На старый чердак никто не ходил уже много лет.
Обитатели дома, которому принадлежал этот чердак, то и дело разводили дебаты про то, кому и когда следует "стереть, наконец, там всю пыль и выкинуть весь хлам, что там валяется". Мать семейства яростно отстаивала права "хлама", который был ничем иным, как наследством её покойной прабабушки. Отец возражал, что наследство следует или содержать в чистоте, или не содержать вообще.
Бабушка, обыкновенно вязавшая на кухне в кресле-качалке в углу, молчала и только лишь загадочно поблескивала стёклами очков. Если бы кто-то поинтересовался её мнением, она бы ответила, что трогать вещи матери её матери не стоит, потому как во времена молодости в родной деревне она слыла колдуньей, а кто знает, какие тайны может хранить обычная вязаная шаль, если она в своё время принадлежала ведьме?
Все эти споры не меняли ровным счётом ничего. Драгоценное "наследство", по совместительству "хлам" и "ведьмино добро" продолжало покрываться пылью на чердаке, отец и мать вспоминали о более насущных проблемах, а бабушка довязывала свитер для любимой внучки и бралась за носки, думая о том, что в её молодость жизнь текла не так стремительно, и носки изнашивались не так быстро.
Внучка, кстати, в небольшом семействе была единственным ребёнком, и, как следствие, была старательно опекаема. Вопрос, завести ли второго ребёнка, был точно таким же предметом споров, как чердак, и разрешения всё так же не находил.
Девочку звали Кристиной, и она была живым, любознательным и слегка избалованным ребёнком. Назвали её, кстати, как раз в честь той прабабушки, чьё наследство пылилось на чердаке, и бабушка этого семейства любила повторять, что "не к добру это, ох, не к добру...". Однако отец и мать были людьми просвещёнными, современными, отлично знали, что ведьмы бывают только в сказках, и, как следствие, не беспокоились.
Сама Кристина не раз спрашивала у бабушки, что она имеет в виду, но мать тут же говорила "глупости всё это" и отправляла ребёнка с каким-нибудь поручением, а бабушке строго наказывала не засорять ум ребёнка "своими предрассудками". Бабушка лишь загадочно улыбалась и кивала, говоря, однако, что правда - она как солнышко, и ладошкой её не закроешь. Мать хмурилась, но вскоре забывала неприятный для неё разговор за какими-нибудь очередными хлопотами. Такая она была, мать семейства.
Однажды любопытство перевесило в Кристине осторожность и нежелание огорчать маму, и, дождавшись, пока в кухне останутся лишь она сама и бабушка, и попыталась выведать у неё, что не так с именем Кристина.
- Прапрабабка твоя была так наречена, - ответила бабушка, - я не могу тебе большего сказать, нас с тобой мама накажет.
- Ну бабушка, ну расскажи, пожалуйста!
- Только тише, не выдай нас, - уступила бабушка, и шёпотом на ушко внучке рассказала всё, что знала сама. Кристина осталась ужасно довольной, пообещала ни словечка маме не говорить и отправилась на боковую. Однако мысль о вещах прапрабабки, лежащих на чердаке, не давала ей покоя. Поняв, что уснуть не получится, девочка взяла фонарик и отправилась наверх, стараясь никого не разбудить.
Путешествие было удачным: ни одна половица не скрипнула под ногой Кристины, и девочка без труда забралась наверх через люк, ведущий на чердак.
В помещении и вправду было довольно пыльно, так, что первое, что сделала Кристина, оказавшись там - чихнула. Девочка тут же испуганно замерла, боясь, что разбудит кого-нибудь, подождала некоторое время и, ничего не услышав, продолжила свой путь. Она с интересом разглядывала предметы, накрытые тканью, но опасалась что-либо трогать. Как ни крути, она была на чердаке, полном вещей могущественной колдуньи! Воображение у девочки было буйное, и она без труда представила, как прапрабабушка, будучи молодой (разумеется, писанной красавицей), варит в котле некое зелье. Правда, как это часто бывает с людьми, находящимися в тёмном зловещем месте, остановить воображение Кристина не смогла и так же легко представила, как прапрабабка появляется за спиной, хватает девочку под живот и тащит в свой котёл... Пискнув от страха, девочка огляделась, но никого, кроме пауков, не заметила. Впрочем, желание исследовать всё вокруг поумерилось, и она уже хотела вернуться в кровать.
Однако через некоторое время Кристина осмелела и стала искать взглядом, что бы ей такое выбрать, чтобы снять ткань и рассмотреть внимательно. Сначала взгляд её упал на какое-то кресло, и, подавив страх, Кристина резким движением сдёрнула с него покрывало. Поднялось очередное облако пыли, девочка, чихнула, а затем с затаённой надеждой посмотрела на предмет мебели, но он оказался самым обычным креслом. Чтоб было не так обидно, Кристина села в него и стала представлять, что это она могущественная ведьма и наблюдает, как варится злье в котле неподалёку. Но сидеть скоро наскучило, и Кристина огляделась в поисках ещё чего-то интересного, и увидела возле себя какой-то высокий предмет.
"Зеркало, - с восхищением подумала девочка, - то самое, которым прапрабабушка пользовалась для своих обрядов!". Недолго думая, девочка сдёрнула покрывало с предмета и уставилась на своё отражение в тусклом посеребрённом стекле.
Отражение как отражение, русые волосы, карие глаза. Просто смотреть на себя было скучно, и Кристина принялась корчить рожи, изображать страшное чудище, и, махая руками, случайно коснулась зеркала рукой. В тот же миг поверхность его стала матовой, и раздался жуткий, леденящий душу вой. Испуганная девочка отскочила, и из зеркала появилась женщина с пустыми глазами и страшным выражением лица и попыталась схватить Кристину. "Неужели это моя прапрабабушка?", - с ужасом подумала девочка.
Кристина бросилась бежать, но споткнулась обо что-то и упала. Сердце её колотилось как бешеное, а оглянувшись, она увидела, что женщина тянет к ней руки, но вылезти дальше из зеркала не может. И это было бы хорошей новостью, если бы из зеркала не вылетела стая воронов, которая устремилась к девочке.
Закричав, Кристина поднялась и побежала дальше. Вороны летели быстро, и вот уже один вцепился в её плечо.
- Тебе не уйти от меня, - крикнула женщина, - столько лет без пищи!...
