«Комната в конце коридора».
- Не накликай, я тебя заклинаю,
Зиму морозную, зиму метельную… - Кристиан коснулся клавиш рояля в последний раз, завершающая нота нежного печального романса с незримым оттенком весеннего ветра, взвилась в воздух струей фонтана и растворилась во мгле. Тяжелый маятник настенных часов пробили десять. Кристиан вздрогнул и с едва слышным вздохом сожаления опустил крышку рояля.
- Играй дальше! – проговорил я, любуясь перешептыванием ночного сада. – Почему ты не играешь, юный Карлайл? Ты забыл слова?
- Нет, просто… уже поздно, - пробормотал мальчик, нервно теребя рукав. – Отец рассердится, если я не отправлюсь спать вовремя. Хотя мне вовсе не хочется… - добавил он, снова вздохнув. – Я бы остался здесь… и послушал… твои истории.
- Кристиан, ты еще не спишь? – грозный окрик с четвертого этажа заставил мальчика побледнеть и броситься к двери. Я грустно смотрел ему вслед – Уильям Карлайл, отец моего единственного слушателя и собеседника (а теперь, похоже, еще и друга), никогда не разрешит задержаться сыну в танцевальном зале после десяти.
Строгость, холодность и ледяная кровь древней аристократии – сэр Уильям был похож на свой особняк. Я в который раз с досадою подумал о том, что он не может меня видеть: я не жесток, но люди обычно боятся привидений, и я весьма сильно желал взглянуть на искаженное гримасой страха лицо старшего Карлайла при виде меня. Хоть так я мог отомстить за всю боль, что он причинял Кристиану своим непониманием и суровостью… но, к сожалению, сэр Уильям призраков видеть не мог.
Вздохнув, я вылетел в окно и уселся на дереве возле окна в комнате Кристиана. «Если мальчик не заснет, едва лишь ляжет в постель, то услышит от меня одну из самых невероятных историй этого поместья», - подумал я, наблюдая за резными лунными бликами на земле – они напоминали сейчас белых бабочек. Белые бабочки холодной ранней весны.
***
- Ты не спишь?
- А-ах!
Вскрикнув, Кристиан натянул одеяло до подбородка и зажмурил глаза.
- Тише, - прошептал я, поднеся к своему лицу светильник. – Это всего лишь я… не бойся. Я не ночной кошмар.
- Руперт… - сонно хлопая длинными, кукольно-острыми ресницами, юный Карлайл удивленно воззрился на меня. – Что ты здесь делаешь?
- Хочу поговорить, - признался я. – Мне довольно-таки одиноко у себя наверху. И потом, ты, кажется, просил рассказать историю.
- Ой, да, - на лице Кристиана появилась слабая улыбка. – Прошу прощения, я сам не заметил, как меня сморил сон. Но сейчас мне уже не хочется спать – рассказывай, пожалуйста…
- Но эта повесть жизни не из веселых, - предупредил я его. – Тебе не будет страшно потом?
- Я оставлю свет, - неуверенно произнес наследник Карлайлов, хотя по его глазам было видно, что он уже испуган. – И задвину портьеры… и…
- Лучше уж тогда я останусь здесь, - рассмеялся я. – Призраки, как ты знаешь, не спят.
- Спасибо… теперь я могу не бояться. А о чем твоя история?
- Разумеется, о Карлайлах, юный Кристиан. Можешь закрыть глаза – так тебе легче будет представить все то, о чем я говорю. Только не засыпай – кошмары не выбирают время для появления. Ведь эта история полна тревоги и тоски. А тоска и тревога, проникнув в комнату, могут погасить лампу и наслать на тебя злые сны. Так что постарайся не заснуть – просто слушай.
***
- Когда-то очень давно, - начал я, поудобнее устроившись в кресле возле кровати, - этим поместьем владела леди по имени Роберта. Роберта Карлайл. И была она, представь себе, удивительно похожа обликом на твою мать. Разве что волосы ее не вились медового цвета кольцами, а спускались до пояса, прямые, как струна, и черные, как сапфир.
