Пока маман отвлеклась на Кларка, я времени зря не теряла. Три занятия в неделю с мистером Аксютой, конечно, ощутимо урезали мой досуг (особенно если учитывать обязательное посещение школы), однако на работу я несколько часов находила. Уставала без привычного безделья, как ездовой зверь, но стиснула зубы и решила доказать, что я чего-то да стою.
И в кои-то веки старания окупились! Видя, как ответственно я подхожу к своим обязанностям на заправке, шеф как-то сказал, что я не оставляю ему выбора: таких сотрудников нужно беречь, а не заставлять круглый вечер таскать шины и бензобаки. Пока я наслаждалась осознанием ненапрасности всего, чем занималась доселе, и блестела как начищенный скрягой симолеон, мистер Крайтон объявил всему коллективу о моём повышении. Весьма скромном, учитывая несовершеннолетие, но всё-таки консультант в супермаркете – это уже о-го-го для школьницы!
Разумеется, мамаша не оценила моих достижений. «Шастать в этом плебейском костюме с вечно приклеенной улыбочкой и стремиться услужить любому залётному бомжу? Да что с тобой не так, девочка моя?! Окончи школу, поступи в достойный университет – и все престижные карьеры распахнут перед тобой двери! Какой консультант, когда ты можешь стать служительницей правосудия?» Впрочем, никто и не надеялся на признание со стороны этой женщины. Оставалось стиснуть зубы, разжать кулаки и гордо удалиться... пока что в свою комнату. Какие-либо пояснения были излишни, ибо всё равно разбились бы о стену непонимания.
До тех пор, пока оценки держались выше троек, мне было позволено ходить на работу, так что пришлось заткнуть гордость куда подальше (до лучших времён) и покориться тирании мистера Аксюты. Вот уж кто вызывал презрение почище мамаши... «Разве может быть что-то важнее образования? Ведь это именно то, что сделало человека человеком!» Как насчёт альтруизма и эмпатии, эгоистичный ты ублюдок?
Помимо помощи в учёбы, этот придурок с непонятно какой радости взялся читать мне лекции о важности того, что в моей системе ценностей занимало вакансию даже не уборщика, а скорее ассенизатора. Более того, подрабатывающего тюремным надзирателем, ибо игнорировать дары образования я просто не могла. «Такой неординарный ум, а ты расточаешь его столь небрежно...» Да от одной его манеры речи тянет немедленно прочистить желудок! Стрёмный тип, непонятно почему считающий, что знает меня лучше всех.
Само собой, терпеть его общество было непросто. Помимо совершенно лишних сетований (вряд ли мамаша платила за них отдельно) меня напрягали испытующие взгляды. Как будто ждал, что рано или поздно я одумаюсь и вступлю под его эгидой на путь истинный. Ну, или ещё хуже: мужику за тридцатник внезапно приглянулась школьница. Бр-р-р, даже мерзко такое представить...
Когда эта мысль впервые пришла мне в голову (во время одного из занятий), от отвращения сразу захотелось оказаться как можно дальше от Аксюты. Резко отложив ручку и вскочив из-за стола, я покинула комнату с твёрдым намерением уйти и будь что будет. Чёртов репетитор, конечно же, увязался за мной.
– Ну и куда ты направляешься, Селеста? Урок ещё не закончен.
– Плевать. Не могу сегодня сосредоточиться и не собираюсь пытаться.
– Ты меня разочаровываешь. Разве не знаешь, что во взрослой жизни никому нет дела до твоего настроения? Нужно делать свою работу любой ценой.
– Если вы готовы опуститься до рабского состояния, то я – нет! Свои рабочие обязанности выполнять мне даже нравится, а вот учёба... И вообще, у меня по всем предметам четвёрки, так что извольте отвалить!
– Ты же умная девочка, из такой уважаемой семьи, а ведёшь себя как типичный бунтующий подросток...
– Думаете, вы лучше? Взрослый, серьёзный мужчина, а порете откровенную чушь... Это вы меня разочаровали, причём с самой первой встречи. Поэтому чао!
