- Доброе утро, Тайри! – её звонкий радостный голос эхом отскочил от кафельных стен и больно резанул по ушам, я поморщилась. – Как спалось?
- Отвратительно.
- А мне замечательно! Сегодня у нас важный день – первокурсникам необходимо выбрать факультет. Ты уже решила куда пойдёшь?
- В душ хотелось бы, на самом деле…
- Ну, Таааайриии, я серьёзно!
- Не решила, - со вздохом призналась я, думая о том, что вообще даже понятия не имею о возможных вариантах.
- Подумай хорошо, это очень важно, ты же не хочешь потратить эти четыре года впустую? Нам выпал такой шанс!
- Угу. А что всё-таки насчёт душа?
Ларри со вздохом покачала головой и указала мне рукой на соседнюю стенку. Душевая комната в стиле «и на людей посмотреть, и себя показать» ввела меня в ещё большее уныние, наглядно демонстрируя, что о личном пространстве можно забыть окончательно: ни душевых кабинок, ни перегородок, ни хотя бы шторок там отродясь не водилось, и проводить водные процедуры почти всегда приходится в чьей-то компании. Не то чтобы я когда-то страдала от излишней скромности – мне-то стесняться нечего, а вот некоторых особей из тех, с которыми приходится сосуществовать, в расчехлённом виде ради душевного равновесия было бы лучше никогда не видеть… Но в тот момент мне повезло – относительно – и плескаться под струями воды пришлось в одиночестве, если не считать трескотню Ларри, которая встала в дверном проёме и старательно перекрикивала шум воды, как бы я ни выкручивала вентили на максимум.
Как только я сумела окончательно привести в чувство своё бренное тело и даже возвратить желание жить, мы с Лар вместе, уже с обоюдными улыбками и полноценным диалогом вывалились из уборной, наткнувшись в коридоре на Себастьяна, увлечённо при полнейшей тишине метающего дротики в компании вчерашнего странного знакомого сестрицы.
- Погляди-ка, Лар, - ткнула я подругу локтём в бок и прыснула, - наш господин Чудила Запредельный, кажется, нашёл себе друга. Теперь каждый день они смогут вместе по нескольку часов молча пялиться в стену.
Всё прекрасно слышащий чудила кинул в меня равнодушный взгляд и тут же перевёл его на доску, делая бросок.
Ларри покачала головой, но улыбнулась.
- Это Бадди, - пояснила она, указывая в сторону рыжего, сосредоточенно наблюдающего за каждым воткнувшимся в доску дротиком. – Он лучший математик всего университета, поэтому немного странный и всегда в себе… Вообще-то я думала, что Себастьян со своим превосходным счётом в уме примкнёт к его кругу, но он заявил, что будет инженером-архитектором, представляешь?
- В самом деле? – я посмотрела на по-прежнему невозмутимый профиль псевдобратца, вспоминая тот городок с железной дорогой, который он полностью спроектировал сам.
- Ага, он ещё вчера подтвердил выбор факультета.
Ну отлично, даже этот вечно потерянный чудак смог определить своё место в жизни раньше меня! Я вновь почувствовала себя отвратительно, а жужжащая над ухом Ларри только подливала масла в огонь. Ближе к полудню она призналась, что уже давно определилась с факультетом, а после подтверждения выбора у администрации не переставала фонтанировать восторженными фантазиями о своём прекрасном будущем. И даже моя скептически приподнятая бровь с прямым высказыванием о том, что слова «психология» и «наука» даже рядом стоять не могут, не поубавили в ней запала воодушевления. «Я буду разбираться в людях и в устройстве их разума, мышления, эмоций, - пыталась убедить то ли меня, то ли себя сестрица. – Смогу по-настоящему помогать тем, кто отчаялся и попал в трудную жизненную ситуацию. Кроме того я смогу быть хоть воспитателем и учителем для детишек, хоть экспертом в полицейском департаменте отца, помогая ловить преступников!» Милейшая наивность, этого у Ларри никогда не отнять. Впрочем, стоит отдать должное её целеустремлённости: едва сообщив о выборе факультета, она тут же всё побросала и понеслась в библиотеку перебирать книжки, на корешках которых название совпадало с названием её специальности. Что удивительно, хватило её в этом запале больше чем на пятнадцать минут.
