Наверное, не зря
- Автор темы Британка
- Дата начала
- Статус
kaya1996, ВАУ!!! Как шикарно! Особенно волосы и лицо похожи!
Только почему она в штанах-то?) Это же давным-давно было, нет, Мэд носит короткую юбку и кружевную блузу, а на шее у нее ключ. Кулон в виде ключа.))
Но ей так идет, ты молодец!!!
Только почему она в штанах-то?) Это же давным-давно было, нет, Мэд носит короткую юбку и кружевную блузу, а на шее у нее ключ. Кулон в виде ключа.))
Но ей так идет, ты молодец!!!
Британка,
хочешь,повторю тебе в тысячный раз,что у тебя замечательные стихи?итак...у тебя замечательные стихи!да,ты,наверное,уже устала от таких комплиментов,но как же можно перестать их делать?меня больше всего поразил стих "Представление".Так и вижу молодого актёра,который бредит своей профессией,обожает перевоплощаться в героев романа.Он настолько вживается в свои роли,что теряет собственного себя.Он боится уйти вбок,боится сфальшивить,когда играет.Хотя на самом деле он давно фальшивит.Фальшивит в своей настоящей жизни.понесло
а новый рассказ...я минут сорок напряженно вчитывалась глазами в каждую строчку,и то дивилась фэйри,неверящим Айолане,то мысленно осуждала Ллейшона("ну зачем он общается с ней?почему позволил чарам фэйри околдовать себя?").мне обидно за него.он,одинокий юношу,попал в руки к "тёмной лошадке"-Айолане.А как по-другому её назвать?Её нежные слова,насмешливые фразы таили в себе некую коварность.Для неё это всё было игрой,но для неповинного человека это обратилось смертью.Хоть Айолана и сама пострадала,ибо нарушила закон фэйри,это её не оправдывает.Ведь она не любила этого юношу,верно?Ей нравилось говорить с ним,посмеиваться над его доверчивостью,наивностью("нет,я не верю тебе!фэйри не могут быть такими плохими!").вот если бы она чудным неведомым образом влюбилась бы в него,тогда я спокойна.но а так моя душонка бесится .-. конец и вправду не нужно переписывать-произведение потеряет свою зацепку.
мои аплодисменты тебе!хотя их недостаточно,да.не знаю,как выразить тебе своё восхищение!я погрузилась с головой в твой новый шедевр,поэтому накатала довольно большой коммент.надеюсь,я исправилась,ты на меня не в обиде с;
и как же без фразы наглого читателя(то бишь,меня)?требую Кристопроду
соскучилась уже по своему любимчику.да он и не только мой любимчик с;
хочешь,повторю тебе в тысячный раз,что у тебя замечательные стихи?итак...у тебя замечательные стихи!да,ты,наверное,уже устала от таких комплиментов,но как же можно перестать их делать?меня больше всего поразил стих "Представление".Так и вижу молодого актёра,который бредит своей профессией,обожает перевоплощаться в героев романа.Он настолько вживается в свои роли,что теряет собственного себя.Он боится уйти вбок,боится сфальшивить,когда играет.Хотя на самом деле он давно фальшивит.Фальшивит в своей настоящей жизни.
а новый рассказ...я минут сорок напряженно вчитывалась глазами в каждую строчку,и то дивилась фэйри,неверящим Айолане,то мысленно осуждала Ллейшона("ну зачем он общается с ней?почему позволил чарам фэйри околдовать себя?").мне обидно за него.он,одинокий юношу,попал в руки к "тёмной лошадке"-Айолане.А как по-другому её назвать?Её нежные слова,насмешливые фразы таили в себе некую коварность.Для неё это всё было игрой,но для неповинного человека это обратилось смертью.Хоть Айолана и сама пострадала,ибо нарушила закон фэйри,это её не оправдывает.Ведь она не любила этого юношу,верно?Ей нравилось говорить с ним,посмеиваться над его доверчивостью,наивностью("нет,я не верю тебе!фэйри не могут быть такими плохими!").вот если бы она чудным неведомым образом влюбилась бы в него,тогда я спокойна.но а так моя душонка бесится .-. конец и вправду не нужно переписывать-произведение потеряет свою зацепку.
мои аплодисменты тебе!хотя их недостаточно,да.не знаю,как выразить тебе своё восхищение!я погрузилась с головой в твой новый шедевр,поэтому накатала довольно большой коммент.надеюсь,я исправилась,ты на меня не в обиде с;
и как же без фразы наглого читателя(то бишь,меня)?требую Кристопроду
соскучилась уже по своему любимчику.да он и не только мой любимчик с;
Ах, детка-детка, ты льстишь мне!)deiny сказал(а):
Он посвящен одному моему герою. Который в ТД не светился, но, может, засветится.))deiny сказал(а):
А ты знаешь о соционике?.. *вопросневтемуно*
ОНА ЖЕ ФЕЯ! Вот урок на будущее всяким там Ллейшонам, кстати - не доверяйте феям НИКОГДА!deiny сказал(а):
Каким местом она его полюбила бы без сердца-то?deiny сказал(а):
Спасибо огромное!deiny сказал(а):мои аплодисменты тебе!хотя их недостаточно,да.не знаю,как выразить тебе своё восхищение!я погрузилась с головой в твой новый шедевр,поэтому накатала довольно большой коммент.надеюсь,я исправилась,ты на меня не в обиде с;
и как же без фразы наглого читателя(то бишь,меня)?требую Кристопроду
Кристопрода МОЖЕТ будет после нового рассказа.)
А вот и новый рассказ! Предупреждаю, КОМЕДИЯ! И название там эпичное.))
Первая часть.)
"Привет от идиотов".
Мерно стучали вязальные спицы, словно напевая что-то, старое, доброе и забытое. Тикали часы. Томик Шекспира валялся, раскрытый в середине, на ковре, но поднимать его было лень. Было тепло, и мягкий желтый свет от огня в камине словно согревал мои кости изнутри, прогоняя сырость и влагу, поселившуюся в нашем доме с тех пор, как наступила зима и через щелястый чердак стал задувать ветер. Подумав о том, что надо бы слазить на крышу и заколотить прорехи, я тут же вспомнила о том, какая погода на улице, и вздрогнула. Нет уж, пусть лучше чердак остается запертым, кстати, надо бы запретить ребятам туда лазать; чем забираться туда и чинить крышу! На случай, если матушка опять начнет возмущаться, у меня есть пара отговорок: во-первых, там холодно, во-вторых, мне лень. А еще я приглядываю за прелестными младшенькими, и кто скажет, что это не тяжелая работа, пасти таких дьяволят? Если вы думаете, что с двумя девочками и тремя мальчиками от семи до тринадцати лет легко ладить, вы ошибаетесь, ну или просто вы незнакомы с семейством Эвьен!
Я здесь вроде бы как считаюсь за старшую. Да-да, именно что "считаюсь", потому что моя суматошная матушка, решившая в последний год создать себе образ порядочной милой дамы, сильно ошиблась в своих расчетах, осознав, что эта роль не по ней и, как всегда, бросив всю компанию мне на шею. Шестеро милых детишек от самых разных отцов, о которых доподлинно ничего неизвестно (ибо со слов родительницы они выходят все, как один, настоящими распутными негодяями, соблазнившие невинную девушку на любовные приключения, вследствие чего и появились мы), разных полов, возрастов и характеров, и правит балом, как можно было бы подумать, не сама виновница случившихся отпрысков, а бедняга Джемима, на лбу которой уже почти высвечивается надпись: "Самая Старшая Сестра".
И по неудачному стечению обстоятельств, Джемима - это я. Нянька, папаша, друг, утешитель, плотник и любитель вязания в одном лице. Заколотить дырку в полу спальни, дабы оттуда не вылезла крыса и не сожрала матушкино парадное пальто; починить переплет книжки Самого Младшего Брата - Вэйланда; связать варежки Первой Близняшке Ронде взамен потерянных (а потерянные до часу ночи искать в снегу с фонарем); пожарить рыбу и при этом не устроить пожар; смазать дверные петли, не лишившись пальцев, и многое, многое другое... Не надо думать, что я таким образом похваляюсь, просто это все составляет огромную часть моей жизни, а я, не будучи мазохисткой, не прихожу от этого в восторг, но делаю, потому что кто же еще? Ребята часто называют меня Папочкой Джемми, и они, черт побери, почти правы.
- Джем! - вопль доносится с первого этажа, и я понимаю, что мне безумно лень слезать с дивана, оставляя прекрасный красный шарф (который я вяжу для себя, в кои-то веки), Шекспира, читаемого с пола одним глазом и колючую шерстяную шаль, в которую я замотала свою стриженую голову. Но если не откликнуться, последствия будут страшны - ибо я узнаю голос Второй Близняшки. А если Ронда, не получив желаемого отклика в виде меня, поднимется сюда, то моему покою придет конец. Тяжело вздохнув, я сползла на пол и поплелась к лестнице.
Ступеньки надсадно скрипели под моими шагами, и в голову лезли теплые мечты о родном и милом доме в нормальной части Англии, где мы живем все времена года, кроме зимы. Зимой - точнее, на зимних каникулах (которые через год закончатся у меня вместе со школой, слава богам) - мы приезжаем в эту наскозь деревянную хижину дяди Тома, где чердак оккупировали все четыре ветра и моль, а лестницы при восхождении на них исполняют пятую симфонию Бетховена. А все из-за того, что матушке когда-то показался очень романтичным домик в горах Шотландии и на отшибе от всего мира, после чего он и был куплен. Иногда кажется, что это мне сорок восемь, а родительнице вообще так пять.
- Чего тебе, Ронни? - спросила я, спустишись. - Снова крыса в кладовой, да? Так пойди и скажи матушке, и у нас будет новый питомец...
- Не придуривайся! - полные ярости зеленые глаза метали огонь и дым, как раскаленная сковорода. Толстая рыжая коса была перекинута через плечо, как орудие казни.
- И в мыслях такого нет, - заверила я сестру. - Так в чем дело?
- Расмус похитил мое зеркало!
Фраза заставила меня крепко задуматься. Как мог тощий десятилетний мальчишка унести огромную настенную штуковину, практически трюмо? Или я чего-то не знаю о сверхспособностях моих подопечных?
- Да не то зеркало, дурища! - топнула ногой Ронни. - Карманное!
- Э... какое из? - осторожно поинтересовалась я.
Да, вы не ослышались. Кто-то в этом доме не переживет и дня, если не поглазеет на свою, без сомнения, прекраснейшую внешность, оставленную в наследство непутевым папочкой-ирландцем (все, что я знаю о втором родителе близнецов). Рыжая, злющая, хитрая и самовлюбленная Ронни - точная копия Гарриет, ее двойняшки. Внешне. А вот характером не вышла как одна, так и другая.
Если Близняшка Первая сходит с ума от пышных платьев, красит и без того алые, как мой недовязанный шарф, губы, и (дома, разумеется, а не здесь) зависает по сто тысяч часов в социальных сетях, охотясь на кавалеров, которых мы с матушкой потом усиленно гоним от дома всеми сподручными средствами, - то Близняшка Вторая ненавидит все "девчачье", не выносит шума и гама, и одевается, как правило, во что попало, лишь бы прикрывало. И когда Ронни носится по дому, дикими криками перебудив всех и известив о том, что в кладовой "вот такая, размером с Джемми" крыса, или расчесывает свои косы; то Гарри, задрав ноги на спинку дивана, читает сказки братьев Гримм, причем на немецком и в той кровожадной версии, какая была изначально. Более похоже-непохожих людей, согласитесь, найти трудновато!
- Карманное! Дьявол, Джем, да не прикидывайся ты, пойди и отбери! - приказала моя сестричка. Боже, где ты, мое терпение?
- А зачем оно Расмусу, скажи, пожалуйста? Если б его похитил Эд... хотя у Эда и своих зеркал хватает, он же как ты. Слушай, а может, Эд твой близнец, а не Гарри? - захихикала я, чем вызвала у Ронни новый взрыв гнева.
- Он хочет меня позлить! Иди и найди его, он, наверно, на чердаке, а я туда не пойду, там тараканы и паутина, и пыль, и старые коробки, и вообще, нормальные люди туда не лазают!
- Именно поэтому туда должна идти я, на съедение коробкам и тараканам?
- Да!
Вот что значит быть старшей. А вы думали, это круто? Я вас разочарую!
***
На пути к чердаку я споткнулась о Вэйланда. И треснулась носом об ступени.
- Ты не ушиблась, Джемми? - прозвучал его тонкий голосок, и я, зажимая платком кровоточащий нос, пробурчала:
- Ну конечно же нет, малыш, я в полном порядке.
- Точно? - тревожно переспросил он, откладывая в сторону книжку. - Ой, у тебя кровь...
- Все в порядке, все нормально, - я наконец смогла отнять платок от лица. Если б в таком виде меня повстречал Эд, то был бы обморок. Думаю, обоюдный.
- Прости, что я тут снова читал, - застенчиво улыбнулся мой самый младший братец. - Просто больше негде... Гарри в гостиной, она меня оттуда прогонит, Ронни сейчас такая злая и разозлится еще больше, если я зайду в ее комнату, Эд не разрешает входить к нему, а Расмус разрешает, но его сейчас тут нет...
С чердака донесся шорох и сдавленный смех. Все мои внутренности свернулись в клубок и выдвили из меня тяжелый вздох: чердачное привидение по имени Расмус снова прячется в своей зловещей обители.
- Сиди себе, - пробормотала я, - ты никому не мешаешь. Правда.
Относительная, конечно, правда, подумала я, пытаясь оттереть кровь с лица. Нет, Вэй - самый спокойный и самый тихий ребенок Эвьен, но отчего-то именно это, такое милое качество, постоянно загоняет его во всевозможные неприятности, из которых он, в силу возраста (чего можно требовать от семилетнего?) и характера, абсолютно не умеет выбираться, и даже часто считает не за неприятности.
Например, "больших злых мальчишек", постоянно задирающих его в школе, он искренне прощал, считая, что в чем-то провинился сам; а всякий раз, как Ронни хотелось сорвать на ком-нибудь злость, вызванную вышедшей из моды юбкой или очередной ехидной репликой Гарри, этим "кем-нибудь" оказывался Вэйланд, безропотно все сносящий и лишь иногда прикрывающийся от подзатыльников очередной книжкой. Конечно, надрать уши Ронни я могу когда угодно, но пойди поймай эту ведьму! Так что братец завел привычку прятаться в самых укромных уголках дома (и этого, и того), где Первая Близняшка его не достанет.
Кроме общей кротости и мечтательности, Вэй отличается патологической любовью к чтению, чем может поспорить только с Гарриет. Он часто таскает толстенные тома мрачнейших сказок с полки сестры, на что та в свое время дала свое милостивое разрешение, и зачитывается ими, всунувшись куда-то в неизвестность. Иногда мне кажется, что в этом домишке полно черных дыр, и в этих дырах практически живет мой братец, вцепившийся в книжку и блуждающий где-то в таинственных мирах. И попробуй его оттуда вытащи...
- А Гарри тебя искала, - помолчав, сказал Вэй. - Просила передать, что... - он покраснел и замялся.
Зная Гарри, я мысленно перекрестилась.
- Что же?
- Что тебе надо оторвать свой ленивый зад от дивана и вернуть ей ту книгу, которую ты взяла у нее вчера, - прошептал братец, чуть ли не умирая от смущения.
- Ну спасибо! - возмутилась я.
Нахальства сестричке не занимать. И если она не получит беднягу Шекспира ("Сон в летнюю ночь" которого до сих пор остается непонятно мирным для Гарри, любительницы крови), мне конец, ибо по части мелких пакостей, делаемых исподтишка, ей нет равных. Расмус хотя бы не столь хитер и коварен...
И вновь я прогастролировала по ступенькам - вниз, вниз, вниз. В самые глубины ада.
***
Вы когда-нибудь спотыкались два раза за десять минут? Если нет, поверьте, лучше не пробовать.
- Как элегантно, - съязвила Гарри, возлежавшая на кресле. Да, читать можно даже вниз головой. Лежа. Забросив ноги на спинку сиденья. Наверное, так лучше усваивается текст. В этом доме все читают как-то странно.
- Это от страха. При виде тебя, - парировала я, поднявшись. - Скажи на милость, зачем тебе мой Шекспир? "Сон в летнюю ночь" такая милая пьеса... - мой взгляд упал на издание Эдгара По в руках сестрички, - по сравнению с тем, что тебе так нравится.
- Просто не нужно брать без спроса мои книги. Вон Вэй всегда спрашивает десять раз, прежде чем цапнуть.
- Ну простите, ваше величество.
- Не прощаю. Зачем тебе вообще читать, Джем? Это не приносит практической пользы, - она ухмыльнулась, - в отличие от вязания и заколачивания щелей в крыше.
- Прекрати называть меня, как варенье! - я стукнула ее по рыжей макушке Шекспиром. - Я не джем, не повидло и не шоколадная паста!
- Как скажешь... Папочка, - ехидство так и сочилось крыжовниковым соком из глаз моей сестры. Мне очень хотелось повторить на бис свой блестящий удар, но ввязываться в длительную перепалку было лень. Поэтому, бросив книжку на рядом стоящее кресло, я вновь понеслась к чердаку.
Господи, почему в семействе Эвьен даже простой визит наверх превращается в бег с препятствиями?
От злости я вспотела, хотя внизу было даже холоднее. чем наверху; и захотела пить. Обычно в вечерние часы кухню оккупирует весело напевающая матушка, которая печет булочки и строит из себя добропорядочную леди. Оказавшись в сложном переплете между родительницей и жаждой, я решила, что все-таки второе хуже. И пошла на кухню.
***
Нет, все-таки надо было умереть от жажды. Потому что бонусом к матушке, на кухне торчал Эдвард. Воистину, сегодня день внезапных встреч!
Почему в этот маленький дом вмещается столько народа?
- Малышка Джем! - обрадовалась любительница пирожков (которые, похоже, уже догорели до состояния углей, но близнецы сметут и такие). - Какими судьбами?
- Мам, ты говоришь так, будто я сто лет жила в другой стране и приехала тебя навестить, - пробормотала я, наливая в стакан воды и залпом выпивая его.
- Хорошо бы так было, - тоном, претендующим на сарказм, отозвался Эд. На его, вне всяких сомнений, очаровательном личике, читалось нескрываемое ко мне презрение. Впрочем, как и всегда. Милый ребенок искренне считает, что изводить старшую сестру - чертовски круто. Особенно когда она при этом почти не злится, ведь так интереснее подпускать шпильки! Причина острой неприязни, кстати, кроется и всегда крылась, сколько я помню Эда, в простейшей зависти к моему старшинству и умению не вестись на его истерики и выкрутасы. Дело все в том, что хрупкое сероглазое существо с пепельными локонами до плеч выглядит едва ли на свои тринадцать лет, и так невинно, что никто не поверит в его истинную сущность, пока как следует не узнает.
Так уж вышло, что самым талантливым ребенком в нашем семействе считается именно он, и это правда. Языки, скрипка, рисование - все это далось ему в свое время абсолютно без труда, и, избалованный матушкой и своими успехами, мой братец стал еще более кошмарным чудовищем, чем Ронни, но ничуть не с меньшим самомнением. И если Первая Близняшка добивается всего воплями и напором на противника, то Эд предпочитает сначала хамство, потом откровенную лесть, а потом, если эти способы не принесли успеха, бурный водопад слёз и трагические сцены.
При этом в какие-либо ужасные моменты жизни, как та же, например, крыса в кладовке (которая, разумеется, сожрет весь дом, если кое-кто, и давайте с трех раз угадаем, кто же это, не пойдет и не прогонит монстра), он так трогательно пугается и выглядит таким беззащитным (и почти таким же маленьким, как Вэй, с которым, они кстати, очень похожи, вот только не стоит забывать, что отцы у нас разные, и потому как раз у Самого Младшего Брата прямые каштановые пряди, достигающие острого - а не плавного, как у Эда - подбородка), что тут же хочется защитить его, замотать в мою колючую бордовую шаль и спрятать в карман от всяких там крыс и прочих опасностей. Убить его, как правило, хочется уже потом.
- Не доставай Джемми, гадкий мальчишка! - возмутилась матушка, стряхивая обугленные пирожки на тарелку. - А ты, Джем, сколько раз просила, называй меня по имени! Когда ты говоришь "мама", я чувствую себя старушкой и до тошноты правильной и приличной.
- Хорошо, Катерина. - Спорить мне не хотелось. - Кстати, Расмус опять залез на чердак. Медом ему там, что ли, намазано?..
- Каков наглец! - восхитилась родительница. - Ох, помню, я в его время тоже постоянно откалывала что-нибудь этакое... мой братец говорил, что я его с ума сведу. Он был таким взрослым, таким ответственным, старше меня почти на десять лет... тоже все время обо мне заботился. Славное было время...
- У тебя пирог сейчас сгорит. И не стряхивай крошки на пол, во-первых, сама потом станешь жаловаться на грязь, во-вторых, помимо крыс, придут еще и тараканы. Или мыши.
- Гадость какая! - охнул Эд, прижав ладонь ко рту. - Замолчи немедленно, Джем, мне сейчас будет дурно!
- Да брось ты, Эд, - матушка дружелюбно похлопала брата кухонным полотнцем по голове, - мышки такие милые! Помню, как-то в детстве у меня была белая мышка, такая маленькая, пушистая. Кажется, ее звали Ташей. И вот однажды...
- Я пойду вытащу Расмуса с чердака, - спрыгнув с табуретки, я направилась к двери. Катерина, если ее не остановить, будет болтать четыре недели, прерываясь только на то, чтобы глотнуть чая с лимоном. А все ее истории выслушать и упомнить невозможно.
- Подожди, Джем, я с тобой! - Эд вскочил и бросился за мной. Матушка в полном самозабвении грызла черный, как сажа, пирожок, и рассказывала ближайшему чайнику про мышку Ташу.
Я с подозрением посмотрела на братца:
- Чего это ты?
- Не твое дело, - любезно отозвался он, а потом, помолчав, все-таки сказал:
- Обязательно было распостраняться о тараканах? Я про них ничего не знал, и жил спокойно. А теперь вообще больше на кухню не пойду!
Кивнув с серьезным видом и еле сдерживая смех, я бодро зашагала по ступеням. Нет, решительно, в этом доме никому и никогда не будет покоя!
***
- Расмус? - я постучалась в чердачную дверь (Вэйланда унесло со ступенек в неизвестном направлении, к счастью для моего носа). - Если не откроешь, я вломлюсь!
- Меня здесь нет, - загадочным голосом ответила дверь.
- Ага, а кто говорит? Привидение?
- Да! Тебе сюда нельзя, Джем. Я тебя не пущу.
- А то - что?
Дверь не отвечала. Пришлось переходить к решительным методам - надавив плечом на створку, я влетела силой инерции на чердак. Наверное, все-таки не стоит ставить туда замок...
- Оставь надежду всяк сюда входящий! - пробасило существо в пыльной простыне, и угрожающе замахало руками, надвинувшись на меня. Я сделала шаг вперед и сорвала покров. Лохматая рыжая голова (матушке явно везло на рыжих) грозно засверкала глазами и высунула язык.
- Откуда ты таких фраз набрался? - вздохнула я, выпутывая братца из простыни.
- Это Гарри так говорит! - радостно сдал сестричку "призрак". - А еще говорит, что сделает себе такую табличку на дверь комнаты.
- Здравая идея! - одобрила я. - А что, позволь узнать, ты на чердаке делал, грозный дух шотландских гор?
- Искал сокровища!
- Прошу прощения?
- Я стащил книжку у Гарри и решил посмотреть, есть ли там что-нибудь про клады и про разбойников. Книжка оказалась неинтересная, зато я узнал, что на чердаках в старых особняках прячут сокровища! И решил найти.
- Успешно? - я окинула взглядом чердак. Если этот домишко Расмус называет особняком... мда, похоже, кто-то в этом семействе переплюнул матушку в оптимистическом романтизме. Что вполне в его характере.
Кудрявый, юркий и шустрый, Расмус, со своей безмерно обаятельной улыбкой и дьявольской способностью появляться в самых неожиданных местах в самое неожиданное время, прослыл грозой окрестностей (дома) и, как называли его наши соседи, "эвьеновским разбойником" (и дома, и здесь - везде). Искрометное веселье, брызжущее из него во все стороны и наша общая сдвинутость, больше всего отразившаяся на нем, сделали братца чем-то вроде заводной игрушки, циркового кота и любимца публики.
Он не любитель чтения, как Гарри, не мечтатель, как Вэйланд, не ходячая взрывчатка, как Ронни, не самовлюбленная особа, как Эд - нет, он просто взял от дражайшей матушки все, что только можно взять, и за исключением рыжих кудряшек (у Катерины волосы русые) похож на нее, как клон, а про характер и говорить не приходится. Если ночью Эд просыпается с диким визгом от того, что нашел под подушкой здоровенного таракана, ищите Расмуса! Если помадой Ронни исписана северная стена в прихожей, и надпись, выполненная кривыми "кровавыми" буквами гласит нечто вроде "Трепещите, смертные", ищите Расмуса! Если ботинки Вэйланда утром окажутся подвешенными к оконной раме... ну, думаю, вы догадались, кого надо искать.
- Я все равно их найду! - воскликнул братец, в порыве чувств пиная коробку.
- Ронни тоже хочет кое-что найти. Например, свое зеркало.
- Я с ним духов вызывать буду! Тут и свечи для этого есть! - зеркало надежно скрывалось в помятом кармане.
- Вызовешь со мной. Вместе. В полночь завтра, - выдохнула я, понимая, что иначе зеркало не получить.
Круглые голубые глаза вспыхнули, как рождественская елка:
- Правда?!
- Воистину, сэр.
С восторженным гиком Расмус выкатился с чердака. А я, на всякий случай оттерев пятна с зеркала, поковыляла вниз.
Кажется, мои муки закончились. Кажется...
***
Мой драгоценный диван показался мне в сто тысяч раз уютнее, чем всегда. Бросив свое тело на его мягкую поверхность, я поставила рядом коризну с пряжей и радостно зашевелила спицами. Снизу доносились беготня, вопли и бьющие по барабанным перепонкам разговоры, но уже никакая сила не могла сорвать меня с места. Покрепче замотав голову шалью, я вязала, смотрела в окно, за которым мягко кружились снежинки, и сентиментально думала, как я все-таки люблю свою семью, когда нахожусь на расстоянии. А после мои глаза начали закрываться, недовязанный шарф вывалился из рук, и я провалилась в крепкий глубокий сон.
К сожалению, весьма недолгий.
- Проснись, Джем, проснись, проснись! - чьи-то слабые, но цепкие руки, теребили меня за плечо. Было трудно дышать. Кое-как приняв вертикальное положение на диване, я поняла, что заснула со светом и вдобавок с шалью на лице.
- Кто... чего? - с трудом пробормотала я запекшимися губами. - Что надо?
- Да открой же ты глаза! - скомандовал сердитый голос и я послушно их распахнула. Несколько секунд пялилась в пространство, привыкая к яркому свету и неожиданной тишине. А потом повернула голову и увидела дрожащего от холода Эда в одной пижаме. Его длинные волосы были собраны в хвост и всклокочены, а огромные глаза распахнуты так, что можно было сразу понять: что-то точно случилось.
- Эд, какого черта ты здесь шатаешься? - зевая, спросила я. - Иди спать.
- Только после того, как ты дашь мне обещание жестоко расправиться с этой... этой... да ты и так все знаешь! Не притворяйся!
- Да с кем, скажи на милость? Я ничего не понимаю. Правда.
- Гарри... она мне мстит! Она хочет меня убить! - с надрывом произнес Эд, и его губы затряслись. Быстро начиная вспоминать, где у меня лежит носовой платок, я набросила шаль на острые плечи брата и усадила его на диван.
- Так, говори, в чем дело? И что такое сделала Гарри?
Странно, вроде бы к кровавой мести у нас склонна Ронни...
- Я с ней поссорился, перед тем, как пойти спать, - пустился Эд в объяснения, - но я был не виноват! Просто она читала, а я, проходя мимо, спросил, что именно. Это был Эдгар По, и я откровеннно сказал, что мне не нравятся эти рассказы, они глупые, страшные и бессмысленные, что в них нет ничего интересного. И я был прав! Но... но она... Джем, ты не представляешь, что она сделала! - в голосе моего брата слышалось нечто такое, отчего любой не так хорошо знакомый с ним человек бросился бы звонить в полицию. Можно было подумать, что он единственный выживший на "Титанике", или что-то в этом роде.
- Так что она сделала?
- Она ответила, что отомстит мне, но я не поверил... а сейчас я просыпаюсь, хочу включить лампу... и задеваю какую-то коробку. Она падает на пол, а из нее выбегают мыши! Несколько! Таких мерзких!..
Вот оно что, значит, подумала я. Детки повторяются в своих шуточках: сначала Расмус и тараканы, потом Гарри и мыши... да, надо будет сказать матушке, чтобы больше не раскладывала хлеб, сыр и прочие соленья в кладовке. Скоро этот дом будет полон милой живности, и Ронни с Эдом поселятся на крыше. Или в подвале.
Вздохнув, наверное, в сотый раз за день, я поднялась с дивана:
- Только не реви. Ложись пока у меня, а я пойду прогоню хвостатых оккупантов из твоей комнаты. А утром устроим над Гарри суд Линча.
Накрыв братца шалью (тот не преминул тут же пожаловаться на ее колючесть), я потащилась к ненавистной лестнице.
Вот такие у меня ночи. И дни. От раннего утра я обычно не жду ничего плохого.
Если бы я и ждала чего-то ужасного, то это "ужасное" всё равно было бы лучше произошедшего завтра.
***
- Всем доброго утра, - отчаянно зевая и путаясь в собственных ногах, я ввалилась в столовую. Семейство, мирно болтавшее до сего момента, разом замолкло и удивленно повернуло разноцветные головы в сторону моей персоны. Наверное, вид у меня был не очень - вчера я отрубилась еще в комнате Эда, так и не добравшись наверх. Мыши куда-то иммигрировали сами, а я рухнула на его кровать и заснула, как труп.
Пробуждение было тяжелым. Очень тяжелым.
- И тебе того же! - отойдя от шока при виде меня, жизнерадостно завопила матушка. - Тебе идет такая прическа!
- Какая? - я пощупала голову. Ну, не лысая хоть, и слава Богу!
- Бешеная, - ухмыльнулась Гарри. - Черт подери, Джем, ты что, спала в трансформаторной будке?
- Погляди на себя и скажи, стоило ли вообще подниматься, - добавила ее близняшка и сунула мне под нос то самое карманное зеркальце. Из его прозрачных глубин вынырнула и уставилась на меня помятая рожа, увенчанная вороньим гнездом. Ничего особенного в этом не было, но если учесть, что каждый из них спал по-человечески и лишь я одна одетая, да еще и до полудня; и то, что они (кроме, конечно, Эда) понятия не имели о моей ночной борьбе с мышами, то удивление моих домочадцев становилось вполне понятным.
Я уже открыла рот, чтобы громко и подробно рассказать, почему я так выгляжу, и кто в этом виноват, но наткнулась на умоляющий взгляд Эда и догадалась, что оскорблю его лучшие чувства, если кто-то узнает об этом вооруженном столкновении с Гарри и мышами. Поэтому, ничего не ответив, я упала на ближайший стул, схватила ближайшую чашку с кофе и принялась усиленно делать вид, что завтракаю, когда вся семья обедает.
- А мне сегодня снилось, что я летаю, - мечтательно сообщил Вэйланд, почти утопивший очередную книжку в подливке. Читать за столом он начал, едва лишь стал различать буквы. И не только за столом - повсюду находились толстенные тома или тоненькие издания, повсюду, вплоть до погреба или душевой.
- А я умею летать! - похвастался Расмус, незаметно для всех бросая соль в кофе Ронни. - Надо разбежаться, прыгнуть...
- Упасть, расшибить лоб, измазаться в снегу, крови и грязи, прийти домой и сообщить всем о своих полетах, - докончила фразу Гарри и бросила в чашку сестры щепоть перца.
- Не серди меня, глупое создание, - громовым голосом духа шотландских гор проговорил мой братец, - иначе месть моя будет страшна!..
- И над всем воцарится Красная Смерть! - завершила диалог Вторая Близняшка и спокойно вонзила вилку в картошку.
- Вы о чем-нибудь нормальном говорить можете? - проворчала Ронни, отставив тарелку и обильно посыпая пудрой и без того бледное, как у Дракулы, лицо. Поскольку взгляд сестры был устремлен только в зеркало пудреницы, бледно-розовый порошок густо усыпал стол и подол ее платья, но все эти мелкие неприятности остались незамеченными.
- Не могут они, в этом доме вообще не найти нормальных людей, - сморщив носик, произнес Эд. - То полеты, то крысы, то какая-то Красная Смерть...
- Это рассказ Эдгара По, балда, - коротко отрезала Гарри.
- А мне что-то не довелось его читать, - застрекотала матушка, - да и не очень-то хотелось! Мрачно у него все, очень уж для меня мрачно. Да и читать я никогда особенно не любила, моя жизнь, - она горделиво улыбнулась, - в десять раз интереснее всякой книги!
- О да, оно и видно, - протянула Ронни, - судя по количеству нас...
- Не упрекать тут мать! - Катерина шутливо замахнулась ложкой на Ронни, задела локтем кружку с ледяным молоком (еще одна странность родительницы), и та полетела на пол. Не разбилась, к счастью, но брызги молока попали на свитер Эда, тот возмущенно вскочил, опрокинул стул, стул, падая, треснул по плечу Ронни... в общем, так и закончился обычный семейный ужин. После которого, оттерев пол, утихомирив пылающую праведной яростью Первую Близняшку и бросив эдвардов свитер в стирку (братец минут тридцать ныл, что ему нечего надеть, и после появился в тоненькой шелковой рубашке - очевидно, из вредности, ибо зачем брать с собой эту вещицу на зиму в Шотландию, остается для меня загадкой), мы расползлись по своим комнатам и занялись каждый тем, чем хотел.
Кроме меня.
Видите ли, матушке пришло в голову поболтать, и она, прихватив кувшин с молоком и любимый календарь-еженедельник, поднялась ко мне. Уже после двух секунд разговора мне неимоверно хотелось статью мышью и затаиться в щели половиц. Но мышью стать мне было не дано, и я покорно слушала излияния родительницы.
***
- А для зодиакального знака Стрельца эта неделя будет полна неожиданностей и приятных сюрпризов, - вещала Катерина, листая страницы календаря. - А для знака... Джем, а ты у нас кто? - она оторвалась от чтения и вопросительно поглядела на меня.
Я выплюнула кусочек нитки, застрявший в зубах после ее откусывания:
- Я Джемима, мам. Твоя дочь.
- Ох, брось дурить, - отмахнулась матушка, - кто ты по гороскопу? Я что-то призабыла...
- Вспомни, когда у меня день рождения, - посоветовала я, набирая на спицу лицевые петли.
- Двадцатого октября... кажется, - родительница наморщила лоб, пробуждая к жизни память о такой ерунде, как этот праздник, - ага, значит, ты - Весы! А что у нас тут для Весов... - страницы вновь зашелестели, поднимая ворох пыли.
- О! Ты можешь встретить свою судьбу!
- Разумеется. Едва за дверь выйду, так сразу. В этих горах едва ли волка встретишь, не то, что человека. Да и не нужен мне никто пока, мне вас хватает с лихвой.
- И в кого ты такой скептик? - покачала головой она.
- В папочку? - усмехнулась я.
- Он был негодяй, детка, не говори о нем ничего! Давай лучше я почитаю тебе про Стрельцов... - и вновь острый нос сунулся в пожелтевшие страницы.
- Неожиданности... приятные сюрпризы... приключения... приключения! - Катерина вскинула на меня дикие горящие глаза. - Приключения, Джемми!
- Мне хватило одного раза! - я поневоле зажала уши, ибо этот ультразвук не вынес бы ни один смертный. - Что ты хочешь этим сказать?
- Мы тут так тихо живем, так скучно, что ли... - начала она и я похолодела: всякий раз, как матушка вешала всех собак на грустное житье, случалось что-то, что влекло за собой необратимые последствия. Однажды она, в день рождения Вэйланда, еще давным-давно, заявила, что празднество слишком серенькое, и запустила давно припасенный фейерверк прямо дома, из окна. Результатом стали пробитое стекло и обгоревшие шторы. А еще как-то раз ей показалось, что моя школьная форма слишком правильная, и к своему ужасу, я обнаружила утром на кровати тщательно выстиранное и красиво разглаженное... мини-платье истошно-зеленого цвета. Таких происшествий было много, уже и не припомню их все, но ничем хорошим они не заканчивались. Так что вы можете меня понять, меня и мой озноб, возникший при звуке слова "приключения" из уст Катерины.
- Джемми, детка, нам немедленно надо отправиться в приключение! - верещала матушка, вскочив с дивана и размахивая календарем. - У нас будет великолепная авантюра! Если спуститься с гор, можно увидеть лес, сейчас не так уж много снега, а Рождество прошло, торопиться некуда, может, сходим в тот лес? Далеко уходить не будем, о, мы заночуем в какой-нибудь пещере или под деревом! Боже, это будет чудесно!
- Но... - у меня отнялся язык. И все тело заодно. Я была полностью парализована этой сумасшедшей активностью. Можете меня судить, но предотвратить неотвратимое в лице родительницы еще не удавалось никому.
- Я пойду и расскажу остальным! Они должны, они обязаны оценить!
И, приплясывая, матушка кинулась вниз. А я заползла под шаль, свернулась клубком и постаралась представить, что этот дом принадлежит только мне и полной тишине.
Получалось, черт возьми, плохо.
***
Почему мне довелось родиться именно в этой семье? Господи, почему я Эвьен? И почему мои родственники - психи?
Нетрудно догадаться, какую реакцию вызвало предложение матушки.
- Как круто! - от неистового визга Расмуса задрожали стекла. - Приключения в лесу! А там будут волки? А йети? А привидения? А снежные гномы, или как их там? А мы заблудимся? А если волки нападут, залезем на дерево или станем отбиваться? А...
- А не мог бы ты приумолкнуть? - я моляще посмотрела на брата. - Ради всего святого!