Не реагируя на оклики и призывы вернуться, я буквально вылетела из дома и на крыльях вновь обретённой свободы понеслась в район трейлеров и «плебейского духа», как его однажды окрестила моя высокомерная мамаша. После всего случившегося встреча с Калебом казалась единственным спасением.
На тот момент мы давно не виделись и даже по телефону не общались. При этом у меня и в мыслях не возникло, что друг может оказаться мне не рад. В конце концов, у нас и раньше были периоды молчания, но на отношениях они никак не сказывались.
Однако уже на подходе всё пошло не так. Не успела я подняться на крыльцо, как вдруг из темноты выпрыгнула проклятая Бонни, заливисто хохоча и не пропуская меня дальше. «Сегодня тебе здесь не рады, панкушка! Похоже, Калеб нашёл замену поприличнее, так что разворачивай оглобли и проваливай!» Естественный испуг от неожиданного появления рыжей моментально сменился неприятным холодком, пронизывающим самое нутро. Замену? Ничего хорошего это не сулило.
Заметив моё замешательство, Бонни ещё пару раз хихикнула, а затем поманила за собой. Девчонка обвела меня вокруг трейлера, буднично подтянулась до уровня окна (спасибо услужливому уступу из ржавой обшивки) и расплылась в довольной улыбке, жестом приглашая меня присоединиться. Не в моих принципах подглядывать и уважать тех, кто так делает, но тогда я пылала интересом.
Стараясь сильно не высовываться, я краем глаза успела поймать одну из самых шокирующих сцен в своей жизни: посреди спальни стояли Калеб с какой-то женщиной в вызывающем наряде. Нет, не просто стояли, а всячески дурачились, причём с очевидным подтекстом (взгляд друга игриво блуждал по телу залётной барышни), несмотря на явную разницу в возрасте. Понимая, к чему всё идёт, я отстранилась от окна, не желая увидеть лишнего.
«Куда же ты? Шоу только начинается!» – насмешливым шёпотом бросила вдогонку Бонни, но я не собиралась участвовать в её гаденьком спектакле, на душе и без того скребли кошки. Конечно, ни о какой измене речь не идёт, ведь мы с Калебом не встречались и не клялись друг другу в бесконечной верности, только развлекались. Тем не менее, мысль о том, что у него есть другие женщины, оказалась неожиданно колкой. И это в один из самых мерзких дней моей жизни...
К счастью, на помощь пришла Джевел, без лишних вопросов прикатившая в караоке-бар по первой просьбе. Причём подруга не стала с порога выяснять, в чём дело: видя, как я подавлена, она приложила все усилия, чтобы на моём лице вновь появилась улыбка. Джи нет равных в поднятии настроения. Это какой-то поразительный талант: отодвинуть весь мир на задний план простым человеческим весельем.
Наконец, жизнь вновь обрела яркие краски и я, сидя за барной стойкой, впервые заговорила с Джевел на тему, которую не решалась поднять раньше. Почему-то казалось, что со стороны всё это звучит глупо и надуманно, поэтому о нас с Калебом не знал никто, даже моя лучшая подруга. На её месте я бы обиделась, но Джи чуждо такое мелочное поведение.
Внимательно выслушав меня, она, конечно, удивилась, но тут же добавила, что всё это вполне естественно. Дружба между парнем и девушкой всегда носит риск превратиться в нечто большее, пусть и далеко не всегда взаимное. Особенно в случае с гормонально нестабильными подростками. «Хотя это не отменяет того факта, что вы оба – те ещё идиоты. Нет бы поговорить, как все нормальные люди... Уверена, что Калеб тоже что-то заметил!» Надеюсь, что нет, иначе как он мог так поступить? Ведь я вижу его совсем не таким легкомысленным человеком, чтобы играть с чужими чувствами.
Так или иначе, посиделки в баре помогли, но незначительно. Как бы ни старалась Джевел, я постоянно возвращалась мыслями к увиденной картине и размышляла над тем, что теперь делает Калеб с той фривольной женщиной. Или уже сделал... Отсюда упрямое нежелание просто позвонить. Ну не глупость ли?..
