка, и я смущённо отвела взгляд. Святые круассаны, да у них всё по-настоящему! Она без ума от него, а он от неё. Норман просто так не улыбается людям. Он замкнутый, нелюдимый, тревожный и ехидный тип. Неужели с этой девушкой кузен другой? Как она добилась взаимности? Норман давно не заводит серьёзные отношения, то есть не заводил. В прошедшем времени.
***
Когда появились остальные девочки, стало громко и тесно. Небольшую раздевалку заполнили не только мы, но и вопросы, любопытство, оценивающие взгляды. Лекса едва успевала вертеть головой от одной моей подруги к другой.
– Ты в отличной форме, – Луна Виллареаль впервые на моей памяти похвалила чужие физические характеристики. – Какой у тебя процент жира?
– Умные весы говорят, что в районе семнадцати, – Лекса сверилась с приложением на телефоне. – Ну да, в среднем семнадцать. Больше, когда увлекаюсь булочками и пропускаю тренировки.
– У меня гораздо больше, – грустно протянула Бэк, с которой мне всё же удалось помириться. – Как ты добилась, чтобы у тебя были кубики на животе? До этого я только у мальчиков их видела.
– Ну-у, мои кубики далеко не такие впечатляющие, как у Морри. У него настоящая стиральная доска!.. А так, просто регулярно тренируюсь.
– Как вы с Норманом познакомились?
– О, ну… Он тоже мой коллега. Морри много рассказывал про Нормана, но лично мы знакомы не были. В разных отделах работаем. Потом случайно встретились в баре, и я решила, что хочу познакомиться поближе. Вот, как-то так.
«Познакомиться поближе» – это оказаться в одной постели в тот же вечер? Ну и ну. Мораль окончательно покинула эту раздевалку. Я на всякий случай прижала палец к губам. Лекса меня не видела, зато остальные – да.
Накануне звонил дядюшка Энцо и вежливо, но категорично потребовал не лезть в отношения Нормана и Лексы. С рассказами о его прошлых отношениях, с нами со всеми и с прочими девочками из семьи и ближайшего круга. До сих пор думаю, к кому относилось это «с нами со всеми». Только ко мне и Луне, или… Ох, надеюсь кузен не спал с Бэк или Джулз! Мне должно быть всё равно, но на самом деле нет.
– Честер – твой лучший друг? – Джульетта восприняла мой молчаливый призыв свернуть в сторону безопасных тем. – Как думаешь, он хотел бы прийти к нам на свадьбу?
– Скорее даже брат. Насчёт свадьбы самого Морри спроси. Ему может быть некомфортно в обществе такого количества новых людей.
– Давайте я его приглашу, – внезапно вызвалась Луна. – Мне всё равно не с кем идти, а так возьму здоровяка под своё крылышко. Мы будем отлично смотреться вместе. Позвоню ему сегодня же. Даже прямо сейчас.
– Э-э-э, Луна, – мне почему-то стало неприятно от её слов. – Вдруг у Честера другие планы?
– Расслабься, Раф. Честер будет в надёжных руках. Лекса, ты ведь не против, если я ему позвоню?
– Я… э-э-э… нет. Это ваше с Морри дело.
– Вот видишь, Раф, – мисс Виллареаль улыбнулась очень сладко, но вместе с тем очень противно. – Только ты пытаешься управлять тем, что тебе не принадлежит.
В глазах Лексы застыл молчаливый вопрос: «Что происходит?». Если бы я знала, если бы я знала… Я думала, самой щекотливой темой дня станет кузен Норман, но, оказалось, что нет. Мы были близки к тому, чтобы поссориться из-за Честера Моррисона. Ох.
Луна демонстративно извлекла из сумочки телефон. Прокрутила список контактов до нужной буквы, и он там был. Не припомню, чтобы Моррисон давал моей подруге свои контакты.
– Честер, привет, – пропела притворщица, когда собеседник взял трубку. – Это твоя любимая склочная принцесса из Винденбурга. Да, Луна. Помнишь меня? Так приятно, что помнишь… Я хотела перед тобой извиниться. Я перебрала и вела себя просто отвратительно. До сих пор стыдно перед тобой и моими подругами. Несла всякую чушь, да… Очень сожалею…
Даже тактичная Джульетта приоткрыла рот от изумления. Луна никогда не извиняется за свои поступки. Она, как машина без заднего хода, едет только вперёд и давит всех на своём пути.
– Я не имею права о таком просить, но… – голос мисс Виллареаль стал тихим и даже застенчивым. – Мне не с кем пойти на свадьбу Джульетты. Может, составишь компанию? Не хочу быть одна среди всех этих парочек – Бэк и Себастьян, Лекса и Норман, Раф и Лео… О, ты согласен? Правда? Думаю, «Луна и Честер» тоже отлично звучит.
Святые круассаны! Луна затеяла маленькую некрасивую месть. Зря я призналась, что мы с Лео снова вместе. В отместку мисс Виллереаль решила отобрать у меня Честера. Друга, по которому я и без того сильно скучаю. Сблизившись с Луной, он окончательно забудет про меня. Зачем ему «мисс Раф», когда есть такая сладкоголосая лгунья? Без высоких моральных принципов.
Я поймала обеспокоенный взгляд Лексы. Пожала плечами. Что я ещё могла сделать?
***
Всё занятие у меня кошки скребли на душе, буквально раздирали её в клочья. Я едва не упала, пытаясь выполнить сложную асану. Лекса пришла на помощь и буквально поймала меня.
Она такая сильная и гибкая! Сказала, что никогда прежде не занималась йогой, но в это верится с трудом. Почти все асаны получились у мисс Содерберг с первой попытки. У нас не самый продвинутый уровень, но всё же обидно. Я втянулась только спустя полгода. Полгода упорной работы над собой и своим телом.
– Ты только посмотри на неё, – шепнула Луна с соседнего коврика. – Чёртова новая королева этого зала. Где и как она развила такую ловкость и выносливость?
Я лежала в позе трупа и уже ничему не удивлялась. Любимая асана, которая получается у меня лучше других. Кроме шуток.
– Не знаю, Лу, – я хотела её проигнорировать, но решила быть выше мелочных дрязг. – Честер служил в армии. Может, Лекса тоже?
– Девочек берут в армию?
– Не знаю. Вроде бы.
– Берут, – к дискуссии присоединилась Джульетта. – Девочки во всех сферах борются за равноправие. Мы молодцы.
– Берут, – хихикнула Лекса, – но лично я не служила. Вас очень хорошо слышно, простите. Нужно было сделать вид, что не слышу?
***
– В детстве я занималась гимнастикой, – после занятия мы засели в уличной кафешке, и мисс Содерберг решила утолить всеобщее любопытство. – Даже в юниорскую сборную Симерики вошла, но потом получила травму. В теории могла восстановиться, но мама не хотела, чтобы я шла к своим медалям через боль и зависимость от сомнительных препаратов. Она не из тех безумных спортивных мамочек, которые калечат своих детей… Так что я похоронила олимпийские амбиции и увлеклась другим – единоборствами, боксом, всем таким. Очень нравилось.
– Необычно, – протянула Бэк. – Значит, ты можешь за себя постоять?
– Могу, да. Мне бы хотелось, чтобы девочек учили этому ещё в школе. Самооборона – это чертовски важно.
– Я бы вряд ли смогла справиться с огромным мужиком с ножом, – покачала головой Джульетта, – даже если бы знала пару эффективных приёмов.
– Даже у огромных мужиков с ножами есть уязвимые места, – не согласилась Лекса. – Тут задача не выиграть в честном поединке, а вырваться от урода и сбежать. На нашей стороне эффект неожиданности. Сделай вид, что он полностью сломил твоё сопротивление, а потом атакуй. Когда он меньше всего этого ждёт. Целься в уязвимые места – колени, уши, глаза. Ну, и про главное уязвимое место не забывай. Тебе не нужно быть сильной или тренированной, ему всё равно будет больно. Этого хватит, поверь мне.
– Я лучше найму парочку телохранителей, – пожала плечами Луна. – Самооборона для бедных девочек. Упс.
Я пнула мисс Виллареаль под столом. После её выступлений Лекса точно от нас сбежит. Если заглядывать ещё дальше в будущее – на меня наедет мстительный дядюшка Энцо, которому раз в декаду бывает не наплевать, лишит остатков наследства и сопроводит весь процесс кучей ехидных комментариев и подколов. Дядя, я правда не хочу портить жизнь твоему сыну, но у меня не получается.
Зачем я в принципе дружу с Луной?
– Справедливо, – Лекса невозмутимо улыбнулась, и я выдохнула с облегчением. – Тоже бы наняла парочку тренированных ребят, будь я богатой девочкой. Телохранители хорошие ребята – мне так говорили.
– Знаешь кого-то лично?
– Увы.
– Ладно, давайте к более интересным темам, – Луна демонстративно размяла пальцы, как теннисист перед матчем. – Лекса, кто, по-твоему, более сексуальный – Рауль или Лоренцо? Это самый важный вопрос из анкеты для вступающих в объединённую семью Борацца и ди Камайори.
– И Аркуари! – напомнила о себе Бэк.
– И Ферроне в скором времени, – присоединилась Джульетта. – Хотя мы вроде уже пересекались с вами.
– Что бы я ни сказала, прозвучит ужасно, – Лекса обречённо вздохнула. – Либо я сохну по отцу своего парня, либо считаю его непривлекательным и сохну по Раулю, которого никогда не видела. Примерно такая идея для дальнейшего троллинга, да?
– Фу, не порти нам развлечние! Давай покажу Рауля, – мисс Виллеарель снова взялась за телефон. – Вот, у Аделины в Симстаграме есть молодой Рауль. Он не сильно постарел с тех пор. Ещё есть горячие фотки Лоренцо. Я даже себе парочку сохранила.
Пока Луна листала Симстаграм моей тёти, Лекса украдкой писала Норману. С моего места было прекрасно видно всю их переписку. Ох. Хотела бы я сказать, что не подсматривала.
«S.O.S! Они спрашивают, кто более секси – твой отец или Рауль», – Лекса буквально за пару секунд набрала такое длинное сообщение.
«Луна спрашивает?» – молниеносно ответил Норман.
«Она. У мисс Птеродактиль есть горячие фотки твоего отца».
«Жесть! Держись там. Не хочу даже знать, зачем они ей», – после этого кузен поставил блюющий смайлик.
«Эррингтон, это официально – хочу твои горячие фотки в моём телефоне».
«Я тоже хочу фотки с тобой и нас с тобой».
«Типа не только горячие, но и милые? Тоже хочу. Много, очень много! Спрошу у Сид, сколько гигабайт тебя и нас влезет на мой телефон».
«Содерберг, в следующий раз я проставлю максимальное количество сердечек в этом твоём приложении».
«Тебя на столько не хватит, ковбой!».
Норман прислал в ответ ну очень не характерный для него смайлик, милый и влюблённый. Я отвернулась и не стала читать дальше. Про то, как они скучают друг по другу, как снова хотят увидеться, как много совместных фотографий сделают… Итог – она извиняется, бросает нас и идёт звонить своему Норману. Сверкая всё той же влюблённой улыбкой. Лекса разглядела в кузене то, чего не разглядела я сама?
Если почитать нашу с Лео переписку, она куда более пресная и не заставляет краснеть до самых корней волос. У Лексы и Нормана страсть, эмоции, понятные только им одним шутки и синергия что ли. Они поддерживают друг друга. Кузен открылся ей, вот просто взял и открылся.
Зависть, снова зависть. Лео Эйнсли продолжает держать меня на расстоянии. Норман держал меня на расстоянии. Все держат меня на расстоянии.
***
После тренировки я подбросила Лексу до дома и даже до квартиры проводила. С ней легко и душевно. Славная девушка. Надеюсь, она считает меня такой же.
– Не заглянешь на чай? – предложила моя новая подруга. – У меня есть обалденный молочный улун и шведские булочки по секретному рецепту бабули Содерберг. Норман уже заценил.
– Спасибо за приглашение, но, может, в другой раз. Я немного устала после тренировки. Все мышцы болят. Мне бы полежать…
– Без проблем, Раф. Классно потусили. Мне понравилось заниматься йогой.
– Прости за Луну, она немного стервозная.
– Ерунда, Луна классная. Прямо королева улья из молодёжных комедий.
– Хорошо, что ты такая терпеливая. Тогда до следующего раза? – Я потянулась, чтобы поцеловать Лексу в щёку, но та стремительно отпрянула. – Ой, прости! Тебе такое не нравится? Мы с девочками обычно обнимаемся и целуем друг друга при встрече и на прощание.
– Чёрт, прости… Дурацкие рефлексы! Я не поняла, что ты хочешь сделать. Случайно увернулась. Давай ещё раз?
Я чмокнула Лексу в щёку. Та смущённо хихикнула. Неужели у неё никогда не было подруг? Чудовищно! Как же милые девочковые ритуалы – ночёвки друг у друга, плетение косичек, гадания на картах и спиритической доске? Нужно восполнить недостаток женской дружбы в её жизни.
Содерберг скрылась за дверью, а я направилась к лифту, размышляя о дружбе и связанных с ней вещах. То есть думала, что направляюсь к лифту, но своевольные ноги привели к квартире Честера Моррисона. Ох, Раф, мало с тебя на сегодня приключений? Ты же сказала Лексе, что поедешь домой.
– Мисс Раф, ты тут какими судьбами? – первыми меня встретили удивлённые брови друга.
– Я скучала по тебе, Честер. Хочу дружеских обнимашек, разговоров, глупых шуточек. Всего, что у нас было на Сулани. Я уже начала волноваться, что тебя похитили пришельцы…
– Не, не похищали. Они бы не притянули меня своим лучом, слишком тяжёлый. Просто много работы. Я был совсем плохим другом?
– Ужасным, но ты ещё можешь это исправить.
Я первая его обняла, вернее прижалась и спряталась у него на груди. От себя и от всего мира. Как и в прошлый раз, заботливые руки укутали уютным одеялом, согревая и защищая. У него потрясающие объятия, я уже говорила? Оказывается, большие мужчины умеют быть экстремально нежными и ласковыми.
Не стану врать и делать вид, что меня совсем не волновали его пресловутые кубики, крепкие бицепсы-трицепсы, и сильные, но нежные руки. Честер – весьма привлекательный парень, но друг. Дальше пары шаловливых мыслей я заходить не стала.
У меня есть Лео. Чуточку флиртовать с другими мальчиками и друзьями можно, но осторожно. Я больше не та Рафаэлла, что бегала к Норману.
– Я идиот, – сообщил Честер моей макушке. – Нужно было позвонить. Прости, мисс Раф.
– Извинения приняты. Это ты от обнимашек так растаял?
– От них. С тобой хорошо обниматься.
– Правда хорошо?
– Хорошо-хорошо.
– Хорошо-хорошо-хорошо?
Он не успел ответить. Из соседней квартиры высунулась Лекса с мусорным пакетом и тут же забежала обратно с очень нехорошим «Ой-ой, продолжайте». Снова попались за обнимашками. Люди склонны преувеличивать безобидные вещи до слоновьих масштабов.
– Только Содерберг для полного счастья не хватало… – проворчал Моррисон. – Мисс Раф, не парься. Скажу ей, чтобы не думала лишнего.
– Заметка на будущее – обниматься внутри квартиры, а не снаружи.
– Э-э…
– Я просто тебя подкалываю, Честер. Тут ничего такого. Мы друзья и можем обниматься. Лекса знает, что мы друзья.
– Как скажешь, мисс Раф. А ты хочешь…
– Ты хочешь… – я начала говорить одновременно с ним.
– Ты первая.
– Я хотела предложить куда-нибудь сходить. Лео убежал на о-очень важные встречи... Ненавижу сидеть одна дома, это вгоняет в депрессию.
Сообщение лорда настигло меня на пути из йога-центра и сильно расстроило. Обещал дождаться и не дождался. Встречи важнее меня? Проклятый эгоист и карьерист Лео!
– Я то же самое хотел предложить. Хочешь сходить в азиатскую забегаловку с лучшим в городе раменом?
– После такой рекламы у меня может быть только один ответ.
– «Пошёл ты, Честер, со своим раменом? Я такое не ем!»
Привет!
Начала читать мир и хочется написать немного впечатлений. Вернее впечатлений масса, у меня просто не хватит слов, чтобы полноценно описать свой восторг! Теперь церемония приветствия. Как лучше обращаться, на "ты", на "вы"? Я предлагаю на "ты" и не дожидаясь подтверждения, начинаю тыкать. Что сказал бы на это Норман? В глубине души бы поморщился, все же он пока не дал согласия. Но в итоге сам бы предложил более свободное общение.
МК - модуль. Командный центр? Можно полностью скопировать персонажа, можно по частям и добавить это любому выбранному симу. И внешность изменить и черты характера поменять. Как решит Смотрящий. Потом персонаж подходит к зеркалу, разглядывает себя и произносит: "Плешь яковитского священника! Святые круассаны, это точно я? Да, Смотрящий?"
Скриншоты в мире это произведения искусства! Картинки не просто красивы, они гениальны! Я играю в четверку и знаю почти все локации. Подбор фона безупречен. Мне не бросается в глаза, что это за место в симс. Для меня желательно восприятие картинки и текста. Фон гармонирует с героями, их действиями, разговорами и дополняет их. Я наслаждаюсь диалогами и герои оживают в моем воображении.
Отдельно про декорации. В начале мира они были от ЕА. Снимаю шляпу, это шикарно! Так все расставить, подобрать, что нужно уменьшить и разместить каждую деталь четко и по делу - это колоссальный труд! Скриншоты с прекрасным ракурсом, отличные повороты камеры, не просто качественны и безумно красивы, а продуман каждый кадр!
Сюжет не просто интересный, а на уровне тянет читать дальше и дальше. Оторваться сложно, но я читаю по одной или две главы в день. Вечером, с ноута. Главы объемны, я умею читать быстро. Но это тот случай, когда мне нравится читать медленно, растягивая удовольствие. Диалоги настолько живые, что я представляю персонажей. Потому что текст и атмосфера располагает к этому.
Норман. Что он мне нравится это однозначно. Понятен? На этот вопрос пока трудно ответить. Мне нравится начало - Вот он я. А дальше без восторга, скучая, он описывает то что видит, чувствует или то, что ему надо сделать. У него скептический взгляд, с сарказмом. Местами мрачно, угрюмо. Он просто такой сам по себе. Мне хорошо знакомы его чувства. Я обожаю такое читать!
Лэндон. Пока милаш. Молод. Хочет быть парнем типа "свой в доску". Накосячил с смс. Бывает. И все же он не так прост, есть в нем что-то скрытое. Я прочитала еще мало про него.
Рафаэлла удивительная девушка. Любуюсь ей. Мне нравится ее настойчивость, но в то же время нельзя сказать, что она идет напролом. Честер зацепил ее чем то. Сценой в ресторане просто наслаждалась. Вот это вот неловкое начало симпатии, очки сползающие в тарелку, толком неклеющийся разговор. Такое знакомо почти каждому и ты мастерски описываешь эти детали.
Персонажи от ЕА. Они отлично изменены! Остались только имена и фамилии. Отсюда восприятие к ним другое. Симы от ЕА есть у всех. И когда видишь не привычные и, прости, часто надоедливые физиономии еашных симов, а по сути совершенно другие лица, начинаешь по другому к ним относиться. За персонажей от ЕА отдельные аплодисменты! Браво!
Желаю тебе вдохновения, а у меня впереди еще не мало вечером в компании твоих героев!
Твой мир это гениальные тексты, шикарные диалоги, захватывающий сюжет и изумительной красоты скриншоты!
Записка про Рафаэллу.
Большое спасибо за подробную информацию о том, кто есть кто! Я, как новый читатель, почувствовала заботу! Это было приятно! Я уже немного ориентируюсь и лица героев запоминающиеся. Утренняя сцена Лео и Раф бесподобна.
Раф переживает из-за того, что мама не уделяла ей внимания. Мне кажется она наговаривает на себя. Она хотела порезать фото - это не зависть, а скорее обида, отчаянье. Ей досадно - почему ее не любит мама? Она была ребенком и наблюдала любовь других родителей к своим детям.
Отмечу декорации в спа. Прекрасно! Люблю рассматривать баночки! Раф чуть-чуть ревнует Нормана. Не то чтобы очень, но капельку ее задевает, что у Лексы получилось, а у нее нет.
Диалог подружек в раздевалке потрясающий. Какой процент жира? Как ты кубики такие на животе накачала? - это все супер. И Луна прет как танк, не соблюдая ни какой субординации. Да еще хочет взять с собой Честера. Раф не отдавай ей Честера! - такая у меня была реакция.
Зачем я дружу с Луной? - вот это отличный вопрос!
На месте, где Лекса переписывалась с Норманом и эти смайлики, хотелось сказать - Раф, очнись. Честера уводят, а ты мучаешься вопросом, чего ты не разглядела в кузене. Не разглядела, потому что это не твоё, не дано было это увидеть.
Снова Раф думает о зависти? Когда завидуют, хотят отобрать, присвоить, получить то же самое, желают неудач. Она не завидует Лексе, не желает ей плохого.
Какой потрясающий взгляд у нее на Честера!
Прекрасные скриншоты бонуса как завершение потрясающей записки! Я в восторге! Приношу свои извинения, я пока без цитат. Чуть позже втянусь и смогу нормально выражать свои мысли.
Как лучше обращаться, на "ты", на "вы"? Я предлагаю на "ты" и не дожидаясь подтверждения, начинаю тыкать. Что сказал бы на это Норман? В глубине души бы поморщился, все же он пока не дал согласия. Но в итоге сам бы предложил более свободное общение.
Конечно, можно на «ты». Мы с Норманом и Ко только за более неформальное общение. Единственный товарищ в мире, который предпочитает «выкать», – это Рауль. Старомодный, да. ))
МК - модуль. Командный центр? Можно полностью скопировать персонажа, можно по частям и добавить это любому выбранному симу. И внешность изменить и черты характера поменять. Как решит Смотрящий. Потом персонаж подходит к зеркалу, разглядывает себя и произносит: "Плешь яковитского священника! Святые круассаны, это точно я? Да, Смотрящий?"
Да, суперская аналогия! А ещё МК – это Мейсон Калвер, основатель моей первой династии на форуме. Безумный учёный, которого в результате провального эксперимента перенесло в тело своей коллеги и любовницы. В мире считается, что он погиб, но нет. Мейсон основал династию в Сансет Вэлли, женился и завёл детей. Да-да, всё в виде девочки. Мне всегда была интересна тема жизни под чужой личностью.
Ну, и конечно вполне очевидный референс к «МК-Ультра». Куда ж без него.
Ответное большое спасибо за обратную связь. )) Я рада, что это оказалось полезно. Давно уже задумываюсь над тем, как сложно вливаться в чтение на более поздних этапах мира. Типичные проблемы моего мира – одна большая история без промежуточных этапов, куча персонажей и большие главы. Плюс между главами разных героев проходит много времени. В последний раз мы видели Рафаэллу… я даже не помню, когда, хех.
Подумала, что надо хотя бы чуть-чуть помочь читателям в этом во всём разобраться.
Раф переживает из-за того, что мама не уделяла ей внимания. Мне кажется она наговаривает на себя. Она хотела порезать фото - это не зависть, а скорее обида, отчаянье. Ей досадно - почему ее не любит мама? Она была ребенком и наблюдала любовь других родителей к своим детям.
Да, обиды и отчаяния там с лихвой. Мне нравится показывать разные варианты историй с одинаковой завязкой. В данном случае у нас в виде завязки – «Упс, залёт». Что у матери Рафаэллы, что у родителей Нормана. Разница в том, как они поступили дальше. Мать Рафаэллы выбрала путь игнорирования. Большую часть времени она делает вид, что у неё нет ребёнка. Вспоминает про Раф только по формальным поводам. Плюс отыгрыш незакрытых хотелок за счёт дочери – удачного брака и рождённых в браке детей.
При таком чудесном подходе матушка успешно наделала Рафаэлле кучу травм. Главная и очень болезненная потребность – чтобы замечали и любили. У Раф такой безумный голод, что любви одного человека не хватает. Всегда нужно больше. Вторая проблема – она не умеет в ответную любовь. И это проводит нас к вопросу о том, что там происходит с Норманом:
На месте, где Лекса переписывалась с Норманом и эти смайлики, хотелось сказать - Раф, очнись. Честера уводят, а ты мучаешься вопросом, чего ты не разглядела в кузене. Не разглядела, потому что это не твоё, не дано было это увидеть.
Норман нужен в виде поставщика любви без ответного запроса. Сам он хочет схему «люблю-люблю», чтобы и он, и его. Раф от Нормана нужно одностороннее «люблю», направленное в её сторону. Она его не любит, поэтому резко бросает, когда Норман приходит со своим запросом на ответную любовь. Дальше Раф периодически возвращает Нормана для поддержания чувств с его стороны. Если он утекает к Лексе и там ему хорошо, кто будет любить Раф вместо него?!
В смысле тут не холодная и расчётливая многоходовочка, а скорее грустные попытки сломанной девочки восполнить то, чего ей так не хватает. За счёт других, да. Попутно ломая и их жизни тоже. Для достижения целей Раф использует семейный талант к манипулированию и интригам, но изначальная мотивация – просто быть любимой. Нужной. Самой-самой главной в жизни других людей.
У многих героев в мире личный квест – это поиски любви. Для Нормана любовь – это полная взаимность: нашёл Лексу и жизнь заиграла новыми красками. Для Лоренцо – принятие: нашёл Оки-Веро и перестал рушить всё на своём пути.
Для Раф – не чувствовать себя пустым местом. Мы-то догадываемся, что проблемы сидят у неё внутри и должны быть решены там же, а не перенесены вовне. Собери она гарем из сотен обожающих мужиков, это бы всё равно не помогло. Раф ведь никого из них не любит – ни Нормана, ни Лео, ни всех прошлых бойфрендов. Она от них подпитывается, как электромобиль от зарядки, но этого ненадолго хватает и очень скоро нужна новая подпитка. Поэтому у Раф обычно не одни отношения, а несколько запасных маршрутов. Если один маршрут недоступен, она идёт по другому. Вот такая грустная правда.
Сможет ли она прийти в состояние, когда кого-то искренне полюбит и будет счастлива в моногамных отношениях? Пока не знаю. Надеюсь. Мне нравится в некотором роде следовать за героями и интуицией и смотреть, куда это приведёт.
В Части 9 Рафаэлла играет с Лео в увлекательные утренние игры, а после отправляется на занятие по йоге. По пути подбирает Лексу, которую вызвалась подвезти. Окольными путями пытается выведать у новой подруги, почему Честер Моррисон перестал ей звонить и писать. Лекса заверяет, что с Честером всё в порядке. Никаких обид на Рафаэллу, просто не хочет навязываться. Раф чувствует подвох, но разговорить Лексу так и не получается. Зато выясняется, что Честер и Лекса – соседи по этажу. Ценная информация, которая Рафаэлле пригодится чуть позже.
Подтягиваются подружки Рафаэллы в количестве трёх штук. Луна Виллареаль плетёт козни не отходя от кассы – звонит всё тому же Честеру и приглашает пойти на свадьбу Джульетты. Тот соглашается. Раф в шоке.
После занятия по йоге подружки болтают в кафе. Рафаэлла засовывает нос в телефон Лексы и читает её переписку с Норманом. Расстраивается потому, что с Лео у них всё не так бурно и весело. «Может, не стоило Нормана отпускать на вольные хлеба?» – думает героиня. Да и вообще все мужики резко разбежались по другим женщинам и забыли про Раф. Печалька!
Рафаэлла подвозит Лексу до дома и чисто случайно провожает аж до квартиры, которая находится совсем рядом с другой интересной квартирой. Попрощавшись с Лексой, героиня заруливает в гости к Честеру, опять же чисто случайно. Сходу выдаёт ему три кило обнимашек.
Лекса идёт выносить мусор и палит Раф с Честером за обнимашками. Убегает обратно к себе в квартиру, чтобы не мешать. Честер приглашает Рафаэллу в ресторанчик, и герои плавно перемещаются в текущую главу.
Действующие лица в этой главе
Честер «Морри» Моррисон – оперативный агент в тайной правительственной организации, друг Рафаэллы и просто хороший парень. Тайно влюблён в нашу героиню.
Ральф Хеллингер – друг и коллега Честера, знатный раздолбай.
Лекса Содерберг – лучшая подруга и коллега Честера. Встречается с Норманом и с недавнего времени дружит с Рафаэллой.
Лорд Леон Эйнсли Сент-Найветт, он же просто Лео – юноша, который умудрился дважды побывать бойфрендом Рафаэллы, в прошлом и в настоящем. Учился вместе с ней в Бритчестере. Умный, осторожный и до фига таинственный.
Фрэнсис Джей «Эф-Джей» Уортингтон Третий – старый университетский приятель Лео.
Камилла Уортингтон – младшая сестра Эф-Джея, какое-то время числилась девушкой Нормана. Учится в Бритчестере.
Райлан «Алиот» Монро – бывший наёмный убийца, друг и помощник Лео.
Индия-Грейс «Грейси» Уайтлинг – эксцентричная кузина Лео, плохо дружит с кукушкой.
Лоренс Уайтлинг – призрачный кузен Лео, которого никто и никогда не видел. Брат Грейси.
И снова я, дневник.
Вернёмся к тому моменту, когда мы с Честером стояли на пороге его квартиры и обсуждали рамен. Неужели он думал, что я откажусь попробовать новое блюдо в новом месте? Отныне пусть знает, что ничто так не манит Рафаэллу, как дух кулинарных приключений. В этом отношении я неисправимая авантюристка и оптимистка.
Моррисон попросил дать ему пять минут на сборы. Ради любопытства я включила секундомер на телефоне. Говорят, бывшие военные очень быстро одеваются – вот и проверим. Друг скрылся за дверью ванной с «выходной» рубашкой под мышкой, а я отправилась исследовать квартиру, которую уже исследовала. С момента моего прошлого визита не изменилось ровным счётом ничего – минимум личных вещей, много спортивного инвентаря и прочих мальчишеских штучек. Я попробовала ударить по боксёрской груше, но та даже с места не сдвинулась.
– Честер?
– А? – раздалось из-за двери.
– Твою грушу можно бить без перчаток? – в фильмах я видела, как боксёры лупят по груше голыми руками. – Я ударила, но она не шелохнулась.
– Чёрт, мисс Раф, что ты такое творишь? – Моррисон выбежал из ванной в расстёгнутой рубашке, очень встревоженный. – Дай взглянуть на твои лапки. Не поранилась?
– Всё в порядке, но можешь лично убедиться.
Я вытянула руки. Честер внимательно их изучил и укоризненно покачал головой. Зазвонил таймер на телефоне, но эксперимент уже провалился.
– Фух, не делай так больше, лады? Можно легко разбить себе костяшки или даже палец сломать. Новички должны заниматься только в перчатках.
– То есть ты сам занимаешься без перчаток?
– Ну-у, иногда… Когда лень их надевать. Но мои костяшки особо не жалко, я их сто раз сбивал в мясо.
– Так-так, двойные стандарты значит. Тебе можно, а мне нельзя.
– Мисс Раф, ну ты сравнила свою кожу и мою! – Честер нежно погладил мою руку большим пальцем. – Не ворчи на меня, я же дело говорю. Если хочешь, можем сходить на полноценную тренировку в зал. Подберём тебе перчатки по размеру, сделаем разминку, потренируем базовые удары.
– Звучит заманчиво. Правда организуешь для меня тренировку?
– Правда.
– А научишь, как себя защищать? В первую нашу встречу я соврала, что хожу на курсы самообороны. Чтобы… не знаю… произвести впечатление?
– Фигня, мисс Раф, не загоняйся из-за маленького обмана. Я не великий эксперт по самообороне, но могу показать и рассказать, как двинуть побольней.
– Лекса говорит, что можно вывести из строя противника, который больше тебя. Я бы смогла тебя победить?
– Я не против быть побеждённым тобой.
– То есть ты стал бы поддаваться?
– Ну-у, да. Как по-другому?
– А если бы не поддавался?
– Тогда вряд ли, мисс Раф. Может, если бы я спал. Под действием сильного снотворного.
– Как-то грустно, что сколько не тренируйся, а тебя всё равно не победить.
– Не расстраивайся. Шанс нарваться на второго меня маленький. С остальными такая боевая девочка, как ты, справится.
– Ух, какой комплимент! – я даже зарделась. – Думала, ты считаешь меня избалованной неженкой.
– Ты боевая неженка, мисс Раф. Порой такую словесную трёпку мне задаёшь, что остаётся только выбросить белый флаг… Э-э-э, ладно. Пойду я оденусь. Можешь пообещать, что будешь осторожна с моим хламом? Там ещё сноуборд на стенке плохо закреплён. Пару раз падал Ральфи на башку, но Ральфи не жалко.
– Бедный Ральфи! Честер, я обещаю быть осторожной. Прости, что хозяйничала у тебя без спроса.
– Я не против, мисс Раф. Можешь чувствовать себя как дома и смотреть всё, что тебе интересно. Только осторожно. Я просто… Отвык, что у меня бывает кто-то не с чугунной башкой. Нужно поработать над безопасностью жилища.
Моррисон вновь скрылся за дверью ванной, чтобы… застегнуть рубашку? Ну очень неприличное действо, совсем не для глаз нежной фиалки «мисс Раф». На секунду почувствовала себя монашкой, которая ни разу в жизни не встречала живого мужчину.
Я хмыкнула и отправилась изучать коллекцию книг на полках. Целых два книжных шкафа, забитых серьёзными произведениями от пола до потолка. Весьма впечатляющая коллекция.
– Я тоже люблю Хемингуэя, – поделилась я, скользя пальцами по разноцветным корешкам.
– Кого?
– Писателя. Кого же ещё?
– Без понятия, мисс Раф, – Честер высунулся из-за двери и наморщил лоб. – Я не знаю, кто такой Хемингуэй. Ну, то есть слышал фамилию, но… Книжки не мои. Раньше здесь жил племянник лендлорда, а потом парочка студентов.
– Ой.
– Я тупой, мисс Раф. Не помню, когда в последний раз читал что-то длиннее инструкции к освежителю воздуха.
– Неправда, ты умный и очень проницательный, – я взяла смущённого Моррисона за руку. – Не хотела тебя обижать, прости. Не стоило автоматически предполагать, что книги твои.
– Я не обиделся, просто подумал, что ты такая умная и образованная, а я… – он замолчал и опустил взгляд на наши руки. – Читать книжки интересно? В детстве мне нравилось, когда родители читали вслух. Что-то про мальчика-волшебника с совой.
– Интересно. Мы можем вместе что-нибудь почитать.
– Это как, мисс Раф? В школе я читал книжки только в кратком пересказе.
– Будем читать по одной главе и потом обсуждать. Книжный клуб! Мы так делаем с девочками и Лео.
– Я не очень быстро читаю. Делаю дурацкие ошибки на письме. Я реально тупой, мисс Раф. Не выпендриваюсь, чтобы получить твою похвалу.
– Тебе некомфортно обсуждать это со мной?
– С тобой – нормально. Я не всегда понимаю, о чём болтают другие умные люди. Мне, типа, стыдно, что в мою черепушку не доложили мозгов.
– Это не твоя проблема, что они используют заумные фразы и создают удушающую, псевдо-интеллектуальную атмосферу. Как там говорится? Будь проще, и люди к тебе потянутся.
– Мисс Раф, ты просто сокровище. Лучшая девушка на свете. Лео очень с тобой повезло.
– Ты тоже сокровище, Честер. Никогда не забывай об этом.
Я с трудом достала до его щеки и запечатлела на ней поцелуй солидарности и дружеской поддержки. Прекрасно знаю, что такое чувствовать себя неполноценной. Спросите Рафаэллу про неуверенность в себе, и её будет не заткнуть. Моррисон ответил ну очень застенчивой улыбкой, которую я бы поместила в рамку и повесила на стену. Уникальный момент между нами – полное взаимопонимание, трогательное и воодушевляющее.
Честер… Такой милый, такой симпатичный, такой заботливый. С мальчишеской улыбкой, чудесными зелёными глазами и огромными нежными ручищами. Стоп, Раф. Признать, что тебе нравится мистер Моррисон и водрузить его на опустевшее место Нормана, – очень неразумное решение. Я верю, что ты в состоянии быть сознательной, не предавать Лео и не портить такую душевную дружбу. На свете много симпатичных мальчиков, но не все они должны побывать в твоей постели. Почему нет?