- У духов шотландских гор не бывает ничего святого! - гордо провозгласил негодный мальчишка, встав на табуретку и размахивая рукми. Приготовившись его ловить в случае непременного падения, я с довольно ощутимым страхом ожидала дальнейших реплик.
- Хоть он и идиот, он прав, - внезапно ожила Ронни. - Я тут кисну, как молоко. И все мы киснем.
- В лесу ночью, должно быть, так интересно... - мечтательно протянул Вэйланд. Конечно, подумала я, интересно, особенно когда ты уже излазал все окрестности, а я бегала и искала тебя средь темной сплошной ночи.
- Нет там ничего интересного, - капризно поджал губки Эдвард. - Там холодно, я могу простудиться, и там темно, мы можем сбиться с пути, и если снег пойдет, мы все вымокнем, и палатки вымокнут тоже, и тогда уже заболею не один я. И вообще, это неразумно и опасно! О чем вы только думаете?
- Прости, милый братец, но снова не о тебе, - дружелюбно сказала Гарри, умудрившаяся уместиться с книгой на самом краешке стола. - Лично я так не против. Приключение не приключение, но небольшая ночная прогулка нам не повредит. Конечно, есть шанс наткнуться на того самого волка или заблудшего маньяка, но ведь все мы смертны, не правда ли?
- Ох уж эта девчонка, - засмеялась матушка, - и надо же так ехидничать! Ну признайся, ведь ты тоже хочешь пойти? Хочешь, а?
- Никому не ведомы чужие желания, - загадочно отозвалась Вторая Близняшка, занавесив наглую веснушчатую рожу рыжими патлами.
- Она только за! - радосто объявила Катерина. - Близнецы за, малыш Вэй тоже, про Расмуса и говорить нечего... Джемми? Эд?
- Я против, и я уже сказал, почему, - братец обиженно отвернулся.
- И я. - До сих пор удивляюсь, как это у меня хватило норову попереть против всей честной компании! - Я не то чтобы очень не хотела, мам, просто мне как-то не улыбается бегать по горам, разыскивая всю шайку-лейку. Честно. Я за ними просто не услежу!
- Какая чушь, детка! Я же мать, вот я и буду за всеми следить, а ты будешь развлекаться!
- Отчего-то всегда все было наоборот.
- Джемми, не убивай меня отказом! - родительница умоляюще сложила руки. - Соглашайся, это будет так весело... да и Эд пускай тоже идет с нами. Вы не пожалеете, ребята!
В этот момент Расмус все-таки свалился с табуретки и с грохотом приземлился на четвереньки. Отставив колченогий кошмар плотника в сторону, я втащила братца к себе на колени и покрепче схватила за плечи, дабы избежать новых разрушений. Грозный дух шотландских гор вырывался и вопил что-то про лавины и обвалы, в которые непременно надо попасть, Эдвард истерическим тоном доказывал всем, что он не хочет никуда идти, близнецы требовали тишины и выслушивания их мнения по поводу места для ночевки, Вэй улыбался и разглядывал картинки в книге, изредка что-то шепча про "таинственные горы", а Катерина чуть ли не плясала вокруг стола, пытаясь доказать мне важность похода. Но я была неумолима... ровно полчаса.
Четверо против двоих, как вам такой расклад? Угадайте, что случилось потом?..
Правильно. Мы собрали рюкзаки, выволкли из чулана палатки и с серым рассветом следующего дня отправились в путь.
Первая часть.)
"Привет от идиотов".
Мерно стучали вязальные спицы, словно напевая что-то, старое, доброе и забытое. Тикали часы. Томик Шекспира валялся, раскрытый в середине, на ковре, но поднимать его было лень. Было тепло, и мягкий желтый свет от огня в камине словно согревал мои кости изнутри, прогоняя сырость и влагу, поселившуюся в нашем доме с тех пор, как наступила зима и через щелястый чердак стал задувать ветер. Подумав о том, что надо бы слазить на крышу и заколотить прорехи, я тут же вспомнила о том, какая погода на улице, и вздрогнула. Нет уж, пусть лучше чердак остается запертым, кстати, надо бы запретить ребятам туда лазать; чем забираться туда и чинить крышу! На случай, если матушка опять начнет возмущаться, у меня есть пара отговорок: во-первых, там холодно, во-вторых, мне лень. А еще я приглядываю за прелестными младшенькими, и кто скажет, что это не тяжелая работа, пасти таких дьяволят? Если вы думаете, что с двумя девочками и тремя мальчиками от семи до тринадцати лет легко ладить, вы ошибаетесь, ну или просто вы незнакомы с семейством Эвьен!
Я здесь вроде бы как считаюсь за старшую. Да-да, именно что "считаюсь", потому что моя суматошная матушка, решившая в последний год создать себе образ порядочной милой дамы, сильно ошиблась в своих расчетах, осознав, что эта роль не по ней и, как всегда, бросив всю компанию мне на шею. Шестеро милых детишек от самых разных отцов, о которых доподлинно ничего неизвестно (ибо со слов родительницы они выходят все, как один, настоящими распутными негодяями, соблазнившие невинную девушку на любовные приключения, вследствие чего и появились мы), разных полов, возрастов и характеров, и правит балом, как можно было бы подумать, не сама виновница случившихся отпрысков, а бедняга Джемима, на лбу которой уже почти высвечивается надпись: "Самая Старшая Сестра".
И по неудачному стечению обстоятельств, Джемима - это я. Нянька, папаша, друг, утешитель, плотник и любитель вязания в одном лице. Заколотить дырку в полу спальни, дабы оттуда не вылезла крыса и не сожрала матушкино парадное пальто; починить переплет книжки Самого Младшего Брата - Вэйланда; связать варежки Первой Близняшке Ронде взамен потерянных (а потерянные до часу ночи искать в снегу с фонарем); пожарить рыбу и при этом не устроить пожар; смазать дверные петли, не лишившись пальцев, и многое, многое другое... Не надо думать, что я таким образом похваляюсь, просто это все составляет огромную часть моей жизни, а я, не будучи мазохисткой, не прихожу от этого в восторг, но делаю, потому что кто же еще? Ребята часто называют меня Папочкой Джемми, и они, черт побери, почти правы.
- Джем! - вопль доносится с первого этажа, и я понимаю, что мне безумно лень слезать с дивана, оставляя прекрасный красный шарф (который я вяжу для себя, в кои-то веки), Шекспира, читаемого с пола одним глазом и колючую шерстяную шаль, в которую я замотала свою стриженую голову. Но если не откликнуться, последствия будут страшны - ибо я узнаю голос Второй Близняшки. А если Ронда, не получив желаемого отклика в виде меня, поднимется сюда, то моему покою придет конец. Тяжело вздохнув, я сползла на пол и поплелась к лестнице.
Ступеньки надсадно скрипели под моими шагами, и в голову лезли теплые мечты о родном и милом доме в нормальной части Англии, где мы живем все времена года, кроме зимы. Зимой - точнее, на зимних каникулах (которые через год закончатся у меня вместе со школой, слава богам) - мы приезжаем в эту наскозь деревянную хижину дяди Тома, где чердак оккупировали все четыре ветра и моль, а лестницы при восхождении на них исполняют пятую симфонию Бетховена. А все из-за того, что матушке когда-то показался очень романтичным домик в горах Шотландии и на отшибе от всего мира, после чего он и был куплен. Иногда кажется, что это мне сорок восемь, а родительнице вообще так пять.
- Чего тебе, Ронни? - спросила я, спустишись. - Снова крыса в кладовой, да? Так пойди и скажи матушке, и у нас будет новый питомец...
- Не придуривайся! - полные ярости зеленые глаза метали огонь и дым, как раскаленная сковорода. Толстая рыжая коса была перекинута через плечо, как орудие казни.
- И в мыслях такого нет, - заверила я сестру. - Так в чем дело?
- Расмус похитил мое зеркало!
Фраза заставила меня крепко задуматься. Как мог тощий десятилетний мальчишка унести огромную настенную штуковину, практически трюмо? Или я чего-то не знаю о сверхспособностях моих подопечных?
- Да не то зеркало, дурища! - топнула ногой Ронни. - Карманное!
- Э... какое из? - осторожно поинтересовалась я.
Да, вы не ослышались. Кто-то в этом доме не переживет и дня, если не поглазеет на свою, без сомнения, прекраснейшую внешность, оставленную в наследство непутевым папочкой-ирландцем (все, что я знаю о втором родителе близнецов). Рыжая, злющая, хитрая и самовлюбленная Ронни - точная копия Гарриет, ее двойняшки. Внешне. А вот характером не вышла как одна, так и другая.
Если Близняшка Первая сходит с ума от пышных платьев, красит и без того алые, как мой недовязанный шарф, губы, и (дома, разумеется, а не здесь) зависает по сто тысяч часов в социальных сетях, охотясь на кавалеров, которых мы с матушкой потом усиленно гоним от дома всеми сподручными средствами, - то Близняшка Вторая ненавидит все "девчачье", не выносит шума и гама, и одевается, как правило, во что попало, лишь бы прикрывало. И когда Ронни носится по дому, дикими криками перебудив всех и известив о том, что в кладовой "вот такая, размером с Джемми" крыса, или расчесывает свои косы; то Гарри, задрав ноги на спинку дивана, читает сказки братьев Гримм, причем на немецком и в той кровожадной версии, какая была изначально. Более похоже-непохожих людей, согласитесь, найти трудновато!
- Карманное! Дьявол, Джем, да не прикидывайся ты, пойди и отбери! - приказала моя сестричка. Боже, где ты, мое терпение?
- А зачем оно Расмусу, скажи, пожалуйста? Если б его похитил Эд... хотя у Эда и своих зеркал хватает, он же как ты. Слушай, а может, Эд твой близнец, а не Гарри? - захихикала я, чем вызвала у Ронни новый взрыв гнева.
- Он хочет меня позлить! Иди и найди его, он, наверно, на чердаке, а я туда не пойду, там тараканы и паутина, и пыль, и старые коробки, и вообще, нормальные люди туда не лазают!
- Именно поэтому туда должна идти я, на съедение коробкам и тараканам?
- Да!
Вот что значит быть старшей. А вы думали, это круто? Я вас разочарую!
***
На пути к чердаку я споткнулась о Вэйланда. И треснулась носом об ступени.
- Ты не ушиблась, Джемми? - прозвучал его тонкий голосок, и я, зажимая платком кровоточащий нос, пробурчала:
- Ну конечно же нет, малыш, я в полном порядке.
- Точно? - тревожно переспросил он, откладывая в сторону книжку. - Ой, у тебя кровь...
- Все в порядке, все нормально, - я наконец смогла отнять платок от лица. Если б в таком виде меня повстречал Эд, то был бы обморок. Думаю, обоюдный.
- Прости, что я тут снова читал, - застенчиво улыбнулся мой самый младший братец. - Просто больше негде... Гарри в гостиной, она меня оттуда прогонит, Ронни сейчас такая злая и разозлится еще больше, если я зайду в ее комнату, Эд не разрешает входить к нему, а Расмус разрешает, но его сейчас тут нет...
С чердака донесся шорох и сдавленный смех. Все мои внутренности свернулись в клубок и выдвили из меня тяжелый вздох: чердачное привидение по имени Расмус снова прячется в своей зловещей обители.
- Сиди себе, - пробормотала я, - ты никому не мешаешь. Правда.
Относительная, конечно, правда, подумала я, пытаясь оттереть кровь с лица. Нет, Вэй - самый спокойный и самый тихий ребенок Эвьен, но отчего-то именно это, такое милое качество, постоянно загоняет его во всевозможные неприятности, из которых он, в силу возраста (чего можно требовать от семилетнего?) и характера, абсолютно не умеет выбираться, и даже часто считает не за неприятности.
Например, "больших злых мальчишек", постоянно задирающих его в школе, он искренне прощал, считая, что в чем-то провинился сам; а всякий раз, как Ронни хотелось сорвать на ком-нибудь злость, вызванную вышедшей из моды юбкой или очередной ехидной репликой Гарри, этим "кем-нибудь" оказывался Вэйланд, безропотно все сносящий и лишь иногда прикрывающийся от подзатыльников очередной книжкой. Конечно, надрать уши Ронни я могу когда угодно, но пойди поймай эту ведьму! Так что братец завел привычку прятаться в самых укромных уголках дома (и этого, и того), где Первая Близняшка его не достанет.
Кроме общей кротости и мечтательности, Вэй отличается патологической любовью к чтению, чем может поспорить только с Гарриет. Он часто таскает толстенные тома мрачнейших сказок с полки сестры, на что та в свое время дала свое милостивое разрешение, и зачитывается ими, всунувшись куда-то в неизвестность. Иногда мне кажется, что в этом домишке полно черных дыр, и в этих дырах практически живет мой братец, вцепившийся в книжку и блуждающий где-то в таинственных мирах. И попробуй его оттуда вытащи...
- А Гарри тебя искала, - помолчав, сказал Вэй. - Просила передать, что... - он покраснел и замялся.
Зная Гарри, я мысленно перекрестилась.
- Что же?
- Что тебе надо оторвать свой ленивый зад от дивана и вернуть ей ту книгу, которую ты взяла у нее вчера, - прошептал братец, чуть ли не умирая от смущения.
- Ну спасибо! - возмутилась я.
Нахальства сестричке не занимать. И если она не получит беднягу Шекспира ("Сон в летнюю ночь" которого до сих пор остается непонятно мирным для Гарри, любительницы крови), мне конец, ибо по части мелких пакостей, делаемых исподтишка, ей нет равных. Расмус хотя бы не столь хитер и коварен...
И вновь я прогастролировала по ступенькам - вниз, вниз, вниз. В самые глубины ада.
***
Вы когда-нибудь спотыкались два раза за десять минут? Если нет, поверьте, лучше не пробовать.
- Как элегантно, - съязвила Гарри, возлежавшая на кресле. Да, читать можно даже вниз головой. Лежа. Забросив ноги на спинку сиденья. Наверное, так лучше усваивается текст. В этом доме все читают как-то странно.
- Это от страха. При виде тебя, - парировала я, поднявшись. - Скажи на милость, зачем тебе мой Шекспир? "Сон в летнюю ночь" такая милая пьеса... - мой взгляд упал на издание Эдгара По в руках сестрички, - по сравнению с тем, что тебе так нравится.
- Просто не нужно брать без спроса мои книги. Вон Вэй всегда спрашивает десять раз, прежде чем цапнуть.
- Ну простите, ваше величество.
- Не прощаю. Зачем тебе вообще читать, Джем? Это не приносит практической пользы, - она ухмыльнулась, - в отличие от вязания и заколачивания щелей в крыше.
- Прекрати называть меня, как варенье! - я стукнула ее по рыжей макушке Шекспиром. - Я не джем, не повидло и не шоколадная паста!
- Как скажешь... Папочка, - ехидство так и сочилось крыжовниковым соком из глаз моей сестры. Мне очень хотелось повторить на бис свой блестящий удар, но ввязываться в длительную перепалку было лень. Поэтому, бросив книжку на рядом стоящее кресло, я вновь понеслась к чердаку.
Господи, почему в семействе Эвьен даже простой визит наверх превращается в бег с препятствиями?
От злости я вспотела, хотя внизу было даже холоднее. чем наверху; и захотела пить. Обычно в вечерние часы кухню оккупирует весело напевающая матушка, которая печет булочки и строит из себя добропорядочную леди. Оказавшись в сложном переплете между родительницей и жаждой, я решила, что все-таки второе хуже. И пошла на кухню.
***
Нет, все-таки надо было умереть от жажды. Потому что бонусом к матушке, на кухне торчал Эдвард. Воистину, сегодня день внезапных встреч!
Почему в этот маленький дом вмещается столько народа?
- Малышка Джем! - обрадовалась любительница пирожков (которые, похоже, уже догорели до состояния углей, но близнецы сметут и такие). - Какими судьбами?
- Мам, ты говоришь так, будто я сто лет жила в другой стране и приехала тебя навестить, - пробормотала я, наливая в стакан воды и залпом выпивая его.
- Хорошо бы так было, - тоном, претендующим на сарказм, отозвался Эд. На его, вне всяких сомнений, очаровательном личике, читалось нескрываемое ко мне презрение. Впрочем, как и всегда. Милый ребенок искренне считает, что изводить старшую сестру - чертовски круто. Особенно когда она при этом почти не злится, ведь так интереснее подпускать шпильки! Причина острой неприязни, кстати, кроется и всегда крылась, сколько я помню Эда, в простейшей зависти к моему старшинству и умению не вестись на его истерики и выкрутасы. Дело все в том, что хрупкое сероглазое существо с пепельными локонами до плеч выглядит едва ли на свои тринадцать лет, и так невинно, что никто не поверит в его истинную сущность, пока как следует не узнает.
Так уж вышло, что самым талантливым ребенком в нашем семействе считается именно он, и это правда. Языки, скрипка, рисование - все это далось ему в свое время абсолютно без труда, и, избалованный матушкой и своими успехами, мой братец стал еще более кошмарным чудовищем, чем Ронни, но ничуть не с меньшим самомнением. И если Первая Близняшка добивается всего воплями и напором на противника, то Эд предпочитает сначала хамство, потом откровенную лесть, а потом, если эти способы не принесли успеха, бурный водопад слёз и трагические сцены.
При этом в какие-либо ужасные моменты жизни, как та же, например, крыса в кладовке (которая, разумеется, сожрет весь дом, если кое-кто, и давайте с трех раз угадаем, кто же это, не пойдет и не прогонит монстра), он так трогательно пугается и выглядит таким беззащитным (и почти таким же маленьким, как Вэй, с которым, они кстати, очень похожи, вот только не стоит забывать, что отцы у нас разные, и потому как раз у Самого Младшего Брата прямые каштановые пряди, достигающие острого - а не плавного, как у Эда - подбородка), что тут же хочется защитить его, замотать в мою колючую бордовую шаль и спрятать в карман от всяких там крыс и прочих опасностей. Убить его, как правило, хочется уже потом.
- Не доставай Джемми, гадкий мальчишка! - возмутилась матушка, стряхивая обугленные пирожки на тарелку. - А ты, Джем, сколько раз просила, называй меня по имени! Когда ты говоришь "мама", я чувствую себя старушкой и до тошноты правильной и приличной.
- Хорошо, Катерина. - Спорить мне не хотелось. - Кстати, Расмус опять залез на чердак. Медом ему там, что ли, намазано?..
- Каков наглец! - восхитилась родительница. - Ох, помню, я в его время тоже постоянно откалывала что-нибудь этакое... мой братец говорил, что я его с ума сведу. Он был таким взрослым, таким ответственным, старше меня почти на десять лет... тоже все время обо мне заботился. Славное было время...
- У тебя пирог сейчас сгорит. И не стряхивай крошки на пол, во-первых, сама потом станешь жаловаться на грязь, во-вторых, помимо крыс, придут еще и тараканы. Или мыши.
- Гадость какая! - охнул Эд, прижав ладонь ко рту. - Замолчи немедленно, Джем, мне сейчас будет дурно!
- Да брось ты, Эд, - матушка дружелюбно похлопала брата кухонным полотнцем по голове, - мышки такие милые! Помню, как-то в детстве у меня была белая мышка, такая маленькая, пушистая. Кажется, ее звали Ташей. И вот однажды...
- Я пойду вытащу Расмуса с чердака, - спрыгнув с табуретки, я направилась к двери. Катерина, если ее не остановить, будет болтать четыре недели, прерываясь только на то, чтобы глотнуть чая с лимоном. А все ее истории выслушать и упомнить невозможно.
- Подожди, Джем, я с тобой! - Эд вскочил и бросился за мной. Матушка в полном самозабвении грызла черный, как сажа, пирожок, и рассказывала ближайшему чайнику про мышку Ташу.
Я с подозрением посмотрела на братца:
- Чего это ты?
- Не твое дело, - любезно отозвался он, а потом, помолчав, все-таки сказал:
- Обязательно было распостраняться о тараканах? Я про них ничего не знал, и жил спокойно. А теперь вообще больше на кухню не пойду!
Кивнув с серьезным видом и еле сдерживая смех, я бодро зашагала по ступеням. Нет, решительно, в этом доме никому и никогда не будет покоя!
***
- Расмус? - я постучалась в чердачную дверь (Вэйланда унесло со ступенек в неизвестном направлении, к счастью для моего носа). - Если не откроешь, я вломлюсь!
- Меня здесь нет, - загадочным голосом ответила дверь.
- Ага, а кто говорит? Привидение?
- Да! Тебе сюда нельзя, Джем. Я тебя не пущу.
- А то - что?
Дверь не отвечала. Пришлось переходить к решительным методам - надавив плечом на створку, я влетела силой инерции на чердак. Наверное, все-таки не стоит ставить туда замок...
- Оставь надежду всяк сюда входящий! - пробасило существо в пыльной простыне, и угрожающе замахало руками, надвинувшись на меня. Я сделала шаг вперед и сорвала покров. Лохматая рыжая голова (матушке явно везло на рыжих) грозно засверкала глазами и высунула язык.
- Откуда ты таких фраз набрался? - вздохнула я, выпутывая братца из простыни.
- Это Гарри так говорит! - радостно сдал сестричку "призрак". - А еще говорит, что сделает себе такую табличку на дверь комнаты.
- Здравая идея! - одобрила я. - А что, позволь узнать, ты на чердаке делал, грозный дух шотландских гор?
- Искал сокровища!
- Прошу прощения?
- Я стащил книжку у Гарри и решил посмотреть, есть ли там что-нибудь про клады и про разбойников. Книжка оказалась неинтересная, зато я узнал, что на чердаках в старых особняках прячут сокровища! И решил найти.
- Успешно? - я окинула взглядом чердак. Если этот домишко Расмус называет особняком... мда, похоже, кто-то в этом семействе переплюнул матушку в оптимистическом романтизме. Что вполне в его характере.
Кудрявый, юркий и шустрый, Расмус, со своей безмерно обаятельной улыбкой и дьявольской способностью появляться в самых неожиданных местах в самое неожиданное время, прослыл грозой окрестностей (дома) и, как называли его наши соседи, "эвьеновским разбойником" (и дома, и здесь - везде). Искрометное веселье, брызжущее из него во все стороны и наша общая сдвинутость, больше всего отразившаяся на нем, сделали братца чем-то вроде заводной игрушки, циркового кота и любимца публики.
Он не любитель чтения, как Гарри, не мечтатель, как Вэйланд, не ходячая взрывчатка, как Ронни, не самовлюбленная особа, как Эд - нет, он просто взял от дражайшей матушки все, что только можно взять, и за исключением рыжих кудряшек (у Катерины волосы русые) похож на нее, как клон, а про характер и говорить не приходится. Если ночью Эд просыпается с диким визгом от того, что нашел под подушкой здоровенного таракана, ищите Расмуса! Если помадой Ронни исписана северная стена в прихожей, и надпись, выполненная кривыми "кровавыми" буквами гласит нечто вроде "Трепещите, смертные", ищите Расмуса! Если ботинки Вэйланда утром окажутся подвешенными к оконной раме... ну, думаю, вы догадались, кого надо искать.
- Я все равно их найду! - воскликнул братец, в порыве чувств пиная коробку.
- Ронни тоже хочет кое-что найти. Например, свое зеркало.
- Я с ним духов вызывать буду! Тут и свечи для этого есть! - зеркало надежно скрывалось в помятом кармане.
- Вызовешь со мной. Вместе. В полночь завтра, - выдохнула я, понимая, что иначе зеркало не получить.
Круглые голубые глаза вспыхнули, как рождественская елка:
- Правда?!
- Воистину, сэр.
С восторженным гиком Расмус выкатился с чердака. А я, на всякий случай оттерев пятна с зеркала, поковыляла вниз.
Кажется, мои муки закончились. Кажется...
***
Мой драгоценный диван показался мне в сто тысяч раз уютнее, чем всегда. Бросив свое тело на его мягкую поверхность, я поставила рядом коризну с пряжей и радостно зашевелила спицами. Снизу доносились беготня, вопли и бьющие по барабанным перепонкам разговоры, но уже никакая сила не могла сорвать меня с места. Покрепче замотав голову шалью, я вязала, смотрела в окно, за которым мягко кружились снежинки, и сентиментально думала, как я все-таки люблю свою семью, когда нахожусь на расстоянии. А после мои глаза начали закрываться, недовязанный шарф вывалился из рук, и я провалилась в крепкий глубокий сон.
К сожалению, весьма недолгий.
- Проснись, Джем, проснись, проснись! - чьи-то слабые, но цепкие руки, теребили меня за плечо. Было трудно дышать. Кое-как приняв вертикальное положение на диване, я поняла, что заснула со светом и вдобавок с шалью на лице.
- Кто... чего? - с трудом пробормотала я запекшимися губами. - Что надо?
- Да открой же ты глаза! - скомандовал сердитый голос и я послушно их распахнула. Несколько секунд пялилась в пространство, привыкая к яркому свету и неожиданной тишине. А потом повернула голову и увидела дрожащего от холода Эда в одной пижаме. Его длинные волосы были собраны в хвост и всклокочены, а огромные глаза распахнуты так, что можно было сразу понять: что-то точно случилось.
- Эд, какого черта ты здесь шатаешься? - зевая, спросила я. - Иди спать.
- Только после того, как ты дашь мне обещание жестоко расправиться с этой... этой... да ты и так все знаешь! Не притворяйся!
- Да с кем, скажи на милость? Я ничего не понимаю. Правда.
- Гарри... она мне мстит! Она хочет меня убить! - с надрывом произнес Эд, и его губы затряслись. Быстро начиная вспоминать, где у меня лежит носовой платок, я набросила шаль на острые плечи брата и усадила его на диван.
- Так, говори, в чем дело? И что такое сделала Гарри?
Странно, вроде бы к кровавой мести у нас склонна Ронни...
- Я с ней поссорился, перед тем, как пойти спать, - пустился Эд в объяснения, - но я был не виноват! Просто она читала, а я, проходя мимо, спросил, что именно. Это был Эдгар По, и я откровеннно сказал, что мне не нравятся эти рассказы, они глупые, страшные и бессмысленные, что в них нет ничего интересного. И я был прав! Но... но она... Джем, ты не представляешь, что она сделала! - в голосе моего брата слышалось нечто такое, отчего любой не так хорошо знакомый с ним человек бросился бы звонить в полицию. Можно было подумать, что он единственный выживший на "Титанике", или что-то в этом роде.
- Так что она сделала?
- Она ответила, что отомстит мне, но я не поверил... а сейчас я просыпаюсь, хочу включить лампу... и задеваю какую-то коробку. Она падает на пол, а из нее выбегают мыши! Несколько! Таких мерзких!..
Вот оно что, значит, подумала я. Детки повторяются в своих шуточках: сначала Расмус и тараканы, потом Гарри и мыши... да, надо будет сказать матушке, чтобы больше не раскладывала хлеб, сыр и прочие соленья в кладовке. Скоро этот дом будет полон милой живности, и Ронни с Эдом поселятся на крыше. Или в подвале.
Вздохнув, наверное, в сотый раз за день, я поднялась с дивана:
- Только не реви. Ложись пока у меня, а я пойду прогоню хвостатых оккупантов из твоей комнаты. А утром устроим над Гарри суд Линча.
Накрыв братца шалью (тот не преминул тут же пожаловаться на ее колючесть), я потащилась к ненавистной лестнице.
Вот такие у меня ночи. И дни. От раннего утра я обычно не жду ничего плохого.
Если бы я и ждала чего-то ужасного, то это "ужасное" всё равно было бы лучше произошедшего завтра.
***
- Всем доброго утра, - отчаянно зевая и путаясь в собственных ногах, я ввалилась в столовую. Семейство, мирно болтавшее до сего момента, разом замолкло и удивленно повернуло разноцветные головы в сторону моей персоны. Наверное, вид у меня был не очень - вчера я отрубилась еще в комнате Эда, так и не добравшись наверх. Мыши куда-то иммигрировали сами, а я рухнула на его кровать и заснула, как труп.
Пробуждение было тяжелым. Очень тяжелым.
- И тебе того же! - отойдя от шока при виде меня, жизнерадостно завопила матушка. - Тебе идет такая прическа!
- Какая? - я пощупала голову. Ну, не лысая хоть, и слава Богу!
- Бешеная, - ухмыльнулась Гарри. - Черт подери, Джем, ты что, спала в трансформаторной будке?
- Погляди на себя и скажи, стоило ли вообще подниматься, - добавила ее близняшка и сунула мне под нос то самое карманное зеркальце. Из его прозрачных глубин вынырнула и уставилась на меня помятая рожа, увенчанная вороньим гнездом. Ничего особенного в этом не было, но если учесть, что каждый из них спал по-человечески и лишь я одна одетая, да еще и до полудня; и то, что они (кроме, конечно, Эда) понятия не имели о моей ночной борьбе с мышами, то удивление моих домочадцев становилось вполне понятным.
Я уже открыла рот, чтобы громко и подробно рассказать, почему я так выгляжу, и кто в этом виноват, но наткнулась на умоляющий взгляд Эда и догадалась, что оскорблю его лучшие чувства, если кто-то узнает об этом вооруженном столкновении с Гарри и мышами. Поэтому, ничего не ответив, я упала на ближайший стул, схватила ближайшую чашку с кофе и принялась усиленно делать вид, что завтракаю, когда вся семья обедает.
- А мне сегодня снилось, что я летаю, - мечтательно сообщил Вэйланд, почти утопивший очередную книжку в подливке. Читать за столом он начал, едва лишь стал различать буквы. И не только за столом - повсюду находились толстенные тома или тоненькие издания, повсюду, вплоть до погреба или душевой.
- А я умею летать! - похвастался Расмус, незаметно для всех бросая соль в кофе Ронни. - Надо разбежаться, прыгнуть...
- Упасть, расшибить лоб, измазаться в снегу, крови и грязи, прийти домой и сообщить всем о своих полетах, - докончила фразу Гарри и бросила в чашку сестры щепоть перца.
- Не серди меня, глупое создание, - громовым голосом духа шотландских гор проговорил мой братец, - иначе месть моя будет страшна!..
- И над всем воцарится Красная Смерть! - завершила диалог Вторая Близняшка и спокойно вонзила вилку в картошку.
- Вы о чем-нибудь нормальном говорить можете? - проворчала Ронни, отставив тарелку и обильно посыпая пудрой и без того бледное, как у Дракулы, лицо. Поскольку взгляд сестры был устремлен только в зеркало пудреницы, бледно-розовый порошок густо усыпал стол и подол ее платья, но все эти мелкие неприятности остались незамеченными.
- Не могут они, в этом доме вообще не найти нормальных людей, - сморщив носик, произнес Эд. - То полеты, то крысы, то какая-то Красная Смерть...
- Это рассказ Эдгара По, балда, - коротко отрезала Гарри.
- А мне что-то не довелось его читать, - застрекотала матушка, - да и не очень-то хотелось! Мрачно у него все, очень уж для меня мрачно. Да и читать я никогда особенно не любила, моя жизнь, - она горделиво улыбнулась, - в десять раз интереснее всякой книги!
- О да, оно и видно, - протянула Ронни, - судя по количеству нас...
- Не упрекать тут мать! - Катерина шутливо замахнулась ложкой на Ронни, задела локтем кружку с ледяным молоком (еще одна странность родительницы), и та полетела на пол. Не разбилась, к счастью, но брызги молока попали на свитер Эда, тот возмущенно вскочил, опрокинул стул, стул, падая, треснул по плечу Ронни... в общем, так и закончился обычный семейный ужин. После которого, оттерев пол, утихомирив пылающую праведной яростью Первую Близняшку и бросив эдвардов свитер в стирку (братец минут тридцать ныл, что ему нечего надеть, и после появился в тоненькой шелковой рубашке - очевидно, из вредности, ибо зачем брать с собой эту вещицу на зиму в Шотландию, остается для меня загадкой), мы расползлись по своим комнатам и занялись каждый тем, чем хотел.
Кроме меня.
Видите ли, матушке пришло в голову поболтать, и она, прихватив кувшин с молоком и любимый календарь-еженедельник, поднялась ко мне. Уже после двух секунд разговора мне неимоверно хотелось статью мышью и затаиться в щели половиц. Но мышью стать мне было не дано, и я покорно слушала излияния родительницы.
***
- А для зодиакального знака Стрельца эта неделя будет полна неожиданностей и приятных сюрпризов, - вещала Катерина, листая страницы календаря. - А для знака... Джем, а ты у нас кто? - она оторвалась от чтения и вопросительно поглядела на меня.
Я выплюнула кусочек нитки, застрявший в зубах после ее откусывания:
- Я Джемима, мам. Твоя дочь.
- Ох, брось дурить, - отмахнулась матушка, - кто ты по гороскопу? Я что-то призабыла...
- Вспомни, когда у меня день рождения, - посоветовала я, набирая на спицу лицевые петли.
- Двадцатого октября... кажется, - родительница наморщила лоб, пробуждая к жизни память о такой ерунде, как этот праздник, - ага, значит, ты - Весы! А что у нас тут для Весов... - страницы вновь зашелестели, поднимая ворох пыли.
- О! Ты можешь встретить свою судьбу!
- Разумеется. Едва за дверь выйду, так сразу. В этих горах едва ли волка встретишь, не то, что человека. Да и не нужен мне никто пока, мне вас хватает с лихвой.
- И в кого ты такой скептик? - покачала головой она.
- В папочку? - усмехнулась я.
- Он был негодяй, детка, не говори о нем ничего! Давай лучше я почитаю тебе про Стрельцов... - и вновь острый нос сунулся в пожелтевшие страницы.
- Неожиданности... приятные сюрпризы... приключения... приключения! - Катерина вскинула на меня дикие горящие глаза. - Приключения, Джемми!
- Мне хватило одного раза! - я поневоле зажала уши, ибо этот ультразвук не вынес бы ни один смертный. - Что ты хочешь этим сказать?
- Мы тут так тихо живем, так скучно, что ли... - начала она и я похолодела: всякий раз, как матушка вешала всех собак на грустное житье, случалось что-то, что влекло за собой необратимые последствия. Однажды она, в день рождения Вэйланда, еще давным-давно, заявила, что празднество слишком серенькое, и запустила давно припасенный фейерверк прямо дома, из окна. Результатом стали пробитое стекло и обгоревшие шторы. А еще как-то раз ей показалось, что моя школьная форма слишком правильная, и к своему ужасу, я обнаружила утром на кровати тщательно выстиранное и красиво разглаженное... мини-платье истошно-зеленого цвета. Таких происшествий было много, уже и не припомню их все, но ничем хорошим они не заканчивались. Так что вы можете меня понять, меня и мой озноб, возникший при звуке слова "приключения" из уст Катерины.
- Джемми, детка, нам немедленно надо отправиться в приключение! - верещала матушка, вскочив с дивана и размахивая календарем. - У нас будет великолепная авантюра! Если спуститься с гор, можно увидеть лес, сейчас не так уж много снега, а Рождество прошло, торопиться некуда, может, сходим в тот лес? Далеко уходить не будем, о, мы заночуем в какой-нибудь пещере или под деревом! Боже, это будет чудесно!
- Но... - у меня отнялся язык. И все тело заодно. Я была полностью парализована этой сумасшедшей активностью. Можете меня судить, но предотвратить неотвратимое в лице родительницы еще не удавалось никому.
- Я пойду и расскажу остальным! Они должны, они обязаны оценить!
И, приплясывая, матушка кинулась вниз. А я заползла под шаль, свернулась клубком и постаралась представить, что этот дом принадлежит только мне и полной тишине.
Получалось, черт возьми, плохо.
***
Почему мне довелось родиться именно в этой семье? Господи, почему я Эвьен? И почему мои родственники - психи?
Нетрудно догадаться, какую реакцию вызвало предложение матушки.
- Как круто! - от неистового визга Расмуса задрожали стекла. - Приключения в лесу! А там будут волки? А йети? А привидения? А снежные гномы, или как их там? А мы заблудимся? А если волки нападут, залезем на дерево или станем отбиваться? А...
- А не мог бы ты приумолкнуть? - я моляще посмотрела на брата. - Ради всего святого!
- У духов шотландских гор не бывает ничего святого! - гордо провозгласил негодный мальчишка, встав на табуретку и размахивая рукми. Приготовившись его ловить в случае непременного падения, я с довольно ощутимым страхом ожидала дальнейших реплик.
- Хоть он и идиот, он прав, - внезапно ожила Ронни. - Я тут кисну, как молоко. И все мы киснем.
- В лесу ночью, должно быть, так интересно... - мечтательно протянул Вэйланд. Конечно, подумала я, интересно, особенно когда ты уже излазал все окрестности, а я бегала и искала тебя средь темной сплошной ночи.
- Нет там ничего интересного, - капризно поджал губки Эдвард. - Там холодно, я могу простудиться, и там темно, мы можем сбиться с пути, и если снег пойдет, мы все вымокнем, и палатки вымокнут тоже, и тогда уже заболею не один я. И вообще, это неразумно и опасно! О чем вы только думаете?
- Прости, милый братец, но снова не о тебе, - дружелюбно сказала Гарри, умудрившаяся уместиться с книгой на самом краешке стола. - Лично я так не против. Приключение не приключение, но небольшая ночная прогулка нам не повредит. Конечно, есть шанс наткнуться на того самого волка или заблудшего маньяка, но ведь все мы смертны, не правда ли?
- Ох уж эта девчонка, - засмеялась матушка, - и надо же так ехидничать! Ну признайся, ведь ты тоже хочешь пойти? Хочешь, а?
- Никому не ведомы чужие желания, - загадочно отозвалась Вторая Близняшка, занавесив наглую веснушчатую рожу рыжими патлами.
- Она только за! - радосто объявила Катерина. - Близнецы за, малыш Вэй тоже, про Расмуса и говорить нечего... Джемми? Эд?
- Я против, и я уже сказал, почему, - братец обиженно отвернулся.
- И я. - До сих пор удивляюсь, как это у меня хватило норову попереть против всей честной компании! - Я не то чтобы очень не хотела, мам, просто мне как-то не улыбается бегать по горам, разыскивая всю шайку-лейку. Честно. Я за ними просто не услежу!
- Какая чушь, детка! Я же мать, вот я и буду за всеми следить, а ты будешь развлекаться!
- Отчего-то всегда все было наоборот.
