— ...белья каждому в рюкзак положила с запасом, пожалуйста, меняйте каждый день. Ты запомнил? Пусть не ходят в одном и том же.
— Хорошо, дорогая.
— Следи, чтобы Бен не снимал шапку, у него очень чувствительные уши!
— Я понял, дорогая.
— Просто у нашего Бенито на самом деле не уши, а лопухи. Лопухи! Ло-пу-хи! Ло-пух! Бе-бе-бе!
— Трисс, немедленно прекрати задирать брата. Так, о чем это я?.. Ах, да! Сделайте побольше фотографий!
— Конечно, дорогая.
— В общем, хорошо проведите время и постарайтесь не привезти домой клещей!
Начинался ноябрь, и клещи, в общем-то, не слишком меня тревожили (кроме тех троих, с которыми я собирался отдыхать в кемпинге Гранит Фоллз). Джулия оставалась дома*: во-первых, кто-то должен был приглядывать за строителями, во-вторых, курсовая работа (минимальным объемом в сорок страниц) все еще не умела писать себя сама.
Я рассчитывал добраться до кемпинга примерно к восьми утра, а выехать для этого надо было еще затемно — часа в четыре, максимум, в половину пятого. Весь багаж собирался с вечера, тщательно проверялся по списку. Однако за ночь с рюкзаком Бена произошли воистину волшебные метаморфозы: таинственным образом испарился теплый свитер, и его место заняли пятнадцать выпусков «Капитана Сигмы». При повторной инспекции в боковом кармане рюкзака Трисс обнаружилась целая дюжина безнадежно растаявших шоколадок (карман несколько часов прижимался к обогревателю), а на рюкзаке Брендана просто разошлась молния. И в половину шестого Джулия все еще инструктировала меня, а дети клевали носами, устроившись на груде сумок.
Пока я укладывал вещи в багажник взятой напрокат машины, Брендан объяснял маме, как правильно ухаживать за Персиком.
— Когда будешь чистить поддон, не трогай его гнездо. Это такая горка опилок в дальнем правом углу. Ну, сразу поймешь, как только увидишь.
— Ясно, милый. Не беспокойся, я все поняла.
— Корм насыпай только мерным стаканчиком! Там стоят пометки: поменьше утром, побольше на ночь, у Персика свой режим.
— Обязательно, милый.
— И не давай ему слишком много лакомств! Они в розовом пакетике в верхнем ящике тумбы под аквариумом. Не больше одного и не чаще, чем раз в три дня. Если будет просить еще — не поддавайся. У хомячков нет чувства меры.
— Постараюсь сдерживаться, дорогой. Обещаю.
— Играй с Персиком, чтобы не скучал. Только ни в коем случае не повышай на него голос, хомячки очень чувствительны к громким звукам.
— Ни в коем случае, милый.
Что я там писал насчет «ухода без особых проблем»? Забудьте.
Если когда-нибудь Брендану действительно надоест возиться с Персиком, нам придется нанять этой избалованной шерстяной варежке персонального дворецкого.
В общем, экспедиционный отряд Эпплгейтов кое-как отбыл в сторону дикой природы только в четверть седьмого. Но с дорогой неожиданно повезло (для начала, в тепле автомобильного салона дети опять задремали), и в итоге отставание от графика оказалось вовсе не таким критическим, как я опасался. Уже в девять мы пересекли границу национального парка, и я притормозил у стенда с большой картой, чтобы найти наше временное жилище.
Вот тут-то и начались настоящие приключения.
— Пап, у меня живот болит. От голода, — Бен.
— А мне надо в туалет, — Брендан.
— Ну и холодина здесь! Пап, вот зачем было столько тащиться в эту морозильную камеру? — Трисс. — Почему мы не могли поехать куда-нибудь, где тепло, море, ракушки?.. Как будто нам осени дома не хватает!
Я с усилием потер двумя пальцами ноющий висок, встряхнул головой и сделал себе мысленное предсказание на ближайшие дни: дружище, это будут очень, очень,
очень долгие каникулы. Возможно, самые долгие и утомительные в твоей жизни.
