Наверное, не зря

[Британка]

Прода! На сей раз - что-то совсем дикое.

Спойлер

"Шаг в сторону от игры".

- Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать!
Отлепившись от кирпичной ограды, в которую уткнулась лбом, я открыла глаза. Сад был пуст - так и думала, все разбежались, пока я считала! Просто я иногда бываю чересчур доброй, и считаю так медленно, что все мои друзья успевают залезть в такие уголки, из которых их невозможно выманить, и уж тем более невозможно найти. Оглядевшись, я глубоко вздохнула, сорвала травинку, по привычке сунула ее в рот, и пошла на поиски приятелей.
- Джейни! - откуда-то из-за кустов на меня вылетело нечто запыхавшееся, взволнованное и нервно мотающее каштановыми кудряшками. И чуть не сбило меня с ног.
- Лесли! Ты чего это? Мы же играем!
- Джейни, я больше в одиночку туда не пойду! Я не могу один! Пойдем вместе!
- Да в чем дело-то?
Круглые голубые глаза моего давнего дружища Лесса, товарища по играм и верного соратника, стали еще больше и круглей, ну просто чайные блюдца! Его пушистые длинные ресницы поднимали ветер, хлопая так часто, что он стал еще больше похож на куклу, а рот образовал идеальной формы букву "О".
Такое эпичное выражение лица могло объясняться одним - в убежище Лесса, куда он спрятался по всем правилам игры (и будьте уверены, отыскать его - раз плюнуть!), нашлось что-то, что напугало или удивило его до крайности. А таких вещей на свете были миллионы, ибо мой впечатлительный друг удивлялся и пугался практически всему и всего, что можно было встретить в окрестностях. Придав своей веснушчатой физиономии заинтересованно-сочувствующий вид, я приготовилась услышать ответ.
- Там... там... пошли, сама увидишь! - Лесли схватил меня за руку. - Это такое...
Заинтригованная "таким", я все равно попыталась сопротивляться:
- Лесс, а прятки как же? Давай я сначала всех найду, потом уже...
- Билли в зарослях бузины в самом конце сада, Дэйв на дереве, Лилли за статуей всадника, а я, как видишь, здесь! - выдохнул он, все сильнее вцепляясь в мою ладонь. - Ну пожалуйста, пойдем посмотрим! А потом ты в минуту всех найдешь...
- Как ты так углядел за всеми?
- Я просто замешкался, думая, куда мне спрятаться, и мне удалось увидеть, куда они побежали, а потом я сам догадался... Джейни! Ну пожалуйста, пошли!
Прятки, прятки, мои любимые прятки. Мне тринадцать, а я до сих пор чувствую себя сущим ребенком, и, признаться, ужасно рада этому! Мои приятели, вышеупомянутые господа, из той же породы. Мы все учимся в одном классе, в одной школе, и так уж вышло, что даже наши дома стоят рядом! Пять любовно прогретых июньским солнцем белых коттеджиков, в типичном американском стиле - бок о бок, словно яблони в палисаднике матушки Лесса. Нас пятеро, а пятерка - это наше счастливое число, к тому же в школе мы примерно столько баллов и набираем всякий раз, как пишем контрольную.
Только Лесс способен вытянуть на семь, а то и на восемь - это милое кудрявое существо с кукольными глазами и запястьями-стебельками обожает читать все на свете, и если бы мы повсюду не таскали его с собой, он бы замечательно учился. Я не из таких - больше всего в мире я люблю прятки, велосипедную гонку с бьющим из-под колес гравием, баскетбол, фруктовый лед и своего кота. Я никогда не повзрослею, и до конца дней своих буду ведущей в игре, которая мне никогда не надоест. И так будет всегда-всегда-всегда, и Джейни Уилл навеки остается конопатой блондинкой в кепке задом наперед, с рогаткой в одном кармане шорт, и прыгалкой в другом...
Прятки я люблю, но приключения все-таки сильнее.
- Веди меня, великий Лесли! - приказала я, высвобождая руку.
Ссутулив плечи, мой друг быстро направился куда-то вглубь сада - к слову, в этом саду мы играем уже неделю, он такой заброшенный, большой и старый, что невозможно спрятаться два раза в одном и том же месте! И, сколько не прячься, все равно находится неизведанный уголок - в нашем городке много таинственных мест, но это загадочное обиталище цветов и деревьев на окраине, явно было самым таинственным. И как раз к такому неизведанному уголку меня и привели. Но я была, увы, жестоко разочарована...
- Ну стена, ну и что? - я хмуро пнула камень, валяющийся под ногами. - А за ней улица, верно ведь? Или все-таки нет? Даже если и нет, перелезть не получится, ты слишком тощий и хрупкий, свалишься на раз, да и росту в тебе маловато; а я, такая жердь, все равно не достану до верха, даже если подпрыгнуть. А выступов и щербин здесь нет, даже плюща - и того нет, забраться не на что.
- Ты что, ничего не видишь?! - эти поразительные глаза стали уже размером с тарелки. - Посмотри, какой ужас...
Ужас мне увидеть очень хотелось, и, подскочив к стене, я немало удивилась дикому количеству пауков, мелких и черных, беспрестанно скользившими на своих нитях вверх и вниз. Вообще-то я люблю насекомых (или все же членистоногих?), но их было так много, что у меня по спине пробежали мурашки.
- Ты пауков боишься? - глядя на обиженное лицо Лесса, я не смогла удержаться и хихикнула. - А зачем меня позвал?
- Вовсе не боюсь, не нравятся просто - недовольно пробормотал он, отходя подальше. - И вообще, когда я пошел прятаться, то нашел эту стену, а возле нее, ты только представь, сидела лягушка! - Лесли начала пробирать дрожь.
Лягушки в штате Флорида - это такая редкость, знаете ли. Вот белые медведи у нас по улицам бродят гораздо чаще, а лягушки - это ужас, кошмар, и небывалое явление!
- Если боишься перелезть, так и скажи, - прищурилась я.
- Неправда!
- Правда!
- Нет! - в пылу спора Лесс сделал пару осторожных шагов к стене. - Это все ложь, Джейни! Мне очень интересно знать, что за ней находится...
- Неужели?
- Да...
- Мне тоже, но вот я - перелезу, а ты - нет! - показав другу язык, я опрометью бросилась к стене. Признаться, сейчас бы мне очень не помешала лестница, ибо я не знала, как смогу залезть и тем самым дать фору Лессу. Пока не заметила ветку ивы, низко нависшей над стеной. Поплевав на руки, я подпрыгнула, вытянувшись во весь свой баскетбольный рост, и одними пальцами уцепилась за толстый сук. Осталось дело за малым - сесть на ветку верхом и переползти за стену.
- Джейни, ты упадешь! - завизжал Лесли, прикрыв ладонями глаза - он не мог спокойно видеть, как люди рискуют жизнью и шеей. А я тем временем доказала себе, что произошла от обезьяны, спокойно пробравшись по ветке на верхушку стены. Сидя там, я болтала ногами и ухмылялась, щуря глаза от солнца, в сторону моего друга.
- Как у тебя это получилось? - ресницы снова захлопали в безграничном удивлении, и ветер, который они поднимали, чуть не сдул меня со стены.
- Просто залезла. По дереву, по ветке, ну и... - я взмахнула руками, показывая, как легко на самом деле сюда вскарабкаться.
- Но ведь тут так высоко...
- Еще как! - я подцепила двумя пальцами паучка и, аккуратно прицелясь, бросила его в сторону Лесса. Воздушный десантник приземлился в нескольких дюймах от цели, но визгу все равно было много. Наверное, все попрятавшиеся слышали этот индейский клич, хоть и находились в самых разных уголках сада. (Я обязательно найду вас, ребята, вот только узнаю, что там за стеной...)
- Я не смогу залезть! - захныкал Лесс, отвизжавшись. - У меня силы не хватит, и упасть могу...
- А если не залезешь, я никогда не расскажу тебе, что увидела на той стороне! - пригрозила я, с удовольствием увидев, как в глубине его глаз загорелся знакомый огонек любопытства.
- Ладно... ох, только ты подхватишь меня, если я начну падать! - с этими словами Лесли направился к дереву. Удивительно, но страх посмотреть вниз гнал его по ветвям, как белку, и вскоре он уже сидел рядом со мной, и его худые плечи дрожали.
- Что, страшно? - ткнула я его локтем в бок.
- Ой! - он обиженно нахмурился. - Ты меня чуть не столкнула... нет, не страшно, ни капли!
- А раз так...
Не договорив, я взяла его за руку, мы переглянулись, и, словно в омут, прыгнули со стены.
***
- Чертова ежевика!
Падение было бы значительно мягче, если б не заросли самой колючей ягоды на свете. Чертыхаясь, на чем свет стоит, и вытирая о шорты ободранные ладони, я помогла подняться Лесли, который жалобно хныкал, жалуясь на разбитую коленку и острые иглы ужасного растения.
- Если расплачешься, оставлю тебя здесь, и всем расскажу, что Лесс, оказывается, вовсе не отважный первопроходец! - я грозно посмотрела на него, и тот дрогнул под моим взглядом. - Пошли побегаем? Смотри, этот тот же сайт, просто другая часть, большая и запущенная.
- Он слишком уж жуткий, - пробормотал мой приятель, ухватившись за мою руку. - Посмотри, Джейни, что это? - он нагнулся и поднял с земли большую круглую ракушку, черную и глянцевитую. Раковина умещалась на его ладони, таинственно блестящая и удивительная. Возможно ли, что когда-то здесь жили такие огромные улитки?.. Я сделала шаг вперед - вокруг на несколько метров простирались густые дебри, глухие и мрачные. Солнце зашло за тучи, и заброшенный сад стал похож на иллюстрацию к триллеру. И это еще больше зажгло мою кровь!
- Ракушка, - пожала я плечами. - Брось ее, пойдем посмотрим, что здесь!
Тяжело вздохнул, Лесс положил раковину на землю и покорно поплелся за мной, поминутно вскрикивая, когда задевал крапиву или акацию, и нервно оглядываясь. Вечерело, и скоро должно было стать совсем темно. А деревья и кусты с каждым нашим шагом становились все гуще, и все сильнее кололись. Наконец мы выбрались, в кровь исцарапанные, на какую-то небольшую полянку, посреди которой красовались развалины явно беседки - пара несущих стен, совсем почти разрушенных, купол, валяющийся рядом, и полное отсутствие ступенек. И - что сразу привлекло мое внимание - громадный алый тритон, с пугающей реалистичностью намалеванный на каменном и еще целом полу беседки.
- Ого, какой зверь! - восхитилась я, подбегая к развалинам. Лесс нерешительно последовал за мной.
- Тебе он нравится, Джейни? Но у него такой хищный и опасный вид... знаешь, он похож на мак - красивый и ядовитый одновременно. И...
И договорить приятелю не удалось - в этот момент "мак" шевельнул хвостом. Да, да, именно что нарисованный, но при этом умеющий... двигаться? Чего мы нанюхались в этом саду?
- Ты видел? - жутким шепотом просила я, хлопнув друга по плечу. - Видел это?
Тот завороженно кивнул, не отрывая взгляд от тритона.
- Он больше не шевелится, - прошептал Лесли в ответ. - Я сошел с ума?
Лицо-лепесток побледнело, в кукольных глазах заплескался страх. Впервые в жизни мне не захотелось пугать приятеля, но тритон... я не могла так просто его оставить! Это ведь приключение, а как я откажусь от приключения? Усевшись на колени возле беседки, я вперилась глазами в рептилию. Лесс, не посмевший возразить, стоял рядом, на всякий случай испугавшись (чего и требовалось ожидать). Но тритон не шевелился.
- Джейни... давай уйдем, - в очередной раз заныл приятель, опасливо косясь на рисунок. - Смотри, темнеет... а что, если мы останемся тут на целую ночь?
Я, проводив печальным взглядом неподвижного тритона, поднялась с колен:
- Окей, дружище, но все-таки эта штука двигалась, зуб даю. Пойдем, что ли, дальше?
И вновь началось путешествие по дебрям сада, ни в чем не уступавшим лесам Черной Африки. Нас окружали самые настоящие джунгли, а качающиеся цветы яблонь и беспрестанно порхающие бабочки (Лесс восхищенно вскрикивал всякий раз, как видел их, а я пыталась их поймать) только училивали это ощущение. Но меня не покидало ощущение, что, оставляя беседку с тритоном, мы оставляем там часть какой-то удивительной тайны...
***
На этот раз стало не по себе не только Лессу.
- Что это?.. - прошептал он, хватая ртом воздух и перепугано таращась на странности, окружавшие нас.
Огромные деревянные скульптуры, изображавшие невесть каких зверей, птиц, и почему-то человеческие глаза, стояли полукругом на очередной поляне, и молчаливо пялились на нас. Вечер уже почти наступил, и в полумраке эти выплески безумия казались чем-то диким, потусторонним, совершенно невероятным. От этого по спине бежали мурашки и дрожали кончики пальцев, но до чего же сильно кружилась голова и кипела кровь в восторге от предстоящих приключений!..
- Хэй, ребята, привет! - я помахала статуям рукой, но они, как и следовало ожидать, хранили молчание. Подойдя к диковинной птице, в своем пышнокрылии напоминающей попугая, только почему-то с головой льва, я легонько постучала пальцем в его деревянную грудь. Над садом разнесся резкий и негодующий птичий крик, смешанный со звериным рыком. Опешив, я отпрянула, грохнувшись в траву, а Лесли метнулся за ближайшее дерево, видно, решив, что на него нападают.
- Они живые, - прошептала я, сидя на земле и хлопая глазами, - Лесс, если ежевика не пропитана винными парами, то эти фигурки живые!
Из-за раскидистой ивы послышались всхлипывания - Лесли сидел на земле, уткнувшись лицом в коленки, и беззвучно плакал, искренне надеясь, что его никто не услышит. Похоже, чертов сад (а чей же еще?!) напугал его чуть не до обморока, и вот теперь мне предстоит заняться тем, что я больше всего ненавижу - выступить в роли жилетки и утешителя!
- Рыданиями храбрости себе не прибавишь, - выпалила я, едва успев подумать, что говорю. Разумеется, хныканье только усилилось. Искоса поглядывая на фигуры, я стала лихорадочно придумывать слова утешения, но в мою безумную голову ничего не шло на ум, кроме "Посмотри, как тут классно, и кончай реветь!". Чего я, увы, по своей доброте, сказать не могла.
- Лесс... - осторожно начала я, положив руку на его плечо, но слова потерялись по пути к голосовым связкам - два человеческих глаза-статуи сделали синхронный шаг по направлению к нам. Теперь это был единый взгляд, переливающийся светло-лиловым безумием. Услышав мое молчание, Лесли перестал плакать и поднял голову - теперь два наших взгляда, живых, были против одного деревянного.
- Пошли отсюда, Джейни, пожалуйста, - я едва услышала этот задушенный шепот. Солнце уже село, и фигуры словно бы плотнее сомкнули свое кольцо... но почему же мне так не хотелось уходить, так хотелось здесь остаться?
- Брось, дружище, посмотри на них, они такие милашки, - деланно бодрым голосом сказала я, подходя к угрюмому на вид фиолетовому коту, который гордо застыл в своей деревянной позе. Держа за руку все еще всхлипывающего приятеля, я провела ладонью по тщательно нарисованной густой шерсти. В ту же минуту мои уши насквозь протаранило пронзительное кошачье мяуканье, белые когти-щепки взметнулись в воздух, и на моем запястье появилась глубокая кровоточащая царапина. Задохнувшись от изумления, я вновь рухнула в траву, неизвестно в какой раз за сегодняшний день.
- Кровь, кровь! - завопил Лесли, плотно зажмурив глаза. Вида ран он боялся до трясучки, а я не то, чтобы боялась, но не любила уж точно. Поэтому, приложив к запястью подорожник, я вскочила и принялась, как ненормальная, бегать вокруг фигур, стремясь заметить новые признаки жизни.
- Они живые! - орала я, наматывая круги. - А-а-а, черт побери, Лесс, они живые, они настоящие! Мы наткнулись на чудо, на истинное чудо! Лесс, давай останемя тут до ночи и посмотрим, что они будут делать! Нет, ну никогда бы не поверила...
- Они злые, Джейни, - прошелестел мой друг. - Злые, они нас не любят. Посмотри, как блестят их глаза. Мы им не нравимся...
- Какая чепуха! - я искренне восторгалась такой чудесной галлюцинации или взаправдашним чудесам. - Посмотри, например, на это чудище, - я хлопнула по спине нечто, изображающее вставшую на задние лапы лису с оскаленной мордой и круглыми ушами медведя, - разве она способна на зло? Они просто выглядят грозными... ой!
Зубы клацнули в сантиметре от моего лица, передние лапы вздернулись вверх. В этот момент погас, как спичка, закат, и я поняла вдруг, что мне не нравится темнота.
- Джейни? Что с тобой? - тревожно позвал меня Лесс. - Ты... ты вдруг так побледнела...
Ага, попробуй тут не побледней.
- Я от удивления, что, съел? - я показала другу язык. - Вот останусь тут на ночь, и тогда звание самой храброй девчонки квартала - мое!
Какой черт толкал меня в бок, заставляя произносить эти слова? Но раз Джейни Уилл разошлась, ее уже не остановишь!
- А как же я?.. - проблеял Лесли. - Я не смогу тут...
Грифон, рявкнувший на меня в первый раз, снова испустил крик. Мы оба подскочили, и я заметила что кольцо фигур словно бы стало чуть теснее. Мое детское сознание сразу приняло на веру все происходящее, но вот поверить в то, что они способны на большее, чем легкое запугивание - какие-то деревяшки! - мне мешал невесть откуда взявшийся здравый смысл.
- Да не бойся ты так! - я схватила приятеля за руку и подтащила к одному из "циклопов". - Вот, погляди, разве эта штука сделает тебе что-нибудь?
- Он смотрит на меня! - закричал Лесс, тут же бросившись наутек.
Долго пробежать ему не удалось - хвост лисы изогнулся прямо под ноги Лессу, и уже он полетел в траву, падая красиво и плавно, будто подстреленная птичка. Я подбежала к нему, успев перепрыгнуть через хвост и таким образом избежать очередной встречи с бренной землей.
- Как больно... - на глазах друга снова были слезы. Он держался за плечо, кусая губы, и выглядел таким несчастным, что мне вдруг захотелось посадить его себе на спину и дать деру что есть силы из этого сада, которому мы явно не нравимся. Но, конечно же, я так не поступила. Оглядевшись вокруг, я внезапно поняла, что ни черта не вижу - плохое ночное зрение дало о себе знать, когда потемнело.
Ненавижу темноту - она делает меня беспомощной. И это подтвердил лиловый кот, который уже стоял у меня за спиной, яростно шипя. Фигуры начали оживать по-настоящему, и, кажется, мы нарушили их покой...
- Ребята, что мы вам такое сделали? - вырвалось у меня. - Это же... это же просто игра! Мы играли, слышите?
Они не слышали. Они шли ко мне. К нам.
- Не троньте моего друга! - я заслонила спиной Лесли. - Черт побери, это же вам не "Сияние" Кинга, а вы не садовые скульптуры! Вы хоть слышите меня?
- Они не слышат, а это уже не игра, - Лесс задыхался от слез. - Мы сделали шаг в сторону, и это все изменило...
- Тогда бежим, чего мы вообще ждем! - сцапав Лесса за руку, я рванула вперед реактивным велосипедом, шумно ломая ветви и получая все новые и новые царапины и синяки. Лесс плакал, цеплялся за мою футболку и все окрестные кусты, но продолжал бежать. На поляне с беседкой нам преградил путь тритон, гневно сверкавший желтыми глазами, но мы, обойдя его, кинулись вперед, и мчались так, пока не достигли стены. С обратной стороны было несколько выступов, и хотя за нами уже никто как будто не гнался, перелезли мы с олимпийской скоростью. Свалившись спелыми яблоками по ту сторону стены, мы крепко обнялись, смеясь, рыдая, и уверяя друг друга, что отныне играть станем только во дворе наших домов...
***
Когда я шла домой по ночной улице, радуясь тому, что жива, и оттирая кровь и грязь с шорт, меня привлек странный стук справа. Он явно доносился из сада, и хотя калитку мы плотно заперли, убегая, во мне шевельнулось неприятное предчувствие. Лесс уже был дома, я проводила его, наших друзей мы не нашли, они, наверное, тоже пришли домой, но... кто же может там стучать? Обернувшись, я почувствовала, как воздух покидает легкие.
У калитки сидел лиловый кот, колотя хвостом по ограде, а в зубах у него была зажата кепка нашей подруги Лилли.