В следующие несколько дней ничто не помогало отвлечься. В частности – грёбаная домашка, которой меня завалил Аксюта в отместку за пропущенный урок. Мамаша намекнула, что это последний шанс, иначе кое-кому не поздоровится. Не нужен хрустальный шар, чтобы понять, о ком именно шла речь. Ну а так как Кларк мне дороже всех, пришлось покориться воле злостных угнетателей, мечтая о том, чтобы последний класс закончился как можно быстрее.
Алгебраические уравнения – слабые конкуренты душевным страданиям. Нехотя признав своё поражение, я захлопнула ненавистную тетрадь и потопала на чердак, прямо как в детстве, когда мне снились кошмары.
Кларк тоже не спал, импровизировал на стареньком пианино. Судя по тому, что он заметил меня с третьего оклика, глубоко личные размышления не щадили в ту ночь никого. Не придумав ничего лучше, я плюхнулась прямо на пол и попросила Кларка сыграть что-нибудь душевное. Он согласился и в процессе словно заблудился в замысловатых аккордах, напоминающих смятение в моей собственной голове.
В наступившей вскоре тишине я спросила, случалось ли дяде любить по-настоящему. Он задумался, а потом просто кивнул. Было видно, что обсуждать эту тему ему неприятно. Понимая, что вряд ли услышу ответ, я поинтересовалась, было ли это взаимно, и... снова кивок. Спрашивать, почему же тогда он так грустит, показалось совсем не к месту, и я перевела тему: «Почему так сложно признаваться в своих чувствах?» Кларк грустно улыбнулся и пожал плечами: «Так со всем, что чего-то да стоит».
На этом жуткая неделя почти закончилась. Утро субботы я решила провести в городском парке. Раньше я практически там не бывала: вид довольных жизнью горожан угнетал и навевал неприятные мысли о наших различиях. Там родители любили и хвалили своих капризных детишек за всякие мелочи вроде грязных салфеток, выкинутых в урну, а не на газон, в то время как мне приходилось из кожи вон лезть, чтобы достучаться до родной матери, и всё без толку. Справедливость никогда не входила в характеристики этого мира, но почему-то все вечно на неё надеются.
Кроме самокопания, заняться было решительно нечем (ненавижу пикники, на которые меня к тому же никто не приглашал, а рыбалка просто убийственна в плане скуки). По крайней мере, пока мой меланхоличный взгляд не наткнулся на умницу Салли. Называли её так из-за фанатичного желания угодить всем без исключения преподам. Будучи девочкой из неполной семьи, как и я сама, она задалась целью, которую так пыталась навязать мне мамаша: выучиться, поступить в универ и заполучить престижную должность, чтобы помогать своему непутёвому отцу (то-то наша главная отличница вечно щеголяла в обносках). Друзей у неё не было, да и в целом окружающие видели в Салли податливую грушу для словесного битья, которая спокойно принимала все тычки.
Лично мне задирать Салли было неинтересно (то ли дело истеричка Тесса и её компания прихлебал), мы с Джевел только наблюдали со стороны. Но в ту неделю всё было по-другому, и выпустить на кого-то пар показалось неплохой идеей.
– Ну привет, умница Салли! Как жизнь?
– З-здравствуй, Селеста! – с первых ноток было ясно, что моя компания ей не в радость, но меня это нелепое заикание только раззадорило. – Всё н-нормально. А у тебя?
– Да так, умереть было бы приятнее. Смотрю, ты тут одна? А что так? Героический папаша снова квасит?
– О чём это ты? Он р-работает, как всегда по выходным.
– Ну, как знаешь! А могла бы выговориться мне, совсем бесплатно. Всё равно твоей слезливой историей уже никого не удивишь. Но не важно. Надеюсь, ты свободна в ближайшие несколько часов?
– К с-сожалению, нет. Скоро начнётся моя подработка и...
– Неправильный ответ, Салли! Давай, поднимайся: мы отправляемся покорять Харрингтон!
– В-вообще-то я действительно занята.
– Ничего не слышу, голова наполнена ветром приключений! – и, схватив слабо упирающуюся девчонку за руку, я бескомпромиссно потащила её на прогулку по ближайшим бутикам местного разлива.
