3 поколение Династия Рэйв

[HoneOnna]

​

Глава 38.1

По поводу беременности Энни дочка ошиблась в единственном: щенок родился всего один. Пушистенькая девочка с коротким хвостиком, копия Джерри. В отличие от своей матери, обладавшей неудержимым и буйным нравом, она изучала мир степенно и неторопливо, и чаще всего её можно было застать уткнувшейся носом в землю и сосредоточенно что-то вынюхивающей. Едва она родилась, Лилли тотчас же объявила, что это будет Её Собственная Собачка, и сама выбрала ей кличку – Рози.

Она даже сплела ей именной ошейник, который Рози немедленно сорвала с себя и сгрызла. Лилли, впрочем, не особенно расстроилась – любая творческая работа была ей только в радость.

Мой коварный план всё-таки сработал: однажды Лил обратила внимание на залежи красок в её комнате и начала рисовать. Я тихонько радовалась про себя, глядя на то, как дочкины картинки постепенно заменяют обои на стенах её комнаты. У меня в её возрасте был лишь один несчастный планшет, и чтобы пустить его в дело, мне приходилось прятаться в школьном туалете. Иначе засмеют или, чего доброго, отберут…

А у Лилли не возникает даже мысли о том, что она делает что-то странное или неправильное. Она с удовольствием показывала нам свои рисунки, а позже попросила привезти ей разноцветных ниток и спустя некоторое время подарила мне свою первую поделку – плетёный браслет.

– Видишь, тут изнутри цветочек и написано «Лилли», – сказала она, завязывая браслет у меня на запястье, – это чтобы ты никогда-никогда не забывала обо мне.

– Милая, да разве я могу о тебе забыть? Ты же моя дочка!

– Это просто так говорится, – смутилась Лил. – Я в книжке прочитала. Тебе нравится?

– Очень нравится.

– Тогда я сделаю такие же для папы, и ещё для Ханы, Сесси и Томми…

Глиммербрук занимает немалую часть её мыслей. Несколько месяцев я только и слышала от неё – возьму в Глиммербрук то, возьму в Глиммербрук это… Несмотря на своё горячее желание пообщаться с другими детьми, Лилли долго не решалась написать им первой. Пришедшее письмо от Ханако Кибо невероятно обрадовало её; с тех пор между ними завязалась активная переписка, а уж когда я купила дочке телефон, они стали перезваниваться чуть не каждый вечер.

– Какое счастье, что эти звонки хотя бы бесплатны. И о чём можно трещать столько времени? – недоумевал Малькольм. Я даже и не бралась ему объяснять. Ну а как объяснить тому, у кого и друзей-то никогда толком не было, что темы для разговоров тут совершенно не важны?

Поездку мы решили приурочить к школьным каникулам. «Чтобы я как будто учусь в настоящей школе», говорила Лил. В предвкушении путешествия мы все слегка волновались: Лилли переживала о том, как пройдёт долгожданная встреча с друзьями, Малькольм в сотый раз проверял мотор автомобиля, выбирал по карте самый безопасный маршрут и учил дочку прятаться при приближении другой машины, а я хваталась за всё сразу и пыталась думать обо всём одновременно. Сборы в Гранит Фоллз по сравнению с этим были просто цветочками.

– А почему папа с нами не едет?

– Папа остаётся приглядывать за Рози и остальными, – я забросила сумку с вещами в багажник и захлопнула его.

– Жа-алко, – протянула Лилли. – Я скажу Рози, чтобы она не давала ему скучать…

– Не волнуйся, он скучать не будет. У него много игрушек, – я улыбнулась краем рта, вспоминая, как вчера мы с Малькольмом волокли на второй этаж беговую дорожку, заказанную им в интернете. И всего-то стоило мне один раз ляпнуть, что у него начинает расти животик.

– Будьте осторожны. И звоните, когда доберётесь до места, – напутствовал нас Малькольм, игнорируя мои ухмылки. – Когда вас ждать обратно?

– Как только соскучимся! – заявила Лилли, вставая на носки, чтобы обхватить его за шею.

– Значит, уже завтра? – он крепко обнял дочку и выпрямился, глядя на меня.

– Плюс-минус, – я приблизилась, чтобы поцеловать его на прощание. – И не надейся отсидеться в своей норе всю жизнь. Рано или поздно придёт тот день, когда ты поедешь с нами!

* * *​

Никаких других машин мы, конечно же, не встретили, и в целом добрались спокойно. Всю дорогу Лилли было не оторвать от окна, она жадно разглядывала проносящиеся мимо окрестности и без умолку болтала о том, что видит. Ничего удивительного – впервые мы с ней забрались так далеко от родных мест…

А на пороге гостеприимного дома зелёных, как и в прошлый раз, нас уже ждали, но только на этот раз это была не Суприя.

Я уже видела детей общины и раньше, на фотографиях, но с тех пор они, кажется, успели ещё подрасти. Томми Фэбьюлос скромно стоял в стороне, делая вид, что оказался здесь совершенно случайно. Сессилию Гот легко было узнать по красному платью, немного слишком парадному для повседневной одежды. Ханако Кибо, напротив, предпочитала выцветшие истрёпанные джинсы; она-то и выступила вперёд, когда мы с Лилли подошли к ним.

– Здрасте, мисс Рэйв, – сказала она. – Я Ханако, это Сесси и Томми. Привет, Лил! Мисс Рэйв, Вы отпустите Лил погулять с нами? Мы обещали ей всё здесь показать.

Голос у неё был звонкий, уверенный, не оставляющий сомнений в том, кто среди этих троих (а теперь уже и четверых) является главной заводилой.

– Мам, можно? – Лилли нерешительно взглянула на меня.

– Ну, если ты не устала с дороги…

– Ни капельки, – быстро отозвалась дочка. Она и правда не выглядела сонной, но даже если бы валилась с ног – конечно же, перед друзьями она в этом ни за что не признается.

– Тогда идите. Только не убегайте слишком далеко и, эм-м, не делайте… опасных вещей.

– Мы не будем, мисс Рэйв, не волнуйтесь, – серьёзно произнесла Сессилия. Ханако важно кивала, в то время как Томми тихонько прыснул и подмигнул Лил. Да я и сама знаю, что говорю, как типичная мамаша, но ведь это первый раз, когда я отпускаю дочку гулять с компанией друзей и без присмотра взрослых! Разумеется, я понимала, что рано или поздно этот момент должен был наступить. И всё же было как-то тревожно.

«Это Глиммербрук», мысленно успокаивала я себя, глядя, как Лилли достаёт из кармана свои браслетики дружбы и раздаёт их остальным. «Они знают здесь каждый кустик, и каждый кустик знает их. А если вдруг что-то случится, их родители тут же почувствуют это. Всё будет хорошо.»

– Мисс Рэйв, – снова обратилась ко мне Ханако, – тётя Суприя хотела с Вами поговорить. Найдите её, она там, в доме.

– Спасибо, Ханако, – рассеянно ответила я, провожая взглядом уходящих детей. Лилли обернулась, помахала мне; я ответила тем же, заставив себя улыбнуться и надеясь, что на моём лице не отражается всего, что творится внутри. Эх, ну почему я не зелёная? Бабушка ею была, значит и у меня есть этот ген, так почему же мне так не повезло?..

Долго искать Суприю не пришлось – она перехватила меня сразу же, едва только я вошла и успела поздороваться с Саммер и Иззи.

– Талли, есть новости, – сообщила Суприя. За прошедшие годы я успела узнать её поближе и уже поняла, что она не любит долгих предисловий. Особенно когда дело по-настоящему важное.

– Хорошие или плохие?

– Скорее второе, – она поманила меня за собой. Кухня, столовая и гостиная в доме зелёных были слиты в единое большое помещение, и я мимоходом подумала о том, что обитатели такого места, должно быть, привыкли быть всегда на глазах и ничего не скрывать друг от друга.

Суприя выглядела… растерянной? Обеспокоенной? Сложно было сказать. Мы сели, и я выжидающе посмотрела на неё.

– Что у вас произошло?

– Не у нас. Это произошло в Стрейнджервиле.

– Опять Стрейнджервиль? Давненько я ничего не слышала об этом городе.

– Пока что они и не особенно распространяются, – Суприя вздохнула. – Как я и предполагала, они не выпустят из рук доставшийся им ценный ресурс.

– Это ты о зелёных? – поняла я. – Я думала, большинства из них уже нет в живых. Отец Малькольма умер ещё до рождения Лилли, а остальные ведь были ненамного младше него.

– Так и есть. Но учёные Стрейнджервиля уже получили от них всё, что хотели. Знания об их биологии, понимание их способностей… и генетический материал.

– Они что, собираются их клонировать?..

– Уже. Уже сделали это. Хотя, строго говоря, те… существа, которых они сейчас растят в лаборатории, – не клоны, а искусственно созданные дети. – Она с осуждением покачала головой. – Какое надругательство над замыслом природы. Делать в лабораторных условиях то, что должно делаться только ею!

– Малькольм знал, – вспомнила я. – Он говорил о том, что чувствует ещё каких-то зелёных детей… И давно это случилось?

– Мы не знаем, – Суприя бросила взгляд на дверь, словно ждала, что кто-то вот-вот войдёт в неё. – Связь между зелёными не позволяет с точностью говорить о фактах. Пока нам известно только количество – двенадцать.

– Постой, – вдруг пришло мне в голову, – если вы чувствуете их, значит, они могут чувствовать вас?

– Очень надеюсь, что нет, – она помрачнела. – Так или иначе, с недавних пор у нас есть свой человек в Стрейнджервиле. Он собирает для нас информацию. Как раз сегодня он должен навестить нас, но что-то задерживается… Хочешь чаю? – Она встала с места, принялась переставлять чашки.

– Нет, спасибо, – отказалась я. Ну и дела. Я-то думала, они всего лишь мирно выращивают яблочки, а у них тут настоящие шпионские страсти. – Суприя, что учёные собираются делать дальше? Зачем создали этих зелёных?

– Что хочет тот, у кого есть власть? – Суприя нервно дёрнула плечом. – Ещё больше власти, конечно же. Представь, какое влияние получит единственный город, где заводы и фабрики будут работать на полную мощность, как раньше, а весь ущерб экологии будет сведён на нет благодаря зелёным. Не говоря уж о деньгах, которые в таком случае потекут к ним рекой. Это очень весомая причина, нужно же им на что-то содержать свою армию… Ох, Грэйс, наконец-то, – она отставила в сторону кружку, в которую так и не успела налить чай, и обернулась на звук открывшейся входной двери.

Эту женщину я раньше не видела. Она, по всей видимости, была моей ровесницей, но короткая стрижка и спортивная одежда делали её похожей на мальчика-подростка. Взмахом руки поприветствовав находившихся в гостиной, она нашла глазами Суприю и направилась к нам.

– Грэйс, где Сильван? – Суприя вновь не стала размениваться на мелочи вроде «здравствуй».

– И тебе привет, дорогая, – отозвалась незнакомка. – Где Сильван – а чтоб я сама знала. А это… – она смерила меня настороженным взглядом.

– Грэйс – Талли. Талли – Грэйс. Долго объяснять, – отмахнулась Суприя. – Что значит не знаешь? Он у вас или нет?

– Нет. И с утра от него ни ответа, ни привета. Боюсь, что он попал в какую-нибудь переделку.

– Этого ещё не хватало! Нельзя ли отправить к нему этого твоего слугу, патронуса или как там вы их называете?

– Фамильяры – не слуги, а здесь тебе не «Гарри Поттер». Они не могут покидать своих магов. На расстоянии мы общаемся так же, как и вы, – Грэйс потрясла в воздухе мобильником. – С помощью вот этого. Я с самого утра пытаюсь дозвониться Сильвану, но его телефон в отключке. Поэтому я намерена отправиться за ним в Стрейндж и узнать, где его носит.

– А кроме тебя, никто не может этого сделать? – Суприя нахмурилась и скрестила руки на груди. – Томакс? Даррел? Эмилия?

– Тома и Эми вызвали на собрание по ту сторону портала, а Даррел уехал по делам в СимСити, – она развела руками. – Так что, извини уж, но сейчас я здесь старшая.

– Тогда с тобой пойдёт Талли, – не сдавалась Суприя.

– Что? – произнесли мы с Грэйс в один голос и переглянулись.

– Суприя, я не могу ехать в Стрейнджервиль, – попыталась я поспорить. – Это очень далеко, дорога туда и обратно займёт не меньше двух дней, как же я оставлю Лилли?

– Грэйс покажет, как добраться быстрее, и если всё пройдёт хорошо, то сегодня вечером вы уже вернётесь назад. Не волнуйся о Лилли, мы о ней позаботимся. И, умоляю, не дай ей, – она ткнула пальцем в Грэйс, – наделать глупостей! Присматривай за ней во все глаза!

– Кто ещё за кем будет присматривать, – возмутилась Грэйс. – Она даже не маг! Мало ли с чем нам придётся разбираться?!

– Я всё сказала, – отрезала Суприя. – Ознакомь Талли с правилами. Отправляйтесь сейчас же. Не отходите друг от друга ни на шаг. И не лезьте ни во что, при малейших признаках опасности – сразу назад!

Она решительно развернулась на каблуках и ушла в сторону лестницы на второй этаж. Грэйс вздохнула, глядя ей в спину.

– У нас с Суприей взаимная любовь до гроба, – сказала она. – Пошли, поговорим о правилах.

Я проследовала за ней в маленький кабинетик под лестницей. Напоследок Грэйс окинула взглядом гостиную, убеждаясь, что все заняты своими делами, и закрыла за собой дверь.

– Старая и глупая история, – пояснила она в ответ на мой немой вопрос. – О том, как однажды я попробовала доказать, что маги справляются с садоводством ничуть не хуже зелёных, и чуть не разнесла всю теплицу. Да, признаю, тогда я была не очень хороша в заклинаниях! Но для Суприи существует только чёрное и белое, и если ты накосячил один раз, то, по её мнению, ты безнадёжен. С тех пор она мне не доверяет… А вот тебе, кажется, да. Чем это ты заслужила её расположение?

– Наверное, тем, что пока не попыталась взорвать её теплицу, – предположила я, и Грэйс слегка улыбнулась.

– Так значит, ты маг, – на всякий случай уточнила я.

– Суприя что, не рассказывала тебе о нас?

– Рассказывала, но… знаешь, нелегко поверить в то, что видишь перед собой настоящего мага.

– Ну так вот она я, любуйся. Маг, волшебница, чародейка и всё в одном флаконе. Только не «ведьма» – не люблю это слово… Мы держим своё существование в строгом секрете, но ты, похоже, умеешь хранить тайны, раз даже Суприя тебе верит. И всё-таки напомню лишний раз – будь добра не трепаться направо и налево.

– Да уж ясно! А этот Сильван, о котором все говорят, – он тоже?..

– Тоже, тоже. Сильван Сильверсветер – сын двух сильнейших магистров магии. Талантливый парнишка, но жизнь в нашей деревеньке не пришлась ему по вкусу. Подался сперва в СимСити, потом перебрался в Стрейндж, и, когда мы прознали об этих зелёных детишках, добровольно предложил свою помощь. Хотелось бы верить, что он в порядке, – Грэйс озабоченно взглянула на экран телефона. – Нужно выдвигаться. Но сначала правила, – она на секунду задумалась и вдруг спросила: – Смотрела «Эффект бабочки»? Или любой другой фильм о путешествиях во времени?

– Неа, – я отрицательно качнула головой.

– Эх ты, – огорчилась Грэйс. – Такую аналогию испортила. Короче говоря, путешествуя магическим образом в Стрейндж, помни одно – тебя здесь быть не должно. И вести себя нужно соответственно – как будто тебя нет. Не заговаривать с местными. Избегать военных. По возможности ничего не трогать. Не выделяться ни внешним видом, ни поведением. Одна ошибка – и ты ошибся. Понятно? Кстати говоря, ты слишком тепло одета для Стрейнджа. По сравнению с Глиммер там настоящее пекло.

– Я всё ещё не понимаю, как мы туда доберёмся, – я стащила с себя куртку и осталась в рубашке. – Так пойдёт?

– Пойдёт. Телепортация – слыхала такое слово?

– Конечно. Мгновенное перемещение из одного места в другое. Хочешь сказать, ты…

– Многие маги это могут. И я не исключение.

– Разве два человека, появившиеся из воздуха, не привлекут к себе внимания?

– Для этого у нас есть специальный пункт. И специальный человек. Эрвин Прайс, – назвала она ещё одно имя. – Тот ещё тип. Жуткий зануда и параноик, боится даже собственной тени, и при этом любопытен до невозможности. Пришлось рассказать ему о нас после того, как он сунул нос куда не следует.

– И вы уверены, что он никому не проболтается?

– Даже если и попробует, никто ему не поверит. В городе его считают чем-то вроде местного сумасшедшего. На самом деле он далеко не дурак, но вечно бредит то инопланетянами, то нелегальными исследованиями учёных, то какими-то там излучениями, влияющими на мозги… Чтобы он уж точно не стал о нас болтать, я навешала ему на уши лапши о нашем всесилии. Теперь он уверен, что, если донесёт кому-нибудь, в ту же секунду его поразит молния и не оставит от него даже мокрого места. Не вздумай разубедить его в этом, – пригрозила Грэйс. – Эрвин нам нужен. Его дом и его лавка – единственные места во всём Стрейндже, на сто процентов чистые от скрытых камер или жучков правительства. Эрвин проверяет это каждый день. Можно подумать, больно он кому-то интересен… Ладно, хватит разговоров, – оборвала она сама себя. – Нам пора. Прошу простить за вторжение в личное пространство, но для телепортации мне придётся тебя обнять. Предупреждаю, может закружиться голова, так что держись крепче…

Техническое

Небольшое оффтоповое примечание.
С некоторых пор мы не продаём плоды денежного дерева, собираем наследство для будущих поколений. Пишу это для того, чтобы не стало неожиданностью, что рано или поздно эти плоды всплывут и будут проданы в бешеном количестве ) На момент этой главы в семье четыре дерева, а плодов в багаже вот:

Баллы

19,25 было
1 за рождение третьего поколения питомцев
Итого: 20,25

 

[HoneOnna]

​

Глава 38.2

Обняв Грэйс, сперва я не чувствовала ничего. Потом комната вдруг куда-то поплыла; от этого накатило чувство тошноты, и я зажмурилась, ощущая, как мой вес стремительно уменьшается. Несколько секунд, и вот я будто парю в невесомости… Где это мы? Я уже хотела было посмотреть, но тут неожиданно ноги ударились о твёрдую землю, кто-то вскрикнул, тело вновь стало тяжёлым и я, потеряв равновесие, вывалилась из какого-то маленького помещения наружу. Глаза резанул ослепительный солнечный свет.

– Так себе посадочка получилась. Цела? – Грэйс выглянула из небольшого деревянного киоска, в который мы перенеслись. Изнутри неслись чьи-то причитания:

– …каждый раз, хоть бы предупреждали заранее, так и до инфаркта можно довести человека…

– Вроде бы, да, – я поднялась, отряхнула джинсы и огляделась, всё ещё щурясь и моргая от ошеломляюще яркого солнца.

И этим в СимСити пугают детей?

Стрейнджервиль вовсе не выглядел странным или угрожающим. Скорее даже наоборот. Ни оранжевая равнина, простирающаяся насколько хватало взгляда, ни смыкающееся с ней на горизонте безоблачное синее небо, ни высокие, резко очерченные голые скалы ничем не намекали на те жутковатые слухи, которые ходили об этом городе. Чуть меньше насыщенности в цветах, и я решила бы, что оказалась в Оазис Спрингс. Та же пыльная, солнечная и засушливая местность, те же неприхотливые пустынные растения. Мирный пейзаж дополняли скромные одноэтажные домики и трейлерный парк прямо напротив нас.

– Это что там, самолёт? – я сделала пару шагов вперёд.

– Он уже лет пятьдесят здесь валяется, – Грэйс поднесла руку ко лбу на манер козырька. – В нём якобы даже кто-то живёт… Нет времени проводить экскурсию. Если интересно, спроси у Эрвина.

Мы обогнули киоск, и я наконец смогла увидеть того, кто так активно высказывал своё негодование по поводу случившегося. Это оказался худощавый рыжеволосый парень с бледной кожей, одетый в жилетку с разноцветными значками, носивший странный головной убор, больше всего похожий на увитый новогодней гирляндой дуршлаг. Грэйс говорила, что нам не следует выделяться, но если в Стрейнджервиле так ходят все, то мы в полном пролёте.

– Как делишки, Эрвин? – Грэйс жизнерадостно вскинула руку. – Скучаешь? Торговля, смотрю, кипит, как и всегда?

– Угу, – мрачно ответил Эрвин. – Соскучишься тут с вами. А это ещё кто? Тоже одна из ваших?

– Это Талли. Она со мной, – Грэйс оперлась руками о прилавок. – Эрвин, я по делу. Ты Сильвана не видел в последнее время? К примеру, вчера или сегодня…

– Ещё бы я его не видел, – Эрвин вдруг хитро улыбнулся, будто вспомнил что-то смешное. – Такое сложно не заметить, знаешь ли…

– Где он? Что с ним?

– …и если бы не я, его бы весь город увидел, услышал и заснял на камеры…

– Эрвин, – угрожающим тоном произнесла Грэйс. – Где он? С ним всё в порядке?

– Да жив твой Сильван и здоров. Почти. Головка с утра будет бо-бо, – хихикнул Эрвин. – Надрался он вчера так, что на ногах стоять не мог.

– Слава Смотрящему, жив. Я его сама пришибу, – выдохнула Грэйс.

– Могла бы и поблагодарить, между прочим. Кто, по-твоему, поймал его у самого дома Розвеллов и с риском для собственной жизни тащил отсыпаться?

– Ну уж и с риском! Сам же говоришь, на ногах стоять он не мог…

– На ногах-то, может, и не мог, зато палочкой махал во все стороны. Всё порывался что-нибудь поджечь. Отговорить его от этой затеи было не так-то легко, – Эрвин скрестил руки на груди. – Я жду своё «спасибо».

– Спасибо. Получи и распишись, – процедила Грэйс. – Ты-то что забыл у дома Розвеллов? Следил за ним, что ли?

– Очень надо! Я живу неподалёку, вот и всё…

– С каких это пор? Все знают, что ты живёшь в трейлерном парке.

– С тех пор, как я женился! – Эрвин продемонстрировал новенькое обручальное кольцо на безымянном пальце.

– О-о-о, да ладно, – насмешливо протянула Грэйс. – Поздравляю! И где ты нашёл эту несчастную? Небось по объявлению на сайте знакомств? «Разыскивается самая чудная чудачка во всём Стрейндже для совместной слежки за соседями и романтических бесед на тему «есть ли жизнь на Сиксиме». Крайне желательны навыки взлома баз данных и выпечки кексиков…»

– Эва не чудачка, – обиделся Эрвин. – Она – особенная! Я встретил её в Гранит Фоллз, когда ездил туда для охоты на… В общем, неважно! Она долго жила там, в лесу, совсем одна. И согласилась переехать – ради меня! И да, кексики она печёт потрясающе!

– Жила одна в лесу. Разве ж это чудачество, правда, чего это я? – прыснула Грэйс.

– Эва из Гранит Фоллз? – изумилась я. – Эва Рамси? Я знакома с ней!

– Теперь – Эва Прайс, – сказал Эрвин. Видно было, что этот факт является предметом его гордости.

– Надеюсь, ты ничего не сболтнул ей о нас? – поинтересовалась Грэйс.

– Ни слова. Я же до сих пор жив, видишь? И потом, она и сама не задала ни единого вопроса, когда я приволок Сильвана к нам. Он сейчас там, спит под её присмотром.

– Нам надо его увидеть. Где, говоришь, ты живёшь?

– Я провожу, – Эрвин потянулся к бумажной шторе, закрывающей лавку. – Один чёрт, никто ничего не покупает…

Я оглядела его товары. Запылённые сувениры, поблёскивающие в темноте на полках приборы неизвестного назначения, старые карты… Если честно, больше всего этому добру подходило название «непонятный хлам». Удивительно, что лавка Эрвина вообще до сих пор существует, с таким-то спросом.

Примечание

На этом месте Эрвин переезжает в игровую семью. Бюджет не меняется.

– На всякий случай обойдём вдоль реки, подальше от особняка Розвеллов. Мы теперь живём в старом доме семьи Эгглстон, – объяснял Эрвин на ходу, полуобернувшись к нам. – Конечно, он для нас великоват, поэтому приходится делить его с соседями.

– Полный дом народу. Шикарно, – прокомментировала Грэйс. – Предупреждаю тебя, если кто-нибудь что-нибудь прознает…

– Их сейчас нет. Уехали в отпуск, – успокоил её Эрвин. – В СимСити, они оттуда родом. Их сослали сюда в наказание, дали два года общественных работ. Что-то они там натворили такое… А так, классные ребята. Музыку любят.

Я улыбнулась про себя. Кажется, и соседей Эрвина я тоже знаю… Значит, Кенди Бер благополучно обосновалась в Стрейнджервиле – это хорошие новости.

Мы шли довольно долго, солнце уже начало клониться к закату, чему я даже порадовалась – слишком уж непривычна была мне стрейнджервильская жара. Район, где жил Эрвин, по всей видимости, считался престижным; от остальной части города его отделяли высокие скалы, создающие естественное заграждение, за счёт чего здесь было не так пыльно и ветрено.

– Хорошо устроился, – Грэйс, судя по всему, подумала о том же. – Речка под боком, парк…

– Терпеть не могу по нему ходить, – Эрвин поёжился. – Тут гуляют эти проклятые зеленоголовые. Эва любит за ними наблюдать, а меня жуть от них берёт.

– Почему, Эрвин? – я догнала его, чтобы лучше слышать. – Что с ними не так?

– С ними всё не так! Говорят, они даже не люди, так откуда нам точно знать, что у них на уме? Я несколько раз писал в мэрию, что от них нужно избавиться, но, кажется, мои письма они удаляют не читая. Мы пришли, – он показал на большой двухэтажный дом. В нескольких окнах на первом этаже горел свет, остальные были тёмными. – Добро пожаловать.

– Сильван, просыпайся, где бы ты ни был, и тащись сюда! – бесцеремонно заорала Грэйс, едва войдя внутрь.

– Грэйс, прошу, не так громко… Поверьте, я уже достаточно страдал! – навстречу нам, держась за виски, вышел молодой человек с виноватым выражением лица. Волосы у него были мокрыми, будто он только что подставлял голову под кран.

– Знакомься, Талли, – обратилась ко мне Грэйс, – Это Сильван Сильверсветер, тот самый разгильдяй, из-за которого нам обеим пришлось бросить свои дела и мчаться к чёрту на рога!

– Очень приятно, Талли, – живо отреагировал Сильван. – Позвольте поцеловать Вашу руку в знак моего искреннего сожаления о случившемся…

– Не паясничай, – оборвала его Грэйс. – Лучше пойдём-ка присядем, и ты объяснишь всему честному народу, какого фига с тобой произошло.

– Только не так громко, вы перепугаете Эву, – беспокоился Эрвин. Мы прошли в маленькую столовую и расселись; Грэйс, подперев подбородок кулаком, строго посмотрела на Сильвана.

– Ну и?

– Грэйс, я клянусь, всё было ради благого дела! – принялся распинаться тот. – Вы же знаете, что нет лучшего способа добыть информацию, чем держаться поближе к первоисточнику.

– Знаю я твоё «держаться ближе»! – поморщилась Грэйс. – Развёл какую-нибудь учёную даму на свидание и решил поразить её своим талантом в распитии спиртного?

– Учёные дамы не в моём вкусе. Берите выше, – самодовольно ухмыльнулся Сильван. – Я взял курс на саму Пэм Розвелл. Её брат, хоть и является номинальным главой города, ничерта не смыслит в том, что не касается игры в солдатиков. Его дело – ставить свою подпись в документах да толкать речи с трибуны, а за ниточки дёргает именно она, Пэм! Всё это время я успешно обхаживал её и добился того, что она решила официально представить своего молодого человека, то есть меня, друзьям. К слову, все её друзья – бывшие или настоящие военные, а знаете, как доказать толпе военных, что ты крутой парень?

– Всех перепить? – Грэйс поднесла руку к лицу. – Позорище. Сильван, ну почему ты не использовал заклинание на невосприимчивость к алкоголю?

– Использовал! В том-то и дело! – горячился Сильван. – Только кто бы предупредил меня о том, что когда действие заклинания кончается, весь эффект выпитого начинает действовать, и в этот момент лучше бы лежать дома в тёплой постельке и видеть цветные сны! Полвечера я придумывал тосты для проклятых солдафонов, потому что у них уже язык не ворочался, и меня даже хватило на то, чтобы проводить Пэм до дома, уложить её баиньки, чмокнуть в лобик и отправиться к себе… и вот тут-то меня и накрыло. Дальше ничего не помню. Очнулся уже здесь, с ужасной жаждой, головной болью и желанием срочно помереть.

– Чёрт бы тебя побрал, Сильверсветер, – устало сказала Грэйс. – Скажи спасибо Эрвину. Если я тебя и не убью, то только из уважения к твоим родителям. Ты хотя бы достал то, что нам нужно?

– А то, – он вынул из нагрудного кармана флэшку и протянул Грэйс. – Здесь все отчёты по зелёным прямиком с компьютера Пэм. Я своё дело знаю…

– Мог бы выбрать способ, не подразумевающий алкоголь и постель, – Грэйс передала флэшку мне. – Что будет с бедной девочкой, когда она перестанет быть тебе нужна и ты её бросишь?

– А кто сказал, что я её брошу? Пэм очень даже ничего. Красива, умна и, что самое интересное, богата… Совмещаю приятное с полезным!

Пока они обменивались колкостями, в столовой появился кто-то ещё. Эва! Интересно, узнает ли она меня?

– Здравствуй, Эва, – я встала, приблизилась к ней. Она изменилась – более опрятная одежда, волосы отросли и убраны в причёску, а глаза стали более живыми, направленными на собеседника, а не сквозь него.

– Талли Рэйв, – произнесла Эва.

– Да, это я... Ты отлично выглядишь! Я рада, что ты… здесь, с Эрвином.

– Настало время двигаться дальше. Поэтому я здесь.

– Эва… Всё случилось, как ты и сказала, – шёпотом сказала я. Может, ей интересно будет об этом узнать. – Моя дочка. И весна.

– Да, – Эва вдруг улыбнулась мне, хоть и еле заметно. – Всё случилось правильно, Талли Рэйв.

Её взгляд рассеялся. Обойдя меня, она подошла к окну и замерла. Что она там видит? Я тоже выглянула в окно.

Темнело. Вдали виднелся тот самый парк, который так не нравился Эрвину. У самого входа стоял неприметный фургончик, а на аллеях двигались маленькие фигурки в ярких зелёных футболках и зелёных головных уборах. Или это не головные уборы?..

– Это они, – незаметно подошедший сзади Эрвин неприязненно кивнул на окно. – Выползли на прогулку. Бр-р. Розвелл ещё попомнит мои слова, когда они подрастут.

– Я знакома со многими зелёными, и в них нет ничего опасного. Чего ты боишься? – спросила я напрямую.

– Эти – другие, – упрямо сказал Эрвин. – Прямиком из лаборатории. Ни за что не поверю, что в башке у них нет никакой секретной кнопки для превращения в оружие массового уничтожения.

– Я хочу посмотреть на них поближе. Это можно?

– Да, на них часто приходят попялиться, но… Они же могут тебя заметить.

– Не заметят. Если выйдем во двор и спрячемся вот за этими кактусами…

– Не знаю, – Эрвин в поисках поддержки оглянулся на Грэйс, но та была слишком занята чтением нравоучений Сильвану. – Наверное…

Но он всё-таки последовал за мной, когда я вышла через заднюю дверь, пересекла двор и спустилась чуть ниже, туда, где высокая растительность закрывала собой автодорогу.

Сквозь длинные столбы кактусов парк просматривался неплохо, да и зрение вскоре приспособилось к сгустившимся сумеркам, но расстояние всё ещё не позволяло различать детали.

– Ничего не вижу, – стоящий рядом со мной Эрвин потёр кулаками глаза. – Что они там делают?

– Играют…

Они и в самом деле играли. Как самые обычные дети. Я толком не видела, мальчики это или девочки – видны были только их одинаковые зелёные майки. Кто-то сидел за шахматной доской – играют в шахматы или просто разговаривают? Двое ребят забрались на лесенку и теперь, цепляясь руками за перекладины, проходились по ней туда и обратно, стараясь, чтобы это получалось у них синхронно. Ещё несколько зелёных точек виднелось там, где стоял построенный для этой площадки, как настоящий, корабль с высокой мачтой, игрушечной пушкой и крутящимся штурвалом. Лилли бы такой понравился. Все они примерно её возраста…

Вот только, в отличие от Лилли, от Ханако, от Томми и Сесси, они никогда не узнают своих родителей. Не почувствуют, каково это – жить в семье, где тебя понимают и любят. Не выберут свой путь в жизни самостоятельно. Что ждёт их дальше – бесконечная работа в качестве инструмента по очистке окружающей среды?..

В парке с детьми были и взрослые. Пара человек в белых халатах сновала от одной группки детей к другой – наверное, воспитатели или учёные. И ещё одна женщина в такой же зелёной футболке. Я узнала её по причёске, совсем не изменившейся с тех пор, как мы виделись в Центре. Элис. Она одна из воспитателей, или её тоже выгуливают, как остальных?

– Ну и куда вы свалили? – донёсся сзади голос Грэйс. – Было же сказано, не отходить от меня далеко, мало ли… Что это вы там высматриваете?

– Эти маленькие монстры там пасутся, – Эрвин отошёл, достал телефон и уткнулся в него.

– Грэйс, мы можем забрать их отсюда? – я нерешительно взглянула на волшебницу.

– Что? Что нам с ними делать?

– Им здесь не место. Мы можем перенести их в Глиммербрук, или…

– Даже и не думай. Суприя ни за что их не примет! И потом, ты помнишь, что я говорила о магии и секретности? Нам запрещено вмешиваться в жизнь людей!