- Джемми, не убивай меня отказом! - родительница умоляюще сложила руки. - Соглашайся, это будет так весело... да и Эд пускай тоже идет с нами. Вы не пожалеете, ребята!
В этот момент Расмус все-таки свалился с табуретки и с грохотом приземлился на четвереньки. Отставив колченогий кошмар плотника в сторону, я втащила братца к себе на колени и покрепче схватила за плечи, дабы избежать новых разрушений. Грозный дух шотландских гор вырывался и вопил что-то про лавины и обвалы, в которые непременно надо попасть, Эдвард истерическим тоном доказывал всем, что он не хочет никуда идти, близнецы требовали тишины и выслушивания их мнения по поводу места для ночевки, Вэй улыбался и разглядывал картинки в книге, изредка что-то шепча про "таинственные горы", а Катерина чуть ли не плясала вокруг стола, пытаясь доказать мне важность похода. Но я была неумолима... ровно полчаса.
Четверо против двоих, как вам такой расклад? Угадайте, что случилось потом?..
Правильно. Мы собрали рюкзаки, выволкли из чулана палатки и с серым рассветом следующего дня отправились в путь.
Вторая часть.)
***
- Мне холодно!
- Мне тяжело!
- Мне скучно!
- Заткнитесь все, жизнь прекрасна!
- О да, потрясающе прекрасна, - пропыхтела я, забираясь на скользкий снежный склон одной невысокой горы. Обойти ее никто не пожелал, и мы, как истинные Эвьены, не искали легких путей. В одной руке у меня был походный котелок, чья металлическая ручка обжигала пальцы холодом даже сквозь перчатки; в другой - ладонь Вэйланда, которого мне пришлось тащить за собой, чтобы предотвратить побег. По спине лупил нагруженный всякой чушью рюкзак, по нервам - нескончаемые вопли родственников.
- Детка, а разве нет? - сияющий взор матушки прожектором прожигал снеговые вершины. - Это же самое настоящее приключение!
- Это не приключение, это мучение! - взывала Ронни, швыряя на землю туго набитую сумку. - Я все руки так себе оборву!
- Не ной, - отрезала Гарри, волоча палатку прямо по снегу.
- А где йети? И лавина? И снежные гномы? Тут что, даже волков нет? И никого-никого? - разочарованно сморщил нос Расмус. - Так нечестно, здесь тоска зеленая, а я думал, будет весело!
- Зато тут так красиво, - прошелестел Вэйн, восхищенно оглядываясь вокруг.
- Ничего красивого нет, тут ужасно, просто ужасно, - не выдержав, Эд захныкал, едва мы остановились, чтобы минуту передохнуть. - Мне ужасно холодно, я замерз и хочу домой...
- Потерпи, скоро дойдем до леса, заберемся вглубь и разведем костер. - Я обняла брата за плечи - он весь трясся и часто дышал. - Скоро, уже скоро.
- Я больше не могу, Джем... - Эд уже открыто плакал, не обращая внимания даже на то, что он не один. Видно, ему действительно было худо.
- Тихо, тихо. - Я взяла его руки в свои и начала растирать их снегом - перчатки из какой-то чертовой кожаной выделки отличались изяществом, как и все, что нравилось Эду; но не теплотой. Тонкая кожа нежных ладоней покраснела от мороза, и было видно, как пульсируют под ней жилки. Бедняга всякий раз вскрикивал, едва мне стоило начать действовать чуть быстрее, и, как ему казалось, грубо, но по-другому спасти братца от обморожения было нельзя. Закончив, я отыскала в рюкзаке запасную пару теплых рукавиц, и заставила Эда надеть их.
- Ну-ну, дружище, не хнычь, - Катерина ободряюще похлопала его по плечу, - посмотри, какой великолепный вид с этой горы! И лес, кстати, уже рядом.
- Рядом?! - Расмус вскочил с рухнувшей сосны, на котрой сидел. - Где?! Я ничего не вижу! Джем, где мой шпионский бинокль?
- В твоей сумке, глубоко на дне, и если вытащить его сейчас, запотеют стекла, - попыталась я урезонить искателя приключений.
- Но я хочу посмотреть!
- Да вон же он, болван, вот то темное пятно, видишь теперь? - Гарри подтолкнула брата вперед. Благо, поверхность горы была широкой.
- Вижу... - в голосе Расмуса слышалось небывалое разочарование. - Так далеко еще... у-у... а я хотел пойти и поискать снежных гномов...
- Снежный гном здесь один, и это ты! - фыркнула Ронни. - Нет, пожалуй, два - ты и Вэй!
- Гномов не существует, - мрачно отозвалась Вторая Близняшка. - А если б и существовали, на кой им сдалась наша компания и тот лес?
- Ага, гномы не дураки.
- Вот именно.
- В отличие от нашего семейства.
- Так, тихо! - прикрикнула я на близняшек. - Подхватываемся, поднимаем с земли свою тяжкую обузу и спускаемся с горы. Эд, не вздумай стянуть рукавицы, тебя здесь никто не видит. Вэй, даже не помышляй, чтобы удрать. Мам, перестань скакать на месте, ты так не согреешься, а вероятность лавины тут высока и обвал может произойти от всего.
Кое-как мы перевалили на другую сторону и начали спуск.
Лес коварно смотрел на нас и обещал немыслимых приключений, от возможности которых у меня стыла кровь и костенел желудок.
***
Я не буду говорить, как мы доползли до леса, как сгустились сумерки и стало ни черта не видно; как всю дорогу хныкал Эд и неистово орал свои бредни Расмус; не буду говорить, как, наконец добравшись, мы ставили палатку и как она свалилась на голову матушке, которую потом пришлось выпутывать из-под огромного куска материи; как мы спрятали под навес свои вещи, и как навес упал; не буду говорить, как мы, великолепная семерка, втиснулись все вместе в одну, хоть и большую палатку, и как мне в суматохе оттоптали все, что можно; и даже промолчу про внезапно начавшийся снегопад, из-за которого я не выпустила Расмуса из убежища, после чего последовала смертельная обида. Я промолчу, а что мне еще остается делать? Клеймо старшей сестры горит пламенными буквами на моем бедном лбу.
- Кажется, я простудился, - трагичным шепотом произнес Эд, глотнув слишком горячего чая (ветра - до снегопада - не было, костер разгорелся быстро, и матушка щедро высыпала штук десять чайных пакетиков в котелок; забыв, однако, поставить кружки в снег, чтоб остудить - в результате чего все семейство мученически обжигало языки) и закашлявшись. - Простудился... подхватил воспаление легких... ангину... грипп...
- Разжижение мозга... - в тон ему продолжила Гарри, на что Расмус и матушка заржали в голос, как хорошие лошади, а Эд натянул на светлую (увы, не в переносном смысле!) голову капюшон, и, насупившись, отвернулся.
- Здесь хотя бы теплее, чем снаружи, - заметила Ронни, кутаясь в длинный меховой плащ.
- И скучнее, - скорчил рожицу Расмус. - Джем, выпусти меня! Выпусти-выпусти-выпусти! - он принялся колотить кулаками в стену палатки, отчего та угрожающе зашаталась.
- Куда я тебя выпущу, в буран? - вздохнула я. - Снег, знаешь, имеет свойство залеплять глаза. А с закрытыми глазами нереально найти нужную дорогу.
- А вдруг и завтра не будет тихой погоды? Как мы доберемся назад? Нашу тропу, наверное, засыпало снегом, а что, если мы внезапно забудем дорогу? - голос Эда принял угрожающе истерический характер.
- Тогда мы останемся здесь, навсегда, навсегда... - зашипела Гарри над ухом брата. - И наши тела сожрут снежные волки, и кости подберут снежные гномы, и выстроют из них свои белые чертоги, а глаза насадят на нитку и наденут, как ожерелье, и...
- Хватит, замолчи, я тебя не слышу! - неистово завизжал несчастный, от испуга выронив кружку. Кипяток разлился по полу палатки, а часть его выплеснулась мне на спальный мешок.
- Гарри, я тебе снежок в рот засуну, если не замолчишь, - предупредила я, пытаясь отжать спальник.
- О, давайте-как лучше рассказывать страшилки! - оживилась матушка, хватая за шиворот подобравшегося к выходу палатки Расмуса. - Раз Гарри начала, пускай продолжает!
- Хорошая идея, - произнесла я, забираясь в довольно-таки мокрый спальник. "Пока они трещат, я посплю, в тишине и покое", - пронеслось у меня в голове. Но не тут-то было...
- Я уже все сказала, - несмотря на плотную ткань мешка, саркастичный голосок осой впивался мне в уши. - Пускай Ронни.
- Я чепухой не страдаю, - отрезала та, - могу рассказать одну романтическую историю, если хотите, там тоже хватает крови.
- Крови?! - по быстрому топоту ног я поняла, что рыжая бестия тире Расмус подобралась поближе к Первой Близняшке, чтобы послушать про кровь.
- А что за история? - заинтересовался Вэйланд, оторвавшись от неизменной книжки. - Она грустная, да? Это сказка? А там есть стихи?
- Ну как же! - не видя лицо сестры, я почти ощущала ее ухмылку. - В конце. "Нет повести печальнее на свете..."
- Ронни, дурилка, ты хочешь развести нас всех на Шекспире? - покатилась со смеху Катерина. - Ну ты даешь! Эй, настоящую, действительно страшную страшилку кто-нибудь знает?
- Гарри знает, факт.
- Вы напрашиваетесь, ребята, - хмыкнула Вторая Близняшка. - Я ведь расскажу, так вы потом не уснете...
- Тогда молчи! - интересно, а Эд вообще может говорить не фальцетом? Я начинала в этом сомневаться. - Не все тут любят подобные глупости! Если... если вы не можете молчать, может, споем что-нибудь? Мелодичное...
- Своим ангельским голоском будешь хвастаться дома, а не здесь. Ну, слушайте...
Уже засыпая, я видела сквозь плотно сомкнутые веки маленькую дырку в спальнике, а в нее - потолок палатки, на которую, кружась, ложился снег. Слышала голоса домочадцев и понимала, что все это добром не кончится. Как и всегда.
Эвьены не ищут легких путей...
***
Резкий удар в мой левый висок заставил меня проснуться. Я с трудом продрала глаза - фонарик не горел, было тихо, и, по-видимому, все спали. И загадочная темная фигура возвышалась надо мной.
- Что тебе надо, о жуткий призрак? - зевнула я. - Ты кто?
- Что, не признала? Родную сестру? Вот ты такая!.. - шепот, вернее, рассерженное бульканье и шипение Ронни я бы узнала из миллиона других звуков и голосов.
- О, детка, это ты. Зачем ты двинула меня по голове? И чем? - я приложила руку к виску, поморщившись. Было достаточно больно.
- Кружкой, - захихикала Первая Близняшка, - а тебя иначе не разбудить было!
- Черт подери, - не сдержалась я, - какого?..
Несколько минут она загадочно молчала, а потом произнесла:
- Я кое-что видела. Пойдем посмотрим.
- Не-ет, нет-нет-нет, - простонала я, натягивая на голову верх спальника. - Нет, Ронни, только не это. Там адский холод и я спать хочу.
- Да эта штука уйдет, если ты проспишь!
- Пусть уходит, что бы это ни было.
- Немедленно вставай!
- Да кого ты увидела-то?
Вместо ответа юная нахалка расстегнула мой спальник и попыталась меня оттуда выволочь. Поняв, что спорить бесполезно, я схватила первый попавшийся под руку свитер, натянула его поверх своего, укутала голову шалью и вывалилась наружу. Мороз стоял жуткий, ярко светила луна. Рыжие космы Ронни блестели, как стеклянная игрушка.
- И где твое нечто? - спросила я, протирая слипающиеся глаза.
- Вот. - Палец сестры, обтянутый теплой перчаткой, ткнул куда-то в сторону деревьев. Сощурившись, я попыталась рассмотреть то, что за ними скрывалось, но упорно ничего не видела, кроме высоких то ли сосен, то ли дубов - я не спец в биологии. И не увидела бы, если бы оно не выдало себя. Оно, потому что я не знала, как назвать эту чертовщину. Белое нечто, высоченное, с длинным то ли мехом, то ли саваном, укутывающим ее с ног до головы. Оно стояло, чуть покачиваясь, потом опустилось на четвереньки, издало негромкий душевный рык и медленно ушло в лес. Несколько секунд я стояла, не шевелясь.
- Что это... такое? - прохрипела я, рухнув задом на снег.
- Не знаю... - моя никогда не сдающаяся сестренка (разве что перед видом крыс и паутины) сейчас выглядела крайне растерянной. - Не знаю... я видела только что-то белое, думала, это деревья заснеженные так отсвечивают, решила показать тебе...
- Потрясающе, - выдохнула я, уткнувшись лицом в машинально скатанный снежок. - Потрясающе. Расмус,твое желание сбылось. Приключения пришли. Медведь-альбинос, а это явно был он или нечто вроде него, уже готовит планы к завтраку. И в этих планах у него мы.
- Катерина вроде хорошо стреляет, помнишь, она говорила,что всю молодость провела в тире? - неуверенно начала Ронни. - У нее есть охотничье ружье...
- И она забыла его дома.
- Может, это был не зверь?..
- Призраки не рычат. И они, как правило, без шерсти.
- Тогда что делать? О Господи, Джем! - она задрожала и вцепилась в мое плечо. - Я сейчас на месте скончаюсь!
- Нет, ты пойдешь и разбудишь остальных, и расскажешь, что это такое. Мы обе его видели, нам не могло померещиться. А с медведями зимой шутки плохи. Особенно с альбиносами, - не надо думать, что я из тех людей, способных шутить даже на смертном одре. Это был нервный смех. - А я попробую осмотреть следы, которые он оставил. Может, это вовсе и не медведь...
Нервно кивнув, Ронни юркнула в палатку, а я пошла к следам. Редкостная безголовость - иди к следам медведя даже без палки в руке! Но тогда я ни о чем не думала. Наклонившись, я вгляделась в отпечатки на снегу и в шоке осознала, что следы, похоже, и впрямь, если не медвежьи, то звериные точно.
Как можно быстрее я побежала к палатке.
Приключения, черт возьми. Приключения!..
***
В минуту опасности чувство самосохранения и адеквата появляется у всех людей. Даже у моего семейства. Вы можете не верить, но это так. Хотя, если призадуматься, отчего у Катерины бешено горели глаза, и почему Расмус старательно пытался сделать серьезное лицо, что получалось плохо, можно сделать весьма неутешительные выводы.
Да, похоже, нашествие медведя - еще одна веселая авантюра для Эвьенов. Прямо как сплав по реке, пикник или катание на каруселях, дьявол возьми мою бедную душу!
- И что нам делать? - в сотый раз прошептала Ронни, кусая губы и вися на моей руке.
- Застрелиться? - предположила Гарри.
- Идиотка.
- Истеричка.
- Я не Эд!
- Очень похожа.
- Заткинись.
- Взаимно.
- Да замолчите вы уже! - едва не заорала я, безуспешно пытаясь стряхнуть Ронни - вот она вам как живая, огонь и сталь, ага, как же. Сказать, что я была слегка разочарована в сестре, значит промолчать. Но это чувство, по счастью, длилось недолго - семья, как никак.
- Мы возьмем с собой палатку? - голос Катерины звучал непривычно спокойно, но бешеные глаза выдавали ее с головой. - Медведь не должен наткнуться на наше жилье. Переместимся куда-нибудь вглубь. Или к горам. На горы ему не забраться. Так что с палаткой, Джем?
- Это такой хороший вопрос, мама, особенно когда я ее разбираю.
- Ой, ну извини-извини. - Не удержавшись, она захихикала в перчатку. Похоже, происходящее не трогало ее совсем. Вот уж непробиваемые нервы...
От ближайшего дерева послышалось жалкое скуление.
- Эд, прекрати рыдать.
Скуление стало заметно громче.
- Эд!
- Подумаешь, медведь! - Расмус подскочил ко мне, и я с содроганием увидела, что в его зрачках пляшут искры, не хуже, чем у матушки. - Эд, ты плакса!
- Кто-нибудь... - мне хотелось заорать. - Кто-нибудь, подержите палатку. Я сейчас.
Передав управление в крепкие руки Гарри, я подошла к дереву, возле которого непрерывно страдал мой брат.
- Дружище, послушай... - я взяла его за плечи и развернула к себе. Даже в трех свитерах и теплой куртке он казался чертовски хрупким, а заплаканные глаза придавали бедняжке вид трогательного юного мученика, отчего хотелось его не то пристукнуть, не то прижать к себе. - Эд... нет, не плачь. Послушай. Мы сейчас соберем палатку, - на заднем плане послышалось ругательство Гарри, уронившей сие сооружение на себя, - соберем палатку, все вещи... да, я понесу все тяжелое... и пойдем обратно. Нет, мы не собъемся с пути. Обещаю.
- Джемми, мне страшно, - пролепетал он, прижимаясь ко мне и обильно поливая слезами снег. Интересно, что хуже: сдерживать прыгающую и орущую армию идиотов из двух человек (Расмус плюс матушка), слушать ехидные замечания Гарри, или хныканье Ронни и Эда? Воистину выбор Хобсона.
- Я не дам тебя в обиду, не бойся. - Вы знаете, как трудно утешать человека, когда рядом лежит удобная палка, которой так и хочется дать по черепу вышеозначенному нытику?.. Вам лучше не знать, поверьте.
- Этот зверь убьет нас...
- Мы тоже его убьем. Обязательно.
- А вдруг мы не найдем дорогу домой?.. Джемми...
- Эд?
- Я боюсь...
- Я уже поняла.
- А-а-а... ты мне не веришь, ты меня ненавидишь, ты, ты!.. - дальнейшие слова трагически утопли в воплях и соплях.
Теряя терпение, я схватила Эда за воротник, и, упорно игнорируя истерику, молча взвалила на плечи собранную Гарри палатку, взяла котелок и все так же молча направилась вперед - как мне тогда казалось, к горам. Семейство, поняв, что со мной лучше не спорить, потянулось следом.
Мы шли, и вокруг нас не было ни души, лишь ветер да снег, который он швырял нам в лицо. И слабо, еле видно, и незаметно ни для кого, кроме меня, шедшей с фонариком, сквозь белый покров земли виднелись следы когтей.
***
- Все, привал. Плевать мне на медведей и прочих страусов, я устала, - со свистом выдохнув, Гарри швырнула на землю рюкзак и сама шлепнулась рядом.
- Кажется, ты простудилась, - с тревогой прошептал Вэй, все это время не отцеплявшийся от моей руки. - Тебе очень плохо, Гарри?..
- Да я вообще сейчас помру на месте.
- Захлопнись и не пугай брата, - сердито сказала я, безуспешно пытаясь поднять строптивую сестричку на ноги. - Никто еще, по счастью, не простыл, и медведь никого не съел и не съест. Все будет прекрасно, если только мы сейчас сдвинемся с места и пойдем к горам. Вон, я уже вижу тропу, - иногда для общего блага приходится, прости Господи, беззастенчиво врать.
- Если ты ошиблась, просьба зарыть мой труп вон под тем дубом. - Гарри смотрела безразличными зелеными глазами в пространство, и на лице ее плавало отрешенно-насмешливое выражение, но губы были сжаты в нитку, а кулаки стиснуты. Образ непробиваемого доспеха вместо сердца дорого стоил моей сестре. Испытывая, как и все мы (исключая Расмуса с матушкой), страх, она держалась так непринужденно, что я невольно зауважала рыжую бестию.
- Т-труп? Это значит... м-мертвец? - Вэй содрогнулся. - Но ты же не умираешь, Гарри, нет? Правда?
- Никто не умирает, все живы и здоровы, - к моему удивлению, Ронни, никогда особо не ладившая с младшим братцем, присела и погладила его по голове, укрытой смешной синей вязаной шапочкой. - Честное слово, Вэй.
- Ну хватит вам разводить сантименты! - матушка запрыгала по снегу с таким шумом, что добрая сотня медведей услышала бы его и пришла на звук. - Идем дальше, мне холодно!
- Надеть юбку в мороз было таким верным решением, мам.
- Ронни, скверная девчонка, ее мне связала Джем!
- Давайте лучше о дороге поговорим, - попыталась я вернуть спокойствие в наши ряды. - Расмус, ты самый остроглазый, видишь тропу? Там, впереди, в горах?
Он долго смотрел вперед, сощурив глаза и высунув кончик языка, а после повернулся ко мне со странно серьезным видом:
- Там темно и снежно. Нет никакой тропы. Только горы. И наш домик уже не видать.
Я видела, что этот всегдашний клоун не шутит, и внутри меня словно бы разорвался шар с ледяной водой недобрых предчувствий. Катерина смолкла и остановилась, пряча руки в рукава пальто.
- Мы заблудились? - всхлипнул Эд, не прекращавший плакать все то время, пока мы шли. - З-заблудились? Совсем?
- Мы... - я не знала, что отвечать.
- Джем, я не хочу тут умереть, пожалуйста, отпусти меня, дай мне уйти, дай мне найти дорогу, Джем, Джем, я хочу домой, хочу уйти и не возвращаться!.. - рыдания брата сотрясали все его худенькое тело, заставляли рот дико кривиться, а глаза - извергать все новые потоки слез.
- Ну-ну, мой мальчик, тише, - пробормотала матушка, прикасаясь к его руке. - Мы пока что почти в безопас...
Остаток фразы растворился в воздухе. Прямо возле ближайшего дерева огромный белый зверь недвижно стоял и гляде на нас удивительно человеческими глазами. Его лапы были каждая размером с Вэйланда. Не говоря ни слова, мы, как по команде, застыли в полном оцепенении.
Медведь стоял неподвижно минут десять. Потом повернулся и неспешно пошел вперед.
А мы так же неспешно пошли назад. И лишь оторвавшись на приличное растояние, семейство Эвьен рвануло вперед, как спринтеры на забеге.
И во взгляде каждого отражался белый блик звериной шкуры.
***
Тропу мы все-таки нашли. Правда, потом оказалось, что это не та тропа, и нам пришлось свернуть. Но хотя бы из долины мы вышли, осталось только подняться в горы.
- Джемми, холодно, - пожаловался Эд, кутаясь в длинный пушистый шарф, давным-давно связанный мной ему на Рождество - уютный, серый и теплый, под цвет глаз. При мысле о Рождестве в горле встал комок. Было так странно осознавать себя в настоящей опасности - и от этого чувства в груди словно образовывалась пустота. "Страшно и как-то мерзло. Противно", - подумала я. - "Словно проклятие. Только бы все кончилось хорошо. Только бы все остались вместе."
- Скоро будем дома, - ответила я, жалея, что не могу перемещаться в пространстве.
- Я замерзаю... мои руки просто оледенели, Джем! - он вытянул вперед дрожащие ладони. - Можно, мы остановимся?.. Ненадолго... только чтобы согреться...
- Остановишься - будешь сожран. - Бессердечно отозвалась Гарри, карабкаясь вверх по склону - дорожка начала взбираться на подозрительно знакомый холм. Уже светало, и можно было различить окружающее пространство.
- Не говори так! - Эд весь сжался, словно от удара. - Не надо так говорить...
- Ну правда, сестричка, это уж слишком, - произнесла Ронни. - Что ж ты злая такая?..
- Может, потому что через пару часов я могу оказаться в пасти взбесившейся зверюги вместе с тобой заодно? - рявкнула Вторая Близняшка. - Честное слово, Ронни, ты порой бываешь тупа, как пробка!
- Да не умрет из нас никто! Хватит накручивать! Мы все спасемся, обязательно, обязательно! - закричала вдруг матушка. Ее голос был хриплым, от гнева или от страха - я не знала.
Что-то белое мелькнуло за деревьями. Вэйланд, взвизгнув, закрыл руками лицо, я привычно впала во временный ступор, а Ронни и Эд неистово заорали. Светлое пятно пропало, а я на сорванном выдохе увидела, что это был лунный блик, скользнувший по засыпанным снегом деревьям.
- Он ушел, Джемми? - едва слышно позвал меня Вэй. Его личико побледнело, а огромные глаза расширились еще ольше. Он едва держался на ногах от усталости.
- Он и не приходил, малыш. Нам показалось.
- Он тебя не съест?
- Никого и никогда он не съест, - я нагнулась и подхватила брата на руки - в нем, маленьком и легком, весу было едва ли больше, чем в моей корзинке с вязаньем. - Держись-ка за мою шею и гляди вперед. Может, даже увидишь наш дом...
Вэй покорно вцепился холодными пальцами мне в загривок, и я, во главе процессии, такой веселой при входе в лес и сейчас больше смахивающей на похоронную; направилась вперед. Некоторое время мы шли без происшествий, а из грустных мыслей меня вырвал только жалобный тихий вскрик. Такой жалобный, что я уже заранее попрощалась со счастливыим исходом событий, но, обернувшись, увидела лишь Эда, почему-то лежащего на снегу, и сердитого Расмуса рядом.
- Чего опять случилось? - мои глаза упорно возвращались к вершине склона. Если бы только он оказался склоном нашего холма...
- Заставь его встать, Джем! - крикнул Расмус. - Дурацкий Эд, плакса Эд, вечно ноет и вопит!
- Не в рифму, - отметила Гарри. Я присела рядом с братом:
- Итак, Эдвард Эвьен, что же с вами произошло на этот раз?..
- Кажется, я вывихнул ногу, - слабым голосом откликнулся тот. - О, как больно... я не могу подняться, Джем. Оставь меня тут...
- Ну уж нет! - я порядком разозлилась. - Это чересчур, Эд!
Схватив брата за воротник куртки, я поставила его на ноги и подтолкнула в спину. Поняв, что со мной бесполезно спорить, он, припадая на вовсе даже не вывихнутую, а ушибленную ногу, поплелся за близнецами, спотыкаясь и вытирая слезы рукавом. Мне хотелось пожалеть его, обнять и сказать, что все будет хорошо, но на спине у меня сидел Вэй, впереди маячили горы (с медведем), позади - лес, полумертвые от утомления глаза постоянно закрывались, и на сантименты не было времени.
Мы прошли еще примерно с полчаса, прежде чем окончательно рассвело. И вот тут-то я и увидела его. Маленький дом на отшибе. В горах. Симпатичный деревянный домик, очень похожий на наш. Но не наш.
А на пороге в абсолютно человеческой позе, закинув ногу на ногу (лапу на лапу?), сидел медведь. И пялился на нас. А мы на него.
Мне очень хотелось упасть в обморок.
***
Но в обморок упала вовсе даже не я, а жаль. В лучших традициях слабонервной барышни викторианских романов, Эд, тихо охнув, повалился на снег с закрытыми глазами, и я едва успела его подхватить. Остальные не двигались, словно их сковало морозом, как оконные стекла в нашем несчастном домишке.
- Доброго вам утра, Эвьены, - мягким басом произнес медведь, не меняя позы. - Как я и ожидал, все получилось именно так.
- Именно как? - оспишим голосом поинтересовалась я, забыв, что говорю с диким зверем, который априори болтать не может.
- Так, как я предполагал. Вы нашли сторожку, нашли путь, который приведет вас домой, и, следовательно, вы сейчас в безопасности, - заключил медведь и аккуратно снял голову с плеч. Мое сознание не выдержало, и я заорала. Впрочем, судя по массивному эху, не одна я.
Потому что под этой головой у зверюшки оказалась еще одна, вполне человеческая. Симпатичная башка коротко стриженого скуластого мужчины с веселыми карими глазами и широкой улыбкой. Но на этом превращения не кончились: он потряс лапами, задними и передними, покрутил плечами, и о ужас - белая шкура сползла с него, как кожура с банана! Костюмчик, а это был именно он, лежал нелицеприятной грудой у ног неизвестного мне парня, одетого в широкую пуховую куртку и огромные рукавицы.
- Ты кто? - прохрипела матушка, схватившись за голову. - Ты вообще кто такой? Оборотень?
- Ага, десять раз, - засмеялся незнакомец. - Вообще-то я просто лесник. Или, если хотите, смотритель. Майк, - он снова улыбнулся и протянул руку для знакомства, но никто и не вздумал отреагировать.
- Что? Испугались, да? А вот нечего шарить по частным владениям!
- Прошу прощения? - поперхнулась Гарри. - По каким еще владениям?.. Сэр, этот лес общий, мы просто гуляли...
- Милая девочка, если бы кто-то из твоих родственников сумел заметить прибитую к столбу табличку на входе в ту часть леса, где ваше досточтимое семейство разбило палатку, было бы очень хорошо. Ибо табличка гласила: "Костры не разжигать, деревья не рубить. Место закрыто для входа. Частные владения", - вдохновенно продекламировал Майк, закатив глаза.
- Да не было там ни черта! Стояло какое-то кривое дерево, ну и все...
- Это был тот самый столб.
- Не столб, а елка!
- Он очень похож на елку, - кивнул смотритель. - В частности, потому, что хозяева владений попросили меня сделать его самолично, я и сделал. Из дерева. Ну хоть табличку-то можно было заметить?..
- А мы не заметили... - пропищала Ронни. - Простите...
- То есть... погодите-ка, то есть медведем были... вы? - забормотала я, поскольку до отмороженной головы всегда доходит в последнюю очередь.
- Ну я, я, - ухмыльнулся Майк, - чего вам еще? Если б я поговорил с вами по-человечески и вежливо попросил бы не ходить туда, вы б, конечно, поступили по-своему. Что еще оставалось?..
- Что? - пискнул Вэй, явно завороженный этой историей - наивный малыш явно думал, что все это какая-то чудесная сказка. Сказка, ага... скорее уж трагикомедия! Причем с элементами хоррора.
- Вы... вы... о, это были вы! - Эд очнулся так внезапно, что не заметила даже я. - Вы пугали нас... вы переоделись в медведя... вы хотели прогнать нас с той территории! Вы псих!
- Я шутник! - заржал Майк.
- Вы классный! - восхищенно заорал Расмус.
- Согласен! - отозвался смотритель.
- Откуда у вас этот костюм? - в восторге завопила матушка. - Я тоже хочу такой!
- Если я живу на отшибе, это не значит, что я не праздную Хелуин с друзьями, а это, кстати, вовсе и не медведь, это злобный горный дух.
- Как я! - обрадовался Расмус.
- На медведя ты не похож, рыжик, - хмыкнул Майк, - скорее на черта без рожек.
Братец, похоже, остался весьма доволен таким сравнением.
- Вы меня ужасно напугали, просто до смерти... - обиженно пробормотал Эд и для верности всхлипнул, с укором глядя на Майка. Тот, казалось, смутился:
- Прости, сынок. Честное слово, не думал, что вы все так перетрусите. Переборщил малость, вы уж извиняйте, - он почесал в затылке и щенячьими глазами уставился на нас. - Я ж просто хотел, чтоб вы где не надо, не шастали...
- Да брось, не извиняйся! - мгновенно перейдя на ты, дружелюбно воскликнула матушка. - Мы все прощаем, мы добрые! Только ты бы отвел нас домой, а? Мы вроде как заблудились...
- Отведу, конечно. А вы не зайдете ко мне на чашку чая, нет? Вид у вас обмороженный...
Мою семью не надо заставлять долго просить. Через минут десять мы уже сидели на теплом ковре вокруг камина в хижине лесника, грели руки и с наслаждением потягивали чай. За окном падал снег. Я зажмурила глаза и вцепилась в кружку покрепче.
Вот такое у меня самое безумное воспоминание, читатель. Надеюсь, ты не сочтешь меня безнадежно сентиментальной, но...
Спасибо вам, Эвьены! И спасибо мне - за то, что я вас терплю.
- Мне холодно!
- Мне тяжело!
- Мне скучно!
- Заткнитесь все, жизнь прекрасна!
- О да, потрясающе прекрасна, - пропыхтела я, забираясь на скользкий снежный склон одной невысокой горы. Обойти ее никто не пожелал, и мы, как истинные Эвьены, не искали легких путей. В одной руке у меня был походный котелок, чья металлическая ручка обжигала пальцы холодом даже сквозь перчатки; в другой - ладонь Вэйланда, которого мне пришлось тащить за собой, чтобы предотвратить побег. По спине лупил нагруженный всякой чушью рюкзак, по нервам - нескончаемые вопли родственников.
- Детка, а разве нет? - сияющий взор матушки прожектором прожигал снеговые вершины. - Это же самое настоящее приключение!
- Это не приключение, это мучение! - взывала Ронни, швыряя на землю туго набитую сумку. - Я все руки так себе оборву!
- Не ной, - отрезала Гарри, волоча палатку прямо по снегу.
- А где йети? И лавина? И снежные гномы? Тут что, даже волков нет? И никого-никого? - разочарованно сморщил нос Расмус. - Так нечестно, здесь тоска зеленая, а я думал, будет весело!
- Зато тут так красиво, - прошелестел Вэйн, восхищенно оглядываясь вокруг.
- Ничего красивого нет, тут ужасно, просто ужасно, - не выдержав, Эд захныкал, едва мы остановились, чтобы минуту передохнуть. - Мне ужасно холодно, я замерз и хочу домой...
- Потерпи, скоро дойдем до леса, заберемся вглубь и разведем костер. - Я обняла брата за плечи - он весь трясся и часто дышал. - Скоро, уже скоро.
- Я больше не могу, Джем... - Эд уже открыто плакал, не обращая внимания даже на то, что он не один. Видно, ему действительно было худо.
- Тихо, тихо. - Я взяла его руки в свои и начала растирать их снегом - перчатки из какой-то чертовой кожаной выделки отличались изяществом, как и все, что нравилось Эду; но не теплотой. Тонкая кожа нежных ладоней покраснела от мороза, и было видно, как пульсируют под ней жилки. Бедняга всякий раз вскрикивал, едва мне стоило начать действовать чуть быстрее, и, как ему казалось, грубо, но по-другому спасти братца от обморожения было нельзя. Закончив, я отыскала в рюкзаке запасную пару теплых рукавиц, и заставила Эда надеть их.
- Ну-ну, дружище, не хнычь, - Катерина ободряюще похлопала его по плечу, - посмотри, какой великолепный вид с этой горы! И лес, кстати, уже рядом.
- Рядом?! - Расмус вскочил с рухнувшей сосны, на котрой сидел. - Где?! Я ничего не вижу! Джем, где мой шпионский бинокль?
- В твоей сумке, глубоко на дне, и если вытащить его сейчас, запотеют стекла, - попыталась я урезонить искателя приключений.
- Но я хочу посмотреть!
- Да вон же он, болван, вот то темное пятно, видишь теперь? - Гарри подтолкнула брата вперед. Благо, поверхность горы была широкой.
- Вижу... - в голосе Расмуса слышалось небывалое разочарование. - Так далеко еще... у-у... а я хотел пойти и поискать снежных гномов...
- Снежный гном здесь один, и это ты! - фыркнула Ронни. - Нет, пожалуй, два - ты и Вэй!
- Гномов не существует, - мрачно отозвалась Вторая Близняшка. - А если б и существовали, на кой им сдалась наша компания и тот лес?
- Ага, гномы не дураки.
- Вот именно.
- В отличие от нашего семейства.
- Так, тихо! - прикрикнула я на близняшек. - Подхватываемся, поднимаем с земли свою тяжкую обузу и спускаемся с горы. Эд, не вздумай стянуть рукавицы, тебя здесь никто не видит. Вэй, даже не помышляй, чтобы удрать. Мам, перестань скакать на месте, ты так не согреешься, а вероятность лавины тут высока и обвал может произойти от всего.
Кое-как мы перевалили на другую сторону и начали спуск.
Лес коварно смотрел на нас и обещал немыслимых приключений, от возможности которых у меня стыла кровь и костенел желудок.
***
Я не буду говорить, как мы доползли до леса, как сгустились сумерки и стало ни черта не видно; как всю дорогу хныкал Эд и неистово орал свои бредни Расмус; не буду говорить, как, наконец добравшись, мы ставили палатку и как она свалилась на голову матушке, которую потом пришлось выпутывать из-под огромного куска материи; как мы спрятали под навес свои вещи, и как навес упал; не буду говорить, как мы, великолепная семерка, втиснулись все вместе в одну, хоть и большую палатку, и как мне в суматохе оттоптали все, что можно; и даже промолчу про внезапно начавшийся снегопад, из-за которого я не выпустила Расмуса из убежища, после чего последовала смертельная обида. Я промолчу, а что мне еще остается делать? Клеймо старшей сестры горит пламенными буквами на моем бедном лбу.
- Кажется, я простудился, - трагичным шепотом произнес Эд, глотнув слишком горячего чая (ветра - до снегопада - не было, костер разгорелся быстро, и матушка щедро высыпала штук десять чайных пакетиков в котелок; забыв, однако, поставить кружки в снег, чтоб остудить - в результате чего все семейство мученически обжигало языки) и закашлявшись. - Простудился... подхватил воспаление легких... ангину... грипп...
- Разжижение мозга... - в тон ему продолжила Гарри, на что Расмус и матушка заржали в голос, как хорошие лошади, а Эд натянул на светлую (увы, не в переносном смысле!) голову капюшон, и, насупившись, отвернулся.
- Здесь хотя бы теплее, чем снаружи, - заметила Ронни, кутаясь в длинный меховой плащ.
- И скучнее, - скорчил рожицу Расмус. - Джем, выпусти меня! Выпусти-выпусти-выпусти! - он принялся колотить кулаками в стену палатки, отчего та угрожающе зашаталась.
- Куда я тебя выпущу, в буран? - вздохнула я. - Снег, знаешь, имеет свойство залеплять глаза. А с закрытыми глазами нереально найти нужную дорогу.
- А вдруг и завтра не будет тихой погоды? Как мы доберемся назад? Нашу тропу, наверное, засыпало снегом, а что, если мы внезапно забудем дорогу? - голос Эда принял угрожающе истерический характер.
- Тогда мы останемся здесь, навсегда, навсегда... - зашипела Гарри над ухом брата. - И наши тела сожрут снежные волки, и кости подберут снежные гномы, и выстроют из них свои белые чертоги, а глаза насадят на нитку и наденут, как ожерелье, и...
- Хватит, замолчи, я тебя не слышу! - неистово завизжал несчастный, от испуга выронив кружку. Кипяток разлился по полу палатки, а часть его выплеснулась мне на спальный мешок.