 

[Nitomash]

А я собралась и прочла всё-всё-всё. я молодец? я молодец!
И прочла на одном дыхании, да да. Мне кажется, или ты начала писать ещё лучше? Хотя не знаю, как такое возможно, честно.
В том числе и молчаливое поместье на одном дыхании одолела. Оно мне таким маленьким показалось Х)
Офигенная история. Такая реальная и нереальная одновременно. Я вот сейчас пытаюсь вспомнить... а, вспомнила! Она мне напомнила "Альбертину и тысячу чудес". Автора не помню, но, если хочешь, почитай. Детская книга, но такая интересная. И эта Кора там... она - смесь Жонкилии и Анны-Бриты (надеюсь, я правильно вспомнила имена). Так вот. Больше всего я боялась, что ведьма за компанию и детей укокошит. И если бы укокошила, я бы долго ругалась)
Теперь твоё "дикое". Брр. Аж мурашки по коже. стррашно местами. например, в конце. меня очень редко когда удаётся чем-то пронять, иногда читаю, например, шутку, понимаю, что в этом месте люди должны смеяться (и смеются!), а мне - ни в какую. То же самое со слёзами и ужасами. Не понимаю порой, чем это история до слёз доводит. А тут аж мурашки Х) ты молодец. действительно диковато. Но очень интересно, тоже на одном дыхании читается) пиши, пиши ещё (Х

 

[Британка]

А я собралась и прочла всё-всё-всё. я молодец? я молодец!

Ты молодец!!!

И прочла на одном дыхании, да да. Мне кажется, или ты начала писать ещё лучше? Хотя не знаю, как такое возможно, честно.

Это все вдохновееение...

В том числе и молчаливое поместье на одном дыхании одолела. Оно мне таким маленьким показалось Х)

Маленьким?! Вот ЭТО?! Ну ты даеееешь!

Офигенная история. Такая реальная и нереальная одновременно. Я вот сейчас пытаюсь вспомнить... а, вспомнила! Она мне напомнила "Альбертину и тысячу чудес". Автора не помню, но, если хочешь, почитай. Детская книга, но такая интересная. И эта Кора там... она - смесь Жонкилии и Анны-Бриты (надеюсь, я правильно вспомнила имена).

Ого, ты меня заинтересовала! Почитаю обязательно!!!

больше всего я боялась, что ведьма за компанию и детей укокошит. И если бы укокошила, я бы долго ругалась)

Ну что ты! Детки ни в чем не виноваты.)) Мэдди так вообще дико повезло!

Теперь твоё "дикое". Брр. Аж мурашки по коже. стррашно местами.

Страшно?! В такой милой сказочке? Вот это да!

меня очень редко когда удаётся чем-то пронять, иногда читаю, например, шутку, понимаю, что в этом месте люди должны смеяться (и смеются!), а мне - ни в какую. То же самое со слёзами и ужасами. Не понимаю порой, чем это история до слёз доводит. А тут аж мурашки Х) ты молодец.

Хо-хо-хо, у меня также! Так что мы с тобой похожи.)))

действительно диковато. Но очень интересно, тоже на одном дыхании читается) пиши, пиши ещё (Х

Буду писать!

 

[Британка]

Длинная наркоманская новелла.

Спойлер

"Паутинные сны".