***
– Мисс Раф, всё в порядке? Ты какая-то задумчивая. Скажи, если не нравится забегаловка, я не обижусь. Поищем другое место или просто погуляем.
– Мне всё нравится, Честер. Ресторанчик чудесный, рамен очень вкусный. Это другое.
– Лады, намекни, если чем могу помочь. Пока отстал.
Мы сидели в крошечной забегаловке с дизайном в стиле «Сделайте мне Азию в центре Симерики» – мебель из натурального дерева, рыбки-драконы на стенах, меню на нескольких языках. В воздухе витал божественный аромат свежесваренного бульона из тысячи секретных ингредиентов. Люди вокруг нас не стеснялись пить его прямо из разноцветных керамических мисочек. С соответствующими звуками. Честер объяснил, что это не считается неприличным.
– Воспользуюсь твоим щедрым предложением… – мне в голову пришла гениальнейшая идея. – Можешь попросить, чтобы они упаковали пару порций рамена с собой? Удивлю Лео.
– Конечно, мисс Раф.
Я с трудом понимала акцент местных работников, вроде и симлиш, а вроде и не совсем – непривычные интонации, слова склеиваются друг с другом, как вязкое рисовое тесто, речь быстрая, как пулемётная очередь. После пары безуспешных попыток мне стало стыдно переспрашивать, и нашим переговорщиком стал Честер. Человек, который считает себя очень глупым, но может делать недоступные для умной меня вещи. Он сильно себя недооценивает.
– Можно личный вопрос? – я набралась смелости и сорвала лейкопластырь с нагноившейся раны.
– Да без проблем.
– В прошлый раз ты сказал, что вы с Лексой только друзья, но… Ты кого-нибудь думал о ней как-то иначе?
– Типа голой представлял, в таком смысле?
– Примерно. Думал о ней не как о подруге, а как о привлекательной женщине?
– Мхм. Думал, конечно думал. Особенно когда только познакомились. Пофантазировать все любят, мисс Раф. Куда без этого? Человеческая природа, чтоб её.
– Дружба между мужчиной и женщиной – это сложно, – вздохнула я. – Вы всё равно думаете о том самом. С девочками проще.
– Девочки не думают о девочках?
– Фу, Честер! Иногда думают. Кстати, о девочках… Почему ты согласился пойти с Луной на свадьбу?
– Она говорила про одиночество, – Моррисон пожал плечами. – Чувствовать себя одиноким хреново, вот и согласился.
– Ты ведь догадываешься, что Лу включила актрису? У неё куча друзей и поклонников. Недостатка в кавалерах совсем не ощущается – сегодня один, а завтра другой.
– Есть такое, мисс Раф. Не верю я ей. Но вдруг под всем этим стервозным налётом она действительно одинока? Погулять на свадьбе несложно, от меня не убудет.
– Какой же ты славный, Честер! Готов помогать даже подлым обманщицам. Ты потанцуешь разочек и со мной?
– Можно, мисс Раф, но я не особо хорошо танцую классические танцы.
– На самом деле я тоже, – странно, но с ним я не чувствовала неловкости, признаваясь в собственных недостатках. – Стереотип о том, что девочки грациозные и музыкальные, – лишь стереотип. Обожаю наступать на ноги своим партнёрам.
– Можешь смело на меня наступать и не париться. У моих предков сохранилось видео со свадьбы. Они как два слона топчутся, а не танцуют. Но такие счастливые! Так что дело тут явно не в технике.
– Я тоже считаю, что эмоции от танца важнее безупречного исполнения. Ты часто навещаешь родителей?
– Заглядываю на праздники и во время отпусков, – Честер задумчиво почесал затылок. – Наверное, стоило бы чаще. Они у меня классные. Бабуля чутка с закидонами, но на предков не жалуюсь. Так-то мы почти каждый день звоним и пишем друг другу… Хочешь посмотреть фотки цыплят от моей ма? Только на днях вылупились.
Я с трудом удержалась от восторженно-умилительных возгласов: пушистые жёлтые комочки растопят сердце даже прожжённого скептика. Придвинула свой стул поближе, чтобы вместе полистать галерею. Начали с обещанных цыплят и закончили всем подряд – похожими на маленькие облачка барашками, пятнистыми коровами, племянниками и друзьями Честера.
– Ещё жеребёнок должен скоро родиться, – торжественно объявил Моррисон.
– Я думала, лошадь просто упитанная.
– Ну-у, пожрать Макаронина тоже не дура… Так что ты не сильно промахнулась с догадкой.
– Макаронина? Ой, какая прелесть!
– Племяшки придумали. Когда на ферме появляется потомство, мы голосуем за лучшую кличку. Макаронина сама родилась уже на ферме. Второе поколение лошадиной династии.
– Даже для цыплят придумываете клички?
– Ага, только ма уже по десять раз всех перепутала. Грозится связать для пернатых разноцветные опознавательные жилетки, когда подрастут.
– Я никогда не была на ферме, – когда гора не идёт к Рафаэлле, Рафаэлла жирно намекает.
– Ни слова больше, – ухмыльнулся Честер. – Едем на ферму, когда у тебя будут свободные выходные.
– Обычно они у меня в избытке, но только не сейчас. На этих выходных Джулз выбирает торт, а Лео устраивает благотворительный аукцион…
– Тогда после свадьбы?
– Договорились. А мы покатаемся на лошадях?
– Ну конечно! Все деревенские развлечения для тебя, мисс Раф. Даже корову можешь подоить, если осмелишься.
***
Лео валялся в гамаке, по своему обыкновению сбежав в вымышленную реальность. Он всегда читает, когда выдаётся свободная минутка. Как и я, предпочитает бумажные издания. Мы сошлись во мнении, что вдыхать аромат типографской краски и шуршать страницами уютней, чем возить пальцем по электронному экрану.
– Я сильно на тебя обиделась, – сходу сообщила я.
– Так и подумал, – Эйнсли не собирался юлить и отпираться, что уже хорошо. – Твой ответ был безжизненным, как засохший лист. Прости, Раф, ничего не мог сделать. Возникла проблема, которая требовала моего личного присутствия.
– Важнее меня?
– Это некорректная постановка вопроса. Проблема из другой области, из профессиональной, а ты – самое важное в области личной. Иногда мне приходится ставить личную жизнь на паузу и разбираться с неотложными делами.
– Проблема в том, что ты ставишь профессиональную жизнь выше личной.
– Неверно. Я переключаюсь между ними. Ведь я здесь, уже два часа как вернулся. Скорее, тебя не было рядом, чем меня.
– Теперь ты пытаешься переложить вину на меня. Пойми, я хочу быть для тебя самой важной! Когда ты отодвигаешь меня на второй план, я чувствую себя ненужной. Тоже ищу, чем себя занять.
– Ты для меня самая важная, – заверил лорд, и я чуточку повеселела. – Я люблю тебя. Что я ещё могу сказать, чтобы ты перестала чувствовать себя плохо?
– Ты никогда не бываешь до конца искренним и откровенным. Чем именно ты занимаешься? Какой у тебя бизнес? Я ведь даже не знаю.
Я никогда не спрашивала, а он не говорил. Если Лео не вытащить на свет, он так и продолжит стоять в тени. Навсегда. Ох, как бы мне хотелось, чтобы «мой лорд» не темнил хотя бы в тех сферах, где повышенная маскировка не требуется. Вот что ему стоило рассказать о бизнесе?
– Он сильно диверсифицирован, – вполне охотно начал рассказывать Эйнсли. – Логистика и перевозки, технологии, венчурные инвестиции. Я инвестирую в перспективные стартапы, иногда полностью их выкупаю. Ты слышала термин «бизнес-ангелы»?
– Это то, что ты описал? – я припомнила лекции из базового курса экономики. – Частные инвесторы, которые вкладываются в рисковые проекты и помогают им взлететь, так?
– Так. Идея захватила меня ещё во время учёбы в университете.
– Получается, ты самый настоящий ангел, Лео? – я даже сердиться на него перестала.
– Кажется, я дал новый повод себя дразнить.
На этом конфликт себя исчерпал. Я рассказала, как сходила на йогу с девочками и навестила Честера. Про боксёрскую грушу и приглашение от Луны, про очаровательных жёлтых цыплят и не толстую, а беременную лошадь. Про две порции бомбического рамена в холодильнике. Запоздало осознала, что их оплатил Честер, а я ему даже компенсацию не предложила. Молодец, Раф. Обираешь тех, кто у кого доходы ниже, чтобы стать ещё богаче. Лео посмеялся над моим экономическим фиаско.
Только про свой интерес к мистеру Моррисону умолчала. К счастью, помутнение рассудка прошло, оставив лишь неприятное послевкусие. Почему я чувствую себя такой виноватой из-за минутной слабости?
– Честер пригласил провести уик-энд на ранчо его родителей, – я похвасталась честно выбитым приглашением. – Как думаешь, из меня получится ковбойка?
– Даже не сомневаюсь в этом. Попроси Моррисона сделать пару кадров для твоей стены с фотографиями. Я бы хотел взглянуть.
– Неприменно! Ты ведь не огорчишься, что я уеду на все выходные?
– Найду чем себя занять. Схожу поиграть в теннис с Эф-Джеем, Сайрусом и Кловером Торном. Целую вечность не махал ракеткой.
– Хм, теннис… Я бы тоже поиграла с тобой в паре.
– Можно организовать матч против Эф-Джея и Кэм. Оба неплохо играют.
– Кэм – его девушка?
– Младшая сестра. Камилла очень… упорная и ненавидит проигрывать.
– Я тоже. Покажем им, мой ангел!
– Лично я хочу полюбоваться, как ты делаешь подачи в короткой теннисной юбочке, – Лео лукаво улыбнулся. – Не уверен, что смогу сконцентрироваться на чём-то другом.
– Ты должен. Юбочки юбочками, а задать трёпку противнику важнее. Ой, я не слишком воинственная сегодня?
– Мне нравится, что в тебе горит этот внутренний огонь. Иногда мне хочется протянуть руку и сжечь пальцы дотла, но я знаю, что будет больно. Может, однажды?
– Пытаешься сказать, что не хочешь становиться частью моей жизни? Большей, чем сейчас.
– Я боюсь того, что будет после. Всё когда-нибудь заканчивается, Раф.
– Какой же ты ворчун-пессимист, Лео! – сказала неисправимая оптимистка Рафаэлла. – Ничего не закончится, если мы оба будем прилагать усилия, а не падать камнем на дно. Вот почему ты не приглашаешь меня к себе?
– Ко мне? – спросил так, будто эта идея никогда не приходила в его кудрявую голову. – Мне нравится проводить время у тебя. У меня ничего интересного.
– Я хочу посмотреть твой дом.
– Хорошо. Прямо сейчас?
– Прямо сейчас.
***
Я знала, что Лео живёт в Ньюкресте и даже рассматривала его миниатюрный, по местным меркам, особняк на панорамах он-лайн карт. Можно сказать, заранее побывала у своего бойфренда в гостях, не дожидаясь приглашения. Любопытная, любопытная Раф.
Жилище лорда Сент-Найветта не поражало роскошью. Скромный и строгий дом в колониальном стиле, очень похожий на своего владельца. Внутри нас встретила такая же сдержанная обстановка, преимущественно в серо-белых и бежевых тонах. Ненавязчивая, нейтральная, молчаливая. Вещи, которые хранят секреты своего хозяина.
– Райлан! – позвал Лео, как только мы переступили через порог. – Почему здесь так странно пахнет?
– Грейси готовит! – на зов откликнулся низкий мужской голос. – Почему ты так рано… О, у нас гости. Добрый вечер, мисс.
Обладателем низкого баритона оказался мрачноватый парень лет тридцати с очень светлыми глазами и колючим взглядом. Элегатно одетый, с хорошими манерами. Вот, пожалуй, и все мои наблюдения. Лео не рассказывал о тех, с кем живёт под одной крышей.
– Райлан Монро, мой друг и поверенный, – Эйнси представил таинственного незнакомца. – Рафаэлла ди Камайори, та самая девушка.
– Очень приятно, – я протянула руку.
– Взаимно, – Монро на секунду сжал мои пальцы и тут же отпустил – пожалуй, самое короткое рукопожатие за всю мою жизнь. – Лео очень много о вас… не рассказывал.
Я оценила шутку и улыбнулась. Первое впечатление и мистере Поверенном оказалось обманчивым. Не такой уж и сухарь. Люблю людей с чувством юмора.
– Грейси готовит жаркое из кошки? – Лео сморщил нос. – Судя по запаху, это оно.
– Она весь день смотрела кулинарные шоу, а к вечеру решила, что обладает должным уровнем навыка, чтобы…
Райлан замялся, но на выручку пришла я:
– Приготовить кошку?
– Пожоже на то, – «мой лорд» покачал головой. – Я покажу Рафаэлле дом, а потом мы можем поужинать. Только не тем, что готовит Грейси. Разберись с ужином и с запахом, Райлан. У тебя есть примерно час. Рафаэлла любит спагетти.
– Путь искупления теперь включает в себя и кулинарию? – проворчал Монро. – Тебе повезло, что спагетти я тоже люблю.
***
– О чём таком он говорил? Что за путь искупления?
Мы поднялись наверх, в кабинет Лео. Место, где, по его собственному признанию, лорд проводит большую часть времени. Если не спит, не пропадает на деловых встречах или не наслаждается моим несравненным обществом. Сердце его дома, но такое скучное. Место, служащее единственной утилитарной цели – работать, работать, работать. Поднимаешь глаза, и видишь пустые бежевые стены, опускаешь глаза – полированный стол под кучей документов.
Я бы не смогла сидеть в кресле часами напролёт, сравнивать, считать, принимать сложные решения. Мы с Лео такие разные.
– Райлан – бывший преступник, который пытается компенсировать причинённый вред вкусными ужинами и прочими хорошими делами, – мне понравилось, как лорд описал своего помощника. – У него огромный долг перед обществом.
– Выглядит, как бухгалтер, который отмывает деньги для мафиози.
– Примерно этим он и занимался.
– Теперь отмывает деньги для тебя?
– Скорее посуду после стряпни Грейси.
Меня удивило, что Лео живёт так аскетично – в скромном безликом доме без штата поваров и горничных. Во время учёбы в университете я представляла лорда хозяином огромного готического поместья с садом-лабиринтом и каменными горгульями на крыше.
– Бедный Райлан! – я не совсем понимала природу их дружбы, но прониклась к бедолаге искренним сочувствием. – Как получилось, что вы поселились под одной крышей?
– Не совсем под одной. Райлан живёт в гостевом домике… Это из-за Грейси. Не хочу оставлять её с чужими людьми. Только с теми, кому доверил бы собственную жизнь.
– С Райланом и… М-м, забыла, как зовут твоего кузена.
– Лоренсом. Иногда ещё с его невестой.
– В твоей семье тоже намечается свадьба? Как интересно. Я могу рассчитывать на приглашение?
– Они года два как помолвлены, но так ничего и не решили. Лоренс колеблется из-за Грейси. Не хочет бросать сестру на меня и Райлана, но это неизбежно.
– Выбор между сестрой и любимой женщиной? Ужасно, Лео. Тебе ведь тоже предстоит его сделать, если…
– Я бы женился на тебе прямо сейчас, Раф. Если бы всё зависело только от меня.
– Ты так уверен в своём решении, – я подошла ближе, чтобы не пропустить ни малейшей эмоции на его лице. – Почему?
– Всё просто. Ты единственная девушка, которую я когда-либо любил. Вряд ли полюблю кого-то ещё.
– Постой… У тебя никого не было после меня?
– Две девушки, которые не были тобой.
– Э-э, всего две за столько лет?! А до меня?
– Ещё одна.
– Что, всего четыре за всю жизнь? А если прибавить случайные связи на одну ночь?
– Плюс ноль, так что всё ещё четыре.
– Ох. Если не обманываешь, ты самый высокоморальный парень из всего моего окружения.
– Не высокоморальный, а практичный, – поправил Лео. – Я не собираюсь тратить время на прыжки по чужим постелям. Не вижу в этом смысла для себя, но не осуждаю других.
Хотела бы я тоже «не видеть смысла» в разовых интрижках и флирте ради спортивного интереса. Но я его вижу, очень чётко и ясно, как чёрную тучу в ясном синем небе. Хранить верность сложно. Не смотреть на других парней сложно. Не метаться в постоянных поисках чего-то… Эх, сложно!
Почему-то я вспомнила родителей Бэк. Дядю Элиджио, который «не видит смысла», и тётю Кади, которую тянет к совсем другому типу мужчин. Неужели это у нас семейное? Но она ведь даже не моя кровная родственница!
– Ты покажешь мне свою спальню? – я решила отвлечься, пока саморазрушительные мысли не разрушили меня до основания.
– Это официальное деловое предложение?
***
Индия-Грейс обрадовалась моему визиту. Даже вспомнила, что я та самая девушка, которая утешала её во время вылазки в Хэнфорд. Мы мило поболтали за ужином, почти как старые подруги.
Лео наблюдал со стороны и не мешал знакомиться с его домашними. Светился умиротворённой улыбкой. Я делаю «своего лорда» счастливым? Несовершенная, спонтанная и непостоянная я? Ну надо же. Возможно, со мной не всё так плохо, как мне кажется.
– Очень жаль, что ты не застала Лоренса, – сокрушалась Грейси. – Он пытал Лео всякими вопросами про тебя.
– Я не поддавался, – заверил лорд. – Грейси, что именно ты готовила?
– Что-то. Нельзя знать, что именно ты готовишь, пока не получится. У меня вот не получилось. Бу!
– В следующий раз обязательно получится, – я ободряюще улыбнулась кузине Лео. – Я вот тоже готовить не умею.
– В этом доме никто не умеет готовить, – закатил глаза Райлан. – Кроме меня.
– Грейси не любит посторонних людей, – лорд Сент-Найветт ответил на мой незаданный вопрос. – Уборщица приходит пару раз в неделю, но не живёт с нами. Ещё есть Нейт, мой личный водитель. В остальное время справляемся сами.
– Посторонние люди раздражают, – подтвердила его кузина. – Всё время вынюхивают. Нейт ещё нормальный, а остальные приходят по ночам и заглядывают в окна… Кто хочет ещё лаймового лимонада?
Индия-Грейс унеслась на кухню, а Лео и Райлан тревожно переглянулись. Я сделала вид, что между мной и тарелкой на столе нет никакой разницы: не обращайте внимания, господа, я всего лишь предмет обстановки. При мне можно говорить и не стесняться.
– Она приняла свои таблетки? Проверил, что снова не смыла в унитаз?
– Лео, я все её уловки знаю и внимательно слежу, – Монро скользнул по мне быстрым взглядом, – но про людей в окне – что-то новенькое. Её таблетки перестали работать? Я скоро сам с ней шизофреником стану.
– Мне даже не по себе стало, – признался лорд. – Раф, ты должна остаться со мной на ночь. Теперь и я боюсь людей в окне.
– Твоя кузина немного… немного… пугающая.
– Знаю. Грейси видит всякие вещи. Так, погоди… В последней книге фон Глюка, которую я так и не дочитал, было много мистики.
– Люди в окне! – припомнила я. – Потом оказалось, что убийца планомерно сводил с ума свою тётушку, чтобы заполучить наследство.
– Раф, это спойлеры! Райлан, Грейси что-нибудь читала в последнее время? Что-то, что лежало на моей прикроватной тумбочке…
– Вот чёрт! – невыразительное лицо господина поверенного озарилось внезапной догадкой. – Она стащила твою книгу и решила над нами подшутить? Ну, тогда с ней всё в порядке.
В этот момент в столовую вбежала довольная Индия-Грейс и исполнила победоносный танец. Вот так я и сходила к Лео в гости.
***
Тем временем Лео…
Лео осторожно вытащил руку из-под спящей Рафаэллы. Девушка на секунду выскользнула из цепких объятий Морфея, разочарованно вздохнула и потянулась за ускользающим теплом. К счастью, сонные чары оказались сильнее. Голову Раф вновь притянуло к подушке, как один полюс магнита к другому.
Набросить халат, придержать дверь, чтобы не захлопнулась слишком резко, ступать по коврам, а не по скрипучему полу – он заранее всё продумал. Лео спланировал вылазку перед тем, как закрыл глаза, то есть притвориться, что закрыл.
– Крадёшься, как слон на цыпочках, – похвалу Алиота непросто было заработать, практически нереально. – Твоя удача, что подружка так крепко спит.
– Как ты догадался, что я захочу поговорить?
– Лео, я читаю твои мысли не хуже, чем супруга с пятидесятилетним стажем. Грейси в полном порядке и уже спит, очень радовалась своей выходке. Можешь возвращаться туда, откуда пришёл. У меня всё под контролем.
– Алиот, я не за Грейси беспокоюсь. Не хочу потерять Раф из-за того, что… сделал.
– На твоём месте я бы первым ей рассказал. Твоя Раф вряд ли докопается до истины, но предприимчивые люди из её семьи вполне могут.
– Эррингтон? – Лео засунул руки в карманы халата, но ничего интересного в них не обнаружил. – Нет, он мой должник и не станет играть против меня.
– Эррингтон – просто ребёнок по сравнению со своим отцом, – удачно пошутил Алиот. – Вот кого действительно стоит опасаться. Лоренцо Борацца согласился отмывать деньги через твой благотворительный фонд, но это не значит, что ваше общее предприятие свяжет ему руки.
– Хм…
– Скорее развяжет. Папочка Нормана совершенно точно захочет узнать все твои слабые места, если уже не узнал. Вопрос в том, как он поступит с полученной информацией.
– В хорошем варианте сохранит на чёрный день, – Лео наматывал круги по гостиной и размышлял на ходу. – Уже сохранил? Я думал об этом, Алиот. Он слишком умён и бессердечен, чтобы устраивать драму на весь мир, спасать от меня свою племянницу, разрывать все договорённости… Нет, бред. Синьор Борацца должен понять, что я люблю Раф и никогда не сделаю ей ничего плохого.
– Молись, чтобы с ним не пообщался его добрый импульсивный сын и не натолкнул на менее корыстные мысли.
– Эррингтон добрый?
– Да вообще плюшевый медвежонок. Ты сам как будто не понял… Папочка голову тебе открутит, если обидишь его медвежонка.
– Мне нравится Эррингтон и мне нравится его отец, не хочу с ними ссориться. Не хочу снова терять Раф. Ну что я за дурак, Алиот? Как повернуть время вспять, чтобы всё исправить?
– Расскажи ей, Лео. Она похожа на девушку, которая сможет оценить дурной поступок во имя любви.
– «Дурной поступок» – это когда ты порезал шины соседу, который накричал на твою девушку.
– Ну, считай, что ты тоже порезал шины, – в глазах Алиота серьёзные преступления порой приобретали легкомысленный флёр. – С летальным исходом. Тем более ты не просил меня никого убивать, я сам так решил. Это ты умный, а я предпочитаю действовать.
– Оглядываясь назад, я нахожу тысячу способов решить конфликт мирным путём. Почему мы так любим смотреть в прошлое, Алиот? Ведь иметь ретроспективное зрение и глаза на затылке не слишком удобно.
– Да, ты лучше вперёд смотри, иначе снова наживёшь себе врагов. И мне снова придётся убивать. И ты снова будешь сокрушаться из-за того, что вовремя не придумал свой гениальный мирный план.
– Я смог бы. У меня бы всё получилось, Алиот. Какое ужасное разочарование, когда умная мысль не приходит вовремя!
Midjourney V6.1 – картинки на обложке.
Katesimblr – за Asian Apartment Block (ресторан слегка переделан).
TH_Interior – за 4987 Brentwood (кабинет полностью переделан)
А ещё МК – это Мейсон Калвер, основатель моей первой династии на форуме. Безумный учёный, которого в результате провального эксперимента перенесло в тело своей коллеги и любовницы. В мире считается, что он погиб, но нет. Мейсон основал династию в Сансет Вэлли, женился и завёл детей. Да-да, всё в виде девочки. Мне всегда была интересна тема жизни под чужой личностью.
Мать Рафаэллы выбрала путь игнорирования. Большую часть времени она делает вид, что у неё нет ребёнка. Вспоминает про Раф только по формальным поводам. Плюс отыгрыш незакрытых хотелок за счёт дочери – удачного брака и рождённых в браке детей.
Я читала записку, когда к нему пришла Камилла (наверно зачиталась и еще реакцию не поставила), так он там такой нежный. Даже немного сентиментальный. И Сид эта не вовремя так заявилась и претензии, Норману не ловко.
В смысле тут не холодная и расчётливая многоходовочка, а скорее грустные попытки сломанной девочки восполнить то, чего ей так не хватает. За счёт других, да.
Стоп, Раф. Признать, что тебе нравится мистер Моррисон и водрузить его на опустевшее место Нормана, – очень неразумное решение. Я верю, что ты в состоянии быть сознательной, не предавать Лео и не портить такую душевную дружбу. На свете много симпатичных мальчиков, но не все они должны побывать в твоей постели. Почему нет?
Теперь ты пытаешься переложить вину на меня. Пойми, я хочу быть для тебя самой важной! Когда ты отодвигаешь меня на второй план, я чувствую себя ненужной. Тоже ищу, чем себя занять.
Он работает, она хочет, чтобы не работа, а она была на первом месте. Но ему надо работать, ее желание трудно осуществить и зачем. Даже эгоистично с ее стороны такое требовать.
Лео наблюдал со стороны и не мешал знакомиться с его домашними. Светился умиротворённой улыбкой. Я делаю «своего лорда» счастливым? Несовершенная, спонтанная и непостоянная я? Ну надо же. Возможно, со мной не всё так плохо, как мне кажется.
Ей кажется, что у нее получается быть нужной. Вообще Раф очень интересный персонаж. Я буду пытаться ее понять, мне интересно.
Про бонус и не только. В записке очень красивые скриншоты! Мне понравился кабинет и камин бесподобный!
Да, он полностью сохранил свою личность и воспоминания, но жил в теле женщины. По троечке, ага. Это был мой самый первый серьёзный проект на форуме, и какие в нём только сюжеты не вертелись. Сейчас читаю и слегка офигеваю от фантазии и интересов Мэджик многолетней давности. Чего там только не намешано было. Даже не всё понимаю. ))
К третьему поколению это превратилось в запутанную историю об избранном злом мальчике и разборках вампирских кланов. Потом мне стало скучно, и я ушла писать историю про маму Нормана в рамках другого династийного челленджа. Это был более зрелый и гораздо менее сумбурный проект. Ну, я так думаю.
Очень верно подмечено. Норман вовсе не такой прожжённый циник, каким кажется. В душе он нежный и ранимый няша в поисках девушки, которая ответит взаимностью без всяких там игр в стиле Рафаэллы. Не будет делать больно. Его «стану отшельником и уйду жить в лес» – это ж не от хорошей жизни. Норман вечно цепляет девочек, которые им пользуются.
Камилла в ту же степь. Ловко отыскала уязвимое место – пригрела и приласкала мужика, который соскучился по всему этому. Норман сразу и растаял. Ему на самом деле много не нужно для счастья.
Он работает, она хочет, чтобы не работа, а она была на первом месте. Но ему надо работать, ее желание трудно осуществить и зачем. Даже эгоистично с ее стороны такое требовать.
Думаю, у Раф сработал всё тот же страх – быть брошенной и никому не нужной. В детстве мать постоянно её бросала. Лео в её представлении делает так же. Отказывается от Раф в пользу работы. С его позиции это выглядит как «Отбегу на пару часиков, решу рабочие дела и вернусь», а с её – «Меня снова бросили и променяли на что-то другое».
Согласна, что Раф выдаёт странноватые реакции и ведёт себя, как махровая эгоистка, но она такая токсичная не от хорошей жизни.
У Честера нет собственных глав, поэтому вспомним, что происходило у Рафаэллы.
В Части 10 Раф и Честер собираются пойти в рамен-бар. Пока Честер переодевается в ванной, героиня осматривает его холостяцкое логово. Спрашивает, можно ли бить боксёрскую грушу голыми руками и пробует это сделать. Из ванной вылетает взволнованный Моррисон: бежит проверять, что девушка не поранилась. Обещает сводить на нормальную тренировку и выдать перчатки.
Рафаэлла изучает шкафы с книгами. Честер признаётся, что они остались от предыдущих жильцов. Сам он не читает и стесняется об этом говорить с «умными людьми». Раф подбадривает друга. Целует в щёчку – милота.
В рамен-баре девушка размышляет о дружбе между мужчиной и женщиной: Честер ей вроде как нравится, но Лео… Нужно помнить о Лео. Впрочем, это не мешает Раф слегка пофлиртовать с другом и добыть приглашение на ферму его родителей.
Дома Рафаэлла устраивает допрос с пристрастием. Кошмарит Лео, который не дождался её возвращения и свалил улаживать рабочие дела. Как вообще посмел, у-у? Лео удаётся отбиться от обвинений и переключить Раф в более миролюбивый режим. Вместе они едут в гости к Лео. Потому что героиню мучает любопытство и очень нужно посмотреть, как живёт бойфренд.
Раф мило общается с домашними Лео – другом и поверенным Райланом и кузиной Грейси. Кажется, неплохо вписывается в его семью. Ночью, когда девушка засыпает, Лео начинает грызть совесть. Он тихонечко выползает в гостиную, чтобы пообщаться с Алиотом. Как мы помним, «поверенный» Райлан на самом деле бывший наёмный убийца и откликается на эту кличку. В прошлом Лео совершил нечто очень плохое, что повлекло за собой смерть человека. Это связано с Рафаэллой и историей знакомства Лео и Алиота. Теперь Лео боится, что кто-то раскопает его секрет и расскажет Рафаэлле.
Действующие лица в этой главе
Лекса Содерберг – лучшая подруга и коллега Честера. Встречается с Норманом и с недавнего времени дружит с Рафаэллой.
Сидония «Сид» Чэн – коллега Честера и Ко, работает в техническом отделе. Входит в их дружескую компашку.
Сюй Чэн – младший брат Сид, звезда малого экрана и кумир симериканских школьниц.
Ральф Хеллингер – коллега Честера и Лексы, знатный раздолбай. Из общей дружеской компашки.
Эйдан «Кид» Райтон – самый младший друг и коллега Честера и Лексы, большой ребёнок.
Джеймс Торрес – ещё один друг и коллега, угрюмый и немногословный.
Честер Моррисон
Сан Мишуно
Сейчас
Вечер резко перестал быть томным, когда раздалась трель дверного звонка. Сперва сдержанное «Дзинь», затем настойчивое «Дзииинь» и, наконец, требовательное «Дзинь-дзинь-дзииииинь». Кому-то очень не терпелось его увидеть.
Честер ругнулся сквозь зубы, пошарил вокруг себя в поисках пульта от телевизора и выключил передачу про животных на самом интересном месте. Диктор рассказывал про брачные ритуалы ленивцев. Ему бы как раз пригодилось, ведь в ближайшие выходные Морри не собирался отрывать зад от дивана – законный уик-энд без погонь, драк и перестрелок. Только диван, холодная баночка пива и классические вестерны. Красота-а!
– Да иду я, иду! – человекоподобный ленивец разыскал под диваном домашние шлёпанцы и пополз открывать.
Звонок так и не унимался. К гадалке можно было не ходить. Только один человек в его окружении отличался подобной настойчивостью.
– Ну, у вас было? – с порога озадачила его Содерберг. – Признавайся, было же?
– Чего было? У кого было? С кем было?
Морри почесал подбородок. Почесал затылок. Почесал всё приличное, что только можно почесать. Так и не понял, о каком событии шла речь.
– Ну, секс, – Лекса подвигала бровями. – Что же ещё?
– Чего-о? Какой ещё секс?
– Обычный, Морри! Такая, знаешь, приятная физическая активность, которой люди занимаются. После того, как яростно обнимаются на пороге квартиры.
– Содерберг, ты в своём уме? Я сводил её пожрать рамена в забегаловку, куда мы обычно ходим. Проводил до машины. Вот и всё.
– О-о-о, значит, в её машине?.. Миленько!
– Нет, Содерберг, нет!
– Ты это серьёзно, Морри?
– Да, чёрт возьми! Я тебе уже пять минут твержу, что ничего у нас не было и быть не могло.
– То есть девушка буквально вешается тебе на шею, а ты зовёшь её в рамен-бар? Чисто лапши пожрать и разойтись? Нет, не шути так. Ты даже меня разочаровываешь. Представляешь её разочарование?
– У неё парень есть, если ты уже забыла.
– Не похоже, чтобы наличие парня сильно её ограничивало. Может, у них свободный формат отношений? Я спрошу при случае, чтобы ты не страдал.
– Ты всё не так поняла, – Морри снова поскрёб подбородок. – Мисс Раф ни на что такое не намекала.
– Намекала, только не словами. На языке тела она сказала примерно следующее: «Где в твоей квартире кровать, мистер? Срочно покажи мне её».
– Она знает, где у меня кровать. Даже спала на ней. Помнишь, когда мы с тобой пошли в парк побегать, а Раф осталась у меня?
Честер сделал шаг в сторону, пропуская Лексу вглубь квартиры. Налил обоим по огромной кружке кофе: ей без сахара, а себе – две ложки с горкой. Достал любимые печенюшки Содерберг. Он держал в кухонном шкафчике пару дополнительных коробок на случай, если ей станет грустно и потребуется сладкое: что только не поддерживает людей на плаву в плохие времена.
Попутно Морри рассказал, как измученная после деревенской вечеринки Рафаэлла уснула прямо у него на кровати. Лет сто назад это было.
– Может, ты и права насчёт намёков, – он пожал плечами и едва не разлил обе чашки, которые нёс к столу, – но я не хочу заводить с ней интрижку, понимаешь? Даже если её парень и не против, в чём я сильно сомневаюсь.
– Либо серьёзные отношения, либо никак?
– В точку.
– Благородная позиция. Ты, конечно, красавчик, Морри, но долго в ней не продержишься.
– Почему это не продержусь? – Честер громко и с наслаждением отхлебнул кофе, ведь стесняться было некого. – Я час в планке простоять могу. С этим тоже как-нибудь справлюсь.
– Ой, ты хорошо стоишь в своей планке, пока Рафаэлла не начала раздеваться у тебя на глазах.
– Не начнёт. Мисс Раф – приличная девушка. В отличие от тебя, Содерберг.
– Не тормози, Чез. Она вовсе не наивненькая. Девочка прекрасно знает, чего хочет, и хочет она тебя. Чтобы взял на ручки и отнёс в кроватку. Ты тупишь, так что скоро она начнёт действовать активней. Вот увидишь.
– Сходила на курсы по анализу языка тела и теперь всё про всех знаешь?
– А ты записался на курсы по идеализации женщин? У нас тоже есть грязные желания, ты прикинь!
– Мисс Раф не такая, как ты говоришь.
В глубине души Морри подозревал, что Лекса права, но продолжал упрямо стоять на своём. Последний туповатый рыцарь, который защищает несуществующую реликвию. Ему нравилось верить, что в мире существуют чистые и правильные вещи, а не одна грязь. Люди лучше него. Преданность. Любовь и дружба.
Почему бы не существовать идеальным женщинам? Хотя бы в его влюблённых глазах.
– Такая, – подруга подмигнула ему поверх ободка кружки. – Намажет тебя на хлеб тонким слоем – будешь знать, как девочек и их желания недооценивать.
– Никуда она меня не намазывает!
– Намазывает. Рафаэлла классная и, как человек, очень мне симпатична. Так что я понимаю, почему ты так активно умиляешься и пускаешь слюни. Но как бы тебе сказать…
– Да скажи уже как есть.
– У всех нас есть недостатки. Вот я назойливая, ты вспыльчивый, а она – собственница. Думаю, ей не очень понравилось, что Норман теперь со мной.
– Содерберг, у тебя третий глаз в заднице открылся? Как ты это поняла?
– Раф почитала нашу с Норманом переписку и сразу стала такой, знаешь, грустной-грустной. Я ж видела, что она читает.
– И-ииии?
– И ничего. Мне не жалко – пусть читает. Классная же переписка.
– А мораль какая?