- Гарри, я тебе снежок в рот засуну, если не замолчишь, - предупредила я, пытаясь отжать спальник.
- О, давайте-как лучше рассказывать страшилки! - оживилась матушка, хватая за шиворот подобравшегося к выходу палатки Расмуса. - Раз Гарри начала, пускай продолжает!
- Хорошая идея, - произнесла я, забираясь в довольно-таки мокрый спальник. "Пока они трещат, я посплю, в тишине и покое", - пронеслось у меня в голове. Но не тут-то было...
- Я уже все сказала, - несмотря на плотную ткань мешка, саркастичный голосок осой впивался мне в уши. - Пускай Ронни.
- Я чепухой не страдаю, - отрезала та, - могу рассказать одну романтическую историю, если хотите, там тоже хватает крови.
- Крови?! - по быстрому топоту ног я поняла, что рыжая бестия тире Расмус подобралась поближе к Первой Близняшке, чтобы послушать про кровь.
- А что за история? - заинтересовался Вэйланд, оторвавшись от неизменной книжки. - Она грустная, да? Это сказка? А там есть стихи?
- Ну как же! - не видя лицо сестры, я почти ощущала ее ухмылку. - В конце. "Нет повести печальнее на свете..."
- Ронни, дурилка, ты хочешь развести нас всех на Шекспире? - покатилась со смеху Катерина. - Ну ты даешь! Эй, настоящую, действительно страшную страшилку кто-нибудь знает?
- Гарри знает, факт.
- Вы напрашиваетесь, ребята, - хмыкнула Вторая Близняшка. - Я ведь расскажу, так вы потом не уснете...
- Тогда молчи! - интересно, а Эд вообще может говорить не фальцетом? Я начинала в этом сомневаться. - Не все тут любят подобные глупости! Если... если вы не можете молчать, может, споем что-нибудь? Мелодичное...
- Своим ангельским голоском будешь хвастаться дома, а не здесь. Ну, слушайте...
Уже засыпая, я видела сквозь плотно сомкнутые веки маленькую дырку в спальнике, а в нее - потолок палатки, на которую, кружась, ложился снег. Слышала голоса домочадцев и понимала, что все это добром не кончится. Как и всегда.
Эвьены не ищут легких путей...
***
Резкий удар в мой левый висок заставил меня проснуться. Я с трудом продрала глаза - фонарик не горел, было тихо, и, по-видимому, все спали. И загадочная темная фигура возвышалась надо мной.
- Что тебе надо, о жуткий призрак? - зевнула я. - Ты кто?
- Что, не признала? Родную сестру? Вот ты такая!.. - шепот, вернее, рассерженное бульканье и шипение Ронни я бы узнала из миллиона других звуков и голосов.
- О, детка, это ты. Зачем ты двинула меня по голове? И чем? - я приложила руку к виску, поморщившись. Было достаточно больно.
- Кружкой, - захихикала Первая Близняшка, - а тебя иначе не разбудить было!
- Черт подери, - не сдержалась я, - какого?..
Несколько минут она загадочно молчала, а потом произнесла:
- Я кое-что видела. Пойдем посмотрим.
- Не-ет, нет-нет-нет, - простонала я, натягивая на голову верх спальника. - Нет, Ронни, только не это. Там адский холод и я спать хочу.
- Да эта штука уйдет, если ты проспишь!
- Пусть уходит, что бы это ни было.
- Немедленно вставай!
- Да кого ты увидела-то?
Вместо ответа юная нахалка расстегнула мой спальник и попыталась меня оттуда выволочь. Поняв, что спорить бесполезно, я схватила первый попавшийся под руку свитер, натянула его поверх своего, укутала голову шалью и вывалилась наружу. Мороз стоял жуткий, ярко светила луна. Рыжие космы Ронни блестели, как стеклянная игрушка.
- И где твое нечто? - спросила я, протирая слипающиеся глаза.
- Вот. - Палец сестры, обтянутый теплой перчаткой, ткнул куда-то в сторону деревьев. Сощурившись, я попыталась рассмотреть то, что за ними скрывалось, но упорно ничего не видела, кроме высоких то ли сосен, то ли дубов - я не спец в биологии. И не увидела бы, если бы оно не выдало себя. Оно, потому что я не знала, как назвать эту чертовщину. Белое нечто, высоченное, с длинным то ли мехом, то ли саваном, укутывающим ее с ног до головы. Оно стояло, чуть покачиваясь, потом опустилось на четвереньки, издало негромкий душевный рык и медленно ушло в лес. Несколько секунд я стояла, не шевелясь.
- Что это... такое? - прохрипела я, рухнув задом на снег.
- Не знаю... - моя никогда не сдающаяся сестренка (разве что перед видом крыс и паутины) сейчас выглядела крайне растерянной. - Не знаю... я видела только что-то белое, думала, это деревья заснеженные так отсвечивают, решила показать тебе...
- Потрясающе, - выдохнула я, уткнувшись лицом в машинально скатанный снежок. - Потрясающе. Расмус,твое желание сбылось. Приключения пришли. Медведь-альбинос, а это явно был он или нечто вроде него, уже готовит планы к завтраку. И в этих планах у него мы.
- Катерина вроде хорошо стреляет, помнишь, она говорила,что всю молодость провела в тире? - неуверенно начала Ронни. - У нее есть охотничье ружье...
- И она забыла его дома.
- Может, это был не зверь?..
- Призраки не рычат. И они, как правило, без шерсти.
- Тогда что делать? О Господи, Джем! - она задрожала и вцепилась в мое плечо. - Я сейчас на месте скончаюсь!
- Нет, ты пойдешь и разбудишь остальных, и расскажешь, что это такое. Мы обе его видели, нам не могло померещиться. А с медведями зимой шутки плохи. Особенно с альбиносами, - не надо думать, что я из тех людей, способных шутить даже на смертном одре. Это был нервный смех. - А я попробую осмотреть следы, которые он оставил. Может, это вовсе и не медведь...
Нервно кивнув, Ронни юркнула в палатку, а я пошла к следам. Редкостная безголовость - иди к следам медведя даже без палки в руке! Но тогда я ни о чем не думала. Наклонившись, я вгляделась в отпечатки на снегу и в шоке осознала, что следы, похоже, и впрямь, если не медвежьи, то звериные точно.
Как можно быстрее я побежала к палатке.
Приключения, черт возьми. Приключения!..
***
В минуту опасности чувство самосохранения и адеквата появляется у всех людей. Даже у моего семейства. Вы можете не верить, но это так. Хотя, если призадуматься, отчего у Катерины бешено горели глаза, и почему Расмус старательно пытался сделать серьезное лицо, что получалось плохо, можно сделать весьма неутешительные выводы.
Да, похоже, нашествие медведя - еще одна веселая авантюра для Эвьенов. Прямо как сплав по реке, пикник или катание на каруселях, дьявол возьми мою бедную душу!
- И что нам делать? - в сотый раз прошептала Ронни, кусая губы и вися на моей руке.
- Застрелиться? - предположила Гарри.
- Идиотка.
- Истеричка.
- Я не Эд!
- Очень похожа.
- Заткинись.
- Взаимно.
- Да замолчите вы уже! - едва не заорала я, безуспешно пытаясь стряхнуть Ронни - вот она вам как живая, огонь и сталь, ага, как же. Сказать, что я была слегка разочарована в сестре, значит промолчать. Но это чувство, по счастью, длилось недолго - семья, как никак.
- Мы возьмем с собой палатку? - голос Катерины звучал непривычно спокойно, но бешеные глаза выдавали ее с головой. - Медведь не должен наткнуться на наше жилье. Переместимся куда-нибудь вглубь. Или к горам. На горы ему не забраться. Так что с палаткой, Джем?
- Это такой хороший вопрос, мама, особенно когда я ее разбираю.
- Ой, ну извини-извини. - Не удержавшись, она захихикала в перчатку. Похоже, происходящее не трогало ее совсем. Вот уж непробиваемые нервы...
От ближайшего дерева послышалось жалкое скуление.
- Эд, прекрати рыдать.
Скуление стало заметно громче.
- Эд!
- Подумаешь, медведь! - Расмус подскочил ко мне, и я с содроганием увидела, что в его зрачках пляшут искры, не хуже, чем у матушки. - Эд, ты плакса!
- Кто-нибудь... - мне хотелось заорать. - Кто-нибудь, подержите палатку. Я сейчас.
Передав управление в крепкие руки Гарри, я подошла к дереву, возле которого непрерывно страдал мой брат.
- Дружище, послушай... - я взяла его за плечи и развернула к себе. Даже в трех свитерах и теплой куртке он казался чертовски хрупким, а заплаканные глаза придавали бедняжке вид трогательного юного мученика, отчего хотелось его не то пристукнуть, не то прижать к себе. - Эд... нет, не плачь. Послушай. Мы сейчас соберем палатку, - на заднем плане послышалось ругательство Гарри, уронившей сие сооружение на себя, - соберем палатку, все вещи... да, я понесу все тяжелое... и пойдем обратно. Нет, мы не собъемся с пути. Обещаю.
- Джемми, мне страшно, - пролепетал он, прижимаясь ко мне и обильно поливая слезами снег. Интересно, что хуже: сдерживать прыгающую и орущую армию идиотов из двух человек (Расмус плюс матушка), слушать ехидные замечания Гарри, или хныканье Ронни и Эда? Воистину выбор Хобсона.
- Я не дам тебя в обиду, не бойся. - Вы знаете, как трудно утешать человека, когда рядом лежит удобная палка, которой так и хочется дать по черепу вышеозначенному нытику?.. Вам лучше не знать, поверьте.
- Этот зверь убьет нас...
- Мы тоже его убьем. Обязательно.
- А вдруг мы не найдем дорогу домой?.. Джемми...
- Эд?
- Я боюсь...
- Я уже поняла.
- А-а-а... ты мне не веришь, ты меня ненавидишь, ты, ты!.. - дальнейшие слова трагически утопли в воплях и соплях.
Теряя терпение, я схватила Эда за воротник, и, упорно игнорируя истерику, молча взвалила на плечи собранную Гарри палатку, взяла котелок и все так же молча направилась вперед - как мне тогда казалось, к горам. Семейство, поняв, что со мной лучше не спорить, потянулось следом.
Мы шли, и вокруг нас не было ни души, лишь ветер да снег, который он швырял нам в лицо. И слабо, еле видно, и незаметно ни для кого, кроме меня, шедшей с фонариком, сквозь белый покров земли виднелись следы когтей.
***
- Все, привал. Плевать мне на медведей и прочих страусов, я устала, - со свистом выдохнув, Гарри швырнула на землю рюкзак и сама шлепнулась рядом.
- Кажется, ты простудилась, - с тревогой прошептал Вэй, все это время не отцеплявшийся от моей руки. - Тебе очень плохо, Гарри?..
- Да я вообще сейчас помру на месте.
- Захлопнись и не пугай брата, - сердито сказала я, безуспешно пытаясь поднять строптивую сестричку на ноги. - Никто еще, по счастью, не простыл, и медведь никого не съел и не съест. Все будет прекрасно, если только мы сейчас сдвинемся с места и пойдем к горам. Вон, я уже вижу тропу, - иногда для общего блага приходится, прости Господи, беззастенчиво врать.
- Если ты ошиблась, просьба зарыть мой труп вон под тем дубом. - Гарри смотрела безразличными зелеными глазами в пространство, и на лице ее плавало отрешенно-насмешливое выражение, но губы были сжаты в нитку, а кулаки стиснуты. Образ непробиваемого доспеха вместо сердца дорого стоил моей сестре. Испытывая, как и все мы (исключая Расмуса с матушкой), страх, она держалась так непринужденно, что я невольно зауважала рыжую бестию.
- Т-труп? Это значит... м-мертвец? - Вэй содрогнулся. - Но ты же не умираешь, Гарри, нет? Правда?
- Никто не умирает, все живы и здоровы, - к моему удивлению, Ронни, никогда особо не ладившая с младшим братцем, присела и погладила его по голове, укрытой смешной синей вязаной шапочкой. - Честное слово, Вэй.
- Ну хватит вам разводить сантименты! - матушка запрыгала по снегу с таким шумом, что добрая сотня медведей услышала бы его и пришла на звук. - Идем дальше, мне холодно!
- Надеть юбку в мороз было таким верным решением, мам.
- Ронни, скверная девчонка, ее мне связала Джем!
- Давайте лучше о дороге поговорим, - попыталась я вернуть спокойствие в наши ряды. - Расмус, ты самый остроглазый, видишь тропу? Там, впереди, в горах?
Он долго смотрел вперед, сощурив глаза и высунув кончик языка, а после повернулся ко мне со странно серьезным видом:
- Там темно и снежно. Нет никакой тропы. Только горы. И наш домик уже не видать.
Я видела, что этот всегдашний клоун не шутит, и внутри меня словно бы разорвался шар с ледяной водой недобрых предчувствий. Катерина смолкла и остановилась, пряча руки в рукава пальто.
- Мы заблудились? - всхлипнул Эд, не прекращавший плакать все то время, пока мы шли. - З-заблудились? Совсем?
- Мы... - я не знала, что отвечать.
- Джем, я не хочу тут умереть, пожалуйста, отпусти меня, дай мне уйти, дай мне найти дорогу, Джем, Джем, я хочу домой, хочу уйти и не возвращаться!.. - рыдания брата сотрясали все его худенькое тело, заставляли рот дико кривиться, а глаза - извергать все новые потоки слез.
- Ну-ну, мой мальчик, тише, - пробормотала матушка, прикасаясь к его руке. - Мы пока что почти в безопас...
Остаток фразы растворился в воздухе. Прямо возле ближайшего дерева огромный белый зверь недвижно стоял и гляде на нас удивительно человеческими глазами. Его лапы были каждая размером с Вэйланда. Не говоря ни слова, мы, как по команде, застыли в полном оцепенении.
Медведь стоял неподвижно минут десять. Потом повернулся и неспешно пошел вперед.
А мы так же неспешно пошли назад. И лишь оторвавшись на приличное растояние, семейство Эвьен рвануло вперед, как спринтеры на забеге.
И во взгляде каждого отражался белый блик звериной шкуры.
***
Тропу мы все-таки нашли. Правда, потом оказалось, что это не та тропа, и нам пришлось свернуть. Но хотя бы из долины мы вышли, осталось только подняться в горы.
- Джемми, холодно, - пожаловался Эд, кутаясь в длинный пушистый шарф, давным-давно связанный мной ему на Рождество - уютный, серый и теплый, под цвет глаз. При мысле о Рождестве в горле встал комок. Было так странно осознавать себя в настоящей опасности - и от этого чувства в груди словно образовывалась пустота. "Страшно и как-то мерзло. Противно", - подумала я. - "Словно проклятие. Только бы все кончилось хорошо. Только бы все остались вместе."
- Скоро будем дома, - ответила я, жалея, что не могу перемещаться в пространстве.
- Я замерзаю... мои руки просто оледенели, Джем! - он вытянул вперед дрожащие ладони. - Можно, мы остановимся?.. Ненадолго... только чтобы согреться...
- Остановишься - будешь сожран. - Бессердечно отозвалась Гарри, карабкаясь вверх по склону - дорожка начала взбираться на подозрительно знакомый холм. Уже светало, и можно было различить окружающее пространство.
- Не говори так! - Эд весь сжался, словно от удара. - Не надо так говорить...
- Ну правда, сестричка, это уж слишком, - произнесла Ронни. - Что ж ты злая такая?..
- Может, потому что через пару часов я могу оказаться в пасти взбесившейся зверюги вместе с тобой заодно? - рявкнула Вторая Близняшка. - Честное слово, Ронни, ты порой бываешь тупа, как пробка!
- Да не умрет из нас никто! Хватит накручивать! Мы все спасемся, обязательно, обязательно! - закричала вдруг матушка. Ее голос был хриплым, от гнева или от страха - я не знала.
Что-то белое мелькнуло за деревьями. Вэйланд, взвизгнув, закрыл руками лицо, я привычно впала во временный ступор, а Ронни и Эд неистово заорали. Светлое пятно пропало, а я на сорванном выдохе увидела, что это был лунный блик, скользнувший по засыпанным снегом деревьям.
- Он ушел, Джемми? - едва слышно позвал меня Вэй. Его личико побледнело, а огромные глаза расширились еще ольше. Он едва держался на ногах от усталости.
- Он и не приходил, малыш. Нам показалось.
- Он тебя не съест?
- Никого и никогда он не съест, - я нагнулась и подхватила брата на руки - в нем, маленьком и легком, весу было едва ли больше, чем в моей корзинке с вязаньем. - Держись-ка за мою шею и гляди вперед. Может, даже увидишь наш дом...
Вэй покорно вцепился холодными пальцами мне в загривок, и я, во главе процессии, такой веселой при входе в лес и сейчас больше смахивающей на похоронную; направилась вперед. Некоторое время мы шли без происшествий, а из грустных мыслей меня вырвал только жалобный тихий вскрик. Такой жалобный, что я уже заранее попрощалась со счастливыим исходом событий, но, обернувшись, увидела лишь Эда, почему-то лежащего на снегу, и сердитого Расмуса рядом.
- Чего опять случилось? - мои глаза упорно возвращались к вершине склона. Если бы только он оказался склоном нашего холма...
- Заставь его встать, Джем! - крикнул Расмус. - Дурацкий Эд, плакса Эд, вечно ноет и вопит!
- Не в рифму, - отметила Гарри. Я присела рядом с братом:
- Итак, Эдвард Эвьен, что же с вами произошло на этот раз?..
- Кажется, я вывихнул ногу, - слабым голосом откликнулся тот. - О, как больно... я не могу подняться, Джем. Оставь меня тут...
- Ну уж нет! - я порядком разозлилась. - Это чересчур, Эд!
Схватив брата за воротник куртки, я поставила его на ноги и подтолкнула в спину. Поняв, что со мной бесполезно спорить, он, припадая на вовсе даже не вывихнутую, а ушибленную ногу, поплелся за близнецами, спотыкаясь и вытирая слезы рукавом. Мне хотелось пожалеть его, обнять и сказать, что все будет хорошо, но на спине у меня сидел Вэй, впереди маячили горы (с медведем), позади - лес, полумертвые от утомления глаза постоянно закрывались, и на сантименты не было времени.
Мы прошли еще примерно с полчаса, прежде чем окончательно рассвело. И вот тут-то я и увидела его. Маленький дом на отшибе. В горах. Симпатичный деревянный домик, очень похожий на наш. Но не наш.
А на пороге в абсолютно человеческой позе, закинув ногу на ногу (лапу на лапу?), сидел медведь. И пялился на нас. А мы на него.
Мне очень хотелось упасть в обморок.
***
Но в обморок упала вовсе даже не я, а жаль. В лучших традициях слабонервной барышни викторианских романов, Эд, тихо охнув, повалился на снег с закрытыми глазами, и я едва успела его подхватить. Остальные не двигались, словно их сковало морозом, как оконные стекла в нашем несчастном домишке.
- Доброго вам утра, Эвьены, - мягким басом произнес медведь, не меняя позы. - Как я и ожидал, все получилось именно так.
- Именно как? - оспишим голосом поинтересовалась я, забыв, что говорю с диким зверем, который априори болтать не может.
- Так, как я предполагал. Вы нашли сторожку, нашли путь, который приведет вас домой, и, следовательно, вы сейчас в безопасности, - заключил медведь и аккуратно снял голову с плеч. Мое сознание не выдержало, и я заорала. Впрочем, судя по массивному эху, не одна я.
Потому что под этой головой у зверюшки оказалась еще одна, вполне человеческая. Симпатичная башка коротко стриженого скуластого мужчины с веселыми карими глазами и широкой улыбкой. Но на этом превращения не кончились: он потряс лапами, задними и передними, покрутил плечами, и о ужас - белая шкура сползла с него, как кожура с банана! Костюмчик, а это был именно он, лежал нелицеприятной грудой у ног неизвестного мне парня, одетого в широкую пуховую куртку и огромные рукавицы.
- Ты кто? - прохрипела матушка, схватившись за голову. - Ты вообще кто такой? Оборотень?
- Ага, десять раз, - засмеялся незнакомец. - Вообще-то я просто лесник. Или, если хотите, смотритель. Майк, - он снова улыбнулся и протянул руку для знакомства, но никто и не вздумал отреагировать.
- Что? Испугались, да? А вот нечего шарить по частным владениям!
- Прошу прощения? - поперхнулась Гарри. - По каким еще владениям?.. Сэр, этот лес общий, мы просто гуляли...
- Милая девочка, если бы кто-то из твоих родственников сумел заметить прибитую к столбу табличку на входе в ту часть леса, где ваше досточтимое семейство разбило палатку, было бы очень хорошо. Ибо табличка гласила: "Костры не разжигать, деревья не рубить. Место закрыто для входа. Частные владения", - вдохновенно продекламировал Майк, закатив глаза.
- Да не было там ни черта! Стояло какое-то кривое дерево, ну и все...
- Это был тот самый столб.
- Не столб, а елка!
- Он очень похож на елку, - кивнул смотритель. - В частности, потому, что хозяева владений попросили меня сделать его самолично, я и сделал. Из дерева. Ну хоть табличку-то можно было заметить?..
- А мы не заметили... - пропищала Ронни. - Простите...
- То есть... погодите-ка, то есть медведем были... вы? - забормотала я, поскольку до отмороженной головы всегда доходит в последнюю очередь.
- Ну я, я, - ухмыльнулся Майк, - чего вам еще? Если б я поговорил с вами по-человечески и вежливо попросил бы не ходить туда, вы б, конечно, поступили по-своему. Что еще оставалось?..
- Что? - пискнул Вэй, явно завороженный этой историей - наивный малыш явно думал, что все это какая-то чудесная сказка. Сказка, ага... скорее уж трагикомедия! Причем с элементами хоррора.
- Вы... вы... о, это были вы! - Эд очнулся так внезапно, что не заметила даже я. - Вы пугали нас... вы переоделись в медведя... вы хотели прогнать нас с той территории! Вы псих!
- Я шутник! - заржал Майк.
- Вы классный! - восхищенно заорал Расмус.
- Согласен! - отозвался смотритель.
- Откуда у вас этот костюм? - в восторге завопила матушка. - Я тоже хочу такой!
- Если я живу на отшибе, это не значит, что я не праздную Хелуин с друзьями, а это, кстати, вовсе и не медведь, это злобный горный дух.
- Как я! - обрадовался Расмус.
- На медведя ты не похож, рыжик, - хмыкнул Майк, - скорее на черта без рожек.
Братец, похоже, остался весьма доволен таким сравнением.
- Вы меня ужасно напугали, просто до смерти... - обиженно пробормотал Эд и для верности всхлипнул, с укором глядя на Майка. Тот, казалось, смутился:
- Прости, сынок. Честное слово, не думал, что вы все так перетрусите. Переборщил малость, вы уж извиняйте, - он почесал в затылке и щенячьими глазами уставился на нас. - Я ж просто хотел, чтоб вы где не надо, не шастали...
- Да брось, не извиняйся! - мгновенно перейдя на ты, дружелюбно воскликнула матушка. - Мы все прощаем, мы добрые! Только ты бы отвел нас домой, а? Мы вроде как заблудились...
- Отведу, конечно. А вы не зайдете ко мне на чашку чая, нет? Вид у вас обмороженный...
Мою семью не надо заставлять долго просить. Через минут десять мы уже сидели на теплом ковре вокруг камина в хижине лесника, грели руки и с наслаждением потягивали чай. За окном падал снег. Я зажмурила глаза и вцепилась в кружку покрепче.
Вот такое у меня самое безумное воспоминание, читатель. Надеюсь, ты не сочтешь меня безнадежно сентиментальной, но...
Спасибо вам, Эвьены! И спасибо мне - за то, что я вас терплю.
Ну спасибо.
Как бы ни было, но новинка. Стишок. Просьба всех и вся отнести его к той же фазе, что и "Представление". Пусть это будет сборник, точнее, его начало.
И, да, хоть кто-то догадается про область психологии и тип лирического героя в этом стихе?..
"Меморандум".
Чем мрачнее, тем лучше? Усмешка. "А мрака нет.
Это просто слепцы разучились смотреть на небо.
Это просто гроза пришла, погасила в квартале свет,
Это понял один из ста, что не жил, не дышал и не был."
Не смеяться, не плакать, с порога - и сразу в гроб?..
"Глупо. Пафосно-глупо, ведь гроб не заменит света.
Он нужен еще кому-то, кто хочет разбить свой лоб,
Ища в этом мире правды, любя и ликуя летом."
Давай же покажем врагам, насколько остер твой меч!
"Какой там меч, что за бред... и зачем бы он сдался мне?
Со мною мой яд, что так любит по жилам течь.
И тихая серая армия призраков на стене".
О Боже, глупец! Ты совсем не умеешь жить!..
"Мне впору учить тебя, но никак не наоборот.
Мне нравится смерти вкус, он похож на тугую нить.
Мне нравится дикий смех, что кривит ее смрадный рот.
Мне нравится то, что убито, и то, чему места нет.
Мне нравится шелковый шнур, из которого петли вьют.
Мне нравится утро, сырая земля и безумный бред,
Который несут сумасшедшие, думая, что поют.
В каморке затворника рыцари - ни к чему.
Не от себя же, действительно, нужно меня спасать?
Мне нравится жить, как есть, и когда-нибудь я пойму,
Все то, что не знаю. И вновь научусь летать".
И, да, хоть кто-то догадается про область психологии и тип лирического героя в этом стихе?..
"Меморандум".
Чем мрачнее, тем лучше? Усмешка. "А мрака нет.
Это просто слепцы разучились смотреть на небо.
Это просто гроза пришла, погасила в квартале свет,
Это понял один из ста, что не жил, не дышал и не был."
Не смеяться, не плакать, с порога - и сразу в гроб?..
"Глупо. Пафосно-глупо, ведь гроб не заменит света.
Он нужен еще кому-то, кто хочет разбить свой лоб,
Ища в этом мире правды, любя и ликуя летом."
Давай же покажем врагам, насколько остер твой меч!
"Какой там меч, что за бред... и зачем бы он сдался мне?
Со мною мой яд, что так любит по жилам течь.
И тихая серая армия призраков на стене".
О Боже, глупец! Ты совсем не умеешь жить!..
"Мне впору учить тебя, но никак не наоборот.
Мне нравится смерти вкус, он похож на тугую нить.
Мне нравится дикий смех, что кривит ее смрадный рот.
Мне нравится то, что убито, и то, чему места нет.
Мне нравится шелковый шнур, из которого петли вьют.
Мне нравится утро, сырая земля и безумный бред,
Который несут сумасшедшие, думая, что поют.
В каморке затворника рыцари - ни к чему.
Не от себя же, действительно, нужно меня спасать?
Мне нравится жить, как есть, и когда-нибудь я пойму,
Все то, что не знаю. И вновь научусь летать".
Британка,я прочитала всё ещё вчера,но было поздно,решила оставить коммент сегодня
сегодня мне "посчастливилось" примерить роль Джемми,ибо ко мне приехал старший брат в гости(он живёт в другом месте) и доставал меняD думаю,что Джем без своих младшеньких братишек и сестричек было бы оооочень скучно. читая её рассказ про "отдых" в лесу,я посмеивалась,ибо с моими родственниками наша вылазка была точно такой же жду с нетерпением новой весточки от Эвьенов.
Cтих такого боевого характера про тип героя не догадаюсь.мб подскажешь?
сегодня мне "посчастливилось" примерить роль Джемми,ибо ко мне приехал старший брат в гости(он живёт в другом месте) и доставал меня
D думаю,что Джем без своих младшеньких братишек и сестричек было бы оооочень скучно. читая её рассказ про "отдых" в лесу,я посмеивалась,ибо с моими родственниками наша вылазка была точно такой же жду с нетерпением новой весточки от Эвьенов. Cтих такого боевого характера
про тип героя не догадаюсь.мб подскажешь?Ахах, бедолага! А я на своей работе каждый день в этой роли бываю.)))deiny сказал(а):сегодня мне "посчастливилось" примерить роль Джемми,ибо ко мне приехал старший брат в гости(он живёт в другом месте) и доставал меня
Хе-хе, это да!deiny сказал(а):
И медведь тоже имел место быть?!deiny сказал(а):ибо с моими родственниками наша вылазка была точно такой же
Не подскажу.))deiny сказал(а):Cтих такого боевого характера
Британка, окей, с психологией завязываем. это я у нас любитель маньяков, да. походу, фанфика я так и не напишу. во-первых, брать чужих персов стрёмно, сам же по балде получишь, что не так характер прописал... во-вторых, мне банально лень. потому ограничимся комментом к привету от идиотов.
ты хорошо передала настроение этого суматошного дома. порой в голове звучал такой шум, лёгкое "ощущение бреда" много всего и сразу, часто это отвлекает, но у тебя в тему. мне знаком тип этой мамочки, которая только говорит, что она будет за всем следить) соотвественно, знаком тип ответственной дочки. ну а остальное обычно варьируется в зависимости от сюжета. мда, мамаша Катерина, конечно, погуляла хорошо. не страшно было обзаводиться таким семейством? да ещё ТАКИИИМ семейством. я имею в виду характеры. хотя это она, надо понимать, узнала позже.
а дети бы хоть чуть ценили Джемму (Х интересно, дом развалится через секунду или через две, если она вдруг исчезнет? а то как беда, так к ней, а как всё хорошо - так давай мучать бедную сестрёнку) ну а то, что она их всё равно любит, как раз вполне понятно. и, знаешь, мне кажется, у неё будет максимум один ребёнок... ну или наоборот, ещё больше, чтоб не скучно было XD
ты хорошо передала настроение этого суматошного дома. порой в голове звучал такой шум, лёгкое "ощущение бреда" много всего и сразу, часто это отвлекает, но у тебя в тему. мне знаком тип этой мамочки, которая только говорит, что она будет за всем следить) соотвественно, знаком тип ответственной дочки. ну а остальное обычно варьируется в зависимости от сюжета. мда, мамаша Катерина, конечно, погуляла хорошо. не страшно было обзаводиться таким семейством? да ещё ТАКИИИМ семейством. я имею в виду характеры. хотя это она, надо понимать, узнала позже.
а дети бы хоть чуть ценили Джемму (Х интересно, дом развалится через секунду или через две, если она вдруг исчезнет? а то как беда, так к ней, а как всё хорошо - так давай мучать бедную сестрёнку) ну а то, что она их всё равно любит, как раз вполне понятно. и, знаешь, мне кажется, у неё будет максимум один ребёнок... ну или наоборот, ещё больше, чтоб не скучно было XD
Ууу... ну, ладно! Спасибо хоть и за коммент! к тому же, он большой, посему спасибо БОЛЬШОЕ!kaya1996 сказал(а):
Спасибо!kaya1996 сказал(а):
Неужто это у тебя такое семейство?))kaya1996 сказал(а):
Катерине ничего не страшно!)))kaya1996 сказал(а):
:rollyes: Ну, они еще маленькие, не понимают...kaya1996 сказал(а):
Через мгновение!kaya1996 сказал(а):
Мне что-то подсказывает, что Джемиме вообще не особо захочется обзаводиться семьей...)))kaya1996 сказал(а):
Спасибо огромное за коммент!
Новинка! Первая часть!
"Туда, где никого".
Он был холодным, как растаявший лед, на рассвете, и обжигающе-ярким на закате дня. Он впитывал в себя каждую каплю дождя, что упруго скатывалась по стеклянным стенам. Он переливался бриллиантом в солнечном изломе лучей. Он возник еще так недавно, если почти восемьдесят лет можно считать коротким сроком - но другие росли дольше и были древнее. В нем все, как один, были пусты, расколоты и до смертного воя тоскливы. В нем царило слишком пестрое и горячее лето, расплавляющее застывшие в каком-то полумертвом ожидании души, отчего те шипели, пузырясь, и обжигали кость грудной клетки. А выжженый изнутри угасал снаружи. В свое время жара сгубила здесь многих.
В нем - в городе из чистейшего стекла, как могло показаться на первый взгляд. На самом деле же почти выкованном из странного материала, тверже стали и прозрачнее хрусталя. Восемьдесят лет назад Элсури, как звали этот город, возник буквально из пепла, а именно - появился на месте в последний раз извергнувшего пламя вулкана. Удивительный феномен, необъяснимый наукой. Чудо, если бы они и впрямь существовали. Стены, воздвигнувшиеся сами собой из лавы и раскаленного камня. Год понадобился городу, чтобы остыть, стать прозрачным, затвердеть и обрести форму. До того же срока он безжалостно сжигал своим жаром каждого, кто приближался хоть на шаг.
И именно тогда поселились в Элсури первые люди. Их было немного, все искатели приключений, веселые смельчаки, не боящиеся "лавового города", как и переводилось его чуть нелепое название с тогдашнего наречия. Они и стали единственными его жителями. И именно они тогда изобрели, совершенно случайно, то, что держит всех в этом месте и до сих пор. Ведь есть же причина тому, что отсюда до сих пор так никто и не ушел? Несмотря на убивающее своей немыслимой сухостью лето, длящееся четыре месяца в году (начиная с мая), и зиму, которая топит бесконечными ледяными дождями улицы и дома. Всего два времени. Ни осени, ни весны. Ужасный климат, безумная архитектура - одни кубы да квадраты, ломаные линии да изгибы - и неприветливые горожане. Но только тут есть то, с чем не смогла когда-то справиться вся страна и то, что сейчас запрещено законом; то, из-за чего так тих и почти безлюден Элсури и то, из-за чего его с опаской обходят проходящие и проезжающие мимо. Капсулы Грез.
Непонятный материал, из которого и был создан город, не плавился, не тонул и не горел, был крайне прочен и хорошо гнулся. Но живая растительность могла его погубить. Так в Элсури перестали расти деревья, кроме тех, которые приспособились к такой суровой среде (и благодаря которым живущие здесь еще дышат). У одного из пришедших тогда в город первыми, у молодого ученого, в петлицу был воткнут цветок гвоздики, и когда тот, шутливо размахивая им, нечаянно коснулся стены, она рассыпалась в прах. Удивившись этому странному явлению, ученый собрал осколки и уехал к себе домой, исследовать вещество. Наука захватила его сильнее, чем приключения.
Работая над этим два года, он наконец вывел формулу, которая позволяла создать жикое вязкое вещество, по цвету и запаху напоминающее мутную воду. Такое вещество получалось при соединении молекул цветка (любого) и частицы материала, из какого была сделана городская стена. У этого соединения имелась невероятная способность - воздействие на мозг и нервные импульсы. Поразительные по красоте и объему галлюцинации, иллюзии возникали у человека, который принимал хоть каплю вещества.
И самое потрясающее из этого было то, что галлюцинации носили самый явственный характер - нужно было лишь представить желаемое, проглатывая капсулу, в форму которой и была заключена сия консистенция, - и ты получал это безо всяких трудов и усилий. Насыщение, сон, интеллектуальные развлечения, напряжение мышц - любое состояние, любая вещь, любое чувство. Действовало оно в течении нескольких месяцев. Очень тяжелое "пробуждение ото сна" и исчезновение иллюзорного компенсировалось огромным количеством "лекарства" - его можно было размножить простой водой, смешанной с уксусом. Объяснения этому ученый так и не нашел, зато впоследствии прославился на весь мир.
Вещество расходилось по всей стране, и его прозвали Капсулами Грез. Оно пользовалось огромной популярностью... пока был жив ученый, создававший все больше овальных красных таблеток. Но никто не вечен - и после его смерти, соответственно, закончились Капсулы. Страшная болезнь, жажда иллюзий охватила лихорадкой целую страну, а в Элсури, куда отослал первые партии вещества своим друзьям сумасшедший гений, это стало особенно сильным. Таблетки объявили вне закона, и запретили их повсюду, ибо массовая волна самоубийств разочаровавшихся в жизни и сошедших с ума людей рисковала вылиться в пандемию. Спустя десять лет лихорадка и боль поутихли, но все в том же злочастном Элсури они оставались прежними. Торговля Капсулами из-под полы, безумцы с почерневшими от отчаянья глазами, бродящие по городу, и объявление его запретной зоной - вот, что оставил после себя ученый с гвоздикой в петлице.
Всеми силами небольшая группа исследователей старалась найти "противоядие" и спасти людей (а не оставлять все на волю обычных психотропных препаратов, как сделали в стране), но пока что это было безуспешно. Однако пока надежда не была потеряна и уничтожена окончательно, испытания всевозможных средств для борьбы с душевной болезнью Элсури продолжалась.
Адельфус Алэйр вздохнул и отложил в сторону тяжелый том истории страны. Последний абзац в которой, тот самый, о Капсулах и противоядии, дописал он сам. Не терпя неточностей, Адельфус считал, что все должно быть таким, каким оно существует в данный момент, и никаких отклонений. Ради этого он превратил книгу в продолжение своего блокнота, где записывал все, казавшееся ему важным и нужным для цели. Цели, заключавшейся в освобождении города от жесточайшей ломки после Капсул Грез, и превращении его в более благоприятное для жизни место. И если вторая часть плана хоть медленно и туго, но все же шла к завершению - по крайней мере, за три последних года от жары и от дождей никто не умер - то с первой частью пока что все было очень туманно.
Адельфус снова вздохнул. Он ненавидел неопределенность. А ради своей Цели мог пойти на что угодно - абсолютно на что угодно. Не то что б исследователь так уж любил свой город и жителей, нет, разве можно, как считал он, любить тех, кто загубил свою жизнь ради пустых иллюзий? Но Элсури был местом его рождения, и значит, далеко ему не чужой. К тому же на фоне всей теперь уже относительно благополучной страны это место изрядно портило статистику.
С такими мыслями Адельфус подошел к высокому столу красного дерева, нагнулся к одному из его ящиков и вставил тонкий посеребренный ключ в маленькую скважину. Со скрипом ручка ящика повернулась, открыв миру его содержимое - толстые папки документов, подшитых в единые архивы и закрытые в кожаные папки. Прикрыв глаза, Алэйр скользнул пальцами по гладкому переплету, словно ожидая впитать информацию тактильным контактом. Здесь, в этих архивах, была История, живая и грозная, будто само время. И заперевшись в одном из стеклянных домов с непроницаемыми шторами на окнах, можно было ощутить привкус тех старых времен, что давно канули в Лету, и средь хаоса остаться неколебимым островом знания. Вьющиеся черные волосы, доходившие до подбородка, острого, как игла, упали исследователю на глаза. С досадой отбросив их, он поправил очки, ловко сидящие на длинноватом носу с горбинкой, и погрузился в чтение документов.