Оглушительный крик. Я оборачиваюсь, спотыкаюсь и падаю. С потолка. Лечу-лечу вниз, а пола все нет и нет. Есть только паутина - цепкая, вязкая, клейкая паутина. Падение мое заканчивается, почему-то ноги оказываются выше головы, а руки спутаны какой-то вроде бы очень плотной веревкой. Минутка осознания, и я понимаю, что лежу в паутине, в паутине, из которой мне не выбраться. Зыбкий пол уходит вниз колодцем, и вертящийся мрак глотает все звуки, что я издаю, хрипя, как задушенная собака, сорванным горлом.
Я болтаюсь над бездной в паутинных качелях, я не чувствую страха, мне это даже начинает нравиться, если бы не одно "но" - слишком открытая и незащищенная поза, слишком птица, слишком морская звезда, я не мечтательница, я не летаю... Пытаюсь высвободить руки, чтобы прикрыть, защищаясь невесть от кого, грудь и плечи, привычно обтянутые свитером, но что-то очень крепко держит мои запястья. Я не могу пошевелиться. Паутина рвется, и я, теряя равновесие и сознание, лечу в глубины черной, как антрацит, круговерти.
И я просыпаюсь. Какая банальщина.
***
Полежав несколько минут на спине, и держа руку у слишком сильно бьющегося сердца, я медленно поднялась, и, как лунатик, побрела по комнате. Она слишком большая, чтобы спать в ней, не ощущая беспокойства. Не надо думать, пожалуйста, что я боюсь привидений, вампиров, демонов, или чего-то такого. Все это глупости - зачем бояться того, чего никто не видел? Призраки и полтергейсты существуют, это научно доказано, а следовательно, правда. Существование же демонов и вампиров наука не доказала, значит, их нет, и бояться тут нечего. Просто не люблю я эту свою комнату - она огромная, как танцевальный зал, не хватает только рояля и кого-нибудь, за ним сидящего.
Забравшись на подоконник, я таращилась на улицу, распахнув окно. Как бы это ни было глупо и неразумно, сидеть на подоконнике я люблю до сих пор. Помогает сосредоточиться. А еще отвлекает от дурацких снов - мое воображение всегда было слишком богатым (не могу понять, недостаток это или достоинство?), слишком просторным для узкой, как ящик комода, черепной коробки. Оно просто не помещается во мне - оттуда и такие сны. Ну и что, что подобная свистопляска длится уже вторую неделю чуть ли не каждую ночь - я переутомляюсь, и только. Я не мечтательница. Я не мистик.
Когда сырой весенний воздух заставил меня, одетую лишь в пижамные штаны и дурацкую тесную майку, из которой я давно выросла, продрогнуть, пришлось сползти с подоконника. Но спать не хотелось, и я решила почитать учебник. Да-да, вам не показалось. На свете еще имеются люди, которые не в клубах с банкой пива в руке пропадают целую ночь, а учатся. И правильно, черт возьми, делают! Устроив "Расширенный курс геометрии" у себя на коленях, я принялась водить пальцам по строчкам, пытаясь вдолбить в свою деревянную голову, и без того набитую чем попало, хоть какие-то формулы. Все оценки, все "А", поставленные мне, достигались ценой невероятных усилий - я от природы не математик, увы! И очень жаль. Очень, очень, очень жаль.
"Пора уходить из клуба лучников - тренировки пожирают огромное количество сил и времени, на уроки не остается даже часа - прийти и упасть. И так каждый вечер три раза в неделю. Но ведь учеба важнее, чем стрельба по мишеням, правда?.." На миг мне стало грустно. Все-таки, не смотря на все трудности, я обожаю это дело. Пять долгих лет в секции, пять лет соревнований, вечных проигрышей, редких побед... и все это вот так в одночасье бросить? "Нет, надо решаться. Все-таки луки - определенно не мое. Я люблю учиться. Читать. И решать примеры. Или все же... нет, лучше не думать об этом. Решила, так решила. Если только завтра не случится чуда, переубедившего меня в моей взрослой и правильной жизни, я навсегда бросаю секцию. Отец будет доволен, ха. "Не женское занятие" - глупая фраза, а вот то, что дело это слишком... слишком похоже на развлечение - правда. Черт, что за мысли на ночь глядя?.. Проклятый сон, спутал все карты! Завтра как раз тренировка... ладно уж, схожу в последний раз. Не так-то легко бросить, что начинала."
Учебник с мягким стуком упал с колен. Небо прочертила первая полоса рассвета, розовая, как мозги иных моих одноклассниц. Я рухнула на кровать лицом в подушку, безуспешно пытаясь заснуть.
***
- Ну что, бравые лучники, в ваших рядах пополнение! - мисс Клиффорд зашла в клуб, как всегда, бойкая и счастливая непонятно чему. У руководителя нашей секции никогда не бывает меланхолии или просто плохого настроения - это уже начинает удивлять. Если не сказать больше. - Хотя пополнение весьма альтернативное - просто человек хочет поглядеть, как тут и что. Стрелять пока не будет, посмотрит только. Потом, может, еще запишется. - Она отворила дверь и крикнула куда-то в недры коридора:
- Можешь входить!
Вот тогда-то и произошло первое самое большое удивление в моей жизни - все началось с него. С этого бледного, как зимнее утро, странного существа, живо напомнившего мне призрака или духа подземелий и темных лесов - прямо как в тех сказках, что я любила... люблю. С мальчика в смешном красном берете, хрупкого, неловкого и скованного в движениях. С него - который пришел учиться стрелять из лука! Я тогда еле сдержала смех, увидев его тщательно расчесанные кудряшки цвета липовой коры, падающие на кружевной воротник - подумайте только! - блузы, остроносые ботинки века так девятнадцатого, и большие, широко раскрытые глаза, зеленые и испуганные. Ожившая иллюстрация в книжке. Помнится мне, не таким должен быть Робин Гуд или Вильгельм Телль...
- Меня зовут Эдмонд Джордан, - прошептал тот, тут же краснея и опуская глаза. По залу пронеслось хихиканье - действительно, ну и имечко! Викторианская эпоха, черт его подери, если не раньше.
- Сними берет, тут же жарко, - распорядилась мисс Клиффорд. - Проходи и садись, вон скамейка у стены стоит.
- Если... если вы не возражаете, - робко начал он, - я бы хотел... попытаться... как это...
Брови руководительницы клуба взлетели на лоб - воистину неслыханная наглость для новичка!
- Так ты уже занимался раньше?
- Я... да, - поспешно произнес Эдмонд, чьи щеки уже могли поспорить цветом с красным беретом. - Немного, но...
- Сказал бы сразу, - проворчала мисс Клиффорд, - но пока что все равно посиди. После занятий останешься, посмотрю, что ты умеешь.
Все полтора часа в перерывах между выстрелами все успевали перекинуться парой слов о новеньком, пройтись насчет его шапки, длинных кудрей и смешной одежды. Судя по всему, он нас слышал, и медленно умирал от смущения. Натягивая тетиву, прицеливаясь, поправляя перчатку, я не могла отделаться от воспоминаний о том, как впервые, десятилетней малышкой с длинными косами и вечно-удивленными карими глазами пришла в секцию, ведя за руку отца.
И как в течение двух лет терпела бесконечные насмешки, пока ко мне окончательно не привыкли, пока у меня, слишком нескладной, угловатой и неуклюжей, не стало получаться чуть более сносно. Поэтому я и не смеялась вместе со всеми - глупо подвергать человека унижению, даже если он выглядит так нелепо; глупо и довольно жестоко. Хотя я не прочь зло пошутить, но для этого меня надо как следует довести - впрочем, стоит ли говорить, что половина моих шуток рано или поздно оканчивается провалом?..
Занятие в этот раз закончилось, как мне показалось, довольно быстро. Решение отказаться от секции все слабело с каждой минутой, и я поняла, что мне надо остаться наедине с мисс Клиффорд, иначе я просто не смогу выдавить из себя даже пару слов. Специально задержавшись, я медленно укладывала лук в чехол, собирала стрелы и украдкой наблюдала за новеньким.
- Не бойся, тетива тебя не убьет, - услышала я голос руководительницы. Подняв взгляд, я увидела, что она стояла рядом с Эдмондом и поправляла положение его рук. Лук он держал, как держатся за поручень автобуса, если тот заносит при повороте - судорожно вцепившись до посинения пальцев.
- Оттяни ее посильнее, иначе стрела просто не полетит. И не закрывай глаза.
"Бедолага", - подумала я. - "Он так старается произвести впечатление меткого стрелка, что становится застенчив до смешного. Прямо как я в первый год..."
Тетива не засвистела, а практически взвизгнула, тонко завибрировав в воздухе, стрела не пролетела и метра, шлепнувшись у ног "лучника", а сам он испуганно ахнул, схватившись за руку. Лук, разумеется, полетел на пол.
- Что с тобой? - воскликнула мисс Клиффорд, подходя к нему. - Ты не поранился?
- Мне больно, - с трудом прошептал он, держась за предплечье.
Ну ясно, тетива соскользнула. Забыл, что ли, поднять крагу у перчатки? Я поморщилась - сама множество раз так ошибалась, и знаю, каково это. Достаточно болезненное ощущение. Но никогда бы мне в голову не пришло отчаянно расплакаться, покраснеть и со всхлипами броситься вон из студии, как и поступил незадачливый лучник. Почему-то забыв о своем намерении отказаться от посещений секции, я торопливо попрощалась с немало ошарашенной мисс Клиффорд, и выбежала на улицу, искренне надеясь, что не попаду под дождь, который вот-вот должен был начаться.
Вылетая из клуба, я сама не заметила, как врезалась в новенького, который стоял возле дерева, громко рыдая. Вообще-то я не люблю мужскую плаксивость, да и женскую тоже - человек должен быть сдержан, но тогда какая-то едва ощутимая искра сочувствия кольнула мне сердце. Затем я и подошла к нему.
- Чего ревешь? - нарочито грубо спросила я, ловя на ладонь капли уже начавшегося дождя. - Ну подумаешь, ошибся. С кем не бывает! А вот врать не надо было. Ты же в первый раз стреляешь, верно?
- Д-да... откуда ты знаешь? - он повернул ко мне заплаканное лицо, и я заметила, что на носу у него несколько забавных веснушек, брови редкие, а ресницы, наоборот, густые и длинные, странного рыжеватого цвета.
- Ну ведь видно же все. Я не лучше тебя была, когда только пришла. Да и сейчас порой ошибки делаю глупейшие. А вообще, это здорово - из лука стрелять! Только вот, - добавила я, спохватившись, - не особо правильно. Нормальная девушка моего возраста должна сидеть и учить геометрию, а не бегать по стрелковым клубам. У меня впереди целая жизнь, а я трачу ее впустую!
- Я тоже, - грустно кивнул мой собеседник. - Я, если честно, вообще-то не очень люблю оружие... я пацифист, а лук все-таки убивает. Это ужасно. И не для меня.
- Убивают стрелы, балда, а в секции все тихо и спокойно, мы стреляем по мишеням, а не по людям.
- Я знаю... и все равно. Мне же нужно как-то делаться сильным...
- Да кто тебе это сказал-то?!
- Я сам решил...
- Это глупо. Это просто глупо! Занимайся своим делом, тем, что тебе нравится! - я уже почти кричала, размахивая руками перед носом перепуганного Эдмонда. Да уж, характер ничем не исправишь...
- Вообще-то мне нравится много что, - смущенно произнес тот. - Я люблю... а ты не засмеешься?
- Я не столь легкомысленна, как кажусь, к сожалению, или к счастью. Говори давай. Не засмеюсь.
- Я люблю розы, - его щеки залились алой краской, - люблю разводить их в саду, читать о них, даже давать им имена... я вообще люблю сад. Не могу без него и дня. Сад - это жизнь. А стрельба из лука жизнь отнимает. Но должен же я стать сильным...
- Да почему, твою мать?! - взревела я, хватая его за плечи. - Не губи свою жизнь, очнись!
- Потому что я, как мужчина, должен быть сильным... - зажмурив глаза, отвечал бедняга Эдмонд. - И не тряси меня так, мне больно...
- Прости. - Я отпустила его, попутно отметив, что ростом любитель роз не вышел - на полголовы ниже меня. - Ладно, это твое дело. Но я вот занимаюсь тем, чем должна, и это мне нравится!
- Стрельба?..
- Геометрия!
Зеленые глаза распахнулись в безграничном удивлении.
- Я не знал, что ты математик...
- Увы, не такой хороший, как хотелось бы, - вздохнула я, поправляя на плече колчан. - Надо больше заниматься. Кстати, совсем забыла, - я протянула ему руку, - Нора Ирвинг.
- Мое имя ты знаешь, - Эдмонд все же пожал ее, - и мне, наверное, уже пора домой...
Странно было ощущать всю хрупкость его удивительно маленькой ладони в своей - возникло ощущение, что я держу уснувшую бабочку или крошечного зверька. Помотав головой, я отогнала сентиментальные мысли.
- Мне тоже, пожалуй. Отец разволнуется, если приду поздно, к тому же мокрая, будто мышь, - я взъерошила свою черную, как весенняя грязь, шевелюру в пять сантиметров длиной. - А ты где живешь?
Когда он навал адрес, мой мозг словно сам щелкнул рычажком мыслей. "Дом на другой стороне улицы, - пронеслось в моей голове. - Дом с палисадником. Мы могли бы вместе ходить в школу, или, если он так пожелает, в секцию... как друзья." Друзья для меня были сродни бриллиантам короны - непостижимые и прекрасные люди, которых у меня никогда не было, но так хотелось, чтобы появились...
- Нам по дороге, - ухмыльнулась я, с наслаждением подставляя лицо дождю. - Пойдем, что ли?
Эдмонд неуверенно кивнул, и мы отчалили от клуба, который печально смотрел на дождливый мир желтыми от апельсиново-теплого света окошками. Шли мы молча, и каждый думал о своем, мокрые локоны моего нового знакомого свисали из-под берета почти ровными прядями, потемневшими от воды, а моя куртка хлопала на ветру, и идиллия нарушилась так внезапно, что я не сразу сообразила, откуда доносятся попеременно лай и визг.
- Нора, помоги! Убери его от меня!
Мой любимый дворовый пес, мой Спотти, кинулся к мне через дорогу, радостно виляя хвостом и оглашая улицу громким лаем. Я присела на корточки, почесывая разрушителя спокойствия за ушами, и смеясь его дружескому оскалу.
- Нора, ну пожалуйста...
Эдмонд был в шаге от того, чтоб разрыдаться снова. Весь дрожа, он испуганно жался к стене дома, в ужасе поглядывая на Спотти.
- Ты боишься собак! - дошло до меня, и я, не выдержав, расхохоталась. Знаю, неразумно, но очень уж трогательно выглядел его страх!
- Спотти, иди гуляй, - я поднялась во все свои полтора метра роста и поглядела на Эдмонда. Тот отлепился от стены только когда пес скрылся за деревьями. Его ресницы трепетали, а губы тряслись. Вот только не хватало мне тут истерик....
- Спасибо, Нора, - прошептал он, снова краснея. - Спасибо...
- Вот только не говори, что я твой благородный спаситель! - засмеялась я. - Но пожалуйста. Только Спотти бы тебе ничего не сделал, он добрый и мирный. А лаял от радости, мы с ним давние приятели!
- Собаки такие жуткие, - нервным шепотом сообщил он. - Просто ужасные... я только недавно перешел в эту школу, ни за что больше не пойду домой один! Кстати... - он замялся, - Нора... хочешь посмотреть мой сад? Я пытаюсь вывести новый сорт роз...
Его предложение было удивительно милым, и сам он начинал мне нравиться - теплое чувство без пяти минут дружбы наполняло меня. Наверное, иметь друзей все-таки очень здорово... я чуть было не согласилась, но тут мой взгляд упал на циферблат часов, и я поняла, что пора домой. Пора - и хватит уже нарушать режим!
- Нет, извини, - резко бросила я. - Увидимся в школе, отыщешь меня, если что. До скорого!
Уже ступив на крыльцо и поднеся руку к кнопке звонка, я украдкой бросила взгляд на ту сторону улицы. Зрение у меня хорошее, и я сумела разглядеть эти растерянные глаза, непонимающий взгляд и враз опустившиеся плечи. Несколько минут постояв так, мой новый знакомый тряхнул кудрями, сжал губы в нитку и скрылся за входной дверью. Я уже знала, что послезавтра увижу его в стрелковом клубе.
***
...- Я - старая ладья. У берегов,
Омытых морем сине-серой пыли.
Я черный дрозд в гнезде среди цветов,
Которые росли, слагая были.
Отец поднял взгляд от замызганного тетрадного листа, который он держал в вытянутой руке, и с тревогой поглядел на меня, ожидая реакции (и бурных аплодисментов?). Я, старательно подавив зевок, лениво похлопала в ладоши:
- Здоров, пап. Правда, очень мило.
- Ты действительно так считаешь? - его беспокойные глаза вспыхнули. - Нора, пойми, мне очень важно знать! Я впервые пишу в таком размере... может быть, я даже отошлю эту вещь в редакцию!
- Я должна думать о геометрии, а не о стихах, пап. Это как-то не мое. Прости. Но пишешь ты хорошо, правда, я не разбираюсь в этом...
- Что с тобой, детка? - он грустно посмотрел на меня. - Ты всегда была странной девочкой, и подростковый возраст дался тебе тяжело, но всего месяц назад ты такой не была! Не учила уроки целыми днями, не игнорировала меня, любила слушать мои стихи, бегать по окрестностям и ходить в кино. Ты словно...
- Повзрослела, пап? Ну так это само собой происходит. У всех причем.
- Нет, Нора. Постарела. Я смотрю на ребенка, а вижу старушку. Разве что в руках учебник вместо вязания. Я очень рад твоим успехам, но, честное слово, гораздо больше порадовался бы выигранному соревнованию по стрельбе. Ведь ты как-то сказала, что это дело твоей жизни!
- А теперь я так не говорю.
- В свое время я тоже думал, что стихи - это просто глупое хобби, и кто я сейчас? - Отец со вздохом откинулся на спинку стула. - Скучающий бугхалтер.
- А мог бы стать счастливым поэтом, о да, - не удержавшись, съязвила я, и, выскочив из-за стола, побежала наверх, в свою комнату.
Почему иные из взрослых остаются такими детьми?
Заперевшись на ключ, я включила настольную лампу, и с головой погрузилась в мир чисел и теорем.
***
- Ты что-то стала опаздывать, Нора, - с каменным выражением лица сообщила мне мисс Клиффорд, когда я, задыхаясь, влетела в клуб. - Между прочим, занятие идет уже полчаса.
- Простите, - выпалила я, опираясь на стену и пытаясь отдышаться. Ну кто же знал, что чертов автобус опоздает! Определенно, пора мне купить секундомер. Расчехляя лук, я окинула взглядом зал, и, признаться, нисколько не удивилась, обнаружив сидящего на скамейке Эдмонда. Он уставился в пол с видом страдальца, с лица его не сходила краска, но при виде меня он поднял голову и открыто улыбнулся. Я помахала ему рукой и приступила к тренировке. Полностью отдавшись последней в жизни стрельбе (все-таки я твердо решила бросить это занятие), я не заметила, как наступил перерыв.
- Ха, смотрите, кто пришел! - резкий насмешливый голос заглушил собой все разговоры. Подумав, что фраза обращена ко мне, я повернула голову в сторону говорившего, и поняла, что ошиблась: один из наших лучших стрелков, Ник, навис над скамейкой Эдмонда, ухмыляясь во весь рот. Мой же знакомый сидел, низко опустив голову, и теребил пуговицу на жилетке. Плечи его дрожали.
- Малыш, ты что здесь забыл? Разве хорошие мальчики стреляют из лука? Иди домой и бренчи на рояле, или что у тебя там есть... - Ник откровенно веселился, глядя в полные обидой глаза Эдмонда, а я проклинала свое бездействие. "Но я ведь не могу так просто взять и заткнуть рот этому болвану, хотя меня саму он тоже доставал не раз!" - мучительно думала я. - "В конце концов, не мое это дело..."
- Оставьте меня в покое, пожалуйста, - прошептал Эдмонд, пряча глаза. - Я просто хотел посмотреть...
- Посмотреть? Это зачем же? Ты хоть отличишь наконечник от оперения? А вдруг кто-то нечаянно попадет в тебя, ты только представь!.. - Ник замахал руками и зашатался, неумело изображая комический ужас. - Ведь стрелы и луки - это так ужасно и опасно...
- Ну что я вам сделал? - еле сдерживая слезы, спросил Эдмонд. - Прошу, перестаньте меня обижать...
Ник расхохотался, и ему вторили несколько человек из секции. И этого я стерпеть не могла.
- Ник Анден, ты последний урод на этом свете, - с чувством произнесла я, подойдя вплотную к задире. - Заткни свою акулью пасть и оставь в покое моего друга!
Его ответ я слушать не собиралась - кипя гневом, я схватила Эдмонда за руку, закинула колчан на плечо, схватила лук и выбежала вон из зала, а вслед нам несся сумасшедший гогот, многократно усиленный высокими стенами и потолками.
- Нора, Нора, спасибо, - прошептал жертва секции по стрельбе, когда мы оказались снаружи. - Нора, какая же ты...
- Смелая, отважная и безмозглая? - мрачно хмыкнула я. - Спасибо. Ник будет в гневе, факт - когда до него дойдет.
- Нора, ты такая... такая странная!
- Я идиотка. Давай смиримся с этим прискорбным откровением?
- Я не верю, что человек, у которого в голове одна геометрия, способен на такое, - вытирая слезы, произнес он. - Может, ты зря пытаешься быть... другой? Может...
- А может, тебе тогда оставить попытки стать сильным? - перебила я его. - Все, я домой. У меня контрольная завтра, чтоб ты знал.
- Я с тобой! - Эдмонд схватил меня за руку. - Я один не пойду, там этот пес!
- Спотти тебя не сожрет. Отцепись.
- Нора... я хотел пригласить тебя... ко мне...
- Поглядеть на розочки? - в угол моего рта прокралась ехидная усмешка. - Извини, но у меня дела.
- Нора... - диалог медленно скатывался к чертям, вновь зарядивший дождь портил настроение еще больше, но почему-то мой язык отказался мне повиноваться, и выдал, коварный, совсем другое, нежели то, что я собиралась сказать:
- Только на пять минут!
Словно зеленое солнце вспыхнуло в глубине глаз Эдмонда, и торжественная наша процессия направилась прочь от клуба.
***
Яростно кусая ручку, я сидела перед пустым листком, таращилась на доску, где были написаны задания, и пыталась вспомнить хоть что-нибудь. Увы, это было бесполезно - "Расширенный курс" упорно не желал разворачиваться у меня в голове.
Вместо этого в мысли лезли сентиментальные и смешные воспоминания о вчерашнем не, Эдмонде, палисаднике и изумлении, которое переполнило меня, при виде огромного количества роз, затопивших все пространство вокруг дома. Два часа - вместо пяти минут! - мы просидели под деревом в саду, он упоенно рассказывал о том, как оттаивает после зимы земля, как растет трава и как качаются головки цветов на ветру. Никогда особенно не любившая цветы, я действительно была заворожена этим буйством растительности, этим бело-желто-алым сумасшествием, и с языка даже не сорвалась фраза о том, что розы - это штамп, клише и банальность.
А потом я заметила на ветке дерева паутину, и тут же вспомнила свой сон. Мне стало не по себе, и я поспешила поскорее отойти в сторону. А вот Эдмонд, как ни странно, долго восхищался произведением искусства членистоногих, в восторге болтал о том, как много летом здесь пауков и бабочек, и как интересно за ними наблюдать... а мне паутина не давала покоя, и случайно прикоснувшись к ней, я поспешила отдернуть руку, так как вспомнила свою беспомощность во сне, себя, запутавшуюся и висящую над бездной и темнотой... Вот так мы и провели полвечера. А потом я пришла домой и грохнулась в кровать, совсем забыв о контрольной. И вот сейчас я сидела за партой, и проклинала себя, Эдмонда, геометрию, стрелковый клуб и вообще все, что было и есть на свете. Я не должна провалиться...
В остервенении кусая ручку, я написала свое имя на листке и вновь уставилась на его девственную чистоту. Память отказывалась выдать хоть малую толику информации, глубоко запрятанной в недра моего сознания. Все знания словно улетучились, я не могла написать ни слова. И более того, тишина, царившая в классе, мерное тиканье больших настенных часов и скрип ручек по бумаге, начинали навевать на меня сон, сон, липкий, как паутина, из которого не выберешься, не проснешься... мои глаза закрылись, и классная комната вмиг сменилась холодным темным коридором, с потолка которого свисали, покачиваясь, бесконечные белые нити.
Я пробиралась сквозь них, пытаясь не задевать, но они все равно цеплялись за мою одежду, и не давали идти дальше. Я старалась добраться до выхода, но его все не было, и через несколько минут меня охватила чудовищная усталость - не в силах больше шагать, я упала на пол, и вмиг меня оплела паутина, закрывая глаза, нос, рот, не давая дышать и думать. Какой-то давно забытый страх неизвестности и неизбежности заполнил меня изнутри, как водой, мне нужен был крик, чтобы вылететь на поверхность, и он прорвался внутри меня, заставляя пробудиться. Я открыла глаза со звонком на перемену. В отчаянно дикой спешке нацарапав пять строк решений, я бросилась вон из класса, искренне моля, чтобы моя работа затерялась в недрах учительского стола.
***
- Я провалилась.
Эдмонд с жалостью смотрел на меня, и этого я перенести не могла! Не хватало еще, чтоб он заметил, как я расстроена и зла. Ну правильно, кто же будет засыпать на уроке, а потом надеяться на хотя бы средний балл. Я провалилась, и это значит, что все усилия были потрачены зря. Определенно, я ненавижу геометрию. И стрельбу из лука тоже. И тебя, Эдмонд, да-да, тебя!.. Как мне все надоело...
- Нора, бедная Нора... - в его голосе звучало невыразимое сочувствие, заставляя клокотать во мне бурю гнева еще сильнее. Скрипя зубами от злости, я схватила его худенькую руку, и, крепко ее сжав, процедила:
- Будешь меня жалеть - врежу. Мне и так худо.
- Мне больно, Нора! - взвизгнул он, пытаясь вырваться. - Отпусти! Какая же ты...
- Какая? - рявкнула я. - Ну? Бешеная? Ненормальная? Ха, но у меня есть на то причины!
- Ты жестокая, - выпалил он и залился слезами. - Почему ты всех так ненавидишь?
- Потому что я неудачница, я запуталась во всей этой паутине, и не могу выбраться, не могу найти выхода, - сжав голову руками, заголосила я. - Что мне теперь делать? Если ходить в секцию, то не смогу заниматься геометрией, а буду заниматься геометрией, не стреляя и не бегая по улицам - не захочется жить! Эдмонд, ну что я за человек?
- Я знаю, что тебе поможет, - прошептал он, стирая слезы с лица. - Пойдем со мной... знаешь, на окраинах есть старый сад... говорят, в нем пропадали люди, одни, а другие что-то находили... а рядом с этим садом есть колодец, оплетенный ползучими розами... вчера я там был, и понял, что быть сильным - это совсем не главное... Нора, если ты веришь...
- Нет, - отрезала я, отвернувшись. - Я не мечтатель. Я не играю в игры. И я не верю в сказки. Я пойду домой - в свою паутину.
Нора-паук. Нора, висящая на ниточках над бездной и тьмой. Нора-марионетка, Нора-сломанная стрела. Нора, которая была, и которая пытается найти потерянную себя в этих пустотах.
Я просто бреду домой.
***
Холод заставлял каждый мой нерв превратиться в острую ледышку, изо рта вырывались облачка пара, а ноги отказывались нести меня вперед. Но я все равно шла, шла и верила, что если уж это - впустую, тогда только в петлю. Почему-то лук я взяла с собой. И, несмотря на темень, я видела, куда иду; несмотря на состояние, напоминающее сомнамбулический бред, знала, зачем. Ночной город обволакивал меня промозглым туманом, и я прятала руки в рукава свитера, трясясь от сырости и озираясь по сторонам в поисках цели.
Окраины издали напоминали темное море, готовое поглотить каждого, кто приблизится к нему. Совершенно некстати мне вспомнилась последняя строфа недавнего стихотворения отца - сейчас мне казалось, что она, как ни смешно, обладает почти магической силой.
- Я черный дрозд в гнезде среди цветов... - шептала я, все ближе подходя к хорошо мне знакомой узорчатой ограде. Тот самый заброшенный сад... в детстве я часто приходила сюда читать и ловить бабочек. Он никогда не казался мне каким-то особенным, несмотря на все мистические слухи о нем. Но где-то рядом должен быть колодец, о котором известно, кажется, половине города. По слухам, один раз в жизни человек может прийти к этому колодцу, чтобы получить ответ на мучающие его вопросы. Черт побери, да где же он?.. Я ничего не видела, пока не наткнулась на кирпичную кладку странно округлой формы. Пальцы нащупали влажный металл цепи, и я поняла, что достигла цели.
Где-то там, на дне, еще плескалась темная вода. Значит, он не до конца высох... Присев на край с риском свалиться я пристально вгляделась в маленькое антрацитовое озеро, живое, как весна, и коварное, как зыбучий песок; маленькое озеро, живущее в старом колодце. Мерный плеск и шум ветра успокаивали мое растревоженное сердце, давали вздохнуть спокойнее. Но минуты текли, а свой вопрос, свою просьбу, которая бы шла прямо из глубин души, я так и не смогла облечь в слова. Пока не заметила, что цепь колодца... да-да, все верно: оплетена паутиной.
Ну неужели я уже до такой степени погубила свою жизнь?! Неужели мне невозможно вырваться? В отчаянии я чуть не зарыдала, как Эдмонд, но что-то подсказывало мне, что все обойдется. Может быть. Вряд ли. Но попытаться нужно... преодолевая отвращение, я соскребла паутину с цепи. Нити ее были вязкими и клейкими, к тому же крепче веревки, и я, не понимая, как такое может быть, все равно пыталась очистить плотно сцепившиеся звенья. Однако едва я закончила, паутиной затянуло уже саму дыру колодца, от изумления я пошатнулась и едва не упала, мгновенно вспомнив свой сон. Все сходится... но я не верю в сказки и сны! Так не бывает! Вне себя от ярости, я вновь принялась сдирать липкую сеть. На горизонте забрезжил рассвет, мои руки болели, а по лицу градом катился пот, но я не отступалась - твердое осознание того, что я должна освободить, очистить колодец, помогало мне.
И я смогла!.. Смогла разорвать путы, разрушить точно выверенный порядок плетения! Не понимая, что делаю, я бросилась в счастливом бессилии на траву, и в этот момент вся геометрия, правила, цифры и теоремы были далеко-далеко, за рассветом цвета чайных роз в палисаднике Эдмонда... Приподнявшись над травой, я дрожащими руками наложила стрелу на тетиву, и выпустила ее в туманную даль. А после свернулась клубком на земле, возвращаясь к себе-забытой, шепча наивные строчки о цветах и черном дрозде, веря в завтрашний день, солнце и близкое лето.

 

[Nitomash]

Интересная, однако, новелла. и снова про трусишку и храбреца (храбрицу?). как же ты любишь эти типы)
но на этот раз трусишка не в главных ролях, в главных ролях переживания храбрицы, что радует)
и интересно за этими переживаниями наблюдать. называется, "одна голова хорошо, а две - лучше". биясь друг о друга, смогли сообразить, что к чему и куда двигаться... имеются в виду обиды эти взаимные. в итоге-то оба к колодцу пошли.
что-то меня унесло. понравилось мне, короче)

 

[Британка]

Интересная, однако, новелла. и снова про трусишку и храбреца (храбрицу?). как же ты любишь эти типы)

Люблю, но новелла, блин, не про них! И Нору храброй назвать... можно только с оч-чень большой натяжкой.)
Как и Эдмонда - трусом. Смотри, как бы он на тебя не обиделся.)))

но на этот раз трусишка не в главных ролях, в главных ролях переживания храбрицы, что радует)

Слово-то какое, блин! Да, тут все верно поняла.) Именно переживания!
И мысли о бренной жизни этой... грустная такая вышла история..

и интересно за этими переживаниями наблюдать. называется, "одна голова хорошо, а две - лучше". биясь друг о друга, смогли сообразить, что к чему и куда двигаться... имеются в виду обиды эти взаимные. в итоге-то оба к колодцу пошли.

Это надо постараться, так предложение накрутить!
Да, колодец. Колодец такой колодец. Пик, можно сказать, всему!

что-то меня унесло. понравилось мне, короче)

Спс!

 

[Британка]

Ну наконец-то хоть что-то новое, правда?

Спойлер

"Встречи у озера".