– Да никакой. Просто Рафаэлле нравится коллекционировать мальчиков. Такой вот факт. Сам решай, что с ним делать. Закрутить с тобой интрижку она точно не против. Есть ли шанс на эксклюзив? Тут уже посложнее. Кажется, ни у кого из ее бойфрендов эксклюзива никогда и не было.
– Что, даже у Эррингтона, когда им было по тринадцать?
– Норману я такое говорить не стану, но вряд ли в более раннем возрасте Рафаэлла отличалась большей стабильностью. Простите, парни, это так не работает. У неё много классных черт, но точно не постоянство.
– Вот блин, – Честер растерянно откинулся на спинку стула. – Хочешь сказать, серьёзных отношений с ней никогда не выйдет? Максимум можно интрижку завести и свалить, когда ей надоест?
– Это ты сейчас говоришь, а не я. Я не вешаю на людей постоянные ярлыки, только временные.
– Пф-ф, не смешно.
– Может, она пока не встретила того самого. Кто знает.
Честер был далёк от мысли, что «тот самый» – это вот он. Дальше, чем ферма его родителей от Луны. Он так и не понял, что пыталась донести Лекса. Предупреждение не совать пальцы в розетку и держаться от мисс Раф на расстоянии или, наоборот, призыв к действию?
– Ты мне всю голову сломала, Содерберг. Знаешь, пошло оно всё! Я просто продолжу думать, что никакого флирта не было.
– Был, Морри. Твоя мисс Раф – та ещё кокетливая штучка, – не согласилась Лекса. – У меня такое чувство, что у них вся семья общается с помощью флирта. Не в смысле прямо настоящий флирт, а такие… Заигрывания с собеседником, вот! Как будто у вас есть один на двоих пошлый секретик.
– Мне это в ней нравится. Прям до дрожи.
– Прекрасно тебя понимаю. Когда Норман расслабляется, тоже начинает общаться в этом кокетливом семейном стиле. М-ммм… Да, до дрожи!
– Как думаешь, это что-то… Э, как сказать-то правильно? По-приличному.
– Культурное?
– Да. Типа беззаботно живут на своём солнечном «итальянском» побережье и не парятся? Винишко, вечеринки у бассейна, яхты…
– Думаю, жизнь в хорошем месте и постоянная движуха действительно делают тебя кокетливой милашкой. Хотя Норман в Бри-Бэй вырос… Там приятно, но не слишком солнечно и народ попроще. Чёрт его знает, Морри!
– Тётя у них, конечно, сногсшибательная, – мечтательно протянул Честер.
– Аделина? Да-а, шикарная. Прямо как из фильмов про аристократов. Решил за ней приударить, раз племянница занята?
– Не-е. Точно не мой калибр. Меня мисс Раф небось деревенщиной считает, а уж тётя её и подавно.
– Тебя только это останавливает?
– Содерберг, я же шучу! Я на мисс Раф залип и не знаю, когда отлипну. Остальные женщины побоку.
– Морри, да ты совсем забаговал, как выражается Сид. Может, тебе отвлечься надо? Вот так, к примеру?
Содерберг сняла с полки баскетбольный мяч и покрутила на указательном пальце. Честер попробовал отобрать, но девушка перекинула его в другую руку. Быстрая как молния. В работе и в спорте Морри полагался на грубую силу, а Лекса – на быстроту и ловкость. Как же он не любил этих маленьких проворных людей! Попробуй их поймай.
Мысли поползли не в том направлении, снова в сторону Рафаэллы. Тоже маленькой, но не резкой, а очень мягкой и нежной. Мать Морри выращивала в саду редкий сорт роз с бархатистыми лепестками. Вот такой на ощупь была кожа Рафаэллы. Что к ней, что к розам Честер опасался прикасаться. Некоторыми вещами лучше любоваться издалека. Не трогать. Точно не ему своими грубыми ручищами.
– Увалень! – Лекса показала язык и кинула в него мячом. Он отскочил от плеча Морри обратно ей в руки. – Эй, Морри, ты ещё здесь? Земля вызывает Морри.
Честер проводил взглядом мяч. И внезапно сказал:
– Она меня поцеловала.
– Да ла-а-адно?! Первая?
– В щёчку. Но я всё равно…
– Перевозбудился и убежал принимать холодный душ?
– Содерберг! Я хотел сказать, что почувствовал этих… как их там? Бабочек в животе, во. Теперь я понял, про что говорила мисс Раф. Это разные вещи – возбуждение и бабочки.
– Знаешь, что самое крутое по ощущениям? Возбуждённые бабочки. Вообще улёт!
Морри подумал, что только возбуждённых бабочек ему не хватало.
***
В парке Честер слегка повеселел. Светило предзакатное солнышко, резвились детишки, студенты «Сан-Мишунского Технического» расселись на траве со своими книжками. Беззубый малыш улыбнулся ему из коляски. Обычная жизнь большого города.
Содерберг оставила мяч на скамейке и предложила прогуляться до ларька с уличной едой. Ориентира ради, а не чтобы закупиться призывно пахнущими хот-догами. Это она так дразнила «увальня». Ужасная женщина!
– Лекси? – позвал Морри.
– А?
– Как ты себя чувствуешь рядом со своим Эррингтоном?
– Прекрасно чувствую, – Содерберг зажмурилась, как кошка на солнышке. – Норман из семьи, где папа любил маму, а мама любила папу. Мальчики в таких семьях не стесняются быть мягкими, проявлять чувства, уважать девочек и говорить комплименты. Кайф! Ну, и папе спасибо, что научил не дышать на окружающих токсичной маскулинностью. Папа там такой, знаешь, одновременно мягкий и властный.
– Это как вообще? – Морри попробовал представить, но быстро забуксовал и сдался. – Да ну! Такого не бывает.
– Очень даже бывает. Это такой особый тип мужика, который и отшлёпает, и погладит. Если мы про постель. А по жизни… Мягкий и заботливый для избранного круга и беспощадный ко всем остальным.
– Ты это поняла после одной единственной встречи? Я вот ни фига людей читать не умею.
– Нет, что ты. Я тоже ни разу не эксперт, а папа очень закрытый. Это мама Нормана разбирает папу по кирпичикам в своём дневнике. Мы только так с ней можем познакомиться.
– Мисс Раф рассказала, что мама Эррингтона погибла. Невообразимое дерьмо! Я как подумаю, что лишился бы своей ма… Как люди с этим живут, Лекси?
– Плохо живут, Морри. Страшно живут. Ты бы видел лица Нормана и его отца, когда я случайно упомянула маму… Столько боли! Папа быстро справился с эмоциями, но Норман…
Содерберг принялась внимательно рассматривать свои кроссовки. Честер положил руку ей на плечо. Сестра – так он думал про Лексу на исходе пятого, или даже шестого, года их дружбы. Не просто близкая подруга, а часть семьи. Навсегда в его сердце и под его защитой. Про защиту ей бы не понравилось, но в глубине души Честер сохранял твёрдое убеждение, что девочек нужно защищать. Может, в её классификации он и токсичный мужлан, но не позволит никому обижать свою сестрёнку.
Морри стоило огромных усилий не бросаться на выручку Лексе в ситуациях, когда она могла справиться сама. Девочка в команде мужиков – это сложно, кто бы что ни говорил о равноправии: вся твоя толстокожесть слезает, как шкура линяющей земли, когда девочка корчится от боли на земле. Хочется пойти и убить того, кто с ней это сделал. Вообще не разбираясь.
Честер говорил об этом с парнями. С Кидом, который всегда очень внимательно присматривал за спиной Содерберг. С Торресом, который молчаливо заходил первым в опасные места. С Ральфи, который неделю ходил сам не свой после того, как случайно разбил Лексе бровь на тренировке. Парни не сговариваясь берегли главное сокровище в их команде – Содерберг. Да уж… Может, и к лучшему что она решила уволиться?
Морри покачал головой и сменил тему:
– У тебя никогда не бывает чувства, что ты… эм-м… не из мира Эррингтона?
– В смысле, он из богатой семьи, а я нет? Я не слепая и не фантазёрка, Морри. Вижу, что мы отличаемся, но всё же Норман довольно приземлённый. Для единственного наследника неприлично богатого папы.
– И кто его приземлил?
– Мама. Ей не нравилось жить по-богатому. Поэтому богатый папа спустился ради неё на землю. Сына тоже растили на земле, а не в богатейских облачках.
– Ну охренеть! Богатый папа согласился на рай в шалаше? Типа «Золушка» наоборот?
Племяшка Честера обожала этот мультик. После десятого просмотра он возненавидел и бестолковую Золушку, и её бесхребетного принца, и пыточные туфельки. Пособие по пустым мечтам, которые в реальности никогда не сбудутся.
– Да, ты прикинь, как сильно папа втрескался в маму, чтобы на такое пойти! У Эррингтона оба родителя весьма незаурядные.
– Мои предки оба были нищими, когда поженились. Мне кажется, так проще, когда вы на одной ступени. Оба нищие, оба средние, оба богатые…
– Тебя это тревожит в отношениях с Рафаэллой?
– Она написала, что вернёт мне деньги за рамен, – Честер вновь почувствовал себя неполноценным, когда об этом заговорил. – Я оплатил всё вместе – наш заказ в ресторанчике и её заказ «с собой». Почему мисс Раф считает, что должна мне что-то возвращать? Это так унизительно, Лекси! Я ведь просто хотел о ней позаботиться. Уж на рамен-то у меня есть деньги.
– Кажется, у них в семье бытует мнение, что заботиться должен тот, у кого денег больше. Спорим, Раф сейчас загоняется, что обобрала бедного Чеза до нитки? Пока Чез загоняется, что в нём не видят финансово полноценного партнёра.
– В жопу такое! У меня уже была девушка, которая зарабатывала больше. Ничем хорошим не закончилось.
– Тут другая позиция, а не как у твоей бывшей. Не демонстрация превосходства, как у внезапно разбогатевших нищуков. У семьи Нормана и Рафаэллы всегда были эти деньги. Они ими не понтуются.
– Тогда что?
– Я тоже напряглась, когда папа Нормана взял и всё оплатил – за кофе, за билетики в музей, за вход в парк. Спросила его, почему так. Ответил, что я гостья и девушка его сына. Я в круге заботы, понимаешь? Ты тоже в круге. Поэтому Рафаэлла переживает, что плохо позаботилась.
– Мне написать, что ценю её заботу?
– Ага.
– Но я бы хотел быть тем, кто заботится, а не… подзаботным?
– Ага. Для тебя это важно – так и напиши. Но знаешь что?
– Что?
– Позволь и ей иногда заботиться. Ведь для Раф это тоже важно. Она взяла меня под крылышко в своей тусовке с подружками, и я решила не брыкаться. Короче, расслабься и пусть тебе делают приятно.
– Чёт двусмысленно прозвучало…
– Но интересно? Ты попробуй как-нибудь передать полный контроль девочке. Получишь новые впечатления.
– Содерберг, это ты вся такая продвинутая, а в моей деревне мальчик два года собирается прежде, чем предложить секс не под одеялом в полной темноте.
– Я думала, вы предпочитаете секс в курятнике…
– Содер-блин-берг! Прекрати так бессовестно шутить. Курятники, они маленькие. В них разве что карлики влезут.
– Уха-ха, ты только что сделал шутку ещё хуже! – Лекса разразилась громким заливистым смехом. – Морри, а сколько карликов поместится в среднестатистический курятник? Они там карликовую оргию устроить смогут?
– Чтоб я ещё раз с тобой на такие темы говорил!.. Короче, в моей деревне нужно быть очень смелым, чтобы начать пробовать что-то новое.
– Надеюсь, ты успешно преодолел этот первый рубеж, когда перебрался из своей деревни в Сан-Ми. Можно дальше расширять горизонты.
– Ты иди своему Эррингтону их расширяй, а не мне.
– Ему нечего расширять. Там до меня кто-то провёл обширную работу.
– Бывшие подружки?
– Родители, Морри. Конкретнее – отец, ведь мамы уже не было рядом, когда Норман проходил через пубертат. Когда у тебя в семье не консервируют комплексы, ты не вырастаешь консервой.
– Значит, я консерва? Да, мои родители не особо умели об этом говорить, но сделали для меня и брата что могли. Я не стану их винить. Я из деревни, Содерберг, из деревни! То, что для вас само собой разумеющееся, для нас – другая планета.
– Консерва, но не безнадёжная. Я даже знаю, кто сможет тебя расконсервировать.
– Мисс Раф что ли? Она не консерва?
– Точно нет. Консервы так резко не кидаются мужикам на шею.
– Лекси, ты мне только что ещё один комплекс сделала! Если она не консерва, а я консерва… А-а-а!
– Без паники, Морри! – заверила эта добрая женщина. – Я тебе «Камасутру» на Рождество подарю. Кстати, у Нормана есть про неё забавная история.
– Ну-ка, ну-ка.
– Какой-то кузен его отца – я их пока не запомнила – сделал подарок на свадьбу. Подарочное издание «Камасутры» в красивой яркой обложке. Здоровенная книженция! Родители сунули её на полку, видимо не особо нуждались в идеях, и счастливо забыли. Родился Норман, подрос, начал познавать мир и тут – бац! – заприметил красивую книжку. Магнит для малыша! Родители долго не догоняли, почему их ребёнок так упорно пытается карабкаться на шкаф… Купили детскую лазалку в сад. Пытались давать с полки детские книжки. Всё не то. Атаковать шкаф Норман так и не перестал.
– И что дальше?
– В один из дней у него ка-а-ак получилось вскарабкаться, когда мама отвернулась. Вскарабкаться и едва не прибить себя злосчастной «Камасутрой». У врача мама и папа так громко ржали, что даже не могли объяснить, что произошло. С тех пор у Нормана крошечный шрам под бровью. Как напоминание, о том, что любовь бывает тяжёлой и может причинять боль. Последнее – шуточка от его отца.
– Ну и приколист у него батя. Я бы поседел на его месте, вот чесслово, а этот шутит.
– Отец года, так обычно говорит о нём Норман.
***
Весь следующий час Лекса одновременно извинялась и подкалывала его на тему консервов, как самая настоящая сестра. Два-в-одном – невыносимая и любимая. Что бы Морри без неё делал? Правильно, жил бы в мире и спокойствии. Размеренной и очень предсказуемой жизнью.
Содерберг с её убийственной прямотой и неуёмной энергией ураганом врывалась в берлогу ленивца, сгоняла с дивана и куда-то тащила. Гулять, бегать, танцевать, смотреть на закат, смотреть на рассвет, кормить уточек, играть в бирпонг, кататься на роликах… Морри каждый раз ворчал, но в глубине души радовался, что кому-то есть до него дело. Прямо настолько, чтобы догадаться, что на самом деле он хочет всей этой движухи. Просто его нужно расшевелить.
– Спорим, я с середины площадки попаду в кольцо? – Лекса с вызовом приподняла бровь.
– Только если середина площадки будет находиться сразу под кольцом.
– Не нуди, Морри. Однажды у меня получится.
– Ты сначала с того места, где мы стоим, попади и тогда поговорим.
– Если мечтать, то сразу глобально. О больших вещах, а не по мелочам.
С середины площадки Лекса, конечно же, не попала. Даже близко. Её это ничуть не смутило. Оптимизм оказался заразителен. Морри тоже попробовал и тоже не попал. Содерберг ему как-то сказала, что наслаждаться жизнью нужно в пути, а не в конечном пункте назначения. В смысле достижение цели не главное. Коллекционирование впечатлений, эмоций и ошибок куда важнее.
С тех пор они вместе коллекционировали ошибки. Морри много собрал и почти перестал париться, когда вещи шли наперекосяк – терапевтический эффект Содерберг.
– Всего-то на метр промахнулся, – хихикнула девушка и пихнула его в бок. – Молодчина, Морри!
– Ты на два промахнулась.
– А, ну тогда я выиграла. Я всё думаю, как ты сдаёшь нормативы по стрельбе…
– Мне больше интересно, как ты это делаешь.
– Соблазнила проверяющего. Пожизненный зачёт.
– Рассказывай. Все знают, что он по огурцам, а не по помидорам.
– Ух ты! Огурцы и помидоры? Я даже не сразу поняла, о чем ты.
– Чего непонятного?
– Ну, обычно говорят «бананы и персики».
– Скучные городские! Куда вам до деревенской романтики…
Содерберг фыркнула, выбила у него из рук мяч и устремилась к кольцу. Морри бросился в погоню. Шесть длинных шагов-прыжков, и они поравнялись. Ещё один – и он вырвался вперёд в последней отчаянной попытке заблокировать прыткую соперницу. Лекса снова показала язык, пропустила мяч под ногой и резко ушла вправо. Так резко, что её кроссовки с визгом проскользили по площадке, оставив за собой чёрную полосу.
Честер потратил на разворот в два раза больше времени. «У-ва-лень», – по слогам выдохнула запыхавшаяся Лекса, подпрыгнула на впечатляющую для такой коротышки высоту и аккуратненько уложила мяч в корзину. Победоносно вскинула руки.
– Заржавел совсем, дедуля, – не могла не съязвить Содерберг. – Ой, ты смотри, кто к нам пришёл. Сюй Чэн, ты-то мне и нужен!
Морри обернулся и помахал смущённому пареньку. Формально Сюй не входил в их шпионскую компашку. Его старшая сестра Сид работала в техническом отделе конторы, но младшенький добывал деньги другим ремеслом. Играл в сладеньких сериалах для школьниц.
Честер заранее боялся момента, когда сладенькие сериалы вытеснят «Золушку» в личном рейтинге его племяшки. Ведь тогда и ему придётся посмотреть.
– Здорово, Сюй, – Морри потянулся, чтобы похлопать парня по плечу, но тот в ужасе отпрянул. – Да не бойся ты, я тихонечко.
– Ага-а, ты в прошлый раз меня чуть с ног не свалил.
– Ну, чутка не рассчитал. Прости, не хотел.
– Однажды ты кого-нибудь прибьёшь и не заметишь, – проворчал Сюй. – Я бы не рискнул с тобой во что-то играть.
– Чез вполне аккуратный для такой махины, – ухмыльнулась Содерберг, – когда тебя видит. Вот за спину ему точно заходить не надо… Сюй, да я ж прикалываюсь! Морри очень добрый и никогда не обидит хорошего человека. Давай с нами, а? Не будь чужаком.
Юноша всё равно смотрел на «махину» с сомнением. Честер приветливо улыбнулся, но, кажется, сделал только хуже. Порой люди боялись его без всякой на то причины. Более чувствительные люди? Которые подсознательно ощущали, что за его приветливой физиономией скрывается мрачный секрет. Угроза. Не самый длинный, но и не самый короткий список отнятых жизней.
Работа в конторе никогда не была работой мечты, но платили хорошо. Да и чем ещё заняться парню, у которого из очевидных достоинств только крепкие мускулы?
Это он так себя оправдывал?
– Лучше я со стороны посмотрю, – помотал головой Сюй. – Где остальные, кстати?
– У Ральфи свидание, Кид повёз бабку к дальней родне, а Джимми… – Лекса пожала плечами. – Он никогда не рассказывает о своих планах. О! Ральфи пишет, что дамочка позвала к себе. Ну, что я могу сказать? Поздравляшки. Крепость сдалась под натиском осаждающих.
– Вы всегда так откровенно общаетесь и рассказываете всё-всё-всё?
– Мы практически семья, что такого? Каждый делится чем хочет, или не делится. Джимми мы ни к чему не принуждаем.
– Он вообще разговаривает?
– Иногда. В чатике смайлики ставит. Хочешь мы и тебя добавим? Сид со временем привыкла, правда её до сих пор ставят в тупик неприличные мемасики.
– Я сто раз говорил Ральфи и Киду, чтобы перестали всякую хрень постить, – вмешался Честер. – А они мне: «Не порти атмосферу, Морри».
– Не порти атмосферу, Морри, – поморщилась Содерберг. – Мемасики смешные, а Сид – взрослая девочка. Я ей растолкую, что к чему.
– Я пас, – Сюй снова помотал головой. – Это несколько… чересчур.
– Ну и ладно, – не расстроилась Лекса. – У меня к тебе другое дело, скромник. Парень кузины моего парня… Нет, это слишком сложно… Короче, парень одной моей знакомой устраивает благотворительный аукцион. Сможешь показать на нём свою симпатичную мордашку?
Сюй насупился. Как актёр может не любить публичность, Морри пока не понял. Вот он, Честер, не любит публичность и не рвётся на сцену. Даже в школьных спектаклях не играл роль картофельного клубня на День Урожая, хотя ему настойчиво предлагали. Но если ты актёр, то тебя не парит публичность, разве нет?
– Это ради хорошего дела, Сюй, – надавила Содерберг, не дожидаясь ответа. – Мы подумали, что лотом мог бы стать ужин со звездой.
– Это со мной что ли?
– Да.
– Нет… В смысле я подумаю.
– То есть сделаешь вид, что забыл? Рабочая стратегия, ага. Сама ей пользуюсь.
– Может, дашь мне передышку? – Сюй скрестил руки на груди, защищаясь от напора Лексы. – Ты всё время говоришь, а я даже подумать не успеваю.
Содерберг замолчала ровно на одну минуту. Морри специально следил по часам.
– Ну, подумал? – девушка просияла широченной ухмылкой. – Да прикалыаюсь я, Сюй! Правда прикалываюсь. Подумай нормально, обсуди с сестрой. Напиши мне, если вдруг созреешь.
– Что, и всё? Ты отстала от меня?
– Ага, можешь расслабиться. Сегодня злая ведьмочка Лекса не станет вынимать из тебя душу. В следующий раз.
– Она всё ещё шутит, – на всякий случай пояснил Морри. – У нас дурацкий юмор, не обижайся и не напрягайся. Никто тебя не съест.
Честер не всегда понимал, как общаться с менее толстокожими людьми. Более нежными и чувствительными. Несмотря на все приложенные усилия, Сид терялась в их грубоватой компании, а Сюй смотрел как на племя дикарей-людоедов. Которое стоит с вилками – и ножами, спасибо аристократическому влиянию мисс Раф – наготове и намеревается его сожрать.
Куда проще было напрямик сказать Содерберг, что та охренела, если это действительно так. Никаких непоняток и обид. Троллить, доставать и подкалывать друг друга? Да пожалуйста! В любом объёме.
– Это по дружбе, – Лекса спрятала хищную ухмылку для близких друзей и достала нежную для пугливых мальчиков-ромашек. – Мы не кошмаром тех, кто нам не нравится.
– Значит, я вам нравлюсь? – Морри и Содерберг синхронно кивнули. – Расскажите тогда, как стать таким же крутым, как вы.
– Зачем тебе, Сюй?
– Скоро начнутся съёмки нового проекта. Я играю роль спецагента, но это даже не смешно. Особенно, когда смотрю на тебя, Чез.
– Сравнивать себя с Чезом – совершенно бесполезное занятие, – вздохнула Лекса. – Я уже даже не пытаюсь. У тебя есть собственные сильные стороны, Сюй. Используй их. Пусть твой спецагент будет не таким внушительным, зато суровым. Ну-ка, сдвинь брови!
Честер едва не хрюкнул, когда парнишка старательно наморщился. Бессовестно ржать над чужими попытками изобразить крутость? В привычной толстокожей компании – непременно, с нежными и ранимыми – точно нет.
– Неплохо, но давай ещё кое-что попробуем, – лихо выкрутилась Содерберг. – Я тут одного мужика встретила. Он почти не отыгрывает эмоции лицом. Выглядит довольно круто.
– А чем отыгрывает?
– Больше жестами, чем лицом. Лицом так, чуть-чуть. Вот это он удивился, – девушка приподняла бровь ровно на один миллиметр, – а это – рад встрече с тобой. Ну, типа рад. Рад ли на самом деле – никто не знает. По ходу, даже он сам.
Морри не заметил ровно никакой разницы между «удивлён» и «рад встрече». Решил, что ни за какие коврижки не станет знакомиться с таким человеком. Как его понимать? Лекса обрадовала, что это отец Нормана и любимый дядюшка Рафаэллы, то есть на свадьбе он непременно будет.
– Тогда я запрусь в кабинке туалета и не вылезу до конца вечеринки, – пообещал Честер. – Ну его нафиг.
– Вот видишь, Сюй. Даже у крутых парней есть слабости, – прокомментировала Лекса. – Пусть у твоего спецагента тоже будет недостаток.
– Внезапное несварение? – закатил глаза парнишка.
– Да хоть бы и оно. Не важно. Ультимативно крутые парни – вымысел.
– Кажется, я тебя понял. За моим бесстрастным лицом должна скрываться уязвимость?
– Именно!
– Не перебарщивай с уязвимостью, – посоветовал Честер. – Мы только самым близким её показываем. Семье, друзьям и любимым. У тебя будет женщина по сценарию?
– Ну конечно у Сюя будет женщина! Ты что, ни одного сериала с ним не смотрел?!
Содерберг сделала большие глаза. Очень большие. Морри пожал плечами: он не школьница в высоких гольфах, чтобы такое смотреть. Вот подрастёт племяшка и тогда может быть.
– Любовная история – самое главное в таких сериалах, – Лекса мечтательно зажмурилась. – Много-много серий с переглядываниями и случайными прикосновениями. Мммм-м, обожаю!
– Знала бы ты, как меня достали эти одинаковые сценарии. – Сюй драматически закатил глаза и натянул кепку поглубже на глаза. Потому что школьницы неподалёку начали с любопытством поглядывать в их сторону. – Они просто не хотят воспринимать меня как серьёзного актёра! Десять минут серии посвящены работе агента и пятьдесят – любовной линии.
Морри мысленно поставил галочку в графе «Хорошо, что не смотрел». Ему хватало и киношек с Юдит Уорд, любимой актрисой матери. Какие семейные посиделки без слезливого «мыла» на экране? Всё ради самой обожаемой женщины в его жизни – мамы.
– Может, и неплохо, что ты всё время в одном амплуа? – попыталась утешить Лекса. – Классно быть профи в своём деле. Ещё и куча красивых партнёрш для практики экранных поцелуйчиков. Вот представь, что у тебя всё это отнимут и оставят одни погони-перестрелки.
– Нафиг поцелуйчики, – простонал актёр одной роли.
– Нафиг погони и перестрелки, – хором отозвались Морри и Лекса.
– Сюй, а как это целовать женщину, с которой у вас вообще ничего нет? Когда чисто по работе надо.
– Чез, вот ты пробовал целовать манекен? Примерно так же, только на тебя ещё все командуют – режиссер, оператор, партнёрша. «Можешь сделать так же, только голову наклонить? Не открывай так сильно рот! У тебя парик отклеился и надо всё переделать!»
– Не, нафиг такие поцелуйчики.
– Вот и я о том же. Сто дублей любовной сцены, как тебе такое?
– Повеситься можно. Я лучше побегаю и постреляю.
– Сюй, а раз ты эксперт по таким сценам… – внезапно оживилась Лекса. – Сможешь мне сказать, любовная это сцена или нет, если я опишу?
– Давай попробуем.
– У нас есть парочка героев – красивая девушка из богатой семьи и мужественный спецагент. Девушка приходит к агенту в гости и тут же бросается на шею. Что будет дальше?
– Да это же совсем просто и скучно! Постельная сцена. В смысле в проектах со взрослым рейтингом будет постельная сцена, а в моих – постепенно погаснет экран.
– Вот видишь, Морри! – подруга многозначительно подмигнула. – Наш эксперт по любовным сценам согласен с моими выводами.
– Чего вижу?
– Того.
И тут до Морри ка-а-ак дошло.
[Да, дорогой гугл докс, это отличное предложение, как сделать мой текст лучше]
Midjourney V6.1 – картинки на обложке.
Bean's Builds – за Central Park.
Кошмарит Лео, который не дождался её возвращения и свалил улаживать рабочие дела. Как вообще посмел, у-у? Лео удаётся отбиться от обвинений и переключить Раф в более миролюбивый режим.
Последний туповатый рыцарь, который защищает несуществующую реликвию. Ему нравилось верить, что в мире существуют чистые и правильные вещи, а не одна грязь. Люди лучше него. Преданность. Любовь и дружба.
После десятого просмотра он возненавидел и бестолковую Золушку, и её бесхребетного принца, и пыточные туфельки. Пособие по пустым мечтам, которые в реальности никогда не сбудутся.
С тех пор у Нормана крошечный шрам под бровью. Как напоминание, о том, что любовь бывает тяжёлой и может причинять боль. Последнее – шуточка от его отца.
блин, я сразу детство вспомнила (нет, на меня Камасутра не падала), но мы с сестрой очень любили читать и постоянно шарились на книжных полках. Так в своё время родители специально начали подкладывать туда всякие книженции по половому воспитанию, причём не на видное место, а слегка припрятывали
– У нас есть парочка героев – красивая девушка из богатой семьи и мужественный спецагент. Девушка приходит к агенту в гости и тут же бросается на шею. Что будет дальше?
– Да это же совсем просто и скучно! Постельная сцена. В смысле в проектах со взрослым рейтингом будет постельная сцена, а в моих – постепенно погаснет экран.
Одна из старых любимых песенок, которая прочно ассоциируется с Честером. Изначально я не планировала делать для мальчика-шкафчика отдельную главу, но захотелось посмотреть на события с его точки зрения, а то мы всё только с позиции Раф смотрим, которая и приукрасить любит, и утаить часть инфы, и исказить факты. Правда, позиция Честера – это по большей части «Что это было? Ничего не понял». Зато у него есть Лекса! В виде стратегического расшифровывающего актива.
Ой, да. Честеру бы лучше в лоб сказать и выдать подробную инструкцию, но Рафаэлла привыкла к другому типажу мужчин. Тем, которые сами не против поиграть в игры. В её окружении гораздо чаще встречаются мужики, которые сами любят в игры-интриги, чем простые и прямолинейные, как Честер.
Главная фишечка отношений Раф и Честера – они совсем по-разному интерпретируют одни и те же вещи и часто друг друга не понимают. Нужен переводчик.
Спасибо большое! Мне самой безумно понравился ракурс. Когда заметила этих голубей на скаченном лоте, пришла в полный восторг.
В предыдущей главе
В Части 19 Норман просыпается в квартире Лексы и понимает, что жизнь – хорошая штука, когда рядом посапывает любимый человек. На работу ему возвращаться не хочется. Парочка болтает о планах Лексы на день: она идёт с Рафаэллой и её подружками на йогу и переживает, что не впишется в компашку богатых девочек. Как мы знаем из глав Рафаэллы, всё пройдёт относительно неплохо.
Норман подбадривает Лексу. Разговор заходит о её бывшем. Девушка признаётся, что была помолвлена с музыкантом Кейром, но жених гулял-изменял-злоупотреблял и в конечном итоге перешёл в категорию друзей. Норману повезло, ага.
В следующей сцене герои вместе завтракают. Эррингтон читает Лексе заметку из дневника Вероники – своеобразный способ познакомить девушку с погибшей мамой. В заметке мама прыгает из окна на руки будущему папе. Лекса в восторге.
Наш бравый шпион возвращается «домой» в Виллоу Крик, то есть на задание. На кухне напарник Лэндон и ещё одна коллега Фиби Белл готовят ужин. Это якобы связано с работой (Лэн пригласил на ужин одну из подозреваемых), но больше похоже на взаимную симпатию. Норман предлагает коллегам сходить на свидание.
Сам идёт звонить отцу. Лоренцо слегка охреневает от приключений сына: Норман рассказывает, как агент ФБР Эмма Кларк приняла его за сообщника Феникс и угрожала пистолетом. Решает, что сыну не место на такой работе и надо его оттуда вытаскивать. Договариваются, что у Нормана есть два месяца, чтобы найти Феникс и по-хорошему расстаться с «конторой». Иначе вмешается Лоренцо.
После этого отец и сын вспоминают погибшую Оки-Веро и обсуждают её дневниковые записи. Лоренцо рассказывает, что пришёл на свадьбу тогда-ещё-Океаны и Рауля, но предпочёл сбежать от реальности с помощью подручных средств и плохо помнит, что там происходило. Норман традиционно на него ворчит и пытается классифицировать всех мужиков своей матери. Лоренцо внезапно нравится болтать с сыном, и это вполне взаимно.
Прогресс Нормана в расследовании по Феникс
В прошлый раз, когда Норман занимался чем-то полезным по работе, он нарвался на Эмму Кларк. Ещё одного агента под прикрытием, только из ФБР. Эмма считает, что Феникс занята личной местью Герберту Ландграабу. Он спонсирует «контору» и вроде как даже руководит ей.
По версии Эммы, Герберг играет на два фронта – сливает секреты «конторы» преступникам, к примеру, списки активных агентов. Норман озадачен. До этого он считал, что списки агентов выкрала сама Феникс. Что же тогда она украла, если не их?
Эмма также уверена, что у Феникс есть младшая сестра в ближайших к Виллоу школе или университете. Это Норман уже знает, но ищет шире – сестру или брата. Проверяет школьников, на которых поступали жалобы. Не факт, что сиблинг Феникс замешан в мелком школьном криминале, но проверить детишек-задир не помешает.
Ещё Норман мечтает пообщаться с кем-то из боссов преступного мира. Алиот, который приятель Лео и бывший наёмный убийца, заявил, что никакой Феникс не знает. Как так может быть?
Действующие лица в этой главе
Лекса Содерберг – девушка и (пока ещё) коллега Нормана.
Феникс – неуловимая преступница, поисками которой занят Норман. Феникс украла у его работодателя важные документы и скрылась в родном городке, но, кажется, не всё так просто.
Лоренцо Борацца – отец Нормана. После смерти жены занялся политической карьерой. С Норманом у них всё сложно, но есть очевидный прогресс в общении и взаимопонимании.
Вероника Спаркл-Борацца – легендарная мама Нормана. Трагически погибла, когда ему было десять.
Аделина Борацца ди Камайори – сестра-близнец Лоренцо, тётя Нормана.
Рауль Рамбаска – заклятый друг/враг Лоренцо, муж Аделины и дядя Нормана.
Лорд Леон Эйнсли Сент-Найветт, он же просто Лео – бойфренд Рафаэллы. Помогал Норману с расследованием по Феникс.
Нельсон Рафферти – бывший Рафаэллы. Известен тем, что играл на скачках, да и больше ничем особым.
Рипп Грант – мальчик-подросток из школы, в которой Норман работает под прикрытием.
Райлан «Алиот» Монро – бывший наёмный убийца, друг и помощник Лео.
Лилия Фэнг – мафиозная босс-вумен. По совместительству старшая сестра Сид и Сюя, с которыми когда-то был дружен Норман.
Виктор Фэнг – мафиозный босс, супруг Лилии.
Вот он я в центральном парке Коппердейла. У меня обеденный перерыв. Законный час, который могу посвятить себе любимому. Обычно наворачиваю круги вокруг школы, но только не сегодня. Сегодня я встречаюсь с Лексой и отцом. И да поможет мне Смотрящий. Узнает контора – и мне не сносить головы. Очень неразумной и импульсивной головы.
Раньше я не понимал агентов, которые скучали по своим семьям, но теперь лежу на той же грустной полочке. Без отца я как-нибудь переживу, но вот Содерберг… Без неё я сам не свой. Даже Лэндон заметил и спросил, всё ли со мной в порядке. Нет, я совсем не в порядке. Я скучаю по своей семье.
Впервые за долгое время она у меня есть. Ради короткой встречи со мной отец вылетел из Бриджпорта первым же рейсом, бросив все дела и переплатив огромную сумму за билеты, а Лекса отменила поездку к матери. Я та ещё эгоистичная свинья, но сейчас мне нужна их поддержка. Нужно как-то дотянуть до конца задания и поймать неуловимую Феникс.
Содерберг приходит первой, и мне стоит больших усилий не нестись ей навстречу быстрее ветра. Ну ладно, я всё-таки ускоряю шаг и расставляю руки пошире. Пара ударов сердца, и Лекса там, где и должна быть, – в моих объятиях.
– Не неделя, а чёртова вечность! – ворчит Содерберг, покрывая всего меня поцелуями. – Ты ещё не поймал свою Феникс?
– Пытаюсь, но она не ловится. Из меня хреновый рыбак.
– Очень плохо. Я ощущаю острый недостаток тебя в своей жизни... Но зато я выбрала платье на свадьбу. Становишься безумно продуктивной, когда пытаешься убить время.