Так и осталась я одна-единственная неприкаянная, не имеющая никаких стремлений и живущая лишь желанием съесть чего-нибудь сладкого: без него мой мозг отказывался полноценно функционировать, в том числе и решать трудные жизненные задачи. Именно поэтому я, едва получив свободу от зудящей над ухом сестрицы, сразу же направилась в столовую на утренние оладушки с халявным ягодным сиропом, где и прикончила целую бутылку за пять минут.
- Впервые вижу, чтобы кто-то настолько любил вишнёвый сироп, что пьёт его словно бульон, - ко мне за столик с порцией дымящихся оладушек подсела миловидная блондинка и широко улыбнулась: - Меня зовут Гвендалин, но можно просто Гвен. Ох и задала ты вчера жару на собрании, новенькая!
Я узнала её, в конце концов в этом убежище живёт не так уж и много народу, трудно не запомнить лица даже с беглого взгляда. Гвен мне понравилась с этого нашего первого разговора: в меру болтливая, ненавязчивая и на редкость тактичная, но отнюдь не занудная. Она была первой, с кем я полноценно и нормально заговорила, она же пояснила мне местные распорядки, рассказала об учёбе и посоветовала идти на биологический факультет, когда я поделилась своей проблемой. По её словам, факультета интереснее в универе не существует, и так как «Полярная звезда» в большинстве своём наполнена именно биологами, им разрешили разбить сад на заднем дворе для своих исследовательских работ. Распрощавшись с Гвен, я первым делом отправилась туда, оставшись довольно под большим впечатлением от увиденного.
Однако какие-то там цветочки на заднем дворе да помидоры в теплицах не сумели убедить меня примкнуть к клубу ботаников, поэтому я продолжила начатое ещё накануне бесцельное шатание по общаге. К счастью, ни Мари, ни её ручная собачка на пути мне не повстречались, и я смогла спокойно ознакомиться с тем, чего ещё видела. В частности с телескопом на небольшом балкончике второго этажа, который вызвал у меня яркое чувство тоски по родному дому. Здешний агрегат практически такой же, как наш, с которого Скайла любит пялиться на звёзды ночами напролёт. Я не смогла удержаться от соблазна и добавила мысленно этой общаге ещё пять очков к крутости лишь за то, что с места её расположения через телескоп открывается прелестный вид на спортивную площадку, где по утрам без футболок любят разминаться парни из спортивного клуба. Определённо, ботаники в этом месте собрались стоящие!
Увы, самый разгар их тренировок приходится аккурат на то время, когда небесное светило начинает нещадно палить, и я не выдерживаю пытку жарой на раскалённом балкончике. Вот и в тот раз мне пришлось с явной горечью несвоевременно покинуть свой наблюдательный пост, вернувшись к делам насущным. Я собиралась уйти в свою комнату и залечь там словно медведь в берлоге, лелея надежду, что обо мне все забудут и не станут искать, но по пути наткнулась на ещё одного соседа, которого тоже прекрасно запомнила с вечернего собрания.
- Привет, сосед! – помахала я рукой прямо перед лицом длинноволосого парня, которого староста отчитывала за любовь к насекомым. – Ты ведь Клод, верно?
- Верно, - ответил, медленно растягивая каждый слог, и уставился на меня с прищуром, не имея намерения даже поздороваться в ответ. – А ты - Тайрис. Ты смелая, но не очень-то осторожная.
- К чёрту эту осторожность, если постоянно осторожничать и бояться слово кому-то поперёк сказать, то в конце концов обнаружишь себя ущемлённым со всех сторон и нагруженным чужой выгодой словно ездовая лошадь.
- Ты мне нравишься, - улыбнулся одними губами он и склонил голову набок. – Хочешь, покажу тебе своего двухметрового удава?
- Э-э-э…
- Мари запретила мне разводить муравьёв, но насчёт змей разговора не было! Хе-хе-хе…
- Знаешь, Клод, мне кажется, ты здесь самый адекватный чувак из всех!
Он позвал меня к себе в комнату, где помимо удава показал ещё много различных змей и рептилий, да его коморка на тот момент представляла собой самый настоящий террариум! Клод тоже биолог, и он с такой гармонией уживался со своими хладнокровными питомцами, что это меня покорило. Узнай, что творится за дверью его комнаты староста – и ему уж точно несдобровать! Но Клода это не волнует, он живёт на своей волне, не обращая внимания на запреты, как истинный человек науки, отдавший всю душу своему делу. Услышав от него лично обо всех прелестях выбранного факультета, я уже не сомневалась в собственном решении. Как минимум двое людей уже мне его посоветовали – это ли не показатель? Распрощавшись с Клодом и его зверюшками, я сразу же схватилась за телефон и набрала номер секретаря распределительной комиссии Россума, с уверенностью отчеканив, что Тайрис Ланкастер собирается становиться биологом.