Бледно-синий вечер опустился на землю после долгой прогулки по облакам, и мягкими туманными пальцами закрыл веки нашему городку. Наступил поздний час. Час, во время которого лучше всего придумываются истории. Час холодного чая, горьких шоколадных плиток, распахнутых окон, зажженных ламп и длинных-длинных бесед. Час, который я готова делить только с одним человеком, человеком, которому, наверное, уже двести лет, хоть и выглядит он, как семнадцатилетний, человеком с очень простым именем, оливковой кожей и непроницаемо черными глазами. С Джейн О'Дайл. С моей странной подругой. С девочкой-старухой и самой лучшей в мире рассказчицей.
- Привет, маленькая Ро, - улыбнулась она и подвинулась ближе к камину, освобождая мне место на ковре. - Никак не могу поверить, что ты не призрак - приходишь каждый вечер так беззвучно, даже дверь не скрипит.
- Призрачность в меня вселяют твои истории, - ухмыльнулась я, опускаясь рядом. - А привидения могут бродить, где вздумается, вот возьму и не приду в следующий раз!
- Тогда это будет уже не Ро, - глаза-маслины лукаво сверкнули в свете огня. - Что за Ро без вечерней сказки, рассказанной старой мудрой Джейн?
- А может, я начну сочинять сама!
- Да неужто? - она засмеялась и отломила кусочек шоколадки. - Для этого, детка, твоя голова должна наконец-то очутиться на положенном ей месте, ногам не мешало бы встать на твердую землю вместо скейтборда, да и взгляду неплохо б стать цепким и не блуждать по всем сторонам света. Твое сердце знает тысячу историй, куда лучше моих, но голос пока не подобрал нужных слов, а руки скорее сплетут венок, сколотят скворечник или бросят камешек в воду, но не возьмут в руки карандаш, чтобы записать то, что нашепчет душа.
- Другими словами, я еще неопытная и глупая, - скорчила я рожу.
- Я этого не говорила, Ро. Не стоит сердиться.
Она разгладила складки длинного черного платья на коленях и глотнула чая. Я сунула в рот ломтик шоколада и задумчиво уставилась на огонь. Приближалось время историй, и его нельзя было упустить, о чем я незамедлительно сказала Джейн.
- Разве я могу забыть? - воскликнула моя подруга, чуточку театрально прижав руки к груди. - Ты не дашь моей памяти запылиться! Итак, о чем же сказка будет на этот раз? Если выйдет удачно, я ее запишу. А потом подарю тебе.
Сотни вариантов чудесных историй пронеслось в моей голове, и вдруг что-то ударило мне в голову, и мысли мои сорвались с цепи, и я закричала:
- Расскажи обо мне!
Узкие брови недоуменно поднялись, и я принялась сбивчиво объяснять:
- Джейн, послушай, я знаю, как это глупо, но... расскажи так, как будто ты - это я! От моего лица и в таком же стиле, в каком говорю я! Но чтобы это было нечто невероятное, невозможное, и очень на меня похожее! Ты сможешь? Сможешь?
- Игра в реинкарнацию? - расхохоталась она. - Детка, да это гораздо легче, чем ты думаешь!
- Значит?.. - я не верила своему счастью. Первая в жизни история обо мне!
- Да, маленькая Ро. Поправляй меня, если я где собьюсь.
Джейн выпрямилась, убрала волосы с лица, и откуда-то из-за камина полился ее голос, цвета шоколада и вкуса вечернего неба, слагающий слова в очередное безумное приключении фантазии:
- Итак... в тот вторник было пасмурно.
***
В тот вторник было пасмурно. Мой скейт всех цветов радуги несся по тихим улочкам, подгоняемый залихватским свистом, который я выводила, вытянув губы трубочкой, расставив в стороны руки и представляя себя птицей. Мой путь лежал к старому озеру, и так чудесно вилась дорога, помогая мне не сбиваться на поворотах и ведя меня прямиком к цели. Не спрашивайте, что могло понадобиться мне на озере - просто я любила это место и мечтала увидеться с ним, как со старым другом. Тропа сделала еще один поворот, колеса скейта мягко прошуршали по гравию и впереди показался обрыв - я поняла, что моя цель достигнута.
Подхватив доску с земли, я сунула ее под мышку, и сбежала вниз по склону. И тут же остановилась, начав яростно протирать глаза, трясти головой и уверять себя, что я не сплю. А причины подумать так были. Потому что на краю обрыва, раскинув руки, прямо как я, когда катаюсь, стоял невысокий парнишка с необыкновенно длинными, разлетающимися по ветру волосами, желтыми, как одуванчик. Просторная зеленая рубашка полоскалась по воздуху, создавая впечатление парашюта. Сощурившись, я сумела разглядеть, что глаза у мальчишки закрыты. Он словно бы спал, стоя там, и я, удивленная внезапным появлением этого незнакомца в моем любимом месте (ведь в нашем городке я практически всех знала!), решила нарушить повисшую над озером тишину:
- Эй! Ты что здесь делаешь?
Он вздрогнул, его глаза распахнулись, а руки опустились - медленно, как крылья. Он повернул голову и недоуменно поглядел на меня.
- Ты слышишь меня? - я подбежала ближе к обрыву. - Тут высоко, смотри, не упади!
Мальчик продолжал молчать, таращась на меня и нервно дергая рукава рубашки. Не выдержав, я полезла наверх... и очень зря. Очень, очень зря.
Потому что все произошло слишком быстро. Увидев, как я забираюсь на верхушку обрыва, цепляясь за пучки травы и раздирая колючками на лоскуты платье и джинсы, он отшатнулся в испуге, и, потеряв равновесие, отчаянно замахал руками в воздухе. Секунда - и с диким криком он полетел прямо в озеро, и рухнув в воду, поднял фонтан брызг. Ошарашенная, я стояла, разинув рот, пока не увидела, что чертов невезучий незнакомец тонет! Не в шутку, как я любила делать, купаясь со своими друзьями, не прикидывается, нет, тонет в самом деле, молотя ладонями по воде и раскрывая рот в истерическом вопле. И это было ужасно. Просто ужасно.
Стянув платье и сбросив ботинки, я, оставшись в топе и джинсах, прыгнула в непривычно холодную воду, и как можно быстрее поплыла к тонущему. Он, как ни странно, не пошел ко дну, умудрившись оставаться на поверхности, и при этом не переставая орать. Ухватив его за плечи (такие узкие, что я едва могла их удержать), я тут же погребла назад к берегу, изо всех сил пытаясь не выпустить вопящую и бьющуюся в истерике жертву, и не утопнуть самой. Когда же мы смогли выползти на берег, мне показалось, что я постарела лет на пятьдесят. Ненавижу выпендриваться. Ненавижу спасать кого-то - пусть о себе позаботятся сами! Да, я бессердечный глупый ребенок. Но в этот раз... я не могла, просто не могла остаться на берегу. Не спрашивайте, почему. Я вовсе не герой. Я просто Ро. И ничего больше.
- Кто ты? - выпалила я, едва незнакомец смог отдышаться. - Почему я не видела тебя раньше? Откуда ты?
Честное слово, никогда нельзя предположить, какую реакцию вызовут самые простые вопросы. Мальчик с пару секунд еще пялился на меня, широко распахнув глаза, а потом, вот уж чего я не ожидала, разрыдался и кинулся мне на шею.
- Ты спасла меня, спасла, тебе было не все равно, ты спасла меня, спасибо тебе, спасибо, - плакал он, сотрясаясь всем телом, и слезы его, перемешиваясь с капельками воды, падали мне на шею. Неожиданно, сама удивляясь тому, что делаю, я крепко прижала его к себе.
- Тише, тише, успокойся, - бормотала я, похлопывая его по спине. - Не надо так... и я вовсе не спасала тебя! Просто помогла выбраться.
- Нет, нет, ты спасла меня, я ведь мог утонуть, о, я ужасно боюсь воды, ты не представляешь, как...
- Постой. - Я отстранилась, и в моей сумасшедшей душе сочувствие вдруг сменилось раскаленным добела любопытством. - Раз боишься воды, что ты тогда делал на озере?
- Я... мечтал, - уклончиво ответил он, вспыхнув. - И на воду смотреть... только смотреть... мне нравится.
- Забавный ты, - протянула я, без всякого стеснения разглядывая моего внезапного знакомого. - Как тебя зовут?
- А ты... не станешь смеяться? - опасливо спросил он.
- Ни за что! - заверила я его.
- Меня... меня зовут Лиэлль, - выдохнул он, тут же отведя взгляд.
- Вау! - в восторге я захлопала в ладоши. - И почему мне подобное имя не дали? Никогда такого не слышала! Прямо эльфийское!
- Ты мне не лжешь?..
- Нет, поверь мне, нет!
- Кто угодно засмеется надо мной.
- Я не буду, обещаю тебе.
Беседуя с Лиэллем, я внимательно разглядывала его. Он был таким странным - в нашем городке люди были обычные, выглядели обычно, достаточно обычно одевались, и имена у них были самые обыкновенные. (Роуин Лидс не относится к их числу, и кстати, это я.) Но он был другим, совсем другим. Глаза его, большие и нежные, как цветы, словно светились изнутри причудливым терракотовым светом, волосы были такими густыми и длинными, что он сам, тоненький и изящный, мог бы дважды ими обмотаться, и на свету, неизвестно почему, отливали слегка бледно-зеленым; ресницы загибались на концах и опять-таки в них виднелся едва заметный зеленоватый оттенок; а его мокрая одежда теперь напоминала мне плащ из древесных листьев.
- Как тебя зовут? - застенчиво и по-детски произнес он после долгого молчания.
- Роуин. Роуин Лидс, - гордо представилась я. - Во всем городке у меня одной такое имя!
- Красивое. - Он робко протянул мне руку. - Будем знакомы?
- Конечно! - я крепко пожала его ладонь. - Слушай, а правда, откуда ты? Почему я тебя не видела раньше?
В его глазах промелькнул испуг:
- Пожалуйста, не спрашивай меня! Я не хочу и не умею лгать. А сказать... - он почему-то бросил бысттрый взгляд в сторону леса, что начинался за обрывом, - сказать я не могу.
- Ты недавно переехал? - допытывалась я. - Неприятные воспоминания?
- Я не могу, прошу, не мучай меня, - прошептал он, снова покраснев.
- Прости, прости, - поспешно извинилась я, взяв его за руку. - Не хочешь, не говори. Давай лучше прогуляемся по городу? Ты умеешь кататься на скейте?
- Нет, - торопливо ответил он, бросив нервный взгляд на скейтборд. - И гулять я не хочу... я люблю этот берег. Можно, я останусь тут? И ты тоже оставайся, если хочешь. Знаешь, здесь есть ракушки!
- В озере-то? - засмеялась я.
- Да, около берегов. Совсем крошечные... тут раньше было море, а может, даже океан. А с обрыва видно весь мир, а по вечерам вода в озере становится лиловой, а птицы и деревья говорят на одном языке... разве ты ничего этого не знала, Роуин? - он с нескрываемым удивлением посмотрел на меня.
- Называй меня Ро.
- Ро...
- Не знала, правда. Ты такой странный. Выдумщик. - Я улыбнулась. - Прямо как моя подруга. Ты знаешь Джейн О'Дайл?
Лиэлль покачал головой - его волосы почти высохли и теперь завивались колечками у прозрачно-бледного лба, а при каждом движении их сдувал ветер. Выглядело это забавно и почему-то ужасно мило.
- Она хорошая. Она настоящее чудо, - мечтательно протянула я. - Познакомить тебя? Она потрясающе выдумывает, честное слово!
- Я не хочу, - еле слышно прошелестел он, уставившись на смешно загнутые вверх носки своих, конечно, зеленых туфель. - Я хочу немного побыть тут, если ты не против.
- Нет, конечно, - пожала я плечами. - Мне тоже здесь нравится. А еще я люблю бывать в лесу.
- В лесу... - эхом откликнулся он, зачарованно глядя на водную гладь. - Лес - это волшебство.
- Веришь в волшебство? - таинственным голосом спросила я. - А в призраков веришь? Джейн много рассказывала мне про призраков...
- Я их воочию видел, Ро.
- Ну ты и враль!
- Нет, вовсе нет, - обиженно произнес он, и его острый подбородок задрожал. - Я не умею лгать. Я правда их видел. Множество раз.
- И как это было? - недоверчиво протянула я. - Какие они вообще?
- Они... холодные, - прошептал он, широко раскрывая свои и без того огромные глаза. - Ро, они холоднее льда и железа. К ним невозможно притронуться - они ускользают, как дым, как туман. У них нет ни облика, ни мыслей, ни души, ни сердца. Они не плачут и не смеются. Я не понимаю, почему люди боятся их, ведь только призраки воистину свободны, свободны по-настоящему... они как-то по-своему счастливы, а тот, кто счастлив, никогда никому не сделает зла. Они видят и слышат все, что происходит на свете. Летают и странствуют по всему миру. Не добрые и не злые, они просто есть, и многие видят их, только не хотят признаваться...
- Я бы хотела их увидеть, я б не испугалась, - мечтательно протянула я. - Ну... мне так кажется! Кто-то как-то раз сказал, что любопытство побеждает любой страх. Очень похоже на меня. В мире столько всего интересного...
- Я знаю, - улыбнулся он. - Мне ли не знать! Но так много интересного потом оказывается... - он поежился, - жутким.
- Ничего страшного на свете нет, по крайней мере, все это можно обратить в шутку, - назидательно проговорила я. - А выдумываешь ты, кстати, здорово! Я так не умею.
- Но я ничего не придумал, - слабо запротестовал он, - Ро, это все правда!
- Докажи! Я поверю во что угодно, и я хочу это увидеть! - в волнении я вскочила на ноги. Облачко мелкого серого песка взметнулось из-под моих ботинок.
- Я... но... Ро, хорошо, - Лиэлль тоже поднялся, и я заметила, что он такой же невысокий, как я. - Если хочешь... в самом деле желаешь этого... приходи сегодня вечером на озеро.
- А что будет? - поинтересовалась я.
- Увидишь... только... могу я тебя попросить кое о чем?
- Конечно!
Он посмотрел на небо - солнце уже проглядывало сквозь тучи, и ветер дул сильнее. А потом на меня - тревожно и пытливо.
- Пожалуйста, Ро, никому обо мне не рассказывай. Постарайся верить тому, что я говорю - я не солгу. И не приходи на озеро раньше шести утра.
- Я никогда раньше десяти летом не просыпаюсь, - засмеялась я. - Из моих слушателей только Джейн, но так и быть, я ей не скажу. А верить... я вообще довольно доверчивая. Мне уже четырнадцать, но многие думают, что пять. А тебе сколько лет?
- Это... неважно, - нервно ответил он. - Так ты придешь?.. В темноте всегда происходят удивительные вещи.
- Приду! - пообещала я.
И не пожалела, черт возьми! Хоть это и было только начало.
***
Лиэлль сидел у озера, и небольшую его фигуру издалека было почти не видно. Вечерние сумерки шелестели в листьях ив, склонившихся над водой, и ночь, как приливная волна, медленно накрывала собой берега. Было прохладно. Я поплотнее закуталась в куртку, и бесшумно подошла к моему новому знакомому.
- Хэй! - с диким воплем я схватила его за плечи. Как я предполагала, испуганный визг разнесся по всей улице.
- Тише! Это всего лишь я.
- Ро? - он поднял взгляд. - Ты напугала меня...
- Да, пожалуй, это я и хотела, - призналась я, немного смутившись. - Всегда так с друзьями делаю, ты уж извини.
- Ты сказала... с друзьями? - мне казалось, его глаза сейчас просто выскочат из орбит от удивления.
- Ну да, а что такого?
- Неужели... ты считаешь меня другом? - с трудом выговорил он, опуская глаза.
- Но что в этом особенного? - я невольно опешила. Никогда не задумывалась о том, что у кого-то может совсем не быть друзей.
- Нет... ничего, - Лиэлль поспешно отвернулся, но я успела заметить слезу, скатившуюся по его щеке. И это снова повергло меня в глубокий шок.
- Ты расстроился? Но почему? Что я такого сказала?
- Никто никогда не считал меня своим другом, - всхлипнул он. - Никто и никогда. Ро... спасибо тебе.
- Какая ерунда, Боже мой, - вздохнула я. - Не переживай так. Давай лучше ты мне покажешь... ну, то самое? О чем ты говорил? Странные вещи на озере?
- Да... конечно. - Он наклонился над водой и несколько минут пристально смотрел в нее, а потом...
А потом я увидела, как от середины водоема расползается большое фиолетовое пятно, похожее на пролитый черничный сок. Оно, будто синее покрывало, растягивалось по всей поверхности озера, и скоро уже оно до берегов было полно чудесным цветом индиго. И светилось. Тихо и мягко сияло изнутри, мое старое доброе озеро, знакомое мне с детства. Непонятно и невероятно. Я никогда не видела ничего подобного, и смотрела во все глаза, боясь пропустить хоть один блик, хоть одну каплю свечения.
- Что это? - задыхаясь от восторга, я повернулась к Лиэллю. - Как ты это сделал?
- Я ничего не делал, Ро. Озеро всегда так светится по вечерам, разве ты не видела?
- Никогда... я тут не была вечером.
- А теперь ты будешь сюда приходить? В это время?
Я молча кивнула, наблюдая за невероятной игрой света. Жуки-светляки, лунный свет, темная вода. Озеро не лиловое, и светится не изнутри, а просто фосфоресцирует. Чудес не бывает, и все же, увиденное мной было самым настоящим чудом. Долго мы сидели на берегу, не говоря ни слова, и кидали камешки в воду, наблюдая за кругами, красиво расходящимися по воде. Пока я не заметила, что уже совсем стемнело.
- Мне, наверное, пора домой, - я встала, еще раз бросив взгляд на лиловую водную гладь. - Уже очень поздно.
- Поздно никогда не бывает, - загадочно произнес мой... друг? - Бывает лишь видимость этого. Ты любишь темноту, Ро?
- Я люблю день, - пожала я плечами. - Солнышко и тепло. Что в темноте такого интересного? Правда, бродить впотьмах мне нравится, но и только.
- Темнота прекрасна, - прошептал Лиэлль. - Она удивительна... она помогает увидеть истинную сущность всего живого... знаешь, в темноте можно столько всего услышать!
- Например? - я поставила одну ногу на скейтборд, но уходить пока не решалась - все же было ужасно интересно, что скажет этот странный любитель сидеть у озера.
- Как деревья шепчутся. И как камни поют. Это так же чудесно, как свечение озера, правда. Приходи завтра - и услышишь. Обещаю тебе, услышишь!