– Даже ради спасения чьих-то жизней?

– Да, даже ради этого! И, раз уж ты об этом заговорила – их-то жизни ничто не угрожает. Их будут беречь как зеницу ока. А как насчёт наших жизней? Думаешь, Стрейнджервиль просто так отпустит их и помашет вслед платочком? Да он с его армией не успокоится, пока не перевернёт вверх дном всю планету, не найдёт то, что у него похитили, и не накажет тех, кто это сделал. И я не хочу проверять, что окажется сильнее – оружие или наша магия.

Грэйс говорила на повышенных тонах. Она злилась. Она была права, её аргументы были верны и логичны, но мне не хотелось верить в это.

– И что, нет никакого выхода? Мы просто оставим их тут?

– Да, Талли, мы просто оставим их тут. – Она вдруг успокоилась, словно и не кричала минуту назад. – Я всё понимаю, но… это чревато слишком опасными последствиями. Не та ситуация, где требуется героизм.

Я отвернулась от неё, устремив невидящий взгляд на парк. Как раз в это время зелёные затеяли игру в догонялки; зелёные футболки мелькали то в одном, то в другом месте, прятались за кустами и деревьями; до нас донёсся чей-то крик, а затем взрыв детского смеха.

– Слышишь, – сказала Грэйс. – Детки развлекаются. Может, не так уж и плохо им живётся…

* * *​

– Об этом не может быть и речи! – как и предсказывала Грэйс, Суприи моя идея тоже не понравилась.

– Почему, Суприя? Они же дети! Такие же, как наши!

– Нет, не такие же. Не такие же! Этих детей искусственно вывели в лаборатории, могли внести значительные изменения в их генетику…

– Сильван передал нам файлы. Все изменения, если они и есть, должны быть там описаны.

– Дело даже не в этом! Мы не знаем, кто они на самом деле. Сейчас они всего лишь дети, но когда они повзрослеют – какие плоды дадут те ростки, которые посеяли в них там?

Никогда бы не подумала, что такие разные люди, как Эрвин и Суприя, могут быть хоть в чём-то согласны…

– Но вы же чувствуете их, разве нет?

– Я не читаю мысли. И не могу предсказывать будущее. В первую очередь я должна думать о безопасности своей общины. Если ты готова рисковать собственной дочерью – пожалуйста, но помогать тебе мы не будем. – И она отвернулась, давая понять, что разговор окончен.

Ко мне подбежала Лилли.

– Мамочка, тут так весело! Хана, Томми и Сесси показали мне теплицу, и школу, и лес… Всё такое красивое! Они разрешили мне ночевать в их комнате. Давай останемся ещё на денёк, ну пожалуйста!

– Да, конечно, если хочешь, – рассеяно согласилась я. Перед глазами всё ещё мелькали смутные зелёные пятна в сумерках парка.

Суприя и Грэйс правы, а я нет. Ничего нельзя поделать. Может быть, ничего не делать в данном случае даже правильно. И, конечно, я ни за что не стану рисковать безопасностью дочки.

Но на душе всё равно было на редкость мерзко.

Техническое

Разумеется, добрая половина описанных событий произошла из желания вытащить Эрвина из его будки и устроить ему личную жизнь) Сразу после этой главы Эрвин отбыл домой, и, чтоб Смотрящему два раза не вставать, тут же завёл с Эвой ребёнка.

(а на следующий день они оба состарились и стали новыми клиентами нянюшек-вампиров)

Баллы

20,25 было
0,25 за друга №18 (Эрвин Прайс)
0,5 за десятый уровень обаяния у Талли
Итого: 21,00

 

[HoneOnna]

​

​

Глава 39

Я рисую на двери гаража. Обмакиваю большую кисть в банки с эмблемой строительного магазина Бьергсен, делаю щедрые мазки. Пока не решила, что именно это будет – может, что-то осмысленное, а может, просто мешанина разноцветных пятен и линий. Выплёскиваю эмоции в творческом порыве, как говорит Диего. А не выплесну, так хотя бы отвлекусь.

Слышу, как сзади приближается Малькольм (он считает, что подкрался незаметно). Его зелёная рубашка вся пропахла травой, он носит этот запах за собой повсюду. Он некоторое время молча стоит поодаль, глядя на мою работу, затем подходит так, чтобы я его заметила.

– Нравится? – я скашиваю на него глаза.

– Наверное, – пожимает он плечами. – Ты же знаешь, я не очень понимаю во всяких там абстракциях.

– Не нужно ничего понимать, чтобы знать, нравится или нет тебе то, что ты видишь.

Малькольм снова разглядывает наметившуюся картинку.

– Завязывай с этим, – наконец говорит он. – Я про твоё настроение. Оно мне не нравится.

– Не нравится – не смотри, – я провожу широкую фиолетовую линию от середины до самого низа.

– Я с тобой вообще-то в одном доме живу, – продолжает Малькольм. – Что тебе за дело до тех детей? Каким боком тебя касается их существование? Ты их даже не чувствуешь, как другие зелёные.

Как, наверное, легко живётся, когда тебя не волнует ничьё существование, кроме твоего собственного и твоей семьи. Вздохнув, я опускаю кисть и поворачиваюсь к нему.

– Объяснить? Мне кажется, это всё из-за Лилли. Когда я увидела их там, на площадке… Они с Лил почти ровесники. Не могу отделаться от мысли, что и она могла бы расти там, если бы мы не уехали из СимСити вовремя. Каково бы ей было жить в чужих стенах среди белых халатов и не знать своих родителей? А этим детям каково?

– Это не одно и то же. Они-то не знают другой жизни!

– Вот именно. Это-то и есть самое печальное. Они даже не знают, чего лишены.

– Ну и? Каждый из нас чего-то лишён. Думать об этом можно бесконечно. И, насколько я чувствую, ничего плохого с ними там не происходит.

– Откуда тебе знать точно? Ты всегда говоришь, что не очень хорошо владеешь телепатией. И потом, что будет, когда они вырастут и поймут, что у них нет выбора?

– ...как и у большинства ныне живущих. Много у тебя было выбора в старшей школе, когда тебе всучили список вакансий на первой же неделе? А у меня его не было совсем. Наследуешь семейный бизнес, и дело с концом.

– Но ты же его не унаследовал. Ты же плюнул на это и ушёл! А они так не смогут, понимаешь?

– Я плюнул, да! Потому что я крутой и мозги у меня на месте. А многие другие этого не смогли. Вон, София Бьергсен, – он кивнул на банки с краской у моих ног, – Продолжает дело отца и довольна. Да и ты, между прочим, делаешь то же самое. Кто тебе мешал продать ферму и уехать туда, где ты смогла бы зарабатывать своими картинками?

– Да я как-то… – растерялась я. – Не думала даже об этом. О том, что существуют такие места.

– Вот и никто не думает. И эти детишки тоже не подумают, – Малькольм помолчал немного. – Я понимаю, отчего ты на самом деле бесишься.

– И отчего же?

– Оттого, что всё идёт не так, как ты хочешь. Тебе надо, чтобы всё было правильно, честно и все злодеи получили по заслугам. Как в сказке, да? И чтобы обязательно со счастливым концом.

– Да кому же этого не хочется, Малькольм? И что в этом плохого?

– А то, что жизнь несправедлива, нравится тебе это или нет. И тебе не пятнадцать, чтобы этого не понимать. А ещё ты не Смотрящий, чтобы быть всемогущей.

– Угу, – проворчала я, не желая с ним соглашаться. – Это точно. В такие моменты мне кажется, что я не могу вообще ничего.

– Неправда. – Малькольм засунул руки в карманы и отступил назад. – Оглянись вокруг и подумай сама, почему это неправда. – И, посчитав, что разговор на этом окончен, он ушёл в дом. И в какой же это момент, интересно, мы с ним поменялись местами – я, якобы, стала капризной принцесской, желающей, чтобы всё было так, как она скажет, а он, типа, такой весь мудрый и знающий?

Но я поняла, что он имел в виду. Что я увижу, если оглянусь? Благоустроенный район, большой и красивый дом, процветающую ферму. Мы построили хорошую, даже отличную жизнь, лет десять назад я о таком и мечтать не могла.

И всё-таки.

И всё-таки как художник я привыкла доверять своим чувствам. Художники воплощают в своих работах красоту и гармонию, которые чувствуют на интуитивном уровне, и малейшая ошибка, что называется, режет им глаз. Так думает Диего; я мало в этом разбираюсь, но, похоже, он прав, и в жизни этот эффект работает тоже. Если я чувствую, что что-то идёт не в ту сторону, то пусть все вокруг сколько угодно твердят, что смириться – единственный выход. Для меня это тяжело.

Или может, все эти мысли бродят в голове только лишь оттого, что мне скучно?

Не сказать, чтобы у нас не происходило совсем ничего эдакого (один перелёт в Стрейнджервиль чего стоит), но всё же большая часть наших дней выглядит почти одинаково.

Малькольм осваивает производство из переработанных материалов, что-нибудь мастерит или что-нибудь чинит. Весь дом держится только на нём и его умелых руках.

В его дела, которые не касаются нашего быта, я, по старой привычке, не лезу. Он говорит, что учится программированию и что поставил себе цель стать в этом деле круче всех. Цель вполне в его духе, и почему-то я верю, что у него получится. Он молодец. Живая иллюстрация популярной в наше время поговорки «отдых – это смена деятельности».

В Глиммербрук мы с Лилли пробыли недолго, всего несколько дней, но этого ей хватило, чтобы почувствовать себя отдохнувшей и по возвращении с удвоенным усердием наброситься на учёбу. И на бумагу для рисования.

Она взяла на себя и заботу о подрастающей Рози, и всегда берёт её с собой на прогулки. Забавно наблюдать, как по дороге Лил пересказывает собачке всё, что успела прочитать за сегодня, а та смотрит на неё умными глазками и с готовностью помахивает хвостом. Похоже, это будет самая эрудированная собака из всего нашего племени.

Ну а я… Когда я не провожу время с Лил, я готовлю завтраки, обеды и ужины на всю семью, стараясь баловать своих приверед и выискивая для них специальные рецепты из кухонь всех стран мира.

Когда я не готовлю, я рисую. Изредка беру заказы – как и раньше, скорее для души, чем ради денег, и в последнее время такие попадаются мне всё реже и реже. Хочется верить, что всё дело в них, а не во мне.

Когда я не рисую, я продаю или покупаю что-нибудь в интернете. И изучаю новостные сайты окрестных городов. Перед глазами пролетают фотографии с фестиваля специй, лица Александра и Оливии с младенцем на руках (у них родился третий ребёнок, долгожданная дочка), статьи о чрезвычайных происшествиях, погодные сводки… Там нет ничего о зелёных из Стрейнджервиля. Ни слова, как будто их и самих не существует…

Когда я не сижу в интернете, то работаю в теплице. Кусты и деревья в ней ощутимо воспрянули духом с появлением в доме второго зелёного.

Ну, а когда я не в теплице… то провожу время с дочкой. Куда это она, кстати говоря, запропастилась? Уже почти вечер, её учебное время давно закончилось. Сейчас она, должно быть, гуляет, пользуясь тем, что после Глиммербрук её нервная мамаша наконец стала отпускать её бродить одну (только недалеко и недолго!!).

С её чутьём заблудиться ей не грозит, но Лилли и сама не стремится в незнакомые места. Я нашла её сидящей на скамейке за домом.

– Привет, мам, – дочка оторвала взгляд от тетрадки, улыбнулась мне.

– Привет, – я остановилась около скамейки. – Что читаешь?

– Проверяю домашку по математике. Папа уже проверил, а теперь я проверяю, как он проверил.

– Как твои успехи? Уже выучила таблицу умножения?

– Маам, – Лилли смешно закатила глаза. – Таблицу умножения я выучила сто лет назад! А сейчас уже прохожу дроби!

– Извини. Всё забываю, какая ты у меня способная. – Я присела рядом с дочкой. – Как тебе Глиммербрук?

– Я рада, что мы поехали. Там здорово и все такие хорошие, – с энтузиазмом сказала Лил. – В следующие каникулы мы поедем туда ещё?

– Конечно, только… – я всё думала, как подступиться к этой теме, и решила спросить напрямую. – Вообще-то мы с папой думали, что тебе захочется остаться там насовсем.

Лилли секунду подумала, а затем покачала головой.

– Нет. Там очень хорошо и красиво, но… Они там всё уже сделали, всё привели в порядок, а здесь, – она по-взрослому тяжело вздохнула, – ещё столько работы! Не могу же я всё это бросить?

– Лилли, – от неожиданности я чуть не засмеялась, рискуя обидеть дочку с её серьёзными намерениями. – Тебе рановато о таком думать. Ты ещё ребёнок и твоя работа – хорошо учиться.

– Я же ведь вырасту, – возразила она. – И буду делать всё, что нужно, чтобы здесь стало так же, как в Глиммербрук. Пусть лучше они переедут к нам, а? Пусть хотя бы только Хана, Томми и Сесси. Они бы помогали мне.

– Боюсь, это невозможно, Лил.

– Родители им не разрешат, да?

– Да, и не только… Мы живём здесь одни, и поэтому никто не обращает на нас внимания. А если все переедут сюда, то…

– ...то тогда будут обращать, – подсказала Лил. – И что тогда будет?

Ох, чёрт, у меня всегда было слабовато с тем, чтобы объяснять взрослые вещи в пересказе для детей. Это мне явно передалось от бабушки. Она тоже никогда не выдумывала сказок о том, что мама работает полярником, а детей приносит аист.

– Я хочу в сады, – пока я соображала, Лил спрыгнула со скамейки. – Пойдём? А по дороге ты расскажешь.

– Пойдём, – я поняла, что от ответа мне не отвертеться. Что ж, рано или поздно всё равно пришлось бы ей всё объяснять. Возможно, даже и лучше, если она узнает сейчас, хотя бы у неё будет время привыкнуть к этому знанию…

– Всё не так просто, милая. Понимаешь, ты, и папа, и твои друзья, и их родители, вы… необычные. Не такие, как все люди.

– Как это?

– Вы можете то, чего другие не могут. Вы умеете понимать, что говорят растения, делать так, чтобы они выздоравливали, если болеют. Или чтобы прорастали семена, которые спят в земле. Вы знаете, когда кому-то из вас плохо или хорошо…

– А ты?

– А я ничего этого не умею. Я не такая, как вы. Я обыкновенный человек.

– Я никогда не знаю, где ты, когда ты уезжаешь, – сказала Лилли. – И не знаю, какое у тебя настроение, когда не вижу тебя. Как ты это делаешь?

– Это делаю не я. Это происходит потому, что вы – не люди, а зелёные. Вы можете чувствовать только друг друга, а людей – нет.

Лил ненадолго задумалась.

– А люди, они какие? Где они живут?

– Везде… или почти везде. Они живут в городах, куда я езжу продавать наш урожай, и их очень-очень много.

– А мне можно поехать с тобой и посмотреть на них?

– Нельзя, Лил, – я грустно улыбнулась дочке. – Тебе, и папе, и другим зелёным нельзя появляться там, где есть люди.

– Почему?

Я невольно замедлила шаг, придумывая ответ, который не напугал бы её.

– Есть один город… Он называется Стрейнджервиль. Там живут учёные. Они про нас не знают, но если им кто-то расскажет, то они заберут нас к себе, чтобы изучать.

– Изучать нас? – Лилли глядела на меня с недоверием. – Как математику, что ли?

– Не совсем, но похоже. Они тоже хотят знать о вас больше.

– Может, им просто интересно? Я бы и сама им всё рассказала.

– Им нужно, чтобы все зелёные жили там, в Стрейнджервиле. Если бы ты попала туда, то уже не смогла бы вернуться домой. Они забрали твоих бабушку и дедушку, и забрали бы папу, но мы с ним спрятались. И прячемся до сих пор. Поэтому и нельзя, чтобы кто-то узнал, где мы живём…

Мы добрались до садов, и, спускаясь по ступенькам, Лилли молчала. Я тоже не говорила ничего, давая ей время обдумать всё, что она только что услышала. Вокруг было тихо, лишь едва слышно шумел фонтан, и даже звук моих шагов тонул где-то в зарослях обступившей нас растительности.

– А если они придут сюда? – прозвучал за моей спиной тревожный вопрос замершей на месте Лил.

– Не придут, – я подошла к стоящим на каменных плитах свечам. Нужно было затушить и убрать отсюда те из них, которым не хватило подсвечников. Дочка по-прежнему боялась огня и не приближалась к горящим свечкам, если пламя не было прикрыто хотя бы тонким слоем стекла или бумаги.

– Нарисуй меня, – попросила Лилли, убедившись, что огня нигде нет. Она прекрасно знает, что планшет у меня всегда с собой. Я достала его и села, наблюдая, как Лил забралась в фонтан и поставила руки под струи воды, брызгаясь во все стороны.

Минуту-две она смотрела, как чистая прозрачная вода стекает с её ладошек и падает вниз крупными каплями, а потом обернулась ко мне.

– А что если они всё-таки придут?

– Тогда мы от них убежим, – отозвалась я, по памяти делая быстрый набросок её лица. – Уедем в Глиммербрук. Туда им точно не добраться.

– Точно-точно?

– Точно-преточно.

– И они не смогут забрать Хану, Сесси, Томми и их родителей?

– Не смогут.

– А других?

– Каких других?

– Других детей, – Лилли уселась на стул напротив меня. В руках у неё появилась её любимая игрушка-динозавр, с которым она не расстаётся с самого младенчества. – Не тех, которые в Глиммербрук, а… других.

– Другие… они уже там, Лил. Они там родились.

– Их изучают учёные?

– Учёные сделали так, чтобы они родились. У них нет мамы и папы, и поэтому они не совсем такие же, как вы…

– Я знаю. Они странные.

– Почему? – я слегка напряглась. – Расскажи, милая. Что ты о них знаешь?

– Ну, они… – Лилли поставила динозаврика на стол, встала и прошлась туда-сюда совсем так же, как это делает Малькольм, когда размышляет о чём-то серьёзном. – Иногда они все чувствуют себя по-разному, а иногда одинаково. Тогда я запутываюсь и не понимаю, один это человек или много. Почему, мам?

– Не знаю. Я ничего не знаю про них, как и ты. Даже ещё меньше, чем ты. Тётя Суприя знает, но она мне ничего не говорит.

– Хочешь, я спрошу у Сесси? Её мама дружит с тётей Суприей, – предложила Лил.

– Её мама дружит и с твоей мамой тоже. Я, пожалуй, спрошу её сама. Но если ты почувствуешь что-нибудь странное, то говори мне.

– Хорошо, – кивнула дочка. А потом вдруг потянулась и взяла меня за руку: – Ой, а где твой браслет?

– Я его потеряла, Лил, прости, – со стыдом призналась я.

После поездки сплетённый ею для меня браслет действительно исчез, и я поняла это только на обратном пути, когда уже поздно было разворачиваться. Надеялась, что Лилли не заметит, но какое там. Смотрящий, лишь бы только она не сильно обиделась…

– Наверное, где-то в Глиммербрук он развязался и упал, а я и не заметила. Искала по всей машине, но его там нет… Прости, правда, мне так жалко…

– Мам, ты чего, – удивилась Лил. Она подошла, крепко обняла меня и, упершись подбородком мне в живот, с улыбкой посмотрела снизу вверх. – Ты же не нарочно. Не расстраивайся. Я сделаю тебе новый, ещё красивее.

Честное слово, мой ребёнок – ангел.

​

Баллы

21,00 было
0,5 за десятый уровень механики у Малка
Итого: 21,50

 

[HoneOnna]

​

​

Глава 40

Конечно, я не могла не думать о том, как повлияет на дочку то, что ей пришлось узнать. Детское воображение – страшная сила. Какие трансформации произойдут в нём со всеми теми вещами, которые я рассказала ей?

Несколько дней Лилли ещё волновала эта тема, она задавала вопросы и в целом была чуть задумчивее, чем всегда; мы всеми силами старались дать ей понять, что мы рядом и, что бы её ни тревожило, она может к нам обратиться. Благодаря этому, а также друзьям и повседневным занятиям она быстро вернулась в своё обычное, спокойное и весёлое состояние.

Увлечение плетёными браслетами вскоре миновало, и Лил попросила скрипку. Почему-то это её желание привело меня в восторг. Скрипку! Я в её годы даже не знала, что это такое. Малькольм, кстати говоря, не знал до сих пор, но чего не сделаешь ради единственной и любимой дочки? Лилли осталась довольна папиным подарком, а уже через час мы хором взмолились, чтобы она училась играть где-нибудь за пределами дома. Возможно, извлекать из этого инструмента приятные звуки слишком сложно для новичка, или Малькольм сделал что-то не так, но наши уши просто не выдержали таких концертов. Лилли облюбовала полянку за домом и каждый день проводила там не меньше часа в попытках сыграть простенькую мелодию.

Из-за этой своей привычки она, к счастью, не застала смерть Динго.

Для меня это неожиданностью не стало. Динго был уже в преклонном возрасте; когда-то собаки доживали и до тринадцати лет, но это давным-давно перестало быть правдой – с тех самых пор, как нам всем пришлось вытерпеть слишком долгую зиму. То, что Динго пережил лису так надолго, было для него уже большим достижением, но… никто из нас не вечен.

По правде сказать, я никогда не была очень уж привязана к этому псу. Буйный, злой, совершенно неуправляемый, он тоже меня не любил, но зато нравился Лилли… и Малькольму. Особенно Малькольму. Он-то и нашёл Динго, уже бездыханного, у входа в дом.

Я помню, как быстро эти двое прониклись симпатией друг к другу когда-то… Динго был хорошей компанией для Малькольма, и в те времена, глядя на них, я понимала, что не зря взяла его из приюта. Сейчас было невесело даже мне, а Малькольм, наверное, чувствует то же самое, что переживала я, когда умерла лисичка… Но он по своему обыкновению постарался этого не показывать. Лишь тихо погладил умершего пса по голове. Затем завернул в куртку и унёс, чтобы не видела Лилли.

Мы похоронили Динго под бабушкиным деревом, рядом с лисой. Хорошо, если это поможет им встретиться снова где-то там, в собачьем раю.

Я готовилась к ещё одному сложному разговору с дочкой, ведь это была первая смерть близкого существа, с которой ей пришлось столкнуться. Но Малькольм меня опередил. Я видела из окна, как они сидели на траве около дерева. Лилли внимательно смотрела на отца, который что-то рассказывал; интуитивно я поняла, о чём именно они беседуют. Было чуточку обидно остаться за кадром этой сцены, но… Малькольм наверняка сможет объяснить всё лучше, чем я. Они оба – зелёные, они иначе видят мир и по-другому относятся к жизни и смерти. Они говорят о том, что Динго умер, но часть его продолжает жить и в Энни, и в любимице Лил, уже подросшей Рози. И это не просто красивые слова.

* * *​

Недели две спустя, когда всё уже улеглось, Морган позвала меня на фестиваль романтики в СимСити. Делать мне там, разумеется, нечего, но поддержать подругу – это святое! Тем более что по родному городу я всё же скучаю, несмотря на то, что мой последний визит туда закончился не очень хорошо. Но сегодня со мной будет Морган, а комендантский час в связи с фестивалем отложен, так что Отряда Охраны можно не бояться.

– Привет, дорогая моя, – чуть опоздав к началу, я отыскала Морган, которая уже ждала меня на городской площади. – Ну как, объяснишь мне, что мы тут делаем?

– Известно что! – она выразительно кивнула в сторону пёстро одетой толпы. – Используем сие мероприятие по его прямому назначению!

– Ты что же это, совсем отчаялась? Неужели в Ньюкресте не осталось ни одного хорошего парня?

– В моей школе их полным-полно. Только все они возрастом от семи до пятнадцати лет и называют меня «мисс Фирс». Иногда путаются и говорят «миссис», но я их за это не виню. В моём возрасте давно пора быть замужем... Поэтому я решила отложить проверку домашних заданий и в кои-то веки выбраться в люди, – Морган смущённо развела руками.– Что прикажешь делать бедной несчастной одинокой училке, которая понятия не имеет, где ещё можно встретить своего будущего мужа?

– Откуда мне знать? Я-то своего так и не встретила, – слукавила я. Хотя вообще-то мы с Малькольмом и правда не женаты. – Раз у нас такая серьёзная миссия, пойдём-ка выпьем для настроения. Мы же выяснили в прошлый раз, что этот напиток на самом деле действует…

– Ой, давай не надо про прошлый раз, – Морган вслед за мной наливала розовый чай из фонтанчика, – В прошлом разе было много такого, о чём я предпочла бы забыть!

– Ты про первый поцелуй с Вольфом? Да уж, наверное, воспоминание не из приятных…

– Да, да, именно про него!

Отсмеявшись, она опустошила свой стакан. Было видно, что напиток и моя болтовня подняли ей настроение; мазнув губы всё тем же клубничным блеском и выслушав от меня напутственное слово, она отправилась «проявлять инициативу», а я дождалась, пока она отойдёт, и незаметно поставила стакан на столик. Выпить это зелье ещё раз меня ничто не заставит. Стоит только посмотреть, что оно делает с людьми.

Что за несправедливость? Морган умная, красивая и добрая девушка. Я проигрываю ей по всем пунктам, да ещё и никогда не стремилась к семейной жизни – но она сама пришла мне в руки. А к Морган – нет. Малькольм опять бы сказал, что я мыслю как пятнадцатилетка, но разве можно не хотеть счастья для своей подруги и просто хорошего человека? Смотрящий, пусть ей повезёт на этом фестивале. Ведь у многих получилось найти свою судьбу так же, здесь, случайно, так пусть повезёт и ей.

Чтобы не потратить время совсем уж впустую, я решила наконец попробовать знаменитые нигири из фугу. Продавец был, конечно, уже другой, но точно так же называл всех подряд «красавицами», палочки для еды внезапно поддались и я даже смогла ничего не уронить себе на брюки, а само блюдо оказалось довольно любопытным на вкус.

Насладиться едой помешал внезапно подсевший за мой столик бородатый незнакомец. Судя по выражению лица, он уже напился розового чаю и теперь намеревался активно знакомиться.

– Чудесный вечер, не так ли? – он изобразил непринуждённую улыбку.

– Угу, – пару секунд назад я как раз отправила в рот очередной кусочек нигири.

– Знаете, я не первый раз на фестивале и привык выкладывать всё сходу, – доверительно сообщил парень. – Меня зовут Джаред, я живу в Оазис Спрингс и работаю в родительском доме, где слежу за новорождёнными детками, а Вы очень милы и поэтому я посчитал, что неплохо бы нам познакомиться…

– Джаред, простите, – наконец справившись с едой, я смогла прервать его монолог, – но у меня уже есть парень, а сюда я просто пришла с подругой.

– Ага. Я часто это слышу, – усмехнулся Джаред, – Лучше бы отвечали прямо, что я не в Вашем вкусе. Что ж, прошу простить за беспокойство и приятного вечера, мисс!

И отчалил, даже не дав мне ничего сказать в своё оправдание. А зря! Я бы отослала его к Морган, они могли бы и подружиться – с виду-то Джаред вполне ничего, к тому же работает с детьми, плохому человеку такую работу не доверят… Но вижу, что он справился и сам. Заметил Морган у стойки с напитками, где она проверяла своё обаяние на бармене, и кажется, я смутно слышу фразу «Чудесный вечер, не так ли? Знаете, я не первый раз на фестивале…»

Бесцельно бродя по площади, я наткнулась на свадебную арку. Слышала пару историй о парочках, которые поженились прямо тут, в первый же вечер знакомства. Вот чудилы романтические…

А мне всё-таки уже никогда не оценить прелесть этого праздника. Впервые я была здесь подростком, когда думать о любовных делишках было ещё рано, а сейчас для этого уже поздно. Ну и ладно, тоже мне потеря…

– Фух, – Морган плюхнулась рядом со мной на лавочку, где я лениво предавалась размышлениям. – Давненько я не видела столько мужчин разом. Мне надо передохнуть.

– Как тебе Джаред? – с улыбкой поинтересовалась я.

– Он и к тебе успел подкатить? Не-ет, не мой типаж. Болтун и борода у него смешная, – Морган оглянулась. – Кстати, знаешь, кто ещё здесь? Гюнтер Манч!

– Старший брат Вольфа?

– Он самый. Между прочим, мой коллега. Работает в той же школе, что и я. Не дай Смотрящий он кому-нибудь расскажет, что видел меня здесь – сплетен хватит на весь учебный год! «Вы слышали? Морган таскается по вечерам знакомств! В её-то возрасте. Какой позор!» – передразнила она.

– Ну и скажи ему, что пришла сюда ради меня, а я настолько застенчива, что тебе приходится знакомиться с кавалерами самой. Убедительно?

– Не-а. Ни разу, – Морган скептически покачала головой. – Ладно уж, пойду хотя бы для приличия поздороваюсь, а потом уделю внимание остальным парням на этой вечеринке. Должен же быть среди них хоть один привлекательный… который не оказался бы моим бывшим учеником, как вот тот блондин.

– Удачи, – я проводила её взглядом.

Она остановилась поговорить с мужчиной в шляпе и чёрном пальто; я поняла, что это и есть Гюнтер, хотя на первый взгляд с Вольфом в нём не было ничего общего. Как минимум Вольф бы никогда не появился на улице в подобном прикиде… Забавно, ведь и Морган тоже совсем не похожа на свою сестру.

Морган направилась к киоску с едой, Гюнтер, чуть погодя, последовал за ней и остановился чуть в стороне. Смотрит на неё? Или его внимание привлекли сидящие за столиком девушки?

Подруга обернулась, поймала мой взгляд, махнула рукой – мол, всё в порядке. Я ответила симметричным жестом, и, откинувшись на спинку скамейки, загляделась вдаль. Глаза автоматически искали красивые картины. Чего мне не хватает дома и в Ньюкресте, так это вида городских огней на фоне ночных небес с медленно плывущими облаками. И оттенок у неба здесь совсем другой.

Скоро на землю упали первые капли дождя, грозящего вот-вот перерасти в настоящий ливень; люди восприняли это как сигнал к окончанию веселья и начали расходиться, откуда-то появились ребята в школьной форме и принялись дружно убирать фестивальные декорации под командованием своей громкоголосой старосты. Я невольно улыбнулась, глядя на эту картину. Когда-то и мы были на их месте…

– Конец веселью. Пора по домам? – Морган, в отличие от меня, догадалась взять с собой зонтик.

– Личный водитель к Вашим услугам, мисс Фирс. Нашла кого-нибудь?

– Обменялась телефонами с парочкой парней. И одной девчонкой, вдруг пригодится. Посмотрим… Но хотя бы смахнула пыль со своей красоты, элегантности, природного очарования и всего прочего. На работе не приходится часто пользоваться этими штуками, знаешь ли.

Через её плечо я увидела Гюнтера, одиноко стоявшего посреди площади, и предложила:

– Может, подвезём его? Погода не самая приятная, да и он какой-то грустный.

– Он, кажется, за всё время так ни к одной девушке и не подошёл. Я не очень хорошо с ним знакома, – Морган, повернув голову, тоже смотрела на Гюнтера, – но вроде бы нормальный парень. Правда, немного зануда. Подвезём, почему нет…

* * *​

Дождь кончился, едва мы въехали в Винденбург. Морган изъявила желание прогуляться пешком, Гюнтер вызвался её проводить; я высадила своих попутчиков недалеко от дома Фирс и развернулась домой, в обратную сторону, снова мимо площади, где промокшие школьники заканчивали свою работу.

Сколько же усилий тратится людьми всего мира на то, чтобы найти себе пару. Может, и я была бы одним из этих людей, если бы не было Малькольма? Хорошо, что он всё-таки есть. Захотелось сказать ему об этом...

Дома было спокойно. Лилли, наверное, уже спала или тихонько играла в своей комнате – она любит так делать, прикидываясь спящей, если мы заглядываем проведать её.

Малькольм ещё не ложился, засидевшись у компа. На звук открывшейся входной двери он вышел из кабинета и, скрестив руки на груди, уставился на меня.

– Я тут мельком услышал, что сегодня в городе проходил фестиваль романтики. Уж не туда ли ты ездила?

– Глядите-ка. Ты что, ревнуешь?

– Ещё чего!

– Именно туда я и ездила. И, знаешь, вернулась в довольно романтическом настроении.

– Твоё романтическое настроение не подождёт пять минут, пока я схожу в душ?

…но ждать оно категорически отказалось.

Баллы

21,50 было
0,25 за максимальный навык творчества у Лилли
1 за все испробованные блюда из палаток с едой
Итого: 22,75

 

[HoneOnna]

​

Глава 41

Чтобы уговорить Малькольма на поездку в Глиммербрук, мы с Лилли применили целый арсенал разных уловок. Полгода намёков и убалтываний. Жалобные взгляды. Подробный доклад на тему «Да ничего с нами не случится по дороге, ну правда, мы сто раз уже ездили этим путём». Торжественный обет полностью взять на себя обязанности по чистке унитаза и уборке за собаками… В конце концов Лил вытребовала с папы обещание, что он поедет, если она сдаст все экзамены школьной программы на оценку не ниже четвёрки, – что она с блеском и сделала. Малькольм был наш. Уж что-что, а данное дочке слово он бы никогда не нарушил.

Погрузиться в машину всей семьёй, включая собак, было сравнимо по сложности с переездом, когда пришлось везти кучу вещей, да ещё и беременную меня. Но и тогда, и сейчас мы справились.

Как обычно, миссис Гот встретила по всем правилам гостеприимства. Нас радостно приветствовали, помогли перенести вещи в выделенную нам уютную комнату на втором этаже, а после усадили за стол, полный угощений на любой вкус, включая даже лакомства для собак.

Суета сборов, дорога, встреча и посиделки в гостиной с обсуждением всех последних новостей смешались в моей голове в один яркий, разноцветный калейдоскоп событий. Очнуться я смогла только к вечеру, обнаружив себя сидящей на заднем дворе в компании всё той же миссис Гот, на которой сегодня лежала обязанность следить за детьми.