– Я только скучал и ничего полезного не сделал, – ловлю ускользающие губы Лексы и целую. – М-м-м, у тебя новый бальзам для губ? Кокосовый?
– Не-а! На свадьбе увидишь. Я рассчитываю на эффект неожиданности и твоё ошарашенное «Вау», – Лекса хитро улыбается. – Такого ты на мне ещё не видел. Твоя тётя сделала вид, что платье совсем недорогое. Под шумок оплатила большую часть стоимости. Теперь меня совесть пожирает по ночам… Но и обижать её я тоже не хотела. Что за подстава, а?
– Типичная тётя Дэль. Ей хотелось сделать тебе подарок, но так, чтобы не поставить в неловкое положение. Видимо не получилось.
– Ну, не знаю, Норман… Странно как-то принимать дорогие подарки от твоей семьи. Твой отец и так платил за меня во время экскурсии по Бри-Бэй. Я спросила, сколько я ему должна, но он лишь покачал головой.
– Ты моя девушка, Лекса. Семье приятно о тебе заботиться. Если тебя это напрягает, могу попросить их так не делать.
– Что-то мне подсказывает, что они огорчатся.
– Скорее всего.
– Мне приятно, просто непривычно. Вот.
За спиной Содерберг я замечаю приближающегося отца. Медленно приближающегося, чтобы у меня была дополнительная минута наедине с девушкой мечты. Родитель в последнее время до жути внимательный и тактичный. Сам на себя не похожий. Может, он и раньше таким был, а я не замечал?
Мы перекидываемся приветствиями, шутками, дежурными вопросами про дела и про погоду. Кажется, отцу не совсем комфортно из-за того, что разрушил мою идиллию. На самом деле я рад его видеть. Мы неплохо общаемся все втроём.
– Я захватил твои новые документы, – говорит он. – Congratulazioni, ora sei di nuovo Remo Norman Borazza.*
Я рассматриваю приятно хрустящий страничками паспорт и блестящие новенькие права. Ухмыляюсь.
– Моя подпись очень похоже подделана. Я бы даже не отличил, если бы не знал. Что за магия? Кто автор этого шедевра?
– Я, – отец ухмыляется в ответ. – Ты украл мой дизайн подписи, только имя поменял. Уж свою-то подпись я рисовать умею.
Это правда. С самого раннего детства мне нравилась отцовская подпись. Когда пришло время задуматься о своей, я скопировал отцовский размашистый стиль с минимальными изменениями – «R» вместо «L». Кстати, «R» я не совсем так пишу, как он.
* – Поздравляю, теперь ты снова Рэмо Норман Борацца.
– Лишь бы выпендриться, – на самом деле я ему благодарен, но пусть не расслабляется. – Ты сказал, у тебя есть ко мне разговор. Что случилось?
– Вас оставить ненадолго? – Лекса порывается уйти, но я придерживаю её за руку. – Точно хотите говорить при мне?
– Точно, – подтверждает отец. – Я не собирался никого прогонять. Это довольно бессмысленно, Рэмо всё равно тебе расскажет.
Я согласно киваю. Конечно я бы всё рассказал Содерберг. Тут без вариантов.
– Что там у тебя, отец?
– Я навёл справки о Лео Эйнсли. Он опасен, Рэмо.
– Как интересно… – мне даже отчасти приятно, что выводы отца сошлись с моими собственными. – Что именно ты нарыл?
– У нашего общего знакомого довольно спорная репутация в бизнес-сообществе. Лео известен своей беспощадностью, закулисными интригами и участием в сомнительных альянсах…. Под последним я подразумеваю дружбу с нечистоплотными политиками и бизнесменами и даже с масонскими клоунами. До последних даже я не опустился.
– Так и знал, что он водится с «масонскими клоунами», – почему-то я не удивлён. – Но это дело Эйнсли. Меня не сильно тревожат его маленькие забавы. Почему они тревожат тебя?
– Ты знаешь, кто такой Нельсон Рафферти?
Ещё бы. Последний из известных бойфрендов Рафаэллы. То есть предпоследний, ведь теперь она снова с Лео. Чёрт, как их правильно считать?
– Имею представление.
– Нельсона Рафферти и его семью постигла череда несчастий, – я что-то такое слышал, но не понимаю, зачем отец рассказывает про бывшего Раф. – Сперва он сам увлёкся азартными играми и влез в крупные долги, потом бизнес его семьи кто-то начал агрессивно поглощать, а потом Рафферти-старшего… устранили. Заказное убийство, судя по почерку. Догадайся с трёх раз, кто за всем этим стоит.
Я молчу. Если отец намекает на Лео, то это очень нехороший намёк.
– Неужели лорд Лео?! – Лекса высказывает неудобную мысль за меня. – Во время встречи в кафе он казался таким вежливым, воспитанным, рассудительным, спокойным… Вот ведь!..
– Это не мешает ему быть un po' assassino, – забавно, что это говорит мой отец, который тоже «немножечко убийца». – Из того, что мне известно… Нельсон Рафферти и Лео пересеклись в одном популярном баре, где ошивается золотая молодёжь. Рафферти пришёл с дружками-бездельниками, а Лео – со своими бизнес-партнёрами. Сидели за соседними столиками. Рафферти нагрузился и начал нести оскорбительный бред про Рафаэллу, прямо за спиной Эйнсли.
– Чёртов идиот! – я с чувством пинаю кучу листьев.
– И не говори. По словам очевидцев, Эйнсли и бровью не повёл, но потом с семейством Рафферти начали происходить несчастья.
– Уверен, что это Лео?
– Уверен. Бизнес Рафферти он поглощал через подставные фирмы, но un ago in un pagliaio* всё равно отыскалась. Мои бухгалтеры и юристы провели тщательное расследование.
– После этого милашка Эйнсли ещё и отца Нельсона заказал?
– Ходят слухи, что наоборот. Рафферти-старший заказал Лео, но почему-то его самого убили. Che sfortuna.**
– Неприятность зовут Райлан Монро, – уж два и два я сложить могу. – Раньше был наёмным убийцей, а теперь работает на Лео.
– О, то есть он его перевербовал? Мне начинает нравиться этот парень. Единственный вопрос – должны ли мы спасать Рафаэллу от талантливого мистера Эйнсли.
* – иголка в стоге сена
** – Какая неприятность.
Я смотрю на Содерберг. Её голос не слышно вот уже десять минут. Всё то время, что мы с отцом обсуждаем плохого Лео Эйнсли. Не с того я хотел начать наши с ней отношения. Не с выяснения, кого пришил бойфренд моей кузины.
– Отец, я не могу ссориться с Эйнсли, я его должник, – я страдальчески морщусь. – Чем бы там Лео не тешился, Раф он любит. Выпилить клан Рафферти с бизнес-арены ради страсти к кузине… Хм, ну… Безумно, но впечатляюще. Думал, наш золотой мальчик более адекватный, но нет. Такой же отбитый, как и вся наша семейка. Он нам подходит.
– У всех есть тёмные секреты, – Содерберг явно разбирается в предмете, но меня это не пугает. – Мы не имеем права судить и брать дело в свои руки. Рафаэлла должна узнать от Лео или…
– … не узнать вовсе, – вот мы и дошли до того, что заканчиваем мысли друг за друга.
– Да, Норман. Возможно, так даже лучше. Выбор между знанием и незнанием, быть слепой и счастливой или печальной и знающей… Некоторые бы предпочли незнание. Так меньше боли.
– А ты бы что предпочла, Содерберг?
– Знать все твои тайны, чтобы меня не могли застать врасплох.
– Ладно. То, о чём сплетничают в конторе, – правда. На моих руках чужая кровь.
– Не удивляет, не шокирует, не пугает, – Лекса смотрит на меня всё теми же глазами. – Я сама такая. Ни одно мыло не поможет смыть с рук всю кровь. Я должна была арестовать одного типа, но вместо этого пристрелила. Моей сестре было столько же лет, сколько жертве этого ублюдка. После этого меня выперли из ФБР, и так я оказалась в конторе. Где мне официально разрешили убивать. Зашибись, Содерберг нашла своё призвание!
– Мне наплевать, – говорю я и прижимаю Лексу к себе. – Я знаю, какая ты на самом деле. Мы отмоемся от всего этого дерьма, и у нас будет хорошая жизнь. Обещаю.
– Я не совсем понимаю, о чём идёт речь, но меньше всех склонен кого-то осуждать, – присоединятся отец. – Рэмо, мне бы тоже хотелось узнать твои тёмные секреты, чтобы, в случае чего, получше их спрятать.
Ну ещё бы он осуждал. Давно не счищал чужие мозги со своей рубашки?
***
Оставшееся время гуляем по парку и смеёмся над историями из моего детства. Сначала кровь-кишки обсудили, а теперь черёд милоты настал. Нам вполне нормально болтать в таком формате. Я начинаю сомневаться, что в моём круге общения есть хоть кто-то адекватный.
Рафаэлла? А, нет, показалось. Кузина втрескалась в дохлого дядюшку Ронцо и предпочла его фотографию на прикроватном столике живому мне.
– Норман, а как тебя в школе дразнили? – Лексе нравится узнавать обо мне новые и новые подробности.
Чёрт! Отец слишком старательно отводит взгляд, чтобы поверить в его добрые намерения. Он хочет рассказать, несомненно хочет.
– Ну ладно, расскажи уже, – я даю родителю зелёный свет. – Когда они с матерью узнали, я ещё месяц слышал «гы-гы-гы» в разных частях дома. Родители года, как и всегда. Было очень обидно, между прочим. Ржать над школьными прозвищами своих детей – это прямо фу.
– Мы не просили подслушивать, – пожимает плечами отец.
– Что там, что там? – нетерпеливо перебивает Содерберг.
– Рэмбо. Там Рэмбо.
О, Смотрящий! Лекса так заразительно смеётся. Слушаю, слушаю, не выдерживаю и тоже присоединяюсь. Даже отец издаёт свой фирменный тихий смешок.
– Уху-ху, бедняга, – теперь Содерберг смеётся мне в шею – щекотно. – Дети такие изобретательные!
– Да уж, – я совсем не обижаюсь. – В добавок ко всему я был маленьким и тощим. Бонусный комический эффект. Мой любимый детско-подростковый комплекс – я не похож на отца. Не такой высокий, не такой красивый, не такой изящный… Вообще другой.
– О, правда? – от удивления отец замирает на месте и внимательно на меня смотрит. – Ты расстраивался из-за того, что не похож на меня?
– Рауль всё время меня дразнил: «Knabo, тебе ни за что не стать таким, как твой отец».
– Рэмо, я чертовски рад, что ты не такой, как я. Мы с Веро считали, что ты получился симпатичным, сообразительным и, главное, более нормальным, чем мы с ней. Questo è senza dubbio un successo genetico.*
– Ты совсем ум потерял и начал меня хвалить?
– Нет, с умом всё в порядке. Просто констатирую факт.
– А-а, ясно, а то я испугался за твой рассудок. Обычно ты не хвалишь.
* – Это несомненный генетический успех.
– Как ты мог считать себя несимпатичным? – Содерберг тоже охреневает от моих загонов. – Лично я считаю, что ты более привлекательный, чем отец и этот ваш роковой мужик Рауль. Без обид, синьор Энцо.
– Я жутко обиделся из-за Рауля, – хмыкает отец. – Все знают, что я его фанат номер один.
– Мне никто и никогда не говорил, что я привлекательный, – честно признаюсь я. – Ни одна девушка. Спасибо, Лекса.
***
– Рэмо, ты уверен, что должен быть со мной, а не с ней?
Я выкроил пару минут поболтать с отцом наедине, чему он сильно удивился. Идею «Ты для меня тоже важен» в его вселенную, увы, не завезли. Может, я сам виноват. Раньше мы не очень-то общались вот так, по душам.
Теперь сидим на скамейке и оба чувствуем себя странно: он недоумевает, почему я не остался с Лексой, а я не знаю, как донести до него одну простую вещь – мне все мои близкие нужны. Он тоже.
– Мысль о том, что с тобой хочет провести время взрослый сын, для тебя совсем странная?
– Совсем, – ну, хотя бы честно признаётся. – Мне никогда не был нужен мой отец. В десять, двадцать, тридцать, сорок, сейчас… Почему тебе нужен я?
– Э… Ну и вопросы ты задаёшь. Ты всегда был мне нужен. Не смотри, что я теперь взрослый мужик, а не маленький мальчик. Я всё равно хочу немного потусить со своим отцом, а не только с девушкой. Она меня в этом поддерживает, если хочешь знать.
– Я учту.
– Учтёшь, но не догнал?
– Пока не совсем. Я и раньше удивлялся, когда ты оставался со мной и Веро, а не уходил играть со своими друзьями.
В такие дни отец спрашивал, всё ли у меня в порядке. Ставил меня в тупик и сам в него же упирался. Логично же: если ребёнок предпочёл общество родителей, а не друзей, он грустит или заболел. Аномалия, блин.
Нас спасала мама. Меня – от вопросов о самочувствии и проблемах в школе, его – от попыток понять, почему сын сломался.
– Мне было весело с вами, – теперь я взрослый и сам могу взять его за руку и вывести на свет. – Мама придумывала для нас интересные занятия, а ты рассказывал свои истории. Знаешь, как круто сидеть внутри домика из одеял – с фонариками, какао и бутербродами – и слушать про то, как Чарльз Дарвин жрал броненосцев, пум и страусов?
– Нет, Рэмо, не знаю. В детстве мне не нужен был домик из одеял, да и особо некому было его для меня построить. Единственное, о чём заботился мой отец, – чтобы я держался подальше от других детей и никого не убил.
– Но тебе интересно было со мной и мамой? В домике из одеял.
– Да, весьма. У Веро была безграничная фантазия, а ты задавал вопросы, о которых я бы и не подумал. У примеру, использовал ли Дарвин панцирь броненосца в качестве тарелки.
– Вот видишь, значит тебе нужны были домики из одеял. Мне жаль, что у тебя в детстве не было всего того, что давали мне мама и ты.
– Ты прямо как Веро, – отец едва заметно улыбается. – Она тоже расстраивалась из-за моего паршивого детства. Что-то мне подсказывает, что все эти штуки она придумывала не только для тебя. Для нас обоих.
Каждый раз, когда удаётся разговорить отца, он выдаёт совершенно потрясающую информацию. Они с мамой так много делали друг для друга и маленького меня. Борясь со своими страхами и травмами. Я никогда не задумывался, чего им это стоило.
Отец редко говорит о своих родителях, но это всегда какая-то жесть. Мне же нужно постараться, чтобы вспомнить жесть про него самого. Собаку не купил? Сказал, что я плохо играю на гитаре? Заставлял пристёгиваться в машине?
– Кстати, я хотел спросить про маму.
– М?
– Дочитал её записи до момента, когда вы с Раулем ссоритесь на пляже. Что у них за загадочная проблема в браке? Она потом тебе расскажет?
– Расскажет. Не торопи события.
– Но в тот момент ты начал о чём-то догадываться?
Самое интересное – не побыстрее прочитать отгадку, перелистнув десяток страниц, а узнать, что они оба думали и чувствовали. Мамины мысли остались на бумаге, а у отца отличная память. Я могу его расспросить и посмотреть на ситуацию с обеих точек зрения.
– Ну-у…
– Не темни, отец, – чувствую, что он хочет увильнуть от ответа. – Ты умный мужик. Не верю, что не начал раскручивать в голове какую-нибудь теорию.
– Скажем так, я угадал сферу, – родитель таинственно прищуривается, – что было не слишком сложно. Ты ведь тоже уже догадываешься?
– Если б догадывался, тебя бы не спрашивал. Рауль ревновал к другим мужчинам? Тем, которых она рисовала?
– Conseguenza, non causa.*
– Ладно, тогда расскажи ход своих мыслей в тот момент. На пляже и потом.
– Что ж, давай попробуем воспроизвести мой мыслительный процесс тридцатилетней давности, – отец обращает глаза к небу, вернее к листьям клёна над нашими головами. – Я неплохо знал Рауля. Да, захватничество и ревность вполне в его стиле, но не к рисункам же случайных людей ревновать. Это ж каким параноиком нужно быть…
– Рауль не параноик?
* – Следствие, а не причина
– В обычное время нет. Его что-то спровоцировало так себя вести. Заставило сомневаться в себе, причём очень сильно. А теперь давай угадаем с первого раза, что вызывает в мужчине такую неуверенность в себе.
– Когда женщине нравится другой? Ты?
– Э, нет. Ты не туда воюешь, сын. Всё ещё в сторону следствий.
– Тогда не знаю. Это была моя лучшая догадка. Я привык думать, что в браке с Раулем маме не хватало, э-э, разнообразия. Хотела более открытых отношений, а он был сильно против. Но… В своём браке вы как-то умудрились обойтись без лишних людей. У вас ведь не было открытых отношений?
– Нет. Весьма и весьма традиционный брак. Пожалуй, самый традиционный и закрытый из всего, что я видел вокруг.
– Если честно, меня всегда это удивляло.
– Сам в шоке. Как ты понимаешь, со мной можно о многом договориться, но Веро – совершенно внезапно и неожиданно для всех – пришла к мысли, что ей это не нужно.
– Вышла замуж за мужика свободных взглядов, чтобы прийти к идее о традиционном браке? Ну и мама! С более традиционным Раулем ей нужно было гулять, а с тобой – «I was made for loving you, baby» и далее по тексту. Чертовски странно, отец, вот что я скажу.
– Я бы тоже никогда не подумал, что полностью моногамные отношения могут оказаться… – конец фразы по своему обыкновению додумывает на итальянском: – Semplicemente magnifici.* Всем, чего я когда-либо хотел.
Я возвращаюсь в школу, но слова Содерберг остаются со мной, как шерстяной шарф вокруг шеи. Мне хорошо и уютно, и очень непривычно. Начинаю понимать родителей, которые постоянно обменивались комплиментами. В детстве до меня не доходило, зачем отец в сотый раз говорит, что мама красивая. «Зачем ей это? – думал я. – Ведь только вчера отец признавался, что в восторге от её зелёных глаз».
Ох, какой же я идиот! Теперь сижу в тёмном углу школьной библиотеки, шлю сообщения Лексе и рассказываю, какие у неё красивые глаза, губы, волосы, ноги, задница, да и вообще всё. Не прошло и двадцати лет, как я понял, зачем нужны регулярные комплименты. Мои поздравления, Норман.
Медитативное занятие прерывает деликатное постукивание по столу. Поднимаю глаза и вижу долговязого подростка, смущённо прячущегося за длинной чёлкой.
– Миссис Прескотт сказала, что я должен с вами поговорить, – мальчик нервно теребит нитку на рукаве. – У меня проблемы?
Я представил грымзе-директрисе свой план по работе с неблагополучными семьями. Попросил направлять ко мне детишек из интересующего списка, и Рипп Грант – первая из моих жертв. Вообще-то он не похож на школьного задиру, скорее наоборот. Хрупкий, бледный, застенчивый.
– Никаких проблем, Рипп, – рисую на лице добродушную улыбку. – Просто хочу убедиться, что у тебя всё в порядке.
– В порядке, мистер, – парень справляется с упрямой ниткой и отрывает. – Можно идти? У меня скоро математика.
– Пока нет. Расскажи, как ты относишься к буллингу.
– Это плохо, мистер?
– Меня спрашиваешь?
– Да, то есть нет… Думаю, что это плохо.
– Тогда почему ты издеваешься над одноклассниками, если это плохо?
– Тут такое дело… – мальчик протяжно вздыхает. – Мой отец считает, что я мямля, а не настоящий мужик. Требует больше времени проводить с братом и быть таким же, как он.
– Школьным задирой?
– Типа того. Отец говорит, что крутых парней все должны бояться. Я никого не трогаю, мистер. Это всё Тэнк.
– Понял, ты стоишь рядом и бездействуешь, – я просто хочу раскрыть дело, а не сочувствовать очередному случайному пареньку с семейными проблемами. – Свернулся в клубок и пытаешься выжить в семье, которая тебя разрушает. Твой отец совсем невыносимый?
– Совсем, – едва слышно признаётся Рипп, – но я не хочу в приют. Там ещё хуже, чем с отцом. Всего два года – и я свободен. Пойду работать и навсегда свалю из дома.
– В личном деле указано, что у тебя есть кузина. Она не пыталась вам помочь?
– Кто, Айрис?! Даже не смешно, мистер. Моей кузине самой нужна защита от её парня. Рассказывает всем, что на неё упала книжная полка и поставила фингал. Много раз подряд упала.
Мысленно делаю пометку для аналитического отдела – проверить бойфренда Айрис Грант и её медицинскую карту, хотя всё и так понятно. Феникс не станет терпеть побои от бойфренда. Очередной тупик. У мальчика просто дерьмовая семья, вот и всё.
– Отец тоже тебя колотит?
– Нет, мистер, – кажется, не врёт. – У него другие методы – тренировки до изнеможения. У нас на заднем дворе полоса препятствий. Проходим её с братьями на время. У меня самый отстойный результат.
– Жесть, – вырывается у меня. – Вот ведь псих!
Понимаю, что ни черта не знаю о неблагополучных семьях и том, как в них живётся. Я никогда ни в чём не нуждался. Так, чтобы по-настоящему. Никогда не выживал на последнюю сотню. Только хвастался перед дружками, что сбежал из дома и голодаю, а сам пользовался деньгами отца и забегал вкусно пожрать. Считал себя очень крутым и самостоятельным.
Отец никак не комментировал мои выходки. Вот какого хрена он был таким терпеливым и понимающим? Хоть бы раз вспылил и рассказал, какой я малолетний говнюк. Нет. Знаете, что он говорил? У меня период такой. Он сам был ещё хуже, так что пройдёт. «Жди, Рэмо, однажды ты снова почувствуешь, что в твоей голове есть мозги, а не только ветер», – одна из бессмертных отцовских цитат.
Спасибо, блин. Очень полезно.
– Да, мистер.
– Вот что, Рипп… Ты не хочешь немного подработать и обзавестись собственными деньгами? Чтобы накопить на побег от отца.
– Правда найдёте для меня работу, мистер? – Рипп смотрит на меня, как на инопланетянина. – Не обманете?
– Не обману. Ладно, беги уже, а то тебя там подружка заждалась.
– Кто? А, да это просто Нанами.
– «Просто Нанами» будет просто счастлива, если ты хотя бы в этом тысячелетии сообразишь позвать её на свидание.
Делаю новую мысленную пометку – найти подработку для Риппа Гранта. Вернее, попросить отца, чтобы тот попросил Рафаэля. Делегирование – отличная штука.
***
После школы отправляюсь на встречу с Алиотом и Лилией Фэнг, злой сестрой Сид. По какой-то причине её супруг Виктор не удостоил меня своим обществом, но это мелочи жизни. Поговорить хоть с кем-то из них – уже успех.
Алиот поджидает меня у входа в бар, которым, по слухам, заправляет всё та же мафиозная парочка. Я не знаю, как глубоко Лилия погружена в дела теневой империи Фэнг, но твёрдо намерен это выяснить.
– Ты опоздал, – за то время, что мы не виделись, Райлан Монро не стал лучше ко мне относиться.
– Задержался в школе.
– Не знал, что ты её ещё не закончил. Сочувствую.
– У тебя есть шутки получше, Алиот?
– Не сегодня.
Мой проводник распахивает передо мной двери преступного мира, то есть, простите, фешенебельного бара. За одним из дальних столиков сидит Лилия Фэнг. Спиной но мне, так что видна татуировка, длинная изящная шея и сложная причёска. Красивая у неё спина, красивая и опасная. Впервые вижу, чтобы спина женщины излучала такую явную угрозу.
– Присаживайтесь, агент Эррингтон, – говорит Лилия после приветствий, представлений и прочих церемониальных расшаркиваний. – Увы, сегодня мой супруг занят, но мои слова – это его слова, а мой голос – его голос.
На этот раз я не шучу стрёмные шутки и почтительно киваю. Такую женщину лучше лишний раз не злить.
– Мне погулять, пока вы поговорите?
– Останься, Алиот. Твоему боссу может быть интересен этот разговор.
– Он мне не босс, Лилия. Друг.
– Если нравится себя обманывать – пожалуйста, – Фэнг пожимает острыми плечами. – Агент Эррингтон, мой супруг в курсе вашей ситуации. Он посчитал, что мы можем поделиться информацией.
– Весьма признателен. Что вы можете рассказать о Феникс?
– Мы не знаем, кто она, но нам известны её цели и отчасти мотивы.
Вот он переломный момент. Я должен показать, что тоже что-то знаю, а не пришёл клянчить жалкие крохи информации, как нищий попрошайка. Перебираю в голове известные мне факты и останавливаюсь на версии Эммы Кларк:
– Она охотится на Герберта Ландграаба?
– Очень хорошо, агент Эррингтон. Вы отнюдь не глупы.
Ага. Только не я, а талантливая девчонка из ФБР.
– Одного не понимаю. Моё руководство нанимало Феникс для выполнения щекотливых поручений. Она должна быть известна в преступном мире, вот как он, – я киваю на Алиота. – Но вы не знаете никакой Феникс. Как это возможно?
– Мой супруг полагает, что кто-то обманул вашего работодателя, причём изнутри. Добавил пресловутую Феникс в базу исполнителей. Выдал за коллегу Алиота.
– Если Феникс не наёмная убийца, то кто она такая?
– Кто знает, агент Эррингтон, кто знает. Мой супруг…
– Лилия, я уже догадался, что всем заправляете вы, а не ваш многоуважаемый супруг, – не выдерживаю я. – Давайте откажемся от лишнего речевого оборота.
– Очень-очень хорошо, агент Эррингтон.
Она не злится. Усмехается. Радуется моим успехам, как родитель первым шагам своего малыша. Я опасался, что до Лилии дошли новости о моём разладе с Сид, но я говорю с ней и до сих пор жив.
– Вам известно, кто разработал устройство, которое находится у вас в голове? – осведомлённость миссис Фэнг о делах конторы поражает воображение.
– Мейсон Калвер, тот самый легендарный МК. Все это знают.
– Не все знают, что у него была младшая сестра по имени Риккарда. РК продолжила дело погибшего брата. Контора начала экспериментировать с более ранним внедрением волшебных железок.
– Насколько ранним?
– Очень ранним. Да, мы говорим о детях, агент Эррингтон. Детях, выращенных в лабораторных условиях.
– Твою ж мать. Сколько им сейчас?
– Последним поколениям от пятнадцати до двадцати.
В интервал «от пятнадцати до двадцати» попадают Сара Кэннер и её брат, наверное, тоже. Вот что Лэндон так хотел и не мог рассказать. С ними это сделали в самом раннем детстве. Жесть.
– Я слышала, что проект временно заморозили, – Лилия делает глоток и оставляет на бокале алый отпечаток помады. – С ним всегда были проблемы, ещё со времён Риккарды Калвер. В какой-то момент учёная решила, что ставить эксперименты на детях негуманно и взбунтовалась.
– Что дальше?
– Она сбежала, прихватив с собой исследования и, возможно, ещё кое-что. Кое-кого.
– Ребёнка?
– Возможно. Это всё слухи и домыслы, агент Эррингтон, но на вашем месте я бы их проверила.
– На своём месте я бы тоже их проверил, – я жалею, что сразу не поговорил с Лилией. – Вы думаете, что Феникс – это Риккарда Калвер, которая мстит конторе?
– Вы совсем не умеете считать, Норман. Если Риккарда до сих пор жива, ей сильно за шестьдесят. Вашей Феникс в районе тридцати, так?
– Тогда… О, чёрт! Ребёнок?! Тот самый первый ребёнок, которого они вырастили?
– Напомню, что это слухи и домыслы. Вы ничего не слышали. Я ничего не говорила.
– Почему вы мне помогаете?
– Мы с супругом и ещё некоторое количество заинтересованных людей рассчитываем, что вы правильно распорядитесь полученной информацией. Найдёте Феникс… и поможете ей.
– С чем я, правительственный агент, могу помочь нашей отважной мстительнице?
– С устранением Герберта Ландграаба, конечно же.
Мои глазные яблоки едва не вываливаются из орбит и не падают в стакан с виски. По спине пробегает холодок. Лилия хочет, чтобы я снова стал убийцей.
– Боюсь, я не понимаю, – я сдаюсь, не в силах решить эту сложную головоломку. – Разве Ландграаб с вами не заодно? Я слышал, он сливает информацию преступникам.
– С нами – нет. Более того, он нас предал. Мы бы хотели увидеть на его месте молодого и энергичного лидера, борющегося с настоящей преступностью.
– Ты, конечно же, ни на кого конкретного не намекаешь, – ворчит себе под нос Алиот.
Теперь у меня ещё и челюсть отваливается. Лилия чуть ли не прямым текстом говорит, что хочет избавиться от Герберта Ландграаба и усадить на его место Лео Эйнсли. Лео во главе конторы? Лео, сотрудничающий с законопослушным злом? Долбаный сюрреализм!
Я задумываюсь над термином «настоящая преступность» и словами Эммы Кларк. Лилия не считает ни одного из нас «настоящими преступниками», но что мы тогда такое? Преступники с кодексом чести?
– Мне нужно подумать, – я медленно выдыхаю и стараюсь сохранять спокойствие. – Для начала, я не знаю, как найти Феникс. Даже с вашими подсказками.
– Вы справитесь, агент Эррингтон, – Лилия прищуривается, как большая хищная кошка. – Мы в вас верим.
– И как мне дальше ей помочь? Я ведь не какой-то хитмэн из компьютерной игры… Без обид, Монро. Я уважительно отношусь к твоему нелёгкому ремеслу.
– Ха-ха, – говорит Алиот. – Не облажайся, Эррингтон. Просто найди её и аккуратно дай знать, что у неё есть друзья и поддержка. Если тебе потребуется хитмэн… Ну, ты понял.
***
Прощаюсь и ухожу. В дверях останавливаюсь. Делаю несколько глубоких вдохов. Пытаюсь унять бешено скачущий пульс.
– Эррингтон, подожди.
Оборачиваюсь. Меня догоняет Райлан Монро. Ставит у ног какую-то сумку. У меня плохие ассоциации: на тренингах в полицейской академии мы разыгрывали сценки с подозрительными сумками и эвакуацией гражданских. Надеюсь, я сейчас не взлечу на воздух вместе с половиной квартала.
– Что в ней?
– Пушка, что же ещё, – презрительно бросает Алиот. – Ты ходишь без нормального оружия. Потерял?
– Отобрали, – пожимаю плечами.
– Эррингтон, ты самый жалкий шпион из всех, что я видел. Просто обнять и плакать.
– Почему ты мне помогаешь?
– Если тебя ненароком пристрелят, Лео расстроится.
– То есть моя врождённая харизма тут ни при чём? Я-то думал, мы друзья.
– Твоя врождённая харизма может обеспечить успех на собеседовании в бургерную. Больше ничего.
– Монро?
– Чего тебе ещё?
– Кто ты такой? На самом деле.
– Эррингтон, у тебя память внезапно отшибло? Кажется, мы давно выяснили, что я убивал людей за деньги.
– Я не про Алиота спрашиваю, а про Райлана Монро. Кто он?
– Сам и выясни. Почему я вечно должен делать за тебя твою работу?
***
Дома я прячу сумку под кровать. В самый тёмный угол, где пауки плетут свои сети, а люди – прячут грязные секреты. Падаю поверх одеяла. Открываю файл с мамиными дневниками.
Спасибо, мам, что помогаешь мне отвлечься. Как там твои отношения с отцом и Раулем?..
Midjourney V6.1 – картинки на обложке.
Katesimblr – за Central Park.
В Части 2 с момента свадьбы Океаны и Рауля прошло всего три месяца, но они успели зарулить в большой-пребольшой кризис. Оки избегает прямо о нём говорить и даже описывать в личном дневнике. В один из дней она сходит с ума от одиночества и зовёт Энцо. Поиски просто человеческого тепла и поддержки заканчиваются прямиком в его объятиях. Яковит ворчит, что ему нельзя таким заниматься на публике, но быстро сдаётся и даже пытается утешать новую подругу.
Океана рассказывает, что Рауль ушёл из дома после очередного крупного скандала. Просит побыть с ней и поддержать. Энцо больше не хочет её обманывать и признаётся, что священник из него примерно, как из Мэджик балерина. Он любит делать всё то, что ему запрещает яковитская религия, – развлекаться на полную катушку, любить людей оптом и в розницу и употреблять увеселительные препараты и жидкости. Нет, Рауль не знает и вряд ли поймёт, если узнает.
Энцо в недоумении, как Океана и Рауль умудрились пожениться. Оки тоже не совсем понимает, но упрямо держится за эти отношения. Чтобы отвлечься, предлагает приготовить для Рауля примирительный ужин. Лоренцо никогда в жизни не готовил, но разве можно отказать Оки? Тем более такой грустной.
Неуклюжий помощник повара едва не отрезает себе палец. Океана мило о нём заботится. Бинтует руку и попутно слегка флиртует. Энцо ну очень нравится. Осознаёт, что ничем хорошим это не закончится. Океана предпочитает прятаться от правды и продолжает делать вид, что у них дружба.
Запачканная кровью рубашка Энцо отправляется в стиральную машинку, а ему достаётся клетчатая рубашка Флипа. Друга Океаны, который раньше жил вместе с ней. После новой порции приятного общения парочка отправляется на пляж.
Яковит пытается выведать, что за проблема случилась у Океаны и Рауля. Та молчит. Беседу прерывает явление Рауля. Пока друг обнимается с женой, Энцо тихо бесится. Организует маленькую провокацию – говорит, что сестра просила дать Раулю денег и выписывает для него банковский чек. Напомню, что Аделина приходится Раулю законной супругой, а на Оки он женился фиктивно.
Рауль и Лоренцо ругаются. Энцо не нравится, что друг не пытается помочь своему крестнику Джонни Лаю. Обещает сам разобраться с его отцом-тираном. Рауль не понимает, почему его кроткий яковитский друг внезапно вышел из образа и стал таким дерзким. Океана вообще ничего не понимает и просит Энцо уйти.
Когда они остаются наедине, Оки расспрашивает Рауля про загадочную сестру. Тот съезжает с темы и говорит что-то в духе «Фиг его знает, чего Энцо взбесился».
Я привыкла проводить свободное время в компании Лоренцо. Не знаю, что он ищет в этой странной дружбе, но я ищу успокоение. С ним спокойно. Его мягкость растворяет меня до состояния полупрозрачной акварели. То есть он не мягкий в привычном понимании. Скорее, терпеливый и какой-то совсем не осуждающий. В аналогичных ситуациях Рауль высказал бы своё «фи», «фу» и «фе», а Энцо просто промолчит. Максимум – глаза закатит. Мы можем спорить и подкалывать друг друга, но он не делает мне больно. Совсем. Так, как это делает Рауль.
Мои отношения с мужем – это танцы на краю пропасти. Я спотыкаюсь, падаю и разбиваюсь вдребезги, а он летит рядом, но не вместе со мной. Просто рядом. Совершенно разные вещи. Потом приходит Энцо и соскребает остатки меня с земли. Мы что-то делаем вместе, иногда весь день напролёт. Я прошу меня отвлечь, но не всегда запоминаю, где мы были, что обсуждали и куда ехали. Мне даже не обязательно с ним говорить. Некоторых людей не напрягает тишина.
Теперь Энцо скорее мой друг, а не друг Рауля. После злополучного разговора на пляже они почти не общаются. У нас с Раулем то ужасно, то сносно и никогда хорошо. Ему не нравится, что я общаюсь с Энцо. Ревнует друга ко мне? Но с кем ещё мне общаться, если собственный муж меня избегает? Тянусь к людям со схожими проблемами – своеобразный клуб по интересам. Периодически к нам присоединяется Джонни Лай, которого тоже почему-то занесли в чёрный список.
I
«Хочу заехать на блошиный рынок за посудой и украшениями для дома, – и вот я снова одна и пишу моему новому другу. – Ты в деле?»
«Спорим, у меня получится сбить цену как минимум вдвое?»
Обольстить нужного человека для Лоренцо – раз плюнуть. Он как тёмная комната, в которой периодически включается яркая лампа и привлекает глупеньких мотыльков. Умеет быть обольстительным и очаровательным. Говорит с людьми своим тихим вкрадчивым голосом, и они бегут – натурально бегут – делать то, что ему нужно.