Гулко прозвенела ударившаяся о проем входная дверь. Адельфус поднял голову - очки опять сползли на нос. Недовольно нахмурив брови, он указательным пальцем снова водрузил их на переносицу и воззрился на пришедшего. Вернее, пришедшую. Худая, как высохшее дерево, удивительно высокая девушка в просторной темной рубашке и серых джинсах стояла, оперевшись на стену, и холодно смотрела на исследователя. Шокирующе неприкрыто на ее широком ремне болталась кобура. И явно не пустая.
- Антония? - скорее утверждая, чем вопрошая, произнес Алэйр, постукивая пальцами по желтоватой от времени странице.
- Адельфус? - усмехнулась девушка. Голос у нее звучал низко и хрипло. - Снова в своих блокнотах?
- Это тетради, Пакс.
- Планшеты и нетбуки теперь не в чести?
- Здесь постоянно отказывает сеть. И бумажные источники надежнее.
- Не согласна. Хотя это твое дело, Алэйр. - Антония опустилась на пол, сцепив ладони на коленях в замок. Руки у нее были крепкие, покрытые грубым неровным загаром и шрамами от ожогов (сказывалось лето). Лицо же, напоминающее лица индийских идолов, скуластое и смуглое, выражало глубокое безразличие ко всему, и только в глазах, темно-карих, раскосых и ярких, светился огонек какой-то вечной, не до конца догоревшей ярости. Как почти погасший костер, в углях которого еще таится сила второй стихии, готовая в любой момент вырваться наружу.
- Скажешь, местное кабельное тоже принесет пользу? - скептически спросил Адельфус, бросив взгляд в сторону матово чернеющего экрана давно не работавшего телевизора.
- Черта с два. А вот сеть может. Даже если без генератора, даже если по общей линии. Все можно починить. И тем самым у нас будет больше путей для поиска... - она помедлила, а потом словно выплюнула, - противоядия. Дурацкое слово. Прямо Средние Века какие-то!
- Не время думать о словах, Пакс, - отрезал исследователь. - Что с внешней линией города?
- Явных нападений на жителей нет, имелся случай уличной драки, но, как оказалось, дело там было вовсе не в Капсулах. Два идиота не поделили свои планы. Один хотел пешком дойти до Эллерио, другой его отговаривал. Никаких серьезных повреждений они друг другу не нанесли, удалось вовремя их разнять. В больнице три новых пациента с синдромом "перегоревшей лампочки", как они это прозвали. Попросту говоря, ломки. Где они достали еще Капсулы, непонятно. Но содержание их квинтэссенции в крови было явно выше нормы. Знаешь, как с обезвоживанием - нельзя потом давать человеку полностью утолить жажду, иначе...
- Летальный исход, ясно, - бесстрастно прервал Антонию исследователь. - А пистолет я на твоем месте бы прятал.
- На кой? - был ответ. - Здесь половина вооружены, даром что населения тут едва ли под пару сотен. Но и за парой сотен людей следить невозможно. А беспорядки творятся.
- В общем, мы друг друга поняли, - сухо заключил Адельфус и вновь углубился в чтение архивов.
Антония, все еще сидя на полу, достала из кармана джинсов помятую пачку сигарет и зажигалку. Зажав дымящуюся "никотиновую лучину" в зубах, она безучастно смотрела в потолок, следя за тем, как поднимается дым к сводам запыленной комнаты с прозрачными стенами. Была зима. Последняя фаза зимы.
***
Ливень тугими струями врезался в бесцветный асфальт. Те немногие, что оставались на улице, поспешили укрыться в домах. По тротуару змеями заскользили потоки воды, стекла окон начали покрываться инеем. Наступал вечер, а к вечеру в Элсури невозможно было предугадать погоду - в последнюю фазу зимы было куда теплее, чем в ее начале, дожди шли не так уж часто и климат был будто бы мягче. Но грозы, возникающие из ниоткуда и расщепляющие небо молнии, вкупе с повышенной влажностью воздуха были настоящим несчастьем для тех, кто осмелился показаться из дома ближе к ночи.
Небольшая тонкая фигура, закутанная в светло-зеленый плащ с капюшоном, метнулась к стене ближайшего здания. Дрожа от промозглой сырости и прикрываясь руками, фигура быстро направилась в сторону как раз того пристанища, где прятались от дождя исследователь и хранительница безопасности. Лужи вздымались фонтаном брызг, окатывая идущего с ног до головы, и тот пускался бежать, спасаясь от дождя, ветра и то прекращающегося, то начинающегося града; но быстро уставал и переходил на шаг. Наконец, кое-как достигнув нужной двери, идущий буквально взлетел по ступенькам на крыльцо и распахнув дверь, влетел в комнату, споткнувшись о сидящую на полу Антонию, после чего упал сам, и капюшон слетел с его головы.
- Вот так, вместо приветствия и тысячи слов, - произнесла девушка, не двигаясь с места. - Вставай, Клайв.
- Я же случайно, - у того, кто прятался под капюшоном, был мелодичный голос. Названный Клайвом поднялся на ноги, снимая плащ и отбрасывая за спину длинные светло-каштановые волосы. По сравнению с Антонией и Адельфусом, он был почти незаметен из-за своего довольно невысокого роста и хрупкого сложения. Лицо у юноши было мечтательным, кожа - чересчур бледной, под большими прозрачными глазами цвета свежей хвои - синяки. Он был похож на опаленный жарой цветок, который все еще пытается набраться красок и сил.
- Что-то новое ты узнал? - почти на надеясь на ответ, подал голос Алэйр, не поднимая взгляд от архивной книги. - В две тысячи третьем году... нет, это просто наркотики...
- Если я и скажу, ты не будешь меня слушать, - обиженно произнес Клайв, выжимая воду из волос, которые теперь блестели, как полированное дерево.
- Скажешь дело - буду.
- Я не знаю, что именно видел...
- Говори и не ломайся, - велела Антония, подходя к окну. Цепкий взгляд девушки готов был заметить самые незначительные детали окружающей обстановки, которые не привлекли бы ничьего внимания, кроме ее самой.
- Один человек, - немного смущаясь, начал Клайв, - один человек шел по городу, у него были пустые глаза. Он вел себя очень странно... странно даже для Элсури. У него жутко сверкали глаза. Он подошел к дереву и стал срывать листья с него, и поедать их, прямо с шипами, вот так просто... я хотел его остановить, но он даже не видел меня... а потом у него так кошмарно побелело лицо и он зарычал, глядя на меня. И... и я...
- И ты убежал, - завершила сбивчивую речь Антония. - Кто бы сомневался. Дьявол, Клайв, из тебя абсолютно никудышный наблюдатель. Сидел бы себе в своей столице, и что тебя понесло в эту адову дыру?
- Но я встретил тебя... и мы же стали друзьями! - жалобно произнес юноша. - И потом, я путешествовал... я хотел увидеть Элсури, город на вулкане...
- Увидел? Нравится?
Адельфус, что-то неслышно шепчущий себе под нос, усмехнулся краем рта.
- Нет... но ведь его же можно спасти! И мы все для этого делаем...
- Ага, особенно ты. Так спасешь, что тебя самого потом надо спасать. - Хранительница беопасности сунула в рот очередную сигарету. - То, что ты видел - не больше, чем нервная горячка у еще одного капсулофила. Дело не наше, верно, но хотя бы в больницу ты проводить его мог.
- В больницу... я не подумал...
- Как же думать, если нечем? Ты убиваешь наши планы, дорогой мой приятель.
- Кстати насчет планов, - Адельфус наконец встал из-за стола, расправив плечи, - есть одна идея. Не дожидаться остальных, отправить им сообщения - благо мобильные у нас работают - и попробовать спуститься вниз. В трущобы, я имею в виду, - пояснил он, наткнувшись на недоуменный взгляд Клайва. - Нужно спросить тех, кто еще хоть как-то сохранил разум, об ощущениях при проглатывании этих таблеток... если записать сведения и сопоставить записи, и разделить их по стадиям - принятие, привыкание, зависимость - то можно получить подробный анализ действия вещества. А то в "Истории Элсури" лишь ничего не значащие художественные описания.
- И что мы будем делать с этим анализом? - осведомилась Антония.
- То, что следует. Вышлем записи кому надо. Психиатр и химик, мне кажется, это их область.
- Ундина и Бартоломью? Ты про них?
- Про кого же еще.
- Я поняла, что ты имеешь в виду, - медленно проговорила Антония. - Сделать уникальное психотропное, которое, - кулак девушки врезался в ее раскрытую ладонь, - убьет к чертям всю ломку и все мысли о Капсулах?
- Ты права.
- Постойте, постойте... - быстро забормотал Клайв, тощей рукой отбрасывая каштановую прядь с лица. - Погодите... то есть... спускаться в трущобы? Где почти никто не живет? Но там же все еще кипит магма, и одни руины, и там живут сумасшедшие...
- Допустим, мы и сами не слишком нормальные, - перебила его девушка, - что до магмы - сказки, насчет руин я не знаю. Но те, кто живет на отшибе, должно быть, еще не все "заразились", поэтому мы и идем туда.
- Ровно через три часа чтобы оба были возле моего дома, здесь, - бросил Адельфус, складывая в ящик тетради.
- Хорошо, - покорно кивнул Клайв, смирившийся со своей участью.
- Не указывай мне! - резко ответила Антония, и, открыв ногой дверь, вышла на улицу, навстречу почти прекратившемуся дождю. Клайв побрел за ней, спотыкаясь и оскальзываясь. Сквозь облака пробивались блеклые лучи почти серого солнца.
***
Светлая капля упала на стекло фоторамки. Потом еще одна и еще. На улице уже не было дождя, но сквозь густые ресницы Клайва сочились дождевые капли и падали на фотографию, где был изображен он сам, только куда более веселый, с сияющим взглядом и в окружении нескольких верных друзей. Юноша беззвучно плакал, улыбаясь, и касался кончиками пальцев лица каждого из друзей на снимке, шепча их имена.
- Элис, Дана, Рик, Джимми, - с придыханием говорил он, гладя рамку и всхлипывая. - Я скучаю по вам, ребята.
- Опять хнычешь? - Антония вихрем пронеслась мимо него, на плече ее болталась большая дорожая сумка. - У нас осталось полчаса. Собери уже свои вещи. Только самое нужное, а не твое любимое сентиментальное барахло вроде этого, - она кивнула на фотографию.
- Но это же память... память о прошлом, как я могу это оставить? - слабо сопротивлялся Клайв.
Девушка подошла к другу и положила руку ему на плечо.
- И зачем я только тогда взяла тебя с собой? И зачем ты за мной увязался? Одно купе в поезде еще не означает дружбы навек, я ехала в Элсури ради Цели, ты - ради развлечения. И почему ты до сих пор не вернулся в Эллерио? Там твоя семья, друзья, нормальный дом, а не эта лачуга, налаженная жизнь... нет, ты хотел приключений, что ж, ты их получил. Если взялся таскаться за мной повсюду хвостом, так будь хотя бы полезен. Вымирающий город - это не забава и не игра. Игры кончились. Поскольку ваша чистенькая и счастливая столица не желает оказать нам помощь, и мы одни такие во всей стране, то справляемся сами, своими силами. И уже никто не скажет, что элсурийцы - слабаки, сломавшиеся на таблетках! - в гневе заключила девушка, ударив кулаком по спинке стула. - Поэтому не время сейчас ныть, Клайв, время вытаскивать город из той грязи, в которую мы сами его и окунули по самые уши!
- Ты смелая... но бесчувственная, - прошелестел юноша, прижимая к сердцу фотографию. - Если бы я не был так привязан к тебе, меня бы здесь уже не было.
- Ты трус и любитель хорошей жизни, - отрезала Антония, перезаряжаяя пистолет. - Чего здесь ждать, как видишь, не приходится.
Ничего не ответив, Клайв раскрыл свой почти пустой заплечный мешок и украдкой бросил туда фотографию. А после, стянув волосы цветным шнурком, выдернутым из жилета, затянул бечевку на мешке, и, забросив его на плечо, вышел за дверь после Антонии.
Дождя не предвиделось.
***
- Мы отправляемся пешком? - спросила Антония, поправляя ремень сумки.
- Да, - кивнул Адельфус, - потому что неизвестно, кто окажется за рулем машины или автобуса. Может статься, еще один наглотавшийся.
- Надо рассчитывать свои силы, - задумчиво произнесла Антония, глядя вдаль. - До трущоб дня три пешего пути, это если безо всяких препятствий. Провизии нам хватит как раз на этот срок, если будем экономны - и на обратный. А вот что насчет жизненных ресурсов? - ее взгляд упал на Клайва, едва достававшего до локтя своей подруги.
- Думаешь, у меня не хватит сил? - юноша покраснел. - Я не слабый! Сил у меня хватит...
- Ты это еще не доказал, - возразил Адельфус. - Надеюсь, что сможешь доказать в этом небольшом неприятном путешествии, иначе придется насильно отправить тебя в Эллерио. И хватит болтать.
С этими словами он привычным жестом поправил очки, и, чеканным шагом направился вперед. "Даже ходит он так, будто от этого зависит его жизнь... и вечно он все делает правильно, словно жизнь - это казарма... зачем ему вообще тогда жить?" - с затаенной обидой думал Клайв, едва поспевая за быстро идущей Антонией. Улицы пролетали мимо как фазе быстрого сна. Холодало. Через два часа ходьбы юноша уже путался в собственных ногах и не различал, где лево, где право. Элсури стал одним сплошным стеклянным потоком в его усталых глазах, и незадачливый путешественник не отдавал себя отчета в том, что невольно хватается за руку хранительницы безопасности, чтобы не упасть.
- Да отцепись ты от меня! - рявкнула девушка, оттолкнув Клайва. - Мы не прошли и сотой части пути, а ты уже "умираешь"! Учти, нам идти три дня, и может быть, даже ночью!
- Я такого не говорил. - Отозвался Адельфус, не сбавляя шаг.
- В чм дело, Алэйр? - осведомилась Антония. - Не ломай свою же систему.
- Ильвус ломает систему, не я. А я всего лишь имел в виду, что ночью останавливаться все же придется, ибо ты отлично знаешь, какие здесь ночи, а наших фонарей надолго не хватит, подсвечивать дорогу телефонами - в высшей степени глупо. Здесь темно, как в подземелье, мы запосто собъемся с пути и вся цель окажется провалена.
- Не знай я тебя, подумала бы, что ты просто трясешься за свою шкуру, - усмехнулась девушка.
- Опасаться тьмы в моем возрасте в высшей степени нелогично, Пакс. Я беспокоюсь об успешности нашего плана, и это вполне естественно.
- Если будем идти ночью, доберемся до трущоб быстро, и не провалим ничего.
- Или заблудимся, а утром придется возвращаться назад.
- Порой лучше рискнуть, Алэйр.
- Я готов пойти на что угодно, и ты это прекрасно знаешь, но рисковать в данной ситуации - бессмысленно.
- Ильвус! - Антония тряхнула притихшего Клайва за плечо. - Что ты скажешь?
- Ночью идти ужасно страшно... - пролепетал тот, пряча глаза. - Я не хочу, чтобы мы умерли... здесь опасно... прости, Антония...
- Двое против одного. Ну и черт с вами, - девушка сплюнула на землю. - Заячьи сердца, твою мать.
- Выбирай выражения, Пакс, - повысил голос Адельфус.
- А это уж мое дело! И мое мнение.
- Тратить время на спор вместо наблюдений способны лишь последние из глупцов.
- Ох, врезала бы я тебе, да ты вроде как мой напарник, - скрипнув зубами, хранительница безопасности чиркнула зажигалкой. Сигаретный дым серой ящерицей поплыл по воздуху.
До темноты никто из троих не проронил больше ни слова.
Он был холодным, как растаявший лед, на рассвете, и обжигающе-ярким на закате дня. Он впитывал в себя каждую каплю дождя, что упруго скатывалась по стеклянным стенам. Он переливался бриллиантом в солнечном изломе лучей. Он возник еще так недавно, если почти восемьдесят лет можно считать коротким сроком - но другие росли дольше и были древнее. В нем все, как один, были пусты, расколоты и до смертного воя тоскливы. В нем царило слишком пестрое и горячее лето, расплавляющее застывшие в каком-то полумертвом ожидании души, отчего те шипели, пузырясь, и обжигали кость грудной клетки. А выжженый изнутри угасал снаружи. В свое время жара сгубила здесь многих.
В нем - в городе из чистейшего стекла, как могло показаться на первый взгляд. На самом деле же почти выкованном из странного материала, тверже стали и прозрачнее хрусталя. Восемьдесят лет назад Элсури, как звали этот город, возник буквально из пепла, а именно - появился на месте в последний раз извергнувшего пламя вулкана. Удивительный феномен, необъяснимый наукой. Чудо, если бы они и впрямь существовали. Стены, воздвигнувшиеся сами собой из лавы и раскаленного камня. Год понадобился городу, чтобы остыть, стать прозрачным, затвердеть и обрести форму. До того же срока он безжалостно сжигал своим жаром каждого, кто приближался хоть на шаг.
И именно тогда поселились в Элсури первые люди. Их было немного, все искатели приключений, веселые смельчаки, не боящиеся "лавового города", как и переводилось его чуть нелепое название с тогдашнего наречия. Они и стали единственными его жителями. И именно они тогда изобрели, совершенно случайно, то, что держит всех в этом месте и до сих пор. Ведь есть же причина тому, что отсюда до сих пор так никто и не ушел? Несмотря на убивающее своей немыслимой сухостью лето, длящееся четыре месяца в году (начиная с мая), и зиму, которая топит бесконечными ледяными дождями улицы и дома. Всего два времени. Ни осени, ни весны. Ужасный климат, безумная архитектура - одни кубы да квадраты, ломаные линии да изгибы - и неприветливые горожане. Но только тут есть то, с чем не смогла когда-то справиться вся страна и то, что сейчас запрещено законом; то, из-за чего так тих и почти безлюден Элсури и то, из-за чего его с опаской обходят проходящие и проезжающие мимо. Капсулы Грез.
Непонятный материал, из которого и был создан город, не плавился, не тонул и не горел, был крайне прочен и хорошо гнулся. Но живая растительность могла его погубить. Так в Элсури перестали расти деревья, кроме тех, которые приспособились к такой суровой среде (и благодаря которым живущие здесь еще дышат). У одного из пришедших тогда в город первыми, у молодого ученого, в петлицу был воткнут цветок гвоздики, и когда тот, шутливо размахивая им, нечаянно коснулся стены, она рассыпалась в прах. Удивившись этому странному явлению, ученый собрал осколки и уехал к себе домой, исследовать вещество. Наука захватила его сильнее, чем приключения.
Работая над этим два года, он наконец вывел формулу, которая позволяла создать жикое вязкое вещество, по цвету и запаху напоминающее мутную воду. Такое вещество получалось при соединении молекул цветка (любого) и частицы материала, из какого была сделана городская стена. У этого соединения имелась невероятная способность - воздействие на мозг и нервные импульсы. Поразительные по красоте и объему галлюцинации, иллюзии возникали у человека, который принимал хоть каплю вещества.
И самое потрясающее из этого было то, что галлюцинации носили самый явственный характер - нужно было лишь представить желаемое, проглатывая капсулу, в форму которой и была заключена сия консистенция, - и ты получал это безо всяких трудов и усилий. Насыщение, сон, интеллектуальные развлечения, напряжение мышц - любое состояние, любая вещь, любое чувство. Действовало оно в течении нескольких месяцев. Очень тяжелое "пробуждение ото сна" и исчезновение иллюзорного компенсировалось огромным количеством "лекарства" - его можно было размножить простой водой, смешанной с уксусом. Объяснения этому ученый так и не нашел, зато впоследствии прославился на весь мир.
Вещество расходилось по всей стране, и его прозвали Капсулами Грез. Оно пользовалось огромной популярностью... пока был жив ученый, создававший все больше овальных красных таблеток. Но никто не вечен - и после его смерти, соответственно, закончились Капсулы. Страшная болезнь, жажда иллюзий охватила лихорадкой целую страну, а в Элсури, куда отослал первые партии вещества своим друзьям сумасшедший гений, это стало особенно сильным. Таблетки объявили вне закона, и запретили их повсюду, ибо массовая волна самоубийств разочаровавшихся в жизни и сошедших с ума людей рисковала вылиться в пандемию. Спустя десять лет лихорадка и боль поутихли, но все в том же злочастном Элсури они оставались прежними. Торговля Капсулами из-под полы, безумцы с почерневшими от отчаянья глазами, бродящие по городу, и объявление его запретной зоной - вот, что оставил после себя ученый с гвоздикой в петлице.
Всеми силами небольшая группа исследователей старалась найти "противоядие" и спасти людей (а не оставлять все на волю обычных психотропных препаратов, как сделали в стране), но пока что это было безуспешно. Однако пока надежда не была потеряна и уничтожена окончательно, испытания всевозможных средств для борьбы с душевной болезнью Элсури продолжалась.
Адельфус Алэйр вздохнул и отложил в сторону тяжелый том истории страны. Последний абзац в которой, тот самый, о Капсулах и противоядии, дописал он сам. Не терпя неточностей, Адельфус считал, что все должно быть таким, каким оно существует в данный момент, и никаких отклонений. Ради этого он превратил книгу в продолжение своего блокнота, где записывал все, казавшееся ему важным и нужным для цели. Цели, заключавшейся в освобождении города от жесточайшей ломки после Капсул Грез, и превращении его в более благоприятное для жизни место. И если вторая часть плана хоть медленно и туго, но все же шла к завершению - по крайней мере, за три последних года от жары и от дождей никто не умер - то с первой частью пока что все было очень туманно.
Адельфус снова вздохнул. Он ненавидел неопределенность. А ради своей Цели мог пойти на что угодно - абсолютно на что угодно. Не то что б исследователь так уж любил свой город и жителей, нет, разве можно, как считал он, любить тех, кто загубил свою жизнь ради пустых иллюзий? Но Элсури был местом его рождения, и значит, далеко ему не чужой. К тому же на фоне всей теперь уже относительно благополучной страны это место изрядно портило статистику.
С такими мыслями Адельфус подошел к высокому столу красного дерева, нагнулся к одному из его ящиков и вставил тонкий посеребренный ключ в маленькую скважину. Со скрипом ручка ящика повернулась, открыв миру его содержимое - толстые папки документов, подшитых в единые архивы и закрытые в кожаные папки. Прикрыв глаза, Алэйр скользнул пальцами по гладкому переплету, словно ожидая впитать информацию тактильным контактом. Здесь, в этих архивах, была История, живая и грозная, будто само время. И заперевшись в одном из стеклянных домов с непроницаемыми шторами на окнах, можно было ощутить привкус тех старых времен, что давно канули в Лету, и средь хаоса остаться неколебимым островом знания. Вьющиеся черные волосы, доходившие до подбородка, острого, как игла, упали исследователю на глаза. С досадой отбросив их, он поправил очки, ловко сидящие на длинноватом носу с горбинкой, и погрузился в чтение документов.
Гулко прозвенела ударившаяся о проем входная дверь. Адельфус поднял голову - очки опять сползли на нос. Недовольно нахмурив брови, он указательным пальцем снова водрузил их на переносицу и воззрился на пришедшего. Вернее, пришедшую. Худая, как высохшее дерево, удивительно высокая девушка в просторной темной рубашке и серых джинсах стояла, оперевшись на стену, и холодно смотрела на исследователя. Шокирующе неприкрыто на ее широком ремне болталась кобура. И явно не пустая.
- Антония? - скорее утверждая, чем вопрошая, произнес Алэйр, постукивая пальцами по желтоватой от времени странице.
- Адельфус? - усмехнулась девушка. Голос у нее звучал низко и хрипло. - Снова в своих блокнотах?
- Это тетради, Пакс.
- Планшеты и нетбуки теперь не в чести?
- Здесь постоянно отказывает сеть. И бумажные источники надежнее.
- Не согласна. Хотя это твое дело, Алэйр. - Антония опустилась на пол, сцепив ладони на коленях в замок. Руки у нее были крепкие, покрытые грубым неровным загаром и шрамами от ожогов (сказывалось лето). Лицо же, напоминающее лица индийских идолов, скуластое и смуглое, выражало глубокое безразличие ко всему, и только в глазах, темно-карих, раскосых и ярких, светился огонек какой-то вечной, не до конца догоревшей ярости. Как почти погасший костер, в углях которого еще таится сила второй стихии, готовая в любой момент вырваться наружу.
- Скажешь, местное кабельное тоже принесет пользу? - скептически спросил Адельфус, бросив взгляд в сторону матово чернеющего экрана давно не работавшего телевизора.
- Черта с два. А вот сеть может. Даже если без генератора, даже если по общей линии. Все можно починить. И тем самым у нас будет больше путей для поиска... - она помедлила, а потом словно выплюнула, - противоядия. Дурацкое слово. Прямо Средние Века какие-то!
- Не время думать о словах, Пакс, - отрезал исследователь. - Что с внешней линией города?
- Явных нападений на жителей нет, имелся случай уличной драки, но, как оказалось, дело там было вовсе не в Капсулах. Два идиота не поделили свои планы. Один хотел пешком дойти до Эллерио, другой его отговаривал. Никаких серьезных повреждений они друг другу не нанесли, удалось вовремя их разнять. В больнице три новых пациента с синдромом "перегоревшей лампочки", как они это прозвали. Попросту говоря, ломки. Где они достали еще Капсулы, непонятно. Но содержание их квинтэссенции в крови было явно выше нормы. Знаешь, как с обезвоживанием - нельзя потом давать человеку полностью утолить жажду, иначе...
- Летальный исход, ясно, - бесстрастно прервал Антонию исследователь. - А пистолет я на твоем месте бы прятал.
- На кой? - был ответ. - Здесь половина вооружены, даром что населения тут едва ли под пару сотен. Но и за парой сотен людей следить невозможно. А беспорядки творятся.
- В общем, мы друг друга поняли, - сухо заключил Адельфус и вновь углубился в чтение архивов.
Антония, все еще сидя на полу, достала из кармана джинсов помятую пачку сигарет и зажигалку. Зажав дымящуюся "никотиновую лучину" в зубах, она безучастно смотрела в потолок, следя за тем, как поднимается дым к сводам запыленной комнаты с прозрачными стенами. Была зима. Последняя фаза зимы.
***
Ливень тугими струями врезался в бесцветный асфальт. Те немногие, что оставались на улице, поспешили укрыться в домах. По тротуару змеями заскользили потоки воды, стекла окон начали покрываться инеем. Наступал вечер, а к вечеру в Элсури невозможно было предугадать погоду - в последнюю фазу зимы было куда теплее, чем в ее начале, дожди шли не так уж часто и климат был будто бы мягче. Но грозы, возникающие из ниоткуда и расщепляющие небо молнии, вкупе с повышенной влажностью воздуха были настоящим несчастьем для тех, кто осмелился показаться из дома ближе к ночи.
Небольшая тонкая фигура, закутанная в светло-зеленый плащ с капюшоном, метнулась к стене ближайшего здания. Дрожа от промозглой сырости и прикрываясь руками, фигура быстро направилась в сторону как раз того пристанища, где прятались от дождя исследователь и хранительница безопасности. Лужи вздымались фонтаном брызг, окатывая идущего с ног до головы, и тот пускался бежать, спасаясь от дождя, ветра и то прекращающегося, то начинающегося града; но быстро уставал и переходил на шаг. Наконец, кое-как достигнув нужной двери, идущий буквально взлетел по ступенькам на крыльцо и распахнув дверь, влетел в комнату, споткнувшись о сидящую на полу Антонию, после чего упал сам, и капюшон слетел с его головы.
- Вот так, вместо приветствия и тысячи слов, - произнесла девушка, не двигаясь с места. - Вставай, Клайв.
- Я же случайно, - у того, кто прятался под капюшоном, был мелодичный голос. Названный Клайвом поднялся на ноги, снимая плащ и отбрасывая за спину длинные светло-каштановые волосы. По сравнению с Антонией и Адельфусом, он был почти незаметен из-за своего довольно невысокого роста и хрупкого сложения. Лицо у юноши было мечтательным, кожа - чересчур бледной, под большими прозрачными глазами цвета свежей хвои - синяки. Он был похож на опаленный жарой цветок, который все еще пытается набраться красок и сил.
- Что-то новое ты узнал? - почти на надеясь на ответ, подал голос Алэйр, не поднимая взгляд от архивной книги. - В две тысячи третьем году... нет, это просто наркотики...
- Если я и скажу, ты не будешь меня слушать, - обиженно произнес Клайв, выжимая воду из волос, которые теперь блестели, как полированное дерево.
- Скажешь дело - буду.
- Я не знаю, что именно видел...
- Говори и не ломайся, - велела Антония, подходя к окну. Цепкий взгляд девушки готов был заметить самые незначительные детали окружающей обстановки, которые не привлекли бы ничьего внимания, кроме ее самой.
- Один человек, - немного смущаясь, начал Клайв, - один человек шел по городу, у него были пустые глаза. Он вел себя очень странно... странно даже для Элсури. У него жутко сверкали глаза. Он подошел к дереву и стал срывать листья с него, и поедать их, прямо с шипами, вот так просто... я хотел его остановить, но он даже не видел меня... а потом у него так кошмарно побелело лицо и он зарычал, глядя на меня. И... и я...
- И ты убежал, - завершила сбивчивую речь Антония. - Кто бы сомневался. Дьявол, Клайв, из тебя абсолютно никудышный наблюдатель. Сидел бы себе в своей столице, и что тебя понесло в эту адову дыру?
- Но я встретил тебя... и мы же стали друзьями! - жалобно произнес юноша. - И потом, я путешествовал... я хотел увидеть Элсури, город на вулкане...
- Увидел? Нравится?
Адельфус, что-то неслышно шепчущий себе под нос, усмехнулся краем рта.
- Нет... но ведь его же можно спасти! И мы все для этого делаем...
- Ага, особенно ты. Так спасешь, что тебя самого потом надо спасать. - Хранительница беопасности сунула в рот очередную сигарету. - То, что ты видел - не больше, чем нервная горячка у еще одного капсулофила. Дело не наше, верно, но хотя бы в больницу ты проводить его мог.
- В больницу... я не подумал...
- Как же думать, если нечем? Ты убиваешь наши планы, дорогой мой приятель.
- Кстати насчет планов, - Адельфус наконец встал из-за стола, расправив плечи, - есть одна идея. Не дожидаться остальных, отправить им сообщения - благо мобильные у нас работают - и попробовать спуститься вниз. В трущобы, я имею в виду, - пояснил он, наткнувшись на недоуменный взгляд Клайва. - Нужно спросить тех, кто еще хоть как-то сохранил разум, об ощущениях при проглатывании этих таблеток... если записать сведения и сопоставить записи, и разделить их по стадиям - принятие, привыкание, зависимость - то можно получить подробный анализ действия вещества. А то в "Истории Элсури" лишь ничего не значащие художественные описания.
- И что мы будем делать с этим анализом? - осведомилась Антония.
- То, что следует. Вышлем записи кому надо. Психиатр и химик, мне кажется, это их область.
- Ундина и Бартоломью? Ты про них?
- Про кого же еще.
- Я поняла, что ты имеешь в виду, - медленно проговорила Антония. - Сделать уникальное психотропное, которое, - кулак девушки врезался в ее раскрытую ладонь, - убьет к чертям всю ломку и все мысли о Капсулах?
- Ты права.
- Постойте, постойте... - быстро забормотал Клайв, тощей рукой отбрасывая каштановую прядь с лица. - Погодите... то есть... спускаться в трущобы? Где почти никто не живет? Но там же все еще кипит магма, и одни руины, и там живут сумасшедшие...
- Допустим, мы и сами не слишком нормальные, - перебила его девушка, - что до магмы - сказки, насчет руин я не знаю. Но те, кто живет на отшибе, должно быть, еще не все "заразились", поэтому мы и идем туда.
- Ровно через три часа чтобы оба были возле моего дома, здесь, - бросил Адельфус, складывая в ящик тетради.
- Хорошо, - покорно кивнул Клайв, смирившийся со своей участью.
- Не указывай мне! - резко ответила Антония, и, открыв ногой дверь, вышла на улицу, навстречу почти прекратившемуся дождю. Клайв побрел за ней, спотыкаясь и оскальзываясь. Сквозь облака пробивались блеклые лучи почти серого солнца.
***
Светлая капля упала на стекло фоторамки. Потом еще одна и еще. На улице уже не было дождя, но сквозь густые ресницы Клайва сочились дождевые капли и падали на фотографию, где был изображен он сам, только куда более веселый, с сияющим взглядом и в окружении нескольких верных друзей. Юноша беззвучно плакал, улыбаясь, и касался кончиками пальцев лица каждого из друзей на снимке, шепча их имена.
- Элис, Дана, Рик, Джимми, - с придыханием говорил он, гладя рамку и всхлипывая. - Я скучаю по вам, ребята.
- Опять хнычешь? - Антония вихрем пронеслась мимо него, на плече ее болталась большая дорожая сумка. - У нас осталось полчаса. Собери уже свои вещи. Только самое нужное, а не твое любимое сентиментальное барахло вроде этого, - она кивнула на фотографию.
- Но это же память... память о прошлом, как я могу это оставить? - слабо сопротивлялся Клайв.
Девушка подошла к другу и положила руку ему на плечо.
- И зачем я только тогда взяла тебя с собой? И зачем ты за мной увязался? Одно купе в поезде еще не означает дружбы навек, я ехала в Элсури ради Цели, ты - ради развлечения. И почему ты до сих пор не вернулся в Эллерио? Там твоя семья, друзья, нормальный дом, а не эта лачуга, налаженная жизнь... нет, ты хотел приключений, что ж, ты их получил. Если взялся таскаться за мной повсюду хвостом, так будь хотя бы полезен. Вымирающий город - это не забава и не игра. Игры кончились. Поскольку ваша чистенькая и счастливая столица не желает оказать нам помощь, и мы одни такие во всей стране, то справляемся сами, своими силами. И уже никто не скажет, что элсурийцы - слабаки, сломавшиеся на таблетках! - в гневе заключила девушка, ударив кулаком по спинке стула. - Поэтому не время сейчас ныть, Клайв, время вытаскивать город из той грязи, в которую мы сами его и окунули по самые уши!
- Ты смелая... но бесчувственная, - прошелестел юноша, прижимая к сердцу фотографию. - Если бы я не был так привязан к тебе, меня бы здесь уже не было.
- Ты трус и любитель хорошей жизни, - отрезала Антония, перезаряжаяя пистолет. - Чего здесь ждать, как видишь, не приходится.
Ничего не ответив, Клайв раскрыл свой почти пустой заплечный мешок и украдкой бросил туда фотографию. А после, стянув волосы цветным шнурком, выдернутым из жилета, затянул бечевку на мешке, и, забросив его на плечо, вышел за дверь после Антонии.
Дождя не предвиделось.
***
- Мы отправляемся пешком? - спросила Антония, поправляя ремень сумки.
- Да, - кивнул Адельфус, - потому что неизвестно, кто окажется за рулем машины или автобуса. Может статься, еще один наглотавшийся.
- Надо рассчитывать свои силы, - задумчиво произнесла Антония, глядя вдаль. - До трущоб дня три пешего пути, это если безо всяких препятствий. Провизии нам хватит как раз на этот срок, если будем экономны - и на обратный. А вот что насчет жизненных ресурсов? - ее взгляд упал на Клайва, едва достававшего до локтя своей подруги.
- Думаешь, у меня не хватит сил? - юноша покраснел. - Я не слабый! Сил у меня хватит...
- Ты это еще не доказал, - возразил Адельфус. - Надеюсь, что сможешь доказать в этом небольшом неприятном путешествии, иначе придется насильно отправить тебя в Эллерио. И хватит болтать.
С этими словами он привычным жестом поправил очки, и, чеканным шагом направился вперед. "Даже ходит он так, будто от этого зависит его жизнь... и вечно он все делает правильно, словно жизнь - это казарма... зачем ему вообще тогда жить?" - с затаенной обидой думал Клайв, едва поспевая за быстро идущей Антонией. Улицы пролетали мимо как фазе быстрого сна. Холодало. Через два часа ходьбы юноша уже путался в собственных ногах и не различал, где лево, где право. Элсури стал одним сплошным стеклянным потоком в его усталых глазах, и незадачливый путешественник не отдавал себя отчета в том, что невольно хватается за руку хранительницы безопасности, чтобы не упасть.
- Да отцепись ты от меня! - рявкнула девушка, оттолкнув Клайва. - Мы не прошли и сотой части пути, а ты уже "умираешь"! Учти, нам идти три дня, и может быть, даже ночью!
- Я такого не говорил. - Отозвался Адельфус, не сбавляя шаг.
- В чм дело, Алэйр? - осведомилась Антония. - Не ломай свою же систему.
- Ильвус ломает систему, не я. А я всего лишь имел в виду, что ночью останавливаться все же придется, ибо ты отлично знаешь, какие здесь ночи, а наших фонарей надолго не хватит, подсвечивать дорогу телефонами - в высшей степени глупо. Здесь темно, как в подземелье, мы запосто собъемся с пути и вся цель окажется провалена.
- Не знай я тебя, подумала бы, что ты просто трясешься за свою шкуру, - усмехнулась девушка.
- Опасаться тьмы в моем возрасте в высшей степени нелогично, Пакс. Я беспокоюсь об успешности нашего плана, и это вполне естественно.
- Если будем идти ночью, доберемся до трущоб быстро, и не провалим ничего.
- Или заблудимся, а утром придется возвращаться назад.
- Порой лучше рискнуть, Алэйр.
- Я готов пойти на что угодно, и ты это прекрасно знаешь, но рисковать в данной ситуации - бессмысленно.
- Ильвус! - Антония тряхнула притихшего Клайва за плечо. - Что ты скажешь?
- Ночью идти ужасно страшно... - пролепетал тот, пряча глаза. - Я не хочу, чтобы мы умерли... здесь опасно... прости, Антония...