Откровенно напуганный взгляд скромницы Салли, которая за всю жизнь никому и слова дурного не сказала, был лучшей наградой за марафон изящных издевательств, порождённый моим разочарованием во всём и всех подряд. Осознание того, что кому-то ещё хуже, безмерно радовало и вдохновляло на новые подколы. В конце концов, Салли сама виновата, что не дала отпора: отсутствие сопротивления – это почти как призыв продолжать.
Ближе к вечеру мы оказались возле кофейни, которую заприметили ещё мои предки. «Аромат» с тех пор значительно изменился, но тамошний кофе мне всегда нравился. Последнее сыграло не в пользу Салли.
– Но у меня уже закончились деньги!
– Разве это мои проблемы? Хочу кофе!
– Я ведь пропустила сегодня подработку...
– А меня это колышет? Кофе!
– Ну пожалуйста, Селеста, пойми, что бесплатно мне ничего не дадут.
– Ты вроде уже большая девочка? Вот и придумай, как ещё можно расплатиться. Деньги, знаешь ли, не единственная валюта.
Развлечение настолько пришлось мне по душе, что ради продолжения я решила пожертвовать очередным уроком мистера Аксюты: уж он-то не позволил бы так шутить над собой без расплаты в виде очередной порции занудных увещеваний. Смело переведя телефон в беззвучный режим, я с удовольствием садиста наблюдала за тем, как Салли лебезит перед баристой и выпрашивает чашку моего любимого кофе в обмен на мытьё полов.
Когда за окном стемнело, количество звонков от мамани перевалило за полсотни. Мысленно адресуя ей неприличный жест после каждой вспышки экрана, я сообщила Салли, что близится кульминация вечера. Заключалась она в публичном выступлении (зря что ли я всё детство увлекалась вокалом?).
– Я пою, ты танцуешь на заднем плане. Вопросы?
– Д-да. Что если я не умею танцевать?
– Учиться никогда не поздно!
Я встала со стула и направилась к сцене, но Салли не спешила следом.
– Откажешься – и школу спокойно не закончишь, поняла?
Авторитет, заработанный давешним избиением Тессы, принёс свои плоды: вздохнув со всей скорбью мира, отличница поплелась за мной.
Сделав знак баристе, я дождалась, пока он включит нужную мелодию, и запела, искренне наслаждаясь погружением в мир музыки. Стать профессиональной певицей мне, как ни удивительно, не хотелось, однако иметь творческое хобби никто не запрещал. Всё испортило ощущение того, что Салли не танцует, как ей было велено. Девчонка тупо стояла рядом, стараясь не смотреть на посетителей, которые изредка показывали на неё пальцем и перешёптывались. Видимо, даже у неё есть порог унижений.
Еле сдерживая эмоции, я достойно допела до конца и, поклонившись под жидкие аплодисменты (кофейня уже давно перестала быть популярной), сбежала со сцены, волоча за собой обречённую Салли.
Затащив свою жертву в туалет, я повернулась к ней с улыбкой, не сулившей ничего хорошего.
– Разве я непонятно выражаюсь? Или слово «танцевать» такой серой мыши, как ты, незнакомо?
– Ну а ты понятия не имеешь о чувстве меры, – и это без всякого заикания.
– О, ты так считаешь? Тогда ни к чему сдерживаться! – в ярости от внезапного отпора я замахнулась и отвесила ошеломлённой Салли смачную пощёчину. – Ну как, в меру за твоё нахальство?
Ничего не ответив, девчонка подняла на меня неожиданно обозлённый взгляд, резко развернулась и выскочила за дверь с гордо поднятой головой. Оторопев на считанные мгновения, я не пожелала мириться с таким исходом и догнала Салли, грубо развернув её к себе, мол, мы ещё не договорили.
– С меня довольно, – непривычно твёрдо заявила моя коза отпущения. – Раньше я считала, что мы похожи и всегда тебя мысленно жалела, а теперь вижу, что сочувствия ты не заслуживаешь.
– Да кому сдалось твоё сочувствие, плесень?! Похожи... С чего ты решила, что вообще меня знаешь? Ситуации у нас совершенно разные, как и характеры.