Он такой с посторонними, но только не со мной. Где моя доля очарования? Одни сплошные подколы и оголённый цинизм.
– Почему ты не помиришься с Раулем? – спрашиваю моего сообщника, когда он возникает на пороге дома. – Даже не пытаешься.
– Я с ним не ссорился.
– Ну конечно не ссорился! Тогда кто наговорил ему все эти вещи? До сих пор не понимаю, почему и зачем ты это сделал.
– Как я уже сказал, я не испытываю раскаяния по отношению к нему. Он заслужил.
– Но ты извинился передо мной.
– Перед тобой, – Энцо явно хочет, чтобы я почувствовала разницу между двумя местоимениями. – Я оценил, что ты меня простила и постирала мою рубашку. Спасибо, Оки. Хм-м… м-м… У тебя есть большая картонная коробка или сумка, чтобы сложить в неё покупки?
– Меняешь тему. Почему ты не хочешь обсуждать вашу с ним ссору?
– Потому что не хочу. Logico? Ты ведь не хочешь мне рассказать, что сломалось в ваших отношениях. Почему я должен рассказывать, что сломалось в наших? Тоже имею право на приватность.
– Это такая месть?
– Чёрт, нет. Я не знаю, как тебе рассказать, ладно?
– Не ладно, Энцо. Я хочу понять. Чувствую, что с нашими проблемами это тоже связано. Ты хранишь какую-то тайну… Рауль тебя заставил?
– Я не могу тебе помочь, прости. Меня это тоже не радует, если хочешь знать. Итак, будем стоять здесь и препираться весь день?
– Нет. Ты спрашивал про коробку. Зачем она?
– Чтобы твои покупки не катались по моему багажнику и не разбились.
– Так это обо мне забота, синьор?
– Исключительно о моём багажнике. В нём ни к чему осколки стекла. Снова.
II
Пару месяцев назад блошиный рынок стихийно возник рядом со сценой для проведения уличных концертов и её весёлым соседом – баром. Несколько столов, заваленных хламом с чердаков, из гаражей и бабушкиных сервантов. Рай для таких, как я.
Взгляд Лоренцо скучающе бегает по уродливым фарфоровым ангелочками и садовым фламинго, но мои глаза жадно ищут спрятанные сокровища. Как говорится, что для одного хлам, то для другого источник вдохновения. Я смотрю на ободранную раму и представляю, как сниму старую краску, отшлифую и нанесу свеженький слой патины. Вставлю одну из своих картин и повешу в гостевой спальне. Это будет чудесный проект. Забуду о наших с Раулем разногласиях на целых пару часов.
Нас сопровождает Рафаэль. Я привыкла и к его обществу тоже. Где Лоренцо, там и мальчик. Бегает за ним хвостиком и очень старается быть полезным. Забавная парочка.
– Лампу тоже берём, подставляй коробку, – командую я. – Что ты про неё думаешь?
В коробке уже лежат пара старых рам, тарелок, мисок и прочей разномастной посуды и декора. Лоренцо едва видно из-за неуклонно растущей горы покупок.
– Lei è un cesso.* Ну просто прелесть. Мы заплатим двести за это произведение искусства и ни симолеона больше.
* – Она уродина.
– Четыреста, – не соглашается бывшая владелица. – Лампа стоит четыреста, отец Энцо. Какие двести?
– Между синицей в руке и орлом в небе я бы выбрал двести симолеонов, – парирует яковит. – Справедливая цена лучше, чем никакой цены.
– Двести пятьдесят?
– Двести и честь украшать дом моей самой преданной прихожанки.
Это я-то преданная прихожанка? Кроме того первого дня, когда я повстречала Лоренцо, ноги моей не было в яковитском соборе. Женщина смотрит на меня с сомнением, но Энцо ей улыбается и все несостыковки магическим образом исчезают. Я и сама начинаю верить, что каждое воскресенье встаю ни свет ни заря и хожу на его проповеди. Ай да я!
– Я даже в грехах никогда не каялась, – шепчу на ухо моему спутнику, – а у меня их много накопилось.
– Самое время покаяться, сестра. Я люблю непристойные истории.
– Не дождёшься. Подставляй коробку. Эта симпатичная кошечка уходит с нами.
– Даю сто, – Ло закатывает глаза под самые веки и начинает следующий раунд торговли.
III
После напряжённой битвы за пару двадцаток отдыхаем в теньке. У наших ног – коробка с сокровищами. Лоренцо что-то говорит Рафаэлю на итальянском. Отдаёт горсть мелких монет, которую получил на сдачу.
– Мне лень возиться с мелочью, а Рафаэль может купить себе сладкой ваты, – комментирует он, а потом снова обращается к мальчику: – Да, купи ваты, а не складывай в копилку. Для копилки тоже найдётся, не переживай. Сейчас синьорина Океана немного отдохнёт, и мы ещё что-нибудь выберем. Sì?
– Си! – я ободряюще улыбаюсь мальчику. – Непременно. Все монетки твои, Рафаэль, так что купи себе са-а-мую большую и самую сладкую вату.
– Синьор?
Мальчик смотрит на Энцо с сомнением, перекатывая монетки в кулаке. Ох уж этот выбор между сегодня и завтра!
– Ты ведь хочешь вату? – Энцо вживается в роль демона-искупителя. – Да, ты мог бы положить в копилку в два раз больше денег, но инвестировать в собственные удовольствия тоже важно. Окупается в долгосрочной перспективе. Человек с удовлетворёнными потребностями менее склонен к импульсивным тратам. Понимаешь, о чём я?
– Да, кажется, – на переносице Рафаэля разглаживается складка. – Спасибо, синьор Энцо. Спасибо, синьорина Океана. Я вас оставлю, пойду за ватой и не буду мешать.
Интересно, почему меня называют синьориной, если я замужняя женщина. По старой памяти?
– Такой милый, – я провожаю взглядом это рыжее чудо. – Маленьких мужчин ведь можно называть милыми?
– Больших тоже, почему нет? Не вижу прямой корреляции между параметрами мужчины и списком прилагательных, которые можно употреблять по отношению к нему.
– Рауль говорит, что нельзя. Это как-то принижает вашу мужественность?
– Не слушай его, – отмахивается Энцо. – Если мужественность Рауля может пошатнуться от одного безобидного прилагательного, у меня для него плохие новости.
– Кажется, для него важно, чтобы окружающие воспринимали его… ну, ты знаешь… сильным, а не слабым.
– Оки, его мужественность не отвалится, если Рауль перестанет вести себя с тобой как засранец.
– С тобой он тоже таким бывает?
– Да, иногда. Обычно я не возражаю. Пусть развлекается, мне это не причиняет вреда. Я и сам приличный засранец.
– Обычно, но не всегда?
– В последнее время я ловлю себя на мысли, что его голова хорошо бы смотрелась у меня над камином. Я немного – как бы это выразиться – устал быть грушей для битья. Может, и я его разочек изобью для разнообразия, как считаешь? Фигурально выражаясь.
– Вот прямо до такой степени устал?..
– Да, Оки, я чертовски взбешён его поведением, – говорит с идеально равнодушным лицом, – если ты ещё не догадалась.
– Ах, как же я ещё не догадалась, когда у тебя на физиономии столько эмоций?
– Действительно. Хочешь ещё лимонада?
– Я и так тебе кучу денег задолжала. Как потом расплачиваться буду за всю твою, кхе-кхе, доброту? Уже и не помню, сколько всего мы потратили. Пятьсот?
– Без понятия. Ты ничего мне не должна. Можешь отдать Рафаэлю в его копилку.
– На что он так отчаянно копит?
– Тоже хочет отдать мне долги, когда вырастет. Да, копит из тех денег, которые я же ему и даю, и, нет, противоречия в этом нет. Мы договорились, что его нет.
– Ха, а так можно было?
– Переговоры – основа любой хорошей сделки. Потом, когда подрастёт, расскажу, куда можно вложить активы. Может, однажды купит себе дом или что-то вроде того.
– Ты о нём заботишься. – В ответ на моё замечание Энцо закатывает глаза. – Хотя говорил, что эгоист.
– Не обольщайся. Я помню про него только потому, что он постоянно крутится рядом и бывает полезен. Неделя в другом месте – и я забуду, кто такой Рафаэль. Никаких сожалений. Мне сложно поддерживать социальные связи.
– Меня бы тоже забыл через неделю?
– Любишь ты провокационные вопросы… Нет, не забыл бы.
– Почему, Энцо? Мне важно знать, чтобы раздуваться от гордости до конца дня. Может, даже до конца недели.
– У тебя волосы цвета жвачки. Незабываемо. Мне очень нравится.
– Энцо, такие ответы не приведут тебя в рай. Прямо сейчас я мысленно выбираю, в каком из адских котлов ты будешь смотреться лучше всего. В пафосном золотом?
– Дёшево и заурядно, – делает вид, что зевает. – Как насчёт чего-то более экзотического, к примеру, осмия-187? Хотя нет, слишком хрупкий. Не думаю, что из него получится изготовить для меня котёл.
– Будешь выпендриваться знаниями всяких странных металлов – посажу в чугунный. Что ещё за осмий-187? Хотя нет, не отвечай. У меня мозги плавятся от жары, не готова обсуждать сложные вещи… Ой, Энцо, а пойдём купаться! У тебя есть какой-нибудь купальный наряд?
– Нет, я купаюсь исключительно в сутане, предварительно обернувшись листами из «Книги Смотрящего». Чтобы отвести от себя греховные мысли и взгляды.
– Супер, – я поднимаю вверх большой палец. – Значит, есть. Зови Рафаэля и поехали за твоим нарядом.
– Не могу, Оки. Публичная демонстрация наготы, даже частичной, не поощряется на моей работе. Точно не на общественном пляже Бар-Бэй. Можешь взять с собой Рафаэля, а я подожду в машине.
– Ты плохо знаешь Бар-Бэй, синьор. Здесь куча диких пляжей, и я покажу тебе один из таких. Никто ни о чём не узнают. Скалы и волны умеют молчать.
Мы потратили ещё примерно пятьсот симолеонов и некоторое количество нервных клеток Лоренцо. Он никак не мог взять в толк, зачем я покупаю откровенно уродливые вещи. «Оки, это же ужасно», – говорил синьор Борацца и смотрел на меня с огромными вопросительными знаками в красивых голубых глазах. Грустно смотрел. Пообещала пригласить на мастер-класс по переделке уродливого в менее, или не менее, уродливое. Это как повезёт.
После таких заявлений у моего помощника совсем сломался мозг. Он просто сдался, окончательно и бесповоротно. Только коробку подставлял. С каждой новой добавленной вещью в ней раздавалось приятное мелодичное «Бряк». У кого-то сегодня богатый улов!
Теперь мы на пляже в одной из уединённых бухточек Барнакл Бэй, а коробка – в багажнике. Я предвкушаю отличный день и отличный вечер. Море, солнце, друзья и любимые хобби. Утром я съела печеньку с предсказаниями, и она пообещала удачу. Значит ли это, что в ближайшие несколько дней Рауль вернётся домой?..
Вокруг нас с Лоренцо бегает непривычно оживлённый Рафаэль. Раз сто поблагодарил «синьорину Океану» за идею с купанием. Энцо объявил, что это целиком и полностью моя заслуга, так что теперь я почиваю на лаврах. Вернее, не почиваю. С интересом наблюдаю, как раздевается Лоренцо.
Да, я замужем, но Смотрящий дал мне глаза чтобы видеть, а не чтобы отворачиваться. «Logico?» – как любит спрашивать один мой итальянский друг.
– Почему я чувствую себя так, будто танцую перед тобой стриптиз? – Лоренцо неодобрительно приподнимает уголок губ.
– Ты проиграл, так что раздеваешься первым, пока я стесняюсь по праву победительницы.
Мы подбросили монетку, и та упала орлом вверх. Птицы – мои лучшие друзья.
– Не похоже, чтобы ты стеснялась раздеваться при мне или смотреть. Этот рентгеновский взгляд, он пронзает меня насквозь.
– Чисто научный интерес. Даже не прошу для меня танцевать. Кстати, ты умеешь?
– Что, стриптиз? Возможно, но демонстрировать, конечно же, не стану… Ну, вот и всё. Довольна?
– Что, просто чёрные шортики? Фу, скукота!
Должна признать, он неплохо сложен. Худой, но внезапно рельефный. Со всеми симпатичными мужскими изгибами. Такими бывают не только качки, но и люди с маленьким процентом жира. Не то, о чём я должна думать в браке? Совсем не то.
– Это называется не «шортики», Океана. Шортики у детей.
– Суть от этого не меняется. Ску-ко-ти-ща. Даже не старался меня удивить. Вот, смотри и учись… – я в два счёта скидываю с себя одежду. – Та-дам! Купальник со слониками!
– О. Мой. Бог.
– Твой бог тебе не поможет, Энцо.
– Да знаю я, но попробовать стоило. Raffaè, perché ci stai a guardà?* Просто два взрослых человека, которые ведут себя, как дети. Бывает.
– Non l'ho mai visto così, signore. Le piace tanto la signorina Oceana?
* – Рафаэль, ну чего ты на нас глазеешь?
** – Я вас таким ещё не видел, синьор. Вам очень нравится синьорина Океана?
– Эй, вообще-то тут не все понимают итальянский! – возмущаюсь я. – Что там про «синьорину Океану»?
– Рафаэль спрашивает, где раздобыть такой же купальный костюм, – отшучивается Энцо. – Мы завидуем… Рафаэль, иди позавидуй где-нибудь в воде. Только далеко не заплывай, да? Если в приюте не досчитаются одного рыжего сиротки, у меня будут большие проблемы. Придётся где-нибудь украсть похожего мальчика. Короче, не нужно толкать меня на преступления, я и так их достаточно совершил.
– Да, синьор.
Любопытство проигрывает в борьбе с покладистостью, и мальчик уходит в сторону моря. Его рыжая макушка торчит над линией горизонта, как заходящее солнце. Когда мы остаёмся более или менее одни, я поворачиваюсь к Лоренцо:
– Завидуешь ты исключительно на итальянском?
– Мне все эмоции проще выражать на итальянском. Лет до семи я в принципе не говорил на симлише.
– Да ну? Не верю. Ты говоришь даже правильней, чем я, а акцент… Где твой акцент, Энцо?
– Годы тренировок, – яковит лениво потягивается. – Не против, если я немного покурю?
– В прошлый раз ты не спрашивал. На том цветочном поле.
– Ну, я так, просто гулял. В общем-то сам с собой и не рассчитывал на твою компанию.
Я пожимаю плечами: «Хочешь – кури». Он делает первую затяжку и в полном блаженстве запрокидывает голову к небу. Даже глаза прикрывает. Медленно выдыхает дым. Интересно, он специально так соблазнительно курит?
– Что, даже круче, чем секс? – я пихаю его в бок.
– Нет, не круче, но отлично идёт в дополнение к нему. Обожаю курить после секса.
– Так и подумала. Прямо вижу, как ты это делаешь.
– Прямо видишь? Ладно. Теперь мне даже как-то не по себе. Представляю, как в небе открывается твой огромный глаз и всё-всё видит. Хотя почему «не по себе»? Вполне ничего сценарий. Люблю, когда на меня смотрят, хотя большой глаз в небе – всё же немного…
– Моветон? Рауль бы сказал, что моветон.
– Не хочу представлять, как ты пересказываешь наш разговор Раулю.
– Я бы хотела, чтобы он проще к этому относился, но он жуткий собственник и… Я не знаю, Энцо. Нормально флиртовать с другими мужчинами, когда ты в браке? Вчера я флиртовала с Джонни… и мне не стыдно. Должно быть, но нет. Ещё я пялилась на симпатичного парня в баре. Как-то это неправильно, да?
– Хочешь, чтобы я подтвердил, что неправильно? Нет, не стану. Заигрывать и пялиться – естественно, – Лоренцо как будто ведёт давний спор, даже не со мной, а со всем обществом. – Я вполне уверен, что люди по природе своей весьма и весьма полигамны. Мы такими задуманы, но постоянно стыдим и ограничиваем себя. Загоняем в подполье, будто на дворе расцвет викторианской эры. Зачем ты пытаешь искусственно вызвать у себя чувство стыда? Сексуальность – это не стыдно, нет. Открыто говорить о своих желаниях не стыдно.
– Я не знаю. Прямо сейчас я тоже пытаюсь его вызвать: «Ало, чувство стыда, приди к Океане». Если бы…
– Если бы?
– Если бы у тебя была жена, как бы ты реагировал?
– Ревнивый ли я? Нет. Можешь пофлиртовать с кем-то на моих глазах, или, наоборот, когда я не смотрю – как тебе больше нравится и как договоримся. В смысле, не ты, а моя гипотетическая жена. В общем, всё это обсуждаемо. Поговорите с Раулем, кто и что может делать.
– Знаешь, будь я на месте твоей жены, мне бы не хотелось чтобы ты с кем-то флиртовал. Должен принадлежать мне и только мне. Никаких других женщин.
– О, то есть только тебе можно? – Лоренцо ухмыляется, как чёртов Чеширский Кот. – Ну, так тоже можно и очень весело. Ты плохая девочка, Океана. Одобряю.
– Думала, что выйду замуж и стану хорошей, но…
– Оки, отношения и секс – это про, как весело и приятно вы договоритесь друг с другом поиграть. Какого хрена ты должна себя менять в угоду древним стереотипам о доброчестивых жёнах? Это куда скучнее моих «шортиков».
– Мудрость от яковитского священника?
– О да-а. Вот тебе ещё один завет Смотрящего: «Занимайся сексом так, будто этот твой последний раз». Вдруг завтра на тебя упадёт кирпич, а ты не успела воплотить в жизнь свои самые безумные фантазии.
– Смотрящий прямо так и говорил?
– Ну разумеется. Мне можно верить, я эксперт.
– В религии?
– Вряд ли.
IV
Мы присоединяемся к Рафаэлю в воде. Я выясняю, что Лоренцо неплохо плавает и ныряет. Достал для меня со дна большую красивую ракушку. Почему-то запомнил, что мне они нравятся. Ловлю волну вдохновения и придумываю новый проект – ракушка станет центром композиции из суккулентов, морской гальки и разноцветных стёклышек. Я не думаю о Рауле, я думаю о ракушках.
Я не…
– Оки? – Энцо замечает что-то на моём лице и растерянно хмурится. – Ты в порядке?
– Подумала, что хотела бы вот так проводить время с Раулем. Чтобы он доставал для меня со дна ракушки.
– Могу попытаться донести до него мысль, что тебе это нужно.
– Ты же с ним не разговариваешь…
– Я могу попытаться, – повторяет он и ещё более сосредоточенно хмурится, – если это действительно то, чего ты хочешь. Да, я могу.
– Судя по следам внутренней борьбы на лице, ты в чём-то отчаянно пытаешься себя убедить.
– Все демоны, они здесь, – Энцо постукивает пальцем по виску. – Это непросто, Океана. Я загнал самого себя в ловушку и не знаю, как из неё выбраться. Развил, пожалуй, самую жуткую из всех своих зависимостей и продолжаю скользить вниз по наклонной. Я должен это прекратить, но не могу.
– Почему ты такой терпеливый и заботливый со мной? Тратишь на меня своё – явно драгоценное – время. Только даёшь, даёшь, даёшь и ничего не требуешь взамен.
– Я и сам себе в последнее время удивляюсь. Обычно я не склонен быть таким милым и делать что-то для других.
– И всё же… Почему ты такой милый?
– Просто чтобы ты знала… Я сейчас тебе совру. Мне скучно и хочется с кем-то поговорить.
– Потаскать коробку с моим хламом? Выслушать тысячу и один подкол на тему твоих шортиков? Понаблюдать, как я страдаю из-за Рауля? Вот этого всего тебе не хватает в жизни?
– Похоже на то.
Лоренцо пожимает плечами. Брызгаю в него водой. Я давно перестала понимать, что происходит в разных частях многоугольной конструкции, которая связывает меня с другими людьми. Я должна это понимать? «Это непросто, Океана». Полностью с тобой согласна, Энцо.
– Как ты познакомился с Рафаэлем? – я меняю тему на нейтральную и выхожу из воды.
– Когда я только вернулся в Бар-Бэй, отец Айзек пригнал несколько сироток, чтобы помочь распаковать вещи, – Энцо идёт за мной следом. – Среди них был и Рафаэль. Приятно встретить кого-то, кто говорит на твоём родном языке. Мы быстро… ну да, нашли общий язык. Если ты думаешь, что я о нём забочусь, то всё с точностью да наоборот. Это он обо мне заботится.
– Как Рафаэль очутился в Барнакл Бэй, если родился на «итальянском» побережье?
– Он не слишком любит рассказывать о прошлом, как и все мы, – многозначительный взгляд в мою сторону. – Из того, что я понял, его часто переводили из одного приюта в другой. Кажется, здесь его хотела усыновить одна пара, но… В общем, они решили взять ребёнка помладше.
– Жаль, что с Рафаэлем так вышло.
– Не жалей, не надо. У него всё будет хорошо. Я уже нашёл для него опекунов в Тартозе. На мою семью работает женщина по имени Мария. Она добрая и заботливая e così via.* Рафаэль пойдёт в школу для одарённых детей и его больше ни один драный святоша не тронет…
– В каком смысле «не тронет»? Его кто-то… бил?!
* – и всё такое прочее.
– Оки, яковитский приют не самое весёлое место на Земле. Яковиты в принципе не очень весёлые ребята и обожают телесные наказания. Да, я знаю это на собственном опыте и, нет, не хочу видеть жалость в твоих глазах.
– Это не жалость. Сочувствие. Я могу тебе сочувствовать? Стой, ты что, смутился?..
Он действительно выглядит растерянным и смущённым. Гораздо более уязвимым, чем обычный самоуверенный Энцо. Я не знаю, как к этому относиться. Кажется, я что-то в нём сломала и теперь он пытается заново отстроить свой высокий колючий забор.
– Я… – Лоренцо запинается и хмурится. – Хотел сказать что-то резкое, но передумал. Ты не заслуживаешь. Слишком хорошая, чтобы сочувствовать такому мерзавцу, как я.
И вот он, честно и откровенно, рассказывает о том, как поборол импульсы и не наговорил гадостей. Браво, Энцо! Самоконтроль на высшем уровне. Если бы я так могла. Если бы Рауль так мог. Мы бы никогда в жизни не ругались.
– Может, я тебя обниму?
– Нет, не нужно, но я оценил заботу. То есть пытаюсь оценить. В процессе.
– Ну, ты скажи, если вдруг потребуются обнимашки…
– Ты сразу примчишься и обнимешь меня, если я попрошу?
Что с ним такое произошло, если на доброту он реагирует непониманием и агрессией? Агрессией, которую старательно пытается погасить на каком-то немыслимом уровне самоконтроля. Потому что я… слишком хорошая? Интересная у тебя мотивация, Энцо.
– Ну разумеется! – горячо подтверждаю я. – Я тоже хочу что-то для тебя сделать… пока ты не исчез. Почему мне кажется, что ты запустил обратный отсчёт и очень скоро исчезнешь из моей жизни? Ты как будто прощаешься и стараешься напоследок провести со мной побольше времени. Приводишь в порядок свои дела, устроил жизнь Рафаэля в Тартозе…
– Это ни о чём не говорит.
– Ты уезжаешь, – я не спрашиваю, а утверждаю. – Не ври мне! Ещё ты что-то сделал с Гилом Лаем. Он просто исчез из города!
– Мы договорились, что он перестанет отравлять воздух в Бар-Бэй, оставит Джонни дом и его часть семейного наследства. Сам поживёт где-нибудь в другом месте со старшим сыном. Где-нибудь, где не станет попадаться мне на глаза.
– Как ты этого добился?
– Умею быть убедительным. Пока этот город – моя песочница, здесь не место всяким уродам. Кроме меня самого, разумеется.
– Шантаж и угрозы?
– Конструктивный диалог. Я лишь описал, как будет выглядеть его будущее, если он не примет ряд вполне разумных предложений.
– Шантаж и угрозы, – на этот раз я говорю утвердительно. – Почему я не осуждаю этот твой «конструктивный диалог»?
– Потому что с некоторыми людьми по-другому нельзя, Океана. Тут нужен не герой в белом плаще, а кто-то вроде меня.
– Ну вот, а говоришь, что не склонен помогать другим людям…
– Не склонен. Вся эта история с Джонни… Он напоминает мне другого парня, на которого тоже всем было наплевать. Потому что он не вписывался в их стандарты.
– Кого?
– Оки, не нужно так буквально лезть ко мне в душу. Это больно, чёрт возьми. Понежнее, ладно? Я достаточно сказал, чтобы догадаться. Вообще-то я никому этого говорил.
– Ой, – я потрясённо замолкаю, а потом добавляю: – Теперь я точно знаю, что ты уедешь.
Лоренцо приоткрыл створки своей раковины и тут же захлопнул, придавив мой палец. Это лишь усилило подозрения.
– Рафаэль меня сдал? Не очень вежливо с его стороны.
– Никто тебя не сдавал. Сама догадалась. Ты подозрительно откровенен для человека, которому предстоит лицезреть мою физиономию ещё много-много лет. Так что, я права?
– Возможно, – Лоренцо что-то чертит ногой на песке. – Я пока окончательно не решил.
– Не исчезай. Пожалуйста, не исчезай из моей жизни.
– Ладно, не буду.
– Что, вот так просто? Останешься со мной на веки вечные и будешь выслушивать, как у нас с Раулем всё плохо?
– В контексте человеческих жизней вечность – понятие относительное и мимолётное. Однажды тебе надоест. Вы решите свои проблемы или расстанетесь. Это не навсегда, Оки.
– Я не хочу с ним расставаться! – я в отчаянии вонзаю ногти в ладонь. – Не хочу, чтобы ты уезжал! Ничего из этого не хочу… Знаешь что? Сегодня я хочу пить и танцевать. До самого рассвета, Энцо!
– Так, ладно. Я понял направление твоих мыслей. Джонни позовём или…?
– Только если ты хочешь его позвать.
– Мне-то он зачем? Если тебе он тоже не нужен… Во сколько за тобой заехать?
– Кто сказал, что я хочу, чтобы ты куда-то уезжал? Вот тебе план. Мы вернёмся ко мне, разберём покупки, поиграем с Рафаэлем в «Монополию», а потом…
– Закинем его обратно в приют и поедем развлекаться? – Я киваю. – Сперва мне нужно принять душ и переодеться.
– Прихорашиваешься для женщин, синьор? Надеешься кого-то подцепить в клубе?
– Я вполне уверен, что могу кого-то подцепить. Другой вопрос – нужно ли мне это.
Я ложусь на песок и смотрю на небо. Горячие песчинки показывают спину. Лоренцо вытягивается рядом во весь свой немаленький рост. Кончики его пальцев в каких-то миллиметрах от моих: почти касаются, но не касаются. Это одновременно и приятно, и неприятно. Я хочу и не хочу сократить дистанцию. Зуд, любопытство, предвкушение и огромное чувство вины на задворках. Стоит с топором и грозится отрубить мне голову. Off with her head.
Представляю, как пью чай на приёме у английской королевы. Оттопыриваю мизинчик. Касаюсь его кожи, и меня пронзает электрический разряд. Проходит через всё тело, как молния. Лоренцо тоже вздрагивает, едва заметно, но я настроена на него и отлично всё чувствую. Я чёртова метеостанция, которая ловит малейший сигнал о смене погоды. Мы входим в зону аномальной жары.
Энцо осторожно откликается на мои прикосновения. Гладит мои пальцы. Невесомо, я почти не ощущаю давления. Только дразнящее и болезненно-приятное трение кожи о кожу. Никогда бы не подумала, что стану млеть от того, как чей-то большой палец ласкает моё запястье. Я скольжу рукой поверх его руки, переплетаю наши пальцы, играю с его украшениями, исследую всё от запястий до кончиков пальцев. Всё, что находится в зелёной и относительно безопасной зоне. Могу придумать тысячу и одно оправдание, зачем я это делаю. Даже тысячу два.
Мне нравятся его выпирающие косточки, длинные пальцы музыканта и гладкие отполированные ногти – потрясающе красивые мужские руки. Нахожу выпуклый шрам от того самого пореза. Почему-то очень неловкая и интимная деталь. Мы оба знаем историю этого шрама.
У Энцо есть шрам, который он получил из-за меня.
Мне безумно нравится трогать его шрам.
Кажется, его это тоже…
Тоже что?..
Кажется, меня это…
Что?..
Я не пересеку никаких опасных черт, нет. Даже если всё это до крайности похоже на имитацию близости.
– Нам не стоит никуда сегодня ходить, – Энцо изрекает очередное нехорошее пророчество, – но мы всё равно пойдём, так?
Я лишь вздыхаю и продолжаю играть в новую увлекательную игру. До тех самых пор, пока не возвращается Рафаэль. Мы действительно не пересекаем черту и даже не говорим о том, что произошло. Что я могу сказать? «Лоренцо, я ещё никогда не получала столько удовольствия от простых прикосновений. Я могла бы заниматься этим до скончания времён».
В машине я то и дело смотрю на его свободную руку – ту, что не на руле, – но не решаюсь снова затеять игру. Он привык вести машину одной рукой или специально освободил её для меня?..
Midjourney V6 – картинка на обложке.
Pine and Home – за South Carolina Beach.
Океана постоянно придумывает занятия, лишь бы не оставаться одной и не думать о проблемах с Раулем. В один из дней они с Энцо отправляются на барахолку за товарами для дома и творческих проектов героини. Парочку сопровождает Рафаэль, мальчик-сирота из яковитского приюта и помощник Лоренцо. Все трое отлично проводят время, торгуясь за хлам с чужих чердаков.
Оки откровенно флиртует с Энцо – это её типичный защитный механизм в ответ на проблемы в отношениях со своим мужиком. Дофаминовая подпитка, ага. Почувствовать себя важной и кому-то нужной. Короче, в любой непонятной ситуации флиртуй с другим мужиком и, да, я не могу не вставить очередной мем:
Нет, до «примирительного секса» у них с Энцо не доходит, но доходит до взаимной демонстрации купальных нарядов. Герои отправляются на пляж и быстренько сплавляют Рафаэля, чтобы поболтать наедине. Океана признаётся, что ей нравится флиртовать с другими мужчинами, но загоняется из-за того, что вроде как обманывает Рауля. Энцо не осуждает. Ну ещё бы, нашла кого спросить. Зато сильно осуждает Рауля за его отношение к Океане.
Океана начинает подозревать, что Энцо задумал свалить из города. Он подобрал для Рафаэля приёмную семью в Тартозе и разобрался с абьюзивным отцом Джонни Лая. Нет, Энцо не мать Тереза местного разлива. У него свои мотивы, замешанные на личном негативном опыте.
Оки проникается сочувствием, а Энцо героическими усилиями пытается принять, что ему – о ужас! – сопереживают. Он не привык и не знает, что с этим делать. Подозревает, что его всё-таки жалеют, а жалеть – это совсем фу по меркам Энцо.
Тем временем Оки пытается усидеть на двух стульях – ей не хочется терять ни Рауля, ни Энцо. Приглашает последнего в клуб потанцевать. Потом герои ложится на песочек и между ними происходит сцена, которую проще прочитать, чем пересекать.
Где пролегает та черта, что отделяет невинную дружбу от опасной близости? Я смотрю на себя со стороны и вижу, как мои ноги медленно скользят за черту. Когда я радуюсь одобрению Энцо. Когда его голубые глаза задерживаются на мне дольше, чем необходимо. Когда мы на одной волне и плетём бесконечную цепочку шуток. Когда не сговариваясь позволяем Рафаэлю обыграть нас в «Монополии» и стать гордым владельцем заводов-пароходов.
– Говорил же, что плохо играю, – притворно сокрушается Энцо, лёжа на моей кровати и куря очередную сигарету. – Ничего, что я оскверняю ваше супружеское ложе?
– Это не… – я больно прикусываю язык. – Это моя комната и моя кровать.
На секунду его рука с сигаретой зависает в воздухе – единственное, что выражает удивление и замешательство. Лицо остаётся таким же бесстрастным, как и секунду назад. Так хорошо контролирует лицевые мышцы или это из-за его особенностей? Лоренцо мне как-то сказал, что каждый рождается со своим личным проклятием.
Не могу не согласиться с мужчиной в таких шикарных носках. Специально для меня отыскал нескучные. Цитата: «Никогда не думал, что придёт тот день, когда я их надену».
– О. У вас есть супружеская комната и по личной комнате, чтобы было куда ретироваться в случае ссоры? Интересная расстановка.
– Энцо, я же не спрашиваю, как организован быт у тебя и твоей гипотетической жены.
– У нас общая спальня, и я очень люблю обниматься во сне. Ей никуда от меня не деться. Спасибо, что поинтересовалась.
– Adoro. Обожаю. Когда сплю один, у меня обязательно должна быть достаточно длинная и плотно набитая подушка. Это чрезвычайно важно. Если не нахожу такую в номере отеля, иду кого-нибудь убивать.
– За подушку убить готов? Тогда ты не социопат, а настоящий психопат.
– Я же сказал, что это очень важно. В мире есть вещи, которыми нельзя шутить.
– Но ты шутить. Шутишь ведь?
– Посмотри на это серьёзное лицо. Разве с таким шутят?
Я фыркаю. Угрожаю подарить ему большого плюшевого медвежонка на Рождество. Обязательно это сделаю, если наша дружба протянет до Рождества – со мной лучше не шутить. Энцо прикрывает рукой глаза: он так выражает неодобрение. Зануда.
– Что о моих подушках скажешь? – добавляю новое звено в цепочку шуток. – Они отвечают твоим высоким стандартам?
– Вряд ли, но очень приятно пахнут тем, что ты наносишь на волосы. Когда ты близко, я чувствую тот же аромат. Бананы?
– Они самые. Несмываемый уход для волос. Чтобы стали шелковистыми и блестящими, как хвост ухоженной лошади.
– Так и подумал.
Энцо оставляет окурок в пепельнице, которую я разыскала среди оставшихся вещей Флипа. Кроме этих двоих и Джонни, никто из моих знакомых не курит. Кажется ли мне странным, что я разрешила кому-то покурить у себя в спальне, прямо на кровати? Вовсе нет.
Наличие постороннего мужчины в святая святых кажется до нелепости естественным. Он осторожен с моими вещами. Спрашивает разрешения потрогать или рассмотреть что-то поближе – картины на стенах, незаконченные наброски, поделки, художественные принадлежности, обувь и сумочки, даже стопку резинок для волос. Всё, всё, всё. Такой любопытный!
И да, я кое-что забыла убрать со стола – мой новый скетчбук, – но он тактично промолчал.
Мне льстит его внимание, хотя это и немного странно. То, как увлечённо он собирает информацию обо мне. Никто и никогда не интересовался тем, почему я предпочитаю определённые цвета, или символизмом моих работ: «Оки, что означает эта размытая тень на заднем плане?».
Великая лама, Энцо! Тот факт, что ты её в принципе заметил, выворачивает наизнанку весь мой мир. Никто обычно не присматривается к дальнему плану. Не считает его хоть сколько-нибудь важным.
Я рассказываю, что видела тень в саду среди колышущихся деревьев. Она играла в салочки с ветром. Мы говорим о Мунке и его видениях. Энцо открывает для меня какого-то нового Мунка. Картины, которые я никогда до этого не видела. Его любимая работа – «Утешение», на ней тоже есть мрачная тень. Мне немного неловко, что я, художница, знаю об искусстве гораздо меньше его.
– В этом нет ничего стыдного, – убеждает меня знаток искусства. – Я тоже мало что знал и хотел знать о Мунке, пока ко мне не пришёл друг и не сказал: «Энцо, у него есть сюжеты, которые тебя заинтересуют. Не только истошно вопящие люди, которые до неприличия напоминают то, что творится у тебя в голове».
– Сюжеты с голыми людьми? – смеюсь я.
– Ну разумеется! Чем ещё, по-твоему, можно заинтересовать пятнадцатилетнего Энцо? Это уже потом я понял, зачем нужны картины с одетыми людьми.
Признаюсь, что делаю наброски голых людей и интересных частей тела, чисто для практики. У Энцо загораются глаза, но свой тайный блокнотик я ему, конечно, не покажу. Я его даже Раулю не показываю: вдруг узнает кого из знакомых и начнёт скандалить.