Тогда я ещё не представляла, на что себя обрекаю, и чем для меня обернётся столь опрометчивое решение.
***
Домашние были счастливы узнать о моём выборе, мама сказала, что гордится мною, и даже Скайла в кои-то веки одобрила мои стремления, милостиво добавив, что уже и не думала даже, будто из меня может выйти что-нибудь путное. Зря я всё-таки сдерживала себя в детстве и не окатила её разок из шланга водой как следует…
На первые же присланные ими деньги я полностью переделала свою нору, ранее напоминающую больничную палату: припрягла Ларри и двух людей, с которыми более-менее поладила (Гвен и Клода), для помощи в поклейке обоев, прибивании полок и перетаскивании мебели. У Клода же я по дешёвке выкупила световой микроскоп и несколько лабораторных белых халатов (он сказал, что они мне ещё пригодятся), а Гвен просто так по доброте душевной отдала мне кое-какие учебники и тетради с конспектами. Обновленный вид комнаты нравился мне куда больше, и я уже могла без содрогания назвать её своей.
В университетской библиотеке мне выдали двухсоткилограммовую кипу книг, так что утащить её в одиночку удалось бы лишь с несколькими подходами, но тут уже в качестве грузовой лошади выступил чудила, любезно и добровольно предложивший помощь. Вообще-то он просто пришёл за своими, но услышав хруст моего позвоночника в момент, когда я попыталась водрузить на себя все книги разом, тяжело вздохнул, отставил свои в сторону, молча отобрал у меня мои, всучив в руки лишь парочку небольших справочников, и с привычной невозмутимостью двинул в сторону общаги. Уже в общажной библиотеке я решила взять пример с Ларри и открыла первый случайно попавшийся учебник из общей кучи. Большинство понятий были известны мне со школы, поэтому, прочитав пару страниц, я захлопнула его и убрала на дальнюю полку, будучи уверенной, что больше не открою.
На первое вводное занятие, организуемое каким-то там суперважным профессором, о котором с содроганием и шёпотом говорили Гвен с Клодом, я буквально летела в приподнятом настроении. На выходе мне встретился чудила, возвращающийся со своей лекции, и я чувствовала себя настолько легко и непринуждённо, что даже поздоровалась и хлопнула его по плечу.
Именно из-за хорошего настроения, в период которого никак не могу усидеть на месте без действий, я отчаянно скучала на вводной лекции, чувствуя, как мой зад деревенеет всё сильнее с каждой секундой сидения на холодной твёрдой учебной скамье в пыльной аудитории. Этот важный шишка-профессор оказался хриплым плешивым старикашкой, который с ходу начал кидаться какими-то угрозами и унижениями, в то время как его лысая блестящая черепушка едва возвышалась над трибуной, с которой он горлопанил, и это меня очень забавляло, но лишь минуты две. После я буквально не знала чем себя занять: изучала трещины на потолке, вздыхала, пялилась в окно, сворачивала журавликов и самолётики из тетрадных листов, перечитала старые переписки с Мэл в телефоне, пыталась поймать летающую вокруг муху, соорудила из ручки, простого карандаша и резинки для волос рогатку и потом пуляла из неё свёрнутыми комочками бумаги по всем впереди сидящим… Как назло, все настолько были поглощены речью старого маразматика, что практически не обращали на меня внимания, лишь вздрагивая при каждом попадании и недовольно озираясь по сторонам, втягивали голову в плечи. Минут через сорок я уже почувствовала, что начинаю сходить с ума. Тяжело и громко вздохнув, я сползла под парту, опустила голову на спинку скамьи и закрыла глаза, решив хотя бы вздремнуть, раз больше ничего интересного вокруг не происходит. И только в таком состоянии до моего слуха начали доноситься слова вопящего старикана:
- …Вы, сорокасемихромосомные гении, приходя сюда, думаете почему-то, что вы самые умные и уникальные, и вам все что-то должны. Открою вам тайну: чёрта с два! То, что вы смогли на пальцах посчитать ответы к задачкам в своих тестовых бланках, доказав своё интеллектуальное превосходство над приматами, ещё не делает вас особенными. - Он вдруг прервался, в аудитории повисла тишина, и я даже пожалела, что столь мотивирующая речь прервалась – мне начинало нравиться. – Эй вы, госпожа в пятом ряду у окна, которая решила немного вздремнуть!