- Не побоишься оставаться тут в одиночку? - полушутя спросила я.
- Нет, - улыбнулся Лиэлль, - мне не привыкать. При свете дня куда страшней, Ро. Так ты придешь?
- Приду! - я помахала ему рукой, встала на доску и помчалась к дому, думая о том, как же может повезти простому человеку вроде меня. Простому человеку - с весьма непростым!
***
Вот так оно все и началось. Долгие, долгие солнечные дни, наполненные тихим смехом Лиэлля, перешептыванием древесных листьев, лиловым сиянием озера и светлой, огромной, как покрывало, тишиной. Все больше меня удивлял мой новый друг - все в нем было необычно, начиная от стелющихся по ветру мягкими волнами пушистых, медово-желтых волос и прозрачного, невыразимо теплого взгляда - до безумной любви ко всему живому и светлому, непонятному и загадочному. У меня уже вошло в привычку, просыпаясь, бежать к озеру, где маленькой статуей, свитой из травы, сидел Лиэлль и бросал в воду камешки, каждый раз пугливо отшатываясь от поднятых брызг.
И как только я приходила, начинались истинные чудеса. Мы искали в прибрежном песке ракушки, крохотные, как капли дождя; мы слушали, как шумят деревья, и мне казалось, что я понимаю язык, понимаю вежливые раздумчивые беседы о тихой жизни на берегу и веселом ветре, кружащимся над водой; мы брались за руки и вертелись на месте, а птицы летали прямо над нашими головами и иногда опускались на плечи. Мы были словно бы одним целым, истинно собой в немного сумасшедшей дружбе, начавшейся так внезапно.
И ни один из нас не мог понять, почему этот дикорастущий фарфоровый цветок, называемый той самой дружбой, иногда давал трещины.
Я и сама не могу понять, что произошло в тот вечер. Ведь все было так удивительно тихо...
- Погляди, Ро, - позвал меня Лиэлль. - Погляди на это чудо.
- Ну что там еще? - недовольная, что пришлось слезать с дерева, на которое забралась, умудрившись не свалиться, я подошла к другу.
- Смотри, - он вытянул вперед хрупкую ладонь, на которой сидела, расправив крылья, большая бабочка ярко-изумрудного оттенка.
- Ого! Откуда она такая взялась? - я, немало этим заинтересованная, присела рядом.
- Не знаю... она просто прилетела, и все. Их здесь много, и все они такие красивые, - Лиэлль радостно улыбался, а меня вдруг охватила злость. Острое чувство зависти возникло где-то в глубине моей вроде бы совсем не сердитой на мир души.
"Он умеет творить чудеса, хоть и не признает их чудесами, а я - нет. Он видит то, что я не вижу, замечает то, что никто бы не заметил. Он вечно скрытничает, он просто смеется надо мной!" - думала я, сидя на берегу и отчаянно завидуя удивительной способности Лиэлля видеть мир с необычайной точностью и примечать невероятное в обычном. Рядом с ним я была более чем скучной и обыкновенной.
- Почему ты молчишь? У тебя печальный вид, - с тревогой сказал Лиэлль, вглядевшись в мое угрюмое лицо. - Я обидел тебя чем-то?
- Нет, - отрезала я, рассеянно срывая стебель стрелолиста и вертя его в пальцах. - Ничем.
- Ро, зачем ты... - он не договорил, указав на стрелолист в моей руке. - Зачем убивать растения? Почему ты сорвала его?
- Потому что захотела, - зло произнесла я, швыряя стебель в воду. - Что тебе за дело?
Взгляд друга из недоуменного стал печальным:
- Ты так грубо со мной разговариваешь. Я виноват перед тобой? Но чем?
- Да хотя бы тем, что ты ведешь себя, как... как ненормальный! - закричала я. - Болтаешь с деревьями, жалеешь растения, и вообще, ведешь себя так, будто я ничего не стою! А если я не замечаю всякой чуши и веду себя, как обычный человек, это не значит, что я ничего не стою!
- Но... но я не говорил этого, Ро, - растерянно прошептал Лиэлль. - И я вовсе тебя такой не считаю... и я совсем не хотел оскорбить тебя!
- Я слишком серая и непримечательная рядом с тобой! Я не умею творить чудеса! Ты ведь это хотел сказать? Ты ведешь себя так, будто старше меня на двадцать лет!
- Нет, нет, пожалуйста, не говори так, я не могу это слышать, - он зажал уши. - Перестань... или я уйду, Ро.
Мой кулак врезался в его плечо. Послышался тихий вскрик, и, пошатнувшись, Лиэлль опустился на песок. Все еще кипя от непонятного гнева я сделала шаг к нему. Но этого было достаточно, чтобы мой странный, удивительно неконфликтный друг, поднялся с земли, и, бросив на меня испуганный взгляд, медленно побрел прочь. Я осталась одна среди пустой, как небо, зеленой тишины. И как только это случилось, мгновенно ушла злоба и зависть, дышать словно бы стало легче, но тут же мертвым грузом навалилось чувство вины. И именно оно согнало меня с места и понесло вперед.
- Лиэлль! Стой! - завопила я, побежав за ним. - Не уходи!..
Он не обернулся и не остановился, а продолжал брести по берегу, опустив голову. Я почти слышала, как капают на песок его слезы. Острое ощущение стыда сделало мои чувства предельными.
- Лиэлль! - догнав друга, я вцепилась в его рукав. - Пожалуйста, подожди! Я была неправа! Останься...
Он молчал, опустив голову, стоя неподвижно, будто застыв в одной скорбной позе навеки. Я рухнула на землю - ноги вдруг отказались меня держать.
- Ро... ты сделала мне больно, - послышался вдруг его прерывающийся голос. - Зачем?..
- Я завидовала тебе! Завидовала и все! Пойми, я действительно не хотела тебя обидеть... просто я хотела быть как ты... творить чудеса... - едва сдерживаясь, чтобы не зарыдать самой, я зажмурила глаза и сжала зубы. В горле стоял комок.
Лиэлль присел рядом, и я неожиданно ощутила его маленькую руку на своем плече:
- Ро... это не чудеса. Просто так происходит, вот и все. Что плохого в том, что мы разные? Не огорчайся, прошу тебя...
- Я ужасный человек, - прошептала я, кусая губы. - Я ударила тебя, я говорила такую чушь... А ты еще и так быстро простил меня... я больше так не поступлю, Лиэлль. Мне правда очень жаль.
- Ничего, Ро, не расстраивайся, - бормотал он, кротко глядя на меня. - Видно, так уж происходит, что я приношу несчастья... а все то, что ты видела - и свечение озера, и ракушки, и бабочки - это не чудеса... просто так происходит, я привык замечать, и только.
- Приносишь несчастья? - я удивленно подняла голову. - С чего ты взял?
- Обо мне так говорили...
- Это все неправда, - заявила я. - Ты удивительный, Лиэлль. И знаешь... я тоже попробую замечать! Честное слово, я постараюсь... ох, так трудно смотреть во все глаза, когда особенно никогда не отличалась воображением! И еще раз прости меня... тебе уже не больно?
- Почти совсем нет. - Лиэлль потер плечо. - Мы ведь друзья, да, Ро? Насовсем?..
- Насовсем! - подтвердила я и закружилась на месте.
Если бы я тогда знала, что будет дальше, и чем все это обернется. Господи! Я ненавижу свое любопытство.
***
Я не знаю, почему так получилось. Конечно, лучше бы этого не происходило никогда. Я до сих пор не могу понять - почему именно в тот день? Ведь мы просто сидели у озера, как всегда...
- Ребята, смотрите, кто тут! Внезапная встреча!
Лиэлль вздрогнул и обернулся, я же делать этого не спешила. Потому что голос, ах этот голос, скрипучий, словно старая дверь, я узнала бы из тысячи. А вместе с ним - еще и несколько других, столь же несимпатичных голосов.
- Крошка Ро сидит здесь и даже не хочет покататься на площади, вместе с большими девочками и мальчиками?
- Ей и здесь хорошо, - не поворачивая головы, ответила я. - А вам не пора ли домой?..
Милейшая четверка, постоянно гоняющая меня с площадки для скейтбордистов, заявилась и к озеру. Мои извечные враги, которые все-таки на полноценных врагов не тянули, регулярно отравляли мне жизнь своими насмешками, ехидством и веселой игрой "столкни Ро с трамплина". Обычно, там где появлялись Мэг, Билли, Инид и Боб, покоя мне не было. Собственно, так и вышло.
- Не пора ли, - передразнила меня Мэг. - А это кто, твой друг сердца, что ли? - она указала на Лиэлля.
- А даже если и да? - пошла я в наступление. - Его только цеплять не смейте!
- Ну-ну, никто и не собирался, - отозвалась Инид, пристально глядя на Лиэлля, отчего тот поежился. - Он ведь не занимает нашу площадь...
Билли, как обычно, заржал.
- Не трогайте его! - неизвестно почему заорала я, делая шаг вперед. - И от меня тоже отстаньте, это наш берег!
- Детка, помолчи. - Боб легонько толкнул меня, и я, не ожидав этого, шлепнулась на землю. Смех раздался вновь, и во мне вскипело знакомое чувство гнева.
- Вы... вы не могли бы... оставить нас в покое? Особенно Ро, - дрожащий голосок Лиэлля резанул по моим ушам сильнее ножа, и я вскочила на ноги. Мне снова было стыдно. Не он должен защищаться за меня, нет, все должно быть наоборот!
- А тебя мы не спрашивали, - пропела Мэг, насмешливо глядя на моего друга. - Кстати, откуда ты такой взялся? Я раньше не видела здесь хлипких блондинчиков, закутанных в зеленую тряпку!
- Но... я не могу вам сказать, - растерянно прошептал тот. - И не надо, пожалуйста, смеяться...
- А что ты нам, интересно, сделаешь? Если, например... дай-ка подумать... мы погоним вас с озера? - сказал Билли.
- Это будет очень жестоким поступком... и сами вы жестокие, злые! Подите прочь! - в слезах закричал Лиэлль, и я поняла, что впадаю в ступор от этой внезапной решительности.
Четверка переглянулась:
- Кажется, кто-то здесь слишком дерзкий. Может быть, проучим его, ребята? - Боб схватил Лиэлля за руку. - Не стоит возражать нам, малыш.
- Отпусти его! - завопила я, и когда опять услышала ненавистный смех, кровь бросилась мне в голову, и я, миролюбивая глупышка Ро, накинулась на Боба. Сцепившись, мы покатились по песку, словно дерущиеся коты, а Лиэлль, которого моему неприятелю пришлось выпустить, дико вскрикнул и пустился бежать.
Остановить нас, увлеченно молотящих кулаками, царапающихся и выкрикивающих оскорбления, смог только полный изумления возглас Инид:
- Он летит, мать вашу! Он реально летит!
Предчувствуя нечто странное, я отпустила лацканы куртки Боба, а он - мои жалкие остатки волос. Тяжело дыша и вытирая кровь, капающую из разбитого носа и рассеченной губы, я встала с земли. И то, что увидела, заставило меня убедиться в своих подозрениях насчет весьма необычно природы Лиэлля...
Потому что он не бежал. То есть, бежал так быстро, что ноги его в зеленых башмаках вообще не касались земли. Он мчался по воздуху, пока не споткнулся о камень и не упал.
- Ты накурилась, подруга, - неуверенно произнес прекрасно все видевший Билли.
- Бред какой-то. - Повела плечами Мэг. - Жара, ребята, если напечет башку, и не такое увидишь. Пошли отсюда.
- Сунешься на площадку - засуну твой скейт тебе в глотку, поняла? - обернулся на прощание Боб.
Я кивнула в знак согласия, и, глядя вслед уходящей компании, подходя к другу и помогая ему подняться; долго его утешая, сидя на берегу и молчаливо держась за руки с Лиэллем, я все не переставала думать об этом случае. А спросить у меня не хватало духу.
И тогда я вспомнила три его запрета. И поняла, что обязана нарушить один из них. Ничего не изменится, если я перестану ему верить, или расскажу о нем Джейн. А узнать, кто все-таки такой маленький безумец Лиэлль, я должна.
И значит, я приду на озеро. В шесть утра.
Тогда я так думала, искренне считая, что поступаю верно.
***
Серый рассвет обжег разбитую губу холодом и заставил руки покрыться мурашками. Я осторожно вылезла из окна, стараясь не стукнуть нечаянно створкой и не наделать шуму. Немного помедлив, я мягко свалилась с подоконника в мокрую от росы траву, и тут же вскочила - моя куртка мгновенно вымокла и стало еще холодней.
- Ну что же, вперед, - пробормотала я, стараясь успокоить себя и усмирить дрожь. С каждой минутой становилось все холодней, и все усиливалось ощущение неправильности происходящего. Но отступать я уже не могла. Шагнув за черту, я пустилась в неизведанные воды чужой тайны и была намерена идти до конца. Плотнее замотавшись в куртку, я побежала вперед, выхватывая почти незрячими из-за плотного тумана глазами единственную верную тропинку - ту тропинку, которая ведет не к площадке скейтбордистов, и не к дому Джейн О'Дайл, а прямиком к озеру.
Дорога была недолгой, хоть я и старалась, неизвестно почему, оттянуть каждый шаг. И когда вдали показалась водная гладь, подернутая рассветной дымкой, мне захотелось закрыть глаза. Но я не могла повернуть. И когда все-таки осмелилась вынырнуть из тумана и приблизиться к берегу, осознание чего-то дикого и невероятного вошло в меня, как яд, сбив дыханье и заставив широко распахнуть глаза. "Этого не может быть, не может, мне просто кажется", - твердила я про себя, болезненно сжимая руки. И старалась не моргать, наблюдая за зеленоватым блеском стрекозиных крыльев.
Мой друг летал. Вот так, просто и непринужденно, не ограничивая себя и свободно паря над озером, Лиэлль летал, так легко, так плавно, удивительно похожий на ту зеленую бабочку, которую он нашел недавно... Этого не могло быть и все-таки было. Покружившись над озером, он стал опускаться, тихонько вскрикнув, когда коснулся воды, и повернув к берегу. В тумане и за широким стволом ивы меня было невозможно заметить, и я пыталась себя не выдать случайным возгласом или движением. А крылья, прозрачные, легкие, как радужная пелена, крылышки Лиэлля росли прямо из его тонкой спины, и я не могла взять в толк, почему их не видно днем...
Он плавно опустился на песок, и только сейчас я заметила, что его волосы почти совсем зеленые! Они блестели в утреннем свете, а его одежда, слишком просторная для него, хлопала вокруг тела, как еще одни крылья. Лиэлль набрал в ладони горсть песка и пропустил его сквощь пальцы. Песчинки звенили, как медные монеты, и мой друг тихо смеялся, так же медно-звучно и счастливо, как никогда не смеялся со мной...
- Лиэлль! - из моего горла стрелой вырвался крик, пробивая плотную завесь тишины. - Лиэлль!..
Он обернулся, и тут же, замерцав, его крылья исчезли - или же стали невидимыми?.. Я, спотыкаясь и задыхаясь от нахлынувшего на меня ступора и изумления, подбежала к нему. Он сидел на земле, неподвижный и бледный, с широко распахнутыми глазами.
- Ро... - его голос был похож на шелест осенних листьев, лежащих на старых могилах. От внезапного сравнения, прокравшегося в голову, я затряслась сильней. Теперь холод был во мне, в глубине меня, и не собирался уходить.
- Ро, что ты наделала?..
- А что? - хрипло спросила я, начиная сходить с ума от жуткого ощущения неизбежности. - Лиэлль... кто ты?
Он молчал минут пять, а когда заговорил, голос его был мертв и безжизнен:
- Мое имя слишком длинное и я сейчас не могу сказать его тебе. Пусть для тебя я останусь Лиэллем, как был. Я лесной дух. И я сбежал. Точнее, попытался сбежать. Я не выносил запретов, а между тем, старейшины в нашем клане строго наказали не приближаться к людям, ведь они могут причинить зло. Мы слишком долго живем в этом лесу, и не раз многие юные духи пытались сблизиться с человеческими созданиями... не получалось. Не получилось и у меня. Меня каждый раз ловили. Но однажды... мне удалось ускользнуть. Я полетел к озеру, я хотел посмотреть, кто придет к нему, и пришла ты... и так вышло, что ты спасла меня. Об этом я рассказал старейшинам, и они не поверили мне. Но я показал им тебя... мы невидимками проникли к озеру, и потом... они наблюдали за нами, а мы с тобой вели себя, как обычно. Я тогда был уже видимым. И они поняли... что в тебе нет ничего ужасного! Это стало тайной, пока было еще рано выпускать духов к людям. Старейшины посоветовали испытать тебя... эти три запрета... они, должно быть знали, что ты их нарушишь. Тебе нельзя было знать о том, что я дух, нельзя было видеть, как я летаю... я просто расправлял крылья, и я боялся этого города, боялся улетать дальше озера... но ты пришла, ты увидела меня, ты обо мне знаешь! - Он, такой по-страшному спокойный во время рассказа, залился слезами и упал на песок, захлебываясь невысказанными словами.
- Ро, мы больше не встретимся... - прорыдал он, и я поняла, что он прав. И заревела сама, даже не плача, а скорбно воя, и только сейчас понимая, что своими же руками перерезала горло дружбе, такой яркой, такой короткой...
- Почему, почему? - я рвала пучки стрелолиста, швыряла камни в озеро и тряслась все сильнее в уже насквозь мокрой куртке.
- Нам нельзя, - он, словно смертельно раненый, вцепился в мои плечи, дрожа, как в тот самый раз, когда мы только встретились. - Ты знаешь, что я дух, а ведь до этого дня ты думала, что я человек... нам нельзя больше видеться!
Он вскинул заплаканное лицо к небесам:
- Ты их не видишь... Старейшины уже пришли. Меня не накажут, они ведь понимают... нет, я просто уйду, уйду... они ждут меня. Я не могу остаться...
Лиэлль поднялся, всхлипывая, и я поднялась тоже. Все было так странно, так быстро и неотвратимо-безумно. Крепко обняв его, я закусила разбитую губу до вспышки боли и отстранилась. Зеленые крылья расправились, и мой друг исчез в пушистых клочьях туманного неба.
Я долго смотрела ему вслед. А потом поняла, что пойду сегодня к Джейн. И, наверное, больше никогда не встану на скейт.
***
Вот такую сказку рассказала мне моя Джейн.
Просто сказку, не более. Я даже не особенно-то и плакала в самом конце.
Но почему же тогда я вздрагиваю при виде стрекоз и раскрываю окно на ночь даже зимой?..
А еще недавно я нашла ракушку у берега озера.

