Она этого, конечно же, не делала. Если только вынуждено. Потому что была причина. А не… ну, сама захотела.
Не делала. Но вот перед ней распечатка фото с камеры наблюдения, которая говорит об обратном.
Она не стала бы никого убивать. Никогда в жизни. Ей даже больно смотреть на залетевших в дом мотыльков, которые не могут найти выход на свободу, бьются об искусственное солнце в виде торшера, а затем умирают. Каждое утро она собирает мёртвых насекомых и закапывает на заднем дворе под кустом роз. И вот её-то обвиняют в убийстве?
Если только случайно. Потому что пришлось. А не потом что она так решила.
Но детектив не особо её слушает — или точнее не особо слышит. «Всё, что вы скажете, может быть использовано против вас». Как против неё можно использовать зарытые на заднем дворе трупы мотыльков? Но детектив, выслушав рассказ, удивлённо вздёрнул бровь и сделал пометку в блокноте. «Что, теперь перероете мой сад?»
Адвокат не торопился приходить. Ну, не в смысле специально, просто на дворе Рождество, большинству объективно не до трупов. Скорее всего, его вырвали с семейного ужина с обменом подарков или вроде того.
Хотела бы Джиа сейчас обмениваться подарками с родными, но вынуждена сидеть в неуютной комнате, на жутко неудобном стуле и с недружелюбно настроенным мужчиной напротив. Её окружает слишком много всего «не-».
— Итак, давайте ещё раз.
Она вдохнула. Выдохнула. Ладно. Будет ему ещё раз.
— Я никого не убивала.
Не произнося ни слова, полицейский поднял перед лицом Джии фото, на котором она ударила камнем по голове Коди — мужчину, с которым она познакомилась на йоге. А ещё он по совместительству ветеринар, к которому Лис водит своего лиса и с которым крутит роман. Ну, крутила. Ей уже говорили, что этот факт звучит как мотив.
Джиа морщится и отводит взгляд. На фото, конечно, не видно детали, но видно достаточно, чтобы испытать отвращение.
— А мне кажется, что убили, — ответил полицейский на чужое молчание, тряхнув распечаткой. Затем тяжело выдохнул, положил фото на стол и откинулся на стуле, скрестив на груди руки и смотря в потолок. — Давайте вы во всём сознаетесь, а мы запросим срок поменьше. Чистосердечное признание обычно смягчает приговор.
В этот момент распахивается дверь допросной, за которой появляется мужчина в костюме и с дипломатом в руке. Джиа сразу поняла, что это адвокат, ещё до того, как он произнёс:
— Никаких чистосердечных. Для начала я поговорю с клиенткой, — он выдержал паузу, остановив взгляд на полицейском, поправляя очки на носу. Смешно. Могло бы быть, не будь вся ситуация в целом той, в которой оказалась Джиа. — Наедине.
— Да, да, болтайте, сколько душе угодно, — устало протянул полицейский, поднимаясь со своего места и скрываясь за дверью. Он ещё что-то сказал адвокату напоследок, но Джиа не расслышала, что именно. Поняла лишь, что адвокату эти слова не особо понравились, судя по его недовольному лицу.
Он сел напротив, раскрыл дипломат и достал блокнот с ручкой. Несколько раз щёлкнул ей, как будто непонятно, что она сработала. Может, ему просто нравится. Или насмотрелся фильмов, Джиа видела, что там часто так делают. Или же адвокатов учат этому, как важной части работы — побеседуй с клиентом, пощёлкай ручкой, чтобы расшатать ему нервы, глядишь скажет больше. Или…
Додумать она не успела.
— Меня зовут Йоанн. Йоанн Линдерберг. Я, как вы могли догадаться, буду вашим адвокатом.
Ничего не говоря, Джиа кивнула. Он листал какие-то бумаги, рассказывал, что успел узнать о деле, периодически щёлкая ручкой. Не особо стремился услышать ответ.
— Знаете, — в какой-то момент он всё же отложил бумаги, свою раздражающую ручку и посмотрел на Джию, неловко улыбаясь. — Вообще-то я совсем недавно закончил учёбу, у меня почти нет опыта, кроме небольших ограблений и драк. Никаких убийств. Вы у меня первая.