Было тепло и безветренно. Погода, казалось, вновь забыла о том, что существует смена сезонов, и надолго застряла где-то между зимой и летом, с незначительными колебаниями в ту или другую сторону. Природа Глиммербрук с его чистым воздухом и тихим шумом реки настраивала на спокойный и расслабленный лад. Похожее чувство возникает у меня в наших лечебных садах – словно все проблемы остались дома, и я могу просто сидеть и ни о чём не беспокоиться, наслаждаясь приятным вечером и наблюдая, как моя дочка и её друзья пытаются организовать не то какую-то игру, не то театральное представление.

– Почему это я должен быть принцем? – доносился возмущённый голос Томми. – Ну и что, что я мальчик? Я хочу быть волком!

– Потому что Сесси будет принцессой! Все знают, что вы с ней сладкая парочка, – ехидный голос Ханы звучал приглушённо из-за огромной тыквы, которую она надела на голову.

– А я всё равно хочу быть волком! – упрямо твердил залившийся краской Томми.

– Давайте я буду принцем, – предложила Лилли. – А драконом будет мой папа! Паап, – она подбежала к Малькольму, как раз появившемуся на крыльце, и потянула его за руку. – Ты будешь драконом? Пожалуйста-пожалуйста!

– Кто, я? – растерянно переспросил он, но всё же дал дочке увести себя к друзьям. Я спрятала ухмылку, точно зная, что будет дальше. Лил – единственная женщина в мире, которая может вить из Малькольма верёвки, и, если уж она попросила, он сделается хоть принцем, хоть принцессой. Как я вижу по его лицу, идея побыть драконом ему даже нравится.

– Он так её любит, – заметила сидевшая рядом со мной миссис Гот. – Сын Ландграабов... А совсем не похож на Герберта и Нэнси. Твоей малышке повезло иметь такого отца.

Взглянув на неё, я сразу поняла, о чём она думает. Конечно, о мистере Готе.

– Сесси часто спрашивает меня о своём папе, – подтвердила миссис Гот мои мысли. – Она скучает по нему, хоть и совсем его не помнит. Я рассказываю ей, каким он был умным, смелым, честным, как он сделал всё, что мог, чтобы защитить меня и её. Иногда мы вспоминаем его вместе с Кассандрой, когда она бывает здесь…

Из вежливости я не стала спрашивать об Александре. И так понятно, что он, скорее всего, даже не знает, где сейчас его мать… Только сейчас мне пришло в голову, что в доме зелёных и во всём Глиммербрук живут одни семейные пары, и миссис Гот – единственная вдова среди них. И несмотря на то, что вокруг столько людей, ей, вероятно, бывает очень одиноко…

– Мне очень жаль, что мистера Гота нет сейчас с нами, миссис Гот.

– Спасибо, Талли, – она склонила голову. – Кроме тебя, никто уже давно не обращается ко мне «миссис Гот». Это имя словно возвращает меня в прошлое, туда, куда нет возврата… Ты можешь называть меня просто Белла.

– Хорошо, Белла, – я отвернулась, не зная, что ещё сказать, гадая, хочет ли она продолжать разговор о мистере Готе или лучше будет сменить тему. Взгляд упал на бурно обсуждающую что-то группу детей вдалеке, на возвышающуюся среди них фигуру Малькольма, и вдруг перед глазами всплыла очень похожая картинка: сгущающиеся над маленьким парком душные сумерки, тёмный силуэт корабля и играющие на нём дети в зелёных футболках…

– Миссис Гот… Белла, – медленно проговорила я, – Как Вы думаете… Если бы зелёных не забрал Стрейнджервиль. Если бы они остались в СимСити, под защитой мистера Гота... Что бы было тогда?

– Мортимер долго прятал нас, – подумав, сказала Белла. – Потому что боялся, что именно этим всё и кончится. И оказался прав. Но если бы Стрейнджервиля не существовало в природе… Думаю, с наступлением весны необходимость в Центре Изучения бы отпала и нас бы просто отпустили по домам.

– А как же польза, которую зелёные могли бы принести городу?

– Большинство из нас с радостью предложили бы городу свою помощь. Ты же видишь, чем мы заняты здесь, – она развела руками, – Ровно тем же самым, что делали зелёные в Стрейнджервиле, но – по своей воле. Может, кто-то и отказался бы… но Мортимер не стал бы настаивать. Он никогда не был сторонником принуждения.

– Значит, Вы думаете, он не стал бы и создавать новых зелёных, как те, в Стрейнджервиле?

– Зачем же? Посмотри туда, – она показала в ту сторону, откуда слышались весёлые детские крики. – Видишь, сколько их? В отличие от нас, детей из пробирки, они родились естественным путём. Им не нужны никакие учёные, врачи и сложные медицинские процедуры. Достаточно лишь акта любви между мужчиной и женщиной.

– Суприя сказала, что те дети – надругательство над замыслом природы, – я помолчала, припоминая давний разговор. – И она не собирается делать ничего, чтобы помочь им.

– Мне кажется, «надругательство» звучит слишком уж категорично. Но и Суприю можно понять. Эта община – её дом, её душа, дело её жизни, и она не желает ставить его под угрозу. Суприя много сделала для общины, и за это мы прощаем ей то, что в своих взглядах она часто несколько… радикальна.

– Кому как не мне об этом знать! Мы с ней всего-то один раз поспорили, и с тех пор она едва со мной здоровается.

– Не сердись на неё, Талли. Она уже немолода, – Белла коснулась волос, намекая на обычную для зелёных седину мутно-коричневого цвета, – В таком возрасте как никогда сложно менять свои привычки и убеждения.

Я хотела было возразить, что и я уже давно не девочка, но все только и делают, что предлагают мне начать думать как-нибудь по-другому. Но решила промолчать. Белла мало изменилась за время, проведённое ею в Глиммербрук, – всё так же уклоняется от конфликтов, умело сглаживая острые углы, избегает говорить о людях в резких выражениях и не встаёт ни на чью сторону. А мне, чтобы перестать крутить в голове одни и те же мысли, достаточно было бы всего лишь поговорить с кем-то согласным со мной. Ну неужели я хочу слишком многого?

За нашими спинами в окно изнутри постучалась Саммер, жестом позвала Беллу, и та, учтиво извинившись передо мной, скрылась в доме. Про себя я отметила, что надзор за детьми она молчаливо делегировала Малькольму, и порадовалась этому. Они ему доверяют.

Захотелось прогуляться. Я прошлась туда-сюда вдоль дома, краем глаза поглядывая на то, как Малькольм летает, рычит и дышит пламенем, а Лилли отважно с ним сражается, а потом свернула на тропинку, ведущую к реке.

Ночь всегда спускалась на Глиммербрук очень быстро, буквально в считанные минуты, и такой темноты, как здесь, я больше нигде не видела. Она была плотная, почти осязаемая, и здешние фонари были против неё бессильны.

Вдали, ниже по течению, что-то сияло, и я, как мотылёк, неосознанно пошла в направлении источника света. Это оказалось дерево, ярко-белое, будто сделанное из неоновых трубок. Я слегка тронула ветвь, коснулась листьев. Живое. Маги постарались?

– Что, нравится? – послышался чей-то голос, и через миг лицо его обладательницы вынырнуло из темноты. Грэйс, легка на помине.

– Ага. Твоих рук дело?

– Моих, – кивнула волшебница. – Темновато тут, а этой дорогой мы пользуемся часто. Ты какими судьбами здесь? Привезла дочку погостить?

– Да, сегодня приехали. А ты… – я замялась, не зная, стоит ли спрашивать о делах человека, с которым я почти не знакома.

– С той стороны иду, – Грэйс махнула рукой куда-то назад и вбок, – Хотела закупиться ингредиентами для зелий, но ничего стоящего сегодня не завезли.

Я не поняла, о какой той стороне она говорит, но вежливо кивнула. Грэйс, видимо, ждала вопросов, а не дождавшись, нахмурилась.

– Ты что такая унылая? – спросила она. – Из-за Суприи, что ли? Я слышала, вы в ссоре.

– Мы не в ссоре. Просто поспорили…

– Так для неё это одно и то же. Что ж, добро пожаловать в клуб попавших в немилость! Я, кстати, его возглавляю, – она дружески похлопала меня по плечу. – Да не парься ты так. Это она пусть не спит ночами из-за того, что опять кто-то с ней не согласен.

– Да я и не… Слушай, Грэйс, – вдруг осенило меня, – У Сильвана наверняка осталась копия тех данных, которые он передал нам тогда?

– Наверняка. Зная его, я уверена в этом. Только тебе что с того?

– Они мне нужны. Суприя мне ничего не расскажет, а я хочу… знать.

– Я не могу тебе помогать, – Грэйс отрицательно покачала головой. – Забыла? Маги не должны вмешиваться в жизнь людей. Вы сами по себе, мы сами по себе.

– А если это будет дело жизни и смерти? Если человек будет умирать у тебя на глазах, ты всё равно ничего не сделаешь?

– Ой, не приплетай сюда драматические сюжеты. Это не дело жизни и смерти, а дело чьего-то любопытного носа. Зачем тебе эти данные? – она скрестила руки на груди.

– Мне это нужно. Нужно знать. Раз уж я не могу ничего поделать, то хочу хотя бы знать, что происходит.

Это было правдой, и мои слова как будто бы повисли между нами в воздухе. Грэйс долго изучала меня взглядом, по которому невозможно было понять её мысли. Стало очень тихо, настолько тихо, что я услышала гулкие удары собственного сердца. Её ответ так важен для меня?

– Вообще-то есть одна лазейка, – произнесла она наконец, – Один древний магический закон, о котором мало кто помнит. Мы больше им не пользуемся, но технически, его никто не отменял... В общем, согласно этому закону, маг может оказать услугу человеку, если тот даст ему что-то взамен. Что-то нужное этому магу. Но что именно это может быть, человек должен догадаться сам. Без подсказок. Ты готова на такой обмен?

Готова ли я? Она ещё спрашивает!

Теперь пришла моя очередь надолго задуматься, глядя на свою собеседницу. Что я знаю о Грэйс? Да практически ничего. Из всех наших с ней разговоров, которых и было-то всего ничего, память выуживала лишь общие сведения – она маг, но родом не из Глиммербрук (а откуда?..), у неё есть муж Томакс и, вроде бы, двое детей (какого они хотя бы пола?..), она любит старые фильмы, она не очень хороша в заклинаниях, но превосходно варит зелья… Зелья. Не знаю, из чего они делаются, но это хоть какая-то зацепка.

– Ты сказала, что твой поход на рынок был неудачным, – начала я, внимательно следя за реакцией волшебницы, – У меня дома много чего растёт. Может, посмотришь?

– Сомневаюсь, что у тебя найдётся что-то, чего нет в теплицах зелёных. Но, если настаиваешь, – Грэйс пожала плечами. – Пошли, почему бы и да. Сделаем это сейчас?

– Сейчас. Пока все заняты.

Несколько секунд спустя мы уже стояли рядом с моим домом.

Странно видеть его таким пустым и безжизненным. Не светятся окна, собаки не выбегают навстречу, не слышно диких звуков скрипки Лил…

– Красиво живёшь, – Грэйс тем временем разглядывала дом и окрестности, – Целый замок.

– Малькольм занимался им несколько месяцев. Я тогда была беременна и не принимала участия. Но сказала то же самое, когда впервые увидела всё это, – я украдкой улыбнулась, вспоминая.

– А ты молодец. Правильного мужика себе выбрала, – одобрила Грэйс, следуя за мной в теплицу.

Войдя, я машинально прошлась между рядами цветов и фруктов, оценивая состояние сада. Все растения здоровы и выглядят отлично, но вот что из этого может понадобиться волшебнице?

Я вопросительно посмотрела на неё, но она только помотала головой.

– Подсказывать запрещено. Ты должна предложить что-нибудь сама.

– Ну хотя бы задай направление! Я ведь даже не представляю, из чего готовятся волшебные зелья.

– Нельзя. Правила есть правила, – и Грэйс отошла в сторону, давая понять, что упрашивать бесполезно.

Я почувствовала себя глупо. У меня и правда нет для неё ничего необычного. Розы, яблоки, виноград, кусты перцев и помидор… Денежное дерево? Возможно. Оставлю эту идею напоследок. У Малькольма каждый плод на счету, и он точно заметит недостачу. Что ещё?

Взгляд упал на неприметный цветок в углу теплицы. Кажется, это результат какого-то из моих экспериментов по скрещиванию. Результат не особенно удачный, получившееся растение не плодоносило и не годилось в пищу в качестве приправы, и я оставила его расти в теплице только из-за необычного внешнего вида: белая сердцевина цветка напоминала человеческий череп.

А, была не была. Не подойдёт это, значит, попробую денежное дерево. Я сорвала странный цветок и протянула его Грэйс.

– Вот. Надеюсь, тебе он пригодится.

Я ожидала какой угодно реакции – насмешки, скепсиса, возможно, вялого согласия, но Грэйс меня удивила. Её лицо неожиданно приняло такое выражение, будто я преподношу ей чемодан симолеонов, не меньше.

– Слава Смотрящему, догадалась. Чёрт, я даже болела за тебя! – она приняла цветок, придирчиво оглядела его со всех сторон, потёрла лепесток пальцами. – Настоящий. Я его ещё с порога заприметила. Какого он вообще делает у тебя в теплице? Ты хоть знаешь, что это?

– Что-то интересное?

– Цветок смерти, – пояснила волшебница, – Крайне редкая вещь, и лучше тебе не знать, как его используют.

– Так я угадала? – переспросила я с плохо скрываемым ликованием в голосе.

– Попала в самую точку. Теперь между нами заключён магический контракт, – Грэйс аккуратно спрятала цветок во внутренний карман куртки. – Жди здесь. Скоро я вернусь и принесу то, что ты просила. – И, не успела я моргнуть, как она исчезла.

Чтобы не томиться ожиданием, я принялась пропалывать сорняки, с особой осторожностью обращаясь с цветком смерти. Вот кто бы мог подумать. Может быть, это судьба? То, что он появился именно в моей теплице, и именно сейчас, когда оказался так нужен, – не является ли это знаком свыше, говорящим о том, что я на верном пути?..

«Или на очень-очень НЕ верном, – прозвучало в голове, – Верные пути не начинаются с нечта под названием «цветок смерти».

Это ничего не значит. Всего лишь название.
Что-то Грэйс долго нет. Я зашла в дом, заглянула в комнаты, проверила, не капает ли сантехника и не забыли ли мы выключить ночники. Прилегла на диван в гостиной. Всё в порядке. Только стоит непривычная тишина, какой здесь никогда не было. После многолюдного дома зелёных она кажется прямо-таки оглушительной. Жуткой.

«Мёртвой.»

Да что это за мысли всплывают у меня в голове? От них становилось не по себе. Когда вернулась Грэйс, от облегчения я едва не бросилась к ней с объятиями.

– А вот и я, – она передала мне флэшку, – Сильван, конечно же, оставил себе копию. Держи. И не проболтайся, где взяла.

– Спасибо, – я сжала флэшку в руке, ощущая, как радость сменяется нетерпением.

– Ай, да не за что, – отмахнулась Грэйс. – Нравишься ты мне, Талли. И поэтому от всего сердца предупреждаю – не суйся в это дело. Узнай, что хотела, и закончи. А то натворишь что-нибудь, а мне потом чувствовать себя виноватой.

– Думаешь, ломанусь спасать зелёных в одиночку? – грустно усмехнулась я. – Ты переоцениваешь мою самоуверенность.

– Ничего не знаю и знать не хочу. Уговор выполнен, я тебя предупредила и моя совесть чиста, – и она шагнула ко мне. – Возвращаемся?

Как я предполагала, моего отсутствия не заметили. Почти все, в том числе и утомлённый представлением Малькольм, легли спать; лишь дети заигрались до самой ночи, но мы не стали их разгонять, понимая, как им хочется провести побольше времени вместе.

На кухне Рози выпрашивала кусочек еды у Беллы, только сейчас нашедшей время поужинать. Зря старается собачка… То, что едят на ужин зелёные, точно не придётся ей по вкусу.

Белла пожелала мне спокойной ночи, я ответила тем же, и на душе стало чуть спокойнее. Заветная флэшка была убрана в дальний карман и забыта, насколько я могла о ней забыть, до конца каникул. Шанс изучить информацию представился мне только по возвращении в Ньюкрест, когда наш дом снова ожил и мы окунулись в повседневные дела, каждый в свои.

Целый час ушёл на то, чтобы просто прочитать доставшиеся мне файлы. Ещё столько же – чтобы сопоставить их друг с другом и понять, что к чему. Я давно отвыкла проводить столько времени за компом, глаза устали, но картинка начинала складываться.

Оказывается, попытки создания второго поколения зелёных начались очень давно, чуть ли не сразу же, как первое прибыло в Стрейнджервиль. Обычного ЭКО, как делают в родительских домах, было недостаточно: второе поколение должно было быть более одарённым, более сильным и живучим, и эти двенадцать детей стоили учёным большого количества провальных попыток. Я с интересом читала описания экспериментов, в которых дети обозначались номерами, начинающимися с В: ВХ1, ВХ2 (девочки), ВY1, ВY2 (мальчики) и так далее. Все они уже в семилетнем возрасте не уступали объекту АХ4, под которым имелась в виду Элис Спенсер-Ким, играющая в экспериментах роль некой отправной точки, образца, с которым сравнивались результаты остальных.

Свойственной зелёным телепатией они не обладали. Ни один из них. Учёными было высказано предположение, что необходимым условием для формирования этой способности является связь матери и ребёнка во время беременности, и у меня неприятно похолодело внутри от предчувствия того, что могло случиться дальше.

Они не могли не проверить эту гипотезу. А из известных им зелёных детородного возраста в живых осталась только одна – Элис…

Но тут, кажется, в дело вмешалась сама природа. У Элис действительно родился ребёнок, фигурирующий в некоторых экспериментах под шифром CY1, вот только никаким зелёным он не был. Самый обыкновенный мальчик. Позже в файлах я нашла две фотографии (одна личная, вторая в семейном кругу) и имя: Тимоти Кахилл.

Фамилией «Кахилл» были подписаны почти все отчёты и служебные распоряжения – кроме тех, где в конце значилось «Сигворт». Нередко в конце документа стояли обе подписи сразу. И то, и другое имя звучит знакомо… Криста Сигворт – так звали девочку, которая давным-давно купила мой дом в Бриндлтон-Бей. Она упоминала, что её отец работает с зелёными и, должно быть, это он и есть. А Кахилл… нет, не помню.

Я долго рассматривала фотографию. Энтони Кахилл*, учёный, один из двух руководителей проекта, Элис, наконец-то без дурацкой форменной зелёной футболки, и Тимоти, стоящий за спинами родителей. Они выглядят счастливыми. Могло ли получиться так, что испытатель и испытуемый полюбили друг друга? Хочется верить, что Элис наконец обрела семейное счастье и находится под защитой этого Кахилла, который не даст её в обиду.

В последних по хронологии документах упоминался некий объект D1 и его предполагаемое влияние на зелёных, но по расплывчатым формулировкам отчёта сложно было понять, о чём идёт речь – не то новое изобретение, не то какой-то связанный с зелёными побочный проект. В конце содержалась рекомендация продолжить исследования в этом направлении, и больше ничего. Ладно… В целом информации, конечно, маловато, но больше мне взять неоткуда. Грэйс и так мне очень сильно помогла.

В кабинет зашёл Малькольм, и мне пришлось поспешно убрать с экрана текст отчёта.

– Что делаешь? – поинтересовался он. После поездки у него держится хорошее настроение. Можно сказать, ему даже понравилось у зелёных, хоть он и вынужден был общаться с людьми, и даже, о ужас, разговаривать с Беллой Гот.

– Да так… Ерунду всякую читаю, – я состроила скучающую гримасу. И заговорила о другом. Знаю я, что скажет Малькольм, если узнает, что я опять смотрю в сторону Стрейнджервиля!

Но пока с меня и правда достаточно. Нужно убедить свой ненасытный мозг, что пора остановиться… хотя бы на какое-то время.

Примечание

Энтони Кахилл - сын Джорджа Кахилла и Элис Мартин. У них ещё дочь есть, но то отдельная история)

Баллы

22,75 было
0,25 за друга №19 (Грэйс Ананси)
0,25 за максимальный навык общения у Лилли
Итого 23,25

 

[HoneOnna]

​

Глава 42

К документам я возвращалась ещё не единожды. Открывала, перечитывала в надежде, что выплывет какая-нибудь незамеченная ранее деталь, подчёркивала наиболее значимые места. Всё – тайком, хранить их на компьютере было нельзя. Малькольм не отличается любопытством, но любые запароленные файлы пробуждают в нём хакерский азарт. Сама видела – узнает про какой-нибудь суперсекретный сервер и тут же загорается, как лампочка, честное слово.

Но время шло, и зелёные постепенно переставали быть моей идеей-фикс. Думать об одном и то же, постоянно напоминать себе о собственном бессилии – удовольствие ниже среднего… Это дело уходило на второй план, становясь для меня чем-то вроде папки со старыми школьными фотографиями. Мало кто держит такие на рабочем столе, но время от времени хочется пересмотреть их, чтобы ненадолго вырваться из ежедневной рутины, испытать приятную печаль и тихонько вздохнуть о несбывшемся.

Конечно же, мне было чем заняться и без этого, всегда было. Всё так же требовали внимания семья, дом и ферма, да и друзья обо мне не забывали. Часто писала Морган, Диего зазывал на встречи в галерее, иногда Кассандра или Катарина приглашали выбраться на рынок или просто заехать в гости. Даже Вольф пару раз внезапно объявлялся, а потом так же внезапно пропадал.

Лилли, умничка, училась на одни пятёрки. Мы старались оценивать её объективно (я специально выпросила у Морган учебные планы начальной школы, якобы ради интереса), и всё же я уверена, что даже самая свирепая учительница не нашла бы повода придраться к её успеваемости.

Я знаю, иногда она очень устаёт. Но это ещё один урок, который всем нам преподали в школе: не всё в жизни даётся легко и без усилий.

Лил редко капризничает, несмотря на усталость, – сказывается тот факт, что большую часть жизни она общается с нами, со взрослыми. Чаще всего она и сама ведёт себя как маленькая взрослая, рассудительно и спокойно, но – далеко не всегда! Возьмёт и однажды вдруг заявит за обедом, что хочет стать ниндзя («зелёные ведь должны прятаться, и ниндзя тоже!»), и я рассказываю ей всё, что знаю об этих разведчиках прошлого.

В семь лет она мечтала быть художником, как мама. В восемь увлеклась музыкой и давала концерты за домом. В роли зрителей выступали деревья и собаки; ничего не знаю по поводу первых, но собакам нравилось.

В десять Лил решила стать «звериным доктором» и налегла на биологию и анатомию, а по вечерам старательно поила плюшевого мишку микстурами собственного изготовления.

С животными она и правда отлично ладит. Все наши собаки – персоны с характером, привыкшие к свободе и полному отсутствию дрессировки, но каким-то чудом Лилли удаётся найти с ними общий язык. Под её руководством даже непослушная Рози выучилась хоть каким-то правилам поведения.

Я давно не помню свой собственный возраст и отсчитываю время по дням рождения дочки. Одиннадцать. Двенадцать. Тринадцать. Не верится. Вот уже совсем скоро ей будет столько же лет, сколько было мне, когда я потеряла бабушку и вернулась в Бриндлтон-Бей. Здравствуй, подростковый кризис со всеми его прелестями – с одной стороны любимые детские книжки и игры в куклы, а с другой споры с родителями по поводу выкрученной на максимум громкости радио. Пора подарить ей наушники.

На сегодняшний день у меня был запланирован визит к постоянным покупателям, семье Гринберг из СимСити, жившим в пригороде под названием Эвергрин Харбор. Когда-то он был заброшен, как и все подобные ему промышленные районы, в которых имелось больше всего заводов и фабрик; не так давно было принято решение возродить Эвергрин, началось масштабное строительство, а вскоре появились и первые жители. Съезжалась сюда в основном полная энтузиазма молодёжь с активной жизненной позицией и крепким здоровьем – рыжеватый смог над районом всё ещё был иногда заметен.

Гринберги вышли на меня сами после того, как кто-то по старой памяти присоветовал им мою ферму. Семейство у них немаленькое – Нокс Гринберг, его жена Тина и их сын, да ещё дети от первого брака, да ещё младшие братья Нокса, и все они помешаны на экологически чистых продуктах, так что я езжу к ним едва ли не каждые выходные.

Жилище Гринбергов выглядит своеобразно. Я даже показывала фотографию Диего, который долго крутил её под разными углами, рассматривая, и наконец пришёл к выводу, что данный образец архитектурного искусства символизирует открытость и готовность стоить новое будущее.

Каждый раз Нокс приглашает меня на чай, и каждый раз после краткого обмена мнениями о погоде читает мне целую лекцию о том, как важно беречь окружающую среду, сортировать мусор для переработки, грамотно утилизировать отходы и всякое такое. Он, похоже, считает нужным просветить об этом всех вокруг, особенно людей из деревень (где я, по легенде, живу), которые, по его мнению, совсем не в курсе новейших достижений в области переработки и вторичного использования.

Иногда от Нокса действительно можно узнать что-то полезное, но дольше получаса его речей я не выдержала ни разу. Вот и в этот раз, пока он распространялся на любимую тему, я с намёком посматривала на часы и пыталась выгадать подходящий момент, чтобы попрощаться. И вдруг лицо Нокса, который до этого жаловался на невозможно грязный воздух Эвергрин, приняло воодушевлённое выражение.

– Но теперь-то всё должно пойти на лад, – сообщил он, – К нам прибыли зелёные, и скоро здесь будет дышаться так же легко, как у вас за городом.

Когда смысл его слов дошёл до меня, сперва я подумала, что ослышалась. Зелёные? В Эвергрин Харбор? Дар речи куда-то пропал, я растерянно захлопала ресницами, и Нокс снисходительно улыбнулся.

– Зелёные – это люди с необычными способностями, – объяснил он, – Они умеют очищать воздух лучше всяких фильтров и, по слухам, могут разговаривать с растениями…

– Я знаю о зелёных, – перебила я, – Но… что они делают в Эвергрин?

– Как что? Помогают нам, – сказал Нокс, будто речь шла о чём-то самом собой разумеющемся. – Приехали прямиком из Стрейнджервиля.

– Но в новостях об этом ничего не было!

– Об этом в новостях и не напишут. Пока это экспериментальный проект. Если всё получится, тогда… – развёл он руками. – Стрейнджервиль, вроде как, предложил Ньюкресту и СимСити помощь в лице зелёных. Не бесплатно, конечно, и я слышал, что нулей в уплаченной сумме больше, чем пальцев на руках… Но если зелёные настолько умелые, как о них говорят, то дело того стоит.

Уже покинув дом Гринбергов, я запоздало сообразила, что надо было спросить Нокса, где поселились зелёные.

Теперь придётся искать самой, попутно пытаясь уложить новости в голове.

Вот оно что. В Стрейнджервиле вовсе не собирались оставлять всех зелёных себе. Вместо этого их, можно сказать, сдали в аренду за большие деньги, что ненамного лучше. В СимСити они, возможно, будут свободны от круглосуточного надзора, но всё равно – это ведь самое настоящее рабство!

Дождь, собиравшийся с самого утра, застал меня прямо посреди площади, прилегавшей к бывшему зданию речного вокзала. Недолго думая, я бросилась к нему: не хотелось промокнуть до нитки, и к тому же после такого смога химический состав эвергриновских дождей как-то не вызывает доверия.

Внутри было холодно, сыро, ужасно намусорено, и, глядя на сваленные тут и там кучи барахла, я разозлилась. Понятно, что здание давно заброшено и неизвестно, когда его снова начнут использовать, но это же не повод вести себя по-свински! Нет, этому району явно нужны такие, как Нокс.

Со второго этажа послышались какие-то звуки. Я прислушалась: словно бы поёт женщина. Песня мне незнакома, но мелодия приятная, да и голос неплохой. Кто это может петь в заброшенном вокзале по вечерам?

Ноги сами повели наверх. Неизвестная певица смолкла, вероятно, услышав мои шаги; войдя в помещение, я встретила её настороженный взгляд и замерла на месте, не веря глазам. Зелёная!

Детям из Стрейнджервиля должно быть сейчас по пятнадцать лет. Но если моя Лил в свои тринадцать выглядела ещё совсем ребёнком, то сейчас перед собой я видела уже не девочку – девушку, смущённо смотревшую на меня, будто я застигла её за чем-то неприличным. Ах, да… Так ведь оно и есть. Живя на отшибе от цивилизации по своим собственным правилам, я успела об этом забыть. Мурлыкать себе под нос прицепившийся мотивчик – нормально. Петь как эта девушка, громко, отдаваясь этому занятию всей душой – неприлично.

Она не делала попыток убежать, просто стояла и будто ждала от меня каких-то действий. Тишина требовала что-то сказать, и я дружелюбно улыбнулась ей.

– Привет.

– Здравствуйте, – откликнулась она, и наши слова отразились от стен гулким эхом.

– Извини, если я помешала тебе. Ты хорошо поёшь.

– Спасибо, – казалось, она только смутилась ещё больше.

Однажды я уже смогла подружиться с нелюдимой, застенчивой девочкой с нетипичными для её возраста интересами, поделившись с ней секретом о том, что и сама я увлекаюсь кое-чем странным. Может, получится и на этот раз?

– Ты можешь продолжать. Я собиралась порисовать здесь немного, но раз это место уже занято, пойду наружу, – и я, кивнув ей напоследок, действительно вышла из комнаты на большой крытый балкон. Закат, кстати говоря, выдался живописный и действительно стоил эскиза или хотя бы качественной фотографии...

– А Вы… м-м… умеете рисовать? – прозвучало за спиной через несколько секунд, и я не удержалась от довольной улыбки. Сработало.

– Ну да, балуюсь на досуге, – отозвалась я с наигранной беззаботностью в голосе. Страшно хотелось узнать о ней побольше, но нужно сдержаться, чтобы не напугать её.

– А можно посмотреть?

– Конечно, – я достала телефон, она подошла поближе. Я показала ей несколько рисунков со своего сайта, параллельно рассказывая о том, что за места и люди на них изображены; девушка с любопытством смотрела на экран, не отрываясь. Я тем временем украдкой вглядывалась в её лицо, отыскивая в нём черты кого-то из тех, кого я знала. Её зелёные глаза – до боли знакомого оттенка, такого же, как у Малькольма. Неужели её биологическая мать – Нэнси Ландграаб?..

– Очень красиво, – похвалила она, – Я тоже рисовала, когда была маленькая, но получались только какие-то каракули. А у Вас всё как настоящее…

– Зато я петь не умею, а у тебя чудесно выходит. Как тебя зовут?

– Шестая Кахилл. Я люблю петь… – она покосилась на меня: не буду ли я ругать её? – Я прихожу сюда, потому что здесь такое красивое эхо.

– Здесь и правда интересная акустика, – поддержала я, про себя негодуя. Им даже человеческих имён не дали! – А моё имя Талли Рэйв.

– Я Вас раньше здесь не видела.

– А я и не отсюда. Я живу далеко, поэтому мало знаю о… О таких, как ты.

– Это ничего! – весело сказала Шестая, наконец улыбнувшись. – Здесь никогда не видели таких, как мы, и нас постоянно о чём-нибудь спрашивают. Всем интересно, правда ли мы можем разговаривать с растениями.

– Вообще-то я хотела спросить о другом, – я даже разволновалась, – Вам не запрещено выходить из дома и идти куда вздумается?

– Теперь нет, – она немного удивилась вопросу. – Это когда мы жили в Стрейнджервиле, нельзя было гулять без взрослых. А теперь у нас на дверях стоят такие датчики, не знаю, как они правильно называются… Они отмечают, когда мы уходим и когда приходим. Но до комендантского часа можно ходить куда угодно!

– И в доме за вами не следят? – осторожно поинтересовалась я.

– Второй думает, что следят. Когда мы переехали, то даже искали скрытые камеры, но ничего не нашли. Поэтому по вечерам мы делаем что хотим – можно читать, можно сидеть в интернете, и даже рисовать, наверное, можно… Мне нравится гулять.

– В такую погоду и не погуляешь как следует, – заметила я, понемногу успокаиваясь. По её описанию всё не так уж и плохо. Даже похоже на мою собственную жизнь, когда я была подростком. – Можно промокнуть и простыть.

– А я люблю дождь, – доверчиво сказала Шестая. – И простудами мы не болеем. И вообще почти ничем. Только однажды в детстве мы все заразились чем-то… Но нас вылечили, и с тех пор мы ни разу больше не болели.

– Что это была за болезнь? – я вновь напряглась.

– Я не помню, – она потёрла лоб, точно у неё внезапно заболела голова. – У нас были какие-то припадки, и когда мы выздоровели, то всё забыли. Не бойтесь, – она по-своему истолковала тревогу на моём лице, – для людей это не заразно. Врачи потом сказали, что этой болезнью болеют только зелёные.

Болезнь, которой болеют только зелёные. Этого мне только и не хватало, учитывая, что моя дочь, и муж, и половина друзей – зелёные!

– Мне, наверное, уже пора, – Шестая с беспокойством посмотрела на темнеющие улицы, где уже загорелись фонари, – До свидания, миссис Рэйв.

– До свидания, – машинально ответила я. Она ушла, оставив меня наедине с этим давно забытым чувством. Оно заворочалось где-то в области солнечного сплетения, как просыпающаяся змея, развернуло свои кольца, поднялось в голову и зашептало бессвязно: что-то происходит, надо что-то делать, куда-то бежать, искать…

Борьба с проклятой змеёй отняла все силы. Обратную дорогу я не запомнила. Дома наткнулась на Лилли, которая зачем-то рисовала прямо на ковре, но у меня даже не возникло желания отчитать её. Хотелось только лечь и заснуть.