 

[Nitomash]

Х( не люблю неизбежности. но им, похоже, плевать на моё мнение.
вообще новая рассказка тоже великолепна. старая добрая тема любопытства, которое всё губит. Лиэлль мне чем-то напомнил того фейри, которого схватили учёные. тоже проявленное доверие к людям, которое обернулось бедой.
знаешь, мне казалось, что Ро ухватит сейчас его под мышку и убежит с ним вместе куда подальше от старейшин. возможно, она бы этим ещё больше всё напортила, но, мне кажется, это было бы логичнее, это было бы в её характере.

 

[deiny]

Британка,та-да-та-даааа!lДа-да,это я.Сильно тапками не бить

Решила стать на путь праведный и наверстать всё упущенное.но я скоро снова пропаду,ибо уезжаю

ныряем под спойлер

"Перекресток".

Ну вот что не говори,а Эйрек мне кажется прототипом Криста.Кристоман разглядит своего любимого перса везде
Мистические легенды так в твоём духе.Правда,имени "Винцент" я никогда до этого не слышала .з. Конечно,имена и сюжет полностью подвластны тебе как автору,но мне это напоминает имя Винсент:з

"Шаг в сторону от игры".

Лесли,эх,Лесли.И тут вижу образ Криста.Если порассуждать,то он мне представляется условным младшим братом Джейни-вечно его нужно успокаивать и уберегать от неприятностей.На его фоне девушка выглядит эдакой Ларой Крофт

дааа,я играла
Лиловый кот мне напомнил Чеширского из "Алисы..." вот только улыбаться он,похоже,не умеет.

Учебник с мягким стуком упал с колен. Небо прочертила первая полоса рассвета, розовая, как мозги иных моих одноклассниц.

Тут рассмеялась в голосDD ибо такие одноклассницы,Нора,не только у тебя,не только.

- Я люблю розы, - его щеки залились алой краской

Почему-то вспомнился Маленький Принц*-*
Процитирую и соглашусь:

но на этот раз трусишка не в главных ролях, в главных ролях переживания храбрицы, что радует)

+ эти два типа так дополняют друг друга.Нора нашла колодец,и нашла ответ на вопрос.Как по мне,он найден:з А именно-стараться,стараться и ещё раз стараться выпутаться из цепких сетей,при этом будучи осторожной(неизведанное дно колодца,на которое можно попасть,символизирует тьму и рок).

"Встречи у озера".

Вот это твоё произведение по-настоящему встревожило меня и растрогало.Несмотря на то,что во всех твоих произведениях я вижу похожие характеры,похожих существ,Лиэлль всё же особенный.Он мне тоже напомнил Маленького Принца.Правда,в книге Сент-Экзюпери у этого перса более резкий и твёрдый характер(и даже требовательный,вспомни его просьбу нарисовать барашка,хи-хи).Лиэлль же-Добрый Принц,Чувственный Принц,при одной мысли о том,что он может нанести вред природе,ему уже не по себе становится.Он такой ещё маленький,но,правильно Ро заметила,замечает детали в повседневных вещах,видит Красоту.Они должны встретиться снова.Должны.И плевать на запреты старейшин т.т

Прости меня за все эти корявые слова,я,похоже,за всё это время разучилась думать.По крайней мере,я выполнила своё обещание и надеюсь,что следующий коммент будет без таких сильных задержек(как и новая прода!).</span>

 

[Британка]

kaya1996, deiny, оооо, ребята, КАК ПРИЯТНО!!!))

Спойлер

Х( не люблю неизбежности. но им, похоже, плевать на моё мнение.

Деткаааа... ну не расстраивайся! Я случайно.)))

вообще новая рассказка тоже великолепна. старая добрая тема любопытства, которое всё губит.

Ага, верно схватила - сие я показать и хотела!

Лиэлль мне чем-то напомнил того фейри, которого схватили учёные. тоже проявленное доверие к людям, которое обернулось бедой.

Черт подери, а ведь правда...

знаешь, мне казалось, что Ро ухватит сейчас его под мышку и убежит с ним вместе куда подальше от старейшин. возможно, она бы этим ещё больше всё напортила, но, мне кажется, это было бы логичнее, это было бы в её характере.

Увы, она была слишком шокирована. Слишком разбита. Да и вообще она еще совсем ребенок, и к тому же не из решительных.
А жаль, да.

Британка,та-да-та-даааа!lДа-да,это я.Сильно тапками не бить

ОГО, КТО ПРИШЕЛ!!!

Решила стать на путь праведный и наверстать всё упущенное.но я скоро снова пропаду,ибо уезжаю

Ничего-ничего! Все равно приятно, что я смогла узреть твое мнение!

Ну вот что не говори,а Эйрек мне кажется прототипом Криста.Кристоман разглядит своего любимого перса везде

К сожплению, рассказ про Криста пока встал и упорно не желает двигаться дальше... зато будут новые!
А Эйрек вредный и любопытный, совсем не Крист.)

Мистические легенды так в твоём духе.Правда,имени "Винцент" я никогда до этого не слышала .з. Конечно,имена и сюжет полностью подвластны тебе как автору,но мне это напоминает имя Винсент:з

Нет, точно есть такое имя! Это его, по-моему, немецкая версия.))

Лесли,эх,Лесли.И тут вижу образ Криста

Глюууууки...))

Если порассуждать,то он мне представляется условным младшим братом Джейни-вечно его нужно успокаивать и уберегать от неприятностей.На его фоне девушка выглядит эдакой Ларой Крофт rolleyes дааа,я играла

СРАВНИЛА!!!

Лиловый кот мне напомнил Чеширского из "Алисы..." вот только улыбаться он,похоже,не умеет.

Умеет, только злобненько.)

Тут рассмеялась в голосDD ибо такие одноклассницы,Нора,не только у тебя,не только.

Ахах, понимаю!)

Почему-то вспомнился Маленький Принц*-*

Как трогательно...)

эти два типа так дополняют друг друга.Нора нашла колодец,и нашла ответ на вопрос.Как по мне,он найден:з

Найден-то да...)

А именно-стараться,стараться и ещё раз стараться выпутаться из цепких сетей,при этом будучи осторожной(неизведанное дно колодца,на которое можно попасть,символизирует тьму и рок).

Она уже выпуталась.) Но надолго ли?..

Вот это твоё произведение по-настоящему встревожило меня и растрогало.Несмотря на то,что во всех твоих произведениях я вижу похожие характеры,похожих существ,Лиэлль всё же особенный.

Согласна.) Он не вписался в архетипы, но это, наверное, потому, что он не человек, а дух.)

Он мне тоже напомнил Маленького Принца.Правда,в книге Сент-Экзюпери у этого перса более резкий и твёрдый характер(и даже требовательный,вспомни его просьбу нарисовать барашка,хи-хи)

Про барашка я помню, это так мило!

Лиэлль же-Добрый Принц,Чувственный Принц,при одной мысли о том,что он может нанести вред природе,ему уже не по себе становится.

Вот он немного похож на Криста... хотя нет, не особо. Но чем-то да.)

.Он такой ещё маленький,но,правильно Ро заметила,замечает детали в повседневных вещах,видит Красоту.Они должны встретиться снова.Должны.И плевать на запреты старейшин т.т

Кто знает, может, еще и встретятся!))

Прости меня за все эти корявые слова,я,похоже,за всё это время разучилась думать.По крайней мере,я выполнила своё обещание и надеюсь,что следующий коммент будет без таких сильных задержек(как и новая прода!).

Окей!)

Внезапно, внезапно, внезапно. СТИХ! По мотивам "Встреч у озера".

Спойлер

"Эпилог".

Если не страшно, не холодно, дух еще весь не вышел;
Если не очень грустно и плечи не гнет усталость;
Если ты прежний, мой друг, чьи волосы - запах вишен,
Давай убежим в зарю, ведь небо еще осталось.
Слишком друзья с тобой, жестоко, до ужаса непохожи,
Где твои крылышки, мой светлячок каминный?
Что ты так смотришь, что может тебя тревожить?
День нынче выдался пасмурно-тускло-длинный.
Смотришь и смотришь, взгляд - как стрихнин по венам.
Ты только снишься, не правда ли?.. Знаю, что виновата.
Но я все исправлю... сбегу и сломаю стены!
Спасу, украду, поймаю... мое обещанье свято.
Мы встанем на скейт, по улочкам узким - вихрем!
В лицо засмеемся тому, кто тебя увидит.
Потом будет чай, и камин, и Джейн, мой призрак тихий...
"О нет, это снова сон. Мой сон меня ненавидит..."
***
Она просыпается в шесть, ей холодно, хочет спать.
И куртка насквозь промокла, а озеро все молчит...
Не плачь-не жалей-не пой, пусть водная стынет гладь...
***
Он все-таки не исчез, он ждет тебя. Он не спит.

 

[Британка]

ДВА стиха. Офигеть, да?))
Один - альтернативная концовка "Паутинных снов", другой - посвящен... не скажу, кому и чему.)

Спойлер

"Альтернативная концовка".

Случайный взляд, трепещет тетива.
Стрелок-насмешник в розовом саду!..
Ты любишь лето, носишь кружева.
А я мечусь в запутанном бреду.
Ты все прощаешь холоду и тьме,
Неспешно ходишь и умеешь ждать.
Ты слишком много знаешь обо мне...
Живущей там, откуда не видать.
Колодец старый высох уж давно,
И паутиной затянулась цепь.
В ночной кошмар распахнуто окно,
Но ты в него боишься посмотреть.
Отныне путь мой - как язык змеи,
Двоится, вьется и рябит в глазах.
Зачем мне розы? Ведь они твои.
А мне - зола, да ломота в висках.
Ты вновь запутал, сбил меня с тропы.
И мои числа пахнут, как цветы.
Мои надежды, как кроты, слепы.
И мои стены - павшие мечты.
Мой старый лук, мой ветер среди мглы...
Прости, дружище, ты не виноват.
Ты обернешься на полет стрелы -
И в твоем сердце тоже будет яд.

"Представление".

Алый занавес вышит по краю цветной тесьмой.
Доски сцены скрипят знакомо, горит свеча.
Каждый в зале сейчас от волнения сам не свой.
Так знаком эпизод, и все же... они молчат.
Самый шумный и яркий театр среди других,
Он сейчас замирает на выдохе, руки сжав.
А на сцены помостах, так легок и тонок... один из них,
Лицедей из той труппы, играющей на балах.
Он в фарфоровой бледной маске белее его лица,
Он собрал свои черные кудри в пушистый хвост.
В этом акте он вроде как счастлив... не до конца -
Он ужасно боится споткнуться, задев помост.
Он вживается в роль, и вот он уже не он,
Безумный герой романа, блуждающий средь лесов.
Но зрителей взгляды - повсюду, со всех сторон.
А значит, не стоит и думать о том, чтоб открыть лицо.
И дробно стучат каблуки, и блестят глаза,
И шпаги звенят, и уводит в глубь леса разрыв-трава.
Но... не сбиться бы с роли! Иначе - чума, гроза,
И миру конец, и отрублена голова...
А пьеса закончилась, поздно ли, рано - и не сказать.
И снова овации, снова веселый смех.
А лицедей от восторга начнет рыдать -
Еще бы, ведь он был лучшим из всех! Из всех...
***
И хрупкие плечи накрыты цветным, как тесьма, плащом.
И веер жеманно качнулся в худой руке.
А маску уже, отчего-то, нельзя разделить с лицом...
(И этот театр, кстати, стоит на сыром песке.)

 

[Nayat]

Британка, какие у вас чувственные и трогательные стихи. Я прониклась в них всей душой. У вас талант - это точно. Говорю вам, как есть: не встречала ещё таких стихов, которые затрагивают самые ценности. Ну, там: любовь, страх, ненависть и т.п. "Альтернативная концовка" шикарна: есть рифма, слог. Прекрасно!

 

[Британка]

Nayat, спасибо вам большое!

ВНЕЗАПНО, новая сказка.
Предупреждение: кровь! Романтика! Разрыв шаблона!
(И сердца.)
Часть 1.