— Значит, так. Видите двухэтажный коттедж на холме? Он наш на все выходные. Там целых три туалета и очень большая печка. Мама сделала нам бутерброды в дорогу, они где-то в сумках, — я выдержал недолгую паузу для вопросов и возражений, но ни тех, ни других не последовало. — Окей, сейчас мы заселимся, потом я отгоню машину. А вы в это время отдохнете, приведете себя в порядок и перекусите. Все ясно?
Разумеется, им все было предельно ясно.
И, разумеется, когда я поднялся на крыльцо коттеджа, внутри находился один только Бен: сердито пыхтя, перекапывал рюкзак Брендана в поисках провизии. Его собственный рюкзак, вещи Трисс и наша общая сумка валялись рядом, вскрытые и разворошенные.
— И где, скажи на милость, твои брат и сестра?
— Я не могу найти бутерброды, — страдальчески заломив брови, признался Бен. — Мы точно их не забыли? И шоколадок у Трисс больше нет...
— Давай мы все-таки будем решать проблемы в порядке их значимости. Сначала брат и сестра, потом бутерброды.
Судя по выражению лица Бенджамина, наши с ним градации неприятностей совершенно не совпадали. И бутерброды в его системе ценностей на текущий момент доминировали над какими угодно родственниками.
— ...о, Смотрящий! Поищи в боковом кармане сумки. Почти уверен, что они там.
Брендана я обнаружил у самого въезда в парк, у киоска с сувенирами. Ноль раскаяния, минус десять очков сознательности, «пап, пап, смотри какие фигурки Стэнли Джекалопа, можно мне одну, ну, пожалуйста-пожалуйста». Трисс объявилась возле коттеджа сама, да еще с невесть где найденными садовыми граблями. Принялась сгребать в кучу сухие листья, ворча себе под нос как маленькая старушка.
— Я очень и очень вами разочарован, юные леди и джентльмены.
— А ты возьмешь нас с собой на рыбалку? — решив не тратить время на извинения, поинтересовалась Трисс.
Ах, да. Плохая новость номер... какая-то (не то чтобы я их считал). В национальном парке Гранит Фоллз, широко известном своими прекрасными рыбными угодьями, была временно запрещена рыбалка.
— Мне жаль, мистер Эпплгейт, — почти убедительно произнес лесничий, помогавший мне в поисках Трисс и Брендана. — К сожалению, выйти сейчас на лодке у вас просто не получится: озера вдоль береговой линии скованы льдом. А для зимней рыбалки этот лед еще слишком непрочный. Нам бы не хотелось, чтобы вы утонули.
Мне, в общем, тоже не очень хотелось тонуть, поэтому семейные посиделки со спиннингом отменялись.
— И что, мы совсем-совсем не пойдем на озеро?
Трисс любила воду. Любые водоемы, хоть бы даже крохотный, обжитый лягушками и почти превратившийся в болото пруд в парке «Цветущая магнолия». Плавать в озерах Гранит Фоллз было запрещено: во-первых, их слишком густо населяла рыба, во-вторых, даже летом из-за холодных подземных ключей температура воды оставалась ниже нормы для купания. Но в крайнем случае Трисс удовлетворялась и прогулками по берегу, ее странным образом согревало просто созерцание колеблющейся водной глади.
— Возможно, пойдем. Если будете хорошо себя вести и дадите мне разобрать вещи.
— А что нам тогда делать? — тоскливо поинтересовался Брендан, словно бы все их прежние планы на каникулы состояли только и исключительно в том, чтобы трепать мне нервы.
— Можете тихо посидеть в гостиной и почитать брошюру о правилах поведения в лесу. Или поиграть на заднем дворе в подковы. Главное, не отходите далеко.
— Пап! Но это же ску-у-учно!
— Еще одно слово, и у вас останется только вариант с гостиной.
Странное дело: сам по себе каждый из моих детей был не по годам ответственной и рассудительной личностью. Но стоило им объединиться, как начинался форменный триумф непослушания, шалости и проказы следовали одна за другой, и даже серьезного и простодушного Брендана становилось совершенно невозможно контролировать.
— Трисс всегда жульничает в играх, — наябедничал Бен.
— Мы обязательно обсудим это чуть позже, — пришлось повысить голос, чтобы перекрыть звонкое «Брехня!» от оскорбленной невинности. — А пока,
пожалуйста, ешь бутерброды.
Мы не пробыли в Гранит Фоллз и трех часов, а мне уже отчаянно хотелось выцарапывать палочки на деревянных стенах, как заключенному.