Но сон не шёл, как я ни старалась крепко закрыть глаза. Вместо этого – мысли, одна за другой: что за болезнь, которой подвержены только зелёные? Насколько она опасна? Что мне делать, если заболеет кто-то из Глиммербрук или из моей семьи? Что, если, поговорив с Шестой, я заразилась и прямо сейчас ношу в организме угрозу для своих ничего не подозревающих близких?

Стало тяжело дышать. Голова пошла кругом, а через час меня начало ещё и знобить. Наверное, всё-таки простыла под этим дождём, будь он неладен. Здоровье-то у меня уже совсем не то, что в молодости.

Я заставила себя выпить кружку горячего чая и, вернувшись в спальню, поплотнее закуталась в одеяло. Озноб прошёл, но бессонница никуда не делась, и я проворочалась в постели почти до самого утра, бессмысленно пялясь в потолок. Рядом безмятежно посапывал Малькольм; сдавшись, я тихонько выбралась из-под его руки, спустилась вниз и вышла на улицу.

Эх, жизнь моя жестянка, опять всё начинается заново. Снова неизвестно сколько метаться по дому, со своими сомнениями, со своей жаждой действия, со своим чувством бесполезности и бессилия, пытаясь забыться и доставая всех окружающих. А ведь только всё наладилось, а.

Вздохнув, я достала телефон, набрала номер и, дождавшись ответа, простонала в трубку:

– Грэйс, мне нужна твоя помощь...

– Ты с ума сошла, подруга?! – донёсся её раздражённый голос. – Полпятого утра, я сплю! Это не может подождать?

– Наверное, может… Прости, пожалуйста! Прошу, позвони мне днём, это правда очень важно!

– Да чёрт с тобой, всё равно уже разбудила, – Грэйс зевнула. – По тону слышу, что у тебя опять шило в заднице взыграло. Что стряслось?

Я сбивчиво рассказала ей о сегодняшней встрече с Шестой и о своих опасениях. Молчание Грэйс становилось всё более скептическим, и к концу своей истории я уже догадывалась, каков будет ответ.

– Всё это, конечно, ужасно интересно, но я думала, мы договорились, что я в твоих развлечениях больше не участвую. Лазейки лазейками, но, если кто-нибудь узнает о наших с тобой делишках, мне очень сильно влетит. Вплоть до изгнания из магического сообщества и лишения дара. А я, знаешь ли, рассчитываю на спокойную старость безо всяких встрясок!

– Тогда я не знаю, что мне делать, – в отчаянии произнесла я. – Если не ты, то никто мне не поможет.

– Есть один такой же безбашенный на примете, – подумав, сказала Грэйс. – Повиси минутку на линии. Попробую с ним связаться.

– Висю, – безропотно согласилась я, и в трубке воцарилась тишина.

Минута, другая, третья. Я бездумно бродила по полянке за теплицей, когда вдруг заметила у дома мужскую фигуру, быстро движущуюся мне навстречу. Сердце сдавила паника – это был не Малькольм! А других мужчин в радиусе нескольких километров быть не должно!

– Ты тут? – раздался в телефоне голос Грэйс, который я от страха едва слышала. – Встречай, он должен быть уже у тебя. Отныне все дела решай с ним, он тот, кто тебе нужен. Удачных вам авантюр и желаю не умереть молодыми, – и она отключилась, не дожидаясь ответа.

Мужчина тем временем приблизился, и я тут же его узнала.

– Приветствую, – Сильван сделал непонятный жест рукой, то ли взмахнув, то ли по-военному отдав честь, – Грэйс сказала, нужна моя помощь. Я готов.

Баллы

23,25 было
0,25 за пятёрку Лилли в младшей школе
0,5 за достижение Лилли ЖЦ "Творческое дарование"
0,25 за максимальный навык интеллекта у Лилли
Итого: 24,25

 

[HoneOnna]

​

​

Глава 43

Тут же, сидя на лавочке за домом, я ввела Сильвана в курс дела. Рассказала всё с самого начала, пожалуй, даже больше, чем нужно, – про свою работу с зелёными, про знакомство с Малькольмом, про рождение Лилли… Он слушал, не перебивая, кивал и иногда на секунду опускал глаза, задумывался о чём-то.

– …вот поэтому мне и нужна твоя помощь, – завершила я своё повествование, – Это моя семья, понимаешь? Да я спать не смогу спокойно, зная, что им грозит опасность!

– От меня требуется добыть информацию об этой болезни, так? – уточнил он.

– И о том, как её лечить. И что она из себя представляет. И вообще, чем больше данных, тем лучше. Я знаю, чем тебе это грозит, – добавила я. – Знаю, что за помощь людям могут исключить из магического сообщества и лишить дара. Поэтому…

– Лишить дара? – рассмеялся Сильван. – Меня? Хотел бы я на это посмотреть! Талли, Вы знаете, кто мои родители?

– Грэйс говорила, в вашем мире они были что-то типа аристократов …

– Магистры. Это называется магистры, – поправил он. – Если не цепляться за подробности, то магия – часть моей сути, и меня проще убить, чем лишить её. А что касается магического сообщества, то шло бы оно тёмным лесом. Кучка застрявших в каменном веке неудачников, которые боятся высунуть нос из своего розово-радужного мирка. Жду не дождусь, когда меня исключат – не придётся таскаться на их сборища…

– И всё-таки я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были проблемы. Я знаю ваши законы, по которым я должна что-то предложить тебе. Пока не представляю что, но, если ты расскажешь о себе немного…

– Всё, что я могу рассказать в этой связи – симолеоны я люблю больше, чем сушёных насекомых! – он вновь хохотнул. – Пусть будет… скажем, пятьдесят тысяч. Устроит?

– Сколько-сколько?! – изумилась я. – Да на эти деньги можно два дома купить и ещё останется!

– Возможно, так я и поступлю, – не смутился Сильван. – Но я знаю, за что беру такие суммы. Вы просите информацию, а я могу дать больше. Я могу хоть сейчас доставить Вас в лабораторию, прямо на место событий, и Вы увидите всё своими глазами.

– А… разве туда пускают посторонних? – я тут же забыла о деньгах. Представилась огромная бронированная дверь, с металлоискателем и двумя военными на входе, которые проверяют каждого входящего сканерами сетчатки глаза и отпечатка пальца.

– Не могу ответить на этот вопрос, потому что никому из посторонних не придёт в башку туда завалиться, – усмехнулся мой собеседник. – Лаборатория пустует с тех пор, как разъехались зелёные. И, насколько мне известно, все важные бумажки остались там.

– Не может быть. Что, совсем пустует? А как же охрана? Камеры? Датчики движения?

– Ничего. Снаружи стоят наблюдательные вышки, но только для вида. Отпугивают особо любопытных.

– Откуда ты знаешь? – я жадно впитывала информацию. – От Памелы Розвелл?

– Пэм давно в прошлом, – равнодушно сказал Сильван. – Женщина с властным характером – то ещё испытание. Мой новый источник – Одра Сигворт, дочь Дилана Сигворта, бывшего руководителя проекта. Я, разумеется, имел честь познакомиться и с ним. Умнейший джентльмен, но слегка того. По словам Одры, время от времени посещает пустую лабораторию и торчит там чуть не целый день. Видать, возраст, ностальгия… – он закатил глаза, намекая, что уж ему-то до подобных выходок ещё далеко. – Так что? Отправимся сейчас?

– Не сейчас, – я подняла взгляд на пока ещё тёмные окна второго этажа. – Дочка скоро проснётся.

– Ответственная мать семейства? Понимаю, – со смешком произнёс Сильван. – Ну что, тогда свистите, как будете готовы... морально и материально. Пятьдесят процентов, так уж и быть, после завершения дела.

Он поднялся со скамейки, готовясь уходить.

– Сегодня, в два часа, – быстро сказала я, опасаясь того, что, если отложу надолго – ситуация снова как-нибудь изменится и всё пойдёт наперекосяк. – Малькольм в это время обычно занят в теплице, а Лил как раз пойдёт гулять после уроков. Только не приходи больше сюда, мои домашние могут тебя увидеть. Неподалёку есть сад, давай встретимся там.

– Окей, – без колебаний согласился Сильван. Ему, по-моему, было вообще всё равно. – Сегодня я как раз свободен. До встречи, – и он, с самодовольным видом засунув руки в карманы, исчез. Я поморщилась, как от боли. Телепортация – удобная способность, но со стороны её применение выглядит очень уж странно. Только что был человек, и вдруг его нет, отчего на миг появляется неприятное чувство ирреальности происходящего.

Я поняла, кого мне так напоминает Сильван. Он же почти что Малькольм Ландграаб в его лучшие годы! Только от мира магии. Такой же избалованный сынок важных персон, решивший, что закон писан не ему. К счастью, я уже не в том возрасте, чтобы раздражаться от его поведения… И с чего Грэйс решила, что мы с ним найдём общий язык?

Но появление неожиданного союзника, каким бы он ни был, ободрило меня. Нервозность спала, симптомы простуды отступили, и я смогла выполнить повседневные дела: приготовить дочке завтрак, покормить собак и принять душ. Даже удалось немного поспать, вернувшись в кровать к Малькольму, который, как уважающая себя сова, дрых минимум до полудня.

* * *​

В саду царила его обычная, обволакивающая зелёная тишина. Но сегодня это не приносило мне спокойствия; наоборот, внутри бегали тысячи острых мурашек, прямо-таки толкающих к активным действиям, и в ожидании Сильвана я то мялась на месте, то начинала вышагивать вдоль ряда мраморных колонн, размышляя. Лабораторию покинули – почему? Стрейнджервиль не настолько большой город, чтобы вот так разбрасываться территориями. Даже если для лаборатории нашли более удобное место, старое здание скорее переоборудовали бы под что-то другое или снесли…

– Доброго дня! – раздалось у меня за спиной, отчего я даже подпрыгнула на месте. – Прошу прощения, что напугал. Привычка!

Рисуется, отметила я про себя. Любит чувствовать себя хозяином положения. Пусть. Главное, чтобы помог мне найти то, что я ищу.

– Ничего, – напустив на себя равнодушный вид, который часто помогал мне сбить спесь с Малькольма, я достала телефон.

– Надеюсь, я не вогнал Вашу семью в финансовый кризис, – Сильван с усмешкой следил, как я перевожу на его счёт необходимую сумму.

– О, пусть тебя это не волнует, – я мило улыбнулась ему, давая понять, что это совершенно не его дело. Заработать ещё для меня не проблема, а объяснять пропажу таких денег никому не придётся – у Малькольма нет привычки залазить в мой кошелёк.

– Готово. Добро пожаловать в обитель секретов Стрейнджервиля, миссис Рэйв, – Сильван, быстро проверив баланс своего счёта, галантным жестом подал мне руку, за которую я машинально взялась.

– И всё-таки, ты уверен, что это совершенно безо…

– …пасно, – к концу фразы я осознала, что стою уже не на каменных плитах сада, а на жёлто-рыжей стрейнджервильской земле, и ошалело заморгала. Сильван не врал насчёт своих уникальных магических способностей. Телепортация у него совсем не такая, как у Грэйс – даже не пришлось с ним обниматься, да и вообще я не успела почувствовать, как мы переместились!

– Безопасно, – уверил меня Сильван, – В случае чего мы всегда успеем уйти. Да и в боевой магии я не новичок. Просто держитесь рядом, и всё будет в лучшем виде!

Я осмотрелась, попутно привыкая к сухому местному воздуху и яркому солнечному свету, льющемуся с абсолютно безоблачного неба. Мы находились на дне какого-то кратера; сама лаборатория представляла собой внушительных размеров строение, огороженное двумя металлическими заборами с колючей проволокой наверху. Картину дополняли огромные спутниковые тарелки, направленные по четырём сторонам света, и парочка мрачных смотровых вышек с чёрными стеклянными головами.

– Пойдёмте-ка внутрь, – Сильван озабоченно скользил взглядом по краям кратера, находящимся высоко над нашими головами. – Мы здесь как на ладони. Маловероятно, но если у кого-то есть хороший бинокль…

Как я и думала, внутри мы не увидели никакого особого оборудования – всё ценное из лаборатории давно вывезли. Обитель секретов Стрейнджервиля выглядела как обыкновенный скучный офис – крашенные в серый цвет стены, скромная мебель – за исключением того, что в комнатах царил полнейший хаос. Стулья стоят где попало, ящики столов выдвинуты, бумаги в беспорядке разбросаны по полу… Я вопросительно взглянула на своего спутника.

– Они будто бы убегали отсюда в панике.

– Нет, – сказал Сильван, заглядывая в следующую дверь, – Здесь был обыск.

– Почему ты так решил?

– Если бы Вы прожили в Стрейнджервиле достаточно долго, то тоже научились бы с первого взгляда отличать следы обыска от обычного беспорядка. Я даже думаю, что здесь был кто-то, кто точно знал, что и где искать, – он указал на стоящий у стены книжный шкаф. – Видите? Книги не тронули, а документы перетряхнули как следует.

– Причём, не все, – я заметила стопки бумаг на столах. – А это ещё что?

В центральной комнате обнаружилась дверь – большая, мощная, как раз такая, какую я представляла себе при мысли о лабораториях Стрейнджервиля. Над ней по электронному табло бежала светящаяся красная надпись: «ПРОЕКТ D. ОПАСНО!!! ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЁН!!!»

Сильван несколько раз попробовал раздвинуть створки, но безуспешно.

– Закрыто, – сообщил он, – Здесь нужен магнитный ключ.

– Может, завалялся где-нибудь среди этих бумаг, – предположила я, перебирая кипу документов на столе.

– Сомневаюсь. Тот, кто побывал здесь до нас, должен был найти его.

– Кто это мог быть? – я наклонилась, рассматривая хлам на полу. – Это же секретная лаборатория. Не так много народу знает, что здесь и где лежит.

– Кто-то из сотрудников лаборатории, сто процентов. И не какой-нибудь уборщик, – раздумывал Сильван вслух, – Кажется, я догадываюсь, кто…

– Сигворт? – поняла я. – Вот почему он ходит сюда?

– Думаю, да, – кивнул Сильван. – И у него было много времени, чтобы отыскать то, что ему нужно.

– Давай проверим, не оставил ли он и нам что-нибудь, – сказала я, бросая пачку документов, оказавшихся графиками дежурств, и переходя к следующей.

Мы принялись обшаривать лабораторию, стараясь при этом не выпускать друг друга из виду. Вначале мне то и дело казалось, что по соседней комнате кто-то ходит, и я настороженно прислушивалась, но скоро забыла об этом, увлёкшись поисками. Приходилось внимательно просматривать каждый документ, чтобы понять, имеет ли он отношение к делу. Отчёты, таблицы, цифры, списки и снова отчёты... Эти учёные что, совсем не в курсе общемировой тенденции беречь бумагу?

Многое из того, что я прочла, было мне уже знакомо – по файлам, полученным от Грэйс. Надолго я задержалась лишь над коробкой документов, относящихся к более позднему периоду жизни зелёных.

Здесь снова были отчёты и графики, из которых я узнала, что к подростковому возрасту они достигли пика способностей и были полностью готовы заняться той деятельностью, для которой были созданы. После этого их разделили на три группы, одна из которых осталась в Стрейнджервиле, а две другие были направлены в Ньюкрест и СимСити. К каждой покинувшей город группе был приставлен куратор, который посещал их дважды в неделю, постепенно сокращая количество визитов до одного-двух в месяц. Я нашла и краткие досье на зелёных, к каждому из которых прилагалось фото. Оказалось, что все они получили номерные имена, а фамилии были даны в честь двух руководителей лаборатории: все мальчики стали Сигворт, а девочки – Кахилл.

И ничего. Ни цифры, ни буковки про непонятное заболевание, о котором говорила Шестая.

Тем не менее, эти документы я сфотографировала на телефон, а потом, подумав, сделала несколько кадров и самой лаборатории.

Удивительно, что сотрудники оставили здесь компьютеры. Подойдя к одному из них и попытавшись его включить, я поняла, что жёсткий диск отформатирован, а сам компьютер, по всей видимости, неисправен: системный блок заискрил, на мониторе отобразились белые буквы с помехами. Эх, Малькольма бы сюда! Он бы точно знал, что с этим делать.

– Нашёл что-нибудь? – обратилась я к Сильвану.

– Полный ноль, – уныло отозвался тот.

– Зато теперь мы точно знаем, что искал Сигворт, – я помахала в воздухе одной из папок с досье. – Здесь много информации о зелёных, но о болезни ни одного документа. Думаю, что их изъяли целенаправленно.

– Или они хранятся отдельно, – Сильван многозначительно посмотрел на огромную дверь.

– Согласна. Нам нужно туда. Ты можешь перенести нас на ту сторону?

– Могу, но Вы видите, что написано? – показал он на табло с бегущей строкой. – Я бы не стал сходу соваться за дверь с такой надписью.

– Лаборатория ведь не работает. Эта надпись, скорее всего, уже давно неактуальна.

– А если актуальна? – возразил Сильван. – Откуда нам знать, что такое «проект D». Вдруг это, скажем, изобретение нервно-паралитического газа? Не просто же так эти двери всё ещё заперты.

– Ладно, – сдалась я, во многом потому, что бросила мимолётный взгляд на часы и поняла, что меня вот-вот хватятся дома. – Но мы ничего не нашли. А значит, свою часть сделки ты не выполнил.

– Я никогда не нарушаю условий договора! – он тут же заволновался. – Ещё не вечер. Придётся действовать по-другому, только и всего. Воспользуюсь своими знакомствами, расспрошу нужных людей… Всё будет в шоколаде, вот увидите.

– Хорошо. Только не слишком затягивай с этим, – строго предупредила я.

– Провожу Вас домой и тут же приступлю, – пообещал Сильван, и я важно кивнула, сделав вид, что поверила. Сложно мне всё-таки работать с людьми, которые за деньги готовы на всё – никогда не поймёшь, то ли они искренне желают помочь тебе, то ли их интересует только оплата в конце.

* * *​

Переключаться между разными ролями у меня всегда получалось отлично. В школе я была примерной ученицей и увлекалась танцами под запрещённую музыку, потом стала служащим мэрии и популярным в сети художником. А теперь, значит, днём я расследователь тайн, а вечером типичная домохозяйка. Прогулки по секретным лабораториям и идеально приготовленный ужин.

Вот только жаль, что скрываться на этот раз приходится от самых близких. Лилли ещё ребёнок, а Малькольм… Даже и не знаю.

Я так привыкла, что оба мы заняты чем-то своим, и представляем интересы друг друга лишь в общих чертах. Он знает, что я рисую и что люблю танцевать. Я знаю, что ему нравится мастерить что-нибудь своими руками, нравится программировать, а в последнее время ещё и заниматься на беговой дорожке.

Но дело зелёных – это ведь совсем другое. Это не просто безобидный пунктик, это – целая история, происходящая прямо сейчас. В неё можно влезть по уши и не суметь выбраться, если зайдёшь слишком далеко. Поймёт ли Малькольм?..

Я расскажу, решила я. Когда я узнаю всё, что нужно, я обязательно расскажу ему! Ведь и ввязалась-то я во всё это только ради них, ради своей семьи. Ради того, чтобы Лил могла спокойно расти, учиться, играть с собакой или беззаботно гонять мяч – и не думать ни о какой болезни. Это то, что Малькольм точно поймёт.

​

Примечание

О некоторых нюансах собранного в этой главе досье можно прочитать здесь.

Баллы

24,25 было
0,25 за друга №20 (Сильван Сильверсветер)
0,5 за десятый уровень изысканной кулинарии у Талли
Итого: 25,00

 

[HoneOnna]

​

Глава 44

Следующие несколько дней прошли без известий от Сильвана. Однако его отношение к делу внушало доверие: я знала, что он не станет отлынивать (ещё бы, за такие-то деньжищи), и потому можно на некоторое время расслабиться и спокойно заниматься домашними делами.

Так оно и получилось, причём у мага, похоже, было какое-то особое чутьё на запасы чужого терпения. Мой телефон зазвонил как раз тогда, когда я уже начала поглядывать на экран в ожидании сообщения, но пока не забеспокоилась всерьёз.

– Как успехи? – прижав трубку к уху, я вышла на улицу, чтобы поговорить подальше от посторонних.

– Да никак! – откликнулся раздражённый голос на том конце. – Никто ничего не знает, чертовщина какая-то! Уже подумываю идти на поклон к Пэм!

– Так, давай-ка по порядку, – остановила я его словесный поток. – Кого ты спрашивал? Кто ничего не знает?

Сильван глубоко вздохнул.

– Кое-что я узнал, но намного меньше, чем хотелось бы. Начал с сотрудников лаборатории, но оказалось, что в этом проклятом городе учёные и военные работают одинаково: каждый делает свой кусок и за его пределы даже не суётся! – он выругался. – В конце концов я вышел на девчонку из лавки древностей, как там её зовут... Клементина или Валентина, короче, Тина. Она тоже бывшая лаборантка, которая в один прекрасный момент уволилась и стала подрабатывать у Эрвина. Такая же чокнутая, как он. В общем, я чисто по-дружески пригласил её на кофе, но она и без этого готова была выболтать всё, что знает.

Правда, ничерта важного она не знала, и два часа я терпел её глупое хихиканье впустую. По факту, сказала она только одно: и проектом «D», и лечением этой самой болезни занимались одни и те же люди. Всего двое. Сам Сигворт и его помощница, младший научный сотрудник Лесли Холланд. Понимаете, что это обозначает?

– Что проект «D», возможно, и есть та самая болезнь, – пробормотала я. – Или тесно с нею связан… Точно ведь, в тех файлах мелькал какой-то объект D1! Но я так и не поняла, что это. Ты говорил с Сигвортом?

– А то! Из кофейни пошёл прямиком к Одре. Её отец как раз собрался в лабораторию, мы поймали его практически на пороге... И, знаете, это всё равно что со стеной беседовать. В смысле, настолько же результативно. Тина и та сообщила мне больше!

Я, конечно, и после пытался разговорить его. И заканчивается это всегда одним и тем же: когда он понимает, к чему я веду, то начинает кашлять и поправлять галстук, а потом в тысячный раз интересуется, как здоровье моего брата и его супруги. Я и в его компе порылся, но и там у него ничего не хранится. Короче говоря, дохлый номер.

– А та женщина, его коллега?

– Холланд? Тут становится поинтереснее. Незадолго до закрытия лаборатории она бесследно пропала. Как сквозь землю провалилась. Сигворт сказал, что она с семьёй якобы уехала в Бритчестер, но это не так! Я побывал в архивах пограничной службы: её муж и дочери действительно переехали, сама же Лесли границу не пересекала. Но и в Стрейнджервиле её с тех пор никто не видел. Какова вероятность того, что это исчезновение никак не связано с работой над секретным проектом, а?

– Нулевая?

– Согласен, нулевая! Не удивлюсь, если за той дверью мы найдём её труп.

– Ты всё-таки поможешь мне проникнуть туда? – я постаралась не думать о том, что брошенная им фраза про труп может оказаться правдой.

– Я позаимствовал из внутреннего кармана Сигворта некий магнитный ключ, – сказал Сильван. – Для начала стоит проверить, подходит ли он к нашей двери.

– Ты что! А вдруг Сигворт заметит пропажу?

– Я же говорю, позаимствовал! Всего на тридцать секунд, которых мне хватило, чтобы использовать Копиато. Заклинание создания копии предмета, – пояснил он в ответ на моё недоуменное молчание. – И теперь у нас имеется собственный золотой ключик, которым я предлагаю воспользоваться.

Я усмехнулась про себя. Он предлагает, посмотрите на это. Сначала сам струсил, а сейчас представляет всё так, будто это его идея!

* * *​

Назавтра мы встретились в садах.

Открыть дверь, на которой написано «Опасно» – совсем не то же самое, что пройтись по совершенно безлюдным помещениям лаборатории, и мы с Сильваном оба это отлично понимали. Он старался держаться как всегда беззаботно, лишь был слегка бледнее обычного, но, когда мы очутились на месте, я прочла на лице мага ту же скрытую тревогу, что испытывала сама.

– Вот, – показал он небольшую пластиковую карту, – Если ключ открывает именно эту дверь, значит, Сигворт часто бывает за ней. И если он до сих пор цел и невредим, то, вероятно, и у нас есть шансы.

– Не тяни уже, открывай, – не выдержала я. – Чем скорее мы попадём внутрь, тем больше времени будет разобраться с тем, что там.

Сильван поднёс магнитный ключ к панели справа. Казалось, мир встал на паузу и прошла целая бесконечность до того момента, как раздался характерный шум срабатывания пневматики, и створки разъехались.

На нас пахнуло холодом и странной смесью запахов: пыли, электричества, нагретого металла и – едва уловимо, но очень узнаваемо – теплицей, травой. В воздухе неторопливо кружили красноватые пушинки; парочка из них, повинуясь движению воздуха, вылетела нам навстречу. Я поймала одну, растёрла в пальцах, наблюдая, как она превращается в розовую, чуть блестящую пыль.

– Похоже на споры какого-то растения…

– Ясно, – Сильван развеселился. – Мы ожидали нападения зомби, а они, оказывается, выращивали цветочки. Сейчас выяснится, что Сигворт всего лишь приходит их поливать.

Я сразу вспомнила о том, как зелёные устроили сад в подвале Сайприс Террас. Может, и здесь происходило нечто подобное?

Мы двинулись вперёд, а точнее, вниз: скудное освещение позволило рассмотреть под ногами ступеньки. Слышалось мерное гудение вентиляции. После лестницы путь разветвился: один проход вёл направо, а другой, будто заполненный переливающимся туманом, – прямо. Приглядевшись, я поняла, что это не туман, а множество спор, которым темнота придавала синий оттенок.

– Направо или прямо? – Сильван с недоверием вглядывался в клубящуюся синеву, в которой лениво плавали вкрапления красного и розового.

– Направо, – решила я. – Там, кажется, свет горит.

Правый коридор заканчивался большим залом, и, войдя, мы застыли на пороге. Да… это место больше напоминало то, что представляется среднестатистическому человеку при слове «лаборатория». Всё стеклянное, металлическое и пластиковое, кругом непонятные агрегаты с разноцветными индикаторами, над столами висят дисплеи, демонстрирующие какие-то схемы. Несмотря на то, что здесь давно не убирали и в углах скопилась пыль, комната не выглядела заброшенной. Все устройства работали, огоньки мигали, а под стеклянными колпаками, выстроившимися вдоль стены, шевелили усами странные растения.

– А вот и цветочки, – Сильван подошёл к ним, постучал пальцем по стеклу.

– Впервые такие вижу. Это нормально для стрейнджервильской флоры? – я присела на корточки, разглядывая шипастые «цветочки», чьи усы напоминали щупальца, а весь облик был несколько инопланетным.

– Что? Я не разбираюсь в ботанике, – пожал плечами Сильван. Он уже потерял интерес к растениям и теперь изучал прибор в центральной части зала. – Смотрите-ка, они оставили химический анализатор. Попробуем… – он быстро застучал по клавишам. – А, чёрт! Пароль стоит.

– Ты не можешь применить магию и узнать пароль?

– От этой штуки – нет. У техники, понимаете ли, нет мозгов, на которые я могу воздействовать магией… Но пароль точно есть у Сигворта где-нибудь в его бумагах. На память он давно не полагается, даже рецепт варки макарон записывает.

Мы дошли до конца коридора, обнаружив ещё одну комнату с химическим анализатором и помещение для хранения удобрений, где не было ничего, кроме десятка невскрытых железных бочек.

– Концентрированное, – заметила я, читая надписи на них. – Для всего трёх растений этого многовато. Где-то должны быть и другие. Проверим второй путь?

– Вентиляция, по ходу, накрылась, – мы вернулись к развилке, и Сильван прищурился, пытаясь рассмотреть хоть что-то сквозь заполонившие проход споры. – Эта пыльца может быть ядовита?

– Теоретически, может. Но Сигворт, спускаясь сюда, вдыхает её каждый раз и всё ещё жив, так? – напомнила я ему его собственный аргумент.

– Так-то оно так, но… – он скептически покачал головой.

– Ладно. Стой здесь, – решительно сказала я. – Пойду сама. Если что-то случится, ты перенесёшь отсюда нас обоих.

И, не оставляя себе времени на сомнения, я задержала дыхание и ступила в темноту.

Успела сделать лишь пару шагов. Увидела впереди нечёткие очертания двери.

В носу резко и сильно защекотало. Споры словно набросились на меня роем разъярённых пчёл, я непроизвольно сделала глубокий вдох, чихнула и тут же закашлялась, снова и снова хватая ртом воздух, будто бы не содержавший ни одной молекулы кислорода.

Голова закружилась, а поле зрения начало стремительно сужаться. Уже понимая, что сейчас потеряю сознание, из последних сил я развернулась и отчаянным рывком выскочила из коридора. Почувствовала, как колени ударились о твёрдый пол.

А потом услышала голос. Голос, который никак не мог принадлежать человеческому существу.

Здравствуй, дитя моё. Я так долго ждала тебя… Не уходи. Останься со мной. Иди ко мне. Иди в объятия Матери. Ты нужна мне…

Следующее, что я помню – мягкий солнечный свет, пробивающийся сквозь веки. Подушка под щекой. Я нащупала её рукой, сжала ткань в кулаке. Кажется, я жива.

– М-м-м…

– Талли! Вы очнулись? – произнёс рядом кто-то невидимый. Это был другой голос, мужской. Сильван.

– Да, я… Что случилось? – я села, схватилась за виски. Дышалось легко, но мир перед глазами немного плыл. Тем не менее я смогла обвести глазами комнату и понять, что обстановка вокруг мне незнакома.

– Проклятые споры оказались токсичны. А я предупреждал! – Сильван с беспокойством вглядывался в меня. – Как Вы себя чувствуете? Может, хотите воды?

– Нет, спасибо, всё нормально, – ответила я. Самочувствие на самом деле было на удивление хорошим, если не считать лёгкого головокружения. – Где мы?

– У Эрвина. Вы упали в обморок, и я сразу же перенёс Вас сюда. Жена Эрвина Вас осмотрела, сказала, что угрозы жизни нет, но нужно дать Вам прийти в себя. Не беспокойтесь, дома никого, – добавил он, – Все уехали по делам, вот я и вернулся приглядывать за Вами.

– Вернулся? Где же ты был? – по интонации я услышала, что у него есть что поведать.

И оказалась права.

– Да уж не терял времени даром! Вначале насел на Эрвина, – принялся рассказывать Сильван. – Уж кто-кто, а он точно должен что-то знать про ту растительную дрянь. Он сперва отнекивался, бурчал, что не при делах, но я сумел-таки уговорить его поделиться мудростью.

Он даже позволил мне забрать с его склада защитный костюм. В нём можно дышать в той части лаборатории, но он требует ремонта, в этом-то и заключается главный подвох. Я целых полчаса только заучивал название детали, которой не хватает, – Сильван поднял глаза к потолку и наморщил лоб. – Спороуловитель. Инфектоскоп. Нужен спороуловитель, чтобы сделать инфектоскоп… Нет, нужен инфектоскоп, чтобы сделать спороуловитель, – теперь правильно.

Забыв об отравлении, я сосредоточилась, стараясь не потерять нить разговора.

– И где взять этот инфектоскоп? У Эрвина он случайно не завалялся?

– К сожалению, когда Эрвина увольняли из лаборатории, он был слишком молод и не догадался ничего стянуть. Поэтому мне пришлось идти в бар и изображать своего парня, – ухмыльнулся Сильван. – Короче, подпоил я там одного, и он за небольшое денежное вознаграждение выложил мне, где хранятся эти штуковины. Оставалось раздобыть одну, скопировать и – готово, можно пользоваться.

– Так, ну а дальше? – спросила я Сильвана, внимательно наблюдавшего за мной, и только тут осознала, что машинально брожу по комнате.

– Дальше требуется насобирать достаточно образцов спор и передать кому-то, кто способен сконструировать спороуловитель. Есть у меня в научных кругах пара знакомых умников, кто не стесняется брать левые заказы и не задаёт вопросов. Работа над костюмом может занять месяц или даже больше… Вы не переживайте, – он впервые за всё время улыбнулся мне по-доброму, без сарказма и самодовольства, – с остальным я сам разберусь, а Вы отправляйтесь домой и отдохните. Я сообщу, как только получу данные.

Я молча кивнула, мысленно порадовавшись, что мне не придётся возвращаться в Стрейнджервиль. Здравомыслие вопит о том, что хватит с меня приключений. Скорее бы уже выбросить из головы все эти лаборатории, инфектоскопы и загадочные болезни, и зажить нормальной жизнью, дав себе слово больше никогда ни во что не встревать!

Баллы

Без изменений: 25,00

 

[HoneOnna]

​

Глава 45

Морган: У меня новость. Через неделю я еду в Коморэби, и ты – да, ты – едешь со мной.

Талли: Морган, я бы с радостью поехала с тобой куда угодно, но… сама понимаешь. Не могу надолго оставить дом и ферму.

Морган: О, нет. Ради этого дня я несколько лет откладывала со своей нищенской зарплаты учителя, и я не дам тебе его испортить. Хочу уточнить одну деталь: мы едем на мою свадьбу.

Талли: Чтоооооооо???

Морган: Да, да, я не особо афишировала, но… Если хочешь, я даже могу отправить тебе официальное приглашение, как всем остальным)

Талли: Таааак, а кто счастливый жених? Бармен с фестиваля романтики? Или тот юный блондин?

Морган: У тебя осталась последняя третья попытка. Подсказываю: его фамилия начинается на М, а заканчивается на ч…

Талли: Вы что, опять сошлись с Вольфом?!

Морган: Ха! Это была подсказка-ловушка, и ты в неё попалась!)

Талли: Стоп, это Гюнтер?!))

Морган: Даааа)

Талли: О, Смотрящий! Так ты всё же встретила свою любовь на том фестивале!)