Вокруг раздалось шуршание, я почувствовала на себе давящие взгляды со всех сторон, да уже и сама поняла, что окрик предназначался именно мне. Чертыхнувшись про себя, я выползла из-под парты и тут же наткнулась на прожигающий взгляд профессора, ради такого дела даже вышедшего из-за трибуны.
- Вам не интересно? – продолжил он, когда я сфокусировалась на нём, невинно хлопая ресницами.
- Очень интересно. Вы мастер ораторского искусства, безусловно, - я широко улыбнулась и показала поднятый вверх большой палец, но он почему-то не оценил, продолжая испепелять меня метающими искры глазами.
- Как ваше имя?
Я представилась.
- Поздравляю, госпожа Ланкастер, с этого дня я официально ваш научный руководитель. Все остальные имеют привилегию выбрать его себе самостоятельно после знакомства со всем профессорским составом. Но мы с вами, любезная, отныне повязаны.
По аудитории прокатился гул, ахи и вздохи, но я лишь скептично изогнула бровь: и всего-то? Даже никакого «конспекты десяти глав учебника от руки в тетрадь», «выйди вон», «не жди хорошей оценки на экзамене»? Как только он дотрындел и отпустил нас, я по-прежнему налегке собрала свои вещи и полетела к выходу, но все вокруг то и дело зыркали на меня и перешёптывались. Уже около общаги меня остановила пара девчонок, одна из которых тоже была моей соседкой.
- Эх, подруга, ну ты и влипла, - с ходу начала она, - теперь Вольдемар не успокоится, пока тебя не уничтожит.
- Чего? Какой ещё омар?
- Вольдемар, профессор!
- А, этот крикливый старикан…
- Ты что, не знаешь, кто он? – округлила глаза вторая, глядя на меня так, словно я плюнула в лицо самому дьяволу.
- А что, должна?
- Ну ты и даёшь! Это же самый лютый препод из всех, о нём легенды ходят! Говорят, он гениальный земной учёный, который однажды облажался, и его сослали сюда буквально насильно, так что теперь он ненавидит всю нашу планету и каждого её отдельного жителя в частности, а отыгрывается на студентах.
- Иметь его в научных руководителях очень почётно – он круче и опытнее всех в этом месте, - подхватила первая, начав интенсивно размахивать руками. – Но только доходили с ним до конца обучения от силы несколько человек, при том что за год он набирает себе до десяти подопечных! Ты крутая, но через полгода тебя уже здесь не будет: он изведёт тебя и специально завалит на всех экзаменах.
- Что за бред? Да, я немного разозлила его сегодня, но не думаю, что это такой уж повод ставить на мне крест.
- «Немного»?! Да рядом с ним лишний раз пошевелиться и вздохнуть ненароком боятся! В общем, крепись, подруга, и обращайся если что за помощью – она тебе пригодится, точно говорю.
Сочувственно похлопав меня по плечам, они обе дальше пошли по своим делам, а мне вдруг стало тревожно: не хотелось через полгода возвращаться домой с пустыми руками, уже услышав столько похвалы от родственников! Был вечер, я чувствовала себя уставшей и растерянной, от былого прекрасного настроения не осталось и следа. Скрывшись в своей комнате, я сделала то, что пыталась сделать до этого уже не единожды – набрала номер Мэл, даже не имея надежды на ответ, и очень удивилась, когда после короткого щелчка на том конце провода раздался её голос. Стоит ли говорить, что в первую очередь я разнесла её в пух и прах, не стесняясь в выражениях куда больше, чем обычно? Подруга каялась, оправдывалась взвалившимися делами и заботами, неожиданно вылезшими долгами бабки, о которых она не удосужилась предупредить преемницу перед своей смертью, и я не смогла долго злиться, уже будучи счастливой лишь оттого, что она не забила на меня, как я того опасалась. Мы проговорили обо всём на свете до самой поздней ночи, и я уж совсем выбросила все неприятности из головы, вновь ощущая себя так, словно мне любое море по колено.