Спойлер

Уже никто, даже самые старые жители деревни Моуреан, не вспомнят, что же все-таки случилось пятьдесят лет назад, когда сгорел лес Уннелун, сгорел, как лучинка, зажигаемая бедняком в его темной хижине с запыленными окнами; сгорел на рассвете, ревущим пламенем полыхая, и шелестом крыльев вспугнутых птиц овеваемый. Но было в том лесу нечто, отчего люди пускались в долгий путь окрест, если предстояла дорога через густые заросли его деревьев - по большей частей дубов и кедров, таких широких, что вместе они составляли собой одну непроходимую стену, крадущую солнечный свет. "Уннелун похищает беспокойные души", - говорили старухи, сидя вечером за прялками и качая седыми головами, в которых море мыслей давно обмелело и стало узенькой речушкой, не выходящей из берегов.
- Нынче хорошая весна выдалась для сбора трав, - с тоской признавались деревенские целительницы, - да только все они давно сидят в земле Уннелуна, а туда негоже идти живому смертному человеку.
И год за годом несколько тихих женщин в зеленых плащах травниц, шли через всю деревню, с трудом выискивая поляны, на которых росли нужные им растения.
- Нынче отличная пора для охоты, - говорили молодые юноши и девушки с кипучей кровью и озорным дерзким нравом.
И натянув тетиву своих луков, шли они к Уннелуну, где, по слухам, водилось великое множество дичи. Но занавесившая пространство громада деревьев, поглотившая свет и тепло, заставляла даже самых отчаянных храбрецов поворачивать назад.
- Похитят твое сердце злые духи Уннелуна, ежели не послушаешь моих слов, - пугали матери непутевых детей, и снова, и снова вырастали в деревне люди, боящиеся леса, словно чумы.
Никто не знал, что же на самом деле было в чаще, и какая сила заставляла жителей обходить его стороной. Но за все эти годы истина давно забылась, а место то обросло легендами, как и всегда происходит с тем, чего не может объяснить человек.
Но жили в Уннелуне существа, наблюдающие за деревней не один десяток лет. Нкто не мог заметить их, так ловки они были, так быстры. И в свое время и впрямь завлекли в безумный круг танца своего немало смертных, и заставили деревья вырасти до небес.
Однако даже самая сокровенная тайна не может молчать веками.
***
К небу взметнулся изумрудный дым костра. Бряцанье бубенцов и шуршание крыльев затихло. Над поляной пронесся ветер, унося с собой все звуки и голоса, оставляя лишь потрескивание сухих веток в прозрачном, как ручей, густо-зеленом огне.
- Доброго новолуния, лесные фэйри, - в костре возникла невысокая фигура, чьи длинные белые волосы клубились подобно дыму. Сухонькая старушка в сером плаще, с покрытыми легким пухом блекло-голубыми крыльями, взвилась из огня и опустилась на середину поляны.
- Доброго новолуния, Маренна Лист Ясеня, - прозвучали голоса со всех сторон.
А голоса эти были удивительно разными, как и их обладатели. Костер окружали удивительные существа, которые и создали лесу Уннелун такую дурную славу, и которых так старательно избегали жители деревни. В Моуреане их, не имея понятия об истинной природе, звали "нежитью или "злыми духами", и надо сказать, не зря.
Спутанные гривы коней, золотые монеты, обращенные в разбитые черепки, пропажа скота и внезапное помутнение рассудка юных обитателей Моуреана, что в какой-то из дней теряли разум до капли, бледнели и худели, и влюбленными глазами глядели в пустоту, шепча горячо и пылко неизвестные и странные имена - в деревне привыкли обвинять во всех бедах Уннелун и тех, кто жил в нем.
А вот сейчас, если бы кто тайком пробрался к ночному костру, то смог бы увидеть их воочию. Престарелые и совсем еще молодые, с густыми всклокоченными волосами всех цветов радуги, ясноглазые, остроухие, высокие и низкие, стройные и дородные, закутанные в теплые плащи или же почти обнаженные - все они невероятно разнились меж собой, но объединяло их одно - крылья, росшие из спины. Крылья, напоминающие лепестки цветов, перья птиц или ветки деревьев, огромные и почти невидимые - но по два крыла имелось у каждого из созданий, и лишь у старушки, вышедшей, как саламандра, прямо из пламени, было их четыре. А сама она выглядела еще до безумия живой горсткой сизого праха, готового рассыпаться в пыль при одном лишь дуновении ветра. Существа эти звали себя феями леса, фэйри, и Маренна Лист Ясеня была самой старой из них. От жизни в тысячу лет ей остался только месяц, но и в этот месяц она выглядела полной лунного света и готовой прожить, пожалуй, чуточку больше положенного.
- Ну, дети леса, что говорят о нас люди, и говорят ли вообще? Сколько из вас, признавайтесь, украли сердца смертных в те ночи, покуда я не улетала за горизонт? И продолжают ли винить в своих несчастьях жители деревни и города рядом - винить справедливо, смею заметить - маленькй народец, что не простил человеческим созданиям их страх да ненависть ко всему необычному? - Маренна говорила тихо, и седые пряди падали на ее смуглое морщинистое лицо.
- О, говорят, и еще как, Лист Ясеня! - охотно откликнулся кудрявый рыжебородый мужчина, набивая свою необычайно длинную трубку еловыми иглами - крылья его такж напоминали разлапистые ветви елей. - Вот вчера те, что живут в покосившемся домишке в двух шагах от большого ручья, проклинали Уннелун за то, что единственная их лошадь ночью сбежала в лес - мол, это фэйри ее увели. А на что нам жалкая тварь, ежели у нас самих есть крылья?
Многоголосый смех был ему ответом. Маренна смеялась хрипло, широко раскрывая рот, и были видны ее зубы, пожелтевшие от старости, но все еще острые.
- А я вчера летал над ежевичной поляной, и молодая травница, как помню, долго дивилась фиолетовой бабочке, что кружилась прямо над ее головой, - вступил в разговор стройный юноша с бледно-лиловой кожей, растянувшийся на земле у костра. Его тонкие руки обвивали стебли диких фиалок. - И не приметила она в этой бабочке мою сущность фэйри, да и где ей было приметить - но пришла ночь, и я явился к ней безумным сном, а взамен стащил ее сердце. Вот оно, поглядите, насколько скучными могут быть сердца людей!
Юноша выбросил вперед руку, и серый щербатый камень упал на траву. Многие из фей засмеялись снова.
- Оно было живым, оно так билось до встречи со мной, - задумчиво сказал юноша, отбросив за спину кудри цвета брусники, - но по цвету ничем не отличалось от камня, да и помыслы этого сердца были пусты, а кровь не горяча. Ждите, фэйри, скоро несчастная сама придет в наш в лес и станет одной из нас, ведь у фей сроду не было сердца!
- Не могу осудить твой поступок, - вздохнула Маренна, - но не могу и оправдать его. Как бы не было весело играть с людским разумом и отнимать у них все, вплоть до жизни, но слишком много фэйри быть не должно, иначе нарушится равновесие. Люди и мы все-таки очень различны.
- А что, ежели у смертного отнять душу? - прозвучал звонкий голос, и старая фея, вздрогнув, обернулась к сказавшему это.
Им оказалась зеленоглазая и зеленокожая девушка, словно вся пропитанная соком листвы, со смоляной копной коротких волос, белыми, как молоко, клыками, оттопыривающими верхнюю губу, и безжалостно-веселым взглядом. Почти лишенная одежды, крепкая и высокая, она напоминала молодое деревце.
- Повтори, что сказала ты, Айолана Зеленый Вихрь, - произнесла старуха, сжав губы и опустив тяжелые веки.
- Да не всю, Лист Ясеня, совсем не всю, частичку, а было это вечером третьего дня на неделе, - начала девушка, чей острый подбородок уже подрагивал в усмешке. - Я летала в город, просто чтобы поглядеть на людей, ну и позабавиться парой-тройкой наших любимых шуток. А потом заметила на краю города особняк, огромный дом из темного камня. И в доме том, совсем один, живет юноша, играет на арфе и грустит. Решив посмеяться над его печальным нравом, я влетела в окно и предстала перед ним, как есть. Он был в страшном испуге, чуть не лишлся чувств, думая, что я призрак, но после, услышав мои слова о том, что все это сон, успокоился и даже заговорил со мной. Мы вели безумную беседу об Уннелуне, музыке и ночи, и он был так премило застенчив и так восхищался моими словами о лесе... я пообещала ему, что приду и на другую ночь, дабы скрасить одиночество. Но взамен он должен мне что-то отдать, и этим "что-то", как он думал, было честное слово не забывать меня, а на деле - кусочек его души...
Айолана раскрыла ладонь, дунула на нее, и на землю посыпалась серебристая пыль, из которой в воздух поднялся дымок. Прошло несколько секунд, и в нем смутно проступило изображение лица молодого человека, чьи поразительно кудрявые золотистые волосы оттеняли мертвенную бледность нежной кожи и темноту глаз цвета чернил.
- Это он? - спросила Маренна, уже зная ответ. - Айолана, фэйри могут быть веселы и жестоки, но лишать души невинное существо, превращая его не в прах и в себе подобного - это хуже всего. Поклянись лунным сиянием, что не совершишь такого, ибо нет ничего страшней, ибо даже у нас есть душа, которая важнее сердца.
- Клянусь лунным сиянием, что более такого не совершу и оставлю Ллейшону О'Лонсену его душу в целости, - посмеиваясь, сказала Зеленый Вихрь. В ее беспечном взгляде отражалось медленно светлеющее небо.
- Ллей-шон... как там дальше?.. - переспросила сидящая ближе всех к огню золотоглазая фея, чьи крылья были столь эфемерны, что напоминали струение солнечных лучей в воздухе. - Это имя его?
- Странное человеческое имя, Авалон Летний Полдень. Странное, как он сам.
- Расскажи о нем, Айолана, - подал голос фэйри с брусничными кудрями. - Ты говорила с ним. Каков он? Я никогда не водил разговоров с людьми, я не знаю, какими они могут быть... вблизи. Для нашего народа все смертные одинаковы...
- Рассказать? - фея прикрыла лукавые глаза. - Что ж... на краю города, в старом родовом поместье, в темном доме с тысячами дверей и свечей с блуждающими огоньками, живет грустный арфист, не ведающий краев своего одиночества. Дни и ночи он проводит у самого большого окна, распахнутого настежь, и от высоты у него кружится голова, и быстрые пальцы все бегут по струнам арфы, разбивая вдребезги расплавленное стекло тишины...
***
Самое большое окно в особняке было распахнуто настежь, и ночь пронзала всеми четырьмя ветрами хрупкую фигуру, кукольно застывшую в проеме с арфой в худых руках. Серебро короткой цепочки змеилось вокруг тоненького запястья, навевая воспоминания о луне и ее лучах. Луна была повсюду, в каждом углу этого дома, в каждом завитке волос, свободно падающих до пояса, в погасших свечах и паркетных плитах. Луны было слишком много, и она тревожила душу, блуждала в ресницах и заставляла зябко поводить плечами того, кто стоял на ветру.
- Как холодно, - юноша вздрогнул и отступил от окна, однако же, не закрыв его и выжидающе глядя в тихую полусонную ночь за стеклом. Кольца локонов на его бледном лбу казались белыми из-за освещения, а сам он казался призраком. Истинным призраком мира теней... или же леса Уннелун.
- Ну где же ты?.. - едва слышно прошептал он, начиная дрожать всем телом и крепче сжимая в руках арфу. Жалобно охнув, умер огонек последней свечи в комнате. Луна зашла за тучи, и стало совсем темно. Тяжело вздохнув, юноша опустился в глубокое кресло, стоящее у окна, и начал перебирать струны, напевая что-то сентиментальное почти беззвучно. А когда его звенящий, словно от невыплаканных слез, голос зазвучал громче, песня пронзила ночь насквозь, и наполнила старый дом живой водой нерассказанных чувств. Одиночества вдруг тоже стало слишком много...
Громкий свист пронесся за стеной, и, тут же перестав играть, арфист замер, широко распахнув глаза. Он узнал этот звук, хотя до того слышал его всего лишь раз. Он уже не был испуган, он был неизлечимо болен ожиданием.
И ожидание не обмануло его.
- Я вижу, ты снова тоскуешь? Ллейшон, а ведь ты обещал мне не скучать! Или тебе, как фэйри, нельзя верить? - ясно сияя лиственной зеленью быстрого взгляда, Айолана Зеленый Вихрь влетела в распахнутое окно. Сумрачные крылья оттенка болотной тины в темноте казались черными, как глаза жука.
- Айолана... - завороженно пробормотал Ллейшон, почти задыхаясь от ощущения теплоты, разлившейся по сердцу. - Айолана, ты здесь, ты пришла...
- Не забывай, что феям доверять не следует, - засмеялась Айолана, подлетая к юноше и садясь на ручку его кресла.
- Но ты ведь мне снишься, правда? - доверчиво спросил Ллейшон, очарованно глядя на фэйри. - А раз снишься, то не сделаешь ничего дурного?..
- Кто знает? А быть может, я украду у тебя сердце и отнесу его на потеху моим друзьям в Уннелун? Или еще что похуже?
- Ну разве ты можешь так сделать, Айолана? - укоризненно покачал головой Ллейшон. - Ведь ты добрая... я это понял еще вчера, понял, когда ты прилетела и спасла меня от одиночества и тоски... мы знакомы всего лишь один день, но мне кажется, я тебя знаю уже очень долго...
"Кажется, в этот раз чары действуют куда сильнее, чем всегда", - подумала фея. - "Затуманить его разум и намертво впечатать в душу мое лицо - это было так несложно, так весело - каждый из нас проделал подобную шутку сотни и сотни раз. Хотелось бы мне посмотреть, как он будет выглядеть в облике фэйри, лишенный сердца... но пока что я оставлю его самим собой. Он слишком мил, и слишком мне верит. Да и не умею я пока что забирать всю сущность людскую без остатка, оставляя лишь оболочку..."
- Феи не бывают добрыми, красавчик мой, это против их природы, - со смехом сказала девушка. - Вот кудри же твои не могут стать прямыми, как нить, а струны арфы - острыми, как кинжал? Так и мы не умеем быть милосердными, да и вообще, что значит доброта? Спасти безумца, что решает сам оборвать свою жизнь - добро, сострадание. Ну а ежели он убийца, этот безумец, убийца, раскаявшийся в своих грехах и тем самым решивший освободить мир от себя самого, то что тогда - ведь после спасения он может решить, что прав, и продолжат лишать жизни невинных! Вы, люди, так скупы на зрение, и не отличаете порой одно от другого...
- Мне кажется, ты все-таки неправа, - кротко заметил юноша и тут же покраснел - возражать для него было непривычным делом, и он мучительно боялся причинять обиду своими словами. - Я верю в добро. Верю в любовь и свет. А тот несчастный, о ком ты говорила... мне кажется, он мог бы раскаяться...
- Веришь в любовь? - прошептала фея. Она соскользнула на пол, и, опустившись рядом с креслом, взяла руки Ллейшона в свои. - А в любовь фэйри ты веришь ли, мой красавчик? В любовь вероломных, бессердечных и страшно-юных, в любовь тех, кто спорит с ветром и качается в кронах деревьев, в любовь тех, что едва родившись, могут лишить разума любого из смертных, веришь ты или нет?
Ллейшон не отвечал. До боли закусив губу, он молчал, опустив глаза, и ресницы его дрожали.
- Ты молчишь, а значит, не веришь? Дикие лесные создания, "нежити Уннелуна", как называют нас в Моуреане, проклятые небесами и всем родом людским... конечно, кто же нам может поверить, а ведь даже без сердца можно любить, имея лишь душу да сломанный тайнами леса разум... - Айолана еле сдерживала смех, глядя на печальное и встревоженное лицо юноши. "Он считает, что я страдаю от его недоверия," - думала фея, и безумный хохот клокотал в ее горле, едва не вырываясь наружу. - "Ему кажется, что я говорю правду, жалея о том, что мне не дано любви. Дьявол, до чего же простодушны люди!.."
- Вы же не такие злые, - наконец выпалил Ллейшон, покраснев еще сильнее, однако не отнимая у Айоланы рук. - Я не доверяю тому, что говорят о вас, вы не можете быть столь коварны, не можете шутить так жестоко, я знаю! Разве прекрасные создания способны на ужасные вещи?..
Не выдержав, фея расхохоталась. Арфист испуганно отпрянул, вдруг остро ощутив незаметно-жуткую неправильность происходящего.
- Прекрасных? Радость моя, ты нас называешь прекрасными? - голос фэйри был звонким, она смеялась, широко раскрыв тонкогубый рот, и белые острые клыки выглядели тусклыми лезвиями коротких ножей в призрачном свете. На глазах юноши резкое лицо ее с острыми чертами начало чудовищно искажаться. Глаза ввалились и потускнели, лоб покрылся морщинами, кожа высохла, как пергамент, кончик носа опустился вниз, а щеки будто бы прилипли к зубам. С воплем ужаса Ллейшон вскочил, закрыв лицо руками, и бросился на балкон, дверь которого громко хлопнула, и звук этот смешался с голосом фэйри:
- Ты ведь называл нас прекрасными, Ллейшон!
"Чары привязанности держатся еще крепко, хоть эта шутка и чуть не разрушила их, ничего - теперь он хотя бы знает, на что способно наше племя. Надо же ему было такое сказать!" - пронеслась мысли в голове девушки. Лицо ее снова было прежним.
С балкона донеслись тихие судорожные вздохи.
- Ну как, я все еще очаровательное создание? - Айолана, влетев на балкон, закружилась над головой Ллейшона. - Что ты теперь скажешь, мой хороший? Быть может, тебе привиделось?..
Уткнувшись лицом в колени, юноша сидел на полу, пытаясь успокоиться и изгнать из памяти ужасное видение. "А вдруг это правда? Она была такой доброй ко мне, она прилетела и спасла меня от одиночества, а теперь... неужели все то, что она говорила, правда? Я не верю в бессердечность фэйри, я не хочу верить!" - Ллейшон был готов заплакать. Злая проделка обожгла его слишком открытое сердце, как ледяной водой.
- Испугался? Извини мне эту выходку, что поделаешь, душа лесной нечисти, - Айолана попыталась придать своему голосу оттенок раскаяния. - Не бойся, открой глаза! Я такая же, как и всегда. Это был просто морок.
- Зачем ты так сделала? - прошептал арфист, осторожно подняв голову. - Так ужасно... ты будто бы постарела... на много-много лет.
- Так фэйри добрые ведь, верно? - с лукавой ухмылкой произнесла Айолана. - Ты сам так сказал. А значит, в том, что ты видел, может и не быть моей вины!
- Но это сделала ты...
- Я пошутила просто, Ллейшон! Хотела взглянуть, - фея тут же придумала причину, - не испугаешься ли ты меня, если я изменюсь? Мы не всегда такие, какими ты можешь нас видеть, поверь. Но это не значит, что мы бездушны. Посмотри, - поведя рукой, Айолана прошептала строчки заклинания, и перила балкона увили заросли плюща и диких роз, - посмотри, разве бездушное существо способно понимать истинную суть красоты и жизни?
- О, Айолана, - растроганно проговорил Ллейшон, - прости меня... я верю, верю, что фэйри не злые, какими бы они ни были! Пусть у вас даже нет сердца, - юноша вздрогнул, - и вы такие странные и дикие, но... вы не жестоки, я знаю, совсем не жестоки! И ты тоже... ты можешь коварно шутить, а можешь совершать чудесное... - он восхищенно прикоснулся к бутону розы.
Стебель растения опутал его плечи и цветок распустился в волосах. Занималась заря, и в бледно-розовом свечении все окружающее казалось бледнее, чем есть на самом деле. Айолана подумала, что почти желтые локоны арфиста и такая же желтая роза кажутся белыми. "Белый - цвет невинности. Цвет добра".
- Мне пора лететь, - фея легко коснулась пальцами щеки юноши, - но я непременно вернусь следующей ночью! И, может быть, расскажу тебе о лесе.
- О лесе... - зачарованно повторил Ллейшон.
- И о нашем племени.
- Я бы так хотел это знать...
- Ты и узнаешь, но завтра. А пока что я оставляю тебя, мой красавчик. Надеюсь, ты не забудешь меня до ночи!
Хлопая крыльями, фея взвилась в воздух и полетела в сторону Уннелуна.
"Я сочиню для нее мелодию", - мысли Ллейшона расцветали, как розы, и голова почему-то страшно кружилась - быть может, от высоты?.. "Я сочиню для нее мелодию, и тогда она не исчезнет, как сновидение, с восходом солнца. Она останется со мной подольше... Айолана! Господи, ты не сон!"
Чувствуя страшную усталость, он вытянулся на полу балкона, опустив веки, из-под которых, невесть почему, катились слезы; опустив веки и хрипло дыша от нестерпимо яркого запаха леса, наполнившего весь дом.
***
На следующую ночь отблески костра Уннелуна, костра, зажженного фэйри, снова отражаись в ночном небе, как в зеркале. И жители Моуреана, видя слабый отсвет огня в лесной чаще, поговаривали, что стоит покрепче запереть засовы, ибо лесная нежить снова только и ждет минуты, чтобы ворваться в дома да нарушить покой, разбить привычный уклад, обмануть, закружить и запутать...
А тем временем, пока люди говорили о феях, феи, как и всегда, говорили о людях.
- Ты говоришь, он почти безумен, почти влюблен? - недоверчиво спросила Маренна Айолану, как всегда, беззаботно глядящую в огонь и плетущую венок. - Но, скажи мне, неужто он любит тебя искренне и безо всяких чар? Люди, даже самые смелые, нас боятся, и боятся не зря. Они считают нас средоточием зла, а как можно полюбить то, что ненавидишь?
- Лист Ясеня, красавчик Ллейшон любит меня, это всем стало б понятно, едва лишь взглянул бы кто на него, а что до того, с помощью чар или без них - так какое нам дело до человеческой души, нам, свободным фэйри?
- Души? - старая фэйри грозно воззрилась на молодую. - Айолана, скажи мне, ты и впрямь похитила его душу, всю целиком? Душу невинного смертного, который даже не из этой деревни?
- Маренна, да я даже сердца воровать еще не умею! - со смехом возразила девушка. - Возможно, он и впрямь искренне полюбил меня, а чары... чары тут не при чем!
- Не должен человек любить фэйри, а фэйри - человека, - хмуро произнес бородатый мужчина, ероша густую рыжую шевелюру. - Так не могло быть. И не может быть никогда.
"Да кто вам сказал, что я люблю его, дурни?" - в сердцах подумала Айолана. - "Про меня не было речи!"
- Ну, Зеленый Вихрь, лжешь ты, как и всегда! - засмеялась золотоглазая Авалон. - Где это видано, чтоб смертный любил фею? Не верю я, что ты смогла без помощи колдовства очаровать его...
"Я все равно не скажу им правды. Пускай думают, что хотят! Пускай считают беззаботную Айолану исполненной силы леса феей, еще более могущественной, чем Маренна, способной заставить любить даже человека, не прибегая к помощи чар, а сама, своей сущностью..."
- Если я покажу вам лицо его, и взглянете вы в его глаза, поверите ли вы мне, поверите ли, что он болен любовью без чар, без наваждения? Что и человек способен увидеть прекрасное в ненавистном? - Айолана говорила твердо, насмешливо глядя в осуждающее лицо Маренны.
Воцарилось молчание.
- Я поверю! - вдруг выкрикнул фэйри с лиловой кожей и взлетел над костром. - Покажи, покажи его нам! Ежели существует такая любовь, все может еще измениться!..
- Как ты можешь говорить о том, чего не знаешь! - вскинулась Маренна. - Молчи, Бриннхэйн Фиалковый Цвет, молчи, глупый мальчик, не слушай ту, что недаром носит имя Вихря, ибо беспутна и безрассудна, как ветер, и не знает даже и малой доли истины мира этого! Не бывать любви меж фэйри и смертным, никогда не бывать! За всю свою тысячу лет я не видела и не увижу подобного! Нет у нас сердца, нечем нам любить, и благодари Дьявола за это, Айолана, ведь избежали мы самой горькой участи человека, а раз нет сердца, нечему болеть, нечему разрываться. Ты не можешь понять этого пока что, но, верь мне, скоро поймешь.
- Да неужто? - крылья Айоланы хлестнули по ветру, а в глазах заплескался гнев. - То, что ты старше, не дает тебе понять и услышать ту, что живет недолго, всего лишь два века? Так посмотри же, посмотри на того, кто, как ты говоришь, не может меня любить!..
Схватив горсть земли и пучок травы, девушка бросила их в огонь, неистово зашептав что-то. Заклятие не сработало, сбитое на полпути жаркой яростью, и лишь желтоватый дым поднялся от костра. Выругавшись сквозь клыки, Айолана еще раз повторила слова. На этот раз все получилось, как и было нужно. Дым поднялся столбом, и вот в нем возникла тонкая, едва видная фигура юноши, нервно вцепившегося узкими пальцами в небольшую изящную арфу. Мягкие, пушистые и светлые чуть ли не до прозрачности волосы окутывали его плечи, как плащ, а челка падала на лоб, достигая бровей и делая мечтательное задумчивое лицо почти неземным. В очень длинных ресницах будто бы блуждал сон, но сумасшедший взгляд чернильных глаз был устремлен далеко вперед, а губы, бледные потрескавшиеся губы, бормотали что-то, и по ним можно было прочесть лишь одно слово, лишь одно имя. В любовном бреду он был похож на измученного долгой - долгой ли? - болезнью. И никто не усомнился бы в этом.
- Это что же, он? - удивленно проговорила Авалон, с любопытством разглядывая дымную фигуру. - Какой хрупкий!.. А в деревни жители вроде бы и покрепче, что душевно, что телом. И нет в Моуреане таких нежных лиц и гладких волос. Он точно ли человек, Зеленый Вихрь?
- Истинно так, - усмехнулась фея. - Теперь вы видите, не правда ль?
- Это все чары, - угрюмо обронил бородатый фэйри. Его большие, похожие на ветви крылья, сложились за спиной, а крепкие, как поленья, руки - на груди. - Он зачарован, на его лице все знаки колдовства. Ты обманщица, Айолана!
- Обманщица, лгунья, не верьте Зеленому Вихрю, - пронесся шепот среди остальных фей. Айолана крепко сжала зубы от досады. Она уже почти ненавидела свой лес и свой народ.
- Он лишь кажется хрупким, но раз любовь не сломала его, то и ничто не сломает! - крикнула она. - Вы еще увидите, как он сам придет за мною в Уннелун, и отдастся на волю судьбы, и по доброй воле станет одним из нас!
Взлетев, она направилась прочь от леса, к городу и туману. В этот момент фэйри почти верила своим словам.
***
Разорвав крыльями плаксивые ноты арфы, Айолана Зеленый Вихрь, оправдывая свое имя, влетела через балкон в дом Ллейшона, чуть не сбив того с ног. Безумные глаза горели, как крапивный ожог, холодная кровь готова была вскипеть, а короткие волосы завивались в кольца сами собой от избытка лесной магии. Ллейшон глядел на нее с восторгом и страхом, гадая, на что сейчас способна его подруга.
- Привет тебе, мой красавчик, - произнесла фея, закружившись над потолком. - Ты не ждал меня?..
- Айолана, я всегда тебя жду, - еле слышно пролепетал Ллейшон, чувствуя, как начинает задыхаться от огромного чувства радости, разросшегося в горле. - Я сочинил тебе мелодию...
- Ту, что ты играл? - Айолана выхватила арфу из рук юноши. - Как ты мог извлечь звуки из этого куска дерева? Право же, это так смешно! В Уннелунне, если прислушаться, можно понять, что мертвые деревья не будут петь, поют лишь живые, а это дерево - мертвое.
- М... мертвое? - Ллейшон запнулся на полуслове, губы его задрожали. - Не говори так...
- Отчего ж? Мертвое, как камень, мой хороший, мертвое, как луна, или ты полагаешь, будто она живая? То, что красиво, не всегда умеет дышать и петь, - продолжала фэйри, и рот ее кривился в веселой, безжалостной улыбке.
- Но я всего лишь хотел порадовать тебя, и только... я вспомнил все твои слова о лесе, я думал о тебе и о нем, когда сочинял эту мелодию...
- Лес не так глуп, как тебе кажется, - Айолана перевернулась в воздухе, подбросив и поймав арфу, - а эта мелодия глупа и излишне жалобна. А уж от меня-то в ней и вовсе ничего нет! - она засмеялась, дергая струны, которые визжали и выли, не привычные к подобному с собой обращению.
- Я придумаю новую, только не улетай! - взмолился юноша, в отчаяньи глядя на фею. - Расскажи мне об Уннелуне, о фэйри, ведь ты вчера пообещала рассказать...
- Тебе никто не говорил, что маленький народец своего слова не держит? Ни в обещаниях... ни в любви? Знаешь, а ведь они не верят, что ты можешь меня любить. Не верят и в то, что я сама на это способна.
- Но ведь ты?.. - Ллейшон, не в силах справиться с охватившей его дрожью, смотрел на фею, широко распахнув глаза. - Айолана... я совсем один, кого же мне любить, как не тебя?.. Пожалуйста, пожалуйста, только не говори, что ты собираешься улететь, покинуть меня... пожалуйста!
"Надо же, как крепко я навела чары. Однако все больше мне кажется, что это не они, что это взаправду. Неужели Айолана-ветрогон, та, что никогда не была особенно сильна в лесном колдовстве, все же смогла совершить невозможное и заставить смертного полюбить фэйри искренне?.. Хотелось бы мне знать этого, но пока рано снимать наваждение и проверять, насколько сильны его чувства. Пусть пройдет время..."
- Ты был одинок так долго, что значат несколько лишних лет без никого для тебя, скажи мне? - Айолана, делая вид, что собирается улететь, балансировала на перилах балкона. Ночной ветер трепал пряди ее волос, спутывая их и тем самым придавая фее еще более дикий вид. В одной руке она все еще держала арфу.
- Не уходи! - взмолился юноша, выбегая на балкон. - Нет, скажи, пожалуйста, что ты шутишь, что смеешься надо мною! Если тебе не нравится город, не нравится мой унылый особняк, если ты скучаешь по лесу - давай улетим вместе! Я не боюсь высоты, я не боюсь лесных духов, я готов вечно оставаться в воздухе, рядом с тобой, если ты того захочешь, я готов сам обратиться в фэйри!..
- Неужто? Это серьезная жертва, мой красавчик, очень серьезная. Ты не боишься маленького народца лишь по неведению, ты не можешь представить всего нашего вероломства. И Уннелун - вовсе не такое тихое место, каким ты его считаешь. Там можно сойти с ума.
- Я не боюсь безумия, - твердо ответил арфист, хотя все его слабое тело сотрясала дрожь.
- Даже если и не боишься, с превращением в фэйри ты лишишься сердца, оно выпорхнет из твоей груди яркой бабочкой, - Айолана лгала, с удовольствием плетя нить забавной сказки, годящейся только для влюбленного смертного; в то время как перед ее мысленным взором все еще стоял образ серого круглого камня, что раньше был сгустком, полным жизни и крови, который Бриннхэйн украл у деревенской травницы, - и его опутают своими сетями пауки, и высосут из него все соки, и оно усохнет, как древесный лист с наступлением осени. Пауков, таких же коварных, как мы, ты тоже не страшишься, радость моя, и того, что они сделают с твоим трепетным сердцем?..
- Ах... - Ллейшон едва дышал. - Ты нарочно меня пугаешь, злая насмешница!
- Я всего лишь говорю тебе истинную правду, Ллейшон!..
- Тогда я готов с ней смириться, лишь бы только...
- Только?..
- Только быть с тобою...
"Я оказалась права! Никакие чары не способны создать такое сильное чувство, мне так казалось, и это было верно! Я должна рассказать другим, они обязаны поверить мне, а ежели нет, то я приведу этого глупца в Уннелун, и тогда все увидят его воочию, его, влюбленного в ненавистное роду человеческому существо!" - возликовала Айолана.
Подлетев к арфисту, она обхватила сильными руками его за плечи и вместе с ним взмыла в воздух, крепко прижавшись губами к его губам. Ровно несколько секунд безумного полета длилось мгновение, расцветившее мысли Ллейшона сотней искр, и после фея мягко опустила его на пол. И с сумасшедшим хохотом исчезла в туманном мареве раннего утра.
Арфа одиноко лежала в углу темной комнаты, и струны ее подрагивали, когда их касался ветер.

