Начать мне придется не с самых радостных новостей. На днях приходил инспектор и забрал наш единственный книжный шкаф на все общежитие – мы забыли уплатить налоги. Точнее, Барути посылала меня отправить их (мы делаем это по очереди раз в месяц), но я совершенно замоталась и забыла. Я предполагала, что все будут в ярости, но из-за исчезновения целого шкафа книг никто не расстроился, кроме меня самой. И все разошлись – кто на занятия, кто играть в автоматы, кто ужинать.
Когда инспектор собрался уходить, хохоча над моим растерянным выражением лица, на этаж влетел полностью голый черный парень. Я рассмеялась и смущенно отвернулась к мольберту, а вот инспектор явно не был ценителем обнаженных мужских тел. Он брезгливо отвернулся, заохал и поспешил к машине.
Тем не менее, мой смех был всего лишь моментальной реакцией. Мне жутко хотелось спросить небо, за какие мои грехи я оказалась в этом провинциальном дурдоме, но от него меня отделял потолок. Даже два потолка. Три, если считать крышу.
Я страдальчески возвела руки к небу, и намек парнем был понят. Он бросился следом за торопящимся инспектором вниз по лестнице, и тот почти перешел на бег, опасаясь домогательств. Я не знала, смеяться мне дальше, или плакать.
Иногда меня удивляло то, что вдали от дома меня все-таки потянуло к искусству, к которому я раньше была совершенно равнодушна.
Порой я подрабатывала в кафетерии на первом этаже. Мне нужны были деньги на мелкие расходы вроде кисточек и красок, и кулинарные навыки не мешало бы повысить.
Недавно все ребята в общаге скинулись на салонное кресло для смены внешности. Эта идея была в шутку предложена синеволосым соседом, и выпало так, что меня, как альмерку, посчитали отличным стилистом. Глупый стереотип, хотя… Если подумать, то они не так уж и неправы были насчет того, что любой столичный житель хорошо разбирается в моде и прочем. Просто я такая была отчего-то более равнодушная ко всему этому.
- Барути, я думаю, под твою форму лица должны подойти косы, - сказала я, расчесывая жесткие прямые темные волосы девушки. Зубья встретили на своем пути клок спутавшихся волос, я дернула чуть сильнее, и… парик слетел куда-то на первый этаж, перелетев через деревянную ограду лестницы.
Ее реакцию я описывать не стану, поскольку она была не совсем цензурной...
После занятий я часто захожу выпить кофе в местное кафе. Люди в форме по-прежнему останавливаются и подолгу глазеют на меня, но я к этому уже настолько привыкла, что почти не замечаю. Это уже в норме вещей – птички летают, рыбки плавают, в кофейне Академии самый вкусный латте в мире, Дана дни и ночи играет у автоматов, а люди в форме глазеют на загадочную столичную девушку с фиолетовой косой.
Еще одна простая вещь для усвоения – там, где бываю я, в восьмидесяти процентов случаев появляется Макс Флексор. К счастью, мне хватает ума появляться только в людных местах, а ему – не бросаться на меня с ножом при всех.
Из-за халатности некоторых в общежитии случился пожар – кто-то оставил свою гребанную лапшу и ушел играть к автоматам. Пожарных вызывать не пришлось, сработал детектор дыма и открылся кран, разбрызгавший, кажется, целый океан по всему этажу.
Убирать этот потоп вообще никому не сдалось, зато пара студентов сказала что-то вроде «лол, на третьем этаже теперь можно кататься на лодке», а несколько пришедших чирлидеров в костюмах ламы и коровы затеяли там драку. Оба промокли, оба изорвали свои костюмы, оба ушли, оставив меня взывать к небу дальше.
Долго жаловаться на свою жизнь у меня не вышло – было время идти на экзамен. Кто бы сомневался, что я опять в списке лучших студентов и снова со стипендией на счету.
Я замучалась с заплетанием косы каждое утро и снова распустила волосы. Благо, за все это время челка успела отрасти и не мешалась.
Здорово успокоить нервы мне помогают визиты в студсоюз содружественного нашей Академии Государственного Симологического Университета. Сокращенно – ГСУ. Привлекает их студсоюз меня тем, что там есть целых два бильярдных столика. Правда, ни одного достойного оппонента.
В один такой день, когда я собиралась успокоить нервы оттачиванием трюков с ксилофоном, я увидела Его.
Альмерца.
Жителей своей сивиты я не могла спутать ни с кем – зеленые волосы, приталенный переливающийся шелковый сероватый костюм. Золотистый загар, кислотно-фиолетовые глаза, плавная походка и высокомерный взгляд.
Я бросилась к нему чуть ли не бегом.
- Т-ты альмерец! – задыхаясь, воскликнула я. - Ты тоже из Альмера!