Морган: Строго говоря, нет. Мы ведь с ним были знакомы и раньше. Но почти не общались, и я считала его непроходимым занудой. В тот вечер он проводил меня до дома, мы поболтали по дороге, на следующий день он пригласил меня на пикник и сам! Приготовил! Ужин! Диетический!!! И как тут было устоять?) Ну а дальше слово за слово, и теперь он вовсе не кажется мне занудой)) Что скажешь? Я сошла с ума?

Талли: Если это сумасшествие делает тебя счастливой, то я только за)

Морган: Тогда сделай меня ещё счастливее и приезжай в Коморэби. С некоторых пор я влюблена в это место. Обещаю, ты не пожалеешь, а культурная программа будет стоить твоих мучений с заросшими без тебя грядками.

Талли: Ну раз такое дело, то просто скажи, где и когда я должна быть, чтобы успеть на девичник!)

Морган: Никаких девичников. У меня тысячу лет не было парня, и я работаю в школе. 99% моих коллег – женщины. Вся моя жизнь – один сплошной девичник. По правде сказать, гулять по Коморэби интереснее, чем вся эта свадебная мишура, и я не хочу тратить на неё много времени.

Талли: Дресс-код для гостей?

Морган: Одно правило: не расфуфыриться сильнее невесты. Зарплата у меня, напоминаю, копеечная, так что будет идеально, если все придут в лыжных костюмах. В Коморэби, кстати, местами всё ещё зима, поэтому кроме шуток – одевайся теплее…

Нет слов. Ну Морган! Мало мне перелётов в Стрейнджервиль, так ещё и Коморэби какой-то на мою голову! Это даже не в нашей стране! Далёкий и снежный горный край, где люди катаются на лыжах, носят кимоно и едят палочками такие блюда, которые мы пробуем только на фестивале романтики. Может, потому-то Морган и влечёт туда, ведь на этом фестивале всё и началось…

– Что за довольный вид? – Малькольм сел рядом, отвлекая меня от мыслей, и потянулся. – Чего-то всё ноет... Дождь будет, что ли…

– Морган Фирс выходит замуж в Коморэби! – сообщила я, кладя руки ему на плечи и начиная разминать.

– Потрясающая новость, – сарказм выражала даже его спина. – Завидуешь небось?

– С чего бы?

– Все женщины мечтают о свадьбе. А твой, с позволения сказать, парень до сих пор даже не удосужился сделать тебе предложение.

– Ну, точно. Давно пора. А то что же соседи-то думают… – я в притворном ужасе покачала головой. – Малькольм, ну какая свадьба? У нас дочь уже почти взрослая!

– Я рад, что ты так думаешь. Спасибо, – Малькольм обернулся ко мне и легко поцеловал в лоб.

– Так я могу поехать? Это далеко…

– Почему ты вообще у меня об этом спрашиваешь? Я не твой муж, чтобы тебе что-либо запрещать, – усмехнулся он.

– Потому что мне жаль, что вы с Лилли не сможете быть со мной, – печально сказала я. – Правда, очень жаль.

– Да ну. Я не любитель куда-то там ездить, а свадьбы и подавно скука смертная. И Лил, уверен, со мной согласна.

Я только вздохнула. Малькольма-то я знаю: если вопрос касается социальной активности, «делать мне что ли нечего» – его любимая фраза, и ему куда интереснее путешествовать по сети, чем по реальному миру. А Лилли?

Но услышав новость о том, что я уезжаю, она лишь обняла меня и пожелала весёлой поездки, отчего я испытала прилив жгучего стыда. И мысленно пообещала себе, что сделаю для неё столько фотографий, сколько позволит время, и куплю столько сувениров, сколько смогу увезти.

Было решено оставить машину дома и поехать поездом. Сильван, конечно, мог бы доставить меня туда за секунду, но, боюсь, это обошлось бы мне ещё в пятьдесят тысяч. Купить весь поезд целиком будет и то дешевле.

Дорога предстояла долгая, и у меня хватило времени изучить коротенький список гостей. Выяснилось, что своим присутствием нас почтят сестра Морган, Шивон-в замужестве-Хантингтон, и её супруг Джей, а также брат Гюнтера Лукас Манч с женой Эльзой (между прочим, бывшая Бьергсен, младшая дочь понятно кого). После значилась некая Юлиана Панкейк, коллега Морган по школе – неужели родственница миссис Панкейк, нашего старого доброго завуча? Дальше я увидела в списке знакомые имена Дарлинг Уолш и Укапанипо; Вольф и Юки, говорила Морган, тоже были приглашены, но вежливо отказались, сославшись на то, что не с кем оставить детей (да-да, у них уже двое!), да и поездка им не по карману. Жаль, конечно, я бы с удовольствием повидала нашу компанию в её прежнем составе, но – ничего не поделаешь. Мы уже давно не беззаботные подростки.

Для проживания были арендованы два уютных особняка в самой заснеженной части Коморэби. Низенькие, не выше двух этажей, дома усеивали всю гору; дорога серпантином бежала наверх, огибая аккуратные дворики и припорошенные снегом скалы. Снег! Только вновь оказавшись посреди зимы, я осознала, как долго уже не видела снега. Для меня и моих ровесников вид падающих с неба снежинок навсегда останется связан в воспоминаниях с детством и школьной юностью – а здесь снег лежит круглый год, что бы ни творилось на всей остальной планете. Впрочем, чтобы попасть из одного сезона в другой, местным жителям достаточно всего лишь спуститься с горы вниз, туда, где снежный покров сменяется асфальтом и зеленью травы.

Из дома навстречу мне высыпала целая толпа, во главе которой была, конечно же, Морган. С улыбкой до ушей, счастливая донельзя и, казалось, даже помолодевшая на десяток лет! Стоило приехать сюда хотя бы ради того, чтобы увидеть её такой.

А вот и Дарлинг! Уж кто из нас ни капли не меняется с возрастом, так это она. Повезло с генетикой или делают своё дело регулярные занятия спортом?

Мне представили Юлиану Панкейк, преподавательницу домоводства в ньюкрестской школе. Я даже не стала спрашивать, приходится ли она кем-то нашей миссис Панкейк – их внешнее сходство и без того было очевидно.

Морган присоединяется к семье

– Идём, покажу дом, – говорила Морган, вместе со мной поднимаясь по ступенькам, – Я в восхищении. Здесь всё такое же, как на фотографиях в интернете. Эти крошечные комнатки и решётчатые ширмы… Ах да, на входе принято снимать обувь – вон даже табличка висит.

– Хорошая традиция, – одобрила я, стаскивая ботинки и отряхивая их от налипшего снега, – Но в доме как-то прохладно.

– В домах нет центрального отопления, – объяснила Морган, – То ли местные и правда к этому привыкли, то ли это чтоб всякие там незнакомцы вроде нас не задерживались слишком надолго. Я читала, что здесь не очень-то любят приезжих, потому что те только и делают, что нарушают местные традиции, которые коренным жителям очень дороги… Короче говоря, приходится включать обогреватели или зажигать камин, но это мелочи. Ты, наверное, проголодалась? Я тут уже начала осваивать местные рецепты!

К обеду в маленькой столовой собрались все, включая Укапанипо, приехавшего вместе с Дарлинг (внешне он поменялся едва уловимо, однако их с Дарлинг разница в возрасте теперь стала заметна), и героя этой поездки Гюнтера, почти не участвовавшего в разговоре, державшегося чуточку напряжённо. Я украдкой присматривалась к нему с интересом: чем же он зацепил нашу Морган?

На первый взгляд он не похож на объект женских мечтаний… С другой стороны, что я знаю о женских мечтаниях? Я знаю только то, что невозможно угадать наперёд, будут ли двое счастливы вместе. Главное, что сейчас – сейчас они выглядят без памяти влюбленными, и не стесняются этого нисколько.

Признаюсь, было немного – на самом деле немного, самую малость, - завидно, что мне так и не довелось испытать это чувство, представляющееся мне чем-то вроде душистого облака розового цвета. Но эту мысль я решила оставить на глубокую старость – теперь для неё уж точно не время.

– А ну-ка теперь дружно встаём и идём на прогулку перед сном! – распорядилась Морган, едва с ужином было покончено. – Мы сюда не рассиживаться приехали!

По лицам присутствующих читалось, что кое-кто из них предпочёл бы перед сном поваляться с книжкой или посплетничать у камина, но спорить с невестой никто не осмелился.

Снаружи шёл медленный пушистый снег, небо постепенно темнело, но по-прежнему было светло почти как днём – вовремя зажглись фонари, сопровождающие дорогу на всём её протяжении. Недалеко от нашего жилища стоял стенд, на котором была вывешена карта местности.

– А говорили, тут не любят приезжих, – я указала на карту, — Вот, даже карту прицепили на видное место, чтобы мы не заблудились.

– Ага, – не поверила Дарлинг, – Догадайся, кому пришлось бы идти за нами, если бы мы заблудились? Больно им надо каждую неделю разыскивать каких-нибудь туристов!

Морган тем временем изучала карту, водя по ней пальцем и тихо переговариваясь с Гюнтером.

– Только бы они не выбрали самый длинный маршрут, – тихо произнесла Юлиана с беспокойством в голосе. – Как-то темновато…

– Мы пойдём сюда, – объявила Морган во всеуслышанье, повернувшись к нам и сопроводив эту фразу решительным жестом. – Тут сказано о «прекрасных видах» и «древних святынях». Как раз то, что нужно!

Ответом ей были одобрительные возгласы – по крайней мере, все очень старались, чтобы они прозвучали как одобрительные.

В отличие от некоторых, я была вовсе не прочь прогуляться, размять ноги после долгой поездки и заодно поглядеть на эти самые обещанные картой прекрасные виды. Один такой мы заметили, переходя мост над заледеневшей речкой: выше по течению виднелась суровая серая скала, с которой весело сбегала вода.

Несколько минут мы постояли на мосту, наблюдая за тем, как поток создаёт внизу бурлящий водоворот, а затем скрывается подо льдом.

– Сфоткаемся? – предложила Дарлинг.

– А толку, – Морган достала телефон, навела объектив на водопад. – Не-а, не то… Ни одной камерой не заснимешь такую красоту. Идёмте дальше, я хочу все древние диковины!

Мы сошли с моста и двинулись дальше по дороге. Краем глаза я посматривала на светящееся от удовольствия лицо Морган. Мало-помалу её радостный настрой распространялся и на остальных, и компания начала оживляться: пошли разговоры, истории и шутки.

Оказалось, что почти никто из нас не бывал за пределами области, включающей в себя СимСити и Ньюкрест. Исключение составлял лишь Укапанипо, приехавший с архипелага Сулани, но как мы ни пытались выпытать у него хоть что-нибудь о его родине, он только отмалчивался да отвечал неопределённо. Я благородно спасла его от расспросов, упомянув о том, что бывала в Гранит Фоллз, и следующие полчаса пути мне пришлось рассказывать о жизни в палатке и встречах с дикими медведями.

Здешний лес хоть и похож на природу Гранит, но всё же кажется более обжитым и безобидным. Здесь те же горы, водопады и пушистые ели, но того густого хвойного массива, той оглушительной таёжной тишины нет и в помине. Да и дороги – прогулочные, хорошо освещённые, широкие, очищенные от снега. И вместе с тем это место словно проникнуто чем-то странным, таинственным… На такой дороге я бы скорее ожидала встретить лесного духа, чем медведя.

– В древние времена тут рядом было святилище, – сказала Юлиана. Мы миновали высокую деревянную арку красного цвета, даже в сумерках выглядевшую слишком яркой среди множества белых и серых оттенков. – Люди поклонялись трём статуям обезьян у входа в пещеру. А кто-то и до сих пор поклоняется… Что? – взгляды обратились на неё, и Юлиана показала обложку книги, с которой не рассталась даже на прогулке – «Краткая история Коморэби».

– Вон они, – Гюнтер увидел статуи первым, и мы подошли ближе.

– Они символизируют три периода жизни человека, – Юлиана перелистнула пару страниц в своей книге, – Ребёнок, взрослый и старик. По местным легендам, нужно почитать всех троих и обращаться с молитвой к тому из них, кто может помочь. Например, просить о мудрости следует того, что изображает старость – вот он, справа. А обезьянка-ребёнок приносит счастье и избавляет от грустных мыслей.

– А вот этот, в середине? – спросила я. Грубо обтёсанные, неровные от старости каменные статуи выглядели в этом лесу как нельзя к месту. Особенно центральная фигура, незыблемо стоявшая на страже перед темнотой пещеры и глядящая в никуда своим пустым каменным взглядом.

– Полагаю, он главенствует над двумя другими и помогает человеку жить в мире с самим собой, – ответил вместо Юлианы Укапанипо. – Это очень напоминает верования моего народа.

– И что полагается делать в святилище, кроме как глазеть и фотографироваться? – Дарлинг явно не разделяла религиозных настроений.

– Вообще-то полагается сделать подношение богам, но у меня ничего нет, – Юлиана пожала плечами. – Надеюсь, они уже привыкли к тому, что все только глазеют и фотографируются, и не сильно на нас обидятся…

– Это подойдёт в качестве подношения? – я достала из кармана яблоко и протёрла его рукавом. Хорошо, что машинально прихватила его с собой – такая привычка есть у любой матери, чей ребёнок любит долгие прогулки.

– Подойдёт, наверное, – неуверенно произнесла Юлиана, – В «Истории Коморэби» не написано, что именно нужно преподносить.

Я положила яблоко у подножия статуи в середине. Показалось, что в ответ из пещеры слегка пахнуло теплом, но глаза каменной обезьяны по-прежнему ничего не выражали.

– Что, думаешь, он сейчас заговорит и предложит исполнить три желания? – усмехнулась Дарлинг.

– Видно, маловато подношение оказалось, – смущённо развела я руками.

– Размер подношения вовсе не важен, – сказал Укапанипо. – Важно, что у тебя при этом в душе…

«Да у меня в душе целый ворох всякого», – думала я, прислушиваясь к хрусту снега под ногами, – «От сожаления о том, что Лил и Малькольм остались дома, и до стрейнджервильской истории! Если бы кто-нибудь помог мне с этим разобраться, пусть даже каменная статуя, я бы принесла ей годовой урожай всех своих яблонь…»

Но, видимо, боги-обезьяны не приняли моё мысленное предложение – или они просто не любили яблоки. Единственным знаком свыше стала пара толстеньких многоножек, свалившихся с дерева мне на голову.

Обратный путь показался мне гораздо короче. Возможно, потому что мы действительно стремились побыстрее закончить прогулку – Юлиана отчаянно зевала, Гюнтер совершенно выбился из сил, Дарлинг сетовала на неудачные фотографии, на которых почти ничего не было видно из-за сгустившейся темноты, а я под конец пути мечтала лишь о том, чтобы поскорее оказаться в уборной.

Дома, наскоро поужинав, мы разошлись по спальням: завтра свадебный день, и всем нам нужно умудриться рано встать и при этом хорошо выспаться. Я отправила дочке длинное письмо с фотографиями, а после задержалась на террасе, согревая руки у камина.

Всё-таки есть и в зимних холодах какая-то своя прелесть. А вот Лил и зимы-то никогда не видела. Не сослужу ли я ей плохую службу своими рассказами о далёких краях, где ей никогда не суждено побывать? Но ведь и скрывать такое тоже будет нечестно…

Морган/Гюнтер

Скоростное развитие отношений между Морган и Гюнтером:

Во время совместного обеда происходил всяческий флирт, а после - первый поцелуй и вообще давай уже встречацца-женицца

На первое предложение руки и сердца Гюнтер ответил отказом. Ладно, Талли как раз пока отправилась восстанавливать энергию перед прогулкой, и у парочки есть время на вуху

Смущённый мудлет от отказа за время прогулки прошёл, свежий горный воздух и эротишный пеньюар - и вот закоренелый холостяк уже готов на всё!

Примечание от автора

Во-первых, прошу извинить за долгое отсутствие Больше не хотелось бы такое повторять, но творческий кризис - штука страшная и непредсказуемая.
А во-вторых, примечание на полях: всё происходящее до конца первого поколения наиграно ещё в апреле и поэтому правила, принятые после этого месяца, могут нарушаться (в частности, те, что касаются денежных деревьев и продажи плодов через багаж семьи).

Баллы

Без изменений, 25,00

 

[HoneOnna]

Глава 46

– Не спишь? – Морган, приоткрыв дверь, заглянула в комнату. Я не спала: рассматривала вчерашние фотографии. Темновато, конечно, было для того, чтобы любоваться природой, но хорошая компания полностью компенсировала это.

Морган прошлась туда-сюда по маленькой спальне (нам с Юлианой выделили одну комнату на двоих, как незамужним подружкам невесты). Села на аккуратно заправленную кровать Юлианы, теребя край своего пеньюара.

– Волнуешься?

– Ага. Всё как-то… – она нервно вздохнула. – Зал уже украсили, еда готова, платье ничуть не помялось, персонал прибудет в срок. И я вот думаю… Тебе не кажется, что всё идёт слишком хорошо?

– Чего? – я ушам своим не поверила. Нет, Морган всегда казалась мне куда более мудрёно устроенной и глубоко чувствующей, чем я сама, но переживать оттого, что всё складывается так, как она и хотела – это даже для неё чересчур!

– Знаю, глупо, но… – Морган беспомощно развела руками.

– Предсвадебный мандраж, – понимающе кивнула я. – Знаешь что? Давай-ка Юлиана поможет тебе одеться, а мы с Дарлинг поедем на место и всё там ещё раз проверим. Наверняка найдётся какая-нибудь проблема, из-за которой наши дела пойдут к чёрту и свадьбу придётся отменить. Так тебе станет легче?

– Не думаю, но почему бы и нет?

По крайней мере, мне удалось заставить её улыбнуться.

* * *​

Для проведения церемонии Морган выбрала коктейль-бар под названием «Хадзакура» в противоположной части Коморэби. Я и Дарлинг тут же оценили разнообразие местного климата: уезжали мы из снежной зимы, по пути наблюдая, как белый покров на траве постепенно истончается и пропадает совсем, и в конце концов прибыли в уже ставшую привычной нам дождливую осень.

– Коктейль-бар, ну надо же, – Дарлинг дождь был нипочём, и она с недоверием взирала на вывеску. – Хотите сказать, сюда приходят выпить и поболтать, и местная полиция до сих пор не прикрыла это местечко?

– Может, там и музыку слушать можно, – с грустью произнесла я. – И несмотря на такую распущенность, люди здесь живут не хуже нашего.

– Дикие какие-то эти коморебята, – саркастически заключила Дарлинг.

Мы поднялись по лестнице, с любопытством посматривая на каменный фонарь, вокруг которого на песке были выведены причудливые узоры. В настоящем баре никому из нас бывать ещё не доводилось, и было интересно взглянуть – как же там внутри?

Как там внутри

Было:

Перестроено для свадьбы:

Интерьер бара подготовили к проведению свадьбы, но в остальном он оказался таким, каким я себе его и представляла: просторное помещение со стенами цвета тёмного дерева и приглушённым освещением. Было тут и пианино, точно такое же, как в Сайприс Террас. И – картины на стенах! Даже у Диего я подобных не видела. Будет чем его удивить!

Напротив располагалась сцена, где сегодня и должно было совершиться главное событие дня. Я подошла поближе, чтобы рассмотреть традиционную свадебную арку, окружённую множеством свечей и вазочек с цветами. Здорово придумано – никаких сложносочинённых украшений, лишь живые, свежие душистые цветы с мелкими капельками воды на лепестках. Очень в стиле Морган – просто и мило.

Немолодая женщина, стоявшая за барной стойкой, поприветствовала нас и представилась – Сачико Нисидаке, управляющая этого заведения. Дарлинг заговорила с ней; я отошла к столу, пересчитывая количество приборов, поправляя салфетки, стряхивая мельчайшие пылинки с белоснежной скатерти. Я знаю, как Морган хочется, чтобы всё было идеально.

– …просто сидят, пьют и разговаривают? – донёсся до меня обрывок фразы Дарлинг, и я напрягла слух.

– Да, именно так. Что в этом странного? – прозвучал ответ невозмутимой миссис Нисидаке.

– Не знаю, – растерялась Дарлинг. – В моей стране считается, что безделье – это плохо.

– Разве в вашей стране никто никогда не отдыхает?

– Отдыхают, конечно же! Но только дома, с семьёй…

– Мы тоже отдыхаем так. Мы считаем, что семья – это самое важное, – серьёзно сказала миссис Нисидаке, – Самое важное, но не единственное. Поэтому для отдыха существуют специальные места – вот как это. Они помогают нашему народу пережить тяжёлые времена.

Мы с Дарлинг переглянулись. И почему у нас совсем наоборот? Дорогая моя Морган, думала я, набирая её номер. Если бы не ты, я могла бы и не узнать, что жить можно и по-другому…

– Ну что? – взволнованно спросила телефонная трубка.

– Всё в полном порядке, не считая лёгкого дождя. А у вас?

– Тоже. Как бы там ни было, мы уже выехали. Я решила, что выйду сегодня замуж несмотря на любые катаклизмы.

* * *​

Ох, какая же она была красивая! Ни дать ни взять, сказочная принцесса! Я вспомнила фото мамы из альбома, который папа дал мне в детстве, и мои руки сами собой потянулись за камерой. Морган не стала нанимать фотографа, но не запечатлеть её такой было просто невозможно!

Я быстро вошла в раж, и, пока гости здоровались и знакомились между собой, снимала направо и налево. Праздничный стол и усыпанную розовыми лепестками сцену. Обменивающихся взглядами Лукаса и Эльзу Манчей. Снисходительно посматривающего на общее веселье Укапанипо. Шивон – разумеется, она проигнорировала дресс-код и разоделась так, будто сама выходит замуж. Опасливо косящегося на неё Гюнтера – за миг до того, как она набросилась на него с родственными объятиями и поздравлениями.

Поцелуй жениха и невесты на ковровой дорожке перед аркой – даже до свадебного марша не дотерпели!

А потом заиграло пианино, Морган и Гюнтер взошли на сцену, и когда все наконец расселись и примолкли, в наступившей торжественной тишине зазвучали их слова – те, что они собирались сказать друг другу именно в этот момент. Момент, который навсегда соединит их вместе.

Кто-то позади меня тихонько всхлипнул, и я украдкой обернулась. Успела увидеть довольную Дарлинг, сидящую с царственным видом Шивон и её вежливо улыбающегося супруга… Юлиана, что ли, расплакалась? Вот странная. Чего рыдать, это ведь не похороны?

Я вот чувствовала себя немного смущённой. Слишком уж интимно звучат те слова любви, что они говорят друг другу… Я бы на такое не пошла и скорее разделяю взгляды Кассандры: она не стала устраивать большого праздника ни на одну из своих двух свадеб. Но Морган – другая. Она столько лет ждала этого дня, столько к нему готовилась. И пускай я многого не понимаю – это ничуть не мешает мне за неё порадоваться.

– …в богатстве и в бедности…

– …в болезни и в здравии…

– …в печали и в радости…

– …клянусь любить тебя, заботиться о тебе и беречь наш союз до конца жизни, – закончили они вместе, и я вновь взялась за камеру – заснять первый поцелуй новоиспечённых супругов.

За таким потоком впечатлений память легко может потерять важные детали. А у меня между тем родилось горячее желание нарисовать их семейный портрет и подарить им на какую-нибудь юбилейную годовщину… Хотя скорее всего, это останется лишь мечтами. В приличном обществе никто не дарит картины, да ещё и собственного авторства. Вот большой фотопортрет – вполне допустимо. Любопытно, смогу ли я нарисовать картину так, чтобы её было не отличить её от фотографии? Нужно выбрать подходящий ракурс…

Гости переместились за стол, где ждали угощения и ягодный пунш. Я поспешила набить рот чем попало, во-первых, потому что с утра было совершенно не до завтрака, а один вид свадебного торта пробуждал дикий аппетит. А во-вторых, так у меня была причина не участвовать в светском разговоре, иначе говоря, в перемывании костей общим знакомым. Кассандра Гот объявила о предстоящем открытии второй городской библиотеки, построенной полностью за её счёт. Брант Хекинг вернулся на службу после перенесённого инсульта – какой он упорный! Зелёные усердно трудятся и скоро сделают Эвергрин пригодным для жизни местом («Почти пригодным», вставила Шивон, неодобрительно поджимая губы). В СимСити приехал из школы старший сын Александра Гота – Дион Гот, и ему пророчат кресло мэра и Грету Рокка в невесты (или Белинду Виллареаль, никто ещё точно не знает).

Когда за столом начали обсуждать Дона Лотарио, получившего огромное наследство в результате кончины его последней (или – очередной) супруги, миссис Уорд, я позавидовала жениху с невестой. Абсолютно не обращают внимания на происходящее вокруг, танцуют себе и целуются, никого не стесняясь.

Улучив минутку между поцелуями, я подошла поздравить наконец Морган.

– Ну и как Вам пребывание в новом статусе, миссис Манч?

– Отлично. Великолепно. Волшебно! Я так счастлива сейчас, – Морган чуть посерьёзнела, хотя глаза её радостно блестели, – По-настоящему счастлива. И, знаешь, я верю, что когда-нибудь такой праздник повторится. Но только это будет уже твоя свадьба.

– Вот уж вряд ли, – засмеялась я.

– Нет, ну Талли, правда! Не сдавайся, и ты обязательно встретишь свою любовь, – Морган тепло улыбнулась мне, а затем кивнула в сторону стола. – Знаю, они достали тебя со своими сплетнями. Потерпи полчасика, а потом я напомню им, что пора закругляться. Мы непременно должны успеть на снежный фестиваль!

Снежный фестиваль? Я о таком не слышала. У нас в СимСити ещё долго никому не придёт на ум организовывать снежный фестиваль после стольких лет, за которые мы не видели ничего, кроме снега. А в Коморэби что же, успели по нему соскучиться?

* * *​

​

Убрали за собой перед отъездом

​

​

– Фестиваль снега проводится в Коморэби с давних времён, – рассказывала по пути Юлиана, заглядывая в свою книгу, – Когда наступила вечная зима, жители Коморэби не перестали отмечать его. Даже наоборот, представляете? Они почитают природу почти так же, как Смотрящего. И поэтому решили, что люди заслужили произошедшее и должны извиниться. Видите, какие огромные ледяные скульптуры? Таким образом они выражают зиме уважение.

– Монументально, – сказала я, восхищённо глядя на ледяного динозавра: для этого пришлось задрать голову высоко вверх. Как же они ухитрились построить эту громадину?

Лёд красиво переливался разными цветами, подсвеченный чем-то изнутри. Между небольшими киосками были развешаны красные и белые бумажные фонарики. На фестивале уже собралось достаточно людей, и, влившись в толпу, мы рассыпались кто куда: я заинтересовалась блюдами на витрине киоска, Шивон с мужем пошли разглядывать скульптуры, а Морган и Гюнтер неожиданно принялись с азартом лепить снеговика прямо посреди площади.

Как маленькие, честное слово, подумала я. Но оглядевшись, поняла, что местные жители самого разного возраста тоже не чураются подобных занятий: там и тут виднелись снежные ангелы, кто-то строил крепость, а неподалёку выстроилась целая шеренга снеговиков.

Откуда-то сзади в меня прилетел снежок, и я услышала, как Дарлинг давится от смеха. Ну, раз на этом фестивале так принято – сейчас ты у меня получишь!

Другие не замедлили к нам присоединиться. Запыхавшиеся, мокрые, по уши облепленные снегом, мы веселились словно дети. Как и не было всех этих лет, я дома и мне снова пятнадцать…

В торговом автомате я накупила для всех сувениров. Больше всего, конечно, для Лилли. Она стала совсем большой, но ей по-прежнему нравятся всякие милые мелочи. И, наверное, понравился бы Ямачан – что-то вроде духа или талисмана горы Коморэби. Совпадение это или нет, но он тоже зелёный!

Здесь же, в автомате, продавались лыжные костюмы, один из которых приглянулся Морган. С её внешностью и фигурой можно носить любые вещи, но в нём она вправду красавица.

В небе прогремели несколько громких взрывов. Фейерверк! Все головы как одна повернулись в сторону вершины самой высокой башни, туда, откуда вверх взлетали цветные звёзды и разбивались на сотни сверкающих осколков. Вся площадь замерла в восхищении. Кто-то зааплодировал.

Я даже не стала фотографировать – наблюдать фейерверк через объектив казалось глупостью. Просто смотрела на лица друзей, озарённые светом, и старалась запомнить каждую секунду. Очень хотелось рассказать всё Лилли и Малькольму так, чтобы они почувствовала, будто бы и сами побывали на этой площади, в этом далёком краю...

Письмо для своих домашних я закончила поздно вечером, когда все уже легли спать.

Осталось только зайти в банковское приложение и сделать анонимный перевод на имя Морган в качестве свадебного подарка. Морган точно была бы против, но я позволила себе решить за неё – не зря же она частенько шутит над своей зарплатой... Взгляд зацепился за строчку «Сильван Сильверсветер» в истории платежей, и вдруг всплыло в мыслях: что-то давно от Сильвана ничего не слышно. Чем он занимается сейчас, интересно?

Всё ли с ним хорошо?

И как продвигается наше общее дело?

Баллы

25,00 было
0,25 за проведённое на золото мероприятие уникального вида (Свадьба)
0,25 за золотую вечеринку №5
Итого: 25,50

 

[HoneOnna]

​

​

Глава 47

Талли: Привет.

Малькольм: Ты чего не спишь? Ночь на дворе. Привет.

Талли: Не знаю. Не спится. Что делаешь?

Малькольм: Код пишу. Если начну рассказывать подробнее, ты ничего не поймёшь.

Талли: Расскажи что-нибудь, что я пойму. Как Лил?

Малькольм: Выбирает платье для дня рождения. Она хочет отмечать в Глиммербрук, ты в курсе? Неохота тащиться туда, но по ходу придётся.

Талли: Конечно, ей хочется к друзьям, она же подросток. Да и я бы съездила. Твоей дочери в первый и единственный раз в жизни исполняется четырнадцать, неужели ты это пропустишь?

Малькольм: Ой, всё!

Талли: Пошёл собирать вещи?

Малькольм: Посмотрим. Если погода будет нормальная. Твой-то день как?

Талли: Катались на лыжах. Забавно было.

Малькольм: Ты? на лыжах? Ахахахахаха)

Талли: А что такого? Страшно поначалу, это да…

А когда едешь, постоянно такое чувство, будто сейчас не успеешь повернуть и во что-нибудь врежешься. Хотя мы выбрали склон для новичков, там катаются даже дети и пенсионеры.

На вершине горы очень красивый вид, но пока едешь вниз, зевать по сторонам вообще некогда. Приходится всё время смотреть под ноги и следить за равновесием.

Малькольм: Не поверю, что ты ни разу не навернулась.

Талли: Почти ни разу!

Малькольм: «почти»)) Повеселила местных, ага? Представляю, как все показывали на тебя пальцем и смеялись.

Талли: Они воспитанные, в отличие от! К тому же они привыкли к новичкам, здесь хватает приезжих. Смотрят снисходительно. Некоторые даже предлагают помочь, научить, но у нас нет времени. А жаль.

Сами-то они катаются ещё как, кто на лыжах, кто на снежной доске! И для многих это удовольствие, а не пытка! Со стороны выглядит невероятно, очень изящно, но сколько же времени нужно, чтобы научиться так же. Наверняка у них вначале учат детей спускаться со склонов, а уж потом ходить и разговаривать.

Но круто было всё равно. Одна-то я может и не полезла бы на эту гору, а так, толпой – весело, всем понравилось. Хоть и наполучали по десятку синяков каждый. Совместно позориться очень сближает, знаешь ли.

Под конец у меня начало получаться. Я даже с трамплина прыгала! Он небольшой, правда, но всё-таки если неправильно приземлиться – костей не соберёшь. Дух захватывает, когда отрываешься от земли и летишь, летишь…

А потом стало темнеть, и это было уже выше наших сил. Так что плюнули мы на это дело и пошли в онсэн греться.

Малькольм: Куда?

Талли: Онсэн. Это горячий источник. Довольно редкое явление. В Коморэби их несколько, и тут принято использовать их для отдыха. Поэтому рядом с источником всегда есть небольшое здание, где можно переодеться и принять душ.

И никто из нас не подумал, что нужно было взять с собой в поездку не только свитера и лыжный костюм, но ещё и купальник))) Пришлось купить на месте.

Вообрази: маленький пруд, в котором вода бирюзовая и очень горячая, как в ванной, аж пар идёт. Вокруг, напоминаю, снег! Выходишь из помещения на воздух, да ещё босиком – холодно до жути. Дыхание перехватывает. У вас в Оазис не было сильных морозов, а мне прям вспомнились времена, когда я в куртке разве что не спала.

Тем приятнее сразу же окунуться в горячую воду. Ни с чем не сравнимое ощущение! Особенно если ещё прихватить с собой чашечку травяного чая… Сидишь себе, попиваешь, кругом снег лежит, а тебе тепло и хорошо.

Малькольм: И дальше что? Просто сидеть?

Талли: Именно. В этом и смысл. ПРОСТО. СИДЕТЬ. Расслабляться. Болтать обо всём подряд. Гюнтер нам объяснял, откуда вообще берутся эти горячие источники… Ничего не запомнила, но было интересно. Потом они с Морган стали рассказывать всякие забавные случаи с работы, остальные тоже что-то повспоминали… А я сидела и молчала в тряпочку, потому что все мои смешные истории связаны либо с тобой, либо с Лил.

А потом к нам подсел какой-то парень из местных. Я говорила, что большинство из них хорошо воспитаны, так вот этот оказался исключением. Уселся посреди нашей компании, прикопался, кто мы да откуда… начал мне комплименты отвешивать. У коренных жителей Коморэби тёмные волосы и карие глаза, поэтому для них я выгляжу какой-то экзотической красавицей. Да, он так и сказал.

Малькольм: Да ты и по здешним меркам ничего…

Талли: Ну, спасибо!

Малькольм: Ну и что, мне начинать ревновать?

Талли: Да отшила я его. Чуть весь отдых не испортил, ну что за наглый тип! Еле избавились. Сказала, что я замужем и лучше ему попытать счастья где-нибудь подальше от меня.