– Это ты называешь характером? Завоёвывать себе репутацию за счёт других, запугивать слабых и делать вид, что тебе на всё плевать? Раньше я восхищалась твоей стойкостью под насмешками тех уродов, наших одноклассников, стремилась быть такой же сильной, а потом ты превратилась в одну из них. То, что случилось сегодня... Ты ужасно разочаровала меня, Селеста.
– Создатель, как же мне теперь спать, зная, что Салли Райли разочарована?! Фу, даже тошно... И так хватает в жизни нотаций, а ещё какое-то ничтожество считает нужным указать, как я неправа во всём, что делаю.
– Может, я и ничтожество, но хотя бы стараюсь стать лучше. А ты?
Самодовольная улыбка на лице Салли выглядела слишком непривычно, как корона из бананов на голове чопорного средневекового правителя. Всё происходящее казалось сюрреалистичным. Как из заправского угнетателя я вдруг превратилась в униженную и оскорблённую? Более того, как я вообще докатилась до роли угнетателя?.. Усиленно борясь с ощущением проигрыша, я хмуро хмыкнула и произнесла как можно более ледяным тоном:
– Что ж, работай за свои жалкие гроши и силься протолкнуться в лучший колледж страны, если это заставляет чувствовать себя лучше, крошка Салли. Если ты считаешь, что диплом решит все твои проблемы, кто я такая, чтобы разбивать эти жалкие иллюзии? Жизнь справится сама.
Не желая показывать внезапно обнаруженную слабость, я тяжёлой походкой покинула «Аромат» под едким взглядом Салли, оставившей за мной последнее слово.
Через несколько минут она тоже вышла и направилась домой. Я наблюдала со стороны, как поспешно она уходит, не глядя по сторонам и время от времени шмыгая носом. Хуже всего была вьющаяся в голове мысль, что в чём-то Салли права. И как мне раньше не пришла идея уехать в универ, чтобы слинять от матушкиного неусыпного внимания? Никто ведь не заставит меня учиться до посинения, корпеть над курсовыми и семинарами, не будет стоять над душой, как чёртов Аксюта! Отучусь месяцок через пень-колоду – и свалю куда подальше от злополучного Харрингтона, где почти ничто не держит. Ну и, так уж и быть, пришлю Салли открытку.
По закону подлости, чем круче план, тем меньше шансов на его воплощение.
Стоило открыть дверь родного дома, как я моментально пожалела о своих проделках с Салли: холл сотрясался от взаимной ругани Кларка и взбешённой мамаши. Моя легкомысленная выходка окончательно сломала и без того хрупкое равновесие.
Первым делом я попыталась сгладить конфликт традиционными обещаниями больше не перечить воле своей «создательницы», однако, к немалому удивлению, на этот раз безотказный метод не сработал. Равно как и лесть сквозь зубы, лёгкие протесты и унизительная мольба. Мать разошлась не на шутку.
– Довольно! Здесь я хозяйка, и вы будете меня слушаться, оба!
– Уже поздно, Ирма! – в отчаянии воскликнул дядя, что меня неслабо поразило: такие интонации из его уст звучали слишком нереально. – Повиновения обычно требуют до вынесения приговора.
– Что это значит? – в полном непонимании спросила я.
– А то, милая, что я решила действовать наверняка, – елейным тоном заявила мамаша. – Разве я не предупреждала, что от твоего непослушания будет плохо этому мерзкому тунеядцу, который посчитал себя вправе перечить моей воле и ставить свои условия? Но ты, видимо, не поверила.
– Просто объясни, что здесь происходит! – я начала медленно, но верно выходить из себя.
– Видишь ли, много лет назад этот мерзавец появился на пороге моего дома, ища убежища. Как и его мать, Кларк перешёл дорогу крайне опасным людям, поэтому и был вынужден скрываться от их возмездия. Я, добрая душа, пустила его под свою крышу, а взамен получила предательство: злодей настроил моего же ребёнка против меня! И ты считаешь, что это нормально?
– Ирма, да что ты такое несёшь? – дядя устало прикрыл глаза.
– Молчи, подлец! Скоро они будут здесь, и ты за всё ответишь!