Однако для этого моря, созданного ненормальным стариканом, принявшимся меня терроризировать, мои колени оказались слишком коротковаты, и вскоре я поняла, что на этот раз вляпалась по самые уши. Даже когда Гвен с Клодом траурно замолчали и попятились, услышав, кто взял надо мной опеку, а потом хором проворчали нечто вроде «было приятно с тобой познакомиться», я отмахнулась от них, не желая воспринимать всерьёз. Всё прояснилось с самого первого учебного дня, когда после короткой лекции, читаемой другим профессором, мы, довольные свободным временем, повылетали из аудитории на всех парах, и в коридоре я неожиданно нос к носу столкнулась со своим руководителем. Как выяснилось, он специально меня поджидал, и отнюдь не для того чтоб поздороваться: ледяным тоном, каждым словом вбивая меня в пол словно молотком, он сообщил, что ежедневно после основных занятий я обязана чесать к нему на дополнительные. Мои возмущённые вопли прервались беспринципным «Если вас не устраивает что-то, то вы можете сейчас же покинуть университет», и во мне взыграла гордость: чёрта с два этот высокомерный старый хрыч сможет выжить меня отсюда! Он провёл меня в свой кабинет, где завалил заданиями и скривил рожу в ехидной ухмылке: «Ну, коллега, покажите мне, на что вы способны!» Разумеется, для школьного уровня знаний его задания и вопросы были непосильны, чем я и попыталась оправдаться, добавляя, что я только пришла учиться – нет смысла спрашивать с меня как с другого профессора, но он всё равно разнёс меня в пух и прах. В итоге в общагу я тогда приползла поздним вечером на карачках и сразу же завалилась спать, ни на кого не обращая внимания. Но это было только началом! На семинарах, которые вёл сам Вольдемар, мне не было спасу – он терзал меня словно дикий зверь беззащитную лань, я постоянно отвечала и решала у доски, я всегда учила и читала больше остальных, я была обязана знать больше своих сокурсников лишь потому, что он выбрал меня в свои подопечные! В итоге самостоятельная жизнь, которая должна была стать самой отвязной порой, превратилась для меня в кромешный ад: с утра до обеда я сидела на занятиях, предусмотренных расписанием, а затем бежала к Вольдемару, где он беспощадно гонял меня по всему пройденному материалу, не забывая закидывать новым, нагружал ещё несколькими килограммами учебников, которые я обязана была прочитать чуть ли не за вечер, высказывал, какое я не способное ни на что дно, и отпускал домой, где мне приходилось до самой поздней ночи делать и учить заданное на дом, пока не отрубалась прямо на письменном столе под лампой. Единственного выходного я ждала как манны небесной, имея возможность хотя бы выспаться, но всё равно оказывалась обречена тратить его половину на учёбу, чтобы этот мерзкий старикан на следующий день клевал мне мозг чуть меньше обычного. Ларри, учёба для которой представляла собой лишь короткие пешие прогулки от общаги до учебного корпуса и обратно, да вечернее почитывание книжек в своё удовольствие, жалела и переживала за меня больше всех. Она за несколько учебных недель превратилась в весьма деловую особу, распустив свои смешные хвостики и принарядившись в серьёзное платьице, даже нашла себе более взрослые увлечения, нежели пошив мягких игрушек. В те редкие часы, которые нам удавалось провести вместе за игрой в шахматы, она всегда сочувственно качала головой и хмурила брови, слушая мои рассказы о злодействах старого тирана-садиста.
- Почему ты не можешь отказаться от него и выбрать себе другого руководителя? Нам на обдумывание такого важного решения дали весь семестр.
- Потому что вертел он на кой-чём неприличном моё мнение, - прошипела я, с излишним ожесточением впечатывая фигурку слона в доску, делая ход. – Перед ним вообще пресмыкается вся эта захудалая контора, и он творит, что вздумается.
- Это неправильно! Он не может требовать от тебя больше знаний, чем тебе дают, и специально делать всё, чтобы ты вылетела отсюда лишь потому, что ты задела его эго!
- Эк, какие слова ты выучила, сестрица, - усмехнулась я. – Не знаю, что я там у него задела, но он глубоко заблуждается, если думает, что сможет так легко спихнуть меня с заслуженного места.
Что касается чудилы, то для него учёба и вовсе представляла ежедневные помазушки на мольберте с по-прежнему потерянным видом. И почему я постоянно страдаю больше всех остальных?! Здесь больше нет никого, кто тонул бы больше меня, хотя мы все находимся в одной лодке. На недобратца учёба даже подействовала целительным образом: сложно было не заметить, как резко изменилась концепция его картин в более позитивную сторону. Большинство из его законченных рисунков я честно могу признать красивыми. По крайней мере, уж точно в сравнении с той однотонной чёрной мазнёй, которой была заставлена его комната в родительском доме.
