— И почему именно я должна это делать?
— Ты старше. А значит, по определению, немного ближе к покойникам.
— Вот спасибо.
Констанс легкомысленно дернула плечами, уселась на рассохшийся, скрипучий стул у спиритической доски и уперлась правым локтем в пыльное сукно.
— Всегда пожалуйста. Ну, слушай: ты хотя бы застала бабушку Джулию, она наверняка рассказала о тебе остальным. А вот насчет моего существования никто из предков даже не в курсе. Так что с чего бы им отвечать на мой призыв?
— Ничего, если мне было пять месяцев, когда бабушка Джулия умерла?
— Ерунда! — вновь отмахнулась Констанс. — Это уже детали.
В маленьком закутке на втором этаже кафе «У старой Мари» кружило столько пыли, что у Шарлотты вот уже четверть часа отчаянно свербело в носу. Пока сестра зажигала свечи на высокой, смутно похожей на алтарь, тумбе у дальней стены, она каждую секунду ждала: вот сейчас пламя вспыхнет от пола до потолка, займутся выцветшие шелковые обои, потертый паркет и серый ковер.
— Скажи честно, — настаивала Констанс. — Неужели ты ни капельки не жалеешь, что дедушка и бабушка давно умерли? Неужели тебе никогда не хотелось с ними пообщаться? Спросить о чем-нибудь, похвастаться своими достижениями, узнать, как им там, наверху, у трона Смотрящего?
— И на какую же тему ты предлагаешь нам общаться?
— Да вот хотя бы уточнить у дедушки, могу ли я взять его судейскую мантию на следующий Хэллоуин.
Вспомнился портрет в тяжелой серебряной раме, с которого на маленькую Шарлотту сурово и укоризненно смотрел сверху вниз высокий сухопарый старик.
— На этот вопрос ты и сама ответить в состоянии. И безо всяких призывов.
Запас возражений у сестры явно был еще очень далек от истощения. Но дверь в коридор скрипнула, через порог, слегка пригнувшись под низкую притолоку, шагнул Джейден. Крепко зажмурился, чтобы глаза быстрее привыкли к сумраку, и потер переносицу. Констанс, просиявшая было при его появлении, тут же нахмурилась: следом за кузеном в комнату по плечи втиснулся Эван Шарм. Насмешливо щелкнул языком и покачал головой.
— А ты что здесь делаешь? Вечеринка только для избранных!
— Извини, детка, — чуть растягивая гласные, отозвался Эван. — Твой братец Джейми перебрал яблочного сидра. Когда проблевался в туалете, сдали его с рук на руки папаше. Вам же все равно нужен кто-то четвертый? Почему бы и не я?
— «Детка» у тебя в штанах, придурок, — выпалила Констанс, мигом покраснев до корней волос.
Эван расхохотался, открыто, искренне, запрокинув голову и обнажив неровные передние зубы. Зубы эти сестричка вспоминала незлым тихим словом каждый день (
дважды в день): белоснежные, но слишком крупные, с большой щелью между верхними резцами. Край правого резца был к тому же наискось сколот в какой-то потасовке — давно, еще в младшей школе. Эван уже тогда и часа прожить не мог, чтобы не влезть очередную в драку.
— А здесь уютно, — невпопад заметил Джейден, явно пытаясь немного разрядить обстановку.
Констанс и в самом деле сразу отвлеклась. Затараторила, рывком отодвигая для него стул:
— Администратор кафе сдает угол за пятьдесят симолеонов в час. Обычно влюбленным парочкам, так что к дивану лучше даже не прикасайся... Раньше на месте этого кафе жила настоящая жрица вуду! Та самая «Мари», — и добавила полушепотом, указав широким театральным жестом в сторону «алтаря»: — Все вокруг нас — ее вещи!
— Не хочу тебя расстраивать,
детка, — без капли раскаяния вмешалась Шарлотта, — но раньше на месте этого кафе был рыбный ресторан. Дедушка Аарон водил туда бабушку Джулию на их первое свидание.
— Ну и замечательно! Больше воспоминаний, связанных с этим местом — больше шансов, что нам ответят во время сеанса!
— ...если верить папе, именно с тех пор дедушка Аарон возненавидел рыбу в любом виде.
***
— По-моему, все это немного глупо, — спокойно заметил Джейден, выслушав до конца правила.
— Можешь убрать «немного», — разрешила Шарлотта. — Или даже заменить на «очень». Еще не поздно вернуться в бар, если что.