***
Примерно в полумиле от нашего коттеджа, на опушке хвойного леса была сторожка со смотровой башней. Туристам разрешали погреться внутри у очага, рассмотреть некоторые виды местных насекомых, засушенных под стеклом, и чучела рыб на стенах.
Еще в сторожке были брошюры с правилами поведения хорошего туриста.
Дотянуть до хороших я уже, честно говоря, не рассчитывал, надеялся только, что после нашего отъезда национальный парк будет стоять на прежнем месте.
— «Нельзя шуметь в лесу: кричать, слушать громкую музыку, такое поведение вызывает беспокойство у лесных жителей». По-моему, очень хороший совет, очень правильный.
— Тут есть какие-то «лесные жители»? — подперев голову рукой, скептически осведомилась Трисс.
Они с Беном играли в шахматы. Бен — потому что любил шахматы, а Трисс — потому что других игр в сторожке не было, а я велел им сидеть рядом, отогреваться и слушать инструкцию.
— Для начала, тут есть я, до завтрашнего вечера — полноценный лесной житель. И когда вы кричите, это вызывает у меня беспокойство.
Я тут как в воду глядел, хотя еще не знал об этом.
Помимо оздоровления легких целебным воздухом соснового бора и кровеносной системы — пешими прогулками по лесным тропам, было у меня еще и персональное задание от Джулии: сделать как можно больше фотографий на лоне природы. Естественно, интересовала Джулию в большей степени не сама природа, а Брендан, Трисс и Бен в ее декорациях.
В общем, я в который раз наступил на эти грабли. Пока, покручивая туда-сюда объектив, наводил фокус, чтобы запечатлеть застенчиво улыбающегося Бена (обязательно в шапке), звонкий голос Брендана донесся уже невесть откуда:
— Пап-пап, глянь! Тут медвежья берлога!
— Что?!
Только чудом фотоаппарат не выскользнул из моих мигом вспотевших ладоней.
— Брендан, немедленно уйди оттуда, слышишь? Даже не вздумай лезть внутрь!
— Ой, нет, тут какая-то тропа... И, кажется, крапива.
Через заросли орешника я прорвался как тот самый медведь-шатун: неуклюжий, грузный и злой как тысяча драконов.
***
Звериная тропа обрывалась в ущелье у водопада. Сосны здесь росли пореже, и ковер опавшей хвои под ногами был не таким плотным.
Водопад заполнял маленькое горное озеро (утекавшее, как видно, ручьем куда-то в подземные пещеры), такое чистое и прозрачное, что можно было разглядеть каждый камешек, каждую песчинку на дне.
— Повторяю последний раз, для самых сообразительных: или вы держитесь рядом со мной, или мы прямо сейчас возвращаемся в коттедж, запираем все двери на замки и сидим там безвылазно до конца аренды. Я, уж поверьте, найду, чем себя занять.
Мог бы даже поработать — разгрести завал деловых писем, например. У меня был с собой ноутбук, и в кемпинге худо-бедно ловилась если не рыба, то сеть вай-фай.
— Ну, пап!.. — сразу захныкала Трисс. — Ой, смотрите! Тут кто-то живет!
На поляне за озером и правда стоял добротный маленький домик — возможно, еще один егерский пост. После недолгих колебаний я решил осмотреться: если в домике отдыхали лесничие, мы могли бы разведать у них другой путь к кемпингу — не тот, что пролегал через заросли крапивы и ядовитого плюща.
— Так, вы!.. Стойте и ждите меня здесь. Вот прямо здесь, у этого папоротника.
Никуда не разбредайтесь и не ходите со мной. Все поняли?
Три пары очень честных темных глаз преданно смотрели на меня снизу вверх.
На стук в единственную дверь никто не ответил, но позади домика, на расчищенной от травы и кустарников площадке, я обнаружил женщину неопределенного возраста с открытым, дружелюбным лицом. Наряд ее меньше всего напоминал егерскую форму, а больше всего — лохмотья нищенки.
Обуви не было вообще. Я зябко передернул плечами.
Из редких перистых облаков срывались крупные снежинки, но холода женщина словно бы не ощущала.
— Здравствуйте, — неуверенно начал я. — Мы тут слегка заблудились.
— Это точно.
— Могу я узнать у вас дорогу в кемпинг? Или хотя бы до перевалочного пункта?