Морган мне потом весь вечер мозги полоскала: почему ты такая упрямая, а пригласи его на свидание, пока не поздно, мы же завтра уедем, а может, это твоя судьба… Слово за слово, и я ей всё рассказала.

Малькольм: Что всё?

Талли: Про тебя, про Лил, про Стрейнджервиль немного. Её отец ведь тоже там был.

Малькольм:

Талли: Не злишься?

Малькольм: А толку? Ты же один чёрт сделала бы по-своему. Но я этого не одобряю и на твоём месте всё же держал бы язык за зубами.

Талли: Знаю. Но она моя подруга, и по отношению к ней это ужас как некрасиво. Как бы ты себя чувствовал, если бы у тебя был близкий друг, с которым ты был бы открыт и честен – а он с тобой нет?

Малькольм: Так если бы она не узнала об этом, какая разница?

Талли: Зато знала бы я. И чувствовала бы себя последней скотиной. Кассандра знает мою историю, а Морган нет, при том, что сама-то она мне всегда всё рассказывала. Получается несправедливо. Хотя ты, наверное, не поймёшь.

Малькольм: Ну-ну. Где уж мне, недалёкому, понять священные узы дружбы.

Талли: Я не то имела в виду! Короче, поверь на слово, Морган – очень-очень хороший человек, и она не способна на подлость. Она даже не обиделась, что я так долго скрывала. Блин, выражение лица у ней было, конечно…

Наверняка она и без того подозревала, что дело нечисто – не просто же так я ни разу не пригласила её в гости за все эти годы. Но она меня поняла. И мне полегчало. Прости, что не посоветовалась с тобой, прежде чем принимать такие решения.

Малькольм: Забей, скоро это уже не будет иметь значения. Со дня на день Лилли заявит, что Ньюкрест ей осточертел и она хочет перебраться в Глиммербрук. Удивлён, как она до сих пор не сказала этого.

Талли: Наверное. И Морган, кстати, тоже в Ньюкресте не задержится. Некто сделал ей на свадьбу щедрый денежный подарок, и они с Гюнтером подумывают о том, чтобы прикупить самый скромный домик где-нибудь у подножия Коморэби и жить в нём долго и счастливо.

Малькольм: «некто», хм?

Талли: Думаешь, это я? Ну да, это я.

Малькольм: Транжира.

Талли: Она моя подруга.

Малькольм: …и мне не понять, да. Всё равно транжира.

Талли: А мне кажется, это лучшее применение, которое я могла бы найти этим деньгам.

Малькольм: Если ты так думаешь, то у тебя совсем нет фантазии.

Талли: Какой же ты упёртый.

Малькольм: Как и ты.

Талли: )) Я соскучилась.

Малькольм: Я тоже. Когда ты уже вернёшься?

Талли: Скоро. Пойду, постараюсь заснуть, чтобы время прошло скорее. Спокойной ночи.

Малькольм: Спокойной.

​

Техническое

После событий главы Морган отсоединяется от игровой семьи вместе с приданым (50.000):

Баллы

Без изменений, 25,50

 

[HoneOnna]

​

Глава 48

Вот я и дома. Уезжала всего на несколько дней, а такое чувство, словно прошли месяцы. В Коморэби хорошо, но я невероятно соскучилась по знакомому пейзажу Ньюкреста, по родным стенам, пахнущим свежестью, деревом и ароматными травами, и, конечно, по своей семье.

Мне даже не пришлось распаковывать вещи: в Глиммербрук нас уже ждут, и я отправляюсь прямиком из одного путешествия в другое. Однако между поездками у меня есть достаточно времени, чтобы вместо дорожных перекусов пообедать горячей домашней едой и выложить из сумки внушительный пакет сувениров. А после – удобно устроиться у камина, вытянуть ноги, уставшие от скрюченного положения в поезде, и выслушать, что же тут происходило в моё отсутствие.

Мой дом – оплот редкостной, уютной стабильности, где происходят лишь маленькие и спокойные перемены. Вот Малькольм раздобыл где-то модный кожаный плащ и теперь расхаживает в нём по дому. Думает, что крутые программисты выглядят именно так.

Вот собаки, всё такие же лохматые, любопытные и неуправляемые. Кроха Рози вымахала больше своей матери, и, если бы не её длинная и узкая лисья морда, её легко можно было бы перепутать с Джерри.

И вот моя умница-дочка, которой, как всегда, есть чем порадовать своих родителей. Малькольм не слишком-то суров с ней в том, что касается «школьных» оценок, и всё-таки она молодец. Живя далеко от цивилизации, мы предоставлены сами себе, но Лил трудится наравне с нами, взрослыми – и это большое достижение. Не каждый смог бы серьёзно учиться в таких условиях.

Здесь нет никакой моей заслуги – мне просто очень повезло с ребёнком. Но тем не менее, глядя на дочку, я испытываю гордость. И Малькольм, я знаю, чувствует то же. Без всякой помощи школы мы воспитали такую умную, ответственную и добрую девочку – ну кто скажет, что мы не состоялись как родители?

* * *​

В ровном течении жизни имеется один значительный минус: когда оно прерывается яркими событиями, то в какой-то момент мозг перенасыщается впечатлениями, и реальность начинает выглядеть как череда отрывочных разноцветных картинок. Так вышло у меня с днём рождения Лилли. Я помню дорогу до Глиммербрук, духоту в машине и бьющее в глаза закатное солнце. Помню, как мы остановились у дома зелёных, думая, что его обитатели уже готовятся ко сну, – а они толпой высыпали на порог с приветственными криками.

Я угодила в чьи-то объятия, потом в следующие. Кто-то хлопал меня по плечу. Энни громко лаяла и скакала вокруг. Помню, как толпа подхватила нас и повлекла в дом, к накрытому столу и коробкам с подарками для Лил. В кухне мы замешкались, возникло столпотворение, но тут Либерти взяла гитару, тронула струны, проверяя звучание…

…и заиграла хорошо знакомый мотив. Лилли смущённо заулыбалась. Ханако пихнула Сессилию в плечо, и они хором затянули:

– С днём рожденья тебя, с днём рожденья тебя…

– …с днём рождения, Лилли, – подключились остальные.

Песенку повторили на бис. В воздух полетело самодельное конфетти, все зааплодировали, раскрасневшаяся от общего внимания Лил кланялась и хлопала в ладоши, кто-то задудел в невесть откуда взявшуюся зелёную трубу – так оглушительно, что именинница сморщилась и заткнула руками уши.

Я не успела моргнуть, как очутилась за столом над тарелкой празднично сервированных фруктов. Вокруг оживлённо переговаривались и смеялись; Саммер рассуждала о состоянии арбузов в теплице, Ханако болтала ногами и рассказывала анекдоты, и даже некомпанейский Малькольм что-то пытался втолковать Иззи. Белла, тронув меня за рукав, спросила, всё ли в порядке, и я машинально кивнула.

Напротив сидела дочка; чтобы волосы не мешали есть, она собрала их в косу, и внезапно я отчётливо увидела перед собой – не девочку. Девушку.

Черты её лица всё ещё сохраняют некоторую детскую округлость, но она сильно вытянулась за считанные месяцы и стала выбирать подчёркивающие фигуру платья с поясом. Она всё ещё любит играть с игрушками, сочиняя про них истории, и в то же время уже успешно освоила программу средней школы и половину старшей, помогает нам с Малькольмом на ферме и по дому, заботится о Рози…

Такая взрослая. Долго ли осталось до того момента, как она захочет жить с друзьями в Глиммербрук? Как влюбится в кого-нибудь из местных парней, может, даже в друга детства Томми? Как выйдет замуж и подарит мне внука или внучку?

И самое главное – ферма фермой, но как скоро Лилли поймёт, на самом ли деле хочет посвятить этому свою жизнь?..

– Я знаю, о чём ты думаешь, – услышала я шёпот Малькольма, который незаметно оказался рядом.

– О чём?

– О том, что Лил взрослеет, а ты стареешь.

– Чего? – я прыснула от неожиданности. – И мысли не было!

– А сидишь тут с таким лицом, будто бы думаешь именно об этом. Или ещё о чём, таком же печальном.

– Да нет, просто… задумалась, как нам быть. И что будет с Лилли, – я вздохнула. – Как считаешь, не слишком ли наша жизнь давит на неё? Я хочу сказать... сможет ли она правильно выбрать профессию, если в жизни только ферму и видела?

– Ты тоже когда-то только ферму и видела, но от рисования тебя это не остановило, – резонно сказал Малькольм. – К тому же тебе годами промывали мозги школа и все окружающие. Лил, к счастью, от этого избавлена. Что она, глупее тебя, что ли?

– Нет, – от его слов я почувствовала облегчение. – Конечно, нет.

– Ну вот и прекрати панику, – Малькольм обнял меня за плечи. – Пошли-ка лучше прогуляемся. Могу ошибиться, но мои инстинкты зелёного утверждают, что снаружи – лето.

– Пошли. Вечер и правда необыкновенно тёплый, – заметила я.

В кармане вдруг пиликнул телефон, и моё сердце тревожно забилось, когда я увидела сообщение от Сильвана. Сделав вид, что хочу посетить туалет перед прогулкой, я заперла дверь на замок и подрагивающими от нетерпения пальцами нажала «прочитать».

Вечер. Я получил спороуловитель! Пока нет времени, но скоро планирую наведаться в лабораторию. Всю добытую информацию притащу на Ваш суд ровно через неделю на то же место в саду. Добро?

Добро, – быстро напечатала я. Если в заражённой спорами части лаборатории найдутся ответы, которые мы ищем, то разрешится ещё одно дело. Останется только переезд (по сравнению с остальным – мелочь, ведь переезжать нам не впервой), и тогда наконец я заживу по-настоящему спокойно.

* * *​

Встреча состоялась раньше, чем через неделю. Да не просто встреча – Сильван, во всей защитной амуниции, возник передо мной из воздуха прямо на заднем дворе моего дома.

В Глиммербрук мы пробыли три дня, и празднование дня рождения Лил продлилось все три. Кроме общих встреч за вечерними праздничными ужинами, мы её почти и не видели: дочка с друзьями постоянно пропадала на улице, где они то поливали овощи в теплицах, то напрашивались в гости к соседям-магам, то бродили по округе или сидели на берегу реки. «Совсем забыла о своих бедных одиноких родителях», – притворно ворчал Малькольм, глядя на них в окно; в этот миг Лилли обернулась, словно почувствовав на себе взгляд, и замахала нам рукой.

На обратном пути она была весела – рассказывала о том, чем они с ребятами занимались, распевала песни, которым они её научили, и мы с Малькольмом задумчиво переглядывались, прикидывая, как половчее организовать грядущий по всем признакам переезд. Ясно было одно – понадобятся деньги, и встречи с покупателями урожая нашей фермы не следовало откладывать в долгий ящик.

Вечером я вынесла на улицу мольберт и установила его рядом со стеклянными окнами теплицы, излучающими яркий свет. Накрапывал дождик, но это ничего – нужно отвлечься и привести мысли в порядок. Зелёные говорят, почва в Глиммербрук хорошая, за растения можно не беспокоиться. Свободных участков там не так уж много; хотелось бы поселиться у воды, но Белла упоминала, что по весне река вышла из берегов из-за тающего снега, и ближним домам грозит опасность быть затопленными…

Вот тут-то и появился Сильван, испугав меня до полусмерти, заставив шарахнуться в сторону.

– Вообще сбрендил?! – набросилась я на него, как только разглядела знакомое лицо во взявшейся из ниоткуда жёлтой чертовщине, напоминающей человеческую фигуру. – Чуть инфаркт не схватила!

Он быстро забубнил, эмоционально жестикулируя. Выражение его лица было таким перепуганным, что его волнение передалось и мне.

– Сними костюм, я не понимаю ничего! И ради всего святого, потише, мои уже спят!

Сильван стащил шлем и бросил его на землю.

– Я в жизни такой дряни не видел! Огромная, величиной с дом! – от его обычной нагловатой самоуверенности не осталось и следа. В голосе прорезались высокие ноты, и, пока он выпутывался из костюма, было видно, что руки его не слушаются.

– Ну-ка успокойся! И я же сказала, говори тише! Что ты нашёл?

– Там, – Сильван нервно сглотнул. – Растение. Чертовски огромное растение, которое они называют Мать. Источник спор. Источник болезни зелёных. Оно разумно и опасно. Оно одурманило Сигворта и сделает то же самое с остальными, если его не остановить. Оно убило Лесли Холланд!!!

– Мать?..

«Иди ко мне. Иди в объятия Матери», всплыл в голове нечеловеческий голос.

– Я слышала её, – вспоминая, произнесла я. – Она говорила со мной.

– Она пыталась заполучить и Вас, – маг утёр пот со лба. – Долго объяснять. Это надо видеть. Идёмте, я покажу.

– Идём, – я подобрала лежащий на земле костюм и протянула Сильвану руку. Что бы ни представляла из себя Мать, мы разделаемся с ней, и чем скорее, тем лучше.

Баллы

25,50 было
0,5 за максимальный навык программирования у Малка
0,5 за максимальный навык воспитания у Талли
Итого: 26,50

 

[HoneOnna]

​

Глава 49

– Вентиляцию я починил. Здесь безопасно, проверил инфектоскопом. Это нам не понадобится, – Сильван забрал у меня из рук защитный костюм и положил у стены. – Заберём на обратном пути.

Мы находились в том самом коридоре, который я когда-то не смогла пройти до конца, задохнувшись в дымке спор. Теперь воздух здесь был чист, и мы беспрепятственно двинулись вперёд.

Наши шаги звучали приглушённо, словно шум тонул в звукоизолирующем покрытии стен. Слышалось только мерное гудение вентиляции. Оно действовало успокаивающе, но не делало это место уютнее ни на грош.

Впрочем, на уют мне было наплевать – я была настроена решительно.

Коридор вывел нас в зал, заставленный какой-то электроникой и образцами растений под стеклянными колпаками.

– Это ещё что? – я приблизилась к стене помещения, густо заросшей невиданными вьющимися побегами ядовитой расцветки. На сером фоне стены лаборатории они смотрелись чужеродно, точно кто-то нарисовал яркие граффити на правительственном здании.

– Лучше не трогать, – предупредил Сильван. – Это она потихоньку расползается.

Опасливо косясь на кислотно-розовую листву, я отступила и огляделась. Здесь было темнее, чем в остальных помещениях. Воздух казался спёртым, да и в целом атмосфера тут была какая-то гнетущая. Сложно представить, что в такой обстановке когда-то работали люди, разговаривали, пили кофе и обменивались сплетнями… Я обратила внимание, что все устройства в зале функционировали, горела даже подсветка на полу и мониторы на стенах. И это помимо надземного этажа…

– Слушай-ка, – нахмурившись, я посмотрела на Сильвана. – На поддержание работы этой якобы заброшенной лаборатории тратится куча электроэнергии. Неужели никто не замечает утечки?

– Лаборатория никогда не была подключена к городской электросети. Она работает автономно, на солнечных батареях, – пояснил маг. – Которые, согласно документам, были повреждены в результате некого инцидента и списаны. Как и остальное оборудование. Это всё, что Вас интересует?

Самообладание уже вернулось к нему, и я видела, как его распирает от желания поделиться информацией.

– Рассказывай.

Сильван с ухмылкой кивнул, затем развернулся на каблуках, подвёл меня к агрегату прямо напротив двери и торжественным жестом указал на монитор, где горело окошко для ввода пароля.

– Та-даа! Это единственное в мире хранилище данных о болезни, которая Вас интересовала. О ней и о многом другом, – он многозначительно побарабанил по клавишам.

– Мне копаться в файлах самой, или ты всё-таки выложишь то, что узнал?

– Размышляю, с чего бы начать, – обезоруживающе улыбнулся маг. Ага, конечно, размышляет он. Просто тянет момент, ему приятно ощущать себя круче всех.

– Полагаю, лучше всего будет, если ты начнёшь с начала, – не смогла я удержаться от сарказма.

– Допустим. Слышали ли Вы, Талли, о растении под названием «Сиксимская комариная ловушка»?

– Ну, конечно, слышала, – удивилась я. – Хотя в СимСити и Ньюкресте оно почти не встречается в природе. Я его не выращиваю, плоды не особо ценные. А что?

– А о падении стрейнджервильского метеорита слышали?

– Знаю, что оно было когда-то давно. Вообще-то история Стрейнджервиля не входит в школьную программу. И какая тут связь?

– Самая прямая. Если Вы обратили внимание, лаборатория, в которой мы находимся, расположена на дне кратера – того самого, оставшегося от падения метеорита. И построили её как раз с целью исследовать этот метеорит. Учёные обнаружили в нём живые клетки, и после долгих экспериментов вывели растение, прижившееся на нашей планете.

– Комариную ловушку? – я задумчиво почесала в затылке. – Нет, я слыхала байки, что она правда родом с Сиксима, но, как и все, считала, что это только выдумка. Выходит, что нет?

– Нет, – покачал головой Сильван. – Известно же: если хочешь что-то спрятать, спрячь на виду у всех.

– Пусть так, но я всё ещё не понимаю, к чему ты клонишь.

– Вам ведь известен принцип питания комариной ловушки?

– Прекрати устраивать мне экзамен, – я закатила глаза. – Она выделяет вещества, привлекающие комаров, и съедает тех, которые подлетают слишком близко и попадаются ей в пасть.

– Теперь представьте себе… – маг нервно сглотнул. – Что было бы, если бы комариная ловушка была в сотни раз больше. И вещества, или споры, которые она выделяет, действовали бы не на комаров, а на людей. Превращали бы их в безвольных зомби, которые ничего не соображают и идут туда, куда им скажут.

– Звучит угрожающе, – осторожно сказала я, всё ещё не понимая. – Но кто и зачем стал бы выращивать такое?

– Забыли, в каком мы городе находимся? – Сильван невесело усмехнулся. – Многие думают, что в Стрейнджервиле всем заправляют военные, а учёные – это такие трясущиеся очкарики у них на побегушках. Но на самом деле я уже не уверен, кто из них опаснее… Талли, они создавали биологическое оружие. И здесь им очень кстати подвернулись зелёные. Представьте, что гигантская комариная ловушка, ко всему прочему, будет достаточно разумна, чтобы понимать команду «фас». Представили? Вот такое существо они и пытались получить в опытах с ДНК зелёных и инопланетного растения. И в конце концов получили её. Проект D. Материнское растение. Мать. К несчастью, она оказалась куда более разумна, чем предполагалось…

– Подожди, подожди, – пытаясь замедлить приток новой информации, я инстинктивно выставила руки перед собой, – Хочешь сказать, именно это Сигворт скрывает здесь? Гигантскую разумную комариную ловушку? Бред какой-то.

– Хотите, можете взглянуть сами, – Сильван неприязненно кивнул в сторону коридора, ведущего в соседний зал.

– Я не… Постой, – машинально сделав пару шагов в указанном направлении, я вернулась, – Лаборатория брошена, так почему эта… Мать до сих пор здесь?

– Эту часть истории я как раз собирался рассказать, – Сильван вздохнул. – Когда она набрала силу и споры стали распространяться по лаборатории, сначала заразились зелёные. Думаю, они оказались восприимчивее, потому что Мать в некоторой степени «одной крови» с ними.

– И не только поэтому, – сумрачно сказала я. – Дети, не знающие родителей, вдруг услышали в своей голове голос, называющий себя Матерью. Неудивительно, что они восприняли её всерьёз.

– Да, и это тоже, – подумав, согласился маг. – Никто не понимал, что происходит, пока заражение не добралось до тех сотрудников лаборатории, кто чаще всех контактировал с Матерью. Первым спохватился второй начальник лаборатории, Кахилл. Он создал вакцину, и дело замяли. Официальной версией стало, что случайно заразиться могут только зелёные. Материнское растение перевезли на подземный этаж, доступ к нему был запрещён почти всему персоналу, за исключением Сигворта, Лесли Холланд и приставленного к проекту охранника – офицера Джесс Сигворт. Его жена.

– И что было дальше?

– Всё шло ровно, пока не случилось нечто, названное в отчётах «инцидентом». Даже здесь нет информации о том, что конкретно произошло, но факт остаётся фактом, – его голос чуть дрогнул, – Дьявольское растение убило Холланд.

– Как? – тихо спросила я.

– Неизвестно. Может, отравило насмерть, а может, случайно махнуло листочком и снесло ей голову. Достаточно увидеть эту штуку, чтобы не сомневаться в том, что это возможно… Так или иначе, после смерти Холланд Мать сочли слишком опасной. Проект закрыли. Сотрудников, работавших над зелёными во главе с Кахиллом, перевели в другое место. Семью Холланд ласково попросили покинуть город и не особенно распространяться о случившемся. Сигворт доложил, что в ходе ликвидации материнского растения подземный этаж подвергся заражению и что извлечь всё оставшееся на этаже оборудование в ближайшие годы не представляется возможным. Этаж законсервировали, лабораторию забросили, а Сигворт ушёл на заслуженную пенсию в образе трагического героя. Вот никто и не удивляется, что он продолжает таскаться сюда – думают, дедушка слегка повредился в уме после того, как дело всей его жизни накрылось медным тазом.

– То есть… Он обставил всё так, будто бы материнского растения больше нет, а сам продолжает тайком его выращивать. Он что, заражён? – догадалась я.

– Тут есть списки вакцинированных, – Сильван указал на монитор, – Сигворт значится там первым номером. Только вот эти списки он сам и составил! Либо он всё-таки не принял вакцину ещё тогда, либо в какой-то момент снова надышался спорами. Он перерыл весь архив лаборатории и изъял документы о Матери, стёр все данные, объявил её уничтоженной – короче, сделал всё, чтобы о её существовании забыли. Она подчинила его себе, как того комара. Вот только, как я уже сказал, она куда умнее, чем её маленькие собратья. Этой твари не нужна еда – ей нужен человек, который будет защищать её и помогать достичь её целей. Какие цели могут быть у растения, хотел бы я знать…

Какие цели могут быть у растения? Я могла бы спросить об этом у своей зелёной семьи, они точно знают ответ на этот вопрос. Но кажется, в этом нет необходимости.

– Она хочет выжить. Разрастись. Или оставить потомство. А лучше всё это сразу… Я взгляну на неё, – решила я.

– Возьмите ключ. Не советую слишком к ней приближаться. Чёрт знает, насколько она опасна сейчас, – Сильван подошёл к хранилищу данных и застучал по клавиатуре, набирая пароль. – А я пока поищу тут ещё кое-что…

Пройдя через зал, я свернула направо, в боковой коридор, заканчивающийся такой же, как наверху, большой дверью на магнитном замке.

Поросль на стенах здесь была гораздо гуще и покрывала их почти сплошным ковром. По полу тоже змеились ярко-фиолетовые побеги; такое чувство, вот-вот они обовьются вокруг моих ног, вцепятся в меня так, что я не смогу сдвинуться с места. Я раздражённо отбросила эти мысли, прислоняя ключ к считывающему устройству. Это всего лишь растение.

Створки дверей разъехались в стороны с негромким скрипящим звуком – очевидно, их нечасто использовали в последнее время. Запахло чем-то цветочным, горько-сладким.

Ох, чёрт.

Я-то думала, Сильван приукрасил, когда сказал, что она величиной с дом.

Второй моей мыслью было то, что материнское растение не похоже на комариную ловушку. У него не было двух характерных, плотных смыкающихся листьев, напоминающих зубастую пасть. Вместо них мощный синий стебель заканчивался гигантским бутоном, обрамлённым шипастыми лепестками. Сердцевина его была такого яркого бело-жёлтого цвета, будто в бутон поместили неоновую лампу. По бокам от стебля вертикально торчали толстые усы; они лениво шевелились, да и всё растение не то пульсировало, не то покачивалось, так что было похоже, что Мать дышит. Пожалуй, этот цветок можно было бы даже назвать красивым, но кричащая окраска и размеры не оставляли никаких сомнений – это хищник.

Хорошо же Сигворт заботился о ней, если она доросла до такой величины! Я оглядела зал. Солнечный свет Матери, по-видимому, не нужен. У противоположной стены было разлито удобрение – так вот чем её кормят вместо комаров… Прямо напротив входа – лестница, ведущая на небольшую платформу, которая, наверное, была построена для удобства наблюдения за цветком. Корни растения прятались где-то глубоко внизу. Стебель поднимался сквозь круглое отверстие в полу; его ограждал забор, состоящий из чего-то вроде лазерных лучей. Это для чего же, чтобы цветок не сбежал? Или не причинил вреда? Судя по истории с бедной Лесли Холланд, это не помогло. И секунду спустя я поняла, что лучи нужны не для защиты от Матери. Наоборот, они защищают её саму.

– Ну как, понравился цветочек? – спросил Сильван, когда я вернулась в зал.

– Мы должны уничтожить это, – я серьёзно посмотрела на него. – Судя по твоему рассказу, оно опасно. Не только для зелёных, но и для всех людей в городе.

– Что, хотите заняться этим прямо сейчас?

– А когда? Ты сам сказал, что мы не знаем, насколько оно сильно. Быть может, оно распространяет заражение уже сейчас, и завтра будет поздно. Представь, что может случиться? – я заглянула в монитор, где маг изучал какие-то документы. – Что у тебя тут?

– Кахилл приготовил нам подарочек, – Сильван посторонился, давая мне возможность прочесть названия файлов, – Во-первых, вакцина ещё осталась.

– Возьми с собой. Ты же бываешь дома у Сигвортов, подлей ему в чай, я не знаю… Нужно, чтобы он пришёл в себя. Вряд ли ему хотелось провести остаток жизни, ухаживая за этим монстром.

– Если мы собираемся устранять монстра, вакцина будет уже ни к чему. Я думал, Вы захотите забрать её себе на случай… – он пожал плечами. – В качестве сувенира. И просто чтобы было спокойнее.

– Посмотрим, – кивнула я. «Чтобы было спокойнее» – а он хорошо успел меня изучить.

– А во-вторых, возможность уничтожения материнского растения предполагалась и самими работниками лаборатории, и вот здесь у них есть подробный план на эту тему. Предлагаю не мудрствовать и воспользоваться им.

– Что за план?

– Поищите распылитель, он должен быть где-то здесь, – распорядился маг, – А я поднимусь наверх, там среди удобрений хранится и гербицид.

Распылитель я нашла быстро, а вот Сильвана долго не было. Что, если Сигворт избавился от гербицида? Тогда дело может затянуться, попробуй купи столько, чтобы хватило убрать такую махину… Но нет, довольный маг возник из ниоткуда с увесистой канистрой в руках и бухнул ею об пол передо мной.

– Честь предоставляется Вам, – он насмешливо поклонился. – Я не очень-то дружу со всякой там садовой техникой.

Я усмехнулась про себя, наполняя распылитель. Спасибо хоть не использовал слово «фермерша», как когда-то величал меня Малькольм.

– Страшно? – спросил Сильван, идя вслед за мной к двери. Сам-то он сиял, как начищенный пятак: ещё бы, такое приключение.

– Нет, – честно ответила я. Не хотелось озвучивать все мысли, проносящиеся в голове. Мать… Она ведь разумное существо, которое хочет жить, и кроме того, единственная в своём роде. Странно думать, что придётся убить нечто подобное. Да ещё лишить при этом смысла жизни несчастного Сигворта.

Но Мать действительно представляет угрозу, и на кону жизнь целого города, а то и не одного. Вот же повороты судьбы – когда-то я была не против, чтобы Стрейнджервиль стёрло с лица планеты, а теперь собственноручно спасаю его.

Оказавшись перед огромным, мерно пульсирующим телом Матери, мы остановились, наблюдая за ней. В воздухе повисла смутная тревога, подобно той, которая возникает, когда заходишь в комнату чутко спящего младенца.

– Что мне делать? – прошептал Сильван.

– Я воспользуюсь этим, – я подняла распылитель, – а ты в случае чего прикроешь меня.

– В случае чего?..

– Просто держи ухо востро. Не думаю, что оно будет сопротивляться. Это же растение.

Я ошибалась.

Мать не отреагировала на звук, с которым мутно-зелёная струя гербицида вылетела из распылителя, но стоило первым каплям попасть на поверхность стебля, как усы растения пришли в движение. Они хаотично носились из стороны в сторону, оставляя в воздухе шлейф розовых спор. Один просвистел у нас над головами; я поняла, что Мать не видит нас, но каким-то образом чувствует опасность.

– Сильван!

– Эй, ты, тупица, – Сильван замахал рукой, – Я здесь, поймай меня!

Ус, совершив мощный рывок, возвращался назад, и мне пришлось пригнуться. Сильван же просто исчез, спустя миг появившись в другом углу платформы; в руке у него что-то засветилось, и он метнул это в открывшийся чудовищный бутон, из сердцевины которого торчала единственная тычинка.

– Подавись!

Огненный шар! Я даже не смогла удивиться как следует, сосредоточившись на том, чтобы удерживать в руках тяжёлый распылитель.

Огонь достиг цели, угодил в середину цветка, и Мать взвилась, выпрямившись во весь свой внушительный рост. Она не издавала ни звука, но я могла бы поклясться, что услышала крик боли. Усы заметались с удвоенной скоростью. Я опять увернулась от одного из них, но с другой стороны тут же налетел второй. Его удар пришёлся мне прямо по коленям, сбив с ног и заставив уронить распылитель.

– Талли!

Всё в норме, хотела было крикнуть я, но тут ощутила волну горячего цветочного запаха и поняла, что гигантский бутон навис надо мной, а толстая желтоватая тычинка опутала мои ноги. Что она собирается делать?!

Меня сильно дёрнуло, и потолок с полом вдруг поменялись местами. Мать подняла меня в воздух и теперь мотала туда-сюда, как тряпичную куклу. Внутренности сбились в один ком где-то у горла, я не могла вдохнуть, перед глазами всё вертелось и крутилось; промелькнуло белое как мел лицо Сильвана, который совершал лихорадочные пассы руками. О Смотрящий, теперь я знаю, как погибла Лесли Холланд. И похоже, скоро отправлюсь за ней.

Но тут хватка Матери ослабла, и я, не успев осознать короткий миг падения, грохнулась на платформу. Плечо пронзила резкая боль, от которой помутилось в голове. Кажется, там что-то сломалось…

– Талли! Вы в порядке? – Сильван тут же очутился рядом, склоняясь надо мной.

– Почти, – прохрипела я, и вдруг сильный удар сбросил мага с платформы. С жутким звуком он врезался в стену, упал на колени и застонал. Розовый ус обвился вокруг него, и я в ужасе подумала, что сейчас Мать сделает с ним то же, что и со мной. Вдруг ему повезёт меньше, и при падении он разобьёт себе голову?! Смотрящий, что я натворила…

Но она касалась мага аккуратно, почти нежно. Кончик уса оказался напротив его лица, точно вглядываясь, и вдруг выпустил плотное облако спор. Сильван вскрикнул и зашёлся в кашле. Мать отпустила его, и он медленно поднялся на ноги, утирая кулаками глаза.

– Сильван, – голос не подчинялся, выдавая шёпот вперемешку с писком. – Сильван!

– Ты не моя мать, – донеслось до меня. – Моя мать – Эль Фаба, магистр проказливой магии, она уже умерла…

Наконец я смогла подняться на четвереньки и повернуть голову, отчего меня чуть не стошнило. Сильван стоял спиной ко мне, беседуя с кем-то невидимым.

– Что? Нет, я не могу… Талли хорошая. Не заставляй меня убивать её… Пожалуйста, нет, – он вдруг заплакал, жалобно, как дитя, и это напугало меня больше, чем всё остальное. – Нет, я не могу, я никогда никого не убивал, я никогда не видел смерть, я боюсь смерти, не заставляй меня, нет, пожалуйста, НЕТ!!!

– Сильван, – позвала я снова. – Сильван, помоги мне! Мы должны её остановить!

Бесполезно. Мать захватила его.

Я потянулась к распылителю, по-прежнему валявшемуся неподалёку. Мы всё рассчитали, содержимого контейнера хватит, чтобы Мать получила смертельную дозу. Я вылила на неё больше половины. Если каким-то чудом мне удастся закончить начатое, то она погибнет, и к Сильвану вернётся разум…

Осталось совсем немного. Сейчас я встану и…

Резкий взмах уса отшвырнул распылитель к стене, и тот разбился. Контейнер с гербицидом покатился по полу, оставляя за собой мокрый след.

Исполинский цветок стремительно надвигался сверху, будто картинка, приближенная в объективе фотоаппарата.

Время замедлилось. Я воспринимала всё, но не успела даже пошевелиться, когда тычинка снова оплела мои ноги.

На этот раз Мать не стала трясти и размахивать мною, как ребёнок игрушкой, а подбросила высоко вверх – прямо под потолок зала.

Момент. Ощущение невесомости. Моё отражение на блестящей металлической поверхности потолка, и вот я падаю в заботливо подставленный Матерью открытый бутон.

Что-то тёплое окружает меня, сжимает в комок. Трудно дышать. Из последних сил я толкаю это тёплое каблуками, раздираю руками, пробиваясь на поверхность.

Делаю глубокий вдох, и бутон закрывается над моей головой. Становится темно. Меня затягивает… затягивает вниз, и я больше не могу сопротивляться.

Почему-то мне представляется лицо Малькольма. Он снисходительно поджимает губы и покачивает головой, словно говоря: «опять облажалась… фермерша, что с тебя возьмёшь».

«Ты прав», – мысленно отвечаю я и улыбаюсь ему сквозь слёзы. – «Я облажалась как никогда. Прости меня. И передай Лилли, что я люблю её.»

Техническое

Сильван с гонораром покидает семью:

Эмоции и баллы счастья Талли:

Баллы

26,50 было
1 за баллы счастья Талли (11320 \ 2500 = 4; 0,25 х 4 = 1)
1,5 за выполненные желания Талли (150 \ 25 = 6; 0,25 х 6 = 1,5)
3,75 за эмоции Талли (779 \ 50 = 15; 15 х 0,25 = 3,75)
1 за пережитые все виды эмоций Талли
0,25 за заработанные 100.000 (50 тыс. Сильвану и 50 тыс. ушло Морган в этом отчёте)
1 за смерть от материнского растения
1 за достижение Малькольмом ЖЦ "Враг народа"
Итого: 36,00

 

[HoneOnna]

​

Интро

У меня в голове – целый мир.