- Двое против одного. Ну и черт с вами, - девушка сплюнула на землю. - Заячьи сердца, твою мать.
- Выбирай выражения, Пакс, - повысил голос Адельфус.
- А это уж мое дело! И мое мнение.
- Тратить время на спор вместо наблюдений способны лишь последние из глупцов.
- Ох, врезала бы я тебе, да ты вроде как мой напарник, - скрипнув зубами, хранительница безопасности чиркнула зажигалкой. Сигаретный дым серой ящерицей поплыл по воздуху.
До темноты никто из троих не проронил больше ни слова.
Вторая.)
***
Давно отслужившие свое, старые башенные часы с хрипом пробили десять. Покосившаяся стрелка, в своем бессильном труде напоминающая старую вьючную лошадь, подползла к цифре десять и остановилась. Десять часов. Не вечера - ночи. В Элсури ночь напоминала непроницаемо черный колпак, опрокинутый на город и полностью отобравший свет. Свет и тепло. Даже летом температура по ночам, наступавшим мгновенно - закат длился всего минуту - достигала минус пяти-семи градусов, а зимой опускалась еще ниже.
В центре еще работало отопление, но в тех отдаленных кварталах Элсури, называемых трущобами, его попросту не было, что делало проживание там весьма затруднительным, и, соответственно, путешествие туда - тоже. Холодало с каждой минутой все сильнее, и Адельфус, кутаясь в куртку, думал, что не так уж плоха была идея Антонии идти всю ночь, ведь двигаясь, нельзя замерзнуть. При одной мысли о том, чтобы остановиться, исследователю казалось, что стужа подбирается к самому сердцу. Холода он не любил. Но еще больше не любил отказываться от своих планов и соглашаться с тем, кто изначально (по его мнению) был неправ.
- Ничего не видно. - Антония остановилась. - Доставайте фонари. Доберемся как-нибудь до ближайшего укрытия, хотя бы нежилого дома, их сейчас полно, заброшенных. Переждем там ночь, а потом в путь. Надеюсь, я не одна захватила с собой свитер? В полночь точно будет минус.
- Минус сколько? - поинтересовался Адельфус, вытащив из кармана небольшой, но очень яркий фонарик-прожектор. - По моим расчетам, в этих местах еще более-менее нормальный климат, тем более, мы даже не вышли из центральной части.
- Минус один-два, потом температура опустится. - Антония щелкнула кнопкой, и уже два луча света озарили чернильно-темную улицу.
- У меня нет фонаря, я его не взял... - слабый отзвук голоса Клайва взвился в воздух и замер, рассыпавшись на частицы.
- Прошу прощения? - хранительница безопасности повернулась к другу, луч фонарика, преломляясь, ударил тому в лицо. - Не взял? Но я же видела, как ты собирал мешок.
- Там почти ничего нет...
- Показывай, что есть. Спички? Зажигалка? Электродинамическая лампа? - не дожидаясь ответа, девушка сорвала со спины Клайва практически пустой вьюк, и, раскрыв его, безжалостно вытряхнула содержимое на землю. Послышался звон стекла.
- Так... - тон подруги не предвещал ничего хорошего, и юноша весь сжался, остро осознавая свою ошибку и терзаясь желанием поскорее провалиться под землю, в самое жерло вулкана. - Так... уже почти разбитая фотография, шелковый шарф, ручка и блокнот... еще один книжник нашелся... бутылка с водой... и, если меня не обманывает зрение, снова шарф. Или платок? Или что это за чертовщина, Ильвус?
- Это... мой плащ... просто он очень тонкий.
- Потрясающе. Просто потрясающе. Ни тебе теплых вещей, ни провианта, ни хотя бы источника света. Ильвус, о чем ты вообще думал? - в темноте было не видно выражения лица девушки, и Клайв был этому очень рад.
- Я просто хотел пойти с вами...
- Другими словами, ты понадеялся на нас, вместо того, чтоб позаботиться о себе самому. - Адельфус скривился, словно от отвращения. - Ты поражешь мое отсутствующее воображение своей инфантильностью и беспомощностью.
- Мое тоже, - присоединилась Антония.
- Пакс, что нам с ним делать?
- Не знаю, Алэйр. Наверное, как только вернемся назад, отправим его в столицу. Хоть пешком... нет, он же откинется в процессе пути от переутомления. Ну, значит, посадим на поезд, если остались еще те, кому его вести.
- Я буду вам помогать! - едва сдерживая слезы, крикнул Клайв. - Буду делать все, что вы скажете, только не бросайте меня одного! Пожалуйста!
- Посмотрим. - Отозвалась девушка. - В любом случае, планы ты нам подпортил очень сильно. У меня только один свитер, у Алэйра тоже, провизию можно урезать, воду тоже, но твоим плащом не согреешься, и фонарей у нас тоже только два. От моей зажигалки свету на сантиметр и пять секунд. В том бараке, куда мы направляемся, будет трудновато просидеть ночь и не простудиться.
- В бараке? - Адельфус сощурился, вглядываясь в пространство впереди. - Я ничего не вижу, кроме очертаний самого обычного дома.
- Это убежище, протри очки. Убежище на случай эпидемии, взрыва или, что вероятнее всего, извержения, хотя при выплеске лавы будет уже все равно, где прятаться, что тоже надо учитывать, ибо если кто помнит, наш вулкан не потухший, а только спящий. В это убежище я направлялась.
- Надеюсь, что ты не ошиблась с выбором укрытия.
- Я тоже на это надеюсь.
Клайв ничего не говорил. Он дрожал в своем тонком жакете, старался не отставать и до боли в шее задирал голову, пытаясь разглядеть в небе, похожем на кусок угля, хотя бы одну звезду. Но даже небо над Элсури было в прямом смысле беспросветным.
***
Убежище выглядело изнутри как огромная, абсолютно пустая комната. Бетонные стены не пропускали ни звука, после того, как затворилась железная дверь. Пол был засыпан сухими листьями, которые, видимо, нанес сюда ветер через открытую за ненадобностью помещения дверь; песком, какого в городе, по причине никудышных дорог, было много, и пылью, покрывавшей также и стены. В несколько минут Антония очистила большой участок на полу от пыли, расстелила широкое покрывало и, найдя выступ в стене, воткнула туда свой фонарик. Адельфус положил свой рядом и, усевшись на покрывало, раскрыл сумку.
- Здесь уже чувствуется тот самый минус, - заметил он, натягивая плотный коричневый кардиган. - Холодает. Если лежать на бетоне, то пневмонии не избежать.
- Мы будем спать сидя. - Антония опустилась рядом и вынула из кармана мобильный. - О, пропущенные звонки от абонента Ундина Доллез - пятнадцать. Мое известие не дошло? Не понимаю, зачем звонить. - Пристально уставившись на экран смартфона с треснувшим корпусом и исцарапанным дисплеем, девушка просматривала отправленные сообщения. Управляемый взглядом, телефон послушно открывал новые папки, немного медля - устаревшая модель, которую множество раз роняли, давала о себе знать.
- Они нас ищут? - робко спросил Клайв, садясь рядом с подругой. - Ундина и Барт?
- Если бы, - откликнулась та, очищая журнал звонков. - Они явно жаждут объяснений, и что-то мне подсказывает, если я не отвечу им, а я не отвечу, потому что здесь нет связи, они пустятся нас искать. С них станется.
- Да, на них похоже, - кивнул Адольфус, открывая небольшой термос с чаем. - Особенно на Доллез. Дирр все же более разумен.
- Доллез как-то сказала, что это пары кислот и солей начисто выели ей разум, - хмыкнула Антония.
- Очень на нее похоже.
- Позвоним им завтра, как выйдем? Расскажем в двух словах, что и как.
- Может быть.
- Я хочу пить, - тихо произнес Клайв после долгого молчания. - Сейчас можно?..
- Я вроде не запрещал, - пожал плечами Адельфус. - Лично я уже ни есть, ни пить не хочу. Двух глотков чая с меня хватило.
- А у меня так вообще хронически отбитый аппетит с этими сигаретами, - Антония потушила окурок и бросила его в сторону.
- Спасибо. - Трясущимися руками юноша кое-как расшнуровал мешок, заново собранный им после того, как его выпотрошила Антония, и принялся отвинчивать крышку с маленькой стеклянной бутылки.
- Черт подери, Ильвус, нельзя ли поскорее? - проворчала хранительница безопасности. - Пока ты возишься, у фонариков садятся батерейки. Я, кстати, сейчас выключу один.
Раздался щелчок, и свету убавилось ровно вдвое. В почти полной темноте было слышно лишь, как стучат зубы Клайва и скрипит отворачиваемая крышка.
- Дьявол, да тебя всего колотит! - воскликнула девушка. - Ты так и дня не протянешь, сразу свалишься с простудой. - Быстро отыскав в сумке свитер, она натянула его на пытающегося возражать юношу.
- С-спасибо... - прошептал тот, стараясь унять дрожь.
- Не за что, - грубовато ответила та. - А сама я твой плащ нацеплю, если, конечно, влезу.
- Неразумный поступок, - проговорил Адельфус, прислонившийся к стене и закрывший глаза. Он выглядел спящим, но пока еще не спал. - Если простудишься ты сама, проблем у нас будет намного больше.
- Я взяла с собой аптечку, и кстати, Алэйр, мой организм в свое время где только не побывал ради этого треклятого Элсури и чего только не навидался. Если этот дурак скончается за ночь от пневмонии, виноваты будем мы оба.
- Скончается? - приоткрытые глаза исследователя насмешливо блеснули из-под очков. - От воспаления легких не умирают. Если только в особо тяжелых случаях.
- Это и будет такой случай.
- Нет... нет! Не говорите о смерти, пожалуйста, я не хочу умирать! - Клайв сдерживался из последних сил, чтобы рыдания, сковавшие горло железным ошейником, не вырвались наружу. За что эти двое так жестоки с ним, почему?.. Антония хотя бы могла быть чуть подобрее...
- Вот уж воистину, гений этой земли, - вздохнула девушка и похлопала друга по руке. - Не дергайся так. В нашей ситуации это всего лишь специфический юмор ученого и особы с пистолетом. Спи и ничего не бойся. Пока бояться еще нечего.
Она протянула руку и погасила второй фонарик. Клайв прижался к подруге, на размашистых плечах которой узкий плащ, далеко не самого большого размера, смотрелся почти так же смехотворно, как и широкий, почти достигающий колен свитер на нем. Едва успев удивиться тому, что его не оттолкнули, он уронил растрепанную голову девушке на колени и крепко заснул.
***
Юноша проснулся от странного ощущения. Словно тысячи крошечных призраков блуждали вокруг, не давая спать, касаясь его лица и рук. Антония или Адельфус, или кто-то другой, руководствующийся логикой, а не чувствами, возможно, списал бы все на дурной сон, но Клайв, тревожный и мнительный, даже находясь в полудреме остро почуствовал какую-то ирреальность и неправильность происходящего. Твердо решив никого не будить, чтобы потом не слышать в свой адрес насмешек, юноша дотянулся до выступа в стене и, кое-как нащупав пальцами кнопку, зажег фонарь, тут же прикрыв его ладонью, делая свет менее ярким. И в ту же минуту фонарь полетел на пол, при ударе о бетон тут же лишившись стекла; а в стены убежища врезался и стек вниз отчаянный, захлебывающийся крик.
- Что за черт?! - Антония вскочила мгновенно - она почти не спала. Рука девушки привычно выхватила из кобуры пистолет.
- Что случилось? - Адельфус сонно протер глаза и поднялся на ноги.
Но тут же сам получил ответ на свой вопрос. Пауки, сотни маленьких черных тварей, ползали по всему убежищу, забираясь на сумки и одежды путешественников, маленькими смерчами мнимых смертей кружа вокруг. Их было так много, что казалось, будто это движется один огромный паук. Медленно, как время. Плавно. И в то же время быстро, хаотично, переливаясь из одного состояния в другое. Что-то в этом было абсолютно безумное, мелькнула мысль в голове у Антонии, будто это сама сущность Элсури, черная, как копоть, мрачная, как склеп.
- Пауки!.. Нет, нет, нет, помогите мне, их так много! - Клайва словно ударило током, таким ужасом было искажено его лицо.
- Замолчи и хватит скакать, я сейчас их сниму, - Антония трясла сумку, надеясь выгнать из нее тех, что успели туда забраться.
- Сейчас четыре утра, - Адельфус постучал пальцем по крышке карманных часов. - Здесь эти... гм... существа не дадут нам оставаться, так что собирайтесь и идите.
- Господи, пауки! Нет, нет, нет! Уберите их, прошу вас, они... они же повсюду!.. - Клайв неистово кричал и пытался стряхнуть с себя членистоногих, которых, как ему казалось, становилось все больше с каждой минутой.
- Все, пошли отсюда, на улице они от холода сдохнут сами, - Антония, сбросив нескольких нарушителей спокойствия со спины друга, подхватила того под локоть и потащила наружу, не забыв другой рукой подцепить с пола сумки и покрывало.
Когда все трое оказались вне стен убежища, пауки и впрямь уползли весьма быстро, почуяв прохладу. Клайв, не выдержав, разрыдался, рухнув на колени прямо посреди асфальта. Он трясся в ознобе и задыхался, то и дело вскрикивая и хватаясь руками за плечи и лицо, словно чувствуя на себе паучье прикосновение.
- Так, этот уже готов, - раздраженно произнесла Антония, садясь рядом с другом. - Ну чего ты, а? Да, пауки, многие тысячи, кто их знает, откуда они там взялись, но это же не повод так орать! Оставь этот визг кому угодно, только не нам, понял? Нам сейчас не сподручно будет тебя возвращать домой, так что если вызвался идти с нами, то и иди.
- И без воплей, пожалуйста, - добавил Адельфус, заправляя еще сильнее завивающиеся от влаги темные прядки за уши. - У нас нет на это времени.
- П-пауки... я их чувствую до сих пор... - Клайв содрогался, глаза его покраснели, нос распух, руки и колени заледнели, но страх так цепко впился в сознание юноши, что переходил уже почти в галлюцинацию, блокируя все остальные чувства.
- Так, тихо! - взревела взбешенная Антония и выплеснула воду из бутылки в лицо друга. Плач мгновенно прекратился, оборвавшись на единой тоскливо-кричащей ноте. Теперь Клайв глухо всхлипывал, постепенно приходя в себя и понимая, что умрет от стыда, если осмелится сказать еще хоть слово о том, что произошло в убежище. Хранительница безопасности помогла ему подняться.
- Я в порядке, я в порядке... - полубезумным шепотом твердил несчастный, желая умереть в ту же минуту.
- Твою прародительницу, Ильвус, почему ты до сих пор не отстрижешь эти лохмы? В таких длинных волосах могли еще хоть сто пауков запутаться.
По абсолютно белому лбу юноши скатилась капелька пота, а глаза расширились еще сильнее. Дрожащими руками он заплел косу, перевязав ее шнурком, и набросил на голову капюшон свитера. Все еще было очень холодно, но начинало светать. Рассвет, в отличие от заката, в Элсури длился крайне долго - несколько часов. Серый рассвет, тень призрака. Никакого солнца зимой.
Никакого солнца, ничего на свете, абсолютно ничего, пока не достигнем цели, думала Антония, пряча руки в карманах плаща - рукава д***
- Я кого-то вижу, - Антония почти незаметно вынула пистолет. - По виду простые жители, хотя тут до них пока далеко, и этот чертов дождь... залил все глаза. Будем идти навстречу?
- Они могут быть вооружены, - предостерегающе сказал Адельфус. - В таком случае нам лучше напасть на них врасплох, хотя, возможно, это и впрямь всего лишь жители.
Клайв подумал, что это, должно быть, еще одни несчастные жертвы Капсул, но промолчал. А два незнакомца тем временем приближались.
- Кто-то здесь явно нас не ждал! - завопила одна из фигур и понеслась навстречу путникам. Антония мгновенно выставила руку с пистолетом вперед, взведя курок, Адельфус шагнул вперед, готовый в любой момент дать нужный отпор, а Клайв, ненавидя и стыдясь самого себя, сделал шаг за спину подруги.
- Стой, кто идет? - громко произнесла хранительница безопасности. - Назови наши имена, если ты нас знаешь.
- Большая и страшная Антония Пакс, циничный и бессердечный Адельфус Алэйр, которого очень хочется назвать Адольфусом с соответствующей фамилий, и трепетный милашка Клайв Ильвус, и все вы - шайка-лейка, упорно прущая прямо в самое пекло, то есть в трущобы, с целью захвата мира, ах простите, добычи информации у бедняг наглотавшихся, - веселым женским голосом провозгласила фигура и откинула капюшон плаща.
Сильный порыв ветра заставил короткие пряди немыслимого ярко-голубого цвета вырваться наружу и упасть на лицо, загорелое и курносое, с насмешливыми синеватыми глазами, что прятались за стеклами огромных до глупости очков, нужных явно не для зрения, а для придания комичной завершенности облику.
- Ну здраствуй, Ундина, - мрачно поздоровалась Антония, не убирая пистолет. - Какими судьбами?
- И главный вопрос: зачем и почему? - добавил Адельфус, ничем не выдавший свое удивление.
- Вообще-то мы решили вам помогать. В высшей степени безрассудно было вам туда отправляться, но и бросать тех, с кем одной команды... попросту безнравственно, - проникновенно вымолвил незаметно подошедший светловолосый парень с серыми глазами, в которых будто было написано осуждение всему этому миру. Он постукивал костяной тростью по тротуару, стоя так, чтобы не наступать на левую ногу, по-видимому, поврежденную.
- Ага, и Барт здесь, ну что ж, просто нет слов, - хранительница безопасности свирепо стиснула в пальцах ствол пистолета. - Один вопрос: зачем подкрадываться, а потом нестись? Я же могла в вас выстрелить, дурни, у меня оружие заряжено!..
- Пословицу о дурной голове изобрели еще до меня, так что не стану повторяться, - блондин укоряюще посмотрел на синеволосую.
- Оу, мистер Нравственность проснулся, - она вздернула бровь, над которой виднелась длинная глубокая царапина, не до конца затянувшаяся. - И ведь что интересно, друзья: сам вечно называет меня безголовой оптимисткой и ненормальной сорвиголовой, но о том, что вы решили отправляться в трущобы, узнал первым и прибежал ко мне с уже собранной сумкой и решительным намерением вас догонять. А я после этого еще и безголовая? Да я самый осторожный и рассудительный человек на свете!
- Оно и видно, - вздохнул Адельфус.
- Кстати, откуда эта бешеная расцветка твоих лохм, ты ведь была блондинкой? - неожиданно спросила Антония. - Тебе что, даже в такое время неймется? Решила изменить имидж?
- Очень мне надо о таком думать, - фыркнула та, пряча голову в капюшон плотной прорезиненной накидки. - Да это все опыт... решила узнать, можно ли вывести формулу вещества, влияющего на мозг как Капсулы, но не вызывающего привыкания... а там этот, - длинный палец с обкусанным ногтем ткнул в сторону светловолосого, - ввалился ко мне и орет про срочную новость. Я отвлеклась, конечно, мы с ним заспорили, он сказал, что психиатрической практикой элсурийцам все равно не помочь и ваше решение наиболее оптимально, тем более, раз мы команда; спорили долго, вся эта субстанция успела выкипеть, прямо как молоко, честное слово, ну и взорвала я, короче, в очередной раз пол-лаборатории. У него оказался едкий красящий пар. С кожи это быстро отмылось, и с одежды тоже, а вот с волос вообще не смывается, хоть ты что делай. Ну а мне что, даже забавно. - Она пожала плечами, словно доказывая, что совершенно тут не при чем.
- Все помешались, - констатировала Антония и продолжила путь.
- Ундина, а ты... ты точно сможешь сделать такое лекарство? - несмело спросил Клайв после непродолжительного молчания. - Мне так ужасно жалко всех этих людей...
На лице девушки появилось задумчивое выражение, и резкая морщина прочертила крутой лоб.
- Попробую, - наконец ответила она. - Но мне надо хотя бы примерно знать этот чертов состав Капсул. А значит, мне нужен образец. И знать его эффекты, знать, как и почему происходит привыкание. А Барт мне в этом поможет, верно, Барт?
- Прекрати сокращать мое имя! - Бартоломью в гневе ударил тростью по земле. - И решать за меня! В тебе решительно нет никакого такта.
- И не бывать тому, - со смехом ответила Ундина, забрасывая за спину две коротких голубых косы.
- Ты асоциальное существо. Наглядное пособие по гиперактивности. Тебя просто нельзя выпускать из дома.
- Кто бы говорил, ты, моралист и социопат! Удивляюсь, как твои пациенты вообще остаются живы.
- Сколько я их вижу, всегда так, - испуганно прошепал Клайв, отойдя подальше от спорщиков. - Какие конфликтные. Почему бы им просто не помириться?
- Потому что оба не выносят друг друга на дух, но вынуждены работать вместе, что, сам понимаешь, не очень их радует. - Антония пониже опустила зонт. - Ты чего дрожишь?
- Холодно...
- Здесь всем не жарко. Дождь скоро закончится.
Это было неправдой. Ливни зимой могли не прекращаться по целым неделям, убивая вокруг всякую живую активность. Чем холоднее становилось, тем больше хотелось спать, тем сильнее болели изломанные сыростью кости, тем скорее приходили в негодность дороги и вещи. "Как на Венере", - с грустью вспомнил Клайв слова подруги. - "Только вот искусственного солнца нет у нас, и никакого нет. И никто нас от самих себя не спасет."
Давно отслужившие свое, старые башенные часы с хрипом пробили десять. Покосившаяся стрелка, в своем бессильном труде напоминающая старую вьючную лошадь, подползла к цифре десять и остановилась. Десять часов. Не вечера - ночи. В Элсури ночь напоминала непроницаемо черный колпак, опрокинутый на город и полностью отобравший свет. Свет и тепло. Даже летом температура по ночам, наступавшим мгновенно - закат длился всего минуту - достигала минус пяти-семи градусов, а зимой опускалась еще ниже.
В центре еще работало отопление, но в тех отдаленных кварталах Элсури, называемых трущобами, его попросту не было, что делало проживание там весьма затруднительным, и, соответственно, путешествие туда - тоже. Холодало с каждой минутой все сильнее, и Адельфус, кутаясь в куртку, думал, что не так уж плоха была идея Антонии идти всю ночь, ведь двигаясь, нельзя замерзнуть. При одной мысли о том, чтобы остановиться, исследователю казалось, что стужа подбирается к самому сердцу. Холода он не любил. Но еще больше не любил отказываться от своих планов и соглашаться с тем, кто изначально (по его мнению) был неправ.
- Ничего не видно. - Антония остановилась. - Доставайте фонари. Доберемся как-нибудь до ближайшего укрытия, хотя бы нежилого дома, их сейчас полно, заброшенных. Переждем там ночь, а потом в путь. Надеюсь, я не одна захватила с собой свитер? В полночь точно будет минус.
- Минус сколько? - поинтересовался Адельфус, вытащив из кармана небольшой, но очень яркий фонарик-прожектор. - По моим расчетам, в этих местах еще более-менее нормальный климат, тем более, мы даже не вышли из центральной части.
- Минус один-два, потом температура опустится. - Антония щелкнула кнопкой, и уже два луча света озарили чернильно-темную улицу.
- У меня нет фонаря, я его не взял... - слабый отзвук голоса Клайва взвился в воздух и замер, рассыпавшись на частицы.
- Прошу прощения? - хранительница безопасности повернулась к другу, луч фонарика, преломляясь, ударил тому в лицо. - Не взял? Но я же видела, как ты собирал мешок.
- Там почти ничего нет...
- Показывай, что есть. Спички? Зажигалка? Электродинамическая лампа? - не дожидаясь ответа, девушка сорвала со спины Клайва практически пустой вьюк, и, раскрыв его, безжалостно вытряхнула содержимое на землю. Послышался звон стекла.
- Так... - тон подруги не предвещал ничего хорошего, и юноша весь сжался, остро осознавая свою ошибку и терзаясь желанием поскорее провалиться под землю, в самое жерло вулкана. - Так... уже почти разбитая фотография, шелковый шарф, ручка и блокнот... еще один книжник нашелся... бутылка с водой... и, если меня не обманывает зрение, снова шарф. Или платок? Или что это за чертовщина, Ильвус?
- Это... мой плащ... просто он очень тонкий.
- Потрясающе. Просто потрясающе. Ни тебе теплых вещей, ни провианта, ни хотя бы источника света. Ильвус, о чем ты вообще думал? - в темноте было не видно выражения лица девушки, и Клайв был этому очень рад.
- Я просто хотел пойти с вами...
- Другими словами, ты понадеялся на нас, вместо того, чтоб позаботиться о себе самому. - Адельфус скривился, словно от отвращения. - Ты поражешь мое отсутствующее воображение своей инфантильностью и беспомощностью.
- Мое тоже, - присоединилась Антония.
- Пакс, что нам с ним делать?
- Не знаю, Алэйр. Наверное, как только вернемся назад, отправим его в столицу. Хоть пешком... нет, он же откинется в процессе пути от переутомления. Ну, значит, посадим на поезд, если остались еще те, кому его вести.
- Я буду вам помогать! - едва сдерживая слезы, крикнул Клайв. - Буду делать все, что вы скажете, только не бросайте меня одного! Пожалуйста!
- Посмотрим. - Отозвалась девушка. - В любом случае, планы ты нам подпортил очень сильно. У меня только один свитер, у Алэйра тоже, провизию можно урезать, воду тоже, но твоим плащом не согреешься, и фонарей у нас тоже только два. От моей зажигалки свету на сантиметр и пять секунд. В том бараке, куда мы направляемся, будет трудновато просидеть ночь и не простудиться.
- В бараке? - Адельфус сощурился, вглядываясь в пространство впереди. - Я ничего не вижу, кроме очертаний самого обычного дома.
- Это убежище, протри очки. Убежище на случай эпидемии, взрыва или, что вероятнее всего, извержения, хотя при выплеске лавы будет уже все равно, где прятаться, что тоже надо учитывать, ибо если кто помнит, наш вулкан не потухший, а только спящий. В это убежище я направлялась.
- Надеюсь, что ты не ошиблась с выбором укрытия.
- Я тоже на это надеюсь.
Клайв ничего не говорил. Он дрожал в своем тонком жакете, старался не отставать и до боли в шее задирал голову, пытаясь разглядеть в небе, похожем на кусок угля, хотя бы одну звезду. Но даже небо над Элсури было в прямом смысле беспросветным.
***
Убежище выглядело изнутри как огромная, абсолютно пустая комната. Бетонные стены не пропускали ни звука, после того, как затворилась железная дверь. Пол был засыпан сухими листьями, которые, видимо, нанес сюда ветер через открытую за ненадобностью помещения дверь; песком, какого в городе, по причине никудышных дорог, было много, и пылью, покрывавшей также и стены. В несколько минут Антония очистила большой участок на полу от пыли, расстелила широкое покрывало и, найдя выступ в стене, воткнула туда свой фонарик. Адельфус положил свой рядом и, усевшись на покрывало, раскрыл сумку.
- Здесь уже чувствуется тот самый минус, - заметил он, натягивая плотный коричневый кардиган. - Холодает. Если лежать на бетоне, то пневмонии не избежать.
- Мы будем спать сидя. - Антония опустилась рядом и вынула из кармана мобильный. - О, пропущенные звонки от абонента Ундина Доллез - пятнадцать. Мое известие не дошло? Не понимаю, зачем звонить. - Пристально уставившись на экран смартфона с треснувшим корпусом и исцарапанным дисплеем, девушка просматривала отправленные сообщения. Управляемый взглядом, телефон послушно открывал новые папки, немного медля - устаревшая модель, которую множество раз роняли, давала о себе знать.
- Они нас ищут? - робко спросил Клайв, садясь рядом с подругой. - Ундина и Барт?
- Если бы, - откликнулась та, очищая журнал звонков. - Они явно жаждут объяснений, и что-то мне подсказывает, если я не отвечу им, а я не отвечу, потому что здесь нет связи, они пустятся нас искать. С них станется.
- Да, на них похоже, - кивнул Адольфус, открывая небольшой термос с чаем. - Особенно на Доллез. Дирр все же более разумен.
- Доллез как-то сказала, что это пары кислот и солей начисто выели ей разум, - хмыкнула Антония.
- Очень на нее похоже.
- Позвоним им завтра, как выйдем? Расскажем в двух словах, что и как.
- Может быть.
- Я хочу пить, - тихо произнес Клайв после долгого молчания. - Сейчас можно?..
- Я вроде не запрещал, - пожал плечами Адельфус. - Лично я уже ни есть, ни пить не хочу. Двух глотков чая с меня хватило.
- А у меня так вообще хронически отбитый аппетит с этими сигаретами, - Антония потушила окурок и бросила его в сторону.
- Спасибо. - Трясущимися руками юноша кое-как расшнуровал мешок, заново собранный им после того, как его выпотрошила Антония, и принялся отвинчивать крышку с маленькой стеклянной бутылки.
- Черт подери, Ильвус, нельзя ли поскорее? - проворчала хранительница безопасности. - Пока ты возишься, у фонариков садятся батерейки. Я, кстати, сейчас выключу один.
Раздался щелчок, и свету убавилось ровно вдвое. В почти полной темноте было слышно лишь, как стучат зубы Клайва и скрипит отворачиваемая крышка.
- Дьявол, да тебя всего колотит! - воскликнула девушка. - Ты так и дня не протянешь, сразу свалишься с простудой. - Быстро отыскав в сумке свитер, она натянула его на пытающегося возражать юношу.
- С-спасибо... - прошептал тот, стараясь унять дрожь.
- Не за что, - грубовато ответила та. - А сама я твой плащ нацеплю, если, конечно, влезу.
- Неразумный поступок, - проговорил Адельфус, прислонившийся к стене и закрывший глаза. Он выглядел спящим, но пока еще не спал. - Если простудишься ты сама, проблем у нас будет намного больше.
- Я взяла с собой аптечку, и кстати, Алэйр, мой организм в свое время где только не побывал ради этого треклятого Элсури и чего только не навидался. Если этот дурак скончается за ночь от пневмонии, виноваты будем мы оба.
- Скончается? - приоткрытые глаза исследователя насмешливо блеснули из-под очков. - От воспаления легких не умирают. Если только в особо тяжелых случаях.
- Это и будет такой случай.
- Нет... нет! Не говорите о смерти, пожалуйста, я не хочу умирать! - Клайв сдерживался из последних сил, чтобы рыдания, сковавшие горло железным ошейником, не вырвались наружу. За что эти двое так жестоки с ним, почему?.. Антония хотя бы могла быть чуть подобрее...
- Вот уж воистину, гений этой земли, - вздохнула девушка и похлопала друга по руке. - Не дергайся так. В нашей ситуации это всего лишь специфический юмор ученого и особы с пистолетом. Спи и ничего не бойся. Пока бояться еще нечего.
Она протянула руку и погасила второй фонарик. Клайв прижался к подруге, на размашистых плечах которой узкий плащ, далеко не самого большого размера, смотрелся почти так же смехотворно, как и широкий, почти достигающий колен свитер на нем. Едва успев удивиться тому, что его не оттолкнули, он уронил растрепанную голову девушке на колени и крепко заснул.
***
Юноша проснулся от странного ощущения. Словно тысячи крошечных призраков блуждали вокруг, не давая спать, касаясь его лица и рук. Антония или Адельфус, или кто-то другой, руководствующийся логикой, а не чувствами, возможно, списал бы все на дурной сон, но Клайв, тревожный и мнительный, даже находясь в полудреме остро почуствовал какую-то ирреальность и неправильность происходящего. Твердо решив никого не будить, чтобы потом не слышать в свой адрес насмешек, юноша дотянулся до выступа в стене и, кое-как нащупав пальцами кнопку, зажег фонарь, тут же прикрыв его ладонью, делая свет менее ярким. И в ту же минуту фонарь полетел на пол, при ударе о бетон тут же лишившись стекла; а в стены убежища врезался и стек вниз отчаянный, захлебывающийся крик.
- Что за черт?! - Антония вскочила мгновенно - она почти не спала. Рука девушки привычно выхватила из кобуры пистолет.
- Что случилось? - Адельфус сонно протер глаза и поднялся на ноги.
Но тут же сам получил ответ на свой вопрос. Пауки, сотни маленьких черных тварей, ползали по всему убежищу, забираясь на сумки и одежды путешественников, маленькими смерчами мнимых смертей кружа вокруг. Их было так много, что казалось, будто это движется один огромный паук. Медленно, как время. Плавно. И в то же время быстро, хаотично, переливаясь из одного состояния в другое. Что-то в этом было абсолютно безумное, мелькнула мысль в голове у Антонии, будто это сама сущность Элсури, черная, как копоть, мрачная, как склеп.
- Пауки!.. Нет, нет, нет, помогите мне, их так много! - Клайва словно ударило током, таким ужасом было искажено его лицо.
- Замолчи и хватит скакать, я сейчас их сниму, - Антония трясла сумку, надеясь выгнать из нее тех, что успели туда забраться.
- Сейчас четыре утра, - Адельфус постучал пальцем по крышке карманных часов. - Здесь эти... гм... существа не дадут нам оставаться, так что собирайтесь и идите.
- Господи, пауки! Нет, нет, нет! Уберите их, прошу вас, они... они же повсюду!.. - Клайв неистово кричал и пытался стряхнуть с себя членистоногих, которых, как ему казалось, становилось все больше с каждой минутой.
- Все, пошли отсюда, на улице они от холода сдохнут сами, - Антония, сбросив нескольких нарушителей спокойствия со спины друга, подхватила того под локоть и потащила наружу, не забыв другой рукой подцепить с пола сумки и покрывало.
Когда все трое оказались вне стен убежища, пауки и впрямь уползли весьма быстро, почуяв прохладу. Клайв, не выдержав, разрыдался, рухнув на колени прямо посреди асфальта. Он трясся в ознобе и задыхался, то и дело вскрикивая и хватаясь руками за плечи и лицо, словно чувствуя на себе паучье прикосновение.
- Так, этот уже готов, - раздраженно произнесла Антония, садясь рядом с другом. - Ну чего ты, а? Да, пауки, многие тысячи, кто их знает, откуда они там взялись, но это же не повод так орать! Оставь этот визг кому угодно, только не нам, понял? Нам сейчас не сподручно будет тебя возвращать домой, так что если вызвался идти с нами, то и иди.
- И без воплей, пожалуйста, - добавил Адельфус, заправляя еще сильнее завивающиеся от влаги темные прядки за уши. - У нас нет на это времени.
- П-пауки... я их чувствую до сих пор... - Клайв содрогался, глаза его покраснели, нос распух, руки и колени заледнели, но страх так цепко впился в сознание юноши, что переходил уже почти в галлюцинацию, блокируя все остальные чувства.
- Так, тихо! - взревела взбешенная Антония и выплеснула воду из бутылки в лицо друга. Плач мгновенно прекратился, оборвавшись на единой тоскливо-кричащей ноте. Теперь Клайв глухо всхлипывал, постепенно приходя в себя и понимая, что умрет от стыда, если осмелится сказать еще хоть слово о том, что произошло в убежище. Хранительница безопасности помогла ему подняться.
- Я в порядке, я в порядке... - полубезумным шепотом твердил несчастный, желая умереть в ту же минуту.
- Твою прародительницу, Ильвус, почему ты до сих пор не отстрижешь эти лохмы? В таких длинных волосах могли еще хоть сто пауков запутаться.
По абсолютно белому лбу юноши скатилась капелька пота, а глаза расширились еще сильнее. Дрожащими руками он заплел косу, перевязав ее шнурком, и набросил на голову капюшон свитера. Все еще было очень холодно, но начинало светать. Рассвет, в отличие от заката, в Элсури длился крайне долго - несколько часов. Серый рассвет, тень призрака. Никакого солнца зимой.
Никакого солнца, ничего на свете, абсолютно ничего, пока не достигнем цели, думала Антония, пряча руки в карманах плаща - рукава д***
- Я кого-то вижу, - Антония почти незаметно вынула пистолет. - По виду простые жители, хотя тут до них пока далеко, и этот чертов дождь... залил все глаза. Будем идти навстречу?
- Они могут быть вооружены, - предостерегающе сказал Адельфус. - В таком случае нам лучше напасть на них врасплох, хотя, возможно, это и впрямь всего лишь жители.
Клайв подумал, что это, должно быть, еще одни несчастные жертвы Капсул, но промолчал. А два незнакомца тем временем приближались.
- Кто-то здесь явно нас не ждал! - завопила одна из фигур и понеслась навстречу путникам. Антония мгновенно выставила руку с пистолетом вперед, взведя курок, Адельфус шагнул вперед, готовый в любой момент дать нужный отпор, а Клайв, ненавидя и стыдясь самого себя, сделал шаг за спину подруги.
- Стой, кто идет? - громко произнесла хранительница безопасности. - Назови наши имена, если ты нас знаешь.
- Большая и страшная Антония Пакс, циничный и бессердечный Адельфус Алэйр, которого очень хочется назвать Адольфусом с соответствующей фамилий, и трепетный милашка Клайв Ильвус, и все вы - шайка-лейка, упорно прущая прямо в самое пекло, то есть в трущобы, с целью захвата мира, ах простите, добычи информации у бедняг наглотавшихся, - веселым женским голосом провозгласила фигура и откинула капюшон плаща.
Сильный порыв ветра заставил короткие пряди немыслимого ярко-голубого цвета вырваться наружу и упасть на лицо, загорелое и курносое, с насмешливыми синеватыми глазами, что прятались за стеклами огромных до глупости очков, нужных явно не для зрения, а для придания комичной завершенности облику.
- Ну здраствуй, Ундина, - мрачно поздоровалась Антония, не убирая пистолет. - Какими судьбами?
- И главный вопрос: зачем и почему? - добавил Адельфус, ничем не выдавший свое удивление.
- Вообще-то мы решили вам помогать. В высшей степени безрассудно было вам туда отправляться, но и бросать тех, с кем одной команды... попросту безнравственно, - проникновенно вымолвил незаметно подошедший светловолосый парень с серыми глазами, в которых будто было написано осуждение всему этому миру. Он постукивал костяной тростью по тротуару, стоя так, чтобы не наступать на левую ногу, по-видимому, поврежденную.