— Можешь.
И все. Такой вот замечательный разговор.
В центре площадки стоял столярный верстак, очень похожий на тот, что был у меня в «Крике кабана». У стены темнела маленькая, покрытая толстым слоем золы жаровня. К востоку от дома разбили маленький огород с резными деревянными фигурками вместо классических садовых гномов.
— Это все твои дети?
— А?
Женщина кивнула мне на чуть запотевшие окна, и я сразу кинулся к ним, как путник, неделю скитавшийся по раскаленным пескам, к водоему в оазисе.
Ну конечно же там, внутри, были мои дети. Мои очень скверно воспитанные, непослушные дети.
Домик был совсем крошечный, буквально на одну комнату, чем-то напоминал «Священную топь» сразу после нашего переезда. Там жарко топился камин, к которому протянул озябшие руки Бен. Половину стены занимал книжный шкаф, который уже бесцеремонно изучала Трисс. У входной двери нашлось место для квадратного обеденного стола, за которым Брендан с аппетитом поедал что-то с большого плоского блюда.
— Ох... Смотрящий милостивый, я... Я прошу прощения. Обычно они так себя не ведут.
— Красивые, — задумчиво произнесла женщина и окинула меня внимательным, почти осязаемым взглядом с головы до ног.
Я смутился.
— Честно говоря, внешность у них больше от жены... Послушайте, я вам заплачу за все неудобства, — какое счастье, что портмоне не осталось в коттедже, и я по привычке спрятал его во внутренний карман пальто перед лесной прогулкой. — Даже и не знаю, что на них нашло. Без разрешения есть чужой обед в чужом доме — клянусь, мы никогда их так не воспитывали.
— Мне не жалко еды для детей. А деньги спрячь. Здесь их все равно некуда тратить.
Это «здесь» почему-то заставило меня растерянно завертеть головой, хотя было вполне очевидно, что до ближайшего крупного магазина не меньше тридцати миль по трассе. А потом я так и застыл с раскрытым кошельком в руке, ощущая себя очень, очень не в своей тарелке.
— Только пусть твой сын не пробует ягоды из коричневой банки. Они ядовиты. Я их держу вообще-то для мази от...
Но я уже снова упирался носом в обледеневшее по краям стекло.
— БЕНДЖАМИН ЭППЛГЕЙТ, НЕМЕДЛЕННО ПОСТАВЬ ЭТО НА МЕСТО, ИНАЧЕ, КЛЯНУСЬ СМОТРЯЩИМ, ВСЕ ЗИМНИЕ ПРАЗДНИКИ ТЫ БУДЕШЬ ДОМА ДРАИТЬ ПОЛ ЗУБНОЙ ЩЕТКОЙ! Я ПОНЯТНО ВЫРАЖАЮСЬ?!
***
— Ну-ка... — я слегка пошевелил большое чуть отсыревшее полено каминными щипцами, и оно наконец занялось, во все стороны полетели мелкие рыжие искры. — Подсаживайтесь ближе к костру. Только не ставьте ботинки на края колодца... Трисс, я сказал: «не ставьте». Затлеют подошвы — и как мне потом это объяснять вашей маме?
Старое благоустроенное кострище с обтесанными бревнами вместо скамеечек находилось почти вплотную к задней террасе коттеджа. На самой террасе стоял гриль, уже с углем в бумажном пакете и жидкостью для розжига. Я не был особенно опытен в барбекю, но кое-чему успел научиться у Брента Хекинга за последние три Праздника урожая.
Дети заинтересованно поворачивали головы на запах печеной картошки. Бен и Трисс, нанизав говяжьи сосиски на молодые веточки, как на шампуры (Брендан от угощения отказался и ждал бататы), деловито подсовывали их голодным языкам пламени. Беседа текла вяло и тихо, где-то вдалеке пронзительно кричала ночная птица, с холма открывался преотличный вид на озеро, загадочно и тревожно блестевшее в лунном свете.
— А хотите, расскажу вам одну историю? — покосившись на меня, начал Брендан с той особенной завораживающей вкрадчивостью, которой пользуются обычно цирковые фокусники и кредитные менеджеры.
— Да знаю я все твои страшилки, — тут же отмахнулась Трисс. — И про графа-вампира, и про злую русалку, и про корабль-призрак...