– Только ты могла без малейших раздумий вызвать на дом отряд мафиози!
– Что-что она сделала?! – моему шоку могли позавидовать даже жертвы шокотерапии. – Ты серьёзно..?
– Ну а что мне терять? Пускай заберут этого самозванца с глаз моих долой! И наконец-то мы с тобой заживём душа в душу, звёздочка моя!
Из моего мира разом высосали весь звук. Кларк мучительно тёр виски, маман осыпала его победными насмешками, откуда-то вынырнул вечно недовольный мистер Аксюта, а моя голова разрывалась от ярости и... вины. Это ведь из-за меня мать напрочь слетела с катушек.
– Ты не понимаешь! Вас тоже посчитают сообщницами, после стольких-то лет укрытия... А эти люди слишком опасны и ни перед чем не остановятся!
– Хватит заговаривать мне зубы! Прими судьбу стойко, как мужчина, а не страус, прячущий голову в песок!
Мафия? Почему Кларка разыскивают? И почему он никогда не считал нужным поговорить со мной об этом?
В конечном итоге меня отправили собирать вещи, самое необходимое на дорогу. Не задавая лишних вопросов, на которые всё равно не хватило бы сил и ответов, я потопала на второй этаж, лишь бы оказаться в тишине и разгрести внезапно навалившиеся мысли.
Невидящим взглядом я таращилась в смутно знакомый шкаф: зачем вообще нужно выбирать одежду, если всё разрушено? Какая разница, в чём я встречу конец света, в мини-юбке или макси-платье? В чём смысл держаться за остатки невозвратного прошлого? В конце концов, я взяла только джинсовую куртку.
Из-за упаднического настроения тихо вошедший Кларк некоторое время оставался незамеченным.
– Прости, Лести. Следовало рассказать правду давным-давно. Только не хотелось омрачать мир ещё сильнее...
Найдя в себе силы не заплакать от бесконечной печали в любимом голосе, я развернулась, тепло улыбнулась и подошла к дяде. Он сам еле сдерживался, поэтому сомнений в его искренности не возникало. Из всех людей, которых знаю, из его уст ложь кажется наименее вероятной.
– Я не виню тебя. Всё испортила она.
– Постарайся понять и свою мать. С её непростой историей...
– Некоторым поступкам нет и не может быть оправдания.
Помолчав немного и обменявшись многое говорящими взглядами, я положила руку дяде на плечо и как можно убедительнее (для него и для себя) произнесла: «Ничего, вместе мы со всем справимся, правда? Как всегда и было!» Ничего не ответив, он лишь заключил меня в крепкие и в то же время самые нежные объятия. Уже тогда я начала на подсознательном уровне догадываться, к чему всё это, поэтому сморгнула стоявшие в глазах слёзы, проглотила неподатливый комок в горле и уверенно прошептала: «Я никого не полюблю сильнее тебя». Сейчас я безмерно рада, что не промолчала.
Пока я ходила по дому, вспоминая детство и другие беззаботные годы, внизу происходила жаркая дискуссия, вслушиваться в которую элементарно не хотелось. К моменту, когда я соизволила спуститься, Кларк о чём-то оживлённо переговаривался с мистером Аксютой. Матушка с отсутствующим взглядом сидела на диване, наслаждаясь своей отвратительной победой.
– Вы всё поняли? Как можно дальше и глуше.
– Да-да, можете не повторять в десятый раз, я прекрасно осознал свою задачу, – демонстративно закатил глаза мерзкий Аксюта.
Как оказалось, Кларк просил репетитора вывезти нас с мамашей из города и на время укрыть от потенциального преследования. У последнего «совершенно удачно» пустовал сельский дом родителей, затерявшийся у черта на куличках, где нас никто не смог бы найти даже если бы пожелал. Выслушав всё это с каменным лицом, я наотрез отказалась ехать без Кларка, но он был непреклонен.
– Лести, пожалуйста, сделай это ради меня. Зная, что ты в безопасности и ждёшь меня, я смогу успешнее бороться с ними, а потом мы непременно увидимся.