Глаза у молодой особы были зеленовато-серыми и прозрачными, словно вода в роднике. Роберту знали как веселую, несколько сумасбродную леди, обожающую ночь, маскарады и блеск лунных камней. При жизни она была милой и жизнерадостной девушкой, и ее друзья удивлялись, как это вечный холод поместья не заморозил ей кровь – но она, казалось, могла растопить лед даже в самую лютую стужу. И никто не знал, какие тайны кроются за ее, как думали многие, открытой и прямою душой.
- Как красиво… - Кристиан приподнялся на локте, завороженно вслушиваясь в мои слова. – А что это были за тайны, Руперт? Что-нибудь такое… - он невольно поежился, - страшное?
- Должно быть, тебя это напугает, юный Карлайл, - усмехнулся я. – Да и многие испугались бы, услышав такое! Ведь леди Роберта каждую ночь седлала самого быстрого своего коня и отправлялась… да, именно туда. На кладбище. Старое кладбище возле леса. Это и была ее главная тайна, и за ней тянулась длинная цепь других – не менее надежно сокрытых от любопытных ушей и глаз.
Далеко внизу послышался стук оконных ставень – должно быть, юные духи сейчас летали взапуски с ветром. Тем самым ветром, что, неизвестно как, проникнув в нашу комнату, закружил в вихре рисунки наследника Карлайлов, аккуратно сложенные на подоконнике; и уронил со стола лампу, отчего та мгновенно погасла. Кристиан взвизгнул и спрятался под одеяло, спасаясь от злых шуток заскучавших привидений.
- Эй, не пугайся! – я легонько потряс мальчика за плечо. – Они безобидны. Они всего лишь шутят.
Юный Карлайл осторожно выглянул наружу. Я с облегчением вздохнул, успев заметить, что, несмотря на испуг, следы слез не прочертили его бледные щеки, а значит, он почти спокоен… и я наконец-то смогу продолжить рассказ.
- А зачем леди Роберта ездила на кладбище? – почти сразу же спросил он. – Там страшно ночью. Очень-очень.
- Она была храброй, - улыбнулся я. – И любила дальние прогулки по темноте.
- Как чудесно…
- Совершенно чудесно! – подтвердил я. – И вот однажды она, проходя синей полночью меж крестов и могил, увидела странный таинственный блеск, что метался в ветвях ивы, будто заблудившийся светляк. Охваченная любопытством, леди Роберта подошла ближе к дереву и остановилась, пораженная увиденным.
На ветке, высоко подняв свечу, огонек которой трепетал и метался на ветру, как мятежная душа; сидел, крепко прижавшись к стволу, стройный крылатый юноша с темно-карими глазами и удивительного цвета кожей, что оттенком напоминала сок стебля травы. Восхищенная его необычным обликом, девушка спросила, кто он и что делает об эту пору на кладбище.
И тогда непонятное существо засмеялось (голос его был тонок, как ивовая лоза) и ответило ей, что она – первая из смертных, кто мог увидеть его и не поплатиться при этом жизнью.
Он назвался Болотным Духом, и рассказал леди Карлайл, что за лесом есть болото, и болото это поглотило немало случайных путников. Но так случилось, что, пролетая над кладбищем, довелось ему присесть на дерево, ибо сковала его усталость. Как стрекоза, он был легким, и потому заснул на ветке, едва прикрыв глаза. А проснувшись, понял, что крылья его и длинные зеленые волосы намертво спутало ветвями дерево, и, должно быть, так он и погибнет здесь, ведь гордость и насмешливость не позволят ему принять помощь от простой смертной.
Но несмотря на презрительный тон и усмехающиеся губы Болотного Духа, девушка смогла разглядеть в темно-карих глазах его печаль и страх. Он боялся остаться навеки пленником плакучей ивы, а вырваться сам не мог. Леди Роберта сразу поняла это. Она наклонила самую нижнюю ветку дерева так, что оно согнулось почти пополам, и духу удалось кое-как выбраться из его пут. Он был смущен и раздосадован, а потому избегал смотреть на свою спасительницу, пряча глаза и опуская взор.