Среди всего своего факультета, а особенно на своём курсе, я оказалась знаменитостью, за судьбой которой с волнением ежедневно наблюдают сотни людей: по словам Гвен, последний «любимец» Вольдемара продержался месяц, прежде чем в спешке покинул Россум с дёргающимся на веки вечные глазом. Многие, не дожидаясь, пока он их растопчет, переводились на другие факультеты, особо самоуверенные сами напрашивались к нему в подопечные, но до сих пор ходит сказание о том, как он оставил своего ученика без диплома и нервной системы на последнем семестре последнего курса, а тот подобного гадства не вынес и покончил с собой. Таким образом, слова старика «Я сделаю из вас учёного даже если вы испустите дух в процессе!» представали в несколько ином свете. Надеюсь, это всего лишь местная страшилка, но, признаться, порою даже меня подмывает влезть в петлю, особенно когда в очередной раз приходится засиживаться с учебниками допоздна.
В тот период мне было действительно паршиво, но ещё паршивее стало непосредственно перед экзаменами, когда старикашка без обиняков выдал, что с моим тогдашним уровнем знаний эти экзамены станут первыми и последними в моей жизни. Однако я не намеревалась сдаваться, и сутками напролёт только и делала, что училась. Ботаника, экология, вирусология, генетика… Моя несчастная голова до того распухла, что в любой момент готова была лопнуть, как воздушный шар, забросав ошмётками воспалённых мозгов всё помещение. Но я держалась, даже когда сама потеряла веру в себя.
Дела были совсем плохи, и однажды, когда сидеть стало совсем невмоготу, я поплелась на кухню, дабы отвлечься хотя бы на еду. Время было далеко за полночь, соседи безмятежно спали в своих кроватях, да и повара уж не было тоже, но я накануне вечером специально умыкнула порцию спагетти и спрятала на нижней полке холодильника, предчувствуя бурную ночку с тетрадкой в обнимку: Вольдемар лично составил для меня сотню генетических задач, приказав прорешать все до единой. Я села за стол перед полной тарелкой и лишь на секунду задумалась о чём-то своём, но в следующий миг уже почувствовала себя леветирующей где-то в пространстве, а перед глазами неожиданно заплясали хромосомы и стадии мейоза… Громкий щелчок выключателя заставил меня подскочить как ошпаренную, в панике осматриваясь по сторонам. Нарушителем тишины оказался чудила, решивший с чего-то заглянуть на кухню в столь поздний час. Я вздохнула и потёрла переносицу, пытаясь понять, просто ли я отрубилась или потеряла сознание на пару секунд. Тем временем псевдобратец уже присаживался ко мне за стол.
- Иди спать, - бесцветно и коротко приказал он.
- Ммм… я ещё не поела… И вообще, чего это ты мной раскомандовался? Сама решу, куда мне идти и когда.
- В таком состоянии от твоей учёбы всё равно нет толку.
- Для тебя, может, и нет… Но мне надо… Надо…
Я вдруг забыла, что хотела сказать, и при очередном смыкании век во время моргания уже почему-то не смогла их разомкнуть.
В следующий раз я открыла глаза от требовательного стука в дверь и неожиданно обнаружила себя лежащей и завёрнутой в плед прямо в одежде на собственной кровати. В голове задорно плясало перекати-поле, а перед глазами стоял туман, но кто-то тарабанил в хлипкую деревяшку с такой разрушительной настойчивостью, что вскоре каждый новый удар начал отдаваться острой болью в висках. Едва не навернувшись с кровати, я с трудом выпуталась из пледа словно из кокона, попутно соображая, что чудила милостиво перенёс меня ночью из кухни в родную комнату, да ещё и замотал чуть ли не как младенца в пелёнку. Стук не прекращался, и когда я уже добралась, наконец, до двери, то готова была схватить пришедшего за голову и с такой же силой стучать ею о бетонный пол, но с ходу пронзивший меня холодный взгляд старосты, оказавшейся по ту сторону двери, резко поубавил мой пыл.
- Доброе утро, - с нескрываемым раздражением процедила она, тут же скрестив руки на груди.
«Вот чёрт», - единственное, о чём я тогда подумала, уже прекрасно понимая, зачем она объявилась. Из-за своей круглосуточной занятости я пропустила все дежурства, генеральные и её мозгодробительные собрания, которые являются обязательными для присутствия каждого. Ларри прикрывала меня, как могла, в том числе и лишний раз в месяц драила всю общагу, но эта бледноглазая кобра прекрасно знала, что я за всё время не выполнила ни одну возложенную на меня обязанность.
