В жизни каждого человека есть место странностям. Странное исчезновение ключей, странный взгляд соседа, странное появление кота на вашем заднем дворе, странный разрез глаз – да мало ли в нашей жизни странностей? Но то, что произошло в моей, казалось бы, обычной жизни, выходит за пределы обычного «странного». Это чуднó, это необъяснимо. Это невероятно.
○○○○
Как вы представляете себе жизнь обычного подростка? Школа, друзья, вечеринки, первая любовь… Это все не про меня. Мои дни проходили скучно и однообразно. В школе я особой популярностью не пользовалась, всегда держалась особняком, а однокашники за то меня и недолюбливали. И дни проходили скучно и одинаково, по одному и тому же сценарию, будто кто-то поставил на повтор скучный ролик на СимТуб. Школа-дом, школа-дом…
Мы жили в бедном районе в небольшом домике нашей небольшой семьей – Пенелопа да я. Пенелопа – моя покойная приемная мать. Она воспитывала меня с трех лет, учила всему, что знала сама. А Пенелопа знала много. Она привила мне любовь к книгам, которые я часто предпочитала активным прогулкам на свежем воздухе, страсть к чистоте и порядку, хорошие манеры… Словом, я росла мармеладно-идеальной дочерью, не доставляла Пенелопе никаких проблем, даже переходный возраст прошел для мачехи незаметно. Я никогда не спорила, да и спорить было не о чем. С Пенелопой мы отлично ладили, никогда не ругались и понимали друг друга почти без слов. Человек я совершенно неконфликтный, если не сказать «безвольный». Я до дрожи боюсь нагрубить, обидеть, сказать или сделать что-нибудь не так. И для окружающих я всегда была до невозможности правильной, а от того – по-детски наивной. Внешность у меня под стать «идеальному» амплуа – худощавое телосложение, бледная кожа, светлые волосы и желтоватые глаза. Пожалуй, глаза – это все, что во мне было необычного. Даже имя не выражало индивидуальности – Триша. Триша Лайтвуд.
Возможно, все так и пошло бы дальше – я закончила бы школу, поступила бы в институт и вскоре вышла оттуда с красным дипломом в руках. Но судьба распорядилась иначе…
В тот день мне нездоровилось. У меня болела голова, ломило кости и ужасно чесалось все тело. Тогда я сидела на кровати, завернувшись в одеяло, пытаясь подавить желание почесать и без того расчесанную в кровь щеку. Мне слышались тысячи голосов, каждый звук отдавался в висках режущей болью. В какой-то момент я просто уснула, свернувшись в позе эмбриона под одеялом. Следующим утром я не чувствовала ничего. Все происходящее прошлым вечером казалось каким-то далеким страшным сном. Я как всегда проснулась рано и поплелась в ванную. Лицо и тело саднило странной болью, будто по коже проходили широкие царапины от чьих-то острых когтей.
Когда я зашла в ванную и по обыкновению бросила свой взгляд на свое отражение в зеркале, в моей груди застрял пронзительный крик. Если бы я не была так напугана, то оглушительный ультразвук в моем исполнении сотряс бы весь район. Я в ужасе отвинтила кран, пустив воду, и несколько раз намылила лицо. Я выливала кубометры воды, щедро сдобренные мылом. Снова взглянув на свое отражение, я отшатнулась от зеркала, прижав обе руки к влажным щекам.
На подбородке, скулах, лбу, на оголенных ключицах на фоне бледной кожи контрастом выступали широкие черные полосы, как следы глубоких царапин бртивенно-острых когтей. Из моей глотки вырвался панический крик, казалось, даже зеркало задрожало. В туже секунду в комнату вбежала Пенелопа, точно только и ждала, когда я закричу. Она беспокойным взглядом осмотрела меня с ног до головы, и по ее лицу я поняла, что мачеха крайне удивлена и растеряна. Она не кричала от ужаса или страха, на ее лице выступало лишь недоуменнее. Она не видела. Не видела того, что видела я. Не видела ужасных черных отметин на лице и теле.
Так началась моя новая жизнь. Больше изменений я не замечала, как, впрочем, и окружающие. Для них я была все той же идеальной Тришей. Зато я подмечала каждое изменение во внешности. Отметины так и не сошли, к ним прибавилось еще по одной, кое-где кожа сделалась совсем белой. Глаза стали совсем желтыми, улучшился слух и зрение, повысилась координация движений. Теперь я все время рассматривала прохожих, подмечая выражения их лиц. Никто не смотрел на меня, не кричал от ужаса, не тыкал пальцем. Я была… обычной. Мне казалось это неправильным, казалось сумасшествием. Я ежеминутно останавливалась у витрин, глядя на свое отражение, а черные полоски придавали моему облику ту «особенность», которую я так хотела променять на свою обычную «идеальность».
Шли месяцы. Я привыкла к своему новому телу, хотя все еще вздрагивала, отлавливая свое отражение в зеркалах. Казалось, это «расцветку» вижу только я, но так оно и было. Вскоре, Пенелопа скончалась. Спустя пару недель после моего выпускного. Я поступила в институт, в Академию, на изобразительный факультет, как и мечтала. Пенелопа так и не смогла обнять меня на прощанье перед тем, как усадить в такси и отправить за тысячи километров от дома. Через пару месяцев я покинула Долину Желаний.
Мой путь лежал в Академию Ля Тур, в маленькое общежитие «Кедры». Меня ждали такие же четыре года учебы, что и предыдущие одиннадцать. Я снова буду учиться, уткнувшись в книгу на последних рядах классов, снова буду незаметной, снова буду вглядываться в лица прохожих… что я надеюсь увидеть в их глазах? Страх? Ненависть? Возможно. Увидеть хоть что-нибудь, что означало бы, что я не сошла с ума, что все это происходит на самом деле и происходи со мной. Но нет. Все то же равнодушие, все тот же скользящий взгляд…
Конечно, можно