Но смелость и любопытство молодой особы глубоко поразили его, ведь раньше ему не доводилось встречать таких людей – обычно все, едва завидев огонек его свечи, с криком бросались бежать и потом тонули в трясине. А удивительная темноволосая леди стояла перед ним так спокойно, улыбалась так весело и глаза ее сверкали так ярко, что Болотный Дух подумал, что должно быть, и она тоже не из мира людей. И полюбил ее – так крепко, как только может любить холодное сердце создания, в чьих жилах течет холодная прозрачная вода.
- Ах, как прекрасно, - восторженно прошептал Кристиан, садясь на кровати. – Какая чудесная легенда… и совсем не страшная! Зачем тебе было пугать меня, Руперт? – спросил он с легким упреком.
- Мне придется тебя огорчить, юный Карлайл, - проговорил я, сочувственно глядя на мальчика. – Ведь конец этой сказки совсем невеселый.
Болотный Дух и леди Роберта любили друг друга пылко и горячо. Каждую ночь они то сидели в саду возле поместья, то гуляли в лесу. А порой Дух хватал свою любимую за руку и взмывал в небо, пытаясь научить ее летать. Она звонко смеялась, запрокинув голову, и говорила, что ему бы тоже не мешало научиться ходить по земле, а не парить, словно листок над водой. Он улыбался загадочно, дерзко и робко, а она целовала его бледные губы и задувала огонек свечи.
Прошел год, и леди Роберта родила ребенка – маленькую девочку с гладкой зеленоватой кожей, древесно-карими глазами и волосами цвета листвы. Ее назвали странным именем Ислин, что со староанглийского значит «видение» или «мечта» - и в тот же самый день навсегда погасла свеча Болотного Духа без времени и названия. Исчез он, словно его и не было. Растворился в пространстве.
Роберта переменилась враз. Каждую ночь она сажала на плечо маленькую Ислин, из чьей худой спины уже пробивались зеленоватые стрекозиные крылья, и звала своего любимого. Но он не откликался, не приходил на ее зов – и только люди все косо смотрели на несчастную женщину, что побледнела от горя, как смерть, и поседела раньше времени. А едва подросла Ислин, мать спрятала ее в самой дальней комнате поместья – а сама ушла в лес и больше не возвращалась. Обрела ли она там свою любовь – не знает никто, даже я.
- А что же… Ислин? – пролепетал Кристиан, дрожа от страха. – Она… нет, нет, не говори, прошу тебя! Это так печально…
- Да, юный Карлайл, - со вздохом произнес я. – Дитя духа и человека, она боялась людей, тосковала по матери и не умела жить. Она умерла, едва ей исполнилось семь. Но призраком не стала – нет, она стала тенью, своей же собственной бесплотной тенью. И сейчас обитает там же, где и жила – в самой дальней комнате особняка. Как раз напротив танцевального зала. В конце коридора.
- И ей не выйти оттуда… никогда?
- Никогда, увы. Никогда.
Кристиан рухнул на кровать и зарыдал, зарывшись лицом в подушки. А я пожалел о том, что призракам, к сожалению, не дано плакать.
***
Я сидел в библиотеке, перечитывая сонеты Шекспира и наслаждаясь звуком далекой грозы, что расчерчивала небо белыми сполохами; как вдруг мой покой был нарушен – в дверь постучали.
- Войдите, - отозвался я, гадая, кто из моих собратьев по несчастью, тех же призраков, додумался известить о себе стуком, а не просто пройти сквозь стену.
- Это… это я, Руперт.
Дверь тихо скрипнула и на пороге показался Кристиан. С трудом удерживая тяжелый фонарь, он стоял, не решаясь войти – изящная маленькая фигурка, издали кажущаяся плоской и двухмерной бумажной куклой. Он был бледен и сильно дрожал, а светильник в его руке покачивался, как маятник часов. Я поспешил к мальчику:
- Добрый вечер, юный Карлайл. Ты тоже любишь смотреть на грозу? Иди тогда к большому окну, и пока дай мне свой фонарь – он слишком тяжел для тебя.