Сестричка тут же надулась, капризно выпятив нижнюю губу, но огрызнуться не успела. Эван выступил первым:
— Да ладно, что мы теряем? Это даже не займет много времени. А если кому-то страшно, — и он выразительно подмигнул сидящему слева кузену, — этот
кто-то может взять меня за руку. И поменять белье после сеанса. Серьезно, чувак, ты же не думаешь, что сюда реально заявятся призраки?
Какое-то время они смотрели друг на друга, глаза в глаза, в полной тишине, потом Джейден медленно произнес:
— Мы оба знаем,
что может случиться, когда определенные люди произносят определенные слова.
— Мы оба знаем, что сегодня
ничего не случится.
— Окей, окей, мы поняли: двое за, двое против. Давайте уже просто разделаемся с этим, — воздух в комнате с каждой минутой казался Шарлотте все более плотным, более удушливым; левой рукой она вцепилось в запястье Эвана, правой нашла тонкие пальцы Констанс. — Еще раз, что там надо говорить?
Положа руку на сердце, она бы тоже могла назвать Эвана
раздражающим. И особенно невыносимым Эван стал с тех пор, как сестра из маленькой девочки-проказницы наконец превратилась в девушку (пусть и сама до конца еще не прочувствовала эту метаморфозу). Шарлотте не нравились его попытки вызвать Джейдена на конфликт, не нравилось, когда кто угодно пытался вызвать Джейдена на конфликт — потому что ее лучший друг был из категории людей, которые сперва сносят чужие насмешки терпеливо и молча, а затем вдруг взрываются и в порыве ярости сносят уже чью-нибудь тупую башку. А еще чуть позже долго и искренне сожалеют о своей вспышке.
— Дух бесплотный, дух неспокойный, выйди ко мне, говори со мной.
— Дух бесплотный, — покорно начала Шарлотта, — дух неспокойный... Кстати, а почему это вдруг «неспокойный»? Дедушка Аарон, вроде, был довольно сдержанным человеком, особенно под конец жизни.
— Не отвлекайся! — сердито шикнула на нее Констанс. — И не занудствуй! Это просто заклинание такое, зачем цепляться к каждому слову?
— Окей, окей... Дух бесплотный, дух неспокойный...
Они расцепили руки, оставив их, впрочем, поднятыми в воздух, на уровень глаз. Шарлотта повторила заговор раз, другой — абсолютно ничего не происходило (не то чтобы она всерьез рассчитывала на иной результат). На третьем круге к ней присоединились сперва Констанс, потом Эван. В маленькой комнатушке за пятьдесят симолеонов в час по-прежнему нестерпимо пахло пылью, потрескивали свечи на высокой тумбе, за окном звонко и настойчиво сигналила машина.
На очередном «выйди ко мне» спиритический стол вдруг завибрировал.
Наверняка это Констанс толкала его ногой, подумалось Шарлотте. Обидно же: сидим тут, как полные идиоты, с закрытыми глазами и поднятыми руками, и ничего не происходит. Пора закругляться.
Она собиралась произнести именно это: «Ребята, давайте закончим». Но с губ само собой уже в двадцатый или тридцатый раз сорвалось:
— Дух бесплотный, дух неспокойный, выйди ко мне, говори со мной.
Старенький колченогий столик мелко подрагивал, дребезжала подставка под хрустальным шаром в центре спиритической доски. Руки и ноги Шарлотты вдруг налились свинцовой тяжестью, в висках оглушительно стучало, под веками вспыхнуло зеленое пламя. И кислорода в воздухе будто бы с каждой секундой становилось все меньше.
Сидевший напротив Джейден выругался сквозь зубы, грязно и замысловато. Он никогда не выражался — во всяком случае, при Шарлотте; до сих пор она была уверена, что друг и слов-то таких не знает. А в следующую секунду под щекой уже почему-то оказалась темно-серая от въевшейся пыли скатерть, и Констанс трясла ее за плечо:
— Эй! Э-эй, сестричка, ты что?.. Ты... ты что? Ты с нами вообще, а?
— Очень душно, — с трудом преодолевая тошноту, выдавила из себя Шарлотта. — Нужно на воздух. На балкон. Я сейчас выйду на балкон, хорошо?
Джейден, само собой, вызвался проводить. Как мама о нем говорила: очень воспитанный, безупречно внимательный.
— Кажется, у меня был обморок. Или что-то вроде. Отключилась на несколько секунд. Администратору кафе определенно стоит
проветривать «номер для двоих» после каждой порции клиентов.
— Это точно, — кивнул Джейден, набрасывая ей на плечи свою кожанку.
И в глубине его зрачков Шарлотта на миг вдруг снова увидела проблеск зеленого пламени.