 

[Британка]

Часть 2.

Спойлер

***
- Он так и сказал, Зеленый Вихрь? - снова переспросила Маренна, протянув старческие узловатые руки ближе к огню. - Сказал, что готов сам стать фэйри, что готов идти куда угодно за тобой?
- Так и сказал, Лист Ясеня, - Айолана сорвала ветку шиповника и швырнула ее в костер. Густой цветочный запах растекся по всей поляне. - Доказать того я тебе не могу, но ты поверишь мне, когда я приведу его за собою в Уннелун.
- Люди боятся леса, - возразил фэйри с курчавой бородой. - И это моуреанцы, те, кто ближе всего к нему. Чего уж говорить о городских?
- Эрленд Еловая Ветвь, не говори того, о чем ты не знаешь. Да, так не бывало никогда, но вот теперь случилось. Ты видел его облик в дыму костра, видел, как полны любовного безумия глаза его. Разве чары смогут так закружить голову, лишить самого себя, разума, ощущения твердой земли?
- Чары еще и не такое могут, - заметила Авалон, перебрасывая из ладони в ладонь золотую пыль, осыпавшуюся с крыльев.
- Они здесь не при чем! - Айолана ударила кулаками по земле. Стая потревоженных ночных мотыльков закружилась в воздухе, выпорхнув из-под старой коряги. - Или мне утащить у него душу и принести ее вам на поверку, растянув, как полотно, меж деревьев?
- Это запрещено, и еще более чудовищно, чем возможность той любви, о какой ты толкуешь, - отрезала Маренна. - Или ты забыла, что бывает с теми феями, которые либо переходят всякие границы и нарушают равновесие миров человеческого и фэйри; либо мечтают стать подобными людям?..
- Знаю, Маренна, оставь это. Про душу его я говорила не всерьез.
- Повтори, ежели ты и впрямь знаешь. Повтори, Зеленый Вихрь, ты никогда не должна это забывать!..
- Таких фэйри лишают крыльев и голоса. И всего, что они умеют... всех способностей. Если преступления особенно тяжелы - то и зрения. И в таком своем обличьи они обречены скитаться по земле долгие-долгие годы, ибо сроки жизни им оставляют прежними. Тысячу лет, - Айолана говорила скучающим тоном, вертя меж пальцев стебель травы, но между тем душа ее мучительно сжималась, пока произносились слова неисполненного - пока еще - приговора. Такой участи не пожелала бы она никому.
- За все то время, покуда фэйри живут в Уннелуне, подобного не случалось ни с кем из нас, - тихо сказала старушка-фея. - Зеленый Вихрь, неразумная ты девочка, послушай меня! Пока еще не поздно, оставь его, отпусти, сними с него чары, заставь его забыть тебя, сделай это сном, а если он и вправду любит тебя - что ж, придется вам расстаться, ибо это приведет к беде, к большой беде для него и для тебя, и для нашего племени. Послушай меня, Айолана. Дождись следующей ночи и лети к нему. Сделай то, что и должна. Мы все очень встревожены, ведь ты - часть нашей общей души. Никому бы не хотелось твоей гибели и того, что может произойти. Но даже если я отступлюсь от законов жизни фэйри... Уннелун все равно накажет тебя. Человек должен быть человеком, а фея - феей, и ни один, ни другой, не должны меняться местами. Не заставляй его приходить в наш лес, а сама не уподобляйся смертным. Ты слышишь меня, Айолана?
- Слышу, Маренна, и я соглашаюсь с тобою, - глухо отвечала девушка, вытянувшись на траве и закрыв глаза. Ее голос был спокоен, но кровь горела. "Хоть кто-то должен нарушить порядки, хоть кто-то должен доказать, что такая любовь возможна! И завтра вы, клянусь Дьяволом, все увидите воочию", - подумала Зеленый Вихрь, пропуская сквозь веки бледный лунный свет.
В деревьях шелестел ветер, и шум его напоминал Айолане звуки арфы.
***
В эту ночь разыгралась буря. Жители Моуреана попрятались по домам, жители города плотнее замкнули двери и разожгли камины, спасаясь от пронизывающе холодных струй дождя, града и грома. Никакая мелодия была не в силах заглушить шумящую и грохочущую небесную твердь, никакая мелодия и никакая песня.
Ллейшон не играл на арфе. Он, пугливо съежившись в углу дивана, выжидающе глядел в окно. Окно, которое, несмотря на грозу, было раскрыто, как и всегда. Он не мог запереться в другой комнате, закрыть ставни, просто уйти. Он ждал, сжимая руки, белые, как луна, и до рези в глазах смотрел, смотрел вперед, трясясь от холода и ожидания.
И она появилась - как и всегда, внезапно, принеся с собой новый поток ливня и темноты.
- Айолана! - Ллейшон, сорвавший голос за все те часы, что звал ее, сжимая в пальцах ручки оконных рам, почти хрипел, и каждый звук отдавался болью в его груди. - Айолана, ты здесь, ты пришла, ты меня не покинула...
- О, теперь я тебя никогда, никогда не покину, а ты и вовсе не сможешь о таком помыслить, - странно блестя глазами, ответила фея, обнимая юношу за шею одной рукой, а другой разглаживая промокшую челку на его лбу, сквозь невероятно тонкую кожу которого было видно, как бьются и пульсируют синеватые жилки.
- Началась гроза, я так ждал, что ты прилетишь, так долго ждал, и так боялся...
- Грозы? Или же того, что я не вернусь? - Айолана, сама не зная почему, хохотала, целуя арфиста, и в глазах ее словно вращались огненные колеса, прожигая зеленые ресницы и разбрасывая яркие искры во все стороны света.
- Грозы, должно быть, - краснея, прошептал Ллейшон, - в тебя ведь я верю. Верю!
- Веришь в меня? Но фэйри нельзя доверять, радость моя, нельзя.
- Но ты не такая, как они... ты другая, ты - хорошая... Айолана... - сорванное горло страшно саднило, и от боли слезы текли по щекам Ллейшона, но острым электрическим разрядом в его душу впивалось счастье, и он жался к фее, с восторгом касаясь кончиками пальцев ее крыльев, прозрачных и поглощающих всякий свет.
- Смотри на меня! - вдруг дико вскрикнула девушка, и, схватив арфиста за плечи, впилась взглядом ему в лицо. - Не можешь ты так любить лишь под действием чар, не можешь, молчи, не говори ничего! Гляди на меня, красавчик мой, только на меня. - Айолана положила ладонь на лоб юноши. - Пусть стекает с луны колдовская вода, пусть расстелятся травы под скользким холмом, пусть рассыплется в прах все, что было тогда, ночью станет пусть день - и пусть ночь станет днем! - она отняла руку, жадно вглядываясь в выражение лица Ллейшона. Из восхищенного оно стало недоумевающим, потом - испуганным, и наконец, искаженным от ужаса.
- Что ты со мной сделала? - беззвучно пробормотал он и заплакал. - Господи, что ты натворила?
- Что ты чувствуешь? - не в силах сидеть на месте, Айолана взлетела, едва не ударившись, подобно бабочке, о потолок. - Скажи мне, что ты сейчас чувствуешь? Любишь ли ты меня все так же, хороший мой?
- Я не знаю, - прорыдал арфист, задыхаясь.
Айолана почувствовала, что крылья ее не держат. Она опустилась на пол, уже зная настоящий ответ на свой вопрос и зная, чем теперь все закончится. Гнев охватил ее, и, размахнувшись, она ударила юношу по лицу. Тот упал, почти что не изменяя позы. Слезы его вызывали в душе феи разрывающую ее изнутри ярость. "Все пропало! Все зря! Теперь никто не поверит мне... жалкий смертный! На что же ты мне теперь нужен?!"
- Айолана, что ты со мной сделала? - Ллейшон уже почти выл, его колотило, как в лихорадке. - Я не могу любить тебя больше, не могу! Я ничего не чувствую!
- Я всего лишь сняла с тебя чары, ничтожное ты создание, - деланно равнодушным тоном отозвалась фея. И в двух словах пересказала то, что происходило за эти дни в Уннелуне, свои тщеславные желания и то, почему они разлетелись в прах. Ллейшон перестал плакать и лежал теперь на полу, не шевелясь, словно убитый мотылек.
- Я прощу тебе все, что ты сделала, - наконец выдавил он, - я постараюсь вновь полюбить тебя... если смогу... но я теперь ничего не чувствую. - Он поднял голову и пусто уставился на фею. - Ты будто выжгла изнутри мою душу.
- Лес залечит раны, - невнятно произнесла фэйри, ввтянув руку вперед, - и твоя душа будет спокойна, а твое сердце уже никогда не ощутит никакой боли...
- Господи, что ты делаешь, что? Не смотри так! - юноша попытался подняться, но вдруг страшная боль в груди остановила его, и он вздрогнул, побелев и часто задышав.
- Что ты делаешь...
- Делаю то, что должна, - так бушевавшая минуту назад, Айолана казалась теперь невозмутимой. Гнев ее свернулся внтури драконом, опаляя своим дыханием нервные окончания. Айолана чувствовала, как распадается на кусочки реальность, чувствовала, как трепещут крылья и подкашиваются колени. Но она не останавливалась и продолжала в упор смотреть на арфиста, вытянув руку и сжав кулак, словно в нем была зажата какая-то нить, которую нельзя было упускать.
- Иди ко мне, глупое сердечко, совершившее ошибку, иди ко мне, и тебя больше уже ничто не потревожит, иди ко мне... - девушка не отрывала взгляда от скорчившейся у стены фигуры юноши. От мучительного давления во всем теле он не мог даже кричать. Ему казалось, что через него протягивают леску, ломая кости и нанизывая, как куклу, на нить.
Казалось, а затем перестало казаться - треск кости и лопающиеся сосуды отзывались агонией в каждой клетке юноши. Краткость кошмарных минут дала арфисту несколько мгновений спокойствия - лишившись чувств, он лежал, не двигаясь, а из груди его рвалось сердце, перемалывая плоть и заставляя кровь карминовыми струями разбрызгиваться по стенам. Прорвав рубашку Ллейшона, освобожденное сердце наконец вылетело наружу и алой птицей опустилось на раскрытую ладонь феи. И в тот же миг серый цвет поглотил красный, а пульсирующая оболочка стала твердой, как дерево, и мертвенно-холодной. В руке Айоланы лежал теперь камень. Камень, с которым она никому ничего не могла доказать. Камень, который был никому не нужен. И в тот же миг от уже безжизненного тела Ллейшона отделилась душа.
Тонкая, подобно паутине, серебристая и дрожащая, как неровный свет, она сгустком жизни выплыла из разбитой груди Ллейшона и, струясь, стала принимать форму его лица. Не думая, что делает, Айолана выбросила вперед обе руки (камень полетел на пол, гулко ударившись о гладкиие доски паркета) и быстро зашевелила пальцами в воздухе, будто сматывая пряжу. Маленькая и покорная, снова сделавшись бесформенным белым призраком, душа послушно направилась к фее. И только очутившись в ее горсти, отчаянно забилась, пытаясь вырваться, но колдовские искры, вырвавшиеся из пальцев девушки, размельчили ее и сделали пылью. Холодной пылью стального цвета.
Внезапно ощутив покой и опустошенность, Айолана подлетела к окну - она с трудом различала его очертания, зрение ее туманилось и мир темнел с каждой секундою все быстрее. Она понимала, что сейчас произойдет с ней, вспомнила наказы старой Маренны... но уже ничего ее не трогало. Чары оказались слишком сильны. Они забрали половину ее собственной души, а другую половину отняло колдовство, лишившее жизни Ллейшона. Глаза феи теряли зоркость, а крылья, словно осенние листья, сворачивались в ломкие жгуты и мелким пеплом рассыпались, уносимые ветром. Отчего-то в горле бился невовремя замолкнувший голос, Айолане хотелось петь, но изо рта не вырывалось ни звука.
"Самое время заснуть", - подумала фэйри, что будучи безумной от природы, сейчас потеряла остатки разума. - "Темно и тихо. Самое время заснуть. А завтра в Уннелуне снова разожгут костер..."
Она сидела на перилах балкона. А потом отпустила руки, прикрыла невидящие глаза и мягко полетела вниз. Остатки крыльев нелепыми лохмотьями пристали к голой спине, а в волосах запуталась блуждающая по небу тьму.
Ветер подхватил тело феи и скрылся в шелестящей сырой ночи.

 

[Nitomash]

Опять грустная история Х( как так? я до конца надеялась на лучшее. например, что она ему это сердце как-то обратно засунет и так далее. наведёт морок опять XD всё равно он там загинается в своём поместье. она ведь, мне кажется, что-то к нему тоже испытывала. хотя это могут быть игры моего воображения. сердца-то у неё нет...
в общем, не обращай внимания, это я так ною, на самом деле он радужных поней и розовых слоников я бы разочаровалась ещё больше XD всё замечательно, на самом-то деле

 

[Британка]

Опять грустная история Х( как так?

Так... так!

я до конца надеялась на лучшее.

Серьезно?!

Святая наивность!

например, что она ему это сердце как-то обратно засунет и так далее

КУДА?!

наведёт морок опять XD всё равно он там загинается в своём поместье

Угу, как же...

хотя это могут быть игры моего воображения. сердца-то у неё нет...

Посему и любить нечем.)

в общем, не обращай внимания, это я так ною, на самом деле он радужных поней и розовых слоников я бы разочаровалась ещё больше XD всё замечательно, на самом-то деле

Ну хочешь, перепишу для тебя конец?)))

 

[Nitomash]

Британка, ни ни ни, не надо переписывать, и так хорошо) а душу и сердце - обратно в тело. бездыханное. да. и получится парочка - зомби и призрак какой-нибудь *фантазёр*

 

[Британка]

kaya1996, *представила Ллейшона с развороченной грудной клеткой и бескрылую слепую Айолану* Тебе самой не страшно, детка, нет?

 

[Nitomash]

Британка, крутая парочка *.*

 

[Британка]

kaya1996, Да вообще!