- Не люблю, вовсе нет, - исступленно зашептал Кристиан, - напротив, я очень боюсь грозы, и решил поискать тебя… чтобы не было так… так страшно.
- А разве ты не мог, к примеру, позвонить своим друзьям? Или поговорить с матерью?
- Мама опять куда-то ушла, она так часто убегает в грозу… а друзьям я звонить не могу, и вообще мне нельзя выходить из своей комнаты до утра, - пробормотал мальчик, опустив глаза.
- Но в чем же дело? Что случилось? – недоумевал я.
- Меня… меня опять наказали, - признался Кристиан, горестно закрыв лицо руками. – Когда во время ужина прогремел первый раскат грома, я так перепугался, что уронил свечу на скатерть, и сам чуть не упал со стула. Отец закричал на меня, я не выдержал и заплакал, а он тогда назвал меня трусом и отправил спать раньше времени… а в моей комнате по ночам так жутко! – добавил он, всхлипнув. – И по вечерам – тоже… Я не смог оставаться там один и подумал идти в танцевальный зал, но не решился, ведь к нему ведет такой длинный темный коридор… поэтому я спустился вниз. В библиотеку. Руперт, как же хорошо, что ты здесь!
- Спасибо, юный Карлайл, - улыбнулся я. – Ты не так уж и одинок, верно?
- Нет, конечно же нет… теперь… - он тоже улыбнулся, что так странно было видеть при его извечной печали.
- А Ислин одинока вечно, - сам не зная почему, вдруг сказал я. В тот же миг молния ударила в иву, растущую за окном, расколов ее пополам.
- Ах! - Кристиан затрясся и зажал ладонями уши. – М-мне с-страшно, Руперт, пожалуйста, пойдем отсюда!..
- Уйти? – озадаченно переспросил я. – Но… куда же? Грозу слышно везде, разве что… ну конечно же!
С непривычной для призрака быстротой я вскочил с кресла и взял мальчика за руку:
- Кристиан, обещай мне, что не будешь бояться. Пойдем со мной – я хочу тебе кое-что показать… точнее, кое-кого.
- Я тебе верю, - едва дыша от страха, пролепетал он. – Я готов идти. Я готов… к неизвестности.
***
- Вот эта дверь.
- За ней… там… она?
- Она, юный Карлайл. Ну же, не бойся, открой дверь. Просто поверни задвижку, и все. Увидишь, вам будет о чем говорить.
Мы стояли возле двери, ведущей в комнату маленькой Ислин. Я был уверен, что она там – грустное зеленокрылое существо, сидящее у окна. Иногда я навещал ее, и всякий раз заставал за разглядыванием пейзажа сквозь стекло. Она так мечтала выйти из своего невольного плена… совсем как Кристиан, когда его запирают.
- Хорошо, - с трудом скрывая испуг, пробормотал мальчик. – Сейчас…
Встав на носки туфель, он потянулся к чересчур высокой для него задвижке и попытался повернуть ее. Однако тяжелый заржавевший металл никак не желал поддаваться нежным слабым рукам наследника Карлайлов, что не привыкли держать ничего тяжелее письменных приборов.
- Я не могу открыть! – захныкал Кристиан, дуя на пальцы. – Я поцарапался, мне больно…
Покачав головой и тайно сетуя про себя на изнеженность хрупкого мальчика и его привычку опускать руки перед запертыми дверями в прямом и переносном смысле, я отомкнул замок.
Дверь распахнулась.
***
Зеленые крылья хлестнули меня по лицу. В комнате погас свет.
- Здравствуй, Ислин, - тихо произнес я. – Мы пришли поговорить. Покажись.
- Если только ненадолго… - задумчиво прозвенел прозрачно-неземной голосок, и она появилась перед нами.