- Доброе, - проскрежетала я, пытаясь выглядеть как можно более непринуждённо. – Замечательная сегодня погода, непра…
- Ты играешь с огнём, Ланкастер, - беспринципно перебила она меня. Невежа! – Вчера ты пропустила пятое своё дежурство, и это уже непомерное свинство, знаешь ли! Я думала, что доходчиво смогла донести здешние распорядки до тебя в первый день.
- Доходчивей не придумаешь, - уныло буркнула я, понимая, что отбрыкаться от неё не получится. – Сейчас у меня нет на это времени, но на каникулах после экзаменов я всё наверстаю, лады?
- Я слышала, кто твой руководитель, и знаю, в каком ты положении, но пока ты живёшь в этом общежитии, то обязана выполнять его устав несмотря ни на что. Я не могу делать тебе одной поблажки, понимаешь? Правила есть правила, и они едины для всех.
На этом моменте мне, наверное, стоило понурить голову, всхлипнуть носом, жалобным голосом покаяться и пообещать впредь не нарушать здешних порядков, но… Удерживающие на протяжении столького времени железобетонную тяжесть нервы не выдержали падения пёрышка, и я взорвалась, в красках расписывая старосте, кто она такая, и подробно объясняя, куда ей стоит пойти со своими правилами. Сначала Мари опешила от подобного выпада, но молча не стерпела, и мы рассобачились в пух и прах, под конец собрав вокруг себя неплохой такой аншлаг. «Готовься паковать чемоданы, недолго тебе осталось!» - последнее, что она кинула мне тогда в ярости.
Несмотря на столь громкую угрозу, Мари не трогала меня до самого конца семестра, лишь её неуравновешенная подружка-правая-пятка иной раз посверливала мне висок недобрым взглядом где-нибудь из-за угла, и я быстро забила на всё произошедшее. К тому же было не до них: чем меньше времени оставалось до экзаменов, тем сильнее унижал меня обиженный на всю жизнь старикан, питающийся моей болью, и тем чаще я зарывалась в учебники, лишь не доводя себя до исступления под пристальным надзором чудилы, с чего-то решившего сыграть для меня роль второй заботливой мамочки. Видимо, я снова, как и когда-то в ситуации с Ринатом, выглядела уж чересчур жалко в своём бедственном положении…
За несколько дней до экзамена я вновь пересеклась с Фреей – девчонкой, которая рассказала мне о моей незавидной судьбе ещё после первой вводной лекции, на этот раз в столовой. Она похвалила моё упорство и стойкость, но призналась, что уже весь факультет сделал ставки на исход последнего экзамена для меня (его принимает сам Вольдемар), и в мою пользу сумма набралась ничтожно маленькая. Гады! Нужно было всё-таки подговорить Ларри сделать ставку на меня и ободрать их всех как липок!
Разумеется, все прочие экзамены я сдала на «отлично», но понимала, что их значение не имеет никакого смысла, если мой же руководитель решил меня слить. Собиралась я к нему, как на войну: со всеми попрощалась и всех пообнимала, позвонила маме и Мэл, даже помахала на выходе повару…
- Тайри, выйди за ограждение, иначе Мари снова разозлится, что ты топчешься по фонтану, - нудела следующая за мной Ларри. Так вышло, что нам поставили экзамены на одно время, и нервничала она, несмотря на наши разные положения, ничуть не меньше меня.
- Да к чёрту Мари! Если я вернусь сегодня с положительной оценкой, то ещё нырну в этот дурацкий фонтан голышом, вот увидишь!
Не оборачиваясь поняла, что она тяжело вздохнула и покачала головой.