Мне нравится думать о других местах, где всё иначе. Когда родители подарили мне ноутбук, а потом папа научил пользоваться интернетом правильно, а не только лазить по разрешённым сайтам, я узнала, что таких мест очень много. Другие города, другие страны и другие континенты. И в каждом из них есть что-то своё, чего больше нигде не встретишь.

И всех этих мест я никогда не увижу. Даже границу района пересекать опасно. Просто потому что я - та, кто я есть.

Когда я узнала об этом, то вовсе не почувствовала несправедливости. Я была маленькой, я была так привязана к своему дому, к маме и папе, к нашим собакам, к деревьям и цветам, которые здесь повсюду. Мне было хорошо дома, и тогда казалось, что так будет всегда.

А ещё мама возила меня в Глиммербрук, и эти поездки были праздником. С самого детства я знала, что есть ещё Хана, Сесси и Томми, а они знали, что есть я. Я любила делать всё вместе с ними – шла гулять, когда шли они, садилась обедать, когда садились они, и ложилась спать одновременно с ними. Нас всегда было четверо, а не трое и одна. И когда мы встретились, связь между нами стала ещё крепче.

Мама и папа были уверены, что я захочу переехать в Глиммербрук. Они не раз обсуждали это, когда думали, что я не слышу. Вообще-то я правда хотела, но из-за учёбы у меня оставалось совсем мало времени, чтобы наводить порядок в нашем районе. Зелёный должен оберегать землю, на которой он живёт. Не просто же так я родилась именно здесь! Тут так много живых существ, которым нужна моя помощь, я слышу их голоса. Не могу же я их бросить? Это неправильно.

В одной книжке я прочитала, что люди всегда хотят больше, чем у них есть. Мы не такие, как люди, но в этом всё-таки похожи. У меня было всё, но однажды, когда мама поехала в СимСити продавать урожай, и я смотрела из окна ей вслед, то вдруг подумала – вот бы поехать с ней и хоть одним глазком взглянуть на те города, где она бывает. Или нет, вот бы можно было поехать одной…

Тем же вечером, ложась спать, я и придумала свой мир. Мир, где я могу бродить где вздумается днём и ночью, и никто не обратит на меня внимания, потому что он населён существами ещё более чуднЫми, чем я. Можно заговорить с любым из них, спросить о чём-нибудь. Я не стала придумывать себе друзей в том мире, потому что это нечестно по отношению к Хане, Томми и Сесси. Никакие другие друзья мне не нужны.

Мне просто нравилось воображать, какая там погода, какие дома, улицы, какое небо над головой. Я шла по этому городу, и он вырисовывался передо мной во всех подробностях, до последнего камешка на мостовой. Вначале хотелось сделать его идеальным, красивым и новеньким, но потом я решила – пусть лучше будет как настоящий. С уличной пылью, с трещинками на стенах каменных зданий, с выцветшими от солнца оконными ставнями. Так интереснее.

Мама рассказывала мне, как они с одноклассниками отмечали выпускной в месте, где можно было танцевать и заказывать напитки. Я придумала такое место и в своём мире. Будто бы я сижу там, как взрослая.

И ещё пусть можно будет играть в карты с любым, кто тоже хочет. Папа говорит, что играть в игры глупо, если не на деньги. Я ни разу у него не выиграла, может, здесь повезёт больше?

В конце концов, это же мой мир. Только мой, я никому о нём не рассказываю. Я в нём крутая. Могу придумать всё, что хочу. Не то, что в реальности…

В реальности моя мама пропала неизвестно куда, а папа сошёл с ума из-за этого. А я… я не знаю, что мне делать. И мне очень страшно.

Баллы

36,00 было
0,5 за переход ко второму поколению
Итого 36,50

 

[HoneOnna]

​

Глава 50

Привет, дневник.

Когда-то ты был живым деревом… Потом тебя спилили и превратили в тетрадку, которую мне подарила мама. Она сказала, что я могу вести список дел, или записывать, как прошёл день, или делиться с тобой секретами. Я тогда не поняла, зачем это. Про дела я и так не забываю, как прошёл день, могу рассказать маме с папой или друзьям, а секретов у меня никаких нет. А теперь мама пропала… и мне совсем не с кем поговорить…

Однажды утром мы проснулись, а её нет дома. Вначале мы решили, что она уехала в город развозить заказы, но машина была на месте. Во дворе стоял её мольберт с недорисованной картиной, и на нём висела её куртка. Я сказала папе, что мама, наверное, расстроилась, что картина не получается, и пошла погулять в саду. Она иногда так делала.

Но днём она не вернулась, и вечером тоже... Тогда папа велел мне оставаться дома и пошёл её искать. Я страшно беспокоилась, почти всю ночь не спала, стояла у окна и ждала, или выходила наружу, сидела на траве у двери и смотрела на дорогу. И миллион раз набирала её номер, но там был только автоответчик. С тех пор ненавижу фразу «абонент недоступен»!

Папа искал маму долго, не появлялся дома дня три, но хотя бы постоянно звонил. Я и так знала, где он, но всё равно чуть с ума не сошла. Хорошо, что со мной была Рози. Папа обошёл весь район несколько раз, заглянул во все дома, которые были не заперты. Если бы мама нашлась, он бы ужасно обрадовался, и я бы почувствовала это в ту же секунду.

Но она не нашлась. Папа вернулся, когда совсем устал, но не лёг спать. Он всю ночь сидел за компьютером, прочитал все мамины соцсети и почту, но и там не было никаких подсказок.

И тогда папа впал в какую-то спячку. Он даже поседел.

Он целыми днями сидит в гостиной у камина, не разговаривает и почти не ест. Вечером уходит спать, а утром возвращается на это же место и опять сидит. Я пытаюсь с ним поговорить, рассказываю про погоду, про незнакомые цветы, которые я нашла, про новый трюк, который выучила Рози. А он ничего не отвечает. Как будто меня вообще нет… Дневник, я ужасная дочь, но я боюсь даже находиться рядом с папой. Он иногда зажигает камин, которого я тоже боюсь, но дело не в этом. Я чувствую, как у папы в душе пусто и тихо. Мне страшно писать такое, но это как будто бы он умер внутри.

Дневник, мне от этого очень-очень плохо.

Друзья звонят мне каждый день, они тоже чувствуют, что что-то случилось. Я отвечаю, что папа заболел и поэтому я так волнуюсь. Не хочется с ними обсуждать это всё.

Потому что я думаю, что знаю, куда делась мама.

Дневник, я должна написать об этом, иначе я взорвусь.

Я видела её с другим мужчиной!

В тот день она пошла в сад, и я тайком пошла за ней. Хотела незаметно подкрасться и напугать её, просто для смеха. Я спряталась за дерево и видела, как она поднялась по лестнице и стала ходить из стороны в сторону, а потом появился он. Незнакомец.

Он не был зелёным, и мне он сразу не понравился. Скользкий какой-то… Я была далеко и не слышала, о чём они с мамой говорили, а потом они взялись за руки и пропали. Я постояла ещё немного, а потом пошла домой. Очень странное было чувство. Хана рассказывала мне про магов, что они могут мгновенно перемещаться из одного места в другое, и значит, этот человек был одним из них. Что ему было нужно от моей мамы?

Когда она вернулась, то вела себя как обычно, и я постеснялась расспрашивать. Просто стала следить за ней. С тем мужчиной они виделись ещё раз, так же встретились в саду и исчезли. После этого долго ничего не происходило, у меня было много других дел, и всё как-то забылось, потом мама ездила в Коморэби к подруге, потом мы поехали на мой день рождения в Глиммербрук… Я уже почти забыла про это, как вдруг мама пропала совсем.

Дневник, я не верю, что она могла бросить нас с папой ради этого человека! Мы же не сможем жить без неё! Как она могла так поступить с нами?! Не оставила никакой записки, не взяла ничего из вещей, даже картину не дорисовала, она так и стоит во дворе…

Не может быть, чтобы она разлюбила папу… Они редко целовались, обнимались и всякое такое, и часто спорили, и ворчали друг на друга, но было видно, что они не всерьёз. Если я заходила в комнату в разгар их ссоры, то у них делались такие забавные виноватые лица, что я начинала смеяться, и они тогда начинали тоже. Хоть мама и не зелёная, и я никогда точно не знала, что она чувствует, я всё равно понимала, что мои родители любят друг друга и меня. Так почему же она ушла, дневник? Разве можно бросать свою семью вот так, ничего не объяснив?..

Клянусь, если выяснится, что это правда, я никогда ей этого не прощу. Никогда больше не заговорю с ней и видеть её не захочу.

Папе рассказывать нельзя. Не представляю, что с ним будет, если он узнает. Может быть, со временем ему станет лучше, а пока я просто постараюсь, чтобы не стало хуже. Я буду заботиться о нём, о животных, о доме и ферме.

Меня тошнит от того, что приходится жить так, как будто бы ничего не случилось. Но ради папы я должна держаться.

Баллы

Без изменений, 36,50

 

[HoneOnna]

​

Глава 51

Дневник!!!

Это был невероятный, невероятный, невероятнейший день!!!

Я целую жизнь за него прожила!! Столько всего случилось!

Все уже спят, а я не могу уснуть. Извини за почерк, пишу быстро, чтобы ничего не забыть. Теперь-то я поняла, зачем вести дневник, никогда раньше в моей жизни не происходило столько всего сразу!

С чего бы начать… Наверное, с того, что пару дней назад я отправила Джерри искать маму. Как я сразу об этом не подумала? Джерри же пришёл к нам из города, он всё там знает, и, если бы мама была где-то там, он бы её обязательно нашёл. И за него можно не бояться, он очень умный и понятливый. Энни тоже, но она наполовину лисица и поэтому ужасно упрямая. Всё понимает, а делает наоборот. А моя Рози меня слушается, но она ещё маленькая и глупенькая (прости, Рози, я всё равно тебя очень люблю!!!).

В общем, Джерри вернулся, когда я была в теплице. Я сразу выбежала к нему, и он так на меня посмотрел…

Я старалась не слишком надеяться, что он найдёт маму, но…

У Джерри такие умные и печальные глаза. В тот момент я поняла, что мама не вернётся. Я её больше никогда-никогда не увижу. И ничего уже не будет как раньше. Без мамы мы не можем продавать урожай. Папа тоже перестал работать. Скоро у нас закончатся деньги, и мы не сможем платить по счетам. Нас выселят из дома и заберут в Стрейнджервиль, наших собак выгонят на улицу, а растения в теплице погибнут, потому что некому будет о них заботиться. И я не могу это предотвратить, потому что я толком ничего не знаю и не умею… Ну почему я такая бесполезная? Мне стало так страшно и так жалко себя и папу, что я расплакалась. Первый раз за всё время. Я обещала себе держаться, но мне было так плохо…

И тут позвонила тётя Белла. Это мама Сесси. Она добрая, никогда не злится и не ругается, но часто бывает грустной (наверное, потому что её муж, папа Сесси, умер, а её другие дети живут далеко, и она редко их видит).

Я не помню, что я сказала тёте Белле. По-моему, смогла только произнести «мама пропала» и заревела ещё хуже.

А тётя Белла ответила, что они всё уже знают, и что к вечеру будут у нас. Я сразу не сообразила спросить, кто это «они». Только подумала, что если приедет кто-то из взрослых, то, может быть, они мне помогут и придумают, как нам с папой быть дальше.

От этого стало чуточку легче. Я убралась в комнатах и даже поделала домашнюю работу, чтобы время прошло быстрее. И как следует выплакалась, забравшись в кровать родителей под одеяло, чтобы потом не распустить нюни перед тётей Беллой и другими.

Тётя Белла приехала грустная, и мне стало стыдно. Заплакала как маленькая, и из-за меня она отправилась в такую даль, подвергая себя риску… Но оказалось, что тётя Белла приехала не на машине, и к тому же не одна.

Вместе с ней были её дочь тётя Кассандра (она училась в школе вместе с мамой и была её близкой подругой) и муж тёти Кассандры, дядя Джонни. Представляешь, дневник, дядя Джонни – папин старший брат! Я и не знала, что у него есть брат, он никогда не рассказывал о нём. Они с тётей Кассандрой – не зелёные, и живут в СимСити, где когда-то жили мама и папа.

Дядя Джонни приехал специально, чтобы познакомиться со мной и поговорить с папой. Я была рада. Может, у него получится утешить папу, раз я не могу…

Но дядя Джонни не собирался никого утешать.

Папа, как обычно, сидел перед камином и не обращал ни на кого внимания. Дядя Джонни сел рядом с ним и сказал, что не ожидал от него такого поведения, и назвал его тряпкой и эгоистом за то, что он совсем не думает обо мне, его дочери. Он сказал, что, когда папа ушёл из дома после школы, то дядя Джонни им гордился, потому что это был смелый поступок, но теперь он видит, что папа совсем не смелый. И ещё – что их мама (бабушка Нэнси) бы его презирала, и что лучше бы ему не позорить фамилию Ландграаб и сменить её на какую-нибудь другую.

Я аж задохнулась от возмущения. Да как он смеет такое говорить папе, когда ему и так плохо?! Я хотела перебить его и сказать, чтобы отстал от папы, и что братья так себя не ведут, но тётя Белла меня остановила. Прошептала, что мужчины сами разберутся.

И знаешь, дневник, удивительно, но так и произошло! Сначала папа, казалось, не замечал дядю Джонни. Потом повернулся к нему, и я увидела, что папа слышит и понимает всё, что дядя Джонни ему говорит. И начинает злиться… И тут он заговорил сам!

Сказал, что дядя Джонни – придурок (тут я была с ним согласна), потому что ни разу не приехал в гости до этого, а приехал только сейчас, чтобы обзываться тряпкой. Я испугалась, что сейчас они подерутся, но дядя Джонни почему-то засмеялся. И они крепко обнялись. Я ужасно обрадовалась, хоть ничего и не поняла! Странные эти взрослые – наговорили друг другу гадостей, и тут же обнимаются как лучшие друзья. И тётя Белла ведь откуда-то знала, что так и будет…

А потом папа подошёл ко мне, тоже обнял и извинился за то, что вёл себя так. Я чуть не разрыдалась опять, но сдержалась и сказала, что он ни в чём не виноват и я на него не обижаюсь. Это правда, я ни капельки не обижаюсь, и я так счастлива, что он ожил! И я почти простила дядю Джонни за все его слова. Ведь главное, что он помог папе.

После этого папа и дядя Джонни решили прогуляться. Папа хотел показать ему ферму, да и, наверное, им есть о чём поговорить, они же очень давно не виделись.

Я от всей души поблагодарила тётю Беллу за всё. А она сказала, что вместе с ними прибыл ещё один человек, и он должен рассказать что-то важное про маму. Он ждал снаружи. Конечно, я его впустила.

Это оказался тот самый мужчина, с которым я видела маму. Теперь, когда я могла посмотреть на него вблизи, оказалось, что он намного младше мамы. Мне он всё ещё не нравился, но я вежливо пригласила его в дом, хоть и напустила на себя строгий вид. Было интересно послушать, что он скажет в своё оправдание.

С людьми общаться сложнее, чем с зелёными, потому что никогда не знаешь, что они чувствуют на самом деле. Но Сильван (так его зовут) выглядел по-настоящему подавленным.

Тётя Белла и тётя Кассандра ушли на кухню делать чай и оставили меня наедине с этим человеком. И пока я думала, можно ли ему доверять, он стал рассказывать. Ох, дневник… Он видел всё своими глазами и рассказал всё, как было.

Как мама услышала о болезни, которой болеют только зелёные, и попросила Сильвана разузнать всё, чтобы уберечь нас с папой. Как они с мамой были в Стрейнджервиле и обыскивали заброшенную лабораторию, и как нашли там огромное страшное растение по имени Мать. Оно хотело захватить всю планету и отравить всех людей и зелёных, и поэтому мама решила его уничтожить.

У неё не получилось.

Дневник, моя мама умерла.

Я так боялась узнать, что она предала меня и папу, а теперь думаю, что лучше бы так и было. Пусть бы я больше никогда с ней не встретилась, пусть бы она жила где-то далеко, с кем-то другим! Но зато я бы знала, что она жива и может, иногда вспоминает обо мне…

Но она умерла, насовсем. И на месте её смерти даже не вырастет дерево, потому что она не была зелёной.

Сейчас мне уже не так тяжело об этом думать, но тогда я всё-таки не выдержала и опять заплакала. И Сильван стал меня успокаивать. Не такой уж он и неприятный… Он сказал, что мама была очень храбрая. Он даже вполовину не такой храбрый, как она – он после этой истории струсил, уехал из Стрейнджервиля в Глиммербрук и решил больше никогда не иметь дел с миром людей. А мама ничего не боялась и вообще была крутая.

Я тогда его спросила, чтобы уже точно знать, не были ли они с мамой… ну, в общем, не влюбились ли они друг в друга. Было стыдно произносить это вслух, я и не смогла, и Сильван долго не мог понять, о чём я. А потом понял, очень удивился и ответил, что нет, конечно же нет, мама была классная и всё такое, но он даже не думал об этих вещах. И она тем более, у неё же были мы с папой, и она нас очень любила.

Какая же я дура!!!!!

Мамочка. Моя любимая мамочка… Прости меня, пожалуйста, что я так плохо о тебе подумала, прости, прости, прости!!!

Чтобы не заплакать ещё сильнее, нужно было поскорее заговорить о другом. Я спросила Сильвана, что стало с тем растением.

В общем, когда оно одурманило Сильвана, он стал помогать учёному, который вырастил это чудище. Но в Стрейнджервиле у него есть друг по имени Эрвин, который любит за всеми следить. Он заметил, что Сильван ведёт себя странно, и рассказал про это другим магам. Они забрали Сильвана из Стрейнджервиля, а когда узнали про растение – пришли в лабораторию все вместе и сожгли его.

Я знаю, что нельзя убивать живых существ, даже если они плохие. И я, наверное, очень жестокая, но я рада, что этого растения больше нет. Больше оно никому не причинит вреда.

А потом Сильван сказал, что по какому-то магическому закону он теперь в долгу перед моей семьёй. Потому что если бы не он, то мама не попала бы в Стрейнджервиль и не умерла. Правда, он тут же добавил, что она была такая упрямая, что и без него бы что-нибудь придумала. Но раз всё получилось так как получилось, то он хочет вернуть долг, и поэтому исполнит одно моё желание. Он сказал, что я могу подумать, а я даже и думать не стала.

Моё главное желание – вернуть маму, а это невозможно. Моё второе по главности желание было, чтобы папа снова стал сам собой, и оно уже исполнилось. Ещё было третье, и его-то я и загадала Сильвану: хочу увидеть друзей!

Он кивнул, попрощался со мной и исчез. А через несколько минут я услышала снаружи голоса, которые звали меня. Дневник, он их правда привёл!!!

Наверное, надо было сперва спросить разрешения у тёти Беллы, тёти Саммер и тёти Либерти (список дел на завтра – позвонить и извиниться перед ними), но тогда я об этом даже не подумала. Мне просто очень-очень хотелось их увидеть…

Я сто раз представляла, как они приедут ко мне в гости, и вот они здесь!!! Они уже всё знали о том, что случилось. Хана сначала меня чуть не побила за то, что я ничего не рассказывала, а потом обняла так сильно, что у меня кости затрещали. Томми сказал, что если бы они знали, то пришли бы ко мне хоть пешком без всякой магии.

Я опять заплакала, уже в миллионный раз за вечер, и Сесси заплакала вместе со мной, и все бросились нас утешать, и мы подняли такой шум, что тётя Белла и тётя Кассандра выглянули с кухни и страшно удивились. Тётя Белла не стала сердиться. Наоборот, даже разрешила им остаться у меня на неделю.

НЕ ДЕ ЛЮ!!!!!!!!!!!!!!

Дневник, у меня голова дымится от этого всего, и ещё я очень устала плакать. Попробую поспать. Спокойной ночи!

Баллы

Без изменений, 36,50

 

[HoneOnna]

Глава 52

Привет, дневник.

Извини, что долго не писала. Это потому, что я не остаюсь в одиночестве ни на минуту. Вот только что смогла наконец-то добраться до тебя и сейчас расскажу всё, что случилось за последние дни.

Тётя Кассандра и дядя Джонни погостили у нас всего два дня. Жалко, что так мало. Дядя Джонни смешной, со мной он разговаривает как со взрослой, а папу называет «братюня» или «мелкий». Папа в ответ тоже придумывает всякие смешные обзывательства.

А тётя Кассандра очень умная. И она рассказывала мне про маму. Мы с тётей Кассандрой немножко похожи: она тоже не ходила в школу и училась дома (как я), потому что была застенчивая (как я?) и боялась, что другие будут смеяться над ней (нет, о таком я и не думаю). А моя мама не стала смеяться и подружилась с ней, и познакомила со всеми. И тётя Кассандра перестала бояться. А ещё мама приехала к ней, когда умер её папа мистер Гот. Поэтому тётя Кассандра очень любила маму. Мы с ней вместе опять плакали...

Я очень скучаю по маме, но, когда вокруг все тебя поддерживают, и с ними можно говорить о маме и даже плакать – становится легче.

И ещё со мной друзья, они не дают мне загрустить. Мы много гуляли, и я им рассказывала про то, какой была моя мама. И ещё играли в карты, я всех научила (они в своём Глиммербрук карты даже никогда не видели).

Проводив тётю Кассандру и дядю Джонни, мы решили устроить вечеринку в честь нашей встречи. Это Хана придумала. Сказала, что меня это отвлечёт от грустных мыслей. Мне не очень хотелось веселиться, если честно, но и спорить с Ханой тоже не хотелось, поэтому я согласилась.

Мне поручили сделать напитки. Я полезла в интернет поискать, какие напитки пьют на вечеринках, а там столько всего непонятного! Я и слов-то таких не знаю, и в холодильнике у нас такого точно нет. Поэтому я просто разлила сок и травяной чай в красивые бутылки и стаканы.

Хана хотела, чтобы все надели какие-нибудь смешные костюмы и танцевали до упаду. За костюмы отвечала Сесси. Для меня она придумала наряд космонавта с мотоциклетным шлемом, мы его нашли в одном из пустых зданий, там немало разного барахла. А Хана захотела себе костюм хот-дога, его мы видели его на фото в интернете, и он показался Хане прикольным. Сесси хорошо умеет шить и делать всякие такие вещи.

Хана вечно что-нибудь придумывает и любит командовать. Я её слушаюсь, а Томми не всегда. Он не захотел надевать костюм и вообще сказал, что затея тупая. Это он просто выпендривается перед Сесси, не хочет, чтобы она видела его в дурацком наряде. Она ему очень нравится. Они, наверное, поженятся, когда вырастут.* И сама Сесси тоже сказала, что не наденет ничего, что не похоже на принцессовое платье. Я нашла для неё одно, которое мама привезла мне из Коморэби, и она была коморэбийская принцесса. К платью ей ещё захотелось туфельки, но у нас были только домашние тапочки. Ну, откуда нам знать, может коморэбийские принцессы так и ходили?

В общем, мы танцевали, болтали, смотрели мамины картины (все сказали, что очень красиво), потом ещё пошли гулять… Если писать, то вроде бы ничего такого особенного, но с друзьями и неважно что делать, всё равно это будет интересно. Вечеринка удалась, всем понравилось. Хана сказала, что давно они так не отдыхали. Жизнь в Глиммербрук не так уж и сильно отличается от моей. Они тоже много учатся и работают. У них главная тётя Суприя, а она не разрешает бездельничать.

Хана говорит, что после тёти Суприи главной станет она, и все будут делать, что она скажет. А Томми говорит, что главным станет он, и все будут делать что сами хотят. Про это они тоже вечно спорят. Сесси не хочет быть главной, потому что это очень сложно. А когда её спрашивают, кто должен быть главным, то она не знает, чью сторону взять, и пугается. Она вообще такая – чуть что, сразу пугается или в слёзы. Томми её утешает, а Хана над ней посмеивается за это, но если кто-нибудь обидит Сесси, то Хана его побьёт. Сама-то она никогда не плачет, и вообще она очень храбрая. Она даже где-то раздобыла армейские жетоны и носит их (она мне по секрету сказала, что увидела их у моей мамы, решила, что это круто, и захотела себе такие же). Томми тоже смелый, он мечтает поехать в путешествие в джунгли. Он читал про это много книжек, и теперь бредит этими джунглями, дикими зверями и древними развалинами. И выдумывает всякие приключения. Интересно, понравился бы ему мой мир, если бы я рассказала?

Я хотела, чтобы и папа тоже присоединился к нам (хотя наряжаться он, конечно же, не стал бы). Но он сказал, чтобы мы развлекались без него – старый он уже для всего этого, и к тому же он так долго ничего не делал, что ему не терпится вернуться к работе. Жалко. Друзья друзьями, но он всё-таки моя семья.

Но я придумала, как проводить с ним побольше времени: сделала вид, что интересуюсь программированием, и попросила научить меня чему-нибудь. Он очень обрадовался и согласился. На самом деле сидеть за компьютером не очень-то увлекательно, но может пригодиться, верно? Папа как-то зарабатывает с помощью своего компьютера, не выходя из дома. Я тоже хочу это уметь.

С друзьями за эти дни мы не только поразвлекаться успели. Раз уж нам разрешили устроить внезапные каникулы, то надо показать, что мы уже взрослые и не потратим их только на всякую чушь. Поэтому мы ещё ухаживали за растениями в теплице. Мы все это любим, а вчетвером всё делается быстрее и веселее, даже и не замечаешь, как время проходит.

И ещё Сесси настояла, чтобы мы не забывали и об учёбе и посвятили хотя бы один вечер домашнему заданию. Я думаю, что она права. Хана и Томми возмущались, но в конце концов мы их уговорили. Это же всего один вечер! Да и опять же, вместе не то же самое, что зубрить одному, а совсем другое дело.

Папа сказал, что мы молодцы (Хана попросила его повторить это тёте Суприи). Он и сам тоже молодец: вернулся не только за свой любимый компьютер, но и к той штуке, что стоит у него в гараже. Которая делает из переработанного мусора всякие вещи. Говорит, что не хочет потерять навык (не знаю, что это значит, там же надо только кнопки нажимать).

Мы решили тоже сделать что-нибудь. Томми читал в книжке, как построить игрушечный вулкан, который будет извергаться совсем как настоящий. Ну, мы и попробовали, и это совсем не сложно, если делать всё по инструкции. И всё получилось, он и правда извергался!

Больше всего времени мы проводили на улице. Я вот жалуюсь, что ничего кроме своего дома не видела, а ведь никто из моих друзей тоже никогда не был за пределами Глиммербрук, это их первое путешествие! Поэтому я постаралась показать им всё-всё. Жалко, что у меня не очень интересный район, и не такой красивый и чистый, как Глиммербрук. Зато я похвасталась, какой сад папа сделал для мамы. Всем очень понравилось. С этим местом у меня связано много воспоминаний, мы часто бывали здесь с папой и мамой, играли в прятки и в догонялки среди этих аллей и кустов, и я плескалась в фонтане, когда была маленькой… Кстати, оказалось, что это до сих пор весело!

И, дневник, представляешь, на одной из прогулок около самой границы района мы нашли щенка. Совсем маленького, наверное, отбился от своей семьи и потерялся. Бедненький! Мы с ним оба остались без мамы. Я забрала его домой, не бросать же такого кроху одного на улице. Будет другом для моей Рози. Её родители уже староваты для того, чтобы играть с ней.

Вроде бы всё написала, пора идти спать, а то опоздаю на вечер историй. Это наша давняя традиция. Перед сном я часто набирала номер кого-нибудь из друзей, клала телефон рядом с подушкой, и мы по очереди рассказывали истории. Или сочиняли одну общую – кто-нибудь начинает, следующий продолжает, и так далее. Говорят, у меня получается интереснее всех)

Ах, да. Ещё осталось кое-что важное – про папу.

Сложно об этом писать, но… Дневник, знаешь, после разговора с дядей Джонни папа хоть и пришёл в норму, но не совсем. То есть он начал разговаривать, даже иногда улыбается, и работает, как раньше. Сейчас вот придумал делать свечи для продажи. Почему именно свечи, что хорошего в свечах? Огонь – это опасно, а вовсе не красиво! Почему нельзя пользоваться электричеством?

Ну так вот… Папа изменился. Не знаю, как объяснить. Иногда он забывает, что только что делал или куда шёл. Путается в словах, в цифрах. Если раньше, когда у него что-нибудь не получалось, он ругался и махал руками, то теперь только грустит и вздыхает. И он стал какой-то слишком добрый, всё мне разрешает. Даже кататься на машине. В детстве я её не любила, она ужасно воняет, но потом у меня стало получаться очищать воздух, и это помогло. Папа учил меня водить, но никогда не давал ездить одной, без него. А теперь разрешает.

Может, потому что я уже большая? Я должна радоваться, но почему-то мне от этого только тревожно. Раньше я знала, что ничего плохого не может случиться, потому что родители рядом, они всегда защитят меня и помогут. А теперь мамы нет, а папа сам как ребёнок.

Теперь это я должна помогать папе и защищать его. Но я же ничего не умею! Сесси права, быть главным может не каждый, это очень сложно и страшно…

Примечание

На первом скрине Томми ещё ребёнок, на последующих уже подросток, повзрослел он прямо во время вечеринки. Сесси выросла на следующий день в почти полную копию Беллы Гот)

Техническое

Ещё для домашнего клуба куплено разных атмосфер:

Баллы

36,50 было
0,25 за проведённое на золото мероприятие уникального вида (Тайная костюмированная вечеринка)
0,25 за золотую вечеринку №6
0,25 за школьный проект превосходного качества (химический вулкан)
Итого: 37,25

 

[HoneOnna]

​

Глава 53

Привет, дневник.

Сейчас я расскажу тебе настоящий секрет: мы кое-что натворили.

Нет, всё прошло хорошо, но как подумаю, чем это могло закончиться...

В общем, мы поехали в Ньюкрест.

То есть, мы и сейчас в Ньюкресте, но, когда вокруг на километры нет ни души – легко забыть, что вообще-то живёшь в городе. Наш район называется Риджлайн-Драйв, а отправились мы в Бриджвью, где школа, магазины и всякое такое.

Всё началось с разговора о других зелёных. Я ещё не писала о них, так вот: это зелёные из Стрейнджервиля.

Мы всегда знали об их существовании, но в детстве думали, что это ещё одна коммуна, такая же, как Глиммербрук. Только потом мама рассказала мне, что этих зелёных создали учёные. Вначале друзья не поверили мне и стали расспрашивать других взрослых, но тётя Либерти и тётя Саммер знали и того меньше, а тётя Суприя и вовсе рассердилась, и велела нам не совать нос не в своё дело. Тогда мы стали выдумывать о них невесть что: представляли себе ряды больших стеклянных банок, похожих на аквариумы, в которых плавают младенцы, а учёные вылавливают их оттуда, заворачивают в пелёнки и укладывают в кроватки… Смешно.

Те зелёные были немножко странные, иногда они будто отключались и были как одно существо. Сейчас я понимаю, что все дело в материнском растении, которое отравляло их и заставляло делать непонятные вещи, но тогда мы не знали, что с ними происходит, и чувствовать это было жутковато. Потом это прекратилось, а позже эти зелёные вдруг разделились: часть осталась в Стрейнджервиле, а некоторые переехали в другие места. Нас это удивило, ведь мама говорила, что если попасться учёным, то тебя уже никогда не выпустят из Стрейнджервиля. Я спрашивала у неё про это, и она сказала, что зелёных продали в другие города, чтобы они помогали улучшать экологию.

Мама считала, что это отвратительно. А я так и не поняла – разве можно продать живого человека? И потом, сами зелёные не чувствовали себя отвратительно. Кто-то из них тревожился, кто-то радовался – ничего такого, я и сама ощущала бы то же самое перед переездом. Часть из них перебралась в Ньюкрест, и вот их-то мы и решили найти.

Не помню, кто первый заговорил об этом, может быть, даже и я. Сначала мы обсуждали это в шутку: как бы мы поехали, что бы взяли с собой, как познакомились бы с ними. Даже прикинули по карте примерный маршрут. И потом кто-то спросил «ну так что, мы едем?»

Помню, что все посмотрели на меня – ведь только я умею водить машину, и значит, решать мне.

Почему я согласилась?

Не знаю. Было столько причин против (это опасно, нас могут увидеть; тётя Суприя убьёт, если узнает; придётся соврать папе, это нехорошо; в дороге с машиной может что-нибудь случиться) и только одна причина за – когда ещё у меня будет шанс посмотреть город? Одна я точно не решусь на такое. Дневник, я правда не знаю, что случилось в моей голове в тот момент, но я сказала да – и всё было решено.

Томми и Хана так обрадовались – я уже писала, что они оба любят приключения. Кажется, я от них заразилась! А вот Сесси, как обычно, напугалась и до последнего пыталась нас отговорить. Её, разумеется, никто не послушал, все уже настроились на поездку, а одна она ни за что бы не осталась, так что пришлось ей ехать с нами.

Папе я сказала, что мы поедем покататься. Стыдно до ужаса, хотя Хана потом убеждала меня, что, строго говоря, я и не соврала – я же не сказала, куда именно мы поедем… Папа только погладил меня по голове и велел быть осторожнее. Как же он всё-таки изменился, дневник, мне даже грустно стало. Такое ощущение, что он ответил бы то же самое, если бы я сказала, что мы поедем на экскурсию в Стрейнджервиль… Нет, конечно, мы не настолько идиоты. Мы всего-то скатались в самый центр Ньюкреста, ха-ха.