– Кого ты обычно рисуешь в этом своём блокноте? – интересуется Ло.
– Того, кого вижу чаще всего и могу как следует рассмотреть.
– То есть себя?
– То есть себя. Плюс случайных людей с картинок в интернете, которые поделились красотой своих тел с миром. Спасибо им за это.
– Почему не Рауля?
– Э-э-э… Что?
– Почему ты не попросишь попозировать собственного мужа? По-моему, самый очевидный кандидат на раздевание. Или его анатомия не привлекает тебя как художника?
– Привлекает, просто…
– Не знаешь, как к нему с этим подкатить?
– Вроде того. Немного странно прийти к Раулю и сказать: «Дорогой, можно я нарисую твой, эм-м, символ плодородия в увеличенном масштабе?»
– Стоп, не понял, кто в увеличенном масштабе – рисунок или simbolo di fertilità?
– Оба, Энцо. Чего мелочиться?
– И правда. Масштабно мыслишь, Океана. Теперь я ещё больше заинтригован твоими набросками.
– Нет, Энцо. Лесть здесь не сработает. Я сама должна захотеть тебе их показать. Добровольно. Знаешь такое слово?
– Что я могу сделать, чтобы захотела? Ты пока не все мои таланты знаешь.
Он склоняет голову набок с жирным таким намёком. Мне до неприличия нравятся наши игры: я могу сделать вид, что ничего не происходит, и Энцо это поддержит. Пока я сохраняю равновесие, он будет играть по моим правилам. Насколько это опасно?
Я наивно игнорирую его намёки, так что возвращаемся к Мунку. Сходимся во мнении, что он вполне симпатичный мужик, если судить по ранним автопортретам.
– Я бы с ним замутила, – размещаю экран телефона рядом со своим лицом. – Ну, как мы смотримся вместе?
– Magnifico, но мне больше Шиле нравится.
– Ой, ну кто ещё мог тебе понравится! Только бунтарский бунтарь. Твой друг, про которого ты так часто говоришь, тоже бунтарский бунтарь?
– Нет, бунтарь – это я, а он… хм-м… Весь такой в белом и с благими намерениями, но на деле отъявленный сукин сын. Похлеще меня. Люди с благими намерениями – самое большое зло в этом мире.
– Но ты всё равно им очарован?
– Был, – Энцо морщится, будто положил в рот жевательную конфету – кислого червячка. – Теперь скорее разочарован, хотя периодически снова очаровываюсь и ностальгирую по старым временам. Нам было весело вместе.
– Что вы делали? Я могла бы утащить парочку идей в коллекцию.
– Однажды он увлёкся бёрдвотчингом. Долбаных пять часов высматривали какую-то редкую птицу, которая водится на «итальянском» побережье, – снова морщится, но я понимаю, что это скорее приятные воспоминания. – На исходе пятого часа я обнаружил, что употребил всю выпивку, которая у нас была с собой. Полез купаться и едва не утонул, а он продолжил мирно наблюдать за птичками. Когда я выбрался на берег и буквально упал к его ногам, кашляя и отплёвываясь, мой друг на секунду оторвался от своего бинокля и спросил: «Ты простудился, Энцо? Больше не плавай в такой холодной воде».
– О. О. О! А он хорош. Железные нервы.
– В глубине души я продолжаю верить, что Ронцо спас бы меня… или же нет? Чёрт его разберёт.
– Ты бы сам побежал его спасать? Давай с этого начнём.
– Что, я? Нет конечно. Но сочинил бы для него достойный панегирик. Знаешь, что самое ироничное? Пернатая сволочь, которую мы так упорно высматривали, взяла и приземлилась рядом с моим распростёртым телом.
– Ха!
– Этот хренов орнитолог, мой друг, сделал фотографию и назвал её «Cyanistes caeruleus и труп Лоренцо обыкновенного». За обыкновенного было обидно.
– Цианистес… чего?
– Каэрулеус. Такая маленькая жёлто-голубая птичка.
– С ума сойти и никогда не вернуться! Ты даже название запомнил.
– Для него это было важно. Я запоминаю важные вещи про важных людей. Храню целую библиотеку сведений, которые мне больше никогда не понадобятся.
– Вы поссорились?
– Он… Сейчас мы не общаемся. То есть иногда я мысленно обращаюсь к Ронцо и придумываю за него ответы. Так жалко.
– Вовсе не жалко! – я ощетиниваюсь всеми иголками и протестую против того, чтобы проявления человечности считались жалкими. – Просто ты очень по нему скучаешь. Иногда я мысленно общаюсь со своей мамой. Она умерла. Твой друг, он тоже… умер? Вы потому больше не общаетесь?
– Да что за чёрт?.. Как ты… как ты…
Энцо отшатывается и смотрит на меня с нескрываемым ужасом. Он плещется на дне его голубых глаз, как вино в широком бокале. Я не понимаю, что так сильно его задело. Пробрало до самых костей. Простое проявление поддержки и сострадания?
Я бы сделала это для любого из своих друзей. Разве так необычно, когда ты чувствуешь чужую боль и предлагаешь разделить её на двоих? Хотя бы на время. Чтобы не было так тяжело нести в одиночку.
– Как догадалась? Почувствовала. Так говорит только тот, кто похоронил близкого человека.
– Почувствовала? Это как вообще? Какого хрена ты постоянно делаешь это со мной?! Перестань! Держи свою сверхъестественную эмпатию подальше от меня. Прекрати делать вид, что понимаешь меня. Знаешь про меня что-то, чего не знаю я сам. Ни черта ты не знаешь! Вот. Всё. А теперь извини.
– Теперь мне нужно тебя извинить?
– Да, пожалуйста.
Не думаю, что успела на него обидеться. Скорее, почувствовала ещё большее родство. На его коже так же много спрятанных шрамов, как и на моей. Энцо пугает, когда кто-то их видит.
– Людям важно говорить о тех, кого они потеряли, – я мягко касаюсь его руки. – Понимаешь?
Смотрит на мою руку, как на что-то инопланетное. На всякий случай проверяю, что у меня не выросли дополнительные пальцы или ещё какие ложноножки.
– Нет, но если ты мне объяснишь, много раз и очень терпеливо, есть шанс, что пойму. У меня другой рецепт, как выкинуть всё дерьмо из головы – закинуть в себя таблетку, запить шампанским, найти, где играет хорошая музыка и симпатичные тела переплетаются на танцполе. На утро я не буду помнить даже самого себя. Magnifico.
– Хочешь ещё поговорить со мной о нём? – я откладываю прекрасный саморазрушительный рецепт дальше на вечер и пытаюсь вернуть нас на здоровый путь. – Сколько угодно, Энцо. Правда. Мои ушки – все твои.
– Что? Нет! Да? Нет… Чёрт, я не знаю.
– Иди сюда.
– Сюда?
– Да, иди ко мне обниматься. Тебе это нужно.
О том, что я не должна решать за него, что ему нужно, Энцо сообщает уже моей макушке. Очень важная информация, которую я обязательно приму во внимание, но не сейчас. Сейчас я поделюсь тем, что есть у меня – теплом моих рук и бинтами для кровоточащего сердца.
– У тебя такие же зелёные глаза, как у него.
– Я напоминаю тебе твоего друга?
– Нет. Вы совсем разные. Просто мне нравятся люди с зелёными глазами. Да уж, глубокомысленно.
– Ты очень милый, когда огрызаешься, но даёшь мне себя погладить, – я осторожно дотрагиваюсь до его волос и замираю.
– А ты просто невыносимая. Хуже, чем моя токсичная, как китайская фабрика, сестра. Та хотя бы не проводит аутопсию на вполне живом мне и не копается во внутренностях, а ты вытаскиваешь какую-то хрень и с гордым видом мне показываешь: «Ой, Энцо, смотри, что нашла! Это не то дерьмо, которое ты так отчаянно пытаешься забыть? Давай его обсудим?»… Эм-м… Оки, почему ты снова так странно на меня смотришь? В прошлый раз это была шутка про маникюр. В этот раз что?
– Можно я потрогаю твои волосы? Прямо потрогаю-потрогаю, а не просто прикоснусь? Очень хочется.
– О. Ну, можешь попробовать. Долго терпела.
– Такие мягкие! – я восхищённо пропускаю между пальцами непривычно светлые пряди. – Энцо, мне нужно знать, что ты с ними делаешь.
– Составлю для тебя список, но это мужская косметика.
– Вряд ли у меня от неё борода вырастет.
– Кто знает.
– У тебя же не растёт.
– Сюрприз – я её брею.
– Ну, и я тогда буду. Если нечем не жизнь станет зарабатывать, подамся в цирк. Говорят, бородатые женщины пользуются в них спросом.
I
Вовремя вспоминаю про Рафаэля. Пока мы болтали в моей комнате, он оставался внизу. С большой кружкой яблочно-облепихового чая и банкой печенья, но всё же не стоило так надолго бросать ребёнка одного. Я чувствую некоторую ответственность за маленьких человечков.
– Я оставил Рафаэлю своей телефон, – Лоренцо пожимает плечами. – С его любимой игрой. Уверен, сейчас он пытается побить мой рекорд и даже не вспоминает про нас.
– Ты играешь в мобильные игры?
– Чем я хуже восьмилетнего ребёнка или сколько там ему? Надо чем-то себя развлекать, пока сидишь в исповедальной будке.
– Энцо! Я бы не хотела прийти на исповедь к священнику, который играет в Pokemon Go и думает: «Давай быстрее рассказывай про свои грехи, а то мне ещё Пикачу поймать нужно».
– Оки, в моём яковитском соборе не водятся покемоны, тем более сам Пикачу. Он редкий. Я в другое играю.
– Но в покемонов ты тоже играешь?
– Рафаэль в них играет. У него нет собственного телефона. Мы ездим по городу по моим делам и заодно ловим покемонов. Так что, да, я немного в теме.
– Нет, ты просто запредельно милый! Оргии по выходным, а по будням – отпущение чужих грехов и ловля покемонов в компании восьмилетки.
Энцо повторяет, что я невыносимая. Вновь думаю об опасных вещах: встреть я его при других обстоятельствах, как бы всё обернулось? Правильный ответ – «Никак». Мы бы мило провели время шутя про покемонов и художников, в горизонтальной плоскости, а потом он бы ушёл. Потому что ни к кому и ни к чему не привязан, кроме воспоминаний о своём таинственном друге.
Здравая мысль, я должна за неё держаться. Мы друзья. Друзья, которые играют в приятные маленькие игры. Большего я не хочу и не жду.
Точно нет.
Сто процентов и ещё один процент сверху.
У нас Раулем всё наладится, а Лоренцо останется просто другом.
Без игр.
Я перестану с ним флиртовать.
Тогда зачем мы сегодня идём в клуб?..
Я хочу его потрогать. Я хочу его потрогать. Я хочу его потрогать. Снова-снова-снова.
Все эти желания… Я должна держать их под контролем, запереть в ящике и выбросить ключ.
Придумываю, чем занять три пары рук. В саду как раз созрели яблоки. Выдаю мужчинам, большому и маленькому, по корзине и себе беру ещё одну. Рафаэль никогда в жизни не ел яблоки «не из магазина». Я разрешаю ему съесть все мои яблоки.
– Stava scherzando, signore?* – мальчик поворачивается к Энцо.
– Non ti azzardare a mangiare tutte le mele. Il tuo mal di pancia è l'ultima cosa con cui voglio avere a che fare stasera.**
* – Она пошутила, синьор?
** – Даже не вздумай сожрать все яблоки. Твой разболевщийся живот – последнее, с чем я хочу разбираться этим вечером.
– Я за тобой слежу, – говорит яковит уже на симлише.
– За мной?
– Нет, Оки. За Рафаэлем. Ты вроде не собираешься объедаться яблоками и портить мне вечер.
Он подкидывает яблоко в воздух. В корзине Энцо меньше всего яблок – синьор здесь не для работы. Тот самый мужик, который будет развлекать тебя анекдотами, пока ты пылесосишь ковры, и не увидит в этом никакой проблемы. Может, это и не так плохо? Я могла бы пылесосить ковры, а он бы рассказывал свои анекдоты. Потому что ковры всё равно пылесосить не умеет.
Нет, стоп. Какого чёрта я должна пылесосить ковры в одиночку?!
– Ты что, злишься? – настоящий Энцо, а не тот, что в голове, всматривается в моё лицо. – Расстроена? Я не понял.
– Да, на тебя. То есть на воображаемого тебя.
– Что такого плохого сделал воображаемый я? Давай призовём его к ответу.
– Не хочет пылесосить ковры.
– О, неожиданно. У воображаемого Энцо очень страшная жизнь. Как он до неё докатился?
– Вот именно, Энцо! Тебя такое пугает. Потому что ты не из тех мужчин, что пылесосят ковры.
– Определённо не из них. Стой, ты что, всерьёз на меня разозлилась? Теперь уже на настоящего меня?
– Да!
– Вот, не злись. Держи яблочко.
– Яблочко?!
– Мать в детстве мне так говорила и давала яблоко. Не работает, да? Я подозревал, что не работает, но решил на всякий случай проверить на другом человеке. Scusa, tesoro,* но это весь мой арсенал трюков по утешению злящихся людей.
* – Прости, сокровище.
– Энцо, подползти к женщине со спины и дать яблочко – это какая-то непристойная библейщина со змеями-искусителями, а не утешение. Есть идеи получше?
– В следующий раз дам ананас.
– Энцо!
– Ладно-ладно, давай серьёзно обсудим. Ты хочешь, чтобы я был каким-то другим, но я не такой? «Пылесосить ковры» – нечто вроде абстрактного эвфемизма, так? Для обозначения действий, которые я никогда не сделаю.
– Да.
– Ты пытаешься сделать со мной что-то в своей голове, но я плохо подхожу на роль, которую ты для меня определила?
– Да.
– Что это за роль, Оки? Та, с которой я так плохо справляюсь.
– Как будто я сама знаю! Забудь.
– Так несправедливо. Ты не даёшь мне шанса представить мою точку зрения. Может, я считаю, что великолепно смотрелся бы в этой роли?
– Ага-а. Магнифико или как ты там говоришь.
– В любом случае я не хотел тебя расстраивать, – Энцо бережно убирает с моего лица прядь волос. – Воображаемый я тоже. Он передаёт свои извинения. Если объяснишь ему, почему важно пылесосить ковры, он сможет сделать это для тебя… М-м, нет. Будем реалистами – попытается. Попытается сделать тебя не такой грустной и злой. Даже если не видит себя в роли домашней феи с пылесосом. Мы не так безнадёжны, как ты думаешь. С нами можно говорить. Мы слушаем.
Я представляю его в белой рубашке с запонками и узким галстуком-селёдкой, вооружённого моим стареньким пылесосом, у которого периодически отваливается труба и больно бьёт по ноге. Качаю головой. Перемещаю воображаемого синьора в более подходящую среду обитания – в кожаное кресло в каком-нибудь элитарном клубе для богатых джентльменов. Я такие в кино видела.
– Ты не безнадёжный. Просто другой. Вот есть обычное яблоко, – я срываю с ветки новый красный шар и показываю Энцо, – а есть сметанное, которое никогда не приживётся у меня в саду.
– Представляешь, я не знаю, что такое сметанное яблоко, – он впервые чего-то не знает, и я начинаю гордиться собственными познаниями в экзотических фруктах, – но могу догадаться, что с обычным у них мало общего. Ты так пытаешься проиллюстрировать разницу между нами?
– Я пытаюсь проиллюстрировать невозможность некоторых вещей.
– Тем не менее ты пустила меня в свой сад, и я не чувствую себя в нём чужаком. Мне здесь нравится. Рафаэлю здесь нравится. Никакого дискомфорта.
– Я бы чувствовала себя чужачкой в саду со сметанными яблоками.
– Это не от сада зависит, а от конкретных яблок. Кажется, что тебя не принимает весь сад, но на деле – лишь пара дурацких яблок, которые можно пустить на сок. Остальные быстро успокоятся и научатся принимать.
– Ты пытаешься насильно прогнуть мир под себя, а не научиться жить с ним в гармонии.
– Гармония переоценена, – Энцо ловко перекидывает яблоко из руки в руку и одновременно делится своей жизненной философией. – Миром управляет воля. Именно она гнёт мир в разных направлениях.
– Ты такой циничный… Рафаэль, ты с ним согласен?
Всё это время мальчик прислушивался к нашей беседе. Делал вид, что занят яблоками, но поворачивался так, чтобы ни одно слово не пролетело мимо его ушек-на-макушке.
Теперь Рафаэль растерянно смотрит на своего синьора в поисках одобрения.
– Всё в порядке, – заверяет синьор. – Ты можешь рассказать как есть. Не обязательно во всём со мной соглашаться. Твоё мнение – это твоё мнение.
– Я не всё понял, синьор, но мне нравится, что синьорина Океана ладит с миром.
– Только пытается, – вздыхаю я. – Не очень успешно. Силёнок прогнуть мир под себя у неё точно не хватит. Может, поэтому она прикрывается поисками гармонии там, где её и в помине нет?
II
Лоренцо попросил Рафаэля отнести корзины с яблоками на кухню, но это скорее прозвучало как приказ ему не мешать. Мягкий и вежливый, но всё же приказ. У него так естественно получается командовать людьми! Это я заметила ещё на прошлогодней благотворительной ярмарке, когда мой приятель-яковит умудрился превратить кучку волонтёров в подобие дисциплинированной армии. Не припомню, чтобы с ним хоть кто-то осмелился спорить.
– Ты со мной спорила, – смеётся Энцо, когда я делюсь с ним воспоминаниями. – Постоянно.
– Бесило?
– Нет, радовало. Думаешь, мне интересно со стадом послушных овечек, которые делают всё, что я говорю и не имеют собственного мнения? Noia. Скука.
– Ага, «ноя». Хорошее слово. Теперь я знаю, что твои шортики – это «ноя». Ноя-шортики.
– Ну и зачем я тебе это сказал?..
– Потому что тебе нравится, когда я тебя дразню?
– Определённо. Ты ещё не передумала насчёт вечера?
– Десять раз передумала. Ты же меня знаешь.
– Хочешь, чтобы я забрал Рафаэля с твоей кухни, пока он не уничтожил все запасы еды, и убрался восвояси?
– Не хочу оставаться одна в пустом безмолвном доме, – от подобной перспективы мои внутренности скручиваются в тугой узел. – Раньше я любила одиночество, но сейчас оно меня убивает. Вы с Рафаэлем наполняете дом жизнью, да и меня тоже… Знаешь нормальные клубы подальше отсюда?
– Лучше что-нибудь новое поискать. Я предпочитаю не мелькать в одних и тех же местах слишком часто.
– Где ты был в последний раз?
– Не запомнил названия. На вывеске был изображён Дионис или вроде того.
– Хорошее местечко, наверное. Дионис плохого не посоветует. Что ты там делал?
– Много пил. Много танцевал. Подцепил милую семейную парочку, которая не прочь была поразвлечься.
– Как именно?
– О-оки, ты снова надо мной издеваешься? – Энцо наполовину прикрывает глаза. – В карты поиграть.
– Правда?
– Да. Мы действительно играли в карты. В стрип-покер.
– Что, вот прямо так поразвлечься?
– Да, неплохо вышло. Она была приятной и раскрепощённой, а он в основном только смотрел.
Энцо буднично рассказывает о своих похождениях, пока я поднимаю челюсть с земли. В моём родном городке, да и в Бар-Бэй тоже, о таких вещах даже не слышали. Здесь жёны и мужья развлекаются исключительно друг с другом. По большим праздникам и непременно под одеялом. Какие там клубы и жаркие ночи ещё с одним человеком?
– Только смотрел… Так тоже можно?
– Да, Оки, можно. Некоторым людям нравится.
– А… а…
– Нравится ли мне такое? Я бы не сказал. Слишком люблю принимать участие, чтобы просто смотреть. Но вполне открыт для переговоров на эту и на любую другую тему.
– Как ты угадал вопрос?
– Он у тебя на лице написан. A lettere maiuscole – большими буквами.
– Ничего, что я такое… спросила?
– Да сколько угодно. Не понимаю, почему люди шарахаются от обсуждения некоторых тем. У нас, на «итальянском» побережье, проще ко всему относятся. В Бар-Бэй я каждый раз должен угадывать, что человек пытается сказать. Друг, давай ты мне хотя бы на чёртовой исповеди нормально объяснишь, что ты сделал и за что Смотрящий должен тебя простить? Нет, Энцо, я буду мямлить и потрачу ещё час твоего времени.
– Не всем повезло родиться на прекрасном «итальянском» побережье, где люди не боятся друг друга любить и открыто об этом говорят. В моём родном городе дела обстоят не сильно лучше, чем в Барнакл Бэй.
– Откуда ты? Давно хотел спросить. Я слышу акцент, но не узнаю.
– Шанс, что ты умудрился побывать в моих родных краях, примерно равен шансу повстречать белого единорога, – смеюсь я. – Городок называется Сансет Вэлли.
Энцо открывает приложение с картами. Смотрит фотографии и панорамы. Просит показать дом, в котором я выросла. Отказываюсь. Бередить старые раны так же невесело, как окунать лицо в миску со льдом.
Почему он интересуется моим прошлым? Рауль никогда не спрашивал, каким ветром меня занесло в Барнакл Бэй. Я привыкла считать, что он уважает моё право хранить секреты, но что если ему попросту не интересно? Внезапно осознаю, что Лоренцо знает обо мне больше, чем собственный муж. Он умеет слушать, и я чувствую себя по-настоящему важной. Один из его социопатских трюков?
– Ты специально это делаешь? – решаю, что имею право знать, в какие игры со мной играют. – Заставляешь чувствовать себя значимой.
– Не хочу показаться грубым, но это называется «У Оки проблемы с самооценкой», а не «Энцо грязно манипулирует». Зачем мне плести интриги? Убеждать скучного человека, что он мне интересен. Я, конечно, мазохист, но не до такой степени.
– Ты кажешься грубым, синьор. Какашка в кружавчиках – по-прежнему какашка.
– Золотые слова, – Энцо запрокидывает голову к небу и хохочет. – Мне нравится твой острый язычок. По-твоему, я какашка в кружавчиках?
– Ага, вернее в яковитском бархате. Поэтому остерегаюсь верить твоим заявлениям.
– Я не провожу время со скучными людьми. По собственной воле. Тем более столько времени. Последние пару недель я практически живу у тебя, не заметила?
– Может, ты хочешь меня очаровать, чтобы завладеть огромным наследством? Этим шикарным имением, – я обвожу взглядом свой скромный домик и сад, – и тридцатью симолеонами на счету в банке.
– О. Ради такого куша я должен лучше стараться. Оки, если серьёзно, у меня нет скрытых мотивов.
– Клянёшься?
– Клянусь. Меня пугает то, что с тобой делает Рауль. Ты сомневаешься в том, что ты интересная, привлекательная и желанная. Он хотя бы иногда говорит, что ты такая?
– Ты снова полез куда не звали. Мои беды с самооценкой не связаны с Раулем. У многих с ней не очень. На моей памяти ты первый человек, который адекватно к себе относится.
– Я чувствую себя привлекательным и интересным, но осознаю, что я такой не для всех, – с величественным спокойствием сообщает Энцо. – Они могут смело проходить мимо. Я не расстроюсь. Вот и всё. Почему я должен переживать, если кому-то не нравлюсь?
– Просто, да. Просто жить, когда ты красивый. Ты бы сумел сохранить свою уверенность, будь ты, скажем, ниже меня ростом? Маленьким, круглым и прыщавым, а не двухметровым блондином с шикарными скулами и голубыми глазами.
– С моим положением в обществе, люди готовы целовать меня прямо в мои прыщи. Даже если они на заднице.
– А без твоего положения в обществе?
– Ты делаешь вещи слишком сложными. Ладно, я понял и готов признать, что ты права. Самооценка действительно зависит от исходных данных. Но это не отвечает на вопрос, что случилось с тобой. Если это не Рауль, то кто? Кто затолкал тебя в эту яму?
– Боюсь, я сама. Рауль тут ни при чём. Другие мужчины тоже.
– При чём. Они не говорили тебе, какая ты красивая, а если и говорили, то явно недостаточно.
– Я всё равно люблю Рауля, даже если он не говорит достаточное количество красивых слов. Знаю, что он тоже меня любит. Мне не нужен для этого счётчик комплиментов.
– Рауля вторую неделю нет дома. Кого и где он любит? К тебе почтальон чаще приходит, чем муж.
Я резко отворачиваюсь и делаю вид, что у меня чешется глаз. Острый клинок правды вонзается в грудную клетку, разрезая её напополам. Моё полное глупого оптимизма сердце трепыхается у всех на виду. Только я одна верю, что у нас с Раулем всё наладится?
Энцо говорит о крахе моей семейной жизни как о свершившемся факте, и я его за это ненавижу. Он не пророк. Он ничего не знает о будущем. Мне хочется колотить кулаками в стену его непролазного высокомерия, пока та не сломается. Или пока не сломаются мои кулаки.
– Я не верю в судьбу, – говорю я вместо этого, – но наша встреча с Раулем… Она как будто была предначертана! Как в глупых романах о большой любви. Я шла по пляжу, а он ехал мне навстречу на диком коне.
– Да уж, Рауль любит эффектные появления. Ты отдалась ему в ту же ночь, как героини этих, м-м, книжек? На следующее утро вы драматически расстались и до конца сюжета распутывали клубок надуманных проблем, которые не позволяли вам быть вместе? Я как-то прочитал одну такую книжку. Не впечатлило.
– Любишь ты всё обесценивать. Во-первых, никто никому не отдавался. Во-вторых, ты не убедишь меня, что встреча с Раулем ничего не значила.
– Знаешь, что самое забавное? Я даже не пытался. Это ты с собой споришь, а я молчу.
– Легко сказать, что не пытался, когда другой человек не видел тебя в деле. Продемонстрируй.
– Что?
– Как ты убеждаешь.
– Только не пугайся, ладно? Я постараюсь нежно и осторожно.
Я хочу съязвить, что видела вещи и пострашнее, чем очаровательный социопат с включённым на максимум обаянием, но то, что происходит дальше… Он делает шаг навстречу ко мне. Взгляд такой интенсивный, что притягивает как магнит. Чувствую себя безвольной металлической стружкой. Меня затягивает в безмятежную голубизну его глаз, но я не тону. Нежусь на поверхности воды, такой безопасной, прохладной и прозрачной.
– Послушай меня, – мягко говорит Лоренцо, и я слушаю. – Ты себя обманываешь и прекрасно об этом знаешь. События не бывают судьбоносными, люди нарочно придают им значимость. События – это случайности, а не красивый и продуманный план звездочёта, который сидит наверху и чертит для всех карты. Только ты решаешь, оставаться с Раулем или нет. Не судьба, не звёзды, не женщина из соседнего дома, которая считает вас отличной парой. Только ты, Оки. Пора принять ответственность за собственную жизнь.
– Я принимаю…
– Нет, не принимаешь. Открыла для себя штуку под названием «провидение» и сваливаешь всё на неё. Рауль не предназначен для тебя, а ты не предназначена для него. Никто ни для кого не предназначен. Ты выбираешь человека, который тебе подходит. Воля и выбор, а не судьба.
– Я выбрала Рауля.
– Тогда зачем ты рассказываешь, что вас свела судьба, если ты сама его выбрала? – его голос обволакивает меня, словно шёлковый кокон, и я лишаюсь всякого желания сопротивляться. – Давай на секунду представим, что тем вечером ты встретила не его, а меня. Я ничего не знаю про лошадей, но мы могли бы провести вечер в баре. За разговорами. Ни единой неловкой паузы и много точек соприкосновения.
– Я… нет… Ничего такого не было! Я встретила Рауля.
– Просто представляй. Не сопротивляйся. Я бы предложил проводить тебя до дома.
– Нет-нет. Там был Рауль, а не ты!
– Где-то посреди череды пьяных признаний я бы сказал, что у тебя в волосах запутались звёзды.
– Звёзды?
– Да, я бы попытался их достать. Той ночью из миллионов других женщин я бы выбрал тебя, а ты бы выбрала меня. Не судьба. Осознанный выбор. Потому что мы находим друг друга интересными и привлекательными. Потому что нам хорошо вдвоём и будет ещё лучше в постели. Потому в твоих волосах запутались чёртовы звёзды и я хочу их достать. Да?
– Да.
– Потому что тебе нахрен не нужен Рауль, которого якобы послала судьба. Сбрось с себя эти цепи и верни его обратно судьбе.
– …
– Тебе нужен тот, кого ты сама выберешь. Кто расскажет тебе, какая ты красивая. Кто не станет мучить и бросать одну.
– Да.
– А теперь забудь всё, что я сказал, и проснись. Вернись ко мне, Оки.
Энцо отстраняется. Яростный и такой притягательный огонь в его глазах затухает до состояния тихих, едва-едва тлеющих углей. Меня выкидывает из чудесного прохладного озера прямиком на скалистый берег.
– Ты очень страшный человек, Лоренцо, – я инстинктивно отшатываюсь, и только его руки не дают мне упасть. – Что ты со мной сделал?! Загипнотизировал?
– Дьявол, и почему я вечно всё порчу? Я не хотел. Я бы никогда, если бы ты меня не попросила… – Энцо притягивает меня к себе. – Правда не хотел. Веришь?
– Я уже не знаю, чему верить. Минуту назад ты убедил меня, что Рауль мне не подходит, а подходишь… ты?
– Я случайно. Мне жаль.
– Случайно?! То есть ты сам не верил в то, что говорил?
– Чистая импровизация. В такие моменты я знаю, что люди хотят услышать и говорю это. Вот так.
– Откуда ты знаешь, что я хочу услышать?
– Просто знаю.
– Сейчас ты хотя бы искренен?
– Да. Жалею, что согласился на эксперимент. Я не ожидал, что он так затянет меня самого.
– Ты просто взял и вторгся ко мне голову… Я слушала и верила… Я… Я…
Мой голос срывается. Я почти плачу. В объятиях того, кто довёл меня до такого состояния. При этом я сама его попросила. Мне отчаянно хотелось сунуть пальцы в розетку, а он не стал меня отговаривать. Кто виноват в том, что мы такие больные?
Мой предохранитель не сработал, его предохранитель не сработал. Обнять и плакать.
– Прости меня, – повторяет Лоренцо и делает что-то очень странное.
Мне померещилось? Быстрое, скользящее и почти неуловимое касание губ где-то в районе макушки, но всё же касание.
– Ты что, поцеловал меня?!
– Ну, я бы не сказал, что прямо поцеловал.
– А что тогда? Я не говорю, что мне не понравилось, просто пытаюсь подобрать правильное определение.
– «Энцо не знает, что он делает».
– Можешь ещё разочек повторить «Энцо не знает, что он делает»? – Меня снова целуют в макушку и выпускают из объятий. – Да, спасибо. Так я чувствую, что тебе действительно не наплевать.
– Теперь у нас всё нормально?
– Знаешь, тот факт, что есть «мы» в виде единого организма…
– Он что?
– Он странный. Ты интересуешься здоровьем этого организма – тоже странно.
– Мне важно знать, что он не погиб, когда я так неудачно познакомил тебя с мрачной стороной моей личности.
– Он выжил. Возможно, даже окреп. После того, как ты извинился и взял на себя большую часть вины. Никогда не видела, чтобы люди с такой готовностью это делали.
– Я тоже не видел. Тем более, чтобы я сам это делал.
– Что за ерунда, Энцо?!
– Э… ну… Ты имеешь полное право на меня злиться.
– Да не из-за твоих фокусов я злюсь, как ты не понимаешь! Несмотря на всё это, с тобой я чувствую себя лучше, чем с Раулем. Да, я расстроена, но ты расстроен вместе со мной. Мы в одной лодке и почти что выгребли из кризиса. Потому что вместе работаем вёслами! Сейчас ещё пообнимаемся, и ты пошутишь что-нибудь смешное, и я пошучу… и вообще всё будет замечательно… Ты сложный и странный, но с тобой так… просто!
– Это плохо?
В этот момент мне отчаянно хочется нажать на педаль газа и со всей дури врезаться в фонарный столб, сломав себе не только шею, но и всю жизнь. Энцо безучастно наблюдает за моими метаниями. Он не станет подталкивать ни в ту, ни в другую сторону – и на том спасибо.
Нехотя убираю ногу с газа и переношу на тормоз:
– Нам не стоит никуда идти, ты прав. Давай всё отменим и… Я больше не хочу отнимать так много твоего времени. Нам лучше перестать общаться.
Он кивает и уходит. Слышу, как зовёт Рафаэля. Заводит машину.
А потом становится тихо. Очень тихо.
[Путь от блендера до скриншота из игры]
[Когда согласилась взять яблочко у змея-искусителя]
В один из дней они с Энцо отправляются на барахолку за товарами для дома и творческих проектов героини. Парочку сопровождает Рафаэль, мальчик-сирота из яковитского приюта и помощник Лоренцо. Все трое отлично проводят время, торгуясь за хлам с чужих чердаков.
Великая лама, Энцо! Тот факт, что ты её в принципе заметил, выворачивает наизнанку весь мой мир. Никто обычно не присматривается к дальнему плану. Не считает его хоть сколько-нибудь важным.
Энцо повторяет, что я невыносимая. Вновь думаю об опасных вещах: встреть я его при других обстоятельствах, как бы всё обернулось? Правильный ответ – «Никак». Мы бы мило провели время шутя про покемонов и художников, в горизонтальной плоскости, а потом он бы ушёл. Потому что ни к кому и ни к чему не привязан, кроме воспоминаний о своём таинственном друге.
И Оки права. При других обстоятельствах не было бы возможности узнать друг друга. Не было бы того общения, которое происходит между ними. Оба получили бы поверхностные впечатления.
Очень трудно сдерживать желание, которое зародилось и не дает покоя. Особенно когда не на что опереться. Отношения с Раулем - это не опора, а скорее яма, в которой Вероника сидит и отчаянно не хочет понимать, что пора вылезать.
Ты снова полез куда не звали. Мои беды с самооценкой не связаны с Раулем. У многих с ней не очень. На моей памяти ты первый человек, который адекватно к себе относится.
Большое спасибо за такую высокую оценку моей поделки. )) Самое забавное, что если бы я не придумала сделать барахолку, всей этой главы бы не было совсем. Но мне так хотелось показать барахолку! А потом пошло-поехало, и на пляж сходили, и следующие несколько глав паровозиком прицепились. Вот так в дневнике Оки и отпочковываются новые главы. Бесконтрольное размножение.
И Оки права. При других обстоятельствах не было бы возможности узнать друг друга. Не было бы того общения, которое происходит между ними. Оба получили бы поверхностные впечатления.
Интенсивно киваю. Всё так. В сценарии «Встретились → постель» они бы точно наутро разбежались. Причём, свалил бы Энцо. У него бы, конечно, что-то щёлкнуло в голове (девушка-то незаурядная), но этого мало. Его единственная крепкая привязанность к Ронцо развивалась годами. С тех пор он совсем не думает о чём-то долгосрочном. Чтобы им снова воспользовались, как это сделал Ронцо? Нет, спасибо. В такие игры Энцо больше играет. Он ни к кому не привязывается и всегда уходит первым.
Что у Оки? В династии у неё был экспресс-роман с Джонни Лаем, из которого она резко вышла, когда на горизонте снова замаячил Рауль. При этом с Джонни они отлично контачили. Но опять же этого мало для серьёзных отношений. Чисто физической бури-искры хватает на несколько дней, а потом нужно что-то более глубокое. Ещё стоит добавить, что Энцо, как человек, ей изначально не нравится. В смысле она видит, что мужик секси-шмекси и физически весьма её привлекает, но не в плане личности. Холодный и высокомерный, фу-фу-фу.
Очень трудно сдерживать желание, которое зародилось и не дает покоя. Особенно когда не на что опереться. Отношения с Раулем - это не опора, а скорее яма, в которой Вероника сидит и отчаянно не хочет понимать, что пора вылезать.
