Жаль, что в моей груди нет двух сердец. Так я думала, когда Кристоф смотрел на меня на пороге нашего дома.
Я не хотела от него отказываться. Всё зашло гораздо дальше, чем я могла себе представить даже в самом плохом варианте. Теперь это не только что-то запретное, не только взгляды, прикосновения, поцелуи. Даже не просто близость, о которой приятно вспоминать перед сном.
Он хотел меня, и я знала это. Хотел всё, что есть во мне: кровь и тепло моего тела, мой разум, моё сердце. С каждым днем Крису становилось всё меньше той части, которой он владел.
Кристоф будто хотел свести меня с ума. Он мог мгновенно оказаться у меня за спиной, медленно переложить мои волосы на одну сторону и долго касаться губами шеи, запуская пальцы в волосы. Он даже писал музыку для меня.
Играл её для меня.
И мог оставить меня одну нарочно, но ненадолго.
Когда он уезжал, меня одолевали стыд и беспомощность. Я оставалась наедине с тем, что натворила, со своими детьми, которым было порой трудно взглянуть в глаза. Не говорю уже о Себастьяне, чье присутствие рядом превращало меня в молчаливого меланхолика.
Копание в самой себе не помогало. Рисовать в своей голове какую-то логику, какой-то план действий становилось невозможно.
Да. Я испытывала чувства к Крису еще до того, как обручилась с его сыном. Это я понимала.
И сейчас, когда у меня есть муж и двое детей, могу ли я бросить всё и быть с Крисом?
Имею ли я право разрушить их семейные отношения?
Почему я снова разбиваю сердце своему Себастьяну, и почему мне не всё равно?
Ровно по этой же причине в нашей запретной связи с Крисом появились первые трещины. Она изначально была построена на трещинах: в наших сердцах и наших судьбах хватало дыр. Но сейчас и он сам понимал, что я не могу вечно разрываться меж двух огней.
Я старалась не попадаться на глаза Крису, когда дома был Себастьян. Он перестал адекватно реагировать на меня вместе с мужем.
Я до последнего думала, что отец не станет разрушать жизнь своего сына. Что он отпустит меня, сделает вид, что наша связь – лишь минутная слабость двух влюбчивых людей.
Но он строго смотрел на меня, хватая за руку, и молча требовал, чтобы я ушла к нему.
Крис говорил, что он тоже не железный. Что ему тоже больно. Говорил забрать сына, убежать из дома, ничего не сказать мужу. Что я и раньше себя так вела, что он переживет это и со временем простит. А меня с Домиником он спрячет. Или отошлет в другой город и со временем сам туда уедет.
Он не хотел видеть меня с ним. Мои ноги дрожали, когда его голодный, озлобленный взгляд касался меня. Этот страх порождал неизвестное желание, опасное и черное. Этим желанием Крис пользовался умело, подчиняя меня с каждым разом всё сильнее и глубже.
Я перестала понимать, чего хочу. Какой жизни хочу. От кого могу отказаться и во имя чего.
И однажды мои сомнения заметил и мой муж.
В парке я почти сломалась. Почти рассказала ему всё, что происходит уже третий или четвёртый год.
Себастьян смотрел на меня ласково. Я хотела открыть его, залезть внутрь и спрятаться, чтобы меня никто не смог найти. Совсем не такой, как его отец – оплот безопасности и тишины, спокойствия и уверенности.
Я сдержала слова, но не слёзы.
Сквозь тьму вопросов, на которые я не хотела давать мужу ответ, его чувства ко мне пробивались, заставляя заботиться даже в такой ситуации. Когда мы приехали домой, я вдруг вспомнила, что этому парню пришлось пережить из-за меня.
Теперь он уже стал мужчиной. Но моё сердце не принадлежало ему. Не ему одному.
В тот вечер я совершила ошибку. Считать её роковой я не могла – самое страшное уже случилось, а мне оставалось лишь считать дни в страхе до того момента, когда всё вскроется. И я поцеловала Себастьяна как в прежние времена.
Забыв, что в любой момент это может увидеть Крис.
Мое любопытство удовлетворенно и я такая радая. 
хотя ладно, это я шучу, дело хозяйское так-то...