Невысокая и худая, пушистые зеленые волосы обрамляют тонкое лицо. Крылья едва ли не больше ее самой, а в карих глазах нет ровно никакого выражения. Крошка Ислин. Тень от тени. Осколок воспоминаний.
- Кто ты? – помолчав, спросила она, подлетев к Кристиану чуть ближе.
Вопреки моим ожиданиям, мальчик не испугался и не бросился с громким плачем вон из комнаты. Он лишь вздрогнул, поведя плечами, и ответил, с робким любопытством глядя на Ислин:
- Я Кристиан Карлайл. Я живу в этом поместье.
- Ты умеешь летать? – спросила девочка, неторопливо кружась на одном месте.
- Я же просто человек… я не умею...
- А мой отец учил мою мать летать. Они брались за руки и кружились высоко-высоко. Я могу научить тебя.
- Ой, нет, - нервно отозвался Кристиан, - я… я боюсь высоты.
- Как жаль, - холодно проронила Ислин, спускаясь пониже. – А как насчет тьмы, ты, маленький дух?
- Я не дух, - вконец растерявшись, пробормотал мальчик, - я совсем не дух… а темнота мне нравится, если… если там нет ничего страшного. И если я не один, - добавил он, грустно вздохнув.
- Один? Так ты… тоже одинок, да? – голос ее стал немного теплее. – Не так, как я, должно быть, но все равно?..
- Да… но я, по счастью, не заперт навеки в одной комнате. Ислин… как мне жаль тебя, - с выражением сильнейшей душевной муки на лице пролепетал юный Карлайл и тут же расплакался.
Пораженная, Ислин опустилась на пол возле Кристиана:
- Ты плачешь… из-за меня? Но отчего? Зачем? Мне не может быть ни грустно, ни больно… я мертвая.
- Но ты столь же одинока, как и я, - всхлипывал он, с невыразимой жалостью смотря на узницу комнаты, - я тебя понимаю, понимаю, как никто другой. Когда не с кем перемолвиться словом, когда…
- Когда скорбью сердце щемит? – прошептала Ислин, широко распахнув глаза. – Ты не человек, Кристиан… ты не похож на них, таких веселых и бессердечных. Ты совсем как один из нас. Посмотри же, - говорила она, развернув мальчика к зеркалу, висевшему на стене, - посмотри на себя! Как ты бледен, как похожи на бездонные серебряные чаши твои безумные глаза. Как легка твоя поступь, как тонки запястья. Ты не человек – ты один из нас, я вижу это. Кристиан, маленький дух.
- Значит… я все-таки не одинок? – спросил юный Карлайл, отирая слезы с лица. – Я… такой, как и вы?
- Именно, - улыбнулась Ислин. – Я, наверное, тоже не совсем одинока. Хоть и не принадлежу ни к миру живых, ни к миру мертвых… просто приходи иногда ко мне, и ты, Руперт, тоже… и мы поговорим. Я знаю много чудесных легенд. Эта комната нашептывает их мне в ночное время - каждую, каждую ночь.
- Это чудесно…
- Должно быть, ты прав, маленький дух, - медленно проговорила девочка, задумчиво накручивая на палец прядь густых зеленых волос. – Я раньше не думала, что кто-то… кто-то тоже может так тосковать. Тем более, тот, кто еще живет. Но теперь я знаю. И научусь любить эту жизнь, эту бесконечность. Только ты уж не забывай меня, - попросила она, все еще улыбаясь. – У меня друзей еще никогда не было.
- Я готов быть твоим другом, Ислин, - взволнованно шептал Кристиан, не в силах унять охватившую его дрожь. – Готов, готов… и готов никогда не отчаиваться. У меня получится… я знаю. Ведь правда, Руперт? – он обернулся и с надеждой посмотрел на меня.
- Только верь, - сказал я, мечтательно глядя в окно – ночное небо манило меня и тянуло к себе. – Только верь, юный Карлайл, маленький дух. От отчаянья всегда спасает вера в солнце, ветер и завтрашний день.
И вера в чудо.