- Поверить не могу, - парень часто заморгал. – Что ты здесь делаешь в такой глуши?
После короткого знакомства я узнала его имя – Сиан кан Сантасон. Мы и наши семьи никогда раньше не были знакомы, мы даже жили на других концах Альмера, но плевать – этот человек из моей сивиты. Моего маленького мира, где я привыкла жить. Странно было встретить так далеко кого-то, кто являлся частью этого самого маленького мира.
У нас было слишком много вопросов и рассказов друг другу, чтобы просто обменяться контактными данными и разойтись по своим делам. На скамейке у фонтана во внутреннем дворике я узнала, что Сиан живет в обычной семье среднего достатка, учится в ГСУ на историка. Здесь он потому, что по пьяни сцепился с бывшим товарищем по лицею и ему запрещено судом въезжать в Альмер еще четыре года.
- Плевать, - с досадой рассказывал Сиан. – Два года отучусь, два года поработаю здесь и поскорее домой.
Мне тоже пришлось немало рассказать ему о своей жизни и о том, как очутилась здесь. Речь зашла о будущем, и мне пришлось повторить его слова: поскорее домой. Мне не терпелось снова видеть светлые чистые улицы столицы, и счастливых людей в пестрой одежде, и дома с высокими окнами и огромными комнатами внутри. И снова быть частью этого счастливого уголка, и снова встречать рассветы на реке Йорс, пересекающей столицу, и слышать аромат кондитерской вперемешку с ароматами голосов…
Обедали мы, не прекращая обсуждения всех наших планов. Мы обещали друг другу, что вернемся туда, как победители, не сломавшиеся за пределами своей зоны комфорта. Вернемся закаленными, способными вынести что угодно, знающими и умеющими все не хуже тех, кто остался учиться в столице. Наши воображения смело рисовали картины нашего воссоединения со своими семьями и безоблачного будущего, где все горести – ссылка на окраины страны – будут казаться очень далекими и прошедшими.
- За будущее, - подняла я бокал.
Совершенно незаметно мы с Сианом крепко сдружились за всеми этими беседами. Самый надежный и быстрый способ подружиться с человеком – открыть ему свои мечты. Мы носились по всему двору, вспоминая детство и детские игры. «Кис-брысь», «Полицейский и мятежник», «Краски Йорса», борьба подушками, «Поймай»..
Когда я радостно начала скакать по скамейке в темном парке, Сиан меня не поддержал. Сказал, что слишком тяжелый для таких игр, но я-то видела, какой он стройный – с почти девичьими пропорциями.
Я кидалась на него с воплем «ловииии!», и мы оба в те моменты забывали о том, что знакомы всего три часа. Нам было достаточно знать самые сокровенные мысли друг друга и иметь общее несчастье, чтобы так сблизиться.
Мы вспоминали гимн Циантьона и Альмера (разумеется, ловя на своих спинах взгляды, полные ненависти), прыгали у качелей, по очереди раскаччивали друг друга и громко смеялись, обращая на себя внимание других студентов.
Мы долго сидели на остывающей земле у пруда, смотрели на рыб в мутной воде и вспоминали кристальный Йорс, разноцветные блики на его поверхности и теплую Альмерскую землю, согретую солнцем и любовью жителей.
- А если бы тебе тут пришлось остаться насовсем, что бы ты делала? – неожиданно спросил он. Я пожала плечами.
- Порешила бы себя, наверное. Я бы не вынесла воспоминаний о том, что когда-то была очень счастлива в своем раю, а затем меня оттуда… изгнали.
Сиан посерьезнел.
- Даже не говори так. Это поступок слабых. Ты же не слабачка, Кай.
Не зная, что ответить, я предпочла промолчать, но этот короткий разговор еще надолго запал мне в душу.
Мы молча готовили наши удочки, но я знала, что Сиан тоже вспоминает Ежегодную Рыболовлю на Йорсе. Это соревнование, как уже ясно, по рыбной ловле, в котором может принять участие гражданин любой сивиты, профессии, пола, расы и возраста. Это очень большой национальный праздник для всей страны, который бурно отмечают в каждом доме – столы ломятся от рыбных угощений, в Храме Всех Вер наступает очередь читать молитвы тех, кто почитает морских богов и богинь, а в парках молодые певцы воспевают прославленных рыбаков.
Я закинула удочку раньше Сиана, но рыба не спешила клюнуть на моего тухлого червяка. На Ежегодной Рыболовле для приманки используют яркие бобы, которые дает одно растение, растущее у самых берегов Йорса – на них рыба клюет почти сразу.
Я в очередной раз пожалела, что не нахожусь сейчас дома.
- Ты говорила, тебя не приняли в столичные университеты потому, что твой балл на экзаменах был запредельно низок. Тогда почему же здесь ты отличница и лучшая студентка своего курса? – спросил Сиан, забрасывая удочку. – Не вижу логики.