— А вот и не знаешь. Эту точно не знаешь. Потому что она вовсе даже и не страшилка, а самая-пресамая всамделишная правда. Вы с Беном просто не помните, маленькие тогда еще были, — он поднялся с бревна, подбросил в огонь полешко, просто чтобы собраться с мыслями; и даже я вдруг поймал себя на том, что с интересом жду продолжения: — Ходит со мной на математику одна девочка, Хелен. Была у нас в гостях пару раз.
Хелен, Хелен... С некоторым трудом я извлек из недр памяти смутный образ худенькой курносой соседки.
— Это не та ли Хелен, что живет в Паркшоре? У нее еще очень милая тетушка, мисс Шарм. Она обычно ухаживает за общественным садом.
— Да, пап. Хелен Сильверсветер. Только мисс Шарм ей вообще-то не тетя, а крестная. А мамаша Хелен была самая настоящая ведьма! Страшная-престрашная: вся белая, как мертвяк, с красными глазами. А на руках у нее были черные звериные когти!
Я нахмурился. Присел на бревно рядом со старшим сыном и укоризненно покачал головой.
— Мне кажется, не очень правильно так говорить о матери своей подруги. Хелен было бы обидно, услышь она тебя сейчас. Тем более, эта женщина ведь, вроде бы, умерла?
— Ведьмы не умирают, пап. Она просто превратилась в черную кошку и убежала. А на кладбище похоронили пустой гроб.
— Ну, все, — уже не на шутку рассердился я. — Достаточно. Чтобы я больше этого не слышал. Есть у кого-нибудь еще истории, никак не связанные с нашими соседями? Трисс, что ты там говорила про корабль-призрак? Звучит занимательно.
Вечер и правда располагал к таинственным и пугающим байкам: костер весело потрескивал, разгоняя сырость и ночную мглу, аппетитно пахло копченым мясом. И лес по другую сторону озера казался не то владениями чародея, не то логовом сказочного чудовища. Сердце сладко замирало в предвкушении чего-то фантастического, захватывающего, непостижимого. Мне будто снова исполнилось десять лет, и я впервые поехал с отцом на охоту: за каждым деревом ждали приключения, опасности и сокровища, мир был восхитительно полон чудес.
— Да ну, про корабль неинтересно. Зато мне Ходж рассказывал, а ему самому — один старший приятель, бойскаут, а тому, вроде бы, местный егерь... В общем, на дальнем берегу озера, за лесом, есть маленький городок. Можно сказать, деревня: Форготн Холлоу. И деревня эта, говорят, проклята. Ночь начинается гораздо раньше, чем здесь, хотя часовой пояс один и тот же. Растения странные, живые.
— Все растения живые, — педантично заметил Бен. — Если кто-то не ходит, не играет в куклы и не несет всякую чушь, это не значит, что он мертв.
— Ой, да заткнись! Тоже мне, нашелся умник. Кто позавчера ночью весь дом на уши поднял, потому что у него под кроватью, видите ли, живет чудовище? И это я здесь чушь несу? Ха!
— Иди в задницу, Трисс.
— Бенджамин Эпплгейт! — строго, как на суде, отчеканил я. — Не смей посылать сестру в задницу, забудь вообще это слово!
Воцарилась неловкая тишина. Почти через минуту Трисс шумно прочистила горло, надкусила с краю подкоптившуюся сосиску и уточнила:
— Так я продолжу? — мы все закивали, даже Бен, пусть и с определенной неохотой. — В общем, растения живые: думают, двигаются, могут и напасть на человека. Ночами часто доносится волчий вой, хотя никаких волков в окрестных лесах нет. Но хуже всего — люди, местные жители.
— Да уж, люди — это почему-то всегда худшая часть экосистемы, — печально кивнул я. — Извини, дорогая, я тебя перебил.
— Иногда они охотятся в парке Гранит Фоллз. То есть, не на зверей, а на других людей, туристов. Лесничие во время патруля часто находят холмики, безымянные могилы. Говорят, этот лес просто кишмя кишит призраками невинных жертв.
Концовка, конечно, превращала всю байку в неописуемый, лишенный даже толики реализма бред. Да уж, хороша была бы егерская служба, если бы туристы пропадали в Гранит Фоллз пачками, а по итогам все удовлетворялись бы «холмиком» — ни тела, ни уголовного дела.