Было страшновато пересекать границу Бриджвью. Будто, как только мы сделаем это, сработает сигнализация и за нами погонятся. Даже на секунду захотелось бросить эту затею, развернуться и поехать домой. Я нарочно прибавила скорости и подумала о том, что бы сделала мама на моём месте? Она-то уж точно не была трусихой. Они с классом отмечали выпускной в клубе, хотя это было запрещено. Вот и я хочу быть такой же смелой, как она!

Мы выехали вечером, и, когда добрались до Бриджвью, уже стемнело. Жалко, мне хотелось бы посмотреть на город при свете солнца, но у нас нет выбора – днём на улицах полно людей, и нас бы точно заметили. А ночью город выглядел совсем пустым, только окна светились.

Бриджвью не очень большой. Мы сделали два или три медленных круга, увидели школу, огромный торговый центр и множество домов. В Риджлайн-Драйв тоже много разных зданий, но все они пустые, заброшенные, а в Бриджвью в каждом доме живут люди. Это так удивительно, что даже не верится….

Сперва мы не решались выйти из машины. Просто остановились, сидели внутри и рассматривали окрестности. Рядом была небольшая полянка, и когда мы наконец осмелились ступить на неё, первым делом я глубоко вдохнула здешний воздух. Дышалось там не так легко, как в Риджлайн, и тем более как в Глиммербрук, и пахло иначе, но это всё-таки был настоящий город! Впервые я была где-то кроме дома и Глиммербрук, рядом со мной были друзья, это было так чудесно!

Мы побродили немного. Я и Томми наделали фотографий (правда, я снимала город, а Томми в основном себя))).

Нам нельзя было уходить слишком далеко от машины, чтобы не потерять её из виду. Приближаться к домам тоже не следовало: в темноте не было видно, что наши волосы зелёные, но если подойти слишком близко и попасть под свет фонарей, то, посмотрев в окно, кто-нибудь мог и заметить. Хотя мне бы очень хотелось заглянуть в окна этих домов – посмотреть, какие они изнутри, какие люди там живут, как выглядят их комнаты… Наверняка у них многое не так, как у нас. В Бриджвью много чего отличается от того, к чему я привыкла – все эти дома и улицы, воздух, и даже звёздное небо здесь не такого цвета. И здешние растения чувствуют себя не так хорошо, хотя по их состоянию понятно, что кто-то ухаживает за ними.

Из-за всего этого мы успели забыть, что приехали искать других зелёных. Их дом был совсем близко, и, подойдя к нему, мы встали, не зная, что делать дальше. Как-то не подумали, что в такое время они будут уже спать. Да и вообще, мало ли что у них на уме, вдруг они оказались бы заодно с учёными и тут же рассказали им про нас… Глупо как-то получилось.

Томми предложил хотя бы подойти к окну их дома и посмотреть. Все замолчали, глядя друг на друга, никто не решался пойти первым. И тогда я неожиданно для самой себя взяла и шагнула вперёд!

Передо мной было окно кухни. Там никого не было, но свет горел, так что я смогла рассмотреть всё. Рассматривать, правда, было особенно нечего – кухня как кухня, ничем не примечательная, с обычной мебелью. Оставалось только вернуться к друзьям и пожать плечами.

Хана предложила позвонить в дверь и спрятаться, чтобы кто-нибудь вышел, и мы смогли хотя бы увидеть кого-то из этих зелёных. Но идею не поддержали – это уж совсем по-дурацки, ни к чему будить их так поздно. Мы уже хотели уйти, как вдруг…

…за спинами друзей я увидела парня. Это был зелёный! И он направлялся прямо к нам.

Должно быть, у меня был очень испуганный вид, потому что все разом обернулись. Сесси ахнула и спряталась за Томми. У меня тоже от неожиданности перехватило дыхание, да и остальным стало не по себе. Мы не знали, чего ждать, но и убегать было уже поздно. Хана прошипела, чтобы мы не тряслись, нас больше, в случае чего мы легко его уделаем. Томми на всякий случай состроил самую угрожающую физиономию, какую только мог, а я постаралась отогнать страх и понять: что чувствует этот приближающийся к нам зелёный?

Он испытывал крайнее удивление. И интерес.

Он подошёл ближе, и некоторое время мы молчали, разглядывая друг друга. Он был довольно симпатичный, смуглый, высокий и голубоглазый. И мускулистый, сразу видно, что занимается спортом или физическим трудом. На рубашке я прочитала имя: «Четвёртый Сигворт». Он посмотрел на меня, наши взгляды встретились, и я улыбнулась ему, чтобы показать, что мы не враги. И тогда он улыбнулся в ответ.

«Кто вы?» – спросил он. – «Я вас не видел раньше. Вы из другой лаборатории?»

«Мы не из лаборатории,» – ответил ему Томми. – «Мы из… (тут я пихнула его локтём, чтобы не вздумал проболтаться, откуда мы приехали)… Мы из другого города».

«Откуда же?» – парень изумлённо поднял брови. – «Разве где-то ещё есть лаборатории, кроме Стрейнджервиля?»

«Мы родились не в лаборатории», – вмешалась Хана. – «Мы не можем сказать, откуда мы, это секрет».

«Вот как», – он удивился ещё больше. – «Я не знал, что в мире есть другие… такие, как мы».

Тут я почувствовала, что тоже должна что-то сказать.

«А ты разве не ощущаешь других?» – для наглядности я поднесла руку к своему виску.

«Нет. Как это?» – он медленно повторил моё движение, и вдруг я увидела у него на руке браслет.

«Что это у тебя? Покажи!»

Он протянул руку, и тут уже изумилась я. У него на руке был этот браслет! Такой же, как у всех нас! На нём было моё имя. Я сплела их ещё в детстве и подарила в знак дружбы всем дорогим для меня людям – Хане, Томми, Сесси, маме и папе.

«Где ты взял его?!»

«Нашёл. Ещё давно. Однажды мы гуляли… Я незаметно для воспитательницы сбежал из парка, забрёл на задний двор чьего-то дома, и там нашёл его в траве…»

Вместо ответа я вытянула свою руку, на которой был такой же браслет. Потом Хана и Томми сделали то же самое, и даже Сесси боязливо показала свой.

«Обалдеть», – только и смог сказать Томми.

«Лилли – это ты?» – спросил парень. Я кивнула, и на миг мне показалось, что в его взгляде промелькнуло что-то…

Я ничего не понимала. Откуда браслет мог взяться на чьём-то заднем дворе? Из всех, кому я дарила такие, в Стрейнджервиле была только мама… И точно, ведь однажды она призналась мне, что потеряла его, и я сделала для неё новый. А этот парень, значит, нашёл тот, первый… Дневник, это просто невероятное совпадение. Я, наверное, выглядела полной дурой, стоя с открытым ртом и не зная, что сказать.

«Ничего не поделаешь, придётся принять его в наш клуб», – пошутила Хана. – «Как твоё имя?»

«Вот», – он показал себе на грудь. – «Четвёртый Сигворт».

«Что это за имя такое», – хмыкнул Томми. – «Как будто и не имя вовсе. Не называть же нам тебя Четвёртым?»

«Почему? Все меня так зовут», – Четвёртый пожал плечами, словно не понимая, в чём тут проблема.

«Это тупо. Меня вот зовут Томми, это Хана, это Сесси. Лилли ты уже знаешь. Тебе разве не хочется, чтобы тебя тоже звали нормально, а не по порядковому номеру?» – гнул свою линию Томми. Я испугалась, что сейчас Четвёртый обидится. Но он вдруг посмотрел прямо на меня и спросил:

«Тебе тоже не нравится?»

Я решила ответить честно.

«Не особенно. Если хочешь, можем вместе придумать тебе новое имя. Секретное, которое будем знать только мы. По-моему, тебе подошло бы… (я задумалась, глядя на Четвёртого и мысленно перебирая вырианты. Мне хотелось, чтобы его имя было красивым, звучным, сильным, похожим на него самого). Как насчёт «Кейдан?»

«Кейдан», – он тоже подумал немного. – «Кейдан Сигворт. Мне нравится. Пусть будет так».

Вот так мы и познакомились. Мы засыпали Кейдана вопросами о том, какой была жизнь в Стрейнджервиле и как другие зелёные живут сейчас. Он терпеливо отвечал, хотя видно было, что ему тоже хочется многое узнать о нас. Так мы выяснили, что Кейдан, его братья и сёстры приехали сюда на работу; шесть дней в неделю они помогают местным фермерам, или занимаются озеленением улиц, или выезжают на заводы, чтобы снижать их нагрузку на окружающую среду… У Кейдана лучше всех получается работать с водой, поэтому часто он плавает по каналу на лодке.

В выходной и после работы зелёные могут делать что хотят. Хозяйство они ведут сами, на это уходит часть свободного времени, но поскольку их четверо, и они делают всё вместе, то успевают и отдыхать. Кейдан любит бегать, и часто делает это поздно вечером, потому что на улицах никого нет, и никто не пялится на него. Поэтому-то он и оказался здесь в такое время.

Дневник, думаю, что нам очень повезло встретиться именно с ним. Мы тоже много чего рассказали ему. Я старалась быть вежливой, но, по-моему, всё-таки болтала слишком много… Надеюсь, Кейдан не решит, что я всегда такая…

Мы попросили его никому не говорить об этой встрече, даже другим зелёным, и он пообещал, что об этом не узнает ни одна живая душа. Я чувствую, что ему можно доверять. Кейдан хороший парень и он нас не выдаст.

Расставаться не хотелось, ведь мы понимали, что вряд ли увидимся ещё раз. Кейдан стал такой грустный, что я не утерпела и оставила ему свой е-мейл (это ведь было не слишком навязчиво?..) Даже если учёные всё-таки следят за тем, с кем разговаривают зелёные по интернету – мой папа настоящий параноик во всём, что касается сетевой безопасности, и поэтому меня ни за что не вычислят.

Вернулись домой мы среди ночи, и красться в спальню пришлось на цыпочках, чтобы не разбудить папу. Просто безумие какое-то. Поверить не могу, что мы это сделали! Но раз всё так хорошо сложилось, то, видимо, удача на нашей стороне, а?)

Дневник, я очень-очень хочу и дальше общаться с Кейданом. Он как ниточка, связывающая меня с другим миром. Напоминающая мне, что существует что-то кроме тех мест, которые знакомы мне до боли. И эта история с браслетом, это просто волшебство… Что-то подсказывает мне – так и должно быть, мы должны были встретиться. И поэтому теперь нам нельзя потерять друг друга. Я ещё подумаю об этом, но потом – страшно устала, иду спать. Спокойной ночи!

Примечание

Технически Кейдан - это сын Доминика Фирса и Клары Бьергсен.

Баллы

Без изменений, 37,25

 

[HoneOnna]

​

Глава 54

Привет, дневник.

Ну, вот и всё. Наши каникулы закончились. Я вернулась к работе, а друзья вернулись назад в Глиммербрук, взяв с меня обещание, что я не буду грустить.

Я его не сдержала.

Мне очень сильно не хватает мамы. С ней можно было и поговорить, и послушать, и посоветоваться, и посмеяться. Не так, как с друзьями, конечно, но всё-таки она была моим самым близким человеком. Я бы всё отдала, лишь бы увидеть её ещё хоть раз…

Да ещё это тоскливое чувство, когда заходишь в свою комнату, где мы с друзьями неделю жили все вместе. Смотришь на тот кавардак, который мы тут устроили. И чувствуешь себя ужасно одиноко.

Хотя я не должна так говорить и думать. Друзья никуда не делись, они остаются на связи. Со мной папа, собаки, деревья и цветы в теплице и снаружи. А мама… Мама не вернётся. Я должна принять это и научиться жить без неё.

Без неё вся наша жизнь поменялась. Нам с папой обоим нельзя показываться на глаза людям, поэтому мы не можем продавать урожай. Не можем покупать новые вещи, кроме тех, что привозят доставкой – но и этого стараемся не делать. Чем меньше контактов с миром, тем безопаснее.

Я знаю, что тётя Белла и дядя Джонни пытались уговорить папу переехать в Глиммербрук. Но теперь он против. Знаешь, дневник, он словно не до конца поверил, что мамы больше нет, и всё ещё ждёт её. Поэтому и не хочет уезжать. Боится, что она может вернуться и не застать нас. Ну, не везти же его насильно…

Сколько мы так проживём? Не знаю. Пока что удаётся справляться своими силами.

Мне только и остаётся, что тоже продолжать жить как раньше. Но теперь всё уже не то, всё изменилось и стало каким-то серым.

Или нет – только что поняла – изменилась я сама. В детстве многое казалось новым, я умела видеть интересное в мелочах: в распустившемся цветке, в красивом рассвете, в играх с Рози. А теперь мне всё это разом надоело и захотелось чего-то большего. Я будто твердею и покрываюсь корой, которая делает меня менее чувствительной. Быть может, это и значит становиться взрослым.

Чтобы развлечься, я думаю о своём мире. Мне стало скучно быть там простым наблюдателем. Буду выдумывать приключения. Например: что, если бы я выиграла в карты у какого-нибудь главного карточного мошенника? Самого главного из всех. Пусть это не так-то просто, но я ведь много тренировалась, всего один разок могло бы и получиться!

Уделала бы его по полной. Оставила бы без штанов. Тогда-то он бы понял, что нечего было задирать передо мной нос. И – взял бы меня в свою команду, да!

Но не сразу. Вначале я должна буду пройти испытание и вновь доказать, что мне не просто так повезло, и что я чего-то стою. А испытание было бы… Скажем, что-нибудь взломать. Спасибо папе, я уже не новичок в этом.

У меня бы получилось, точно. Меня бы приняли в команду с распростёртыми объятиями. Оставалось только придумать, что это за команда такая и чем они занимаются…

Я решила так: в этом мире, как и в любом другом, кто-нибудь с кем-нибудь борется. Чтобы было удобнее выдумывать приключения, у власти пусть будут плохие, а хорошие прячутся где-нибудь в лесу и тайно им противостоят.

Но я не хочу прятаться в лесу (этого мне и так хватает), и быть плохой тоже не хочу. Поэтому пускай ещё будут те, кто ни на чьей стороне, и просто выполняет какую-нибудь работу. Не всегда законную, но в мире, где закон устанавливают плохие, его и не обязательно соблюдать, верно? Как и в жизни – взять хотя бы тот закон, по которому все зелёные обязаны быть в Стрейнджервиле.

Вот я и присоединюсь к этой нейтральной стороне.

И мне тоже поручат что-нибудь интересное. С полётами на космических кораблях и всем таким.

Я стану среди них своей, и все будут знать, что я не только круто выгляжу, но и с серьёзными делами справляюсь на все сто.

Мне неловко писать об этом подробно. В мыслях всё выглядит как приключенческий фильм, но если смотреть со стороны, то, наверное, это глупо. Ведь в жизни я и близко не похожа на ту себя, которую воображаю…

Сижу и мечтаю вместо того, чтобы становиться такой же крутой в жизни. Какая в этом польза? Никакой, одно только убийство времени. Мама говорила, что у меня хорошее воображение, но толку от него, если я могу его применить только так? Это будто играть в куклы, только мысленно. А я ведь уже не маленькая.

Но взять и перестать думать об этом мире я тоже не могу. Такое чувство, будто я… в ответе за него. Как за растение, которое я сама посадила и которое без меня не выживет.

Остаётся верить, что и в жизни я делаю достаточно. Помогаю папе, изучаю программирование вместе с ним. Как бы странно он себя ни вёл в остальном, его профессиональные навыки не страдают ни капли, в этом я уверена. Стоит ему сесть за компьютер, как он становится почти прежним собой.

Что ещё? Щенка-найдёныша мы назвали Вжик и не прогадали с именем – он похож больше на муху, чем на собаку. Вначале я серьёзно волновалась за его состояние, но уход и нормальное питание быстро поставили его на ноги. Вжик вырос, набрал вес и сейчас полностью здоров. Охранника из него не получится, не та порода, зато будет отличный сторож. Он не любит лишней беготни, но слух у него чуткий, а лает он так звонко, что уши закладывает.

Учёбе тоже приходится уделять время. В моём возрасте люди поступают в старшую школу и выбирают будущую профессию. А я по-прежнему не знаю, кем хочу стать, и поэтому изучаю всё понемножку. Папа иногда поднимает эту тему, и я говорю, что хочу стать программистом, как он, и выращивать фрукты и овощи, как мама. Его такой ответ удовлетворяет. А на самом деле… Мне действительно нравятся биология и ботаника, и думаю, что тут у меня нет выбора – кто-то ведь должен заботиться о нашей теплице. А что делать ещё, я пока не знаю.

Что я хотела, так это ещё разок увидеть Кейдана. Да, дневник, я это сделала, я поехала туда снова! Сама, одна!

Во второй раз решиться на это было ещё легче, чем в первый. Я сомневалась, было страшновато, но обстоятельства сложились так хорошо – папа спал, Вжик не поднял шума…

Я даже подготовилась заранее: нашла платок, который можно повязать на голову, чтобы скрыть волосы. Папа, кстати, случайно увидел меня в нём, пока я вертелась у зеркала. Посмеялся и сказал, что однажды ему тоже пришлось надеть что-то подобное, чтобы выйти на улицу. Не знаю, правда это или нет. Его памяти стало сложно доверять.

Мы с Кейданом договорились встретиться в заброшенном сарае* недалеко от дома зелёных. Он сказал своим, что пойдёт на пробежку, а сам улизнул ко мне. Мы проговорили полночи! Он рассказывал мне о своей жизни, а я ему о своей. Я думала, что мне и рассказать-то нечего, но ему интересно всё, он столько вопросов задаёт, что невозможно остановиться!

Странно, но Кейдан и его братья и сёстры почему-то не умеют чувствовать друг друга на расстоянии. В остальном-то они даже более одарённые, чем мы, а этого не могут. Наверное, это и хорошо. Я верю, что Кейдан нам не враг, но на всякий случай стараюсь не слишком вдаваться в детали, чтобы по моим рассказам не было понятно, как нас найти. И он, кажется, это понимает.

Может, это материнское растение повредило в них что-то? Кейдан даже не знал о нём, я ему рассказала. Он помнит только, как все они заразились, и у них были эти непонятные приступы, но после лечения это прошло и забылось. Нелегко же ему пришлось – жить без родителей, только с воспитателями, постоянные исследования и тесты, да ещё болезнь.

Кейдан не знает многих вещей, самых обычных. Например, что людям ничего не дают за просто так, что они работают и получают деньги, на которые могут купить всё нужное. Или – что можно устраивать вечеринки, когда захочется. Так необычно, что кто-то может не знать такого. Но почему-то от этого Кейдан мне нравится ещё больше. И я чувствую, что ему тоже нравится проводить время со мной.

Я не могу приезжать слишком часто, но мы договорились видеться хотя бы раз в месяц. Он сказал, что будет скучать и ждать следующей встречи. Так и сказал – будет скучать! Я весь день не могла думать ни о чём другом. Хотелось петь, танцевать и слушать музыку как можно громче… Скорее бы прошёл этот дурацкий месяц!

Друзья, конечно же, всё узнали и началось. Сто тысяч вопросов, что происходит и не влюбилась ли я часом. А как это узнать? Я спросила Сесси, как она поняла, что влюбилась в Томми. Она сказала, что просто поняла и всё! Тоже мне ответ!

И у папы не спросишь. Откуда ему знать, что творится в голове у других, когда он и в своей-то собственной может заблудиться. Не хочу его тревожить по пустякам.

Даже если бы не это, думаю, мне было бы просто неловко болтать с папой про любовь, морковь, тычинки и пестики. С папой я могу поговорить о будущей профессии, или там попросить помочь с макетом замка (получилось, кстати, здорово), а вести с ним разговорчики об отношениях и о том, откуда берутся дети – нет уж, спасибо.

Вчера перед сном я вдруг задумалась, а что, если бы Кейдан попал в мой мир? И знаешь, дневник, у меня легко получилось вообразить это. До этого я не представляла там никого из моих знакомых. Потому что Хана слишком классная, я бы превратилась в серую моль на её фоне. Сесси слишком пугливая, и больше любит красивые платья, чем летать на космических кораблях. Томми без неё никуда. А вот Кейдану я бы с радостью устроила экскурсию!

Первым делом мы бы пошли в местный бар развлекаться. Там играла бы весёлая музыка, и я бы научила Кейдана танцевать, а то он и этого наверняка никогда не делал.

Потом можно было бы поиграть в карты. Не на деньги, а просто так. Я бы даже парочку раз поддалась, чтобы Кейдан выиграл.

Эх… Глупость, наверное, но я бы хотела, чтобы он увидел меня такой, какой я сама вижу себя в этом мире. Крутой и красивой. Чтобы он видел, что я здесь своя, всё и всех знаю, а все знают и уважают меня. Что я здесь ничего не боюсь, могу заговорить на улице с кем угодно…

А потом, когда мы устали бы от бара, пошли бы гулять по лесу. Туда, где никого нет, и мы будем совсем одни. В сумерках лес будет такой таинственный… Можно просто беседовать и разглядывать звёзды.

В этом мире должно быть очень красивое звёздное небо. Я бы показала Кейдану созвездия, которые знаю – а в своём мире я знаю их все. И даже на некоторых планетах бывала! Если ему интересно слушать даже о моей скучной обычной жизни, то что бы он сказал про истории о межпланетных путешествиях?

Может, мы даже гуляли бы по лесу, держась за руки. А может быть, и не только…

Дневник, я замечталась о том, как мы бы поцеловались!!! Что, если я и правда влюбилась?

Что мне тогда делать?

Как понять, настоящая ли это любовь? И какая она, настоящая?..

Я бы хотела найти такую же любовь, как у моих родителей. Ведь ради нас с папой мама пошла даже на смерть. А папа продолжает любить её даже после её смерти.

Примечание и техническое

*сарай тот самый, где находится вход в подземную галерею Диего Лобо. Самого Диего уже нет в живых, галерея досталась его сыну, который нечасто там бывает.

После событий главы призрак Талли присоединяется к семье и тут же переезжает. На всякий случай хочу его сохранить, вдруг пригодится)

Баллы

37,25 было
1 за достижение Малькольмом вершины карьеры преступника
0,25 за пятёрку Лилли в старшей школе
0,25 за друга №21 (Кейдан Сигворт)
0,25 за школьный проект превосходного качества (диорама средневекового замка)
Итого 39,00

 

[HoneOnna]

​

Глава 55.1

Привет, дневник.

Долго не писала тебе, потому что так скучно, что и писать-то нечего. Нет смысла оставлять одинаковые записи вроде «сегодня я училась» или «сегодня я поливала цветы», верно? Кому это интересно.

Правда, ещё я вижусь с Кейданом, но про него не хочу писать часто, а то ты решишь, что я совсем на нём помешалась (может, так оно и есть? я действительно думаю про него, кажется, слишком много). Хватит с меня и того, что ребята постоянно об этом спрашивают. Сесси уже радуется, что я нашла себе парня, а Хана ехидничает. Она просто ревнует. У Сесси есть Томми, у меня появился Кейдан, а у Ханы никого нет, и она боится, что останется одна.

Это она зря. Во-первых, хоть Кейдан мне и нравится, мы с ним только друзья. А во-вторых, даже если он и признается мне в любви, мы всё равно никогда не сможем быть вместе. Я прячусь от Стрейнджервиля, а он на него работает, и ни он, ни я ничего не можем с этим сделать. Так что будет лучше, если мы оба будем держать себя в руках и не пересекать границу.

Ну, вот… Не хотела писать про него, но вижу, что уже накатала целый абзац. Хватит! Напишу лучше о другом.

Однажды я сидела в папиной комнате, решала задачки по программированию и пыталась не помереть от тоски. Всё-таки программирование – совсем не моё! Хоть я кое-чему уже научилась, дневник, ты бы знал, через какие страдания пришлось пройти. И как папа не засыпает от этого занятия??

В общем, я сидела и тупо смотрела в монитор, когда вошла Рози, ткнулась в меня носом и заскулила. Было сразу видно, что ей плохо. Как же повезло, что недавно я прочитала учебник по ветеринарии!

Один учебник, конечно, не делает из меня специалиста, но я знаю основные собачьи болезни и умею проводить осмотр. Тренировалась на Вжике, когда он только попал к нам. Я опасалась, что он болен и может заразить других собак, но, к счастью, у него было обычное истощение.

А вот моя Рози приболела. Сто раз ей говорила не охотиться на диких белок и мышей, мало того, что они могут укусить, так ещё и переносят заразу! Надеюсь, на этот раз она хорошенько запомнит последствия!

Хорошо, что инфекция была мне знакома и я знала, как с ней справиться. Сейчас Рози уже здорова, но, ухаживая за ней, я задумалась – может, стать ветеринаром? По-моему, мне это подходит – я ведь люблю животных и не люблю, когда они болеют. Я бы могла лечить наших собак, а ещё изготавливать лекарства и лакомства для продажи. Это не так прибыльно, как программировать, но и не так скучно. К тому же мне бы хотелось помогать другим и приносить хоть какую-то пользу…

Я рассказала всё это папе. Он только покивал, и я решила, что ему не очень понравилась моя идея. Но через пару недель у меня был день рождения, и знаешь, дневник, что подарил мне папа?

Ветеринарную химическую лабораторию! Это необыкновенно! Я и не знала, что такие вообще бывают, но сумела в ней разобраться. Многие лекарства для животных создаются на основе трав, и поэтому у меня уже кое-что получается, ведь у нас в теплице чего только не растёт. А чего не растёт, я выращу!))

Вот как-то так и проходят теперь наши дни – папа в гараже у своего агрегата, а я на втором этаже у своего. А вечером собираемся в гостиной и делимся тем, кто что новенького сделал.

Дневник, извини что хвастаюсь, но я прямо чувствую, что с каждым днём умею и знаю всё больше и больше, и мне так радостно от этого. Самые простые штуки, например, питательные батончики, уже могу изготавливать не глядя. Из-за этого мысли часто переключаются на другое сами собой.

Космические перелёты – это суперкруто, никто не спорит. И приключения на других планетах тоже.

Но вообще-то в своём мире я бы хотела быть... хм, такой профессии нет, но я попробую её выдумать. Я бы хотела помогать людям, что бы у них ни случилось. Чтобы любой человек знал, что если он попадёт в трудную ситуацию, то может позвонить мне, и я постараюсь его выручить.

Скажем, если кого-нибудь незаконно арестовали и посадили в тюрьму, я бы придумала, как ему выбраться. Это легче лёгкого, папа ещё давно говорил мне, что в подобных делах важно только одно – знать, кому заплатить.

Но и за мелочи я бы тоже бралась. Мало ли проблем возникает у людей каждый день? Например, если чей-то котёнок забрался высоко на дерево, или кто-то не понимает задачку по математике, или кто-то что-то потерял и не может найти… я бы помогала всем.

Хотя нет, не всем, а только хорошим людям. И делала бы только добрые дела. Короче, была бы как супергерой, или как служба спасения. Для этого надо очень многое уметь, ну и что, я всему научусь!

А ещё воровала бы деньги у плохих людей и раздавала бы бедным. Знаю я, что воровать нехорошо, но что делать, если вдруг ко мне обратится кто-то, у кого-то не хватает даже на еду? Ради того, чтобы помочь, я бы и на такое пошла… наверное.

Кстати, о еде – слышу, как папа на кухне ворчит и вздыхает. Он ненавидит готовить, даже если нужно всего лишь порезать фрукты. Ну что ж, супергерой Лилли спешит на помощь!)

Глава 55.2

Добрый день, дорогой дневник. Или добрый вечер? Я так устала, что время суток у меня путается. Сейчас расскажу что-то очень важное. Из-за этого я не спала нормально последние не помню сколько месяцев, и выключаюсь на ходу.

Всё началось с того, что умер Джерри.

Если честно… Не скажу, что это было неожиданностью. Я видела, что Джерри стареет, и была к этому готова. Мы никогда точно не знали, сколько ему лет, он попал к нам уже взрослым. Если бы он заболел чем-то, я бы обязательно его вылечила, но… от старости лекарств нет. И это самое плохое. Наблюдать, как постепенно уходит жизнь. И ничего нельзя сделать, только думаешь каждый день «хорошо, что это случилось не сегодня».

Но однажды это «сегодня» всё же наступает.

Прощай, Джерри. Ты был хорошим другом, и спасибо тебе за всё.

Я похоронила его под деревом. А после долго думала, глядя на свежую могилу.

Все мы когда-нибудь умрём. И я тоже. Когда это случится, вспомнит ли кто-нибудь обо мне? Или моя жизнь пройдёт бесследно?..

Хотелось с кем-нибудь поговорить об этом. Не по телефону, а лицом к лицу. Но только не с папой. Он и не заметил, что Джерри нет, и я не хочу говорить с ним о смерти. Он вспомнит маму и загрустит.

Помню, когда я была маленькой, то болтала с кустами и деревьями. Думала, что раз я понимаю их, то и они понимают меня.

Это не так. Общение с ними и на разговор-то не похоже. Я могу понять, хорошо ли они себя чувствуют, чего им не хватает, могу узнать от них состояние окружающей среды – почвы, воды, воздуха. Многие растения предсказывают погоду. Но это всё, что они знают. Всё-таки они не люди и не зелёные.

Словом, я написала Кейдану, что приеду вечером. Время нашей ежемесячной встречи ещё не подошло, но мне было слишком грустно, чтобы оставаться одной.

Кейдан не знал, что я чувствую, у него никогда не было ни собаки, ни кошки, ни даже хомячка. Он никогда не видел чью-то смерть. Но он побыл со мной рядом и выслушал, и это очень много значит для меня. От него исходит такое спокойствие и уверенность…

Они с другими зелёными заняты очень важной работой. Многие жители Бриджвью их сторонятся, но многие и благодарят, говорят приятные слова и приносят подарки. Поэтому Кейдан точно знает, зачем живёт. Ну почему я не такая? Вечно мне лезет в голову что попало, вечно я во всём сомневаюсь и ничего не знаю.

На прощание Кейдан обнял меня. С ним так тепло. Так не хотелось его отпускать…

Я вернулась домой в очень странном состоянии. Не могла спать и даже просто усидеть на месте, лицо горело, и казалось, что я взорвусь, если ничего не сделаю. Сейчас я понимаю, что это было. Вдохновение! А тогда я долго не находила себе места и бродила из угла в угол по комнате. Хотелось совершить что-то значительное, что-то грандиозное… И я решила – я должна написать книгу.

Это как раз подходило для грандиозной затеи. К тому же, так я смогу запечатлеть свой мир, чтобы он остался хоть где-то вне моей головы. И ещё, не буду скрывать – мне очень хотелось впечатлить Кейдана. Чтобы он прочёл и восхитился мной, да!

Это будет книга про приключения. Папа раньше любил смотреть подобные фильмы, и Томми постоянно болтает про такое, значит, наверное, мальчишки это любят.

Записать то, что представляешь – звучит легко, а на самом деле у меня ушло несколько дней только на то, чтобы придумать сюжет. Если вкратце, то это история об ограблении казино (это такое заведение, где люди играют в азартные игры), владелец которого зарабатывает деньги нечестным путём. И главная героиня (всё равно никто не догадается, что это я) со своими помощниками решает проучить его. Ну а дальше про то, как они придумывали план и как пробрались туда… Получилось много, поэтому пока я написала только первую часть. Заканчивается на самом интересном месте))

Первым должен прочитать Кейдан – послушаю, что он скажет. Если ему понравится, то покажу папе и друзьям, а если нет, то удалю и забуду про это совсем!

Но знаешь, дневник… Я ужасно волнуюсь, но у меня хорошее предчувствие. Не только потому, что я правда старалась. Просто… Будто в самом воздухе витает что-то, что велит нам не отчаиваться. Папа это тоже ощущает, у него такое приподнятое настроение. Чего это он? Я стала замечать, что иногда он разговаривает сам с собой. Но это ничего, главное, что он отлично себя чувствует.

Собаки в полном порядке, хотя немного скучают по Джерри. Больше всех меня беспокоила Энни, ведь она тоже уже старенькая, а Джерри был её лучшим другом. Но она пока ничего, держится.

Так удивительно всё сложилось. Если бы не умер Джерри, я бы не поехала к Кейдану, не поговорила бы с ним, не ощутила бы вдохновение и ничего бы не написала. Есть в этом какая-то гармония, дневник, не находишь? Что-то уходит навсегда, а что-то появляется из ниоткуда. Что-то мы теряем, но что-то и находим. И в итоге всё приходит к хорошему концу.

Здорово, что я записала сейчас эту мысль. Она меня обнадёживает.

Мне хотелось дописать книгу поскорее, поэтому я тратила на это любую свободную минутку, да ещё ночами сидела. А потом ещё много-много раз перечитывала готовый текст и проверяла ошибки. Это как с заданиями по учёбе. Только книга для меня гораздо важнее какой-то домашки! Хочу сделать её настолько классной, насколько могу.

И я на себе почувствовала, что бывает такая работа, которую нельзя закончить, а можно только прекратить. Иначе никогда не остановишься, а то и сделаешь хуже. Сегодня я официально заявляю: настало время остановиться!

Постаралась осознать это по-настоящему. Прямо закрыла глаза, глубоко вдохнула и сказала себе: Я. Написала. Книгу. Я сделала такое большое дело, я могу собой гордиться. Я разрешаю себе гордиться.

И так радостно стало на душе.

Не терпится дать почитать Кейдану. И ребятам. И папе. Вот вижу его в окно, и так и хочется закричать: «Эй, папа, смотри, что я сделала!» Будто мне снова шесть лет, и я нарисовала его портрет, или соорудила человечка из ниток.

Он всегда делал вид, что ему ужас как нравятся мои поделки, даже самые кривенькие. Но на этот раз я попрошу его сказать как есть, даже если моя книга покажется ему дурацкой.

Лишь бы только папа оставался здоров и весел, как сейчас. Он недавно получил наследство от какого-то дальнего родственника, наверное, поэтому у него такой довольный вид.

Ладно, дневник. Мне срочно нужно лечь и проспать как минимум сутки. А завтра с новыми силами взяться за учёбу, которую я подзабросила. Спасибо, что выслушал, и до встречи.

Баллы

Без изменений, 39,00