Джиа так и подумала. Откуда, в конце концов, у бесплатного государственного защитника опыт? Этой работой именно для опыта и занимаются, чтобы получить его. Защищают всякий сброд от глупых поступков, вроде пьяного дебоша, кражи в супермаркете или продажи наркотиков. И вот Джиа теперь входит в то же число.
А она ведь за мир во всём мире.
Конечно же, настал момент, когда адвокат попросил рассказать о случившемся. Джиа вновь сделала глубокий вдох, затем выдох. Дыхательные практики помогали как никогда.
— Я никого не убивала. Клянусь.
Адвокат закивал и несколько раз щёлкнул ручкой, приготовился записывать.
Тогда Джиа рассказала всё. Как у неё было видение, что Коди убьёт Лис. Что вообще-то он убил уже множество женщин, и Джиа не могла позволить , чтобы её любимая тётя стала одной из них. Она слышала о его жертвах. Чаще всего их находили в реке. Над делом бьются давно, но убийца так и не был пойман.
Почему Джиа не рассказала полиции о подозрениях?
Ну, во-первых, она запаниковала. Сделала первое, что пришло в голову. Так уж получилось, что этим оказалось огреть Коди по голове камнем. Камнем не в смысле камушком, которых полно вокруг, а скорее булыжником, который она подобрала на клумбе возле ветклиники. Там же она дождалась Коди и сделала то, что сделала. Потому что должна была.
Во-вторых, ей много верят, когда она рассказывает об этом сейчас?
Адвокат больше не смотрел на неё, только в блокнот, куда записывал, казалось, каждое слово, сказанное Джией, и постоянно кивал. Хоть перестал щёлкать ручкой.
Но ровно до момента, пока рассказ не был закончен. Под очередное щёлк-щёлк адвокат положил ручку на стол и посмотрел на Джию.
— Мы можем попробовать отыграться на невменяемости.
— Но я вменяема! Я не сумасшедшая, ясно?!
Джиа стукнула руками по столу, что, наверное, говорило не в её пользу, но ей было без разницы. То есть отправляться за решётку ей, конечно же, не хотелось, но и слышать, что она якобы ненормальная, тоже. А ещё этот адвокатский жаргон. Отыграться, серьёзно? Они в казино просадили кучу денег что ли? Речь о её жизни, о свободе!
Адвокат кивал — да как у него ещё не отвалилась голова столько кивать? — и говорил, что, конечно же, Джиа не сумасшедшая, но невменяемость может спасти её. В худшем случае её отправят на принудительное лечение. То есть в психушку. Хороший расклад, ничего не скажешь.
Они начали спорить. Джиа кричала, что не виновата и не собирается прикидываться психичкой. Адвокат вновь начал щёлкать ручкой, видимо, так он борется со стрессом. Приводил аргументы из практики — не своей, само собой, у него мало опыта и совсем нет в делах об убийствах, Джиа помнила.
Никто из них не знал, что в то же самое время проходил обыск дома Коди. Что в нём нашлось много интересного. Веревки, ножи, покрывало — совсем безобидные вещи, но только со следами крови. А ещё женские украшения, явно не новые, что у одинокого мужчины выглядит подозрительно. Коробочка с фотографиями, которые не пройдут ни одну цензуру, но их придётся показать, когда дело дойдёт до суда. Сходу не скажешь наверняка, но женщины на снимках очень похожи на тех, что годами находили убитыми. Другая коробочка, где тоже лежали снимки с теми же женщинами, но ещё живыми. Этих снимков на один больше, и верхним оказалось фото, на котором улыбалась женщина, заплетающая рыжие волосы в хвост. Кажется, её не было среди убитых.
Одновременно с очередным щелчком ручки, раздавшимся в допросной полицейского участка, на другом конце города переглянулись два копа, понимая, что Джиа была права, обвиняя Коди в убийствах (если только его не подставили, и всё это принадлежит кому-то другому, но они же не в детективном романе, в конце концов). Вопрос только, откуда Джиа об этом узнала.
И что её ждёт, потому что убийство, как ни крути, всё ещё остаётся таковым, даже если жертвой стал серийный маньяк.