Поленья в костре тем временем основательно прогорели, я пошел на крыльцо за новыми, а заодно прихватил из дома гитару — она тоже приехала с нами на отдых из «Священной топи», как непременный атрибут любого настоящего похода.
— О, нет, — громким шепотом воскликнула Трисс. — Пап, пожалуйста, только не...
— Давайте, все вместе, — я сделал вид, что не расслышал. — «Макдональд жил на ферме, ия-ия-о!»**
Бен зачем-то натянул шапку поглубже на уши, Брендан выразительно закатил глаза.
— Ну же, подпевайте! «Козы были у него...»
— ...ия-ия-о... — раздался в ночи нестройный хор детских голосов.
Я был твердо намерен провести ночные посиделки по всем неписанным правилам: с бататами, страшилками, жареным зефиром и пением под гитару. В конце концов, что может лучше скрепить семейные узы, чем общие воспоминания о пикнике под звездным небом, когда кажется, что во всей Вселенной нет больше никого и ничего — только ваша маленькая команда и костер посреди темноты?
— А что же ты ничего не рассказал? — обратился я к Бену, когда пальцам надоело перебирать струны и горло засаднило. — Хоть бы и про своего подкроватного монстра. Какой он из себя?
— С щупальцами, — лаконично отозвался Бен. — Они скользкие и шуршат по паркету. Вот так: шурх-шурх. Как только слышу этот звук, сразу понимаю: я больше в комнате не один.
Определенно. Вышеописанные звуки мог издавать еще, к примеру, выбравшийся из аквариума чертов хомяк. И, честно говоря, из двух этих вариантов лично я предпочел бы монстра с щупальцами: на щупальцах нет зубов, и Брендан не устроит истерику, если случайно на них наступить.
— И зачем, по-твоему, он к тебе приходит?
— Не знаю, — Бен флегматично передернул плечами. — Может, ему скучно. Мы, в общем, подружились уже...
— А Бенито завел себе подружку! По-дру-жку! По-дру-жку! Тили-тили-тесто, у Бенито есть невеста!
— Трисс, хоть ты и девочка, но я тебе сейчас врежу, честное слово!
Пора было заливать костер и расходиться уже по кроватям.
Я задержался немного снаружи: пока проверил, точно ли погасли все угли (за пожар в национальном парке просто штрафом, даже огромным, наше семейство бы не отделалось), пока собрал пустые тарелки и почистил решетку гриля — в общем, когда поднялся в коттедж, дети уже спали.
В ванной на первом этаже почему-то моргал свет — и не мерцал, как бывает при слабом контакте или гнилой проводке, а именно моргал. Словно бы некто хлопал ладонью по выключателю снова и снова, в известном ему одному ритме, посылая через маленькое окошко наверху условный фотосигнал на другой берег озера.
И краны там оказались дерьмовые. Дети утром клялись, что никто накануне именно в эту ванную даже не заходил — а кран с утра так протекал, что пришлось спрашивать у егеря гаечный ключ и перекрывать вентиль.
***
К утру кемпинг укрыло снегом.
Непролазными сугробами я бы это не назвал (и слава Смотрящему, вечером нам надо было еще как-то выехать на шоссе), но ботинки по щиколотку проваливались в хрустящий белый ковер. Небо при этом было ясное, метель началась и закончилась ночью. Теперь редкие снежинки стряхивались порывами ветра с макушек вековых сосен и сверкали как бриллианты в лучах неласкового зимнего солнца.
Мы позавтракали остатками припасов — и даже если бы у меня с собой были стальные цепи и ошейники для каждого моего отпрыска, здесь они были бы бесполезны. Проще остановить стадо бизонов, чем детей, дорвавшихся до первого снега, девственно-чистого, колючего и уже рассыпчатого, как крахмал.
— А Брендан сказал, что познакомит меня со всеми своими друзьями. И даже с этой Хелен, у которой мама... ну, сама знаешь.
— Нашел, чему радоваться, Бенито! Да ты собственной тени боишься, а тут аж целая дочь ведьмы!
В общем, давайте я подытожу так: мы все дожили до конца каникул, и Гранит Фоллз тоже дожил до конца наших каникул.
Когда у тебя трое детей, знаете ли, совсем немного нужно для счастья.