- Ага, и Барт здесь, ну что ж, просто нет слов, - хранительница безопасности свирепо стиснула в пальцах ствол пистолета. - Один вопрос: зачем подкрадываться, а потом нестись? Я же могла в вас выстрелить, дурни, у меня оружие заряжено!..
- Пословицу о дурной голове изобрели еще до меня, так что не стану повторяться, - блондин укоряюще посмотрел на синеволосую.
- Оу, мистер Нравственность проснулся, - она вздернула бровь, над которой виднелась длинная глубокая царапина, не до конца затянувшаяся. - И ведь что интересно, друзья: сам вечно называет меня безголовой оптимисткой и ненормальной сорвиголовой, но о том, что вы решили отправляться в трущобы, узнал первым и прибежал ко мне с уже собранной сумкой и решительным намерением вас догонять. А я после этого еще и безголовая? Да я самый осторожный и рассудительный человек на свете!
- Оно и видно, - вздохнул Адельфус.
- Кстати, откуда эта бешеная расцветка твоих лохм, ты ведь была блондинкой? - неожиданно спросила Антония. - Тебе что, даже в такое время неймется? Решила изменить имидж?
- Очень мне надо о таком думать, - фыркнула та, пряча голову в капюшон плотной прорезиненной накидки. - Да это все опыт... решила узнать, можно ли вывести формулу вещества, влияющего на мозг как Капсулы, но не вызывающего привыкания... а там этот, - длинный палец с обкусанным ногтем ткнул в сторону светловолосого, - ввалился ко мне и орет про срочную новость. Я отвлеклась, конечно, мы с ним заспорили, он сказал, что психиатрической практикой элсурийцам все равно не помочь и ваше решение наиболее оптимально, тем более, раз мы команда; спорили долго, вся эта субстанция успела выкипеть, прямо как молоко, честное слово, ну и взорвала я, короче, в очередной раз пол-лаборатории. У него оказался едкий красящий пар. С кожи это быстро отмылось, и с одежды тоже, а вот с волос вообще не смывается, хоть ты что делай. Ну а мне что, даже забавно. - Она пожала плечами, словно доказывая, что совершенно тут не при чем.
- Все помешались, - констатировала Антония и продолжила путь.
- Ундина, а ты... ты точно сможешь сделать такое лекарство? - несмело спросил Клайв после непродолжительного молчания. - Мне так ужасно жалко всех этих людей...
На лице девушки появилось задумчивое выражение, и резкая морщина прочертила крутой лоб.
- Попробую, - наконец ответила она. - Но мне надо хотя бы примерно знать этот чертов состав Капсул. А значит, мне нужен образец. И знать его эффекты, знать, как и почему происходит привыкание. А Барт мне в этом поможет, верно, Барт?
- Прекрати сокращать мое имя! - Бартоломью в гневе ударил тростью по земле. - И решать за меня! В тебе решительно нет никакого такта.
- И не бывать тому, - со смехом ответила Ундина, забрасывая за спину две коротких голубых косы.
- Ты асоциальное существо. Наглядное пособие по гиперактивности. Тебя просто нельзя выпускать из дома.
- Кто бы говорил, ты, моралист и социопат! Удивляюсь, как твои пациенты вообще остаются живы.
- Сколько я их вижу, всегда так, - испуганно прошепал Клайв, отойдя подальше от спорщиков. - Какие конфликтные. Почему бы им просто не помириться?
- Потому что оба не выносят друг друга на дух, но вынуждены работать вместе, что, сам понимаешь, не очень их радует. - Антония пониже опустила зонт. - Ты чего дрожишь?
- Холодно...
- Здесь всем не жарко. Дождь скоро закончится.
Это было неправдой. Ливни зимой могли не прекращаться по целым неделям, убивая вокруг всякую живую активность. Чем холоднее становилось, тем больше хотелось спать, тем сильнее болели изломанные сыростью кости, тем скорее приходили в негодность дороги и вещи. "Как на Венере", - с грустью вспомнил Клайв слова подруги. - "Только вот искусственного солнца нет у нас, и никакого нет. И никто нас от самих себя не спасет."
Третья.)
***
Хриплый кашель, стук дождя по упруго натянутой ткани зонта и наждачное небо, жесткое и серое, как скала, рассыпающееся осколками по пальцам. Влага, извечная влага повсюду, оставляющая потеки на и без того мокром лице, руки, покрытые мурашками, и волосы, прилипшие ко лбу. Запертые в горле жалобы, застывшие в глазах слезы. И безучастие, от которого еще холодней.
- Я что-то вижу впереди. - Адельфус, упрямо не желавший расставаться с очками, несмотря на полную их непригодность в дожде, указал ладонью вперед. - Кажется, это здание. Что странно посреди обычного для нашего города безлюдья и пустых улиц, но все же.
- Здание? - Ундина забежала вперед, пытаясь рассмотреть уплывающие в тумане окрестности. - Чувак, это не здание. Это телебашня.
- Прошу обойтись без этого мерзкого сленга, - поморщился Бартоломью. - Это... раздражает.
- Не к тебе же обращались, Барти, дитя мое. Не нервничай.
- Позвольте мне убить ее, - процедил сквозь зубы психиатр.
- Красавчик, тебе по штату не положено убивать людей. Ты им жизни спасать должен.
- Я не врач, черт бы тебя побрал!
- Да ну? Окей, ты пациент.
- Ундина, замолчи! - одернул девушку Адельфус. - Ты мешаешь мне думать.
- А провода в голове не отошли, биоробот? - потешалась Ундина.
- Называть меня подобным образом неразумно, но все же спасибо тебе за комплимент. Тем самым ты намекаешь на мои способности к дедукции и логическому мышлению.
- Обожаю твою лексику, дружище, - горячо призналась Доллез. - Вот он, наш брат ученый!
- Шутишь? - Антония хмуро поглядела сверху вниз на напарницу. (Адельфус был единственным в команде, чей рост был практически равен без пяти сантиметров двум метрам Антонии.) - Да уж, самое время шутить.
- Она же ничего плохого в виду не имела, - попытался возразить Клайв, но на полслове зашелся в кашле, схватившись за горло, хрипя и глотая воздух.
- Черт, ты чего?! - Антония с силой хлопнула друга по спине, отчего тот закашлялся еще сильнее. - Дьявол, что с ним?
- Все... нормально, - еле выдавил задыхающийся Клайв - приступ прошел сам собой, как и начался.
- Нет, не нормально. Ты же болен! - заявил Барт, вглядевшись в осунувшееся лицо юноши. - Ты простужен, верно? И сам это знаешь, но боишься сказать. Так?
- Н-нет... - юноша покраснел и щеки его окрасились алыми пятнами. - Вовсе нет, Барт, честное слово. Просто так сыро, так влажно... тяжело дышать.
- Зато вроде дождь заканчивается, - заметила Ундина. - Гляньте на небо, тучек словно бы поменьше.
- Заканчивается он, как же, - Антония не могла заставить себя поверить словам девушки. - Тут все мокрее с каждой минутой, а ни одного здания так в округе и нет.
- Неудивительно, мы ведь в пустошах, - откликнулся Адельфус. - И все-таки то, что впереди - не телебашня, говорю специально для Доллез. Это дом. Странный, согласен. Довольно... гм... высокий. Но только дом. И он уже близко.
- Архитектура Элсури, как она есть. Черт, сколько живу - не привыкну.
- Пакс, это всего лишь здание. И всего лишь один из дождей.
- И влага... ее так много, что даже мне залило глотку по самые десна. Дышать нечем. Абсолютно.
- Она права, - Ундина с силой втянула в себя воздух. - Надеюсь, это не одна из тех самых зимних аномалий? Влага... это мне не нравится. От нее словно легкие распухают.
- Ты преувеличиваешь, - Барт отер пот со лба. - Дождь и впрямь почти кончился, но после него и должно быть так душно и сыро - это все же зима.
- Голова болит... - пошатнувшись, Клайв схватился за виски. - Ужасно больно... и дышать так тяжело... - он снова закашлялся.
- Он же сейчас сыграет в ящик прямо здесь, вы совсем ослепли?! - заорала хранительница безопасности. - Туман, неужели никто не видит? Туман, оттого и влага! А все знают, что такое туман, и почему нам сейчас надо бежать в ту башню или что-то там, все меня слышат? Бежать!
Тон Антонии в этот момент был таким, что возражать не стал никто. Все знали, что такое туман, и все видели его. Он казался далеким, но неумолимо приближался. Туман. Зима. Ливни. И удушье. Туман не давал дышать, наполняя сыростью все пространство вокруг и забирая по каплям воздух. Вентиляция легких давала сбои, как если бы человека медленно погружали под воду. И в конце концов отказывала. Туману не надо было многого - несколько часов. Он уходил довольно скоро и не проникал сквозь стены. Его случайными жертвами были неосторожные люди. Всего лишь очередное природное явление. И только.
Дверь хлопнула. Спасение было найдено. Заброшенный особняк, выстроенный в виде маяка. Узкие лестницы, кривые стены, давно покинут. Но - спасены.
Туман не достанет. Можно дышать.
***
Дом внутри оказался еще более заброшенным, чем снаружи. На перилах лестницы висела паутина, штукатурка в нескольких местах обвалилась, окна были запыленными и не пропускали света, отчего самый разгар дня казался поздним вечером. В десяти огромных, гулких комнатах царил немыслимый хаос и беспорядок, словно бы те, кто здесь жили, убегали в спешке, не взяв ничего и отчаявшись найти нужные вещи. Но зато внутрь не проникал туман и холод. А это уже значило очень много.
- Тут хорошо... спокойно, - Клайв покачнулся и сполз вниз по стене, у которой стоял. - Только голова кружится почему-то...
- Кислородное голодание, это от тумана, - Ундина похлопала юношу по плечу, - скоро пройдет.
- Правда? - тот слабо улыбнулся, - это хорошо... а можно мне прилечь? Я видел, тут есть нескоько диванов и кресел...
- Сначала сними свитер, его же просто выжимать надо, - распорядилась Антония, кое-как стянувшая тесный ей плащ, - и надень что-нибудь сухое. Хотя о чем я, ты, конечно же, не взял с собой теплых вещей?
- Нет...
- Вот же проблема, - девушка сжала зубы, стараясь не выдать своего гнева, - ну ничего, я взяла. Пару рубашек. Наденешь какую-нибудь из них, - она запустила руку в сумку, и, выудив оттуда темно-красную теплую рубашку с длинными рукавами, бросила ее Клайву, - вот эту, например.
- Ой... спасибо. А ты...
- У меня есть еще одна, вполне сухая.
- А здесь отключено электричество, кстати, - заметила Ундина, безуспешно нажимая на выключатель.
- Ага, и не проведен газ, если уж на то пошло, - добавил Бартоломью, появившийся в дверном проеме кухни. - Что ж, будем пить чай холодным, невелика беда. А Ильвусу я сейчас дам что-нибудь от простуды, которую он уже, несомненно, подцепил.
- Я здоров, Барт, - смущенно произнес юноша, но тут же закашлялся в рукав рубашки, которая висела на нем, как платье.
- Не спорь, - строго сказал психиатр, вынимая из походной аптечки пачку противовирусных таблеток и выщелкивая одну. - Вот, выпей это, быстро. И ложись, поспишь, пока туман не уйдет. Потом продолжим путь.
- Но я здоров...
- Ставишь под сомнения мой медицинский авторитет? - Бартоломью грозно поднял брови, и Клайв подумал, что он в чем-то очень похож на Антонию.
- Нет, вовсе нет... но я неплохо себя чувствую...
- У тебя жар. И головная боль, и кашель, и будет все куда хуже, если не примешь эту таблетку и не отдохнешь сколько-нибудь.
- А не прекратишь ломаться - оставлю тебя здесь! - пригрозила хранительница безопасности, и юноша, вздрогнув, проглотил таблетку, после чего с трудом дошел до ближайшего дивана и упал на него, мгновенно заснув. "Хорошо же он натаскался, мы совсем его уморили", - легкий укол совести заставил девушку, немного поколебавшись, накрыть спящего друга покрывалом.
- Он уснул, - негромко проговорила Антония, положив руку на худое, вздрагивающее во сне плечо Клайва. - Это правда только простуда, Барт?
- Пожалуй. - Психиатр убрал аптечку в рюкзак. - Тумана он не наглотался, не беспокойся. Точнее, мы все наглотались, но это не серьезно.
- А ты точно те таблетки дал ему? - подозрительно косясь на рюкзак, протянула девушка. - А то знаешь, мало ли что... если вдруг чего-то не то, мы с тобой отдельно поговорим.
- Угрожаешь мне?
- Как будто, - кивнула Антония, скрестив руки на груди.
- Черная неблагодарность, - пробурчал Бартоломью, отвернувшись, - я помогаю всем, но никто меня не слышит!
- Ты этого не заслужил, - Ундина, растянувшаяся на полу с учебником химии, показала напарнику язык.
- Я убью тебя когда-нибудь, - стукнула трость об пол, и, прихрамывая, психиатр начал медленно подниматься на второй этаж.
- Ох ты, нервный какой, - хихикнула синеволосая, тут же прикрыв рот рукой - ледяной взгляд Адельфуса, уместившегося в кресле с увесистыми архивными тетрадями, мог убить желание буйствовать в ком угодно.
- Что-то интересное? - никто не заметил, как вернулся Барт и бесшумной тенью встал за спинкой кресла Адельфуса. - Наверху только пыль да старые кровати. Там, кажется, спальни.
- Ничего. Но я фиксирую все подходящие данные, - перо капиллярной ручки Алэйра заскользило по клетчатой бумаге.
Несколько минут в комнате стояла тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием спящего Клайва, скрипом пера по листу да шумом дождя за окном, который, похоже, начался снова.
- Кстати, Барт, а чего это ты хромаешь? - внезапно спросила Антония. - Только сейчас заметила. Прямо виснешь на трости.
- Так, небольшое неприятное происшествие. Как-нибудь потом, - сухо бросил психиатр.
- Ну, как хочешь.
Замолчав, Антония уставилась в окно. Туман уходил, но дождь все не заканчивался. Сырость проникала даже сюда. Ее взгляд упал на друга, олицетворявшего собой сейчас все изящество беззащитности, и волна гнева снесла плотину спокойного хода ее мыслей. "Никому не дам тебя в обиду", - стиснув кулаки, думала хранительница безопасности, - "Никогда не оставлю тебя одного! И пусть только хоть кто-то посмеет тебя оскорбить... его череп будут собирать по осколкам! Но ты от меня этого никогда не услышишь..."
***
Клайв проснулся посреди ночи и почувствовал, что задыхается от ужаса. Вокруг была полная тьма, а перед глазами, которые почему-то сильно болели, кружили огненные точки. И с каждой минутой становилось все холоднее.
- Антония! - прерывающимся от страха голосом позвал юноша подругу. - Антония, г-где ты? Где я? Ч-что произошло со мной?
- Я здесь. - Сильная рука легла ему на лоб и бешено бьющееся сердце стало немного успокаиваться. - Не ори, все спят, кроме меня. У тебя жар.
- Мне нехорошо...
- Неудивительно. Лежи спокойно, страдалец.
- Я умираю?
- Умрешь, если еще хоть раз сморозишь такую чушь, и я сама об этом позабочусь. Это всего лишь простуда. Просто ты плохо ее переносишь.
- Хочу пить, - кашляя, Клайв попытался встать, но головокружение заставило его снова опуститься на диван. - Антония... как холодно.
- Ты и так замотался во все, что можно было. Это температура. Сейчас разбужу Барта, он найдет еще что-то жаропонижающее. Слышишь? - девушка набросила на съежившегося друга почти съехавшее на пол покрывало. - Не вздумай вставать. Я сейчас.
Бартоломью спал в кресле, уронив белокурую голову на грудь. Трость покоилась рядом, на коленях лежала раскрытая книга, посвященная краткому курсу психиатрии. Волосы парня почти полностью закрывали его лицо, отчего, в своей странной позе, он казался некой жутковатой куклой из музея восковых фигур.
- Эй, Барт, проснись, - Антония тряхнула психиатра за плечо. - Ильвусу плохо, ты слышишь? Черт, да открой ты глаза!
- Я слушаю, - холодно пробормотал Барт, откидывая пряди с лица и стягивая их в недлинный хвост. - Я просто дремал. В чем дело?
- Ты глухой? - девушка еле удерживала себя от вынужденного рукоприкладства. - Или просто идиот? Я же сказала, что Ильвусу плохо, а врач здесь вроде бы ты!
- Я не врач... - Дирр уже ненавидел свою профессию и эту фразу. Подавив тяжелый вздох, он направился к дивану, где в полубреду метался Клайв.
- Температура очень высокая, - произнес Бартоломью, дотронувшись до лба юноши. - Когда он успел так простудиться? Крайне невыносливый организм.
- Что т-ты делаешь? - прошептал Клайв, нервно глядя, как психиатр вынимает из аптечки одноразовый шпирц и вскрывает ампулу.
- Если таблетки не действуют, придется ввести лекарство внутривенно, - сообщил Барт, обвязывая вокруг руки больного резиновый жгут.
- Укол? Н-нет! - Клайв испуганно отдернул руку. - Я не хочу...
- Вот болван, - не сдержалась Антония, - да пойми ты, тебе от этого станет легче!
- Мне будет больно!
- Не будет, дурак, это быстро, ровно секунда.
- Все равно, не надо...
Антония схватила запястье юноши и крепко, но не грубо, сжала:
- Будешь визжать - разбудишь Алэйра и Доллез, а ты сам знаешь, что бывает, когда им приходится внезапно проснуться по чьей-либо вине. Я держу тебя, видишь? Барт все сделает, как надо, да, Барт? Попадешь ему в артерию - попаду тебе в голову. Я пистолет не для красоты ношу, не забывай.
- Я не против драки, особенно с тобой, но в данный момент считаю, что это не лучший способ разрешить наши проблемы, - процедил психиатр.
Когда игла шприца вошла в вену, Клайв вскрикнул, но тут же его рот оказался зажат рукой Антонии. Лекарство влилось в кровь, и можно было надеяться, что жар у несчастного спадет до утра.
- Ну вот и все, теперь спи, - Бартоломью развязал жгут и бросил его в аптечку, - надеюсь, к утру ты будешь в порядке. Иначе кому-то придется остаться с тобой. Здесь.
С этими словами Дирр, хромая без трости еще сильнее, пошел к креслу. Хранительница безопасности осталась на месте.
- Ну что, жив еще? - Антония похлопала друга по плечу. - Эй, да ты, никак, снова хнычешь?..
- Нет-нет, вовсе нет, - Клайв торопливо утер слезы ладонью, - просто было так больно и страшно...
- Больно, страшно... неженка, - хмыкнула девушка. - Я ж говорила, что укол больше секунды не займет.
- А если я не вылечусь до завтра... ты останешься? Или уйдешь?
Жесткая морщина искривила рот девушки:
- Я подумаю. Спи.
***
Холодное утро обожгло глаза ясным серым рассветом. В запыленные окна вливался свет, клубясь потоками пыли и разорванной темноты. Никакого солнца зимой. Но отчего-то светлее, чем всегда. "Дождь закончился", - подумал Адельфус, с удивлением осознавая, что не слышит стука капель по стеклам. Он встал с продавленного кресла, на котором спал, и приоткрыл дверь. Туман ушел без остатка. Можно было не опасаться дальнейшего пути.
- Историки встают рано, дабы отметить в своих книжках восход нового тысячелетия, - съехидничала Ундина, незаметно подойдя к Алэйру.
- Ну, я не совсем историк, - сухо произнес Адельфус, - у меня другая специализация.
- И шуток не понимаешь, - вздохнула девушка. - Отчего ты такой серьезный? Хуже Барта, честное слово.
- Не вижу причин веселиться, - пожал плечами он, - в такое-то время.
- Ну, мы хотя бы не умерли! - оптимистично заметила Ундина.
- Это немаловажно, - кивнул исследователь.
Из угла послышался шорох, и непомерно длинная тень вышла на свет.
- Какого черта трещите, уроды? - Антония подчас была весьма оригинальна в способе сказать "доброе утро". - Ильвус заснул два часа назад. Ему было дико плохо. Барт вогнал какую-то дребедень ему в вену, так того вырубило на раз, до сих пор в беспамятстве. Но кашель вроде поменьше, и температура спала.
- Рад за него, - Адельфус вновь отвернулся к окну, - надеюсь, он сможет быть полезен. Мы приближаемся к трущобам.
- И что ему там придется делать?
- То же, что и нам. Спрашивать. Наблюдать. Пытаться выяснить, в чем причина.
- Он еще очень слаб, Алэйр. Мы зря взяли его с собой, - Антония прислонилось лбом к стене и глухо пробормотала:
- Ненавижу таких, как он. Ненавижу беспомощность.
- Это похоже на заверения по уши влюбленного человека, - засмеялась Ундина. - Не стесняйся, Пакс, мы ведь все давно поняли...
Увесистый кулак врезался в стену, промахнувшись на пару миллиметров мимо лица Доллез:
- Никогда не говори при мне такой чепухи. В Элсури нет места чувствам. И никогда не было. Мы живем на вулкане, мы скоро сдохнем, если будем мотаться под ливнями тысячи миль в день, мы, вообще-то, должны думать о том, как избавиться от чертовых Капсул! И ни о чем другом! - девушка уже почти кричала, не отдавая себе в том отчета.
- Да тише, тише ты, Пакс, вот же больная, в самом деле, - проговорила Ундина, быстро отходя подальше от разневанной собеседницы.
- Что так вопить? - опираясь на трость, Бартоломью с трудом полнялся на ноги, потирая лоб. - Мне кажется, трех часов для сна маловато, чтобы успешно работать...
- Кому как, - Адельфус аккуратно сложил тетради в сумку, - кстати, потрудитесь разбудить Ильвуса, нам пора выходить.
- Я проснулся уже... - бледное лицо с запавшими щеками и темными кругами около глаз, появилось над покрывалом. Пошатываясь, Клайв сполз с дивана. Его пушистые, чуть вьющиеся волосы совсем растрепались за ночь, и теперь окутывали его плечи, как мантия. Он выглядел жалкой и смешной игрушкой на фоне блеклых стен и угрюмых лиц своих вроде бы друзей.
- Ты как? - Антония подошла к другу. - Голова не болит?
- Кружится...
- Вроде температура прошла, - она прикоснулась ко лбу юноши, - да, точно. Как ты в общем и целом?
- Есть слабость, но уже лучше... намного, - Клайв улыбнулся. - Спасибо тебе... спасибо вам всем.
- Все, сантименты закончились? - насмешливый голос Адельфуса заставил Клайва вздрогнуть. - Надеюсь, теперь мы можем идти?
- Вперед. - Антония пинком открыла дверь, и та, грохоча, ударилась о дверной проем. Путники выбрались наружу, моргая от яркого света и оскальзываясь на усевяших асфальт мутных лужах воды. Башни города молчаливо смотрели вдаль, словно ждали чего-то - или кого-то.
На часах пробило семь утра.
***
Чем дальше друзья углублялись в заброшенные окрестности города, тем больше на улицах становилось людей. При взгляде на них, обросших, едва держащихся на ногах, насквозь больных, почти полумертвых; возникало ощущение, что все эти жители пережили страшную катастрофу, живя в центре, и теперь прячутся по углам, в самых темных и тихих местах. Да так, собственно, оно и было. Если Элсури и был еще жив, то лишь здесь - жил, не подавая виду. В то время как в центре были накрепко заперты дома, и те, кто еще сохранил остатки разума, не риковали собой и не выходили наружу. Фраза "Будь осторожен" приобрела для элсурийцев почти издевательский оттенок.
- Купите мечту, прекрасные путешественники, купите свою мечту, недорого, совсем недорого!.. - сгорбленная старуха с седыми нечесаными косами протягивала грязную ладонь с видневшимися на ней кровавыми каплями бордовых продолговатых таблеток.
- Мы не интересуемся, спасибо, - отрывисто бросил Адельфус, шагая дальше.
- Нет, интересуемся!
В два прыжка Ундина оказалась возле старухи:
- Вы только продаете, да? Вы не пили их сами? Сколько вы хотите за одну капсулу?
- Одну-то? - женщина покачала голвой. - Да ты ведь явно не из тех, моя девочка, что вот так станут губить свою жизнь. Я когда-то очень хотела, чтоб мои желания исполнялись, а сейчас... сейчас я избавляюсь от этих желаний, как только могу. Хочу жить, детка, слышишь меня? Я промотала все деньги, ощущая себя молодой... я хочу жить. Нормальной жизнью. Деньги нужны мне просто чтобы протянуть немного до завтра. Если хочешь, бери одну бесплатно. У меня еще много... слишком много.
- Спасибо... - слегка шокированная такими откровениями, Доллез спрятала капсулу в пустой пузырек, а тот бросила в карман.
- Я... не могу поверить... - прошептала она, вернувшись к друзьям. - Поглядите на нее! Она же совсем потерянная, она только и думает, как избавиться от Капсул... я думаю, мне нужен еще образец.
- Не зарывайся! - остановил ее Бартоломью. - Мы здесь все занимаемся наукой, но торжество в чужом горе... выглядит кощунственно. Одной Капсулы нам вполне достаточно.
- Нет! - голубые глаза девушки вспыхнули, словно газовая горелка. - Оставь свои морали, Барт, я не упущу такой шанс, ты понял? Не у нее, так у кого другого!
- Кто-то хочет проглотить живую фантазию? - свистящий скрежет вместо голоса раздался за спиной путников, едва те успели пройти несколько метров. - У меня есть кое-что...
- Да не нужно нам! - крикнула Антония, чья руку уже легла на кобуру пистолета.
- Вам не нужно, долговязая моя ива, - небритый мужчина с всклокоченными волосами хватал заросшим ртом воздух и криво ухмылялся, засунув руки в карманы, - а вот другим, не правда ли, пригодится? Что, все так уж счастливы? Вы все? Счастливы? Да неужто? И что, это счастье вас гонит в такую глушь? Вот вы, скажите-ка мне, милая моя, - он положил руку на плечо Ундины, - вы ведь хотели счастья, маленьких алых таблеток, а? Мне его уже хватило с лихвой, предлагаю другим... Или вы, - он хлопнул по спине Клайва, отчего тот чуть не согнулся пополам, - юноша, так похожий на моего сына... нет, не на теперешний труп, нет... на того, живого. Хорошенький, будто кукла. Вы знаете, что с ним случилось, с моим Гарольдом? Нет? Вам лучше этого и вовсе не знать.
- Я... мне, правда, ужасно вас жаль, - Клайв закусил губу, чтобы не всхлипнуть, - но... но нам, в самом деле, не нужно больше...
- Возьми их! - лицо мужчины искривилось яростью. - Возьми, жалкий ты трус, ты совсем не Гарольд, нет, нет, я тебя уже не вижу! Эти дрянные Капсулы перестают работать, вы слышите, господа ученые, я подслушал ваши разговоры, о да, - вы слышите? Они перестают действовать, когда пьешь их слишком много! Но в начале... о, что это было за счастье! Пейте! - он подкинул горсть таблеток в воздух, и те посыпались на дорогу красным дождем, - пейте и будьте счастливы! А ты, призрак, - он схватил Клайва за шиворот и встряхнул - очнись, не будь мною, не будь Гарольдом, будь собой! Будь счастлив, но не пей много, одна-две-три, и все пойдет прекрасно! - совсем потеряв над собой контроль, незнакомец стал совать в руки напуганного юноши "лекарства" горстями, пока Антония не оттащила его назад.
- Слушайте, вы, невменяемый, - убийственно холодным голосом проговорила она, - мы здесь, чтоб собрать сведения о Капсулах и хоть сколько-нибудь "починить" все ваши гребаные жизни! Но не для того, чтоб скупать у вас эту дрянь, вы меня поняли?
Металлическое ощущение дула пистолета у виска заставило незнакомца притихнуть и коротко закивать.
- И только дотроньтесь еще до моего друга, хоть до кого-нибудь из моих друзей - вышибу мозги. На раз.
- Я помогу, - невозмутимо добавил Адельфус. - Может быть.
- Отпусти его, - проговорил психиатр, глядя в землю, - он взял грех на душу и совершил глупость, но ты можешь ее не совершать.
Несколько мгновений поколебавшись, Антония нехотя убрала пистолет. Мужчина мгновенно скрылся в одном из узких, пропахших дымом переулков.
- Продолжаем путь?
Без слов заключив согласие, странная компания двинулась дальше. Клайв шел позади всех, не осмеливаясь подойти к подруге и тихо плача от острой жалости к незнакомцу и его сыну. И от жгучей ненависти - к своей слабости. "Пропадай в трущобах, трусливое сердце", - с тоской подумал юноша и слезы хлынули, как кровь из простреленной артерии - потоком.
***
Они шли уже час, темнело на глазах, и с наступлением темноты все больше становилось на улицах "торговцев счастьем" - безумцев, пытающихся избавиться от Капсул, сломавших им жизнь. "Не дала бы я и гроша за такие судьбы", - мелькнула мысль у Антонии, идущей впереди всех и из соображение осторожности не убирающией пистолет, - "Лучше уж скончаться, чем так жить. Кто они теперь? Черви, земляные твари, лишенные разума! А все из-за лени, глупости, наивности, из-за нежелания всего добиться самим, из-за этой поганой веры в несбыточное, что толкает людей на подобный бред..." Примерно того же мнения придерживались и все остальные, особенно Адельфус, попросту не считавший наглотавшихся за людей, - все, кроме Клайва.
- Ну что ты опять воешь? - Антония развернулась и схватила Клайва за плечи. - Хватит ныть!
- Но... я не могу... мне так ужасно их жаль, - еле выговорил юноша, весь дрожа, - и мне так страшно смотреть на них... они словно мертвые, Антония, словно мертвые! Я бы так хотел им помочь...
- Ты можешь это сделать. Слышишь? Ты можешь!
- Я ничего не могу...
- Ты поможешь нам с исследованиями. Ты расспросишь того из наиболее вменяемых, кого мы отыщем, о действиях и эффектах Капсул. Ты не слабый.
Очередной всхлип замер в горле Клайва на полпути. Мокрые глаза с бескрайним удивлением глядели на подругу. Он не мог поверить, что та, не язвя и не издеваясь над ним, говорит это. Странно... так странно, что это сбивает с ног и лишает дыхания. "Даже жутко", - подумал Клайв, - "А вдруг она сейчас скажет что-то ужасное?" Но ничего ужасного Антония не произносила.
- Не плачь. - Если бы Антония ударила его, ему бы сейчас было легче, чем от этого непривычно спокойного, не бьющего по нервам голоса. - Дойдем до конца и вернемся. Мы - к себе, ты - в столицу. Все будет в порядке. Обещаю.
- У нас нет времени на сантименты, Пакс! - зашипел Адельфус, досадуя на потраченные драгоценные минуты.
Сочувствующее выражение лица девушки сменилось непроницаемо-равнодушным:
- Ты прав. Ильвус, заканчивай хныкать. Мы идем дальше.
И вновь продолжился путь. Теперь уже вместе с дождем. Но даже сырость, зловоние, поднимающееся из сточных канав, слякоть, булькающая под ногами и ломающий кости холод не могли заставить уйти с улицы "сброд", как презрительно отзывался Адельфус о пропащих жителях этой части города. Всюду десятки протянутых рук, жалобных лиц, искаженных протяжным воплем "купите счастье!..", застывающем в ледяном воздухе; всюду злые, ненавидящие глаза, трясующиеся головы, морщинистые щеи, гнилые зубы, мутное дыхание. Несколько бедолаг корчились в припадках прямо на земле, рыдая и требуя "хотя бы горсточку" Капсул, чтобы прийти в себя. Но стоило кому-либо из друзей приблизиться к ним, те замолкали и спешно убегали, словно боясь пришельцев, что могли отобрать у них последние запасы таблеток.
"Как же надо опуститься до такого, как же можно было вести такую порочную жизнь, что привела их к этому состоянию полнейшего упадка!", - назойливая мысль в голове Барта внушала ему невольное отвращение по отношению к жертвам Капсул. И он ничего не мог с этим поделать.
- Эй! Господа ученые!
Из узкой темной арки, прижимая ко рту запачканный кровью, бурый от грязи носовой платок, похожий на тряпку, вышел невысокий и очень худой молодой человек, даже не худой, а истощенный, настоящий живой скелет. Несмотря на погоду, он был голым по пояс, и его ребра торчали так выпукло и остро, будто согнутые палки, вшитые в тело. Костлявую грудь пересекал широкий рваный шрам, а сутулые плечи покрывали синяки. Грязные, ржаво-рыжие волосы напоминали шерсть собаки.
- Что вам нужно? - Бартоломью вышел вперед, нацелив трость в лицо парня. - Мы не покупаем Капсулы. Запомните это.
- Да нужна мне эта дрянь! - рыжий сплюнул на землю. - Я сыт ею по горло, уж поверьте!
- Мы видим... - отозвалась Ундина, чье сознание пребывало в состянии легкого потрясения. Ей не раз приходилось видеть картины упадка в Элсури, но все же люди в центре были похожи на людей, а здесь...
- Что ты хочешь сказать? Если чушь, то лучше вали отсюда сразу! - предупредила Антония, выхватив пистолет.
- Не чушь, совсем нет, господа ученые, - парень ухмыльнулся, обнажив мелкие, покрытые коричневым налетом зубы. - Хотите узнать правду? Как оно все бывает, а? Как ломает, и крутит, и раскалывает вдребезги? Я скажу, а вы мне заплатите. Сколько не жаль.
- И зачем тебе деньги? - с ненавистью спросила Антония. - Ты, жалкая тряпка, пародия на человека! Как ты мог так поступить с собой? Все из-за каких-то иллюзий?
- Деньги - чтобы пожить еще малость, - пояснил тот, абсолютно не злясь. - А иллюзии... вы не можете себе представить, как это было!..
Он прикрыл опухшие веки, вспоминая. Хранительница закурила, неприязненно глядя на парня. Тот же, откашлявшись в платок, отбросил засаленные пряди со лба и начал рассказ.
***
- Я не помню, когда это случилось, - голос у парня был скрипучий, как старая дверь, и какой-то задыхающийся, хотя говорил он довольно спокойно, - просто однажды пара моих дружков предложили мне попробовать новую и занимательную штуковину, начисто вышибающую мозги. В те годы я был симпатичным на рожу и характер повесой, завсегдатаем тусовок и не дурак выпить. Денег у меня было достаточно, чтобы зажечь любую вечеринку своим присутствием, и друзей тогда тоже было порядком... закон жизни, ребята отвернулись, едва узнали, что я съехал с катушек, а после сорвались и сами. Хотя кое-кто все еще со мной, здесь, в этих дебрях. Просим деньжат на пару, жизнь не так уж и тяжела, господа ученые. - Он ухмыльнулся, кривя губы, как в судороге, и от этой усмешки Клайву стало по-настоящему страшно - страшнее, чем даже в бункере, набитом пауками.
- Дальше, - велела Антония, затягиваясь. Сигарета ярко белела в окружающей сырой мгле. Тот странный рассеянный свет, что был утром, пропал, и в одиннадцать утра жизнь словно замерла на полувзгляде, собираясь броситься не то в ночь, не то в сумерки.
- Дай закурить, красотка, тогда, может, и продолжу, - засмеялся рыжий, обдавая стоящих рядом гнилым дыханием.
- Обойдешься! - прорычала та. - Рассказывай, или очень быстро встретишься со своими приятелями-самоубийцами!
- Можешь пристрелить меня на месте, да ведь так ничего не узнаешь, верно? - Рыжий, прокашлявшись, продолжил рассказ. - В общем... мне подкинули несколько Капсул в каком-то клубе на чьем-то дне рождения. Об их эффекте мне не рассказали, просто пообещали, что будет безумно круто. Я принял это за легкий наркотик, ну и проглотил, чего мне было терять. Черт... я до сих пор это помню так, будто это было вчера. Едва я запил Капсулу водой, у меня дико закружилась голова, и я чуть не грохнулся без сознания. Но потом... мир словно вымыли, как стекло. Он весь блестел и сверкал, люди казались мне потрясающе красивыми, хотелось петь, настроение вмиг поднялось до небес. Кажется, в тот момент я захотел взлететь, взлететь над всеми крышами и домами. Легко, словно призрак, я прошел сквозь стену, в тот момент абсолютно этому не удивляясь, и полетел ввысь. Как птица, можете себе представить? Странно, что я был один... хотя тогда до меня еще не дошло... я не знал...
- Простите, - перебила рассказчика Ундина, - что именно вы не знали?
- Не знал, на что способна эта дрянь, синеглазка. Честно. Я думал, это все взаправду, мои мечты исполнились, чудеса существуют и все такое. Я творил мир вокруг себя, я превращал дома в потрясающие замки, я делал погоду прекрасной, я пил самые лучшие вина, знакомился с самыми красивыми девушками, побеждал всех моих врагов одним ударом, общался с духами, жил под водой, не спал по пяти суток, и многое, многое другое... ровно месяц. Ровно четыре недели и еще несколько дней. Когда все это кончилось... я обнаружил себя лежащим на кровати. В своем доме. Руки у меня были в синяках и шрамах, лицо обожжено и обветрено, меня бил озноб и я был страшно голоден. Что произошло? Куда все пропало? Где тот идеальный мир, который я выстроил в своих грезах? Я не знал, и о сих пор не знаю, как действует эта дьявольская смесь...
- Всего лишь психотропное лекарство, тот же наркотик, только куда более мощный, - презрительно бросил Адельфус. - Вы недалеки, если до сих пор об этом не догадались.
- Да что ты знаешь о том, что я пережил? - вспыхнул рыжий. - Книжный червь!.. Весь из себя правильный и порядочный, меня с души воротило от таких, еще когда я был нормальным!
- Вы меня не знаете, - проронил Адельфус, стеклянно щурясь из-под стекол очков, - продолжайте.