Да, очень точно подмечено. Я бы ей вот эту картиночку прислала, одна из моих любимых:
В предыдущей главе
Глава Аделины стартует сразу после событий Части 4 из дневника Океаны-Вероники, поэтому вспоминать будем её. Океана и Лоренцо собираются пойти в клуб и убивают время у неё дома. Прямиком в её спальне, но всё довольно прилично для столь интимной локации. Болтают об искусстве, любимых художниках, рисунках Оки и, конечно же, Рауле. Энцо рассказывает о своём близком друге Ронцо. Девушка догадывается, что того нет в живых. Энцо ошеломлён её проницательностью и сочувствием, но в объятиях Оки оттаивает и разрешает делать с собой всё, что ей нравится.
Оки в тот самый момент:
И Энцо:
После разговора по душам Оки и Энцо отправляются в сад собирать яблоки. Им помогает Рафаэль. С помощью подручных средств, то есть яблок, парочка пытается оценить перспективы своих отношений. Оки приходит к выводу, что Энцо не годится для пылесошения ковров, в смысле для чего-то серьёзного. С ним хорошо, но вдруг это ловушка? Энцо клянётся, что не манипулирует: у Оки низкая самооценка, а не у него коварные планы.
Девушка не верит. Просит продемонстрировать, как он манипулирует и убеждает. Энцо устраивает театр одного актёра с помощью красивых глазок и умения ухватиться за идею, которая нравится его жертве. В последнее время Океана часто представляет Энцо на месте Рауля. Он пользуется этой уязвимостью и говорит девушке то, что она подсознательно мечтает услышать. Фу таким быть.
Когда чары спадают, Океана пугается: к ней буквально залезли в голову и заставили поверить в невозможное. Энцо тоже от себя не восторге. Он не собирался заходить так далеко и издеваться над девушкой, которая ему искренне симпатична. В том числе и как друг. Но ему нравится манипулировать людьми и сложно отказать себе в столь изысканном удовольствии. ¯\_(ツ)_/¯
Энцо признаёт вину и извиняется, чем повергает Оки в ещё больший шок. В аналогичной ситуации Рауль бы куда-нибудь сбежал, а тут конфликт очень быстро разрулился. Почти без потерь. Оки начинает подозревать, что ошиблась насчёт Ло. Им на редкость неплохо вдвоём и, кажется, у этих отношений может быть будущее. Но тогда нужно признать, что сейчас она не с тем человеком, а Рауля она всё же любит… Ведь их встреча была такой волшебной… А-а-а, всё очень сложно и страшно! Бежать, срочно бежать.
Ну ладно, не бежать, но на всякий случай оттолкнуть Энцо подальше за защитную границу. Оки просит его уйти и на время прекратить общение. Такие пирожки.
А теперь мы с помощью Аделины посмотрим на события с противоположной точки зрения.
Аделина Борацца ди Камайори
Монте Виста, имение «Борацца»
Тридцать лет назад
– Синьора Аделина, как достают книги с самой верхней полки? – спросил рыжий мальчик.
Аделина пару раз моргнула. Мираж не рассеялся, а в «Борацце» не завелись маленькие вежливые привидения. Малыш по-прежнему стоял в библиотеке и старательно задирал шею. Дэль почудилось в нём нечто знакомое, манера речи и то, как он склонил голову набок.
Энцо, ну конечно. Мальчик подражал Энцо.
– При моём отце здесь была большая лестница, – пустилась в объяснения новая хозяйка библиотеки, – но на вечеринках каждый нетрезвый гость считал своим долгом проверить, как высоко он сможет забраться. Мы её убрали. После того, как мой дорогой брат установил антирекорд на своём дне рождения и сломал запястье. Он утверждает, что упал со стола, но я вполне уверена, что с той самой лестницы. Кстати, где мой дорогой брат?
– Синьор Энцо пошёл в сад. Сказал подождать его здесь.
– А ты его…
– Рафаэль Сфорца, синьора. Я его помощник.
Мальчик слегка поклонился. Для своего возраста он держался на удивление серьёзно и чопорно – какая прелесть. Дэль тепло улыбнулась маленькому синьору, и тот залился краской, сравнявшись по цвету с собственными волосами.
– C чем именно ты помогаешь моему брату?
– Я хорошо пишу и считаю. Составляю для него расписание в ежедневнике. Синьор Энцо пока проверяет за мной, но говорит, что скоро этого не потребуется. Ещё забираю чистую одежду из прачечной и отношу грязную. Слежу, чтобы не заканчивались сигареты и свежие рубашки. Поддерживаю порядок на полках в шкафу. Ношу шкатулку, в которую синьор складывает свои украшения, когда их нужно снять.
– Ты очень занятой молодой человек.
Аделина уже было решила, что засунет шкатулку с кольцами прямиком в ленивый зад брата, но мальчик внезапно улыбнулся. Он гордился своей работой и, похоже, обожал Лоренцо. Жаловаться на эксплуатацию детского труда уж точно не собирался.
Оставалось лишь поражаться невероятному обаянию человека, ради которого дети готовы были пересчитывать его рубашки и пачки сигарет.
– Думаю, мы с синьором Энцо друзья, – продолжал удивлять Рафаэль. – Он хороший.
Стоило больших усилий не рассмеяться и не упасть в обморок. Характеристика «хороший» походила брату примерно как кепка с логотипом футбольной команды, то есть совсем никак. Насколько же паршивые люди окружали мальчика, если Энцо в его глазах стал хорошим.
Хорошие поступки были не таким уж редким и нехарактерным явлением для брата, но всегда носили случайный характер. Вернее, казались хаотичными. Дэль давно заподозрила, что у Энцо всё-таки была система. Он помогал строго избранным людям, в которых заметил что-то интересное. Вот что, к примеру, он разглядел в мальчике?
Рафаэль выглядел, как один из любимых проектов брата. Тщательно взращиваемый росток чего-то очень многообещающего. С вложенными в голову идеями и убеждениями Энцо. «Интересно, насколько громко братец начнёт возмущаться, если забрать мальчика в «Бораццу» и развить его потенциал самой?» – подумала Дэль.
– Кто это? – Рафаэль тем временем рассматривал портреты и фотографии на стенах. – Похожа на синьора Энцо.
– Наша мать.
– Она кажется грустной.
– У тебя внимательный глаз, мой дорогой, – Дэль встала рядом с мальчиком. – Она действительно была очень грустной и нездоровой. Уже тогда.
– Синьор рассказывал, что ваша мама сильно болела... В голове?
– До сих пор болеет. «В голове». Она вообще-то жива, но… Прости, bimbo, такие разговоры пока слишком непонятные для тебя.
– Я понимаю, синьора, – возразил мальчик. – Синьорина Океана иногда похожа на вашу маму. Такая же грустная.
Аделина не сразу сообразила, о ком шла речь. Имя новой жены её мужа пролетело мимо ушей, как стая ночных бабочек. Избыточная информация. На тот момент.
На тот момент, но не сейчас.
– Хочешь сказать, Лоренцо увлёкся женщиной, которая напоминает ему нашу мать? – Рафаэль кивнул. – Это не к добру, bimbo, совсем не к добру.
– Только иногда напоминает. Когда выглядит совсем несчастной.
– Надеюсь, он хотя бы не додумался рассказать «синьорине Океане», что та похожа на нашу сумасшедшую мать.
– Не додумался, – произнёс голос за их спинами.
Дэль обернулась и встретила брата спокойной улыбкой: чёрта с два он заставит её подпрыгивать от неожиданности. Энцо разочарованно поморщился. Его привычка заставать врасплох с годами так не искоренилась.
– Вы сказали, что синьоре Аделине можно рассказывать что угодно, – на всякий случай уточнил Рафаэль. – Правда можно?
– Sì, è così. Дэль – моя семья, и она всё равно узнает.
– У тебя очаровательный помощник, Энцо, – снова улыбнулась та, что «всё равно узнает». – Думаю, стоит наградить его за это чем-то вкусным. Сходи на кухню, Рафаэль, и попроси то, что тебе нравится больше всего.
– И почему все женщины так рвутся его накормить? – закатил глаза брат.
Аделина подождала, пока за мальчиком закроется дверь, и перешла на итальянский:
– Видел эти щёчки? Так и хочется за них ущипнуть.
– Меня всегда поражало, с какой скоростью ты переобуваешься из холодной стервы в нежную мамочку и обратно. Кстати, он говорит по-итальянски. Немного подзабыл, но быстро вспоминает и уже почти не вставляет слова на симлише.
– Мне больше интересно, что разглядел в Рафаэле ты. Острый ум? Уж на щёчки ты точно не ведёшься.
– Да, у парня наверняка высокий айкью для его возраста. Я не проверял, но вполне уверен, что высокий… Но это не главное, Дэль.
– Высокий интеллект для тебя не главное, да ну?
Аделина вскинула брови. Ничто так не вдохновляло братца, как интересные и не обделённые умом собеседники. Остальных он записывал в скучную серую массу: презрение Энцо заработать было куда проще, чем его искреннее уважение.
Теперь братец утверждает, что интеллект не главное? Полон сюрпризов, как и всегда.
– Рафаэль и ещё пара сироток разбирали мои чемоданы, – пустился в объяснения Лоренцо. – Я не особо за ними следил, но краем уха услышал нечто занятное. Парень инструктировал двух других, как правильно расположить мои вещи, чтобы всё поместилось в скромный по размерам шкаф. Даже я не поверил в успех предприятия…
– Да уж, одна твоя коллекция ботинок чего стоит!
– … но у них получилось. Рафаэль увидел идею правильной расстановки и воплотил её в жизнь с помощью ресурсов, которые оказались в его распоряжении, – тех двух мальчиков. Я был весьма и весьма впечатлён. Восьмилетний ребёнок гораздо более организован, чем я сам.
– Вот оно что, – прищурилась Аделина. – Умный, но не абстрактный мыслитель, а практик-организатор. Да, теперь я тоже вижу. Потрясающе, Энцо. Как ты умудряешься находить жемчужины среди дерьма?
На брата работала целая команда одарённых людей, которых он разыскал в самых неожиданных местах. К примеру, юрист, который начал знакомство с того, что приставил нож к горлу Лоренцо и потребовал отдать телефон. То есть тогда он ещё не был никаким юристом.
Преступник и его любопытная жертва разговорились. Поспорили, какое наказание грозит парню за вооружённый грабёж. Энцо проиграл. В итоге купил парню телефон и оплатил учёбу в юридической школе. Десять лет спустя грабитель с блеском выигрывал для него налоговые и административные споры.
– Знаешь, что меня больше всего бесит в мире, помимо тупости и узколобия? – Энцо дёрнул уголком губ. – Зарытый в землю потенциал. Одарённые люди в тени бездарных идиотов. Отсутствие подходящей среды для развития природных талантов. Родители, которые решают за своего ребёнка, кем ему быть: «Ты станешь футболистом и нам насрать на твой великолепный слух».
– Порой ты говоришь вполне разумные вещи. Даже странно.
– Как думаешь, у меня получится пылесосить ковры?
– Поправка: пока не выдаёшь что-то в таком духе.
– Ты знала, что первый электрический пылесос был таким огромным, что его перевозили с помощью лошадей? А ещё у него был тридцатиметровый шланг.
– Прямо тридцатиметровый, да? Как у мужчин, которые слишком много о себе мнят?
– Именно так, сестрёнка, но пылесос не врал. В отличие от них.
– Энцо, ты что, под кайфом? – от возмущения Дэль даже забыла спросить, зачем он, собственно, заявился. – Средь бела дня и с ребёнком в машине?!
– Нет, но ночью мне не спалось, и я читал про пылесосы. Пылесосы интересные, сестрёнка.
– Кроме шуток, что с тобой происходит? И да, мне очень интересно, какого дьявола ты назвал Рауля импотентом. Не смешно, Энцо.
– Я так не говорил. Это его искажённое восприятие.
– Но ты сказал, что ему нужна «Виагра»?
– А разве не нужна?
– Не нужна.
– Уверена?
– Уверена.
Энцо в недоумении пожал плечами. Аделина отзеркалила: она понимала ещё меньше. Пару недель назад в «Борацце» нарисовался на редкость возмущённый Рауль и объявил, что они с Энцо больше не друзья. Его, видите ли, оскорбили до глубины души.
Брат вполне был на такое способен – оскорбить до самых глубин и даже глубже, но Рауля он обычно не трогал. Как и его больное эго. Обращался с ним ласковей, чем с любимой коллекцией гитар, что, впрочем, не мешало гнусно высмеивать друга в частных разговорах с сестрой.
– Нет, ты абсолютно уверена? – повторил вопрос брат.
– Абсолютно. Рауль меня за эти две недели… задолбал. В буквальном смысле. Как будто рекорд пытался установить.
– Ты не кажешься особенно довольной.
– Это могло быть волшебно, – Аделина мечтательно улыбнулась и тут же погрустнела, – если бы не было так однообразно. Зарытый в землю потенциал, как ты выражаешься. Красивое тело. Волшебные руки. Но в голове…
– Комплексы и предрассудки?
– Именно. Нет, Дэль, сказал он мне, таким мы заниматься не будем. У вас тут не город, а бордель. Только танцуете, пьёте и совокупляетесь. Как будто сам он не этим занят.
– Всё человечество занято этими тремя вещами и ничего лучше пока не придумало.
– Потом пристал, что я смотрю на нового садовника. Дорогой, сказала я ему, я буду смотреть куда мне нравится и не стану спрашивать твоего разрешения. Иди качай права в другом месте. Собственно, на этом он и отчалил. Напоследок высказался, что все мы, итальянцы, чокнутые и озабоченные.
– До него только сейчас это дошло?
– Знаешь, когда мы долго не видимся, я даже начинаю по нему скучать и ощущаю некоторую новизну. Но две недели… Это было не так плохо, чтобы отказываться, но и не так хорошо, чтобы мечтать о продолжении.
– Звучит уныло, – поморщился брат. – Но вот что странно, Дэль… Он спит с тобой, но не с женщиной, которую так любил и хотел.
– Вот оно что. Ты потому назвал его импотентом?
– Да не называл. Лишь сказал, что в его возрасте не стыдно иметь некоторые медицинские проблемы и обращаться за помощью, или хотя бы синие таблеточки прикупить. После этого его зад полыхнул, как сверхновая в стадии коллапса.
– Больше космических шуточек, Энцо, – закатила глаза Аделина.
– Больше? Да пожалуйста. Как релятивистская струя из центра квазара.
– Чего-чего?
– Ну, квазары – это класс сверхмассивных чёрных дыр, которые…
– Да во имя Смотрящего, Энцо! Прекрати. Я просто хочу понять, что происходит, а ты мне рассказываешь про чёрные дыры и пылесосы. Простыми словами, почему ты наехал на Рауля? Он тоже не знает, что такое квазары?
– Не наезжал. Помогал. По-моему, я больше всех пекусь об их браке. Я увидел проблему и попытался её исправить. Кажется, неудачно.
– Только «кажется»? Подозрительно похоже на фиаско. Какой тебе вообще интерес чинить их брак?
– У меня был шикарный план, сестрёнка, до того как всё пошло по… В общем, верь мне. План был надёжным, как моё обещание не спать с твоими друзьями. Я бы починил их брак, а они бы оставили меня в покое. Оба. Думал, мне будет лучше без неё, но, чёрт возьми, как же я теперь скучаю!
– Стоп, твой план всё-таки сработал?
– Нет, меня просто послали.
– За что? Спал с её друзьями?
– Я не совсем понял и, нет, не спал.
– Не совсем понял?
– Она сказала, что со мной просто и разозлилась то ли на меня, то ли на себя. То ли на Рауля.
Аделина решила, что на полу не хватает специальной подушки для обмороков. Ей отчаянно захотелось посмотреть на женщину, которая посчитала, что с Энцо просто. Просто? Только если он будет надёжно связан и с кляпом во рту, хотя вполне возможно, что сладкая парочка общалась именно в таких декорациях.
У самой Дэль получалось выносить братца ровно те же пару недель. Если Рауль раздражал своим упрямством и нежеланием идти на компромиссы, то Энцо – беспечностью и непредсказуемостью. Его голова мало чем отличалась от чёрной дыры. Такая же опасная и малоизученная.
– Кажется, я поняла, – Дэль нащупала единственное логичное объяснение. – Ты изобрёл для неё новую личность, хорошего Энцо, как для Рауля?
– Нет, наоборот. Чем дольше мы общались, тем меньше мне нужно было притворяться.
– Неужели ты говорил с ней о пылесосах и чёрных дырах? Она после этого выжила?
– Да, и о тысяче других вещей. О чём захочу. Совсем как с Ронцо.
– И до сих пор не затащил её в постель?
– Нет, хотя у меня была куча возможностей. Но эта затяжная не то прелюдия, не то агония… Чёрт, это так хорошо! Не уверен, что хочу что-то менять и мешать ей. Просто наслаждаюсь.
– Ты всё равно всё испортишь и раздуешь огромный семейный конфликт. Это лишь вопрос времени. Поэтому заканчивай валять дурака, Энцо, и возвращайся домой. Мне бы пригодилась твоя помощь с бизнесом и всем остальным. Перекроить яковитскую церковь на свой лад у тебя не выйдет, я уже говорила. Реформистов в ней не любят, и тебе это ясно дают понять. Ты застрял в своём, хм-м, карьерном продвижении и нажил врагов. Выше не пустят, можешь сколько угодно плести интриги. У тебя нет союзников и даже сочувствующих.
Энцо с недовольным видом рухнул на диван. Дэль присела рядом и переложила его голову к себе на колени. «Тебе это не по силам братик, – подумала она. – Каким бы хитрым и расчётливым ты ни был, победить целую армию закоренелых консерваторов не получится даже у тебя». Тупик, вот чем закончился великий крестовый поход брата против яковитского мракобесия.
Она с трудом понимала, зачем ему всё это. В Энцо по-прежнему бурлили отголоски мессианских идей Ронцо?
– Да вижу я, что ничего не получается, – взгляд брата флегматично блуждал по потолку, – но это такой захватывающий вызов. Очень сложный и…
– Ты проиграл, Энцо. Пора признать.
– Да, чёрт возьми! Думал, мои идеи найдут больший отклик, но грёбаным святошам куда интересней лапать мальчиков-хористов, чем заниматься реформами в своём прогнившем королевстве.
– Отвратительно.
– Да-а. Теперь меня снова сослали в чёртов Барнакл Бэй, чтобы им не мешал. Управлять южной прелатурой? Да в аду я её видел.
– Думаю, между собой они называют это повышением. Тебе оказали честь, Энцо, будь благодарен.
– О, твой неподражаемый сарказм!
– Ты сам на него напросился.
– Я всё равно доберусь до этих уродов и пролью их кровь.
– Надеюсь, не в буквальном смысле. Так что в итоге держит тебя в Барнакл Бэй – твоя бессмысленная и бесконечная битва или женщина, для которой ты лишь временная замена?
– Без понятия, Дэль. Я чувствую фантомную боль в том месте, где была она. Это пройдёт?
– Мне-то откуда знать, братик. Что там за история с нашей матерью и твоей новой подружкой?
– Когда я впервые её увидел… – Энцо провёл по лицу, будто воспоминания оставили на нём след. – Она убежала из дома без телефона. В шторм. Бродила под проливным дождём. Заблудилась. Промокла до нитки. Дрожала на полу собора, но огрызалась на меня, когда я пытался помочь.
– О! Прямо то, что ты любишь. Страстная и эксцентричная. В самое сердечко, да? Вернее, не в сердечко – его у тебя нет, – а пониже.
– Да-а, прямо туда. Потом пришёл Рауль. Обнял её, но поверх его плеча она смотрела на меня с этой немой просьбой в глазах – «Спасите меня от него». Как мать на всех фото с отцом. Видеть их не могу.
– Энцо, я сильно подозреваю, что личный интерес сыграл с тобой злую шутку. Ты хотел эту женщину для себя и придумал, что с Раулем ей плохо. Прокрутил в голове самый страшный для тебя сценарий. Отличный повод вторгнуться в их отношения.
– Дэль, я её вообще не трогал с той самой встречи. Она сама мне позвонила, потому что Рауль внезапно начал умирать. Как будто мой телефон идёт в списке экстренных контактов первым. Перед службой спасения и скорой.
– Нашла кому позвонить.
– Мы с ней отлично поболтали у постели умирающего. Я даже начал думать, что Рауль станет не такой уж большой потерей. В общем-то, хрен с ним.
– Твоей женщине стоит это услышать. После этого она резко перестанет думать, что с тобой легко
– Не знаю, Дэль. Я был довольно откровенен, и её это не оттолкнуло. Мы даже Ронцо обсуждали.
– Ну ничего себе. Она знает твою историю с Ронцо?
– Местами. Что-то я рассказал, а часть она сама… не знаю. Реконструировала? Океана – чёртов эмпат-телепат.
– Это ещё что за зверь?
– У неё сильно развита интуиция. Говорит, что «почувствовала». Так вот, она «почувствовала», что Ронцо именно умер, а не что-то там, хотя я ничего такого не говорил. После этого решила, что меня нужно обнять и, кажется, действительно было нужно. Я очень странно себя с ней чувствую.
– Хорошо странно или плохо странно?
– Всё вместе. Ей нравятся эти откровенные разговоры, но они… как жуки под кожей. Понимаешь? – Дэль кивнула. Брат частенько описывал свои чувства с помощью физических ощущений, и она наловчилась расшифровывать. – Но потом она прикасается ко мне, и жуки исчезают. Становится хорошо. Я звучу, как сумасшедший?
– Нет, я прекрасно тебя поняла. То, что ты сейчас рассказываешь, вынуждает забрать мои слова назад. Теперь я допускаю, что ты можешь оказаться прав.
– Э… Что?
– Как ни странно, я вижу больше точек соприкосновения между ней и тобой, чем между ней и Раулем.
– Объясни.
– Не хочется это признавать, но то же самое было у вас с Ронцо. Я никогда его не понимала, а тебя – с огромным трудом. Зато вы прекрасно понимали друг друга.
Дэль вспомнила то ужасное чувство неполноценности и непричастности, когда две головы склонялись над какой-нибудь книгой. Кудрявая голова Энцо была так близко от головы друга, что их волосы практически смешивались. Ронцо смеялся и заправлял щекочущие пряди брату за уши. Грозился сбегать за ножницами и «отрезать чёртовы кудряшки к чёртовой бабушке».
Они обсуждали свою книгу и отсылки в ней, музыку и девочек, астрономию и религию, мутные философские идеи и вина. Аделина сидела позади них, и про неё вообще никто не вспоминал. В одной компании, но не все вместе. У них был свой личный мирок, а у Дэль – кошка на коленях.
– И как это относится к текущей ситуации? – вопрос брата вернул в настоящее.
– Я допускаю, что ты и эта самая Океана общаетесь на какой-то своей частоте, которая недоступна Раулю. Поэтому ты лучше её понимаешь. Женщина из твоих историй совсем не похожа на женщину из историй Рауля. От тебя я впервые услышала о её проблемах. Рафаэль тоже о них говорит, но это нельзя считать весомым аргументом. Мальчику не больше десяти и он всё повторяет за тобой.
– Думаешь, я вбил эти идеи ему в голову?
– Думаю, он очень старается заслужить твоё одобрение. Да-да, знаю, ты не требуешь от него становиться твоей уменьшенной копией. Он сам, Энцо. Дети так устроены. Потом у него, наоборот, наступит период, когда захочется максимально дистанцироваться от знакомых взрослых.
– Чёртовы дети.
– Не только дети. К примеру, вы с Океаной поделили мнение, что во всём виноват Рауль. Это не так, Энцо.
– Она не говорит, что виноват Рауль. Наоборот, защищает этого напыщенного кретина.
– После этого ты ещё больше его осуждаешь, так? Вам хочется, чтобы он оставался виноватым, а вы проводили время вместе. Подпитываете друг друга этими Рауле-ненавистническими идеями.
– Так говоришь, будто я совсем идиот.
– О, мой дорогой, у тебя самая близорукая позиция – позиция мужчины, который мечтает залезть в трусики к женщине своего друга. Ты вообще хоть что-то оттуда видишь? Голову-то достань.
– Ладно, какая версия у Рауля?
– Он тоже не понимает, что происходит, – Дэль дёрнула плечом. – Подробностей не рассказывает, но, судя по всему, проблема не в нём. Он сам глубоко разочарован и растерян. Мне его жаль.
– Глубоко разочарован где-то… в тебе? Весело же он разочаровывается.
– Пока ты разочаровываешься с его любимой. В этой истории все где-то и в ком-то разочаровываются. В Рауле ли проблема? Вряд ли. Он так себя ведёт, потому что ему больно. Очень больно, Энцо. Ещё и ты подлил масла в огонь.
– Тогда в ком проблема? Во мне что ли?
– Слишком много на себя берёшь. Вообще-то я намекала на вашу женщину. Похоже только она знает, что на самом деле происходит… О, Лино!
В библиотеку стремительной походкой влетел младший из кузенов. Похоже, новость о прибытии Энцо успела разнестись по городу, иначе малыш не примчался бы так быстро со своих студенческих посиделок. Хотя какой «малыш»? Давно уже взрослый мужчина.
– Это кто вообще такой? – Лино скептически осмотрел тело брата у неё на коленях. – Неужели мой кузен, который целый год нас не навещал?
Энцо ухмыльнулся и показал средний палец. В отличие от остальных кузенов, младшенький всегда был его близким другом и любимцем. Лино плюхнулся на диван с другого края, и на него тут же легли ноги братца.
Когда-то они любили валяться на большом диване в гостиной всей семьёй – Аделина, Лоренцо, пятеро кузенов и Ронцо. Болтать, играть в шарады, смотреть фильмы. Если очень везло, ей доставались ноги или голова Ронцо, в остальное время – щекотные кудряшки Энцо, вертлявые младшенькие с липкими от конфет пальцами или влюблённый идиот Салво.
– Правда целый год? – с появлением кузена Энцо перешёл на симлиш. – Итальянский так нормально и не выучил?
– Не-а. Зачем он мне, когда вся Монте Виста говорит на симлише? Кроме древних дедов, вроде тебя.
– Molto spiritoso, ага.
– Чего?
– Очень остроумно, говорю.
– Я понял, просто прикалываюсь, – хохотнул Лино. – Я вас хорошо понимаю, но говорить – не говорю и не собираюсь. Современное поколение выбирает симлиш и английский. А в твоей дыре на чём говорят, Энцо? Как она вообще называется?
– Барнакл Бэй. На симлише, конечно же. Я устал от чёртова симлиша и чёртова южного акцента.
– Ой, бедняжечка! Это ваше вечное мужское бла-бла-бла, пожалейте меня… – без тени сочувствия протянула Дэль. – В мире бушуют голод и нищета, а он устал от звуков официального языка. Ещё скажи, что исповеди устал слушать.
– Устал, хотя на той неделе я собрал комбо из мужа, жены и любовника. Представляете, они все поочерёдно ко мне пришли? Три разные точки зрения. Весьма занимательно.
– Как ты понял, что они друг с другом связаны?
– У них очень маленький городок, – ответила за брата Аделина. – Самые осведомлённые – старушки на лавках и наш Энцо. Люди такие тёмные и недалёкие, что считают священника и врачом, и юристом, и личным психотерапевтом. Несут к нему всякую чушь. Энцо отрывается на полную катушку. Просто кладезь нелепых историй, которые он так любит.
– Я вам уже рассказывал про мужика, который влюбился в свою корову? – оживился братец.
– Помилуй нас всех Смотрящий… Серьёзно?
– Да, Дэль. Платонические чувства. К корове. Она понимает его лучше людей.
– И что ты сделал?
– Благословил этот чудесный союз. Ай, не пинайся! Я же пошутил. Сказал, что ему нужна заботливая и нежная женщина. Вот как его корова. Не так, конечно, но близко по смыслу. Пригласил в мой весёлый волонтёрский кружок «От пятидесяти и старше». Очень увлекательная тусовка с партиями в домино и обсуждением народных методов лечения. В ней куча вдовушек, которые жаждут обогреть одинокого мужика. В общем, свадьба будущей весной. Я приглашён.
– Бедная брошенная корова! – от смеха малыша Лино затрясся хлипкий антикварный диванчик. – Энцо, ты правда тусишь с тётками за пятьдесят?
– Да, говорю же, что очень увлекательно. Теперь я знаю, что почти всё можно вылечить с помощью подорожника. Только не понял – его нужно есть или прикладывать. Не смотрите на меня так, я даже не преувеличиваю. Добро пожаловать на изнанку маленького городка. У нас куча суеверий и мужики, которые после двадцати лет брака так и не осознали, почему их жён не радует секс, который длится ровно одну минуту.
– Теперь мне очень интересно, как выживают их жёны, – Дэль стало жаль этих несчастных женщин. – Своими силами справляются?
– Ты что, это грех. Я задолбался им говорить, что нет.
– А мужики что?
– Пытаюсь донести до всех самцов-жеребцов Барнакл Бэй, что Смотрящий подарил им руки и рты не просто так. Хочет, чтобы они делали своих жён счастливыми.
– Правда хочет? – засомневался Лино. – Неужели в «Книге Смотрящего» такое написано?
– Нет, но я им так говорю. Вы не поверите с каким энтузиазмом люди выполняют «рекомендации Смотрящего». Так что Смотрящий много странных вещей от них хочет – чтобы обращались к врачам, а не к гадалкам и экстрасенсам, не били своих детей, жертвовали деньги не ему, а на полезные городские проекты, чистили зубы, иначе они нахрен сгниют, соблюдали гигиену, убирали дерьмо за питомцами, слушали своих партнёров… Странные для них вещи, да. Реально откровения Смотрящего.
– Вау. Это правда работает?
– Да, Лино. Я перестал находить собачьи экскременты на ступеньках моего собора, да и поголовье воняющих рыбой мужиков прилично сократилось. Может, однажды они даже откроют для себя дезодоранты. Смотрящий непременно им намекнёт.
– Когда дядя отправлял тебя учиться в яковитскую семинарию, он явно не осознавал, какое чудовище порождает, – Аделина покачала головой. – Теперь я понимаю, что ты находишь в своей работе, – стадо, которое нуждается в пастухе. В тебе. И, что самое странное, ты потрясающе хорош в этой роли.
– Капец, Энцо играет в бога, – не то восхитился, не то ужаснулся Лино. – И сколько людей в результате пострадали?
– Пока только Рауль. Энцо поиграл в бога, и теперь у него комплекс неполноценности в самом интересном месте.
– У Энцо?
– У Рауля. А тем временем у Энцо назревает интрижка с его женой… – Кузен завис с открытым ртом, так что пришлось пояснить: – Бррр, да не со мной, Лино! С другой женой. У Рауля развелось слишком много жён. Это создаёт путаницу.
– Так, мне надо выпить, – определился младшенький. – В этой семье не пойми что творится. Как всегда.
– Будь другом, в меня тоже залей пару бокальчиков, – попросил Энцо, – а я тут пока полежу.
Дэль решила, что прибьёт обоих гениев, если они обольют вином её любимые брюки.
[Розабалла Эррингтон, мать Лоренцо и Аделины. Увеличененая версия фото со стены]
Самое забавное, что если бы я не придумала сделать барахолку, всей этой главы бы не было совсем. Но мне так хотелось показать барахолку! А потом пошло-поехало, и на пляж сходили, и следующие несколько глав паровозиком прицепились. Вот так в дневнике Оки и отпочковываются новые главы. Бесконтрольное размножение.
Это здорово, когда история раскрывается новыми подробностями. Следить за диалогами Оки и Энцо огромное удовольствие. В их общении достаточно много подтекста, что-то завуалировано. Лично я обожаю такой смысл.
Ещё стоит добавить, что Энцо, как человек, ей изначально не нравится. В смысле она видит, что мужик секси-шмекси и физически весьма её привлекает, но не в плане личности. Холодный и высокомерный, фу-фу-фу.
Вот и интересно наблюдать, как между двумя разными людьми вспыхивает симпатия. Как они мастерски флиртуют и при этом делают вид, что просто болтают о том, о сем.
но у них получилось. Рафаэль увидел идею правильной расстановки и воплотил её в жизнь с помощью ресурсов, которые оказались в его распоряжении, – тех двух мальчиков. Я был весьма и весьма впечатлён. Восьмилетний ребёнок гораздо более организован, чем я сам.
Аделина решила, что на полу не хватает специальной подушки для обмороков. Ей отчаянно захотелось посмотреть на женщину, которая посчитала, что с Энцо просто. Просто? Только если он будет надёжно связан и с кляпом во рту, хотя вполне возможно, что сладкая парочка общалась именно в таких декорациях.
Пока только Рауль. Энцо поиграл в бога, и теперь у него комплекс неполноценности в самом интересном месте.
– У Энцо?
– У Рауля. А тем временем у Энцо назревает интрижка с его женой… – Кузен завис с открытым ртом, так что пришлось пояснить: – Бррр, да не со мной, Лино! С другой женой. У Рауля развелось слишком много жён. Это создаёт путаницу.
Да! Оки очень такое любит. Она начала флиртовать с Энцо прямо у постели умирающего Рауля. Любимый способ снять стресс. Ну а Энцо… Тот просто кокетливая милашка (с) под прикрытием холодного айсберга.
Всё так. У довольно много общего, даже если на первый взгляд так не кажется. Во-первых, опыт травмирующих отношений с партнёрами, которые не пойми чего хотят. У Оки это Рауль, у Энцо – Ронцо-Макаронцо. У Рауля свои нарциссические комплексы и приколюхи. Ронцо не доверяет Энцо из-за его особенностей и каждый раз жестоко отшивает. Энцо бегает за ним со своим «Я тебя люблю», а в ответ получает «Я тебе не верю».
Во-вторых, опыт жизни «под прикрытием». Оба отпочковывают дополнительные личности, чтобы быть принятыми и удобными для других. Раулю в этом плане крайне «повезло». Сразу два близких человека оказались совсем не теми, кого он знал. Энцо годами его обманывал с помощью своей хорошей версии, Оки – припрятала проблемы грустной девочки Вероники глубоко внутри. Рауль более, эхем, ментально здоровый что ли, а у Оки и Энцо крыша отъезжает гораздо дальше и эпичней. Когда правда выплывает наружу, оба начинают пугать Рауля. Особенно Энцо.
В-третьих, общие интересы. У Оки с Раулем они тоже есть, но я не припомню, чтобы эта парочка особо много говорила о творчестве Оки. Больше о Рауле и его делах-интересах. Я бы сказала, что Рауль слишком зациклен на себе, чтобы переключить фокус на другого человека. Сейчас мне кажется, что Оки он был больше интересен, чем она ему.
Спасибо! Мне тоже очень нравятся диалоги Энцо и Дэль. У них в семье не принято щадить чужие чувства. Так что всё циничненько и напрямик. Без запретных тем и особой цензуры. Всё тот же Рауль знатно офигевает от своей законной супруги и её семейки.
Семейка, конечно, своеобразная, но весёлая. Мир, который я задумывалась 10+ лет назад, как раз был про семейку Энцо. Эх, упущенные возможности.
✼ •• ┈┈┈┈┈┈┈┈┈ •• ✼
Хо-хо-хо, настало время подводить итоги года.
За этот год у меня получилось выпустить ровно 40 постов, считая авторские заметки. Год начался и закончился главами Аделины – забавное совпадение, а не её коварный план. Хотя кто его знает. Как любит повторять её брат, это всегда она.
С Рафаэллой мы скатались на Сулани, помирились с Лео, попрыгали через костёр, перемыли косточки подружкам и тщетно попытались соблазнить Честера Моррисона. Но в новом году всё получится, верно? Санта принесёт ей под ёлочку всех нужных и ненужных мужиков, а была ли Раф хорошей девочкой – уже вам решать.
С Норманом безуспешно искали Феникс, но внезапно нашли любовь. В этом году он совершенно точно был хорошим мальчиком: помирился с отцом, подружился с Фрэнни и перестал терроризировать своего напарника Лэндона. Молодец, Норман. Мэджик тобой гордится и больше не будет пытаться убить. В этом году. *адский смех за кадром*
Я даже не помню, что мы делали с Лэндоном и вы, наверняка, тоже. Так что заочно выпишем ему награду лучшего мальчика проекта, которому просто не дали шанса сделать что-то плохое.
✼ •• ┈┈┈┈┈┈┈┈┈ •• ✼
Нам удалось поближе познакомились с родителями Нормана и с его темпераментным дядей Раулем. С Океаной-Вероникой мы фиктивно выходили замуж, десять раз пели у костра «The Sound of Silence», шатались по барахолкам и троллили Лоренцо за его скучные «шортики». После такого он слегка придох на коленях у своей сестры, но в новом году обещал восстать, и мы наконец-то узнаем, как родители Нормана умудрились ими стать.