- В женском лицее меня учили только играть на музыкальных инструментах, рисовать на лице и холстах и давали лишь краткий курс истории Мира. Здесь я учусь на серьезную профессию, которая мне нравится, а не на очередного модельера или архитектора. Мне действительно это интересно.
- Ты тоже помнишь Ежегодную Рыболовлю? – спросила я, мыслями возвращаясь к прежней теме. Хоть и ответ был очевиден.
Сиан молча кивнул. Вокруг собрались зеваки, желавшие послушать столичных баек, но мы не собирались ничего обсуждать – все знают, что разговаривать рыбаку во время рыбалки не к удаче.
Сиан первым поймал рыбу.
- Здоровенная какая, - восхитился он вслух.
- Похожа на мифическую рыбу… забыла название, на «я». Очень большая такая, - вставила первокурсница в желтом плащике.
Недавно мне дали пропуск в арт-студию, куда я и пригласила Сиана, рассчитывая, что ему понравится местное искусство.
- Тебе здесь нравится? – я сразу уселась за парту для архитектурных чертежей.
- Пожалуй, - ответил он, разглядывая панораму одной из сивит этого края в черно-золотой толстой раме.
Мне совсем не хотелось рисовать проекты зданий, и я предоставила моей руке рисовать то, что вздумается. Сперва карандаш нацарапал гриб. Затем это стало больше похоже на человеческий мозг. А затем…
- Зачем ты рисуешь подобное? – резко спросил Сиан. – Взрыв.
- Я не думаю о том, что рисую. Мои рисунки рисуют себя сами.
- А если они еще и сбудутся сами?
Это всего лишь рисунок, подумала я, штрихуя клубы дыма. Но слова Сиана все-таки заставили меня взглянуть на него несколько иначе – теперь эта работа казалась мне несколько жуткой, хотя идеально отражала конец Второй Эры. Жаль, историки не знают, как закончилась Первая.
Некоторое время в студии мы провели, еще разглядывая скульптуры и вазы в соседней комнате, но нам это быстро наскучило. Когда мы с Сианом прощались, я сглупила и предложила ему как-нибудь заехать ко мне в общагу.
Расхлебывать тоже пришлось самой – никто не желал заниматься уборкой общежития, хотя бы общих его комнат. А приглашать в такой свинарник Сиана мне было откровенно стыдно, так что пришлось плюнуть на гордость и принципы и оттирать душевые на каждом этаже – а вдруг ему понадобится любая из ванн?
Очередное предложение синеволосого опять приняли всерьез – продали кресло стилиста и купили кальян с мыльными пузырями. Впрочем, мне было только на руку - похвастаться таким устройством как минимум было бы здорово.
Синеволосый быстро что-то зарядил в наш безобидный кальян, и от него стала сильно кружиться голова, зрение сильно расфокусировалось, а наш хохот стал еще громче на пару улиц.
К ароматным пузырям в воздухе добавились перья, вылезавшие из неплотной ткани наволочки - мы с Сианом вскочили со своих подушек, захватили подушек из ближайшей комнаты и принялись драться ими, словно малые дети.
После битвы подушками я крепко обняла Сиана, как своего настоящего друга. Будучи не самым общительным человеком, у меня и в лицейские времена почти не было друзей, проще говоря... у меня никогда не было друга. Даже с Даной у нас были скорее приятельские отношения. Мне казалось, что я никогда не была счастливее, чем в тот день, когда встретила Сиана и мы поделились друг с другом своим будущим и улыбками.
Забегая вперед - не перестало мне так казаться и до конца своей жизни.
Из чувства неожиданного праздника общежитие вывел затяжный вой полицейской сирены.
Оказывается, мы расшумелись намного громче, чем мы ожидали – нас было слышно даже в старой башне ГСУ. На счастье синеволосого, молоденькая офицерша не стала проверять наш кальян, лишь сделала выговор и выгнала Сиана и еще одну приглашенную девушку из общежития.
На экзамен утром я пошла почти без головной боли – Вселенная почему-то была добра ко мне. Пожилой экзаменатор, завершив мой опрос, достал мое личное дело и спросил, желаю ли я внести изменения в свое досье. Изменить жизненную цель и парочку других характеристик.
Я ответила, что теперь целью моей жизни стала семья. На самом деле, я не была до конца уверена в этом, просто остальные цели из всех предложенных подходили мне еще меньше.
Ну и немного я подкорректировала свои вкусы – сказала, что меня привлекают обаятельные трудоголики. А вот мой страх перед живыми мертвецами так и остался. Все мечты мне показались ужасно глупыми и шаблонными, и я наугад ткнула в «отметить золотую свадьбу».
Но настоящей мечтой моей было вернуться домой...