- Продолжаю, как видишь, - огрызнулся парень, - так вот... я долго не понимал, что случилось. Ведь все было так... удивительно, и вдруг исчезло, пало прахом, развеялось... я был здорово напуган, чего скрывать. Мир мне не нравился, был противен до омерзения - я-то привык видеть его другим... живым, ярким, совершенным... ох, проклятый Элсури! Я из столицы, если кто до сих пор не понял. Все порочные ребята - из столицы, ха. А сюда судьба меня занесла в поисках таблеток. Тут я и остался. До самого конца. До того момента, пока у меня не вышли все и Капсулы, и деньги, и жизненные силы. Без проклятой дури я ощущал себя ничтожеством, пустым местом, ох, как мне было тоскливо. И плохо. В столице так погода не бесновалась. А здесь я промерзаю-сгораю уже второй год. Но пока действовали Капсулы, все было еще ничего. Мое... тело жило себе и жило, вполне обычной жизнью, в то время как я витал невесть где. Однако потом... черт, это был самый поганый день в моей жизни, реально. Получив заветную дозу, я трясущимися руками запихал ее себе в глотку, ожидая эффекта, и тут... провал, ребята. Я ничего не ощутил. Окружающее пространство совершенно не изменилось. Ну а дальше я свалился в обморок, и лежал в беспамятстве не знаю сколько времени. Очнулся я от холода. Была зима. А у меня раскрыто окно. Ожидал-то я тепла и солнца... кстати, таблеток у меня оставалось еще малость. А денег не было. Вот я и решил продать те Капсулы, что были. Мой наглотавшийся приятель тоже ходил со мной торговать в переулках. Так и живем. Пока что жизнь не меняется, но... - он махнул рукой, глядя в сторону пустыми серыми глазами, - как-нибудь выкручусь.
- Нехило... - проговорила Ундина, сбитая с толку таким откровением.
- Еще бы, - закивал рыжий, - впечатлило, а? Ну, платите теперь, господа ученые.
Кривясь от отвращения, Антония сунула в руку рассказчика несколько купюр, и тот, шатаясь, медленно пошел дальше.
- Ну что, друзья, похоже, наша цель достигнута, - Антония блеснула глазами, зажав в ладони пузырек с Капсулой. - Мы можем отправляться назад. Скоро противоядие будет получено, вот увидите!
- Увидим, - эхом откликнулся Клайв, с трудом веря, что мучительное странствие завершилось.
Хриплый кашель, стук дождя по упруго натянутой ткани зонта и наждачное небо, жесткое и серое, как скала, рассыпающееся осколками по пальцам. Влага, извечная влага повсюду, оставляющая потеки на и без того мокром лице, руки, покрытые мурашками, и волосы, прилипшие ко лбу. Запертые в горле жалобы, застывшие в глазах слезы. И безучастие, от которого еще холодней.
- Я что-то вижу впереди. - Адельфус, упрямо не желавший расставаться с очками, несмотря на полную их непригодность в дожде, указал ладонью вперед. - Кажется, это здание. Что странно посреди обычного для нашего города безлюдья и пустых улиц, но все же.
- Здание? - Ундина забежала вперед, пытаясь рассмотреть уплывающие в тумане окрестности. - Чувак, это не здание. Это телебашня.
- Прошу обойтись без этого мерзкого сленга, - поморщился Бартоломью. - Это... раздражает.
- Не к тебе же обращались, Барти, дитя мое. Не нервничай.
- Позвольте мне убить ее, - процедил сквозь зубы психиатр.
- Красавчик, тебе по штату не положено убивать людей. Ты им жизни спасать должен.
- Я не врач, черт бы тебя побрал!
- Да ну? Окей, ты пациент.
- Ундина, замолчи! - одернул девушку Адельфус. - Ты мешаешь мне думать.
- А провода в голове не отошли, биоробот? - потешалась Ундина.
- Называть меня подобным образом неразумно, но все же спасибо тебе за комплимент. Тем самым ты намекаешь на мои способности к дедукции и логическому мышлению.
- Обожаю твою лексику, дружище, - горячо призналась Доллез. - Вот он, наш брат ученый!
- Шутишь? - Антония хмуро поглядела сверху вниз на напарницу. (Адельфус был единственным в команде, чей рост был практически равен без пяти сантиметров двум метрам Антонии.) - Да уж, самое время шутить.
- Она же ничего плохого в виду не имела, - попытался возразить Клайв, но на полслове зашелся в кашле, схватившись за горло, хрипя и глотая воздух.
- Черт, ты чего?! - Антония с силой хлопнула друга по спине, отчего тот закашлялся еще сильнее. - Дьявол, что с ним?
- Все... нормально, - еле выдавил задыхающийся Клайв - приступ прошел сам собой, как и начался.
- Нет, не нормально. Ты же болен! - заявил Барт, вглядевшись в осунувшееся лицо юноши. - Ты простужен, верно? И сам это знаешь, но боишься сказать. Так?
- Н-нет... - юноша покраснел и щеки его окрасились алыми пятнами. - Вовсе нет, Барт, честное слово. Просто так сыро, так влажно... тяжело дышать.
- Зато вроде дождь заканчивается, - заметила Ундина. - Гляньте на небо, тучек словно бы поменьше.
- Заканчивается он, как же, - Антония не могла заставить себя поверить словам девушки. - Тут все мокрее с каждой минутой, а ни одного здания так в округе и нет.
- Неудивительно, мы ведь в пустошах, - откликнулся Адельфус. - И все-таки то, что впереди - не телебашня, говорю специально для Доллез. Это дом. Странный, согласен. Довольно... гм... высокий. Но только дом. И он уже близко.
- Архитектура Элсури, как она есть. Черт, сколько живу - не привыкну.
- Пакс, это всего лишь здание. И всего лишь один из дождей.
- И влага... ее так много, что даже мне залило глотку по самые десна. Дышать нечем. Абсолютно.
- Она права, - Ундина с силой втянула в себя воздух. - Надеюсь, это не одна из тех самых зимних аномалий? Влага... это мне не нравится. От нее словно легкие распухают.
- Ты преувеличиваешь, - Барт отер пот со лба. - Дождь и впрямь почти кончился, но после него и должно быть так душно и сыро - это все же зима.
- Голова болит... - пошатнувшись, Клайв схватился за виски. - Ужасно больно... и дышать так тяжело... - он снова закашлялся.
- Он же сейчас сыграет в ящик прямо здесь, вы совсем ослепли?! - заорала хранительница безопасности. - Туман, неужели никто не видит? Туман, оттого и влага! А все знают, что такое туман, и почему нам сейчас надо бежать в ту башню или что-то там, все меня слышат? Бежать!
Тон Антонии в этот момент был таким, что возражать не стал никто. Все знали, что такое туман, и все видели его. Он казался далеким, но неумолимо приближался. Туман. Зима. Ливни. И удушье. Туман не давал дышать, наполняя сыростью все пространство вокруг и забирая по каплям воздух. Вентиляция легких давала сбои, как если бы человека медленно погружали под воду. И в конце концов отказывала. Туману не надо было многого - несколько часов. Он уходил довольно скоро и не проникал сквозь стены. Его случайными жертвами были неосторожные люди. Всего лишь очередное природное явление. И только.
Дверь хлопнула. Спасение было найдено. Заброшенный особняк, выстроенный в виде маяка. Узкие лестницы, кривые стены, давно покинут. Но - спасены.
Туман не достанет. Можно дышать.
***
Дом внутри оказался еще более заброшенным, чем снаружи. На перилах лестницы висела паутина, штукатурка в нескольких местах обвалилась, окна были запыленными и не пропускали света, отчего самый разгар дня казался поздним вечером. В десяти огромных, гулких комнатах царил немыслимый хаос и беспорядок, словно бы те, кто здесь жили, убегали в спешке, не взяв ничего и отчаявшись найти нужные вещи. Но зато внутрь не проникал туман и холод. А это уже значило очень много.
- Тут хорошо... спокойно, - Клайв покачнулся и сполз вниз по стене, у которой стоял. - Только голова кружится почему-то...
- Кислородное голодание, это от тумана, - Ундина похлопала юношу по плечу, - скоро пройдет.
- Правда? - тот слабо улыбнулся, - это хорошо... а можно мне прилечь? Я видел, тут есть нескоько диванов и кресел...
- Сначала сними свитер, его же просто выжимать надо, - распорядилась Антония, кое-как стянувшая тесный ей плащ, - и надень что-нибудь сухое. Хотя о чем я, ты, конечно же, не взял с собой теплых вещей?
- Нет...
- Вот же проблема, - девушка сжала зубы, стараясь не выдать своего гнева, - ну ничего, я взяла. Пару рубашек. Наденешь какую-нибудь из них, - она запустила руку в сумку, и, выудив оттуда темно-красную теплую рубашку с длинными рукавами, бросила ее Клайву, - вот эту, например.
- Ой... спасибо. А ты...
- У меня есть еще одна, вполне сухая.
- А здесь отключено электричество, кстати, - заметила Ундина, безуспешно нажимая на выключатель.
- Ага, и не проведен газ, если уж на то пошло, - добавил Бартоломью, появившийся в дверном проеме кухни. - Что ж, будем пить чай холодным, невелика беда. А Ильвусу я сейчас дам что-нибудь от простуды, которую он уже, несомненно, подцепил.
- Я здоров, Барт, - смущенно произнес юноша, но тут же закашлялся в рукав рубашки, которая висела на нем, как платье.
- Не спорь, - строго сказал психиатр, вынимая из походной аптечки пачку противовирусных таблеток и выщелкивая одну. - Вот, выпей это, быстро. И ложись, поспишь, пока туман не уйдет. Потом продолжим путь.
- Но я здоров...
- Ставишь под сомнения мой медицинский авторитет? - Бартоломью грозно поднял брови, и Клайв подумал, что он в чем-то очень похож на Антонию.
- Нет, вовсе нет... но я неплохо себя чувствую...
- У тебя жар. И головная боль, и кашель, и будет все куда хуже, если не примешь эту таблетку и не отдохнешь сколько-нибудь.
- А не прекратишь ломаться - оставлю тебя здесь! - пригрозила хранительница безопасности, и юноша, вздрогнув, проглотил таблетку, после чего с трудом дошел до ближайшего дивана и упал на него, мгновенно заснув. "Хорошо же он натаскался, мы совсем его уморили", - легкий укол совести заставил девушку, немного поколебавшись, накрыть спящего друга покрывалом.
- Он уснул, - негромко проговорила Антония, положив руку на худое, вздрагивающее во сне плечо Клайва. - Это правда только простуда, Барт?
- Пожалуй. - Психиатр убрал аптечку в рюкзак. - Тумана он не наглотался, не беспокойся. Точнее, мы все наглотались, но это не серьезно.
- А ты точно те таблетки дал ему? - подозрительно косясь на рюкзак, протянула девушка. - А то знаешь, мало ли что... если вдруг чего-то не то, мы с тобой отдельно поговорим.
- Угрожаешь мне?
- Как будто, - кивнула Антония, скрестив руки на груди.
- Черная неблагодарность, - пробурчал Бартоломью, отвернувшись, - я помогаю всем, но никто меня не слышит!
- Ты этого не заслужил, - Ундина, растянувшаяся на полу с учебником химии, показала напарнику язык.
- Я убью тебя когда-нибудь, - стукнула трость об пол, и, прихрамывая, психиатр начал медленно подниматься на второй этаж.
- Ох ты, нервный какой, - хихикнула синеволосая, тут же прикрыв рот рукой - ледяной взгляд Адельфуса, уместившегося в кресле с увесистыми архивными тетрадями, мог убить желание буйствовать в ком угодно.
- Что-то интересное? - никто не заметил, как вернулся Барт и бесшумной тенью встал за спинкой кресла Адельфуса. - Наверху только пыль да старые кровати. Там, кажется, спальни.
- Ничего. Но я фиксирую все подходящие данные, - перо капиллярной ручки Алэйра заскользило по клетчатой бумаге.
Несколько минут в комнате стояла тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием спящего Клайва, скрипом пера по листу да шумом дождя за окном, который, похоже, начался снова.
- Кстати, Барт, а чего это ты хромаешь? - внезапно спросила Антония. - Только сейчас заметила. Прямо виснешь на трости.
- Так, небольшое неприятное происшествие. Как-нибудь потом, - сухо бросил психиатр.
- Ну, как хочешь.
Замолчав, Антония уставилась в окно. Туман уходил, но дождь все не заканчивался. Сырость проникала даже сюда. Ее взгляд упал на друга, олицетворявшего собой сейчас все изящество беззащитности, и волна гнева снесла плотину спокойного хода ее мыслей. "Никому не дам тебя в обиду", - стиснув кулаки, думала хранительница безопасности, - "Никогда не оставлю тебя одного! И пусть только хоть кто-то посмеет тебя оскорбить... его череп будут собирать по осколкам! Но ты от меня этого никогда не услышишь..."
***
Клайв проснулся посреди ночи и почувствовал, что задыхается от ужаса. Вокруг была полная тьма, а перед глазами, которые почему-то сильно болели, кружили огненные точки. И с каждой минутой становилось все холоднее.
- Антония! - прерывающимся от страха голосом позвал юноша подругу. - Антония, г-где ты? Где я? Ч-что произошло со мной?
- Я здесь. - Сильная рука легла ему на лоб и бешено бьющееся сердце стало немного успокаиваться. - Не ори, все спят, кроме меня. У тебя жар.
- Мне нехорошо...
- Неудивительно. Лежи спокойно, страдалец.
- Я умираю?
- Умрешь, если еще хоть раз сморозишь такую чушь, и я сама об этом позабочусь. Это всего лишь простуда. Просто ты плохо ее переносишь.
- Хочу пить, - кашляя, Клайв попытался встать, но головокружение заставило его снова опуститься на диван. - Антония... как холодно.
- Ты и так замотался во все, что можно было. Это температура. Сейчас разбужу Барта, он найдет еще что-то жаропонижающее. Слышишь? - девушка набросила на съежившегося друга почти съехавшее на пол покрывало. - Не вздумай вставать. Я сейчас.
Бартоломью спал в кресле, уронив белокурую голову на грудь. Трость покоилась рядом, на коленях лежала раскрытая книга, посвященная краткому курсу психиатрии. Волосы парня почти полностью закрывали его лицо, отчего, в своей странной позе, он казался некой жутковатой куклой из музея восковых фигур.
- Эй, Барт, проснись, - Антония тряхнула психиатра за плечо. - Ильвусу плохо, ты слышишь? Черт, да открой ты глаза!
- Я слушаю, - холодно пробормотал Барт, откидывая пряди с лица и стягивая их в недлинный хвост. - Я просто дремал. В чем дело?
- Ты глухой? - девушка еле удерживала себя от вынужденного рукоприкладства. - Или просто идиот? Я же сказала, что Ильвусу плохо, а врач здесь вроде бы ты!
- Я не врач... - Дирр уже ненавидел свою профессию и эту фразу. Подавив тяжелый вздох, он направился к дивану, где в полубреду метался Клайв.
- Температура очень высокая, - произнес Бартоломью, дотронувшись до лба юноши. - Когда он успел так простудиться? Крайне невыносливый организм.
- Что т-ты делаешь? - прошептал Клайв, нервно глядя, как психиатр вынимает из аптечки одноразовый шпирц и вскрывает ампулу.
- Если таблетки не действуют, придется ввести лекарство внутривенно, - сообщил Барт, обвязывая вокруг руки больного резиновый жгут.
- Укол? Н-нет! - Клайв испуганно отдернул руку. - Я не хочу...
- Вот болван, - не сдержалась Антония, - да пойми ты, тебе от этого станет легче!
- Мне будет больно!
- Не будет, дурак, это быстро, ровно секунда.
- Все равно, не надо...
Антония схватила запястье юноши и крепко, но не грубо, сжала:
- Будешь визжать - разбудишь Алэйра и Доллез, а ты сам знаешь, что бывает, когда им приходится внезапно проснуться по чьей-либо вине. Я держу тебя, видишь? Барт все сделает, как надо, да, Барт? Попадешь ему в артерию - попаду тебе в голову. Я пистолет не для красоты ношу, не забывай.
- Я не против драки, особенно с тобой, но в данный момент считаю, что это не лучший способ разрешить наши проблемы, - процедил психиатр.
Когда игла шприца вошла в вену, Клайв вскрикнул, но тут же его рот оказался зажат рукой Антонии. Лекарство влилось в кровь, и можно было надеяться, что жар у несчастного спадет до утра.
- Ну вот и все, теперь спи, - Бартоломью развязал жгут и бросил его в аптечку, - надеюсь, к утру ты будешь в порядке. Иначе кому-то придется остаться с тобой. Здесь.
С этими словами Дирр, хромая без трости еще сильнее, пошел к креслу. Хранительница безопасности осталась на месте.
- Ну что, жив еще? - Антония похлопала друга по плечу. - Эй, да ты, никак, снова хнычешь?..
- Нет-нет, вовсе нет, - Клайв торопливо утер слезы ладонью, - просто было так больно и страшно...
- Больно, страшно... неженка, - хмыкнула девушка. - Я ж говорила, что укол больше секунды не займет.
- А если я не вылечусь до завтра... ты останешься? Или уйдешь?
Жесткая морщина искривила рот девушки:
- Я подумаю. Спи.
***
Холодное утро обожгло глаза ясным серым рассветом. В запыленные окна вливался свет, клубясь потоками пыли и разорванной темноты. Никакого солнца зимой. Но отчего-то светлее, чем всегда. "Дождь закончился", - подумал Адельфус, с удивлением осознавая, что не слышит стука капель по стеклам. Он встал с продавленного кресла, на котором спал, и приоткрыл дверь. Туман ушел без остатка. Можно было не опасаться дальнейшего пути.
- Историки встают рано, дабы отметить в своих книжках восход нового тысячелетия, - съехидничала Ундина, незаметно подойдя к Алэйру.
- Ну, я не совсем историк, - сухо произнес Адельфус, - у меня другая специализация.
- И шуток не понимаешь, - вздохнула девушка. - Отчего ты такой серьезный? Хуже Барта, честное слово.
- Не вижу причин веселиться, - пожал плечами он, - в такое-то время.
- Ну, мы хотя бы не умерли! - оптимистично заметила Ундина.
- Это немаловажно, - кивнул исследователь.
Из угла послышался шорох, и непомерно длинная тень вышла на свет.
- Какого черта трещите, уроды? - Антония подчас была весьма оригинальна в способе сказать "доброе утро". - Ильвус заснул два часа назад. Ему было дико плохо. Барт вогнал какую-то дребедень ему в вену, так того вырубило на раз, до сих пор в беспамятстве. Но кашель вроде поменьше, и температура спала.
- Рад за него, - Адельфус вновь отвернулся к окну, - надеюсь, он сможет быть полезен. Мы приближаемся к трущобам.
- И что ему там придется делать?
- То же, что и нам. Спрашивать. Наблюдать. Пытаться выяснить, в чем причина.
- Он еще очень слаб, Алэйр. Мы зря взяли его с собой, - Антония прислонилось лбом к стене и глухо пробормотала:
- Ненавижу таких, как он. Ненавижу беспомощность.
- Это похоже на заверения по уши влюбленного человека, - засмеялась Ундина. - Не стесняйся, Пакс, мы ведь все давно поняли...
Увесистый кулак врезался в стену, промахнувшись на пару миллиметров мимо лица Доллез:
- Никогда не говори при мне такой чепухи. В Элсури нет места чувствам. И никогда не было. Мы живем на вулкане, мы скоро сдохнем, если будем мотаться под ливнями тысячи миль в день, мы, вообще-то, должны думать о том, как избавиться от чертовых Капсул! И ни о чем другом! - девушка уже почти кричала, не отдавая себе в том отчета.
- Да тише, тише ты, Пакс, вот же больная, в самом деле, - проговорила Ундина, быстро отходя подальше от разневанной собеседницы.
- Что так вопить? - опираясь на трость, Бартоломью с трудом полнялся на ноги, потирая лоб. - Мне кажется, трех часов для сна маловато, чтобы успешно работать...
- Кому как, - Адельфус аккуратно сложил тетради в сумку, - кстати, потрудитесь разбудить Ильвуса, нам пора выходить.
- Я проснулся уже... - бледное лицо с запавшими щеками и темными кругами около глаз, появилось над покрывалом. Пошатываясь, Клайв сполз с дивана. Его пушистые, чуть вьющиеся волосы совсем растрепались за ночь, и теперь окутывали его плечи, как мантия. Он выглядел жалкой и смешной игрушкой на фоне блеклых стен и угрюмых лиц своих вроде бы друзей.
- Ты как? - Антония подошла к другу. - Голова не болит?
- Кружится...
- Вроде температура прошла, - она прикоснулась ко лбу юноши, - да, точно. Как ты в общем и целом?
- Есть слабость, но уже лучше... намного, - Клайв улыбнулся. - Спасибо тебе... спасибо вам всем.
- Все, сантименты закончились? - насмешливый голос Адельфуса заставил Клайва вздрогнуть. - Надеюсь, теперь мы можем идти?
- Вперед. - Антония пинком открыла дверь, и та, грохоча, ударилась о дверной проем. Путники выбрались наружу, моргая от яркого света и оскальзываясь на усевяших асфальт мутных лужах воды. Башни города молчаливо смотрели вдаль, словно ждали чего-то - или кого-то.
На часах пробило семь утра.
***
Чем дальше друзья углублялись в заброшенные окрестности города, тем больше на улицах становилось людей. При взгляде на них, обросших, едва держащихся на ногах, насквозь больных, почти полумертвых; возникало ощущение, что все эти жители пережили страшную катастрофу, живя в центре, и теперь прячутся по углам, в самых темных и тихих местах. Да так, собственно, оно и было. Если Элсури и был еще жив, то лишь здесь - жил, не подавая виду. В то время как в центре были накрепко заперты дома, и те, кто еще сохранил остатки разума, не риковали собой и не выходили наружу. Фраза "Будь осторожен" приобрела для элсурийцев почти издевательский оттенок.
- Купите мечту, прекрасные путешественники, купите свою мечту, недорого, совсем недорого!.. - сгорбленная старуха с седыми нечесаными косами протягивала грязную ладонь с видневшимися на ней кровавыми каплями бордовых продолговатых таблеток.
- Мы не интересуемся, спасибо, - отрывисто бросил Адельфус, шагая дальше.
- Нет, интересуемся!
В два прыжка Ундина оказалась возле старухи:
- Вы только продаете, да? Вы не пили их сами? Сколько вы хотите за одну капсулу?
- Одну-то? - женщина покачала голвой. - Да ты ведь явно не из тех, моя девочка, что вот так станут губить свою жизнь. Я когда-то очень хотела, чтоб мои желания исполнялись, а сейчас... сейчас я избавляюсь от этих желаний, как только могу. Хочу жить, детка, слышишь меня? Я промотала все деньги, ощущая себя молодой... я хочу жить. Нормальной жизнью. Деньги нужны мне просто чтобы протянуть немного до завтра. Если хочешь, бери одну бесплатно. У меня еще много... слишком много.
- Спасибо... - слегка шокированная такими откровениями, Доллез спрятала капсулу в пустой пузырек, а тот бросила в карман.
- Я... не могу поверить... - прошептала она, вернувшись к друзьям. - Поглядите на нее! Она же совсем потерянная, она только и думает, как избавиться от Капсул... я думаю, мне нужен еще образец.
- Не зарывайся! - остановил ее Бартоломью. - Мы здесь все занимаемся наукой, но торжество в чужом горе... выглядит кощунственно. Одной Капсулы нам вполне достаточно.
- Нет! - голубые глаза девушки вспыхнули, словно газовая горелка. - Оставь свои морали, Барт, я не упущу такой шанс, ты понял? Не у нее, так у кого другого!
- Кто-то хочет проглотить живую фантазию? - свистящий скрежет вместо голоса раздался за спиной путников, едва те успели пройти несколько метров. - У меня есть кое-что...
- Да не нужно нам! - крикнула Антония, чья руку уже легла на кобуру пистолета.
- Вам не нужно, долговязая моя ива, - небритый мужчина с всклокоченными волосами хватал заросшим ртом воздух и криво ухмылялся, засунув руки в карманы, - а вот другим, не правда ли, пригодится? Что, все так уж счастливы? Вы все? Счастливы? Да неужто? И что, это счастье вас гонит в такую глушь? Вот вы, скажите-ка мне, милая моя, - он положил руку на плечо Ундины, - вы ведь хотели счастья, маленьких алых таблеток, а? Мне его уже хватило с лихвой, предлагаю другим... Или вы, - он хлопнул по спине Клайва, отчего тот чуть не согнулся пополам, - юноша, так похожий на моего сына... нет, не на теперешний труп, нет... на того, живого. Хорошенький, будто кукла. Вы знаете, что с ним случилось, с моим Гарольдом? Нет? Вам лучше этого и вовсе не знать.
- Я... мне, правда, ужасно вас жаль, - Клайв закусил губу, чтобы не всхлипнуть, - но... но нам, в самом деле, не нужно больше...
- Возьми их! - лицо мужчины искривилось яростью. - Возьми, жалкий ты трус, ты совсем не Гарольд, нет, нет, я тебя уже не вижу! Эти дрянные Капсулы перестают работать, вы слышите, господа ученые, я подслушал ваши разговоры, о да, - вы слышите? Они перестают действовать, когда пьешь их слишком много! Но в начале... о, что это было за счастье! Пейте! - он подкинул горсть таблеток в воздух, и те посыпались на дорогу красным дождем, - пейте и будьте счастливы! А ты, призрак, - он схватил Клайва за шиворот и встряхнул - очнись, не будь мною, не будь Гарольдом, будь собой! Будь счастлив, но не пей много, одна-две-три, и все пойдет прекрасно! - совсем потеряв над собой контроль, незнакомец стал совать в руки напуганного юноши "лекарства" горстями, пока Антония не оттащила его назад.
- Слушайте, вы, невменяемый, - убийственно холодным голосом проговорила она, - мы здесь, чтоб собрать сведения о Капсулах и хоть сколько-нибудь "починить" все ваши гребаные жизни! Но не для того, чтоб скупать у вас эту дрянь, вы меня поняли?
Металлическое ощущение дула пистолета у виска заставило незнакомца притихнуть и коротко закивать.
- И только дотроньтесь еще до моего друга, хоть до кого-нибудь из моих друзей - вышибу мозги. На раз.
- Я помогу, - невозмутимо добавил Адельфус. - Может быть.
- Отпусти его, - проговорил психиатр, глядя в землю, - он взял грех на душу и совершил глупость, но ты можешь ее не совершать.
Несколько мгновений поколебавшись, Антония нехотя убрала пистолет. Мужчина мгновенно скрылся в одном из узких, пропахших дымом переулков.
- Продолжаем путь?
Без слов заключив согласие, странная компания двинулась дальше. Клайв шел позади всех, не осмеливаясь подойти к подруге и тихо плача от острой жалости к незнакомцу и его сыну. И от жгучей ненависти - к своей слабости. "Пропадай в трущобах, трусливое сердце", - с тоской подумал юноша и слезы хлынули, как кровь из простреленной артерии - потоком.
***
Они шли уже час, темнело на глазах, и с наступлением темноты все больше становилось на улицах "торговцев счастьем" - безумцев, пытающихся избавиться от Капсул, сломавших им жизнь. "Не дала бы я и гроша за такие судьбы", - мелькнула мысль у Антонии, идущей впереди всех и из соображение осторожности не убирающией пистолет, - "Лучше уж скончаться, чем так жить. Кто они теперь? Черви, земляные твари, лишенные разума! А все из-за лени, глупости, наивности, из-за нежелания всего добиться самим, из-за этой поганой веры в несбыточное, что толкает людей на подобный бред..." Примерно того же мнения придерживались и все остальные, особенно Адельфус, попросту не считавший наглотавшихся за людей, - все, кроме Клайва.
- Ну что ты опять воешь? - Антония развернулась и схватила Клайва за плечи. - Хватит ныть!
- Но... я не могу... мне так ужасно их жаль, - еле выговорил юноша, весь дрожа, - и мне так страшно смотреть на них... они словно мертвые, Антония, словно мертвые! Я бы так хотел им помочь...
- Ты можешь это сделать. Слышишь? Ты можешь!
- Я ничего не могу...
- Ты поможешь нам с исследованиями. Ты расспросишь того из наиболее вменяемых, кого мы отыщем, о действиях и эффектах Капсул. Ты не слабый.
Очередной всхлип замер в горле Клайва на полпути. Мокрые глаза с бескрайним удивлением глядели на подругу. Он не мог поверить, что та, не язвя и не издеваясь над ним, говорит это. Странно... так странно, что это сбивает с ног и лишает дыхания. "Даже жутко", - подумал Клайв, - "А вдруг она сейчас скажет что-то ужасное?" Но ничего ужасного Антония не произносила.
- Не плачь. - Если бы Антония ударила его, ему бы сейчас было легче, чем от этого непривычно спокойного, не бьющего по нервам голоса. - Дойдем до конца и вернемся. Мы - к себе, ты - в столицу. Все будет в порядке. Обещаю.
- У нас нет времени на сантименты, Пакс! - зашипел Адельфус, досадуя на потраченные драгоценные минуты.
Сочувствующее выражение лица девушки сменилось непроницаемо-равнодушным:
- Ты прав. Ильвус, заканчивай хныкать. Мы идем дальше.
И вновь продолжился путь. Теперь уже вместе с дождем. Но даже сырость, зловоние, поднимающееся из сточных канав, слякоть, булькающая под ногами и ломающий кости холод не могли заставить уйти с улицы "сброд", как презрительно отзывался Адельфус о пропащих жителях этой части города. Всюду десятки протянутых рук, жалобных лиц, искаженных протяжным воплем "купите счастье!..", застывающем в ледяном воздухе; всюду злые, ненавидящие глаза, трясующиеся головы, морщинистые щеи, гнилые зубы, мутное дыхание. Несколько бедолаг корчились в припадках прямо на земле, рыдая и требуя "хотя бы горсточку" Капсул, чтобы прийти в себя. Но стоило кому-либо из друзей приблизиться к ним, те замолкали и спешно убегали, словно боясь пришельцев, что могли отобрать у них последние запасы таблеток.
"Как же надо опуститься до такого, как же можно было вести такую порочную жизнь, что привела их к этому состоянию полнейшего упадка!", - назойливая мысль в голове Барта внушала ему невольное отвращение по отношению к жертвам Капсул. И он ничего не мог с этим поделать.
- Эй! Господа ученые!
Из узкой темной арки, прижимая ко рту запачканный кровью, бурый от грязи носовой платок, похожий на тряпку, вышел невысокий и очень худой молодой человек, даже не худой, а истощенный, настоящий живой скелет. Несмотря на погоду, он был голым по пояс, и его ребра торчали так выпукло и остро, будто согнутые палки, вшитые в тело. Костлявую грудь пересекал широкий рваный шрам, а сутулые плечи покрывали синяки. Грязные, ржаво-рыжие волосы напоминали шерсть собаки.
- Что вам нужно? - Бартоломью вышел вперед, нацелив трость в лицо парня. - Мы не покупаем Капсулы. Запомните это.
- Да нужна мне эта дрянь! - рыжий сплюнул на землю. - Я сыт ею по горло, уж поверьте!
- Мы видим... - отозвалась Ундина, чье сознание пребывало в состянии легкого потрясения. Ей не раз приходилось видеть картины упадка в Элсури, но все же люди в центре были похожи на людей, а здесь...
- Что ты хочешь сказать? Если чушь, то лучше вали отсюда сразу! - предупредила Антония, выхватив пистолет.
- Не чушь, совсем нет, господа ученые, - парень ухмыльнулся, обнажив мелкие, покрытые коричневым налетом зубы. - Хотите узнать правду? Как оно все бывает, а? Как ломает, и крутит, и раскалывает вдребезги? Я скажу, а вы мне заплатите. Сколько не жаль.
- И зачем тебе деньги? - с ненавистью спросила Антония. - Ты, жалкая тряпка, пародия на человека! Как ты мог так поступить с собой? Все из-за каких-то иллюзий?
- Деньги - чтобы пожить еще малость, - пояснил тот, абсолютно не злясь. - А иллюзии... вы не можете себе представить, как это было!..
Он прикрыл опухшие веки, вспоминая. Хранительница закурила, неприязненно глядя на парня. Тот же, откашлявшись в платок, отбросил засаленные пряди со лба и начал рассказ.
***
- Я не помню, когда это случилось, - голос у парня был скрипучий, как старая дверь, и какой-то задыхающийся, хотя говорил он довольно спокойно, - просто однажды пара моих дружков предложили мне попробовать новую и занимательную штуковину, начисто вышибающую мозги. В те годы я был симпатичным на рожу и характер повесой, завсегдатаем тусовок и не дурак выпить. Денег у меня было достаточно, чтобы зажечь любую вечеринку своим присутствием, и друзей тогда тоже было порядком... закон жизни, ребята отвернулись, едва узнали, что я съехал с катушек, а после сорвались и сами. Хотя кое-кто все еще со мной, здесь, в этих дебрях. Просим деньжат на пару, жизнь не так уж и тяжела, господа ученые. - Он ухмыльнулся, кривя губы, как в судороге, и от этой усмешки Клайву стало по-настоящему страшно - страшнее, чем даже в бункере, набитом пауками.
- Дальше, - велела Антония, затягиваясь. Сигарета ярко белела в окружающей сырой мгле. Тот странный рассеянный свет, что был утром, пропал, и в одиннадцать утра жизнь словно замерла на полувзгляде, собираясь броситься не то в ночь, не то в сумерки.
- Дай закурить, красотка, тогда, может, и продолжу, - засмеялся рыжий, обдавая стоящих рядом гнилым дыханием.
- Обойдешься! - прорычала та. - Рассказывай, или очень быстро встретишься со своими приятелями-самоубийцами!
- Можешь пристрелить меня на месте, да ведь так ничего не узнаешь, верно? - Рыжий, прокашлявшись, продолжил рассказ. - В общем... мне подкинули несколько Капсул в каком-то клубе на чьем-то дне рождения. Об их эффекте мне не рассказали, просто пообещали, что будет безумно круто. Я принял это за легкий наркотик, ну и проглотил, чего мне было терять. Черт... я до сих пор это помню так, будто это было вчера. Едва я запил Капсулу водой, у меня дико закружилась голова, и я чуть не грохнулся без сознания. Но потом... мир словно вымыли, как стекло. Он весь блестел и сверкал, люди казались мне потрясающе красивыми, хотелось петь, настроение вмиг поднялось до небес. Кажется, в тот момент я захотел взлететь, взлететь над всеми крышами и домами. Легко, словно призрак, я прошел сквозь стену, в тот момент абсолютно этому не удивляясь, и полетел ввысь. Как птица, можете себе представить? Странно, что я был один... хотя тогда до меня еще не дошло... я не знал...
- Простите, - перебила рассказчика Ундина, - что именно вы не знали?
- Не знал, на что способна эта дрянь, синеглазка. Честно. Я думал, это все взаправду, мои мечты исполнились, чудеса существуют и все такое. Я творил мир вокруг себя, я превращал дома в потрясающие замки, я делал погоду прекрасной, я пил самые лучшие вина, знакомился с самыми красивыми девушками, побеждал всех моих врагов одним ударом, общался с духами, жил под водой, не спал по пяти суток, и многое, многое другое... ровно месяц. Ровно четыре недели и еще несколько дней. Когда все это кончилось... я обнаружил себя лежащим на кровати. В своем доме. Руки у меня были в синяках и шрамах, лицо обожжено и обветрено, меня бил озноб и я был страшно голоден. Что произошло? Куда все пропало? Где тот идеальный мир, который я выстроил в своих грезах? Я не знал, и о сих пор не знаю, как действует эта дьявольская смесь...
- Всего лишь психотропное лекарство, тот же наркотик, только куда более мощный, - презрительно бросил Адельфус. - Вы недалеки, если до сих пор об этом не догадались.
- Да что ты знаешь о том, что я пережил? - вспыхнул рыжий. - Книжный червь!.. Весь из себя правильный и порядочный, меня с души воротило от таких, еще когда я был нормальным!
- Вы меня не знаете, - проронил Адельфус, стеклянно щурясь из-под стекол очков, - продолжайте.
- Продолжаю, как видишь, - огрызнулся парень, - так вот... я долго не понимал, что случилось. Ведь все было так... удивительно, и вдруг исчезло, пало прахом, развеялось... я был здорово напуган, чего скрывать. Мир мне не нравился, был противен до омерзения - я-то привык видеть его другим... живым, ярким, совершенным... ох, проклятый Элсури! Я из столицы, если кто до сих пор не понял. Все порочные ребята - из столицы, ха. А сюда судьба меня занесла в поисках таблеток. Тут я и остался. До самого конца. До того момента, пока у меня не вышли все и Капсулы, и деньги, и жизненные силы. Без проклятой дури я ощущал себя ничтожеством, пустым местом, ох, как мне было тоскливо. И плохо. В столице так погода не бесновалась. А здесь я промерзаю-сгораю уже второй год. Но пока действовали Капсулы, все было еще ничего. Мое... тело жило себе и жило, вполне обычной жизнью, в то время как я витал невесть где. Однако потом... черт, это был самый поганый день в моей жизни, реально. Получив заветную дозу, я трясущимися руками запихал ее себе в глотку, ожидая эффекта, и тут... провал, ребята. Я ничего не ощутил. Окружающее пространство совершенно не изменилось. Ну а дальше я свалился в обморок, и лежал в беспамятстве не знаю сколько времени. Очнулся я от холода. Была зима. А у меня раскрыто окно. Ожидал-то я тепла и солнца... кстати, таблеток у меня оставалось еще малость. А денег не было. Вот я и решил продать те Капсулы, что были. Мой наглотавшийся приятель тоже ходил со мной торговать в переулках. Так и живем. Пока что жизнь не меняется, но... - он махнул рукой, глядя в сторону пустыми серыми глазами, - как-нибудь выкручусь.
- Нехило... - проговорила Ундина, сбитая с толку таким откровением.
- Еще бы, - закивал рыжий, - впечатлило, а? Ну, платите теперь, господа ученые.
Кривясь от отвращения, Антония сунула в руку рассказчика несколько купюр, и тот, шатаясь, медленно пошел дальше.
- Ну что, друзья, похоже, наша цель достигнута, - Антония блеснула глазами, зажав в ладони пузырек с Капсулой. - Мы можем отправляться назад. Скоро противоядие будет получено, вот увидите!
- Увидим, - эхом откликнулся Клайв, с трудом веря, что мучительное странствие завершилось.
- Статус