Не забудем и про второстепенных персонажей. С Лексой мы выбирали игривое бельишко, разгадывали кроссворды про динозавров, пекли булочки, подкалывали Морри на тему его любовных похождений и чисто невзначай приглашали Нормана в ночной клуб. С самим Морри – много ворчали, играли в баскетбол и пытались понять, чего хочет Рафаэлла. Раскрыли мрачный секрет Лео. Прочитали последнее письмо Ронцо. Познакомились с агентом Эммой Кларк и её шерстяными носочками. Снова вернулись в школу и пытались не сойти с ума от местных детишек.
В новом году нас ждут новые тайны и приключения. Узнаем, что случилось у Океаны и Рауля (нет, Лоренцо, ты не угадал). Что замышляет Камилла и что замышляет Луна. Погуляем на свадьбе подруги Рафаэллы. Выясним, из-за чего поссорились Лоренцо и его кузина Кади. Испытаем первую подростковую влюблённость с Сарой Кэннер. Рассекретим Феникс. И многое-многое другое.
✼ •• ┈┈┈┈┈┈┈┈┈ •• ✼
Я хочу поблагодарить всех читателей за поддержку, теплоту и шикарные комментарии. Вы замечаете то, чего не замечаю я, дарите вдохновение и свежие идеи. Без вас бы ничего не получилось, и это ни разу не преувеличение. Спасибо, что помогали по-новому взглянуть на героев, радовали классными шутками и были со мной всё это время. Вы – мой источник творческой энергии и вдохновения.
Хочу пожелать, чтобы в новом году у вас получалось выпутываться из щекотливых ситуаций так же ловко, как у Нормана. Чтобы над вашими головами светило ласковое солнышко «итальянского» побережья, даже в самые тяжёлые и холодные времена. Чтобы было с кем спеть у костра любимые песенки. Чтобы яблочки в садах вырастали большими и вкусными. Чтобы на барахолках находились самые интересные вещи. Обнимаю.
Ваша Мэджик с праздничными обнимашками (づ｡◕‿‿◕｡)づ
P.S. Думали на этом всё? А вот и нет. Только для вас у меня есть эксклюзивная и местами весьма горячая фотосессия Оки и Энцо.
P.P.S. Нет, и это ещё не всё. Ловите добавку в виде закадровых секретиков к главам.
✼ •• ┈┈┈┈┈┈┈┈┈ •• ✼
Океана. Часть 1
(1) Хронологически это не первая глава про Океану-Веронику, которую я написала. Изначально её дневник предполагался очень коротким, буквально несколько ключевых записей, которые начинались с того, что Рауль заставал Оки и Энцо после той-самой-ночи. Потом появилась современная Часть 2 и уже позднее Часть 1. Да-да, самое начало было написано не в самом начале, а позже – в январе уходящего года.
(2) Пляж, по которому гуляют Океана и Рауль, домик Океаны и концертная площадка расположены в… Попробуйте угадать, в каком городе. Если вы заподозрили Томаранг, то оказались совершенно правы. Почему такой странный выбор? В нём есть пляжи и пальмы, как в оригинальном Барнакл Бэй. Не самый идеальный вариант, но лучше я, увы, ничего не придумала.
(3) Кадры с ночными посиделками у костра были сняты не ночью, а пасмурным днём с парой ухищрений. Снимать настоящей ночью сложнее в плане освещения.
(4) Когда Джонни Лай просит Энцо подтвердить, что все любят Океану, тот отвечает: «М-м, верно. Смотрящий любит всех своих детей». Это не самая очевидная отсылка к последним строчками песни «Paranoid Android»:
The panic, the vomit (from a great height)
The panic, the vomit (from a great height)
God loves his children
God loves his children, yeah
Энцо – большой поклонник Radiohead, да и вообще любит вворачивать музыкальные шуточки-отсылки.
(5) Загадочный поклонник Эллиотта Смита, ради которого Энцо научился играть на гитаре, – это, конечно же, Ронцо. У меня лежит глава Океаны на тему Ронцо, которую я не буду публиковать по определённым причинам. В ней Энцо показывает Океане запись из дневника друга. Думаю, можно поделиться хотя бы записью, раз сама глава останется в черновиках. В ней Ронцо-Макаронцо даёт показания на суде и решает пустить Энцо в расход. Чтобы увидеть скрытый текст, войдите или зарегистрируйтесь.(6) В династии у Океаны были татуировки. Я очень не хотела их переносить и показывать героиню в тот период, когда они у неё ещё были, но в итоге пришлось. Прямо те самые картинки в хорошем разрешении не нашла, так что использовала похожие. Эти мне даже больше нравится.
(7) Кадры с дикими лошадьми и их обсуждение – поздняя добавка. Я скачала лот, и на нём были те самые лошади в виде декора. Решила, что такой красотой нельзя не поделиться.
✼ •• ┈┈┈┈┈┈┈┈┈ •• ✼
Норман. Часть 19
(1) В первой версии Норман и Лекса не читали дневник его мамы, соответственно сцены с букетом и полётом Океаны из окна на руки к Лоренцо попросту не было. Сейчас не представляю главу без неё. Одна из любимых сцен.
(2) Океана летела не так эпично, то есть не как чувак из Assassin’s Creed, но потом я заменила скриншот. Сначала летела вот так, по-простому:
(3) Норман и Энцо не обсуждали полёт Океаны из окна, её свадьбу с Раулем и мужиков. Тоже позднее дополнение, которое в итоге разбило главу на две части.
(4) Пока делала скрины со свадьбы, случайно перепутала Оки и Энцо местами и получилось вот такое (всё равно на удивление симпатишно и нежненько):
✼ •• ┈┈┈┈┈┈┈┈┈ •• ✼
Океана. Часть 2
(1) Эта глава – настоящее лоскутное одеяло. С кучей поздних правок-дописок. За это я её не очень люблю. Получилась рваной и неаккуратный.
(2) Лоренцо-с-зонтом в первой версии не было. Я чисто случайно наделала с ним этих картинок. Хотела добавить в виде бонуса, но стало жалко прятать под спойлер. Шикарные же картинки. Так в Барнакл Бэй завёлся дождь, который идёт ровно пять минут. Специально чтобы секси-мужик в белом пиджаке красиво прошёлся с зонтом до дома своей зазнобы.
(3) На стене в кухне можно заметить укулеле. То самое укулеле, на котором в будущем любил бренчать маленький Норман и доставать своего отца. Нет, Оки тоже не умеет играть. Просто прикупила на барахолке красивую вещицу.
(4) Кадр, на котором Лоренцо наливает воду в стакан, выглядит очень простым, но на деле это была сложнейшая операция – отправить не задействованного в кадре сима включить воду, отодвинуть его (анимация с льющейся водой остаётся), стратегически подогнать стакан так, чтобы он стоял под краном и поставить Лоренцо в нужную позу.
(5) Овощи, которые «режет» Энцо, – просто декор, а вся кровяка приделана в фотошопе.
(6) За время сценки с овощами Энцо меняет три разные рубашки – с длинным рукавом, с коротким и рубашку-с-передником. Последняя оказалась не белой, а слегка сероватой и мне пришлось её «отбеливать» в фотошопе. Сто раз пожалела, что не сделала перекраску самой шмотки. Вообще за всю главу у Лоренцо меняет аж шесть разных нарядов. Я чуть с ума не сошла, пытаясь в них не запутаться и достоверно изобразить, как он рукавчики закатывает и прочее.
(7) Сценок с примеркой рубашек Флипа и настройкой гитары изначально не было. Но гитара была такой красивой, а Энцо так шикарно позировал в неподходящей для него одежде… ну, вы поняли. Так и родилась «лучшая ля в мире». Фанфакт про Мэджик – мне тоже медведь на ухо наступил, как и Океане.
(8) В игре у персонажей появлялись такие подходящие таблички, что я просто не могла не добавить их на скрины. Особенно мне понравилось лепить на Лоренцо табличку с «Тихой яростью», когда он ссорился с Раулем на пляже. Прямо идеально подходящая эмоция. Ну, и действие «Провоцировать» – тоже шикардос, пока Рауль пытается осознать, «в чём проблема Энцо».
✼ •• ┈┈┈┈┈┈┈┈┈ •• ✼
Рафаэлла. Часть 9
(1) Скрины в главах Рафаэллы почему-то получаются самыми красивыми. Не знаю, что за магия. Я так увлеклась, что отсняла для Раф и Лео целую эротическую фотосессию. Чтобы увидеть скрытый текст, войдите или зарегистрируйтесь. Здесь покажу приличный кусочек:
(2) Когда писала про слёт Раф с подружками, входновлялась старенькими комедиями, типа «Дрянных девчонок» и прочей нестареющей классики. Кадр, где Луна стоит по центру с двумя другими подружками по бокам, выехал прямиком оттуда. Горжусь им.
(3) В этой главе я занималась самым странный фотошопным занятием всех времён и народов – облагораживанием мусорного пакета в руках Лексы. У него были совершенно чудовищные текстуры.
(4) Я под шумок переделала квартиру Честера: время идёт, и вкусы в декоре меняются. Но мы все дружно сделаем вид, что это та же самая квартира, да?
(5) Цыплятки, которых показывает Честер на телефоне, действительно были отсняты на ферме его родителей. Я играла его семьёй, чтобы добавить для них «предысторию» и наделать семейных фоток. Молодая мама Честера даже засветилась на конкурсе скриншотов. Вот:
✼ •• ┈┈┈┈┈┈┈┈┈ •• ✼
Норман. Часть 19
(1) В первой версии не было разговора Нормана и Лоренцо наедине, но мне нравится показывать события с разных точек зрения. Важно рассказать, что Норман думает о дневниках своей мамы и как Лоренцо видит те же самые события.
(2) Рипп Грант из стандартной семейки Грантов, которая появился в «Двойке», если не ошибаюсь. В «Четвёрке» их можно скачать из галереи EA, что я, собственно, и сделала. Мне нравится вплетать истории стандартных семей в сюжет.
(3) У Риппа с «просто Нанами» в игре возникла такая бурная химия, что они буквально обвешались табличками о притяжении-вожделении. Решила чутка обыграть это в сюжете.
✼ •• ┈┈┈┈┈┈┈┈┈ •• ✼
Океана. Часть 3
(1) Как я уже упоминала, этой главы не должно было существовать. В первоначальной версии сразу после Части 2 мы встречали героев в щекотливом положении, когда они уже успели запрыгнуть в кроватку. Теперь не представляю сюжет без медленных глав с разговорчиками и взаимной притиркой.
(2) Я долго думала, каким сделать открывающий скриншот. В главах Океаны есть долгие вступления, в которых ничего не происходит и она просто описывает свои мысли-чувства с помощью образов. В итоге решила отправить её рисовать. Перебрала кучу вариантов картин и в итоге остановилась на этой красной хтони, которая отдалённо напоминает Энцо. Почему бы Океане не нарисовать Энцо в виде соблазнительной красной хтони непонятного пола, да?
(3) Коробку с покупками было не очень просто делать: её и Энцо в руках должен носить, и на траве в кадре должна стоять. В ней должно быть то, что Океана «купила». Что я в итоге сделала? Это предмет-коробка с добавленными в него другими предметами-покупками. И я его таскаю, куда мне надо. Сложнее всего было подстроить под позы, ведь там изначально аксессуар, причём совершенно других габаритов.
(4) Пляж, на котором тусят Оки, Энцо и Рафаэль, – это отдельный лот, который я разместила в Сулани и слегка переделала под свои потребности. Вода, кстати, не настоящая, и я с ней изрядно намучилась. Но красивущая и стоила всех жертв.
(5) Мне приходилось подправлять «скучные шортики» Энцо в фотошопе. Они очень низко висят и чутка оголяют булки в ракурсах сзади. Секси-шмекси, конечно, но у нас тут дети.
(6) Купальник со слониками был своеобразным символом династии, и мне очень хотелось перенести его в мир. Делать новую одежду я не умею, но зато умею перекрашивать. Считаю, что получилось весьма неплохо. Энцо результат тоже оценил:
(7) Для этой главы я впервые сделала свои позы – для сцены с шаловливыми ручками в самом конце. Одна из самых-самых любимых сцен из золотого топа, так что ей требовалось качественное оформление. В интернетах можно нарыть позы с томно возлегающими людьми, но не с покадровым пересказом сцены, как Оки оттопыривает мизинчик и прочим. Пришлось самой ваять.
Мой опыт создания поз сводился ровно к двум корявым позам, сделанным для «Троечки» больше десяти лет назад, но я справилась. Это даже не страшно выглядит на скринах.
✼ •• ┈┈┈┈┈┈┈┈┈ •• ✼
Океана. Часть 4
(1) Глава с долгой-предолгой предварительной подготовкой. Я делала свои позы, «рисунки Океаны» в количестве трёх штук, подбирала чужие позы с яблочками и долго думала, как изобразить сцену, в которой Лоренцо демонстрирует свой дар убеждения.
(2) В первой части практически все позы мои, кроме двух, на которых Энцо рассматривает рисунки Океаны. Самая для меня забавная, где Оки позирует с портретом Мунка на телефоне. Было весело делать ей озорную мордашку.
Вторая любимая вот эта:
У неё довольно внезапная картинка-вдохновительница с Астариогом из BG3. У меня сохранено с ним много картинок-артов-кадров, и часть я использовала для своих поз в виде референсов.
Ну, и третья, где Оки трогает волосы Энцо, awww:
Вообще делать позы и выражения лиц довольно забавно, с ними я мысленно придумываю примерно такие мемасики:
(3) Не знаю, заметили вы или нет, но со стены на героев осуждающе смотрит Рауль. Я сгенерировала в Midjourney все четыре наброска:
В блокнотике, конечно же, Энцо. Шикарно получился, я считаю:
Картину с садом и тенью я тоже специально сгенерировала для этой главы.
(4) Я использовала несколько наборов поз с яблоками. Они все не мои. Классные, но каждый создатель использует какую-то свою версию яблок и… Короче, нацеплять все эти яблоки в виде аксессуаров – это просто АААааааа. У каждого героя по три-четыре наряда с разными яблоками. А ещё аксессуары для поз часто конфликтуют с настоящими аксессуарами, поэтому не удивляйтесь, что у Энцо иногда пропадают часы-кольца, а у Оки – бусики на шее. На такое я уже забиваю.
(5) Сцену в саду с яблоками я снимала несколько игровых дней, так что на скринах заметна разница в освещении. Но я усыпила внутреннего перфекциониста, иначе бы ещё неделю возилась.
(6) Примерно пару реальных вечеров я подбирала существующие позы для сцены с убеждением. Очень лениво было снова открывать блендер и делать свои позы. Верила, что обязательно найду что-то подходящее, где мужик проникновенно смотрит женщине в глаза и пытается подселить мозгового червя. Н-да, в итоге оказалось, что блендер открыть быстрее.
(7) Вообще сцена с убеждением – одна сплошная боль. Что скрины, что текст. До сих пор не уверена, что получилось адекватно и хоть сколько-нибудь убедительно.
(8) Изначально Океана не отталкивала Лоренцо, и они плавно перемещались в ту самую главу, где их застаёт Рауль. Но вы же знаете эту Мэджик… Добавить ещё 100500 глав, чтобы растянуть удовольствие? Да запросто. Я могу накатать километры текста на тему того, как персонажи сближаются. Любимая тема.
✼ •• ┈┈┈┈┈┈┈┈┈ •• ✼
Аделина. Интерлюдия 13
(1) Это уникальная глава в том плане, что не лежала на полке целый год, как это обычно бывает с другими главами. Она совсем-совсем свежая. Я писала и параллельно делала позы-скриншоты – необычный опыт.
(2) Зачем потребовалась глава-филлер? Я слегка поменяла порядок, и хочу догнать линию Океаны до определённого момента, но только её главы без антрактов – слишком однобоко. Мне захотелось сменить угол обзора и посмотреть на события глазами героя, который связан с историей, но не вовлечён в неё так глубоко.
(3) Старая версия библиотеки в «Борацце» перестала нравится, и я снова её переделала. По десять раз переделывать одни и те же интерьеры – моя любимая фишечка.
(4) Я сделала все позы на диванчике и, чёрт возьми, как же сложно было разместить на нём двух сидячих и одного лежачего симов. Двоих – фигня, но вот троих… Сто раз пожалела, что выбрала такой маленький диванчик. Надо было видеть, как я пыталась уложить Лоренцо в разных плоскостях. Под аккомпанемент моего истерического смеха он в итоге лёг «как надо», и я выдохнула. Величайшее достижение.
В прошлом году мы закончили на Интерлюдии 13, которая напрямую связана с главами Океаны-Вероники. Давайте вспомним её.
Энцо приезжает в «Бораццу» вместе с Рафаэлем, чтобы навестить сестру и побыть немного драматичным. Пока брат гуляет в саду, Аделина знакомится с мальчиком. Рафаэль рассказывает, что помогает Энцо с повседневными делами и, что самое важное, таскает шкатулочку, в которую тот складывает свои кольца на случай, если их нужно снять.
Как и купальник со слониками, шкатулка – знаковый предмет из династии. Вот что я про неё когда-то писала:
«Рафаэль таскал за своим монсеньором ларчик с лекарствами, отдельную шкатулку для перстней и ежедневник. Да и в целом был чрезвычайно полезен. Без него бы я не догадалась, какая важная персона снизошла до моих проблем».
Аделина слегка в шоке от важной миссии Рафаэля, но решает не вмешиваться. Тем временем мальчик осматривает библиотеку и замечает на стене фотографии Розабеллы Эррингтон. Это мать близнецов и та самая бабушка Нормана, у которой он украл фамилию, чтобы досадить отцу.
Рафаэль выдаёт интересный секретик – когда грустит, Океана напоминает Лоренцо его мать. Дэль настораживается, и в этот момент появляется сам Энцо. Рафаэля отправляют на кухню поесть условного печенья. Разговаривают взрослые разговоры.
К примеру, обсуждают Рауля. Лоренцо попытался дать ему «дружеский совет» на тему супружеских отношений и супружеской постели. Но Рауль, он вот такой:
Энцо с «дружескими советами» угодил прямиком в бан, а Рауль поехал жаловаться Аделине. Гостил у неё две недели, восстанавливая статус-кво, но тоже сбежал при первых признаках неправильного обращения. Мораль – обращайтесь со своими цветочками-нарциссами правильно и бережно.
Дэль осознаёт, что ничем хорошим история с треугольником Рауль-Океана-Лоренцо не закончится. Уговаривает брата «бросить работу», оставить девушку в покое и вернуться домой. Видит, что между Энцо и Океаной нечто не совсем обычное, но её это скорее пугает, чем радует. Аделина слишком хорошо знает брата, чтобы верить во что-то хорошее с его участием.
Вскоре к брату и сестре присоединяется их младший кузен Лино. Все трое мило валяются на диванчике и обсуждают «работу» Энцо. Дэль и Лино одновременно ужасаются и восхищаются тем, как Энцо подходит его роль. Тот травит байки, совершенно игнорируя тайну исповеди. В общем, отлично проводят время.
Меня хватило ровно на две недели. Я старательно избегала Лоренцо и любых упоминаний о нём, как избегают копящихся в почтовом ящике счетов. Если не смотреть на проблему, можно подумать, что её нет. Лишь где-то на задворках черепа будут бить тревожные молоточки: «Эй, Оки, проблема существует, просто ты предпочитаешь её не замечать».
Я скучала по своей проблеме, ох как скучала. При случайной встрече проблема мило делала ручкой и проходила мимо. Она не пыталась заговорить со мной первой или присоединиться к компании общих знакомых. Занималась своими делами – болтала с другими людьми, щурилась на солнышке, задумчиво бродила между полок в библиотеке, прогуливалась по фруктовому рынку вместе с Рафаэлем. Нет, я не преследовала Лоренцо, а он не преследовал меня. Просто городок у нас маленький.
– Оки, во имя Смотрящего, расскажи, как ты умудрилась поссориться с Энцо, – попросил Джонни Лай, с которым мы оформляли ярмарочный стенд в библиотеке. – Почему мы его игнорируем?
– Какого чёрта он тоже припёрся в библиотеку?
– Книги принёс. Вернее, привёл кучу людей с коробками, забитыми книгами. У меня всего пару коробок получилось собрать по прихожанам… Как он это делает? Я бегал по домам и буквально выклянчивал ненужные книжки, а у него люди сами идут.
– Ты бы его самого и спросил.
– Да спрашивал я! Энцо сказал, что спина у него одна и не для ношения тяжестей предназначенная. Короче, надрываться он не станет. Пусть другие надрываются.
Я вспомнила, как тот же человек таскал мою коробку с покупками и даже не заикался о своей драгоценной спине. Почему он делал для меня все эти вещи?
– Он милый, ага, – я украдкой посмотрела на яковита из-за стопки распечатанных плакатов, зазывающих на благотворительную книжную ярмарку. – Пусть женщины и дети таскают за него коробки. Напомни мне об этом в следующий раз, когда решу, что он хороший парень.
– Когда это ты успела решить, что Энцо – хороший парень? Я всё пропустил. В последний раз, когда видел вас вместе, вы спорили не на жизнь, а на смерть.
– О чём?
– На тему того, кто удачней спел «The Man Who Sold The World» – Боуи или Nirvana. Не помню, правда, за какой вариант была ты.
– А за какой вариант был он? Я была за противоположный.
– Э… Ты просто выбираешь от противного? Он был за «Нирвану», кажется.
– Боуи лучший, я всегда это знала. Оригиналы лучше каверов. Голос у Боуи просто волшебный, а Курт… Эм-м, застрелился? Чёрт! Это Энцо всякое интересное про музыкантов знает, а я спорю на основе того, что скажет он.
– Весело вам. Ладненько, пойду куплю себе кофе в автомате. Тебе принести?
Я покачала головой. Вернулась к прерванному занятию – украшению стендов, раскладыванию книг и развешиванию плакатов. Библиотека милостиво поделилась своими площадями и книгами, которые никто не купит, даже если ему самому доплатят. Вот кому, к примеру, придёт в голову купить книгу, которая называется «Знаменательные моменты из истории бетона»? или «Решение сырных проблем»?*
Правильно, мне. Рождество сильно за горами, но вопрос с подарками уже решён. Я отложила в сторонку самые выдающиеся экземпляры, чтобы потом купить, красиво завернуть и полюбоваться лицами друзей. Ай да я! Прости, Джонни, но сырные проблемы этим Рождеством придётся решать тебе.
* – Здесь и дальше используются названия реально существующих книг, победителей премии Bookseller/Diagram Prize for Oddest Title of the Year.
Я так увлеклась своими планами, что не заметила, как сверху моей стопки появилась ещё одна книга. Её добавила до боли знакомая рука. На секунду в поле зрения сверкнули камешки на кольцах и так же быстро исчезли. Когда я подняла голову, увидела лишь удаляющуюся спину Лоренцо. Зачем он принёс мне книгу?
Ответ нашёлся довольно быстро. Потому что книга называлась «Начните с собственных ног, если хотите ясности в отношениях».
I
Когда Джонни вернулся с кофе, книжное общение было в самом разгаре. Я пожертвовала одной из своих лучших находок и оставила на яковитском стенде. «Люди, которые не знают, что умерли: как они привязываются к ничего не подозревающим посторонним и что с этим делать» – Энцо это точно пригодится.
Мне ответили «Инструкцией по заточке карандашей». То есть если ко мне привязался упырь, то пора точить карандаши?
– Почему вы приносите друг другу книги со странными названиями? – Джонни наблюдал за происходящим с растущим недоумением.
– Мы так общаемся. Вот, смотри, что у меня для него есть! – я победоносно потрясала экземпляром книжки «Готовим с какашкой». – Энцо и я как-то готовили вместе. В другой раз я назвала его какашкой в яковитском бархате. Всё сходится. Пойду отнесу.
– Ясненько. Прекрасненько.
Я плюхнула книжку на стол перед Энцо, но он был занят разговором с двумя молодыми женщинами из книжного клуба. Он меня вообще видел или любовался обтянутыми майкой прелестями рыженькой?
– Что происходит, Оки? – спросил Джонни, когда я разочарованно вернулась в наш лагерь. – У вас с Раулем всё хорошо? Я сто лет не видел его в городе и не видел вас вместе. Не…
– Рауль захотел немного попутешествовать, – перебила я, пока он не перечислил всё, чего не видит в нашем браке. – Ты же его знаешь. Не может долго усидеть на одном месте.
– Путешествует без своей жены?
– У меня дела в Барнакл Бэй – заказы на картины, оформление декораций для Праздника Урожая, роспись стен в кафешке. Много работы, Джонни.
– Я-асненько. Поэтому ты все дни торчишь со мной в библиотеке и изобретаешь небанальные способы общения с друзьями, на которых почему-то злишься?
– Очень занята, да.
Мне не хотелось ни кофе, ни снеков, но я всё равно пошла к автоматам. Неприятный разговор остался за спиной, как шлейф отвратительных духов. У автоматов пахло дешёвым кофе и пластиком. Я похлопала по карманам в поисках мелких монеток. Чёрт! Они остались в других джинсах, а джинсы – в корзине с грязным бельём. Корзина в доме. Дом в Барнакл Бэй, да только далековато от библиотеки.
Я уже подумывала ограбить Джонни, как в поле зрения вновь нарисовалась рука с блестящими камешками. Закинула монетки в прорезь автомата и исчезла. То есть не совсем исчезла. Лоренцо остался стоять позади меня. Не слишком близко, но и не так далеко, чтобы не ощущать его присутствия. Пах он лучше всего, что меня окружало. На этот раз томной ликёрной ванилью, как кофе по-ирландски.
У него целая коллекция ароматов греховного удовольствия? Чувственных и бунтарских. Для приманивания женщин, которые сердятся на него без всякой достойной причины? Нет, не приманюсь. Нет, ни за что.
– Ты чуть дырку во мне не прожгла, – тихо сказал голос за моей спиной, – когда я разговаривал с теми женщинами.
Я поскорее нажала на случайную кнопку на экранчике автомата. Двойной капучино, вот что мне досталось. Автомат выплюнул из недр пластиковый стаканчик и зажужжал с громкостью промышленной камнедробилки. Ни единого шанса расслышать продолжение фразы – что-то на тему того, что он тоже по мне скучал.
Когда я обернулась, Энцо стоял на прежнем месте. Я хотела что-то сказать, но он приложил палец к губам и поманил вглубь библиотеки. Воровато огляделся по сторонам, когда мы оказались спрятаны между бесконечно длинными рядами шкафов. Среди полумрака и танцующей пыли, и тишины, и призраков умерших писателей.
В следующую секунду я обнаружила, что мой нос, да и вообще всё лицо, утыкается в красивую белую рубашку. «НЮХАТЬ», – вот что командовал опьянённый мозг. Хорошо, хоть не «Лизать». Потому что с кофе я люблю слизывать шапочку сливок. Интересно, что подумал бы синьор Борацца, лизни я его в щёку?
– Ты так…
Я хотела сказать, что он обалденно пахнет, но Энцо повторно прижал палец к губам. К моим. Осмотрелся поверх моей головы. Знаками показал, что нам нужно вести себя очень тихо и быстро вернуться. Несколько раз ткнул в циферблат наручных часов и поднял вверх ладонь с растопыренными пальцами. Пять? У нас пять минут, чтобы тайком пообниматься в месте, которое кишит людьми? Экстрим, который заслужили яковитский священник и замужняя женщина.
Я показала десять пальцев. Он нахмурился и покачал головой. Загнул все мои пальцы, кроме четырёх. Что, уже четыре осталось? Я решила не терять времени даром и вернулась в окситоциновый рай его объятий.
Четыре минуты, чтобы насладиться тем, как его пальцы бегают вверх и вниз по моему позвоночнику, мягко гладят волосы и открытые участки рук.
Три минуты, чтобы случайно задеть его лицо подушечками нетерпеливых пальцев.
Две минуты, чтобы он поймал мою ладонь и оставил на своей щеке – уже намеренно.
Минута, чтобы – наконец-то! – погладить его скулы, которыми я больше года любуюсь издалека
Ноль минут, чтобы осознать, что я влипла ещё сильнее, чем две недели назад.
– Кофе, – одними губами напомнил Лоренцо, выпуская меня из объятий.
Точно. Двойной капучино так и остался ждать в автомате.
– Шоколадку?
Я кивнула и позаимствовала ещё одну монетку. Леди и джентльмены, социопат-манипулятор позаботился, чтобы у забывчивой меня были монетки для покупки сладостей к кофе! Мне стало грустно от того, что его необъяснимая забота сейчас возьмёт и уйдёт.
– Прости. Пора.
Снова не слова, а лишь движение губ. Энцо достал из кармана беспроводные наушники, нарисовал губами слово «чистые» и протянул мне. Я показала на свои уши – «Давай сам». Великая лама, кто бы мог подумать, что это будет так непристойно!
Он потратил добрых пару минут на то, чтобы заправить выбившиеся пряди волос мне за уши. Знаете, так нежно-нежно и щекотно-щекотно. Они всё выбивались, а он беззвучно смеялся и ещё больше щекотал своим дыханием. Я не хотела, чтобы увлекательный процесс заканчивался. Так преступно хорошо! Но всё хорошее…
Я осталась с наушниками, кофе и шоколадкой, а он ушёл. До конца «рабочего дня» я слушала классную музыку, но не я её выбирала. Человек на противоположном конце большого библиотечного зала делал это за меня. Кажется, он составил для меня целый плейлист бодрых и энергичных песенок, чтобы было не так скучно заниматься рутинными делами. Я напевала себе под нос, пританцовывала и впервые за долгое время чувствовала себя хорошо.
А на следующий день принесла для него свои наушники.
II
«Ты не спишь?» – прилетело в ночи сообщение.
От контакта, который я переименовала в «Похоронное бюро дядюшки Цзао». В такое странное место никогда не станешь звонить и писать – мой личный лайфхак по борьбе с людьми, которым хочется звонить и писать.
«Сплю, но тебе повезло – я разговариваю во сне».
«Мне понравилась музыка, которую ты выбрала. Составила плейлист специально для меня?»
«Нет».
Похоронное бюро не отвечало целых пять минут, поэтому я призналась:
«Да». (Вообще-то я убила на это уйму времени, но тебе об этом не скажу.)
«Я оценил. Первая композиция – просто огонь. Никогда её не слышал. Расскажи мне о ней?».
Я рассказала про свою любимую малоизвестную группу, он – про то, как нашёл в библиотеке сборник пошлых анекдотов и чуть не попался, когда фотографировал странички для своего кузена. Переписывались до самого утра. Теперь я знаю, что у Энцо есть самодельная коллекция стикеров с произведениями искусства. Я подколола его, что сам не таскает коробки с книгами, а он в ответ – томно закатывающую глаза дамочку с какой-то картины.
Он забавный. Чертовски забавный и красивый, и это очень плохо.
III
Утром я позвала Энцо на пикник. За город и подальше любопытных глаз. В расслабленной обстановке не так тянет на запретное. Ведь всем известно, что яблоки слаще у соседа в саду, а мужчины привлекательней в недоступном виде. Если превратить недоступное в доступное, оно перестанет быть интересным. Перестанет ведь?..
Яковит нарисовался у моего дома как ни в чём ни бывало, будто и не было этой двухнедельной разлуки, объятий в библиотеке и составленных друг для друга плейлистов. Буквально за мгновение до этого он отправил последнее сообщение. С ночи переписка так и не затихала дольше, чем на пять минут. Я никогда так много не переписывалась с одним единственным человеком.
– Новая машина? – спросила я, чтобы что-то спросить.
– По пути заглянул в салон и купил винтажный «Бенц», чтобы ты могла надеть косынку и прокатиться со мной, как звезда чёрно-белого кино.
– Правда?
– Нет. Гостил дома и спёр любимую тачку кузена Салво. Он в ярости. Уже который день закидывает гневными посланиями. «Ты будешь гореть в аду, Энцо». У-у-у, как страшно.
– Зачем ты это сделал?
– Tanto così,* – Энцо безразлично пожал плечами. – Ты никогда не испытывала потребности сделать что-то противоположное тому, что ждут от разумного и адекватного человека?
* – просто так
– Порой мне кажется, что я вся состою из таких желаний.
Не стала добавлять, что именно они побудили меня прыгнуть из окна и дотронуться до руки Энцо на том безлюдном пляже. Ну, и апогей безрассудного поведения – сцена в библиотеке. Я хоть изредка выбираю верные пути?
– Тогда ты должна меня понимать, – печально усмехнулся мой собрат по безрассудству. – Я удовлетворил свою потребность относительно безобидным способом. Прошлый я сделал бы куда более громкое заявление о собственной неадекватности.
– И опасное?
– И опасное… М-м, хочешь после пикника доехать до Энаморады и посидеть на моей любимой крыше? Когда внизу проходят поезда, чувствуешь нечто вроде глухой вибрации в позвоночнике. Забавное ощущение.
– Мы потратим несколько часов на поездку до Энаморады ради забавного ощущения? – Он с готовностью кивнул. – Класс! Я в деле.
– Не уверен, что после этого мне захочется возвращать тебя домой. Можно я просто оставлю тебя себе? Ч-чёрт… Это не то, что я собирался сказать.
– Хорошо. Потому что я едва не согласилась. Неловко бы вышло, ведь ты ничего такого не хотел.
– Издеваешься? Ну ладно, я это заслужил. Ты не вещь.
– Не вещь, но периодически в людях просыпается противоестественное желание кому-то принадлежать. У тебя такого не бывает?
– Точно хочешь заходить на территорию таких разговоров? Ты ведь снова от меня сбежишь.
– Нет, не хочу, – я подумала, что он прав и резко сменила тему: – Ты не любишь своего кузена? Того, у которого машину украл.
– Я не испытываю ничего по отношению к нему. Ни сочувствия, ни неприязни. Ничего ярко выраженного. Мне всё равно, существует этот человек или нет. Добро пожаловать в мой равнодушный мир.
– Совсем-совсем ничего определённого? Как это?
– Ты чувствуешь что-то по отношению к траве под твоими ногами?
Я одновременно посмотрела на траву и в своё сердце. Были ли у меня чувства к траве?
– Ну конечно! – просияла я. – Обожаю свой газон! Он не такой вылизанный, как у соседей, зато уникальный. Люблю ходить по нему голыми ногами, пропуская травинки между пальчиками. Люблю лежать на спине и смотреть на облака. А вокруг пахнет траво-о-й… М-ммм!
– Э…
– Что?
– У тебя больше чувств к траве, чем у меня к подавляющей части моей семьи. Ладно, давай попробуем ещё раз. Что ты чувствуешь по отношению к тому дереву?
– Его я не люблю. Прошлой осенью на дереве застрял бездомный кот. Я ободрала себе все локти и колени, пытаясь снять бедолагу. Очень шершавое и негостеприимное дерево, знаешь ли. Да и вообще клёны… Они как будто считают себя лучше других деревьев.
– Вон та лужа?
– По форме напоминает маленького слоника. Очень милая лужа! Я бы не стала на неё злиться, даже если бы наступила.
– Ладно. Камешек? – Энцо поднял гальку с земли и положил на ладонь. – Хотя бы он не вызывает чувств?
– О! – я схватила камешек и спрятала добычу в карман. – Ты молодец, что нашёл его. Я не знала, что у меня перед домом лежит такой симпатичный малыш. Сделаю с ним подвеску или браслетик.
– С камнем, который я нашёл на твоей подъездной дорожке?
– Да!
– Оки, есть хоть что-то, что не вызывает у тебя бесконечного потока эмоций и переживаний? Как ты с этим… справляешься?
Это из-за ладана?
. И на скрине Энцо так же пялится на свою руку))
Я играю в четверку и знаю почти все локации. Подбор фона безупречен. Мне не бросается в глаза, что это за место в симс. Для меня желательно восприятие картинки и текста. Фон гармонирует с героями, их действиями, разговорами и дополняет их. Я наслаждаюсь диалогами и герои оживают в моем воображении.
Диалоги настолько живые, что я представляю персонажей. Потому что текст и атмосфера располагает к этому.
, может, как раз "тот самый" - кто-то не из её привычного круга? Как минимум интрижка была бы неплохая.