Готова поспорить, этот экзамен был самым долгим в моей жизни. Вольдемар неистовствовал, разматывал всех, на каждого нашёл универсальное оскорбление, и я за всем этим наблюдала, оставленная на десерт. Когда очередь дошла до моего ответа, то началась борьба не на жизнь, а на смерть. Я не стеснялась и не дрожала осиновым листом на ветру, как делали это все прочие до меня, будучи настроенной на то, что если мне и суждено вылететь из Россума после всех сил и нервов, затраченных на учение, то я уж по крайней мере оторвусь по полной, разнеся в пух и прах этого чокнутого старикана. Пятиминутный, по сути, ответ, растянулся до часа, потому что как только я правильно отвечала на вопрос, он тут же задавал новый, и готов был, наверное, делать это бесконечно. Иной раз мы начинали откровенно перегавкиваться и рассыпаться во взаимных оскорблениях, переходя на личности, и это уж никак нельзя было назвать здоровой атмосферой на экзамене, но я чувствовала, что наседает он на меня не так сильно, как на будничных наших занятиях, будто даже лишь ради приличия или из вредности. Когда он выдохся, резко замолчав, и даже полез в карман за платочком, дабы вытереть испарину с лысины, я уже поняла, что победила. «Неплохо, госпожа Ланкастер, неплохо, - после долгого молчания проскрежетал он, а все наблюдавшие за нами разом пороняли нижние челюсти. – Увидимся с вами в следующем семестре».
Не смотря ни на кого, я гордой и медленной походкой покинула аудиторию с полностью закрытым на «отлично» табелем оценок.
Моя невозмутимость продержалась лишь до момента, пока я не увидела Ларри, тут же бросившись ей на шею и едва не повалив с ног.
О моей победе в смертоносной схватке с собственным научным руководителем вскоре трещал весь универ, и я буквально вознеслась на пик популярности: любой прохожий на улице мог окликнуть меня и хлопнуть по плечу. Поэтому, пока я жила на заслуженных каникулах полностью в своё удовольствие, не отказывая себе ни в чём, постоянные перешёптывания и взгляды со всех сторон перестали меня волновать. Они были повсюду, куда бы я ни пошла, а ходила я много где, пытаясь наверстать упущенное за время беспросветного ботанизма. Ощущение всемогущества и душевного подъёма вернулось, я постоянно знакомилась и тусовалась с новыми людьми, посещала по их приглашениям всякие-разные тайные закутки, в которых не существовало закона, но и во вполне легальные места с легальным досугом тоже заглядывала.
В один из таких дней, когда мне как раз осточертело обивать пороги какого-то унылого общественного заведения кампуса и я решила вернуться в общагу, путь мне перегородил неизвестно откуда выскочивший блондинистый щегол в идеально отглаженной белоснежной рубашке, сверкая широкой улыбкой во все тридцать два зуба. Сначала я опешила и, признаться, даже испугалась, но поскольку он продолжал молча с улыбкой пялиться на меня, то приняла его за какого-то местного дурачка, и начала обходить.
- Тайрис, - окликнул меня, понимая, что я решила его тупо проигнорировать. Я остановилась и посмотрела на него в упор.
- Ну?
На сей раз опешил уже он, ожидая, по-видимому, другой реакции.
- Я так много слышал о тебе, что решил познакомиться лично. Тоже биолог, только второкурсник, меня зовут Торбин.
- Стрёмное имя.
- Согласен, с твоим не сравнится: жаль, что большинство звёзд носят женские имена.
Я удивилась и даже сменила гнев на милость.
- Шаришь в астрономии?
- Немного увлекался по юности.
- Ну и чего же ты хочешь от меня, Торбин? Автограф? Я вроде как местная легенда.
Он снова расплылся в улыбке, и я невольно загляделась – красивый. Блестящие пряди идеально уложенных светлых волос, светло-зелёные глаза, очерченные скулы и эта безупречная улыбка… В нашей общаге таких не водится, непривычно, к тому же манера речи и больно уж формальная одёжка выдали в нём кого-то непростого, я даже заинтересовалась.
- А можно вместо автографа номер телефона?
- Это ещё зачем?
- Хочу с тобой пообщаться.
Совру если скажу, что оказалась не польщена – такие, да тем более трезвые, ко мне никогда и на метр не подходили, и именно это же меня насторожило.
- Считай, уже пообщались.
Я расплылась в ответной широкой улыбке, пожала плечами и спокойно обошла его, продолжая путь, на котором он меня тормознул.
- Ещё увидимся, Тайрис! – услышала я за спиной вдогонку, но лишь усмехнулась: ещё одного чудика в своём окружении я не вынесу.
Сейчас мои недолгие, но насыщенные каникулы подходят к концу, поэтому вздремнувшая хандра снова берёт надо мной контроль, напоминая о неизбежном. А выдержу ли я, чёрт возьми, ещё три с половиной года подобной адской мясорубки? Однако одно я знаю точно: даже если Вольдемар решил сожрать меня с потрохами, ему придётся подавиться. Пусть и не такой жизни я себе хотела, сдаваться всё равно не намерена!