Маман поначалу тоже не собиралась покидать «фамильный особняк», но как только узнала, что заботиться о нас будет лично мистер Аксюта, мгновенно растаяла и подчинилась (отлично, два самых мерзких человека в моей жизни нашли друг друга!). Оставалось уговорить меня и... Клода. Пёс тоже не собирался оставлять любимого хозяина. К сожалению, его тактика (рычать и набрасываться на всех, кто пытался оттащить его от Кларка) в моём случае не сработала бы.
Путём долгих увещеваний и клятвенного обещания забрать нас как можно скорее (мамаша в этом месте презрительно фыркнула) дяде удалось закрыть меня в машине. Я слышала, как снаружи они с Аксютой обсуждают план на будущее: через несколько дней репетитор должен был связаться с Кларком и, если проблема с мафиози окажется решённой, привезти нас обратно. Судя по благодарной улыбке и крепкому рукопожатию, сделка состоялась, однако что-то не давало мне покоя.
– Ну что, звёздочка, готова к приключению? – весело поинтересовалась с переднего сидения маман. Готова поспорить, что тогда она уже мысленно избавилась от Кларка и сожалела только о том, что не натравила на него бандитов раньше.
– Готова к твоему приключению в объятия Создателя, – буркнула я вполголоса и отвернулась от её помрачневшего лица. Да как эта женщина вообще заслужила право стать матерью?..
Аксюта хлопнул дверью, мотор завёлся, поползла вверх дверь гаража... Как же сильно, почти невмоготу хотелось выпрыгнуть из злополучной машины и остаться на попечении судьбы вместе с Кларком и Клодом!.. Но в то же время я понимала, что никто из присутствующих этого не допустит. Машина не уедет без меня. Оставалось надеяться, что дядя, на которого я избегала смотреть от боли разлуки, сдержит обещание и разберётся со своим прошлым.
Ехали мы долго, целую ночь. Устав от бесконечного дня, ставшего в неком роде судьбоносным, под конец пути я задремала. Всё равно за окном мелькали сплошные поля, по большей части невозделанные. Цивилизация осталась далеко позади, в том числе сигнал мобильного.
Мать растолкала меня под утро. Машина уже остановилась, Аксюта куда-то вышел.
– Просыпайся, соня! Вот мы и приехали.
– А где рогатый властелин, лава, котлы и черти?
– Что-что?
– Ну, ты же сказала, что мы уже на месте, а значит – добро пожаловать в мой личный ад, где есть только ты и Аксюта.
– Очень смешно. А теперь выходи: пора знакомиться с новым домом!
– Мой дом остался в Харрингтоне...
Обещанный «дом» поразил моё воображение в самое сердце: древняя, дышащая на ладан ферма, которой никто не занимался ещё с тех пор, как мир лишился динозавров. Аксюта оправдывался тем, что в последние годы его родители болели, поэтому хозяйство постепенно пошло прахом, но для наших нужд коттедж подходил как нельзя лучше. Ну, какая жизнь – такие и «коттеджи»...
Судя по восторженным возгласам мамани, она либо страстно желала понравиться Аксюте, либо действительно радовалась возможности сменить обстановку. Только и щебетала о том, как всё у нас замечательно наладится. Совсем поехала со своей ревностью...
Всё ещё в пришибленном состоянии, я оглядела участок снаружи и, не найдя ровным счётом ничего интересного, потопала внутрь. Никогда не понимала этого очарования старых домов. Да, раритетная мебель, куча чужих воспоминаний, особая атмосфера, но... всё не то. Только оказавшись вдалеке от Харрингтона, я осознала, насколько глубоко он пустил в меня корни.
– Лести, где мои крекеры? – вывел из раздумий милый скрипучий голосок.
– Раф? – я буквально оторопела, заметив клетку с попугаем.
«Это конец... Она действительно думает, что мы переезжаем, – с пугающей ясностью осознала я. – Уж если мы взяли с собой птицу, передающуюся из поколения в поколение... Но ведь это временно! Пока Кларк не сообщит, что всё в порядке. Пока Кларк...»
Мысли спутались в бессвязный комок, а Раффи всё просил крекеров, которые, как и всё хорошее, остались в старом доме.
